= И жизнь хороша! А хорошо жить, еще лучше! - цитировали герои комедии Гайдая =Кавказская пленница=. Хорошее выражение, только не всегда выполнимое в нашей нынешней обстановке. Нет, я не имею в виду политическую или экономическую сферу жизни страны, это меня не касается. Это потому, что я, как гражданин на пенсии, больше, чем одним голосом на выборах не располагаю. Может быть в столицах, представители моего возраста, за деньги, и участвуют в общественной жизни страны, а вот мне этого не дано. = Худо, бедно=, но мы все, все равно, стали жить лучше. В магазинах все есть, это факт. Можно сделать выбор в покупках еды, одежды и предметов первой необходимости, были бы деньги. Но денег всегда не хватает и даже олигархи, имея большие состояния, продолжают их преумножать, хоть им отлично известно, что капиталы на небо не утащишь, а их детей и внуков, наследство только развратит. Мне они не мешают, я им подавно, да и вообще, я человек не завистливый, пускай живут. У меня на этом этапе жизни, основной заботой является сохранение здоровья, потому, что, как я уже говорил, стали жить лучше и хочется посмотреть, как будем жить дальше? Но вот со здоровьем, дело обстоит не очень здорово. Дело даже не в возрасте, а в том, что я, начиная с отрочества, по нынешнее время, не очень- то, его и берегу. Я не хочу сказать, что я его потерял при непосильном, вредном т руде в шахте или у доменной печи, при лютых морозах или в жарком климате, нет. Я, как миллионы Российских граждан, провел трудовой стаж в обычных условиях, свойственных для нашей страны. Но вот моя русская беспечность, лихость, бесшабашность, показушность, даже хвастовство, порой даже очень здорово, вредили моему здоровью. Пока был молодым, здоровым физически и морально, казалось, да, что со мной может быть, ерунда какая, а все эти перегрузки, вредные привычки, стрессы и нервотрепки, которые сейчас называют =игрой адреналина в крови=, сейчас начинают себя проявлять. И мы, под старость, начинаем обращаться к врачам; " Помогите, товарищи! Я имею на это право! Я дважды воин - интернационалист! Я за Родину жизнью рисковал!" Врачи не отказывают, у них таких много. Это и гражданские лица с вредных производств, и строители, и водители, и рыбаки, и прочие. На каждом из производств, можно было ранее, совершить трудовые подвиги, а сейчас за это приходится расплачиваться. Не хочу винить наших родителей и предков, за то, что нам от них достались наследственные болезни. Знаете почему? Да, что мы сами оставляем своим детям и внукам очень плохую наследственность. Это курение, которым повержено значительная часть страны. Сам курящий, может и доживет без "рака легких" до определенного возраста, а вот его дети и внуки, будут иметь предпосылку к этому заболеванию, даже если сами не будут курить. Насчет пьянки, я даже боюсь говорить, сам грешил этим в молодости. Сейчас, конечно,
Стал "слабак", но иногда тоже, могу сорваться и пару дней попить. На большее сил не хватает, но это уже не может отразиться на потомстве. Хоть это утешает, а ведь дети алкоголиков очень подвержены всевозможным заболеваниям и виноваты в этом, только их родители. Мне жутко интересно, есть ли существование после смерти". Если есть, то многим придется тяжко переносить тот период, когда Тебя отправят искупать свои грехи в кипящей смоле или на раскаленной сковородке. Может, кто-то надеется, что после раскаянья, ему все "сойдет"! Пусть надеется. Как говориться; "Будем посмотреть!" Я. Настоящий момент, называю себя "нестарый старичок", это по возрасту. По имеющимся у меня болезням, которые мне поставили мои коллеги, а не я сам, я уже пожилой человек, а в душе, я еще, почти, молодой. Бывает, что меня так "заносит", естественно, внутри, что даже стыдно бывает, когда эти мысли схлынут. Так вот о болезнях: После наступления мужского пенсионного возраста, меня очень окуратно уволили с работы по сокращению штатов. Я подозревал, что причина была в другом. Я. После увольнения в запас, после тридцатилетней военной службы, здорово распустился. Может быть сказалось то, что в течении очень долгого периода на службе, мне приходилось сдерживаться во всем. В частности, я "распустил язык", Т.е. "встревал" со своим мнением и шутками, где надо и не надо. Второе; Я мог не согласиться с начальством или, еще хуже, сделать, что-то по своему усмотрению. Кому же это понравится? В конце своей военной карьеры, я тоже был начальником и таких, каким я стал на "гражданке", всячески "пресекал".А тут еще появился конкурент, в виде молодой, очень толковой коллеги, поэтому я, почти не обиделся на свое увольнение, только немного запил, т.к. до этого времени, считал себя незаменимым. После этого, я неоднократно подрабатывал временно в различных лечебных заведениях, во время отпуска своих коллег или во время профессиональных осмотров трудящихся. Тем не менее, у меня еще были друзья в медицинской сфере. Я уже много раз убеждался, что каждое обращение к врачам, приводит меня к плохим последствиям. Однажды, пожаловался одному из своих товарищей, что у меня возникли проблемы при подъеме по лестнице и при переносе небольших грузов, так он мне предложил обследоваться. Я испугался и отказался. Я, за свою жизнь, дважды лечился стационарно в госпиталях по поводу травм, но от туда сбегал, под подписку, при первой возможности. Имея глупость, я
за ужином, рассказал жене о предложении своего друга. Она "сделала стойку" и категорически потребовала выполнить предписание. Я пару дней сопротивлялся, но потом настроился "по боевому" и "отдался" врачам - специалистам. Вообще, я могу вытерпеть многое при определенном настрое. Ведь смог же я набрать тридцать лет выслуги в Вооруженных Силах, хоть, честно признаюсь, "иногда было не в моготу". Короче, после обследования, у меня нашли четыре болезни, а по "сердечным делам", дали группу инвалидности. Причем, изучая мою медицинскую книжку, выяснилось, что отдельные заболевания, были у меня еще во время службы, на что я, внимания не обращал. Все ничего, но меня обязали ежедневно пить таблетки, которые я презирал с детства и предупредили, что, если я их пить не буду, долго не проживу. Я опять настроился "по боевому" и строго выполнял предписания. Так прошло три года, но однажды мне пришло в голову, что это вредно, понимая, как врач, что любое лекарство лечит одно заболевание, но провоцирует другое. "Из двух зол, выбирают большее". Т.к. лекарств было четыре, я захотел их снизить, хотя бы до двух и не полагаясь, на свой опыт и старые знания, тем более, я по специальности был хирург, отправился на консультацию к своему знакомому врачу - кардиологу на своей бывшей работе. Моя знакомая, очень хорошая женщина, моего возраста, внимательно изучила мою медицинскую книжку и вместо советов по приему лекарств, потребовала сдать анализы, которые я давно не сдавал. "Да, у меня, практически ничего не болит!"- завопил я, боясь последствий. Буквально до этого, за погода, я за компанию с женой, прошел УЗИ органов брюшной полости и у меня прибавилось на две болезни больше. Но кардиолог была не умолима. Я, взятие анализа
крови из вены не боюсь. Сказывался опыт сдачи крови, в качестве донора в молодости, а вот взятие крови из пальца, для меня мука. Я, до такой степени трушу, естественно инстинктивно, что у меня, подопытная рука трясется и подпрыгивает на столике. Но я, опять настроился "по боевому" и прошел этот рубеж, и опять получилось плохо. Показатели крови говорили о ее заболевании, так как были ниже нормы больше, чем на половину. Я опять запил пару дней, но потом, после настоятельных рекомендаций коллег и требований жены, стал пить препараты железа и лечиться народными средствами на основе меда, к которому я был, больше чем равнодушен, со знаком минус. Через месяц пошел вторично сдавать анализ крови, но чувствовал, после лечения хуже. Появилась слабость, бледность лица, равнодушие ко всему окружающему и безразличие. Анализ крови стал еще хуже. Я загрустил, пил пару дней красное сухое вино, закусывая гранатами с косточками и готовился к худшему. Что делать? Настроился " по боевому" и с направлением коллег, пошел на консультацию к врачу - гематологу гематологического центра.
= 2 =
В приемном отделении больницы мне предложили пройти в отделение, но сменив обувь на тапочки. Я об этом знал и заранее взял с собой тапки и медицинский халат, но он не потребовался. У ординаторской сидело три человека и я , заняв очередь, подождал полчаса. Прием вела молодая красивая женщина, очень похожая на мою знакомую девушку, которая училась со мной на одном курсе и с которой у нас были небольшие отношения, закончившиеся никак. Я, сначала испугался, что это она, но быстро сориентировался, так как она должна бы быть уже старше. Я выложил документы и последние анализы крови. Врач их оценила, вздохнула и написав направление, отправила на анализ крови в лабораторию больницы. Там мне опять укололи палец моей трясущейся руки, взяли кровь на анализ и через час вручили результат. Показатели были еще хуже. Я вернулся в отделение с настроением "хуже некуда". Та же врач, посмотрев анализ, сказала: "Надо ложиться!" Я совсем "раскис". "Доктор, а можно пройти лечение в дневном стационаре?"- завопил я и был в состоянии расплакаться. Она: "Конечно, немного полежите, мы Вас обследуем, а потом будем лечить днем. Да, Вы не расстраивайтесь, у Вас не так уж все и плохо,"- и написав в направлении номер палаты и расписавшись, отправила меня оформляться в приемное отделение. Я, конечно, понимал, что это она меня ободряет специально, что бы я не "падал духом", но все равно, это было приятно и стало полегче. Когда я собирался сюда, то по прогнозам коллег, взял все необходимое для укладки в больницу. В приемном отделении быстро заполнили "историю болезни" и меня проводили в отделение. Меня слегка покачивало от слабости, но я старался "держать марку". Сестра на посту, посмотрев в "историю болезни", направила меня в палату N 241 и указав мою кровать, объяснила, куда деть мою верхнюю одежду и обувь, довела правила поведения в отделении и заставила расписаться в "истории болезни".
Я осмотрелся: Палата была большой, пятиместной, с высоким потолком и двумя окнами, выходящими на зеленую зону больницы. На четырех остальных кроватях, располагались лежа и сидя на стульях рядом, четверо мужчин немолодого возраста, которые смотрели на меня с сочувствием. Я поздоровался, назвал себя и коротенько сказал, кто я такой. Они тоже поздоровались и назвались, но я сразу же забыл их имена и отчества, со временем запомню. Переоделся в спортивный костюм, одежду для улицы повесил в шкаф и убрал обувь. Время было к обеду, но мне ничего не хотелось, и я завалился на кровать. Стало жалко себя, появились какие-то мрачные мысли, я отвернулся к стене и вскоре заснул. Видимо, появилась мысль, что теперь умереть мне не дадут и я расслабился. Сказалась прошедшая бессонная ночь, и я проспал больше часа. Разбудила медицинская сестра, та же или другая, я не понял, мне тогда было не до того. Пришла моя врач, записала в "историю болезни" анамнез, послушала, пощупала и измерила артериальное давление. Сестричка принесла штатив с "капельницей", соединила ее с моей веной руки и сказала: " Не спите, когда закончится содержимое капельницы, включите "Вызов", - и показала на тумблер вызова на стене у кровати. "Да, мы сами позовем"- сказал сидевший у своей кровати, ближней ко мне, мой однопалатник. Я, процедуру переливания перенес спокойно, больше того, я успокаивался, понимая, что "процесс пошел" и больше не надо "дергаться".Дома с женой, мы договорились, если я не окажусь дома к их приходу с работы, то меня надо будет навестить на следующий день вечером и принести чего-нибудь "вкусненького", книгу и кроссворды, а пока , я слабый, но "с четко варившей головой," тихо отдыхал. Мой ближайший сосед по кровати, Романов Николай Петрович, был моложе меня, я по возрасту был старше всех, но он здесь, в отделении, был пациент бывалый и лежал, в смысле, лечился, уже третий раз. В этот раз он пролежал уже две недели и считался "годком", и как-то получилось, что он взял надо мной "шефство". Объяснил и показал, где брать коробочки с таблетками, назначенные для лечения, где находится столовая, туалет, городской телефон, церковь, киоск "Печать", продовольственный ларек. Я был не курящий, поэтому мне ничего не грозило, а за это здорово "гоняли". Позвали на ужин и Николай, мы уже перешли на "Ты", настойчиво позвал принять пищу. Аппетита не было совсем, но я, после его просьбы, пошел. Кормили нормально. Я дома, не стал бы есть тушеную капусту, а здесь, чего "выпендриваться". "Ешь, что дают!" Некоторые, видимо, из числа выздоравливающих, нажимали на хлеб и батон с чаем, а мне, едва живому, еды было даже много. После ужина заели пищу таблетками. Оставшись в палате одни, остальные ушли на перекур, Николай подсел ко мне и без вступления начал: "Василий, Ты мужик в прошлом военный, сам врач, поэтому, "Не бери в голову!" Тебе об этом, все равно, кто-нибудь скажет, так лучше я. На Твоей кровати раньше спал один больной, так он два дня назад умер. Белокровие. Ты не переживай, матрас и постельное белье сменили, в тумбочке ничего из его вещей не осталось, болей спокойно". "Ладно",-сказал я,-"Постараюсь". Вечером, кто-то читал, кто-то пошел смотреть телевизор в холле, я больше лежал. В дверь просунулась голова моего сына, и появились они с женой. Сын был в моем зеленом медицинском халате, в шапочке, с засученными рукавами, как я, когда-то на работе. Хитрый "малчик", в таком виде можно даже, попасть в реанимацию, где вход чужим закрыт. Жена была грустной и напряженной, она очень боялась за меня. Что говорить? Жили мы нормально, друг друга не обижали, да и с точки зрения финансовой, моя пенсия была в семье не лишней. Они принесли фрукты, печенье, конфеты, бритвенные принадлежности, большое полотенце для процедур, издание "Скандинавских кроссвордов". Я им сказал, что стал чувствовать себя лучше, что скоро буду лечиться днем, а на ночь приезжать домой, что все будет нормально. Они немного посидели и уехали, я их не провожал, а мысленно пустился в воспоминания. Заставил себя не думать о болезни и как-то отвлечься. Вспомнить себя молодым, что ли? "Сейчас у молодежи, конечно, выбора больше в проведении досуга, но все равно, самым массовым мероприятием считается дискотека. Нет, я неоднократно видел, полностью заполненные читальные залы библиотек, но это, чаще всего, было в дни сессий студентов. Ходят туда и в будничные дни. Там можно почитать, позаниматься, просто пообщаться, а чего? Самое главное, что это мероприятие бесплатное, плюс тепло, сухо, культурно, да и не у всякого есть деньги на дискотеку, тем более там, что-то надо купить попить или выпить пива. А если Ты с девушкой, то это для нормального студента - разорение. Зато там, не просто танцевальные вечера. На нормальные дискотеки приглашаются известные люди, артисты, политики, правда, плата тогда возрастает, но это само-собой. Следующим по массовости посещений, являются спортивные учреждения. Жалко, что, бесплатных из них, все меньше и меньше. Есть прекрасно оборудованные спортивные дворцы и комплексы, но там надо платить, причем много. Про кафе и рестораны, я, вообще, молчу. Туда ходит обеспеченная молодежь после подработок или имеющая богатых родителей. Кино, к сожалению, перестало быть "самым главным из искусств". Для взрослых, кинотеатры заменяют телевизоры, которые они просматривают, чертыхаясь на рекламу, а для молодежи, самым престижным, остается "тусовка" на дискотеке. И все равно мне, настоящую молодежь жалко. Мои молодые годы, годы учебы, прошли в Питере. Мы одевались хуже, так же были ограничены в финансах, но чувствовали себя лучше. Как мы развлекались от сессии до сессии? Самым интересным и доступным, были студенческие вечера. Это я говорю не только о своем институте, так было везде, а уж я то, походил по разным вузовским вечерам. Следующим массовым развлекательным мероприятием были танцевальные вечера. У меня и моих друзей, особой популярностью пользовался Дворец культуры им.С.М.Кирова, который в народе называли "Мраморный", а мы его ласково называли "Камень". Действительно, главный танцевальный зал дворца, где играл бесподобный оркестр, был отделан мрамором, а пол был покрыт, всегда блестевшим паркетом. Я, до учебы в институте, посещал клуб фабрики "Большевичка, с покатым полом, но хорошим оркестром, а, на старших курсах института иногда появлялся в "Храме последних надежд", так среди нас именовался Дом учителя, который располагался в доме князя Юсупова, где когда-то убивали Григория Распутина. Кстати, танцевальный зал там, был небольшой, но само здание, с его театром, фойе, коридорами, библиотекой, это музей. Были и другие Дворцы культуры, например: ДК "Первой пятилетки", с популярным тогда оркестров Вайнштейна, но туда было, практически, не пробиться. Везде надо было покупать билеты заранее, иначе можно было "пролететь" и довольствоваться тем, что бы измерять шагами Невский проспект, именуемый у молодежи "Брод", от слова "Бродвей", но зато бесплатно. Стоит вспомнить, уже тогда, Невский проспект был самым красочным, светлым и рекламным в городе, и от его света неоновых ламп, все лица становились более красивыми и привлекательными. Очень много молодежи увлекалось спортом, причем не, просто для того, что бы быть физически развитым, было какое-то массовое рвение к достижению повышенных результатов, тяга к чемпионству, к получению звания "Мастер спорта". Для этого было все, от Дворцов спорта до простеньких спортивных залов, где можно было бесплатно тренироваться под руководством талантливых тренеров. Поэтому и молодежь была поздоровее нынешней, что там говорить. Взять, хотя бы показатели "отсева" призывников для службы в армии. Он был минимальный, не смотря на то, что каждый род войск требовал к себе только самых здоровых ребят. Но самым массовым развлечением было кино. Недорогие билеты, правда, очереди в кассы, при просмотре иностранных кинофильмов. Демонстрация фильмов с 8 часов утра до 24 часов ночи. Самые умные из нас, так же посещали читальные залы, выставки, театры и музеи. Очень много было кружков художественной самодеятельности, народных театров и студий. Жизнь бурлила, все было доступно, только захоти. Танцевальные вечера проходили, примерно, по одинаковой программе, что делало "вечер" более познавательным, но иногда мешало публике "натанцеваться". Как и везде, были свои перегибы. Например: Обязательное наличие галстука у ребят и платье или юбка, прикрывающая колени у девушек. Массовое введение в программу вечера бальных танцев, Анекдот! Или, во время "танго" по залу ходил администратор, останавливал танцующую пару, которая во время танца соприкасалась, друг с другом, и ставил партнеров "отдыхать" к стене или к колонне. А если партнеры не слушались, то вызывал "дружинников", которые выводили "буянов" на улицу. Все это было, мешало, но веселило. Танцы начинались рано, но сначала под транслируемую мелодию и народу было мало. Завсегдатаи знали точно, когда начинает играть оркестр и приходили к этому времени. В гардеробах и при входе в вестибюль образовывались толкучки. "Дружинники" строго следили, что бы посетители были трезвые, и что бы никто не смог принести с собой спиртное. Но когда оркестр начинал исполнять первый вальс, народу было уже много. Как правило, вечер включал в себя три отделения. После первого отделения, публика приглашалась в концертный зал, где проходил небольшой концерт силами или малоизвестных, или престарелых артистов, которые там подрабатывали. После второго отделения, мы, посетители, пели песни. Причем, что бы мы участвовали в пении активно, на сцене стоял человек, держащий плакат с текстом песни. Вот откуда, мы, уже старое поколение, знаем слова, всех старых песен. На танцах, "Упаси, Бог!" кто-то начнет "стилять", это значит, танцевать, как-то по- другому, не как все, пусть даже красиво, все равно. Таких "дружинники" выводили, вплоть до улицы. "Стиляги, несчастные!", хоть им аплодировали все присутствующие. Я один раз был свидетелем в "Мраморном", когда туда на вечер пришли девушка и парень, видимо "профессионалы". Как здорово они танцевали "танго"! Им сделали круг для свободного исполнения и все аплодировали. Так их вывели из зала "дружинники", а мы с другом и еще группа сочувствующих, в "знак солидарности" тоже ушли с "вечеринки" и месяц в "камень" не ходили. "Ну, так же нельзя!" А пара была бесподобной! До сих пор стоят перед глазами. Вечера заканчивались обычно рано, с таким расчетом, что бы люди успели на общественном транспорте добраться до дома. И еще, За всю мою танцевальную молодость, я не видел ни одной драки, поэтому такие вечера часто посещали одиночки и ребята, и девчонки. Завсегдатаями мы себя не называли, но раз в месяц на танцы ходили, причем в разные места. На большие праздники, во Дворцах культуры и клубах, устраивались баллы. Это более торжественные мероприятия, длящиеся всю ночь, с продажей в буфетах и кафе сухого вина и пива. Билеты тогда, стоили на пару рублей дороже. Если это был балл-маскарад, то желателен бал специальный костюм или, хотя бы маска. Курение в антрактах, разрешалось только внизу в вестибюле, но дым имел свойство подниматься вверх и фойе, перед залом, было всегда задымленное, а девушки курили в туалетах, так как при людях, это было неприлично. Знакомились во время танцев, т.к. танцевали парами, а не так, как сейчас, скопом. Иногда, зачем-то, врали имена, поэтому, если знакомство продолжалось, возникала путаница. Те, кто жил на Васильевском острове, во втором вопросе интересовались, где живет данная девушка, которую хочется проводить, т.к. возвращаться домой пешком, да еще при разведенных мостах, было неудобно. Существовало негласное правило: Если парень несколько раз подряд пригласил девушку на танец, то надо понимать, что он к ней не равнодушен и не прочь проводить. Если девушка от него не убегает на другое место "стоянки", то она не против. Правда, были случаи, с той и с другой стороны, когда один из партнеров в конце вечера исчезал, но это не приветствовалось. Самой большой гарантией считалось следующее: Девушка, перед очередным приглашением, вытаскивала, к примеру, из туфельки, свой номерок в гардеробе, где висела ее верхняя одежда и обувь, и нанизывала его на один из пальцев правой руки. Иногда, девушки, таким образом, показывали, что в данный момент свободны. Если, во время танца, молодой человек предлагал девушке поносить у себя в кармане ее номерок, и она соглашалась, и ему его отдавала, все! Вопрос о провожании был решен.Во время "белых ночей" пары, как правило, садились на любой транспорт и выезжали с Васильевского острова, а потом покидали транспорт и шли пешком, если девушка жила не за городом или, где-нибудь на Охте. Тогда было сложнее, и они ехали на транспорте дальше. Набиваться в гости в первый вечер, считалось "правилом плохого тона", но прозондировать семейное положение ее или его, состав семьи, место работы или учебы, считалось нормой. Вдруг провожаемая девушка окажется родственницей. Со мной такого не случалось, не смотря на то, что родни у меня в Питере было много, старых и старших, я, практически, знал всех, а их детей и внучек, скажу честно, многих не видел по сей день, как и они меня. Если девушка жила за городом, то ее провожали до вокзала и если она очень нравилась, то иногда провожали до дома, а потом: "Опять по шпалам, опять по шпалам!" Но это единицы, а чаще всего, назначались свидания, и если пара встречалась, то это уже говорило о том, что может быть какое-то продолжение, вплоть до серьезного. Но самые интересные танцевальные вечера, были в преддверье праздников. Мальчишники и девичники были не в моде. Компании собирались в квартирах, откуда родители сына или дочери уходили "гулять" к друзьям или соседям, или на дачах за городом. Много было одиноких ребят и девчонок, не имеющих постоянного друга, и если на праздник их не знакомили друзья или подруги с кем - то в компании, то жаждущие мчались на танцы за неделю до праздника. Конечно, это было похоже на "покупку кота в мешке", но не искать, же себе подругу на "броде", в смысле, на Невском проспекте. Бывало, что мы группой ходили искать подругу для одного из нас и находили, но было и хуже, когда, кто-то из нас встречал там "такую!", что ему приходилось менять компанию, что бы остаться с ней. Это было предательством, но было. "И смех, и грех!" Пока мы уединялись в своей компании, вечера и баллы проходили без нас, так же многолюдно и весело и иногда, мы даже ругали себя, что устроили праздник, где-то на даче, без всякого торжества и восторга, танцы под радиолу или магнитофон, почти в темноте и с печным отоплением. А в "мраморном зале", войдешь туда, а там: Море света, стены и паркет блестят, оркестр "в ударе", тьма красивых ребят и девчонок. Ты не идешь, а плывешь по залу, а на тебя все смотрят и улыбаются, а ты тоже, молодой, красивый и счастливый. Нет, ребята, это все, надо прочувствовать самому и описать очень сложно. Как жаль, что сейчас, через много лет, нельзя увидеть все это во сне. Снятся экзамены в ВУЗе, снится работа, служба, какие-то не веселые сны о трудностях, а нет, что бы приснился, хоть один раз вечер танцев в молодом возрасте в то время? Пускай я, даже не провожу никого после вечера, не страшно, пускай пойду один к себе пешком на Петроградскую сторону, но это будет "кайф". Хорошо, что у человека есть память и есть что вспомнить из прожитой жизни. Не понял, спал или дремал, но "очухался" в настоящем времени. В палате все собрались перед сном. Никто не разговаривал. День подходил к концу. Этот понедельник, мой первый день в больнице. Правильно я поступил, что дотянул госпитализацию до понедельника. В субботу тоже, наверное, положили бы, но из врачей на месте только дежурная смена, которая оказывает неотложную помощь, а само лечение начинается с будней твоим лечащим врачом. А врачам, тоже, надо отдыхать, у них, тоже, есть семья, они, тоже люди.
= 3 =
Я зря боялся, что ночью не буду спать. Заснул, как "убитый", хоть убитым никогда не был и "Дай, Бог!" не буду. Спал хорошо без снов и просыпаний, и проснулся около 6 часов. Валятся без сна, не приучен с детства. Встал, заправил кровать, пошел помылся. Полностью, "морду лица", я не брею. Подстригаю бороду раз в неделю, но подбриваю дважды. Все мои однопалатники или спят, или дремлют. Не могу сказать, что чувствую себя лучше, но не хуже точно. Что бы ни мешать соседям, пошел и сдал анализ мочи в туалете, почитал в холле правила поведения в отделении, распорядок дня, план эвакуации при пожаре и плакат по борьбе со СПИДом. Увидел около сестринского поста весы и взвесился. Думал, что похудел во время болезни, нет. Это уже радовало, значит меня, мой недуг не съедает, правда, мой лишний вес, тоже, совсем ни к чему. Отделение просыпалось. Я взял на тумбочке, около поста, свои коробочки с таблетками на целый день. В верхней коробочке, самой маленькой, три с половиной таблетки, во второй коробочке, три таблетки, в третьей коробочке, три с половиной таблетки. Все это надо пить после приема пищи. Принес коробочки в палату и положил в тумбочку. "На тумбочке сверху, должно быть пусто",- вчера объяснил мне Николай. Он бывший рыбак- технолог, тоже пенсионер. Ну, что ж, "родная душа", я тоже, будучи на пенсии, сделал несколько рейсов на кораблях Тралфлота, в качестве судового врача. Зашла медицинская сестра и объявила, кому какие процедуры и обследования предстоит сделать сегодня. Я запомнил еще одного из своих соседей. Смелков Юрий Федорович, кровать которого стояла напротив моей. Меня сестра повела с собой, что бы у меня, на голодный желудок, взяли кровь из вены, на биохимический анализ. В процедурной, тоже симпатичная медсестра, где они столько красивых набрали, быстро набрала щприц крови из моей вены, приложила ватку к ранке, согнула руку и сказала, что бы я так держал, пора не остановится кровь. Я поблагодарил и вернулся в палату. Там сидел один Юрий Федорович, остальные сдавали кровь из пальцев. Он подошел ко мне, протянул руку и предложил мне перейти на "Ты". Я согласился. Он сказал, что в прошлом, мастер дорожных работ, сейчас на инвалидности, а в отделении второй раз. "Я Тебя познакомлю с мужиком из соседней палаты, я с ним лежал в прошлый раз, у него такая же болезнь, что и у тебя. Поговори с ним, он Тебе все расскажет, что и как". Я поблагодарил. Позвали на завтрак. С помощью сильного голоса официантки. Народ двинулся в столовую. Я пропустил первую смену, это были уже выздоравливающие, да и аппетита не было. Со второй сменой зашел, перекусил без удовольствия, только потому, что надо. Медсестра позвала меня в ординаторскую, где Елена Григорьевна, мой лечащий врач, уточнила для истории болезни: "А Вы кровь не сдаете? Вы не донор?" Я сказал, что нет, сдавал по молодости, во время учебы в институте и на факультете, а сейчас нет. Она задала еще ряд вопросов, в том числе, где я учился, и отпустила. Я пришел в палату и вспоминал, как я был донором. Я поступил в институт после армии, то есть уже взрослым парнем. Кроме еды, денег катастрофически не хватало. Детишки, как я называл поступивших после школы, довольствовались стипендией в 28 рублей и финансовой поддержкой родителей. Мне, "тянуть" с родителей, было "за подло" и я, где мог, "клепал монету", естественно, не криминальным путем. Один из способов обогащения, был вариант сдачи крови. За 450 граммов крови, платили 35 рублей. Но там был строгий порядок: Сдача раз в два месяца, после шести сдач, перерыв полгода. Так мы сдавали кровь в двух пунктах, раз в месяц.
Мне объяснили, где на первом этаже находится кабинет флюорографии, и я отправился туда. У дверей сидела небольшая очередь, я занял очередность, сел в кресло и вспомнил случай, после чего я полюбил рентгенологию. Во время учебы мне этот предмет очень нравился, но практическое его влияние на себе, я получил несколько лет назад. Как-то придя на работу, я почувсстовол резкую боль в спине справа. Пришлось вести прием больных, морщась от боли и когда очередь "растворилась", пошел самостоятельно на рентгенографию. Там, наш рентгенотехник Алла, моя старая знакомая, сделала мне снимки грудной клетки в двух проекциях, как пожилому человеку и, представьте себе, боль прошла, а через час позвонила мне в кабинет, что у меня на снимках патологии нет.. Видимо, это был примитивный миозит. А, как ему не быть? Я на приеме, в нашем узком кабинете, сижу спиной к окну. Девченки-медсестры любят открывать форточку, что бы исчезал запах мазей, йода, дезинфекционных средств и прочего. Напротив меня дверь, через которую входят и выходят пациенты. Вот меня все время и продувает. Ну ладно. Подошла моя очередь и по "закону подлости", я услышал: Подождите, пожалуйста, мы сменим катушку". Я встал около двери и опять углубился в воспоминания. Я уже говорил, что несколько рейсов ходил с рыбаками в море. Однажды, отгуляв еще не весь отпуск между рейсами, был вызван в Медсанчасть N1, где мне срочно предложили пройти ежегодную медкомиссию, сдать зачеты и вылететь на один из судов в море, что бы заменить там врача. Я уже нагулялся, да и личные деньги закончились, поэтому предложение принял, после чего, за один день прошел медкомиссию, пользуясь медицинским халатом, т.е. не сидел в очередях. Оставалась одна флюорография, и я рванул туда. Время было концом рабочего дня. "Все, пленка кончилась, больше снимать не буду" - сказала строгая, но красивая, молодая женщина рентгенотехник. Я начал объяснять, что "время не терпит". Она не в какую. Я, обиженный вышел в коридор и налетел на Валеру Огурцова, с которым был в одной из экспедиций в море на одинаковых кораблях. "Ты, чего Брат?" - начал он, - "Какие проблемы?" Я рассказал. Он: "Пойдем, я же здесь начальник!" Я этого не знал. "Аллочка, этот доктор летит на луну, срочно сделай снимок!"- без улыбки сказал он и удалился. Девушка зарядила новую пленку и сделала мне снимок под номером один, поставив штамп с росписью в двух медицинских книжках. Через четыре года, уже на работе в поликлинике, я проходил положенную флюорографию. Девушка- рентгенотехник, открыв мою медкнижку сказала: "О, моя подпись под N!, значит встречались. "Здравствуйте Аллочка, помните торопливого врача?" Она не помнила, у нее таких было тысяча, но я на нее не обиделся. Так мы стали друзьями и она мне очень помогала, ставить диагноз на мокрой пленке травматизированным больным, которых я, посылал к ней на снимок. Позвонит по телефону о результате и мне не надо ждать пока пленка высохнет и ее оценит врач-рентгенолог. Воспоминания прервались Меня позвали в кабинет и быстро сделали снимок. Я отправился в палату, но медицинская сестра дала направление на маленьком кусочке бумаги на очередное обследование на ЭКГ и объяснила, как найти кабинет. ЭКГ-это электрокардиограмма сердца. Всем больным, после 30 лет, ее делают в обязательном порядке, ну, а тем, кто моложе, если они предъявляют жалобы на боли в сердце. Процедура очень не сложная, как для больного, так и для оператора, который снимает показания работы сердца, а вот врач-кардиолог, который расшифровывает кардиограмму, должен быть умным. Я проходил это обследование несколько раз, но следовал на кардиограмму из дома, где тщательно мылся, со сменой белья и особенно носков, дезодоранился и старался не потеть при следовании на место. Здесь у меня, такой возможности не было и я, прихватил с собой полотенце и шоколадку для имиджа. Подойдя к кабинету ЭКГ, застал небольшую очередь, сел на свободное место и превратился в слух.. Негодовала дама среднего возраста:"Ну вот, начали работу с опозданием, а теперь еще делают обследование, какому-то "блатному ребенку. Видимо, дама была первой и пришла заранее и очень хотела всех обогнать. Из кабинета доносились детские крики и причитания, под уговоры женщины явно пожилого возраста. Наконец, шум прекратился, в дверях появилась молодая женщина в медицинском халате, с девочкой лет пяти, в сопровождении старушки, которая уже, уговаривала маму девочки, что все будет хорошо, ничего страшного нет и кардиограмма будет готова после обеда. "Следующий!"- рявкнула старушка, и первая из нас пошла на обследование. Больше ничего интересного не было, за исключением того, что за мной заняла очередь молодая женщина, которая, "сделала мину" на имеющую очередь и сразу начала звонить по мобильному телефону, какой-то Свете и говорить, что ее лечащий врач "совсем ничего", в смысле "что надо!" Потом меня очень насторожил мужчина южного происхождения, который, зайдя на обследование, через минуту вышел, явно "не в духе" и с акцентом сказал: "Кошмар! Безобразие, какое!" и ушел. Наступила моя очередь и я, без страха, попросив разрешение войти, вошел в кабинет, поздоровался со спиной "старушки в белом", снял футболку и тапочки, засучил брюки до колена и улегся на полотенце, которое постелил на топчан для обследования. Оператор повернулась на крутящем стуле и сразу заявила: "Мужчина, ничего не выйдет, к Вашей волосатой груди не пристанет ни одна присоска! Побрейте грудь и приходите!" Я это предполагал и пустил в ход "старый известный прием" с помощью шоколадки. Лицо бабуси просветлело. Она придвинулась, нацепила зажимы с проводами на запястья рук и на низ голеней, помочила мне грудь водой из маленькой клизмы и пыталась установить у меня присоски между ребрами. "Нет, ничего не выйдет!"- заявила оператор, когда присоски стали отваливаться, как пиявки после наполнения кровью. "Придется брить от сюда и до сюда" Я этого не хотел, т.к. после бритья волосы начинают расти еще больше, тем более, я знал, что для удержания присосок, на таких поверхностях, как у меня, употребляют специальную гель, или, хотя бы мыльную воду. Такие приспособления у бабуси были, но после процедуры присоски надо отмывать от геля, а на это надо время, а народу много. Я ее понимал, поэтому, не вступая в дискуссию, залез в свой карман, извлек из него "червонец, который приготовил на покупку газеты и быстренько положил его в карман хозяйке кабинета, где, что-то похожее уже лежало. "Ну, прямо не знаю, что с Вами делать?"- сказала женщина,- "Балую я Вас!",- пошла за ширму, вышла от туда с баллончиком геля, пшикнула мне пару раз на грудь, прилепила к приставшим присоскам провода, и в три минуты сняла показания с моего довольного сердца. Я встал, вытерся полотенцем, быстро оделся и обулся. "Результаты передадим в отделение, сами не приходите!"- на прощание, с улыбкой, сказала бабуся и я, пропустив в дверях, говорящую по мобильнику девицу, убыл в отделение. Только пришел, как меня позвали в процедурную комнату, где сделали две внутримышечные инъекции, в народе укола, очень профессионально и не больно. Я поблагодарил и пошел в палату. Там уже собрались все, поправили заправку кроватей, крали книги с тумбочек и сидели на стульях в ожидании обхода. Я последовал их примеру и когда вошла в палату наша врач Елена Григорьевна, она же и заведующая отделением, встал, по старой военной привычке. Она сделала "отмашку" рукой, как В.В.Путин и против часовой стрелки, начала нас "обходить". Я не стал жаловаться, в смысле, их предъявлять, мы с ней уже говорили утром. Она посмотрела мне в глаза, и я понял, что она ищет в белках желтизну, и выпучил глаза. Она кивнула, попросила прилечь. Я лег и оголил живот, зная, что она будет щупать мою печень. Так и вышло. Затем она измерила артериальное давление и объявила, что меня завтра ждет кабинет гастроскопии. Я загрустил, т.к. раньше этого никогда не испытывал, но понимал, что это обследование необходимо. Позвали на обед. Я поел только первое, ужинать мне вообще не рекомендовали, так как на завтра предстояло исследование желудка и двенадцатиперстной кишки. После обеда, все дружно, "дали храпака", в течение часа - полтора. На полдник каждый получил по яйцу, но я его оставил на "перекус", после обследования. Сканвордил, слушал разговоры своих "однопалатников", сам не встревал, молод еще в коллективе. Позвонил жене на работу, что бы не приезжали, опять сканвордил. Гулять не хотелось, больше сидел у кровати, что бы лежа не расслабляться. Не ужинал, да не очень хотелось, но ходил со всеми смотреть по телевизору программу "Время", после чего, слушал высказывания своих соседей по палате и в целом, был с ними солидарен по всем вопросам. Так прошел второй день моего заключения, но, каких-то отрицательных эмоций, я не испытывал, старею.
= 4 =
Встал около 6 часов. Нормальные люди спят, а я уже не могу, привычка. "Сам не спит и другим не дает",- сказала мне моя жена и ушла ночевать в другую комнату, теперь спим порознь. Здесь мешать никому не хотелось, больные люди. Тихонько вышел из палаты и пошел в туалет. Помылся, побрил щеки "морды лица" и шею, и вышел в холл. Появилось, какое-то новое ощущение того, что, вроде, хочется есть. Что, начал поправляться? Хорошо бы. Но есть нельзя, сегодня меня обследуют внутренне. Сидел в холле и вспоминал, как у меня начала обостряться болезнь. Сначала появилась слабость и отвращение к ходьбе, бледность лица. Ранее, я никогда не пользовался транспортом, если мне надо пройти 2-3 остановки, не спеша, но старался идти "своим ходом", а тогда, гулять вообще расхотелось. Пропал аппетит, даже на острую пищу, а мой любимый борщ, который так здорово готовит жена, казался безвкусным. Но потянуло на лимоны, причем в больших количествах. Раньше, я их вообще не ел, ну может, в течение года, съедал один лимон, теперь, я в день, съедал три лимона. В полости рта, от лимонной кислоты, была сплошная рана, с зубов исчезли все камни, и часть зубов начали качаться. Очень помогал прием алкоголя, в виде красного сухого вина, но не надолго, так ведь можно спиться. Появилось безразличие ко всему. На улице, перестал обращать внимание на женщин, даже на красивых. Раньше приходилось прятать свои взгляды под темные очки или посматривать мельком, что бы не подумали, что "дед спятил". Но, красивая девушка и в Африке красивая. Что нам мужикам делать, если Вы такие привлекательные, и на улице, и в телевизоре? Так не травите душу, хоть по ночам! Вот, я и занервничал. Пришлось и дети сдаваться врачам, а сегодня захотелось поесть, это мне нравилось. Народ начал подниматься. Зашел в палату и заправил постель. Соседи с вздохами и крехами вставали тоже. С одним из них, который располагался на кровати в углу, мы пошли сдавать кровь из пальца и пока ждали экзекуцию, я запомнил, что он Говорко Вадим Иванович, шофер, водитель автобусов в прошлом, а сейчас, хоть еще молодой, но пенсионер инвалид по болезни. Подошла моя очередь. Очень спокойная женщина, лаборант, схватила мою трясущую руку, кольнула палец, без отвлекающего момента, который, чаще делают, чем не делают при анализе. Было больно, а всего-то, надо было сжать мне палец и я бы не почувствовал укол. После меня, кровь сдавал Вадим Иванович. Он, пока ждал очередь, все время массажировал пальцы и грел их "подмышкой", но теперь, после прокола пальца, кровь из него, почти не шла. Лаборант ворчала, но "свое" взяла. Мы довольные ушли. "Ты, чего благодаришь?"- спросил приятель, - "Говорить "спасибо" нельзя, плохая примета". Опля! Не знал. Больше того, в душе, называл своих пациентов на приеме "невоспитанными", если они мне за работу, не говорили "спасибо". По пути попалась медсестра, дала мне мою "историю болезни" и номерок, и сказала, что бы я шел на первый этаж на гастроскопию, что меня там уже ждут. Я захватил полотенце и, как мог быстро, пошел туда, мысленно "настраиваясь по-боевому". Очереди у кабинета не было, я постучался, спросил разрешение и вошел. Бледный, теперь постоянно. Я, видимо, был уже серым. Встретила медсестра, которая уложила меня на высокую кушетку и сказала, что бы я не боялся. Как же, я много раз видел, как это делается, что люди храпят, рычат, стонут носом, плачут, но сам этого никогда не испытывал. Появился врач, молодой, физически здоровый парень. Он улыбнулся, подмигнул и я не успел опомниться и испугаться, как он завел зонд гастроскопа мне в рот до двенадцатиперстной кишки и вывел его обратно. "Что, все?"- спросил я. "Да"- сказал он и опять улыбнулся. "Ну, Вы асс!"- вырвалось у меня. Он быстро написал результат в "историю болезни", протянул ее мне и опять подмигнул. Поблагодарив их всех, я убыл к себе, на ходу, прочитав заключение врача и очень обрадовался, что у меня внутри, кроме возрастных изменений, ничего страшного нет. Я понимал, что мой врач Елена Григорьевна, ищет причину моего заболевания, а в желудке и рядом "плохого" ничего нет. Отдал "историю болезни" дежурной медсестре и обратил внимание, что сестры сменились, а раньше все, были на одно лицо. Остановился в холле, что бы передохнуть. Рядом разговаривали две не старые женщины-больные. "Представляешь!"- говорила одна,- "Я на нее обиделась и мы поругались, хоть и дружили с детского сада. Она такая проходимка! Ей в Собесе, в пенсионной книжке написали "пенсия по возрасту", а мне "пенсия по старости". В палате я перекусил; Сьел вчерашнее яйцо, тройку печенья, запив "Тоником". Николай, молча, смотрел на меня, а потом спросил: "Из грудины мозг будут откачивать?" Мое хорошее настроение снизилось. "Не знаю, как скажут"- и молча, прилег на кровать. Нашим двоим, ставили капельницы, а потом выпускали по пол-литра крови, меня же, позвали в "процедурную" и сделали две внутримышечные инъекции, очень профессионально. Позвали на обед, пошел одним из последних, зачем стоять "над душей" у тех, кто ест, да и, вообще, куда торопиться. Вкус пищи не почувствовал, поэтому поел очень быстро. Сидевшая за моим столом женщина предложила: "Мужчина, хотите съесть мою котлету? Я себе испортила аппетит до обеда, поэтому не хочу, а Вы, так быстро все проглотили?" Я поблагодарил и отказался. Надо будет дальше есть помедленнее. После обеда все спали и я, естественно, тоже. Проснулся от того, что наша официантка принесла каждому по яблоку. Некоторые ее знали по имени и обращались, как к знакомой. Затем нас посетили две женщины из больничной церкви на втором этаже и желающим налили в кружки освещенной воды, пригласив всех посещать церковь. Я смотрел на них "с открытым ртом" и чувствовал себя неловко. Я, вообще, когда встречаю на улице священнослужителей, то робею. А мой сын, когда первый раз увидел, красиво одетого "Батюшку", спросил у меня: "Папа, это Бог?" Все, как-то расслабились. Вадим Говорко, просто так, к слову, обратился ко всем: "Хотите расскажу историю, которой был "немым" свидетелем?" Все и я закивали. Он сел на кровати и негромким голосом начал:
"Маршрутный междугородный автобус, которым управляю я. На двойном сидении двое мужчин. Сидящий ближе к проходу держит на коленях "дипломат", ведет себя нервно и настороженно. "Скажите, пожалуйста,"- обращается он к соседу у окна, - "Вы едите до конца?" "Д,- отвечает тот,- "А, что Вы держите багаж на руках? Поставьте вниз, не украдут". "Нет, знаете, мне так спокойнее,"- наклоняется и шепотом продолжает,- "Понимаете, попросили передать документы, согласился на свою голову, вот теперь не заснуть, не выйти на остановке, просто беда!" "И что-то важное?"- интересуется попутчик. "Для меня да, а для Вас, может и ерунда". "Ну, не беспокойтесь, я сам везу порядочную сумму денег, если что, будем отбиваться вместе". "Нет, только не это, а у Вас есть оружие?" "Нет, но мы сами не дистрофики, а объединившись, дадим отпор любому". "А Вы, где храните капиталы? Судя по одежде, не видно, что по карманам?" "Зачем? Я, что бы не привлекать внимание жуликов, сложил все в пакет с провизией, вот висит, и не трясусь над ним, как Вы, да отпустите свой "дипломат!" "Смелый Вы человек, с Вами не страшно. Не желаете жвачку, очень ароматная и полезная для зубов?"- достает из кармана начатую упаковку и угощает соседа. Тот берет, засовывает в рот и жует. Едут молча. Через некоторое время, сидящий у окна, чувствует сонливость, зевает, устраивается на месте удобнее и говорит: "Я, с Вашего позволения вздремну, если Вы не возражаете?" "Да, да, конечно, дорога длинная, а я останусь на вахте". Сидящий у окна засыпает. Через некоторое время, при проезде через населенный пункт, гражданин с "дипломатом", как бы случайно, толкает соседа, но тот не реагирует. Тогда он смело берет чужой, висевший пакет, встает, подходит к водителю и, попросив остановиться, сходит. Автобус трогается.. Пассажир у окна просыпается, достает из кармана мобильный телефон и командует: "Сережа, Вы там далеко? На остановке мужичек, справный такой, с "дипломатом" и моим пакетом, потрясите его. Даже, если у него, по наводке, будет мало, не страшно, пообещайте сдать его органам. По виду он не из бедных, глядишь поделиться и повежливее. Мы не какие-то "щипачи", а я посплю до места, он подсунул мне, что-то успокающее. Будет угощать жвачкой, пусть сам ее жует".
"Так уж Ты все и слышал?" - усомнился Юрий Федорович. "Не то, что слышал, но понимал, " ответил Вадим,- "Мне ведь со своего места, виден весь салон и я постоянно за всеми приглядываю". Зашла медсестра и предупредила меня, что бы я не ел на ужин, только пил чай, завтра у меня обследование УЗИ. УЗИ, это не страшно, я раньше, два раза эту процедуру проходил. Вечер пролетел быстро. Звонил домой и просил не приходить, если будет, что-то нужно, позвоню. Всем скопом смотрели в холле программу "Время" и местные новости. Пятый наш "палаточник", Тарасов Александр Михайлович, что-то писал, иногда выходил курить и нервничал. По рассказам моих соседей по палате, он здесь лечился, тоже не впервые, ранее, до болезни, был, каким-то профсоюзным деятелем на большом предприятии. Кто читал, кто слонялся, а я немного сканвордил, сидя у тумбочки. Так прошел третий день моего пребывания "в неволе".
= 5 =
Утром опять встал раньше всех, прихватил туалетные причиндалы и вышел из палаты. В туалете уже было накурено, но я открыл окно на улицу и быстренько принял "водные процедуры". На улице было хорошо, как может быть в августе, а тут лежишь и еще лечишься. Вдруг захотелось поесть, но было нельзя. У меня всегда так: Аппетита нет, еды навалом, аппетит есть, надо голодать. Та же история с общественным транспортом на остановке. Ждешь троллейбус N5 или автобус N27, но мимо проходят любые автобусы и троллейбусы, но только не твои, а если Тебе нужен автобус N7 или N36, то троллейбус N5 и автобус N27, проходят через каждые пять минут, а тех, что надо, нет. Пошел четвертый день моей госпитализации, но я, абсолютно точно, чувствовал себя лучше. Сказалось то, что мне, что-то "прокапали", каждый день колют два препарата и за день, я съедаю десять разных таблеток. Медицинская сестра дала мне "историю болезни" и номерок и направила на УЗИ. Я зашел в палату, взял большое полотенце и пошел на первый этаж. По старой русской привычке, там уже была очередь, но она не продвигалась, так как еще было рано и врач-специалист, еще не пришла. Я уселся в кресло и предался воспоминаниям:
"Вчера, Николай, мой сосед по палате очень переживал, что не может съездить за грибами, что у него есть места, где грибы есть всегда, даже зимой. Мы его подначивали, а у него были туманные глаза, он нас не слышал, "витал в облаках" и точно представлял себя в своих грибных местах. У меня своих мест здесь не было, а дом, где прошла моя юность, был далеко, как и места, где я, когда-то собирал грибы. Вот на "Косу", меня пару раз вывозили на автобусе и я даже был в "пьяном лесу. Это место уникальное тем, что деревья растут ненормально, изгибаясь и наклоняясь во все стороны. В северной части косы, все деревья наклонены к югу. Это понятно, из-за постоянных северных ветров, а здесь была полная "неразбериха". Но журналисты докопались и до этого. Какой-то, еще живой немец, проживающий в ФРГ, рассказал, что он в детстве, с родителями, жил в этих местах. Коса была, практически не заселена и там, где мы сейчас собираем грибы, у фашистов был полигон. Военные летчики там проводили бомбометание по целям и этот свидетель "божился", что иногда боезапас самолетов, состоял из бомб с отравляющими веществами. Какая растительность может там расти, когда почва была поражена совсем не удобрениями. Впрочем, этим данным, достоверно верить нельзя, здесь могла свою роль сыграть нистольгия"
Пациенты оживились, пришла врач, с виду, опытный специалист и начался прием довольно оживленный. Подошла моя очередь. Меня уложили на мое банное полотенце на топчан, намазали живот эмульсией и врач стала водить наконечником аппарата УЗИ по местам моих органов брюшной полости. Я начал "кривляться". "Что такое?"- спросила коллега. "Щекотки боюсь"- ответил я. Это ее развеселило, но она очень тщательно провела обследование, сделала запись в "истории болезни" и меня отпустила. Я поблагодарил, вышел в коридор и, устроившись в уголке, исследовал все написанное о моих "болячках". Показания УЗИ были почти повторением показаний, которые я проводил два года назад. Показатели крови, почти не изменились за четыре дня, это тоже ясно, остальное не пугало. Это было и хорошо и плохо. Хорошо, это, то, что у меня пока ничего "злого" не нашли, а плохо то, что причина моего ухудшения пока не известна.
Пошел в отделение, отдал "историю болезни" медсестре. В палате перекусил яблоком, печеньем и "Тоником". Позвали в процедурку. Там две мадсестрички делились новостями, но свое дело делали, причем очень профессионально. "Знаешь, а у Сережи есть друг, ну просто "херувимчик",- говорила одна. "Познакомь с мальчиком",- просила другая. "Ладно",- обещала первая,- "Но я еще не уверена, что он мужчина". "Как же она преодолеет свою неуверенность?"- подумал я, приспустил трико на уровень границы верхнего правого квадранта и отметил, что девчонки свое дело знают, молодцы. В палате двоим из соседей, опять ставили капельницы, а потом выпускали кровь из вен. Толстые иголки в их венах тромбировались, во время стока крови, пациенты и медсестра нервничали, а я думал, как же не равномерно устроены люди. У меня кровь не остановить, а у других сворачивается моментально. Правильно нас учат в медицинских учебных заведениях, что каждый человек индивидуум, а реклама предлагает лекарственные препараты всем, от любых болезней одинаково. Нет. Одним они помогают, другим не то, не се, а третьим даже вредят. Попробуй разберись. Это, когда же такое будет? Посадят человека в кресло, подключат датчики, настроят аппаратуру и на экране высветится диагноз заболевания и наименования препаратов, которыми надо лечить. А что тогда будет делать армия медработников? Пойдет трудиться в сельское хозяйство? Немного отвлекся и посканвордил. Начался обход врачей и мы, поправив заправку кроватей и убрав лишнее с тумбочек, смиренно уселись на стульях около кроватей. Зашла Елена Григорьевна, поздоровалась, и начала нас осматривать. Я опять, при ее появлении встал и сел, под насмешливые взгляды своих соседей. "А Вы, молодец!"- сказала врач мне, когда подошла моя очередь и начала меня слушать и измерять давление. Я, естественно, понимал, что это она меня подбадривает, но было, все равно, приятно. Она ушла, а я вспомнил, как на одном из приемов к врачу в военной поликлинике, доктор спросила, что мне приносит ухудшение в состоянии здоровья. Я ответил, что физические нагрузки, подъемы по лестнице, перенос тяжестей и просмотр по телевизору политических передач. "Так Вы их не смотрите!"- было сказано мне в приказном тоне. А как не смотреть? Я не мог. Пригласили на обед, народ пошел подкрепиться. У меня аппетит был, но вкус не возвращался. Может я сжег вкусовые рецепторы в полости рта неумеренным употреблением лимонов? Но съел все, что дали, надо. После обеда, все, как на корабле, кроме вахты, завалились спать. Проснулся через час и немного кроссвордил. Всех подняла официантка, которая принесла в кружечках фруктовый сок на полдник. Люди проснулись. Тут на середину вышел Александр Михайлович Тарасов и, приняв позу председателя на профсоюзном собрании, начал читать нам то, что он писал вчера вечером и редактировал сегодня:
"Открытое письмо Валике Меховой
Уважаемая актриса В. Мехова, по поручению всей палаты среднебольных, обращается к Вам, житель города Советска Тарасов Александр, ныне проходящий лечение в Калининградской больнице. Я, вчера вечером, просматривал вечернюю передачу "Вести Калининград", где в присутствии своих соседей по палате, узнал, что Вы были приглашены, в качестве певицы на юбилей нашего города Советска. Я понимаю, что жителям нашего города, да и властям тоже, хотелось бы пригласить на торжество более известных актрис или певцов, таких, как "Тату", Ф. Киркорова или нашего земляка О. Газманова, но они очень много берут за выступление и за участие в концертах. А городу на все мероприятия по поводу праздника, выделили два миллиона рублей, поэтому, "не до жиру". Тогда, кто-то и предложил пригласить актеров подешевлее и кто же знал, что эти приглашенные, в целом, простые люди, почти, как мы сами, могут в конце юбилея высказаться по поводу плохого названия нашего города и о том, что памятник В.И.Ленину, нам, местным жителям, пора убрать. Нет, если бы Вы были пьяной или, хотя бы, умеренно выпившей, мы бы не обратили внимание на Ваши призывы. На Руси такое было и похлещи. Бывает. Я сам, иногда под "хмельком", на кухне, при жене, ругаю вышестоящих граждан, потому, что я, их идеологический противник. Так вот, а Вы были трезвой и все это заметили. Ну, зачем так себя порочить в лице простых людей. Мне, да и моим соседям по палате, стыдно за Вашего отца, который является любимцем у народа в роли одного из мушкетеров в известном киносериале. Больше того, мы все уверены, что и Вы-то, попали в искусство, благодаря Вашей фамилии, которая, как и фамилия Дартеньяна, очень уважаема в нашей стране. Правда, народу не понятна дружба любимого "гасконца" с бывшим мэром Питера А.Собчаком, но если в этой дружбе замешана женщина, тогда понятно. Вы, уважаемая Валика, смотрели бы иногда на поведение известных всем звезд, скажем, для примера, А.Б.Пугачевой. Ведь наша суперзвезда, имея такие заслуги и награды перед народом, каких нет у таких начальников, как Нургалиев и Шойгу, не позволила себе ни разу, высказаться против, пускай идолов, но великих личностей, таких, как К.Маркс, Ф.Энгельс, В.Ленин, И.Сталин. А Вы? Сын Вашего отца, по телесериалу, Виконт. Де Бражелон, живи он в наше время, никогда бы не предложил вынести мумию Наполеона Бонапарта из гробницы в Париже, хоть император, для мировой истории, был явно не подарок. А почему? Воспитанный был человек и опять же Виконт. Так что, уважаемая Валика, можете на нас, конечно, обижаться, но мой Вам совет: Если Вас пригласили за деньги спеть людям, так Вы пойте, а свои политические взгляды оставьте для кухни, хоть, если честно, город Тильзит, более известен в мире, чем город Советск. По поручению актива палаты N241 А.Тарасов."
Все притихли. "Ну, что? Голосовать будем или принимается единогласно?"- спросил Александр Михайлович. Опять молчание и вздохи. Только неугомонный Вадим Говорко высказался с добавлением: "Я бы еще добавил в отношении внешности певицы: Худая корова, это еще не газель!" А рассудительный Юрий Федорович Смелков уточнил: "Да Ты же ее не видел по телику. Вы же с Витькой из 243 палаты атаковывали официантку из Лор - отделения, говоря, что Вы лежите в хирургическом отделении, а не у нас". Больше дискуссий не последовало, наших подписей не требовалось, тем более, мы все жили в разных населенных пунктах области. Мы с Николаем пошли вниз купить свежую прессу. Охранник на входе, негромко слушал по приемнику программу "Шансон" в Калининграде.
В.Фоминский
Такое кино.
Мы сегодня с другом встретились в кино
Мы с ним не общались, кажется давно
Сразу же решили планы изменить,
Что нас может в фильмах, нынче удивить?
Мы с Серегой были, там, где горячо
Не хочу кому- то там побыть еще
Это не романтика, не хмельной загул
До сих пор мне снится "Миссия в Кабул"
Мы с ним научились жесты понимать
Нет не потому, что нечего сказать
Так понять быстрее. Приготовь пакет!
Мы, без слов свернули, в наш минимаркет.
Мы немного взяли, что бы помянуть
Ну, зачем нам много, что бы не уснуть
Выбрали местечко, что бы не нашли
Тару и закуску без проблем учли
Первый за "Батяню", что б ему везло
За Союз вторую, всем врагам назло
Третий за мальчишек, тех, что рядом нет
Стоп! Давай закурим, доставай "кисет"!
Жаль махорки нету, вся перевелась,
Как, когда- то наша, при Советах власть
Друг махнул рукою, наливай еще
Выпил, извинился, плюнул за плечо
Так вот и сидели, вспоминая всех
Встретиться, не выпить, это просто грех
Видно нам другого больше не дано
Хорошо, что можно встретиться в кино.
Вернулись в палату и постигали местные и мировые новости. На ужине никто не переел, но и голодным не был. Тушеная капуста и чай очень способствуют пищеварению. Может, хоть здесь, похудею, а то, во мне, лишний пуд, как минимум. После ужина, не заметил, кто начал разговор о детях, которые не слушаются и делают все по своему, "набивая шишки". Я молчал, у самого то же самое, но в конце беседы спросил у Николая: "Петрович, а у Тебя какое мнение на этот счет?" Он махнул рукой, сказал, что у него дочь, тоже непослушная и тоже взрослая, и что он с женой ее очень жалеют, но поделать ничего не могут. Ну, а, в смысле послушания, еще не известно, кто был послушнее, мы тогда, или они теперь? Все закряхтели и закивали головами, и я в том числе. Не очень- то сам слушался свою маму, когда вернулся домой после срочной службы, да и до службы тоже. А Николай продолжал: "Я отслужил срочную службу в Казахстане, не на самом Байконуре, а в нескольких километрах от него. Мы обслуживали космический центр и охраняли его. Естественно, я море, в своей Тамбовской области и на службе, видел только на картинках и в кино. Так вот я, настроился стать моряком. Как меня отговаривала мать и родня, страшно вспомнить, но однажды я, взял билет до Калининграда в общий вагон, одежду и личные вещи в вещмешок и поехал искать приключения в город, где у меня даже знакомых не было. Приехал рано утром и пошел бродить, "куда глаза глядят", время было летнее, чего мне переживать. Смотрю, около пивной бочки, которую в народе называли "Буренкой", стоят трое ребят и пьют с рыбой пиво. Я взял кружку, встал рядом. Они посмотрели на меня и дали "хвост". Начался разговор. Я, не скрывая, рассказал, кто я такой и чего хочу. "Ну, Ты романтик!"- сказали они, - "Пошли с нами!" Они оказались студентами технического института и проходили летнюю практику. Мы пришли к ним в общежитие, я по пути взял пару пузырей и закуску и мы скромно посидели, рассуждая, что со мной делать. Я у них переночевал, а они узнали, где находятся "кадры", которые мне нужны. В "кадрах" Тралфлота меня определили в общежитие на площади Победы и направили на курсы моряков. А там пошло. Ходил в море и заочно учился в мореходном училище на мастера по обработке рыбы. Мать не забывал, писал и наезжал домой между рейсами. Теперь у самого дом, семья, все есть, даже "любимая болезнь", "чтоб ей было пусто!"- закончил он. "У меня приятель, точно так же попал в рыбаки"- сказал Вадим Говорко,- "Он тоже рыбачил, Михайлов Олег, не встречались?"- спросил он у Николая. Тот пожал плечами: "Может, и встречались", а Вадим продолжил: "Он тоже пенсионер, в городе жить не может, живет в селе, у него астма". "Ну, ему повезло"- вставил Тарасов,- "С астмой жить можно, главное не курить и не нюхать цветов, а остальное все можно". "Много Ты знаешь!"- закончил дискуссию Говорко. Пошел звонить по городскому телефону. Таксофон был занят. Мужчина средних лет, нестесняясь, громко распекал жену: "Ты же меня всего обобрала, даже нищим нечего подать, а меня скоро выписывают, надо же ребятам по палате сделать "проставку". Я отошел подальше и подумал, что у нас в отделении такой практики нет, потому, что нельзя. Позвонил домой, там было все в порядке. Сказал, что чувствую себя лучше и может на субботу и воскресенье отпустят домой. После меня, таксофон занял здоровый парень из нашего отделения. Я у ребят спрашивал, чего такого здоровяка держат в отделении? Они сказали, что этот парень лежит уже три месяца, чувствует себя нормально, пока ему делают капельницы и сливают кровь. Так что, не форма определяет состояние, а качество предмета. Такие пироги! Немного сканвордил в тишине палаты, а потом лег спать. Так прошел еще один день "в застенках".
= 6 =
Утро началось с того, что я в ужасе проснулся от дурного сна. Представляете: Иду днем по улице Гагарина в сторону Королевских ворот и вижу слева рекламу окон. На щите, довольно высоко, размещено настоящее окно с очень прозрачными стеклами. Я уже не являюсь хулиганом более пятидесяти лет, а тут, поднимаю в стороне от тротуара камень и, не оглядываясь по сторонам, швыряю его в это окно, и, конечно, разбиваю. "Что же Ты делаешь, обормот?"- кричит мне какой- то дядька. Люди, идущие мне навстречу, подозрительно останавливаются и кричат: "В милицию его, негодяя!"- а один пытается схватить за шиворот. Я уклоняюсь и убегаю по каким- то закоулкам. Мне стыдно и неприятно. Очухался лежа и стал думать: "К чему бы это?" Осмотрелся по сторонам. На меня укоризненно смотрит Николай. "Ты чего стонешь?" "Это душа",- ответил я, - "От несправедливости". Встал, заправил кровать и пошел принимать водные процедуры, а потом взвесился. Вес оставался прежним, а "брюхо" немного спало, это хорошо вдвойне. Значит, болезнь меня не съедает, да и сердцу легче работать. Поднялись все. Позвали на завтрак, поели кашки, запив чаем. Потом все сидели в палате. У меня сегодня обследований нет и чувствую себя гораздо лучше. Уже, когда хожу, не боюсь, что упаду, да и ко всему начал приглядываться, т.е. исчезло безразличие ко всему, это радовало. Позвали в "процедурку" и сделали две инъекции, плюс, после завтрака, проглотил три с половиной таблетки. Медсестра сделала уколы совсем не больно, молодец, но я знал, что так делать уколы нельзя, "это гусарство", сам через это прошел. Берешь между, совершенно стерильными, пальцами торчащую иглу, в сторону ладони и шлепаешь ладонью по месту укола. Отвлекающий момент на лицо. Затем, вставляешь в торчащую в мышце иглу наполненный лекарством шприц и вводишь лекарство из шприца в мышцу. Не больно, но с нарушением элементов стерильности. Сказал "спасибо" и ушел. Ребятам в палате ставили капельницы, а потом выпускали кровь. Я, что бы не мешать, сел у кровати и сканвордил. Эти составители сканвордов, меня "достали", а может это склероз? Вопрос: "Как назывался остров Врангеля, до его открытия?" Наконец, процедуры в палате закончились. За окном была чудесная погода. Николай заворчал, что ему надо бы съездить за грибами, а тут лежи. "Не справедливо в жизни все"- сказал Вадим Говорко и это стало темой дальнейших дискуссий. Сначала негодовал Тарасов Александр Михайлович, бывший профсоюзный деятель, явно с левым уклоном. За ним слово взял Вадим Говорко, он, по молодости, принимал участие в событиях в Чернобыле. Николай замолвил слово обо всех рыбаках, у которых маленькая пенсия. Но более хозяйственной, речь, была у Юрия Федоровича Смелкова.
"Мы тут сейчас говорим о справедливости, а я хочу поговорить о справедливости претензий. Я сам в прошлом дорожный строитель и вот по поводу нашей работы бывает так много разговоров и упреков, что бывает стыдно признаваться о своей профессии. Ну, прежде всего, о наших магистральных дорогах, которые с давних пор имеют по краям, довольно красивую растительность. Во- первых, эта придорожная растительность является причиной бесконечных аварий, т.к. максимально сузила проезжую часть. Что Вы думаете? Ведь два автобуса еле разъезжаются при встрече. Во- вторых, эта растительность, большей частью, была высажена очень давно и представляет собой местами прогнившие, дупловатые стволы деревьев, которые при любом усилении ветра, имеют свойство ломаться и, как правило, падать на проезжую часть. Пока уберут упавшее дерево, образуются "пробки". Люди, едущие на работу, опаздывают, пенсионеры нервничают, дети радуются, что опаздывают в школу по уважительной причине. На мой взгляд, есть два способа устранения этих безобразий. Первый: Убрать эти деревья с двух сторон, а вместо них высадить молодые деревца или кустарник не ближе десяти метров от нынешней проезжей части. Второй: Убрать деревья с одной стороны дороги, увеличивая проезжую часть в эту сторону, а молодые деревца, взамен спиленных, высаживать, естественно подальше. Вдруг в следующем веке понадобятся более широкие дороги. И последнее по этому вопросу. Я точно не помню, но слышал, что ФРГ имеет какие- то претензии к бывшему Советскому Союзу, а теперь, к его преемнице России, за беспорядок, который оставила при уходе наша Западная группа войск. Я предлагаю, предъявить ФРГ, преемнице Восточной Пруссии, наши претензии за эти самые насаждения вдоль дорог, которые принесли столько убытков России в живой силе и технике. А сколько бумаги и мебели можно произвести из этих деревьев? Я уж не говорю о тепле и электричестве от сожжения этой древесины.
Теперь, об этих же деревьях в областном центре, районных городках и поселках. В местных СМИ очень часто появляются заметки от жильцов домов, что у них во дворе или на улице завалили большое красивое дерево варварским методом. А вот когда, после урагана, или шторма, эти прекрасные деревья падают на людей, надстройки, автомашины, электропровода, оставляя жильцов без света, воды, лифта, маршрутного транспорта, что- то никто не пишет благодарностей службам, которые за ночь, за воскресный или праздничный день, устраняют повреждения. Все живут одним днем, мне хорошо сейчас, "а там, хоть потоп". Они живут, как сурки в своей норе, не думая, о будущем, любуясь дикой растительностью во дворах и на улицах. А чего Вы, вообще, лезли в город, надо было жить в деревне или в лесу? Опять же предложение: Граждане, которые против удаления старых деревьев пусть объединяться под флагом "зеленых", но не только для митингов, а для того, что бы взять на себя ответственность после "бурелома". Причем, свои обязательства, прилюдно подпишут в соответствующей бумаге. Ну, очень мне интересно, сколько будет подписей под этим обязательством?
Ну и последнее, о состоянии проезжей части. Есть деньги, ремонтируем хорошо, нет денег, ремонтируем плохо. Все, как в авиации: Есть новая техника, летаем без аварий, есть старая техника, как Бог даст!"
До меня очередь не дошла. Наступило время обхода врачей. Мы поправили заправку кроватей и убрали все лишнее в тумбочки. Зашла Елена Григорьевна, я встал раньше, что бы не нервировать соседей, а при начале обхода сел. Все шло по старой схеме: Осмотр, прослушивание, простукивание, прощупывание, замер артериального давления и ободряющие слова. Мы все "светились". Она отпускала на субботу и воскресенье меня и Николая, так как я был местным, а Николай из Зеленоградска. Остальные проживали в области, были дома в прошлые выходные дни и их приедут навестить домочадцы здесь. Но мне, надо показаться здесь с утра в субботу и воскресенье, принимать и взять с собой таблетки и сделать уколы, так как я от лечения иду на поправку. Я обрадовался страшно, как будто был месяц в море и быстро начал собираться. Николай тоже торопился и мы, игнорируя местный обед, рванули на свои автобусы, "торопясь медленно". Я ехал домой с большим удовольствием. Один из моих приятелей, в шутку, говорил: "У меня только три небольших недостатка: Нет жилья, я не работаю и изменяю жене". У меня, почти все, было в норме, только работы временные, но это не мащало. На одной из остановок, на место рядом со мной, шустро сел немолодой мужчина, а женщина, которая тоже хотела занять это место, опоздала. Остальные места в автобусе были заняты. Она встала рядом с нами и не глядя на нас, сказала: "Мужчина, Вы не джентльмен!" Мой сосед ее осмотрел с ног до головы и ответил: "Да и Вы не леди!". Мне надо было выходить через остановку, и я встал, надо же иногда, делать приятное людям. "Не ругайтесь, садитесь, в ногах правды нет!"- сказал я. Женщина: "Спасибо!"- но осталась стоять. На задних местах проходил диалог, между пьяненьким дядькой и молодым пареньком, сидящим рядом, видимо, со своей девушкой. Дядька: "Слышь, парень, уступи дедушке место!" Парень: "Дед, Ты тут "дедовщину" не разводи! Это сейчас не приветствуется!" Не очень быстро, но быстрее, чем до лечения, я шел домой. Ключ был в кармане, и я вдохнул воздух своего дома. Осмотрелся: Отметил, что в туалете выключен свет, с этим я боролся регулярно, везде убрано и чисто, В холодильнике борщ. Из под крышки пахнуло вкуснятиной и захотелось есть. Смыв с рук больничные дезинфицирующие средства и автобусные микробы, разогрел первое и с аппетитом поел. Появился вкус. Пришлось все это запить молоком с печеньем. Душевно! Походил по дому для утряски, посидел в любимом кресле, изучил ТВ программу на сегодня и часик вздремнул, не раздеваясь на своем жестком диване. Проснулся, каким- то разбитым, что значит, расслабился дома, но это чувство вскоре прошло, когда я позвонил жене и сыну, что я уже дома. "Что купить?"- спросила жена. Я: "Лично мне ничего. Никаких лимонов и ничего спиртного. На лимоны, я смотреть не могу, спиртное нельзя, я лечусь". В доме все было по старому, на улице тоже. Частные машины во дворе у служащих "средней руки, " надоели своими сиренами днем и ночью. Сирен включались от дождя, грома, проходящих грузовых машин, типа мусоровозов. Нет, не тех, что возят милиционеров, а те, что вывозят отходы и ненужные вещи жильцов. Бороться с этими гудками автомашин физически было нельзя, у меня три окна выходят во двор, придется, раскошелится на импортные окна, а это накладно. Всяким там депутатам, народоборцам и прочим деятелям, до шума во дворах дела нет, они сами нарушители, с кем им бороться? Включил музыкальную программу телевизора с выступлением Леонида Агутина: "Ри - па - па - дье!"- кричит он со сцены и девушки в зале, "писают одной заваркой". Но им не страшно, у них есть незаметные окружающим прокладки. Наконец к Лене присоединяется Анжелика Ворум и своим ангельским голосом, подтверждает свою любовь, но, почему- то не смотрит на мужа. Те, которые в зале, возмущены, таким пренебрежением к мужу или игрой актрисы. А Вам- то что? Дело к вечеру, пошел на кухню, налил чайник питной водой, накрыл стол, приготовил еду к разогреву в микроволновке. Пришла жена, встретил ее у порога, забрал пакет с едой и ее сумку. "Можно, я Тебя немного потискаю, без намеков на что- то серьезное?" - спросил я. "Что, уже поправился?"- с сомнением ответила она. "Как хочешь, было бы предложено",- продолжил я и переместился в кухню. Она переоделась, помылась с дороги и начала жарить, что- то мясное, что бы приумножить мои силы. Главный санитарный врач России тов. Онищенко сказал, что в нашей стране, случаев заболеваемости "коровьим бешенством", нет. Включили кухонный приемник, настроенный на "Шансон"- Калининград. Если певец пел про себя, я ему сочувствовал:
В. Фоминский
Было и так
Мне никак не забыть, этот вечер печальный
Не скажу, что он был, нашей встречей случайной
Мой товарищ подвел Вас, знакомить со мною
И потом я не знал, что мне делать с собою
Я, наверно, краснел, заикался, как мальчик
И в глаза не смотрел, как пошляк и обманщик
Может мне показалось, что я Вам по нраву,
Ну, а как же мой друг, Вы ведь вместе по праву.
Я эмоции гнал, веселился, как прежде
Делал вид безразличный, забыв о надежде
А глаза, как назло, только Вас находили
И тогда я подумал: "Вы зря подходили!"
А затем мы встречались, совсем не чужие
Я Вас часто мирил, мы все трое дружили,
Но в глаза не смотрел, потому, что боялся
И в душе над собой, очень горько смеялся
Время лечит болезнь и несчастье любое
Разбежались Вы с ним, да и я сам с собою
И в последствии мы, никогда не встречались
Почему же тогда, эти мысли остались?
А недавно я встретил здесь Вашу подругу
В разговоре она, мне сказала, как другу,
Что мне плохо казалось, что я Вам был нужен
Я не понял Ваш взгляд и сейчас лишь разбужен.
Сына не было, опаздывал, и мы уселись ужинать вдвоем. Я рассказывал, как меня "мучают" в больнице, что мне гораздо лучше и мне там нравиться. Она рассказывала свои новости хорошие и плохие. "Только, вот этот дом"- она показала вилкой за плечо,- "Не дает покоя". Ну и что? Это продолжается каждое лето, пора бы привыкнуть. Напротив наших окон во двор, стоит десятиэтажный четырехподъездный дом.. Нет, я выразился неправильно. Наш дом стоит перед этим домом, так как наш дом построили позже. Пока в нем жили жильцы, и мы, и они, прятались за шторами и занавесками друг от друга. Это нервировало и забавляло, так как в простых очках, для просмотра телевизора, можно было узнать, что кушают на ужин в соседнем доме. Сначала ходили разговоры, затем появились наглядно трещины по середине этого дома. Проживающий в этом доме депутат областной думы, которого боготворили жители соседних домов, потому, что в округе был порядок, вызвал полномочную комиссию. Комиссия обследовала дом, специалисты провели замеры и выяснилось, что дом в очень аварийном состоянии. Жильцы дома срочно начали прописывать на свою жилплощадь своих родственников и близких и вскоре, их всех, после длительных уговоров, расселили по всему городу в приличные квартиры. Не повезло только тем, кто ранее приватизировал свою квартиру. Им дали равноценную площадь и они сейчас дают злобные интервью журналистам, что они рады, что уехали с прежнего места проживания. Первый этаж здания, со всех сторон, затянули ограждением из арматуры, по которой не только молодежь, но и люди среднего возраста, прекрасно забираются на балконы второго этажа. Электроснабжение, водоснабжение и канализацию отключили, но при наших "белых ночах" летом, там даже романтично, тем более, бывшие жильцы, оставили в своих квартирах старую мебель. Кое- что из оборудования в квартирах, сняли законным и незаконным путем люди, приезжающие сюда на одной, двух и трех машинах, открывая или не открывая подъездов. Но, течении первых двух лет, жильцы домов, вокруг этого расселенного дома, вздрагивали или просыпались с наступлением сумерек и до утра, от треска и звона разбитых окон. Все потому, что только очень ленивый или "в дугу" пьяный человек, не швырял в окна камни, проходя мимо один или в компании. Дальше пошло хуже. Молодежь, особенно в дождливые вечера, целыми группами разного пола, оккупировали этажи. Зто касалось и нынешнего лета. Гуляния проходят под музыку и веселье. Девушки орут, плачут и смеются так, что окружающим не до сна и не ясно, то ли их там насилуют, то ли они там рожают. Не знаешь, куда звонить? То ли в милицию. То ли в роддом. Жена говорит, что публика там, "занимается любовью", тогда ладно, может быть улучшиться демография, а что кричат и стонут, то это после того, как насмотрелись зарубежных фильмов, у них так положено. Пришел сын, поел и куда- то ушел, думаю, что не в дом, напротив, там плохо пахнет, канализация отключена. Без особого рвения смотрели телевизор и комментировали свои мнения вслух, в больнице такого себе никто не позволяет. Поплескался в ванной, обсох. Потянуло на сон, лег, но долго не мог заснуть, хоть никто не мешал и не храпел рядом.
= 7 =
Проснулся разбитым и не отдохнувшим, спал, гораздо хуже, чем в палате. Может среди таблеток, что я пью ежедневно, на ночь дают снотворное, но я и дома, после ужина, пил эти, же три с половиной таблетки. После обеда вчера, тоже спал плохо. Конечно, сон после обеда в больнице, называется "мертвый час", а дома, послеобеденный отдых, разница большая.. Умылся, позавтракал и к девяти часам, общественным транспортом, прибыл в отделение. Сменил обувь и одел спортивный костюм. Сходил за своими таблетками в коробочках, выпил содержимое верхней, запив минеральной водой без газа. В палате сидел только Юрий Федорович Смелков, писал кому- то письмо, остальные были, где- то на подходе к больнице и встречали своих жен, детей и приятелей. Я пошел к "процедурке" и неназойливо сел на пуфик перед дверью. Одна из медсестер, проходящая мимо, позвала во внутрь и сделала мне инъекции. Послонявшись еще пол - часа, я пришел на пост и попросил разрешения "на сход" у дежурной медсестры. Она спросила меня, как я себя чувствую и отпустила. Я взял с собой таблетки, переоделся и общественным транспортом отбыл домой. Дома было пусто. Сын- "фирмач", по субботам работал, жена с утра, составляла список покупок и сейчас этот список реализовывала. Включил "музон". По "Шансону", кто- то неудачно шутил:
В. Фоминский.
Эх...!
Мне скоро десять, на девчонок не смотрю
Они, какие- то костлявые и злые
Я лучше мамочке цветочек подарю
Мы, в этом возрасте, довольно не простые
Мне скоро двадцать, девушек люблю
Готов бежать за ними на край света
Но длительных романов не терплю
Вопрос о свадьбе будет без ответа.
Мне скоро тридцать, женщины нужны
Кому, как им "поплакаться в жилетку"?
Пускай они так ласковы, нежны
Жениться рано в эту пятилетку.
Мне скоро сорок, я высок, блондин
Порой от женщин просто не отбиться
Их очень много, только я один
Все хорошо, не надо торопиться
Мне пятьдесят, жениться бы пора
Старух не надо, с молодыми страшно
В таких делах опасно "на ура"
Любить всем сердцем, это очень важно.
Мне шестьдесят, жениться "не дано"
Да! Вроде бы упущен случай
Теперь кино, вино и домино
Живи один, да и других не мучай.
Не смешно! Выключил. Включил телевизор. Показывают деток в детском саду, который только что открыли. Все праздничные, веселые и красивые. Девчушки, как куколки, а мальчишки в брючках, рубашках и в галстуках. Я, чуть не прослезился, глядя, как хорошо и красиво были одеты дети и какие у них игрушки. И я вспомнил себя в детском саду после войны. Тогда, мы тоже, были довольны всем, потому, что не с чем было сравнивать свою жизнь, свою одежду, питание и жилье. У всех окружающих все было одинаково. В детский сад мальчики одевали шаровары из плотной материи серого цвета, которая называлась "чертова кожа", тем не менее, часто были случаи, когда мы эти брюки умудрялись порвать, прожечь и протереть. Носилась эта одежда на лямках или на вставленной резинке, стиралась раз в неделю, в воскресенье дома, считалась выходной, не путать с праздничной, а дома мы носили одежду еще страшней. Все бы ничего, но у этих брюк, был громадный недостаток, не было карманов. Карманы у брюк и брючный ремень, были только у формы мальчиков, которые ходили в школу, то есть, с первого класса, чем эти пацаны очень гордились. И часть ребят, хотела быстрее идти в школу не за знаниями, а за брюками с ремнем и карманами, в которые можно было положить ножик, рогатку, увеличительное стекло, что- нибудь удивительное для всех, типа цветного стеклышка и другие полезные вещи. Моя мама мне рассказывала случай, когда я почти целый день, носил во рту оторванную от курточки пуговицу, что бы не потерять и принести домой. Некуда было ее положить, что бы сохранить. Но наша воспитательница, Клавдия Михайловна, одна на весь детский сад, нас учила, что в школу идут, что бы учиться и теперь меня, хоть застрели, я буду говорить так же. Вообще, для детей, первые воспитатели, что для нас Господь Бог. Родители, со своими советами и наказами переходят на второй план. На второй день, когда я пришел из детского сада, так мне рассказала моя мама, я заявил, что ужинать не буду, потому, что Клавдия Михайловна нам сказала: "Родителям и так тяжело, а Вы уже, в садике ужинали". Во что одевались девочки, я не помню, но тоже во что- то серое. Во дворе садика был единственный аттракцион. Сооружение, построенное нашими шефами моряками с военных катеров из бочек, досок и другой непригодной мебели. Вот там мы, летом и зимой протирали свои брюки, в перерывах "между боями", потому, что эта "махина" называлась и использовалась в играх, как боевой корабль.
Мои воспоминания прервала жена, пришедшая из магазина с пакетами в двух руках. Я ее встретил у порога, приняв груз, после чего, она сразу отметила, что "все руки оттянула" и принялась скорбить над тяжелой женской долей, явно подводя меня к тому, что бы я ее пожалел. Судя по покупкам в пакетах, она себе ничего из подарков не купила, что же тогда последует? Смягчился и с жалостью сказал: "Ну, чего Ты надрываешься? Сходили бы в магазин вместе. Все, отдыхай! Я сам все согрею, пообедаю, помою посуду и уберу!" Встречный план последовал незамедлительно: "Слушай, звонила из Балтийска Нинка, приехала из Москвы Наташка, которая собирает на "девичник" всех подруг тридцатилетней давности. Думаю, что Ты не обидишься, если я туда съезжу?" Я, конечно, согласился, но про себя подумал: "Если Тебя уже не волнуют во взаимоотношениях вопросы ревности или непонимания друг - другом, значит это уже старость". Мы перекусили, после чего я принял положенные три таблетки из второй коробочки. Жена собиралась и инструктировала меня по всем вопросам. "А может Ты меня проводишь на Театральную, на остановку. Туда мы подъедем на троллейбусе, а обратно, Ты можешь прогуляться пешком" Идея понравилась, погода была не жаркой, да и чувствовать себя, я стал лучше. Собрались и поехали. Свободных "маршруток" на остановке, было больше, чем желающих уехать в Балтийск. Это понятно, потому, что все нормальные люди уехали туда с утра, а после полудня, туда едут по необходимости. Мы остановились около заполняющей "Газели". Рядом стояли две женщины, тоже отъезжающие в Балтийск и мужчина с очень грустным видом. "Может не поедешь?"- просил он, видимо жену. Та: "Отстань! Ты ведь только об этом и мечтаешь" Ее подруга: "Катя, перестань! Смотри, он чуть не плачет" Видимо жена: "Да, знаю я его. Сейчас мы только отъедем, он сразу рванет по своим бабам и мобильник отключит, первый раз, что ли?" После этого, моя жена, строго на меня посмотрела, показала кулак, что бы никто не увидел и села в микроавтобус. Вскоре они все уехали, а я, не спеша, по теневой стороне, двинулся к дому. Гвардейский проспект мне нравился всегда. На железнодорожной ветке, проходящей параллельно, наводили порядок путейцы, убирая деревья, готовые упасть на их проезжую часть. После праздника 60 летия области, везде было чисто и красиво. Достраивали деловой и культурный центр около гостиницы "Калининград", названный в народе "Матросская тишина", сделали ремонт у памятника 1200 гвардейцам. На Московском проспекте достроили многоэтажный "Бизнес- центр", да и сам проспект, с его дорожными развязками, выглядел очень современно. Бывшая школа милиции, теперь называлась Юридическим институтом и тоже приукрасилась. Я недавно беседовал с одним представителем местной турфирмы. Так он жаловался, что к нам в область сократился приток туристов- иностранцев. Ничего удивительного. Раньше сюда наезжали бывшие жители Восточной Пруссии, что бы поохать, как мы довели "до ручки" их прекрасную вотчину. А сейчас? Сам город Калининград очень изменился в лучшую сторону, да и вся область, с ее городками и поселками выглядит не хуже заграницы. Поэтому, чего немцам здесь смотреть, если "хаять" нечего. Так, потихоньку, без нагрузок, дальше свернув на набережную Новой Преголи, а потом на Октябрьскую, на которой шел капитальный ремонт, дошел до дома. Дома было тихо и свободно. Даже захотелось побыть одному, после проживания в коллективе. Что ни говори, но "Советска власть" научила старое поколение правилам общежития, как говориться, " в коллективе не охнуть, не вздохнуть!". А дома, одному, можно все, без всяких ограничений. Просмотрел местную газету, где все хвалили местную власть, ну а как же иначе, не ругать же? Хотел позвонить двоим- троим приятелям, о том, что я еще жив, но вспомнил, что сегодня суббота и они, кто на даче, кто на море, кто на природе. Истинных друзей я растерял. Самый лучший друг, ушел "в мир иной" еще молодым, кто- то сменил гражданство, кто- то переехал. Потянуло на воспоминания, это мое богатство. Есть, что вспомнить! Вспомнишь свою молодость и как будто переносишься в те времена.
Я иногда слышу, что латыши плохо относятся к русскоязычному населению. Позвольте с Вами не согласиться! Правда, мои контакты в Латвии проходили в Советские времена, и эти контакты были с простыми людьми, а "воду мутят", как везде, политики и руководители партий. Так вот, лучшим из городов Латвии, я считаю Лиепаю, впрочем, не только я один. Для нас, военных моряков заход в Лиепаю, был праздником, жаль, что это было редким явлением, примерно, раз в году. К этому мероприятию мы готовились тщательно. Я не имею в виду подготовку самого корабля, так как мы шли в док, где отскребали от наростов южных морей, подводную часть корабля, с ремонтом отдельных узлов и агрегатов и покраской всего корабля с низу до верха. Мы готовились внешне и финансово. На корабль приносилась гражданская одежда, финансы копились за месяц и более, ну и мы сами внутренне, готовили себя к "загранице".
Самым интересным был, естественно, первый день, в смысле, вечер, нашего пребывания в заводе. Во- первых, все было, как в первом классе первого сентября. Во- вторых, денег в наличии, еще было "навалом", а в- третьих, хотелось познать, что- то новое или повторить пройденное. Сразу же начали группироваться компании. Основными точками притяжения были: Ресторан "Юра", ресторан "Лиепая" и кафе "Кайя", но главным, в этот вечер, была причина, по которой Ты, должен сойти на берег в чужом порту. Наш старпом, Женя Богданов, "Царство, Ему Небесное!", с улыбкой выслушивал наши причины и не знаю, как другим, но меня всегда отпускал, правда, узнав от меня, на каком из кораблей в заводе, "сидит" врач. Некоторым не везло, да и понятно, на сходе могло быть не более пятидесяти процентов офицеров и мичманов. Это в заводе, а в базе, домой уходила одна треть. В первый вечер основная часть сходивших на берег шла по форме, а те, что шли действительно "в гости", шли "по - гражданке". Моряки срочной службы и те, кто оставался "сидеть", придирчиво нас осматривали, советовали, шутили и подначивали, но на это никто не обращал внимание, народ рвался "в бой". Всем, кроме тех, кто шел в гости, сход был до 00, а "гостевики", отпускались до подъема флага и оставляли адреса мест пребывания. Мы все блестели, как "новые копейки". Услышав от "Дежурного по кораблю", такого же, как мы офицера, последнее напутственное слово, народ "исполнял БУКИ", а его напутствие было общепризнанным: "Не пуха Вам, не пера, не два пера, не три пера!"
