После смерти он оглянулся по сторонам: вокруг всё было то же самое. Та же серость, обыденность и скукота. Смерть ничем не отличалась от жизни, подумал с грустью человек. Он сел на диване, на котором он только что умер, и стал ждать. Он сам не знал чего он ждёт, но всем своим нутром - или как это теперь называлось - ощущал, что надо сесть и подождать.
В дверь тихо постучали. Человек встал с дивана, на котором он недавно умер, и пошёл открывать дверь. За дверью никого не было. Вернее - за дверью не было ничего: ни лестничной клетки, ни дверей соседских квартир, ни недавно купленного на распродаже коврика. 'Коврик-то за что?!' - подумал, почему-то, человек, но тут вдруг он заметил дорогу, ведущую от его двери куда-то в туманную даль. На дороге было написано крупными буквами 'Благие намерения!'. Всё ещё жалея о пропаже так удачно купленного коврика, и в последний раз оглядев, без малейшей тени сожаления, диван со своим бренным телом, он вступил на дорогу.
Ну, а что ему ещё оставалось? Не сидеть же здесь, вот в этом всём. Не для того он наглотался таблеток, в конце концов! Вот так взять - и умереть, и после смерти ещё остаться здесь? Да они за дурака его, что ли, принимают? Кто эти 'они' он и сам не знал, но посчитал, что этот мысленный монолог получился мощным, чувственным и проникал в самое сердце... Кому? Да не важно! Главное - что проникал...
Дорога была извилиста и сильно петляла. Везде пестрели указатели, как будто бы сделанные специально для него: 'Вам сюда!' - кричали они, 'Мы ж вас так заждались уже!', 'Поверните теперь налево и вниз, дорогой вы наш!' Надписи ласкали взгляд и лились бальзамом на израненное сердце человека.
А сердце его было действительно изранено чрезвычайно: всё, всё в его жизни было, как говорится, не слава Богу.
Началось всё с того, что родители его в детстве, натурально, недолюбили. Он так хотел тот пистолет, из которого вылетали - пусть и игрушечные - пульки, но так больно бьющие по соседу Ваське, что он в синяках потом ходил! Пистолетик такой был у школьного хулигана Валеры, и однажды стащенный и применённый на Ваське, привёл нашего недавно почившего в неимоверный восторг. А родители подарили ему на день рождения велосипед... Да кому он нужен? Если только на Ваську наехать этим велосипедом... Но тот бегал слишком уж быстро - и мечта его так и умерла.
Став чуть постарше, он начал подкарауливать бездомных кошек и отрезать им уши. А что такого? А может, он стал бы потом хирургом, или ветеринаром, и ему просто интересно было внутреннее устройство организма... Хотя, это, конечно, было бы враньём, потому что никаким ветеринаром он так и не стал, и интересовали его тогда исключительно мучения животных. Родители об этом не знали, они никогда бы его не поняли, они вообще были, по его мнению, недалёкими и мелкими людьми 'из толпы'. А он - над толпой. Он себя видел выше, умнее, светлее...
Через некоторое время он решил жениться. В его голове уже тогда сформировался список того, что ему должна жена. Что она должна уметь, как говорить и как выглядеть. Поразительно - но такая женщина существовала в природе! Семейная жизнь у него не вызывала восторга, особенно недовольство жены по поводу его измен. Ну, а что ему - привязанным к ней быть? Он что, собака? Пусть беременеет - и не думает больше о всякой ерунде! Ну - она и забеременела. У них родился прекрасный малыш. Вот теперь, - подумал человек, теперь ей будет чем себя занять. Он часто пропадал, ночевал вне дома - и искренне не понимал чем же его жена так недовольна. Вот же, родила, чeго ей ещё надо?! В конце концов, она от него ушла и отсудила у него ребёнка, чем не сильно его расстроила, потому что он и не помнил даже как зовут его сына. Жить, как говорится, стало лучше, жить стало веселее...
Вступив в зрелость, он окончательно утвердился в мысли, что главное в человеке - это его возвышенность, как он сам это понимал, начитанность и образованность, а порядочность, доброта, любовь, мораль - это сказки для быдла. 'Быдлом' он, естественно, считал большинство окружавших его людей, так и не признавших его талант, ум и удивительную - да-да! - особенность мышления. В чём заключался его талант - он и сам не знал, но талантлив он был несомненно, иначе и быть не могло.
И вот, когда осознание бренности бытия достигло апогея, когда он больше не мог уже мириться с тупостью и приземлённостью своего окружения - он решил уйти из этой никчёмной жизни...
2.