Мой приятель Саня, был опытнее и старше меня по званию. Он, на всякий случай, записался, как "гостевик", а на сход пошел по форме и всю нашу группу, состоящую из четырех человек, уговорил, сразу же, пойти в ресторан "Лиепая", сказав, что там нас ждут места. Я, по пути к месту следования, поинтересовался, насчет заказанных мест, тогда Саня сказал: "Ты, конечно, при постановке в док, интересовался, где экипаж будет умываться и куда будет ходить в туалет, а я, пригласил в каюту одну очень достопримечательную личность и угостил "Шилом". "Шилом", мы называли спирт, который выдавался для технических нужд, но был съедобным, во избежание массовых отравлений. "Так вот, эта личность, работает в заводе, а по совместительству, по вечерам, работает "вышибалой" в ресторане "Лиепая". Что мне оставалось делать? Я сказал: "Ну, Ты даешь!"- и немного спустя спросил: "А зачем оформил сход до подъема флага?" на что он ответил: "Ну, Ты такой любопытный, как моя бабушка"- и что бы я не обиделся, добавил: "Потом расскажу". Приехали в центр, прошлись уверенной, морской походкой до "кабака" и первым, за стеклянной дверью, увидели здоровенного мужика в ливрее и фуражке, с боксерской челюстью и кулаками с моих два. Увидев среди нас Саню, он заулыбался, как злодей из Диснеевских мультфильмов и моментально открыв дверь, с акцентом сказал: "Прошу!" Мы оставили фуражки в гардеробе без номерков, в нише для военного люда и поднялись в, практически пустой , зал ресторана на втором этаже. "Вышибала" проводил нас до столика и сказал подошедшему официанту: "Это свои!" Мы сделали заказ, состоящий больше из питья, чем еды и, развалившись, так как были "свои", пренебрежительно разглядывали заполняющую зал публику. Это были, в основном, знакомые лица, то- есть, доблестные офицеры и мичманы нашего корабля. Правда, нас слегка возмутил факт прибытия в наш "кабак", троих офицеров в замызганных кителях, которые мы носим только на корабле или только под шинелью на сходе зимой. "Подводники!"- отметил Саня, - "Они здесь, истинно, свои". Те, немного посидели, выпили и вскоре ушли, видимо у них такой ритуал схода. А народ прибывал, но женщины были какие- то не яркие, монотонные и обычные, как у нас в базе. Решили не отвлекаться и налечь на водку с бальзамом. Получалось неплохо и вкусно. Официант повторил заказ. Оглянувшись, мы отметили, что пока мы за столом говорили о предстоящих работах на корабле в доке, среди присутствующих, появились симпатичные дамы, а "приняв на грудь" еще, мнение, что " нет некрасивых женщин"- подтвердилось. А когда грянул оркестр, женская публика пошла "нарасхват". Я не поддался первому голодному порыву, а наблюдал, за тоже сидевшем Саней, а он, что- то явно "темнил". Наши "собутыльники" за столом, в перерывах между танцами, прикладывались к бокалам и удалялись вновь, а Саня сидел и чего- то выжидал. Я сходил тоже пару раз "поплясать", но только под пение солистки, которая даже показалась мне, чем- то знакомой. А Саня все сидел, не танцевал, но не отказывался от тостов, наблюдая за нами, а в перерывах между игрой оркестра, выходил, как он говорил, "покурить на свежем воздухе". Я, человек не курящий, посетил пару раз места общего пользования и сидел за столом, наблюдая, как мои "однополчане" "кадрят" местных красавиц. Время летело быстро, не то, что на политзанятиях, и я уже начал поглядывать на часы, прикидывая, что троллейбусом из центра до завода ехать около 40 минут. Встретившись взглядом с "дедом"- командиром Бч- 5, главным механиком, сидевшем со своими за соседним столиком, мы жестами договорились, "сняться с якоря" в 22.30, что бы потом не добираться на такси. К этому времени оркестр тоже переставал играть и исполнял заказы уже за деньги, но это для тех, кто потерял бдительность. Такие оказались и среди представителей нашего корабля, потому, как "первая скрипка" оркестра объявила: "По заказу моряков большого противолодочного корабля "Образцовый", исполняется произведение: "Над Кронштадтом туман". Я уважал Кронштадт за прежние там пребывания и поэтому, тоже "пустился в пляс" с крашеной блондинкой. Солистка оркестра очень душевно закончила свою партию и мне опять показалось, что я ее, где- то видел и слышал. Неужели это от манеры ее исполнения, похожую на певицу Марию Пархоменко, которую я неоднократно слышал? Саня, встретивший меня за столом, объявил, что с нами уходить не будет, задержится, и, вообще, зайдет в гости к однокурснику, не смотря на поздний час. Он явно, что- то "темнил". Часть "охмурителей" записывала номера телефонов и адреса своих дам, часть "принимала на грудь, на ход левой ноги", а мы со стармехом, пожелали "не пуха..." Сане и "усталой матросской походкой", двинулись на остановку троллейбуса, попрощавшись за руку с "вышибалой". За все эти "безобразия", с меня высчитали за стол, всего пятнадцать рублей, то- есть "порох" еще оставался почти в наличии, и подобные мероприятия были еще впереди. До "дома" добрались нормально, во- время и без потерь. Встречающих на корабле не было, кроме вахтенного у трапа и дежурного по кораблю, поэтому мы тихонько разбрелись по каютам и завалились спать.
На подъеме флага Саня был слегка бледен, с "мешками" под глазами и просьбой в глазах: "Отстань с вопросами, мне бы поспать!", но до обеда честно трудился на своем заведовании, под пристальным наблюдением командования. После обеда, мы часик вздремнули, опять работали до ужина, проводили на сход следующую смену и только потом, в его каюте, он мне рассказал историю своего "гусарства". Оказывается, солистка оркестра из "нашего" ресторана, действительно была мне знакома, если считать, что я ее видел до этого, один раз. Она раньше, два года назад, пела в ресторане "Якорь" в Балтийске. Я там иногда бывал, а Саня туда регулярно наведывался, так как "положил на солистку глаз". Но "мадонна" была не преступна, как "Брестская крепость", потому, что ей надо было выйти замуж, причем за серьезного человека, а не за Саню. Поэтому, не смотря на пылкие ухаживания моего приятеля, мадам вышла замуж за какого- то "дикорастущего" штабиста, в смысле "быстрорастущего", и уехала с ним на новое место службы в Лиепаю. Этот кадр, через год поступил в академию, развелся с певичкой, которая его компрометировала в дальнейшей карьере и теперь она снова "в свободном полете", правда, с квартирой.. Саня у "вышибалы" все это узнал и предстал перед "мадонной" во всей своей красе. Что уж он там ей обещал, он не говорил, а мне сказал, что будет пробивать место в Лиепае. Это уже было заявление не "мальчика" и мне оно, как- то не понравилось, поэтому я ему заявил, что он торопиться. После этого разговора, Саня от меня, как- то отошел, часто сходил на берег до утра и наши ребята его часто видели в "нашем" ресторане. Наше докование подошло к концу, мы передислоцировались в свою базу, а Саня, раз в две недели наезжал в Лиепаю. Кто- то мне рассказывал, что "прима" приезжала пару раз в Балтийск и они с Саней, ходили "по местам боевой славы" Саня служил хорошо и его направили на "курсы повышения" в Питер, после чего, он перевелся на Север, по слухам, вместе со своей женой. "Пропал казак", а я ему пророчил адмиральское место и большое будущее. А может, так было надо Богу, может это судьба?
С такими мыслями, я вздремнул часик, но, как- то беспокойно, не сладко, без удовольствия. Встал, послонялся, пробовал читать Александра Александровича Бушкова, не пошло. Я, отдельные главы его сочинений, могу повторить по памяти, это очень удобно, особенно в поездках, а тут, на тебе. Посмотрел "Вести" и "Вести Калининград". Очень не понравились отношения с Грузией. Мой "однопалатник", Смелков Юрий Федорович, во всем обвиняет "Грузинцев", я молчу, больше того, понимаю, что грузинская молодежь, со своим правительством, хочет встать на мировой арене в первые ряды, как гордый и независимый народ. Но ведь такого, как И.В.Сталин уже не будет. Приехал с работы сын. Он у нас, не очень- то разговорчив, в кого интересно? Мы с женой этим не страдаем. Я у него ничего не спрашиваю, зная, что ответ будет: "Нормально!" Разогрел еду, согласно инструктажа жены и мы с ним поужинали. Говорил, в основном я, провоцируя его на ответы, короче, "поговорили". Выпил таблетки из третьей коробочки. Он, часик позанимался с компьютером и ушел по своим делам. Я смотрел отечественный боевик, затем программу "Постскриптум", затем иностранный фильм, но не до конца, устал. Лег спать и не слышал, как пришел сын, а раньше, года два- три назад, не мог заснуть, пока он не придет, старею.
= 8 =
Проснулся, как всегда, в 6 часов, не торопясь принял "водные процедуры", убрался и измерил артериальное давление. Чувствую себя гораздо лучше, по сравнению с прошлым воскресеньем, есть с чем сравнить. Сделал пару бутербродов и пил чай, но аппетита не было, ел, потому, что надо. Сын спит. Имею с детства скверную привычку, с утра не могу читать, развлекаться, в данном случае, смотреть телевизор. В детстве, у мамы дома, все с утра или работали по дому, или учились. Далее, в самостоятельной жизни, я или служил, или работал, а сейчас, на пенсии, начинаю искать для себя утреннюю работу. Провел ревизию вещей под своим диваном. Выявил массу бумаги для уничтожения, целый пакет, норма, положенная на каждого школьника при сдаче макулатуры в мое школьное время. Да, через это прошли все школьники страны, собирая бумагу, тряпье, металлолом, внося свой вклад в экономику державы. А наши правители, раздавали миллионы валюты и новейшую военную технику странам социалистической ориентации. А вожди этих стран, дурили нас, как хотели, выкачивая из Союза все, что можно, причем нас явно недолюбливали, в чем я убедился позже, будучи военным, пытались столкнуть нас лбами с империалистическим миром. Я закипел. Это мне было противопоказано. Сел за стол и полистал дневник, где у меня на год были расписаны все даты, плохие и хорошие. Случайно налетел на дату рождения своего отца, посчитал и вышло, что ему исполнится в этом году девяносто два года, а погиб он в двадцать восемь лет. Жалко..Был бы жив, уверен, что и моя жизнь, была бы другой. Не буду красноречиво говорить, что им, тому поколению, "повезло", что они попали в самую гущу событий в мире. Было еще хуже, чем моему поколению, после войны. Отец, вообще, был другим. Я, в детстве, был тихоней и много болел, а батька сразу показал себя активным, веселым и общительным. Его мать, моя бабушка, мне рассказывала: Смотрю в окно, жду ребят из школы, идут. Нил, брат отца, идет один, аккуратно, спокойно, по тротуару, а Сергей, идет в окружении таких же сорванцов, посреди дороги, по лужам, что- то объясняет, размахивая руками". Он всегда был в центре событий, хорошо учился и как активист, был направлен на учебу в Питер, учиться в Педагогическом институте им Герцена. В своем доме устроил "геноцид" родителям. Своего отца, Фрола Ефимовича, священника православной церкви, заставил отречься от Бога, а затем заставил их семью вступить в колхоз.. Он окончил математический факультет института и какие- то военные курсы, потому, что все его фотографии, что дошли до меня, в военной форме. Моя мама, гораздо позже, отказывалась мне рассказывать о его военной карьере, но на последней его фотографии 1941 года, когда я родился, у отца на петлицах было "две шпалы". Его часто призывали на службу, но это ему не помешало, будучи заведующим районного образования, "охмурить" мою мать, учительницу и стать отцом троих детей. Правда, из троих, остался я один, самый последний. Отец участвовал в Финской компании и моя мать, даже наезжала к нему в Петрозаводск. После "разборки" с финнами", отца назначили ЗавРоНо на Карельский перешеек, и вся наша многочисленная семья переехала в город Койвисто, ныне Приморск, где я родился. Отец был страшно недоволен, что родился опять сын, он хотел девочку, даже имя было придумано, но на мое счастье, УЗИ тогда не было и мне дали возможность увидеть свет. Сразу, по началу войны, отец одел форму, отправил всю семью в эвакуацию в Кировскую область. Какое- то время, его готовили к работе в тылу врага, а потом с группой перебросили в Великолукскую область. Дальнейшие события я узнал из писем, которые отец писал маме от туда, которые я сумел прочесть, после смерти мамы. Их группа, руководила партизанским движением Великолукской области. Мама получила от отца 21 письмо, а он получил одно, за шесть дней до гибели 15 мая 1942 года. Будучи пацаном, я переживал, что у меня нет отца, но тогда таких было очень много. Я, очень тщательно и по нескольку раз, смотрел наши художественные фильмы про партизан и каждый раз, надеялся, вдруг увижу своего отца, как он бьет фашистов. Фашисты в кино, были глупые, трусливые и внешне противные, а наши бойцы были смелые, отважные, сильные и красивые. Потом, я стал немного умнее и довольствовался его фотографиями, рассказами родственников и близких, а когда стал старше, нашел его место гибели и захоронения.
Собрался и поехал в больницу. В отделении было тихо, в палате соседи отдыхали, читали и играли в шахматы. Взял три коробочки с таблетками, содержимое первой проглотил, остальные взял с собой. Медицинская сестра сама меня "отловила" и сделала две внутримышечные инъекции, а я попросил у нее разрешение убыть домой и "кебенезировался". Приехал домой, а сын уже встал, позавтракал и убыл по своим делам. Согрел еду, обедал, заполнил очередной сканворд и часик поспал. Встал, скучно, жены нет, даже стало обидно: "Где ее носит?". Назло ей, вспомнил одну историю, связанную с ней:
"Я, одно время, ходил рыбачить в "Тралфлоте", а до этого был военным моряком, офицером, правда, до генерала, у врачей звания армейские, не дослужился, но это предисловие. Расскажу, как я приучил жену оставлять себе "заначку", часть заработной платы, в смысле, денежного довольствия, которое называлась "плавающие". Сумма была, конечно, небольшая, но если, в, то время, можно было на десять рублей сходить в ресторан, в компании таких, же молодых офицеров, этого было достаточно. Мои приятели, офицеры и мичманы всячески "дурили" своих жен по поводу этих самых "заначек", но, естественно, без ущерба для семьи. Каждому хотелось иметь в кармане, а лучше в ящике стола на корабле, небольшое количество наличности. Это получалось не у всех, так как нашим молодым женам нужно было неизмеримо много денежных средств, что бы нормально выглядеть. Вот и меня, моя дражайшая, обирала, в полном смысле слова, до копейки. "Ну, зачем Тебе деньги?"- спрашивала она,- "Ты не пьешь, по женщинам не ходишь, не куришь, на корабле Тебя кормят, одевают. Общественным транспортом Ты не пользуешься, ходишь пешком. На вот Тебе три рубля, на всякий случай, что бы всегда был при деньгах и достаточно!" Я пробовал возражать, но это, ни к чему не приводило. Но Бог есть! И такой случай подвернулся, которым я воспользовался.
После одного из "дальних походов", в течение полугода, мне удалось достать парную путевку в военный санаторий Евпатории. Детей у нас тогда, еще не было, родители были здоровы и мы, не обремененные обстоятельствами, прекрасно отдыхали на берегу Черного моря. После недельного купания, лежки и загара, нас потянуло на экскурсии. Погода была прекрасная жена уговорила меня на морскую экскурсию из Евпатории в Севастополь и обратно, хоть я вначале предлагал ей проехать туда на автобусе, так как до этого наплавался "вволю". Встали рано, прибыли на причал и прекрасно устроились на верхней палубе морского "трамвайчика", прогулочного кораблика. Море было красивым, спокойным, настроение прекрасным, вид берега, вдоль которого шел корабль, изумительным. Где- то в середине полутора часового пути, нас пару раз немного качнуло на шальной волне, но все присутствующие это восприняли очень душевно, а моя жена меня подколола: "И это Вы называете качкой? Да за это с Вас надо брать плату, как за качели" Что было делать? Я молчал. Прибыли в Севастополь. Там нас от причала повезли по "Местам боевой славы". Все было интересно и красиво. После официальной части, всех отпустили на два часа самостоятельно погулять по городу. Я раньше в Севастополе был дважды, поэтому выступал у жены гидом, а она "взяла курс" на магазины. Это сейчас, везде есть все, были бы деньги, а тогда нет. Между делом, я обманным путем, завел жену на рынок и буквально за копейки, продегустировал местное вино до определенной стадии, что бы не выглядеть пьяным. Мы ничего существенного не купили и во время были на причале. Практически никто, не обратил внимание, что стало прохладнее, свежее и кораблик благополучно вышел из Севастопольской гавани, свернул направо, вдоль берега к дому. На верхней палубе стало не жарко и появилась постоянная зыбь, то- есть волны, для такого корабля, как наш, вполне приличные. Корабль, мало, что его качало от бортовой качки, иногда проваливался вниз и взмывал вверх. Пассажирам ничего не угрожало, но первыми заболели "морской болезнью" дети, потом женщины, а затем, многие мужчины.. Моя жена начала "блевать" одной из первых. Команда корабля почти не обращала на это внимание и смывала остатки пищи с палубы, забортной водой из шлангов. "Ну, как насчет "плавающих"?- спросил я жену. Она бледная, полностью опустошенная внутри, вытащила из сумки десять рублей и сказала: "На, и отвяжись!" и залегла на скамейку. Я, воспользовавшись ее добротой, рванул в буфет, который присмотрел еще с утра. Там за стойкой сидел мужик, моего возраста, который уже нахваливал бармену Крымские вина. Он мне очень обрадовался, оказался военным летчиком, и мы с ним моментально сдружились. Жаль, что наше путешествие было таким коротким. В Евпатории, я буквально, тащил жену на себе до номера палаты. На ужин она не ходила, как и жена моего "кореша"- летчика, а мы с ним продолжали веселиться, правда, в разумных пределах. Санаторий был военным, так, что особенно не разгуляешься, могут выгнать за нарушение режима, да еще и на службу сообщат. Жена отошла к обеду следующего дня и я, хотите верьте, хотите нет, пока служил на кораблях имел "заначку" за счет "плавающих" субсидий.. А вообще, я жену уважаю по всем статьям.
В. Фоминский
Жена.
Моя жена, вообще, не из дворян
Да я и сам почти, что из селян
Зато фамилия из княжеских имен
И я, как принято, во многом "обнесен".
Мой род рубило "Иго" в старину
Затем свои, для верности царю
Потом поляки, сильная Литва
Ну, а про немцев, лишние слова.
В моей крови, достаточно кровей
Не комплексную, так- то ведь верней
Я сам себе жену не выбирал
Любить такую Бог мне указал.
Живем мы с ней уже который год
Она мне сына родила в приплод
Такого же, как я, почти князька
Но поумнее, хоть без огонька.
Я на нее не дуюсь, а за что?
Ее люблю, за это и за то
И "Дай Ей, Господи, здоровья и удач!
И так, проблем навалом плачь, не плачь.
Не успел "осерчать", как приехала жена и с порога начала рассказывать о своих подругах и передавать от них привет. Помылась с дороги, переоделась и к "мартену" Начала жарить блины с "потрибкой", что в переводе означает- с ливером, который получила, перемолов в мясорубке вареное сердце, печень, поджарку из лука и пр. компонентов. Я присутствовал на кухне в качестве слушателя и руководителя, без этого нельзя. "Что я, какая- то девка с панели?" После приготовления еды, ужинали, а она все рассказывала, как они здорово отдохнули. Затем она переключилась на детей и внуков своих подруг, которых я, не только не видел, но и не знал. Пришлось эти рассказы осторожно прервать, под видом того, что надо смотреть по телевизору "Вести недели" и остальные передачи. Она помыла посуду, приготовила еду для сына, что бы он сам разогрел ее в микроволновке по приходу и тоже смотрела телевизор. Так прошел день "на свободе", под контролем медицинской службы. Завтра отправляюсь опять "на чужбину", но это уже не пугало, хоть я очень не люблю сам лечиться стационарно. Нет своего слова и мнения. Ну, прямо, как на службе в Вооруженных Силах.
= 9 =
Встал, как всегда, поднял жену своим просыпанием, ходьбой, умыванием и сборами. Подбрился, измерил артериальное давление. Она сделала бутерброды, я перекусил и, проскочив, через "Юбилейный мост" на Ленинский проспект, автобусом, прибыл в больницу к 8 часам. На входе, около гардероба, успел прочесть переделанное объявление, которое гласило: "Все виды оказания срочной патологоанатомической помощи". Несмешно! Уверен, что это ребята из охраны больницы, бывшие военные или "силовики", пошутили и переделали "стоматологическую" помощь, в "патологоанатомическую". В отделении и палате народ просыпался, но стоит, какая- то гнетущая тишина, не слышно шуток и подначек, люди, как будто недоспали, или работали всю ночь. Что делать? "Понедельник день тяжелый". Взяли анализ крови из пальца, опять больно, но я молчал, так как лаборанту опять пришлось удерживать мою трясущую кисть. Взял три коробочки с таблетками и содержимое верхней проглотил. Отделение завтракало, я, естественно, не пошел. Приехал Николай, тоже переоделся, как я и сидел у кровати, ожидая своей участи. Вернулись из столовой соседи. Оказывается: В соседней палате, ночью, умер. Еще молодой мужик и настроение у всех, было, скажем прямо, не веселое. Со слов "ветерана" отделения Смелкова Ю.Ф., парень здесь лечился, всего раза три, поправлялся и снова попадал в жутко слабом состоянии, а вот теперь, "Бог прибрал". Мое профессиональное сознание подсказывало, что такое состояние напряженности в палате, надо менять и я, вспомнив один из случаев своей практики врача- хирурга поликлиники, без вступления, начал рассказ:
"Ребята, жизнь, это такая непредсказуемая штука, ну, как пес бойцовой породы. То она красивая, сильная и счастливая, то не с того, не с сего, возьмет и взбрыкнется, да так, что тошно. Но бывает, такое выкинет, что хочется во весь голос петь песню: "Я люблю Тебя жизнь!" причем до этого не принимая ничего алкогольного целых три дня.
Сижу, как- то на приеме в своем кабинете, скучаю от однообразия пациентов, перебрасываюсь с медсестрами, время от времени, разговорами о низкой зарплате, притеснениями со стороны начальства и плохой погоде. Заходит молодой парень, лет 35, протягивает медкнижку, выписку из больницы и карту больного, а медсестре на регистрации талон больного, садится на топчан и дышит на меня "свежим никотином". Я отложил медкнижку, взял выписку из больницы и карту больного и насторожился, уже не обращая внимания на табачные выделения от посетителя. Не хочу открывать Вам секретов, как врачи зашифровывают диагнозы серьезных болезней, но даже школьник, мог бы понять, какая у пациента болезнь, когда он выписался из онкодиспансера, где ему была сделана операция. Я, без усилий, сделал "морду ящиком" и ласковым голосом начал беседу с больным, который уже на меня почти не обращал внимание, а "поедал" глазами медсестричку Таню, сидевшую на месте регистратора. Да, там было на что посмотреть! Тем, не менее, наша беседа выглядела так: Я; "Михаил Васильевич, а как Вы, вообще, попали в больницу?" Он "Да очень просто. Послушался мать: Сходи, да сходи на флюорографию, а то участковый врач три повестки прислала. Я, дурак, и пошел. Первый раз сделали флюорографию, потом участковая, за руку привела на рентгеновские снимки, потом смотрели врачи поликлиники, все, кому не лень, тут на Вашем месте сидела женщина и потом направили туда. Там тоже делали снимки, брали анализы, изучали, сделали операцию, только очень быстро и выписали"- и он, расстегнув рубашку, показал свежий операционный рубец, в правой верхней части груди, продолжая смущать мою помощницу. Хорошо, что я давно, когда пришел работать в поликлинику, заколотил фанерой наружную часть стола, за которым сидели регистраторы, а то, их ноги, порой, отвлекали пациентов от собеседования с врачом. Я: "А сейчас на что жалуетесь? Что беспокоит?" Он; "Кроме женского пола, ничего не беспокоит и, вообще, доктор, не надо мне выписывать уколов и таблеток, я уколов боюсь, а таблетки пить не буду, само пройдет, а если будет плохо, сам приду"- после чего встал, пожал мне руку, хотел, так же попрощаться с Таней, но та сидела красная, как в лихорадке, улыбнулся произведенным эффектом и ушел. Обе мои помощницы вопросительно смотрели на меня. "Рак"- сказал я,- "Инаперабельный! А такой "боевой" парень! Жаль!" Девчонки тоже повздыхали, я сделал запись в медкнижке, они подклеили в нее выписку и карту больного, я поставил его на учет, а книжку потом, сдали в регистратуру. Если честно, я об этом случае забыл. И вот так же, сижу в кабинете на приеме, точно помню, что летом, но прошло около двух лет, и все идет, как обычно, это Вам не Сердечно - сосудистый центр в Москве и не больница Склифосовского. Вдруг открывается дверь и входит улыбающийся парень и сразу "идет в атаку" на Таню, а та, моментально краснеет. Я встреваю: "Молодой человек, я Вам не мешаю?" Он: "Здравствуйте доктор. Вы, что- то говорили, что бы я иногда заходил. Вот я, проходил мимо, вспомнил и зашел, извините, что без цветов"- и он опять испепелил взглядом Таню, а сам протянул мне медкнижку. Я его не узнал, но когда развернул книжку на месте вклеек, открыл рот. Он был занят другим и не обратил внимание на мою реакцию. Быстро справившись с собой, я бюрократически начал: "Ну, как жизнь, работа, семья?" Он: "Нормально! Семьи нет, работаю с металлом, в смысле, с металлоломом. Вчера срезали два километра старых проводов, сегодня гуляем. На здоровье не жалуюсь". Я: "Надо бы сделать рентгеновский снимок, Михаил Николаевич" Он: "Зачем? Жалоб нет". Я: "Надо! Таня, скажите Михаилу Николаевичу, что очень надо". Таня: "Сделайте, пожалуйста, снимок!" Он: "Для Вас, хоть на Кавказ!" Он сделал снимок, потом, по просьбе Тани, сходил в онкодиспансер, затем пришел к нам опять на прием с выпиской от туда: "Здоров. Снять с учета!" На прощание он сказал: "Ничем не лечился, как все пил, курил и ни в чем себе не отказывал". Так что ребята, "не берите в голову"- все в руках Божьих!"
Все закивали головами. Позвали на инъекции в "прцедурку" и сделали два укола совсем не больно. А ребятам ставили капельницы, а потом сливали из них кровь, нервничая, что она быстро сворачивается в толстых иглах. По интуиции, стали наводить порядок, начался обход врачей. Елена Григорьевна вошла в палату, поздоровалась и начала нас "обходить". "А Вы молодец!"- услышал я в свой адрес и засиял. Она меня прослушала, пощупала печень и селезенку, измерила артериальное давление. Чувствовался профессиональный врач. У нее, мое давление, было на порядок ниже показателей, какие были у меня утром дома, но оно, по-моему, подскочило, когда она сказала: "На еду, особенно, не нажимайте, вечером и утром Вам сделают клизмы, а завтра с утра, сделают РС",- и ушла. РС - это ректороманоскопия. Этой техникой я не обладал, но неоднократно видел, как ее проводят и сам ее назначал пациентам при необходимости. Стало грустно и смешно. В двух словах: Это когда у Тебя, через ректоскоп, осматривают прямую и сигмовидную кишку. Как я себя начал жалеть, кто бы знал? Но я, как врач, понимал, что моим лечащим врачам, надо найти причину моей болезни и они ее искали везде. То ли еще будет? Если честно, я всегда боялся, что источник заболевания найдут, именно, после очередного обследования, а ведь я, уже чувствовал себя лучше и мне ухудшения не хотелось. При слове "клизма", пропал аппетит, а нормальные люди за это, деньги платят. Это очищение кишечника. Представьте себе, любую самую идеальную трубу внутри себя. Погоняйте через нее, даже самую чистую артезианскую воду и она, через определенное время, забьется, так и наш кишечник, и кровеносные сосуды. К его внутренней оболочке пристают жиры, белки и углеводы, и их составляющие материалы. Возникают трудности при прохождении, так называемой пищи, в начале кишечника и, как бы сказать нежнее, ее остатков, в конце кишечника. Мало того, эта пища, не всегда качественная, вызывает внутри всевозможные неприятности, на что кишечник, сначала реагирует воспалением, утолщением, и иногда, перерождением нормальных клеток в злокачественные и так далее. Сформировавшие образования растут, мешают прохождению пищи и требуют для роста массу энергии, в том числе, клеток крови, которые переносят кислород и непосредственно борются с "врагами" организма. Вот эти образования у меня и ищут. Я не против. "Я не трус, но я боюсь". На обеде, чуть, чуть поел горячего, надо. Заел обед тремя таблетками из второй коробочки, которые растворятся, всосутся и даже, может быть, выведутся из организма. Поспал часик, но не сладко, а как на "боевой службе", в "пол - глаза". Пришли две женщины из церкви и угощали "святой водой", я тоже заполнил свою кружку, которую принес из дома, хоть дома минералку всегда пил из горлышка. Официантка на полдник принесла каждому по яблоку. Вадим Говорко, лежа на кровати, обратился к Николаю: "Так, что Ты там говорил насчет грибов?" Николай: "Ездил в субботу с женой за грибами, привезли четыре ведра, всю ночь их обрабатывали и консервировали". Вадим: "А где были? На косе?" "Нет, в лесу",- и Николай махнул рукой в сторону Рыбного порта. И понеслось... Мы, как охотники и рыбаки, начали вспоминать свои подвиги на этом поприще. Может, иногда, немного добавляли к настоящему, но это явление нормальное. Слушатели сами проводили услышанное через коэффициент и кивали в знак согласия. Я подождал своей очереди и начал вспоминать о своем месте. Сейчас, я не знаю, как можно поехать на Балтийскую косу, но я рассказывал о периоде двадцатипятилетней давности.
"Тогда, Балтийская коса, была "запретной зоной". Я, тогда еще молодой офицер, получил приказание своего начальника, организовать культпоход за грибами на эту самую косу. Расспросив старожилов, что, как и зачем, составил "представление" к начальнику гарнизона Коса, разрешающая поименно военнослужащим и членам их семей, съездить за грибами, за подписью начальника медицинской службы Балтийского флота. Подписей моих начальников было бы не достаточно. Подпись начмеда пришлось изобразить самому, а печать я поставил в нашей строевой части, это была не проблема, кто там знает номер части флота. Переправился через пролив идущим паромом и ступил на "запретную зону". Пограничники проверяли документы у гражданских и на мое приветствие, даже не обратили внимание. "Ходят тут всякие". Я, через КПП и дежурного по штабу, дошел до самого главного начальника, который в то время, 2правил бал" в гарнизоне. Тот, узнав, что я имею отношение к медицине, записал мой служебный номер телефона, написал на представлении "Разрешаю!" и поставил печать. Далее, я пошел к пограничникам, где самым главным был офицер моего возраста и звания. Пришлось покривить душой и обратиться к нему, как к генералу. Номер прошел и "главный" приказал подчиненному записать мой список в журнал, передать в "район", а после этого, на представлении написал "Согласовано", поставил размашистую подпись без печати. Я поблагодарил и убыл паромом на "материк". Это было не все. Через мужа нашей сотрудницы, я проник в штаб Противовоздушной обороны, чьи части тоже располагались на этой косе и один, очень приятный начальник, тоже разрешил письменно, нам съездить на косу за грибами. Все? Нет. Съездил и заплатил за перевозку нашей грузовой автомашины на грузовом пароме туда и обратно. Проверил на прочность кузов выделенной нам автомашины и пригрозил гражданскому водителю "операцией" на мужских органах, если он, хоть каплю спиртного, примет накануне поездки. Выходной день начался рано. Все грибники, согласно списка, при наличии паспортов и удостоверений личности, самостоятельно переправились на другую сторону канала. Сержант пограничник, проверил у всех документы, сверяясь со списком, который я перед ним держал. Подъехала наша машина от грузового причала, и мы все залезли в кузов и расселись. Место старшего машины в кабине, мне пришлось уступить жене старшего по званию и службе, а самому устроиться на ведре у заднего борта, так как я садился последним мест не хватило. Поехали. Первое КПП (контрольно- пропускной пункт) на въезде на аэродром, который пересекал всю косу в этом месте. Матрос, без оружия и даже без нарукавной повязки, поднялся в кузов, посмотрел "представление" и поднял шлагбаум. Водитель, без указаний, взял курс на Запад и почти прямо подъехал к другому КПП на выходе. Там, вообще, бумагу не смотрели, а дежурный моряк, тоже без повязки, "стрельнул" закурить у водителя и выпустил нас с аэродрома. Пошла приличная бетонная дорога, и я плохо подумал о "старожилах", которые стращали бездорожьем. Вскоре, между песчаных дюн, дорогу преградили ограждения, довольно серьезные и капитальное КПП с бойницами бетонных укреплений. Здесь всех нас приземлили и у каждого проверили документы согласно списка. Тут служба "была поставлена", военные были серьезные, а на меня, как на старшего, смотрели с уважением, я был в "гражданке". Через их расположение, такие группы, как наша, проезжали по большому "блату". На выезде из части, шлагбаум был поднят, а дежурный старшина, с повязкой и с оружием, стоял по стойке "Смирно", но бдительно сверлил глазами нашу машину. "Бетонка" кончилась и пошла дорога, о которой, как о дороге, можно было говорить с натяжкой. Бедное мое ведро, на котором я сидел, я же не говорю о другом. Ехали очень медленно и примерно через час, приехали на нужный километр, где с радостью приземлились. Здесь я уже не был старшим, а главный по званию, чья жена ехала в кабине, объявил, что встречаемся через четыре часа, вещи можно оставить в машине, на Запад не выходить дальше просеки, на Севере Балтийское море с песочными пляжами, на Юге, Калининградский залив с заросшим берегом. Специальных мест с грибами никто не знал и мы с женой, как и все, стали их искать за счет пройденного расстояния. Грибы были. Быстро набрали по ведру всяких, вернулись к машине и высыпали в вещмешки. Следующие ведра набирали, "не лишь бы что". Собирали "Белые", "Подосиновики" и "Моховики", а "Подберезовики" и "Маслята" старались не брать, развалятся в мешках на обратной дороге. Около машины образовывались группы, где народ "слегка" перекусывал, жгли костры и отдыхали. Мне, как "старшему" пришлось довольствоваться лимонадом. Тревожную весть принесла пара грибников, которые вернулись назад из облюбованного ими участка леса. Там паслись дикие быки, которые при встрече с людьми, рыли ногами землю, рычали и брызгали пеной из "пасти". Выяснилось, что эту живность, молодых бычков, по весне, близлежащие колхозы привозили на косу на откорм, выпускали, а что бы не перепутать, клеймили, после чего, бычки на людей "затаили злобу". Сейчас, осенью, они здорово набрали вес и готовились к забою. Их потом загоняют в ограды, и начинается массовая "коррида", а потом водным транспортом переправляют к месту назначения. Наконец, все собрались у машины усталые и довольные. Я сделал перекличку по списку, все расселись и потихоньку поехали обратно. В целом, мероприятие прошло успешно, но еще два дня мы освобождались от клещей, о чем нас не предупредили. Помнится не только хорошее, но и плохое".
Ребята пошли на ужин, а дежурная медсестра налила мне стопку "касторки" и присутствовала пока я ее не проглотил. После ужина, каждый занимался по своему плану, а я готовился к "экзекуции". После программы "Время", меня "заманили" в специальную комнату с топчаном и туалетом и прочистили клизмой кишечник снизу, а через час, мероприятие повторили. Было не больно, но неприятно и стыдно перед молодыми медсестрами, которые во время процедуры, говорили о мирских делах, а зарплату имели, честно говоря, смехотворную. Не знаю, кого мне было больше жалко, их или себя? Так прошел очередной день моего пребывания на лечении.
= 10 =
Встал в 6 часов, чувствую себя, почти нормально, не "мандраж" на лицо. Принял "водные процедуры", взял все необходимое и без приглашения пошел на "клизму". Девчонки- медсестры работали, как роботы, позевывая от недостатка отдыха ночью и делясь планами на день. Я, тоже, смущался уже меньше, попривык. Это, как у молодоженов, сначала стесняются, друг перед другом, ходить в туалет, потом привыкают. Я, имею в виду, однокомнатную квартиру, ну, а если они живут во дворце, то изображают стеснение еще долго. Девчонки мне поверили и не стали "клизмить" меня через час, так как я убедительно им доказал, что мой кишечник пуст, как водосточная труба, даже урчит и гудит, почти так же. Измерил на весах сам себя, дума, что похудел основательно, нет, почти, то же самое. Потолкался для приличия в холле, взял у медсестры свою "историю болезни" и номерок, "настроился по боевому" и пошел на первый этаж. Пришел рано, сел перед дверью кабинета и всячески себя успокаивал. Трусил, и было от чего. За мою военную врачебную деятельность, куда меня только не заносило, но в тот раз, я стал начальником инфекционного госпиталя. Когда меня назначали, то я, признаюсь честно, был в инфекционных болезнях, слабак. У меня к этим болезням была предвзятость. Сразу после войны, я, совсем еще маленький, заболел скарлатиной и меня одного, лечили в пустом бараке. Там, кроме крыс, никого больше не было. Кормили меня через бокс, спал я на высокой кровати, что бы крысы не покусали. А зачем им было меня кусать? Мы с ними были друзьями, разговаривали и играли днем, а ночью, они промышляли еду в больничной кухне. Так вот, я ста начальником инфекционного госпиталя и изображал "щуку в озере, что бы карась не дремал, то- есть был везде, где надо и не надо, соблюдая меры предосторожности, что бы самому не заболеть. Иногда я появлялся в кабинете, где проводили процедуру, к которой я сейчас готовился и видел и слышал эпизоды, от которых меня сейчас трясло. Пациенты, во время их обследования, кричали, рычали, ругались и даже обещали "зарэзать" и надругаться над матерью или сестрой врача. Понятно, почему врачи работали в масках, что бы их не узнали. Дверь открылась и меня пригласили внутрь. Кроме медсестры, прием вел, тот же молодой врач, который мне обследовал желудок и двенадцатиперстную кишку. Сразу стало легче, тогда он был "на высоте". Доктор показал мне на картинку, где была изображена женщина в положении "А- ля - ваш", что в переводе означает, как "колено - локтевое". Я понял и изобразил, но "мандраж" был. Все обследование заняло секунды. "Ну, вооотще!" Врач сделал запись в "истории болезни", а я, одеваясь, сказал: "Доктор, Вы асс!" Он: "Спасибо! Каждый должен делать свое дело хорошо! Тогда всем будет хорошо!". По записи в "истории болезни" я понял, что у меня там все в норме. Вернулся в палату, перекусил, что "Бог дал", выпил таблетки. Позвали в "прцедурку" на инъекции и медсестра, сделала два укола просто мастерски. Зашел в палату, а там, моим соседям делали уколы и ставили капельницы. Я смотрел, как медсестры делают внутривенные уколы и, честно говоря, восторгался. Все мы ими были довольны. Я, иногда, отмечал отдельные нарушения при производстве процедур, но, конечно, молчал. То же мне, критик! Я и сам, к моему возрасту и опыту, научился этой премудрости довольно здорово
, Во всяком случае, так мне говорили те, кого я колол. Но свой первый внутримышечный укол, я помню всю свою жизнь, как будто это было вчера, хоть с тех пор, прошло около сорока лет.
"Я учился в Первом медицинском институте имени И.П.Павлова в Ленинграде. На втором курсе, у нас началась практика в больнице Эрисмана, на базе которой, студенты нашего института проходили практику, или, если сказать проще, учились лечить. Я, как староста группы, получил разнарядку в деканате в терапевтическое отделение больных, распределил ребят группы по три человека по постам и в одной из троек, предстал перед дежурной медсестрой по имени Люда. Это была девочка, на голову ниже меня, худенькая, но красивая и очень деловая. Она сразу взяла инициативу в свои руки и сначала провела теоретическое занятие по внутримышечным инъекциям: "Что, как, кому и зачем?" В нашей тройке, кроме меня, были еще двое: Люба, девушка, поступившая в институт с пятого раза, а до этого работающая медицинской сестрой, где- то в селе, т.е. могла практически делать все, от приема рождаемых детей, до реанимации тяжелобольных. Толя, прослуживший в армии три года фельдшером, который любых уколов сделал больше, чем я отстрелял патронов за всю службу. Поэтому, под присмотром Люды, они сходили в палаты, сделали по паре инъекций, и она их отпустила. Меня, с тех пор, как я увидел шприцы, начала колотить дрожь. Люда два раза брала меня с собой в палаты и показывала наглядно, как и куда делать внутримышечные уколы, но меня, буквально, колотило. Никогда не думал, что я такой трус, хоть в себе этих качеств не отмечал за три года срочной службы, да и до этого, был хулиганом и драчуном. Люда сама набрала в стерильный шприц раствор витамина, буквально "всучила" в мои вымытые и трижды протертые спиртом руки, шприц и за рукав моего халата, повела в следующую палату. Около дверей я остановился. Руки тряслись, хуже, чем у профессионального алкоголика. "Нет, не могу!"- выдавил я из себя. Она, за полу халата, притянула меня к себе и с очень серьезным выражением лица, голосом моего старшины в "карантине", сказала: "Возьми себя в руки, гладиатор! Не стыдно, ведешь себя, как девочка, на первом свидании. А ну, марш!"- и толкнула меня в палату. Не помню, как я подошел к кравати с больным, который лежа на животе, без приглашения, приспустил пижамные брюки и спокойно выжидал, разговаривая с соседями по палате. Я протер ваткой со спиртом левый верхний квадрант ягодицы, пальцами левой кисти натянул кожу и с небольшим размахом воткнул иглу. Больной даже не охнул. Я, медленно ввел лекарство, вытащил иглу из объекта, приложил ватку со спиртом к ранке, услышал: "Спасибо!" и посмотрел на Люду. Она была бледная, но взяла себя в руки и вместе со мной вышла из палаты. Дело в том, что я ввел иглу в ягодицу больного, через свой указательный палец левой кисти, которой растягивал кожу больного. Боли я не чувствовал, но кровь из пальца сочилась. "Ну, Ты даешь!"- резюмировала Люда, остановила мне кровь из пальца и наложила пластырную повязку. "Тебе не зачет!"- объявила она, - "Придешь через пару дней, повторишь снова, но думаю, что теперь, дело пойдет. Досвиданья!" Действительно, дело пошло. Я научился делать уколы, причем на всю жизнь и руки никогда не тряслись, и страха не было. А эту маленькую, хрупкую девочку - медсестру, по имени Люда, помню, тоже, всю жизнь. Она, года через два, поступила в наш институт, я ее встречал в коридорах и стеснялся. Уверен, что из нее вышел отличный врач".
Врачебного обхода не было, врачей куда- то собрало начальство. На обед пошел со всеми из палаты, в первую очередь, но на хлеб не нажимал и старался, есть медленнее, что бы не выглядеть голодным. Выпил таблетки из второй коробочки и завалился спать. Здесь, главное, опередить всех со сном, в смысле, заснуть первым, т.к. многие и я, в том числе, храпят во сне и не дают заснуть другим. Удалось. Поспал часик, причем очень сладко. На полдник принесли сок. Всем показалось, что сок немного "хмельной", а может это "желаемое за действительность". Это дало повод поговорить на тему о пьянке.
В. Фоминский.
О пьянке.
Ну, кто сказал, что пьянство это плохо
Такое можно услыхать от "лоха"
Мы пьем не для того, что бы напиться,
А для того, что бы прозреть и веселиться.
Военный, врач, милиционер, учитель
Порой не знает местный отрезвитель,
А зря, там место, в целом, не плохое
Опять же приключенье небольшое.
Все те, кто пьют с утра, те извращенцы
За то, что здесь, пьют все переселенцы
Пьют по чуть- чуть интеллигенты и больные
Совсем не пьют магометане и другие.
Придет мужик, поддатый после смены
Жена шумит, ругается без меры,
А ей бы взять и пожалеть родного
Его бы совесть съела дорогого.
Вот пьяная жена, совсем не дело
Воспитывать таких нам надо смело
Кому- то в доме, надо быть на страже,
Варить, стирать и убираться даже
Да вот цену на водку не снижают
И этим, честно, страшно обижают
Спиртного ночью продавать не будут
Но пьющие, Ей Богу! Не убудут
Из нас пятерых, каждый, в свое время, немного попивал. Это были не запои, а регулярное употребление алкоголя по праздникам и другим причинам, когда надо было нормальное состояние привести в ненормальное. Так жили многие, но были и другие, которые "змеем" пренебрегали, их осуждали, а ведь правы были они, поэтому живут и сейчас, трудятся и процветают. А сколько молодых, талантливых людей погибло от этой гадости? Честно скажу о себе: "Я очень многое потерял от слабости характера, прибегая к помощи спиртного, когда было плохо и хорошо". Это сейчас, мы, сидящие в палате, боялись себе позволить "принять на грудь", зная о последствиях, а раньше, никто из нас, так мрачно не думал. Сейчас, когда отдельные области охватили массовые отравления суррогатами спиртного, власти спохватились. Да эти вымирания начались раньше, от безысходности и от обнищания. Государству давно надо было монополизировать спиртоводочное производство, а об этом только болтают и нет никаких сдвигов. Я не хвалю социалистическое хозяйство, но ведь, за счет продажи спиртного, содержалась вся Советская Армия, причем по размерам больше, чем сейчас. Государственная Дума не может принять закон, так как считает этот закон не целесообразным. А Вы, Господа, проголосуйте "За". А тех, кто против, пропустите через "детектор лжи" и будет ясно, кто "радеет за народ", а кто за "алкогольную мафию". Опубликуйте в печати список проголосовавших против, что бы народ знал своих героев. Вот так тезисно, выглядели разговоры в палате на эту тему. Поужинали и проглотили таблетки из третьей коробочки. Звонил домой жене и сказал, что меня надо награждать "за отвагу", минимум орденом, после перенесенных потрясений во время обследования. Иногда хочется, что бы Тебя пожалели, особенно, если есть, кому пожалеть. Интересно, какой девиз будет у нынешней молодежи? Может быть, эта строчка из знаменитого стихотворения: "Нас не надо жалеть, ведь и мы никого не жалели"... Смотрели программу "Время", а потом, "прошлись" по событиям в стране и за рубежом, уже в палате. Сказывался "кухонный синдром" пожилого поколения, выразить свое мнение. Поговорили и как будто стало легче, ну и хорошо. Сканвордил и опять разозлился: Не знал любимый цветок П.И.Чайковского. Старею. Так закончился еще один день моего излечения "в неволе".
= 11 =
Встал в 6 часов. Чего не спиться? Не знаю. Заправил ложе, пошел принимать "водные процедуры". В умывальнике, двое больных курили при закрытом окне. Открыл окно, вышел и подождал, когда помещение проветрится. Курильщики прошли мимо, посмотрев на меня, как не крещеного. Подбрил "морду лица", помылся. Чувствую себя лучше. В палате все спят, пошел пройтись и поискать приключений. Рядом с нашим отделением, отделение физиотерапии. Еще рано, народу никого, но дверь в ординаторскую открыта. Я замедлил шаг и стал свидетелем "разноса" младшего, со стороны, видимо, старшего: "Прекратите свои сомнительные знания, выдавать за научные открытия". Младший молчал, и правильно. Субординация. Как говорил, на "заре моей юности" мичман А.Юрчук, по этому поводу: "Сегодня Ты начальник, я дурак! Завтра я начальник, Ты дурак!" Прошел отделение насквозь и открыл для себя еще один выход в вестибюль. Там сменялись бойцы охраны, а это уже "таинство", поэтому я побрел к себе в отделение. Пригласили на завтрак. Чего- то поел без аппетита. Сходил за коробочками с таблетками и сразу проглотил содержимое из первой. Вадим Говорко спросил: "Сергеевич, а Ты уверен, что от таблеток не будет хуже?" Я: "Думаю, что нет. Что я сделал плохого лечащему врачу?"- а сам подумал: "Все может быть. Вот я сейчас лечу свою анемию и профилактируюсь от гипертонии, а сам добровольно напрягаю работу печени и почек". Наступил период процедур. Меня дважды не больно укололи, двоим, ставили капельницы, Николая отправили куда- то обследоваться, а я уселся у окна, что бы никому не мешать и задумался о житье- бытье. Здесь отделение было серьезным. Людей буквально, вроде меня, вытаскивали с "Того света". Но я, тоже, не зря столько учился и "внес свой вклад" в медицину, про море, я , вообще, молчу.
Самая распространенная полостная операция в море это "Апендектомия", а если по народному: "Удаление аппендикулярного отростка". Остальных операций, по идее, быть не должно, а если они случаются, то это, большей частью, промашка врача перед рейсом или упорное сокрытие своих болезней самим больным. Я имею в виду "Язвенную болезнь", Хронический холецистит" и "Панкреатит". В Военно- морском флоте с этим проще. Экипаж постоянно находится на глазах врача и он, все болезни своих подчиненных знает, и если предстоит "Дальний поход", то доктор, в полном смысле этого слова, избавляется от всех хронических больных, страхуя себя и возможный срыв поставленный кораблю задачи. На гражданских кораблях все обстоит гораздо хуже и лучше. Хуже потому, что врач на кораблях, как правило, не постоянный член экипажа. Его прикомандировывают к кораблю за несколько дней, когда набирают экипаж для рейса и у него нет времени изучить состояние здоровья каждого моряка. Тем более, моряки свои болезни скрывают, ухитряются пройти предрейсовую комиссию с диагнозом "Здоров", а сами лечат свои болезни по месту жительства или у платных врачей. А лучше, это потому, что в любом рейсе, где бы корабль не находился, он может зайти в порт любой страны, где нуждающему больному, всегда сделают любую операцию. Военные моряки, этого лишены, по причине особенности службы, поэтому надежда на операцию возлагается на корабельного врача или врачей проходящих кораблей нашего государства. Врачи военных кораблей обязательно должны пройти интернатуру по специальности "хирургия". Перед каждой "Боевой службой", врач направляется на прикомандирование к хирургическому отделению госпиталя на один месяц, где его, в полном смысле, натаскивают на операциях и оказании помощи при травмах. Если есть возможность, туда же направляется фельдшер корабля на две недели, для освоения практических навыков "операционной сестры". Вот тогда, можно считать, что личный состав медицинской службы, к выходу в океан готов.. Хуже дело обстоит на кораблях, где врач один, без фельдшера. Тогда ему предстоит подобрать себе помощника среди офицеров или мичманов корабля. Главное требование, что бы этот человек подходил к операционным мероприятиям серьезно, слушался врача во время подготовки и во время операции, ну и не падал в обморок при виде крови. С этим товарищем, врач должен провести несколько занятий и тренировок, после чего появляется возможность успешного операционного вмешательства. Я всегда, на всех проектах кораблей, составлял "План мероприятий при возникновении заболевания "Острый аппендицит". Нет, не потому, что я склеротик или бюрократ. Просто, когда возникает такой случай, легче исполнять все по пунктам, без суеты и спешки, тем более больные, как правило, обращаются к врачу тогда, когда уже не вмоготу. У меня такой случай был, когда матрос, во время шторма, два дня "блевал", а затем начался "приступ аппендицита". Хорошо, что его командир, вовремя пригласил меня на него посмотреть, А он, лежит на своем "боевом посту" и медленно "уходит". Хорошо, что мы были на "ходовых испытаниях" вблизи Кронштадта, в часе ходьбы от причала, но у больного уже развился "перегонит". Я его вовремя сдал в госпиталь, сам стоял на операции в качестве второго ассистента, и двое суток ухаживал за ним в реанимационном отделении. Мне, потом, в течении года, "тыкали носом", что я не смог сделать на корабле "какой- то элементарный аппендицит", А я бы и сейчас, не стал бы его делать и не стыжусь своего лейтенантского решения. Я настоял перед командованием о заходе в Кронштадт и перерыве в ходовых испытаниях и этим спас жизнь матросу. Но это лирическое отступление. Так вот, я всегда составлял план, где кроме мероприятий по обследованию и самой операции, я вносил все медикаменты и инструмент, которые мне понадобятся во время операции. Все это было сложено в определенный ящик, готовое к употреблению. Моей операционной часто была кают- компания мичманского состава. Я туда иногда заходил и способствовал тому, что бы там всегда было чисто, ну и постоянный контакт с электриком и трюмным механиком. Мало ли что, могло случиться во время операции. Все вахтенные офицеры корабля знали, что при сильной волне, когда корабль менял курс, меня по трансляции надо предупредить, иначе, с моего операционного стола, все инструменты полетят на палубу. Больного мы привязывали к столу, да и сами просили иногда привязать нас самих. Еще была одна деталь, веселившая меня. Перед операцией, командир корабля давал телеграмму вышестоящему штабу, где просил разрешения на проведение операции, а после, в течении 7- 8 дней, докладывать о состоянии здоровья больного в тот же штаб, вплоть до выписки больного из лазарета. Как будто, можно было найти другой вариант. Что я заметил еще, была определенная особенность, сопутствующая меня, как на службе на боевых кораблях, так и при работе на рыбацких судах, когда я ушел в запас. Все неприятности, в смысле, заболевания и травмы, требующие операционного вмешательства, происходили во время, каких- то праздников. Я это понял, спустя три года от начала службы и до тех пор, пока я ходил в море, не разу не расслаблялся во время любых праздников, ну, разве что, самую малость. Это, естественно, касалось только при нахождении в море, когда надеется можно было только на себя. При стоянке в базе или в порту, разворачивать операционную на корабле, нам запрещалось, потому, что даже, "какой- то элементарный аппендицит", имеет 2% смертность, даже в идеальных условиях стационара. А, кто так просто отзывается об аппендиците, люди недалекие и глупые. Любая операция, даже мелкая, требует внимания и определенных навыков, а если Ты в море и помощи ждать не откуда, то это сложнее вдвойне, если не втройне. На гражданском флоте врачей ценят и это правильно, а на военной службе, не очень. Оклад врача на корабле, самый низкий из всех офицеров, а подработать, где- то возможности нет. Вот и "бегут" с кораблей врачи, при первом случае, а ведь корабельный врач, не только хирург, он лечит все болезни, других специалистов нет и воспитать такого нужен не один год. На кораблях врачей, не считают за военных, а на "гражданке", корабельных врачей, за врачей, а зря. Случись боевые действия, при каждой царапине, бегут к врачу, что бы зафиксировал легкое ранение, я это видел. Ну, а гражданские коллеги, как напыщенные индюки, знают свою специальность, знают порой хорошо, а, что- то еще из другой специальности, "не в зуб ногой!". А гонору! Видел я, как раньше, когда в силе была военная переподготовка врачебного состава, они, придя в ряды на 3- 4 недели, боялись кораблей, как "черт ладана", а выход в море на несколько часов, считали за подвиг. Им подавай идеальные условия работы, красивую медсестру, а то и двух для работы, специальную одежду и обувь, чистую и выглаженную, кофе, через 2 часа работы, сокращенный рабочий день и определенное количество больных для приема. А, тут, выскочишь один раз в неделю на сход, в смысле домой, и то хорошо. Я, в один сумасшедший год, дома, на суше, был один месяц, в отпуске, а так, все время в море и героем себя не считал. Надо было! И платили мне на 30 рублей больше, чем служащим в моем звании врачам, на берегу. А потом спрашивают соседи жену: "Сто- то Ваш муж, часто прикладывается к спиртному? Как не увижу, все "под мухой". Еще бы, они меня видят раз в месяц на сходе, когда мне можно расслабиться? На корабле "не моги", в море, тем более, плюс постоянное напряжение, приводящее офицера и мичмана к преждевременной гипертонии. Вот и "грубо нарушаешь воинскую дисциплину" дома, в кругу семьи, а если и бежишь в магазин за добавкой, и "дыхнешь" в лифте на кого- то ненароком, то извините, это не в последний раз. "Сытый, голодного не разумеет!" А Вы сходите в море, потолкайтесь там месяцев шесть, тогда поговорим, а насчет советов и осуждений воздержитесь. "Мы сами знаем, где у нас чего!" Вот я какой "крутой". Люблю похвалить себя, больше не кому и не за что, а теперь тем более. А чего не похвалить? Что умею, то умею. Помню один случай в море на корабле на стоянке на якоре. Оперирую "острый аппендицит". Пациент попался худенький, но здоровый. Люблю "худых", их оперировать "одно удовольствие" и раны у них заживают быстрее. Так вот, обстановка идеальная, стоим в 15 точке в Средиземном море, вечер, не качает, торопиться не куда, но от напряжения мокрый, "как муха". Вдруг оперируемый моряк спрашивает: "Доктор, долго еще?" Я: "Лежи Ты, куда торопишься?" Он: "Сегодня будут крутить вторую серию "Они сражались за Родину", хотелось бы посмотреть!" Это, конечно, приятные моменты и воспоминания, а было и такое, что прибавляло седые волосы на голове. Тоже в море, на третий день после аппендектомии, мичман Валера Гамоцкий, лежащий в лазарете, попросился выйти на верхнюю палубу перекурить. Мы отпустили, а я, случайно проходя по палубе, возле стационарно стоящего турника, увидел, что Валера исполняет на турнике "Подъем переворотом". Меня, чуть "кондрашка не хватила". Первая мысль: "Разойдутся операционные швы, внутрибрюшное кровотечение, перитонит. Прощай врачебная карьера, а может еще и со службы попрут, естественно выгонят из КПСС, и тогда, даже в самый захудалый колхоз пастухом не примут, не говоря уже о комбайнере". Но Бог миловал, обошлось по молодости.
Быстро пролетело время. Обход врача. Елена Григорьевна сделала очень строгое лицо и безапелляционно объявила мне, что у меня завтра очередное обследование "Иридоскопия". С вытекающими последствиями. На обеде поел только первое, выпил таблетки и целый час спал без сна. Вот, что значит, настроить себя на подвиг. Яблоко на полдник не ел, не успеет перевариться. Пошли с Николаем вниз в вестибюль. Суровый охранник не пропускал посетителя к больному, потому, что в больнице еще не закончился "мертвый час", а тот наступал. Посетитель был явно из интеллигентов и во всеуслышание вещал: "Вы давно были на приеме у врача- психиатра? Сходите, сходите, пора!" А охранник на это реагировал очень просто: "А потому, что перпендикуляр!" Купили газеты, читали в палате, не громко обсуждали декреты нашего правительства и громко возмущались происками тех, кто не за нас. Все нормальные люди ходили на ужин, а меня, красивая, с виду, медсестра, угостила стаканчиком "касторки", причем, стаканчик налила "с горкой", не так как в буфете и договорилась о встрече перед сном. Я "замахнул" это "пойло", вздохнул и пошел в холл к телевизору. Там женщины- больные смотрели, какой- то сериал, а мужчины- больные, во главе с нашим Николаем, уговаривали их, переключить программу на футбол. Одна женщина, зная Николая по прошлым лечениям, сказала: "Я думала, что моряки не любят играть в футбол, что они любят только ловить рыбу и ухаживать за красивыми женщинами". Я был "не в духе", но сказал за Николая: "Вообще- то да!",- а сам подумал: "А ты- то тут причем?" Пошел в палату, со злости разгадал целую страницу сканворда. Раньше бы не за что, не вспомнил бы, что "Соединение несовместимых понятий"- называется "Катахреза", а сейчас, хоть бы что. Немножко "поколачивало", перед предстоящим свиданием, как не отвлекался. Зашла дежурная медсестричка и пригласила на "рандеву". "И пошел я, солнцем палимый, повторяя: Суди ее Бог!", разводя безнадежно руками"- почти по Некрасову. Получил, с перерывом, две очистительные клизмы и так позорно закончил свой очередной лечебный день. Как не пострадало мое мужское самолюбие, заснул быстро, готовя себя к дальнейшим подвигам.
= 12 =
Проснулся чуть раньше шести часов и подскочил. Сегодня экзекуция. Спокойно! Начал себя настраивать на подвиг. Пошел помылся, заправил кровать, взял "причиндалы" и пошел "заре навстречу", в смысле, на пост медсестры. Появилась "сизая голубка", очень свежая и улыбчатая. Достается этим девчонкам, и все это за мизерную зарплату. Клизмование прошло нормально. Скоро привыкну, а может мне это еще будет нравиться. Все равно стыдно. Девушка сказала: "Поешьте, что нибудь, что бы была перистальтика, а то врач, во время обследования, будет ругаться",- дала "историю болезни", номерок и сказала номер кабинета, где меня ждут. Зашел в палату, сьел вчерашнее яблоко, печенье и запил "первый завтрак" минералкой. Пошел на первый этаж и сел около кабинета. Сам по себе появился "мандраж". Спокойно, где наша не пропадала. Из кабинета выглянула медсестра, хорошо, что не молодая и пригласила войти. Она молодец! Будничным, спокойным голосом все объяснила, что и как, а я, уже, как "робот", все исполнял. Процедура обследования не очень привлекательная, но ее смысл, для непосвященных, я объясню. Больному, лежащему на рентгеновском столе, вводится сзади контрастный раствор бария, который заполняет кишечник. Приходит врач- рентгенолог, включает аппарат и очень тщательно ищет изменения в кишечнике. Ничего страшного нет, просто мы, больные, очень мнительные. Врач сделал несколько снимков и меня на час отпустили, а потом, сделали еще пару снимков, уже в другом кабинете, снимая пустой кишечник. Я подождал, когда врач сделает запись в моей "истории болезни" и уже потому, что он мне ее отдал на руки, что бы отнести в отделение, понял, что у меня внутри, ничего страшного нет. Это подтвердилось, когда я прочитал его записи, по пути следования в отделение. Отдал "историю болезни" в ординаторскую, пошел помылся и доел все, что у меня было съедобного в тумбочке. Все было позади. Я, мысленно, наградил себя медалью "ЗБЗ" - "За боевые заслуги" и расслабился. Выпил таблетки из первой коробочки, сходил на уколы, как "на праздник" и отметил, что "жизнь, не такая уж и плохая штука". Сходил взвесился, думал, что похудел, нет, почти ничего. Я, за каждую операцию на кораблях худел на один- полтора килограмма, но это не за счет температуры в тропиках. А на рыболовецких судах, при подработке в цехе, за смену терял до двух килограмм, но там от жары и интенсивности работы, правда, быстро их восполнял. На обходе врача, я встретил Елену Григорьевну, с высоко поднятой головой, изображая обиду. Она молодец! Сразу все поняла и сходу осадила: "Я же Вас не к гинекологу направляла!" Я обмяк и блеющим голосом отпросился домой. "Хорошо!"- был ответ,- "Но завтра, к восьми утра, быть на месте!" "Балуют Тебя Сергеевич!"- заметил Юрий Федорович. Я промолчал и, забыв пообедать, переоделся и пошел на автобус. В автобусе было почти пусто. Я уселся на место за цветущим мужчиной, старше среднего возраста. На следующей остановке в салон вошла дама неопределенных лет, оглянулась, улыбнулась и подошла к этому мужчине. "Здравствуйте Евгений Викторович!"- обратилась она к нему и небрежно протянула плату за проезд подошедшему кондуктору. "Удивлены, огорчены, разочарованы?"- громко продолжала дама, не обращая внимание на остальных пассажиров и, тем более, на меня. Мужчина мельком глянул на свою знакомую и тоже громко ответил: "Только не говорите, что я Вам обещал жениться!" "Ну, что Вы, это я Вас покинула",- парировала дама. "Зря!"- подумал я, мадам внешне явно проигрывала мужчине. Евгений Викторович: "Раньше я жалел обманутых мною женщин и девушек, но после общения с Тобой, перестал!" Мне этот диалог перестал нравиться, я встал и переместился ближе к выходу, а бывшие партнеры продолжали беседу, но уже гораздо тише. На своей остановке вышел и устремился домой, заметив, что хожу гораздо быстрее, чем в начале болезни. Дома был порядок, даже у сына в комнате. Вспомнил, что когда он перешел в среднюю группу детского сада, я, в целях воспитания, сказал ему: "Все сынок, Ты теперь уже большой, поэтому утром, убирай свою кровать сам и после игры, складывай свои игрушки в ящик". Он выпучил на меня глаза, потом посмотрел на жену, свою маму и с негодованием ответил: "Я Вам кто? Слуга?" Теперь он уже взрослый и убирает в своей комнате сам, правда редко. Сначала капитально помылся под душем, затем позвонил жене на работу, что я дома. Согрел еду, пообедал. Выпил таблетки из второй коробочки, которые захватил с собой. Немного почитал, пока пища не усвоится, и часик поспал на своем диване. Проснулся тяжело, как будто после работы. Ел яблоки и читал газеты. Бросилось в глаза напряженные отношения с соседними государствами, бывшими нашими соотечественниками в Союзе. Обиды с той и с другой стороны. Настроение испортилось, потянуло на воспоминания, конечно плохие. Я вспомнил рассказ одного из своих приятелей у него на даче, где мы что- то отмечали красным сухим вином. Мы были абсолютно трезвыми, поэтому, я этот рассказ запомнил, а тема была о человеческих слабостях и недостатках.
"Как Вы просто говорите о человеческой терпимости, возбудимости и вспыльчивости",- начал хозяин дачи. "Я, вот уже более 40 лет, не могу обидеть свою жену, потому, что она, после смерти моей мамы, является мне самым близким и родным человеком. Уверен, что терпит меня не "по большой любви", а за то, что мы единое целое, семья. А ведь рос я, не в идеальных условиях, где говорили по французски. Часто слышал нецензурные слова, оскорбительные выражения, подначки и обыкновенную грубость со стороны более сильных и старших и, вообще, более значимых людей над другими. И знаете? Привык к этому, как многие из нас привыкают к хорошему или плохому. А на такие слова, как "Чучело", "Дурак", "Салапон", "Салага", вообще не обращал внимание. Но вот пришла пора идти служить в армию, где мы тогда служили, в сухопутных частях по три года, а на флоте четыре года. Я попал в самую, что ни есть, обыкновенную часть общего назначения, а проще в пехоту. Сначала был "карантин", где нас учили основе поведения, строю, устройству оружия, "ломали" в нас гражданскую гордыню и приучали к трудностям. Не всем это давалось легко, но, в целом, каких- то криминалов не было. Еще там в "карантине", я обратил внимание на одного паренька из Ленинграда, который, на мой взгляд, просто "косил" от всего. Сам он, судя по внешности, был из простой семьи, но, возможно с детства, не играл в футбол и в "казаков- разбойников", а читал умные книжки, хоть закончил всего семь классов средне школы. Значит где- то работал, но на все команды, что- то сделать, отвечал: "Я не умею"_ и опускал голову вниз. Здоровье у него было, как у всех, при беге, в составе роты, он не отставал и на турнике мог подтянуться сколько надо. Рассказывали, что один раз его немного "постукали" на танкодроме. Отделению, где он служил, приказали вкопать несколько столбиков, по два столбика на одного человека, в промерзлую землю, что бы обозначить путь бронетехнике во время тренировок. Он, очень мелко выкопал две ямы, укрепил столбики, что бы они не упали от ветра и когда принимающий работу, обнаружил "липу", отказался углублять ямы. Значит другим ребятам эту работу, пришлось бы делать за него, но они свою работу сделали качественно. Короче, этому пареньку пришлось углублять ямки самому, после небольшой обработки. Тут, извините меня, я должен отойти от основной темы и высказаться по поводу "годковщины" в армии и на флоте. Те, кто в этом ничего не понимает, "годковщину" называет "дедовщиной", но суть не в этом. Я это явление категорически не приветствую, хоть за три года срочной службы, ни разу не видел случаев издевательства над более молодыми воинами, со стороны старослужащих. Правда, случаи рукоприкладства, видел массу. Представляете, в коллектив, скажем 10- 12 человек, это в армии, а на флоте еще меньше, попадает воин, который явно считает, что он выше, чем все остальные по интеллекту, разбирается в музыке, радиотелеаппаратуре, прочел много интересных книг и пр. И ему "западло", бежать со всеми три километра на время и он отстает или просто идет шагом. А зачет ставится по последнему. Его товарищи, сначала его уговаривают, потом ругают, а потом начинают "пинать". Кому хочется, повторно сдавать эти нормы при незачете. Это только один случай. А сколько случаев происходит при наведении порядка, уборке помещений, бытовых мест общего пользования? А если ставится задача командиру отделения или помощнику командира взвода и качество сделанной работы ставится виной ему. Вот тут- то и "горят" исполнительные товарищи сержанты, т.к. они на год, полтора старше своих подчиненных, а значит "годки", отсюда "годковщина". Я бы, на месте этих сержантов, поставил вопрос ребром. Не может такой нерадивый воин исполнять свои обязанности, напиши рапорт по инстанции о его списании из взвода. Пусть их, таких, воспитывают и обучают в присутствии юристов или политработников, их сейчас называют воспитателями. Пусть они вкалывают на хозработах по индивидуальному плану и не подпускать их близко к боевой подготовке и боевому оружию. А остальным "правоведам", я рекомендую поспрашивать бывших фронтовиков, как на войне поступали с такими нерадивыми?
Так вот, этого бойца, все окружающие звали "Дружочек". Нет, без издевки, просто он сам, ко всем обращался именно так, кроме вышестоящих командиров. Где его только не использовали, после "карантина", передавая из подразделения в подразделение, что бы избавиться. Нас призвали осенью, а я с "Дружочком" встретился в середине весны при сборе группы, для отправке в тайгу на лесоповал. Армии понадобилось построить мост, через небольшую речку, для прохождения по мосту танков. Делянку для вырубки елей, выделили в верховьях этой реки. Из числа военнослужащих срочной службы соединения собрали таких, кого или надо было отправлять в "Дисбат" - Дисциплинарный батальон или судить. Я в число таких, попал, конечно, не случайно, дал в морду тов. Младшему сержанту сверхсрочной службы, и считаю за дело. И вот среди таких "крутых" молодцов, оказался и "Дружочек", которого из одной из частей прислали по разнарядке, вдруг пропадет в тайге. Старшим группы, командиром, был целый майор, который, где- то здорово проштрафился и "кровью" искупал свою вину. Он подобрал себе где- то двух "мордоворотов" для общего руководства, которые были сержантами, но отзывались на имена. Нас посадили на три вездехода, погрузили необходимое имущество и по карте, в течении суток, по лесным вырубкам и лежащему снегу, доставили на поляну нашей реки Лая, где нам предстояло стать лесорубами. В первый день мы обустраивались. Поставили четыре палатки, сделали из жердей и еловых лап постели, огородили поляну проволокой с шумящими предметами, на случай захода к нам 2В гости" крупных зверей. Связи с начальством у нас не было. Еще через день, снизу, один воин пригнал двух лошадей, для трелевки бревен к реке, а второй воин пригнал понтонную плоскодонную лодку под мотором, на случай вынужденной эвакуации кого- либо. Водители вездеходов отдохнули и убыли к месту службы. Нас разбили на бригады. Двое бойцов, валили пилой "Дружба" громадные толстые ели, а мы побригадно, перепиливали их на 9 метровые бревна, обрубали сучья, клеймили и при помощи лошадей, трелевали их к реке. А когда полностью прошел ледоход, пускали бревна по реке вниз. Там их ловили, перегородив реку и пускали по назначению, часть на распиловку на пилораме, часть на сваи. Я и "Дружочек" попали в одну бригаду и бригадиром у нас стал один из "мордоворотов" командира, по имени Толян, в принципе неплохой парень, но очень требовательный к "сачкам". Он сразу стал "опекать" "Дружочка" в работе, а что бы развить в нем силу и волю, обучал его, в свободное время приемам "самбо". Да, я неоднократно слышал, как Толян "морально", в смысле словесно, воспитывал своего подопечного, но, что бы "Дружочек" этому противился, я не слышал. С комарами мы боролись, какой- то антикомарийной мазью, но появились слепни, которые нас изводили, как и лошадей. Поистине, наш майор, искупал проступок кровью. Нас в палатке, кроме Толяна, меня и "Дружочка", было еще три человека, все "годки", которых после тайги ждала демобилизация. Толян сразу их предупредил, что "годковщину" не потерпит, хоть сам был по службе на год их моложе. Так мы проработали все лето, задачу выполнили, а саперы внизу, возвели, проходимый для танков мост. Сплавив последние бревна по реке, мы у самой воды, обмелевшей Лаи, сожгли сучья и пешком спустились вниз, а вскоре и прибыли в часть формирования нашего отряда. Нас переодели, так как мы были словно оборванцы, кого представили к демобилизации, Толян с "Дружочком" попали служить вместе в комендантский взвод одного из полков, а меня, по просьбе и протекции нашего майора, отправили запасным водителем "на целину". Батальон целинников, как раз заканчивал свое формирование, а я был водителем с небольшим стажем. Мы ехали в вагонах "телятниках", а машины стояли на платформах, как дрессированные слоны, одна над другой. Ехали до станции Алейская Алтайского края десять суток, иногда останавливаясь на перегонах или на лесных полустанках, что бы "удобрить", близлежащую к полотну землю. Сразу после прибытия на станцию, меня вызвали в главный штаб "целинников" и седой полковник начал меня "пытать" на предмет моих проступков. Я молчал, как немой, не потому, что, что- то скрывал, а действительно считал себя невиновным. В конце "допроса" полковник сказал, что меня вызывают обратно в наше соединение и "дело пахнет керосином". Я испугался, что, что-то случилось с моими родителями, они к тому времени были уже не молодыми, да и не совсем здоровыми, но полковник успокоил, что в этом бы случае, меня надо было откомандировывать домой по семейным обстоятельствам. Короче, мне выдали проездной билет в общий вагон до места службы, сухой поек и я, со своим вещмешком, отбыл к месту службы. Как я ехал, это другая история, но через 5 суток, я вышел из поезда на станции Исакогорка, Архангельской области. Было около 4 часов утра, и я пешком, не зная, куда идти в такую рань, пошел в расположение полка, где служили мои знакомые Толян и "Дружочек". В казарме все спали, дневальный, куда- то вышел и я начал ходить по рядам коек, на которых спали солдаты, в поисках знакомых или свободного места, где можно было еще немного "приспнуть". Но появился дневальный, строго меня окликнул и очень бдительно спросил, что мне здесь надо. Я назвал фамилии Толяна и "Дружочка" и добавил, что прибыл с "целины". Он уставился на меня, как на "врага народа", а потом заикающим голосом сказал, что "Дружочек" сидит в тюрьме, за то, что во время караула, зверски застрелил Толяна. Я, чуть не упал от такой новости, перекурил на улице, в присутствии дежурного, хоть раньше никогда не курил и пошел в штаб, докладывать дежурному о своем прибытии. Меня определили на довольствие в эту же часть и я, довольно долго был без дела, отвечая на вопросы следователя и помощника военного прокурора. Мне выдали месячное предписание, по которому я мог ходить куда хочу, подписанное прокурором. Оказалось, что я был единственным свидетелем нашей командировки в тайгу, не вызывать же ребят уже с "гражданки". Толян оказался сиротой, и я навестил его могилу на местном кладбище. А потом был суд, закрытый для посторонних, где "Дружочек" абсолютно спокойно и уверенно доказывал, что Толик его постоянно словесно оскорблял и надоел ему так, что у него "поехала крыша". Во время караула, "Дружочек" дождался прихода на пост разводящего, которым был Толик, из автомата убил его в спину, а потом, в упор, выпустил в мертвое тело и лицо оставшийся боезапас из двух рожков, а это 60 патронов. Ему присудили 15 лет строгого режима, а я, получил урок на всю оставшуюся жизнь и поговорку: "В тихом болоте, черти водятся!" Нас, тогда, эта история потрясла и мы, от возбуждения, чуть не перешли на более крепкие напитки, но сдержались.
Вот так, я сидел и думал. Всякий человек по разному реагирует на обиду и бывает, что терпение "лопается" и происходят взрывы, которые порой перерастают в бунт или в революцию. Что- то я далеко "заехал", со своей еще не совсем здоровой кровью, в которой гемоглобин только начал востонавливаться. Пришла с работы жена и под рассказы о своей подруге на работе, разогревала и готовила ужин. Я уже, об этой ее подруге, знал больше, чем о своей жене, но терпел, все- таки, прибыл на побывку. Пришел с работы сын, этот ничего не рассказывал, а на все вопросы отвечал односложно: "Нормально". Поужинали, я выпил таблетки из третьей коробочки. Сын уединился в своей комнате, а мы с женой болтали у телевизора. Почему- то долго не мог заснуть на "новом месте" и спал тревожно.
= 13 =
Проснулся до 6 часов, немного повалялся, мысленно прикинув дальнейший план и встал. Помылся, подбрился, убрался, измерил себе артериальное давление. Встала жена, сделала бутерброды и занималась по своему плану. Они с сыном уходят из дома позже. Я позавтракал, собрался и автобусом поехал в больницу. В отделении подъем. Сдал анализ крови из пальца, выпил таблетки из верхней коробочки, на завтрак не пошел. Дальше все по плану. Опять внутримышечные инъекции, ребятам капельницы и уколы, но какая- то предвоскресная суета. Первым начал разговор Николай, высказавший мнение о медсестре, которая ему поставила капельницу, а потом выпустила пол-литра крови: "Нормальная девушка! Все есть, и числитель, и знаменатель!" Тему продолжил Вадим Иванович, бывший шофер: "Да. Я вот поправлюсь, выйду из больницы и срочно меняю ориентацию: Перехожу с женщин старых, на молодых!" Бывший профсоюзный деятель, Александр Михайлович, с грустью в голосе, поведал обществу, что он не равнодушен к нашей официантке: "Она мне напоминает одну знакомую проститутку. Такая же красивая и недоступная!" Юрий Федорович, бывший дорожный мастер, тоже внес свою лепту: "А мне нравится Маринка из "процедурки", но в ней и трех- четырех пудов нет". Потом заговорили все сразу: "Она пахнет, как моя первая женщина!" "Я дважды перечитал "Анну Каренину" Л.Н.Толстого и хочу довести свою жену до самоубийства". "Что можно сделать, что бы зачатие было не порочным?". "Мы раньше девочек касались, только при игре в "Ручеек". "Палочки и колбочки в моем левом глазу начали совокупляться, перепутав осень с весной". "Кого, как, не знаю, а меня в любовники давно уже не берут". Это послужило концом подобных разговоров. Я, как врач, сделал вывод: "Это хорошо! Если больные начали говорить о женщинах, значит пошли на поправку". С разговорами время пролетело быстро и когда в палату на обход, зашла Елена Григорьевна, все замолчали, как провинившиеся. "Что замолчали? Небось, о женщинах говорили?"- молвила наша "богиня". Все опустили глаза, но никто не покраснел. "Знаю я Вас",- продолжила наступать "царица", - "Сейчас начнете говорить, что здоровы и проситься домой". Из пятерых в палате, четверых она отпустила, Александр Михайлович не отпрашивался сам, ждет посетителей здесь, а мне нужно будет приезжать с утра в субботу и воскресенье за таблетками и на уколы. Мы вместе доехали автобусом до вокзалов, ребята сошли, а я поехал дальше. Сошел на своей остановке и, пользуясь хорошей погодой, пошел через новый "юбилейный" мост. На мосту остановился и огляделся. Кругом были сплошные стройки. Только на левом берегу Преголи затормозилась стройка большого многоэтажного дома. Может врут, но молва идет о причине остановки. На 750 летие Калининграда- Кенигсберга приезжал наш президент В.В. Путин. Осматривая новый "Юбилейный" мост, он заметил, что этот строящийся многоэтажный дом, будет закрывать вид с моста, на Кафедральный собор на острове Канта. Стройку заморозили, а застройщик, вообще, исчез, правда, народ не уверен, что по заказу властей. Я этому, естественно, не верю, но слух такой есть.
Дома позвонил жене на работу, согрел еду, обедал и сьел таблетки из второй коробочки. Посканвордил немного и прилег отдохнуть. Спал мало, проснулся с таким противным осадком, как будто изменил своей жене с посторонней женщиной. Со злостью сьел пару яблок, попробовал читать, не читается. Позвонил своему приятелю Сане, поболтали немного. Он завел свою любимую тему о детях и внуках, и мне пришлось поддакивать. А совсем недавно, при встрече, за столом, он мне рассказывал о своем детстве:
"Вот я сейчас смотрю, как воспитывают детей, и поражаюсь, к чему такое воспитание приведет. Сплошное потакание прихотям детей, а они от этого только наглеют и требуют невозможного. Про наказания, я вообще, молчу, не принято теперь наказывать детей физически. Посмотрели бы на немцев. Все века, немецкая нация лупцевала своих деток и какой стойкий и послушный получился народ во все времена. Но наши, взяли моду на воспитание, видимо, от англичан. Мне пришлось случайно быть в Англии. Сидим мы с приятелем в парке, в районе Гринвичской обсерватории, и, глядя на проходящий по нам "нулевой меридиан", рассуждаем о влиянии алкоголя на печень, а кругом красивое, очень большое поле, засаженное очень зеленой подстриженной травой, которое пересекают дорожки, со стоящими на них скамейками. Почти напротив нас, сидит молодая женщина и читает книгу, а ее отпрыск, нет, что бы играть на траве, буквально валяется на мокрой дорожке. Я хотел по-английски ему сказать: "Что же Ты делаешь, поросенок?", тем более, я знал, что "поросенок" по английски " э пиг", но мысленно сформулировав предложение, остался не доволен. Получилось бы очень мягко, типа: "Что делать поросенок?" Если бы в это предложение внести и его маму, то было бы в самый раз, а так не пойдет, и я ограничился "косым" взглядом, а мать этого грязнули, даже "ухом не поведет". Вот и наши современные родители так же. Нет на них моего батьки, "Царство, Ему, Небесное!"
Батька не редко приходил, домой выпивши, он пил, а на утро у матери голова болела. Придет, поест, молча и от нечего делать, начинает меня воспитывать. Телевизора тогда у нас не было, патефон крутили по праздникам, а радио вечером выключали. "А ну, иди сюда!"- это относилось ко мне и я подходил. "Какие получил отметки в школе?" Я отвечал честно, так как он мог проверить дневник. Если "двоек" не было, то он спрашивал: "Ну, а что натворил?" С этим было хуже, ну как можно ничего не натворить в 10- 14 лет? "Неси ремень!"- следовал приказ. Я начинал тихонько "скулить", что бы, как- то разжалобить родителя и изобразить раскаянье. На гвозде в шкафу висело три ремня. Я, естественно, выбирал ремень пошире, опыт какой- никакой был. Батька хватал меня за "шкирку", зажимал мою голову между ног, и начинал хлестать меня ниже спины. За что, я ему благодарен всю жизнь, что он не заставлял меня снимать штаны во время экзекуции. Тем не менее, я начинал вопить и плакать. Весь процесс длился не долго, какая у пьяного сила? Да и вообще, было не столько больно, как обидно. "Подумаешь, стекло у соседей разбил мячом?" Батька устав, садился на стул и начинал себя хвалить, за то, что он меня жалеет, его в детстве били розгами и он "по три дня сесть не мог". Я садился делать уроки, а он отправлялся спать. В результате, посмотрите на меня. Хоть я до армии и был хулиганом, потом "взялся за ум", закончил техникум, потом заочно институт, на предприятии не последний человек, пью, только по праздникам, не наркоманю, людей уважаю, а люди уважают меня. Да, батькина школа пошла на пользу, потому, что я всегда, прежде, чем, что-то сделать, думал: "А какие будут последствия?" А на батьку обиды нет никакой, несчастный он человек. Что он видел в жизни хорошего? Да ничего, да еще эта война, "чтоб, ей было пусто!" Это на войне он приучился выпивать. Там им регулярно наливали "Наркомовские" напитки, вот мужики и пристрастились. А сколько, по этому поводу спилось? Ладно, а теперь о батькином веселье:
Городок, где прошло мое детство, был небольшой, даже если судить по тому, что в нем была одна столовая, которая в народе называлась "Серая лошадь". Днем, это была обычная столовая, от которой в округе, пахло кислыми щами, а вечером там, к еде, продавали пиво и вино на разлив. Более смелые, приносили с собой водку и "втихаря" распивали, потом "полируясь" пивком. Все, уважающие себя мужики, при наличии даже одного рубля, не проходили мимо этого заведения. Кружка пива стоила 22 копейки. Туда же, ежедневно, с гармонью, заходил орденоносец, дядя Миша, ходивший на протезах.. Ему, за игру наливали, а он играл и иногда пел. Как- то раз, мать посылает меня встретить батьку, так как еда уже стынет (готовили еду на плите, топили дровами). Я, естественно, сразу пошел в "Серую лошадь", где же ему еще быть? Он сидел за одним из столов и был уже "в кондиции". "Пап, пойдем домой, мама зовет"- начал я. "А, Ты, ну - кА садись! На попробуй!" и он подвинул ко мне стакан с прозрачной жидкостью на дне. Я выпил, скривился и сказал: "Фу, горькая, гадость!" Батька со смехом: "А Вы там с матерью думаете, что мы здесь мед пьем?" Все мужики рядом рассмеялись, а дядя Миша, растянув гармонь, громко сказал: "Степаныч, а ну, покажи класс за меня!"- и заиграл "Яблочко". Батьку словно подменили. Он стал выше, стройнее и моложе. Складки на лице раздвинулись, появилась улыбка. Я его раньше таким не видел. Как он плясал! Лучше, чем наши артисты в Доме культуры! Это было веселье от души. Да, хорошие были времена, "черт бы их побрал!"
Пришла с работы жена, болтали, готовили ужин, ужинали. Прибежал сын, что- то похватал из еды, переоделся в полуспортивную форму, собрал сумку и сказал, что уезжает с друзьями к морю. Жена начала его инструктировать, что бы не заплывал далеко в море, он пообещал и умчался. Я напомнил жене случай из нашей молодости, когда мы с ней жили у моря и чуть не утонули, купаясь при шторме.. Я сам, раньше, плавал очень здорово, далеко и подолгу, в тот вечер, мы пошли на пляж, что бы окунуться. Народу на пляже почти не было, был ветер и хорошие волны. Метрах в пятидесяти от берега была мель, где было по колено, туда я и захотел сплавать. Жена увязалась со мной. Поплыли. Туда, очень быстро, хоть были волны, но был отлив. Я, во время понял, что мель нам не найти из за больших волн и мы повернули назад. Это было, что- то жуткое. Мы рвались к берегу, а он не приближался. Я начал уставать, а жена уже изнемогала. Помогла злость и мысль о том, что дома двое детей, которые никому, кроме нас, не нужны. Ч больно поддал жене, выругался, и, подталкивая ее, начал грести быстрее и сильнее. Выплыли. Долго отходили на берегу, а дома выпили бутылку водки и даже не захмелели. "Ну, надо же, какими были идиотами?"- закончила воспоминание жена. "Ну, ладно я, а Ты- то о чем думала?"- в ответ сказал я. "Да, верила в Твою непотопляемость, как дурра"- был ответ. Поговорили. Телевизор смотрели, молча, а когда начался ее сериал, я ушел в другую комнату и читал. Сколько было ошибок в молодости? Страшно вспомнить. В голову лезли воспоминания о службе, о приключениях в пенсионном возрасте и все не веселые. Сон обещал быть тревожным
= 14 =
Встал около шести часов, измерил артериальное давление, убрался, помылся, позавтракал. Жене вечером сказал, что бы не вставала. Автобусом в больницу. В палате один Александр Михайлович. При моем появлении он встал и пошел принимать водные процедуры. Я взял на сестринском столе свои коробочки с таблетками и содержимое первой проглотил, запив святой водой. Для приличия посидел в палате, а потом начал "вращаться" около "процедурки". Меня заметили и сделали две инъекции, совсем не больно. Считая, что я в отделении уже свой, я, без спроса, убыл домой. В автобусе слегка раздражала молодая женщина, которая на весь автобус, вещала своей подруге по мобильному телефону, как она провела свой отпуск на Азовском море. Получалось, что на всем пляже, где она загорала, небыло не одного достойного мужчины, а про женщин, она отзывалась, как о наших "меньших сестрах". По моей десятибалльной системе, я бы ее оценил на тройку с натяжкой, да и только за счет ее молодости.. Пока ехал в автобусе и шел с остановки домой, рассуждал о мобильных телефонах. Про эту тетку я молчу, такие переговоры я слышу часто. Народ еще не понял, что это "серость", посвящать окружающих в свои проблемы. Как говорит наш президент В.В.Путин: "Это не совсем умный человек". Иду иногда по улице, а навстречу идет, почти, красивая девушка, держится рукой за правое ухо и разговаривает "сама с собой". Гарантирую, что через некоторое время, разговаривать на улице и в транспорте по мобильному телефону, "станет плохим тоном". Хотя, ходят же в шортах в театры и в картинные галереи. Пришел домой, чего- то проголодался, а жена готовит и сразу же убирает квартиру. Просить не стал, вдруг ответит, как мне в детстве, отвечала моя бабушка. Я: Бабушка, я есть хочу!" Она была, чем- то занята, но ответила: "Открой рот, я вскочу!" Самостоятельно перекусил куском батона с молоком, вынес мусорное ведро, "погонял пыль" на мебели. Остальную уборку продолжала жена, а я, что бы не мешать, сел в уголке и задумался о тяжелой женской доле. Из всех женщин, я больше всех, всегда, жалел свою маму. Тяжелое детство в Псковской губернии, нищенское существование во время учебы в педагогическом институте, своенравный муж, мой отец. Потом война. Умирает и погибает первый и второй сын, погибает на войне муж, она со мной и группой родственников в эвакуации в Кировской области, сначала директор школы, потом инспектор РОНО. Бедовали. Но, тем не менее, она, несколько раз, со смехом, рассказывала один случай из жизни в Черновском районе. В селе, где мы жили, из мужчин, был один, председатель колхоза, инвалид, после Финской компании. Зимой все печки в селе и в школе топились дровами, которые жители заготавливали в лесу недалеко от села. В школе дрова закончились, но председатель колхоза выделил лошадь с санями, пилу и топор. Мама, взяв в помощницы, еще двух учительниц, сели в сани и поехали в лес, где было по пояс снегу. Напилили сухостоя, наложили на сани и повезли дрова домой. При выезде из леса, лошадь упала и лежит "помирает". Женщины испугались, кое- как выпрягли лошадь из саней и стали ее поднимать и приводить в чувство. Проходящая мимо местная старушка, остановилась и говорит: " Да, что Вы, бабы, делаете? Это же Гошка притворщик!" Взяла кнут и хлестанула коня вдоль спины. Конь вскочил на ноги и галопом умчался в село. "А мы"- рассказывала мама, - "Смеясь и плача, потащили сани с дровами в школу". Жутко грустная история. Маме тогда было 27 лет, а ее учителям, еще меньше. Я лично, в 27 лет, успел только отслужить срочную службу и учился на факультете, на всем государственном обеспечении и "в ус не дул", а ей досталось. Правда, характер у нее, был тоже особенный. Лет 20 тому назад, я с сыном, был в отпуске у нее в гостях. Чем- то она меня "достала" и я, сидя за столом, при ней, говорю сыну: "Ваня, если у Тебя, есть какие- то отрицательные качества, то это не от меня, а от твоей бабушки". Мама это спокойно "переварила" и говорит: "Нет, это не от меня, а от Ваниной прабабушки!" В тот же отпуск, тоже за столом, но еще и в присутствии моей сестры, чем мы ей "насолили" не знаю, но она говорит: "Да, Ваши дети умнее, чем Вы, что и говорить. Они спокойнее, учатся и ведут себя лучше!" Зря она так сказала при моей сестре. Сестра в ответ: "Конечно, у них родители, не то, что у нас!" Мама насупилась и обиделась. Но, по настоящему, я стал ее жалеть, когда ее не стало. Жена закончила приборку, мы собрались и пошли пройтись. Это теперь, так у нас называется поход в магазин. Сделали кружок по набережной острова Канта, и зашли в супермаркет. Купили еду, согласно составленного дома списка и вернулись домой. Обедали, а я вспомнил и рассказывал жене, как нас детей, после войны, в детском саду, для укрепления здоровья, поили рыбьим жиром. Причем, всех из одной ложки. Я редко, но иногда просматриваю старые фотографии и детского сада тоже. Многих детей уже не помню по имени, но свою воспитательницу Клавдию Михайловну, буду помнить всегда. Так вот, на тех, уже пожелтевших фотографиях, нет не одного изможденного детского лица. Все "мордатые", улыбчивые и с выпученными глазами. Так учили. Выпил таблетки из второй коробочки, немного почитал и часик вздремнул. Проснулся жутко усталый, сьел яблоко. На улице сильно шумели собаки. Посмотрел в окно, а там три собаки, завсегдатаи у мясной лавки, атаковали пришлую собаку, которая появилась на их территории.
Сейчас у меня к собакам, честно скажу, отношение плохое, но не ко всем. К бродячим собакам на остановках, живущих около мясных лавок и рынков, отношение жалостливое. Я сам им не раз приносил кости и остатки пищи. Я обижаюсь на больших, бойцовских собак, даже больше не на них, а на их хозяев. Идет такой хозяин, держит в руках поводок, а его собака без намордника бегает вокруг и, простите за выражение, гадит. А он такой счастливый и безразличный ко всему окружающему, что хочется дать ему в морду. Я, одно время, работал врачом в травматологическом пункте и видел, как страдали люди от укусов, этих самых собак. Один пострадавший, участковый милиционер, до сих пор перед глазами. Мы его "обрабатывали" полтора часа и я его мысленно поддержал, когда он, уходя, сказал: "Этой собаке и его хозяину, я теперь не завидую!" А ведь все собаки, даже бойцовые, сначала бывают щенками. Как мы все их любим и умиляемся над ними. Редко, если кто- то не захочет их погладить или сказать про них ласковое слово. А потом они меняются. Я не специалист, но, почему- то, уверен, что собаке передается характер хозяина или хозяйки. Поэтому, наказание за действия собаки, должны полностью распространяться на хозяев. В нашей семье тоже были собаки. Нет, не члены семьи, просто наша семья ставила на довольствие собаку, которая считалась нашей. Она, по ночам, жила в будке около дома, без привязи, даже иногда лаяла на выпивших прохожих, которые передвигались, опираясь на наш забор, но в целом была любимицей всех детей. Ее звали Кити. Это была "дворняга", больших размеров, но нашу семью не объедала. Она, дважды в день, самостоятельно прибегала к начальной
школе, которая была недалеко от дома, к первой и второй смене и поедала бутерброды у детей, которыми дети с ней делились, что бы познакомиться. За это, Кити провожала детей домой, вечером, после второй смены по темным улицам и даже исполняла их команды. Ее, как собаку, никто не воспитывал и не дрессировал, а любила она больше всех нашу маму, за то, что она ее кормила, а зимой, в морозные ночи, пускала ее спать на половике в прихожей. Но один случай, отложился в моей памяти до сих пор и я, вспоминая его, смеюсь, как в детстве.
Дело было в канун одного из ноябрьских праздников. Наш местный клуб, который все называли Дом культуры, был центром развлечений и больших и маленьких. Перед всеми государственными праздниками там проходили торжественные собрания трудящихся, а потом бесплатный концерт, силами художественной самодеятельности. Я сам пел в школьном хоре и раза три выступал со сцены, но моя сестра Лида, была талантливее меня, она здорово читала стихи, а когда подросла, была конферансье всех концертов. Я не помню, чем в тот вечер занимался я, но мой отчим, распив дома положенную предпраздничную "чекушку", на законных основаниях, взяв у мамы рубль, пошел "полироваться" пивом в наш Дом культуры. Там был буфет с пивом, за 22 копейки кружка, который тоже притягивал народные массы приобщаться к культуре, а не пить из горлышка спиртное, за кустами у магазина. Он не заметил, что с ним увязалась Кити, пришел в клуб и прямиком отправился в буфет. Собаку никто не остановил, вход в Дом культуры был свободный и она, будучи не пьющей, поинтересовалась, что творится в зале. Дальше, история продолжается, со слов сестры Лиды: "Я вышла на сцену и начала читать В.Мояковского "Стихи о Советском паспорте". На сцене она очков не носила. "Вдруг вижу, в зале оживление. Все, сидящие сзади, привстают и смотрят не на меня на сцене, а под сцену, вниз. Я скосила глаза в проход и вижу, что внизу сидит громадная собака и очень внимательно смотрит на меня, кивая головой, при моих акцентах стихотворения. Боже! Это же Кити! Народ в зале развеселился. Я, с трудом дочитала стихотворение до конца и под аплодисменты ушла со сцены, а следом за мной, под овации, Кити запрыгнула на сцену и прибежала ко мне". Все обошлось, но с тех пор, мы по праздникам, стали привязывать Кити к будке. Еще бы не хватало, что бы она появилась на танцах в клубе. Где я "ходил на голове".
Опять почитал. Потом был ужин, просмотр вечерних телепередач, обязательно "Постскриптум" и что- нибудь легкое на ночь. Жена заводила разговор о сыне: "Где же Ты гуляешь мой сыночек!" Б.Окуджава. Сейчас то, мы волнуемся, а когда сами были молодыми и гуляли до утра и позже, думали, что родители могут волноваться? Врят ли!
= 15 =
Встал в 6 часов, помылся, сделал бутерброды, завтракал. На улице дождь, давно не было. Взял зонтик и через "Юбилейный" мост на Ленинский проспект. На остановке, под крышей, скопление людей, прячущихся от дождя. Только присоединился к ним, как туда же заскочил мужик, с виду интеллигентный, и сразу закурил. Вот "козел", а? Я, с зонтиком вышел из укрытия, а остальные остались вдыхать никотин. Сколько раз замечал подобное явление на остановках, мужики даже детей не щадят от никотина, хоть бы ветер учитывали, а им "по барабану", что люди травятся по их прихоти. Настроение испортилось. Автобусом до больницы, пешком до палаты. Одинокий Александр Михайлович встал, решает сканворды. Сходил за таблетками на пост, проглотил первую порцию. Девушка- медсестра, которая нравится Юрию Федоровичу, классно сделала мне внутримышечные уколы. Начал движение домой. На улице дождь прошел, приятная утренняя свежесть, хорошо. Зашел в автобус, осмотрелся, где бы сесть, интересных личностей не обнаружил. Сел за двумя женщинами моего возраста, подумав, что у них мобильников нет, значит зря еду. Нет. Одна из женщин, не громко, но слышно, рассказывает своей знакомой о двух мужиках- друзьях, которые влюбились в одну девушку: "Представляешь, первый отошел от нее, что бы осчастливить друга, а второй, предоставил счастье первому. Подлецы! А она, бедная, мечется между двух огней и не знает, кого из них выбрать!" Тяжелый случай. Мы, в студенческие годы, этот прием использовали тоже. Это когда, одному из нас, надо было расстаться со слишком настойчивой девушкой. Вышел на остановке с хорошим настроением, а тут группа молодежи, уже с утра, пьющая пиво смеется очень громко. "Ржальщики", подумал я, - "Тренируются". Это в моем лексиконе люди, которые в телевизионных юмористических программах, после несмешных шуток, "ржут" за кадром. Дома жена предложила поесть, но я отказался, что я, больной, что ли? Сколько можно? Пошли пройтись, но, что бы не сразу в магазин. Движение на улицах меньше, чем в будний день, понятно, кто на даче, кто на природе, но машины "крутые" Разговорились по этому поводу. Откуда у людей такие деньги? Все эти очень дорогие машины, построенные замки, дорогие квартиры в "навороченных" домах, стоят очень дорого. В нашей стране аллигархов не так уж и много, их покупки, вполне оправданы, а откуда такие "бобы" у других? Взятки. Нет, это не капиталистический строй, в капиталистических странах жуткий контроль, там Тебя, сгребут "дважды - два". Что, спросить не кому: "Откуда дровишки?" Поручите это дело Общественной палате, там есть, кому этим заняться, ну и ответы, через прессу, а то они не знают чем заняться. Да и больше некому, остальные все "повязаны". И еще: Тех чиновников, кто не берет взяток, награждать медалью и заставлять эту награду носить, что бы было видно, что они не берут. Тогда и им предлагать не будут. А у кого нет медали, народ видит: "Вот они, псы смердящие!" Что- то купили из еды и питную воду, пришли домой. Обедали, молча, съел таблетки из второй коробочки, поспал немного. Встал, сьел яблоко, грустно. Позвонил приятелю, он юморист, может развеселить. У приятеля готовых заготовок не было и он, как из радиоприемника, рассказал, что к его соседям, пришли знакомые, что бы вернуть большой денежный долг. Несмешно. "А сам- то Ты занимаешь?"- спросил я. "Мой принцип"- начал он, - "Могу занять не больше, чем на бутылку, не больше, но, что бы распивать вместе. Причем, если должник, долг не отдает во время, больше не одалживаю!" Я, что бы его огорошить, сказал: "А я, вообще, долги не отдаю, прощаю",- и повесил трубку. Пусть думает, занимал я у него или нет. Посмотрел на таблетки, оставшиеся в третьей коробочке и меня "понесло" на медицинскую тему:
По Тv, в рекламах, часто предлагают самим больным принимать определенные медикаменты. Я уже, где- то говорил, что "панацеи" не бывает, потому, что каждый человек индивидуум и любое лекарство, действует на людей по разному, Особенно при разных болезнях. А вот хирургические заболевания, вообще, лечить самостоятельно нельзя. Нет, в истории медицины были случаи, когда врачи сами себе делали операции. Я, абсолютно точно знаю, что врач китобойной флотилии "Слава", сделал сам себе операцию "Апендектомия". Нас, военных врачей, специально обучали и готовили к подобным вариантам, особенно врачей- моряков. Военным морякам запрещалось обращаться за медицинской помощью к зарубежным медикам, тем более подводникам. И мы, во время учебы, проигрывали подобные ситуации, но, все равно, при операциях на внутренних органах, нужен помощник. Хотя бы для того, что бы держать крючки, открывая операционную рану. Наш, очень опытный куратор, предупреждал, что бы мы не рассчитывали на помощь зеркала. Что- то можно увидеть и через отражение, особенно, если у Тебя имеется определенная жировая прослойка, но шить рану, накладывать кисетный шов на аппендикулярный отросток, накладывать лигатуры на брыжейку отростка, через зеркальное отражение трудно. Это потому, что в зеркале, правая рука, становится левой, а левая правой. Нужна тренировка, а где ее можно получить? Все равно, каждый из нас, рассчитывал на лучшее. Этот же куратор, во время одного из перекуров со слушателями, рассказал нам историю, одного самостоятельного хирургического вмешательства, которое едва не закончилось печально.
Некий гражданин Н, уже не молодой, одинокий мужчина, скромно отмечал Новогодний праздник у себя дома. После принятия небольшого количества алкоголя, его, как нормального человека, потянуло "на подвиги", но время было "развитого социализма", и не только проституции, "секса" в государстве не было, а другие "извращенцы" даже преследовались. Но гражданин Н. был "педераст" или, как принято ласково их сейчас называть - "голубой". Не искать же себе подобного на улице, а по телефону, все приятели были заняты. Пришлось прибегнуть к старому испытанному способу, удовлетворения своих желаний, с помощью "чекушки". Для тех, кто не знает, что это такое, объясняю. Это стеклянная емкость 0,25 литра, применяемая для разлива спиртных напитков. Секс - Шопы, тогда были только за границей. Гражданин Н., не считал себя очень темпераментным человеком, но свою роль, сыграл принятый алкоголь и он увлекся и потерял бдительность. "Чекушка", управляемая дрожащей рукой, проскользнула глубже и остановилась в прямой кишке и самое главное, не хотела от туда выходить. Тревожить медиков, гражданин Н. постеснялся и, будучи человеком сообразительным, сделал из проволоки крючок, и, вводя его параллельно "Чекушке", пытался крючком попасть в горлышко бутылки, что бы потом, физически ее извлечь, как пробку. Идея, с точки зрения физики, была оригинальной, но гражданин Н. торопился, да еще и рука немного тряслась и потому, он проволочным крючком, поранил себе стенку прямой кишки, а бутылку так и не вытащил. Когда появилась боль и довольно сильное кровотечение, пришлось позвонить на "скорую помощь" и "Сдаться" на милость врачей. К счастью больного Н., бригада дежурных врачей не успела отметить Новый год, так как оказывала помощь любителям пострелять ракетами и попугать соседних собак отечественными взрывателями. Тогда китайской пиротехники еще не было и опыта лечения разорванных кистей, еще было мало. Операция прошла нормально и гражданин Н., уже Новый год по старому, отмечал дома со своим приятелем.
Поужинали с женой, смотрели телевизор. В одной из бывших союзных республик арестовали наших военных, как шпионов. Если честно, я понял, что не зря. Там, в этой стране, контрразведчики имеют одинаковую с нами школу. Они не дураки, а вот, что бы их "надуть", надо туда посылать не профессионалов, а дилетантов, их не поймают. Это, то- же самое, что ловить ниндзю, в темной комнате. Даже расстроился, но не надолго. Приехал сын, грязный, пахнущий дымом от костра, сытый, но между раздеванием и помывкой, съел две котлеты с картошкой. Жена счастливо "захлопотала", собираясь включить стиральную машину, а он на все вопросы ответил: "Нормально!" и пошел в душ. Нет, он не в меня. Я бы тут рассказал предкам, что был в Африке и ловил крокодилов, что на нас напали аборигены, и мы еле отбились, и если бы не я, то... и т.д. и т.п. А может он прав? Спать.
= 16 =
Встал раньше обычного, как когда- то перед экзаменом. Измерил артериальное давление, убрался, помылся, подбрил "морду лица". Встала жена, сделала бутерброды. Я быстренько поел и пошел на автобусную остановку. Народу еще мало, в автобусе сидел и даже раньше приехал в больницу. В палате нас уже четверо, двое приехали вчера вечером, один на подходе. Сдали анализ крови из пальца, рука тряслась, но уже меньше. На завтрак не ходил и в своей ячейке таблеток не обнаружил. Значит сегодня выпишут, главное результат анализа крови. Троих из нас уже не кололи, а двоим, поставили капельницы. Пошли взвешиваться. Какой- то шустрый дяденька хотел влезть на взвешивание между нами, убеждая, что он инвалид. Николай ему доходчиво сказал: "Вы куда торопитесь? Если на свидание к девушке или в магазин похмелятся, то пропущу, а если нет, сидите и ждите. Тут все инвалиды или Вы этого не знаете?" А дяденька, точь, в точь, как В.В. Жириновский, при игре "Кто хочет стать миллионером", заявляет: "А почему я это должен знать?" Мы посмеялись, но его без очереди не пропустили, сразу видно, что он из бывших начальников. Начали слоняться по отделению. Рекламный буклет приглашал летать самолетами Аэрофлота. Вадим Иванович прокомментировал это предложение по своему: "Я на самолетах не летаю, боюсь, а в отпуск к родне, езжу на поезде. Купейные вагоны игнорирую, езжу только в плацкартных, потому, что вдруг грабители подумают, что я из богатых и не только пристукнут, но и будут пытать. Им ведь нужны деньги и драгоценности, а откуда они у меня. Мне жена выделяет отпускные строго по норме, без всяких излишек. Николай: "Да, с тобой не интересно, Тебя не обманешь!" Спустились в вестибюль, там шла приборка, и санитарка нас прогнала в свое отделение. Посидели в палате. Наконец, начался обход. В палату зашла наша покровительница Елена Григорьевна. Нам с Николаем она вручила выписные эпикризы и медицинские книжки, Вадима Ивановича она выпишет завтра, а двое останутся еще до конца недели. Мы рассыпались в благодарностях, а она сказала: "Досвиданья!"- и ушла. Юрий Федорович, явно "осерчал", что его оставили и даже позавидовал мне, что я прибыл на лечение позже всех, а ухожу раньше, поэтому сказал мне: "Вы не радуйтесь, встретимся здесь еще не раз",- и отвернулся к окну. Мы с Николаем обошли всех и попрощались, собрали "пожитки" и отбыли домой. Поездка в автобусе и приход домой. Дома никого, скучно, как после демобилизации. Привык к обществу. Пообедал в одиночестве, включил телевизор, а там полемика о демократии. Выключил этот "бред" и задумался:
Раньше меня, при слове демократия, коробило, как бересту на костре. В социалистическом обществе демократии не было никогда. Ее не было никогда вообще. Ни во времена Парижской коммуны, ни в самой демократической стране, как США, за что они так себя любят. После распада СССР, наши демократы начали строить демократическое общество, а получили "анархию". И главное, Государственная дума, тоже, такую демократию поддерживает. Вы, там, в Думе, хоть бы дисциплину навели, а то посмотришь, как Вы голосуете, страшно становится. Я сам мужик и понять могу, что иногда можно запить или "уйти на крыло", в смысле, "по бабам", но не в таком, же количестве. На трибуне отчитывается министр финансов, а в зале два десятка дремлющих депутатов, неужели остальных спикер до обеда отпустил "придти в себя". Интересно, а за прогулы, с депутатов жалованье высчитывают? А голосование, это же цирк "Шапито"! По пустым рядам ходит представитель и нажимает кнопки за отсутствующих. Этого "нажимальщика" прогульщики наняли или они эту должность исполняют по очереди, а может у них, как в армии "дедовщина"? Граждане депутаты, не позорьтесь, не показывайте пример областным Думам, дурной пример заразителен. А, впрочем, какие Вы депутаты? Вы назначенцы. Мы, избиратели, голосуем теперь за партию, а не за депутатов. Раньше хоть, избранный депутат иногда наезжал к своим избирателям и помогал, чем мог, своему региону, а теперь "извините". Президенту и правительству с такой Думой, конечно, легче, прений нет, разногласий нет, замечаний нет, что решили, то и получили. Даже исчезла графа в бюллетенях "против всех", я уже не говорю, что результаты выборов не зависят от количества участников. Думаете, что мы это введение не оценили? Зря! После отмены графы "против всех", народ стал проявлять свой голос тем, что "портил" бюллетени, а теперь, хоть все испортите, все равно голосование считается состоявшимся. Так можно назвать все это демократией? Я, по своей наивности, избрание депутатов понимаю так: "Мы, жители села "Счастливое" избрали своим депутатом И.И.Иванова. Через пол - года, И.И. приезжает к нам в село и отчитывается, что он за это время сделал полезного. Если он пропустил половину заседаний, занимался трудоустройством семьи, бизнесом или разгулом, мы его "гоним в шею" и избираем нового представителя и т.д.". А то, что же получается, депутат никого не представляет. Вы скажете: "Нет, он представитель партии "народовольцев", а мне - то от этого?" Стоп! Чего это я разошелся? Поправился, что ли? Нервничать нельзя, так предупредили при выписке, хоть, в целом, чувствую себя почти нормально. Если бы не другие болезни, пошел бы в море, там спокойнее, но ведь не возьмут. А жаль!
24.01.07. Калининград.
В. Фоминский.
= Лошадей на переправе не меняют =
1 "Счастливы нищие духом - им принадлежит Небесное Царство.
4 Счастливы плачущие - они будут утешены.
5 Счастливы кроткие - им будет принадлежать весь мир.
6 Счастливы те, кто чувствует голод и жажду праведности, - они утолят свой голод
И познают ее.
7 Счастливы милосердные, с ними тоже поступят милосердно.
8 Счастливы чистые сердцем, - они увидят Бога.
9 Счастливы те, кто несет людям мир, - они будут названы сынами Божьими.
10 Счастливы преследуемые за праведность, - им принадлежит Небесное Царство."
= Евангелие Матфея 5 =
Вступление
Счастье, чувство относительное, так как все нуждается в сравнении. Но, тем не менее, даже, когда человеку хорошо, хочется, что бы было еще лучше. Для новорожденного - это насыщение молочком матери, для ребенка постарше - это новая игрушка, для школьника - это получение хорошей отметки, для студента - успешная сдача сессии, для чиновника - повышение по службе, для бизнесмена - прибавление капитала, для бедного человека - засыпание на ночь, без чувства голода. Это естественно, не все. Есть еще громадное счастье, от познания любви, это когда Ты любим (любима) и когда любишь сам (сама). А еще счастье, когда Ты востребован, как человек, как специалист, как индивидуум, когда Ты, кому - то нужен, кто - то Тебя ждет, хочет с Тобой поговорить, посоветоваться, узнать Твое мнение, доверить Тебе свои планы, радости и горести, и страшно грустно, когда всего этого нет. Но, рано или поздно, к этому подходят все. Правда, бывают исключения для тех, кого окружают любимые, воспитанные дети и внуки, может быть и друзья и ученики, которые "кривя душой", что бы доставить Тебе удовольствие, слушают Тебя, соглашаются, пусть не всегда откровенно. Потом, без Тебя, при встрече с друг с другом, вспоминают эти разговоры и хорошо, если не относят все услышанное к "бредовым идеям". Если честно, они все любят, что бы разговоры велись о них, что бы их хвалили, что бы с ними советовались, а Твое мнение, или "Упаси Бог!", критика в их адрес, воспринимается больше, чем плохо. Ну, а разговоры о политике, экономике, каких - то технических новинках лучше не начинать, они сами все это уже знают и имеют на все это свое мнение. Это с женой (мужем) можно поспорить, остаться при своем мнении, обидится на некоторое время, а потом помириться и забыть о конфликте, а с остальными, этот номер не проходит. Самолюбие, это страшная черта человека, а если он еще и упрямый по натуре, то, вообще, тоска. Тогда начинаешь к нему приспосабливаться, что бы не обидеть, хоть сам, точно такой же и хватает Тебя очень не надолго, так как от такого контакта быстро устаешь и начинаешь сам себя неуважать и злиться. Вот так, примерно, расходятся старые друзья, сослуживцы, однополчане и собутыльники. И остаешься один на один, со своими взглядами и мнениями, сидишь и вспоминаешь, когда Ты был всем интересен и справедлив, причем, не только подчиненным. В любви, примерно, то же самое. Встретишь красивого, умного, покладистого, интересного и желанного человека. Почему все красивое привлекает внимание? Сначала мечтаешь только о встрече с ним, что бы его видеть, слышать, чувствовать его запах. Затем Тебе этого уже мало. Тебе хочется его почувствовать, потрогать, ощутить. Поцеловать, это уже "высший пилотаж"! А когла дело доходит до близости, Ты "на седьмом небе". Так складываются семьи и все "прекрасно и удивительно". Это, конечно, идеальный вариант встречи. Это, когда Вы оба молоды, сильны, здоровы, обеспечены, умны. Это, когда нет проблем с жильем, когда Вам не мешают родители, друзья, подруги, начальство, долг и "старые грехи". Это редко, но все же случается и сложившаяся семья, счастливо живет и процветает. Все и все окружающее им мешает. Окружающие не могут себе позволить счастливо жить этой семье. Появляются разговоры, намеки, предложения, которые доводят до одного из супругов, что бы слегка отравить их счастье. На работе, то у одного, то у другого появляются "препоны", мешающие сохранить нервную систему. Бесконечные советчики, с той и другой стороны советуют, как на их взгляд правильней жить, как держать мужа (жену) в руках, как жить, что бы не обидеть себя, взвалив на плечи партнера большую часть забот и работ по дому. Хорошо, если сразу появятся дети, это очень объединяет семью, но ведь существует масса специальностей у мужчин, которые своих детей видят уже гораздо позже их рождения, и все трудности после рождения ребенка, ложатся на плечи жены, пусть даже при наличии близживущих родителей. Тоска! А если, вдруг, рождается ребенок не того пола, который ждут. Я сам был в таком положении. Хорошо, если сразу решается положительно вопрос о втором ребенке, это при наличии полной обеспеченности. А если нет? И вот, все эти неурядицы, советы и "Упаси Бог!" периоды безденежья, приводят к проявляющим трещинам в создавшейся семье. Я перечислил не все причины. Их очень много и самое главное, все они очень чувствительны. Я не даром упомянул про ум вступающих в "брак". Все же большинство из "браков" бывают счастливыми, а у кого с этим делом "не совсем..", то разводятся, а страдают дети. Не хочу сказать, что все счастливые "браки" действительно идеальны. Все бывает, особенно, когда семья прожила довольно длительное время. Чего далеко ходить? Мы с женой, этим лето, затеяли ремонт в квартире. На евроремонт, наемными силами, денег не было, поэтому, купили все необходимое и делали ремонт сами. Устали, конечно, страшно, но ведь делали для себя, но "тычек" и "пререканий" было достаточно, хоть каждый считал, что он прав. Ну, а по окончании ремонта, в шутку, рассказали о своих пререканиях, одной из своих , навестивших нас, посмотреть наше обновленное жилье. И что мы услышали? "Какая ерунда"- сказала она, - "Мы с Женей, за время ремонта у себя дома, два раза подрались и т ри раза, чуть не развелись!" А с виду, вполне интеллигентная и дружная пара. Я люблю смотреть документальные фильмы о животных. Не хочу сказать, что все они мне нравятся, отдельных животных, терпеть не могу. Но, над теми, кто живет парами всю жизнь, просто умиляюсь. Нет, я не такой уж и старомодный, как Вы думаете, просто мне интересно, что движет верностью этих животных и птиц, неужели инстинкт или генетика? И еще, неужели они не изменяют друг другу всю жизнь, ни разу не ругаются и не дерутся? Неужели их избранник и ли избранница лучше всех? Такого не бывает! У меня нет возможности понаблюдать за птицами или животными, как, скажем о людях. Жен, с "фингалами" под глазами, с разбитыми губами, с гематомами на теле от побоев их "любимых", я видел часто. Довольно много читал в местной прессе об убитых мужьях и сожителях, правда, на почве пьянства, читал в литературе об убийствах из ревности, но вот случаев, что бы красавец селезень, трепал свою "серенькую" утку, за то, что она "глазом повела" или крутанула задом, перед другим селезнем, что - то не встречал. Я уверен, что человек умнее любого из животных, рыб и птиц на Земле. Неужели мы так "продвинулись", что потеряли, если имели вообще, эту черту, как верность и терпение?
= 1 =
Люди изменились, причем в худшую сторону. После Великой Отечественной войны, я еще был маленьким, но видел более терпимое отношение к друг другу. Видел, как встречались два незнакомых человека и запросто начинали говорить с друг с другом о довольно сокровенных делах и поговорив, какое - то время, расходились, что бы никогда не встретиться. А сейчас, зайдешь в вагон трамвая или электрички и видишь, на сидениях все сидят по - одному, если они не родственники. Больше того, при большом скоплении народа, сидевшие рядом, могут проехать несколько часов, не проронив ни слова друг с другом. Правда, исключения составляют красивые женщины и девушки, к ним "цепляются" и молодые и старые мужчины, если они едут без жен, ну, а если они, слегка под "шф", то женскому полу поездка, как мука. К мужчинам, разговорчивая публика, пристает реже, потому, что мужик может не ответить на вопросы, отвернуться, или, вообще, послать "собеседника", тем более, если он еще и при здоровье. А, казалось бы, почему не послушать нового человека, возможно, узнать, что - то новое или получить информацию о чем - то неизвестном. Другое дело, если у Тебя интересная книга или, на худой конец, сканворд или кроссворд, тогда понятно, а если у Тебя плохое настроение, грустные мысли, то ведь отвлечься от них, можно, как раз таким общением, ни к чему не обязывающему. Женскому полу, тем более красивому, сложнее. Здесь, на разговор с ними, толкает не скука от поездки, не от "нечего делать", а какой - то скрытый смысл, приятно провести время, себя показать, да и вдруг познакомиться. Это же генетика! Те же красивые девушки и женщины, не смотрят постоянно в окно, а нет, нет и бросают взгляды на высоких, здоровых и симпатичных мужчин, не потому, что они в них нуждаются, а просто автоматически, и это тоже генетика. Куда от нее денешься? Не нами она придумана. Зато разговоры знакомых, друзей и подруг, сейчас более преобладают не при личной встрече, а по телефону, а с появлением "мобильников", повсеместно. Немного о льготах доставшихся нам от Советской власти. Это привилегия городских жителей. Правда, Ю.М. Лужков, сказал москвичам, что они, после отмены льгот, не пострадают "по - любому", дикторы телевидения добавили "в шутку", что "льготникам" надо перебраться в Москву, Татарстан и Чувашию, там будет жить хорошо и без льгот. Сельские жители "ратуют", что "лучшие льготы, это деньги", а зря. Цены сразу прыгнули незамедлительно. Сейчас, любое повышение пенсий, сопровождается повышением цен. В результате, в выигрыше остаются только продавцы, а покупатели, только от этого теряют. Власть еще так слаба, что не может руководить ценами, причем по всем вопросам. Стоп! Чего - то меня понесло в политику. Это все средства массовой информации меня завели. У меня тема совсем другая: "Обычная жизнь, обычного человека, верность и терпение". Сразу насчет верности. Это понятие очень растяжимое, громкая фраза, а "верность долгу", звучит, как анахронизм. Потеряли мы его значение и смысл еще при социализме. Это, когда, сравнительно небольшая группа людей, именуемая правительством, Центральным комитетом, руководителями республик, краев и областей, стали "слишком далеки от народа". Для них основным мерилом, стали слова Генсека: "Кадры решают все" и "Мы хорошо работаем и имеем право на хороший отдых" и понеслось! Последовала цепная реакция "сверху - донизу", а когда произошел поворот в сторону капитализма, а у власти остались все те же лица, с их моралью, страна пошла " в разнос". Это касалось не всех, но и эти "белые вороны", спустя некоторое время, тоже начали приспосабливаться к "новому времени". А верность идеи, присяге, совести, как - то растворились. Мне сейчас, всегда весело, когда я слышу, как врачей обвиняют, в нарушении "Клятвы Гиппократа". "А судьи кто?" Все это, естественно, отразилось на взаимоотношениях людей на работе, службе, в быту и в семье. Лозунг: "Шопай!" стал ведущим во всем, ну а терпение осталось. Это касалось всего общества, я имею в виду, простых людей. Настоящие семьи сплачивались в невзгодах, но надеялись только на себя, а те, которых связывало благополучие и доходы, разваливались в поисках лучшей жизни. Правда, резко сократилась ненужная борьба "с пьянством и алкоголизмом" и народ стал пить "вволю", что повлияло на всех сразу. Неуместная пьянка приводила к разводам, обнищанию целой группы людей, до подарков "по пьянке", целых Курильских островов, хорошо, что этому не поверили японцы. Терпение к друг другу, тоже изменилось, хоть влияние церкви и Бога на людей, значительно возросло. Но Бог один, а нас миллиарды, попробуй всем угоди, тем более , наши желания, постоянно перекрещиваются с желаниями других, по своей сути совсем противоположным нашим. Правда скрывается и выбрасывается из нутрии в порыве грубости или под воздействием алкоголя, а это мешает всему и всем. Рассказывать о своих невзгодах, планах и ошибках, легче "первому встречному", чем приятелю, другу или родственнику, потому, что незнакомый человек, Тебя поймет лучше и если и осудит, то Тебе от этого "не жарко и не холодно". Все. "Рекламная пауза" закончилась. Перехожу непосредственно к основной теме своего повествования. Не знаю, будет это , кому - то интересно или нет? Но люди, которые встретились случайно в обстановке, которую я опишу ниже, вели себя, на мой взгляд, абсолютно откровенно и я описываю "что я видел", не от нечего делать, а для облегчения души или приятного воспоминания прошлого, связанного с определенным жизненным эпизодом.
Я, по своей медицинской работе, объезжал детские учебные заведения нашей области. Нашу группу возил водитель, у которого была родня, как раз в этих местах, где мы пребывали и когда мы заехали в районный центр, откуда было хорошее железнодорожное и автобусное сообщение до нашего областного центра, он отпросился навестить своих родственников, мотивируя тем, что не видел их много лет. Это было баловством, но он нас тоже баловал неоднократно, выполняя наши просьбы в этой командировке, поэтому, мы ему отказать не смогли и отпустили, тем более рабочий день был закончен, была пятница и езды до дома было недалеко. Наша врачебная группа была сборной из специалистов проживающих по всей области и мы, следуя по домам, договорились о встрече в понедельник в определенном месте, разошлись по вокзалам и остановкам, удобного для нас транспорта. На своей автобусной остановке я выяснил, чт о мой автобус придет через 20 минут, не стал знакомиться с достопримечательностями райцентра, купил в ларьке на остановке перекусить и с нетерпением ждал автобус, т.к. была осень и на небе блуждали довольно черные тучи, не обещающие ничего хорошего, кроме дождя. Подошел мой автобус, пассажиры все вышли, а стоящие на остановке, свободно расселись внутри. Последний вошедший мужчина, не обращаясь не к кому, сказал: "Ну, не доедем, так покатаемся". Вот с этого все и началось. Водитель, сидя на месте, обилетил нас, вышел, купил в ларьке пачку сигарет, сел на свое место, закурил и мы тронулись. Автобус был частный, не особенно новый, но следовал довольно уверенно по хорошей дороге. Пошел небольшой дождь, но нас это не волновало, в автобусе было тепло. Выехав за город, водитель не останавливаясь, спросил, для уточнения, все ли едут в областной центр, и получив утвердительный ответ, заявил: "Повезу Вас по прямой дороге, без заездов в Озерное и Вербное, там, все равно, желающих ехать в пятницу нет". Мы все были не против, нам бы домой поскорей приехать, а "кто не успел, тот опоздал!" Водитель был опытный и когда он свернул с трассы на проселочную грунтовую дорогу, никто не удивился, значит так надо, так быстрее. Смеркалось. Проехали уже минут 40 и въехали в небольшое село, где я, со своими коллегами уже был по работе в их маленькой школе. Как раз, около школы, автобус остановился. Водитель вышел из автобуса, открыл капот сзади, что - то там посмотрел, а потом вернулся и объявил нам, что "полетел ременной привод помпы радиатора", не уверен, что я правильно понял, тем не менее это всех не обрадовало. "Пойду искать!" - сказал он и пошел к ближайшим домам, а нам предложил переместиться в школу. "Там теплее и суше". Мы повздыхали, кто как мог, посидели немного в автобусе, а потом пошли в школу, где на первом этаже, у входа, горел свет. Дверь открыла женщина старше средних лет, выслушала нашу просьбу "обогреться" и запустила в один из классов на первом этаже, с окнами на дорогу, глее стоял наш автобус. "Могу предложить чайник с кипятком и кружки" - предложила сердобольный сторож, на что мы ответили благодарностью. Я давно заметил, что люди "в глубинке" значительно добрее, чем в городе, хоть это село, нельзя назвать "глубинкой", всего - то 20 - 30 километров от областного центра. Но разница есть. Попросись в городе, даже в нашем областном центре, пересидеть непогоду, "погреться" в каком - то учреждении или фирме? Пишу эти строки и смеюсь. Представляю реакцию "секюрети" офиса, в дверь которого мы постучались. Но, в этом случае, охрана разобралась бы сама, а если это магазин или другое заведение, то нас бы сдали в милицию, а там добра не жди. Те, в лучшем случае, 2обложат данью", а в худшем, продержат до ночи, потом выгонят на улицу, а на работу пришлют бумагу, что Ты дебоширил в пьяном виде, потому, что трезвый никогда не додумается просить укрытие. Все пострадавшие расселись за парты и даже остались довольны случившимся. "Давно я за партой не сидела",- донеслось от потерпевших. Я такого сказать не мог, так как недавно был в этой школе и, вроде, в этом классе. Школа была семилетней, взрослых детей не училось и нам работать было легко. Дети очень послушно раздевались, откровенно говорили врачам, что у них болит или беспокоит, учителя и директор школы к нашей работе относились хорошо, короче, проблем не было. Это было здорово, не то, что в крупных населенных пунктах или в городках, где девочки старшеклассницы, буквально бойкотировали осмотры и, чтобы определить у них "искривление позвоночника" или "варикозное расширение вен на ногах", их приходилось уговаривать всем, вплоть, до директора школы.
В этой школе, я от восторга, "пришел в изумление". Я осматривал одного мальчика, даже запомнил его имя. Его звали Миша. Когда я спросил его, что у него болит? Он ответил: "У меня ничего, а вот Никита писается, Светка кашляет уже три дня, потому, что у нее ноги мокрые от плохой обуви. Борька прошлой зимой сломал руку, катаясь на лыжах, у Петьки на прошлой недели был понос, он дома, чем - то объелся, а у учительницы Нины Петровны часто болит голова и она пьет таблетки". Все это происходило в присутствии всех, кого он упоминал. Мы с коллегами, "чуть не умерли от смеха", но внешне восприняли серьезность сообщений. Детишки и сама учительница, даже "бровью не повела", для них, такие "Заклады" со стороны Мишки, были нормой, а он продолжал, перейдя уже на жителей села: "А наша соседка, баба Саша гонит самогон и продает по 20 рублей за бутылку, Дядя Сергей с сыновьями, сдали в металлолом старый колхозный трактор, а председатель сельсовета Николай федорович, ходит в гости к новой учительнице Дарье Сергеевне". Это нас, уже не интересовало, так как для медицины, ценности не представляло и я, осмотрев "ябеду", отправил его к врачу - невропатологу. где он продолжал "момент истины". Да, это был тот же класс, где мы осматривали детей. Те же патриотические стенды, которых уже, практически не встретишь в городских школах, все просто и доступно для нормального детского ума, все спокойно и обстоятельно. Жалко будет, если эти маленькие школы закроют, а детей будут возить на автобусах в большие школы в крупных населенных пунктах. Дети сразу потеряют связь с землей и сельской работой, станут более "городскими", и их в село "палкой не загонишь", разве только затем, что бы, навестив родителей, забрать с собой в город овощи и продукты, произведенные родней. А чего это я разошелся? Сам - то, хорош! Чего бы мне, после армии не остаться в своем городке, жить, работать и размножаться, как многие? Нет, а понесло меня "по касательной", "вокруг, да около", пусть не в легкий путь, но интересный, правда, только с моей точки зрения. Вообще - то: "Лошадей на переправе не меняют!"
= 2 =
Я уселся з парту и прислушался. За окном смеркалось, настроение было испорчено, но радовало, то, что все пережидали аварию в нормальных условиях. В дальнем конце класса, немолодая женщина рассказывала о своих детях и внуках двум собеседницам. Естественно, она их хвалила и очень сокрушалась, что не может их обнять, так как испортился автобус, а она ехала к ним в областной центр. Сколько я слышал таких рассказов за свою жизнь? Хорошо, если эти рассказы были короткими и заканчивались расставанием с рассказчиком, а если продолжались, скажем, более часа, то потом следовали обиды, упреки и обвинения на своих "любимых и несравненных". Слева от меня, довольно молодая дама, сразу видно из среды предпринимателей, уговаривала двоих молодых людей, пешком отправиться на межгородскую трассу: "Здесь всего 3 - 4 километра до нормального автобусного движения, чего здесь ждать и сидеть? В худшем случае остановим попутную машину. Дождь - ерунда, что мы сахарные, что ли? Ребята сомневались, а может быть у них, было плохо с финансами и они отнекивались. Идти по проселочной дороге между полей и перелесков, дама одна, видимо, боялась. Справа мужчина, негромко переругивался с женой, но я их прекрасно слышал: "Говорил сто раз себе, не слушай жену, нет послушал, а теперь сижу, как бедный родственник". Далее я понял, что семейная пара, ехала в гости в центр и глава семьи, хотел перед дорогой или в пути, немного "вздрогнуть", в смысле, "принять на грудь", а жена уговорила его отложить это мероприятие до приезда в гости, что бы нормально выглядеть. "Век живи, век учись!" - бубнил мужчина, под молчание и согласие супруги. Хлопнула дверь в помещение и вошел наш водитель. "Дело плохо, в деревне ремня не найти. Если бы я был пустой, то с помощью подручных средств, доехал бы до шоссе и там за кого - нибудь зацепился, а с пассажирами не могу. Дорога с автобусным движением недалеко. Кто пойдет пешком, я деньги за проезд возвращу, сам поеду искать ремень в другую сторону на велосипеде, который одолжил у местных". Народ зашевелился. Желающих идти пешком до трассы, оказалось половина. Я испытывать судьбу не стал. Во - первых, было лень, сниматься с теплого места в дождь, тем более водитель, явно не собирался здесь ночевать. Во - вторых, я сомневался, что вся группа потерпевших, выйдя на шоссе, запросто уедет в город на попутных машинах, частники ночью, не очень - то подбирают, а автобусы уже ходят редко. В - третьих, как не крути, а былого задора осталось не много и искать трудностей не хотелось, сказывался не опыт, а возраст. Нас осталось двенадцать человек. Немного хотелось есть, но скорее не от голода, а от привычки ужинать в это время. Потянуло на воспоминания. Захотелось вспомнить, что - нибудь патриотическое и возвышенное, но ничего в голову не лезло. Чего - то явно не хватало. Наконец, дошло. Не было телевизора. Сейчас, я бы, наверное, смотрел все подряд, даже по одной программе. Да, избаловались мы все, в последнее время. Бывает, что сидишь дома, переключаешь пультом массу программ и не можешь остановиться и найти желаемое, и "выступаешь" про себя: "И это плохо, и это, а это вообще..."
В последнее время, я начал, как - то по доброму, вспоминать свою срочную службу. Не хочу сказать, что она у меня была легкой и творческой, как в военном ансамбле или в оркестре, правда и тем достается тоже, но сейчас, это "детский лепет", по сравнению с тем, что было потом. Как раз тоже осенью, на втором году службы, меня приняли кандидатом в члены КПСС. До сих пор не пойму, зачем? Я был такой, как все. Может из за внешности? Да, здоровье было, десятилетнее школьное образование и, пожалуй все. Это после кандидатства, появились занимаемые должности и звания, а до этого, все было, как у всех. Но появилось требование: "Ты должен!" Я был должен не пьянствовать, не ходить в самовольные отлучки, беспрекословно слушаться начальство и добиваться послушания своих подчиненных, знать в совершенстве свое оружие и технику, любить Родину, защищать людей и любить свою партию и правительство. По большому счету, это было сделать не сложно, тем более, я видел, что окружающие меня "коммунары" были обыкновенными людьми, часто нарушали то, что были "должны" и совсем не являлись для меня примером, как пионеры. Хорошо, что служба длилась три года и три месяца, а то бы я, как А.В.Суворов, прошел бы путь от солдата до генералиссимуса. Это шутка, но до сержантского звания, я дослужился. Стали "драть" вдвойне и в основном за то, что я "должен" и причем те, кто это нарушал. Оказывается, тем, кто выше, нарушать, что "должен" - можно. После службы, я пришел на производство, где работал до армии, уже членом. В нашей организации, моему появлению обрадовались, потому, что у них появился член КПСС - рабочий. Остальные члены, были служащие, а просто работяги, в "ряды" не стремились, считая это лишними заботами. Меня начали агитировать учиться в техническом Вузе, но я был "слабак" в математике и поступил в медицинский институт. Только захотел "глотнуть" студенческой жизни, а мне сказали опять: "Ты должен!", и вместо того, что бы сочетать учебу с разгульной жизнью, я становился, то "Дружинником", то "Бригадмильцем", то организатором и исполнителем. Причем, везде и всегда "висел меч" исключения из "рядов", и последующего изгнания из Вуза. Приходилось рисковать, но очень аккуратно. Точно так же, я попал на военную службу после учебы. Пришла разнарядка в институт, для отправки будущих врачей для учебы в Военном факультете. Многие беспартийные, не служащие срочную службу, стали "больными" и не прошли медицинскую комиссию, а я туда попал, потому, что "надо". Став офицером, мои "должностные обязанности" усилились. Нет, я служил, как все, нормально, плюс ко всему, этого требовало самолюбие, но система политработников, здорово угнетала. Все замполиты, были у всех на виду, все видели их нарушения, промахи и прегрешения, а они этого не стеснялись, "варились" в своей среде, а нас "смертных", давили, как хотели. НЕ хочу сказать, что такими были все из них. Встречались очень умные, начитанные, интеллигентные и порядочные люди, но таких были единицы. Вся эта система, катилась к своему крушению и это сказывалось на боеготовности армии и флота, вера в правильность и идеалы партии подрывались и простым коммунистам, в этой среде, было очень не комфортно, среди беспартийных. К концу своей партийной и военной карьеры, я пришел с тремя снятыми строгими выговорами в учетной карточке коммуниста. Эти выговора, мне здорово помешали для продвижения по службе и учебе, но когда вопрос решался о направлении меня для выполнения ответственных задач партии и правительства, об этом забывалось. Чем все кончилось, всем известно, ноя не о чем не жалею и не пытаюсь осквернить саму партию. В самой идее, было очень много хорошего и нужного для народа. Я против ее руководства, вождей и проводников ее решений в жизнь, которые загубили то, что их возвысило. Уже сейчас, я изменил свое мнение по поводу открытых врагов КПСС, таких, как Новодворская, Синявский, Даниэль, больше того, я их, как врагов уважаю. Но, тех, кто раньше был в КПСС, был на больших должностях, куда их вытащила принадлежность к партии и которые срочно стали "демократами" - презираю, за их приспособничество и предательство. Это же надо, так быстро прозреть и поменять веру! Как можно верить таким людям? Да и вообще: "Лошадей на переправе не меняют". А может я не прав, и во мне бунтует не выпитое за "членство" вино и не растраченные гормоны?
= 3 =
В класс, где мы сидели, зашла наша покровительница, сторож и включила свет. "Чего сидите впотьмах? Будьте, как дома", - заявила она, - "Мне даже хорошо, что Вы здесь сидите. Я уже сходила домой, скотину покормила, поужинала дома и была спокойна, что школу не обворуют. Раньше, я тоже бегала украдкой, а теперь, на законных основаниях. Может Вы и ночь просидите? Тогда бы я и переночевала дома?" Нам этого не хотелось и обижать сторожа тоже, поэтому все промолчали, надеясь, что водитель достанет деталь и мы поедем домой. Женщина поняла, что мы малоразговорчивы от нашей остановки и закончила беседу предложением: "Когда будете уезжать, выключите свет, а я из дома увижу, что Вас нет и приду!". На этом и договорились. Никто не роптал, все думали о своем, не мешали друг другу, но иногда вздыхали. Компания была пестрая, трезвая, в основном, старше среднего возраста и незнакомая друг с другом. Если бы сидели одни мужики, да еще и выпившие, то было бы веселее, я это знал точно, но не предлагать же незнакомым людям, половина из которых, были женщины, сброситься по "червонцу". Тем более, по данным "ябеды" Мишки, где - то недалеко проживала баба Саша, торговавшая самогоном. В мужской компании, я бы эту мысль подал, без угрызения совести, потому, что на моей памяти, нет случаев отравления самогоном, а вот случаев отравления "паленой" водкой, много. Других случаев развеселить и завести компанию, я не знал. Можно было, конечно, предложить компании поиграть "в города" или в "прятки", но я от этого воздержался. Пришлось опять углубиться в воспоминания. Существует мнение, что мужчины, в компаниях, всегда говорят о женщинах. Так это вранье. Мужчины в рабочей обстановке, говорят о доме, бытовых вопросах, а дома или "на природе", в компаниях, говорят о работе. Сидя за партой, мне о работе, как - то не думалось, вспоминать свою учебу в школе не хотелось, учеба на первых курсах института, давалась очень трудно. Мало того, что экзамены в институте, мне снятся до сих пор и главное, что я их не сдаю и жутко переживаю, так еще думать о них наяву, это "пошло". Значит, стоит вспомнить какую - нибудь романтическую историю, может даже, связанную со школой.
Я учился на последних курсах института, но о серьезной семейной жизни, не думал, не смотря на то, что все мои однокашники, успели уже по разу жениться.. С одной стороны, они были правы. У них было свое жилье, устойчивая, нормальная зарплата, любимые жены. С другой стороны, перспективы в карьере, были минимальные. Они, так всю жизнь и трудились на одном месте, хоть специалистами были хорошими. Я за это их не осуждаю. "Каждому свое!" А меня, после срочной службы, потянуло на учебу и я дал себе слово, не обзаводиться семьей, пока у меня не будет нормальной специальности и средств для существования. Нет, я отшельником не был, тем более, внешность и здоровье у меня, по словам моих знакомых, были нормальные. Тем не менее, все мои подружки, в период учебы, первыми бросали меня. И правильно делали, я на них не в обиде. Сколько можно "дружить", без перспективы на замужество? А ведь время уходит. Я уверен, что среди них, были очень хорошие кандидатки для семейной жизни. Что делать? Неповезло. Летом, после практики, я подрабатывал, в основном физически не считаясь со временем. К примеру: Днем работал грузчиком на гардино - тюлевой фабрике, а ночью, сторожем в детском садике, причем без выходных и праздников. Но последние две недели летних каникул, я оставлял для отдыха. Приезжал в городок, где жили мои родители, днем помогал им по хозяйству, а вечером развлекался. Мои школьные друзья, все были при семьях, поэтому уделяли мне минимальное внимание, а я сам, их особенно не провоцировал на конфликты с женами, искал и находил развлечения самостоятельно. Одним из увеселительных мероприятий в городе, были танцы. Я, три раза в неделю, посещал их и ни разу, не уходил домой один, провожая, какую - нибудь из местных или приехавших на отдых, женщин или девушек. Не хочу сказать, что я был в городке "Первый парень на деревне", но те, кто меня знал, относились ко мне уважительно, как к возможной жертве. Я это понимал и использовал в своих ухаживаниях. Отдых заканчивался и я был счастлив, что у меня здесь не остается "долгов и обещаний", и уже хотелось быстрее вернуться к студенческой жизни. В последнюю субботу августа, я сидел в кресле танцевального зала Дома культуры и, честно говоря, скучал. С прежними партнершами по танцам, продолжать отношения не хотелось, знакомиться с новыми, уже не было времени, через день уезжать. "Вот посижу еще немного и уйду", думал я, успевая следить за симпатичными девушками, которые танцевали. Так тоскуя, я не расслышал, когда объявили "дамское танго", и даже немного растерялся, когда меня пригласила на танец, очень красивая, очень молодая девушка. Если честно, то я таких, не только не провожал, но и не приглашал танцевать, я их боялся, а тут, пожалуйста. О том, что бы "взять девушку в руки" или "поприжать маленько" и речи быть не могло. Я пару раз посмотрел ей в глаза и все, а она, с начала танца и до конца, была "красная, как огурец, в смысле, как помидор". Проводил ее до места и на следующий танец, как джентльмен, пригласил ее в ответ. Так нас учили в школе на школьных вечерах. Я опять молчал, она краснела, но от ее юности, свежести и красоты, меня "понесло". Как поет В.Добрынин: "Увидел платье белое и я погнал коней!" После танца, она на время исчезла из зала, а потом появилась опять. Напарника у нее, явно не было. "Ну, а чего, не проводить малышку?" - подумал я , и начал ее приглашать, а при случае, ненавязчиво, намекнул на провожание. "Ладно", - сказала она и опять покраснела. "Прекрасно!" - подумал я, - !Значит еще из тиража, у молодых, не вышел". Она жила совсем недалеко от моего дома и мы еще немного погуляли с ней, "вокруг да около", но задерживать я ее не стал, знал, что родители, факт, волнуются, маленькая еще. В разговоре я узнал, что она перешла в десятый класс, хочет стать стюардессой и увидеть свет. Мы договорились, что в следующий мой приезд, я смело могу зайти к ней домой и мы погуляем, но не поздно. Не смотря на мою зрелось в человеческих отношениях, от этой встречи, остался приятный осадок, и я вскоре опять приехал к родителям на побывку. Естественно, мы встретились. Ее родители, меня, откуда - то знали, чему я не удивился, в детстве и в юности, я был очень популярен. Но две новости, которые мне сообщила моя новая подружка, меня удивили. Оказывается: "Я ее нес на своем плече, в ее "первый звонок" в школе, а она став первоклассницей, в него звонила. А вторая была хуже. На мой вопрос, что ее побудило меня пригласить на "дамское танго", она долго отнекивалась, а потом сказала, что это произошло, "на спор" с подругами, не сто грамм конфет "Белочка". Я сделал вид, что обиделся, молча выслушивал ее извинения и молчал, до тех пор, пока она меня не поцеловала. Кто же знал, что этот поцелуй будет последним? Я еще пару суббот и воскресений подряд приезжал к родителям и виделся с ней, но оба раза мы были на людях, и никаких соприкосновений не было. И вот, возвращаюсь я с последнего свидания, это было днем, так как вечером надо было уезжать, а меня дома уже ждут. У моей бабушки в гостях, сидят такие же старушки и пьют чай. Сейчас, когда я пишу эти строчки, у меня дрогнула рука. Этим старушкам тогда, было столько же, примерно лет, как мне сейчас. "Проходи, сынок, проходи. Посиди с нами!" - предложили они, - "У нас к Тебе разговор есть!" Я сразу, прокрутил в голове все свои похождения в летний период, но ничего тревожного не припомнил. "Наследить не мог!" Сел и вопросительно уставился на них. Женщины не торопились обвинять меня, а наоборот, начали хвалить, что я теперь молодец, а раньше, до армии, был хулиганом, что армия пошла мне на пользу, и сейчас я "хоть куда". "Уж не сватать ли они меня собрались?" - мелькнуло у меня , в распутной голове. Оказывается, нет. Одна из бабушек, оказалась бабушкой моей "подружки", а вторая их соседкой. Они меня знали с рождения и были "посестрами" моей бабушки, в смысле, подругами. Теперь, град упреков, обрушился на мою "пассию". Я узнал, какая она плохая, дерзкая, избалованная и распутная, что она, один раз, чуть не ушла из дома к какому - то "заезжему музыканту" и старушкам жаль меня, что я на нее засмотрелся и теперь пропаду. Ничего себе! А я - то "балбес", боялся до нее дотронуться, что бы не обидеть. Нет, я точно чувствовал, что у меня к ней, каких - то особых чувств нет, тем более серьезных намерений, но было обидно. Я поблагодарил бабушек за информацию, выяснять отношения к девушке не пошел, было противно, вечером уехал в "стольный град" и больше, с этой "красавицей" не встречался. Меня в школе, в те времена, учили, что за свое счастье, надо бороться, но я к тому времени, уже вышел из школьного возраста, а может и зря? Стало, как - то приятно и истомно на душе. Даже хорошо, что я вспомнил этот случай на трезвую голову. "Во хмелю", все мы герои, во всяком случае, хотим так выглядеть и о свих промахах, стараемся не только не говорить, но и не думать. Так, а как же эту девушку звали? Нет, не вспомнить. Все у меня не как "у добрых людей".Я забываю все хорошее, а плохое помню все жизнь и это, в основном, касается моих отношений с людьми, а это плохо. А недавний случай, в котором я был свидетелем и участником, тоже не дает мне покоя. Мой хороший приятель, раскрутил роман со своей подчиненной, молодой девушкой. "Шатко - валко", но они зашли слишком далеко, и надо было, что - то делать. Он женат, она тоже хочет быть женой и, естественно, надеется на моего "кореша". Так они "колотились" около года и что - то решить конкретное, не могли. Обратились ко мне, так как я был небольшим посредником их взаимоотношений. Я их обоих обругал, обрисовал самую жуткую картину, если они не "завяжут" с любовью. Мы все втроем "нажрались" вина, а потом они плакали и смеялись, а я, как "неумный человек", их успокаивал. До сих пор стоит осадок от этой сцены, а все почему? Это не мы сами владеем ситуацией при встрече мужчины и женщины, это все сверху. А, как же тогда жена, семья, дети? Они - то причем? Ну, хватит, чего это я разошелся? "Пора о душе подумать, а я о любви".
В противоположном конце класса, зашевелилась женщина, явно интеллигентного вида. Я не ошибся. Она сначала подошла к мужчине, сидевшему одиноко у окна, что - то спросила шепотом, а потом обратилась ко всем громко: "Извините, пожалуйста, нет ли у кого - нибудь зажигалки, я свою, где - то потеряла". Зажигалка нашлась, но тоже у женщины, и то же интеллигентного вида. Они вместе вышли на улицу и перекурили. Вернулись они вместе и вместе уселись за одну парту. Никто не спал, поэтому они, довольно громко продолжали беседу. Теперь разговор продолжила обладательница зажигалки: "Стою, тут как - то на остановке и нервничаю. Захотелось закурить, а зажигалки нет. Огляделась и выбрала из толпы мужичка "не первой свежести". Обратилась с просьбой дать прикурить, а он оказался некурящий, да еще и лекцию прочел, что курить вредно. И вдруг, рядом стоящая девочка, примерно, 14 - 15 лет, говорит: "Тетенька, я Вам дам прикурить", - и протягивает мне зажигалку. "Бывает же такое?" Насчет курения, у меня существует твердое мнение, что это вредно, особенно в детском возрасте. На курящей женщине, даже молодой и красивой, я бы никогда не женился. Это значит, что у моих детей, будут предпосылки легочных заболеваний, причем, очень серьезные. Вот я какой теперь умный, а ведь в детстве курил, но когда осознал вредность, бросил. И женился, тоже, на курящей женщине, но в период ее беременности, курить запретил. А сейчас, пускай курит, сама знает о последствиях, уж я - то, чем ее только не пугал? Бесполезно, не "менять же лошадь на переправе", из за никотина.
= 4 =
Мужчина, который отказал даме в прикуривании, оживился, а может почувствовал свою значимость в обществе, по принципу: "Сам не курю и других не травлю!" Он отвернулся от окна и громко, для всех, начал рассказ совсем о другом: Я работаю кондуктором в трамвае, а сейчас нахожусь в отпуске". Вот это да! Точно, а я - то думал: "Где я этого дядьку видел?" Надо спросить, по - моему, он работает на маршруте трамвая N 5, который проходит мимо моего дома. "Работать с людьми, очень сложно, но интересно", - продолжил кондуктор, - "Ну вот, хотя бы, недавний случай:
"На остановке, в трамвай, заходит средних лет дама и садится на свободное место. Трамвай трогается. Дама лезет в сумку, достает кошелек, извлекает из него десятирублевую монету, прячет кошелек, оглядывается и видит сзади, собирающего деньги за проезд. "Пожалуй, стоит попробовать не платить, вряд ли он помнит всех, кто платил, а кто нет," - думает она. Я, продавая билеты, думаю: "Вон еще женщина вошла, с виду "проездного билета" не имеет, сейчас возьму "мзду". Женщина, сжав монету в кулаке, смотрит в окно и думает: "Если подойдет и настойчиво предложит билет, то возьму, если пройдет мимо, то не буду". Я, поравнявшись, говорю: "Кто еще желает приобрести билетик?" - а сам думаю: "Что же эта тетка не реагирует, в таком возрасте и тоже нет совести?" Пассажирка в уме: "Ссчасс, бросилась одной из первых, перебьешься! Попросишь персонально, тогда обилечусь!" Я, проходя вперед, думаю: "А может я зря на нее так, может у нее склероз или еще чего, сидит спокойно, не ерзает?" - а сам вслух: "Прошу предъявлять проездные билеты в раскрытом виде!" "Зайчиха" думает: "Вроде пронесло, мелочь, а приятно, почаще бы так". Я, пройдя до начала вагона, повернул назад и думаю: "Спросить или не стоит? Спрошу, что - то у нее глаза бегают и сама не из нуждающихся". Женщина: "О, прется назад, не сидится старому и в глазах "чертики пляшут". Я, к "зайчихе": "Так, дама жаждет заплатить за проезд? Пожалуйста". Женщина, спохватившись: "Ой, пожалуйста, один. Задумалась совсем". Я: "Спасибо! Ой, какая монета теплая и мокрая, чувствуется, что от всего сердца дается. Пожалуйста, билет", в сам думаю: "Куда катимся, ужас, а хотим, что бы молодые были честными?" Дама, про себя в уме; "Вырвал душегуб проклятый, мог бы и пройти мимо. Что за люди, не себе, не людям?" Многие захмыкали. Ее знаю, как все, а я подумал, что льготы за проезд, отменили правильно, но вот насчет компенсации, депутаты и "Вожди", явно "погорячились". Их бы посадить на соответствующие оклады без льгот, они бы, может прочувствовали свою "доброту", но Бог пока, на их стороне, а другие им не указ. Продолжать разговор желающих не оказалось. Я подумал, что по идее, должен был бы уже быть дома, с вытекающими из этого последствиями, но приходилось терпеть. Вернулся в мыслях к рассказу кондуктора о женщине, хотевшей обогатиться за бесплатный проезд. С одной стороны, ее понять можно, если рассуждать, со стороны малоимущих и мало зарабатывающих, а с другой стороны, это "саботаж" Во "времена застоя" я был таким, как все и неплательщиков за проезд и налоги, позорно обвинял, а сейчас к таким отношусь более понимающе, сам стараюсь жить по средствам. Но так было не всегда и меня опять потянуло на воспоминания:
Последний год службы в Вооруженных Силах был тяжелым. Он выпал на 1991 год. Денежное довольствие задерживали. Ходили слухи, что наши зарплаты "прокручивали" в банках наши финансисты, чему я верю, после того, как главный финансист Балфлота, "докрутился" и позже угодил в тюрьму. Но, после увольнения в запас, стало еще хуже. Нищенская пенсия, ультранизкая зарплата врача, получаемая с опозданием, жутко нервировала и приводила к скандалам в семье, личной неудовлетворенности и "отдушине в пьянстве". Но надо было думать уже не о себе, а о детях и выживать. Торговать, заниматься разбоем или воровать, я был не обучен, а места сторожей, кочегаров, дворников и грузчиков, были заняты более молодыми и здоровыми. А тут еще, пошли неполадки в работе, где требовали много, а давали мало и не во время. Тем более, еще тогда, "гонору" было много, потому, что до девяностого года, жизнь, в целом, была нормальной, как у большинства. Ты был человеком. Меня не коснулись финансовые пирамиды и другие аферы, потому, что вкладывать в подобные мероприятия у меня было нечего. Жили одним днем. А тут, на глаза, попалось объявление, что "Тралфлоту" требуются врачи на суда. Таких объявлений в Советские времена никогда не было, туда можно было попасть "по большому блату", а тут, пожалуйста. "Видно тоже, плохо с оплатой или с гарантиями оплаты" - подумал я, но уцепился за эту возможность заработать. Здоровье еще было, начальник военной поликлиники, даже приветствовал мой уход, жена и дети воспрянули духом, в надежде обогатиться и предстоящих подарков из за границы. Я уволился с работы и начал оформлять документы и сдавать пять экзаменов в Санэпидемстанцию на допуск в море. То ли, от меня хотели получить взятку, то ли врачей на судах хватало, но весь период перед выходом в море, затянулся на длительное время. В кадрах мне объясняли, что мне долго открывают "визу", для получения "паспорта моряка", а через несколько лет, я узнал, что это была отговорка. Меня, бывшего "военмора", побывавшего уже во многих странах и не имеющего ничего близкого с военными секретами, можно было оформить за неделю. Да, ладно. Пришлось устроиться сторожем на автостоянку, сутки, через двое, с маленькой зарплатой. Спасало то, что со мной в паре, дежурили опытные сторожа, которые мастерски вымогали денежные средства у владельцев автотранспорта, оставлявших свои машины под нашу охрану незаконно, а я им помогал. Иногда перепадало от водителей, которые, буквально, на "автопилоте", доезжали до ворот стоянки и потом, вываливались пьяные из салонов. Машины на место, загоняли мы, а я, как младший по рангу, "тащил на спине" до дома, наших благодетелей. Тогда оставшееся ночное дежурство проходило веселее, да и "навар" шел в "семейный котел". Время шло и , наконец, "лед тронулся". Я сдал все экзамены, получил "паспорт моряка" и меня определили на судно. Семье стало жить легче. Я был в море, а жена, по доверенности, получала мою зарплату и пенсию, да еще я, как едок, отсутствовал долгое время. Не знаю, как сейчас, но тогда, рыбакам в рейсе , на большом расстоянии от дома, к окладу, добавлялся коэффициент. Чем дальше судно, тем коэффициент больше. Мы ловили кальмара около Фолклендских (Мальвинских) островов и мой коэффициент был два. Это был очень длительный рейс. По приходу домой, у меня, за "подработку" в море, "набежал" громадный отпуск, отпускные и финансы, за счет коэффициента. Но денег сразу не обещали, следовало звонить в бухгалтерию раз в неделю. Но мы дополнительно заработали валюту, поэтому семья уже не бедствовала, да и на винишко хватало, так как в море, не праздновалось много торжественных и скорбных дат и праздников. После месяца такой "разгульной! Жизни, жена предложила: "Если хочешь, можешь, где - нибудь подработать" Я согласился, бездельничать надоело, да и выпивать тоже, а работа всегда дисциплинирует. Я временно устроился охранником на режимное предприятие. Условия работы были отличные, по сравнению с автостоянкой, но зарплата низкая и "халтуры" не было, поэтому и вакансии были. Но, где - то кадровое обеспечение врачами судов, дало сбой и меня телеграммой вызвали в кадры и приказали готовиться в море. "Граждане начальники!" - взмолился я, - "Я не против, но со мной еще не рассчитались за прошлый рейс". "Не волнуйся, готовься, все будет!" - было сказано мне и я, уволившись из охранников, сменил пистолет на скальпель. Это я так, для громкого слова. Я, уже быстро, сдал зачеты в СЭС, прошел медкомиссию, получил медикаменты и познакомился с документами команды. Хотел опять оставить жене доверенности на получение жалованья, но мне за день до отлета, судно стояло в Лас - Пальмасе на Канарах, выдали расчет за прошлую работу. Когда я, в кассе, расписывался в ведомости и считал крупные купюры, до меня еще не дошло, что я стал миллионером, первый раз в жизни. Выйдя на улицу и прижимая к груди карман с шестью миллионами рублей, какой - то радости или восторга не ощутил. У меня даже, не было желания, выпить, скажем, какого - то дорогова пива или вина и я просто пешком, шел к себе домой и даже не пел, и душа не пела. Все было так обычно и буднично, что было противно. "Да", - думал я, - "Вот так и олигархи, нерадуются своему благополучию, а мучаются, как бы свои миллионы и миллиарды потратить. Скукота! Но придя домой и вручив свою пачку банкнот жене, после ее эмоций, появилось какое - то удовлетворение собой, но не больше. Она сразу начала делить ассигнации по кучкам, определяя. Куда эти бумажки пойдут, а мне уже надо было начинать "отвальную", перед предстоящим убытием. Это сейчас, мне смешно, над теми эмоциями. Шесть миллионов тогда, теперь стоят шесть тысяч, это, конечно, больше, чем месячная зарплата врача - хирурга в поликлинике, но тогда. Это были деньги. И все же, помню, как сейчас, я, какого - то громадного восторга, не испытывал. Как пришли, так и ушли. Да, иногда везло, но главное, мне кажется, не надо кому - то завидовать или ставить себя, с кем - то на одну ступеньку. Это глупо и ничего, кроме расстройства нервной системы не дает. Жалко только своих близких, особенно детей, которые видят, как живут другие, но смотрят на тех, кто живет лучше, а не на тех, кто живет хуже по достаткам. Ну, что делать? "Не менять же им везущую лошадь на переправе?"
= 5 =
Наше сидение продолжалось. Это хорошо, что мы сидим в школе, а если бы сидели в автобусе, то - бы замерзли. А дома ждут, но не беспокоятся, это точно. Что я, в командировке, что ли? По большому счету, если взять и пойти пешком, то за ночь, можно дойти до дома, но мы уже избалованы цевелизацией, да и "лень матушка", с годами, берет свое. Зато, когда я появлюсь дома, то меня будут встречать, как героя. Я, имею в виду жену, остальным это почти безразлично. Ну приехал батька поздно с работы, ну и что, подумаешь событие? Вот, если бы я прибыл "с морей", да еще с подарками и заработанными "баксами", вот тогда бы, это был праздник, событие, а так, рядовой случай. Но это только, видимо, у нас в семье, а в других семьях не так. В памяти всплыла история, участниками которой были мои знакомые.
В одной семье случилось событие: У хозяйки дома, вышел из тюрьмы ее брат, отсидевший три года за то, что ограбил с приятелем ларек и обогатился мелочью, в сумме около пятидесяти рублей, сигаретами и прочими сладкими предметами. Сестра виновника торжества, была очень чувствительной женщиной и решив, сделать брату сюрприз, созвала гостей, друзей семейства. Гости, вместо подарков принесли спиртное и часть закуски и получилась, вполне приличная компания, которая после 3 - 4 тоста, запела и заплясала. Бывший заключенный, принимал активное участие в торжестве, но поначалу, немного стеснялся и потел, когда его на танец, приглашали подруги хозяйки, а потом почувствовал себя в "своей тарелке". Спустя, какое - то время, хозяева и гости обратили внимание, что "освобожденный досрочно", куда - то исчез, но хозяйка "намекнула", что ее брат, вполне способный мужчина и у него есть приятельница, которая его так долго ждала. Все успокоились и даже подняли тост "За настоящих мужчин", но вскоре спиртное закончилось, а просто так сидеть и болтать у нас не принято, и гости засобирались. Как не весела была публика, но народ обнаружил пропажу денежных средств из карманов, кошельков и сумок, что относилось, кстати, и к хозяевам квартиры. Получилось неудобно. Хорошо, что собравшиеся не были "финансовыми воротилами" и в наличии имели небольшие суммы, а хозяйка дома, хранила основные капиталы в стеклянной банке с вареньем. Организаторы торжества, в течении двух месяцев рассчитывались с друзьями, а брат хозяйки, появившийся через три дня домой, заявил, что "нельзя, так небрежно относиться к наличности".
Две курящие женщины опять выходили курить и я ждал, что по приходу, они, что - нибудь расскажут, а сам вспомнил анекдот о двух женщинах, которые "отсидев" в одной камере пять лет, вышли вместе из тюрьмы. Выйдя за ворота, одна другой говорит: "Слушай, подожди! Я Тебе еще не рассказала о...". Но женщины вернулись и ничем не удивили. Пришлось веселить самого себя. Сидеть уже надоело, а взять и походить по классу, как я бы сделал дома, было неудобно, народ и так нервничал. Что бы вспомнить еще? Самым моим любимым праздником в детстве, и в молодости, был новый год, в смысле "Новогодний". Это сейчас, становится страшно, что прошел еще один год, а тогда, мы молодые, об этом не думали и веселились "на всю катушку".
Конец года ознаменовался тем, что мы, с моим другом Валерой, остались без подруг. Если честно, и правильно. Такое было время, когда девушки долго "не дружили", им надо было выходить замуж, а просто "гулять", длительное время, им не хотелось. А мы были студентами, короче говоря, нищими, кое - где подрабатывали, особенно в летний период, но этого не хватало, что бы содержать семью. В результате, нас очередные подруги, бросили, хоть на вид, мы были парни привлекательные, да и поговорить на различные темы, могли. 30 декабря, мы с другом "Рванули" на предновогодний бал в "Камень", так мы называли Дворец культуры им. С.М Кирова, который в народе именовался, как "Мраморный", что бы там найти подходящую кандидатуру для украшения нашего праздника. К этому мероприятию отнеслись серьезно и не просто так, веселились и плясали под оркестр, а старательно искали жертвы, желательно подружек. То - ли всех симпатичных девушек разобрали, то - ли мы плохо искали, но на балу, никого себе на праздник не нашли. Система была простая: Приглашаешь пару - тройку раз понравившуюся кандидатку на танец, между делом, интересуешься, где она проводит предстоящий праздник, и предлагаешь "встречный план". Ну, какая девушка пойдет на танцы перед Новым годом без парня? Это же нонсенс. Естественно, очень молодых и школьниц обходили стороной, так как потом, "забот не оберешься". Система подвела. Из "Камня" вернулись домой к другу одни, не то, что злые, не уверенные. Стареем, наверное, и это в 25 лет. Самое главное, деньги были. Валера подработал грузчиком на конфетной фабрике им. Н.К.Крупской, а я сдал кровь, на целых 35 рублей, а это повышенная стипендия в нашем Вузе. Окончание вечера и половину ночи, просидели, с бутылкой вина, на кухне и вспоминали "былые времена", когда девушки, были менее разборчивы и добрее. В конце трапезы решили, отмечать праздник без женского пола, у телевизора, и дружно легли спать. Я ночевал у товарища, благо места, для ночлега, хватало.
Проснувшись утром, мы объявили родителям друга, что праздник будем отмечать вместе с ними, чему мама Валеры, очень обрадовалась, так как последние дни занималась приготовлением салатов и других блюд к праздничному столу, а гостей они не ждали. И вдруг приехал Герка. Мы его не видели 100 лет. Он, срочную службу не служил, как мы, и успел окончить Технологический институт. По нашим данным, работал мастером на ткацкой фабрике и насчет женского пола, проблем не имел, но сейчас, нашел более оплачиваемую работу, но зато в мужском коллективе. Всех девушек он покорял своим преимуществом: У него, при свете, четко определялась разница в цвете глаз, не как у всех и это нравилось. Он заявил нам, что одинок, бросил на стол 50 рублей и добавил, что его квартира, в нашем распоряжении. Как потом выяснилось, он был уверен, что у нас есть подруги, а у них, найдется подружка и для него. Мы с Валеркой развеселились, что не такие уж мы и одинокие в несчастье, если, даже у Герки, "черная полоса". Выпили 05 винишка, "за встречу", закусили предложенным салатом и завелись. "Мы, что? Хуже всех, что ли?" Посыпались предложения, затем звонки по телефону по знакомым девушкам и ребятам. Варианты были, но всех нас троих, они не устраивали. Герка, как самый опытный, в таких делах, сказал: "Хватит! Мойтесь, брейтесь, переодевайтесь и поехали ко мне. По пути закупим все необходимое. Кстати, если нам предложат, взять с собой пару баночек с "оливье" и винегретом, не отказывайтесь. Остальное зависит от нас". Все так и получилось. Сначала подъехали за 3 копейки за билет трамваем до метро, затем на метро, за 5 копеек на станцию "Невский проспект". Сразу пожалели, что не отоварились у дома Валеры, здесь в магазинах было столпотворение. Никогда не считал Ленинградцеы такими беспечными, как мы, которые закупки откладывают на последний день, но нас было трое и мы, часа за полтора, приобрели все необходимое. В те времена, Питер и Москва, снабжались, как сейчас, правда очереди и "блат", процветали, как везде, но об этом в другой раз. С полными сумками, мы пришли в Геркину "Обитель". Он жил в квартире родственников, которые, где - то искали нефть, порадовались трехкомнатной системе, относительной чистотой и всеми удобствами. Что бы потом пришлось меньше убирать, сто накрыли на кухне, а по дому ходили в носках, что бы не испортить паркет и половики. Подготовка прошла быстро, да и время уже работало не на нас. Для начала, мы опять немного "пригубили", "для храбрости" и "вышли в свет", здоровые, молодые и красивые, на "свободную охоту", естественно, в полурастегнутых пальто, но с кашне и без головных уборов. Кругом народ, все так же, куда - то спешил. На Невском проспекте, развеселил мужик, который тащил сумку, видимо с едой и питьем, а "на горбу" громадную "раскладушку". Симпатичных одиноких и скучающих девушек и дам не попадалось. Я крутил головой, как заводной и искал в толпе и у входов в магазины, скромную, красивую девушку, которая, возможно, случайно, оказалась одна, и ей некуда пойти в праздничный вечер, кроме, как, к надоевшим родственникам или строгим родителям. А тут появился я, весь такой неотразимый и мы счастливы. "Куда они все пропали?" - скрипел Герка, - "Так недолго опуститься до распутных девушек". Проходя перекресток Садовой и Невского, мои глаза усмотрели в окне кафе "Лакомка", сцену размолвки. Девушка официантка, в белом кокошнике и в переднике уговаривала, довольно симпатичного мужика, прижимала руки к груди, а тот, явно "выступал", и в конце, губами сказал: "Все!", махнул рукой и вышел из кафе в расстегнутой шубе, с самодовольной улыбкой. А девушка была "ничего", в смысле "в порядке", если измерять внешность по пятибалльной системе. Я предложил друзьям прогуляться дальше одним, а я их буду ждать здесь и попью кофе. Они не удивились, но Герка сказал: "У каждого свой вкус". Я зашел в "Лакомку", оставил в гардеробе пальто и услышал, что они работают до 22 часов. "Нормально!" - подумал я, - "Это шанс! Где она за два часа до Нового года найдет "пару?" Конечно, я сел за столик, который обслуживала она. Народу в кафе почти не было. Оно было очень простенькое и устраивать там вечера, как в рядом стоящем "Метрополе", было не целесообразно. Официантка принесла кофе, на меня не обращая внимание и явно находясь под впечатлением размолвки. Но у меня было преимущество. Она не видела, что я в курсе ее проблем и я выбрал вариант подхода, для этого случая. Сделав грустное лицо, я вслух, пожаловался на судьбу, одиночество и невезение, затем ненавязчиво, предложил ей, посидеть со мной, благо посетителей у нее не было, а потом показал свою эрудицию в смешных историях. Контакт налаживался. Выпить я ей не предлагал, зная, что у них это не приветствуется, это не какая - то "забегаловка", а культурное заведение. Я уже кофе не пил, а просто сидел и веселил ее, спрашивая о ее подругах и знакомых. Я, даже, не предложил ей встретить вместе Новый год, это стало ясно через пол - часа. Вскоре выяснилось, что у нее есть одинокая подруга, соседка в коммунальной квартире, которой тоже негде праздновать. Я, очень строго выяснил, что подруга "в порядке", но третьей не было, все достойные были заняты. Появились мои друзья, замерзшие и невеселые и сели за мой стол. Моя подруга Нина, выделила из них, Валеру, как будущего "партнера" Ларисы, а оценить достоинства Герки, ей, видимо, помешало слабое освещение. Нина пошла звонить своей подруге и вскоре вернулась, кивнув головой. Мы согласовали место встречи и время и покинули гостеприимное кафе. Валера и я были довольны, а Герка был спокоен, "как танк", как будто у него " в рукаве, были припрятаны козыри", но он все равно съязвил, что у Валеры вариант покупки "кота в мешке". Мы вернулись на квартиру, досервировали стол и начали слегка выпивать, вспоминая хорошее, плохое, родителей и события. Здоровья тогда хватало с избытком, спиртное не брало и вскоре выяснилось, что стоит сходить за добавкой, иначе ночью, нечего будет пить. Год неумолимо заканчивался. Мы с Валерой посматривали на Герку и ждали, когда он пойдет к телефону и пригласит свой "запасной вариант". Неужели, на его прежней работе, ему все надоели? Но он оделся и пошел вместе с нами, встречать наших "снегурочек" и прикупить спиртного, так как магазины работали до 23 часов. Лариса оказалась очень приятной хохотушкой, студенткой института культуры им Н.К.Крупской, и главное, у Валеры, с его слов, таких никогда не было. Мы всей толпой пошли к гастроному. Герка шел впереди. Дверь в магазин открылась и от туда вышла высокая молодая женщина. Света было очень много и она, увидев Герку, остановилась и, как - то на него завораживающе смотрела. Герка и мы, тоже остановились, а он сказал: "Вот, это она!" Да, она была на "пять", по пятибалльной системе. Мы все поздоровались. Герка взял у нее умку и отошел с ней от входа. "Ребята, меня пригласили в гости, правда, в незнакомую компанию и я иду туда" - сказала женщина, но продолжала тонуть в Геркиных глазах. "Ходить в незнакомые компании, плохая привычка. Вам что, нас мало?" - сказал Герка и взял ее под руку. Все радовались, как дети. Мы с Валерой и "снегурочками" зашли в гастроном, прикупили все необходимое, а Герка остался на улице, придерживая свою новую подругу под руку и подключил свою эрудицию, а когда мы появились, представил нам, как "Викторию". Все дальнейшее было, как на "Голубом огоньке". Проводы Старого года, выступление Главы государства, песни, пляски и веселье. Молодость, это здорово! А какими красавицами оказались наши Нина и Лариса по ходу праздника, я молчу. Было даже стыдно, что мы искали подруг в "Камне", а потом на Невском. Действительно, не знаешь: "Где найдешь, где потеряешь?" Насчет смены "коней на переправе", тогда не думалось. Хорошие были времена и главное, беззаботные. Мы никому были не должны и нам никто не был должен, хоть система в том государстве, строилась по принципу насилия со стороны вышестоящих. Но не менять, же страну, как "лошадь на переправе", у нас впереди была еще вся жизнь.
= 6 =
Кто - то зашумел дверью на входе в школу и мы встрепенулись, подумав, что это вернулся водитель автобуса, но это оказался посторонний мужчина. Он, без стука, зашел в класс и очень подозрительно нас всех оглядел. Сразу пахнуло сыростью и прохладой. Раздался вопрос: "А почему дверь не закрываете?" Мужик не смутился и ответил: "А не написано, что надо закрывать",- но дверь закрыл и спросил: "А где сторож?" Это был мужчина, старше среднего возраста, небрежно, если не сказать, неряшливо одетый, небритый, сопровождаемый перегаром, явно не промышленного производства. Никому, связываться с ним разговором не хотелось и все молчали. "Вы, что? Все немые?" - продолжил дядька, - "Еще раз спрашиваю, где сторожиха?",- явно с угрозой в голосе. Явной угрозы, мужик не представлял, но на своей территории поселка, являлся представителем местного населения, а мы чужаками. Роль дипломата, взял на себя мужчина, который до этого, донимал свою жену по поводу спиртного. "Мужик, отвали, без Тебя тошно! Видишь, автобус сломался, мы здесь "кантуемся", а сторожиха дома, она разрешила нам здесь посидеть",- объяснил он. Абориген "намек понял", еще раз нас оглядел и уже совсем миролюбивым голосом обратился ко всем сразу: "Граждане, займите бывшему жителю блокадного Ленинграда двадцать рублей, обещаю вернуть долг в самое ближайшее время!" Я сразу же вспомнил о бабке Саше, которая продает здесь самогон по этой цене. "Да Тебе уже хватит, болезный!" - ответила за всех жена нашего парламентера. То - ли, в вопросах отказа, у женщины был опыт, то - ли мужик попался сговорчивый, но он сказал: "Ну ладно, пойду домой к сторожихе, она займет. Она не то, что Вы жлобы" - и ушел. Нормальный человек, а ведь мог бы представиться, директором школы или председателем сельского совета и собрать с нас плату, за предоставленный кров. "Чего греха таить?" Сколько раз в жизни приходилось видеть "артистов", которые пользовались своими "способностями"? Да и мы сами, будучи молодыми, сколько раз разыгрывали посторонних, простых, доверчивых людей, правда, за это , плату не брали. Подходим, как - то с другом к "буренке", это бочка с пивом, а там очередь. Олег, обращаясь ко мне, вслух говорит: "Вот мужики чудаки! Стоят в очереди за пивом, а на Скороходовой, вино на разлив из бочки продают, и очереди нет". Очередь мгновенно рассосалась и мы быстренько "замахнули" по кружечке и ретировались, а то - ведь "возвращены", могли бы и обидеться. Какие могут быть шутки с "похмелья". Но это, конечно, не артистический талант, это самодеятельность, причем очень "низкого пошиба". Я, во время студенчества, одно время, работал заместителем коменданта общежития. Комендант работал днем, а я вечером и ночью. Работа не сложная, но ответственная, но я не об этом. В общежитии проживали всякие люди, но одна группа южан, была самая беспокойная. Приходилось иногда, с ними ссориться, так как они по вечерам, мешали окружающим. Я сам садился рядом с вахтером и в знак наказания не пропускал, к ним "в гости" их знакомых девушек после 22 часов. Это было хуже, чем о их проступках, сообщить в деканат, по месту учебы. Они "божились", что больше шуметь не будут, что их оклеветали, что у них сегодня особенный день, но я держал "марку". Вы же знаете, что южные люди умеют поговорить. Тогда нарушители обращались к Яношу, представителю молдавских меньшинств, который мог уговорить кого угодно, даже девушку, прижившуюся в мужском общежитии, уйти домой. Я его уважал за артистизм. Он готовился стать стоматологом, но с выбором профессии, явно "погорячился". Представляете, ко мне и моему другу Олегу, который сидит вахтером, подходит Янош, и очаровательной улыбкой, мягким, вкрадчивым голосом говорит: "Уважаемый Михаил Александрович!",- а мы с ним были одного возраста и меня все окружающие звали только "Мишка", Вру, некоторые девушки звали "Мишель". "Мне днем, позвонил товарищ Толстиков" - продолжал Янош, а тов. Толстиков, тогда был секретарем обкома партии и сидел в Смольном. "И он по секрету, мне сообщил, что за Гренадерским мостом, появилась "Столичная". Янош, имел в виду магазин за Большой Невкой. "Так я, быстренько туда направил гонца и приобрел то, что надо. Есть предложение, зайти Вам с Олегом на пол - часа в мою "келью" и перекусить, а я со своим телохранителем Кузьмой, посижу на контроле, а за безопасность общежития, Вы можете не беспокоиться" Ну, как мы могли ему отказать? В том, что он пострадал финансово, угощая нас, я очень сомневался, так как провинившиеся южане, были "при бобах", не то, что мы, работающие днем и ночью. Это все, конечно, не серьезно, по сравнению с театральным искусством.
В.И.Ленин говорил, что "самым важным из искусств, является кино". Ему, может быть, было виднее, но про театр, он зря ничего не сказал. Я не хочу сказать, что являюсь заядлым театралом, но к актерам отношусь, очень признательно. Это не потому, что меня в юности, привлекали к игре на сцене в Народном театре при нашем Доме культуры. Внешность у меня была неплохая. Больше того, одна девушка, перед которой я "задирал нос", пользуясь своей популярностью, так и сказала: "Парень Ты симпатичный, а таланта к перевоплощению у Тебя нет. Ты играешь свою роль, как это понимаешь сам, а это не стыкуется с сюжетом". Я больше на сцену не выходил, зачем мне смешить народ, своей бездарностью. Но, это не говорит, что в нашей родне, все были "бездари". Я уже говорил, что моя сестра была очень талантлива на сцене. Муж моей двоюродной сестры, Виктор, мог преподносить своих героев, играя в "Народном театре", так, что ему зрители верили. Я сам, был свидетелем, когда он, играя пограничника в пьесе "Хрустальный ключ", пытался задержать нарушителя границы, которого играл его друг Ричард, буквально "завел" публику. На сцене стояли 2 - 3 елки, изображая лес, за которыми прятался "нарушитель". Виктор, он же пограничник, глядя в зал в бинокль, искал этого "врага" и вел монолог о том, какой опасный человек, этот "нарушитель". Между тем, "шпион", доставал из кармана "стартовый пистолет" и целился в моего "родича". Зрители в зале не выдержали и вскочив с мест, закричали: "Повернись солдат! Убийца за Твоей спиной!" Виктор, изменив текст пьесы, спросил у зала: "Где он?" Народ закричал: "Сзади!" Но было уже поздно. Прозвучали два громких выстрела и пограничник упал. "Шпион" далеко не ушел, его поймали набежавшие пограничники, а Виктор, лежа на сцене, еще спел пару куплетов о любви к Родине и о том, что он "хотел бы с песней умереть" и затих. Половина зрителей плакала навзрыд, остальные крепились.
Но самым показательным в игре актеров, я считаю игру актера, которого я, к сожалению, не видел. Моя тетя, Александра Сергеевна Барклаевская, которая после войны, работала в Русском театре города Грозный. У нас в доме хранилось масса ее фотографий в различных ролях. Одной из пьес, очень модной в то время, была "Молодая гвардия", где тетя Шура, играла Ульяну Громову. Я теперь понимаю, что Нона Мордюкова, сыграла в кино, эту роль классически, но Александра Сергеевна, на фотографии, была очень хороша. Я, при встречах с ней, очень интересовался ее творческой деятельностью, а она, рассказывала мне, различные интересные моменты. По пьесе "Молодая гвардия", роль предателя - полицая, которого звали Игнат Фомин, играл актер, фамилию которого я не запомнил. Мо слов тети, он так входил в роль при допросах и казни молодогвардейцев, что после спектакля, этого актера, трижды ловили местные пацаны и по-настоящему избивали. "Мы его боготворили и после этих случаев, всей труппой, провожали его до дома, а он только смеялся и был счастлив". То - ли раньше зрители были более чувствительны, то - ли актеры более талантливы? А еще, в те времена, были передачи по радио "Театр у микрофона". Мы их слушали по записи всей семьей и по голосам знали многих актеров. Может это ностальгия, а может нет. Так формировались черты характера, как доброта. Порядочность, любовь к Родине и патриотизм, а это для молодого поколения было не мало.
Я затосковал и забылся, где нахожусь в настоящее время, а уже наступила ночь, да и есть уже хотелось по - настоящему. Опять хлопнула входная дверь и в класс зашел наш водитель. "Что? Ждете? Правильно делаете, через пять минут поедем. Посидите еще, я прогрею салон и Вам посигналю". Все засобирались и обрадовались, не стали ждать сигнала, а вышли на улицу, выключив свет. Оставлять без присмотра школу было не прилично и м ы дождались, когда пришла сторож. Поблагодарив ее за приют, мы уселись в автобус и вскоре тронулись к дому, подумав, что все же правильно: "Менять лошадей на переправе, не стоит!"
= 7 =
Довольно быстро, мы проскочили проселочную дорогу и выехали на межгородскую трассу. На остановке, наших бывших попутчиков не оказалось, значит им повезло, они на чем - то уехали и уже сейчас дома ужинают или даже спят. Водитель увеличил скорость и автобус, как застоявшаяся лошадь, почувствовав приближение дома, поехал быстрее. Что бы, как - то, улучшить наше положение, водитель включил трансляцию и, возможно, по "Радио Шансон", прозвучала новая песня , совсем не оптимистического содержания:
В. Фоминский.
Я прошу.
Я прошу Вас, ребята, сменить гнев на милость,
Если вспомните вдруг, взять и просто простить
Мне теперь все равно, мне "не в кайф" суетливость
И об этом хочу, всех, кто жив, известить.
Те, кто были дороже, давно не со мною
Вот они - то, наверно, могли все понять
Просто встать за спиной и прикрыть тыл собою
Я тогда от всего, мог бы сам устоять
А сейчас я один, как отшельник в пустыне
Не воды предложить, ни руки протянуть
И теперь так всегда и сейчас и отныне
Мне на добрые лица друзей не взглянуть.
Почему жизнь проходит так быстро и мрачно?
С каждым днем, то одно, то другое болит
То, что делаю всем, все пока не удачно,
А все "бросить к чертям", мне душа не велит.
Просто так никому, ничего не дается
У дающих удачу "отсохнет рука"
Или просто судьба, надо мною смеется:
"Ты живешь, и довольно, и хватит пока!"
А надеется можно, на самую малость
Про "хрустальные замки", чего не мечтать?
Я прошу Вас ребята, сменить гнев на милость,
Если вспомните вдруг, вслух меня не ругать.
Но нам всем это было безразлично. Правда, тем, кто ехал в гости, я не завидовал, они опоздали. Мне же, все происшествие дало возможность побыть самим с собой, порассуждать на определенные, уже большей частью заботы и темы и вспомнить случаи, о которых в будний день вспоминать некогда. Появились пригородные дома и сооружения. Поехали потише, что бы не налететь на спрятавшего инспектора ГИБДД. Каждый выбирал место высадки близкое к дому, а водитель и все в салоне, это только приветствовали. Выходящие прощались со всеми, как с родными и от этого становилось тоже приятно. Нас объединило происшествие, и мы прощались, как потерпевшие. Все в руках Божьих!
14.02.07.
В. Фоминский.
КОГДА МЫ БЫЛИ МОЛОДЫМИ.
"Служить бы рад, прислуживаться тошно!"
Грибоедов "Горе от ума".
Вступление.