Человек вдруг заметил, что дорога упёрлась, наконец, в какую-то стену. Пути его пришёл конец - это было очевидно. Он с интересом оглядел то, перед чем он неминуемо оказался: красивый, добротный особняк из чёрного мрамора потрясал своей мощью и величественностью. На двери был кодовый замок, изящная дверная ручка, как будто, предлагала за неё взяться и открыть дверь. Над дверью висела табличка, где витиеватым почерком было выведено 'Ад'. 'Как - ад???' - подумал человек, 'мне надо не в ад, тут какая-то ошибка...'
И тут - дверь сама открылась. Человек осторожно просунул голову внутрь, но внутри никого не было. Только бесконечные коридоры, лестницы - и невероятное множество каких-то дверей. Сделав пару шагов, он попытался высмотреть хоть кого-нибудь, кто смог бы исправить эту досадную ошибку, но не заметил, как дверь за ним захлопнулась.
Как только это произошло, непонятно откуда выскочил улыбчивый, и радостно подпрыгивающий - как будто от нетерпения - чёрт и стал подобострастно жать ему руку и восторженно всплёскивать руками.
-Дорогой вы наш! Наконец-то! Мы ж так ждали, так ждали...
-Подождите... - человек пытался - впрочем, безрезультатно - оторвать от себя вцепившегося в него мёртвой хваткой чёрта - Здесь какая-то ошибка. Мне не надо в ад, у вас тут что-то напутали...
-Ах, это, наверное, Гелла напутала. Вот же старая чертовка! Ух, я же ей...
-Простите - кто? Гелла?
-Ну да. Секретарша Самого. Вы не волнуйтесь, проходите, скоро вас непременно разъяснят...
Он быстро сгрёб под локоток не успевшего опомниться человека - и поволок куда-то по длинному коридору.
-Ах, вы не представляете как мы рады вашему визиту! - продолжал верещать чёрт. Мы же тут следили за каждым вашим шагом, за каждым вздохом. Какой вы адвокат, ах, какой адвокат! Как вы защищали того пройдоху в суде - и как горько плакала обманутая и преданная мать... Вы великолепны, всхитительны - и чрезвычайно прекрасны!
-Спасибо, ээээ...
-Да что же это со мной такое! Я же забыл даже представиться от такого переизбытка чувств! - чёрт тут же схватился за то место, где у людей обычно находится сердце, для пущей убедительности. -Нижайше прошу прощенья за мою рассеянность! Меня зовут Кондратий. К вашим услугам.
Он низко поклонился, всем своим видом показывая, что он очень, очень рад, и даже всхлипнул один раз, после чего громко высморкался в какой-то замызганный носовой платок.
-Итак, Кондратий... - человек, успевший уже раздуться от гордости после всех лестных слов чёрта, собрался, наконец, детально объяснить своему собеседнику, что произошла досадная ошибка, которую непременно надо исправить - и как можно скорее...
-Вот! - внезапно - и очень торжественно - продекламировал Кондратий. -Вам сюда! Вас там заждались!
-Простите, но - как же...
-Не волнуйтесь, яхонтовый вы наш! Вас там непременно разъяснят! Непременно!
Он торопливо подтолкнул человека к двери и постучал несколько раз. Дверь отрылась.
-Ну вот! Входите! Очень, очень было приятно познакомиться!
Продолжая кланяться, чёрт, наконец, вышел и закрыл за собой дверь.
Человек осмотрелся. Вокруг было непонятно. Какой-то густой туман. Вдруг - яркая вспышка озарила всё вокруг - и он явственно ощутил себя... Своим соседом Васькой. Он бежал куда-то, вернее, от кого-то, в него больно ударялись какие-то пули, а за спиной кто-то громко смеялся, всё время бежал за ним и стрелял... Он уже был весь в синяках, ему было очень больно и обидно. Он не понимал за что соседский мальчишка с таким остервенением делает ему больно, и почему так громко смеётся, он же даже когда-то хотел с ним подружиться... Дома он плакал от обиды, но никому не рассказывал откуда у него синяки, и даже мысль о том, чтобы выйти за переделы квартиры, сопровождалась диким, животным ужасом...
Вдруг он увидел дверь - и понял, что ему дают передохнуть. Тяжело дыша, он выбежал в коридор. Виски ломило, слёзы лились рекой, в горле застрял противный ком.
-Кондратий! Кондра... - он охрип. Он тяжело дышал, ему было невыносимо больно и он еле стоял на ногах. Он был похож на наркомана в самом начале ломки. В сущности, так оно и было.
-Да, о прекраснейший?
-Вы меня обманули! Вы сказали, что здесь исправят эту досадную ошибку...
-Позвольте, любезнейший, - Кондратий самозабвенно пилил ногти тоненькой розовой пилочкой, - я не говорил ни про какую ошибку, с чего вы взяли? Я говорил, что вас за той дверью разъяснят. Ну, я был прав? Лёд тронулся? - чёрт ехидно ухмыльнулся.