Совсем недавно прошел День Военно - морского флота. Честно говоря, я его отметил слабо, на парад флота в Балтийск не поехал, а ограничился осмотром боевой техники в Калининграде. На парад войск гарнизона не попал, так как там было местное столпотворение и на площадь было не пробиться. За столом отмечал праздник чисто символически, вспоминая прошлые праздники, но меня молча слушали: "Мол, пусть поговорит в праздник" А сколько таких праздников было за всю службу? Если не считать срочную службу и учебу, то 21. Много! Но после их, оставался, какой - то осадок, не от самого праздника, а от его подготовки. Несколько раз приходилось на праздник маршировать в строю. Это, конечно, почетно, а сколько было тренировок, смотров одежды и построений? Много! Дальше были, соответствующие приготовления и работы по обеспечению этих праздников и везде существовало правило: "Надо!" А сейчас взгрустнулось. Да не так уж все было плохо. Я, когда служил на кораблях, терпеть не мог песню со словами: "Вы возьмите меня в море моряки, я все вахты отстою на корабле". Я понимал, что это не возможно, что автор об этом, тоже знал, но так написал слова для большего патриотизма, но меня это все равно "коробило". Казалось, что эти ребята на берегу, не знают обстановки, считая, что вахта, это отсидка за столом или за пультом в идеальных условиях, с детективом в руках. Нет. Любая вахта, это громадная ответственность за порученное дело. Это не громкие слова, это система, выработанная столетиями в Вооруженных силах, взаимосвязанная "снизу вверх и сверху вниз". Так я отвлекся. Когда - то я, с радостью сбегал по трапу на берег, даже ночью, по приходу корабля с моря, что бы побыть дома несколько часов, к подъему флага, надо было быть на корабле. А сейчас, с удовольствием бы вышел в море, хоть на несколько часов, причем не в качестве пассажира, а исполняя свои прежние обязанности. Остается только поездка на пароме, который ходит в Питер, но там дорогие билеты, да и это не корабль, а пароход. Нет, я не "фанат". Лозунг: "Суша и море - другого не дано!" я воспринимаю с улыбкой. А морская форма? Это наряд! У меня и сейчас в шкафу висит парадная форма со всеми наградами. На улицу я ее не одевал ни разу, с тех пор, как уволился в запас, а потом в отставку. Не могу. Такую форму должны носить бравые молодые люди, а седые, толстые и дряхлые в форме, только вызывают жалость. У моего сына есть тест. в отношении меня: "Если батька, во время застолья, одел форму, значит он в "кондиции". Кстати, я, если бы у меня была возможность, предложил бы Верховному командованию изменить форму одежды для военных пенсионеров. Вместо галстука, предложил бы носить "бабочку". Морякам - черного цвета, летчикам - синего цвета, сухопутчикам - стального цвета и так по родам войск. Тогда бы, военным пенсионерам. Можно было в форме, ходить без головного убора. Да и нормальные люди, сразу же отличили бы пенсионера от служивого. Вот соберусь и изложу свое предложение в письменном виде, только кому его направить, пока не решил. У президента, без меня забот хватает, а если письмо получит, какой - нибудь клерк, то он и читать его не будет, в лучшем случае, обзовет неприлично. Так вот, я загрустил уже по поводу того, что захотел вернуться в прошедшее время. Стоп. Нет, не во время учебы в институте, хоть это была изумительная пора, а на время службы от лейтенанта, до капитана. Я не оговорился, до капитана, так как я был военно - морским врачом, а у врачей на кораблях и вообще на флоте, звания сухопутные. Тут меня развеселил один знаменитый певец, который, в свой юбилей, выступал на сцене в военно - морской форме. Сам, в прошлом врач, не мог он носить форму капитана 1 ранга, она должна быть формой полковника, хоть он ее и заслужил где - то. Но парадоксов на Флоте, тоже много. Санитарные инструкторы и фельдшера, имеют звания морские, т.е. старшина первой или второй статьи или тов. Мичман, а в рядах морской пехоты, вообще "завал". Самое младшее звание у них, матрос, а дальше, сержант, капитан, майор, полковник и т.д. Вот так. Не могу я перелететь из старости в молодость на яву, поэтому меня "понесло" на воспоминания. Это не "крик души" и не симптом шизофрении, это "груст", (без мягкого знака) по прожитым дням. На меня могут обидеться ребята - офицеры, которые служат сейчас: "Мол, дед спятил на старости лет!" Ребята, поверьте мне, Вас ждет то - же самое в моем возрасте, а если нет, "Я Вас не завидую!" Итак, закончив Военно - медицинский факультет, лейтенант медицинской службы, получив назначение в отделе кадров Дважды Краснознаменного Балтийского флота, вместе еще с двумя лейтенантами, прибыл в базу Балтийск.
= 1 =
Я был на практике в Балтийске, поэтому мне мои попутчики, штурман и механик, доверили участь ведущего. Тогда еще в моде сумок не было и каждый из нас, тащил в руках по два чемодана разной величины и очень страдал от того, что не может приветствовать проходящих военных отданием чести. Тогда, этот ритуал, исполнялся почти обязательно, а в ВМБ (военно - морской базе) Балтийск, где был комендантом И.С.Рошавец, честь отдавалась, в обязательном порядке. Нам же, приходилось приветствовать всех подергиванием головы вправо и влево, хоть мы все, перед выпуском, научились отдавать честь правой рукой "с оттяжкой". После выпуска из учебных заведений, которые находились в больших городах, мы измеряли расстояние не в милях, а в автобусных остановках, поэтому, до Военной гавани поехали на автобусе. На нас обращали внимание, не потому, что на нас была новая форма, не потому, что мы были "парни хоть куда", а потому, что у нас это было начало пути, поэтому в глазах у женщин и офицеров по - старше, была грусть. Девушки нас игнорировали полностью, лейтенантов в Балтийске было много. Прибыли в штаб бригады, который располагался на крейсере "Октябрьская революция". Серьезный артиллерийский корабль и серьезные начальники. Мне опять не повезло. Дело в том, что в те времена, на первую должность, после выпуска, назначал Министр Обороны, что было неудобно местным властям. Я, после отпуска, убыл из Питера в Лиепаю, к месту службы, но моя должность, пустовавшая почти год, была занята, и меня отправили в кадры в Калининград. Из кадров, как я писал, меня направили в соединение кораблей в Балтийск, а мой непосредственный корабль, оказывается, стоял в ремонте в Кронштадте. Во время представления командованию бригады, в политотделе бригады, меня предупредили, что бы я не брал пример со своего флагманского врача. "У него, уже руки трясутся от пьянства и прежде, чем он делает операцию в море, то выпивает стакан спирта". Хорошая характеристика! А мне мой "Флажок" понравился, не смотря на то, что стал ко мне обращаться "запросто", как "Фома".Но он, прямо на скамейке на стадионе, дал под запись мне несколько "тезисов" по приему дел и обязанностей на своем корабле и предстоящей работе. На прощание он добавил, что - то "народное" и мы, на пол - года расстались. Переночевав на одном из кораблей, поездом, вернулся в Питер, а затем перебрался в Кронштадт.
Кронштадт встретил не приветливо. Балтийск, тоже был закрытым городом с суровой дисциплиной, но Кронштадт назывался крепостью и там был "террор". На КПП (контрольно - пропускном пункте), службой пропуска заведовал старший матрос, с толстой физиономией и распущенным ремнем на брюках. Он являл из себя комендантскую службу, а двое его подчиненных, не стриженных и развязных, ему помогали проверять документы у военных и гражданских лиц для прохода в крепость. На меня посмотрели, как на забор и проверив командировочное предписание, пропустили, а вот симпатичную молодую девушку, которая приехала навестить своего парня, служащего в Кронштадте, почему - то задерживали. Тут же, на причале, стояли родители, какого - то служивого, которые приехали с Алтая и хотели навестить свое "чадо" и ждали его не один час. Я этих ребят, из комендантской роты, встречал потом на танцах в матросском клубе, где сам был старшим патруля. Там они вели себя очень вызывающе и нагло, и на мое замечание пригрозили, что в долгу не останутся. Я, почти, завелся, но завклубом, капитан - лейтенант политработник, увел меня в местный музей при клубе, посоветовав не связываться. Наконец, я дотащился до завода, где на проходной встретили очень приветливо, а затем, ступил на борт своего корабля. "Старички" помнят такой: Большой противолодочный корабль, 61 проекта. БПК "Славный". Проходила смена командования корабля. Прежний командир, капитан 2 ранга, сдавал дела и обязанности молодому капитану - лейтенанту и шел на повышение. После Военного факультета, где даже преподаватели пенсионеры, были полковниками в запасе и которые к нам обращались на "Вы", "ходить" под капитаном - лейтенантом, было "за падло". Но, оставшийся, за старшего помощника, командир Боевой части 3, тоже капитан - лейтенант, меня во время вразумил. Пришлось смириться. Страшно обрадованный, начальник медицинской службы корабля, которого я менял, за два дня сдал мне все дела и обязанности, научил бегать по кораблю "по тревоге" не наступая на комингсы, (пороги), что бы не разбить голову, закрывать (задраивать) двери, крышки люков и иллюминаторов (корабельных окон), что бы не травмироваться. "Ну и главное!",- закончил он,- "Никому не верь! Если матрос говорит, что он здоров, он болен. Если говорит, что он болен, он здоров. "Темнит" и хочет "сачкануть". Вообще, этот капитан, многому меня научил, кроме медицины, не даром, я его через несколько лет, встретил на большой руководящей должности. В моем подчинении оказались: Главный старшина - санитарный инструктор, окончивший 4 курса Педагогического института и санитар - старший матрос - выпускник ветеринарного техникума. Но мой предшественник про них сказал: "Можешь им доверять, они не подведут, только им не мешай". Как я потом понял, с этих пор и пошла "годковщина", чего раньше почти не было, я ведь сам служил срочную службу. Нами руководили старшины сверхсрочной службы и офицеры. А здесь, уже командовали матросами руководители срочной службы из состава старшин, не столько умные, сколько здоровые, которым "на откуп" был представлен личный состав. От постоянного руководства офицеры и мичманы отошли, командуя личным составом только сверху, с командных постов, а в бытовых и повседневных условиях, моряки были предоставлены себе и этим "годкам" - старшинам и старшим матросам. Восторги от окончания учебы и получения погон закончились. Не кажу, что бы меня, кто - то унижал, но отношение было, как к "салаге", даже со стороны тех, кто в офицерском звании прослужил уже год. Старший помощник выдал мне зачетные листы и намекнул, что "сход с корабля" для развлечений, будет тогда, когда я сдам на допуск к управлению своей службой. На все давался один месяц. Мне, еще повезло, молодые офицеры боевых частей, сдавали еще на допуск "вахтенного офицера", правда, многому из этих премудростей, их учили в учебных заведениях. У нас на Военном факультете тоже была дисциплина "Тактика и боевые средства флота". Вел ее целый капитан 2 ранга, единственный моряк на факультете. Так вот, из всего курса, что он нам преподавал, я запомнил одно: "Подводная лодка на поверхности воды, это, что самолет на земле", хоть, по своей должности, я сидел за первым столом от преподавателя. Пришлось изучать по новой Корабельный и Дисциплинарный устав и Устав внутренней службы. Но это все было мелочью, по сравнению с "устройством корабля" и "борьбой за живучесть". Если честно, я бы не сдал, эти два зачета, не то, что за месяц, а и за год. Это через пару лет, я об этом вспоминал с улыбкой, а тогда было не до смеха. Командир боевой части 5 (главный механик), был капитан 3 ранга, очень серьезным и щепетильным человеком. От сдающих эти зачеты, он требовал правильно, свой корабль надо знать "с закрытыми глазами", поэтому, он при приеме зачета, ступал ногой на палубу в определенном месте и спрашивал: "Что подомной?" Я раз зашел к нему, пытаясь сдать "на дурака", но он вежливо попросил меня, больше не отрывать его от дел, не зная элементарных вещей. Но помог случай. Э тот капитан 3 ранга, имел хроническое заболевание и после Военно - врачебной комиссии (ВВК), был списан из плавсостава, но свидетельство ВВК, где - то "залегло" и мужик мучился на корабле, считая дни и ночи. Как - то вечером, когда я учил химическую защиту, сидя в амбулатории, он зашел ко мне, чуть ли не с плачем и пожаловался на медицинских бюрократов. Я сразу почувствовал "тепло" и на следующий день в госпитале, навел справки. Пришлось, с разрешения командования, съездить в Питер, в базовую медицинскую службу, где я, естественно, нашел заключение о болезни механика. Придя к нему в каюту, я сначала протянул ему свои зачетные листы, а после его росписи, вручил ему свидетельство. В отведенный месяц для допусков, я уложился. Очень неплохие отношения, сложились у меня с местным госпиталем, особенно с хирургическим отделением. Забегу вперед. Когда закончился ремонт корабля, мы приступили к ходовым испытаниям. Была зима и Финский залив бушевал. Для ходовых испытаний это было хорошо, но для молодых моряков, плохо. Сам я, с детства, любую качку переношу прекрасно, только повышается аппетит. А один, ( если бы один), моряк, сначала укачался, а потом "пластом" лежал у себя на боевом посту. Я действительно, еще был "салагой" и не мог потребовать от всех считаться с моими указаниями, что при всех заболеваниях, надо немедленно обращаться к врачу Это "черным по белому" сказано в уставах. Попробовал бы, кто - нибудь меня ослушаться спустя год? И вот, во время обеда, начальник РТС (Радио - технической службы), между вторым и третьим блюдом, сообщает мне, что его матрос укачался и уже два дня лежит на посту под планшетом. Я перестал есть, глянул на него, как на "врага народа", и пошел в БИП (боевой информационный пост). Больной был бледен, очень слаб и даже не стонал. Я сразу обследовал живот. Он был тверд, как "доска". Мы перенесли его в амбулаторию и я рванулся на ходовой мостик к командиру. Напугав командира и замполита, я настивал срочно вернуться в Кронштадт. Они доложили наверх и нам дали "добро", вернуться на Усть - рогатку, (один из причалов Кронштадта). Машина "Скорая помощь" нас ждала. Я, естественно, сопровождал больного, а потом стоял на операции вторым ассистентом оперирующего хирурга, а потом еще, две ночи сидел около него, в качестве сиделки. У него был "Прободной аппендицит" и "Перитонит". Как я убедительно выступал против начальника РТС на недельном подведении итогов, Вы можете представить? Он со мной не разговаривал в течении года, а матрос, долго лечился, а потом был списан из плавсостава. Но в хирургическом отделении меня запомнили, и я там был почти свой.
Мой местный флагманский врач, в прошлом подводник, был уже в предпенсионном возрасте. Он отслужил на Северном флоте и его основной задачей, было получение квартиры, причем не в Кронштадте, а в Питере. Главным его правилом было, "не получать вопросов от подчиненных". Он даже в моем зачетном листе, расписался без моего вопроса: "А можно сдать зачет?" Короче, с медицинской стороны, у меня все было нормально. Рядом с нашим кораблем в заводе, стоял барк "Крузенштерн". Мне тогда, после его посещения с нашим боцманом, он показался старым, но сейчас, в нынешнее время, я поражаюсь, когда слежу за большими кругосветными путешествиями этого корабля.
После сдачи на допуск, ко мне подошел, мой будущий друг Вася Зеньков, который уже был старшим лейтенантом и командиром ракетной батареи и без намеков спросил, когда я буду представляться. "Хоть сегодня",- ответил я,- "А где?" Он, сначала поразился, а потом ответил: "В 9 каюте, в 20.00". Была суббота, значит командир и замполит будут на сходе дома, они снимали квартиры, старпом будет смотреть фильм. Порядок! К тому времени, я получил первое жалование, что составляло 180 рублей, без вычетов подоходного налога и налога за бездетность и был доволен. Нормальный врач на "гражданке" получал всего 120 рублей. Прикинув количество участников "сабантуя", сходил с сумкой, помеченной красным крестом, в ближайший от завода гастроном и притащил на корабль водки, тогда еще стоившей 2 рубля 87 копеек. Это было, конечно, преступлением, но "проставку" в "кабаке" или в кафе, я бы не потянул. Вечерком, в 9 каюту, заходили мои сослуживцы. Придут, пропустят стакан, закусят, пожелают "всего" и уходят. Постоянными в каюте был ее жилец Вася и мичман Леха Юрчук, "большой специалист по разливу" и "мастер" по специальности. Кстати, Леха мне многое дал в изучении корабля и особенно в знании морских терминов и предметов на корабле. Так я влился в коллектив. Приходилось много познавать, но я отбросил заносчивость и обращался за знаниями не только к офицерам и мичманам, но и к морякам на "боевых постах". Никто от вопросов не уклонялся и с удовольствием меня поучал. В учебных заведениях нас учили операциям на сердце, легких, желудке, а лечению легких травм, гнойников и простуды, времени не отпускалось. Пришлось это все наверстывать самому. Я исключил из своей речи на совещаниях и докладах медицинскую терминологию и латынь, что бы дважды не повторяться. Часы пришлось снять и положить до схода на берег, по корабельной трансляции нас всех оповещали обо всем. К примеру: "Команде, руки мыть!" Сначала, мне это казалось перебором, потом привык, даже жалел, что из царского Флота , не перешла в наше время вечерняя команда по субботним дням: "Стричься, бриться, в бане мыться, песни петь и веселиться!" Но зато сердце радовала команда по окончании "Большой приборки" по субботам: "Закончить Большую приборку! Медь, железо драить, резину белить! Барашки расходить и смазать!" У каждого офицера и мичмана было место в каюте, шкаф для одежды и ящик для обуви. Я тоще имел свое место, но там только ночевал. В море, особенно в "Дальних походах", я спал в амбулатории, что бы быть готовым моментально оказать помощь, пусть даже незначительную. Все двери, кроме секретной части, не запирались. Даже существовала шутка, когда двое мичманов решили опохмелиться пивом. Один другому говорит: "Дверь не закрывай, а то подумают, что мы здесь распиваем". В амбулатории тоже, дверь всегда была открыта, но плотно прикрыта и там всегда, кто - нибудь находился. Я своих подчиненных, всегда отправлял спать в кубрик, а сам спал в лазарете, но сразу просыпался, когда кто - нибудь заходил в амбулаторию и прямо в трусах, выходил к посетителю. "Чего надо?" - спрашивал я. Если у больного болел живот, сердце или была травма, я сразу включался в работу и если надо, вызывал своих подчиненных, а если у "гостя" болел зуб или была бессонница, то давал таблетку и прочитав "мораль", провожал на выход. Но у меня всегда были особоприближенные люди. Это были "боевые санитары" с "боевых постов" с которыми я по плану и по программе, проводил занятия и они в медицине слегка разбирались. Поэтому им, разрешалось лечить себя самим. Заходит такой товарищ среди ночи и говорит: "Не вставайте, товарищ лейтенант, я сам таблетку возьму, зуб болит". Тогда, честно говорю, наркоманов не было, правда, на такие корабли, как наш, был специальный отбор. "Кодеин" в таблетках, лежал в незапираемом шкафу, а "аптечки индивидуальные", где имеется "Промедол", хранились в кладовой, которая закрывалась, чисто символически. Всю свою сознательную жизнь, в школе, во время срочной службы, в институте, учась на факультете, я выполнял общественные нагрузки. Замполит, узнав мой партийный стаж и просмотрев мое личное дело, хотел даже сделать из меня секретаря партийной организации. Но я его отговорил тем, что я еще не совсем сознательный. Представляете, это я - то секретарь? Какой пример я могу показать остальным членам КПСС, если сам нарушаю и Устав, и дисциплину, и даже Моральный кодекс строителя коммунизма. Я всего этого замполиту не сказал, но скромно отказался. Тогда он сказал: "Хорошо! Тогда, будешь везти группу политзанятий у мичманов и по совместительству будешь заведующим офицерской кают - компании!" Меня, как "новенького", конечно, сразу им избрали на офицерском собрании. Сразу скажу, удовольствия от этой должности, никто, никогда не получал. Первое и основное, надо было подобрать из экипажа человека, на должность буфетчика. Это должен быть проворный, наглый, умный, образованный, скромный, симпатичный, здоровый и необидчивый человек. А где же такого выбрать из 300 матросов? Оставалось одно: Пообещать ему отпуск на Родину, после 6 месяцев работы буфетчиком в кают - компании. Пошел к старпому и обговорил с ним детали, заручившись поддержкой. Первый кандидат, выдержал неделю, а потом ушел с должности. Второй не понравился командиру. Во время приема "первого", к командиру подошел мой избранник и держа тарелку со "вторым" одной рукой, второй рукой подтолкнул командира в бок, и спросил: "Второе будешь!" Третий, "отловил" меня сам и предложил себя для использования. Он был, конечно, не "человек", (так обращались к официанту при царе), но и медведя, учат ездить на велосипеде. Вася был хорошим учеником, но еще больше, он хотел поехать в отпуск домой, поэтому терпел. Мы с ним сработались. Ходили вместе на берег за дополнительными продуктами: помидорами, огурцами, кефиром, молоком и мороженным, за сигаретами и другими изысками. Вася умудрялся первым залезть в общий котел на камбузе, и набрать щей погуще, макарон пожирнее и компота послаще. Я же его оберегал от насилия офицеров, которые иногда, вызывали его в каюты, принести туда кофе или чай. Командир, старпом и замполит, это власть, им можно, для остальных, это "барство", перебьются. Из веселых случаев запомнился один: Один из моих сослуживцев, был из простой семьи, но получив офицерское звание, поменял "статус", возомнил себя "белой костью". Сам же, был прожорлив и привередлив и "гонял" моего Васька "по черному". Однажды он опоздал на обед, в городе не поел, а примчавшись на корабль, сразу заявился в кают - компанию и потребовал обед. А Василий, уже все убрал со столов. Компот и второе остались, а первое было слито в помойный бачок. Вася не растерялся, зачерпнул из этого бачка и налил "голодному" целую тарелку. "А чего там хлеб плавает?" - спросил, уплетающий суп, старлей. "Это гренки" - ответил Василий и участливо посмотрел на меня. Я его не осудил. Через пол - года, я выхлопатал отпуск этому буфетчику, а он, отгуляв его, больше в кают - компанию не вернулся, а скоро закончился мой срок и на мое место избрали тоже молодого лейтенанта. Закончился ремонт, начались ходовые испытания. Много было хорошего и плохого. Я и сам менялся внутри. Стал более сдержанным с начальством, более терпимым и взрослым. На чем, чаще всего "горят" на службе? На пьянке, секретах и на семейном поприще (на женщинах). Секретов я старался избегать, лучше быть от них подальше. Женщинам я, никогда ничего не обещал, а вот с пьянкой, в смысле, с выпивкой, было сложнее, но не на первых годах службы. Меня иногда прорывало и я мог, глядя в глаза, сказать старпому, что он "придурок", и "схлопотать" за это, трое суток гауптвахты. Такой попался второй в жизни старпом, а что оставалось делать, если он был по специальности минер, а лез в медицину? Но, все равно, я менялся и даже моя мама, которую я видел раз в пол - года, это отметила. После Нового года, сидя на обеде в кают - компании, недалеко от командира, я услышал от него вопрос: "Доктор, а Вас могут заменить Ваши подчиненные на время перехода корабля из Кронштадта в Балтийск?" Ходовые испытания были позади и я не почувствовав "подвоха" и поднимая статус нашей медицинской службы корабля и зная, что корабль пройдет это расстояние менее, чем за сутки, "брякнул: "Конечно. У нас в службе, в полной мере отработана взаимозаменяемость". "Хорошо" - сказал командир, - "Вы, с завтрашнего дня, идете в отпуск. Мне необходимо Ваше присутствие на корабле во время сдачи задач". Опля! Как в армейском стишке:
"Солнце светит и палит,
В отпуск едет замполит.
В поле воет волк голодный,
В отпуск едет Ванька взводный!"
= 2 =
В отпуск поехал в форме, еще не надоела, да и маме, как я понял, было приятно пройтись, скажем, в магазин, с сыном в форме. Меня немного смущал "комплекс неполноценности". Мне было уже 28 лет, а я был лейтенантом. Сказывалась срочная служба и длительное обучение в медицинских ВУЗАХ. В моем возрасте, ребята ходили капитанами и даже майорами, а подводники, вообще, росли в званиях быстрее, но приходилось довольствоваться настоящим, но в определенных компаниях, я "выступал" "по гражданке, но звание себе не прибавлял. Мне ребята рассказывали, что у нас на корабле, один мичман, не старой закалки, а из молодых, в отпуске, на Украине, носил офицерские погоны, причем добавлял звездочки, согласно выслуге. Я бы до такого не додумался. Зима. Дома встретили хорошо. Я, сгоряча, дал маме на пропитание 50 рублей, а бабушке 25 рублей, в знак того, что она мне всю жизнь, подбрасывала, то "трешку", то 5 рублей. Сразу оговорюсь. Бабушка всплакнула, что внук стал таким самостоятельным, но, когда я уезжал на службу, после отпуска, вернула мне этот "четвертной". Я немного поотказывался, но деньги взял, так как был "без копейки". Мама, в конце отпуска, тоже три раза субсидировала по "червонцу". На десять рублей, тогда можно было спокойно сходить в ресторан, правда, не в самый лучший. Через неделю отпуска, мысли все чаще возвращались к кораблю. Нет, я не беспокоился, что там без меня пропадут, волновала дальнейшая служба. Моим друзьям дома, было не до меня, у всех были семьи, работа и прочие заботы. Встретившись, раз, они не очень стремились к продолжению, да и лишних денег не у кого не было, а мои отпускные быстро "растаяли". Вдруг мама предложила мне съездить и навестить мою сестру, причем, все финансовые расходы, брала на себя. Я согласился. Моя сестра, после режесерского факультета Института культуры им. Н.К.Крупской, работала режесером в Народном театре в городе Суоярви в Карелии. Зима в Карелии, мне запомнилась на всю жизнь, после зимних учений, во время моей срочной службы. Пришлось выкладываться, правда, за это я получил первый отпуск на Родину, но было за что. Здесь, другое дело. Мама еще работала, но взяла неделю отпуска за свой счет, и мы поехали. Первая остановка была в Петрозаводске. Это был крюк, но мама такой маршрут выбрала специально. Мы немного побродили по городу и мама рассказывала и показывала мне места, где она жила с моим отцом, когда она навещала его во время "Финской компании". Причем, как я понял, она сюда приехала не столько из за меня, а для себя, что бы вспомнить свои молодые годы. Сестра нас встретила хорошо, у нее уже была своя квартира, в приличном теплом доме. Столько снега, я пока нигде не видел, все было интересно. Сестра потащила нас на генеральную репетицию спектакля, который она ставила. Это было начало 1971 года, когда я первый раз, увидел на сцене комедию "С легким паром", а когда смотрел впервые фильм, с этим названием, гораздо позже, то даже немного ревновал за сестру. Мы с мамой погостили три дня и автобусом, уже по прямой дороге, вернулись в Питер. Пришлось пару - тройку раз, съездить с мамой к родственникам, обязательно в форме и с медалью "100 лет В.И.Ленину" на груди.
И на груди его могучей
Одна медаль висела кучей".
Кстати, этими медалями, во время юбилея вождя, у нас на факультете, награждали, только, самых лучших. Я, естественно, в их число не попал и остался без награды. Но во время представления начальнику политотдела бригады в Балтийске, он меня спросил, почему я не ношу медаль вождя. Я сказал, что нам на факультет их выдали ограниченное количество и всем не хватило. Тогда НачПо, кивнул головой своему подчиненному и тот, открыв ящик, вытащил от туда медаль для меня, а там таких лежало немало. НачПо вручил мне медаль, пожал руку и сказал: "Носи с честью!" Но родственники были довольны и этим, охали и ахали, а я, изображал из себя, почти профессора, участливо расспрашивал их о болезнях и давал рекомендации. Мама "плавилась" от умиления и на мои возлияния спиртного постоянно говорила: "Ну, Тебе хватит сынок!" Милая мамочка, "Твой сын не такой, как был вчера". Вот такой у меня был первый отпуск. Забегу вперед. В дальнейшем, у меня еще раз был отпуск зимой, а остальные зимы, я встречал в теплых морях и южных широтах, так получалось. Но это потом, а сейчас я возвращался к месту приписки корабля, в Военно - морскую базу Балтийск.
На корабле все крутилось и вертелось. Шла подготовка к сдаче задачи К - 1. В первую же ночь, пришлось встать по "Тревоге" и развернуть "боевой лазарет" в одном из кубриков. Так что, на "раскачку", времени не было. Флагманский врач бригады обрадовал: "Осенью пойдешь на учебу в интернатуру по хирургии. Мне нужны боевые врачи". Сам он был асс в корабельной медицине. Про него говорили: "Оперирующий флагман", и когда на каком - нибудь из кораблей, выходило в море крупное начальство, то его туда "подсаживали". Еще был свежим случай, когда во время стрельб из РБУ, (Реактивно - бомбовой установки), не во время разорвалась бомба и ранила тогдашнего Командующего ДКБФ, стоящего на ходовом мостике корабля, что являлось нарушением. Хорошо, что они были недалеко от ВМБ Лиепая. Ведущий хирург госпиталя Лиепаи, постарался "на славу", при оказании помощи Командующему, после чего, вскоре, был назначен Главным хирургом ДКБФ. Я с этим светилом познакомился, при довольно интересных обстоятельствах и который в дальнейшем, меня здорово опекал. Спасибо Ему большое! А случилось следующее: Наш корабль, после ремонта, выглядел совсем не плохо и большое начальство повадилось на нем выходить в море. Ладно, если бы они были одни, а то, с ними была толпа сопровождающих. Все они питались в кают - компании офицеров в первую очередь, причем не торопились, а нам, офицерам корабля, отводилось на обед очень мало времени. За оставшееся, после их трапезы, время, приходилось проглатывать пищу, как собакам, а на время послеобеденного отдыха, вообще, времени не оставалось, т.к. по расписанию, следовало построение по "Малому сбору". Но это не самое страшное. Все офицеры перемещались из свих кают на "боевые посты" или в матросские кубрики, куда вселялась, приходящее на выход начальство. Хорошо, что у меня была амбулатория, с душем и своим туалетом, а такие условия были только во флагманской каюте и у командира корабля.
Был плановый Сбор - поход кораблей всего Флота. На мачте нашего корабля висел флаг Командующего, с тремя звездами. Мы пару дней колесили по Балтике, корабли стреляли по воздушным, морским и подводным целям, время прошло в постоянных "Тревогах" и упражнениях. Офицеры штабов, мучили матросов, мичманов и офицеров по вводным. Мне повезло. В группе Командующего был Главный хирург ДКБФ. Еще при подготовке к выходу в море, он вызвал меня в Калининград и заслушал меня о силах и средствах моей медицинской службы, а затем мы составили дополнительную заявку, на необходимые медикаменты и инвентарь для предстоящего выхода. На корабле, он меня "не напрягал", сидел в моей каюте и читал, а нам с ребятами, пришлось вести прием больных, не как обычно, а в халатах и шапочках. По плану учений, в конце, "Красные", то - есть наша армада, погнала "Зеленых" на Запад, в Проливную зону, т.е. побеждала, и тут случилось "ЧП". Наш самолет - разведчик, на базе Ту - 104, потерпел аварию в Проливной зоне. Командир экипажа и штурман, захватив секретный чемодан, с небольшими травмами, приводнились в акватории ГДР, а один из членов экипажа погиб. Потерпевших подобрали немецкие пограничники. Наш корабль рванулся навстречу и принял травмированных на себя. Летчиков сразу поместили ко мне в медпункт и мы начали их обследовать и лечить, под руководством Главного хирурга. Я опускаю детали лечения и дальнейших событий, но судя по последующему отношению к себе, со стороны Главного хирурга ДКБФ, я ему понравился и этим получил покровителя. Вскоре, из медицинского отдела флота, пришла бумага, где командованию корабля предписывалось отпускать врача корабля в госпиталь, для участия в операциях, с целью повышения медицинской боеготовности. Короче, меня отпускали на ночь в госпиталь, один раз в неделю и я еще до учебы в интернатуре, многому "нахватался", а самое главное, меня в госпитале узнавали, а это не мало. Я мог туда, без направления из поликлиники, возить своих больных с корабля на консультации, а позже, и членов семей офицеров тоже. Это называлось опытом. Мне до сих пор стыдно, но это жизнь. Со временем я понял, чем больней мое начальство и члены их семей, тем выше мой "имидж". Кто такой старпом, если жене командира, надо поставить золотые коронки? Но это уже в Калининграде. Позже, меня эксплуатировали не только офицеры и мичманы корабля, но и вышестоящее начальство. Очень "доставали" специалисты санитарно - эпидемиологического профиля. Все правильно, но не я виноват, что на всех кораблях были крысы и тараканы. Порядок на камбузе, в столовых, буфетах и кают - компаниях, "с боем" навели, а борьба с этой "фауной", успехи приносила, очень временные. Командир, иногда, что бы поставить меня на место, на собрании офицеров говорил: "Доктор, а при прежнем начальнике медицинской службы, этих тварей, практически не было". Я переживал и только вздыхал, когда мою службу исключали из за крыс и тараканов, из передовиков в социалистическом соревновании.
Недавно ученые, исследуя живучесть живых существ, в экстремальных условиях, сделали вывод, что при самой жуткой ядерной войне, когда все может погибнуть, на земле останутся жить крысы и тараканы. О крысах, я расскажу, как - нибудь позже, а тараканы, являются врагами, всю мою сознательную жизнь. Когда я был маленьким, это в послевоенные годы, воспоминания о тараканах были очень относительные, может потому, что они не кусались, да и кормиться им было нечем, поэтому встречались не часто. Пищу люди сберегали для себя, а тараканы процветают только при полной бесхозяйственности и неряшливости. Тогда нас всех мучили клопы, но народ, практически, эту заразу, почти , извел. А вот, когда люди стали жить лучше, крошки со стола не сметали в ладонь, а потом в рот, а стали их сметать на пол, вот тогда, тараканы поселились во многих домах. Потом люди спохватились, перестали мусорить пищевыми отходами, не стали оклеивать стены квартир пищевым клейстером, регулярно мыть грязную посуду, выносить на помойки мусорные ведра, но было уже поздно. Началась химическая война с этими паразитами. Я к этой войне, активно подключился, став начальником медицинской службы корабля. Предыдущий начальник, у которого я принимал дела, не стал заносить в акт приемки, пункт, о наличии "живности" на корабле, а я смалодушничал и не настоял. Учили нас здорово, а как пользоваться автомаксом, забыли. Автомакс, это агрегат для разбрызгивания дезинфицирующих и дезинсекционных растворов. Приходилось таким премудростям, учиться у своих подчиненных, моряков срочной службы. Самым распространенным веществом для борьбы с тараканами, был Дихлофос. Это препарат хлора, который сам по себе, является отравляющим веществом. В инструкции по применению Дихлофоса, было сказано, что пяти процентный водный раствор, уничтожает тараканов и других насекомых, в закрытом, не проветренном помещении, в течении 30 минут, и полностью безвреден для человека. Сразу предупреждаю! Пользоваться Дихлофосом, для уничтожения насекомых на теле человека нельзя, получится отравление. А то, автору известны такие случаи. Дезинсектор, в марлевой повязке, должен полностью залить помещение этим раствором, потому, что специалисты говорили, если таракан переползет, через отравленную поверхность, то самым минимальным поражением, будут поражения его органов размножения, а максимальным - гибель. Теперь представьте себе, как это можно сделать на боевом корабле? После того, как меня неоднократно "поднимали" во время совещаний офицеров, я "настраивался по - боевому", составлял план дезинсекции корабля, утверждал его у командира, включал в недельный план работ на корабле, и в одну из суббот, по "Большой приборке", проводил мероприятие. Когда матросы выносили свои постельные принадлежности из кубриков на стенку, для встряхивания и выбивания, мы с подчиненными, заливали кубрики и коридоры раствором Дихлофоса. На камбузе, где проходило приготовление пищи, мы могли облить только палубу, что бы избежать массового отравления. В кладовые и тем более, на боевые посты, нас , вообще, не пускали, от этого раствора все железное ржавело, а каюты офицеров и мичманов, где тоже подкреплялись тараканы, для нас были "табу". Умные тараканы, почуяв угрозу отравления, перемещались в закрытые помещения и пару дней выжидали, когда следы хлора смоются с переборок и других предметов "малыми приборками". Часть, конечно, погибала, но умные, возвращались обратно и продолжали нервировать медицинскую службу корабля. Я, болевший за свое дело, поднимал вопрос о том, что бы дезинсекция была проведена в полном объеме, но надо мной смеялись и говорили, что, мою отраву, "военно - морской таракан" принимает, как человек алкоголь, то - есть "балдит". Конечно, если бы можно было, весь корабль погрузить в раствор Дихлофоса на 30 минут, то результат был бы, а так нет. А сколько седых волос у меня прибавилось, когда во время больших учений, на корабль прибыл Главком ВМФ, адмирал флота Горшков и проводил в нашей кают - компании, заслушивание командиров соединений. Зная о визите, мы с ребятами два дня подряд, травили в кают - компании и ближайших объектах все живое 10% раствором Дихлофоса. Его сладковатый запах, меня преследовал днем и ночью, в течении недели, про тошноту и головную боль, я молчу. И вот прибывает Главком со свитой. Дальнейшее мне рассказал один из участников этого мероприятия:
"Все расселись в кают - компании и для "секретности" закрыли иллюминаторы. Первый час прошел быстро и спокойно. Главком сидел спиной к карте, где были нанесены "боевые действия" Балтийского флота. Немного надышали, стало душно, но вентиляцию не включали, так как от ее работы, было не слышно докладчиков. И вдруг, с подволока, (потолка), на эту карту, переполз громадный таракан и шевеля усами, остановился на "красной стреле" на карте, означающий наш "главный удар" по "противнику". Свита Главкома, тоже сидела спиной к карте, лицом к нам. Я и другие участники соединений и частей Балтийского флота оцепенели, но Тебе повезло. Наступила очередь доклада командиру бригады морской пехоты. Тот, прежде, чем начать доклад, ловко сбил указкой "нарушителя спокойствия" с карты на палубу (на пол), и придавил сапогом, а потом, попросил разрешения открыть иллюминатор. Все "наши" вздохнули с облегчением"
Обо мне узнал, почти весь флот. Меня даже не наказали, но везде показывали пальцем. Самым эффективным средством борьбы с этой нечистью, является дезинсекция газом. На гражданских кораблях, так раньше и делали, а сейчас, проблема таже, травить газом насекомых стало дорого. Лучше всего, в этом вопросе, чувствуют себя подводники. Подводный корабль ставится на отдельный причал. Все внутренние помещения разгерметизируются, а личный состав сходит на стенку. В центральном отсеке, химик, в противогазе, открывает небольшой баллон с газом и в прочном корпусе поднимается давление в 1 -2 атмосферы. Через пол - часа, давление сбрасывается и проводится капитальная вентиляция помещений. Так вот, мертвых тараканов выносят ведрами. Я сам был свидетелем, как в "большой" подводной лодке, за четыре месяца, после подобной дезинсекции, снова размножилось, громадное количество этих тварей. Они попадают туда с получаемыми в море с баз, продуктами, в ящиках с регенерацией и другими путями. Таракан, по испански, "кукарача", очень живуч. Ест все, пьет очень мало. На своих лапках может перенести любые бактерии и микробы, а на "боевых постах", где имеет место электроника и точные приборы, может вызвать непредсказуемые последствия. В домах происходит тот же процесс. Их травят в одной квартире, они переходят в другую, а спустя время, возвращаются назад. Вот так и воюем.
Пришла весна. Весной многие из офицеров и мичманов отгуляли отпуск. Командир, на одном из совещаний, объявил, что наш корабль, включен в кандидаты для визита в Данию. Что тут было! Тогда сходить в Польшу или в ГДР, считалось событием, а сходить к капиталистам, это "вооще". Дураки, мы еще не знали, сколько это будет, стоить для нервов и здоровья. Я сейчас прикидываю, что подготовка к визиту, почти та же, что подготовка к "Боевой службе", местами и сложнее, а сам визит, если честно, ничего не дает, это мероприятие политическое. Но мы были молодые, напористые, терпеливые и любопытные. "Где наша не пропадала?" Из всех людей, которых я, к тому времени знал, никто в Дании не был, а мне повезло. Но я обещал рассказать о крысах:
О крысах, я мог бы рассказать очень многое, но уверен, что одно о них упоминание, вызывает у нормального человека омерзительное чувство. Я, впервые, познакомился с этими тварями еще ребенком пяти лет. Дело было после войны, в небольшом городке Карельского перешейка. "Где я ее подхватил? До сих пор не знаю". Я заболел скарлатиной и меня, как инфекционного больного, одного, поместили, в полном смысле слова, в отдельный барак, в пятидесяти метрах от основного корпуса больницы. Пищу передавали через "бокс", врач - терапевт посещала меня , раз в два - три дня, а убиралась у меня в "палате", моя бабушка, раз в неделю. Как проходило заболевание, я сейчас не помню, но там я научился громко петь, разговаривать сам с собой и со всеми живыми существами, из которых большинство, были крысы. За три недели они меня ни разу не укусили и ближе полуметра ко мне неприближались. Питались они не за мой счет, я все съедал, что давали без остатка, а стояли на довольствии на кухне больницы и на свинарнике, стоящем недалеко. Короче, крысы мне ничего плохого не сделали, но с тех пор, у меня к ним, появилось чувство отвращения. Видно, еще с детства, у меня был, такой неуживчивый характер. Потом, я очень долго с ними не встречался, не было нужды. Даже на срочной службе, на первом году службы, когда я ходил в караул, меня ставили охранять склады с боеприпасами и топливом, а не на склады с продовольствием, где ребята с крысами, резвились "по боевому", упражняясь в штыковых упражнениях. Но в жизни, как и в природе, все идет по спирали. Я опять столкнулся с крысами уже полностью взрослым, в звании лейтенанта медицинской службы в должности начальника. Доктор, которого я менял, сказал: "У нас еще жить можно". Он имел в виду наличие крыс. "А вот на крейсере, 9специально не называю его наименование), там "завал". Я этому страшно обрадовался. Командир корабля, при первом инструктаже, поставил мне, одной из главных задач, "уничтожить всю живность". Как это делается, в отношении всего живого, я теоретически знал, мы целый год проходили курс токсикологии, это наука о ядах и отравляющих веществах, а вот о борьбе с крысами знал мало. Подполковник Смирнов В.И., наш самый любимый "препод", на лекциях и практических занятиях, рассказывал нам забавные случаи из жизни и служебной деятельности, а в отношении "дератизации", сразу сказал: "На месте научитесь сами!" У свих подчиненных моряков, я спрашивать не стал, я им уже и так надоел, со своими бесконечными вопросами, а пошел на соседние корабли, к более старшим по выслуге, коллегам. После нескольких бесед, я дополнил свои знания из пособий по "дератизации" и примерная картина борьбы с "неприятелем" у меня, более менее, сложилась. Во - первых, травить ядами крыс на корабле не рекомендовалось. В целом, это очень умные существа и есть отравленную кашу или макароны, которую без отравы, мы ели с удовольствием, они есть не будут. Но были среди них, как и среди людей, "не совсем умные", которые отравленные приманки, вроде жареных семечек ели, и, естественно умирали, забираясь в неприступные углы и "шхеры" под обшивку и "броню" и там разолгались, насыщая всю округу смрадом. На флоте, был случай, когда на корабль, специально не упоминаю название, должен был прибыть Министр Обороны СССР, для перехода на корабле в другую страну. Корабль был отличным по всем статьям, но там крыс было "не меряно". Командующий этим флотом, лично дал команду произвести затравку, с вытекающими от туда последствиями, другие на такое не решились. Какую приманку сделали отравленной, я не знаю, но думаю, что не меньше, чем "сало в шоколаде". Крысы не устояли. Переход и пребывание на корабле Тов. Министра Обороны, омрачен не был, но этот корабль, через две недели, был поставлен в завод в ремонт, где вырезались сваркой целые листы железа, что бы извлечь крысиные останки, иначе жизнь на таком корабле, могла повторить участь крейсера "Очаков" или "Потемкин".
Вторым, и самым главным способом "дератизации", является отлов "хищников". Но, разве найдется нормальный человек, кто этим будет заниматься? Нужен стимул и тут лозунги не помогают. Нужен приказ командира корабля, в котором, "черным по белому", сказано, что за отлов, скажем, 30 крыс, на крейсере 50 штук, ловцу полагается отпуск десять суток, с выездом на Родину. Командование на это не шло, полагаясь на сознание комсомольцев и душевные беседы врача. Но дураков не было. Я, после нескольких нареканий, по поводу плохой агитации, тоже "озверел", как "крысиный барон" и без страха отвечал командованию и флагманскому врачу: "Когда будет приказ?" Они долго грозили мне тем, что я, "никогда не буду старшим лейтенантом", но потом дрогнули и появился долгожданный приказ. Началось "избиение младенцев". Но наш старший помощник, уже другой, того, что бы избавиться, отправили на повышение, был человеком опытным. Он сразу отверг, что бы ему лично представляли только хвост жертвы, хотел видеть всю добычу. В народе зря думают, что на флоте служат одни пьяницы, там очень много умных людей. Так вот. Моряки, особенно молодежь, написали письма своим родителям в деревни и села, что бы родители им слали посылки с заспиртованными крысиными хвостами. Да, всей деревней, можно за сутки, собрать посылку из тридцати хвостов. Этот номер не прошел. Старпом самолично считал трупы, выбрасываемые за борт, и выдавал "индульгенции" на количество произведенной работы охотнику. Но случилось непредвиденное. Не смотря, на то, что в Застойный период, в армии и на флоте "годковщины" не было, старослужащие моряки, которые один раз уже съездили в отпуск и им до демобилизации "ничего не светило", вышли в передовики по отлову "дичи". Бывалый старшина, первой или второй статьи, перед сном, ставил задачу подчиненной молодежи: "Иванов, тебе за ночь, добыть 2 штуки. Петров, ты сегодня провинился, тебе за ночь 3 штуки и так далее. "И не очень там травмируйте, бедных животных, а то меня, при показе старпому тошнит, правда не знаю от кого". Замполит, через своих осведомителей, узнал обстановку и на ближайшем офицерском собрании, вылил на меня тазик "дерьма". Да, я был в этом виноват, оправдываться было нечем. Я повинился, так как очень хотел, во время стать старшим лейтенантом и предложил командованию, что я буду сам по ночам, присутствовать при очередном "сафари". Командование подумало и согласилось, но предупредило, что мое присутствие "на охоте" тоже будет контролировать. Запал на отпуск, у людей спал. Но в команде был один человек, который принес славу медицинской службе. Это был старший матрос Василий Зверев, по-морскому, младший кок, а по-армейски, повар нашего корабля. Это был здоровый, не толстый, рыжий, вечно улыбающийся парень, который, хоть и ходил, в вечно засаленной робе, мне нравился. Я его уважал за исполнительность. Мне, всего три раза, пришлось провести с ним беседу с устрашением, после чего, он не стал посещать "гальюн", по - граждански, туалет, в спецовке, в которой он готовил пищу. Когда я, убедил его, что "охота", дело стоящее, он хоть и не поверил, но согласился, и представил мне устно, план мероприятия.
После "отбоя", в полночь, мы встретились в столовой личного состава корабля, около посудомойки. Свет везде был выключен. Да, Васька, "был голова!" В посудомойке, как ее не мой, где - то все равно, оставались кусочки пищи, подтеки жира, кости и крошки. Васька с вечера, закрыл все окна в посудомойке, а около отверстий внутри, положил подогнанные "чопы" - деревянные затычки. Через эти отверстия, по которым шли трубы с горячей и холодной водой и электрокабеля, крысы и посещали посудомойку, для второго ночного завтрака. Васька был вооружен куском резинового шланга, а на голову одел пилотку, по самые щеки. Он указал мне место в стороне от двери, сам быстро заскочил в посудомойку, задраил за собой дверь, воткнул "чопы" на пути отхода "гурманов" и включил свет. "Бой при Гангуте", по сравнению с баталией в посудомойке, выглядел товарищеской потасовкой "по пьяному делу". Я думал, что проснется весь корабль, но прибежал только дежурный по кораблю Вася Зеньков, который, как и я, стал невольным свидетелем. Через пять минут, под наши аплодисменты, дверь открылась и появился "рыцарь", державший за хвосты 5 особей, и довольно улыбающийся. Он опять приготовил позиции "к бою", выключил свет, лег на "баночку", по - флотски, или на скамейку, по - граждански, в столовой, и попросил разбудить его через час. Мы с дежурным по кораблю удалились и пришли через час. Васька встал, согнал улыбкой дремоту с лица, натянул пилотку до щек и повторил операцию. Теперь его улов был из трех тушь. "Все!"- сказал он, - "Сегодня больше не будет! Встретимся через два дня и повторим! Пойду досыпать". На следующий сеанс, я пригласил старпома и замполита. Старпом пришел, а замполит отказался, даже обиделся. "Что я Вам, живодер, что ли?" - молвила "честь и совесть нашей эпохи". Василий рассказывал, что крысы, чувствуя опасность, бросались на него, но он, не только забивал их куском шланга, но и бил руками и ногами. После тридцати уничтоженных крыс, я составил проект приказа командира о поощрении Василия Зверева, добился его подписания и оглашения, и еще месяц "конючил" перед командованием, что бы они фактически отпустили Ваську в отпуск, боясь, что он, возьмет и "сорвется с цепи", нажрется, с горя, что его не отпускают, какого - нибудь одеколона и поощрение отменят. По моему, этого ждали и командиры, так как считали, что отпуск положен за подвиг. Самих бы их так. А мне, самому, отслужившему срочную службу, было за Ваську обидно и я на каждом офицерском собрании поднимал этот вопрос. Типа: "Вам же с ним в бой идти. Думаете, что он Вас закроет от пули?" Но мне отвечали, что я мягкотелый. Тем не менее, старпом издал новый приказ по дератизации, где поощрялся тот, кто отловит 50 крыс, чем "завалил на корню", мне работу по искоренению "живности". Зато, как кто - то из начальства, только заикался нас чет крыс, я "переводил стрелки" на старпома. Я добился, что бы нам для корабля изготовили крысоотбойники больших размеров и следил, что бы на стоянках в гавани, их постоянно выставляли на всех швартовых концах. Были и другие способы для изгона и уничтожения крысиного поголовья, но отлов, оставался самым эффективным.
На подводных кораблях, с этим вопросом, проблем нет. Крысы и мыши не переносят увеличения давления. Будучи на "большой" подводной лодке, я был свидетелем, когда, во время погрузки продуктов в море, с "базы", перебежала во внутрь, небольшая крыса. Как только, подводный корабль погрузился на глубину 10 - 15 метров, раздался писк животного, и моментальная смерть. На очередном всплытии на подзарядку батарей, труп "не прошенной гостьи", выбросили в море. Ну, довольно о грязи. "Пойдем трубы чистить!"
= 3 =
Все лето прошло в подготовке к визиту. Наконец, московская комиссия утвердила состав кораблей на визит. Старшим кораблем шел крейсер "Октябрьская революция", вторым наш БПК "Славный". Народ начал усиленно вспоминать английский язык и учить датские слова из разговорника. Нам повезло. Основное руководство, штаб, ансамбль песни и пляски ДКБФ, флотский оркестр, разместились на крейсере, а к нам сели несколько человек из наших штабов. Но тогда с валютой была "напряженка", видно много ее приходилось переправлять в страны "принявшие социалистическое ориентирование". На корабль выдавалась определенная сумма марок, согласно штата. Матросам, по нашим меркам - копейки, но на пиво хватало, а офицерам и мичманам, чуть больше. Так вот, мало того, что с корабля, на время визита списали всех "неблагонадежных" моряков, эта учесть постигла и нескольких офицеров и мичманов. После визита, эти офицеры, отказались служить на корабле и их перевели в береговые части, зато на их месте, получили валюту во время визита, офицеры штабов нашего соединения. Матросам выдали новую форму и обувь, а офицеры и мичманы шили себе часть новой формы после многократных смотров. У меня вся форма была еще новая, но полуботинки пришлось обновить. После визита, я набросал для себя "Впечатления" и сейчас привожу их целиком, со всеми тогдашними суждениями и тем образом мыслить.
"Август 1971 года. Был солнечный и теплый день, когда наш корабль, отсалютовав, положенным количеством залпов, следом за крейсером "Октябрьская революция", пришвартовался к длинному причалу "Лангелине". Нас встречало довольно большое количество горожан, разместившееся на верхнем этаже двухступенчатой набережной, проходящей по причалу. Непосредственно у борта корабля, стояли советские граждане, работающие за границей, от которых постоянно отгоняли полицейские, каких - то заросших, в основном, молодых бродяг. Это сейчас, я, услышав эпитет "хиповый костюм", почти не реагирую, а тогда эти молодые парни и девушки, показались мне, чем - то ужасным, чье появление на причале, непредвещает ничего хорошего, держит в напряжении и непонятном волнении, хоть мы ничего не боялись. В таком коллективе, "Отмахнемся, как - нибудь".
Спустя полтора часа, ушедшие, на положенные этикетом, визиты должностных лиц в город, наши начальники вернулись и начали принимать у себя местное начальство, а в город, согласно программы, убыли группы матросов, во главе с офицерами и мичманами. Я, в первый день визита, обеспечивал корабельную жизнь и впечатления получал на корабле от посещения его горожанами и туристами, от наблюдения повседневной жизни на набережной, и рассказов тех, кто посетил город. Я считаю, что мне повезло, что встретившие нас, представители нашего посольства и торгпредства, многое рассказали нам о быте, правах и положении в стране такого, что мы не могли до этого прочитать и узнать из литературы, а в дальнейшем, при посещении столицы, только подтвердили все услышанное от них.
Страна, имеющая богатую историю, литературное наследие, свои исторические личности и таланты, полностью попала под влияние крупных монополистических держав. Народ, считает целью жизни, обогащение и благополучие, для чего, даже создание семьи, трудноразрешимый вопрос. Рождаемость в стране минимальная, так как родить, растить и воспитывать детей очень дорого. Их идеологи, объясняют тяжесть положения перенаселением, затуманивая головы простым людям, а дельцы и различные проходимцы, протолкнули через правительство, разрешение на ввоз и производство, массы порнографических предметов, открыток и журналов "поощряющих любовь", а отсюда и решение вопроса "демографии". Сельское хозяйство в стране развито хорошо, сельскохозяйственные продукты самые дешевые среди соседних стран, а промышленные товары стоят дорого и большей частью, привозятся из вне. Остальное все то же, что и в других капиталистических странах: Дороговизна жилья, безработица, разделение оплаты мужского, женского и детского труда и многое другое. Есть и специфика, присущая стране и обществу в целом: После получения первичного образования, молодой человек или девушка, официально, через нотариуса, заключает с родителями договор в том, что при дальнейшей учебе в институте, колледже, родители будут выплачивать своему ребенку, определенную сумму денег в месяц, но после окончания учебного заведения, наследник или наследница, должны вернуть родителям всю затраченную сумму, тоже в определенный срок. Контракты повсюду. Дети живут с родителями и отдают им определенную сумму, пока работают, если не работают - ничего, потом официально отдадут, когда найдут работу за тот срок, когда не платили. И так далее. Вооруженные Силы страны, в процентном отношении, громадные, но есть еще резервисты, которые призываются на определенные сроки на сборы. А в обычной жизни, хранят комплект обмундирования и личное оружие, в одном из шкафов дома. Общественный транспорт стоит дорого. Система ценности билетов часовая. Покупаешь билет, скажем, синего цвета и по нему ездишь на любом виде транспорта, кроме такси. К примеру: с 15 до 16 часов, а затем действует билет другого цвета.
Мы попали в Данию, в момент подготовки к "слету" или "съезду", в полном смысле этого слова, нового тогда объединения людей, называемым себя "Хиппи". Течение или увлечение людей молодого возраста капиталистических стран, в своем зародыше, неплохое, но позже, перерожденное в группу лиц, отрешенных от жизни, ушедших в себя, в свои переживания и чувства. "Дети солнца и цветов" - называли они себя. Их первой программой была трезвая борьба за мир и неравенство, а после вмешательства отдельных личностей в их организацию - "Свобода". Давай им свободу любви, внешнего вида, любых поступков и "шабаш". Наркотики и пьянство, веселье и любовь. А отдача? Отдачи нет. Таможенные власти и полиция, за короткий срок приезда и прилета делегатов "съезда", изъяла громадное количество наркотиков у посланцев "детей". А в чем они только, не ходили одетые? "Мама мия!" Даже безразличные ко всему датчане, часто нас предупреждали, что эти "хиппи" не датские, а приезжие.
На юте корабля установили еще один трап и началось посещение датчанами и туристами корабля. В большинстве люди, совершенно обычные, одетые не броско, бывают без вкуса, молодежь - ярче, старшие - строже. Но бывают...! Нам тогда еще в новинку было видеть отросшие прически у мужчин, включая военнослужащих, и отсутствие у женщин, принадлежностей туалета, под совершенно прозрачными и просвечивающими кофточками. Вдруг, корабль, как показалось, качнуло. Все наши ребята рванулись на правый борт, обращенный к гавани. Что такое? Оказывается, группа деятелей, увешанная фотоаппаратами и кинокамерами, на яхте, провозят рядом с кораблем, голую женщину и хотят заснять, как текут слюни у русских. Какая наивность, да там и смотреть не на что, живые мощи. Ну и пошлятина! Эффект не получился. Наши гости, кто поумнее, опускают глаза и отворачиваются, остальные улыбаются или виновато , или нахально. Дети скромные. Девочки, за подаренные открытки и значки, делают реверанс, а мальчики, склоняют голову для нашего поглаживания и что - то бормочут в благодарность. Фотографируются дети с удовольствием и потом даже благодарят, а их родители довольны, что их дети нам нравятся, от чего женщины, чуть краснеют, а мужчины просветлевают. Взрослые, предложенные сигареты берут с удовольствием, с разрешения закуривают в положенных местах и смакуют не стесняясь. "Прима" - корошь!" В стране табачок дорогой, пачка хороших сигарет, стоит "фунт" сливочного масла. Собак любят многие и с ними заходят на корабль, но до этого ждут у трапа, что бы животное "прогулялось. А одна пара зашла с маленькой обезьянкой на поводке и мне пришлось идти в амбулаторию за витаминами, потому, что она, больше ничего не ела. Принесенные витаминки, зверек, сразу же засунул за щеки, и долго еще пребывал с протянутой лапкой - рукой, по которой шутя, шлепали смущенные хозяева. Дать больше, я не мог, побоялся, вдруг обезьянке станет плохо - скандал, чем тогда отпаивать четырехрукое существо? У трапа, двое рослых полицейских, задержали группу "хиппи" и вызвали офицера связи нашего корабля для переговоров. Нам представитель, поговорил с одним из них по - английски и разрешил инцидент в пользу "детей". Те, действительно, очень нормально себя вели по ходу осмотра и даже не облокачивались на леера, а когда уходили, написали в книге отзывов по - английски: "Привет Советской молодежи!" Наконец, время посещения корабля населением истекло, вахта проводив последних гостей, объявила приборку и моряки, из множества углов и ниш, стали сносить в "обрез" - таз, на корме для окурков, пачки порнографических открыток и антисоветское "чтиво", для последующего выброса ее в мусорные баки на стенке. На корабль прибыла группа гостей, а наши ребята пошли в гости. Все шло па плану визита и по распорядку корабельной жизни. Прибывшие из города и экскурсий, брались в кружки и подробно расспрашивались о впечатлениях, что бы самим побывать в дальнейшем, где поинтересней.
Вечером на причале было не протолкнуться. С крейсера, для населения давался концерт ансамблем песни и пляски ДКБФ. Движение машин было перекрыто, а аплодисменты, были слышны даже внутри корабля. Как говорили артисты: "Встречали здорово". Морякам было запрещено бросать с борта значки ребятишкам на стенке, потому, что они устраивали из - за них "куча - мала" и могли по неосторожности свалиться в воду. С появлением темноты, зажглась иллюминация на кораблях, и они засверкали еще привлекательнее, а для команды, на нашей вертолетной площадке на юте, начали фильм "Освобождение". Как - то сразу, стала безразлична новизна обстановки в чужом порту, фильм был бесподобный. Наш телевизор в кают - компании заработал на датских волнах, но без воспроизведения звука, сплошная реклама! Даже шедший какой - то кинофильм, несколько раз прерывался рекламой стиральных машин и женской галантереей и парфюмерией. Вахтенные у трапа рассказывали, что всю ночь, вдоль кораблей, ходило два полицейских и даже ни разу ни куда не отлучались. Говорят, что на чужом месте всегда спится плохо, мы этого не почувствовали, правда, может потому, что находились на Советской территории.
Следующий день начался торжественным подъемом флага и сменой формы одежды на повседневную, но у всех почти, новую. Примерно, около 10 часов, нашу группу, посадили на два больших катера и повезли на экскурсию на судостроительный завод, входящий в акционерное общество "Бурмейстер и Вайн", самой крупной в Дании фирмы. Фирма основана в 1843году, а с 1932 года выполняет заказы на постройку судов в СССР. К тому времени, когда мы посещали одну из частей фирмы, Советскому Союзу, за 40 лет, исключая военные годы, было сдано более 50 судов. В гавани сновали прогулочные катера с многочисленными отдыхающими, которых, на данный момент, интересовали, только наши корабли. Мы причалили к деревянному причалу завода и сгруппировались, а потом зашли в музей завода. По стенам были развешаны портреты седых и лысых мужчин - основателей завода, фотографии "допотопных" и уже современных кораблей, на постаментах, под стеклянными колпаками, стояли макеты кораблей в уменьшенных размерах. Появился один из руководителей завода, поприветствовал нас и начал, через переводчика, рассказ о заводе. Нам вручили пластмассовые каски, в целях соблюдения техники безопасности и повели по заводу. В цехах, невозмутимо работали рабочие, не обращая на нас внимание, было шумно и рабочие пользовались шумоизоляторами, а объяснялись жестами и мимикой, как немые. Оборудование и станки были старыми. Я не знаю, может быть нас водили по старым цехам, но я неоднократно видел клеймо на станках: "КРУПП - 1918 год", а иногда 1924год. Наш сопровождающий привел нас к довольно большому доку, где стояли в ремонте несколько кораблей и средняя подводная лодка. Содержание дока было неплохим, но размеры, я видел больше, а про лодку, вообще говорить нечего. Запылив в конец нашу обувь, мы пришли к полустеклянной заводской столовой, у которой бал единственный зеленый уголок, где мы сдали казенные каски и подручными средствами навели лоск на нашей обуви. Нас пригласили войти во внутрь и усадили за столы. Затем , наш старший, вручил их старшему, наши сувениры и получил, что - то взамен. Потом три девушки, в юбках, чуть меньше набедренных повязок центральных африканских племен, разнесли на подносах по столам бутылки с пивом и соками и мы освежились. После этого последовало общее фотографирование и роспись в книге посетителей завода нашим старшим. Случился небольшой казус: Матрос, стоящий за старшим, после росписи старшего, тоже расписался. На него "зашипели по-русски", а он думал, что надо расписываться всем. Наш гид, проводив нас до катеров, при прощании, долго тряс мне руку, повторяя по - английски: "Докта...Вери гуд!" - и делал губы трубочкой. Позже я узнал, что врачи в Дании, как правило, очень состоятельные люди, потому, что за оказание медицинской помощи, буквально обдирают больных и родственников, причем лечение в частном порядке, не ограничивается, какими - то определенными таксами. "Обнаглели ремесленники!" А наш гид, он, с таким уважением ко мне "погорячился". У меня на корабле, среди офицеров, самое низкое жалование.
После обеда я стал жертвой двух конкурирующих фирм. В Дании монополизировано производство пива. Две очень крупные фирмы, которые, разумеется, конкурируют между собой, как те, так и другие, приглашали наших моряков к себе в гости. Эти экскурсии, пользовались у нас большой популярностью, конечно, не только потому, что там угощали пивом в неограниченном количестве, нам было интересно увидеть, как там работают, при такой "халяве", местные рабочие. Я, хотел обмануть всех и записался на две экскурсии сразу, не зная, что они пройдут одновременно, и как это бывает в известной пословице, не попал никуда. Только я обратился к нашему распорядителю, а он и говорит: "Вот и хорошо, здесь тоже бродят трое опоздавших на автобусы, так что, объединяйтесь и идите в город". Мы так и сделали. Нам выдали путеводители по городу, правда на датском и английском языках, но все же, с их помощью, можно было обходиться без расспросов у местного населения. Недаром я 10 лет в школе и в институте изучал английский язык.
Пройдя мимо крейсера, мы подошли к маленькой бухточке, забитой личными яхтами с флагами различных стран, а потом к скульптуре "Русалочки" - символу города. Небольшая, в натуральный рост, бронзовая девочка 16 - 17 лет, имеющая вместо ступней ласты, начинающиеся с середины голеней, голенькая и грустная, сидела на камне, в 5 - 6 метрах от берега. Уверен, что , если бы ее "надраить" песком или наждачной бумагой, она бы блестела и выглядела привлекательней, а так была зеленой от окисления и морской воды. Скульптуру постоянно атаковывали объективами туристы различных стран, и если бы не участок воды, и неприступность камня, заросшего тиной, "девочке" досталось бы больше. Кстати, наши земляки, рассказывали нам, что местные хулиганы, дважды отпиливали голову местному символу, а потом скульптуру возрождали. Вот вам и местная цивилизация! Нехорошо! Следующим объектом нашего внимания, стал фонтан Гофион, где Бог, мчался в колеснице на трех звероподобных быках, над большим каскадом воды и фигурами громадных питонов по краям. Захотев пить, мы завернули на площадку аттракционов, купили по бутылке пива и, присев на скамейку, закурили. К нам подошел мужчина, явно не трезвый, но судя по глазам, очень печальный и на чистом русском языке, назвался Николаем Ивановичем, извинился, и предложил нам угоститься пивом за его счет. Мы поблагодарили и отказались, недаром проходили массу инструктажей, а он стал спрашивать нас, откуда мы родом. "А я Смоленский, живу здесь с 44 года, имею двух дочерей, вроде устроен, а счастья нет". "А кто Вам мешает поехать в Союз, грехи или долги?" - поинтересовались мы. "Эх, дети, многое Вам еще не понять" - ответил он и полез за носовым платком. Да погодите Вы", - начал он, когда мы "снялись с якоря", - "Вот все Вы так. Считаете себя умнее других и справедливее. Я тоже с Гитлером воевал, и тоже настрадался вволю" - и засморкался в большой клетчатый платок. "Николай Иванович" подействовал на нас отрицательно и мы, вспомнив инструктаж наших вышестоящих начальников, сказали: "Если Вы хотите поговорить "за жизнь", приходите на корабль, в часы посещения населением, там подискутируем, а сейчас, извините, нам надо город посмотреть", - и ушли. С разговорами, мы дошли до резиденции королевской фамилии и посмотрели на гвардейцев, охраняющих дворец. Над дворцом развивался красный флаг, пересеченный белым крестом - флаг Дании. Кстати, такой же флаг, был поднят на мачтах наших кораблей, рядом с флагом нашего государства. Площадь, перед дворцом, была выложена булыжником, отполированным тысячами ног. Гвардейцы были одеты в высокие мохнатые шапки - папахи, в мундиры кирпичного цвета, накрест опоясанные белыми ремнями на груди , и в синие брюки с белыми лампасами. Мужчины в основном высокие, вооруженные карабинами и палашами. Каждое утро на площади происходит смена караула, которая привлекает большое количество зевак и туристов. К памятнику у дворца мы не пошли, но я его сравнил с памятником Александру Первому в Питере. Было, что - то похожее.
Время приближалось к ужину, и мы вернулись на корабль, но по пути встретили опять "Николая Ивановича" среди одной из групп наших моряков, так же сморкающего, но уже более пьяного. Забыл упомянуть, что по пути, мы подходили ко многим ларькам с сувенирами, которые встречались очень часто, но мои "ведомые" ничего не приобрели. Может быть , потому, что я их сразу предупредил, что "парнуху" покупать не разрешу, вплоть до применения силы. Нас, старших "пятерок", до визита, очень строго инструктировали, по поводу заноса на корабль этой продукции и предупреждали о карах, вплоть, до снижения в должность и переводе на корабли "консервации".
Вечером возле нашего корабля было "яблоку негде упасть", так как ансамбль песни и пляски ДКБФ, давал концерт, для публики на берегу с нашей вертолетной площадки. Ребята выкладывались до конца, а их благодарили еще сильнее и часто, по трапу запускали на корабль детей, приносящих выступающим цветы. Все остались довольны. Зрители долго не расходились, а нам опять крутили 2 серию "Освобождения". На корабле уже прошел "Отбой", а на набережной все двигались местные жители, осматривали корабли в иллюминации, некоторые подходили и интересовались временем посещения корабля на следующий день. Дело в том, что в местной печати, о нашем визите, почти, не оповещалось, а о том, что есть часы посещения, знали очень не многие. Основной язык в Дании свой, но очень многие, владеют английским и немецким языками, поэтому наши ребята, подключив мимику и жесты руками, вполне спокойно общались с аборигенами. Ребята рассказывали, что отношение местного населения к нам, очень приветливое и доброжелательное, а наши земляки, служащие и работающие здесь, говорили, что город лихорадило и трясло, когда за месяц до нас, сюда заходил отряд американских кораблей.
Третий день визита, начался с торжественного подъема флага при многочисленном присутствии зрителей. Большая группа моряков уехала На автобусах в замок Кромберг, обитель принца Датского, часть ребят, поедет в зоопарк, часть в парк Тиволи, я, в составе нескольких групп, пойду, со своей "пятеркой", осматривать город, а оставшаяся смена на корабле, будет обеспечивать порядок и встречать гостей. Мы объединились с группой моего приятеля Васи Зенькова, о котором я, уже упоминал. У него уже был опыт пребывания за границей, и я был спокоен, что с ним, не пропаду. Пройдя набережную, мы остановились около одного ларька, продающего пиво. "Ну", - сказал Вася морякам наших "пятерок", - "Разрешаю "оттянуться!" Мы с ним сами пить не стали, ищи потом бесплатный туалет, а наши подопечные были рады такому случаю, потому, что в Балтийске, пивка не попьешь и некоторые его не пили с "гражданки". Когда "кошельки" у моряков опустели, Вася подмигнул мне, и сказал: "Теперь порядок! Можно двигаться в центр, даже туда, где нам не рекомендуется ходить" - и мы двинулись. Дело в том, что начальство не рекомендовало посещать центр, где "на каждом шагу", были магазины продающие порнографию. Теперь, мы, как старшие "пятерок", шли с Васей впереди, а не как раньше, сзади, а моряки шествовали за нами, купить, что - то недозволенное, им было не на что. Этот прием я использовал и позже. Коллектив у нас собрался, "на ноги скорый" и, судя по тому, как мы удалялись от корабля, можно было подумать, что в нашем плане задача, обойти всю столицу. Во время наших инструктажей, нас предупреждали, что в западных странах, очень строгие Правила уличного движения, и полиция, за нарушения, наказывает пешеходов так же строго, как и водителей автомашин. Поэтому, мы двигались очень дисциплинированно и даже, не переходили улицы под красный цвет светофора, как у себя дома, если движение машин, по этой улице, вообще, отсутствовало. По пути следования, нам предстояло перейти большую автотрассу и мы остановились на тротуаре, что бы пропустить поток машин. Вдруг машины остановились и все разом загудели, как будто везут молодоженов, а водители стали нам знаками показывать, что бы мы переходили улицу. Мы всей группой перешли улицу и еще долго махали руками водителям и пассажирам этих машин, которые нас пропустили. Мы шли по центру города. Улицы были лишены транспортного движения, заставлены сплошной стеной магазинов и реклам. Город, судя по архитектуре, был старым, с преобладанием домов готического стиля, довольно зеленый, с коротко подстриженной травой газонов, на которых непринужденно сидели группами "хиппи". За столами кафе, вынесенными прямо на улицу, сидели парами или в одиночку, любители полуденной прессы. На тротуарах стояли лотки с овощами и фруктами в очень ярких упаковках. Мои спутники, на ходу щелкали затворами фотоаппаратов, не пропуская, когда мы с Василием отвернемся, заснять нескромные рекламы представителей прекрасного пола. Но Васю было не провести и он, не оборачиваясь, при подходе к подобной рекламе, показывал фотолюбителям кулак за спиной, упреждая некомсомольское любопытство. Скорость нашего передвижения сменилась на прогулочную, а остановки у отдельных достопримечательностей сопровождались перекурами, так как курение на ходу, считается "плохим тоном". У одного из ларьков, кто, еще не "пропил" всю валюту, приобрел комплекты открыток с видами Копенгагена, а я случайно, обратил внимание, на пожилую женщину, рассматривающую красочно иллюстрированный порнографический журнал. Ничего себе! "Ей уже пора о душе подумать, а она, все о том же!" Ребята сфотографировали огромную рекламу из какого - то боевика и мы отправились к городской ратуше, к которой двигался поток пешеходов. Вся площадь перед ратушей была заполнена народом. У самого здания, на деревянном помосте, наш флотский ансамбль давал концерт и не смотря, на многочисленных зрителей и слушателей, стояла тишина, прерываемая громом аплодисментов, между номерами. Никто из зрителей не ел мороженного, пирожков, конфет, не сосал карамельки, не жевал жвачку и даже не лузгал семечки. Мы немного постояли и двинулись дальше, под одобрительные улыбки присутствующих и показывание нам большого пальца кистей рук вверх.
При выходе с площади, на скамейках, сидела большая группа "хиппи", которая нам тоже, одобрительно закивала, и если бы не их внешний вид и пьяные улыбки, то они бы заслужили в наших глазах, гораздо большее чувство, чем жалость. Среди молодых людей, находилось несколько девушек, одетых, в когда - то нарядные и дорогие платья, но сейчас обтрепанные и грязные, а вид одной, беременной и громко смеющейся, даже пугал. Их кавалеры бережно обращались с ними, чрезмерно играя на публику, иногда передавая своим подругам окурки сигарет или пущенную по кругу бутылку спиртного. Но самое главное, окружающие люди, спокойно смотрели на все это невидящими глазами, и считая все эти ужасы, признаком демократии. Я, не хочу сказать, что у нас в Союзе, нет курящих женщин и девиц, но, что бы , кто - то вот так на улице бесцеремонно курил, я не видел. А про то, чтобы, кто - то из девушек пил на улице из горлышка спиртное, я молчу. Вообще, "целовать курящую женщину, это то же самое, что целовать пепельницу". "На фига нам такая демократия? Уж лучше мы, как - нибудь, по - старому, пообщаемся".После всего увиденного, яркие рекламы, как - то посерели и мы пошли к каналу, похожему на дугообразный вытянутый цилиндр, Пересеченный четырьмя мостами, по которому сновало множество лодок и яхт, управляемых раздетыми для загара, и машущими нам людьми. При подходе к кораблю, нас атаковала группа молодежи, пытающая нам "всучить", какую - то религиозную литературу, но, по тому , как они безразлично ее предлагали, было ясно, "студенты халтурят".
После обеда, идти уже никуда не хотелось, тем более, прошел небольшой дождик и превратил уличную пыль в грязь, которая моментально портила вид, наших начищенных ботинок. Но предстоял футбольный мачт нашей команды с кораблей, с одной из институтских команд города и мне предоставили должность, обеспечивающего команду врача. Стадион был не плохим, с хорошей беговой дорожкой и покрытыми травой, двумя игровыми полями. Команды были равными и игра интересной и спокойной. Датским футболистам, мне показалось, здорово мешали длинные прически, изменившие цвет, к концу мачта, после касания головами мяча. Счет, в конце игры был ничейным, 3 : 3, моей помощи никому не потребовалось и обменявшись вымпелами, команды остались довольными друг другом. Зрители тоже остались довольны и очень тепло провожали нас до автобуса. Мимо корабля, вереницей проезжали автомобили, из которых всегда кто - то махал рукой, а городское экскурсионное бюро, все автобусы с экскурсантами, пропускало мимо наших кораблей, как достопримечательность страны в целом. Экипажи устали и уже на вечернем построении, не слышались пожелания моряков записаться в ту, или иную экскурсию. Ребята просто отвечали: "Есть!", при упоминании их фамилии и после отпуска строя, шли готовить форму одежды на следующий день.
Четвертый день у меня опять был корабельным, и я обеспечивал службу на корабле, согласно расписанию, отпустив своих помощников в город. Внимание датчан к кораблям не ослабевало, а все больше росло. Появилось больше людей приехавших из пригородов и сельских мест. Эти люди отличались большей строгостью в одежде и прическах, были менее разговорчивы и значительнее любознательней, избалованных вниманием городских жителей. Задолго до начала посещения корабля населением, образовывалась очередь желающих посетить корабль. Мы все, оставшиеся на корабле, кроме тех, кто обеспечивал работу внутренних механизмов, вышли на палубу и встретили население, отвечая на многочисленные вопросы и сопровождая, взятых в шефство, больших и маленьких гостей. Мое внимание привлек молодой человек 18 - 19 лет, который, зайдя на корабль, внимательно всех разглядывал, словно не решаясь, что - то сказать или спросить. Наконец, он обратился к моему товарищу, тоже офицеру, обладающему очень добродушным выражением лица, на почти чистом русском языке и рассказал свою историю. Его зовут Михаил, он сын, в прошлом Советского гражданина, который, после фашистского плена, остался в Дании и живет в ней, по сей день. Отец научил сына русскому языку, часто вспоминает Родину и хочет, что бы сын поехал учиться в Советский Союз. Михаил рассказывал, что вчера , отец был на наших кораблях, а по приезду домой, запил и плакал, как маленький, потом подозвал его и предложил сегодня посмотреть на настоящих русских. Сына, нашего бывшего соотечественника интересовала Украина, которую он знал, по словам отца, и свои вопросы, он начинал, примерно, так: "А вот, правда...?" На наши вопросы он отвечал с удовольствием и был доволен, что нас интересует, его жизнь. Его семья живет на одном из островов архипелага и занимается сельским хозяйством. Михаил, дважды в неделю ездит в Копенгаген за продуктами, причем покупки, делает в одном магазине, за что имеет от магазина проездной билет на паром до места жительства. Семья, собирая урожай и сдавая продукты принимающей фирме, делает "презент" должностным лицам и приемщикам в форме подарков и эта система, которая не преследуется законом. Обучение в школе, институте и всех других учебных заведениях, стоят дорого, а что бы стать хорошим специалистом и квалифицированным рабочим, мастер имеет на протяжении учебы, солидную сумму денег и массу подарков. На прощание, мы подарили "Мишке" открытки с видами Киева, пластинку с украинскими народными песнями и буханку мягкого черного хлеба, выпеченного в нашей пекарне. Он очень жалел, что мы не можем посетить их дом и поблагодарив за подарки, долго еще махал рукой, сойдя с корабля.
На следующий день, после часового приготовления, корабли покинули датскую столицу, провожаемые многочисленной публикой и оставив на мачте, один военно морской флаг, взяли курс не Восток"
По ходу движения домой, мы немного "побряцали оружием", но начальству не терпелось домой и судя по количеству коробок, с иностранными названиями, которые они грузили в свои служебные машины на стенке, по приходу в Балтийск, визит для них, прошел не только интересно, но и плодотворно. Наш замполит, провел общее собрание экипажа, где всех предупредил, что бы мы не очень восторгались жизнью в капиталистической стране, а в соединении и по флоту, пошли "гулять" снимки порнографических открыток.
= 4 =
Просматривая газеты за наше отсутствие, немного удивился скупым и скромным отражением в печати нашего визита. Естественно, ни слова не было сказано, что люди там живут хорошо, что в магазинах все есть, население встретило и проводило нас отлично. Видно у журналистов тоже был свой замполит. Но переснятые с журналов и открыток фотоснимки порнографического содержания, которые я лично, препятствовал покупать морякам, которых "пас", во время прогулок по городу, я встречал через 15 лет, в одной из частей города Быхов в Белоруссии. У нас это было в диковинку, а "запретный плод, всегда сладок". Лично я сам, вырос в глазах своих знакомых. Сидим мы, к примеру, в компании, и вдруг я беру слово, и ненавязчиво так, говорю; "Вот был у меня случай в Копенгагене..." - народ за столом замолкает и тогда, ври, сколько хочешь, что было с тобой, все равно не проверишь. Но хвалить там жизнь, пиво, даже женщин, я воздерживался. Зачем мне иметь беседы с определенными органами? Нас здорово "трепало" местное начальство, кто не попал на визит. Пришел новый флагманский врач, но и мне пришла информация о нем: "Ты ему, только не перечь, соглашайся во всем и будет все в норме". Я так и делал, прослужив с ним до его пенсии. Он, правда, меня "раскусил" и когда уходил, при мне сказал, принимающему от него дела, новому "флажку". "Ну, а этот индивидуум, в целом дисциплинированный. Всегда скажет "Есть", но сделает все по своему. Мы врачи соединения, сбросились и что - то ему подарили, в целом, мужик он был не плохой, но и "горой" за нас не стоял, главное, что бы его самого за нас "не склоняли". Из всех происшествий осени, запомнился один кадр, политработник, лейтенант, выпускник Львовского "смешилища". Он прибыл после отпуска на корабль на должность заместителя командира Бч - 5, по политической работе. А нас, как раз, здорово "напрягали". Заходит раз, ко мне в амбулаторию и явно симулирует психического больного. Я уже начинал служить по второму году и чувство скромности у меня, понемногу растрачивалось. Другого офицера, я бы "послал" подальше, а с политработниками, так было делать нельзя. "Каста". Я доложил командованию и повел его на консультацию, к своим друзьям, психиатрам в госпиталь, за год я к их помощи обращался не раз. Не буду рассказывать, как они его обследовали, хоть это и интересно, но в его медкнижке, сделали запись: "Здоров". Когда мы шли обратно на корабль, Серега мне сказал: "Док, Ты меня извини, но я, все равно, служить на корабле не буду!" Пришли на корабль, я доложил начальству и пошел на обед, а Серегу стали воспитывать. После обеда, мы часик отдохнули, а потом было построение. На стенке появились черные "Волги", а нас всех "разогнали" по своим заведованиям. Мой приятель, освобожденный секретарь комсомольской организации, мне потом рассказал: "Этот паренек, заявил командованию, что быть замполитом не может, так как верит в Бога и показал крестик на груди". Что потом в рядах политрабочих было? Трудно представить. Но, Член Военного совета ДКБФ, которого сами политработники называли "Дед", был мудрым. Он сказал: "Сережа, а если я Тебя назначу инструктором в Дом офицеров в Ригу, крест снимешь?" Инцидент был сразу исчерпан и к нам прислали нового выпускника. Вдруг, пришел приказ, "срочно готовить корабль на "Боевую службу". Стало совсем не "вмоготу", а меня приказом перевели на другой корабль, так как я не имел специальной хирургической подготовки в интернатуре. На мое место, тем же приказом, назначался опытный врач, прошедший интернатуру, чей корабль находился в ремонте и которого я, менял. Это здесь, на Балтике, я мог лечить, с дальнейшей эвакуацией больных в госпиталя наших военно - морских баз, а там, далеко, за все болезни отвечал врач корабля. Меня срочно перевели служить на БПК "Образцовый", стоящий в ремонте в Кронштадте, а на мое место, назначили врача с "Образцового". Но у меня уже был приказ о направлении на учебу в интернатуру в Балтийске, все равно, я поехал в Кронштадт, принял дела и обязанности на корабле, почти таком же, но поновее и только потом, убыл учиться опять в Балтийск. Это начальству, на моем новом месте службы, очень не понравилось.
До какой степени мне надоело учиться в институте и на факультете, кто бы знал? Сейчас, было все совсем по - другому. Учили хирургии капитально, причем, хирургии в условиях корабля. Курс по остальным специальностям, мы проходили в плане оказания неотложной и первой врачебной помощи. На корабле, на "Боевой службе", больных быть не должно, все они должны остаться на берегу, под присмотром врачей - специалистов. Параллельно с нами, училась группа терапевтов, но это те, кто к кораблям отношение не имел, по болезни или своей "пронырливости" На боевых кораблях, врач, прежде всего, хирург. Нашим главным куратором был Главный хирург ДКБФ, а непосредственным руководителем группы, очень опытный врач, который прошел ранее "огни и воды". Практику мы проходили в главном госпитале БФ и гарнизонном госпитале в Калининграде. Вопросы оказания "скорой помощи" оттачивали тоже в гражданской системе города Калининграда. Отдыхать не приходилось, напряженка была, но ведь эта учеба для себя, а не для "дяди". Были и приятные моменты. Я получил звание " Старшего лейтенанта" и мой заработок вырос на 10 рублей, правда, я уже "на суше", не получал "плавающих" 30 рублей, (по рублю в день). "Теперь, мы, не просто мальчики и девочки, мы теперь, пионеры!"
Меня и еще троих ребят, закрепили практиковаться в хирургическом отделении Калининградского госпиталя, но наш руководитель нас контролировал регулярно. Он следил, что бы мы набирали опыт на самостоятельных операциях, а не в качестве ассистентов в сложных плановых операциях, но без этого тоже, не обходилось. Это правильно. Я, на корабле, не смогу сделать "Резекцию желудка" при "Прободной язве", я ушью язву, с подведением сальника, что бы не "потерять" больного при "Перитоните". Самое главное, не допустить в море больного с "Язвенной болезнью". Это уже моя забота. "Чем лучше Ты знаешь состояние здоровья своего экипажа, чем больше и внимательней Ты их обследуешь перед "Дальним походом", чем больше Ты "отсеешь" больных перед выходом в море, тем легче и спокойнее пройдет поход",- говорил нам руководитель. Ну и "руку набить" на аппендектомиях, "ущемленных грыжах" и травмах, надо до автоматизма, причем не в условиях госпиталя, а в автономках, где Ты и хирург, и анестезиолог, и терапевт, и старшая хирургическая сестра. Мы все это отрабатывали на бумаге и словесно, начиная от "накрытия стерильного стола", кончая "мытья рук" перед операцией, "одевания стерильных халатов" и ведения самой операции. Как это потом помогло, кто бы знал?
Честно не знаю зачем, но вся хирургическая группа, была направлена в медицинский факультет Рижского университета, для стажировки по "Оперативной хирургии". Мы уже имели по нескольку самостоятельных аппендектомий, на живых людях, а тут практиковались на мертвецах в морге. Но нам было все равно, а посмотреть и побывать в Риге, пору недель, было здорово. Снабжение в Прибалтийских республиках было не сравнить, скажем, с Балтийском или с Псковской областью и мы там "балдели". Подобное изобилие продуктов я уже видел за границей, но было обидно за Россию. Эта практика, была светлым пятном в учебе. С утра, нас в течении часа "пытала" местный преподаватель, на тему о предстоящей операции, потом мы пару часов работали в морге, а с обеда, были предоставлены сами себе. Денег бы нам тогда побольше, было бы вообще..., а так познавалось все через ноги и глаза. Как - то, проходя мимо венерологического профилактория, я зашел туда, не побьют же, и поинтересовался их работой. Мой коллега, примерно моего возраста, с акцентом, но очень доходчиво, объяснил "что, к чему". Я, все это записал в блокнот и поблагодарил врача, а он, даже предложил мне, "принять по пять капель спиртного", но мне пришлось извиниться и отказаться, я был в форме, да и наш старший был очень строг. Эти познания я внедрял в жизнь, всю последующую службу, но не просто путем профилактических инъекций, лабораторный контроль, обязательно следовал за лечением. Наш преподаватель, очень умная и интеллигентная женщина, была строгой, но нам очень понравилась и мы, в конце учебы, скинувшись на последние копейки, купили ей букет цветов. Она расчувствовалась и призналась нам, что не хотела вести офицерскую группу, а оказалось, что мы не плохие люди и хорошие "студенты". Мы ей тоже, наговорили комплементов, чего - чего, а этому нас, учить было не надо.
Вообще, наша группа собралась серьезная, все учились с охотой. Начальник интернатуры, вел занятия по политической подготовке, как без нее, следил за нашей формой одежды, поведением и состоянием. "Упаси Бог!" Шаг влево или вправо и сообщение на корабль, и медицинскую службу флота, а это нежелательно. Я, имея время, на дежурствах по интернатуре раз в месяц, законспектировал в отдельную тетрадь большое количество первоисточников марксизма - ленинизма, материалов съездов и выступлений наших вождей. Причем, "полюбившиеся" мне выражения подчеркнул разными цветами карандаша. Делать, так делать, и эта тетрадь мне помогала весь социалистический период. Наконец, наступили экзамены, ажиотаж, консультации и ожидания. Естественно, экзамены сдавались "по системе", не потому, что мы имели слабые знания, на "удовлетворительно", каждый мог бы ответить без подготовки, но мы сдачу экзаменов по другому, даже не представляли. Большинство из нас, окончили учебу "на отлично", пара - тройка ребят, стали "хорошистами", из за пререканий с начальством и упущений в личной жизни. Все равно, все остались довольны, тем более, нам давалось три дня, для следования к своим местам службы.
Может это получилось случайно, но я уверен, что это распорядился Господь Бог, я вечером, после выпуска, попал в местный ресторан "Золотой якорь". Мы с приятелем были "в гражданке", так как "террор", со стороны комендатуры и коменданта Балтийска Ивана Степановича Рошавца, был жестоким. Мы, сначала, вели себя, довольно скромно, а потом поняли, что все окружающие нас мужики, офицеры или мичманы, т.е. сослуживцы, поэтому развеселились. Как - то, само собой, образовалась компания. Четыре особы прекрасного пола, попали под влияние моего друга и меня, и двух мужиков постарше нас, но тоже веселых, по принципу: "Взялся за грудь, говори, что - нибудь!" Мы не отпускали этих подруг До конца работы оркестра и прихватив "винишка" для "полировки", всей толпой пошли гулять на Русскую набережную. Началась словесная дуэль, между нами с приятелем и этими двумя мужиками. Нам было трудно, но мы "в грязь лицом не упали", чем даже понравились своим новым знакомым. О женщинах, которых мы "провожали", Я говорить не буду, не интересно, да и ничего особенного, а в отношении мужиков, получилось интересно. Они оба, были флагманскими специалистами нашего соединения, недавно назначенными, и я с ними имел хорошие отношения длительное время, но больше, ни разу не выпивал. Я, в разговоре, рассказал, что закончил интернатуру и служу в их соединении, а мой корабль стоит в ремонте в Кронштадте. Один из них, на это известие отметил, что с корабля, их друга - капитана, доктора, тоже отправляют в интернатуру, а корабль вскоре идет на "Боевую службу" и замены нет. Я был, все - таки "под градусом", и от себя такого не ожидал, но, не задумываясь, сказал: "Пусть Ваш друг возьмет меня, не пожалеет!" Мы посмеялись, но, когда расходились, этот офицер взял у меня, мои координаты. Я не на что не надеялся, "мало ли, что, наговоришь под "ШФ". На следующий день, я самолетом, за 18 рублей за билет, прибыл в Питер, побыл сутки дома, а потом прибыл на корабль, стоявший в заводе в Кронштадте. Приняли меня нормально, т.к. основная часть офицеров была в отпуске и каждый "штык был на счету". Мне пришлось пару раз сходить старшим патруля, иногда исполнять обязанности не свойственные врачу, но я не бунтовал, где - то надеясь, что меня скоро отзовут на другой корабль. Выписка из приказа Командующего ДКБФ пришла неожиданно, командование обиделось на меня посерьезному. По их словам, я "гулял на стороне" пол - года, а теперь, еще не известно сколько, врача не будет на корабле. Я молчал. Короче, меня проводили без аплодисментов и даже, без рукопожатий.
= 5 =
Большой противолодочный корабль "Бодрый", 11 - 35 проекта, тогда был очень новым и современным кораблем. На латунной доске, внутри корабля, значилось "Большой сторожевой корабль", но, видимо, это название исправили на "противолодочный", в виду мощного оборудования и оружия. По размерам и количеству экипажа, он был меньше, моих кораблей 61 проекта, на которых я служил, но жизненные условия экипажа, более современное оружие и техника, ставили его выше. Как я, позже убедился, этот проект, себя отлично показал в "Дальних походах" и успешно выполнял, поставленные перед ним задачи. Штат медицинской службы был меньше. Из помощников, у меня был один санитарный инструктор, правда, этот матрос закончил Кронштадтскую школу санитарных инструкторов, жаль, что ее позже закрыли "за ненадобностью". После представления командиру, старшему помощнику и замполиту, меня поместили в двухместную каюту в офицерском коридоре, где уже проживал начальник радиотехнической службы. Я разместил там свою одежду, а справочники и учебники перенес в амбулаторию. Моему "сожителю", очень понравилось, что я буду постоянно жить и ночевать в амбулатории, и мы подружились. Командир, при представлении, подчеркнул, что я попал на их корабль не по просьбе его друзей, а по необходимости, чем "упал" в моих глазах. Он мог бы мне этого не говорить, я не на что и не претендовал. Старпом, мне сразу понравился. Наряду со строгостью и требовательностью, от него постоянно сыпались шутки и поговорки, которые, в целом, смягчали трудности корабельной службы. Например: В соединении объявили учение по ПДСС, (с противодиверсионными силами и средствами), естественно схода на берег с корабля нет. В учении участвуют все. Но у офицера Смирнова, сходная смена и он обещал жене сходить с ней в кино. Он приходит к старпому и просит его отпустить, в виду исключения, причем "божится", что его никто не увидит, и никто ничего не узнает. Другой бы сказал: "Свободны, лейтенант!" А наш старпом , мягким голосом говорит: "Не могу!" - и разводит руками. Смирнов, еще надеясь: "Ну, почему?"
Старпом: "Ты придешь домой,
Там сидит хромой,
Он портянки сушит,
Он тебя задушит".
От него, за время пребывания на этом корабле, я научился очень многим шуткам и поговоркам, к которым прибегал при различных жизненных ситуациях.
Таких замполитов, как Виктор Иванович, я больше за свою службу не встречал. Сам среднего роста, справный, как "колобок", был душой экипажа. Мне он понравился с первого знакомства и даже сейчас. Когда я просматриваю старые фотографии и вижу его, становится, как - то тепло на душе. Вспоминается случай: " Все узкости и проливные зоны, военные корабли проходят по "Боевой тревоге", т.е. весь личный состав, сидит на "боевых постах". Я тоже, если нет команды:"Развернуть боевой лазарет", сижу в амбулатории. А тут, когда корабль проходил в Проливной зоне, замок принца Датского, я вышел на ют, (на корму), что бы посмотреть на это строение еще раз. "Здрасьте!" - встретил меня Виктор Иванович, - "Чем обязан?" Я неудомевал, а потом заметил, что на нем снаряжение и, что - то военное в кобуре. "Профилактика побегов с корабля в Проливной зоне?" - вымолвил я. Замполит кивнул. "Виктор Иванович, а что, пальнули бы мне вслед, если бы я "сиганул" за борт к империалистам?" - спросил я. Он: "Нет, только в воздух. Тебя бы, все равно, переломало бы, кильватерной струей от винта". Душевный был человек! На следующий день появился доктор, который ушел на учебу в интернатуру и которого я заменил на период "Боевой службы" Хороший он человек, но "буквоед" страшный. Мне было не к чему подкопаться и мы, о сдаче дел и обязанностей, доложили командиру, с приложением акта. Первым делом, я добился, что бы моего санитарного инструктора отправили на стажировку в госпиталь на две недели, в качестве операционной сестры. Затем, с помощью флагманского врача, составил план подготовки к "Дальнему походу" и понеслось. Экипаж для меня был новый, естественно, "хроников", имеющих, какие - то заболевания не было, от них уже избавились на корабле. Офицерский и мичманский состав молодой, но я, все равно, провел осмотр всех, пускай даже для "галочки". Народ рвался за приключениями и о своих недугах не распостронялся, тем более, в посещаемых портах выдавали местную валюту, а совсем недавно, ввели дополнительную оплату "бонами", если корабль имел за "Дальний поход", хоть один заход в иностранный порт. Эти "боны" отоваривались в валютных магазинах портовых и крупных городов. Я, со своим должностным окладом, к тому времени, получал в день, в море, один "бон", т.е. за месяц 30 "бонов", а за 6 месяцев 180, но сразу отмечу, что у меня, среди офицеров корабля, был самый низкий оклад. Врач "перебьется" и на этом. Кроме прививок, предстояло обследование всего экипажа на бакносительство. Это взятие мазка из прямой кишки. Процедура, сама по себе безболезненная, но моряки, ее страшно не любят. Вот тут и случился "казус", один из самых неприятных за мою службу на кораблях. Мой санитарный инструктор был на стажировке. Я попросил своего однокашника, служащего недалеко от меня, мне помочь. Он согласился. Я, с утра, притащил из СЭЛ, (санитарно - эпидемиологической лаборатории), два чемодана чашек Петри с питательной средой и петли на каждого, для взятия анализов. Огромную помощь в этом мероприятии, мне оказал старпом, за то, что я, не буду обследовать его. Когда очередь обследуемых иссякла, он "гаркнул" по внутренней корабельной трансляции и "нерадивые" потянулись. Командир корабля, на мое приглашение обследоваться, очень вежливо, сказал: "Пройдешь, обследование за меня, я Тебе доверяю!" Все было "прекрасно и удивительно". Но не всегда, получается так, как этого хочется. Чашки Петри надо было отправлять в термостат в лабораторию в течении определенного времени, а у меня, несколько членов экипажа были задействованы на берегу и я пошел на "аферу". Присмотрев, из обследуемых моряков, одного очень равнодушного пациента, "из молодых", я взял у него анализы за всех отсутствующих и за своего командира и старпома. Мы вместе, со своим приятелем, отнесли чемоданы с анализами в СЭЛ и поставили в термостаты. Там чашки стоят определенное время и если человек болен, чем - то инфекционным, то на питательной среде в чашках, вырастают "колонии" бактерий. Мы с коллегой, удовлетворенные проведенной работой, посидели в "стекляшке" - местном кафе, и остались довольными друг другом. Через сутки, к нам на корабль высадился "десант" эпидемиологов. Шесть человек, командир и старпом, оказались бактерионосителями дизентерии и подлежали списанию с корабля. Этот "равнодушный" матрос, внешне здоровый, оказался переболевшим дизентерией, и так как не был работником питания и водоснабжения, мог обследоваться только по необходимости, как в нашем случае. Пришлось сдаваться и признаваться. Меня основательно "помордовали" и приказали повторно сделать анализы всем, причем в "помощь", дали лаборантку от эпидемиологов. Весь экипаж, я, с "наглой мордой" обманул, сказав, что анализы испортились в СЭЛ, из за отключения электроэнергии, но по флоту , среди медиков, разнеслось о моих "фокусах". Вот мату было! Но я мужественно терпел. Так продолжалось мое становление.
По ходу подготовки, нас поставили в завод "Янтарь" в док и провели профилактику агрегатов подводной части корабля и смену "винта", на менее шумный. Завод мне понравился. Очень громадный, строящий и ремонтирующий военные и гражданские корабли. При заводе была Медицинская часть, с поликлиникой и стационаром, куда я и обратился за помощью. Дело в том, что во время учебы в институте, у нас был недельный курс "Стоматологии", т.е. всех болезней зубов и полости рта, а об удалении зубов, нам рассказали теоретически. Я попросился помогать стоматологам, и за неделю, самостоятельно, под присмотром, удалил несколько зубов гражданским больным. Следующие мои учителя, были в лаборатории. Анализам в ВУЗе, нас учили грамотно, но я уже говорил, что был не "отличником", а после интернатуры понял, что без навыков лабораторных исследований в море, мне будет тяжело. За неделю меня научили по новой, делать анализы крови и мочи, что мне очень помогло, в дальнейшей службе на кораблях. Естественно, я включил в заявку на снабжение на "Боевую службу", щипцы для удаления всех зубов, они разные, микроскоп и все необходимое для анализов.
После стоянки в заводе, нас направили на полигон в Хаара - лахт в Эстонии, где мы, с новым винтом, не столько ходили "галсами" для себя, сколько для науки, кстати, даже на берег "побродить" не отпускали. Наконец, вся подготовка подошла к концу. Начались бесконечные смотры одежды, начиная с повседневной, кончая "тропической" формой. Завозы проверенного боезапаса, имущества и продовольствия. Привезли заказанное медимущество и для меня. Я опять "прославился", правда, не в масштабах флота, а в отдельно взятой, медицинской службе.
Получив медикаменты и имущество, мы разложили все, как нам было удобно и все закрепили на случай качки. Вечером, ко мне на корабль, зашел мой однокашник и мы с ним, решили устроить прощальный вечер, вдруг такого случая не представится, что так и случилось. Командир, ко мне за всю командировку, ни разу не зашел, старпому было не до меня, замполит, Виктор Иванович, меня бы простил, а санитарный инструктор, смотрел в столовой кино. Мы с приятелем, за неимением лучшего, пили разведенный спирт, а за неимением закуски, заедали, "идиоты", все это безобразие, поливитаминами. Сидели не торопясь, при настольной лампе, как при свечах, почти в темноте и болтали. Минут через 20 - 25, я почувствовал дискомфорт, хоть выпили всего грамм по 150 разведенного спирта. Нет, меня не тошнило и не "вело". Мне стало казаться, что у меня выросли уши и они качаются, при резком движении головой, потом захотелось чесаться. На всякий случай, сказал об этом товарищу, он тоже пожаловался на "почесуху". Включили свет. Рожи и руки у нас, были красные, глаза воспаленные, зуд шел по всему телу. Тогда дошло: Действие поливитаминов, усиленное спиртом, ударило по организму чисто аллергически. Убрав все "остатки роскоши", мы, "засадили" друг другу, по внутримышечной инъекции димедрола, сходили в санузел "похвастаться закуской" и пили много воды. Через час, уши стали нормальные, а рожи побледнели. Ух! Товарищ ушел, а я долго не мог заснуть.
Наступил накал в предпоходовом периоде. Женатым офицерам и мичманам, по графику, дали по два дня на прощание с семьями, остальные сидели безвылазно, "ход", только по делам. Командир "закручивал гайки" "на всю катушку", старпом ему помогал, а Виктор Иванович, замполит, всех успокаивал, что все будет хорошо, хоть на "Боевую службу", шел впервые. Умный был человек, жаль, таких было мало.
= 6 =
Наконец, все измученные подготовкой и ожиданием, в парадной форме одежды, мы выстроились, для проводов в дальние края. "Посидеть на дорожку" не получилось. Уходило сразу три корабля. Наш "Бодрый", "Бдительный", одинакового проекта и танкер "Шексна" нам в помощь. Провожающих было много: Командование ДКБФ, соединений, шефы и родственники. Нас поздравляли с возложенной на нас задачей и под "Марш Славянки", мы тронулись. Вышли на рейд, осмотрелись, закрепили имущество "по штормовому". Нам не повезло, на нашем корабле, шел штаб нашей группы. Я, уже заметил, стоит только, какому - то начальнику прибыть на корабль, он сразу же создает штаб, что бы кем - то командовать. Возглавил штаб, начальник штаба нашей бригады, а он взял с собой флагманского штурмана и флагманского связиста, остальных специалистов штаба, набрали из командиров боевых частей и служб нашего корабля. Я, сразу же вырос до флагманского врача и каждое утро, через световой семафор, запрашивал медицинскую обстановку на БПК "Бдительный" и у своего санитарного инструктора, для утреннего доклада на штабной "пятиминутке". Наш старший, был мне знаком. Он раньше был командиром БПК "Славный", когда я туда прибыл впервые, он сдавал дела и обязанности. Но, кто такой я, что бы меня запомнить, вот если бы мне пришлось удалять из него осколки, после ранения, то он может быть, меня и запомнил, хотя, не уверен. Так он меня воспитывал , как "неродного", весь поход. О флагманском штурмане, я, в своих предыдущих записях рассказывал много. Он был очень хорошим специалистом, но главная его способность, была в умении "много выпить" и оставаться в форме. Флагманский связист меня боготворил. За месяц до выхода, я возвращался из госпиталя на корабль и возле кинотеатра "Шторм", встретил троих офицеров штаба, которые шли домой. Один из них, этот флагман 4, обратился ко мне с жалобами на боли в животе. Я его уложил на парапет за кустами и обследовал живот. Опыт, Слава Богу! Уже был и я, несмотря на возражения этой "тройки", они шли, что - то отмечать, "схватил" такси и за рубль, довез его в госпиталь. Пришлось участвовать в операции "Апендектомия", а госпитальный хирург, сказал больному, что бы он за меня "молился", так как аппендикс, был уже "гангренозный", т.е. вот - вот мог развалиться и начался бы "Перитонит".
Постояв несколько часов, мы, неспеша двинулись на Запад. Проливную зону, проходили очень осторожно, так как моста, между Данией и Швецией, еще не было, и громадные паромы, "носились" на этом отрезке на большой скорости, перевозя машины и людей. В Северном море тоже было не спокойно, плюс наличие нефтяных вышек и присутствие рыбаков, но самая большая нагрузка на ходовой мостик корабля, была в проливе Ла-Манш. Суетливое место. В заливе Сены, была первая стоянка, но только для того, чтобы пополнить запасы топлива от танкера "Шексна". В дальнейшем, этот корабль, постоянно был рядом с нами. Он, за время всей "Боевой службы", пополнял наши запасы топливом, питьевой водой и продовольствием, заходя для этого в иностранные порты, так как числился гражданским кораблем. Впереди был Атлантический океан, с его грозным Бискайским заливом, но к нашему удовольствию, мы, это "романтическое" место, прошли спокойно и пройдя восточную часть Испании и Португалии, остановились. Начальство, до уровня всего экипажа, не распостронялось, но мы, подождав нашу подводную лодку, протащили ее, под нашими днищами кораблей, через пролив Гибралтар. Позже я узнал, что это мероприятие, было, если не глупым, то бесполезным. По дну Гибралтара, проложены "датчики", которые фиксируют даже рыбу, которая проходит из Атлантики в Средиземное море и обратно, а английская военно - морская база "Гибралтар", все это фиксирует. Больше того, у англичан записаны шумы винтов всех подводных кораблей, которые посещали Средиземное море в последнее десятилетие, и они очень просто определяют, кто на этот раз прибыл в Средиземноморье. Остановка в 64 точке, дозаправка и продолжение движения на Запад, мимо острова Сицилия, с его вулканом Этна, мимо Италии, в район Греции, в 15 точку. Это был "нарезанный" нам участок, где мы, "обеспечивали порядок" со стороны нашей страны. Через пару - тройку дней, мы, по очереди с БПК "Бдительный", пришвартовывались к плавбазе, на которой базировался штаб 5 эскадры Черноморского флота, противовес 5 эскадры США в Средиземном море. Наша эскадра состояла из кораблей и подводных лодок разных флотов, которые, по пять - шесть месяцев, несли службу и подчинялись ей. Эскадрой командовал адмирал Волобуев и перед предстоящим его прибытием, я, в строю, рассказал сослуживцам анекдот.
Этот анекдот, я услышал от актера, который, как и я, подрабатывал на "массовках" в съемках кинофильмов. Я этим делом увлекался, когда учился в институте, но не из за денег, платили за день съемок три рубля, а за возможность увидеть известных актеров наяву. Анекдот рассказывал пожилой актер, который, между делом, в рассказах, называл Иннокентия Смоктуновского просто: "Кеша": "Одному актеру, который длительное время в театре, проигрывал роли без слов, наконец, дали роль со словами: "Волобуев, вот Вам меч!" Он был очень доволен, а его товарищ, такой же "массовик", предсказал ему: "Давай поспорим, что на премьере, Ты скажешь; " Волохренов, вот Вам меч!" Друзья поспорили, но наш герой начал сомневаться. Премьера. Актер на сцене волнуется, его друг стоит за сценой и наблюдает. Наступил момент "Ч". Актер громко, с расстановкой: "Волобуев,"...актер сделал паузу и посмотрел на товарища, и громко продолжил: "Вот Вам хрен!"
Флагманские специалисты эскадры "вывернули нас наизнанку", но дав время на устранение недостатков, приняли в состав эскадры. Те еще были "волчары".Флагманский врач эскадры мне сказал: "Твои возможности знают в Москве отлично, поэтому, будешь лечить всех, не только военных, но и гражданских, так что, будь готов постоянно. Возможно, иногда, Тебе придется отлучаться с корабля, но это только по команде с "Компаса", т.е. из Москвы." Оказывается, у нас прибавилось начальства. Связистам доставалось. О любом плановом и внеплановом мероприятии, им приходилось докладывать: Командованию 5 эскадры, Москве, черноморскому и Балтийскому флоту. Вскоре заступили на слежение за одной из авианосных групп американских кораблей, а их в Средиземном море было по две - три. Шла война между Израилем и Египтом, а через авианосцы, перебрасывались самолеты из США в Израиль. На кораблях слежения, эти манипуляции считали, сообщали по команде о передвижении. Вторая задача, была связь с нашей подводными лодками, которые "паслись" на дистанции связи, которые, 2если что", были готовы уничтожить авианосную группировку противника. Авианосцы с сопровождением, на месте не стояли, а мы носились рядом с ними, но не ближе одной мили (1852 метра), и передавали подводникам место, курс и скорость противника. Когда "янки" уставали или во время праздников, они всей ордой, заходили в иностранные порты отдохнуть в Греции, Турции, Италии, Испании, а мы, в нейтральных водах, их ждали и, наконец - то, могли спокойно провести политические занятия.
Через две недели "слежки", нас менял другой корабль, а мы, где - нибудь в 15 точке, стояли, профилактировались, поддерживая "боевую готовность". Вот тут, на якоре, наступало мое время "боевых дежурств". На кораблях, на якорных стоянках, выставлялась вахта ПДСС, (против морских диверсантов). Я был разводящим на сутки, (сутки через сутки). У меня был настоящий пистолет с боевыми патронами, а у часовых, автомат с боезапасом и по две гранаты. Все мы следили за водной поверхностью на 360 градусов, при включенном "сонаре", причем, "открывать огонь" при появлении "посторонних", требовалось без команды. Нашим гимном, в шутку, была песня:
"Наша служба и опасна и трудна
И на первый взгляд, как - будто не видна..."
Кстати, забегу вперед. Мой сменщик на корабле "Славный", во время "Боевой службы", оперировал, как раз одного из часовых, который нес вахту по охране корабля на стоянке. Матрос оказался любопытным хлопцем. Он решил изучить запал от гранаты, они хранились отдельно. В результате, запал взорвался в руках и матрос потерял три с половиной пальца и тьму мелких осколков в лицо, руки и грудь.
На одной из стоянок, мы встретились с нашими однополчанами, крейсером "Октябрьская революция" и БПК "Славный", мой первый корабль, которые уже готовились к возвращению в Балтийск. Крейсер и БПК "Бдительный! Пошли с визитом в порт Сплит в Югославию, а мы, пока не было нашего начальника штаба, он пошел на визит, стояли в точке и ходили к друг другу в гости. Подробности я упускаю, что бы не казалось, что "Боевая служба" - прогулка. Вдруг команда: "Следовать в точку "Р". Снялись с якоря и "рванули к Тунису. Там, в заливе Хама - мед, где встречались мины, встретились с нашей подводной лодкой, которую преследовал "штатовский" фрегат. Ночью мы сымитировали огни подводной лодки у борта нашего корабля, а ПЛ., погрузилась и "нырнула" на глубину. "Америкосы", хитрые бестии, видно услышали своим "сонаром" шум винтов и бросили в воду две гранаты с положенным интервалом, что, по нашим военно - морским правилам, означает приказ на всплытие ПЛ. Лодка всплыла и началось все сначала, вплоть, до угрозы противнику "тараном", это, кстати, самый любимый прием американцев, когда им мешают. В конце концов, мы их обманули, не буду описывать как, но лодка от контакта оторвалась. Опять следили за авианосной группой и опять успешно. Совсем неожиданно, пришла команда, на заход в порт Александрия в Египет. Это было своевременно, так как в то время, "боны" за "Дальний поход" платили только тогда, когда военный корабль, хоть раз, имел заход в иностранный порт. Экономили, а всяким там, африканским странам, "помогали" построить социализм, валютой и оружием на миллиарды долларов.
Александрия - порт, совсем не военно - морская база. Стоят несколько катеров, три подводные лодки, с которых команда, на ночь, уходит по домам, закрыв двери на замок. Наше присутствие тоже обозначено, причем с нашим флагом, что мешает израильтянам уничтожить египетский порт. На наших кораблях, я встретил однокашников по факультету и мы пообщались. В город ходить не рекомендовалось, но мы пошли, правда, не совсем в форме. В белых рубашках, без погои и без головных уборов. Местное население нас сразу "вычисляло" по черным брюкам и форменным ботинкам. У них шла война и я второй раз, столкнулся с иждивенческим отношением, дружеских к нам государств. Ну, так всем хотелось, столкнуть нас "лбами" с империалистами и посмотреть, что из этого получится? Вот и египтяне хотели и подталкивали наш Союз к войне с Израилем и все свои неудачи валили на нас, а это нам надо? Местные власти настроили народ, что русские их подвели. Я, с группой, прошелся по достопримечательностям, а группа офицеров и мичманов пошла на местный рынок, прикупить "золотишка". Там их встретили неласково, чуть не избили палками, и некоторым досталось ушибов в спины и в живот, так, что пришлось ретироваться. Да "на фиг" нам нужно, их низкосортное золото, а мы за них еще "упираемся". Когда семьи наших гражданских специалистов и дипломатов эвакуировались из Египта, то их обыскивали и изымали "желтый" метал. Поэтому, отдыха, как токового, у экипажа не состоялось. Бродили группами, куда глаза глядят и были постоянно "начеку". Это сейчас туда " на аркане" тащат наших туристов и "ублажают", особенно женщин. Как когда - то писал Роберт Рождественский, про наших женщин, которые рвались на отдых, на юг:
"Едут беленькие сучки, к черным кабелям".
Зато не дорого и почти по любви, как при социализме. Жизнь продолжается.
= 7 =
Стоянка в Александрии заняла три дня, но это было не праздное время провождение, а своего рода профилактика техники и агрегатов. Довольно неожиданно, был получен приказ, следовать в Военно - морскую базу Севастополь. Корабль захватил часть имущества, документов и наших "советников" в Египте, заодно, обеспечил отрыв нашей подводной лодки, от ожидавшего на выходе фрегата НАТО, и взял курс на Родину. Наше общение с БПК "Бдительным" прервалось, но начальника штаба, со своими "флажками", "черт понес" вместе с нами. Начальник штаба, был такой "деловой", что всем надоел своими вводными, а "флажки", просто влились в коллектив и мы их считали своими. Мы проходили экзотические места: Эгейское море, с множеством остовов, пролив Дарданеллы, Мраморное море, пролив Босфор, с высоко висящим мостом, соединяющим Азию и Европу, и две половины Стамбула. Командование разрешило личному составу находиться на палубе, что бы своими глазами увидеть бывший Константинополь, что было баловством, все должны были сидеть "по тревоге" на боевых постах. Флагманский штурман показал место на набережной Стамбула, где наш сухогруз, во время Карибского кризиса, выскочил на берег. Для всех, он вез пшеницу, а на самом деле, в трюмах были ракеты для установки на Кубе. Капитан и моряки проявили геройство, не пуская на борт посторонних, пока их не стащили буксиры, их даже не наказали "за аварию", очень спешили, а "вроде" поощрили. Прошли знаменитый храм Аль - София, теперь уже не под крестом, а под "полумесяцем", старую крепость, маяки и ворота в пролив. Черное море, тоже было зелено - голубым и мы без происшествий, прибыли в ВМБ Севастополь.
Тогда еще, таких кораблей, как наш, на КЧФ не было и на нас обращали внимание. По прибытию, командир поставил экипажу задачу: Показать, на что способен наш корабль. Показывать пришлось Министру Обороны, Главному штабу, слушателям академий и пр. Для замены боевых ракет и другого снаряжения, нам сменили часть боезапаса на учебный, и мы немного постояли в Феодосии, где была основная "показуха". В Феодосии был сход на берег, для всего личного состава, но, как и в Севастополе, денег у нас не было, все "рубли", мы оставили дома перед "автономкой". Хорошо, что у нескольких ребят, были родственники и знакомые в Севастополе, у которых мы занимали деньги, в пределах разумного. Вино из пивных бочек, продавалось по 50 копеек кружка, а на рынках, еще дешевле, но пьяных и "бомжей" на юге, я, что - то не встречал. Феодосия мне очень понравилась, не только картинной галереей Айвазовского, а просто всем. Доже ливень, под который я попал, остался в памяти на всю жизнь. Представьте себе: Земная поверхность в городе, наклонена к морю и при даже маленьком дожде, поток воды устремляется по улицам в море. А теперь, представьте себе южный ливень, который превращаясь в поток, мчится по улицам, как "бешеный". Это "вооще"! О женщинах, не могу смолчать, хоть об этом не распространяюсь. Они "КРАСАВИЦЫ"! У меня этот город, связался с песней, которую, только Л.О.Утесов, мог так душевно спеть:
"Ночь коротка, спят облака
Я знакомую музыку вальса
Услыхал в тишине городка..."
И когда, я слышу эту песню, вспоминаю бесподобную Феодосию. В Севастополе мы, естественно, успели пройтись по историческим местам и по местным достопримечательностям. Разгуляться не дали. "Показуха" прошла на "отлично" и послужила толчком, для постройки такого проекта кораблей, как наш, на всех флотах. Мы пополнили вооружение, продовольствие, топливо и воду и вскоре, уже были в 15 точке, на юге Греции.
По прибытию, пришла неприятная новость. На корабле, из нашего соединения, который находился на "Боевой службе" в западной части африканского побережья, после захода в Конакри, вспыхнула эпидемия дизентерии. На этом корабле, начальником медицинской службы, был мой "кореш", отличный корабельный хирург, но человек добрый по натуре. Он, видимо, не слишком настойчиво, уделял внимание дезинфекции овощей и фруктов, получаемых из Африки и "пошел на поводу" у продовольственников и командования, в результате, эпидемия на корабле. Корабль сняли с дежурства, перегнали в Севастополь, моего приятеля списали на берег, экипаж почти заменили, залили все помещения хлоркой и отправили опять в "Дальний поход". Естественно, во всем обвинили врача. После закрытого указания Москвы об эпидемиологической бдительности,, я ужесточил контроль за приемом на корабль овощей и фруктов с помощью дезинфекции, контроль за приготовлением пищи и питьевой водой. Это вызвало недовольство со стороны экипажа и особенно командира, но я не уступал. "Кэп", мог бросить вилку на стол и уйти из кают - компании, после того, как попробовал салат из помидоров, с вкусом дезинфекции. Он, даже, пытался на меня "давить" через офицерское собрание на корабле, но я открыто сказал: "Хорошо! Издайте приказ, о прекращении профилактики дизентерии, возьмите ответственность на себя и я подчинюсь". Ага, "Ссчасс!" За - то, в дальнейшем, все из похода вернулись здоровыми. Немного о почте: Я сам писал письма маме, моей родне, друзьям и знакомым очень много, но много их и получал. Но по сравнению с моим приятелем - мичманом, я тягаться не мог. Он писал письма своей жене ежедневно и получал от нее "охапками". Это благодаря четкой работе службе Черноморского флота. Адрес у меня был: Москва 300, войсковая часть...(это примерно). Моя мама, которая, естественно, не знала, "где гуляет ее сыночек", рекомендовала мне в письмах, посетить Большой театр, Третьяковскую галерею и нашу дальнюю родственницу, которую давно не видела. А я ей писал, что здоров, сыт и весел.
Опять начались слежения за авианосными соединениями и небольшие передышки. Проходящие корабли, иногда обращались за медицинской помощью, но в основном за стоматологической. Даже, один раз, на одном из гражданских кораблей, от такой помощи отказались. Я мог только удалять зубы, а их буфетчице, зуб надо было пролечить, а у меня, даже такого оборудования не было, да и навыков тоже. Врачи стоматологи были только на крейсерах и плавбазах. Но не все было гладко и безукоризненно. Кроме травм от механизмов и неосторожностей, были травмы бытовые. Люди, от постоянного напряжения уставали, а разрядки не было. Если мы стояли на якоре, то каждый вечер, смотрели кинофильмы и все. Купание? Упаси Бог! Это было "Табу!" Правда, офицеры и мичманы, по ночам купались. Прыгнут в воду с бака (с носа) корабля и плывут вдоль борта к корме, где "вывален" веревочный трал (лестница) и там забираются на борт. В Средиземном море больших акул нет, как и в Черном. В корабельном уставе, купальные мероприятия расписаны очень подробно, но командование этих "забав" избегало. А вдруг?... Народ все чаще стал смотреть на "проплывающие" мимо острова. "Почему в море хочется на "сушу", а на земле в море?" "Вот в чем вопрос?" Я уже писал, что оборудование у нас, было очень современное и это позволило кораблю, насколько раз, "погонять", в смысле, иметь контакт, с подводными лодками противника, а значит, их "условно" уничтожить. Больше того, часть их этих контактов, были с чужими атомоходами, а это являлось основным предназначением корабля. Я, по определенным причинам, не могу написать всего, что мы делали и где были, но часть офицеров и мичманов, после "Боевой службы" были награждены боевыми наградами, все остальные, получили значки "За дальний поход". Со мной, было еще проще. Представление на награду, дошло только до управления флота. Там посчитали, что для врача, такое поощрение слишком большое и порекомендовали, его заменить, на грамоту, в результате, командир в приказе, объявил мне о снятии ранее наложенных взысканий. Возвращение домой в базу прошло спокойно. Возвращались опять вместе с БПК "Бдительным", но без начальника штаба, он остался на корабле, который "обкакался", и , представляете, дошли. Встречали корабли бурно, "с помпой" и с жареными поросятами. На меня уже никто не обращал внимание и я, несколько дней развлекался. Прибыл, после учебы, врач корабля и я, сдав ему дела и обязанности, убыл в Кронштадт, на свой корабль, у которого заканчивался ремонт и начинались ходовые испытания. Встретили меня плохо, не как героя. Но, куда деваться? "Умных посылают к умным, а меня к Вам" Была зима и после Средиземного моря, было прохладно, да и отпуск за год, не был использован, о чем, новый командир и слушать не хотел. "Корабль без врача, был больше года, а Вы, еще месяц хотите прогулять. Еще не известно, чем Вы там занимались?" В отпуск, конечно, меня отпустили, но после новогоднего праздника, немного, но подгадили. Служба на корабле начиналась не лучшим образом. Сейчас, эти мелочи, вспоминаются с улыбкой, тем более, от того времени, остались и приятные воспоминания:
Раньше со словом елка, у меня всегда возникала ассоциация новогоднего праздника, и сразу становилось празднично и весело, но со временем, это чувство притупилось. Больше того, запах хвои, елочных лап, начал на меня действовать отрицательно и скорбно. Все знают, что похоронные мероприятия не проходят без елочных причиндалов и это, иногда, омрачает повседневную жизнь. Поэтому сейчас, я в доме устанавливаю исскуственную елку и для меня этого достаточно. Но таким мрачным, я стал недавно, всего только 5 - 10 лет назад, когда стали уходить из жизни родные, близкие и друзья, а раньше я, новогодним мероприятиям, связанным с елкой, радовался, как все. В детстве и молодости, это был мой личный праздник, после, удовольствие возникало, если я, этот праздник, устраивал другим. Во время моей службы на кораблях, при длительных плаваньях, мы набирали с собой исскуственных елок и не наряжали, как пишут в морских рассказах, метлу или пальму. В каждом кубрике и в кают - компаниях, на Новый год, стояла елка. Честно скажу, что этот праздник в море, мы отмечали очень скромно. Очень редко, если кто - то позволял себе "пригубить" чуть - чуть спиртного, то это только на надводных кораблях. На подводных лодках, все было проще. Там, во время похода, ежедневно, каждому члену экипажа выдается сто - стопятьдесят граммов сухого вина. Это обязательное средство, для нормальной работы кишечника, так как при увеличении давления на подводных кораблях, чем глубже, тем сильнее, перестает работать перистальтика кишечника. А это очень неприятно, поверьте, я сам это испытал на себе, попав с надводного корабля, на подводную лодку. Так вот, за пару дней до праздника, это касается только офицеров и мичманов, набирается небольшой запас "сухарика", а проще говоря, народ не пьет. Но, зато в праздник, есть возможность поднять три тоста, как у нормальных людей. Естественно, многое зависит от командования корабля и обстановки, в которой, в это время, пребывает данный подводный корабль, а то Вы подумаете, что там не служба, а "лафа". Мне, например, повезло. Я, один раз на лодке, отмечал свой день рождения и об этом, буду вспоминать с благодарностью к командованию и офицерскому составу, всю оставшуюся жизнь. Но, я отвлекся.
Так вот, стоим мы на Усть - рогатке, причале в Кронштадте, после ремонта в заводе, проходим ходовые испытания и сдаем задачу К - 2.Время было предновогоднее, но всему экипажу доставалось по всем статьям. Экипаж, как положено, во время нахождения в заводе, разложился до уровня береговых частей и сейчас приходил в норму, а сдача задачи К - 2, сулила нам получение "плавающих", в частности для меня, примерно 30 рублей. Поэтому, никаких послаблений, даже на праздник, не ожидалось, а говорить о елках на корабле, посчиталось бы кощунством. Но, как говориться, помог случай. Я специально не буду называть острова в Финском заливе своими именами, а назову их другими, для сохранения "военной тайны". На острове "Каменном", где стоял маяк, и служила группа военнослужащих, врача по штату не было и командир этого подразделения, поставил диагноз, одному из своих подчиненных, "Острый аппендицит". Море штормило, на берегу мело, видимость в море была посредственная и вертолеты не летали. Больного надо было эвакуировать морским путем. Срочно был выделен "Морской тральщик", а подходящего врача, "под рукой" не было. Дежурные врачи в госпитале, отлучиться от больных не могли, и начальство вспомнило, что на нашем корабле есть врач, в смысле, я. Так как корабль еще подчинялся местным властям, пришло указание: Срочно выделить врача для оказания неотложной помощи. Наш командир, по этому поводу сказал; "От этого врача надо избавляться. Вечно его, куда - то выделяют". Меня обрадовали, такой перспективой и я, захватив "сумку первой помощи", двинулся на причал, где "под парами" стоял тральщик. Погода была "свежей". Внутри у меня, "все ходило ходуном", что значит молодость. Как я любил подобные вводные! Кто бы знал? Придя на корабль, я пришел на ходовой мостик и представился командиру. Он был в одном со мной звании, старший лейтенант. Он доклад принял на "полном серьезе" и через минуту, доложил мне, что корабль к выходу в море готов. Я опешил, но это мне понравилось, и мы попросив "Добро" на выход у оперативного дежурного, отошли от причала и вышли в залив. Болтало хорошо, но это мелочи. Через полтора - два часа, мы уже швартовались к каменной скале с подветренной стороны. К нам, со всеми предосторожностями, завели больного моряка. Я, расположившись в кубрике тральщика, быстро его обследовал. Явного "Острого аппендицита" и тем более "Острого живота" у больного не было, но симптомы "Кишечной колики", проявлялись. Я, поблагодарил командира острова "Каменный", за проявленную заботу о подчиненном, он поблагодарил меня, и мы отошли от острова с больным на борту. У себя на корабле, я бы не стал, так сразу, отправлять больного в госпиталь, а активно понаблюдал бы за ним. Положил бы его в лазарет с грелкой со льдом на животе, контролировал бы уровень лейкоцитоза и РОЭ крови, и следил бы за общим состоянием и состоянием стенки живота. А здесь я, все сделал правильно, да и возвращаться без больного, было бы не серьезно. Представляете, гонять целый боевой корабль "за тридевять земель", беспокоить высокое начальство, которое дало такое разрешение, в такую погоду, и "спустить все на тормозах", было не солидно. Я устроил больного моряка лежа, что бы он не упал на палубу при качке, естественно, обезболивания не делал, но грелку с холодной водой на живот положил. Оставалось дойти до Усть - рогатки и сдать подопечного "скорой помощи". Я зашел на "ходовой мостик" и меня "связали" по радио с оперативным дежурным базы. Доложив обстановку, я услышал "Добро" и начал успокаиваться, так как страшного ничего не было, рядовой случай. После всплеска адреналина в кровь при походе на "Каменный", сейчас наступила сонливость, да и время было ночное. Я спустился в кубрик к больному и устроился так, что бы не свалиться и почти задремал. Вдруг в кубрик зашел командир корабля, тронул за плечо и попросил разрешения обратиться. Я опять "ошалел" от такого внимания. "Да, здесь служат избранные и дисциплинированные, рядом Питер", - подумал я,- "Там, где постоянно приписан мой корабль, тоже дисциплина на высоте, но такого обращения нет". "Пожалуйста" - сказал я и даже встал на ноги. "Товарищ старший лейтенант, я понял, что срочной помощи больному не требуется?" - начал он. Я подтвердил. Он: "А может, мы выкроем время и зайдем на остров "Еловый", это почти по пути?" "Вообще - то можно, а сколько по времени это займет? - спросил я. "Где - то 30 - 40 минут лишних. Но мы их потом наверстаем", ответил он. "Поехали, если надо", сказал я. Задремал опять и проснулся, когда корабль ткнулся о причал. Больной дремал. Я вышел на ют корабля. Там с берега грузили елки, причем в больших количествах. Через десять минут, мы продолжили свое путешествие, а через час, уже причаливали к "родному причалу". Я сделал запись в медкнижке больного и передал его на машину "скорой помощи", заметив, что в салоне Уазика, уже лежат две елки. Вы заметили, что я не назвал "скорую помощь" - каретой, терпеть не могу это выражение. Это, то же самое, если сейчас Россию, назвать СССР. А к кораблю уже подъезжали и подходили военные люди за привезенными елками. !Да, служба у них налажена!,- подумал я и пошел прощаться с командиром. Мы попрощались и он, мне, буквально "всучил", отличную елку. Меня с ней, чуть не сдуло с причала, когда я шел к своему кораблю, но столько благодарностей от моряков, за принесенную елку, я не слышал, пока служил на этом корабле и делал более полезные вещи, в смысле, медицинской помощи. Ведь моряки, они , как дети! Елку украсили, поставили и закрепили в столовой личного состава и я довольный, "как кот, после сметаны", иногда заходил туда на нее посмотреть, довольный собой.
= 8 =
Второй отпуск проходил опять зимой. На этот раз, я оставил всю форму на корабле, а домой прибыл в "гражданке", и об этом ничуть не жалел. Сначала оббежал всех старых друзей, затем посетил институт. Интересно, что среди преподавателей и аспирантов, встретил много знакомых со своего курса, старшего и младшего, причем, точно знал, что они отличниками не были. Это не помешало поболтать с ними "за жизнь" и о многом другом. Наш декан курса Ю.В.Лапин, вел уже другой курс, но я его тревожить не стал, он на меня обиделся, что я подался в "военные". Остальное время проходило спокойно. Лыжные прогулки в парке "Челюскинцев, иногда в Кавголово, чтение, поездка в зимний Петродворец, походы в кино и на концерты. Про театры, специально не написал, все равно бы, не поверили. Дома читал детективы и боевики. Это в море, я всегда читал классиков, особенно тех, которые проходили в школе. Тогда, я их не читал, мне было некогда, а сочинения писал на материале, который услышал на уроках литературы. Вот стихи, учил добросовестно, многие могу вспомнить и сейчас. Особенно увлекался заучиванием стихов на срочной службе, надо было чем - то завлекать девушек. А так, встанешь в грустную позу и цитируешь С.Есенина:
"Не ходить, не мять в кустах багряных
Лебеды и не искать следа.
Со снопом волос Твоих овсяных
Отоснилась Ты мне навсегда!"
В этот раз, в деньгах недостатка не было, я даже привез маме и бабушке небольшие подарки из за рубежа, а сам, время от время, продавал "боны" и тратил их по своему усмотрению. Из впечатляющих моментов во время отпуска, конечно, была поездка на Украину к родне. Очень понравились город Киев и Чернигов, но Питер был лучше. На Украине люди жили богаче. Мясо, по небольшой цене продавалось в уличных ларьках, везде без очереди, даже в селах, а в России, в это же время, такая мясная и колбасная благодать, была только в Москве и в Питере. Я везде, "высоко нес" звание врача и лечил всех, начиная от родни и кончая попутчиков в поезде. Это спустя некоторое время, у меня появилась настороженность в лечении, потому, что если Ты начал кого - то лечить, то Ты теперь, за это лечение отвечаешь. Позже, в разговорах с незнакомыми, я представлялся просто военным моряком, иначе разговоры, сразу переходили на "болячки". Особенно поражали женщины, после 30 лет, которые уже не стеснялись в жалобах и историях болезни, а я, как на "грех", к женским болезням. Во время учебы, относился безалаберно. Мои старые друзья были заняты своими заботами и мне уделяли минимум времени, заводить новых друзей, было поздно, а "пьянствовать" с незнакомыми людьми было несерьезно. Отпуск прошел быстро.
Корабль, к тому времени, перешел в Балтийск и я, "полон сил", прибыл на БПК "Образцовый". На корабле произошли небольшие передвижки. Прибыл новый штурман, командир Бч - 1, старый старпом, пошел на повышение, а на его место заступил бывший штурман. О каких - то дежурствах в госпитале, сразу пришлось забыть, в патруль, в Балтийске, меня не ставили, а вот старшим, на какие - то работы в гарнизоне, направляли постоянно. Я, как старший группы, убирал территорию, перебирал картошку на складах и был незаменим в благоустройстве площади "Балтийской славы". Командир не мог мне простить мое долгое отсутствие на корабле и "ставил меня на место", забыл, наверное, как сам был старлеем и наш лозунг: "Нас дерут, а мы крепнем!" Начались подготовки, а потом стрельбы ракетами, снарядами, торпедами и глубинными бомбами, отрабатывались взаимодействия с вертолетом. На корабле была отличная вертолетная площадка, но ангара для вертолета не было и мы, в "Дальние походы" ходили без вертолета. Мне, в обязанность ввели должность "контролера на ходовом мостике". Я, при выходе и заходе корабля в порты, при прохождении узостей, при швартовках в море к другим кораблям и прочим сооружениям, прибывал на ходовой мостик. В специальном журнале я фиксировал команды и время, которые подавал на руль и в машинное отделение старший на мостике. Сначала я, было "заерепенился", а потом, мне даже понравилась моя новая должность. Я видел очень много интересного, не то, что сидя в амбулатории, с закрытыми "по тревоге", иллюминаторами.
Затем началась подготовка и визит крейсера "Октябрьская революция" и нашего БПК "Образцовый" в ГДР, на празднование, какой - то годовщины. Ажиотажа небыло, но корабль покрасили и людей приодели. Мы на визите, были для "толпы", а все встречи и концерты проходили на крейсере, да и главное начальство находилось там. С нами на визит, пошел отличный "особист", умный и прекрасный человек и он нас не напягал, а даже баловал, поэтому, мы, офицеры, сходили на берег, не только в составе "пятерок", но и в вдвоем, и в втроем. Нашим нахождением в ГДР был порт Варнемюнде, но там, кроме пивных ларьков с сосисками и капустой, ничего достопримечательного не было. Основным местом посещения был город Росток. Начальство и "гости" из Москвы и Калининграда, укатили в Берлин, я тогда был скромным врачем и оставил посещение столицы Германии на потом. В Росток мы добирались по железной дороге на дизель - поезде. Причем получилась неразбериха. Нас россиян предупредили, что все перевозки на общественном транспорте, для нас в форме, бесплатны. Контролеры в дизеле, пытались из нас, вытрясти не штраф, а хотя бы стоимость за проезд, но мы их не понимали. Где - то у немецких министров вышла нестыковка, ну а нам - то что? Мы и дома, иной раз, ездили "зайцами". Росток, довольно большой, чистый город, встретил нас очень доброжелательно. Городской транспорт возил бесплатно, девушки улыбались, парни здоровались за руку и с акцентом говорили русские слова. В городском парке шли концерты, везде играли оркестры, а мы "носились" по городу, с целью, что бы что - то "ухватить" за выданные марки и привезти домой. Сидим в центре на остановке с приятелем и вслух рассуждаем, что цены - то не ласкают глаз. Стоящие рядом, две молодые женщины нас пожалели и на чисто русском языке, предложили поехать на окраину города, на распродажу дешевых вещей. Потом туда ездили многие и приборахлялись. Я об этом визите уже писал, поэтому повторяться не буду, но в целом, визит прошел хорошо.
По прибытию в порт приписки, пришла весть о том, что нашему кораблю предстоит "Дальний поход", и мы, в течении двух месяцев все отгуляли отпуск. Мне удалось достать путевку в Ялтинский дом отдыха, как офицеру, прошедшему "боевую службу". Деньги были и я, довольно основательно, объездил Крымский полуостров, загорал, купался, играл в карты, ходил на концерты гастролеров, тогда еще за "мизерную" плату за билеты. Короче, отдохнул очень качественно.
На корабле, во всю, уже "закручивали гайки". Мне было уже легче, опыт, какой - никакой, был. Опять был составлен план подготовки, с учетом предыдущих ошибок. С "боем", отстажировал своего санитарного инструктора в госпитале, в качестве операционной сестры, а сам, в сходную смену, сделал самостоятельно пару аппендектомий. Пошли выходы в море, отработка мероприятий, по приему топлива, воды и продуктов с танкера "Лена!, который будет нас обеспечивать в Средиземном море. Были стрельбы, регулировки всех навигационных и стрельбовых приборов и антенн. Я, по серьезному обследовал весь личный состав, который уже немного узнал и всех "нытиков", которые посещали санчасть с жалобами, списал на корабли, стоящие в гавани, не смотря на то, что эти жалобщики, вдруг выздоровели. Подъем в самочувствии экипажа, был явным. Те, кто раньше плохо видел, слышал, жаловался на изжогу, боли в пояснице и голове, выздоровели. Это, в основном касалось, офицеров и мичманов. До сих пор не знаю, что это было? Проявление патриотизма, жажда приключений и смены обстановки, или примитивное желание подзаработать? На фоне всех этих мероприятий систему политических занятий, никто не отменял. Разрешить пропустить, отменить, перенести политзанятие, не мог никто, только война или "конец света".
Школу я закончил, в целом, на "удовлетворительно" и с такими знаниями, учиться дальше не полез, да и отдохнуть хотелось. Год поработал, в качестве рабочего, веселился, развлекался, короче говоря, гулял "на всю катушку". Осенью меня призвали в армию, где сразу взяли "в ежовые рукавицы", что бы выбить гражданскую дурь. Временами было тяжко, но не смертельно. Какой - то отдушиной, после физических и моральных нагрузок, являлись политические занятия. Они проходили с утра, в понедельник, сразу во всех Вооруженных Силах. Заниматься было легко: Во - первых, у меня в школе по истории и географии были "пятерки". Во - вторых, меня с детства, приучили читать, и я, хоть и увлекался, в основном, приключенческой литературой, но, что - то в голове откладывалось. Ну и в - третьих, память тогда была хорошей. Я, при ответах на занятиях, приводил по памяти, цитаты руководителей занятий, а это всем нравилось. Мало того, я в словах, ставил акцент так же, как это делал преподаватель. К примеру: В слове молодежь, ставил акцент на первый слог и т.д. Кстати, я этот момент уловил и уже при учебе в ВУЗах, также поступал, и по всем "измам", учился "на отлично. Видимо у всех политпреподователей, была слишком запущена "детская болезнь левизны". Немного утомляли выступления вождей на съездах и пленумах, которые надо было конспектировать, я не говорю о "гениальных" произведениях Л.И.Брежнева, это был "аут".Многие, и я в том числе, сразу заводили "амбарные книги" и конспектировали работы вождей старых и новых. Лучше один раз потратить время на конспекты, чем отвлекаться на них всю службу. Это помогало и при получении очередных званий. После увольнения в запас, я изучил свое личное дело офицера. Так вот, в каждом представлении на очередное звание, было указано, что я регулярно изучаю "текущую партийную политику, первоисточники марксизма - ленинизма и умело использую их, в своей повседневной службе". А Вы говорите. Первый учебный год, прошел быстро и наступил следующий. Появилось небольшое разочарование. Как сейчас помню, первое занятие нового учебного года по теме: "Карта мира" и пошло все повторно. Основным пособием для всех военнослужащих срочной службы, служил учебник "На страже Родины", который, может быть, когда - нибудь и переиздавался и корректировался, но я этого не заметил. Закончив ВУЗ, я пришел на корабль и увидел, тот же учебник "На страже Родины", которым пользовались матросы и загрустил. Меня, сразу же, назначили руководителем группы политических занятий мичманского состава. Сначала, я тщательно готовился к занятиям и писал конспекты. Дело в том, что в группе занимались классные специалисты теле - радио аппаратуры, артиллерийской и ракетной техники, техники машинного отделения и другие профессионалы. Но, в политическом воспитании, они остались на уровне матросов срочной службы, из которых выросли до мичманов. Я поменял "систему" и наши политические занятия превратились в "говорильни". В конце учебного года, мои подопечные, имели больше медицинских знаний, чем политических. Но приближалось зачетное занятие. Политотдел сверху, "спустил" перечень зачетных вопросов, и все дальнейшее проходило, как у меня на срочной службе. Вопросы распределились среди слушателей, ответы на которые, в основном, были в учебнике "На страже Родины" и в материалах прошедших пленумов и съездов. Для подготовки выделялось 2-3 занятия, где я, если были трудности, что - то рассказывал, а остальное время, мы очень красиво беседовали на злободневные темы. В это время прошло собрание офицеров, руководителей политических занятий на тему: "О подготовке к зачетному политическому занятию", где замполит нас, руководителей "избивал" и грозил разжаловать или задержать звания "нерадивым".
Наконец, наступило зачетное занятие. Мы все, и я тоже, подстриженные, отглаженные и отпаренные, что является залогом успеха, расселись в кают - компании мичманов. Зашел замполит корабля и представил проверяющего из вышестоящего политотдела. Занятие началось. Проверяющий, для начала, всех и меня тоже, приободрил и все пошло так же, как и на срочной службе. Я, как руководитель группы, медленно и внятно, зачитал первый вопрос, сделал паузу, предложив всем подумать, и потом произнес: "Та-а-а-к". "Разрешите попробовать мне?"- начинал отвечающий. Я, естественно, разрешал. Рассказчик, по написанному ответу, бодро выступал. Проверяющий, в этот момент, просматривал мой конспект первоисточников, который я ему "случайно" подкладывал. После ответа на вопрос, я восклицал: "Та-а-а-к. А может, кто - то хочет дополнить?" Такой находился, и тоже по написанному, дополнял. Я карандашом в ведомости ставил оценки, каждый раз, показывая их проверяющему, а тот, с серьезным видом, кивал: "Мол, руководителю занятий виднее". Так разбирались все вопросы. На последнем перерыве, когда, даже, еще все не выступили, я с проверяющим, приходил в каюту замполита, где был центр политического образования. Перед каждой фамилией из группы, появлялась оценка, согласованная с начальством, по принципу: "Мало иметь хорошие теоретические знания, надо их претворять в жизнь, хорошей дисциплиной, знанием материальной части и отношением к службе, и командованию". Проверяющий, не знавший меня, говорил: "Хорошая нам подрастает смена!"- имея в виду меня. Замполит, отвернувшись от него, морщился, но говорил: "Так ведь, кто ими руководит!" После окончания занятий, проверяющий зачитывал оценки слушателям моей группы и ставил оценку руководителю, т.е. мне. Замполит, мою оценку на балл снижал, видно было за что, но я не возражал. "Чем бы дите не тешилось, лишь бы не плакало!" Нечто подобное, происходило на всем корабле, в бригаде, дивизии, на флоте, но я этого не знаю, и утверждать не берусь.
Пошли последние проверки и заслушивания. Нас проверяли, давали сроки для устранения замечаний, грозили, пугали, требовали и возмущались нашей "несостоятельностью". Наконец, после проверки корабля Командующим ДКБФ, все вдруг согласились, что корабль к "Боевой службе" готов по всем статьям. Полковник, врач из госпиталя, предложил мне, участвовать в эксперименте. Для этого, он с бригадой лаборантов, обследовал сто человек членов экипажа. Все ничего, но "посевы" из носоглотки, выявили большое количество носителей менингита. Этого полковника, при мне, чуть не избил физически, начальник медицинской службы флота. Людей с носительством, надо было убирать с корабля, а до "выхода", оставалась неделя. Мне начмед, сказал при полковнике: "Ну, этот Авиценна, понятно не стратег, а Ты - то куда смотрел на эти эксперименты. Гони их всех...! И добавил нечто обидное для исследователей. Ограничились тем, что "наверх" не доложили, а привезли мне несколько ящиков антибиотиков, для профилактики болезни, если она начнется. Короче, если что, отвечать бы пришлось мне, но Бог миловал, зато я обиделся. Это еще не все. Мне предписывалось, все сто человек, обследовать своими силами, один раз в две недели с записями в карточки, а спустя четыре месяца, разбив группу на 4 части, давать им "допинги". Нет, "наркоты" там не было. Мне полковник, завез в медпункт ящик элеуторакока и несколько бутылей с разными тонизирующими жидкостями. Эти напитки, я должен был давать испытуемым для поднятия тонуса в море, причем их обследовать и вписывать результаты в карточки. Душевный человек! Перед выходом, я приказал своим подчиненным, все эти бутыли, вынести на стенку, вылить и выбросить на площадку отходов, т.к. от них, места в амбулатории значительно убавилось. Элеуторокок оставил, пригодится. Начало эксперимента было хорошим. Часть пустых бутылей, хозяйственные мичмана унесли домой, а одна "всплыла" в Средиземном море, как емкость под брагу к Новому году. Я не признался, что бутыль медицинская, но своих "орлов", в наказание, за неисполнение моего приказа, заставил, задолго до возвращения, заполнить карточки испытуемых, причем с положительными результатами. По прибытию домой в порт, я все материалы по эксперименту, передал этому полковнику в красивой папке с якорями, а он, вскоре, по этим данным, защитил кандидатскую диссертацию. После этих научных изысканий, этот полковник, при встрече со мной, покровительственно здоровался и спрашивал, когда я пойду опять в "Дальний поход", видно хотел защитить "докторскую", но я говорил, что это "военная тайна".
= 9 =
Проводы корабля на "БС" были торжественные. Флотское и местное начальство, многочисленные родственники, оркестр и прочие представители. Торжественная часть и "Марш Славянки". Я уже говорил, что между двумя БПК "Славным" и "Образцовым" было постоянное соперничество. Меня это не трогало, я служил и там, и там, но моряки и особенно мичмана относились к друг другу ревностно. Так вот, проходя под музыку БПК "Славный", стоящий на причале рядом, один из "боцмонят", забросил на борт соперника сапоги. Экипаж нашего корабля был отомщен, потому, что год назад, с борта "Славного", уходящего на "Боевую службу", на борт "Образцового" были тоже брошены сапоги, возможно, те же самые. Это означало, что "Вы, по сравнению с нами - пехота". Вышли на рейд, стали и осмотрелись, закрепляя имущество "по штормовому". Танкер "Лена" ушел в сторону "Средиземки" на сутки раньше, "ему топать и топать" с его скоростью. На ходовой мостик пошли доклады о готовности, которые фиксировались в "Вахтенном журнале". Теперь все, после моего доклада, я отвечаю за медицинскую службу сам, если, что - то не захватил, не получил, крутись сам. Вспомнился случай: На сборах медицинского состава флота, присутствовал Начальник медицинской службы ВМФ генерал Н.Т.Потемкин, а адмирал, командир дивизии подводных лодок, делал небольшой доклад. Было приятно, что он отзывался о врачах соединения очень хорошо, но он так разошелся, что выделил из всех, одного, который на "Боевой службе" сделал операцию в море. "Представляете!"- вещал адмирал с трибуны,- "Доктор, из за отсутствия хирургических иголок, зашивал живот сапожной изогнутой иглой!". Генерал Н.Т.Потемкин, в заключительном слове, уже без адмирала, сказал об этом враче: "А этого безалаберного героя, от "Боевых служб" отстранить! А куда смотрел флагманский врач соединения, когда проверял лодку перед походом?" и т.д. Так, что геройство, иногда, выходит "боком". Со мной так и было, но об этом позже. Постояв несколько часов на рейде, мы неспеша тронулись на Запад. В Проливной зоне было оживленно. Я, стоя на ходовом мостике и делая записи в журнале, видел, как "носятся" паромы между Швецией и Данией, мешают проходу рыбаки. Нас постоянно сопровождали и отрабатывали по на боевые упражнения условно, торпедные катера "натовцев", облетали и пикировали на нас самолеты шведов, датчан и западных немцев. А нам, все "по барабану", правда, всех этих "басурманов" фотографировала группа разведчиков. Проливы прошли засветло. В Северном море слегка штормило, "но это пыль для моряков". Проход через Ла - Манш прошел ночью, я опять был на мостике и все видел. "Палки в колеса" нам никто не ставил, но английский эсминец, нас сопровождал до залива Сены. Там мы остановились и пополнили запасы топлива у танкера "Лена". Слухи о Бискайском заливе подтвердились, шторм был приличный, зато, на корабле опробовали "успокоители качки", которые включают не надолго при стрельбах в подобных условиях. Я, наученный опытом, обходил кубрики и боевые посты или посылал своих подчиненных, посмотреть тех моряков, которые укачались. Пережили и это, но когда шторм стих, корабль во многих местах потерял покраску. Главный боцман переживал, чувствуя нагоняй, кто - то должен же за это ответить, не винить же Нептуна, у него это веселье, а боцман - "стрелочник". У пролива Гибралтар, нас внизу ждала подводная лодка, которую мы "протащили" под днищем в Средиземное море. Английская ВМБ Гибралтар, отсвечивала своим гигантским покрытием (крышей), которая включала в себя слив конденсата и дождевой воды, а так же солнечных батарей. "А нам все равно". Лодка ушла по своим делам, а мы встали в 64 точке. Командир со старпомом обходили корабль и "тыкали носом" боцмана и старшего на объекте верхней палубы, где слетела краска после шторма. "Значит, халатно отнеслись к покраске, сидели по каютам, когда подчиненный личный состав, сначала обдирал старую краску, затем наносил сурик, потом красил",- всем виновным выговаривал командир и ставил задачи и срок на устранение замечаний. Те говорили: "Есть!"- и "спускали собаку" на подчиненных мичманов и старшин, а те, на матросов. То - ли, пока для нас работы не было, то - ли о нас забыли, но мы простояли в точке три дня и привели корабль в надлежащий вид. Оказывается, нас не забыли. Мимо нас, на свое дежурство, проследовал громадный вертолетоносец с сопровождением и 1200 морскими пехотинцами внутри. Мы пошли следом, передовая по подводной связи его курс, скорость и место, нашим подводным лодкам, которые прятались по пути и так до Суэцкого канала. "супостаты" шли на Восток, а мы, "сдав" его, кому - то из наших, пришли в 15 точку. Вскоре появился крейсер Черноморского флота, на котором располагался штаб 5 эскадры. Нас опять "потрясли", дали срок на устранение замечаний и приняли в состав эскадры. Флагманский врач эскадры, был тот же, что и год назад. Он меня проинструктировал, но уже не так строго, как в первый раз. Дальше пошли слежения за авианосными группами, стоянки, опять слежения и опять остановки для профилактики материальной части. Топливо, питьевую воду и продукты мы приноровились получать от танкера "Лена" на ходу, поэтому, проблем со снабжением не было. Один раз получили от плавбазы Северного флота для подводных лодок регенерацию и продукты, а потом, в заливе Хама - мед, передавали все это на две подводные лодки. Я знал, что после этого, у нас прибавятся тараканы и крысы, обливал ящики Дихлофосом, но это не помогло. Появились тараканы черного цвета, явно северного происхождения, а до этого "стасики" носили только рыжий цвет. А сколько мы трудились с моими помощниками по искоренению этого зла у стенки? Спасибо, конечно, не заработали, но тараканов было меньше. На новогодние праздники нам повезло. Авианосец с сопровождением, который мы сопровождали, зашел в неаполитанский порт в Италии и там разлагался, а мы, встав на якорь в "нейтральных водах", тоже отдыхали и их "пасли". Командир и замполит, собрав офицеров и мичманов, строго предупредил, что если на корабле, на праздник, будет хоть один "выпивший", "полетят" с плеч, не только звезды, но и головы. Это убедило, он мог. Начался великий "шмон". То ли "разведка" у замполита была налажена, то ли обычные "стукачи, усиленно зарабатывали себе будущий отпуск, но очень быстро было найдено два огнетушителя и одна бутыль, с готовой брагой. Попало, естественно, командирам, за которыми была закреплена территория, где созревало зелье. Я сразу опознал бутыль и, как уже писал, наказал подчиненных. В каждом кубрике и столовой личного состава были поставлены искусственные елки. Туда же, на столы, расставили праздничный ужин. Все офицеры и мичмана сидели со своим личным составом, вместе ужинали и пили чай, слушали выступления по трансляции , главы государства и командира корабля. Затем, по трансляции пустили записи поздравлений, с магнитофона, родителей моряков, жен мичманов и офицеров, которые сделали еще до ухода из базы. В конце, по трансляции передавали праздничный "Огонек" из Москвы. По телевизору можно было посмотреть передачи империалистов, но звука не было, тем более, их передачи смотреть не рекомендовалось. Вот так и сидели, все вместе, следя за тем, кто выходил покурить и в туалет, а вдруг...? Сами офицеры и мичмана нигде не собирались и не отмечали, уж очень строгим был контроль и обещанные наказания. После "Рождественских каникул", авианосец с сопровождением, вышел в море и начал отрабатывать свои задачи. Взлеты, полеты и посадки самолетов, причем, при наклонной палубе, на ходу и при стоянке, заправки топливом от супертанкера, смена курса, после каждой нашей радиограммы о месте, курсе и скорости "супостата". Нас сменили и вдруг направили на Запад. Прошли Гибралтар и встали. Вскоре появился новейший корабль, рангом повыше нашего. Да, это был "агрегат", класс! Он проходил испытания на океанской волне, стихии в Черном и Средиземном море, ему было мало, а наша задача была его фотографировать во время шторма. Хорошенькое дело! Нормальные люди обходят или пережидают шторма, где - нибудь за островом или за выступом суши, а мы , искали себе трудности и хороший "штормягу". Нашли, конечно, "дурное дело не хитрое". Задачу выполнили, но в 64 точке, опять подкрашивались и профилактировались "по новой". Приятная новость: Нам дали заход. Все повеселели. Проверили форму одежды, т.к. она залежалась, ведь мы здесь, носили тропическую форму одежды синего цвета. На голове, тряпичная пилотка или кепка с кокардой. Тонкая курточка с короткими рукавами и погончиками, и шорты. На ногах тапки, с дырками и с задниками, желательно носки. Я просил всех, что бы они, чаще мыли ноги забортной, солено - горькой водой, для профилактики опрелостей и грибка.
Мы шли с деловым заходом в порт Касабланка в Марокко. Страна была своеобразная. По телевизору, без звука, мы видели прием у короля, где все присутствующие, целовали ему руки, а он еще и "выкабенивался", когда не разрешал этого делать опальным лицам. Но надо было заслужить "боны", выбора не было. Еще только на горизонте появилась земля, все почувствовали терпкий запах апельсинов. Это был деловой визит и нас никто не встречал. Мы встали на отведенное нам место, а наши швартовые, принимали случайные люди, прохожие. А на всех причалах, стояли поддоны с ящиками апельсинов, величиной с двухэтажный дом, а причалы тянулись вдоль всего громадного порта. Картина была потрясающая. Нам было отведено три дня. Мы получали продукты и воду. Экипаж пятерками, сходил на берег, в две смены, утром и после обеда. В городе побывали все, почти по два раза. Выдавалась местная валюта, но очень незначительная. Есть и пить на берегу, я, по трансляции запретил, пригрозив, что буду лечить "через зад". После строгого обследования на бакносительство еще дома, мне поверили. Город был большой, современный. Основными достопримечательностями были "поющие фонтаны" и местный рынок "Медина", как во всех портовых городах западной Африки, а во дворцы, нам ходить не рекомендовалось, да и особенно не приглашали. Я, частично, в прежних очерках писал о Касабланке, поэтому не повторяюсь. На корабль приезжал представитель нашего посольства, взял четыре буханки черного хлеба, у нашего хлебопека, он получался отличный, но и мы ему передали мешок писем, которые написали домой. Здесь, в Марокко, и вообще, в странах, где мы бывали, с исламской религией, свинину не едят, но нам привозили, правда, ночью. Наш "Помощник командира по снабжению", подпольная кличка "помоха", в первый же день узнал, заказал и привез на корабль, большую партию дешевых кур. По "курятине" все соскучились, так как хранить ее долго нельзя, и мы ее с собой не набирали. Командир, сходу, поменял недельное меню и приказал сварить для экипажа куриный суп , на первое, и пожарить по пол - курицы, на каждого, на второе. По кораблю разнесся запах жаркое и все глотали слюни. Я был на сходе на берегу и "пробу" на камбузе, снимал мой зам - санитарный инструктор, а на обед, мы с "пятеркой подошли. Сидим мы, офицеры в кают - компании, а "гарсон", официант кают - компании, разносит всем первое, согласно рангов. Первому - командиру, второму - старпому, третьему - замполиту, четвертому - командиру Бч - 5 - механику и т.д. Мне, по рангам, стало быть, почти в последнюю очередь, да я и сидел за отдельным столом, с командирами групп.(У каждого свое место). "Помоха" старался вместе со всеми не есть, так как над ним, иногда надсмехались по поводу деликатесов. Смотрю, а у командира, потом старпома и прочих, на лицах появляются выражения недоумения и так как снабженца нет, все взоры обращаются ко мне. "Это, что?"- спрашивает "Кэп" и показывает глазами на тарелку. Я сразу подумал, что суп пересолили и ответил: "Не знаю, я был в городе, да Вы ведь сами снимали пробу". Командиру или его заместителям, снятие пробы положено по уставу. "Да Вы попробуйте!" - командирский голос окреп. Тут мне принесли первое и я "хватанул" пару ложек. Вкус был ухи, которая нам уже надоела. "Я же приказал сварить куриный суп!" - командирский голос перешел в рев, - "Где помощник?" Старпом кивнул одному из офицеров и тот побежал искать "помоху". Я, чуть не ляпнул: "подать сюда Тяпкина - Ляпкина!", - а вместо этого сказал: "А что, суп, вполне, съедобный". Прибежавший бледный помощник по снабжению, начал перед командиром оправдываться: "Обманули "босурманы", подсунули кур, откормленных рыбой". Все стало на свои места, тем более, на второе, каждый , со смаком, уничтожал жареный куриный окорок. Командир отошел и даже в конце обеда отметил: "В принципе, есть можно", а замполит, до этого зверем смотревший на "помоху" и на меня, улыбнулся и закивал, как будто мы его хотели отравить. Не обошлось и без неприятностей. Опять же, командир, видя, что весь экипаж, с "тоской" смотрит на горы апельсинов на стенке, приказал закупить на корабль по ящику апельсинов на каждого, тем более они здесь, стоили копейки. Я это не просчитал, хоть уже был старшим лейтенантом. Так как, хранить такое количество апельсинов было негде, начальство распорядилось, сразу выдать каждому члену экипажа, ящик цитрусовых. Хорошо у меня в лазарете стоял большой холодильник, но у многих его не было и народ стал есть, давить сок и всячески изощряться, уничтожая солнечный фрукт. Точно не скажу, но на корабле, было несколько человек, которые ели апельсины впервые, часть экипажа их пробовала несколько раз и только, небольшая часть, раньше их ела по праздникам. Начались аллергические реакции, дискомфорт в кишечниках и пр., и пр. Пришлось поработать, зато опыт приходил, а ведь его "не пропьешь" Пережили и эти трудности, но я лично, очень долго не мог переносить, даже запах апельсинов.
Через неделю, мы опять стояли в 64 точке у Гибралтара и "срывались" с места, только тогда, когда надо было "протаскивать" подводные лодки в Атлантику или в "Средиземку". Флагманский врач эскадры, предупредил меня во время, что бы я был на чеку. Пришлось немного поработать с моряками проходящих гражданских кораблей, на удалении зубов, мелкого травматизма и гнойных заболеваний. А тут, к нам, приехал на катере врач с рыболовного судна, что бы проконсультировать двоих больных. Я их осмотрел и порекомендовал снять с рейса, пока они не ушли далеко, на что рыбаки обиделись, а доктор поблагодарил и немного у меня задержался. С надеждой, глядя на меня, он спросил: "Коллега, а "на ход левой ноги" не найдется?" Я подумал: "Быстро у него закончился "боезапас", а сам сказал, что лишнего спирта нет, только для дела и что мне еще долго здесь "куковать". Он завздыхал и как - то случайно, разглядел ящик под медицинской кушеткой в амбулатории, где мы сидели. "А это, что там у Вас?" - спросил он. Я посмотрел и вспомнил: "Да, это же Элеуторокок, один ученый оставил для эксперимента". Коллега просиял: "Да это же то, что надо! Давай!" Мы "хлопнули" по паре "флакушек", идет, как коньяк, причем запах, совсем не сивушный, не надо заедать лавровым листом. Ну, я чудак! Сказывалось то, что я, во время учебы в институте, при прохождении курса фармакологии и слушая нашу преподавательницу Марину Михайловну, думал о другом. Бесподобная была женщина! Я наградил доктора за открытие "россыпей" двумя коробками спиртного с собой, а остальное убрал подальше, пригодится по случаю.
Запомнился один случай неуставных взаимоотношений. К концу "Боевой службы" народ устал, стал более раздражительным и нетерпеливым. Чего "греха таить", ко мне в санчасть иногда заходили моряки с разбитой бровью и губой, но это, чаще были не "молодые" моряки, а "старички". С притеснением молодежи, у нас было строго. Тот случай был не исключением. Два "годка", один "ракетчик", другой из "трюмных", что - то не поделили. "Трюмный" ударил "ракетчика" по лицу, а тот ударил "трюмного", подвернувшимся чайником, по голове. "Ракетчик" ко мне не пришел, а "трюмный", весь в крови, обратился. У меня все было "на товьсь", я обезболил рану, подбрил края и ее зашил, естественно, доложив об инциденте командованию. Начальство разобралось, обоих наказало и помирило, а я травму успешно вылечил и даже не включил в отчет за "Боевую службу" Зачем нам "выносить сор из избы". Я бы этот случай забыл, как множество подобных. Но, я, уже врач - хирург на пенсии, веду прием больных в военной поликлинике. Заходит в кабинет здоровый капитан медицинской службы, сухопутчик, садится напротив, молчит и улыбается. Я смотрю на него, он на меня. Я не выдержал: "Чего надо?" "Не узнаете?" - и он снял фуражку и показал теменную область, заросшую волосами. Я не понимал. Тогда он "раскололся". Это был тот самый "трюмный", которого я лечил в море. "Мне так понравилось, как Вы работали, что я захотел стать врачом, но качку переносил плохо". Да, есть, чего вспомнить. Вот так, иногда с переменным успехом, мы заканчивали "Боевую службу". Мы стояли, где - то у восточного берега Испании, когда, по радио, пришел интересный приказ: "БПК "Образцовому принять с подводной лодки Северного флота больного врача, а врачу корабля, перейти на подводную лодку". Это мне. Приказ, конечно, интересный. Я, раньше, на лодках был только на экскурсии, больше того, как противолодочник, относился к ним с ревностью, хоть несколько ребят из нашего выпуска, направили в подплав. Я ранее писал о своем пребывании на этой лодке, поэтому упускаю детали. Единственное, что хочу подчеркнуть, что в мой День рождения, меня на этом подводном корабле, приняли в подводники. Срок моей "Боевой службы" увеличился, но я тогда был молод, силен телом и духом и где - то считал все это геройством. Так нас воспитали. Подводный корабль вернулся в свою базу на Севере. Мне вручили значок "За дальний поход" с подводной символикой, но проездных, или каких - то субсидий, мне, как чужому, было не положено. А у меня ни копейки, хорошо, что я, встретил своих однокашников по факультету и у них занял денег на дорогу, а так бы пришлось идти до Балтийска пешком. Я слегка обиделся на подводное начальство, но это были, действительно "чужие дяди", а вот когда я появился в своем соединении, то меня ожидало худшее. При обращении к командиру дивизии получить компенсацию за билеты от базы подводников до Балтийска, он мне сказал: "А я Вас, туда не посылал!" Ну, тогда я тоже обнаглел и попросил у него разрешения обратиться к Командующему ДКБФ, а потом , к Главкому ВМФ. Вот было крику! Но, деньги за проезд, я с них "вырвал" и отправил ребятам на Север. Ну, а мой корабль, без меня, но с больным врачом - подводником, без приключений дошел до базы в Балтийске, врача подлечили в госпитале и он, наверно, так же, как я, добирался до дома. В целом, корабль и экипаж со своими задачами справился, командир корабля готовился на повышение, часть офицеров и мичманов наградили. Меня тоже представляли к чему - то, но "награда не нашла героя". Все заслуженно получили значок "За дальний поход" с надводной символикой. Я не осветил полностью, где мы еще были, что видели и в чем участвовали, это специфика, да и это не интересно.
= 10 =
Таким образом, прибытие на родной корабль было омрачено. Я принципиально, служа на надводном корабле, носил значок "За дальний поход" с подводной символикой. Командиру соединения, я тоже, своеобразно отомстил. Он был старше меня по возрасту, но был крепким, здоровым мужиком, считавшим себя "суперменом" в погонах. Я, узнав, что он регулярно посещает бассейн на территории военной гавани, после рабочего времени, я туда зачастил. Что - что, а плавал я тогда не плохо. Пристроившись на "дорожке" бассейна рядом, я его постоянно обгонял и этим действовал на нервы. Сначала он хотел от маня избавиться, путем приказа физруку соединения, не пускать меня в бассейн, но физрук ему доложил: "Если я этому доктору запрещу плавать, то он откажется выступать за соединение на флотских соревнованиях, по офицерскому многоборью. Тогда, командир соединения, перенес свои занятия в базовый бассейн, где его никто не обгонял. Ну и конечно, я сделал отчет по "Боевой службе" с соответствующей объяснительной запиской. После первой "Боевой службы" я уяснил, "не надо умничать", Для того, что бы не заставляли переписывать отчет по новой, не надо писать истину, она никому не нужна, она создает проблемы и лишние вопросы: "А почему?" "По кочану!" В объяснительной записке, лучше вначале вставить цитату из материалов последнего съезда КПСС или пленума, тогда пройдет. Постепенно корабль врос в обстановку на берегу. Был составлен график отпусков офицеров и мичманов и я "загремел" в отпуск с первой партией. В медицинской службе флота, мой отчет понравился, и меня поощрили путевкой в Евпаторию. В санатории была очень строгая дисциплина и за прибывшими из "Дальних походов", был особый контроль. Прежде всего, меня обследовали с ног до головы и самое интересное, нашли, какие - то отрицательные сдвиги в моем здоровье. Я даже обиделся сначала. За что? Правда, я уже не собирался, где - то учиться, мешал возрастной ценз, тем более переходить в космонавты, но самому, было неприятно. Мне ограничили "солнечные ванны", нагрузки в воде и на берегу. Пришлось ездить, а вот не плавать, на большие расстояния, я не мог, просто стал плавать тише. О Евпатории я раньше писал, поэтому, этот период упускаю. Заехав в Питер к родне и навестив друзей и знакомых, я во время прибыл на корабль. На корабле мы сменили тех, кто работал за нас. Мне пришлось "курировать" Боевую часть 3 - минно-торпедную, но там был очень толковый мичман и я в их дела, практически не вмешивался.
Корабль сделал переход в ВМБ Лиепая, сдал боезапас и встал в док. Я сейчас не знаю, а раньше Морской завод в Лиепае, был громадный и современный. Главным его достоинством, были два громадных дока, в которые заходили корабли, воду откачивали и ремонтировалась подводная часть кораблей. Сначала обдиралось все, что прилипло к днищу в южных широтах, старая краска и ржавчина. Все клапана от сливов и других систем снимались, ремонтировались или заменялись. Потом, эти клапана ставились на место и начиналась покраска всего корабля силами экипажа и покрасочной бригады завода. Тут же, проходили регулировки систем оружия, навигации, связи и радиолокации. Работы хватало, но и отдыху хватало времени. Я об этом писал ранее и не останавливаюсь. Со временем, мой авторитет у командира вырос. Хотите верьте, хотите нет, но он, со временем, даже стал меня приводить в пример некоторым офицерам. А Вы, как думали? Но кто - то из моряков сказал, что "жизнь, как тельняшка", то светлая полоса, то темная. По приходу корабля в Балтийск, произошли кадровые перестановки. Командир ушел на повышение, старший помощник, стал командиром, а старшим помощником стал , командир ракетно - артиллерийской Боевой части 2. Часть офицеров, тоже сделало "шаг вперед" на продвижение по службе, а на корабль пришла большая группа молодых офицеров, кстати, очень перспективная. Это тогда, мы не знали, что часть из них станет адмиралами, а сейчас я это вижу наглядно и даже горжусь тем, что с ними, когда - то служил. И наоборот. Мы все, офицеры корабля, наблюдали за служебными успехами двух офицеров и открыто пророчили им адмиральские погоны. Они, в этот же год, перешли с повышением, на другие корабли, а уже, через пару лет, были уволены и з Вооруженных Сил. Жалко, жутко!
Новая вводная: Корабль идет с визитом в порт Турку - Або в Финляндию под флагом Командующего Ленинградской военно - морской базы. Сказано, сделано. К этому времени отпускники прибыли на корабль и началась подготовка. Смотры формы одежды, смотры помещений, отработка элементов визита, подкраски и ремонты. Мы, медики, опять объявили войну крысам и тараканам. Турку - Або, это не Копенгаген и даже не Хельсинки, "но все, же чужая земля", и "марку", надо было держать, да и показать себя Питерскому начальству хотелось с хорошей стороны, что в последствии, очень помогло. На визит шли одни, захватив, кроме избранных из Питера, оркестр и ансамбль песни и пляски ДКБФ. Было тесновато. Офицеров и мичманов переселяли в кубрик, а личный состав, из кубриков, переселялся на "боевые посты. Дошло до того, что на мое место в лазарете медицинского пункта, захотели поселить двух солисток из ансамбля, одну "певунью" и одну "плясунью". Я их раньше видел в работе, "кадры", что надо, но возмутился: "Одну, я, конечно, размещу, но двоих мне многовато, я же не извращенец, что бы на боевом корабле, устраивать "групповичок". "Нет",- говорят мне,- "Вы переедите в кубрик, где живут офицеры". "Хорошо!"- сказал я,- "Тогда, прием больных, пусть ведет плясунья, у нее ноги "от ушей", к ней люди потянутся". На меня подулись и отстали. Финский залив, для прогулок, на большом корабле, очень сложен, а ближе к Финляндии, состоит из массы маленьких островов и надводных и подводных скал, так .то не разгонишься. Дошли нормально, отсалютовали пушками, а финны нам. Начались посещения и визиты к нам, а начальство к ним. Оркестр и ансамбль песни и пляски ежедневно давал концерты и не только в Турку, где их очень здорово принимали. Я, об этом визите ранее писал и подробно повторяться не буду. Я провел медицинское обеспечение при встрече футбольных команд нашего корабля и сильной финской команды. Их дезинформировали, и они ждали команду "Зенит". Мы, конечно, проиграли, но вышли победителями. Были совместные танцевальные вечера в клубе финских моряков и небольшие чаепития. Тогда в Финляндии был почти "Сухой закон". Но это не помешало, прибывшему на корабль, президенту Финляндии, Ухо Кекконену, "принять" на корабле "лишку". Нет, уверен, что он, так не хотел, но соревноваться с нашим командованием Ленинградской военно - морской базы, ему было бесполезно. Как я теперь понимаю адъютанта президента, очень красивого офицера, который был бледен и очень переживал за поведение "босса". А Кекконен, во время концерта на корабле, встал и дирижировал нашему экипажу, под оркестр, пел "Подмосковные вечера" и качался без качки. Нечто подобное, как и адъютант, товарища Ухо, я испытывал, когда видел по телевизору пьяного Б.Н.Ельцина за границей. "Да уж!" Много было посещающих корабль простых людей, которые очень хорошо отзывались о СССР, еще бы, тогда финны, были обеспечены работой, на заказах нашей страны. Мне удалось побывать в нашем посольстве. Их неправильно информировали, что я "асс" в медицине, может потому, что со мной, был только начмед ЛенВМБ. Я в посольстве консультировал наших служащих. Мне было, конечно, приятно, что меня туда и обратно везли на шикарной машине, но "так же нельзя". Хорошо, что у моих клиентов, ничего серьезного не было, а так бы "завал". Как я уже упомянул, в составе визитеров из Питера, был начальник медицинской службы ЛенВМБ. Уж, как я его обхаживал, кто бы знал? А еще и Командующий ЛенВМБ, когда благодарил офицеров за проведение визита, спросил: "Может быть у кого - то есть ко мне просьбы?" Интеллигентный был человек. Мне, такие вопросы, после команды "Вольно", задавать было нельзя, т.к. забота о моем продвижении по службе, была предоставлена, только мне самому. Я, конечно, сразу высказался: "Товарищ, вице - адмирал, а можно перейти служить в вашу базу?" Он улыбнулся на мой нахальный вопрос и ответил: "Посмотрим". Тем не менее, я знакомство с начмедом ЛенВМБ продолжил, и я бы, наверное, перешел бы служить, куда - нибудь недалеко от "Северной столицы" но вышел приказ, о предстоящей "Боевой службе" нашего корабля, и все кадровые передвижки, исключались, а потом уже, "поезд ушел".
Началась подготовка к предстоящему походу. "Боевые будни - праздники для нас!" Шутка, но для меня, все было легче и проще, у меня даже старый план подготовки остался, и я его перепечатал с новыми датами. Новый командир в медицину, вообще. Не лез, даже верил на слово, но я не наглел, т.к. он был нормальным мужиком. У него была цель попасть в академию и от этой "службы", очень многое зависло. Служить стало легче, да и я, уже перешел из разряда "салаг" в "караси". Я направил на стажировку в госпиталь своего санитарного инструктора, а сам, по возможности, оперировал по ночам в госпитале флота. На корабль был назначен новый замполит с Северного флота. Со старым "замом", мы уже "притерлись", хоть он мог "подвести" в любой момент, а этот сразу взялся за медицинскую службу серьезно, а меня просто "давил", видя мою независимость. Я поинтересовался его медицинской книжкой, но он мне ее не показывал, пришлось пожаловаться проверяющим. Когда медкнижка "зама" попала ко мне, я ее изучил и понял, что у "товарища", имеется залеченное серьезное заболевание, за что он, был списан из подплава. Я добился, что бы замполит лег в госпиталь на обследование, и вышел от туда, с решением комиссии о пригодности к "Дальнему походу", так я указал в направлении. Конечно, такого решения, с его анамнезом, дать никто не мог и у нас, вскоре, появился новый замполит. Это была не личная месть, но зачем мне трудности в море?
Корабль срочно поставили в завод в Калининграде, где установили, что - то очень современное в технике. Я в секреты никогда не лез, лишнее. Здесь, в заводе, нас потрясло происшествие на Балтике, после ноябрьских праздников. Капитан 3 ранга В.Саблин, замполит корабля, нашего соединения, пытался угнать свой корабль в Швецию. Я его лично знал. Нам его, как лучшего офицера соединения, приводили в пример все политработники, а он им, "плюнул в лицо", а как он подвел весь экипаж? Все офицеры и мичманы были уволены из Вооруженных Сил, так как, "не бросились на автомат" сообщника Саблина, а я некоторых из них знал, как толковых ребят. После "свержения" социализма, некоторые "писаки", пытались поднять Саблина "на щит", как борца за демократию, но разве изменников Родины реабилитируют, хотя, в наше время, все может быть, генерала Власова, тоже пытаются представить героем.
Мы шли в море с эскадренным миноносцем "Свирепый" и танкером "Шексна". Я, перед выходом "цапнулся" с политработником политотдела, по поводу его вранья молодым морякам. Он громогласно обещал, что почту морякам в море, будут привозить на самолетах, а сам в море шел впервые, не иначе, хотел подзаработать. Я эти сказки опроверг и рассказал об истинной доставке писем. Политрабочий "затаил злобу". Пожаловался своим "вождям" и "колесо закрутилось". На одном из совещаний, после очередной проверки корабля, встал вопрос о замене врача, т.е. меня, на корабле идущим за границу. Командующий флотом спросил командира о его мнении на этот счет, Командир меня поддержал и я остался. Нашли чем пугать? Сними меня с корабля, я бы дальше служил вблизи Питера, а так, служишь, служишь, а перспектив никаких. Этот политработник пошел в море на эсминце, но я при встрече с ним в "Средиземки", при заходах в порты встречался и всегда спрашивал: "Ну, что пишут из дома?" Проводы были, как всегда, почетные и мы, уставшие от проверок и смотров, наконец, вышли в море. До места назначения дошли без особых трудностей. Так же нас облетали натовские самолеты, сопровождали и отрабатывали по нам "стрельбу", корабли "противника". "Но от Москвы и до дальних морей, Красная Армия всех сильней!"
= 11 =
До чего суровым, было Северное море в конце осени и вначале зимы, настолько ласковым и теплым было Средиземное. Постоять и подкраситься, после перехода, нам в 64 точке не дали, а "погнали" сопровождать очередной авианосец с сопровождением. "Супостат" демонстрационно прошелся с Запада на Восток, затем повернул, назад и зашел на Рождественские праздники, в ВМБ Гибралтар. "Янки" в Испании, предавались разврату и пьянкам, а мы в нейтральных водах, скромно отметили Новый год с личным составом, и изучали марксистско - ленинское наследие, и удивительно насущные произведения Л.И.Брежнева. "Каждому свое!" Я здорово поругался с помощником командира по снабжению, "помохой". Он завез на корабль, большое количество муки с "долгоносиком", мучным жучком. При погрузке, я не вскрывал мешки, ограничился внешним осмотром и проверкой документов. Я чувствовал, что "помоха", пошел навстречу продовольственному складу, и забрал в поход, партию пораженной муки, возможно, что - то от этого поимел. Кричать на "весь свет", было бесполезно, бить ему "морду", еще рано, но я ему все высказал, что накипело. Мука у нас шла для выпечки хлеба, но теперь ее просеивали через сито, а что толку, экскременты этих жучков в муке оставались. Может быть, они обеззараживались при выпечке от температуры, но у меня, вдруг, подскочила обращаемость по поводу кишечных заболеваний. Сначала, подряд , пришло два человека с "Аппендикулярной коликой", ну это случай рядовой. Я их понаблюдал под лабораторным контролем, с грелкой со льдом на животе, и этим дело кончилось. Но следующий пришелец, имел четкий диагноз "Острый аппендицит". Для госпиталя на "суше", это ерунда, а мне приходилось потеть. Тем не менее, мне вспомнился анекдот и я, пока его не рассказал больному, не успокоился:
"Звонит по телефону одна женщина, другой и говорит: "Слушай, а Боре, сделали "Аппендектомию". "А что это такое?" - спрашивает собеседница. "Ему удалили червеобразный отросток",- продолжает первая. "Кошмар, а он так хотел иметь детей!" Больному анекдот не понравился, но он смолчал. К тому времени, у меня появился врачебный авторитет и на мои угрозы, что при любом недомогании, надо обращаться к врачу, народ реагировал правильно, а не то...Я положил больного в лазарет, взял анализ крови, посмотрел лейкоциты, РОЭ и общее состояние живота. Затем, через час, все это повторил и при возрастании лейкоцитов, побежал на ходовой мостик, на доклад. Послали "радио" на эскадру, что бы разрешили операцию, а сам пошел готовить операционную в кают - компании мичманов. У меня, по этому поводу, был план, да и со своими подчиненными, мы это проигрывали на тренировке. Пришло "добро" на операцию и мы все сделали, как надо. Я, об операциях в море уже писал, поэтому не повторяюсь, но у нас, за шесть месяцев "службы", было десять со своего и проходящих кораблей. Я, до сих пор, "грешу" на "долгоносика", но никак не на личное желание проявить себя великим хирургом. Я, за операцию, терял по 3-4 килограмма веса, а сколько седых волос прибавилось, вообще, не считал. Забегу вперед:
После "Боевой службы", в базе, были ежегодные сборы медицинского состава ДКБФ, где присутствовал генерал Н.Т.Потемкин, начмед ВМФ. Услышав в докладе выступающего главного хирурга о моих достижениях, он прервал доклад и сказал: "Да этого врача судить надо! Устроил, понимаешь ли, операционную в море. А если бы...". Многие присутствующие, не моряки, а служащие на берегу, кто меня знал, осуждающе на меня посмотрели. Я же, подумал: "Товарищ генерал, с учетом операций, в море и на "Боевых службах", у Вас "бардак с! Вам же, каждое утро докладывают обстановку, значит это Вам все "по барабану". Во время "передышки" в 64 точке, корабль получил приказ выйти в Атлантический океан и взять курс на Север. Вскоре мы встретились с Балтийской эскадрой и провели в ее составе учение "Атлантика 76". Корабль опять вернулся в Средиземное море и продолжил выполнять поставленные задачи. Насчет "долгоносика" узнали офицеры и начали подшучивать над "помохой". Типа: "Почем мешок с "долгоносиком на мировом рынке?" Он начал очень бурно реагировать, а это придало новые "приколы" со стороны окружающих. Забегу вперед: Его, после визита, так "допекли", что у него развились истерические реакции, и мне пришлось настоять, перед командованием, что бы его эвакуировали в Союз, на проходящем домой судне, а то выбросится за борт, а мне отвечай. Где мы были и что делали, нормальному человеку не интересно, и я это упускаю. Но об этом эпизоде, умолчать не могу, т.к. после этого случая, я начал верить в "чудеса".
Мы стояли на якоре в 64 точке Средиземного моря, это как раз, в самой западной его части, перед входом в пролив Гибралтар. Тогда меня совсем не беспокоило то, что глубина на этой якорной стоянке была более 100 метров. Наша якорь - цепь была "потравлена" до 150 метров. Якорь удерживал корабль на месте во время приливов и отливов, а они там, очень большие, и надежности, на этот счет, у старшего боцмана не было. Но место, уж больно было хорошим. По локации, мы прекрасно могли контролировать вход и выход пролива Гибралтар, больше того, видели, что творится в самой базе, а акустика, позволяла нам знать, какие плавсредства входят и выходят в Средиземное море в подводном положении. Мы и сами неоднократно, срывались с места и "протаскивали" под днищем наши субмарины туда и сюда, создавая помехи датчикам, на дне пролива, фиксирующим "потенциальному противнику", класс и возможности наших подводных крейсеров и лодок. Ранее, на это место, наши военно - морские стратеги, додумались притащить с Черного моря громадный якорь, в виде большого бетонного сооружения, и на тросах, прикрепить к нему большую плавающую "бочку". По задумке, все представлялось идеально. Нашим кораблям не надо "отдавать" якорь, что бы переживать, что его оборвет, а зацепиться за "бочку" и спокойно заниматься своими делами. В Главном штабе радовались, как дети, вроде даже, кого - то наградили за эту идею. Но, как только, "бочка" осталась в одиночестве, пришел небольшой кораблик из НАТО, неважно какой страны, и показательно потренировался по нашей "бочке" из среднего калибра, ведь это была не территория Советского Союза. Так, что, без претензий, пожалуйста. Но я отвлекся. У "надраенной! Якорь - цепи, был выставлен пост со связью с ходовым мостиком, где, естественно, неслась круглосуточная вахта. Надо же такому случиться, что я, обходя корабль, зашел к своему приятелю, на ходовой мостик, где он нес вахту, обсудить насущные проблемы.. Когда корабль развернуло на Восток, т.е. вода стала пребывать в Средиземное море из Атлантического океана, налетел небольшой "шквальчик". Мы его на ходовом мостике, почти не заметили, но корабль слегка тряхнуло, лязгнула якорь - цепь и корабль закачало. Вахтенный боцман у якорь - цепи доложил по связи на ходовой, что якорь - цепь оборвало. "Сами видим!"- ответил мой приятель, срочно доложил командиру о происшествии, а по кораблю, объявили "Боевую тревогу". Корабль начал ходить галсами, т.е. несколько миль на Восток и обратно, а это уже не экономно, с точки зрения, расхода топлива кораблем. Но самое главное, мы лишились одного якоря и около 80 метров якорь - цепи. Конечно, можно было "встать" на второй якорь, но существует закон "парных случаев", а, кто - кто, а моряки, очень суеверны. Кто не знает, как измеряется якорь - цепь, докладываю: На берегу, в своей базе, якорь - цепь растягивают по причалу, даже в несколько рядов и маркируют, от якоря, до конца, закрепленного в якорном отсеке, через определенные промежутки. Теперь, у нас, корабль имел пустой якорь - клюз справа, вместо торчащего из него якоря и сразу бросался в глаза всем встречающим кораблям, и этим вызывал улыбку. Типа: "Ну, довоевались мужики, что якорь унесло!" Это происшествие вызывало последующие осложнения. В то время, "боны", талоны на покупку вещей в валютных магазинах Союза, представителям надводных кораблей, за рейс, не платили, если у них, не было не одного захода в иностранные порты, а мы, в своей "службе", где - то были в конце. Самым печальным для командира корабля, было то, что его поступление в академию, при возвращении, стало сомнительным. "Кэп" ходил черным, как земля, но конечно, доложил по всем инстанциям о такой потере, а весь экипаж загрустил, что остался без "бонов". Кто же нам разрешит, зайти в иностранный порт без якоря, "это, как гармонисту в село, без гармони". Последовали предложения, что бы сделать деревянный якорь. Такое можно было прочесть у В.С.Пикуля, когда, при отдаче якоря, якорь всплыл (плавал по поверхности), но это нам явно не подходило, и мы пару недель были "на подхвате" и ходили "пришибленными". И вдруг, пришла телеграмма сверху, что мимо проходящий транспорт, везет нам из Николаева, якорь нашего типа. Все это сообщение приняли на "ура", кроме "Кэпа", конечно. Наказание ему, было впереди. А, когда разнеслась весть, что после приема якоря, нам предстоит деловой заход в порт Касабланка, марокканского королевства, радость была неописуемая. Я не буду рассказывать, как мы перегружали якорь, как потом зашли в Касабланку, это другие истории, тем более, я о первом туда посещении уже писал. После пребывания в Марокко, нас заставили "искупать свою вину" и "гоняли" по морям, как "молодых". Конечно, мы не только ходили туда - сюда, работы хватало и мне, как врачу и остальным тоже. Вдруг команда: "Вернуться в 64 точку и пришвартоваться к плавбазе "Тайга". Это можно, главное, самим не вставать на якорь. Пришли, пришвартовались и принимали с "Тайги" продукты и имущество для наших подводных кораблей, что бы потом, темными ночами, где - то в "закутке", им эти грузы передавать, скрытно от "потенциального противника". На корабле был объявлен "Аврал" и все занялись перегрузкой, которую закончили часов через 8-10. Мы отошли от плавбазы, но дрейфовали рядом, ожидая дальнейших указаний, наблюдая, как "Тайга" выбирает якорь, что бы следовать на Восток Средиземного моря.