-Вы имеете ввиду... Да, я понял смысл. Я понял как всё устроено. Теперь я могу идти?
-О, нет, свет очей моих, нет, ни в коем случае! Вы видите этот длинный коридор? - он указал широким жестом в даль коридора, в котором они находились. -Так вот, все эти двери, всё вот это - ваше. Ваше, мой драгоценный! И всё это вам надо пройти, чтобы там, - он сделал большие глаза и показал рукой туда, где, по всей видимости, коридор должен был заканчиваться, - наконец, смогли решить что же с вами делать дальше.
-Кондратий, - заговорщицки шепнул человек чёрту, - а кто - там?
-Ах, ну какая вам заразница, бесценный вы мой! - сладким голосом пропел демон. -Вы сами всё потом узнаете, имейте терпение. Терпение, друг мой, терпение... -Шептал он торопливо, подталкивая человека к следующей двери.
За следующей дверью он ощутил себя кошкой. Одной из тех самых кошек, которым он в детстве отрезал уши. Всю боль, весь ужас бедного животного он ощущал с такой отчётливостью, что от боли заплакал. А боль и ужас всё не проходили и, казалось, длились вечно...
Захлёбываясь слезами, он выскочил в коридор. Чёрт смотрел на него, трясущегося от нескончаемых рыданий - и удовлетворённо улыбался.
-Господи, какое же я чудовище...
-Ну что вы, дорогой мой, что вы! - услышал он сквозь свои рыдания голос чёрта...
И так, после каждого его такого возвращения, когда он выходил в клочья растерзанный, чёрт его успокаивал, гладил по голове и шептал что-то ласковое и ободряющее. 'Помните шутку? Мол, Кондратий хватил. Представляете, какой пердимонокль? Я вас хватил! Вот же, ирония содьбы-то, а!' А между тем, коридору всё не было видно конца, двери эти были, будто бы, бесконечны, всё слилось в какой-то кошмарный клубок, водоворот его грехов, раскаяния за них, боль и слёзы...
-Что за этой дверью? - спросил он чёрта, трясясь и поскуливая.
Левый глаз его дёргался, под глазами обозначились тёмные круги, взгляд был почти безумен, а боль всё не утихала.
-Что за этой дверью? - переспросил чёрт. -А за этой дверью суд идёт. Тот самый суд, после которого заказы на вас посыпались валом - и вы в одночасье стали баснословно богаты.
-Нет, я не хочу! - его крик разнёсся по всему коридору, отдаваясь гулким эхом от стен. --Не надо, пожалуйста... - взмолился он шёпотом, но чёрт был непреклонен:
-Надо, ангел мой, надо, не торчать же вам целую вечность в коридоре, как тогда в ОВИР-е в очереди за паспортом. -Что ж делать, протокол, чтоб его...
И дверь за ним закрылась.
Он помнил этот суд. Он блистал на этом суде. Он был профессионален, язык его был отточен, а манипулирование фактами - безупречным. Он знал, что этот день имеет все шансы стать судьбоносным в его карьере - поэтому его ничто не трогало: ни серое и осунувшееся лицо брата подсудимого, ни слёзы его же матери, ни довольное лицо его упыря-клиента, который пытался отравить родного брата, чтобы унаследовать всю квартиру после смерти отца - а в дальнейшем он планировал так же разделаться с матерью... Но он - он был на коне. Всю свою последующую жизнь он гордился своим выступлением на том суде - а теперь смотрел в ужасе на себя со стороны и искренне хотел умереть от стыда. И ведь - умер же уже, так что деваться было некуда...
Он выполз в коридор на коленях. Долго не мог сфокусировать свой взгляд на чём-то одном, всё расплывалось и разбегалось в разные стороны. Он уже не помнил, где он и кто он, зачем он здесь, и кто это там стоит у стены с розовой пилочкой в руках... Но тут он моментально просветлел умом.
-Всего одна дверь? Осталась только одна дверь? Последняя?
-Да, яхонтовый мой, да! Она самая, последняя! - пропел сладким голосом чёрт и ободряюще подмигнул почти переродившемуся. -Последний рывок...
-И что же там, за последней дверью? - дрожащим голосом спросил... человек ли? Сложно уже было сказать...
-Ваш сын.
Он открыл дверь. Сердце его бешено колотилось, руки дрожали, ноги еле слушались... Но там никого не было. Комната была пуста. Он вошёл, осмотрелся - и понял, что это детская в его старой квартире. Сын, видимо, был в детском саду, жена готовила ужин, стирала и пылесосила. Его, естественно, дома не было. Стоп, что там за дата на календаре? 12-е? Это же уже после развода...