"Мама!" "По большевикам прошло рыданье!" Вытравленный из воды, якорь "Тайги", нес на одной из своих лопастей, до боли знакомую, якорь - цепь. "Я ее, по звеньям узнаю!",- вскричал старший боцман. Что тут было! Мы опять пришвартовались к плавбазе, спустили рабочий катер и освободили их якорь от своей потери, передав ее на свой корабль. "Тайга", отшвартовалась от нас, пару раз дала гудок и довольная ушла по своему маршруту, а у нас, началась операция по подъему нашего якоря. А куда его запихать? Его место занято. На всякий случай, доложили всем начальникам, как московским, местным и нашим на Балтике. Все были довольны, только командир, нашей родной бригады "репетовал": "Дуракам, везет!" Через пару часов, потихоньку, втащили наш якорек, с оборванной якорь - цепью, в центральный клюз на баке, и он грозно торчал впереди, как таран. Нет, как нимфа, на ранее ходивших парусных кораблях. Но зато, все проходящие корабли и наши и иностранные оглядывались на нас. Типа: "Во дают ребята!", или "Это, куда же, эти русские, собрались?" После описанных событий, мы ходили героями и пугали империалистов своим грозным видом: "А ну, как врежемся в борт! Тогда посмотрим, кто здесь папа!"
К нам на корабль, перед выходом на "Боевую службу", прибыл мичман, на должность баталера - продовольственного. Он раньше, служил на крейсере "Октябрьская революция", а после вывода крейсера из боевого состава и отправления "на иголки", перешел к нам, что бы дослужиться до пенсии. Офицеры и мичмана звали его "Иваныч", а всем морякам он разрешал к себе обращаться по имени отчеству, явно готовившись на "гражданку". Вскоре, после выхода из Касабланки, "Иваныч" обратился ко мне с жалобами на усталость и недомогание. Мы уже были в море больше полугода, человек устал, да и возраст у него был соответствующий, когда далеко от дома лучше не быть. Я его положил передохнуть в лазарет, доложив начальству. Все были не против, тем более, он исправно выдавал продукты на камбуз. В первый вечер в лазарете, "Иваныч" притащил бутылку иностранного коньяка, во второй тоже. Интересно... Я, конечно, поинтересовался: "Откуда?" Он немного "поломался", но под действием выпитого, "заложил" мне , помощника по снабжению, своего начальника. Оказывается "помоха", тоже рос по специальности. Мы, дураки, даже предположить не могли, что за границей мясо, и другие продукты, нескольких сортов, причем стоимость, резко зависит от качества. Мы - то считали, как в анекдоте: "Чего его пробовать? Сало, есть сало". Так вот, "помоха" получал для нас мясо и пр. похуже. А платил валюту, как за хорошее. Разница шла на товары и спиртное, которые получил, после захода, определенный круг людей. Интересно, а продовольственники кораблей снабжения, тоже так делали? А я, еще удивился, после прошлой "службы", откуда у "помохи" появился громадный музыкальный центр? Валюту в портах нам выдавали "мизерную", но может у него были доллары? Мне бы поднять шум, выступить на партийном собрании с разоблачением, раструбить о мошенничестве на "весь мир", но старпом, меня во время остановил, когда я ему доложил об этой новости, и я успокоился. Правильно говорил Петр Первый: "Любого снабженца, после года службы на корабле, можно вешать на рее, без суда и следствия!" "кто на что учился!" Как я уже писал, его мы переправили на "Большую землю", а вскоре, он перешел на другую должность на берегу с повышением, видно наладил соответствующие контакты заранее.
Вскоре пришла команда готовиться к переходу домой. Начался небольшой ажиотаж. Особенно "свирепствовал" замполит, грозя карами за недоброкачественные проведенные политзанятия. Пришлось, и руководителям, и слушателям, восстановить конспекты и журналы посещений занятий. Чего - чего, а это при возвращении в бригаду, проверят обязательно. Я сам сделал отчет о "Боевой службе", списал по актам израсходованное имущество и медикаменты и ожидал почестей и похвал. Обратно дошли нормально, под пристальным вниманием "противника". Встретили нас нормально. Старший помощник, не только, как руководитель по подъему якоря, но и за другие дела, получил орден "Красной звезды" и вскоре был назначен командиром нашего корабля. Командир, без экзаменов был принят в Военно - морскую академию. Еще двоих офицеров наградили медалями "За боевые заслуги", всем остальным дали значки "За дальний поход", и "бонны", кому сколько положено. С меня лично, за заслуги, сняли ранее наложенные взыскания, и на том "Спасибо!"
= 12 =
Офицеры корабля успешно продвигались по службе и я, невольно становился "годком" на корабле, а тут еще присвоили звание капитана медицинской службы.. Не хочу хвастаться, но меня, в сидячую смену, иногда оставляли за старшего помощника, когда он сходил с корабля. Мои однокашники по учебе, тоже росли, и я, отслужив шесть лет на кораблях, будучи в "кадрах" флота, "забросил удочку" по поводу перспектив. Наш медицинский кадровик мне сказал: "Перестань быть прямолинейным, как топор и раздражать начальников и политработников. Да, Тебя ценят, как корабельного врача с опытом, но на берегу, надо быть более гибким. Посмотрим". Будучи в главном госпитале, встретил главного хирурга флота и имел с ним беседу. "Дело в том",- начал он - "Ты по возрасту учиться на факультете в академии не можешь, поздно. Если Тебя направить хирургом, куда - то, даже в небольшой госпиталь, то оставшуюся жизнь, будешь там на подхвате, удалять аппендициты и грыжи, а это Тебе скоро надоест. Зная Тебя, как "бойца", я бы посоветовал Тебе, идти по административно - командной линии". Вот так. Менять свою "свободу", на "подхалимно - прислуживающий" тип работы, было трудно, но не сидеть, же мне ы "железе" всю жизнь. Поехал в "кадры" и доложил, что я перестраиваюсь, а заодно, выбил в медотделе, путевку в санаторий "Дивноморское", как прошедший "Боевую службу". Отпуск опять проходил на юге. Санаторий понравился, но меня опять здорово обследовали и опять указали на отклонения в здоровье, но когда я, в шутку, предложил им выдать мне справку, что я не годен к службе на кораблях, поправились, и сказали, что в целом, у меня, ничего страшного нет. Я, чуть было не "послал" коллег по дальше, но вспомнил, что я становлюсь другим и согласился ограничить себя в нагрузках. Это не мешало мне плавать, нырять, ездить на экскурсии, ходить в походы и посещать местный ресторан "Колос". У нас подобралась нормальная компания молодых офицеров, и время проходило прекрасно в любую погоду. Отдохнул хорошо. Заехал в Питер к маме и навестил родню. О Питере не пишу, Питер - есть Питер. Во - время, прибыв на корабль, я узнал, что нас включили в конкурс кораблей, идущих с визитом в Англию. Да, там наших кораблей не было двадцать лет. Последним из наших кораблей, был крейсер "Орджоникидзе" в 1956 году, но там произошел неприятный инцидент: Местный "боевой пловец", решил осмотреть подводную часть крейсера, естественно без разрешения, а наши взяли, и провернули винты. Пловец всплыл "совсем плохой". И вот теперь, какому - то кораблю, предстояло одному, сходить в Портсмут, представляя нашу страну. Старшим на визите, был назначен Командующий ЛенВМБ, с которым мы ходили с визитом в Турку - Або. Естественно, командующий выбрал нас. Командиру, старпому и замполиту присвоили внеочередные воинские звания, для престижа, часть офицеров отправили в отпуск, что бы офицеры штабов на их должностях, могли получить валюту в Англии. Началась подготовка, смотры, покраски, тренировки по встречам, подстрижки и прочее. Я, об этом визите писал ранее, поэтому не повторяюсь. Мы, с моими помощниками, буквально залили корабль хлорофосом от тараканов и уничтожали крыс и я гарантировал, что эти твари, не покажутся в течении визита, а "о завтрашнем дне, мы подумаем завтра". Очень беспокоили туалеты для личного состава, как их не крась, а "гальюн", есть "гальюн". Туда, не только иностранца нельзя заводить, которые осматривают корабль, самому пребывать неприятно. Но ничего, визит прошел успешно. Вообще, бытовые условия для моряков, стали меняться только на современных кораблях, а на старых проектах, все оставалось, как раньше, только моряки в кубриках спят не в гамаках, а на рундуках и опускаемых койках. На дизельных подводных лодках, места для сна личного состава вообще нет, где несешь вахту, там и спишь.
По возвращению с визита, в "кадры" соединения и на корабль, пришел приказ о моем переводе на "сушу". Самое и интересное, что командир соединения, который, на мой взгляд, терпеть меня не мог, буквально воспротивился моему продвижению. Он даже, обращался к Командующему ДКБФ, с просьбой, оставить меня в соединении, для обеспечения "боевой готовности". Но наш медицинский кадровик "подсуетился" и первого выпускника - врача, направил на мой корабль на замену. Я, еще неделю, "натаскивал", вновь прибывшего лейтенанта на деталях и особенностях службы, сходил с ним на выход в море, и был поражен его заявлением: "Я долго на корабле служить не буду, меня интересуют ЛОР болезни и служба в госпитале, да и жизнь в Балтийске, не очень прельщает". Вот так. Я тоже, вначале службы мечтал о Питере, и сходе на берег каждый день, но новому врачу корабля, ничего не сказал, но и на "отвальную", тоже не пригласил. Со своими помощниками, с которыми я успешно трудился, мы простились достойно, они на меня не в обиде. "Отвальная" проходила, естественно не на корабле. "Сняли" угол в бассейне Военной гавани и там посидели до полуночи, зная, что не комендатура, не патрули, не проверяющая служба соединения и политотдела, нам не помешает. Ребята много говорили про меня хорошего, подарили маленький приемничек и вспоминали про меня забавные случаи, о которых я, почти забыл, и о которых никогда не напишу. Зачем на себя наводить "напраслину", да и вообще: "Мы теперь не просто пионеры, мы юные ленинцы!"
Вот и закончилась моя корабельная служба. Приказом Командующего ДКБФ меня назначили старшим помощником "главного дворника". Шучу. Должность была небольшая, но хлопотливая. Мой начальник, был в предпенсионном возрасте и разрешал работать, и за себя, и за него. Энергии, здоровья и сил у меня хватало, и я не возражал, больше того , мне это даже нравилось. Как - то само собой получилось, что я, сначала скромно, а потом серьезно, стал командовать офицерами, старше меня по званию и опыту, которые по медицинской специальности, подчинялись моему начальнику. Это тоже, меня возвышало в моих глазах, но я "на перегибал палку", совесть тогда, еще была. Начальник политического отдела нашего управления, сразу оценил мою "ретивость" и решил, что, возможно, "из меня выйдет толк, а бестолочь останется", и определил меня, на два года на учебу, в "Университет марксизма - ленинизма". Когда он мне это сообщил, то сказал: "Ты мне еще за это, спасибо скажешь. При любой аттестации, будет сказано, что Ты, с отличием закончил университет. Это же, высшее партийное образование!" Вообще - то он меня не убедил, но "рыпаться" было бесполезно, так как, на учебу марксизму - ленинизму, шли не по желанию, а по направлению. Курс учебы длился два года. Занятия, лекции и семинары, проводились раз в неделю, по четвергам, с 18.30 до 21.30 в гарнизонном Доме офицеров. Учет посещаемости был строгим, пропущенные зачеты по уважительной причине, отрабатывались и сдавались в обязательном порядке. После двух - трех занятий, я сделал вывод: "Что не делается, все к лучшему". Первое: Я не стал посещать политические занятия в понедельник, с утра и до обеда, а тогда, когда все учились, занимался по своему личному плану, причем очень часто, не по служебному. Это, когда я служил на кораблях, я в служебное время, по форме, передвигался по городу по закоулкам и железнодорожным путям, так как меня и моих больных, могли "сгрести", комендантские силы и патрули. И такое было. Будучи лейтенантом, веду двоих матросов на консультацию в поликлинику к врачам ЛОР и окулисту. Автобусом, нам ездить не рекомендовалось, он шел по главным улицам, где комендант любил останавливать автобусы и ссаживать всех военнослужащих, ниже майорского звания. Угрозу, попасть на глаза коменданту или его помощникам, я знал, но потерял бдительность, на одном из участков дороги, где надо было пробежаться бегом, а мы пошли шагом и не проскочили опасный участок. Товарищ комендант на "газике" и сопровождающая его грузовая машина с "патрулями", резко остановилась около нас. "Лейтенант, ко мне!",-раздался гнусавый голос из "газика". У меня забрали документы и показали рукой на грузовик. Оправдания и причины не учитывались. В кузове уже сидело несколько задержанных. Мы еще покатались по городу, пока в кузове не набралось достаточное количество "нарушителей порядка", а затем, заехали на территорию комендатуры. У коменданта был приказ: "Болтающихся военнослужащих по городу, в рабочее время, и "Упаси Бог!" во время политических занятий, не должно быть". Всех "нарушителей", по росту, построили в одну "коробку", офицеры и мичманы впереди, матросы и старшины сзади. Назло строевикам, командовать строевыми приемами и ходьбой, назначили меня, врача. Но у меня, еще со срочной службы, осталась не плохая глотка, и я орал так, что на плац вышел дежурный по комендатуре и попросил командовать тише. "Тише не обучен!" - сказал я, а мои подопечные развеселились. Я, своими командами надоел всей округе. Так мы и ходили, туда - сюда. Но был маленький "нюанс", который портил нам настроение. При комендатуре прижился, "не со всем умный" парень. Он носил смешанную военную одежду, на которой было навешано масса различных значков, имел противную рожу и подленький характер. Его оставили за нами присматривать и когда, через пол - часа, комендант вышел на крыльцо, то это "чудовище", "заложило" ему тех, кто недобросовестно занимался строевой подготовкой. Этих "бедолаг", оставили маршировать, а задержанных офицеров и мичманов, пригласили "на прием". "За что Вас задержали?" - спросил комендант у меня, в своем кабинете. Что бы не повторять глупость задержания, рявкнул: "За длинную прическу, товарищ подполковник!" "Нет!" - с украинским акцентом, сказал комендант, - "За отсутствие наградных колодок на груди". Он был прав, у меня к тому времени, уже была одна награда: "Сто лет В.И.Ленину". "Знаешь",- сказал комендант,- "Я в Твою часть о задержании сообщать не буду. Мне понравилось, что Ты доктор, а умеешь так командовать! Но смотри, попадешься, заберу опять! Свободен, следуйте на корабль" - и вручил мои документы. Я пообещал, что подобного не повториться, а сам, со своими больными, переулками и огородами, рванул в поликлинику по своим вопросам, но в последствии, в центре, бдительность не терял, даже в гражданской одежде. Я отвлекся. Так я теперь, в своем новом положении, ходил по центральным улицам, в любое время и только руки в карманах не держал. А почему? Мне, по моим новым обязанностям, предписывалось, раз в месяц, проверять санитарное состояние гарнизонной гауптвахты при нашей комендатуре. После первой проверки, которую я провел очень тщательно, меня запомнили все помощники коменданта и он сам, Жаль, что тот мой "крестник", который меня "полюбил", уже уволился в запас.
Вторым приятным моментом, являлось то, что я был в хороших отношениях с адъютантом, самого большого нашего "курбаши". Он, по моей просьбе, иногда, в самом начале очередного занятия или лекции, звонил начальнику Дома офицеров и просил срочно прислать меня к "боссу". Тот бежал к начальнику университета и меня срывали с учебы, без отработки пропуска. Экзамены, раз в году, проходили "по системе", которая пришла из военных училищ и институтов. Короче говоря, каждый отвечал по своему билету. Руководство университета, конечно, об этом догадывалось, но не оставлять же, на второй год, ранее успевающего слушателя. А оценки и "красный" диплом, зависели от очень многих причин: Это и личная дисциплина, и выполнение своих обязанностей, ну и отношение к преподавателям и командованию. У меня, имеющего толстую, красивую тетрадь с "первоисточниками" и конспектами съездов и пленумов, проблем с учебой не было, ну и голова тогда. еще варила. Ответ на любой вопрос, я начинал так: "Леонид Ильич Брежнев, на ноябрьском пленуме сказал...(к примеру) и прочитав выдержку из доклада, "забыв", о чем идет речь, заканчивал. Чего вдаваться в подробности? Это с женой, на кухне, можно высказаться, да и то, если с ней не собираешься разводиться, иначе потом, это во что - то выльется. С друзьями, "по пьянке"? Зачем говорить о политике и службе? Для этого есть масса более интересных тем, которыми не интересуются военные правоохранительные органы. Вот так я получил "красный диплом" отличника и "ромб" об окончании университета. Кто не разбирался, я имею в виду, женский пол и старое поколение, стали смотреть более уважительно. Пришлось сфотографироваться в форме и ненавязчиво, послать фотографию маме и бабушке. "Пускай прослезятся! Подумают: "Спасибо, Господи!", наконец - то, сын и внучок, взялся за ум. Вот, закончил еще один институт, а это не каждому дано!"
Но не все было так гладко, как этого хотелось. Надо было становиться "цепным псом". Добреньких проверяющих, любят только проверяемые, а начальство нас, за "мягкотелость", обзывает "беззубыми" и не жалует. Как я раньше ненавидел таких, каким стал сам! Проверяющий, с большими звездами, никогда не полезет в бак с отходами на камбузе, считать пустые банки из под тушенки, не пойдет осматривать "гальюн", на предмет дезинфекции. Это работа для "псов", проверяющих с маленькими звездами. Залезешь в "помойный бак", сощитаешь пустые банки, умножишь на "нетто" и разделишь на количество личного состава корабля или части. Результат сравнишь с меню - раскладкой и готов пункт для доклада на разборке проверки. Если цифра меньше, значит продовольственник на складе или баталерке, не выдал положенное количество тушенки для личного состава, а это воровство. Посмотрел "гальюн", а там хлоркой не пахнет. Какая может быть оценка дезинфекционной работе в части? А это прямой путь к вспышке дизентерии. Но скоро меня узнали. Достаточно было показать себя в частях и на кораблях, которые на нас замыкались, в течении полугода и этого хватило. Проверяемые усвоили, что проверка, "на шару" не пройдет, и надо, или по большому готовиться к проверке, или по малому, поддерживать порядок постоянно. Я не хочу сказать, что только я, был такой "ретивый" из нашей братии "псов", были еще упорнее. Им надо было пройти "по головам", что бы вылезти выше, "мохнатой руки". Кто еще Тебя вытащит, если не сам?
Сначала я немного скучал по кораблю, даже не потому, что там, не надо было думать, чем заняться, все шло по часам и по команде. К примеру: "Команде, руки мыть!" А на новом месте, самому приходилось искать себе работу, что бы обогнать предстоящее событие. Это называлось: "Обвеховаться" со всех сторон. На утреннем докладе в штабе ставится задача: "Подбить, такие - то документы! Подготовить данные по такому - то вопросу! Слухи или прекратить, или сделать то и другое! Срок исполнения уже давно истек, завтра Вам об этом доложить!" А у Тебя, это уже сделано. Это называлось исполнительностью. "Если не знаете, что Вам нужно, приходите к нам, у нас это есть!" Будучи в Военной гавани, я забегал на БПК "Образцовый", пока там еще находились мои сослуживцы, но время шло и ребята разлетелись по всему Военно - морскому флоту, а судьба самого корабля, закончилась печально.
К тому времени, я уже ушел на пенсию, но случайно встретив одного из начальников, разговорился и узнал о "конце" корабля. Оба корабля, БПК "Славный" и БПК "Образцовый" стояли в отстое в Морском заводе в Лиепае. Оба были без боезапаса, без секретной аппаратуры и документов, оба были старыми и готовились к списанию. Но вдруг, на завод, пришла команда: "Сделать из двух кораблей один для дальнейшего использования". Участь возрождения, выпала на БПК "Образцовый". Его привели в нормальный вид, готовый к плаванью. На корабле, из экипажа, была команда для охраны и поддержки жизнеспособности. Готовый к выходу корабль, стоял у стенки и ждал экипаж, для перехода в пункт базирования. Все это проходило в "смутную пору демократической революции". Вдруг к кораблю подъехала машина военных, и старший из них, вызвал старшего на корабле и вручил предписание, о сдаче корабля, под их командование. Команда охраны убыла в Балтийск. По рассказам очевидцев, к кораблю подошли два буксира и куда - то корабль утащили. С тех пор, БПК "образцовый" исчез, как "Летучий голландец". Грустно. Не хочется заканчивать повествование на минорной ноте, поэтому, я опишу "высадку десанта" девяностых годов прошлого века:
Первыми на необорудованное побережье для высадки, укрепленное береговыми частями "противника", "заминированное", огороженное "колючей проволокой" и другими средствами противодействия, посылаются группы диверсантов. Это, обязательно ночью, лучше в плохую погоду, на вертолетах или на кораблях на "воздушной подушке", вдалеке от места высадки, появляются из воды или с неба, "невидимые бойцы", и как можно больше, вредят "противнику" и осуществляя связь с командованием, докладывают обстановку в стане "врагов". В это время, тоже ночью, на десантные корабли, грузятся личный состав и техника "Морской пехоты" и сухопутных войск. Корабли в море, всячески убеждают "противника", что высадка десанта пройдет в другом месте. Они стреляют по мишеням и маневрируют вдалеке от намеченного места высадки, а десантные корабли с войсками, рассредоточиваются по всему морю, для избежания "ядерного удара", но под прикрытием авиации, надводных и подводных кораблей. Но вот наступает время "Ч". По месту высадки десанта, наносится "боевой удар", в боевых условиях, возможно, даже ядерный. В мирное время, все стрельбы по "противнику" проводятся только холостыми патронами и снарядами, так как на месте высадки, стоит трибуна с проверяющими. Десантные корабли в море группируются по эшелонам. Первыми к берегу, с гвардейцами морской пехоты, устремляются вертолеты и корабли на "воздушной подушке", которые установками залпового огня по берегу, уничтожают огневые точки, поставленные на берегу мины и колючую проволоку. Когда с них сходит десант, корабли и вертолеты, разбегаются в разные стороны. Следующий эшелон высадки, представлен большими десантными кораблями, которые подходят к берегу, до тех пор, пока своими килями, не почувствуют дно. Через открытые аппарели в воду сходят плавающие танки, бронетранспортеры и танки, оборудованные для преодоления водных преград. Сами десантные корабли, из своего оружия, наносят удары по сопротивляющемуся "противнику". После схода техники, корабли отрываются от дна и маневрируя, расходятся в стороны. В конце этого эшелона, находятся корабли и катера с саперными частями, десант, которых, наводит понтонную переправу, с моря на берег, для кораблей, несущих тяжелую технику, личный состав и средства тыла. Всему этому мероприятию, противодействуют береговые части "противника". Шум и грохот стоит потрясающий, но победа остается за нами. Вот после всего этого, наступает мир. Техника, люди, части и подразделения возвращаются на места постоянных дислокаций, корабли возвращаются в базы. Одна треть офицеров и мичманов с кораблей отпускается к семьям, а начальство с проверяющими, проводят разбор учений. С вытекающими от них последствиями.
На этом мое повествование о молодом возрасте заканчивается. Наступает отрочество, а это уже другая повесть.
5.09.07 года.
В. Фоминский.
ПОЛИКЛИНИКА
= Я хочу, чтоб труд мой стоил
Золотого прожитого дня.
Их ведь не без счета у меня
Можно ли их тратить на пустое?=
=С. Щипачев. День.=
Вступление.
Я знаю точно, когда мне впервые, пришла мысль стать врачом, поэтому я, к этой специальности не готовился, а зря. В школе, такие предметы, как химия и биология, я воспринимал, как обязательные, но не более, поэтому при учебе в ВУЗе, испытывал серьезные трудности. Уже при подготовке к вступительным экзаменам в медицинский институт, пришлось поднять учебники по химии за весь период учебы в школе, а потом, проходя этот предмет в институте, заниматься дополнительно. Я, всю сознательную жизнь, до срочной службы в армии, хотел быть военным, но отслужив положенные три года и два месяца, расхотел. Меня привлекала специальность строителя, но с математикой, я был не "в ладах". Во время работы, до и после армии, на "закрытом" предприятии, "почтовый ящик N Х, меня "тащили" в Военно - механический институт, причем обещали гарантию с поступлением, и стипендию от предприятия, но я понимал, что "не потяну" и скромно отказывался. Очень привлекательными были учебные заведения правоохранительных органов, но мой дядя, здорово пострадавший от них, меня серьезно отговаривал. В одной взрослой компании, я познакомился с двумя врачами, очень хорошими людьми, и моя первая наставница, немного узнав меня, как просто знакомого, вдруг, как - то заявила: "Послушайте, чего Вы мечетесь? Из Вас может получиться нормальный врач". Выбор профессии состоялся. В нашем роду, все мужики были, или военными, или учителями, или священниками, а вот врачей не было, поэтому, эту профессию, пришлось открывать мне. Учиться было трудно, сказывалось бесшабашное отношение к учебе в школе, перерыв в учебе за счет армии, да и "вундеркиндом", я не был. Экзамены, по отдельным предметам в институте, мне снятся до сих пор, причем, я их во сне "заваливаю". Это говорит о том, что я их сдавал с большим трудом и слабыми знаниями. Нет, по всем "гуманитарным" наукам, ниже оценки "отлично", у меня не было за всю учебу, а такие предметы, как химия, анатомия, гистология, патологическая анатомия, фармакология, которые проходят на первых курсах, вспоминаю без удовольствия. Причем, гораздо позже, например, во время "Дальних походов", в море, я открывал, ненавистные ранее учебники и читал их, как художественную литературу, запоем и возмущался: "Каким я раньше, был придурком?" Но время шло и самое страшное, очень быстро, и я, "только разогнавшись", в приобретении знаний и опыта по специальности, оказался на пенсии. К этому времени, у меня уже появилось основное направление в медицине. Я стал врачом - хирургом - травматологом поликлинического уровня, хоть несколько лет военной службы, посвятил административной работе. Ну кому на "гражданке", нужен опыт "стратега"? Это я к тому, что я и сейчас, могу, в довольно быстрый срок, исполнить в черновике "План медицинского обеспечения высадки десанта на необорудованное побережье, в составе дивизии". Вообще, на военных врачей нижнего звена, тех, кто служит в войсках и на флоте, а не в госпиталях, смотрят пренебрежительно, а зря. Врач, в своей работе, оказывает любую помощь. Мало того, что он обязательно, или хирург. или терапевт, он еще и невропатолог, окулист, ЛОР врач, дерматолог и прочее. Сейчас в стране стоит проблема подготовки "домашних врачей", которые, как и военные врачи, должны знать все медицинские специальности. Да возьмите методику подготовки военных врачей, плюс курс "Детский болезней". Я отвлекся. Еще во время службы, я случайно встретился с начальником военной поликлиники, очень мной уважаемым человеком. Он мне сам предложил, после увольнения в запас, придти работать в их поликлинику. Время было тяжелое, 1991 год, выбора у меня, честно говоря, не было, и я сменив "черные одежды" военного моряка, на белый халат гражданского врача, начал новый рабочий период своей жизни.
= 1 =
Отдыхать, с выходом на пенсию, мне не пришлось. Это был последний год, когда военнослужащие, уходящие на пенсию, получали два должностных оклада и все. Здоровье, к тому времени, уже давало о себе знать в худшую сторону, но оформлять инвалидность, никто себе позволить не мог, надо было работать. Это потом, когда стали платить за инвалидность при увольнении в запас, все демобилизованные, старались оформить свою болезнь, полученную на службе, а мне и тут не повезло. Болеть было некогда, а лечиться тем более. У меня была семья, и , "хоть лопни", а весомый финансовый вклад в бюджет семьи, причитался с меня. Наши пенсии были настолько малы, что я, до сих пор поражаюсь, как не произошло повторной революции, ведь таких, как я, уволенных в запас из Вооруженных Сил в 1991 году, было очень много. Наверное, сказалась вечная покорность вышестоящему начальству или отсутствие лидера, а так бы, "свалка" была ужасной. И, Слава Богу!
Начальник хирургического отделения в военной поликлинике встретил меня хорошо. Молодой майор медицинской службы, здоровый, такие нравятся женщинам, отличный специалист, регулярно дежуривший в главном госпитале флота, меня понимал, и мы с ним быстро нашли общий язык. Моя коллега, второй хирург, врач с большим операционным опытом в прошлом, женщина старше меня, и гораздо опытнее по специальности, в присутствии меня, заявила обо мне: "А зачем он нам нужен?" Правда, спустя месяц, успокоилась, когда на меня взвалили обязанность выезда на квартиры к тяжелобольным пенсионерам, в основном с онкозаболеваниями, и поездки в воинские части Земландского полуострова, для проведения диспансеризации офицеров, мичманов и прапорщиков. Если честно, было морально тяжело. К концу службы, я уже не был "мальчиком на побегушках", а здесь пришлось переквалифицироваться. Тем более, отношение со стороны старших офицеров и членов их семей, к врачу - пенсионеру, было "наплевательское", они еще жили при социализме. За малейшее, неокуратно сказанное слово, эти пациенты, жаловались начальнику поликлиники. Существовало прежнее правило: "Надо!" Видимо, начальник поликлиники, зная меня, как исполнительного офицера, в последние годы службы, меня и пригласил на работу, как последнего "придурка". Пришлось терпеть. У моей коллеги был ужасный подчерк, она, порой, сама не могла разобрать, что она написала и звала нашу старшую медицинскую сестру: "Аня, иди сюда! Посмотри, что я тут написала?" Та шла и переводила написанное. Так вот, все бумаги, которые надо было оформлять или сочинять в отделении, приходилось писать мне, ладно бы за себя, так еще и за "некоторых". Согласно здешних порядков, раз в неделю, проходили занятия по специальности, хорошо, что политические занятия отменили. Раз в году, каждый врач, должен был написать научную работу и выступить с ней на занятии по специальности. К примеру: "Самые распространенные хирургические заболевания офицерского состава Тыла флота". Ну и определенное время, занимала подготовка, сдача задач и поддержание готовности по "Гражданской обороне". Короче, надо было "шевелиться" всем, не зависимо, ведущий Ты специалист или "подмастерье", как я. Расслабление приходило только от того, что по выходным дням, позволял себе, "нарушить воинскую дисциплину", а по нынешнему, "схлестнуться с зеленым змеем". Да и это было роскошью, так, как финансов явно не хватало, да и зарплаты постоянно задерживались. "Лучом света" были месячные прикомандирования к хирургическому отделению главного госпиталя раз в году. Если честно, я для своей работы в поликлинике, во время практики, ничего не получал. В госпитале, меня использовали в качестве ассистента на операциях, а если сказать проще, для расширения ран крючками. Хорошо, что хоть так, а могли бы, только посылать в магазин за водкой, как Ваньку Жукова. Офицерам, тоже служилось не сладко. Задержки, и без того, низкой зарплаты, неуважение со стороны гражданских лиц, допущенное правительством, во главе с президентом, сокращение штатов, неуверенность в завтрашнем дне и отсутствие перспектив. В частях срочно убрали оружие и боезапас, оставив только часть для дежурной службы, понимая, что вполне возможен "взрыв эмоций". Военные пенсионеры "ударились в пьянку" и умирали "по черному". Офицера или мичмана в форме, можно было встретить только на службе. Я сам, в конце службы, будучи в командировке, в своем любимом Питере, будучи в форме, получил в заполненном вагоне метро, приличный удар в поясницу. И это в бывшем блокадном Ленинграде, где военных раньше уважали. Хорошо, что ударивший плохо знал анатомию, если бы мне удалось узнать того, кто меня стукнул, его почка пострадала бы, наверняка. Отпуска в поликлинике давались небольшие, да и о поездках куда - то, приходилось забыть. Я выбирался на "Родину" очень редко и даже пытался в отпуске подработать. Самое интересное, что мы с женой завели огород, как многие горожане. Нам повезло, один знакомый, сдал в аренду, чисто символически, свой участок, так как сам "ходил" в море, а его жена болела, а незасаженный участок, могли срочно засадить другие. Мы с женой, в детстве, наработавшись на огородах, терпеть не могли "Личное землепользование", а тут перестроились и выращивали картошку, огурцы, морковь и кабачки, ухитряясь собрать урожай, пока его не соберут "бомжи". Это через несколько лет, знакомые предлагали нам места бесплатно на своих огородах, так как у самих сил осталось мало, их "чада", к сельскому хозяйству не прикасались, а участки, они "застолбили" большие. Вот так и существовали. "Просветов" на работе не намечалось. Медицинский отдел флота находился в одном здании с поликлиникой, но от этого нам легче не становилось. Начальники нас нагружали работой, за счет своих друзей и приятелей, и членов их семей, но это не учитывалось, при их проверках, приеме задач и в повседневной жизни. Причем, их "протеже", надо было обслужить без очереди. Короче, я особенно не прочувствовал, что изменил свою жизнь, на "гражданский лад". Может, это было и хорошо, что особенно не давало расслабиться, но постоянное напряжение на работе и дома, в конце - концов, могло вылиться в "стресс". Кому я завидовал, так это старшему фармацевту, военному пенсионеру, заведующему аптекой. Он, в отличии от нас, мог ругаться и это делал мастерски. Бывало, как "загнет", что - то лекарственное, что душа радуется, а ему, сразу легче. К примеру: На вопрос больного, когда в аптеке появятся "Свечи геморроидальные", он отвечал: "Дегидрострептомицина сульфат, папаверина гидрохлорид, физостигмина салицилат, диэтилстильбэстрол, не знаю".
Что не изменилось в поликлинике, так это проведение праздников. Такого организованного веселья, я до этого, нигде не встречал. Даже будучи сам, когда - то, начальником госпиталя, такого позволить себе не мог на территории учреждения. Меня это забавляло. Народ заранее "сбрасывался" и все необходимое закупалось. После окончания предпраздничного дня, в бывшей "Ленинской комнате", ныне, в актовом зале, без бюстов вождей, но со знаменем "Ударник коммунистического труда", собирался весь коллектив поликлиники. Начальник, стоя за центральным столом, со своими приближенными терапевтами, (сам был терапевт и военные корабли, видел только с берега), произносил коротенькую речь. Присутствующие, в основном, разодетые женщины, седые и лысые мужчины, вроде меня, сидевшие за другими столами, в промежутках между возлияниями и закуской, слушали "умные" тосты, шутки и поздравления. Эта торжественная часть, очень быстро заканчивалась, пьяных никогда не было. Далее все было, как при социализме. Часть людей спешила домой, готовить стол для семьи или гостей, часть шла, куда - то к знакомым, а молодежь, расходилась по кабинетам продолжать отмечать праздник в узком кругу. Но на это мероприятие, отводилось немного времени, так как поликлиника должна закрываться и обесточиваться во время. Самые стойкие "марксисты", добавляли "на посошок", в кафушках и пивных, по ходу домой, но это при наличии финансов. В последующем рабочем дне, все "издержки" праздников не учитывались. Начальник поликлиники, сам лично, обходил все кабинеты, и таких врачей, как я, "нескромно" обнюхивал, сверкая очками и вызывая на разговор словами, типа: "Как Ваша семья, дети?" Душевный человек!
Взятки и подношения были не в моде. Если, кто - то из врачей или медицинских сестер, получал от пациента шоколадку или цветы, то это была не награда за проделанную работу, а выражение личного расположения. За три года, пока я работал в поликлинике, благодарность от пациентов, получил несколько раз. Это выражалось, в распитии спиртного, после рабочего времени, в столовой, где подобные "банкеты" разрешались, но требовалось, что - то купить в их буфете. За что? Рассказываю: Как Вы понимаете, сложных и редких операций, я делать в поликлинике не мог, да мне их и не давали. Сделать, что - то противозаконное, я, даже если бы захотел, тоже не мог. Контроль и доступ к печати поликлиники, был очень ограничен. Но завести новую медицинскую книжку и пройти комиссию на годность к поступлению в академию офицеру, который, "по молодости", симулировал массу болезней, я проделывал "безболезненно". Совесть меня не мучила, так как эти офицеры, действительно были здоровы, и годны для учебы и службы, просто, они раньше "придуривались", по причине своей несознательности, а сейчас изменились, повзрослели, стали серьезными и годными для вышестоящих должностей. Больше того, я даже горжусь собой за то, что один из них, стал, впоследствии, очень большим начальником.
= 2 =
Время шло, но я так и не привык к обстановке в военной поликлинике. Внутреннее напряжение возрастало, я становился раздражительным и нервным, терпение лопалось, и я иногда начал срываться. Нет, не хамил и не кричал, просто стал чаще говорить правду в глаза, а если сказать проще, то "не стал гладить, только по шерсти". Это, конечно, плохо. На военной службе, особенно в конце, меня сдерживали ряд факторов от свободного общения с людьми и особенно с начальством. Одним из факторов, была боязнь, что меня уволят из Вооруженных Сил, до 50 лет. Мне хотелось получить определенный стаж выслуги, который влиял на получение пенсии. Вторым фактором, являлось то, что мы с женой, не могли определиться, где мы будем постоянно жить после увольнения меня в запас. Ей хотелось, уехать на Дальний Восток, где жила вся ее родня. Мне хотелось, в дальнейшем жить, пусть не в самом Питере, но, хотя бы, где - то рядом. Капиталистическая революция, моментально расставила точки над "и". Меня, как и многих офицеров демобилизовали, а возможность получить, где - то квартиру военному пенсионеру, стало несбыточной мечтой. Теперь у меня, было две цели: Выжить и дать образование детям, и, имея квартиру в Калининграде, нечего было "рыпаться". В связи с этим, наступила "расслабуха" и, какая - то независимость, а меня в поликлинике, пытались постоянно "напрячь". Это не вписывалось в мое сознание и душа бунтовала. Имеющиеся знакомые и бывшие сослуживцы, зная мои финансовые проблемы, предлагали бросить медицину и идти в коммерцию, бизнес, и даже в криминал, но я, так резко, сменить профессию не мог. Обстановка в стране была суровая, тяжело было и бедным и богатым. Криминал разбушевался. Раздел собственности и сфер влияния, уносил массу жизней здоровых, способных "вертеться" людей, и в этом "водовороте", сложно было идти вслепую, что бы ни наступить, кому - то на ногу. Радовало то, что у меня не было массы проблем. Я получал и зарабатывал очень мало. Этого, конечно, не хватало для полноценной жизни семьи, но у меня, не было проблем по сохранению денег, мыслей, куда их потратить, мучений, куда поехать отдыхать, в какой стране учить детей. Я не боялся ходить по улицам, так как, если бы меня и "прихватили" в темном месте, то я, ничего бы не потерял, а в худшем случае, получил бы "по морде" или ниже, за свою бедность. Детям было гораздо тяжелее. Не хочу сказать, что пока я служил, у нас в семье, был полный достаток, но на фоне "уравниловки" для всех, жить было можно. Теперь же, финансовое различие между людьми, во всех отношениях, стало заметным. Дети косились на обеспеченных знакомых друзей и подруг, хоть и знали, что их достаток, прямо пропорционален, незаконному появлению. Сын, ранее гордившийся моим военным похождениям, так и заявил, что я ничего не могу, что бы исправить финансовое положение. Это было обидно, но так жили тысячи таких, как я. После разгона коммунистической партии, объединяться и лезть, в какие - то группировки, оппозиционирующие с властью, было противно. "Про..рали" власть и сидите теперь в "дерме"! Смотреть, как гибнет государство, управляемое болтунами и прихлебателями, было стыдно, а автоматом, на службе, я не разжился. Противное было время, хуже некуда. За что на Русь, Бог обиделся? Не знаю. Моим бабушкам и дедушкам очень досталось от Октябрьской революции и Гражданской войны, моим родителям, тетям и дядям, от Великой Отечественной войны, а нам от "демократической революции". Интересно, как будут описывать этот период перехода от социализма, к капитализму, лет через пятьдесят? Чувствую, будут врать, как нам врали про Октябрьскую революцию и Гражданскую войну. А кто тогда скажет правду? На наших детей, надежды нет, они подросли и уже вписались в современную жизнь, и их основной задачей, является обогащение, а мы, не доживем. Худо, бедно, но время шло и я, как на волне, "вылетел по собственному желанию" из военной поликлиники. Я об этом ранее писал, поэтому не повторяюсь.
Пошла подготовка к овладеванию знаниями и опытом "судового врача". Мне, прошедшему "моря и океаны" казалось, что я полностью готов к морю, ан нет, этого надо было заслужить. Было обидно, что молодые фельдшера, только что, закончившие учебные заведения, но имеющие связи, и какие - то финансы, этот период подготовки, проходили шутя. Паспорт моряка, в смысле допуск в море по благонадежности, мне пришлось ждать три месяца. Уже гораздо позже, познакомившись ближе со своим соседом по дому, в разговоре, я обмолвился, по поводу длительности оформления паспорта. Он засмеялся и сказал: "Да позвонил бы мне, я бы помог получить его через неделю". Очень трудно прошли пять экзаменов в морской санитарно - эпидемиологической лаборатории. Те специалисты "драли шкуру" "по полной схеме", за все, и держали "за горло", не только нас, судовых медиков, но и целые пароходства. Мало того, что эта организация "обдирала" всех на месте, при отправлении кораблей или экипажей за границу здесь на месте, они еще летали в порты, где стояли корабли перед или после промыслов и устраивали свои проверки, естественно, за счет проверяемых. Приедет такая дама, скажем в Лас - Пальмас на Канарские острова, подержит в напряжении пять - шесть судов, готовых выйти на промысел, отдохнет там за счет Тралового флота, потом нехотя, под уговоры, подпишет паспорт санитарного состояния корабля, и улетит с подарками, не за свои "песеты". Жаловаться кому - то не рекомендовалось, лучше не связываться, так как бумеранг, вернется к тебе, и ничего хорошего не будет, тем более, Твое же начальство не заступится. Зачем им терять отношения с такой "гидрой"? Наконец, экзамены сданы и Ты ждешь, когда понравишься, какому - то капитану. После первого и второго рейса, Тебе проще, Тебя уже знают, а сразу, новому человеку, труднее. Кому хочется "покупать кота в мешке"? Особенно, если это уже состоявшийся врач, такого не сразу не обломаешь. Но время поджимает и Тебя берут. Начинается последняя проверка санитарами документов и всего, что медик берет с собой в рейс. Проверка может длиться и час, и два, и сутки, и двое. Все зависит от расторопности врача и его "проворности", а "чартерный" самолет заказан и ждет вылета, вот тут "попотеешь" и "натрясешься", так как "прищучить" врача, можно элементарно. А это значит, задержка рейса самолета, только по вине врача, после чего можно смело уходить из корабелов. Кому такой врач нужен? Наконец, этот этап пройден. Как правило, Ты даже не можешь нормально отметить свой отлет к месту стоянки корабля, или уход корабля из порта, и переносишь это мероприятие, уже на прилет или приход обратно. Родственники провожают Тебя к месту сбора с Твоими вещами и несколькими ящиками медикаментов на весь предполагаемый рейс. Дальше: аэропорт отлета, перелет, аэропорт прилета и корабль у стенки в "чужом" порту. Ты, как "китайский кули", за несколько ходок, переносишь свое и медицинское имущество в свой новый медпункт. Но это уже не работа, это процесс, который требует только физической нагрузки, а это "семечки", нервы не напрягаются. Все Ты на корабле, и тут начинаешь осматривать свой личный состав, с которым идешь в море. До этого Ты видел только их санитарные паспорта и их самих мельком, когда заполнял "судовые документы" о прохождении ими медосмотра, прививок и зачетов. Пока корабль у стенки, весь экипаж здоров, бодр и весел, никаких жалоб и просьб, а уже на промысле, где - нибудь у Фарерских островов или Антарктиды, начинаются открытия истины. Но от туда, списать на Большую землю, больного человека, практически невозможно, а болезнь у них, совсем не для моря. Людей понять можно, им надо заработать, но врачу, от этого не легче и Ты клянешься, что по возвращению домой, выведешь "на чистую воду" этого хроника. Так нет же, поддерживая его здоровье в рейсе, контактируя с ним длительное время на корабле, по прибытию домой, Ты ему грозишь кулаком, берешь клятву, что он будет лечиться у специалистов и "пускаешь его болезнь на тормозах", на его усмотрение. Это потому, что этого больного сразу отстранят от моря, а он больше ничего не умеет, а он, хоть и пенсионер, должен отучить платно дочку в институте. Сколько раз я врал себе и своим клятвам? Не знаю. В народе говорят, что это "мягкотелость", а я ее называю "жалостливость". А разве это, так уж и плохо, пусть я от этого, иногда и страдал.
= 3 =
Жизнь в рейсе судового врача, в принципе, нормальная. Если корабль большой, с большим экипажем, то врача, вообще, никто не трогает и ничего не предлагает, хоть есть работы, такие, как "перегрузка продукции на базу", за которые платят отдельно и неплохо. Но на средних кораблях, людей, для обработки рыбы не хватает и я, за половину "пая", работал в цехе, как обычный матрос, продолжая исполнять свои обязанности. Медицинская помощь в рейсе, оказывается круглосуточно. Больше того, я, с первого дня, внушал экипажам, что бы ко мне обращались по любому поводу, будь это дискомфорт в животе или микротравма на пальце. Любая болезнь лечится лучше, если она не запущена, ну и профилактика заболеваний, тоже лежала на мне. Пришлось испортить отношения с работниками камбуза, кладовщиком и даже со вторым помощником капитана, отвечающим за продовольственное снабжение. С "дедом" - главным механиком, на корабле, ругаться не хотелось, но он с моими требованиями к питьевой воде, согласился. За все время в море, у меня не было ни одной полостной операции и Слава Богу! Но я, в начале рейса, подбирал себе помощника, на всякий случай, который, мог бы мне, во время операции, "держать крючки", расширяя операционную рану, и главное, не упасть в обморок, при виде крови. Если Вам смешно, то зря. У меня было не меньше сотни случаев, за всю жизнь, когда здоровенные парни, при виде своей или чужой крови, бледнели и падали "ниц", как "кисейные барышни" и наоборот, худенькие и миниатюрные девушки, кровь воспринимали безразлично. Но где таких в море найдешь? У меня было строгое указание от моего медицинского начальника: "Не геройствовать" и не показывать свое операционное умение в море. Всех больных, которым была показана полостная операция, врач был обязан, эвакуировать в ближайший порт. Если Ты взялся оперировать, то за последствия, несешь ответственность перед больным, его родней и страховой компанией, а если все пройдет нормально, то, кроме уважения окружающих и зависти коллег, ничего не имеешь. "Твоя забота",- наставлял медицинский "шеф" перед рейсом,- "Поставить диагноз и доложить о необходимости эвакуации больного, капитану корабля. Ты в рейсе не хирург, а судовой врач, поэтому, "веди" лечение до операционного вмешательства. Меня, один раз, проверила "на вшивость", фельдшер одного из наших кораблей, предложив прооперировать их больного. Я по радио спросил у нее: "А у Вас все есть для проведения операции?" Она: "Нет. Но у Вас это все должно быть". Находчивая коллега. Другое дело, когда меня неоднократно приглашали на другие корабли для консультации больных или привозили их ко мне. В этом случае, я никому не отказывал, даже иностранцам, тем более, отношение к врачам у иностранцев, значительно лучше. Но был один фактор в этих консультациях и мелких операциях, который губил мое здоровье и с которым я, сначала, даже боролся, потом перестал. Моим приятелям на корабле, этот фактор нравился, мне иногда тоже, но очень часто, нет. Все приезжающие ко мне за помощью, везли спиртное, но не конфеты же, а если я посещал больных и потерпевших на их кораблях. поили "в усмерть". Один капитан, под началом, которого я значился, всегда не отказывал в просьбе других капитанов, когда его просили о медицинской помощи, но при убытии, мне всегда говорил: "Док, только не свались с трапа при возвращении". Ничего в этом смешного нет. Море, как правило, в таких случаях, было больше, чем беспокойным, борта наших кораблей "бармалеев", очень высокими, а трап, (веревочная лестница), с деревянными "балясинами" (ступеньками), очень подвижны. Если учесть, что я уже был не "первой молодости", а пенсионер со стажем, частые возлияния сказывались на здоровье. Это в конце рейсов, все "завязывали" с "зеленым змеем", что бы придти домой загорелыми и бодрыми, а там, в море, на твои "мешки" под глазами, никто внимание не обращал. Я регулярно щупал и "простукивал" область своей печени, что бы, как - то оправдать свои проступки перед собой, мол, "пока все нормально", а сам знал, что это чревато. Казенный спирт, я не пил и не давал другим, что я, военный, что ли? А от "подачек" других напитков, отказаться не мог, традиция, "понимаешь ли". Другое дело, при заходах в иностранные порты. Там, на берегу, мы себя "блюли", только не хватало, попасть в полицию или на глаза представителям фирмы, но на корабле, при стоянке, позволяли себе расслабиться. Только не подумайте, что все на кораблях, вели себя так, как я. Ничего подобного. У всех были вахты, где, "даже под хмельком", работать было невозможно. Это я, хоть и был готов всегда оказать помощь, но был свободен и мог "принять" стакан - другой, сухого вина. У людей были даты, события, праздники, их освобождали от вахт их коллеги, к примеру, после рождения внучки или внука, а они не могли пить в одиночку, а с кем? И они шли ко мне. Я несколько раз говорил себе: "Все!" - но проходило какое - то время и события повторялись. Проще было, когда я подрабатывал в цехе, тут ни - ни, иначе не выдержишь, а при безделии, чего только не придумаешь. Раньше, при социализме, на кораблях, была должность помполит. Это, как у военных, заместитель по политической части. Эти ребята отвечали за дисциплину и были страшнее военных "замов". Они могли любого нарушителя списать с корабля и даже с флота, и были "грозой" нарушителей порядка. А дисциплинированные моряки, мне рассказывали, что с ними было лучше, "Был на корабле порядок, ну и воровали меньше". Это, имелось в виду, не у друг - друга, а в масштабе корабля. Так вот, без них, стало вольготно. Раньше, сход на берег, в иностранных портах, был очень строгим, боялись, что кто - то убежит к капиталистам. Теперь, сход на берег, стал не ограничен и никто никуда не убегает и в чужих краях не остается. Немного о "разврате": Существует мнение, что моряки, в иностранных портах, ударяются "в разгул". Может "при царе", такое раньше и было, в кино я такое видел, но в то время, когда я работал на рыболовных судах, с подобными явлениями не встречался. Дело в том, что на новом корабле, я "распускал слух", что любое венерическое заболевание, можно предотвратить, если сразу провести профилактическое лечение. Я гарантировал анонимность и действительно был готов к профилактике. Люди мне верили. Ну зачем, кому - то, привозить домой "заразу"? Поэтому, я с такой уверенностью пишу об этом и уверен, что если у кого - то и были "связи", то я бы об этом знал.
Питание на кораблях было хорошим. На завтрак, кроме чая, белого хлеба, масла и сахара, которого можно было есть, сколько угодно, предлагались или каши, или вареные яйца, или сосиски, или жареная рыба. Обед полноценный: первое, второе и третье. На ужин, опять: первое, второе и третье, но есть первое никто не заставлял и не отказывался. Такой ужин, был обедом, для отдыхающей днем смены. В ночную смену, во время перерыва, матросы пили чай, с белым хлебом, маслом и сахаром. Повара, по морскому коки, на моих кораблях, были классные и я, хоть и не съедал все, что предлагалось, к концу рейсов, набирал солидный вес, сказывалась адинамия. Уже дома, при нагрузках на ноги и плаванье, все лишнее сбрасывалось, а опять в море, пополнялось. Но об одном случае, не могу не вспомнить, только без названия корабля и года. Часть экипажа и я, прибыли самолетом в Лас - Пальмас, где стоял наш корабль. Естественно, в первой партии прибывших, был кок, который нас кормил. Мы приняли от предыдущего экипажа дела и обязанности и занимались подготовкой в рейс. Наши руководители фирмы, согласовывали место лова и покупателей рыбы, поэтому выход в море задерживался. И вдруг, ко мне обращается наш кок, который мне нравился за свою работу и правила гигиены на камбузе. Жалобы состояли в том, что у него по всему телу высыпала красная сыпь. Я его успокоил тем, что у него в санитарном паспорте, во время медкомиссии, все показатели анализов и осмотры нормальные. Но зная, свою слабую подготовку в венерических заболеваниях, и отсутствие опыта диагностики, внутренне забеспокоился. Дело в том, что я, венерические заболевания, изучал в институте в Питере, очень давно, а когда, у нас проходил курс "Венерологии", наш преподаватель, не мог показать нам больного с настоящим "сифилисом". Таких заболеваний, на тот период, в городе на Неве и в области не было, а на службе, таких заболеваний, я тоже не встречал. Я, по прилету, обошел все стоящие рядом на причале наши корабли, познакомился с врачами и предложил им свою помощь, если надо, а они обещали помочь мне, если понадобиться. Среди них, был очень хороший врач кожно - венеролог и я, прихватив пару пакетов "сухаря", отправился к нему на консультацию. Мой коллега, выслушал меня и не открывая пакетов, пошел со мной на наш корабль. Осмотрев нашего кока, он провел специфический тест, этим подучив меня, и поставил диагноз: "Сифилис". "Феноксиметилпеницилин, окситетрациклина гидрохлорид, платифилина гидротартат!" - выругался я при больном и коллеге, а потом отправил кока в свою каюту. "Только мне этого не хватало для полного счастья!" - продолжил я, - "Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, был не безгрешен, всю свою "сознательную жизнь", а "подхватил", "четыре креста", не при "пожаре в публичном доме", а на своем родном корабле, причем без всякого удовольствия". Коллега посмеялся над моей венерической серостью и предложил, пока не жарко, "вдарить по сухому". Мне было не до возлияний и я развил бурную деятельность. "Обрадовал" капитана и старпома, но коллега объяснил, что окружающим, боятся заболевания не надо, т.к. заболевание передается половым путем, или, если повар, будет плевать в приготовленную пищу. Он нас всех успокоил. Лечить кока никто не стал, и его отправили домой, а пищу экипажу, готовил обыкновенный матрос, после того, как я его "допросил с пристрастием", чем он болел и как себя чувствует. Мне только не хватало, что бы мы все заболели, чем - то кишечным, типа "дизентерии". Вскоре, с оказией, прибыл новый "обжора", обследованный и здоровый. Хорошо, что это заболевание "всплыло" в порту, а если бы в рейсе, было бы тоскливо.
Лично для себя, с целью познания, я в свободное время, знакомился с Канарскими островами или портами, в которые заходили корабли, что бы сдать улов или пополнить продовольствие и топливо. Питьевую воду мы варили сами из морской воды. Если это были порты Африки или Южной Америки, я всегда беспокоился за последствия контакта экипажа, с местным населением, при покупках нашими моряками, местных продуктов и фруктов, ну и воздействия насекомых, особенно комаров. Приходилось каждый раз "воевать" с экипажем, по поводу профилактического приема лекарств, до и после захода в порт. Я с собой вез из дома ящик "делагила" - антималярийного препарата, который рекомендовалось принимать при заходах в неблагополучные, по малярии, страны. Моряки, ходившие в рейсы не раз, знали, что "делагил", очень плохо действует на печень, и принимать его отказывались. Я окуратно вел ведомость приема профлекарств при заходах, так как их приходилось сдавать при отчетах в СЭЛ, после рейса, хоть это была и "липа". На военном флоте меня учили: "Любая "липа", должна быть железной". Так я и поступал, а моряки могли поклясться любому проверяющему, что они глотали таблетки в обязательном порядке. Хорошо, что Бог миловал! После прихода домой, я сдавал неиспользованный "делагил" флагманскому врачу, он был дорогой, для передачи на корабли уходящие в тропики в рейс. С корабельным начальством я жил по - всякому. Терпеть не мог, когда меня, с моими предложениями, "посылали" гулять, "рыпался" и грозился сообщить своему начальству по возвращению о нарушениях. Телеграмму дать не мог, так как вся связь, была только с разрешения капитана, я имею в виду, радиосвязь. Но время шло и обиды забывались, да и вообще, что я "ябеда", что ли? Но это в мелочевке, а если вопрос стоял о болезни, угрожающему больному, начальство реагировало только положительно, вплоть до захода в порты и сдачи больного в лечебные заведения. Хочется вспомнить добрым словом своих иностранных коллег. Везде, где я был, медики, к нам относились прекрасно и было стыдно, когда они на 2 - 3 языках расспрашивали Тебя анамнез заболевания, а Ты объяснялся жестами и латынью. В Африке, было проще найти переводчика. Среди "цивильных" граждан "черного континента", часто встречались мужчины, которые учились в России, особенно, в военных училищах. Их, из своих Вооруженных Сил убрали, так как мода на Советский Союз прошла, как и безвозмездная помощь из России, и они "околачивались" в фирмах, рядом с морем или перебивались временными работами. Так прошло несколько лет и я даже жалел о том, что сразу после увольнения в запас, не пошел "в рыбаки". Я опять привык к морю, а оно ко мне. Я не изображал из себя морского "супермена", так как отдельные моряки, окружающие меня, наплавали за свою жизнь побольше, чем я, и море знали получше, но "марку" военного моряка, офицера, держал на высоте. Когда я еще служил на военных кораблях, у нас в бригаде, был очень уважаемый мичман Концов Кузьма Александрович. Мы все подозревали, что до службы, его фамилия была Веревкин, но мы, лейтенанты, его приветствовали первыми. Он командовал катером командира дивизии и каждое утро, проводил торжественный "подъем флага" на катере, в присутствии своего экипажа, матросов, моториста и своего заместителя. Чем занимался моторист, Вы понимаете, а его заместитель, отвечал за порядок на катере, а во время "езды" на нем начальства, стоял с багром, "навытяжку" на баке, (на носу) катера. Так вот, этот мичман, гражданских моряков, считал "делягами" и "наемниками" и плевался, когда мимо Военной гавани в Калининград, шли "рыбаки" из рейса, груженые подержанными автомашинами. Я так не считаю, "рыбаки", прежде всего "трудяги", а привести машину из за "бугра", это стимул, только мне, это не грозило, я к подобной технике равнодушен. На берегу, жизнь понемногу улучшалась, дети подросли, учились после школы дальше, жена работала и после очередного, довольно длительного рейса, семейный совет решил, что мне "хватит" путешествовать.
= 4 =
Считаю, что ушел из "рыбаков" во время. После последнего рейса, наш капитан, один или совместно с "фирмачами", "нагрел" большую часть экипажа на несколько сотен долларов каждого. Те, у кого была "крыша" или "рука", свои деньги у капитана "выбили", а такие, как я, остались обманутыми. Можно было, конечно, попросить своих знакомых "крутых ребят", постоять за меня, но меня бы быстро "вычислили", так как из бывших военных в экипаже, был я один, а мои защитники были военными. Думаю, что капитану, эти "деньжата", еще скажутся, если не на этом свете, то на том. После, я часто слышал, что такая мода, как не выплата экипажам денег, была повсеместной, а это отбивало охоту людей идти в море. Между рейсами, когда у меня был большой отпуск, я подрабатывал. Был и сторожем, и охранником, и врачом в травмпункте. Сейчас, надо было устраиваться капитально и конечно, по специальности. Работа в травмпункте, мне очень нравилась. Там было тяжело физически из за большого наплыва пострадавших, особенно в воскресные и праздничные дни, суточные дежурства, иногда, без сна ночью, даже на час - два, и, опять же, сложности своего положения. Я, в травматологическом отделении, опять становился "шестеркой" среди коллектива. Все специалисты отделения и его начальник, были очень большими знатоками своего дела, но с такими, как я, "временщиками" и "чернорабочими", обращались высокомерно. Когда я там работал временно, то это меня не трогало, покажешь в кармане халата этому "дяде" "фигу", извинишься и "пойдешь солнцем палимый, повторяя "Суди Его Бог!" разводя безнадежно руками". Сейчас, "лезть в петлю", не хотелось, я представлял себе будущую работу более спокойной со стороны вышестоящих, что бы быть с коллегами, пусть не "на высоте", но на одном уровне. Работа в травмпункте нравилась тем, что Ты всегда, видел результат своего труда: Была боль - исчезла, шла кровь из раны - остановилась, была рана - зашилась, был вывих - вправился и т.д. Выходишь после смены утром из больницы, Тебя, аж качает от усталости, а на душе "тепло" от ощущения, что сделал много полезного. "Кайф" - бесподобный! На приеме врача в поликлинике не так. Там лечишь рану больного и неделю, и две, применяешь различные методы и лекарства, а рана не заживает. У больного "Сахарный диабет". Его лечит врач - эндокринолог, но его открытую трофическую рану, должен лечить хирург и, кроме злости на себя, за то, что процесс лечения не двигается, у Тебя ничего нет. Но я, все же, искал место врача - хирурга в поликлинике. Начал обходить поликлиники вблизи дома, чтобы, до места работы ходить пешком, своего рода утренняя зарядка. Везде встречали хорошо, записывали мои координаты, и обещали позвонить при первой вакансии хирурга. Вдруг, случайно узнаю, что в одном из лечебных учреждений, свободное место врача - хирурга поликлиники. Я, это заведение знал раньше, можно сказать в молодости, поэтому сразу поехал туда, со всеми дипломами, выписками и трудовой книжкой. Главный врач, мужчина, моложе меня, но очень приятной наружности, вежливо встретил меня, усадил, просмотрел мои документы и резюмировал: "Приходите в понедельник, Вы нам подходите". Было приятно, что меня, без звонков куда - то, о моих плохих качествах, брали на работу. Тем более, очень острой необходимости, в этом не было, один врач - хирург уже работал. Правда, потом выяснилось, что этот врач, требовал себе вторую "ставку" врача, а какому начальнику это понравиться. Я обошел все лечебное учреждение, благо на меня, никто не обращал внимание. Народу было много, поликлиника обслуживала большой район в Калининграде и завод, на территории которого, располагалась. По молодости, помещения, казались мне выше и объемнее, но после многих лет отсутствия в этих стенах, впечатление изменилось. Нечто подобное, я испытывал, когда после срочной службы, демобилизовался и вернулся домой. Потолки стали ниже, двери уже, стены ближе. Бросилось в глаза, что из всего врачебного состава, молодежи почти нет. Это, конечно, хорошо, с точки зрения опыта врачей, но преемственность отсутствует. Все дело было в том, что "жалованье" медикам, было маленьким. Молодежи хотелось, не только существовать, но и жить не хуже всех, а у пожилых и старых, все - таки была пенсия, и совместно с зарплатой, они довольствовались этим. Я изучил распорядок работы поликлиники, транспорт, на котором можно добраться из разных концов города, работу рентгеновского кабинета и лаборатории. Ладно, посмотрим, но все равно, надо настроиться "по-боевому". Поменьше гонору, побольше терпения и доброты. Контингент больных, был своеобразный. Больные с завода, прямо в рабочей одежде, "лезли" в кабинеты без очереди, не церемонясь с местными жителями, поэтому около дверей было шумно. Не понравилось, что отсутствует система номерков, но этот порядок сохранился и по сей день. Начальник считает, что номерки на прием не нужны, прием заканчивается не по времени работы, а по отсутствию больных на определенный час. Складывалось впечатление, что здесь "деньги не получают, а зарабатывают". Если бы еще платили побольше. Брежневский принцип, "Что можно, где - то, что - то украсть", здесь не проходил. Нечего! Ну, разве что, часть ихтиоловой мази из баночки, отложить себе на "черный день", или отлить йоду, на случай радиоактивного заражения. Средний медицинский персонал был не старый, несколько медицинских сестер, были, вообще, дети, закончившие в этом году медицинское училище. Те медсестры, которые в поликлинике работали не один год, уже прижились, и у них было много приятелей и знакомых, которые обращались к ним за помощью, при получении справок или при прохождении медицинских осмотров, что бы не стоять в очередях. В процессе работы, честно признаюсь, я неоднократно, ставил свою подпись и печать, на справку или бланк, не видя пациента, но доверяя медицинским сестрам, которые "божились", что "клиент" здоров. Я сразу "дал зарок", что буду так делать до первого "прокола", т.е. когда, здоровый пациент, окажется больным и меня возьмут за "цугундер", но за всю мою работу в поликлинике, такого не случилось. Все лечебное учреждение находилось в здании заводоуправления, и располагалось на трех этажах. Первый этаж полуподвальный, который иногда приталивало "в период дождей", второй приличный, но небольшой, тоже с кабинетами поликлиники и руководства, а на третьем, располагалось стационарное отделение, которое вскоре сделали "дневным стационаром", где я тоже подрабатывал. Видя, что медицинские учреждения в городе укрупняются, я не понимал, почему эта поликлиника еще существует, ведь народ, работающий на заводе, стоит на учете в поликлиниках по месту жительства. Оказывается, эта была старая история: Ранее, когда завод значительно расширился, возникла необходимость иметь свою поликлинику. Первые руководители поликлиники, с увеличением количества рабочих, увеличивали свой штат, а значит и полноту лечения больных. Мало того, что образовалось полноценное лечебное учреждение, на и в каждом большом цехе, были открыты медицинские пункты, а в одном из корпусов, круглосуточное дежурство фельдшеров. Завод был богатым и платил из своих средств за всю медицину. Как мне говорили старожилы: "Мы зарабатывали хорошо, плюс премиальные к праздникам и датам". Так было до "демократической революции". Завод резко сократил выпуск продукции, две трети рабочих было сокращено, а поликлинику, передали в медицинское ведомство города и области. Зарплата стала такой, как во всех медицинских учреждениях города, но завод, не выгнал поликлинику "на произвол судьбы", а оставил, причем, сам оплачивает электроэнергию, воду, канализацию и обеспечивает теплом. Поликлиника продолжает обслуживать завод, как и раньше. Случались и другие перестройки, которые не способствовали процветанию этого учреждения, тем более, что все упиралось в финансовое обеспечение. Вот в это время, я и попал на работу. Забегу вперед, но это случилось уже после меня. Бесконечные перестройки в медицине, особенно, когда медициной руководят не врачи, а менеджеры, привели к упадку медицины в целом. При введении "подушевого" обслуживания больных, рабочие завода, которые лечились в поликлинике, уже не учитывались, а финансы, перечисляемые сверху, приходили только за население, закрепленное за поликлиникой, а этого не хватало даже на зарплату персоналу. Ну, а пока, я изучал условия моей предстоящей работы. Очень не понравился факт, наличия рентгеновского кабинета на территории завода, а не в самой поликлинике. Расстояние до кабинета было приличным, тем более система пропуска на завод, была режимной и отнимала много времени. Пример: Я ставлю предварительный диагноз: "Закрытый перелом костей верхней конечности". Больной самостоятельно выписывает себе пропуск на завод в бюро пропусков, идет на рентгеновское обследование, километр туда и километр обратно, и приносит мне результат. Каково больному? Позже я, переживая за больных, изменил эту практику, но об этом никто не знал, иначе бы меня "по головке не погладили". Я травмированных больных, которым был необходим для диагноза рентгеновский снимок, отправлял, естественно, без направления, в травмпункт города. Там, на месте, было все, а если больной упрямился и без направления не уходил, посылал его на снимок, на завод. Вполне нормальной практикой, считалось то, что если я был не уверен в диагнозе, я мог направить больного на консультацию к главному специалисту города. После введения "подушевого" обслуживания больных, этого делать нельзя, врачам поликлиники надо разбираться в болезнях самим, иначе с поликлиники за консультацию больного у специалистов, снимут соответствующие финансы. Страдают, естественно, больные люди. Как бы я хотел, что бы тех, кто это все придумал, под старость, лечили бы только, врачи поликлиник. Кто такое мог придумать? Конечно не врачи, а менеджеры в медицине. Когда начинал работать в поликлинике, снабжение медикаментами и имуществом еще было нормальным, но со временем, из за нехватки денег, отпускаемых на лечение страховыми компаниями, обстановка изменилась. Сначала медсестры предлагали больным принести с собой простыни, пеленки и стерильные медицинские перчатки. Затем, очередь подошла, за покупкой больными мазей, таблеток и широких бинтов, которые требовались для лечения. Сразу появились недовольные: "Я, что, за тридцать лет зря проработал в голоде и холоде, что не заслужил бесплатного лечения согласно Конституции?" И чем дальше, тем хуже, а после того, как отменили льготы пенсионерам и инвалидам, напряжение и недовольство населения возросло. Главный врач на каждой пятиминутке "распекал" всех "добреньких" врачей, которые выписывали больным, более двух рецептов в месяц, а народ уже стал умным, многое о болезнях узнал из рекламы, в печати и по телевизору и требовал дефицитов. Тем не менее, список дефицитных льготных лекарств сокращался, выплата за льготы, ежегодно прибавлялась на копейки, а стоимость лекарств увеличивалась на рубли. Смертность превысила рождаемость и сдвигов, по этому поводу не предвиделось. Сначала, по поводу высокой смертности, грешили на безысходное пьянство населения, но прошли годы, все "алкаши" поумирали, а обстановка не изменилась. Когда я пришел работать в поликлинику, то учет и записи о болезни велся в медицинской книжке и в журнале приема больных в кабинете. Ежемесячно врачи подавали отчеты о посещении пациентов и болезнях, а в конце года, писали годовой отчет. Затем ввели стацталоны, которые страшно всем не понравились, тем более требовалось их подать в конце каждого месяца, причем определенное количество. Это новшество придумал, или "не совсем умный человек", или враг. Как можно уложиться в определенное количество посещений больных, с определенной болезнью? А главный врач, на каждой пятиминутке, после доклада медстатиста, распекал "нерадивых" врачей за нехватку талонов и грозился снизить им зарплату: "Мне страховые компании платят деньги за талоны, а не за Ваше времяпровождение в поликлинике". Но потом народ принаровился. Медицинские сестры в кабинетах, научились писать эти талоны "с потолка" и никто к этому подкопаться не мог. Я сам, когда одно время работал без медсестры, заполнял положенное количество талонов и знаю, как это делается. Так и жили. Все это и еще многое другое, мне приходилось узнавать и претворять в жизнь. Но были и специфические моменты:
Ко мне в кабинет зашла единственная молодая врач и попросила помочь в написании "Плана защиты и обороны поликлиники по Гражданской обороне". Ее, как самую молодую, бросили на это поприще, а говорят, что "годковщина" существует только в детском саду, в школе и в армии. Такого плана небыло в поликлинике никогда, а тут за Гражданскую оборону взялись, т.к. образовался МЧС, а на армию и флот, уже не надеялись. Я ей объяснил, что к чему и набросал на бумаге схему, не упуская специфической терминологии. Врач, с полными ужаса глазами ушла, а через час, меня вызвал главный врач. На лестнице, на второй этаж, я встретил "Начальника штаба Гражданской обороны поликлиники" заплаканной, но с улыбкой и понял, что она, уже бывший "начальник штаба". Главврач, без предисловия, предложил мне возглавить работу по Гражданской обороне в учреждении, которой я занимался, в последствии, до увольнения из него. Все планы и документы я составил в течении года, т.к. опыт у меня, в таких делах был, после того, как я сам был несколько лет, начальником военного госпиталя. Очень мне помогли в этой работе, начальники штабов таких же гражданских организаций, бывшие военные, ныне пенсионеры, соседних формирований. Так получилось, что офицер, ведавший "Местной обороной" на флоте, у гражданских она называется "Гражданской обороной",, очень предвзято относился ко мне и к нашему госпиталю. Госпиталь он невзлюбил за то, что отказали в услугах его "протеже", даже не родственнице, а знакомой, не имеющей отношения к флоту. Но это было еще до меня. Я ему не понравился, когда на сборах по Местной обороне, он рассказывал интимные анекдоты, а я не смеялся, когда все остальные, просто валялись и плакали от смеха. Это было зря и мне потом приходилось "вертеться", из за пристального внимания этого "полкоша" и все документы привести к образцу. Немного отвлекусь. Товарищ полковник, тоже был недальнозорким человеком. Когда я уже работал гражданским врачом в военной поликлинике, встретил, тоже уже пенсионера, этого "оборонщика". Он, войдя в наш с коллегой кабинет, узнал меня и резко сменил направление и пошел лечиться к моей напарнице, которая вела прием рядом. А моя коллега, была резкой и нетерпимой, не только ко мне, но и ко всем мужикам с "цветущей здоровой рожей", и я ему не завидовал, когда она, его всего сначала осмотрела, прощупала, а потом только, подписала допуск для плаванья в бассейне. Я, не стесняясь, хихикал. Короче говоря, я обрастал другими обязанностями, но за это получал 05 врачебного оклада без добавок за выслугу и пр. "Мелочь, а приятно".
= 5 =
Ну, прежде всего о людях, с которыми я работал. Главный врач, как я говорил, мужчина средних лет, приятной наружности. Я не знаю, как Вы оцениваете средний возраст, но я лично, этот возраст, все время отодвигаю, с прибавлением своего возраста. Я сам себя считаю "средним", а официально считаюсь пожилым, но главврач, был моложе чем я. Он сам, когда - то начинал врачебную карьеру в этой же поликлинике ЛОР врачом, затем стал заместителем главврача, "натаскался" на администрации и, конечно, понравился руководству завода, которому подчинялась поликлиника, а когда старый главврач ушел на пенсию, занял его место. Любитель порядка и легковых машин, он больше всего не любил, что бы страдала поликлиника, нет, не люди , работающие там, и не больные, которые туда обращались, а престиж поликлиники, которой он руководил. Он сам лично, мог все бросить и собрать новое кресло для рентгеновского кабинета, работая в коридоре. Он мог сам, на своей машине, отвести врача - специалиста, на дом к "ветерану" завода, который обратился за помощью к директору завода. Он мог простить тех, кто мог пропустить рабочий день, но неуважительной причине. Он мог отпустить врача - специалиста поликлиники в отпуск, без замены, отчего на месяц в поликлинике, не было такого специалиста. Он помогал своим знакомым на заводе и в округе, получить консультацию врача без очереди, справку о годности к вождению автомобилем, не зависимо от должности и положения. Думаю, что в поликлинике и во всей округе, у него врагов не было. С вышестоящим начальством, у него, видимо, тоже, отношения были хорошими, так как все проверки в поликлинике, проходили безболезненно, а недавно ему, присвоили звание "Заслуженный врач России".
Заместители главного врача в поликлинике, несколько раз менялись. Главврачу хотелось, что бы его заместитель, был строгим и требовательным, но "не встревал" в дела кадровые и финансовые, причем оставался честным и неподкупным. "Цепным псом" быть не трудно, я сам через это прошел, но "шестеркой", уже в среднем возрасте, да и в молодости, хочется быть не долго. Чувствуя свою "ценность для общества", Ты начинаешь иметь свое мнение, а вот это начальству не нравится. Поэтому, эта должность, длительные годы оставалась вакантной.
Заместитель главного врача по экспертизе, очень сложная должность, которая требует и громадных знаний, и опыта. Первая, во время моей работы, была еще и очень умной. Она умело вписывалась в работу поликлиники и если, кого - то и ругала, то на нее никто не обижался. Требовала многого, но могла сесть Тобой рядом и объяснить элементарные вещи, которые Ты или забыл, в "текучке", или не знал. В конце своей работы в поликлинике, она нас, врачей, видимо, разбаловала своим хорошим отношением, и когда ушла на пенсию, осталась для всех хорошим человеком, которому "грех" было в чем - то отказать. Новая зам, врач из наших "тесных" рядов, ранее симпатичная и "мягкая" женщина, словно "сорвалась с цепи". Правильно люди говорят про "темный омут". Видимо, главный врач, "просчитал" ее раньше, а я даже, за нее переживал после назначения: "Как же, это она, будет требовать, и "держать нас в узде", с ее мягким характером?" Впрочем, женские характеры, мне были всегда недоступны, а если честно, то я начальников - женщин, просто боялся. Спустя несколько месяцев, мы с "экспертизой", были уже на "ножах", да и не я один. Ну ладно я, двойной пенсионер, человек с никудышной нервной системой, не мог с ней работать, а молодой, но очень хороший врач - невропатолог, тоже не выдержал и ушел из поликлиники, только из за нее. Да, ладно. Бог Ей судья!
С остальными врачами, у меня сложились очень неплохие взаимоотношения. С кем - то из них дружить, я не мог, в моем возрасте, найти новых друзей очень сложно, да и характер у меня скверный. Поэтому, я просто был среди них своим, естественно, никому, ни в чем не отказывал по специальности, и они "платили" мне тем же. Единственным препятствием, к более тесному сближению с коллективом, было то, что я, в течении пяти лет работы в поликлинике, после пребывания в "рыбаках", не употреблял спиртных напитков, даже пива, поэтому, в праздниках, датах и торжественных событиях не участвовал. В разговорах с коллегами, я внимательно их выслушивал, никогда не возражал, хоть иногда, мой "внутренний голос", был с собеседником не согласен. Это, возможно, нравилось, но я бы, о таких, знакомым сказал, что он не имеет своего мнения. Ну, а зачем мне надо было конфликтовать? Так спокойнее.
Сестринский или средний медицинский состав поликлиники был многочислен. Старшие медицинские сестры были очень опытными, внешне очень красивыми и требовательными. Мало того, они в любой момент, могли заменить любую медсестру по любой специальности, выполняли большую работу внутри поликлиники, которую, просто некому было сделать. Я уже писал, что первый полуподвальный этаж, часто притапливало после дождей. Так вот, я сам видел, как старшие сестры, стоя в воде, убирали ее тряпками на равнее с уборщицами, что бы быстрее начать прием больных в кабинетах. В то же время, они своим вниманием и внешним видом, всегда вызывали восхищение сотрудников и больных.
Теперь о медсестрах, с которыми я работал. Первая, была девчушка очень юного возраста, закончившая медицинское училище всего год назад, Сразу отмечу что она была молодец. Я тогда, оценил ее подготовку по специальности на "отлично" Ей надо было родиться мальчишкой. Очень боевая была личность во всем, а мне "старику", с ней было работать, забавно и интересно. Идем с ней на работу из поликлиники в заводской хирургический кабинет главного медицинского пункта. Она, как всегда, что - то мне рассказывает, а я слушаю и улыбаюсь. "Представляете, сидим мы с подругой в автобусе, а к нам начинает "прикалываться", какой - то старый дядька, даже противно". Я, между слов: "А сколько этому дядьке лет?" Она: "Да лет двадцать пять, наверное",- и продолжает... Жалко было, что через пару лет, она уволилась, вышла замуж за отличного парня, которого ждала после армии и перешла на другую работу ближе к дому. После ее ухода, меня держали в "черном теле", я работал один, медицинских сестер не хватало, мало платили. Иногда я, приходил работать в кабинет в поликлинике, когда мой коллега или отсутствовал, или был в отпуске. Но была еще одна медицинская сестра, тоже очень молодая, красивая и умная девушка, с которой я, с перерывами, работал тоже долго. Эта, постоянно молчала и вызвать ее на разговор, можно было только вопросом, что хорошо и плохо. Со всеми медсестрами я держался ровно и вежливо, поэтому, после моего ухода из поликлиники, ко мне все они относились хорошо. Особое отношение у меня было с регистратурой. Одна из регистраторов, была , до такой степени коммуникабельной, что ее знал, не только весь завод и население района, но и почти весь город. Она стремилась оказать законную и незаконную помощь всем без исключения, очень многих знала по фамилии и по имени, и с мужчинами обращалась, как с приятелями. Не знаю, как с другими, но мне она рассказывала все, кроме интима. Я внутри "хихикал", но оставался серьезным, потому, что она меня, как мужчину, не воспринимала. Хоть она меня несколько раз "подвела", или по нынешнему "подставила", я ей такие выходки прощал, жалко ее было и только. Потом у нее начался "роман" с дядькой ее возраста, который длился больше года и я, в шутку, ей посвятил пару стихотворений. Я их сразу "окрестил" "Ромео" и "Джульетта", осталась дурная привычка от службы, давать всем псевдонимы.
СКОРЕЕ. В. Фоминский
"Ромео" на машине счас приедет.
"Джульетта" пребывает в ожиданье
Видит в регистратуре и "балдеет"
Мечтает о любимом и свиданье.
Ну, где Ты вьешься, "голубь сизокрылый"?
Когда приедешь, щекотнешь усами?
Сожмется сердце, улыбнется милый
Счастливые не смотря за часами.
"Ромео", милый, приезжай скорее!
Как надоели эти пациенты!
Тебя увижу, станет веселее,
Как мчится время в пылкие моменты.
Мы посидим с Тобой в автомашине
Своим дыханьем мне согреешь руки
Пусть дует ветер, словно на вершине,
Приедь скорее, я умру от скуки.
С остальными служащими поликлиники, отношения были деловыми и приветливыми. Случалось так, что мне приходилось выслушивать невеселые повествования о детях, кошках и собаках. Например, один из врачей, был жуткий собачник. Он, о своей собаке, сразу начинал рассказывать, как только у него находился слушатель. Представляю, каково было его медицинской сестре, которая вела прием вместе с ним? Например: "Прогуливаю вчера своего "Джона" во дворе и встречаю двух своих соседей, тоже с собаками. Один говорит: "Вчера смотрю телевизор, вдруг чувствую босой ногой, что собака. Что - то положила мне на тыл стопы. Посмотрел, а там рублевая монета, представляете, какой у меня пес добытчик?" Второй: "Это что? А я сижу и смотрю телевизор, а мое "сокровище" приносит резиновую игрушку и ложит ее мне на ногу, а потом трогает меня лапой, что бы я, с ним поиграл". Что мне оставалось сказать? "А я только скажу "Джону" "Пойдем гулять!" - он сразу бежит в прихожую и одевает сам себе ошейник для прогулки".
= 6 =
Нашими пациентами были самые разные люди. Кроме рабочих и служащих завода, на поликлинику замыкался большой район по площади, но заселенный, в основном, малоэтажными домами. Район был не богатый, народ простой и приходилось принимать больных, часто с запущенными заболеваниями. Например: Спустя неделю после Новогодних праздников, приходит на прием больной, после жутких ожогов правой и левой стопы. Когда он снял сапоги, и какие - то тряпки с ног, медицинская сестра, чуть не упала в обморок от запаха, который распространился и стоял у нас в кабинете двое суток. Стопы имели сплошную гнойную рану после ожога и было похоже, что начинается "Гангрена стоп". Мы начали обработку ран и последующую перевязку, а я, по ходу перевязки, начал расспрашивать об анамнезе заболевания.
"Мы с ребятами решили отметить Новый год и собрались на одной из дач в садовом обществе "Яблонька". Все было культурно: Свой транзисторный приемник, посуда хозяев дачи, стол, стулья, печка "буржуйка". Мы это место выбирали долго и держали его про запас на праздник. Водки было много, а вот закуски мало, пришлось использовать картошку и варенье хозяев дачи. Растопили печку, дров у хозяев было"навалом", согрелись, разделись и начали отмечать Новый год. Сначала по Москве прослушали поздравление Президента и "вздрогнули, затем по местному времени, но выступление губернатора, на нужной волне не нашли. Пришлось выслушать тост Сереги, он поговорить мог, закончил раньше, что - то высшее. Особенно не шумели, но "приняв на грудь", каждому по бутылке, загрустили, как - то было не весело без женского пола. Один из нас, самый представительный, направился на поиски "женщин легкого поведения", которые, по его словам, проживали, сравнительно недалеко. Мы опять подбросили дровишек в "печурку", разулись и прикидывали, кто, где будет спать. Всем места хватало. Вернулся наш "делегат" и объявил, что наши будущие дамы, уходить из дома не хотят, а приглашают всех к себе, но со своим "горючим". Двоих из нас "понесло на подвиги", а я и Серега остались и не пошли из за скромного "прикида". Сидели долго, пили и говорили о политике и "за жизнь". Сначала хотели оставить себе на "похмелье", а потом допили все до конца. Наверное, нас разморило, и мы даже не ушли от стола. Проснулся я от боли в ногах и криков Сереги, все было в дыму и горело. В "горячах", я выскочил, в чем был на улицу и засунул ноги в снег. Серега, молодец, он не разувался и у него сгорели только сапоги, а ноги, почти не пострадали. Дача горела и надо было "сматываться". Я оборвал рукава у хозяйской куртки и сделал себе обувь, остальное одел на себя. Серега, тоже "прибарахлился" во что - то женское и мы "ретировались". Потом мы, уже в другом месте, похмелялись и лечили меня народными средствами. Одна из моих знакомых, которая, когда - то работала уборщицей в больнице, вчера сказала мне, что бы я шел к врачам, иначе потом, мне отрежут ноги". Мы этого больного отправили по "скорой помощи" в ожоговое отделение больницы, считая, что стопы ему ампутируют. Представляете, через пару недель, на прием заходит опять тот же дядька, но уже чистый и откормленный. Его в больнице, даже приодели немного в одежды, которые остались от умерших. Самое главное, он отделался удалением трех пальцев с обеих стоп, а раны затянулись после трех - четырех перевязок, уже у нас.
Большая часть нашего подопечного района, имели огороды и домашнее хозяйство. Я здесь впервые узнал о травме от "бодливой коровы", от "упрямого козла", "ревнивого петуха", который "клюется", а укусы от кошек, собак и крыс, были довольно частыми. Мне здесь пригодился опыт с кораблей, по удалению крючков из конечностей и тела, любителей рыбной ловли. Я даже принес в кабинет свои кусачки и свое увеличительное стекло. Увеличительное стекло, что бы лучше читать рентгенограммы, а кусачки, что бы откусывать кончики рыболовных крючков. Кто не знает, как они удаляются, объясняю. Сначала, область засевшего в мышце крючка, обрабатывается спиртом. Затем осуществляется обезболивание участка, а потом, крючок, проталкивается дальше в рану, до выхода его кончика с хвостиком наружу. Далее, этот кончик крючка с "жалом" откусывается кусачками, и уже после, крючок удаляется по ходу внедрения. Далее следует перевязка, введение, по показаниям, противостолбнячной сыворотки и тд. Но все же, основной травмированный контингент, из числа местных жителей, приходился на зиму и осень, после сборов урожая овощей и фруктов. Зимой люди страдали от гололеда, здесь был не центр города. Лечение пожилой публики после вывихов и переломов длились долго. Дело в том, что после наложения гипсовых лангет на нижние конечности, люди не пользовались костылями, а в лучшем случае, палочками. Лангеты, при наступлении на них ломались и больные, если не приходили их наложить снова, получали смещения отломков, "ложные" суставы и другие осложнения. Но в этом, пациенты винили не себя, а, как правило, врача, который плохо наложил гипс. Больше всего, я жалел больных старшего поколения, которые трудились на огородах и в своих садах, когда они получали травмы. Им, по хозяйству, очень редко помогали их дети и внуки, которые учились и работали, даже за границей, и "наплевательски" относились к усердию бабушек и дедушек. У этих стариков, часто ломались перекладины у лестниц, когда они собирали фрукты и они падали, и ломали свои старые кости, осуждая всех, кроме своих детей. Самыми несчастными выглядели те, кто был одинок, или его родственники жили далеко. На предложение о госпитализации, они говорили: "А на кого же, я оставлю кошку, собаку и кур? Да и дом растащат на дрова, только отвернись". "А кто Вам поможет дома?" - спрашивали мы. "Да, как - нибудь допрыгаю с палкой",- отвечали старушки. Но если рана или ушиб залечивались быстро и без осложнений, то осенью, мы в кабинете, получали в благодарность яблоки. С рабочими и служащими завода, отношения были совсем другие. Первые годы, любая царапина или ушиб, сопровождались требованиями больничного листа. Поднимать травматизм из за мелочей было нельзя и вот здесь иногда, вмешивался главный врач или другой начальник: "Ну, что Вам жалко, что ли?" За это их ценили и уважали, и здоровались с ними на заводе и на улице, что не могу сказать о себе. Идет Твой бывший пациент навстречу, который длительно лечился в кабинете, смотрит на Тебя и ждет, когда Ты его участливо спросишь, не болит ли у него старая рана? Так молча и расходимся, "как в море корабли". Но вскоре наступил худший период для самих же больных. Часть, квалифицированных, молодых и опытных рабочих и служащих уволилась с завода и перешли работать в фирмы, где больше платят, а пожилые люди, хоть и имевшие маленькие пенсии, продолжали работать. Теперь, болеть стало не модно. Больные завода, даже травмированные на работе, обращались за медицинской помощью "украдкой" и не хотели получать больничный лист. "Иначе быстро уволят",- говорили они, - "А мне бы, хоть до семидесяти лет поработать". Иногда приходилось помогать таким людям. Приходит на прием служащий ВОХР, (военизированная охрана завода), на предмет годности к дальнейшей работе и с порога заявляет: "Я здоров. Это начальник хочет от меня избавиться, а я грамотный сторож. Это за то, что я ихнею жену не пропустил на завод в сапожную мастерскую, когда начальник был в отпуске". А у нас врачей, было указание, что бы мы, при ежегодном медосмотре "вохровцев", очень тщательно их проверяли. Если врач - хирург, ставит диагноз охраннику "Варикозное расширение вен голеней", то от него моментально избавлялись, что бы потом, перед пенсией, не связывать болезнь, с трудовой деятельностью сторожа. Вновь поступающие на такую стоячую работу с таким диагнозом, я не пропускал, а мужчинам и женщинам уже перед пенсией, помогал. Что мне трудно, что ли? Поэтому, очень обиделся, когда меня одна из "вахтерш", заставила предъявить к осмотру мой портфель, при выходе из завода после работы. А там лежал мой грязный халат, который я нес стирать домой, "Журнал приема больных", фонендоскоп и тонометр. Предъявил, а то бы не выпустила. Но было продолжение. Через день, ко мне на осмотр, приходит эта дама и с порога начинает плакать. Я ее не узнал, она была одета не в форму, да и забыл уже. как меня "досматривали". Еле успокоил, но ноги ей осмотрел тщательно. У нас тоже свой порядок. Здесь я столкнулся с нехорошей практикой со стороны больных. Работающие на заводе, обращались в поликлиники по месту жительства, а местное население, в другую поликлинику, имея две медицинские книжки. Они шли к врачам в те поликлиники, а потом ко мне и сравнивали назначенное лечение, поэтому "ухо приходилось держать на макушке". Правда, такая практика, закончилась с введением "подушевого" обслуживания в лечебных учреждениях.
Еще один контингент больных, составляли учащиеся лицея, который мы обслуживали. Часть из них, вела себя так, как будто они учились в академии Генерального штаба, забыв или не зная, что раньше, их учебное заведение называлось "Ремесленным училищем". Меня, вообще, "коробит" от того, что учебные заведения, так резко поменяли свой статус. Школа милиции, стала Юридическим институтом, военное училище, военным институтом, медицинское училище, медицинским колледжем, а все институты, стали академиями. Хорошо бы, если бы и знания в этих учебных заведениях давались по статусу. Специалисты, окончившие лицей, очень были нужны заводу, на базе которого их "натаскивали" по нужным заводу специальностям. Но ребята, были "сами себе на уме" и в разговорах о дальнейшей перспективе, видели себя мастерами фирм и "заграничных предприятий", в которых заработок выше, чем на заводе, который их "выпестовал". Наша поликлиника, не только оказывала медицинскую помощь "лицеистам", но и регулярно обследовала весь молодой состав на предмет здоровья, вела диспансерный учет и лечение больных. Все данные о здоровье учащихся заносились в карточки и за всю учебу, ребята осматривались не сене трех - четырех раз. "Бросались в глаза" такие заболевания, как "Сколиоз позвоночника", "Плоскостопие" и физическая слабость. Причем, "плоскостопие", как заболевание, было приобретенным, за счет того, что ребята повсеместно носили из обуви "красовки". Эта спортивная обувь, должна применяться при занятиях физической подготовкой, а не для ношения повсеместно. Ребятам со "сколиозом", я рекомендовал "полюбить" турник и обещал им излечение к концу учебы, но желающих излечиться было мало, наоборот, некоторые из них, имея такой "дефект", хотели "откосить" от армии.
На учете в поликлинике стояло несколько человек больных "СПИДом". Когда они приходили ко мне, я своих девчонок - медсестер, старался к перевязкам не подпускать, а сам, соблюдая все меры предосторожности, оказывал возможную помощь. Но этих больных, в основном молодых парней, часто били, их же бывшие товарищи, и в основном за то, что эти больные, по старой привычке, пили пиво в тех же "пивных", где и остальные. Вот тогда, меня вызывали на дом. Туда я ходил без медсестер, зачем девчонок травмировать морально, тем более за их зарплату.
За время работы в поликлинике, я ни разу не видал среди пациентов, начальников выше заместителей начальника цеха. Видимо, "вожди" лечились, где - то "на стороне". Это, как при срочной службе в армии, когда я не встречал там среди солдат и матросов, детей родителей, которые по должности, были председателем колхоза и выше. Завод тоже претерпел большие изменения. Раньше, это была единая, стабильная и монолитная организация, а теперь, на территории завода, существовало несколько отдельных ООО и ЗАО. При своем посещении завода, Б.Н.Ельцин сказал: "Перестаньте строить военные корабли, переключайтесь на гражданское производство". Так, когда - то, один из ведущих судостроительных заводов страны, развалился, и еще очень долго, будет приходить в себя, собирая специалистов из Латвии, Литвы и Украины, для выполнения заказов, которые начали на завод поступать. Естественно, поликлиника, в которой я работал, тоже, от всех этих "перипетий", страдала не меньше, а значит, страдали и больные люди и врачи, которые их лечили. Оставалось только надеется на перемены, а они не приходили. Да разве можно ждать лучшего, если медициной руководят "менеджеры", а по русски "продавцы".
= 7 =
Рабочий день в поликлинике начинался с 8 часов, с одной стороны хорошо, с другой плохо. Это, конечно, было установлено с тех пор, когда поликлиника была заводской, что бы рабочий человек, мог с утра решить вопрос, болен он или нет. Главный врач ничего не предпринимал вразрез с желаниями заводского начальства, так как имел от завода помощь в ремонте поликлиники и может, что - то еще и поэтому, распорядок не менял. Хорошо было то, что транспорт с утра ходил регулярно, а плохим, то, что за все время работы, я всего несколько раз, ехал на работу сидя, по чаще в "давке" и тесноте. Летом, конечно, было свободней и не учились "лицеисты", а зимой, езда на работу, нервировала с утра. С первых дней работы, меня "бросили" на профессиональный осмотр работников завода, работа которых была связана с профвредностями. Честно говоря, "дело рутинное", но, оказывается, я их всех, должен был осматривать, как врач - онколог. На второй день, после работы, я помчался в медицинскую библиотеку, так как мои онкологические навыки были слабые. Немного почитал, что - то вспомнил, но решил одно: "Если сомневаюсь, буду отправлять на консультацию в онкодиспансер на консультацию". Оказывается, так поступали все нештатные врачи - онкологи всей области. Интересно, а как сейчас? Это спустя время, когда я регулярно посещал занятия, лекции и разборы в онкодиспансере, стал появляться опыт и знания, а в начале, я смотрелся специалистом, только за счет солидности и возраста. Кстати, мой возраст, помогал мне тогда, когда надо было раздевать женский пол для осмотров и ощупывания, так как меня уже не стеснялись. Правда, такое свободное общение с заводчанами, иногда не способствовало нормам асептики и антисептики, так как они приходили на прием в рабочей одежде не всегда чистой. Как я уже писал, мы сработались с медицинской сестрой и в плане работы, все было нормально. После осмотра, нас перебросили работать за завод, в помещение главного медицинского пункта, только потому, что бы доложить начальнику завода, что на его территории, в любой момент, может быть оказана квалифицированная хирургическая помощь. Больные обращались мало. За все время, меня с медсестрой, всего два раза вызывали в цеха. Один раз по травме, а второй раз, рабочий потерял сознание, как "диабетчик". Конечно, были и мелкие травмы из за неосторожности рабочих, но мы их не фиксировали, что бы не поднимать травматизм. Мы их лечили, а начальники цехов их сами освобождали от работы. Были и обращения служащих, которые хотели заполнить свое свободное время и приходили просто посоветоваться о своем здоровье, своих родственников и знакомых. В начале рабочего дня, нам необходимо было зайти в поликлинику и показаться главной или старшей сестре, а потом следовать в главный медпункт на заводе. Иногда нашу работу проверял главврач или главная медицинская сестра, но основной контроль, осуществляли дежурные фельдшера медпункта, которые нам не подчинялись, как мы им. Но стоило нам, где - то задержаться, они сразу звонили главной медсестре и нас "закладывали". Правда, со временем, контроль ослаб, мы стали "своими". Начальство, узнав мою бывшую военную натуру, мне поверило, а "нижний этаж" уже "поимел" от меня, что - то типа "справок", консультаций родственников и прочих одолжений. Весь медицинский пункт, занимал очень большое помещение. Здесь же находились помещения рентген кабинета, гинекологического кабинета, статистический центр, помещения круглосуточного дежурства фельдшеров и Развернутый, современный хирургический кабинет, с приемной, "грязной" и "чистой" перевязочной, и операционной. Вот только пациентов не было, а так все хорошо. Правда, зимой, мы все мерзли и спасались толь ко обогревателями, которые ставили под ноги, а сами работали в верхней одежде. Порядок в кабинете, поддерживала медсестра, которая, за пол - ставки, работала в медпункте санитаркой. Мой коллега в поликлинике, был очень компанейским и предприимчивым человеком, ему, все время, было куда - то надо. Я, сначала, его постоянно подменял, но когда он, меня один раз "подставил", причем "крупно", мои подмены проходили, только по команде главврача или его заместителей.
Понемногу, я стал обрастать приятелями и знакомыми, которые, если честно, имели ко мне "интерес", чисто практический. Это были мужчины, которые раньше служили, или были, как - то связаны со службой и узнав, что я раньше, тоже был "воякой" быстро подружились со мной. Нет, они особенно меня не "напрягали", ничего противозаконного я для них не делал, но эти "хорошие отношения" были "на всякий случай", а вдруг.. Здесь на заводе, я встретил несколько ребят, с которыми раньше соприкасался по службе "в рядах". Один из них, служил в ВОХре, а раньше был очень лихим вертолетчиком. Второй, работал в фирме, по сбору металлолома и говорят, неплохо зарабатывал, причем имел довольно короткий рабочий день. На мой вопрос, как ему это удается, он смеясь рассказывал: "Работы нет, я ухожу раньше. Встречаю начальника и ему отвечаю: У меня нет часов, я время узнаю по солнцу. Сейчас, наверное, 17 часов, поэтому иду домой". Он и на службе "валял дурака", и тем не менее, дослужился до капитана второго ранга. Третий, был работяга на службе, по специальности инженер - электромеханик. Умный, скромный, послушный и не "борзой", он прекрасно вписался в коллектив преподавателей лицея и сидел бы там "до упора", но его переманили в одну из ООО на заводе, для того, что бы, когда - нибудь, на него "все свалить". Он сам, об этом не догадывался, а при встрече заявил мне: "Все, хватит, надоело учить! Перехожу на руководящую работу!" Понятно, "рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше".
Иногда, прямо с утра, регистратор поликлиники извещал, что есть вызов на дом к больному, на что я сразу спрашивал: "а машина будет?" Машину иногда давали, но я, выезд к больному, планировал к концу рабочего дня, что бы в поликлинику боль ше не возвращаться. Вы можете подумать, что я "злодей", не бросаюсь сразу оказать помощь больному на дому? Нет. Если бы больной был тяжелым, то он бы вызвал "скорую помощь", а здесь требовалась консультация хирурга, так как больной, в данный момент, не мог прибыть в поликлинику. Причина могла быть разной: "Дом не на кого оставить", "Ребенка не с кем оставить", "А вдруг у меня перелом?" "Корова может отелиться", или "Очень скользко на улице". Я брал ящик "неотложной помощи", халат, оставлял медсестру, ей тоже надо домой после работы и ехал на вызов. Чаще всего, это были бывшие рабочие или работницы завода, жившие в нашем районе Калининграда. Заходишь в нужную квартиру, а там, или лающая собака, или кошка, на своем языке вспоминающая "Мао - дзе - дуна". Мебель под стать хозяевам, высокая и узкая или низкая и широкая. Охающий больной или больная, которым, не столько надо оказать помощь, как просто поговорить о болезни, редко не так. Раздеваешься, снимаешь обувь, одеваешь халат и идешь мыть руки, что всем присутствующим, очень нравится. Тебе предлагают, чьи - то тапочки, а "на фига мне грибок", и Ты, сказав, что у них очень чисто, идешь в носках к кровати или дивану больного. Если рабочий день еще не закончился, не торопишься, собираешь анамнез, слушаешь, щупаешь, измеряешь артериальное давление, пульс. Это считается нормальным, что бы потом, про Твое посещение не сказали: "А он даже меня не посмотрел". Чаще всего, советуешь больным все же появиться в поликлинике, причем у других врачей, ну, а если "перелом" или что - то угрожающее, вызываешь "скорую помощь" для эвакуации в больницу. Упаси Бог! Брать у больных приготовленные десять рублей или банку варенья, скажут потом, что достойно отблагодарили врача, но яблоко съесть можно.
Еще одной обязанностью, которую мне поручили, была работа в военкомате по призыву молодого пополнения в ряды Вооруженных Сил. Сложного в этом ничего не было, надо было изучить новый приказ Министра Обороны по "Освидетельствованию личного состава" по линии хирургии. Все равно, ошибки и "проколы" были, но только в написании цифр статей и параграфов в картах учета, но там был опытный врач военкомата, который заставлял все ошибки переделать, так, как надо. Ну и, конечно, нельзя было "идти не поводу" у призывников. Мало ли, что Тебе заявляет обследуемый, на то Ты и сидишь тут, что бы или подтвердить диагноз, или отменить. Конечно, если у призывника есть подтверждающие болезнь документы, ему проще, но это может быть и "липа". Если врач сомневается в достоверности предъявленных документов, то на это дается время и последующее повторное обследование в стационаре. В военной поликлинике меня учили при обследовании быть очень пунктуальным и вот, как выглядело обследование раньше: "В кабинет хирурга заходит призывник с документами, босиком, но в трусах, не то, что в мое время, когда призывался я сам. Доктор: " Что болит?" Призывник: "Все. Кости, суставы, желудок, голова и у меня "плоскостопие". Вот бумаги". Доктор: "Давай договоримся! Если я не найду у Тебя болезней, то набью Тебе морду, а если найду, то Ты мне!" Шутка, но раньше так и было. Сейчас наоборот, врачам на комиссии требуется "отсеять" всех больных от призыва. Зачем их призывать на службу, что бы потом лечить и увольнять? Сейчас призывникам дают время для лечения зубов. Но народу приходит служить все меньше и меньше, очень большой отсев по здоровью, да и из "годных к службе", много физически слабых. Приходит такой "слабак" в коллектив, скажем в отделение, и начинает всех "подводить" при выполнении задач, а оценку дают, по результатам всего отделения. Вот тут и начинаются "неуставные взаимоотношения". "Слабаков" надо направлять на подручные работы, а не в боевые части и корабли, там народ, нужен крепкий.
Как правило, летом, мой коллега в поликлинике, уходил в отпуск, у него были маленькие дети, и ему их надо было закаливать. Так получалось, что главврач давал ему большой отпуск, его родня жила очень далеко, и я переходил работать из медпункта завода в поликлинику. У меня сразу появлялось две медицинские сестры. Одна сидела и писала бумаги, вторая работала в перевязочной. Это позволяло работать быстрее и продуктивнее, но объем работы был больше. Здесь, для улучшения качества работы, у меня появилась возможность, лечить больных в дневном стационаре, хоть сами больные, не очень - то туда и шли, приходилось уговаривать. Вот полежать в больнице, с кормежкой и возможностью сходить домой и подоить корову, это с удовольствием, а так нет. Понедельник, среда и пятница были очень "ударными" днями, народ шел "валом", но только до обеда, после обеда поликлиника пустовала. Нет, иногда больные были, но больше случайные. Например: "Сидела женщина на прием к стоматологу и так тряслась, что на нее упала "Доска почета", Зубы она в тот день не вылечила, попала ко мне с ссадинами и ушибами, но была, с ее слов, счастлива.
Сам я, во время отпуска не уезжал даже к маме, дорогое это было удовольствие, не всем по карману. Если "бюджетникам" и добавляли "копейки" к окладам, то по сравнению, с тем, как росли цены на продукты, билеты, одежду. лекарства, эти прибавки не ощущались. "Так мы и жили, не тужили".
= 8 =
Проблеском света в такой рутинной работе, были праздничные дни. Из имеющихся мужчин, кроме главного врача и дерматолога, все одевались скромно и повседневно. Женщины, как правило, делали прически заранее или в этот день с утра, одевались празднично и красиво, ну и ходили в этот день без халатов. В предпраздничный день, с утра, всех собирали в кабинете главного врача и в приемной. Сидячих мест не хватало и опоздавшие стояли. Я, если сидел, приглашал более красивых, сесть ко мне на колени, но все отказывались. Вот, если бы их пригласил присесть врач - дерматолог, желающие бы нашлись. Главврач, в своей поздравительной речи сказал, что сегодня не будет останавливаться на ошибках и упущениях, тем более все провинившиеся, сами о них знали. Он коротко поздравил всех с праздником, заодно наших родителей, мужей (жен), и детей и пожелал всего наилучшего. Затем он, с большим удовольствием, зачитал поздравительные открытки от организаций, поздравивших нас и добавил, что поликлиника, их тоже поздравила, все, как при социализме. Я, сначала, над этим хихикал, а потом вспомнил, что точно так же поступал, в бытность свою, будучи начальником госпиталя. Ближе к начальству сидели женщины, которых в дальнейшем поощряли грамотами и цветами. Они, как правило, о предстоящем поощрении знали, но делали вид, что очень удивлены такой добротой. Мужчины сидели сзади, спрятавшись от начальственных глаз. Мой коллега, собачник, сидевший всегда рядом со мной, жаловался: "Джек" плохо ест корм, потому, что с утра, все, кто завтракает, дают ему то, что едят сами". Я слушал одним ухом и поддакивал, но успевал слушать "шефа" и даже аплодировать, когда кого - то награждали. К грамотам у меня свое отношение со службы. Если награждают, скажем, деньгами, то это ерунда. Ну, пропьешь их или отдашь в домашнюю "копилку" и все, а грамота на стене, будет висеть вечно. Мой сосед продолжал: "Понимаешь" - шептал он, - "Тут я отпросился на неделю, съездить к отцу, приезжаю, а жена мне устроила разнос. Она с утра пошла, прогулять "Джека", а он тянет ее по своему постоянному маршруту. Ну, она и пошла за ним. "Джек" подвел ее к ларьку, где мы с ним, иногда пьем по утрам пиво, сел и облизывается. Вот негодяй!" Тем не менее, торжество продолжалось. Главврач сказал, что в "Доме искусств" будет торжественный вечер для медиков города и приглашаются все желающие, а тем, кого выдвинули на поощрение, быть на пол - часа раньше, их проинструктируют. "И особенно, там не клянитесь "победить все болезни", в благодарственном слове, это Вам не награждение у Президента". В конце "пятиминутки", врач - дерматолог открыл дюжину бутылок шампанского, выставил на стол открытые коробки конфет и дамы потянулись к столу к фужерам. Те, кто был более практичным, пришли со своими кружками, а мужчины, это возлияние проигнорировали. "Шампанское для гусар, а нам давай, что - нибудь серьезное!" Под эту "лавочку" можно было "хряпнуть", что - то другое, но я не пил, да и не хотелось. Вся эта "пятиминутка" длилась около часа. Ничего, это не каждый день. Главврач объявил, что рабочий день будет на час короче, но если у кого - то больных не будет, то остальные мероприятия, можно будет начать с обеда. А то, мы сами об этом не подумали? Всем повторным больным, ранее было сказано, что в этот предпраздничный день, мы работаем до обеда, а если, кто - то опоздал, пусть идет к дежурным врачам больницы. Правда, в поликлинике тоже, был дежурный врач, как правило, терапевт и самый молодой, который вел прием до закрытия поликлиники. В течении пяти лет, когда я не пил спиртного вообще, я очень страдал, не от того, что пропустил выпивку, а потому, что не был участником этих мероприятий, которые начинались после обеда и вечером. Отдельные эпизоды и случаи мне рассказывали участники этих мероприятий, но это были воспоминания, или "разбор полетов", увиденные не своими глазами, поэтому, часто предвзятые.
"Банкет, как именовалось это мероприятие, проходил в заводской столовой на территории завода. Деньги с участников собирались заранее, часть финансовых средств, изыскивал главврач, но основная "доля" была выделена администрацией завода, как премиальная. Естественно, начальство завода, тоже приглашалось, но приходили, только "завсегдатаи", а главным было не до нас. Была музыка и "Ди-джей", который всех веселил. Главврач сидел в одиночестве, немного закусывал и пил "Кока - колу", а народ сначала чинно держался, а потом "распоясывался". Сдерживало всех то, что на "вечер" приглашались ветераны поликлиники, многие из которых, были участниками Великой Отечественной войны. Около них суетились старшие сестры и пытались их "напоить", а когда те запели: "И сказал солдат, что лежал без ног: Мы сестра, с Тобой еще станцуем!", молодежь почувствовала свободу. Некоторые из "девушек" рвались к "главному" с фужерами, что бы выпить на "Брудершафт", другие, что бы пригласить его на танец, но "шеф", стойко держался и только всем улыбался. Затем, приглашенных ветеранов развезли на автобусах по домам. Оставались более стойкие и холостые, а в помещение, где проходил банкет, заходили ранее приглашенные граждане с завода или офицеры с кораблей, которые строились или ремонтировались в заводе. Детали мне не известны, но иногда, по поводу своей подруги, от одной из рассказчиц, я слышал: "У нее, все равно, ничего не вышло". Спустя несколько лет, эти мероприятия тоже прекратились. Завод, денег на праздники не отпускал, много вкладывать в торжество участникам банкета было жалко. Поэтому, после обеда, народ разбивался по группам и там в течении часа - двух, с принесенной закуской и выпивкой, без песен и плясок, продолжал обсуждать проблемы политики, медицины, нашего города и государства. Я раньше предполагал, но сейчас убедился, что женщины, в целом, пьют, совсем не меньше мужчин, просто они не торопятся, пьют малыми дозами и главное, закусывают. Самым положительным, был тот факт, что в гражданской медицинской системе, не имело место, предпраздничных проверок, как в Вооруженных Силах. Народ мог спокойно отдыхать и исключался факт, что вдруг, кто - то нагрянет.
На флоте, такое могло быть даже в будний день, а уж на праздники, проверяющих было больше, чем достаточно. Не могу не вспомнить один случай, рассказанный мне очевидцем: "В свое время, в Военно - морской базе Лиепая, в минной гавани, был показательный смотр одного из кораблей. Естественно, этот корабль приготовили для посещения Командующему ДКБФ и все внимание, местного начальства, было приковано к нему. Примерно так же, как сейчас представляют предприятия или объекты для посещения Президенту или Премьеру. Командующий ДКБФ, адмирал Капитанец, проехал на своей машине по причалу немного дальше, где стояла группа кораблей, на которых шла обычная "Большая приборка" по субботам и зашел на один из кораблей. Командир корабля, утром пришел со схода на берег, развел экипаж по приборке и решил отдохнуть. "Только разделся и лег в койку"- рассказывал он, - "Слышу по кораблю пять звонков. Успел только одну ногу вдеть в брюки, а тут: "Здрасьте!" Чего Командующего "черт принес" посетить не смотровой корабль, история умалчивает? Но шуму было много. Так нас военных и держали в напряжении, а на "гражданке" проще.
Праздник, есть праздник. После "пятиминутки", я спросил девчонок медсестер, кто из них остается дорабатывать, а вторую отпустил по делам. Мы заранее, не назначали много повторных больных на этот день, только тех, кому надо было обязательно сделать перевязки, поэтому освободились раньше. Я обходил кабинеты уважаемых мной коллег и делал маленькие подарки, типа календариков на следующий год или авторучек. Конечно, зашел и в регистратуру и поздравил присутствующих. Моя знакомая "Джульетта", к тому празднику 8 марта, стала грустной и печальной. Что - то у них разлаживалось в отношениях с "Ромео", после его полного выздоровления и их встречи стали редкими, со слов "страдалицы". Пришлось ей написать стихотворение и подарить на праздник:
Преддверье. В. Фоминский.
Растаял снег, весна вот - вот начнется
Душа запела, перешла в гормоны
Устала я, нешутится, не пьется
Да и болеют сильно гегемоны.
Стоят сплошной стеной в регистратуре,
Как будто бы им нечем подзаняться
С такой работой сохранишь фигуру?
Ну, а здоровью, где же столько взяться?
"Ромео", как поправился, так сгинул
Подбросит утром и исчезнет на день,
Ну, неужели, Ты меня покинул?
Или отбросил, как не нужный камень
"Ромео", прекрати резвиться!
Ты, "паренек", меня еще не знаешь,
"Джульетта" тоже может разозлиться
Ее коварства, Ты не представляешь.
Давай звони и приезжай скорее
Назло для всей "Янтарной" медсанчасти
И мы умчим отсюда побыстрее,
Как раньше, нацелуемся до страсти.
В коридоре встретил одну даму, которая меня постоянно подкалывала в предпраздничные дни тем, что я не участвую в веселых мероприятиях, распуская слух, что я "закодировался", причем не только на алкоголь. Я на нее не обижался, тем более, что у нее была отличительная черта: "Она могла делать трубочкой язык и всем это демонстрировала". Побродив еще немного, я мысленно, поднял над хирургическим кабинетом флаг - сигнал "Нога" и покинул поликлинику. В трамвае, по пути домой, прислушался к разговору пассажиров. В какой - то из предновогодних дней, услышал рассказ молодой мамы, которая рассказывала подруге случай с дочкой, в их детском саду, когда "дед Мороз", очень напугал детей своим видом и поздравлением. После праздников, кто не мог выйти на работу и мог договориться с коллегами о подмене, мог не выходить, "лишь бы дело не стояло", но разговоров о празднике, было еще много и не один день. Потом все успокаивалось, работа продолжалась и главврач, начинал "закручивать гайки" для последующей работы.
= 9 =
Вот так незаметно прошло пять лет моей работы в поликлинике. Я "заматерел", т.е. стал полностью своим, но самое главное, я начал чувствовать свою незаменимость, а зря. Все отношения с начальством и окружающим коллективом складывались нормально, правда, меня иногда подводил язык, со своим "дурацким" мнением, но это, как мне казалось, всем нравилось, тоже зря. Я сдал на высшую категорию врача - хирурга поликлиники, неплохо справлялся с обязанностями нештатного онколога поликлиники, начальство по Гражданской обороне, к поликлинике претензий не имело. Правда, я несколько раз, "горел", с помощью тех, кому доверял, но такие "залеты" были повседневным явлением и о них забывали очень быстро. Просто я, стал носить свою личную печать на работе в кармане халата, а при уходе с работы, забирать ее с собой, а не оставлять ее на столе, как раньше. Короче, как я считал, мне, в перспективе, ничего не грозило и я, сэкономив с женой немного "лаве", поехал во время отпуска к маме. Мама чувствовала себя плохо, и я был очень доволен, что побыл с ней две недели вместе, потому, что это был наш последний совместный отпуск. Я вел себя очень скромно, стараясь не огорчать и не нервировать маму, и о каком - то веселье, не могло быть речи. Самым смешным фактом за весь отпуск было то, что я, в поезде, при возвращении домой, упал с полки, хорошо, что с нижней, чем развеселил весь вагон, а ведь был трезв, как "стекло". Девочка из соседнего плацкартного купе, когда ее с мамой на вокзале встречал папа, показывала ему меня, как достопримечательность. Вот с этого, видимо, началось мое "падение". Отпуск догуливал дома, тоже скромно, много гулял пешком, не быстро и не утомительно и вышел на работу полон сил для плодотворного труда. Пара дней прошла спокойно и я, практически, вошел в ритм работы поликлиники, работая опять в медпункте на заводе. Вдруг я узнаю, что главврач взял на работу еще одного хирурга - женщину. Мы познакомились, и я понял, что она очень хороший специалист и хороший человек. Начальству виднее. Но меня, под большим секретом, известила одна моя приятельница, которой я много помогал в различных вопросах, о том, что меня увольняют. От такой сенсации, я чуть не упал с кресла, затем "осерчал", до глубины души и стал ждать приказа. Я то, считал себя не заменимым, а все оказалось проще. Заместитель главврача по экспертизе, подняла вопрос, перед какой - то проверкой о том, что я имея, нерабочую группу инвалидности, продолжаю работать. "Шефа" комиссия предупредила, и он все объяснив мне, и еще троим таким же, "пожелал всего наилучшего". Я "сорвался" и запил "горькую", "как ее беспартийные пьют?" Жаловаться и "скулить" не стал, хоть тогда и мог "нагадить" некоторым, тогда еще были серьезные рычаги. В принципе, все было сделано правильно. Я обошел все поликлинику, прощаясь со всеми. Некоторые, меня заверяли, что я еще не раз буду работать вместе с ними и, самое интересное, что они оказались правы. Прощаясь с доктором "собачником", я, что бы сделать ему приятное, спросил: "Слушай, а Ты сам, родился не в собачей будке?" Он: "Нет. Знаешь, я вообще, раньше, собак терпеть не мог, а сейчас уверен: Если Ты ненавидишь собак, заведи себе "псинку" и тогда полюбишь! От ненависти, до любви один шаг".
Жена, что бы поддержать меня говорила, что как - нибудь "протянем", а я храбрился и "по пьянке" ей обещал, что ее "озолочу". Долгая пьянка, была мне противопоказана и я, через пару дней "завязал", что - то надо было делать. Сходил в две поликлиники недалеко от дома, но там вакансий не было. Заходи даже в главный офис "Скорой помощи", но их главный врач, мне посоветовал, с такой работой не связываться. Я, конечно, мог сказать ему, что мы с ним учились в одном институте в Питере, даже у одного декана, но он, правда, заканчивал ВУЗ, на шесть лет позже, вместе с певцом А. Розенбаумом. Не стал, не очень и хотелось. Случайно, у пивного ларька, я услышал, от одного мужчины, что у них в населенном пункте, нет медицинского работника, и они замыкаются на Гурьевск. Я привел себя в порядок, захватил все "хвалебные" документы и поехал в Гурьевск на прием к главному врачу района. Там меня, как будто, ждали. И я написав заявление, был принят на работу врачом - хирургом поликлиники. Проезд для меня тогда, был бесплатным, а на мою группу инвалидности, никто внимание не обратил, хоть я об этом, поставил всех в известность, что бы не подвести.
Что хотите, то и говорите, но Гурьевск был уже не Калининград. На дверях в поликлинику висело объявление: "Сбежала кобыла, рыжей масти, на лбу звездочка. Сообщить за вознаграждение по телефону...". Захожу во внутрь, за стеклом регистратуры лежит детский зашнурованный ботиночек и очень вежливая регистратор. У кабинетов народу много, но тихо. Представился начальству, зашел в кабинет, переоделся в халат и сменил обувь. Вышел в коридор, что бы обойти поликлинику, со мной начали здороваться, это приятно. Кабинет большой, работает еще один врач - хирург, но скоро уходит в отпуск, встретил доброжелательно, теперь его точно отпустят. Много посторонних во время приема больных. Посторонние, тоже медики, пьют чай, но не мешают принимать больных. Нет ширм, за которыми раздевающему больному, не скрыться от окружающих. Скоро это изменится, как только я здесь останусь один за старшего. "Новая метла, по - новому метет". Есть перерыв, для кварцевания помещения в середине смены. Можно перекусить и осмотреться, хоть женщины, не снимая халатов, но сменив обувь, за пол - часа перерыва, бегают в магазин отовариться, их в халатах пропускают без очереди. Вызовы на дом, тоже имеют место, но за врачами или приезжают на машинах родственники больных, а потом врача отвозят домой, или для этого дают дежурную машину "скорая помощь". Вскоре со мной в городе и на остановках стали здороваться, не то, что на заводе, в поликлинике, где я работал. Здесь люди добрее и интеллигентнее, никто никогда не скажет: "Доктор, Вы вот мне прописали при "варикозе голеней", пить по пол - таблетки аспирина утром и вечером, а по телевизору говорят, что "варикоз" надо лечить..." Короче, я стал "земским врачом, и знаете, это приятно.
Целый месяц я работал прекрасно, даже почти, слился с коллективом. Затем мне предложили провести осмотр школьников Гурьевского района, как врачу - хирургу. Это тоже было не в тягость. Я, с разными врачами объезжал все школы, и кроме работы, получил массу впечатлений от населенных пунктов и людей, с которыми познакомился. Все было хорошо. Здоровье о себе не напоминало, профилактикой я занимался серьезно и сам не напрягался. Были небольшие "трения" с коллегами, но вспоминать плохое не люблю, а забавное с удовольствием. В одной из школ района, мы, несколько врачей детской поликлиники, закончили осмотр и садились в машину. Это было, где - то в первых числах сентября. Мимо проходит мама с сыном первоклассником, несущим очень большой ранец. Мама: "Пойдем домой сынок, надо покушать, а потом делать уроки". Сынок; "Не хочу, надоело учиться!" Так прошло еще два месяца, а потом случилось непредсказуемое. Главный врач детской поликлиники, со специалистами которой, я объезжал школы и делал осмотр детям, мне сказала, что я теперь их врач, им подхожу и с этого дня, буду вести прием в детской поликлинике, где врач - хирург отсутствовал. Если бы, эта главврач, не была очень умной и очень красивой женщиной, я бы сразу отказался, а здесь растерялся, что меня так оценили, что - то промямлил и согласился. Казалось бы, что страшного в моем назначении? Я и раньше, в поликлиниках, в хирургической помощи детям никогда не отказывал. Разве сложно снять боль или остановить кровь травмированному ребенку? Но лечить хронические детские заболевания, это уже не по моим знаниям. Этому учат в Педиатрических институтах. Мои знания, полученные много лет назад, ограничивались двухнедельным курсом "Детских болезней". Да, я перед осмотром детей в школах, сходил в медицинскую библиотеку и кое - что почитал и вспомнил, но этого недостаточно. Тем более, я имел дело со взрослыми детьми, а когда ко мне в кабинет, молодая мама, занесла месячного ребенка и развернула для осмотра, я чуть не упал в обморок. Мои руки и ноги задрожали, я вспотел, "как муха" и потерял дар речи. Молодая мама смотрела на меня с надеждой, как на настоящего педиатра, маленькое, чудное дитя лежало и улыбалось беззубым ртом. Это было хорошо, что оно не болело и не плакало, а то бы мне пришлось принимать нитроглицерин. Я постучал в стенку своей коллеге по работе, настоящему врачу - педиатру и она, придя ко мне на помощь, очень ловко провела процедуру осмотра. Это было концом моей карьеры детского врача - хирурга и как меня не уговаривали остаться, я не согласился. "Брать грех на душу", тем более с такими невинными и беззащитными существами, я не мог. "Это сначала сложно и страшно",- говорили мне, - "А через месяц привыкните и все будет просто и легко". Я не мог и написал заявление об уходе, хоть тамошняя обстановка была очень доброжелательная.
Кругом в печати и по телевизору, проходила масса объявлений с приглашением на работу. Были приглашения и для медиков, но везде приглашались молодые и опытные врачи, а мой возраст стал для меня помехой. Я даже "сунулся" в "кадры" рыбаков, но там, узнав, сколько мне лет, сразу отказали. "Сиди дома!" - сказала жена и сын, а что оставалось делать? Я иногда навещал свою поликлинику. Хотелось знать, как там идет жизнь, чем живут коллеги, стоят ли стены? "Вы домом родимым мне стали, здесь крылья мои отросли.." Дальше, в течении нескольких лет, когда контроль за инвалидами стал слабее, а если сказать проще, до них "никому нет дела", меня несколько раз, на месяц, другой, брали временно на работу, за что я был очень всем благодарен. Нет, не потому, что я за время работы обогатился, просто почувствовал себя полноценным человеком, приносящим, хоть какую - то пользу. Тем более, что любая работа человека сдерживает, дисциплинирует и обязывает к чему - то возвышенному и порядочному. Такими мы получились после социализма. Вот и вся поликлиническая история, вроде ничего особенного, а немного грустно, честное слово.
3.10.07.
В. Фоминский
МОЯ ЛЮБИМАЯ МЕДИЦИНА.
"Мама, я доктора люблю
Замуж я за доктора пойду
Доктор делает аборты,
Посылает на курорты
Вот за это я его люблю"
=Хулиганская песня=
Вступление.
На мой взгляд, пристрастие к медицине, приравнивается к пьянству или приему наркотиков. насчет наркотиков, я, правда, не знаю, может и ошибаюсь, но насчет пьянства, уверен, что так. Это болезнь. Сначала на лечение смотришь, как на что - то не обычное, как нормальный человек, а после того, как ощущаешь и видишь результат лечения, в душе, что - то меняется, и Ты заболеваешь своей значимостью и полезностью. Многое, конечно, зависит от того, где и как Тебя учили, и куда Ты впервые попадешь в качестве врача. Один из моих преподавателей, так нас возвышал перед всеми, что мы, после его лекций, мнили себя сверхчеловеками, но при этом унижал другие специальности. Например, о летчиках, он говорил так: "Да это же шофера, только в воздухе!" Мы, его слушатели, подозревали, что кто - то из "соколов", видимо, увел у нашего преподавателя "зазнобу" в молодости. В дальнейшем, мы разобрались сами, что к чему, а по началу, с ним соглашались. Ну, какой же я был сверхчеловек, в звании лейтенанта медицинской службы? Стыдно вспомнить, но я, даже без специализации по определенной узкой направленности в медицине, "мог все", то есть, брался лечить любую болезнь. Это позже, когда я получил морально, "по морде" несколько раз за свои ошибки, я стал более осторожным и прежде, чем лечить, включал свою "верхнюю конечность", в смысле, голову. "Так будем лечить, или пусть живет?" Шутка. Конечно, ни в коем разе, нельзя было показать свою растерянность или свое незнание перед пациентом, окружающими, начальством, младшим медицинским персоналом, родителями, сопровождающими и даже перед своей любимой девушкой, на тот период, в интимных отношениях. Но для этого, надо было знать очень многое теоретически, а голова, извините, это не компьютер, тем более, как считают некоторые о внутренностях головы: "Там ведь кость". Большую роль, в деле становления врача, играют гены, а если сказать проще, родители, имеющие отношение к медицине. Это, как дети актеров, сидят с малолетства в театрах, видят, как и чем живут их родители, а потом, становятся такими же, как их предки, а может еще и хуже, в смысле, лучше. Дети врачей и профессоров, часто становятся врачами и профессорами. Точно, как в анекдоте про военных: Вопрос: "А может сын майора, стать генералом?" Ответ: "Нет, потому, что у генерала тоже есть сын". Шутка. Любой человек, имея способности, трудолюбие, упорство, цель в жизни, может достигнуть любых вершин. Так меня учили в школе. Я отвлекся. Тут недавно разговорился с одним человеком и он, узнав, что я врач, сказал, что у него есть родственник, очень известный профессор. Я, услышав его фамилию, не пришел в восторг, т.к. такого не знал. Тогда мой собеседник, продолжив рассказ о своих родственниках, сказал, что сын, этого профессора, тоже очень знаменитый, сто он в восемнадцать лет, т.е. на втором курсе института, уже самостоятельно оперировал "Острый аппендицит". Я хотел ему возразить, что на втором курсе о хирургии только мечтают, и не допускают к скальпелю, но не стал, и правильно сделал. Далее, в разговоре выяснилось, что сын профессора, еще и сын дочери академика Чазова. Тогда это "слабо", этот паренек, мог бы, с его родословной, делать операции на сердце еще в седьмом классе. Я всех профессоров и академиков очень уважаю, но уверен, что вся медицина, лержится не на них, а на нас, простых неизвестных широкому кругу людей1, самых обыкновенных врачах, фельдшерах и медицинских сестрах. Это они, в городах и прочих населенных пунктах, в Сибири и на Дальнем Востоке, на Севере и Юге, на земле, на воде и под водой, лечат основную массу больных, подчеркиваю, совсем не в идеальных условиях, и получая мизерную заработную плату. Это они, страдают и переживают за каждого больного, болезнь которого, продвигается не так, как хочется врачу и работают на износ. Я, сначала, очень поразился, когда во время представления адмиралу английского флота, группы советских офицеров, в которой я находился, во время визита нашего корабля в Англию в1976 году, он пожал мне руку, а остальным офицерам, только кивнул головой. Потом мне объяснили, что в Англии врачи, очень уважаемые люди, не говоря, что они неплохо обеспечены. Тогда я был рад и тому, что давали, что говорить, если любой молодой специалист с высшим образованием получал 120 рублей, а про нынешние заработки муниципальных врачей, стыдно упоминать. Ну и еще. Я совсем не против, когда министром здравоохранения назначают финансиста, тем более, если она красивая женщина, но почему тогда, медика не назначить министром финансов? Я не имею в виду себя, но у нас молодых профессоров - медиков, тоже "навалом". И.В.Стали, тоже, в свое время, назначил главным "чекистом" летчика, говорят, тоже видного мужчину, но его вскоре расстреляли за промахи в работе. Здесь я против, женщина, тоже человек.
= 1 =
Я уже писал, что в роду у меня, медиков не было, среди приятелей тоже. Они появились уже гораздо позже и на выбор профессии повлияли в "зрелом "возрасте. Я об этом писал. К медицине, моя родня относилась почтительно, а моя бабушка, которая прожила до 94 лет, боялась больше всего, если ее дочь, моя мама, начнет измерять ей температуру градусником. Представляете себе, как она меня зауважала, когда я, учась на первом курсе, прослушал ее стетоскопом? Сам я, уколов, прививок и прочих процедур, никогда не боялся. В детском саду, на прививки ходил всегда первым, как лидер в группе, без удовольствия, но и без каприз, пил рыбий жир, которым нас детей, поили ежедневно, всех, из одной ложки. Нашего детского врача, которая была "мастером на все руки", я уважал до ее последних дней, здоровался с ней, когда она уже была старой и меня по возрасту не узнавала. Это потому, что моя мама, мне, еще в детском саду, рассказала, что эта женщина, помогла мне родиться. Я родился за три месяца до войны, и пока фашистов не прогнали "подальше", жил с мамой и бабушкой в эвакуации в Кировской области. Война, видимо, сказалась на здоровье моего поколения и я в детстве много болел, особенно простудными заболеваниями и в младших классах был освобожден от физкультуры. В то время, моей маме, предложили, сделать мне операцию по удалению миндалин. Мама согласилась, так как ей объяснили, что все заболевания у меня, идут от этих самых миндалин, и если меня не прооперировать, то я "посажу" сердце. Самое интересное, что меня оперировали студенты медики института, где я, в последствии учился и проходил практику в этой же больнице. Пугать никого не буду, вдруг кому - то тоже показана такая же операция. В нашу школу пришел новый физрук, бывший военнослужащий, который после, закончил заочно педагогический техникум и в моем здоровье все изменилось. Он, увидев меня, сказал моей маме, тоже учительнице нашей школы, что из меня, "может выйти толк", а "бестолочь останется". Шутка. Самое главное, я не только окреп и стал здоровым пацаном, но уже к десятому классу, был чемпионом по многим видам легкой атлетики, а нашем районе. Самым позорным явлением в моей жизни, связанным с болезнями, произошел еще в детском саду. Был конец зимы, снег уже таял, но я настоял, что бы бабушка отвезла меня в "садик" на санках, что бы мне не идти пешком. Было скользко и она поскользнулась, и упав на мои санки, получила перелом кости левого предплечья. Прохожий моряк, поднял ее, дернул за кисть левой руки и наложил "шину" подручной дощечкой. Бабушка, естественно, к врачу не обратилась, и у нее на всю жизнь осталась поврежденная, плохо сросшаяся часть левой руки, виновником чего, я считаю себя, до сих пор. После моего выздоровления, я с болезнями долго не встречался, на каникулах в школе, всегда работал физически и даже зарабатывал небольшие деньги, но креп физически. Первый раз я заболел в армии. Во время учений, зимой, на лесной дороге, у грузовой автомашины нашей части, оборвало кардан и мы, с моим другом, заменили "крестовину" в "полевых" условиях, после чего движение колонны возобновилось. Нас поощрили, но так как мы были одеты очень легко, работая лежа под машиной на льду, меня на следующий день, "скрутил" радикулит. Состояние такое, как говорил мой приятель по спорту Реваз Гогия: "Понымаешь, иду, лежит рубль на дороге. Поднять не могу!" Санитарный инструктор нашего медицинского пункта, выслушав меня, сказал: "Ерунда!" Он положил меня на топчан с оголенной спиной и включил лампу "Соллюкс", от которой мне стало тепло и хорошо, что я, даже заснул. Когда меня разбудили, я был здоров. Я этого "доктора" очень уважал, как и все мои сослуживцы. Его, по слухам, за дисциплину, исключили со второго курса медицинского института и призвали в армию. Он лечил все болезни и мастерски вскрывал фурункулы у "нашего брата", бывало даже без анестезии, правда, имел одну слабость, в анкете писал, что имеет незаконченное высшее образование. Я его тоже отблагодарил, когда к нему на танцах, "подвалил" связист - соперник, с претензиями к его девушке, причем очень не тактичными. Пришлось вмешаться мне, а когда "доктор" оказал помощь сопернику, они подружились.
После службы в армии, я поступил в медицинский институт. На первых курсах, учеба занимала очень много времени, но приходилось подрабатывать, так как с моей "мордой", тянуть деньги с родителей, было позорно. Опять же работал физически, хоть что - то получал, т.к. мои сокурсники, подрабатывая санитарами, получали меньше. Иногда выручали сдачи крови за деньги. За 450 граммов крови, я получал 28 рублей, как раз мою стипендию, но там был порядок и после шести раз "кровопускания", нам, донорам, предлагалось сделать шестимесячный перерыв. Шутники, это "жалованье" было включено в мой постоянный "бизнес" и я, как и многие мои приятели, сдавали "кровушку" в двух или трех "Станциях переливания крови". Тогда централизованной компьютерной системы контроля не было, а "дефицит" крови в своем организме, мы, в течении суток, пополняли сухим красным вином, без ущерба учебы. Те сутки отгула, которые мы получали по справке после сдачи крови, тоже пригождались тогда, когда наш декан, "отлавливал" нас за прогул лекций. Учиться было очень интересно. Мне нравились все предметы без исключения, это было от того, что были очень хорошие преподаватели. Они, просто влюбляли нас в свою специальность. Дети профессуры и врачей, двигались к своей будущей специальности целенаправленно, а я, до конца учебы, так и не мог решить, кем быть? Этих ребят ждали места на кафедрах, в больницах Питера, или других городов, а мне это "не светило" и я в последствии не жалел, что учился всему, что преподавали, пригодилось. После полученных определенных знаний, я узнал, что "бокс, не шахматы" и пришлось с ним "завязать", но физическую форму, я держал вплоть до пенсии, и знаете, "башка" стала работать лучше, исчезла тяжесть внутри. В то время в Питере, пробиться к вершинам было сложно, толковых ребят было много. Это я в армии, подставлял свою голову, за десять дней отпуска, а здесь перестал. Нагрузки на голову были очень большие, приходилось много "зубрить" особенно латинских слов. Ежедневно ставил себе задачу, выучить сначала десять, потом двадцать, затем тридцать слов. Выписывал их в столбик, слева латинское произношение и правописание, справа русский перевод. При любой свободной минуте, в транспорте или в перерыве между занятиями, вынимал листок со своим заданием, закрывал любую часть написанного текста и повторял слова снизу вверх. А на лекции по анатомии, профессор Привес, прекрасный преподаватель, умнейший ученый и очень приятный внешне человек, в конце лекции вещал: "Голова студента, это не чаша, которую надо заполнить, а это факел, который надо зажечь!" Но так было первые два курса, а потом стало легче. Пошли предметы, которые воспринимались логически, без "зубрежки", а может я, уже научился учиться, но действительно, свободного времени, стало больше. Гораздо позже и сейчас, я думаю, что нас, не совсем правильно учили. Сразу оговорюсь, что это мое личное мнение и я, как фигура, даже не "заместитель короля". Нас, буквально с третьего курса, начали "таскать" на операции. Посадят группу на вышестоящий этаж над операционной и все мы, смотрим через стекло сверху на операционную внизу, где проходит операция. По опыту знаю, что даже ассистент хирурга, видит в операционной ране не все, что видит сам хирург, но все делает так, что бы было удобно хирургу. А тем, кто находится рядом, тем более сверху, не видно ничего, только склонившиеся к операционному столу головы и руки операторов. Самим операторам тоже неудобно, как актерам на сцене, нельзя, не только "почесаться", но и не "выругаться матом". Шутка. А когда в кино показывают, что хирурги, во время операции курят, так Вы не верьте, это показывают патологоанатомов, при вскрытии трупов. Так вот, студенты много времени тратят на просмотры и изучение операций, которые сами, никогда делать не будут, и кроме, как в учебном заведении, этого не увидят, пусть даже оперирует великий хирург. Нужно больше учить и показывать то, что им пригодится после учебы, т.е. операционные вмешательства в условиях поликлиники или сельской больницы. Операциям на сердце, головном мозге, позвоночнике, легких, почках и пр., врачи научатся позже, когда придут в клиники и лечебные центры, спустя длительное время, это, естественно, не касается тех студентов, у которых есть "мохнатая рука". Этих не надо учить, как вскрывать "Панариций" или удалять "Вросший ноготь", из таких, лучше создать отдельную группу обучающих, они и одеты получше и знают всех ведущих специалистов по имени и отчеству. Во время учебы на Военном факультете меня поразило то, что нас мало учили "боевой травме". Несколько раз, каждая из обучаемых, "загубила" несколько собачек. Рассказываю как: Отловленную "живодерами" бездомную собаку, усыпляли наркозом. Затем, со всеми осторожностями для окружающих, наносили животному "боевую травму", чаще всего выстрелом из пистолета. После этого, начиналась операция, по спасению и лечению животного, которая, чаще всего, заканчивалась умерщвлением собаки, что бы она не мучилась. Собаки, после выхода из наркоза срывали повязки и разгрызали швы, отказывались от пищи и питья. Этого было очень мало, для какой - то практики и уверенности в "завтрашнем дне". Другое дело, после интернатуры по хирургии, ты мог сделать то, что может врач, сделать на корабле. Вот так и учились, на первый взгляд, никто особо не отличался, были среди нас и "отличники" и "троечники", но больше "хорошисты". Все одним приказом стали лейтенантами, а вот по поводу распределений, равенство закончилось, как и сейчас. Кто - то поехал в Сибирский военный округ врачом полкового медицинского пункта, кто - то врачом дивизиона тральщиков на Северный флот, а кто - то врачом в госпиталь Бурденко в Москву. Случилось непоправимое, на нас легла ответственность после учебы и сейчас, нас никто бы не понял, если бы мы запели: "Это мы не проходили, это нам не задавали".
= 2 =
Как я уже писал, корабль встретил меня, мягко сказать, не ласково. Правда, матросы срочной службы меня сразу зауважали, узнав, что я раньше прослужил срочную службу, да и отдельные "навыки годка" у меня сохранились, а вот перед начальством и старшими офицерами, авторитет приходилось зарабатывать. После смены командиров, у меня с новым командиром, сложились нормальные деловые отношения, а старший помощник, ко мне был явно "неравнодушен", хоть имел на погонах, на одну звездочку больше. Все бы ничего, но его жена, была медсестрой, а он себя в медицине считал "Авиценной" и меня пытался учить, как надо лечить. Как специалист он был слабый, а как человек - "дерьмо". Он целый год поил спиртом флагманских специалистов, что бы сдать на допуск к управлению кораблем, а когда сдал, его сразу перевели на другую должность на берегу. За год его правления, он нам, молодым офицерам, "попортил крови" предостаточно, хорошо, что мы, в целом, были холостяками, а его основным наказанием было "зарубить" сход на берег в "сходную смену". Мой приятель, такой же лейтенант, как я, постоянно цитировал четверостишье, которое нас подогревало:
"Ты Евгений, я Евгений.
Ты не гений, я не гений
Ты "дерьмо" и я "дерьмо"
Я недавно, Ты давно!"
Мои начальники по специальности были разными, но всех их объединяло одно, они не хотели, ни за что, не отвечать, за наши промахи и ошибки. Чему - то нас научить, они не могли, так как сами в прошлом, были такими же начальниками медицинских служб кораблей и за время службы нигде не усовершенствовались. Просто, их выдвинули на должность по выслуге лет, ну и главными критериями были качества, очень важные во всех Вооруженных Силах. Это, что бы офицер не пил, не "горел" с секретными документами, и очень важно, что бы уважал политработников. Иногда офицеры "горели" на взаимоотношениях с женским полом. Женатые, при разводах, получали "строгий выговор с занесением у учетную карточку члена КПСС", после чего, пока это взыскание не снимут, будешь в "опале". Холостым, я лично знаю несколько случаев, приходилось жениться на "случайных" подругах, которые обращались в политотдел с претензиями на обидчика. Иногда, флагманскими врачами назначали офицеров, которые прослужив на Севере или Дальнем Востоке, переводились на Балтику, что бы получить перед пенсией квартиру и здесь остаться на пенсии. Такой флагман у меня был. Я его запомнил тем, что он будучи подполковником, с удовольствием откликался на обращение "Тов. Полковник" и просил его наедине, называть по имени и отчеству. А, что нам, трудно, что ли, тем более, если Ты, где - то провинился? Он, конечно, не защитит, но хоть сам ругать не будет. Свои прикомандирования к госпиталю я уже описывал, но вспоминаю с удовольствием, там хоть нас и эксплуатировали со своим интересом, но всех главных и средних специалистов, я знал и мог к ним "запросто" обратиться за помощью. Со специалистами военной поликлиники у меня всегда были хорошие отношения, причем не только с женщинами , но и с мужчинами. Мало того, что мы, врачи частей и кораблей гарнизона, дежурили по "скорой помощи", замыкающуюся на поликлинику, мы участвовали в конференциях и лекциях врачебного состава гарнизона. Мне, даже, пришлось, как - то, подменять врача - хирурга в поликлинике в течении недели. В целом я справился, но в заключении работы, все впечатление испортил зам.коменданта ВМБ Балтийск, майор Воробьев, которого я запомнил надолго. Он пришел на прием в плачевном состоянии и заявил, что стер ноги, когда маршировал на площади в офицерской "коробке" на тренировке к празднику 7 ноября. Казалось бы, ну и что? Я сам тоже участвовал в этих же тренировках, но в "коробке" корабельных офицеров. Так нет же, ему было, "за падло" маршировать рядом с офицерами, которых он мог "прихватить" в любое время, а они над ним еще и посмеивались. Но по разнарядке сверху, от комендатуры в "коробку" старших офицеров выделялся один офицер, не идти же коменданту маршировать вместе со всеми. Но я его, не то, что бы пожалел, а просто "пошел на встречу", естественно, в преддверии хороших с ним отношений. Я осмотрел его ногу, никакой потертости не обнаружил, помазал ее спиртом, под его постанывание, и написал в его медицинской книжке, рекомендацию к освобождению от строевой подготовки. От тренировок к параду, зам.коменданта был освобожден, а он , через день, после нашей встречи, меня "прихватил" за то, что у меня не вспорота складка у шинели на спине, когда я шел на тренировку из поликлиники, и заставил вспороть. Это, конечно, к медицине отношения не имеет, но неприятно. Про учебу в интернатуре я раньше писал, поэтому не останавливаюсь, но эта учеба, послужила окончательным выбором профессии хирурга. Как говорил мой "кореш", мичман Леха Юрчук, у меня появилась уверенность в "куске хлеба", на всю оставшуюся жизнь. Жалко, конечно, что мне не удалось поучиться ремеслу дальше. На факультет по специальности, принимали только до определенного возраста, и я уже туда не попадал. Но не всем же быть академиками, кому - то надо и фурункулы вскрывать. Не хочу сказать, что в корабельных условиях, я творил чудеса, нет. Никакого риска для больных, за счет своей популярности. Всякие эксперименты я исключал полностью. Другое дело в море, в "Дальнем походе", там хочешь или не хочешь, берешься за все, но этому предшествует громадная подготовка помещения, где проходит операция, стерилизация инструментов, белья и пр. Среди нас надводников, ходили слухи, что врачей подводников, после операций на подводных лодках награждали и посылали сразу учиться на факультет по специальности. Оказывается врали, я в этом убедился, когда сам попал в "подводники" и все слухи отверг. Все награды и направления на учебу, шли "сверху", а не "снизу", конечно, не без исключения, но для этого, надо было совершить подвиг, причем. имея все качества, о которых я упоминал ранее. Нас же, тех, кто знал свое дело, но иногда позволял себе небольшие нарушения на службе или "огрызался" с политрабочими, держали на кораблях до упора. До получения звания капитана никто и не "рыпался", не имея "мохнатой" руки, разве, что некоторые, не видя перспектив, но имея где - то жилплощадь и связи "на гражданке", бросали службу. Если, кто - то думает, что это было легко, тот ошибается. Те, кто ставил себе цель уйти со службы, уходили шумно, или "по пьянке", или "по дисциплине", причем с документами, с которыми и в тюрьму не примут. Служить было тяжело, но спасала наша бесшабашность и юмор. Мой знакомый офицер нашей бригады, любил пошутить. Его фамилия была Сидоров, как и у Командующего нашего Балтийского флота. Когда он доставал себе одиночную путевку в дом отдыха на юге, то давал туда телеграмму: "Прошу приготовить номер "люкс". Прибуду... Сидоров" Номер готовили, но очевидцы рассказывали, что он отдыхал в многоместной палате.
Как - то так получалось, что я, почти. ежегодно, участвовал в сборах всего медицинского состава Балтийского флота. Сначала, в качестве корабельного врача, затем в качестве устроителя. Будучи корабелом, я сидел в зале и добросовестно записывал то, что вещали с трибуны, а потом, уже сидел в фойе Дома офицеров, не жалея, что не услышу докладчиков, следил за порядком и смотрел телевизор. На моих глазах менялось начальство, ведущие специалисты, количество звездочек на погонах моих коллег. Уходили старые знакомые на другие флота, приходили новые с других флотов, появлялась талантливая молодежь, которая "подсиживала" стариков. За меня, сказать слово, было некому, приходилось крутиться самому, возможно, кого - то "отталкивая локтями". Об этом, с грустью, приходилось выслушивать от отдельных индивидуумов, когда я занимал ту или иную должность. "По трупам я не ходил", но своего не упускал. Сразу оговорюсь, что каких - то громадных вершин не достиг и "барином", даже перед увольнением в запас, не стал. Сейчас, иногда, немного неприятно, что приходилось "лебезить" перед начальством, скрывая свое личное мнение, на тот или иной вопрос, но была поставлена цель и ее надо было достичь. Истинное удовольствие я получал только от работы хирургом, был виден результат, а все достижения от административной работы, наоборот, оставляли, какой - то неприятный осадок. Если честно, то ничего криминального я не делал, но вся работа складывалась из того, что "Ты мне, я Тебе!" В Вооруженных Силах главный принцип: "Надо!" и за счет этого мы и крутились "правдами и неправдами". Набивали "шишки", привлекались, получали взыскания, но после выполнения приказов, не поощрялись. Подумаешь геройство! Не без трудностей! Начальники были всякие, я об этом уже писал, но любой службе, когда - то приходит конец и интересно: Я, став уже гражданским врачом - хирургом, встречался со многими людьми, которые мне на службе "делали гадости". Нет, я не злорадствовал, не то воспитание, я на них смотрел с жалостью. Наглость - второе счастье. Уверен, что они все понимали, а может они думали, что я все забыл? Нет. Я их лечил, даже внимательней, чем остальных, зная их подлое нутро, но любви и сострадания к ним не было, и не верил я не одному их слову, тем более не пил с ними "сотку", за их выздоровление, было противно. А они, потерявшие былые должности, погоны, ставшие в один ряд с такими же пенсионерами, как и они, начинали оправдывать свои поступки социализмом и "тем временем". У японцев, есть слово, звучащее по русски: Кончикишо!", что в переводе означает: "Ты животное!", но я такое им никогда не скажу, брезгую.
= 3 =
Я, с самого рождения, каких - то моральных трудностей не испытывал, не смотря на то, что после моего рождения началась война, а потом послевоенное время. Взрослым было тяжелее. Они теряли родных и близких, бились за выживание, таких, как я, а мы дети, всего этого не соображали, так как не видели того, с чем можно было сравнить действительность. Дальше тоже. Все были в целом одинаковыми. Может, кто - то и жил лучше, как например, семья Димки, у него мама была продавцом в магазине, но ее скоро посадили в "тюрягу", а остальные жили, так же, как мы. Тем не менее, тогда, я ни разу не слышал от мамы стонов, по поводу повышения цен, наоборот. Отменили карточную систему - радость, погасили займы, которые насильно выбивали из народа, - радость, снизили цены на духовые музыкальные инструменты и фотоаппараты - радость и так далее. Дальше, уже в самостоятельной жизни; Добавили двадцать рублей к воинскому званию - радость, сходил на "Боевую службу" на корабле, где в месяц получал зарплату на тридцать рублей больше, чем на берегу - радость. Пообещали сверху, что "нынешнее поколение Советских людей будет жить при коммунизме" - ура! Да за это, можно тельняшку рвать на груди, не то что! И тут, вдруг, ба - бах! Жалкая пенсия, мизерная зарплата, которая задерживается и самое главное, никаких перспектив и будущих просветов. И это у большинства. Меня не интересовали те, кто успел "хватануть", "хапнуть", "украсть". Я богатых и обеспеченных видел миллионами за границей и никогда им не завидовал. Каждому свое! Ну, а за что же нас - то? Ведь мы никому не мешали. Политика - политикой. Вы там наверху, деритесь за власть и прочее, а народ - то причем? Внутри все кипело, и не только у меня, но не было вождя, а КПСС, себя изжило, сгнила сверху, в смысле, с головы, и за ней бы никто не пошел. Тут и пошло разложение и падение. У меня пропала масса знакомых и даже друзей. Один из них, в прошлом большой начальник, хороший человек, но слегка заевшийся, который на заявлениях и рапортах делал визу: "Разрешаю без "П" и подпись, что означало "Разрешаю без печати", потому, что за печатью, надо было лезть в сейф, стоящий рядом. Второй - боевик, герой Кипра, который под огнем, вывез с острова, взбунтовавшего епископа. Третий - "асс" вертолетчик, с двумя орденами "Красной Звезды", закончил жизнь у ларька, где принимали стеклотару и расплачивались самогоном. Я написал о троих, а такой список большой. Жена с утра в слезах: "Где перехватить денег?" Честно говорю, чуть не свихнулся и не ушел в криминал, но спасла и отвлекла работа, она, любимая медицина. Видел, что людям больно, чувствовал вместе с ними, переживал, и это отвлекало, хотя бы на работе и при этом домой, даже, порой, не хотелось идти от безнадежности. Вдруг, у государства появились, какие - то деньги и вышел приказ, что инвалидам, при увольнении из Вооруженных Сил, будут выплачивать компенсацию. Нам, уже уволенным и уже не совсем здоровым, было обидно, но "поезд ушел". Но приказ был своеобразным. Например: Если бы, кто - то хотел получить компенсацию по линии хирургии, то надо было быть "без рук или ног", а такие уже не служили. Моему приятелю, после ранения, во время операции на службе, удалили половину кишечника, так он инвалидом не считался и никаких компенсаций не получил. Часть моих коллег, уволенных из Вооруженных Сил, расстались с медициной, все по той же причине, низкого финансирования, а ведь были отличными спецами. Правда, на других поприщах, тоже, в олигархи не выбились, но выжили сами и детей дотащили до окончания учебных заведений. На "гражданке" тоже был не мед. Уже позже, я решил у себя дома, в квартире, заменить плоскую отопительную батарею, которая забилась с годами, на чугунную не модную. Купил батарею, все приготовил и пригласил "халтурщиков". Пришли, по договору двое посмотреть, все ли есть для работы. Я, извиняясь, показываю и говорю: "Ребята, посмотрите, может, что - то надо еще, а то я, в этом не разбираюсь. Я больше по живым и больным людям, чем по железу". А старший из "халтурщиков" говорит: "Я тоже раньше, десять лет врачевал "дурак", а сейчас переквалифицировался и не жалею". Потом "мастера" назначили время "операции" по замене батареи, сели, каждый" в свои "крутые" машины и уехали. Не буду уточнять место, но это была не самая худшая больница, где я одно время подрабатывал по ночам и во время отпусков, летом. Там врачи и медицинские сестры не гнушались доедать еду, которая оставалась, после обедов и ужинов от больных, а Раздатчицы" в отделениях, пользовались в коллективах особым уважением. А в одном лечебном учреждении, даже была "война" главврача с медперсоналом, по поводу окупирования кухни, отдельными представителями медицины, хоть сам "чиф", в обязательном порядке, довольствовался за счет больных. Прошу не путать с выражением "снимал пробу приготовленной пищи". Время шло. Не скажу, что со временем, стало жить лучше, хоть пресса и телевидение, устами наших руководителей твердит об этом регулярно, особенно перед выборами. Просто, люди привыкли к нищете, часть забыла. Часть не знала, как было раньше. Напоминаю, я не пишу об учителях или рабочих судостроительного завода, я пишу о том, что переживал и переживаю сам, о медицине. Это не говорит о том, что раньше, в соцпериод, мы жили хорошо, нет, но теперь есть с чем сравнивать. И еще: Я никогда не осуждал и не осуждаю богатых людей, которые достигли вершин своим трудом. Если, скажем, олигарх, раз в пять лет, поехал в Куршавель, "оттянуться" по полной схеме, то мне то, что? Это его личное дело. Он что? Поехал отдохнуть на мои деньги? Какие могут быть претензии с моей стороны? Это, то же самое, если бы он "возник" на меня, за то, что я, с пенсии, пошел в минимаркет, купил две бутылки красного сухого вина и банку оливок, и устроил себе перед телевизором небольшую встречу с молодостью. Как - то получается так, что наши "верхи" не дают нам спокойно пожить. То, что - то отменят, то, что - то отнимут, то, что - то поднимут. А куда податься бедному пенсионеру? Партию пенсионеров, прошу не предлагать! А есть еще "идиоты", не стесняюсь этого слова, которые сравнивают наши пенсии, с пенсиями бывших "рабов" в деревне. Таких бы я, не смотря на мою гуманную профессию и специальность - кастрировал бы, еще в молодом возрасте, что бы подобных больше не появлялось. Про изменения в медицине я уже писал и о тех экспериментах тоже. Единственное, что меня радует, что всех тех, кто придумывает подобные программы, после их смерти, спросит Святой Петр, и тогда я им не завидую. Жалко, нет связи с потусторонним миром, а то бы можно было спросить, например, у Б.Н.Ельцина: "Как там на сковородке?" Или Вы думаете, что если сейчас каетесь в церкви, то и там Вам все простится, ошибаетесь, любезные. Господа начальники, прошу Вас, не надо "изобретать велосипед". Я понимаю, что Вам, для предания своей значимости и прогрессивности, надо, что - то предложить новое, но не считайте идиотами тех, кто был до Вас. "Ежу ясно", что на волне политических перемен, Вы хотите сделать революцию в медицине, а ведь это грабеж и статья. Почему все финансирование медицины, ведется через страховые компании, которые, назначив себе министерские оклады, загнало медицину в тупик? Уверен, что высшая власть об этом не ведает, а министерству финансов, если в этом, вообще, нет сговора, так удобней.
"Мне жалко тех, кто хоть чуть - чуть болеет
Я ненавижу тех, кто от больных жиреет".
= 4 =
Что - то я, в предыдущих главах "раздухарился", сейчас подумал: "Кому это интересно?" и решил перестроится. Совсем в духе современности. Как в песне: "Теперь я "Чебурашка" и каждая дворняжка, при встрече, лапу подает". Ну, а куда деваться? Перехожу непосредственно к любви к медицине, т.е. за что, я ее ненаглядную люблю. Ну, во - первых, за непредсказуемость. Все дело в том, что Бог сотворил нас людей, всех разными. Казалось бы, каждый человек сложен одинаково, с анатомической точки зрения, ан нет. Одному, можно есть все, другому, почти ничего, один спит ночами, как убитый, другой, только дремлет урывками, один полон сил, другой слабый и хилый. А когда на них "наваливаются" болезни, тоже одинаковые по названию и даже возбудителю, болезни тоже проходят по разному, т.е. лечить, одну и ту же болезнь, надо по разному. Хуже всего, когда пациент, кроме "навалившейся" болезни, имеет еще и хроническое заболевание, а таких, как раз, очень много. Наша наука в отдельных вопросах, продвигается гигантскими шагами. Я не перестаю поражаться "мобильной связи", компьютерам, успехам космонавтике, но для человека, для диагностики его болезней, сделано еще, очень мало, а зря. Я тоже, будучи молодым, не думал о болезнях в зрелом возрасте. Современные рентгенаппараты, электрокардиографические, эндоскопические аппараты очень хорошие и нужные, но заключение по их данным, все равно дает человек. А еще древние греки говорили, что "Человеку свойственно ошибаться". Вот тут и начинается непредсказуемость. Ну, отправил больного сдавать анализы, затем на флюорографию, а потом надо же, что - то делать, в смысле лечить и назначать ему лекарства, которые, возможно, ему не принесут пользу, а хуже, если навредят. Не всякий больной, как бы Ты его не расспрашивал, хочет рассказать все о себе. Это ясно. Кому хочется выглядеть даже перед врачом и медицинской сестрой, "совсем больным". Вот появилась боль, скажем в животе, ее и лечите, а то, что у меня "Сахарный диабет" и "Неврастения", об этом я буду говорить с другими врачами. Правда, бывает и наоборот. Приходит больная и начинает рассказ, как она болела корью в младенческом возрасте, а в коридоре очередь. Врачу надо принять всех, плюс еще определенное количество, что бы выполнить месячную норму, иначе денег не заплатят. Что лучше? Плохо, когда врач очерствеет и ставит диагноз и последующее лечение по внешнему виду. К примеру: "Прекратите пьянствовать!", "Не надо увлекаться пищей!", "Надо больше есть мяса!", "перестаньте ходить на каблуках!", "Надо теплее одеваться!", "Перестаньте курить!" А один мой коллега, от всех болезней, рекомендовал есть чеснок. Да, чеснок, как лечебное средство, очень хорошее. Это, своего рода антибиотик, а самое главное, это средство расширяет печеночный канал, в медицине "Каналис Холедохус", для оттока желчи в двенадцатиперстную кишку. Я отвлекусь. Почему об этом не говорят людям? Я об этом бы писал на всех водочных и винных бутылках, как на пачках сигарет, что табак вреден. Если человек, во время выпивки и после, съедает "зубок", другой чеснока, то у него никогда не будет "Цирроза печени". Откуда возникает "цирроз"? От застоя желчи в печени, т.к. алкоголь сужает печеночный канал, а чеснок расширяет. А то, что при приеме чеснока появляется запах, так по моему мнению, сивушный запах хуже. После пьянки тоже, следует принять "зубок", другой, а вот здесь, что бы убрать запах чеснока, следует прополоскать ротовую полось молоком.
Так я перехожу к непредсказуемости. Заходит на прием больной, которого мы хорошо знаем, приходит еженедельно. Я: "Здравствуйте, проходите, садитесь. Хорошо выглядите, вижу, поправились!" Больной: "Нет, доктор, это я опух". Я: "Так Вы, наверное, не пьете лекарства, которые я Вам прописал?" Больной: "Нет, пью, они вкусные, как вино!" Я: "Но мы же договорились, что Вы, хотя бы на время лечения не будете выпивать". Больной: "А мне врач - терапевт сказала, что "немножко можно". Ну, что тут сказать, я сам виноват, надо было в медицинской книжке написать в рекомендациях: "Исключить алкоголь!", а я поверил на слово.
Обижаться на больных нельзя, это люди, они не виноваты, что больны, хоть часто и по своей вине и бесшабашности. Помню одного больного еще по военной поликлинике. Заходит на прием, такой же военный пенсионер, как я, только явно больной и обращается ко мне, врачу - хирургу, на боли в сердце, причем говорит, что слышал, что я бывший военный врач и его "пойму. Я его усадил, как мог, успокоил и не вдаваясь в историю болезни, пригласил по телефону, своего коллегу - терапевта, своего приятеля. Коллега зашел, сел рядом, зорко посмотрел на больного и очень резко, дал необходимые рекомендации, буквально выпроводив больного из кабинета. Я опешил и вопросительно посмотрел на товарища. "Я этого капитана первого ранга в отставке, знаю еще капитаном - лейтенантом по Североморску. Он был командиром соседнего большого противолодочного корабля, нас медиков, "в грош не ставил", матросов, мичманов и офицеров, "гонял" за болезни, как симулянтов, а сам "показушно", "тягал" железо на юте, без разминки и всякой системы. Вот сердце себе и посадил",- объяснил коллега. "Ну и какие прогнозы теперь?" - спросил я. "Поживет, конечно, но не в радостно",- ответил он.
Зашла на прием женщина, не хочу сказать, что старая, по моей оценке, "еще ничего" и принесла пакет яблок, отчего по кабинету распространился яблочный запах. Значит из своего сада, магазинные яблоки так не пахнут. Мы с медсестрой переглянулись, а она стала нас хвалить и благодарить, что ее вылечили. Я ее вспомнил. У нее была запущенная "Трофическая язва голени". Мы ее лечили в течении месяца современными средствами и никаких результатов, а тут я, исключительно "машинально", назначил ей повязку с "деготью", и рана зажила. Рассказать об этом коллегам, поднимут на смех, но факт на лицо. Поразительно. Заходит главврач и говорит: "Смотрю, Вы уже всех приняли и отдыхаете. Быстренько соберите, что необходимо и срочно поезжайте по этому адресу", и он протянул бумажку с адресом и фамилией больного. "В Министерство здравоохранения области позвонила дочь больного, он какой - то ветеран и прочее, так вот у него почернели ноги. Машина у подъезда, вернетесь, доложите!" Что делать? Наверно "Гангрена", видимо, придется госпитализировать. Медицинскую сестру не взял, не с ее стройностью, носить носилки, если что, дотащим с водителем машины. Захватил бланк направления в больницу, ящик "неотложной помощи" и поехал на вызов. Это оказалось недалеко, дом и квартиру нашли быстро. Встретила нас соседка больного, проводила в квартиру, где на кухне сидел наш больной, внешне выглядевший нормально, если не считать возраста. Я был в халате, попросил разрешения помыть руки, демонстративно помыл, а то еще позвонят губернатору, и присел на стул рядом с больным. "Доктор",- начал больной,- "Ноги не болят, я даже хожу по дому и в туалет, но почему - то почернели". Я попросил его перейти в комнату и снять все, ниже пояса. Он, кряхтя, разделся. Я начал с осмотра. Ниже средней трети голеней, отмечалась явная чернота, что настораживало, но я "виду не подавал". Начал с прощупывания пульса на запястьях и дошел до лодыжек. Пульс везде соответствовал возрасту. Ноги, вплоть до пальцев , были теплые. Меня осенило. Я намочил кусочек бинта в спирте и провел по черноте. На месте протирки, выступила белизна. "Что же Вам дочь ноги не моет?"- спросил я. "Я сам мою раз в неделю",- сказал "ветеран" но выглядел удивленным. "Все ясно!"_ вдруг воскликнул он. "Дочка купила мне пару носков на рынке, я их одел после ванной, и после этого они почернели. Вот незадача! Вы уж извините, что зря приехали". "Если бы все так болели, я бы ездил каждый день, это лучше, чем я предполагал",- сказал и попрощался. Приехал на работу и доложил "шефу", а он, как мне потом рассказала его секретарь, очень ехидно, доложил о выполнении приказа в министерство. Те тоже, ему отдали приказание в невежливой форме.
Стук в дверь, заходит мужчина, явно не по профилю, здоровается и вежливо обращается: "Простите, доктор, у Вас закурить не найдется, а то уши опухли?" Я не курю, но в ящике стола лежит начатая пачка сигарет, кто - то оставил, а выбросить жалко. Я достаю пачку и угощаю мужчину, всю не отдаю, вдруг пригодится. "Спасибо!"- говорит мужчина и продолжает: "И прикурить, пожалуйста!" Я: "А может Вам еще и "сотку" налить?" Клиент: "А можно?"
Еще один больной с долгонезаживающей раной. Я его обследовал на сахар в крови, думал, вдруг скрытый "Сахарный диабет"? Нет, ну не идет на поправку и все. Ну и просто, "в сердцах", сам с собой, при нем, говорю: "Может Вы, режим нарушаете или не выполняете назначения? Видите, как слабо продвигается лечение". Больной посопел, потом придвинулся ко мне вплотную, что бы не слышала медсестра и говорит: "Нет, доктор, не потому. Я у экстрасенса машину украл". Да, это уже мне не под силу
Заходит старшая медсестра поликлиники и просит, что бы я посмотрел сына женщины, которая живет рядом с поликлиникой и иногда у нас подрабатывает уборщицей. Я спрашиваю, а почему бы им не проехать в детскую поликлинику, на что мне объясняют, что мальчишка растет без отца, приблатненный, плохо управляемый и непослушный, а значит, в детскую поликлинику ехать не хочет. "Зови!"- говорю я, а моя медсестра начинает хихикать. Заходит женщина с мальчиком двенадцати - тринадцати лет, здоровается и садится в сторонке. Пацан, с забинтованным пальцем на руке, стоит у двери и смотрит в потолок. "Как Твое погоняло!"- резко спрашиваю я. Отрок открыл рот, медсестра "прыснула". "Сережа",- отвечает пацан, уже без гонора. "Греби" сюда, "падай" на "нары", буду "потрошить". Он слушается. "Заусенции" у ногтя обкусывал?" "Да". " А почему маму не слушаешься? Пойдем в перевязочную, будем "кумекать", что с Тобой делать?" Резать, к всеобщему удовольствию, не пришлось, а ранка быстро зажила, а Серега, до сих пор здоровается, как встретится где - нибудь, не то, что некоторые взрослые, уважает. Но больше всего я люблю шутить со здоровыми людьми. Как они ко мне попадают? Очень просто, приходят на медицинские осмотры и на комиссии. Но здесь, тоже надо знать, что кому сказать. Народ пошел обидчивый. Их бы к нашему санитарному инструктору на корабле, где я служил. Не хочу сказать, что я всяким шуткам "нахватался" от него. Нет, это у меня в крови. А он, закончил два курса ветеринарного техникума, и по своему складу, был балагур и весельчак, лечил и веселил всех постоянно, а если не вылечит, так рассмешит. Интересно, после службы он пошел лечить людей или животных? С людьми веселее, а с животными богаче, скорее всего, станет ветеринаром. А насчет медкомиссии, я лучше приведу рассказ одного моего попутчика, где я, "прикинулся" человеком, не имеющим ничего общего с медициной:
Этот год начался напряженно. Сверху, кто - то придумал, что надо поменять права у водителей автомобилей. Нет, за вождение, устройство машины и правила движения, я не переживал, а вот о медицинской комиссии думал с волнением. Последний раз я ее проходил, когда меня призывали на срочную службу, а после, справки о здоровье, мне делала подруга моей жены, которая работала в поликлинике, но они уже, как год, раздружились. Но я, отчетливо помнил, что мы, все призывники, совершенно голые, ходили по врачам и стеснялись молоденьких медицинских сестер, прикрывая !хозяйство", подручными средствами. Было неудобно, но все равно весело, а сейчас, было, как - то стыдновато. Но делать нечего. Сначала я двинулся в психонаркодиспансер. Там заплатил "таксу" и протянул в окошко паспорт, справку и военный билет. "можно раздеваться?" - спросил я. Женщина, в регистратуре, глянула так, что стало холодно, пощелкала на компьютере, поставила в справке штамп и роспись и опять посмотрела. Теперь стало жарко. Пошел дальше. В поликлинике заплатил за медкомиссию и начал обходить врачей - специалистов, согласно перечня в справке. В кабинете ЛОР - врача, медсестра шепотом спросила: "Что беспокоит?" Я ответил, тоже шепотом: "Ничего!" Она, доктору с зеркалом на лбу: "Слышит нормально. Здоров!" Врач расписался в справке и поставил печать, но при этом, подозрительно посмотрел на мой нос, сказав: "Годен!" У врача - окулиста, медсестры не было. Врач сидела далеко а окна, была в очках, а по пути к ней, после двери, стояли табуретки, загораживая проход. Я перешагнул через них, подошел к доктору и сел. Она взяла книжку и стала показывать мне цветные картинки, отчего я развеселился, но доктор записала себе мои данные, расписалась в справке, поставила свою печать и сказала: "Годен!" Интересно, у них, что? У всех свои печати? Следующим был врач - невропатолог. Та поставила меня перед собой, заставила вытянуть руки перед собой, закрыть глаза и указательным пальцем руки, достать кончик носа. Затем посадила, стукнула пару раз молотком по ногам и спросила: "чего молчишь?"- и я оказался в коридоре. Следующим кабинетом был хирургический. Я постучался. Вошел и сел к столу. Доктор, бородатый мужик, в халате и в резиновых перчатках, с симпатичной медсестрой, слушали приемник и шептались. Я положил им свои документы на стол и молчал. В дверь заглянула женщина: "Можно?" Доктор махнул рукой на себя. Женщина вошла, покосилась на меня, подняла юбку, показала доктору оголенную часть тела и сказала: "Доктор, все нормально. Я лечилась, как Вы сказали. Спасибо большое!" - оделась, опять на меня посмотрела и ушла. Медсестра мне: "Дяденька, Вам чего?" Я показал на справку и встал. Доктор мне: "Достаньте правой рукой пятку правой ноги!" Я задумался, потом развернулся и посмотрел через левое плечо на свою правую пятку, понял, что не достану, согнул правую ногу в колене и шлепнул правой ладонью по правому ботинку; "Чавелла!" Врач сестре: "Отметь ему "Годен!" У него гнется не только правая тормозящая нога, но и голова работает. Я думал, что он будет доставать пятку через левое плечо". Я: "Я хотел, но ведь не достать?" Доктор: "Почему же? Если лежа, то можно, свободен!" Врач - терапевт, с марлевой маской на лице, заставила раздеться по пояс, посадила на стул, измерила давление, послушала сердце и легкие и тоже написала "Здоров", а потом осмотрела мою медицинскую карточку: "Теперь Вам необходимо пройти флюорографию и сделать прививки от столбняка и дифтерии. После этого придете ко мне и заберете справку". "А это тоже надо для представления в ГИБДД?" - спросил я. "Нет, это надо лично Вам и мне, так что будьте любезны!" - бескомпромиссно закончила она, и я пожалел, что рано обрадовался быстрому обследованию. Нет, раньше медицинская комиссия была интересней, а я себе накануне устроил "банный день", со сменой нательного и постельного белья. Явно перестраховался!
= 5 =
Не все у меня в работе шло гладко и спокойно, бывало и так, что "ум заходил за разум" от того, что лечение не получалось таким, каким должно быть. Это сейчас, я такой разумный и понимаю, что эти промахи происходили от незнания или отсутствия опыта, а тогда я считал, что это все от "непредсказуемости". Все эти случаи, здорово ударяли по самолюбию, но от этого появлялась злость на себя и я всячески старался исправить положение, что бы в следующий раз подобного не случилось. За это, мне медицина, тоже нравилась. Привожу пример: Я был уже, с моей точки зрения, довольно опытным хирургом. Как - то летом, подрабатывая в травматологическом пункте, во время обычной смены, в какой - то праздничный день, случился подобный "прокол". "Своим ходом", т.е. самостоятельно, к нам пришел молодой мужчина, слегка под "ШФ", с кровоточащей раной теменной области, которую он прижимал, мокрой от крови майкой. Я немедленно проводил его в операционную, раздевая и опрашивая на ходу. Оказывается, его в драке, ударили бутылкой по голове, которая разбилась и стала причиной ранения. Сознание он не терял и даже храбрился. Мы его уложили на стол, частично прижимая участок кровотечения тампоном, подбрили теменную область, промыли раствором "перекиси водорода" и я начал останавливать кровотечение, путем наложения лигатур на кровоточащие кровеносные сосуды. Одна лигатура, вторая, третья и никаких результатов, а кровь хлещет. Я стал мокрый, как загнанный конь, накладывая лигатуры по кругу и представляя, что подумает врач, когда будет снимать швы, после того, как рана заживет. Наконец, кровь остановилась. Мне было стыдно смотреть в глаза, ассистирующей мне медицинской сестре. Наложили повязку, сделали профилактическую прививку от столбняка. Больничный лист пациент не взял, так как был "под мухой" и знал, что больничный не оплатят, но я дал ему справку, не указав про его пьянство, только из за того, что так сам опростоволосился. Мы с ним договорились, что снимать швы, он придет ко мне, на мое дежурство, тем более, что я тогда дежурил в травмпункте, через день. Нехороший осадок был до конца дежурства и я , сменившись утром, поехал не домой спать, а в медицинскую библиотеку. Взял анатомический атлас и целый час рисовал на бумаге топографию наружных кровеносных сосудов головы, пока не запомнил. Я ее раньше знал. Но забыл. Это, естественно не оправдывало мой промах. Не хочу оправдываться, что мол и у других врачей такое бывает, но как - то разговорившись с одним детским врачом, услышал от нее рассказ, когда она попала в просак.
Эта врач, как я знал, была очень хорошим специалистом, была уже не молода и во время летнего периода, нанималась врачом в пионерские лагеря, так раньше назывались оздоровительные лагеря. Все "детские болячки" для нее трудностей не составляли, но надо же было такому случиться, что в лагере отмечали память Павлику Морозову. Сначала была "торжественная линейка", потом концерт, силами участников смены, а потом мероприятие, которое сейчас называется дискотека. Все было хорошо, но местные пацаны, которые часто посещали лагерь, сдружившись с лагерными пионерами, принесли на вечер спиртное и напоили несколько человек. Много ли надо юному пионеру? Произошло массовое отравление алкоголем. Диагноз ставился моментально, т.к. пионеры "блевали", как взрослые, но при этом были почти без сознания. "Вот тут",- рассказывала мне врач, -"Мне стало самой плохо. Я никогда не сталкивалась с алкогольным отравлением у детей". Она, естественно, справилась, но с ее слов, седых волос на голове прибавилось. Вы подумаете, что она перестала летом ездить в пионерские лагеря? Ничего подобного, наоборот, даже агитировала меня поехать в соседний лагерь, что бы рядом был врач - хирург, мало ли что?
Но иногда, мое зазнайство, приводило меня в крайне трудное положение. Я об этом случае уже писал, но коротенько напомню сам себе о своем промахе. Будучи старшим лейтенантом, в "дальнем походе", я удалил корень зуба, по просьбе одного из сослуживцев. Когда кровотечение из раны не останавливалось длительное время, я выяснил, что у пациента "гемофилия". "Ты откуда родом?"- спросил я, слышав раньше об аристократическом происхождении этой болезни. "Из села Прохановское, а что?"- ответил больной. "Да, есть аристократы в русских селеньях!". Сначала, я хотел его спросить, не приходится ли он, родственником к царевичу Алексею, ходили слухи, что он спасся от расстрела большевиков, но не стал, было не до этого. Как меня обзывал главный стоматолог Военно - морского флота по радио из Москвы, когда я его вызвал на связь для консультации. Я на него не обижался, это у нас, у берегов Испании было около двух часов ночи, а там, в Москве, было еще больше, и я, "негодяй", поднял с постели заслуженного человека, причем из за своей самоуверенности. Я и сейчас, вспомнив этот случай, прочувствовал состояние, как в песне: "У меня мурашки, от моей Наташки". А до этого, после нескольких операционных вмешательств и после многочисленных удалений зубов, я "вознесся", что в медицине, да и в жизни вообще, не рекомендуется, т.к. после этого, очень тяжело возвращаться на землю. Думаете, меня больше в "дальние походы" не брали? Ошибаетесь, наоборот, только наказали слегка, но это уже другая история.
Совсем другой случай произошел тоже в море. Я, честно говоря, зная, что меня ждет участь военного медика, слабо отнесся к изучению женских болезней, гинекологии и акушерству. Это сейчас, военных женщин можно встретить даже в космосе, а в наши дни, "женщина на корабле, предвещала беду". И вот так же, на одной из "Боевых служб", стоим мы на якоре у Гибралтарского пролива и меня, среди болельщиков по волейболу на вертолетной площадке, вызывают к командиру корабля. Мне казалось во все времена, что командир не обладает чувством юмора, а тут он, сидя в своей каюте, улыбался во весь рот, но почему - то краснел, держа одним пальцем бланк телеграммы, что бы она не свалилась со стола. Я доложил о прибытии и сделал попытку, тоже улыбнуться за компанию. Обычно резкий в обращении, командир со смешками, сообщил мне, что к нам следует военный танкер Черноморского флота, где заболела женщина порар, по морскому, кок. Надо быть готовым к тому, что бы остановить у нее "маточное кровотечение". Это последнее выражение, командир повторил четыре раза, как ребенок, который первый раз услышал матерное слово. Наконец, успокоившись, он захотел услышать мои предложения и план дальнейших мероприятий. Я сказал, что брать женщину на борт корабля, ни в коем случае нельзя, а лучше всего, мне навестить ее на танкере. Второе: Запросить с танкера катер, который отвезет меня туда и обратно. Третье: Пока есть время, я пойду подготовлюсь к мероприятию и почитаю справочник. На этом и договорились. Все бы ничего, но к подготовке подключился замполит и я, вместо того, что бы изучать "маточные кровотечения" в справочнике, выслушивал "зама" о высоком звании офицера, "при исполнении своих обязанностей". Затем, он приказал мне переодеться в парадную форму одежды, мы повсеместно носили "тропическую форму" и строго предупредил, что бы я, на танкере "не нажрался". Я, с самого начала, все сделал наоборот. Конечно, побрился и переоделся, но не в парадную форму, а в нормальные брюки, а не в шорты, и в рубашку с короткими рукавами без галстука. Естественно, взял с собой халат и чемодан "неотложной помощи". Пришел катер, я перебрался туда и немного волнуясь, двинулся к танкеру. Было, как - то не по себе, ехать на чужой корабль, свой - то уже был, как родной Моей пациенткой оказалась, к моему счастью, старая тетка, около пятидесяти лет. Сейчас, я бы ее назвал молодой. Кто, что - то спутал в телеграмме, не знаю, а может кто - то решил меня напугать или пошутить, но "маточного кровотечения" у женщины не было, а ее, в данный момент, беспокоил "Геморрой". Вот это заболевание, я знал и умел лечить современно. Сначала пытался осмотреть больную, но она отказалась, не очень и хотелось. Затем изложил все лечение на бумаге, так как в медкнижку повара, запись они сделать не пожелали. После проведенного лечения, меня начали угощать. Но я налегал в основном не на еду и между тостами думал, что бы я делал, если бы было настоящее кровотечение, и чем больше выпивал, тем уверенней становился, что справился бы. Позже я признался себе, что с такими болезнями шутки не уместны, а тогда, даже седых волос не прибавилось.