В прихожей послышались шаги - это тёща привела сына из сада. Он разделся - и бросился сразу к своей маме, захлёбываясь от впечатлений от произошедшего сегодня в саду, от шоколадки, которую он получил от бабушки - и от новой собаки, которую дал погладить сосед.
-Мама, мама, представляешь, мы с Мишкой сегодня подрались!
-Это ещё что за новость???
-Ну, он у меня машинку отнял...
Он долго ещё вертелся и балагурил, а потом вдруг спросил:
-Мама, а папа скоро придёт?
-Не знаю, сынок.
-Он не пришёл на мой утренник в садик. И домой больше не приходит. Я ему больше не нужен? Он нас бросил?
Бывшая жена героя нашей истории закусила до крови губу и посмотрела на свою мать.
-Ничего страшного, мой хороший, - ответила та, - папа просто очень занят...
Он не мог больше на это смотреть. Он не мог больше этого вынести. Он - достиг своего предела... Последней его мыслью было то, что у сына, оказывается, голубые глаза, как у него... И он провалился тут же в Небытие.
3.
Очнулся он на полу в каком-то тёмном кабинете. На стенах висели картины с библейскими сценами, а на потолке была огромная роспись: изгнание Люцифера из Рая. Он сразу же понял где находится. Надо было встать и посмотреть Ему в глаза. Подняв голову, он увидел, что Дьявол был импозантным мужчиной, лет где-то сорока пяти, в безупречно сшитом - и превосходно на нём сидящем - чёрном костюме. На левом мизинце сверкал золотой перстень, правой рукой он вертел, зачем-то, глобус, стоящий у него на столе.
-Ну-с, Сергевна, что делать будем с этим кадром? Я, знаешь ли, ума не приложу...
Вечность осмотрела вновь прибывшего и покачала головой.
-Случай запущенный, хоть и сложный. Поэтому, надо это всё обдумать, в связи.
Человек посмотрел на то место, откуда раздавался голос: взгляд его упёрся в массивную, мощную тётку средних лет. Такую, знаете ли, вечную. Тётка смотрела строго и всё время качала головой.
-Ты, Сергeвна, опять непонятно выражаешься. В отпуск тебе надо, вот что. Всё равно людям больше не нужно ничего вечного, они и не заметят...
У человека появилось ощущение, что он зритель, что он смотрит какой-то, непонятный ему самому, спектакль. Разыгрывающееся на сцене действо, казалось, совсем его не затрагивало, он мог только наблюдать со стороны...
-Ты прошёл все круги ада, все испытания. - Дьявол, наконец, повернулся к нему лицом. - Проблема же в том, что в рай тебя не пустят, принимая во внимание твою... кхм... историю болезни, а здесь тебе тоже оставаться нельзя, больно уж ты совестлив оказался... - Генеральный Директор Ада, как он сам любил себя называть, скорчил гримасу. - Поэтому, надо с тобой что-то делать. Есть идеи?
После недолгих раздумий человек принял решение.
-Вы знаете ту иву, к которой любила приходить моя жена, когда мой сын был совсем маленьким?
-Да, конечно... Ты уверен?
-Да.
-Сергевна?
-А что, - отозвалась Вечность, - ива - это вполне... Ну что ж, так тому и быть...
Окружающие его предметы стали терять свои очертания - и, в конце концов, превратились в какой то густой, однородный туман. Всё кончено. Он заплатил за всё, с процентами - и теперь его ждал Покой...
Эпилог.
Когда её сын ещё был очень маленьким, и ей было очень плохо - а случалось это нередко - она любила приходить в парк и сидеть на скамейке под развесистой ивой. Она качала коляску, пела колыбельную сыну - а ива её убаюкивала своим шелестением листьев. Ива успокаивала. Закрывала в холод от ветра, а в жару - от солнца. Шелест листьев был поистине целительным, она уходила домой спокойной и умиротворённой.
Потом её сын вырастет - и будет тоже приходить к этой иве. Есть в ней что-то... Особенное, что ли. Посидев немного под ней, вдруг начинает казаться, что - что бы ни случилось - всё будет хорошо... Ива давала эту уверенность - и делилась своим Покоем.
Её сын проживёт долгую жизнь и будет хорошим, светлым человеком, совсем не похожим на своего отца - а где-то в Небесной Канцелярии уже зарезервированы для него крылья: висят в огромном белоснежном шкафу, с золотой биркой, на которой начертано его имя. Земная жизнь - это своего рода школа, и все экзамены он сдаст на 'отлично'. А пока - молодая женщина сидит с коляской под раскидистой ивой и поёт колыбельную своему сыну, а ива, как будто, качает ветками в такт...