= 6 =
Кто - то давно сказал: "На ошибках учатся!" Уверен, что это сказал не медик, а скорее всего политик. У них это запросто. Сначала сделали, потом подумали. За примерами далеко ходить не надо. А в медицине, это выражение дорого обходится, хорошо, если ошибка не приведет к серьезным последствиям, или пациент не совсем грамотен, то можно "отбрехаться", свалив вину на лекарства, магнитные бури и высокие цены на продукты. Но времена изменились и люди стали умнее и по "ящику" узнали, что, то там, то там, врачей или медицинских сестер, "волокут" к судье и наказывают. Это раньше, врачей судили только за "подпольные" аборты, а сейчас, если не "садят", то взимают приличные деньги в пользу потерпевших. Правда, и "наш брат" стал смелым. Раньше, если на лице, а тем более на носогубном треугольнике, появился фурункул, больного рекомендовалось госпитализировать, а теперь, столько появилось мастеров по хирургии лица, что "диву даешься". Смелые стали ребята, а может это только те, у кого есть "крыша"? Скорее всего, что так и есть. Тем не менее, любому медицинскому работнику, по любой специальности, надо постоянно учиться. По себе знаю, что отдельные детали лечения, которые Ты изучал раньше, забываются, особенно по другим специальностям. Хорошо, если Тебя окружает дружный коллектив и Ты сам коммуникабельный человек. Тогда можно подойти или пригласить коллегу проконсультировать, а если у Тебя "комплекс величия", или Твои коллеги не в настроении, тогда что? Поэтому, "не грех", придя с работы домой и поужинав, не развлекать жену (мужа) при подготовке на кухне еды на следующий день, а после того, как вынесешь мусорное ведро или мешок с мусором, сесть и почитать немного, что - нибудь медицинское. Хотя бы до сериала про несчастную любовь или бандитские, или милицейские разборки. Кстати, рекламы на лекарства, тоже рекомендую не пропускать, не для дальнейшего пользования, а для того, что бы пациент не подумал о Вас плохо, когда попросит назначить хваленое средство. Насчет фармакологии, могу сказать одно: "Кошмар!" Сейчас столько много наименований, что "голова кругом". Я понимаю фармацевтов, они "делают деньги" на больных. При Петре Первом, им бы рубили руки, а при Иване Грозном, головы, а у нас демократия. Нынешний Президент, когда еще был "Вице - премьером", один раз высказался по поводу лекарств не лестно, и все. Эти специалисты, что бы увеличить цену на какое - то средство, добавляют к нему, какой - нибудь компонент, типа соды или мела и это новое лекарство расхваливают, естественно, подняв цену. А наш народ, еще по старому принципу, верит средствам массовой информации, он представить себе не может, что его, как всегда "используют". Так что, врачу надо быть в курсе всех этих новых медикаментов и очень тщательно читать анатацию на лекарство, особенно ее составную часть, мы же в институтах, а теперь в академиях проходили химию и фармакологию. Хуже всего, когда больные люди, увидев очереди в поликлинике, идут сами в аптеку, покупают рекламное средство и начинают сами лечиться. Да, возможен кратковременный период улучшения, но потом, начинаются "побочные явления", как - то: ухудшаются показатели крови, проявляет себя печень, почки, сердце, нервная система. Для этого существуют врачи, они должны решать, чем больному лечиться, а не только "что бы халат носить", как говорит мой знакомый дворник. Я с ним соглашаюсь, но все время поправляю, что говорить о машине "скорой помощи", как о "карете", это пошло, значит сидящие в ней сотрудники, минимум "дворяне". Методов учебы существует много. В каждом лечебном заведении, постоянно проходят занятия по рекомендуемым темам, серьезная подготовка походит в обществах по специальности. Скажу о себе: Я, придя в новую поликлинику, ранее почти не сталкиваясь с онкологическими заболеваниями, был назначен нештатным онкологом. Набрал книг в медицинской библиотеке, "скукота". Пошел в областной онкодиспансер, а там, оказывается, существует система обучения, таких "неучей", как я. Знаете, за два года постоянного контакта с этим учреждением, я, конечно, не стал профессионалом, но уже в масштабе поликлиники, был по онкологии, в числе передовых. Но самое интересное, это ощущения, которое испытываю не только я, а многие мои коллеги, когда из Москвы или из Питера, приезжает, какой - нибудь "светила" и нас приглашают к нему на лекцию по определенной теме. Как правило, потом понимаешь, что Ты лечил болезнь, оговоренную в докладе, совсем не правильно, и от этого хочется не только "запить", но и сделать с собой, "негодяем", "преступником" и "убийцей". У них там "на верху", новые методики внедряются быстрее, а до нас, пока дойдет, что - то новое, уже бывает поздно. У нас на местах, опыт в лечении, конечно, появляется с годами, но лечение мы проводим, еще часто "по - старинке". Кстати об опыте. Я неоднократно, в рекламной прессе встречался с объявлениями: "Требуется опытный врач..., не старше тридцати лет". Если молодой человек или девушка, поступили в медицинский институт, стоп, забыл, теперь они все академии, в восемнадцать лет, после школы, проучились шесть лет, затем год в интернатуре, то им уже двадцать пять лет. Потом, "почти не каждый" из них сразу попадает в какое - то серьезное лечебное учреждение, не у многих родственники министры здравоохранения, а начинают работу в поликлиниках и медицинских пунктах. Это не менее трех - пяти лет, что бы Тебя заметили и "перетащили". Это уже около тридцати лет. Ну и в каком - то центре, Тебе надо "набить руку", это тоже время. Вот и получается, что совершенно обычный врач, я имею в виду, "без руки", набирается опыта к моменту выхода на пенсию, а тут подпирает молодежь и Тебя, с Твоими амбициями, "вышибают".Своего рода учебой можно назвать "пятиминутки" перед началом работы, которые длятся иногда по часу, а больные ждут. Хуже нет, если Ты знаешь, что Тебя будут "склонять" на этом сборище, за какой - то промах, типа: Выписки больному трех рецептов на лекарства, а можно только двух. Или за рекомендацию больному, обратиться к "узкому" врачу - специалисту в Диагностический центр. Я всегда завидовал, в таких случаях , своему коллеге, Олегу Борисовичу, даже приведу его имя и отчество. Когда его начинал "воспитывать" главный врач, он опускал голову почти ниже колен и молчал. Что творилось у него на душе, я не знаю, но он молчал. А я нет. Я оправдывался, огрызался, вопил и конфликтовал, дурак. Не научил меня Военно - морской флот молчать, поэтому я и не стал генералом медицинской службы, а может из за другого, но это уже не важно. У нас на флоте, в моде были ежегодные медицинские сборы всех врачей флота. Я о них уже писал. Это была возможность, встретиться с однокашниками, поужинать, где - нибудь в бане и вспомнить учебу в "Альма-матер". К этому мероприятию готовились не только руководители, но и каждый из нас, не смотря на то, что денежное довольствие офицера медика, было в тридцать раз ниже, чем у наших противников. На сборы приглашалось множество гостей, кроме начальников из Москвы и Питера, несколько "корешей" командования медицинского отдела флота. Вот там, можно было поднять свой "имидж" при докладах "вождей", или наоборот, "стать врагом народа". Со мной лично, было по разу, то и другое. Но "за битого, двух небитых дают". Так мне говорили окружающие, когда в докладе, когда я в докладах "попадал "в немилость". Что это я все о грустном и невеселом? Давайте лучше, я расскажу Вам, про учебу на Военном факультете во время прохождения цикла "Психические заболевания".
Нам всем этот цикл очень нравился. Во - первых, преподаватели на этой кафедре, были умницами и "свои в доску", обращаясь с нами, как с родственниками. Во - вторых, после прохождения цикла, мы, почти все, нашли у себя несколько психических заболеваний, которые изучали. И хорошо, что весь цикл был коротким, а экзамен не требовательным, не пришлось глубоко вникать и "брать в голову" написанное в учебниках, а то бы, часть из нас, переместилась за закрытые двери. На лекциях мы сидели с открытыми ртами и сами старались их не пропускать, это был, как концерт М.Задорнова. Но началась практика и это чуть волновало. В первый день, наше отделение прибыло в психиатрическую больницу. Руководитель практических занятий, сравнительно молодой мужчина, завел нас в ординаторскую и запер на ключ, за собой дверь. Забыл сказать, что все входные и выходные двери всегда заперты, а у персонала имеется свой ключ от всех дверей.. Так вот, наш руководитель практики, во время инструктажа, постоянно этот ключ вертел в руках, потом прятал его в какой - нибудь карман, потом его искал, радовался, когда его находил, опять вертел в руках и опять прятал.
Нам предстояло, как обычно на практических занятиях, собрать анамнез (историю заболевания) у выделенного нам больного, поставить диагноз и обосновать его нашему руководителю. Нас разбили попарно, два человека на одного больного, предупредили, что бы мы были внимательней и выпустили в отделение психиатрических больных. Я был в паре со своим товарищем, с которым мы, не только понимали друг друга без слов, но и чувствовали "локоть друг друга". Боб, как и я, до учебы, тоже прошел срочную службу. Еще в коридоре, он шепнул мне, что придя в палату, мы занимаем "круговую оборону" и, что учеба это хорошо, но "целая голова", еще лучше. Я был полностью согласен. Палата была большой и в ней лечилось восемь человек. Мы нашли "своего" больного и пригласив его к кровати, уселись так, что бы Боб видел, что творится у меня за спиной, а я видел и просматривал подходы к его тылу.. А вот наши два однокашника, которые тоже "работали" в этой же палате, в армии не служили и усадили "своего" больного в другой части палаты, напротив себя, без прикрытия тыла. "Наш" больной сразу предложил: "Ребята, дайте пару сигарет!" - а потом сказал свой диагноз и продиктовал свою историю заболевания. Душевный был человек. Мы все это усердно записывали, а сами "держали хвост пистолетом", в смысле, бдительность не теряли. А наши "однокашники" увлеклись сбором информации, а может так все ранее было спланировано. Вдруг слышим жуткий крик. Это наши слушатели орут в два голоса, а потом смех, всех присутствующих больных. Оказывается, пока их больной, отвечал на вопросы будущих врачей, второй больной, под кроватями прополз в тыл эскулапам и схватил их за ноги. Я бы, на их месте, заорал бы еще сильнее. Веселые эти ребята "шизофреники" и главное, очень умные. Иногда складывается впечатление, что они умнее, чем Ты. Такая тонкость ума, что "диву даешься", а вот это, оказывается их и отличает от нормальных людей. После учебы, я на службе был знаком с несколькими врачами психиатрами, а с Главным психиатром Военно - морского флота, был с визитом корабля в Англии. Они все интересные и хорошие люди. Сам, я думаю, что психическими болезнями не страдаю, хотя так уверенно о себе, говорить нельзя. Вот недавно, после рассказа моего приятеля и коллеги о своем сне, я сочинил стишок, почитайте. Может я или он, уже "того", со стороны виднее:
Похмельный сон. В.Фоминский
Я Женю Онегина встретил во сне
Идет вдоль Невы с променада
Пришлось пригласить похмелиться ко мне,
А то пропадет, бедолага
Он был дворянин, ну а я офицер
Меня с ним знакомила школа
Он, видно, как "батька" закончил лицей,
А я академию ВМОЛА.
Он был без "налички", подумаешь весть
Свои он забыл на рояле
Мы взяли "Перцовки" и что - то заесть
На все, что имелось в кармане
Он сразу сказал, что меня угостят
Когда мы приедем в именье
Нет, Ленского нынче, ему не простят
Оставим все эти сомненья.
Пришли до меня, ну, как раз на обед
Снял обувь, влез в тапки супруги
На кухне присел за столом, как сосед
И скромно спросил: "Где, мол, слуги?"
"Да ладно!" - сказал я ему: "Не взыщи!
Прислуга была только раньше
Мы, что сюда, есть или выпить пришли?
Нам надо решать, как жить дальше?
Один "пузырек" одолели шутя
Хвалились про баб до момента,
Когда он принялся порочить царя,
А я "ту семью" президента.
Евгений, вообще - то не понял меня
А то б, посоветовал что - то
Проснулся, трясет за загривок жена:
"Вставай, убежит в лес работа!"
= 7 =
Моя любовь к медицине, не распространялась на любовь к своему здоровью, о чем я, уже в зрелом возрасте, начал жалеть. Не берег я его в молодости, это точно. Взять, хотя бы средства для снятия стресса. Нормальные люди нагружались физически на стадионах и спортивных залах, а Ты выскочишь с корабля в сходную смену и начинаешь "расслабуху" сначала с пива, а потом с более существенного. Нет, бассейн для меня был составной частью здоровья, на во время служебного времени. После корабельной службы свободного времени по вечерам стало больше, но я переключился на "ходьбу", т.е. максимально исключил передвижение на транспорте, да и прогулки по выходным дням, увеличивал, за счет расстояния. А когда приходилось работать во время учений, выходов в море, приеме и сдаче задач, то о расслаблении не могло быть и речи.
Встанешь утром, жена уже на ногах, приготовила завтрак: "Смотри, какие хорошие блинчики из кабачков, я бы их ела и ела". А Тебе с утра, не то, что кабачков, икры не надо, кофе и бутерброд и все. Я: "А Ты возьми их на работу к чаю, угостишь своих подруг, начальника". Жена: "Так ведь расхаят. Они и правда не очень удачные". Потом работа, вечером ужин, "ящик" или чтение и опять сон. Так и проходит зима, весна, лето и осень, и никаких Тебе "белых коней" и "белых ночей".
А куда деваться? В.Фоминский.
Пришла зима, ненастье, дикий холод
Застой в крови, сплошной душевный голод,
А дни летят, совсем не так мечталось
И начинаешь счет: "ну сколько мне осталось?"
Начался новый год, кому - то радость лично
О прибавленье лет он говорит обычно,
А мне прибавка лет, совсем теперь не нада
Она мне ни к чему, как нищему награда.
Детишкам хорошо, им снег, напавший в радость
На санках целый день, катание не в тягость,
А тут сидишь, как зверь, в нетопленной берлоге
И думаешь с тоской, о ветре на дороге.
Зато рабочий день проходит, как игрище,
С утра темным темно, а вечером темнище.
Придешь домой, поешь, для разогрева "сотку",
Не то, что погулять, читать мне не в охотку.
Жена шумит, она, на кухне вся в заботах
Поможешь ей, поговорим, о наших с ней работах
Посмотрим сериал, как плохо жить на юге
У них одна любовь и радости в округе.
Но впереди весна, ну а потом и лето,
А это теплота, гораздо больше света.
Нет, я не тороплю, на смену время года
При жизни хороша и зимняя погода.
А куда деваться? Если разобраться, это же норма, но "хочется, чего - нибудь такого..." Теперь о медицине в доме, в семье. Как я уже писал, сто женские и детское болезни я знал плохо, поэтому среди своих домочадцев, особым авторитетом не пользовался. Больше того, жена, через определенное время, многому медицинскому делу научилась, на уровне "боевого санитара" на корабле. Я ей совершенно спокойно доверяю внутримышечные инъекции. Так вот она, иногда себе позволяет не согласиться с моим мнением по поводу того или другого заболевания, а уж дать совет мне или своим подругам, считает нормой. Сын, вообще, быстрее обратится к незнакомому врачу, чем ко мне, и я даже не заикался, что хотел бы, что бы он пошел по моим стопам в выборе профессии.. Единственно, чем я был полезен семье, это инъекции и перевязки, чему я научился довольно профессионально. Как говорят в народе: "С паршивой овцы, хоть шерсти клок". Зато в поездах, в разговорах, я никогда не говорю, что я врач, но так делают многие врачи. Был такой забавный случай: Я возвращался домой из Питера следуя поездом. Была зима и в купе, нас с женщиной, намного младше меня, было двое. Вечером, после посадки на поезд, нам особенно поговорить не пришлось, она быстро завалилась на полку, лежа читала, что - то жуя. Я был под впечатлением поездки на Родину, "переваривал" все увиденное молча и вскоре тоже улегся, а с утра, до вечера, у нас было много времени и мы разговорились. Само собой, я назвался администратором, а она работником фирмы. Так и ехали, болтали обо всем, но со временем, я стал замечать, что она, нет - нет, да и произносит слова и выражения близкие к медицине, но уличать попутчицу не стал. Она сама, уже при подъезде к Калининграду, спросила: "Извините, а Вы администратор по медицинской линии?" Пришлось признаться, но она тоже призналась, что врач, причем, мы с ней закончили один и тот же институт, но она его закончила, значительно позже. Я жалел, что наше совместное путешествие уже заканчивается. Она бы мне могла многое рассказать об институте и о преподавателях, но мы уже приехали.
К своему лечению сейчас, я отношусь внимательно, все прививки делаю своевременно и требую этого от всех членов семьи. Не загораю уже много лет. Последний раз, сжег себе ноги солнцем на экваторе, был в шортах. Из времен года, больше всего люблю весну, когда все вокруг "оживает". Это выражение присуще не только природе. Чего "греха таить", люди тоже, "играя гормонами", просыпаются и оживают. Под воздействием рассказа своего приятеля о своей жене, я не удержался и ударился в лирику:
Опять весна. В.Фоминский.
Опять по утрам Ты не пьешь, кроме чая
Опять настроение ниже нуля
Шумишь на семью, в коридоре встречая
И гневно бросаешь упрек на меня.
Ну, что Ты, ругаешь свое отраженье?
Как будто виною всему зеркала
Наверное, это весны приближенье,
Ты раньше себе никогда не врала.
Опять наставляешь любимую внучку
О том, что бы мамой повсюду звала,
Что бы ни ходила с тобою "за ручку",
Как с равной подружкой с Тобою вела.
Знакомых мужчин называешь отцами,
Их верных подруг ненавидишь шутя
Стараешься больше общаться с юнцами
Старушек ласкаешь совсем нехотя.
Опять одеваешь короткие юбки
И песни поешь современных певиц
Наносишь по - ярче помаду на губки
Критически смотришь на встречных девиц.
Оставь же амбиции, будь поскромнее
Я только добра, между прочим, хочу
Уверен, что Ты, хоть немного умнее
Я, честное слово, совсем не шучу.
Это, конечно, шутка, но я неоднократно замечал, что весной больных становится меньше и они быстрее поправляются, так как спешат на дачи и огороды. А какие планы строю я сам с появление тепла? Я планирую, что буду каждый день гулять после ужина или по субботам и воскресеньям выезжать в поле, лес, на море. Жалко, что эти планы осуществляются два - три раза, а потом желание пропадает, то ли от лени, то ли от безразличия, а зря. Как - то я сам стал безразличен к себе, да и к окружающим на улице тоже. Я иногда, вспоминаю одно место на Украине, где мне пришлось прогуливаться, и где я обнаружил, бивший из земли ключ. Рядом на дереве висела табличка с надписью: " Мыть ноги запрещается, можно простудиться. Откопал и оборудовал 9 мая 1977 года, лейтенант запаса, пенсионер...". Вот это истинное отношение к людям человека, который прошел войну, а мы уже не такие. Недавно, мне рассказал один собеседник: Он попал в город, где ему нужно было переждать ночь и на следующий день сесть на поезд и следовать домой. На дорогие гостиницы у него денег не было, знакомых или родственников, в этом городе тоже и он, для справки, обратился к патрульным милиционерам: "Где можно переночевать за небольшую плату?" Эти блюстители порядка отвезли его в отрезвитель. Капитализация страны, не только много хорошего дала людям, но и здорово изменила всех нас.
Все это хорошо, а за что мне медицина не нравилась? Первое, это оплата труда. Пока я служил на кораблях, к меня был самый низкий оклад. Во время службы на берегу, продолжая служить в одном из Управлений флота, имел жалованье самое низкое среди окружающих. Оклады врачей "на гражданке" смехотворны". Рабочие завода, которых мы курировали, поражались, как мы можем мириться с такими заработками? У меня еще пенсия, пусть не большая, а мои коллеги, особенно женщины, очень страдали, им нужно было еще, что - то одеть под халат.
Второе: Работа врачом требует мягкости и сострадания к больным, а с годами появляется черствость, если не безразличие, которое чаще скрывается под общими фразами и терпимостью. Выслушивать больных полностью, трудно врачу, у которого в коридоре сидит очередь, а время идет к концу рабочего дня. Чувство боли за больного притупляется, особенно если есть с чем сравнить. К примеру: Болевой шок, от серьезной травмы и порез или укол пальца. Вот от всего этого "дубеешь" и даже жалобы близких и родных людей, воспринимаются с недоверием и без участия.
Третье: С появлением в стране платной медицины на всех врачей одели маску вымогателей и рвачей. Не знаю, может это заслуга "социализма", когда из врача, сделали безмолвного "робота"? По принципу: "Бери, что дают!" А теперь невзыщите.
Четвертое: Я уже писал, но повторюсь. Медициной правят менеджеры, далекие от медицины люди и тем более от сострадания людей.
Пятое: Лечение больных в стационарах, проходит за одинаковую плату для всех. За операцию берут, одинаковую плату, скажем десять тысяч одинаково, что с богатого, что с нищего. А не пора ли определить, что определенный процент операций для нищих больных, должен быть учрежден? Я не говорю о тех больницах, которые построили медики - предприниматели и оснастили их за свой счет. Я говорю, о тех лечебных учреждениях, которые построило государство и поставляет туда медицинское оборудование по сей день, а наживаются на этом, частные лица. Сразу возникает вопрос: Почему на это не реагирует вышестоящее начальство?
За всю трудовую деятельность, я постоянно слышал выражение : "Вы должны!" Должны принять больного, выслушать, сочувствовать, переживать за него, лечить и вылечивать. Во - первых, врач, никому и ничего не должен. Это наша работа, а значит: Мы имеем право иметь плохое настроение, болезни, нормальную оплату, хорошее отношение к себе и уважение. Во - вторых. Господа, перестаньте "тыкать" нам "Клятвой Гиппократа". Мы такие же работяги, как и все остальные. Почему, к примеру, у чиновников, наших избранников, журналистов и пр. "братии", нет своей клятвы. Что - то я не слышал, что бы диктора Доренко, за его выступления по центральному телевидению, во время избирательной компании, за клевету, привлекли или даже осудили. А вот если Маша Иванова, работающая на двух ставках медсестрой, что бы как - то прокормить своего ребенка и отправить в школу, сделает ошибку, то о ней узнает вся страна. Почему медики не могут ошибиться, как например, водители, летчики, судьи и прочий обслуживающий персонал, я уже не говорю про ЖКХ и строителей. Да Вы посмотрите, как заполнен зал Государственной думы, нашего главного думающего центра, а Вы говорите "клятва". Мне за эту клятву, платят меньше, раз в сорок, чем "избраннику" думы. Неравномерно спрашивается. Так, что слово "должен", теряет смысл. Недавно, случайно, был свидетелем разговора мужа и жены. Она его, чем - то "достала". Он: "Ты тоже не должна брать взяток, а берешь!" Она опешила, но нашлась: "Да, если бы я не брала взяток, мы бы давно "по миру пошли!" Да, если Вы пришли в платное лечебное заведение, заплатили за услугу, тогда и требуйте "невозможного". По принципу: "Кто платит, тот заказывает музыку", а с муниципальными медиками, Вы меня извините, будете вежливы, у нас та же нервная система, что и у Вас.
Ладно, хватит, давайте лучше поговорим о чем - то более приятном, например, о пьянстве. С некоторых пор, у меня сложилось мнение, что пьют, только здоровые люди или те, кто хочет быстрее умереть. Больной человек, который хочет еще пожить, в пьянстве себе отказывает. В народе ходит мнение: "если не пьет, значит гуляет". Тоже не обязательно, хотя не исключено. А по мне, вышестоящим удобно, когда народ пьет. Пьяные, никогда не могут сплотиться в какую -то группу и партию, которая может, что - то изменить, так. каждый за себя. Вот трезвых, стоит бояться, эти могут договориться, а потом жди от них, чего угодно. Пример: Горбачев и "компания" провели в стране компанию против алкоголизма. Результат: ГКЧП, а потом "Демократическая революция".
Вы, наверное, устали, Господа, от моих причитаний? Так не надо было их читать. Я не виноват.
30.01. 08.
В. Фоминский
ДОРОГИЕ МОИ МАЛЬЧИШКИ.
= Мы ехали шагом, мы мчались в боях
И "Яблочко" песню, держали в в зубах...=
М. Светлов. " Гренада ".
Вступление.
Это было тяжелое, но счастливое время, Тяжелое потому, что только, что закончилась война, а счастливое, потому, что в голове еще было пусто и меня и моих сверстников, ничего не волновало. Иногда огорчало то, что надо было безропотно слушаться старших, так как за непослушание, часто перепадало. Это сейчас мне понятно, что у наших родителей и без нас было много забот и на наши выходки и "душеспасительные разговоры", у них не хватало времени, поэтому, в частности у нас в доме, в шкафу висел ремень, которым нас иногда "доставали". Некоторым "везло", у них не было после войны отцов, а какое наказание от того, когда мать Тебя похлещет полотенцем, а так висевший ремень в шкафу, к чему - то обязывал. Небольшое отступление: Уже в довольно зрелом возрасте, когда я заканчивал службу на кораблях, у нас соединении кораблей, произошло "ЧП", возбудившее все демократические умы всего Военно - морского флота. Один из командиров кораблей, повесил на ходовом мостике, самые обыкновенные кандалы, не какие - то ржавые "вериги", а современные цепи с наручниками из нержавеющей стали. Мне, например, стало сразу ясно, что капитан хотел сделать, как лучше, в смысле, этим предупредить и обязать, несущих на мостике вахту вахтенных офицеров, о последствиях их невнимательного бдения. Я сразу понял, что "Кэп" прошел, видимо, ту же школу, что и часть моего поколения, поэтому и дослужился до командира корабля второго ранга. Но политработники и все те, у кого родители были интеллигенты, которые воспитывали своих "чад", словом, а не делом, возмутились и добились того, что бы этого командира сняли с должности. Кстати, вновь назначенный командир этого корабля, хороший и умный мужик, вскоре, в Проливной зоне, случайно "таранил" иностранный корабль, от чего государство и лично он сам, пострадали финансово, причем, он, был уволен в запас и пожизненной выплатой за ущерб. Я не хочу сказать, что только из нас, над которыми постоянно в детстве, висело правосудие, вышли великие люди, нет, попадались и другие, которых в детстве ни разу не пороли и не ставили в угол. Что бы лучше понять, какими мы были в детстве, нужно представить, как мы выглядели:
Если сказать, что "серо", то это сказать ничего. Уверенно скажу, что у всех моих родственников и знакомых, стиральных машин не было. Одежда стиралась в ручную, на стиральной рубчатой доске хозяйственным мылом. Занятие, сразу отмечу, очень трудоемкое, поэтому, цвета одежды, подбирались серые и темные, что бы грязь была менее заметна. Если в детском саду или в школе, кто - то из детей, появлялся в чем - то белом, то было ясно, что у этого нарядного человека, праздник, обычно, День рождения и его необходимо "тянуть за уши к верху". У более - менее обеспеченных родителей, дети имели три вида одежды. Выходная, в смысле, одеваемая по праздникам, на выход, а не по выходным дням. Это белая рубашка, брюки, желательно с карманами, в которых мог лежать только носовой платок, которым никогда не пользовались, и никаких железок и других нужных вещей. Но зато, можно было держать руки в карманах, что бы подчеркнуть свою значимость и независимость. Ну и начищенные гуталином ботинки. Повседневная школьная: Не белая рубашка, серые или черные брюки, сандалии или ботинки, не всегда начищенные, те же, что и в выходной одежде. Домашняя: Серая крепкая рубаха, серые или черные "шаровары" из "чертовой кожи", Желательно с карманами, где можно было хранить все свое "состояние", я не имею в виду деньги, и опорки. Это могли быть старые, чиненые сандалии, тапки, ботинки, сапожки и другие приспособления для ходьбы по улице, но не лапти, мы же были городскими жителями. Самые хорошие воспоминания у меня остались от шаровар из "чертовой кожи", таких теперь нет. Они практически не рвались и за это не попадало.. Очевидцы говорили, что эту материю, даже не пробивала соль и мелкая дробь при выстреле из ружья, когда нас обстреливали при набегах на чужие сады и огороды. Я сам лично, опробовал их прочность, тоже один раз. Это, когда я, убегал из очередного сада от собаки, и повис на этих штанах на колючей проволоке. Были бы штаны, из материи современного трико, типа "Адидас", то они бы порвались вместе с кожей на ногах и я бы убежал, а так повис. Меня снял хозяин сада, отогнал собаку, довел до калитки, узнал от меня, "чей я", и отпустил без наказания. Правда, мне потом "перепало" от родителя, не за то, что я залез в чужой сад, а за то, что я попался.
В школе лучше всех одевались дети военнослужащих. Девочкам и пацанам перешивались форменные одежды их родителей, а если уж шили одежду из "отреза", то это был костюм, как у взрослых, зато их "батька" носил свою форму по второму сроку. На голове девочки носили небольшие косички и только иногда, меняли бантики. В девятом классе, в школу перевелась девочка, родители которой, тоже были военнослужащие, и у нее была громадная коса. Все мальчишки в школе за ней "бегали", кроме меня, а зачем мне это нужно, у меня "баба" была в параллельном классе. Шутка. Наши прежние девчонки злословили: "Волос длинен, ум короток". Тут они ошиблись. Эта девушка, мало того, что училась "отлично", так она потом, "с отличием" закончила медицинский институт, когда я там учился на первом курсе. Все мальчишки, носили почти одну прическу: "Челочка". Но это те, кого раз в месяц, подстригали в парикмахерской, а кого стригли ножницами дома, ходили "лысыми", "под барана". Это тоже была вынужденная мера. У детей, нет - нет, да и появлялись вши. Дуст тогда еще был только в столицах, поэтому, главной борьбой с вшивостью, была подстрижка "наголо", независимо от пола, смазывание волосистой части головы керосином, фиксация платком и сменой одежды. Всю одежду и постельные принадлежности обрабатывались в специальных камерах. От такой прически, все пацаны, выглядели одинаково, как про нас северян, говорят китайцы. Поэтому, выделиться среди всех, можно было только ростом, силой, отличной учебой, неадекватным поведением, в скобках "хулиганством". Насчет отличной учебы, у меня не получалось, очень трудоемко. Рост и сила, ко мне очень долго не приходили, оставалось одно. Так я вступил на путь всеобщего осуждения, правда, не "злостного". Такими же у меня были и мои друзья. С тех пор, я не долюбливаю отличников и всех послушных. Сразу скажу, что все это, потом отразилось на моей дальнейшей жизни и особенно военной службе, потому, что эти "детские замашки", как - то сами, не с того, не с сего, вылезли наружу и мне, естественно мешали. Одна из моих хулиганских песен начиналась так: "Раньше хулиганам морды били, а теперь Америку побили..." Вообще - то странно, неужели тогда в "штатах" не было хулиганов. Что бы совсем не пасть в Ваших глазах, я приведу несколько случаев своих проступков: Я очень рано начал читать и это мне очень нравилось, правда, в библиотеке, выдавались книги согласно возраста, что мешало развиваться. Зная следующую тему занятия в школе, по нашему учебнику, я брал в библиотеке соответствующий материал и его штудировал, и когда учительница на уроке доводила до нас эту тему, дополнял или порой опровергал ее речь вслух на весь класс. Кроме яблок у частных лиц и картошки на колхозных полях, во время туристских походов, я в жизни ничего не крал, но дури и без этого хватало. Об этом проступке, помню всю жизнь и когда вспоминаю, ругаю себя страшно. Мне в параллельном классе, нравилась одна девочка. Она об этом не знала, и ей нравился мальчик, который хорошо учился, был послушным, и выглядел более симпатичным. Так я, в порыве ее невнимания, щелкнул ее по попке, растянутой резинкой. Девочка заплакала, и это стало темой разбора моего поведения в пионерском отряде. Меня не выгнали из пионеров только потому, что я больше всех в отряде, сдал металлолома в "копилку" школы., а так бы "хана". Меня всю жизнь грозились исключить из общественных организаций. В первом классе, из октябрят, за то, что мы с Вовкой, подобрали на дороге картонный ящик с мармеладными конфетами и угостили ими всю школу, а не отнесли в милицию или в магазин. Про пионерскую эпопею, я уже говорил. Из комсомола меня чуть не выгнали, за то, что я "стилял", в смысле, "стильно" танцевал, но "стилягой" не был, для этого надо было иметь соответствующую одежду и обувь, и носить определенную прическу. Про членство в КПСС, лучше молчать, но я скажу, так как к концу существования этой партии, я имел три строгих выговора с занесением в учетную карточку, но уже снятых.
Ко всему, в детстве, прибавились мои болезни. Видимо сказалось то, что я, рожденный за три месяца до войны, хоть и был с семьей эвакуирован в Кировскую область, питался, как и все дети очень плохо. После войны, как рассказывала мне мама, я начал играть кубиками сахара - рафинад и не ел его, пока мне сахар не засунули р рот, а самым сладким из плодов, считал репку. Откуда было быть здоровым? Меня даже до шестого класса освобождали от физкультуры, пока в школе не появился новый преподаватель по физкультуре Александр Алексеевич. Он увидел меня, когда я хотел понравиться одной девочке и "показушно" читал ей стихи А.С.Пушкина. "Мы пойдем другим путем!",- сказал он мне, увидев, что мои "шансы" минимальные, - "Завтра, что бы был на физкультуре!" Что Вы думаете? К десятому классу, я здорово окреп, вырос и был в числе передовых спортсменов - юниоров в районе по легкой атлетике. В те времена, стадионы никогда не пустовали и туда шли, если не участвовать, то посмотреть. Вот и мы, с моим другом, смотрели, как тренируется секция боксеров. До этого, я тоже дрался, но драка заключалась в том, что противники "волтузили" друг друга, но кулаками не били, а валили недруга на землю, обязательно на "лопатки", и это считалось победой. Мы сидели близко и поражались, как боксеры бьют друг друга по лицу и им не больно. Занятия в секции заканчивались и вдруг их тренер обратился к нам: "Ну, что, пацаны, нравиться? Хотите попробовать?" Мы, естественно, согласились. Нам одели настоящие боксерские перчатки и сказали; "Бокс!" Что было! Мы, два лучших друга, били друг друга "по морде" с такой злостью, что нас еле разняли. Больше мы с другом не дружили, хоть он был отличный малый, а тренер пригласил меня записаться в секцию, где я занимался до срочной служба в армии, но разрешение на "спарринги" - бои с противником, дал только через пару лет. Таким образом, спорт и физкультура, очень мне помогли в приобретении здоровья, авторитета, симпатии у женского пола, самоутверждения. Но появилось бахвальство, излишняя самоуверенность и самолюбие, которые будут очень больно выбивать в рядах Вооруженных Сил, особенно на срочной службе.
Лучшими своими друзьями, я считал книги и большее из знаний, я получил от них. Второе, из развлечений, было кино. Я без него, жить не мог. Билеты в кино были копеечные, но лишних денег в семье не было. Да, на праздники, детям выделялась определенная "мзда", а в будни, это совсем не обязательно. Приходилось искать другие пути финансирования. На полях и в лесах валялась масса боеприпасов. Начинать их разминировать, что бы получить гильзы из меди и сплавов, сначала было страшно. Кругом были случаи подрывов даже у взрослых людей. Гильзы без капсулей, пороха и головной части, очень ценились в "Утильсырье". О процессе разминирования, я писать не буду, во избежении подражания. После удаления головной части, удалялся порох, а капсуль в гильзе, мы взрывали в костре. Мелкий порох мы отдавали охотникам, головные части отбирали взрослые парни, а саму гильзу сдавали за деньги, как металлолом. Все это было наказуемо и опасно, часть ребят пострадало от взрывов, но таких, как мы, по стране, было много. Я, перед армией, сам отнес в милицию две гранаты, что бы от них никто не пострадал, а в первый отпуск на срочной службе, уничтожил все остальное взрывчатое и стреляющее, что оставалось "на черный день" и было спрятано по чердакам и сараям. Не подумайте, что я с гордостью об этом пишу, наоборот, я хочу показать, какими "придурками" порой, мы были, часто не думали своей "башкой", что создаем опасность не только себе, а многим окружающим.
= 1 =
Как меня привели первый раз в детский сад, я не помню, но точно знаю, что я не плакал и не бунтовал, потому, что мне там, всегда нравилось, и до семи лет, с удовольствием вставал утром, что бы уйти туда на целый день. Пребывание в детском саде, было интересней, чем сидеть с бабушкой дома, выслушивая ее постоянное "нельзя". На улицу, которая проходила рядом с домом, и где было очень интересно пребывать, выходить было запрещено. Дело в том, что сразу после войны, когда мы приехали из эвакуации в Кировской области в город, где я родился, погиб мой старший братик. Мы жили в другом доме и тоже рядом на оживленной от транспорта улице. Видимо, братишке выпала судьба и его насмерть сбила автомашина, после чего, за мной, велось неусыпное наблюдение, "как бы чего..". А я, как назло, много болел и перенес почти все детские болезни. Мое одиночество длилось не долго. Мама вышла замуж за демобилизованного моряка, у которого во время войны погибла жена, но остались двое детей, мальчиков, а вскоре, от этого брака, родилась девочка, моя сестра. Нас детей, стало сразу четверо, отчего стало веселее мне, но тяжелее маме и бабушке. Мы переехали в другой дом, отремонтированный заново, и вот там я провел свое детство. Детский садик был для меня всем. Самым неприятным в садике, был послеобеденный сон, а так, кроме ежедневных занятий и чтения нам сказок вслух, мы были предоставлены сами себе. Кто - то умный, огородил территорию садика большим забором, с постоянно закрытыми воротами и калиткой. Громадный двор был предоставлен нам полностью. Девочки, большей частью играли в куклы, в основном, пошитые их родителями, а мальчишки, естественно, играли в войну. Вот здесь, происходила постоянная борьба за место в играх на должность командира корабля или начальника разведки, ну и, конечно, никто не хотел играть роль немцев. Очень хорошо помню, что будучи в младшей группе, я занимал должность адъютанта, и по команде ребят из старшей группы, своих "начальников", бегал на кухню за сухарями и в огород за щавелем. Можно сказать, что уже тогда, я впервые столкнулся с "годковщиной". Это, когда старшие ребята ушли в школу, мы, младшие, перешли в командиры, капитаны и начальники штабов, а ребята из младшей группы, выполняли должности матросов или даже немцев. Тем не менее, все игры заканчивались мирно и более "мелкие", в смысле", маленькие, избиением и наказаниям не подвергались. "Годковщина" имела детское лицо. Больше того, имели место демократические предпосылки. Места командиров и капитанов иногда менялись между мальчишками старшей группы, но это, правда, только после того, как обиженный "старший матрос", прибегал к нашей воспитательнице и жаловался: "Клавдия Алексеевна, Валерка опять стал капитаном, а я опять рулевым. Он уже два дня нас мучает "Боевыми тревогами" и не хочет уходить с мостика". Я его, отчасти, понимал. Дело в том, что на нашем корабле, укрыться "по тревоге" было негде и мы, по старой установленной привычке, просто ложились там, где сидели или стояли. Клавдия Алексеевна, оставив группу девочек плести венки из цветов желтых одуванчиков, шла к нашему кораблю и проводила реорганизацию кадров. Мы, естественно, слушались, но на следующий день, свергали командиров, незаконно захвативших власть, по причине их слабой профессиональной подготовки. Теперь о нашем корабле. Наши шефы, лесопильный завод, сделали в углу двора из досок громадный ящик для песка, что бы всем хватило, а песок не завезли. Идея сделать из него корабль, принадлежала старшей группе, но строили его мы, младшие, немного помогли нам "шефы" - моряки и наш однорукий завхоз садика дядя Миша. В ход пошли деревянные чурки, ящики, доски, сломанные стульчики и столы, и старые кровати. Приходящие иногда в садик моряки, что бы помочь по хозяйству, скрепили все это проволокой и гвоздями, и корабль, под названием "Варяг" получился на славу. Был даже флаг, который постоянно висел на шесте, правда, совсем не новый. Ежедневная битва, почему - то, не с японцами, а с немцами до обеда, заканчивалась нашей победой и песней, которую весь "экипаж" корабля и все побежденные пели хором, привлекая внимание прохожих на улице:
"Наверх, Вы товарищи, все по местам.
Последний парад наступает
Врагу не сдается наш гордый "Варяг"
Пощады никто не желает",
Как я жалел, уже гораздо позже, когда учился в школе, что мы не знали в садике "Острова сокровищ" Стивенсона, не смотрели кинофильмов о Робин Гуде и "Трех мушкетерах", но это уже другие истории, которые случились в детстве гораздо позже. А тогда, допев всю песню до конца, мы шли мыть руки и приглашались на обед нашим поваром, которая вытирая слезы, расхваливала нас за песню. Очень добрая была женщина, у нее на войне погиб сын, а я "негодяй", забыл сейчас, как ее звали. Вот тогда, у меня появились первые друзья и товарищи. Мы не могли еще по настоящему оценить эти слова и обязанности, поэтому такая дружба была тоже детской. Сегодня, Ты стоишь на мостике "корабля", положив руку ему на плечо, а завтра дерешься - борешься, из за того, что ему вручили венок из одуванчиков наши девочки - "боевые подруги", а тебе нет. Тем не менее, каждый из нас, мог похвастаться, что у него много друзей, а вот, насчет врагов, я, что - то не помню. У всех был один враг - фашизм, мы их победили и теперь все нормально. Это спустя много лет, когда я сам стал отцом, очень поразился, когда мой сын пришел из детского садика и спросил у мамы: "Мама, а где живут эти бардиты?" Жена: "Какие бандиты, сынок?" Он: "Ну эти, армениканцы". Нас в детстве воспитывали более гуманно. Но я отвлекся. Так вот, друзей у меня был целый детский сад. Если мы ссорились, то Клавдия Алексеевна всегда нас мирила и мы никогда не жаловались родителям, что наши царапины, ссадины, порванные рубашки и штанишки, случались по причине разногласий. Очень хорошо помню, откуда в садике появилось приветствие рукопожатием. Мы стали старшей группой, а убывшие из садика пошли в школу. Так вот, один мальчик, так любил садик, что первое время, идя домой из школы, заходил к нам. Мы бросали все игры и с открытым ртом, ему завидовали, когда он отвечал на вопросы нашей воспитательницы и показывал содержание его ранца. Правда, скоро, заходить перестал, когда первоклассникам, стали ставить оценки в тетради. Ему еще в садике, трудно давались стихи и песни. Так вот, он, зайдя в садик, поздоровался за руку со всеми пацанами старшей группы и это нам всем очень понравилось. Потом, мы стали здороваться по нескольку раз в день, а при встречах в воскресенье, в обязательном порядке, от чего наши родители "выпадали в осадок". Но все хорошие начинания, когда - то заканчиваются. Это была не моя идея, но я, как и все в садике, на эту шутку попался. Придя в садик не самый первый, меня утром туда водила или возила бабушка, я сразу начал "ручковаться" со своими друзьями и говорить: "Здорово!" Каково же было мое удивление, когда мне один из ребят ответил: "Я бык, а Ты корова!" Я опешил, но взял эту присказку на вооружение и уже следующего приятеля обозвал "коровой". Кому это понравиться? Вскоре, приветствие сменилось на "Привет!" Тогда, кто - то придумал ответ: "Ты сам "карапет". Никто, даже мои знакомые, которые учились в школе, не знали, что это значит это слово, но сказали, что оно обидное. У родителей, спросить перевод, я постеснялся, вдруг это матерное слово, начнут "пытать", где я его услышал, придут в детсад и начнется разбор. Такое уже случалось не раз, правда, не со мной. Батька, в прошлом боевой моряк Балтийского флота, иногда употреблял "нецензурные выражения" для связки слов, но мне мама, сразу говорила, что это плохие слова, и что бы я их, навсегда забыл. Как же, забудешь, когда они сразу же отложились в голове на всю жизнь? Но я, поняв, что за их употребление, можно "схлопотать", старался их не употреблять.
Но больше всего, мне нравились в детском саду праздники. Видимо, от того, что дарились подарки. Подарки были для всех одинаковые, что бы никого не обидеть. Один раз в садике был "мятеж". Какая - то воинская часть, которая освобождала наш городок от врагов 20 июня 1944 года, прислала нашему садику подарки. Эти дяди, хотели, как лучше и большая часть игрушек, были разные, а получилось наоборот. Слезы и стоны стояли целый день. Дяденька "военный", который привез подарки, раздавал детям игрушки, придерживаясь половых признаков. Девочкам, куклы или пупсики, мальчишкам - танки или самолеты. Почему - то мы поняли, что эти подарки, принадлежат теперь лично нам, и пошли завистливые упреки друг другу, скандалы и оскорбления: "А Ты, никогда не будешь сильным!" "А Тебя в школу не возьмут!" "А Ты будешь двоечником и хулиганом!" и т.д. Вот здесь и случилась проверка "на прочность" дружеских связей. Но конец "распрям" внесла директор детского сада, которую все боялись. "Тихо!" - громко сказала она. "Быстро! Все игрушки положить на стол в углу. Эти игрушки общие и принадлежат детскому саду. А за Ваш эгоизм, я Вас всех наказываю. Сегодня и завтра все будут играть старыми игрушками, а новые пускай лежат без дела. Все!" После этого, круг моих друзей сузился, остались верные и проверенные "в боях" "молодогвардейцы". Как мне приятно их вспоминать! Сашка, будущий хулиган и бандит, стал очень крупным предпринимателем. Стасик, болезненный, но "настырный" пацан, стал главным инженером крупного комбината на Севере. Толик, который заикался в детстве, стал профессором в одном из ВУЗов в Питере. Витька, которого каждый мог обидеть, которого я иногда защищал, погиб в звании капитана в Афганистане. Часть ребят разъехалась с родителями по всей стране, часть и сейчас живут и растят внуков и внучек в городе нашего детства. По молодости мы встречались, когда я приезжал в отпуск к родителям, а потом это были случайные встречи, большей частью случайные, Да и вспоминать те времена стало, как - то не модно, тем более, у каждого из нас, появились свои игрушки.
= 2 =
Ну, как мы были не правы, если не сказать хуже, когда хотели быстрее вырасти и стать взрослыми. Казалось, что время тянется очень медленно, а нам хотелось, что бы оно "летело". Тем не менее, мне исполнилось семь лет и я, первого сентября пошел в школу. Мне не повезло страшно. Моей первой учительницей стала моя мама. Она, к тому времени, кем только не была, в свои тридцать три года, и учительницей, и директором школы, и инспектором Районного отдела образования. Но с войны вернулись уцелевшие мужчины, инвалиды и орденоносцы и их, как глав семейств, надо было трудоустраивать. Они сдвигали с руководящих должностей женщин, особенно беспартийных и сами становились начальниками и вышестоящими. Мама говорила, что за это в обиде не была, так как ей надоело заниматься хозяйственной деятельностью в школах, она любила учить детей. Но была строгой, особенно со своими детьми. "Прессинг",- был - "По всему полю", и дома, и в школе, тем более надо было "держать марку" перед соучениками. В какой - то степени, это мне не пошло на пользу. Когда я закончил учебу в начальных классах, ушел из под опеки мамы, я расслабился и скатился в "троечники", потому, что контроль за мной ослаб и я "поплыл по течению". Как - то так получилось, что мои основные друзья по детскому саду отстали от меня на год, так как были рождены после сентября и в школу пошли на год позже, часть ребят переехали с родителями, и каких - то определенных друзей у меня не было. Зато потом, в 5 - 6 классах, их сразу прибавилось, т.к. из начальных школ города, много детей перешло в нашу десятилетку. Я уже писал, что мое здоровье, рост и физические данные, не позволяли мне выделиться, я стал "безобразничать" и мои друзья, были такими же. А тут еще на экраны вышли трофейные фильмы: "Приключения Робин Гуда" и "Три мушкетера". Все пацаны вооружились луками, стрелами, "шпагами", "саблями" и "мечами". Пошли травмы. Лично у меня на лице прибавилось три шрама, которые в молодости заросли, а вот под старость, опять появились. Все развалины, тогда еще не восстановленные после войны, перешли под места сборов "рыцарей" и "мушкетеров". Сразу после школы, не переодеваясь, и не обедая, мы мчались на эти развалины и "сражались" до темноты. Придя домой, получали "нагоняй", ужинали и садились делать уроки, где засыпали за столом. Какая там была учеба? Она нам мешала. Но это могло быть не с моей мамой. Она меня "привязала" к себе, и я, после уроков, ждал ее и нес из школы ее чемодан с тетрадями ее учеников, дома обедал, делал уроки, а когда освобождался, "баталии" уже заканчивались. Можно было "отвести душу" только по выходным дням и по праздникам. А тут еще, не экраны вышли четыре серии фильма о Тарзане. Все мальчишки пересели на канаты, которые нам, естественно, подвешивали взрослые и под гортанные крики "А и А и А", полетели "под небеса".
Все это было примитивно, по сравнению с тем, что мы скоро увидели на экранах в кинотеатрах, о наших разведчиках, контрразведчиках и милиционерах. Все фашисты, иностранные шпионы, воры и бандиты, были дураками, трусами и слабаками, а наши разведчики и милиционеры, умными, смелыми, сильными и ловкими. Взять, хотя бы фильм "Подвиг разведчика", это же классика.. Мало того, что все женщины были влюблены в главного героя, он еще и немецкого генерала привез в Москву. Но, что бы окончательно нас, простых людей очаровать, в каждом фильме, кроме красивых актеров и актрис, была стрельба. Если бы я, в то время, посмотрел бы "Великолепную семерку", то бы точно, сбежал бы из дома в Мексику. Прошу не смеяться. В нашей школе, двое ребят сбежали в Африку, освобождать негров от произвола белых и их едва поймали в Ростове. Так вот, красивые актрисы меня лично тогда не интересовали, даже наоборот, отвлекали от "закрученной темы", а вот оружие, которое стреляло, меня очень заинтересовало. Почти у каждого, уважающего себя пацана, были на вооружении автоматы и винтовки с обгоревшими или опиленными прикладами, почти отчищенные от ржавчины, но они не стреляли, да и патроны, отсыревшие в земле, часто не взрывались, даже в костре. Выход был найден, правда, не мной. Пошло повальное увлечение личным оружием, а если проще, "поджогами". Я не буду распространяться об устройствах наших пистолетов, но для взрослых, кто эту "забаву" не прошел, скажу: "Это была пушка средневековых времен, только ручная. Те, кто не имел пороха, обходились спичками, в смысле, серой от спичек, а вместо пули или ядра, можно было вложить в дуло, что угодно железное. Я был, как все и скоро в моем арсенале было два приличных "нагана", которые я носил под рубахой. Правда, скоро я с этим оружием простился. Мой приятель, решил "подшутить" и в мое отсутствие, пока я обедал дома, зарядил мой пистолет, слишком большим зарядом пороха. Я, ничего не зная, отойдя от дома, выстрелил по банке. В результате: Дуло "поджога" оторвало от деревянной ручки, хорошо, что не разорвало. У меня был "Перелом первой пястной кости правой кисти", и полное онемение всей кисти целую неделю, от отдачи при выстреле. Естественно, я родителям ничего не сказал, перелом сросся сам, и я, будучи взрослым, когда поглаживаю, место бывшего перелома, ощущаю выпирающую костную мозоль, и вспоминаю, каким я был "идиотом". Не все выстрелы проходили мирно и в целом безобидно, и вскоре, милиция и общественность повели борьбу с "детскими" увлечениями. Лично наш "батька", как - то придя домой, построил нас пацанов "по ранжиру" и сказал: "Все оружие уничтожить! Если у кого - нибудь найду или услышу от других, про Вашу стрельбу, выдеру, как "Сидорову козу". Это впечатляло больше, чем наказания по линии пионеров или комсомольцев. Нечто подобное, видимо, проходило и в других семьях, но это только у тех, у кого были отцы. Мать моего приятеля Ивана, у которого не было отца, милиция оштрафовала на десять рублей, за то, что Ивана поймали с заряженным "поджогой", а заработок его матери был 52 рубля. Тогда Иван сделал из банки гранату, безосколочную, что бы не ранить, а напугать, и подстерег, когда два милиционера, которые его "подловили", распивали "чекушку", будучи на службе.. Устройство гранаты я тоже упускаю. Эффект был бесподобным: Мало того, что "служители порядка" пролили водку, так они "залегли" и открыли стрельбу из табельного оружия по всему движущему, но не испугались. На Ивана никто даже не подумал, а основной версией посчитали месть моряков с кораблей, которых милиция, иногда, "закладывала" Крондштадтскому начальству. Тем не менее, в развалинах и в городе стрельба прекратилась и стало тише. Зато взрослые перешли на массовое увлечение браконьерством со взрывами, пока ими не занялись пограничники, запретившие всем лодкам выход в море, в смысле, в Финский залив.
В это время, у меня произошло изменение в приоритетах. Мне стало не интересно "играть" со своими сверстниками, меня потянуло к более старшим. Если бы это были "отличники", скромные, воспитанные юноши, то было бы ладно, так ведь нет, они тоже были "хулиганами". Вот тогда, мои знания, каким не учили в школе, значительно увеличились. Это касалось взаимоотношениям между мужским и женским полом, знаниям "блатного" фольклора, и еще очень многого, за что меня, можно было сразу "привести к общему знаменателю", в смысле наказать ремнем. Приходилось сдерживать себя, что бы не выругаться дома и в школе, не высказать свое мнение, с теми, кто мог наказать. Время было очень праведное. Любой взрослый человек, мог сделать замечание, заставить извиниться, пресечь "выходку" в самом начале, отвести в милицию или к родителям, а иногда и "дать по шее". Мужчины, прошедшие войну, сами иногда под "мухой", взялись нас воспитывать, лучшими, чем они сами, причем не только своих, но и чужих детей. Приходилось залезать в сараи, чердаки, подвалы, развалины, от "греха подальше", где можно было везти себя, друг перед другом, как вздумается. Вступление в комсомол, мне не помешало оставаться самим собой, хоть я и стремился вырваться в лидеры, но при всех своих достоинствах, не подходил в вожди, а потом сам расхотел. Может, это было и правильно, какой из меня был "примерный мальчик"? Я иногда дерзил учителям, за что наказывался родителями, но и они тоже, иногда, относились ко мне предвзято. Уже позже, когда я окреп, вытянулся и судя по юношеским фотографиям, выглядел не плохо, меня "доставали" мои "страшные" учительницы, считая меня "выбражулей". Я что, был виноват, что нравился не только девчонкам своего возраста, а даже теткам в 18 - 20 лет? Но меня они не интересовали, кроме одной, но я об этом расскажу в другой повести.
Вдруг, один раз, мои соученики, где - то в классе девятом, попросили меня остаться после уроков в школьном дворе. Оказывается, я "довыступался" до того, что меня хотели "отметелить". Но у моих "врагов" не было единого мнения в наказании и главное, лидера. Одни хотели меня предупредить, другие, просто указать на ошибки, третие пошли "за одно" со всеми, и лишь один, "хотел крови", потому, что девочка, которая нравилась ему, хотела "дружить" со мной. Но я уже, кое - чему научился в "хулиганских" кругах, тем более, чему - то научился в секции бокса, поэтому сам пошел на конфликт, предложив, любому из них подраться "один на один". Разговор не получился, мы все разошлись мирно, но я сделал выводы, что удаляться от коллектива нельзя. Потихоньку, я опять завоевал авторитет у ребят в классе, но особенно не с кем не сближался. Это удавалось при выездах в колхозы на уборку урожая, в походах по местам "боевой славы", на школьных вечерах, где я мирил "дружеские пары", а сам внутренне удалялся от них дальше и дальше. Я начал читать взрослые книги, смотреть фильмы, где детям до 16 лет, "вход был запрещен" и посещать танцы в Доме культуры. Дело в том, что меня опять "бросило" в крайность. Часть моих приятелей записались в духовой оркестр, что бы потом подрабатывать на танцах и похоронах, ну и меня затащили туда "за компанию". Музыканта, как и из моих "коллег", из меня не вышло, но я уже попал в "танцевальную обойму", этому неплохо научился, а вскоре стал "стилягой". На этом надо остановиться отдельно. Впервые я услышал джаз с самодельной пластинки из рентгеновской пленки, которые тогда были в моде, но продавались из под "полы", так как джаз считался империалистической музыкой. Потом я, среди шумов "глушителей" искал по радиоприемнику ритмы приятные мне на слух, а посмотрев кинофильм "Серенада Солнечной долины", стал другим человеком. Только уже став взрослым, ко мне вернулась любовь к отечественной музыке, а тогда меня "понесло". Я одевался, как все, денег, на что - то изысканное не было, а "стиляг", в основном отличала необычная одежда, обувь и прическа. Правда, я уговорил маму и бабушку сузить мои "выходные" брюки. Прическу, за неимением возможности, я носил "канадку", т.е. подбривал шею под "скобку". Все равно, прохожие говорили: "Бреют шею, как ямщики". Зато "плясать" с подергиванием, притопыванием, вихлянием, подскоками и кривлянием, мог часами, правда, сильно потел. Нас таких, "травили" дружинники и активные комсомольцы, даже выводили из танцевальных залов и клубов, но было поздно. На дворовых и "стихийных" площадках мы "брали" свое, а когда в моду вошел "Рок - н - рол", мы были первыми. В школе, мои выходки, не прошли бесследно. Девочки - комсомолки, когда я их приглашал на танец на школьных вечерах, предупреждали: "Если будешь "стилять", уйду!" Классный руководитель в характеристике за 9класс написала, что я, "такой - сякой", "пляшу под дудку капитализма". Кстати: Она сама, уже позже, уехала в Израиль, но я ее за это не осуждаю. Но, в 1976 году, я ее с группой туристов из Израиля, встретил в здании парламента в Лондоне. Она меня узнала, чуть не упала в обморок, громко обратилась ко мне по фамилии, а я ей, даже не ответил, только красноречиво осмотрел сверху вниз и обратно, и пошел своей дорогой. Моя мама, чему я удивлялся тогда, мое увлечение западной музыкой и "стиляжничество", воспринимала нормально и отвечала, когда ей "жаловались" на меня, примерно так: "Есть в кого. У него отец любил "пофорсить!" Я это переводил для себя не иначе как: "Батька был первый парень на деревне, а в деревне один дом". Сказать, что у меня не было приятелей с хорошим поведением и учебой, я не могу. Были, причем, очень хорошие ребята. Я с ними ходил в походы, ездил на рыбалку, ходил на концерты, обсуждал прочитанные книги и кинофильмы, делился самым сокровенными мыслями. Потом "стиляги", как - то растворились в общей массе, может потому, что люди стали жить получше, т.е. одеваться и обуваться более качественно, но не кричаще. Исчезли галстуки с попугаями, длинные пиджаки, узкие юбки у девушек и микропористая обувь у ребят. Танцевать стали медленней, а расстояние между партнерами сократилось. Но это было до следующего витка моды. Потом появился "чарльстон", "шейк" и прочие танцы, но это уже позже. Я, как - то постепенно отошел от "блатной" компании, потому, что часть ребят, начало курить и выпивать, а это мне мешало в спорте, хоть особых успехов, на этом поприще, у меня не было. Часть моих ребят, по путевке комсомола, вступила в "народную дружину". При одной из потасовок, во дворе Дома культуры, моих приятелей - дружинников стали обижать. Смотреть безучастно, как бьют моих сверстников, я не мог и вовремя "всряс" в "разборку", а потом, вскоре, сам стал активным членом "дружины", которую раньше, терпеть не мог. Я всячески отходил в сторону, когда рейды "дружины" направлялись в сторону "недобитых стиляг", а вот, когда назревали драки и столкновения среди парней и пацанов, в основном из за девчонок, лез в самую гущу. Сейчас я, довольно критически отношусь к своему пребыванию в "бригадмиле". Мы подменяли милицию, которая нам "потакала", даже тогда, когда мы несправедливо действовали против пьяных мужиков, которые были старше нас и умнее. Что - то в этом было неправильное, но это нам никто объяснить не мог. Правда, когда я сказал своему дяде, после окончания школы, что хочу поступить учиться в школу милиции, он сказал: "Конечно, Ты уже научился ломать челюсти и ребра, а там Тебя научат ломать хребты!" Однако.
= 3 =
Экзамены на аттестат зрелости, по окончанию десятого класса, прошли спокойно. Все, кто учился средне, как я, знали, что медалистами не станут, да и на второй год, тоже не оставят, поэтому, особенно не напрягались. А у меня, вообще, пошла полоса интересных книг и я, вместо того, что бы учить физику и химию, под видом подготовки к экзаменам, читал художественную литературу. Бабушка, которая, в отсутствии мамы, вела контроль за моей подготовкой, мне доверяла и четко докладывала маме, что я "сидел за книгами весь день". Выпускной вечер прошел тоже спокойно, если не считать того, что одна из девчонок, выпив "шампанского" первый раз в жизни, опьянела, и вся в слезах, признавалась в любви нашей преподавательнице по литературе. Этой преподавательницей, была моя двоюродная сестра, очень умная, не в пример я, окончившая, в свое время школу с "золотой медалью" и педагогический институт с "красным дипломом". Из ребят, тоже выделился один "алкоголик", который раньше хвастался, что ему дома, якобы, наливают по праздникам. Так вот он, после половины фужера "шампанского", когда закончилось застолье и начались выступления и танцы, заснул в углу физкультурного зала на "матах", где происходило торжество. Одно скажу точно, что все выпускники были рады, что, наконец, закончили учиться в школе, хоть и говорили вслух, что будут по школе скучать. Лично я, в своей школе следующий раз, был уже в зрелом возрасте, на "Вечере встречи с выпускниками", да и то, потому, что меня туда затащила моя сестра учительница. Что я мог сказать ученикам и чему научить, если сам был "балбес - балбесом", а врать и лицемерить, не могу и сейчас. Все, школа закончена. Я уныло перелистывал "Справочник для поступающих в ВУЗы Ленинграда" и ничего для себя не находил. Из за слабого знания точных наук, инженер из меня бы не получился, хоть специальность строителя, мне очень нравится до сих пор. Наглядный пример моей мамы и двоюродной сестры, да и учителей в школе, меня не прельщал. Учить таких, как я, я бы не смог. После того, как одна моя знакомая, сказала мне, что меня в "Народный театр" при Доме культуры, приглашают только за внешность, а таланта у меня и "близко нет", о карьере актера, я и не думал. Можно было, конечно, попробовать стать юристом, но как представил себе, что надо будет себя показательно вести, "ни шаг вправо, ни шаг влево", то понял, что это не для меня. Дальнейшую судьбу определил отчим. Он спросил: "Ты сам - то хочешь учиться?" Я сказал: "Если честно, не очень". "Тогда иди в армию",- сказал он,- "А когда повзрослеешь, поймешь, что хочешь". Так и порешили, а пока я, сдав документы на допуск к работе на режимном предприятии, пошел работать в авторемонтное хозяйство молотобойцем. По линии военкомата меня направили учиться на водителя - шофера, а к тому времени, я уже получил "корочки" для вождения мотоцикла, занимаясь в ДОСАФ.
Моим наставником - кузнецом был здоровый, уже не молодой мужчина. Он не долго ко мне присматривался, а потом сказал; "Нет, учить Тебя ремеслу не буду, нет в Тебе рабочей косточки. В Тебе больше интеллигента, чем работяги". Я не обиделся, потому, что знал, что скоро перейду на другую работу, более изящную, как я сам представлял, так как работа в "почтовом ящике", казалась мне, чем - то возвышенным. Скоро кузнец меня зауважал, потому, что у нас иногда были "халтуры", то - есть заказы со стороны, а расчет за изделия был спиртным. Я, хоть и стал самостоятельным человеком, пить не умел и не хотел. Одно дело, с пацанами в праздник, "хватануть" пятьдесят граммов водки для "храбрости", закусив конфеткой, как это показывали в кино, другое дело, "давить" бутылку в грязной кузнице, в рабочее время, заедая хлебом с салом, которое я не ел. А мой наставник, на мои предложения взять бутылку домой, отказывался, уничтожая ее содержимое в одиночестве, не забывая постукивать молотком по пустой наковальне, имитируя работу и поучая меня уму - разуму. Человек он был не злой, но иногда сам, а иногда посылал меня, пройтись по цехам "автоколонны" и экспроприировать "что плохо лежит". Это считалось просто игрой, потому, что и у нас в кузнице часто пропадали инструменты, после посещения шоферов и слесарей и моей обязанностью было следить за тем, что бы нам, не остаться при одной наковальне. Мой тренер по боксу сказал мне, что у меня пропадает резкость удара, но силы прибавились, а в дальнейшем, он мне порекомендовал заняться тяжелой атлетикой, тем более, руки у меня, для моего роста и веса в боксе, были коротковаты. Но я и не собирался стать чемпионом мира, поэтому промолчал. Но вот пришло извещение для прибытия в кадры нашего режимного завода. Я и два моих друга, с которыми в дальнейшем связала надолго нас судьба, уволились с наших временных работ и прибыли на медицинскую комиссию. Первый раз в жизни, нас обследовали "по полной схеме", даже тщательней, чем в военкомате, как допризывников. Комиссию прошли и приступили к работе. Вадима взяли работать лаборантом в фотолабораторию, а нас с Борисом, определили в кочегарку для сменной работы. Получилось, как в поговорке: "Кончай грязную работу, пойдем трубы чистить!" Правда, когда окончился отопительный сезон, нас перевели на должность слесарей - сборщиков 4 разряда. Это было здорово. Я, молодой рабочий, получал 1200 рублей, после деноминации 120, это больше, чем моя мама учительница со стажем. Я "прибарахлился" и довольно часто наезжал развлечься вместе с Бобом и Вадимом в Питер и в Выборг. Работа была очень интересной. Большое количество молодых инженеров, высокие технологические процессы, большой, современный, чистый и теплый сборочный цех, сменная одежда, душ после работы, бесплатный обед и молоко, это здорово стимулировало к добросовестной работе. Я ни разу не отказался, когда меня просили поработать сверхурочно, хоть за это дополнительно не платили, и не полагалось отгулов. Может по этому, а может по другому, я почувствовал, что ко мне появилось хорошее отношение со стороны начальства и окружающих, что было приятно вдвойне. Я стал, почти своим среди вышестоящих, но не "зарывался", понимая, что "неуч" и это заставляло задуматься. Я специально не пишу о профиле нашего "почтового ящика", так как при поступлении на работу давал "подписку о неразглашении тайны". Возможно срок тайны уже истек, но я, за свою жизнь, давал таких подписок несколько, поэтому "зачем дразнить гусей". Кто знает, о чем я пишу, тот поймет, а кто не знает, тому не интересно. Вскоре, мы с друзьями получили права шоферов и стали уже призывниками. Тогда призыв в армию и на флот проходил раз в году осенью, отлынивающих от службы, почти не было, но я уже писал, тех, у кого была "рука", в смысле, начальственные или богатые родители, в армии не служили. А мы с ребятами ждали повестки и "гуляли" во всю. Танцевальные вечера, костры на берегу Финского залива, массовые рыбалки на островах, участие в мероприятиях на стадионе, и это все, почти без спиртных напитков. Здорово было. Про девушек напишу в другой раз. После работы, мы, как правило, собирались втроем и планировали мероприятия на вечер или выходной день. Это не мешало участвовать в работах дома и на огороде, что было обязательным. Семья у нас была большая, родители не богатые, и большим подспорьем для питания был огород и земельный участок под картошку. Сколько себя помню, с детства, дети в семье принимали непосредственное участие в посадке, прополке, окучивании и уборке картофеля и других овощей. На нашем столе зимой, часто были, кроме картошки, соленые огурцы, квашеная капуста, соленые грибы, соленая салака, свое варенье. Так жили многие.
Моими частыми собеседниками были ребята отслужившие армию, но многие из них, только хвастались своими "подвигами", а на трудностях не останавливались, правда, все, как один говорили, что я не пропаду. Мой тренер, мастер спорта, сам в прошлом чемпион Балтийского флота, не того, который сейчас, а пятидесятых - шестидесятых годов, поучал: "Особенно на спорт не полагайся, талантливых ребят много, а спортсменов в армии не любят. Какой из Тебя прок, если Ты числишься в части, а пропадаешь на сборах, но для самоутверждения пригодится, только этим не кичись". Тем не менее, были старшие, которые видя, как мы себя свободно ведем и чувствуем, говорили: "Подождите, у Вас в армии, эту дурь выбьют!" Если они считали дурью, когда мы вечером хором поем песни, или до темноты, в чьем - то дворе танцуем с девчонками, то это не разумно, тогда думал я. Сейчас я так не скажу и если у меня во дворе, кто - то запоет или устроит дискотеку, даже до 23 часов, я осерчаю и в лучшем случае, позвоню в милицию о нарушении порядка. А тогда, научившись немного "трыникать" на гитаре, я позволял себе спеть громко и душевно:
Белокрылая чайка.
Я рос, как другие, под солнечным взглядом,
Мечтая, что счастье близко,
Но вдруг оглянулся, оно уже рядом,
А значит нам время пришло
Чайка, повторяют невольно уста,
Чайка, Ты, как пена прибоя чиста,
Чайка, белокрылая чайка,
Черноморская чайка, моя мечта.
Я помню тот вечер, багряно - зеленый
Акации в белом цвету
И Твой поцелуй горьковато - соленый
И ласковых рук теплоту
Чайка, повторяют невольно уста,
Чайка, Ты, как пена прибоя чиста,
Чайка, белокрылая чайка,
Черноморская чайка, моя мечта.
Она улетела вдаль синего моря
Ее не вернуть больше вновь.
Доверчивой чайке расставила сети
Другая большая любовь.
Чайка, повторяют невольно уста,
Чайка, Ты, как пена прибоя чиста,
Чайка, белокрылая чайка,
Черноморская чайка, моя мечта.
Я не знаю автора этих слов, как она ко мне попала, я тоже не помню, но очень благодарен автору за то, что я, со своим слабым, но громким голосом, благодаря этой песне, весьма преуспевал, но это уже другая история.
В сентябре 1960 года, нам с Борькой пришли повестки на один день призыва, Вадим пошел служить позже. Была "отвальная", слезы мамы и бабушки, напутствие родни. В военкомате Боба отправили домой, вручив ему повестку на поздний срок. Мы с ним даже ходили к заместителю военкома объяснить, что "друг без друга, жить не можем", но нас не послушали, хоть Борька даже заплакал, а на мой вопрос, где я буду служить, мне ответили: "Не соскучишься!" Подумаешь, напугали! Да я, через год, домой в отпуск приеду, вот увидите!
= 4 =
Уже в военкомате, я понял, что началась военная служба. У всех нас призывников осмотрели вещи и карманы на предмет содержания спиртного. Пьяных и даже выпивших, в нашей группе из десяти человек, никого не было. Все ребята мне понравились и мы, как - то сплотились. Все были из Выборга или из Выборгского района и в дальнейшей службе, относились к друг другу, как родственники. Слегка резали уши поступающие команды: "Становись!" "Равняйсь!" "Смирно!" и пр. Насчет того, как мы строем ответили на приветствие заместителя военкома, лучше не вспоминать. В каждой военной компании или группе, всегда имеется свой "юморист", у нас он, тоже сразу появился, который сразу ответил за всех: "Здрасьте, дяденька!" Все опешили и я тоже, хоть раньше, на соревнованиях отвечал как все: "Здрав!", а тут все "заржали". Замвоенкома не обиделся, а сказал: "Вольно!"- а потом добавил; "Ну, ничего, скоро это пройдет!" - и начал свой инструктаж. Нас электричкой перевезли в сборный областной пункт Ленинградской области на станцию "Приветинская" и разместили в поле, как и очень большое количество таких же, как мы, ребят. Наш призывной 1941 год, был еще очень большой, а вот уже последующие, военные годы, были гораздо меньшие по призыву. Согласно повестке, у каждого из нас, был с собой запас еды на сутки, ну и, конечно, деньги, хоть и небольшие. Обедали мы всей группой Выборжан, выложив всю еду на газеты и рассевшись кругом, а кипяток давался бесплатно. Рядом крутились "темные личности" предлагая водку за сумасшедшую цену, но никто из наших ребят на это не клюнул. Это я потом узнал, что все ребята были спортсменами, а тогда, все скромничали. Наш сопровождающий, сдав наши документы в палатку начальству, так и не сказав, куда нас отправят служить, уехал.. Вскоре началась перекличка, а потом и формирование команд. В нашу команду набралось около пятидесяти человек. Старшим был стройный высокий старший лейтенант и с ним два сержанта. Один здоровый и спокойный, а второй, маленький и шустрый. Этот "недоносок", как его "окрестил" наш "юморист", заявил нам, что он наш земляк, ленинградец, а при обходе и осмотре, спросил одного из ребят: "А чего, волосья - то не подстрижено?" Нашу команду долго не "мариновали", опять осмотрели вещи, на предмет алкоголя и электричкой, перевезли в Питер, а потом на метро, на Московский вокзал. В зале для военнослужащих, на входе, всегда стоял один из сержантов, и если кому - то надо было отлучиться, то выпускал по одному, а потом проверял, что Ты с собой принес. Что мне сразу не понравилось, а потом я к этому привык, что призывники, а потом солдаты, остро реагировали на проходящих девушек. При проезде на эксколаторе станций метро "Финляндский вокзал" и "Площадь Восстания", не одной девчонки не пропустили, что бы ни зацепить, как будто "приехали с необитаемого острова". Оказывается, это "стадное чувство", которое появляется, не зависимо от сознания, потому, что каждый в отдельности, солдат или матрос, так себя не ведет. Отвлекусь: Я, к концу срочной службы, стал небольшим начальником. Везу по городу на грузовой машине подразделение в баню, заранее предупреждаю сидящих в кузове: "Если по пути будете освистывать девчонок, дальше пойдем с песнями пешком!" Бесполезно. Мы опять перекусили "домашними харчами", а уже в поезд, взяли груду ящиков с "сухим пайком", так как уже стали "казенными людьми". Наконец, узнали, куда нас везут. На вагонах висели таблички конечного пункта: "Архангельск". Подумаешь, Северный полюс! Да мы...Стоп! Посмотрим, что будет дальше. Сутки езды в плацкартном вагоне. Тушенка в сухом пайке настоящая, галеты, сахар, даже щепотка чая, ну и кипяток, тоже бесплатный. Мы Выборжане, держимся все вместе, правда, никто из команды, не претендует на старшинство, по признаку проживания. Это позже, когда в войсках появилось много призывников с Кавказа и Средней Азии, начались "разборки" за старшинство в коллективах, правда, они пресекались сразу, путем расформированием коалиций. Никто из ехавших в вагоне, в Архангельске раньше не был, кроме наших сопровождающих, а те, не особенно и распространялись. Лишь "недоносок", сержант, показывал большой палец вверх, по поводу "Архары", так ведь для него и Вологда - "Рио -де - Жанейро". Ладно, посмотрим. Получилось не так, как предполагалось. Нас разгрузили, не доехав до областного центра, на станции Исакогорка. Здесь, в сентябре, уже была зима, но спешившись, мы быстренько, всем строем, прошли до нашей части и потом сразу попали в санпропускник. Кто хотел, мог бесплатной посылкой, переслать свою гражданскую одежду и обувь домой, но все, в основном, были одеты скромно, поэтому, расставались с "гражданкой" без жалости, которая рубилась на куски и отправлялась на "ветошь" для обслуживания техники. Всех сразу подстригли наголо. Медицинские работники очень тщательно нас внешне осмотрели, всех помыли хозяйственным мылом с мочалками и переодели в форму, не всегда по росту. От этого, мы все стали одинаковыми, "лысыми" и серо - зелеными. Потом нас повели в столовую строем, под счет: "Раз, раз, раз - два, левой!" В столовой, кто сразу сел за стол, подняли, а потом скомандовали: "Головные уборы снять! Садись!" До этого предупредили: "Ремнями и головными уборами, со старослужащими не меняться, будете в старых ходить, до конца службы!" Сидящие у бачков с краю стола, наливали "первое" и накладывали в железные миски "второе", компот, уже в кружках, стоял на столах, а хлеб, одним куском для каждого из десяти человек за столом, лежал на отдельной тарелке. Еда была нормальной. После обеда, всех привели в пустую казарму, правда, теплую и чистую. В одном углу казармы, навалом лежали разобранные двухэтажные кровати, в другом ватные матрасы и подушки, и синие с полосками одеяла. Отдельно на столах лежали стопками простыни, наволочки и полотенца, а около окон, в ряд, стояли тумбочки. Нас разбили на отделения, представили другому сержанту, нашему начальнику, и мы начали обустраиваться. Я занял нижний этаж кровати, а на верху устроился, по своему желанию, мой земляк. Когда мы застелили свои постели и положили в тумбочки свой личный скарб, то сил уже на было, все были готовы рухнуть, "не тут - то было". Пришлось еще подшивать подворотнички на гимнастерку, подписывать свою одежду и пришивать бирки со своей фамилией на шапки. Народ засыпал на ходу, но мы еще сходили на ужин, стоя выслушали "азы" устава и узнали звания и фамилии своих начальников. Прибывший командир, начальник "карантина", увидев своих будущих воинов, смилостивился и разрешил "Отбой" провести раньше времени. Большая часть из ребят, была "шокирована" туалетом, который находился на улице, естественно, не отапливаемый. Было еще не очень холодно, а если начнутся морозы, что тогда? А ничего, привыкнем. Курилка тоже на улице и в определенном месте у туалета. Вода в умывальнике, только холодная. Дальше все пошло своим чередом. Утром "Подъем", зарядка с пробежкой. Форма одежды соответствующая от температуры воздуха. Завтрак. Занятия: Уставы, устройства оружия, строевая, политическая и физическая подготовка. Главное, поменьше думать, все Тебе скажут и скомандуют, а Ты, только выполняй, и никаких: "А я думаю...". После обеда прибыло новое пополнение, и мы укомплектовались до полной роты. Мы, прослужившие на день больше, выглядели уже бывалыми и с улыбкой смотрели, как "новички" неумело подшивают воротнички, но через пару дней все сравнялись. Иногда нас группами выделяли на хозяйственные работы и очистку снега на территории городка. Офицеры и старшины сверхсрочной службы с семьями, жили недалеко от территории части в "шлака - блочных" одноэтажных двухквартирных домиках. Я, один раз, с таким же умельцем, как я, вызвался побелить потолки в квартире, одному из начальников и справился с этим спокойно, зато целых три дня, был предоставлен сам себе. Телевизоры только появились, просмотр в вечернее время "Новостей" и прочего, если успеваешь. Кинофильмы в столовой по субботам и воскресеньям. Да, еще я застал, вегетарианский день в столовой по субботним дням и при мне ввели выдачу сливочного масла, каждому по кусочку. Зато наряды в столовой, лежали на плечах "карантина", сразу скажу, не самая лучшая вахта, но зато там, можно было поесть от души. Мы не голодали, за нормами питания очень здорово следили, но такая интенсивная жизнь, требовала большего. Лично я, за первые пол - года поправился на шесть килограмм. Появились "сачки", самые умные. Нет, это не те, кто умел рисовать, петь, плясать, играть на музыкальных инструментах, эти "само собой" стали элитой. Я сам, по запросу сверху, предложил свои услуги в качестве кузнеца в соседней "автобронетанковой мастерской", когда понадобились буксировочные устройства. Меня даже хотели туда определить постоянно, но узнав, что я спортсмен, после выполненной работы, отказались. Там нужны были "работяги". Так вот, "сачками", мы называли других. Я повторюсь, я об этом писал, но до сих пор, не уважаю ребят, которые отлынивали от заданной отделению или группе работы, за счет других. Если Ты болен, лечись, увольняйся из Вооруженных Сил, а если здоров, терпи, как все. Отсюда и появляются неуставные взаимоотношения. Меня не интересует, что Ты был до армии дирижером в оркестре, а не грузчиком. Здесь мы все равны.
Теперь насчет того, что бы попасть в госпиталь и комиссоваться. У меня был такой приятель, Вовка, отличный парень, наш ленинградец. Почему был? Потому, что он был таким на первом году службы, а потом изменился. Так вот он мне рассказывал, как он хотел заболеть, а потом комиссоваться: "Понимаешь, я дома, в Питере, если зимой выйду на улицу без шарфа, то на следующий день, уже "температурю". Здесь, в казарме, была своя котельная, которая отапливала казарму и где мы сами дежурили в качестве истопников. Так вот, Вовка, во время дежурства в котельной, садился на котел и разогревался до пота, а потом выбегал на улицу босиком, и бегал там по снегу, до замерзания. "Понимаешь!"- возмущался он, - "И никакой температуры на завтра, наоборот, чувствую, что стал здороветь!" В дальнейшем, Вовка стал сержантом, и как я не завидовал его подчиненным, которые хотели "сачкануть" по болезни. Вообще, тогда, быть комиссованным из армии, было не в моде, причем не только в шестидесятые годы. Я уже , где - то писал, что один из травмированных матросов, нашего корабля, обращался даже к Министру Обороны, что бы ему разрешили дослужить до демобилизации в срок. "Кому я буду нужен в совхозе?"- говорил он, - "Да за меня, комиссованного, не одна девка замуж не пойдет!" Ну, а насчет патриотизма, в стране дело было поставлено здорово, и агитировать нас дополнительно, было не надо.
В сборную нашего соединения по боксу и на сборы по подготовке к соревнованиям на первенство округа, я попал просто. Уже прошло время "карантина" и мы готовились к присяге. Меня, уже практически, отобрали для дальнейшей учебы, когда в вечернее время, к нам в казарму, зашли два сержанта с боксерскими перчатками и "завели" публику. Я сначала "не высовывался", а когда крепыш из Луги, "расквасил" нос моему земляку из Выборга, "не устоял". Снял ремень, расстегнул пуговицы на воротничке гимнастерки, немного покрутил руками в плечевых суставах и вышел в круг. Я его сильно не бил, но не давал бить себя, так, слегка, до"первой крови". После него, в круг вышел один из пришедших сержантов. Это был уже не новичок и даже не третьеразрядник. Пришлось быть внимательнее, но мой противник, оказался умнее и тоже не ставил задачу победить, а он меня прощупывал, под наблюдением своего товарища. Разошлись полюбовно, без крови и "фингалов", но через неделю, меня нашел тренер нашей сборной, поговорил со мной, и "потаскал на лапах". Я слабо выступил на первенстве округа, но получил свой первый отпуск трое суток, как обещал замвоенкому, жаль, что некогда было к нему съездить и показаться. Потом я учился командовать и старался перестроиться сам. Очень длинным был язык и очень большое "Я", да и меня, как спортсмена не очень - то хотели "купить". Я уже писал, что нас "ленинградцев" и "москвичей", не очень - то и жаловали в войсках, а если у Тебя, еще законченная десятилетка и "гонор" на лице, так и выступает, то это совсем ни к чему. Помог мой командир роты "лесорубов", с которым я был в командировке в "тайге", рекомендовав меня в подразделение, дислоцирующее в городе Архангельске. Так я опять стал городским.
= 5 =
С большим спортом тоже пришлось расстаться. Из сборной нашего подразделения меня отчислили за то, что я отказался ехать на сборы округа. Там мне предстояло быть в качестве "груши", да и то короткое время, пока не разобьют. Если честно, мне было жалко себя. Как я писал, в лидеры я не вышел, а для того, что бы на мне отрабатывали удары чемпионы округа, я морально не был готов. Там ребята были не такие, которых я побеждал до этого, а голова у меня уже "гудела" после прошедших сборов и соревнований, ведь "бокс, это не шахматы и там бьют в основном по голове". Второй причиной моего отказа, была отсутствие перспективы в службе. После сборов, меня, как "сачка" от службы, никто к себе не брал и я, естественно, попал в караульную роту, где "через день, на ремень". Что, если перевести, значило: Через день, заступать в караул по охране складов и объектов. Замечу, очень нудная и гнусная работа, хоть и почетная, скажем, у знамени части. А потом, я попал в командировку в тайгу, но об этом, я уже писал. Короче, на сборы, мне дорога была "заказана", что не мешало мне иногда выступать на соревнованиях на первенство города, на товарищеских встречах в других гарнизонах. Спортивную форму я старался держать постоянно, "качался" сам, бегал, много ходил пешком, а в зимнюю пору, колол дрова для печек в нашей роте, где я служил. А если следовать поговорке про Архангельскую погоду, где "Девять месяцев зимы, остальное лето", то резкость, от колки дров, у меня была. Да, Архангельск был не Рио - де - Жанейро, но сказать про него, как "Доска, треска и тоска", я не мог. Больше того, со временем, я к нему привык и даже полюбил. Прежде всего, там проживали добрые люди. Я судил это по отношению к самому себе, простому солдату. Правда, в моем любимом Питере, длительное время, после войны, к военным тоже относились хорошо, а потом отвыкли. Тогда, в Архангельске, нашему брату, было комфортно, а лично мне, вообще, нормально. Мой командир в командировке, где я ему понравился совместной службой, как я писал, сначала пробил мне командировку на целину. Затем, рекомендовал меня на службу в областном центре, а вскоре и сам, вышел из "опалы" командования и был назначен комендантом Архангельска. Я, естественно, будучи в городе в увольнении или по служебным делам, вел себя "пристольно", ни - ни, но всегда был уверен, что если меня и задержит патруль, для количества, меня сразу отпустят и даже не сообщат в часть. Больше того, Юрий Николаевич, мне иногда передавал "контрамарки" на спектакли или концерты в местный театр, за что я ему, до сих пор, очень благодарен. И еще: Он один, меня сразу "раскусил" и хоть я, служил очень примерно и показательно, ни разу не предложил мне, остаться на "сверхсрочную службу".
В этот период, у меня было много приятелей, но таких, которым можно было довериться целиком и пойти за них "в огонь и воду", не было. Но к этому, все шло. Еще раньше, в Исакогорке, я был допущен посетить "Вечер отдыха" в местном Доме офицеров, который устраивался для военнослужащих срочной службы на День танкистов. Девчонки были приглашены со всех близлежащих поселков и вечер, под присмотром офицеров - наставников, проходил весело и красиво. Меня, на "дамское танго" пригласила курносая девчонка, к которой я "прилип" до конца вечера. Она, во время танца, многое позволяла, и это было предпосылкой хорошего провожания. Мой старший, сам кого - то решил проводить и мне сказал; "Можешь идти, куда хочешь, увольнительных у меня нет, сам иду в "самоволку", но если попадешься, я Тебя, не отпускал". Я, зимой, при отсутствии теплого нижнего белья, кто же одевается на "танцы", как на тактические занятия на улице, проводил эту девчонку, шагая по шпалам, четыре километра туда и обратно. Почему по железной дороге? Там не ездит и не ходит патруль. Я давно не общался с такими хорошими слушательницами, и меня "понесло", я даже забыл, что "Соловья, баснями не кормят". За это время проводов, мы многое переговорили. Я из себя "строил" рыцаря и джентльмена, читал стихи и рассказывал приличные анекдоты, а при расставании, нежно "чмокнул" девушку в щеку. Моя "пассия" даже обиделась, что я к ней не приставал, и "в сердцах" сказала: "Все Вы ленинградцы ненормальные!" Я не понял, ее задержал и попросил разъяснения. "У меня в танковой части служит знакомый, он тоже из Ленинграда, и тоже такой же воспитанный, как и Ты. Я пришла на вечер, думая, что встречу его, а он не пришел, но Ты, тоже ничего", и назвала его фамилию. Я, еще немного постоял с ней на крыльце, пока окончательно не замерз. Мои сапоги на морозе "задубели", а лицо сморщилось, но я ей пропел:
"Ты не грусти, может быть, еще встретимся,
Я от Тебя не сбегу ни куда..."
И "рванул" бегом в обратную сторону, пока не разогрелся до пота, и так "огородами" до самой казармы, где мы остановились с моим старшим. Мое отсутствие осталось не замеченным, так как я, в это время проживал, как прикомандированный. Утром, после подъема, помещение казармы посетил какой - то начальник и каково же было мое удивление, когда дежурный по казарме, при докладе начальнику, назвался фамилией приятеля моей новой знакомой. Так вот почему он не попал на "Вечер отдыха" и не замерз потом, при провожании нашей с ним общей знакомой, он был в наряде. Мы с ним познакомились на этой почве, но с этой ветреной девушкой "завязали". Валера ввел меня в круг своих приятелей, а наша с ним дружба, длилась очень, очень долго. Он был "годком", но ко мне "зеленому", относился, как к равному, а еще у нас были одинаковые имена и отчества, а это, как позже убедился, очень располагает друг к другу. Он осенью демобилизовался, закончил десятилетку, поступил в Политехнический институт и мы продолжили нашу дружбу непосредственно в Питере. Мы переписывались, не часто, но регулярно, что для ребят, вообще - то явление редкое, но это судьба. А пока я служил, как все, сдерживал себя, как мог, со своим "я", "не высовывался", но и по возможности проявлял разумную активность. Я уже был сержантом, секретарем комсомольской организации, успел короткое время быть водителем самого главного человека нашего соединения. Но во время зимних учений в Вологодской области, от этой должности был отстранен. Одно дело, "крутить баранку" в городских условиях, другое дело возить начальника по снежной целине, по которой прошли танки и бронетранспортеры. Мой "босс" предупредил мое ротное начальство, что бы меня не обижали, мол я не виноват, что родом не сельский и слабоват, как водитель в труднопроходимых условиях. Этого можно было не делать, я с командиром роты, "жил" строго по уставу, Больше того, в отсутствие, или во время отпуска, постоянно замещал старшину роты. Мое образование и любовь к чтению, позволяли мне преуспевать в политических занятиях и так, в целом, я стал "Отличником боевой и политической подготовки". А затем, последовало напряженное время Кубинских событий, в которых я принимал участие. Тем не менее, это нигде не отразилось документально, но уже третью подписку о "неразглашении военной тайны, без срока давности", с меня взяли. Я стал кандидатом в члены КПСС, как и многие мои однополчане. В обиходе, применяемом ко мне, появилось слово "Надо!", которое меня преследовало до 1991 года, пока на распустили КПСС и я не ушел в запас. К тому времени, я уже два раза был в отпуске дома, один раз краткосрочно, второй, целых десять суток без дороги. А тут повезло. Нас, двоих питерских сержантов, имеющих "огневую" подготовку, стали брать сопровождающими офицеров нашего штаба, которые иногда возили секретные документы в Питер, в вышестоящий штаб, а это два - три дня дома, нам гарантировалось. Конечно, если бы мы, хоть раз, что - то нарушили, этим поездкам, был бы конец, ведь мы были, мало того, что одеты "с иголочки", так еще и при боевом оружии и боезапасе. Во время этих поездок, я обязательно встречался со своими друзьями, а с Валерой просиживал целые ночи на кухне в разговорах "за жизнь". В конце службы, я уже где - то писал, отменили выплату командировочных офицерам, и принимать новое пополнение для своих частей, посылали наиболее дисциплинированных сержантов срочной службы. Я, как раз, к таким относился, поэтому, последней командировкой в Питер, за группой призывников - шоферов, я воспользовался с удовольствием. Не повезло в одном: Меня, после того, как я их привез без происшествий в Архангельск, назначили старшим, по их подготовке к дальнейшей службе. Как я понял, меня готовили к сверхсрочной службе и приучали к повышению, но я их разочаровал, правда, пообещал, что в дальнейшем, поступлю в военное училище. Нет, в службе я разочаровался, слишком все было просто, если Ты себя ведешь, как приспособленец, и страшно трудно, если хочешь быть справедливым, честным и самостоятельным.
= 6 =
Срочную службу я прослужил на два месяца больше положенных трех лет. Проводов не было. После моего окончательного отказа остаться на сверхсрочную службу, ко мне "охладели" и в почестях отказали. Устно поблагодарив своего "протеже", Юрия Николаевича, я попрощался с командиром роты, который проводил меня до парома через Северную Двину и сел в поезд. Я прощался с Архангельском, о котором остались самые хорошие воспоминания и не присоединился к компании, таких же "дембелей", которые ехали в одном вагоне со мной, но были уже " на взводе". Их стойкости хватило только до станции Обозерская, но и за это время, весь женский пол, ехавший в вагоне, прочувствовал "мощь и напор бывших военнослужащих". Питер встретил в образе моего друга и мы, вскоре, приклеили друг другу псевдонимы "маленький", хоть от роста не страдали. "Маленький" уже учился на первом курсе Политехнического института и при первой же встрече, внушил мне, что бы я, в следующем году, куда - то обязательно поступил. Кстати, он всегда мне советовал, что - то хорошее и я всегда его слушался, и ни разу не ошибся. Мы всю ночь проговорили с ним у него дома на кухне, а утром, я поехал в Приморск к "предкам". Иду с поезда домой по Пушкинской аллее, такой бравый и подтянутый, а навстречу идет, какая - то женщина. Я ловил взглядом молодых, зачем мне старушка. Вдруг осознаю, что встречная женщина, моя мама. Она не смотрит по сторонам, а смотрит под ноги, что бы ни поскользнуться. Расстояние сокращается. Я, что бы ее не испугать, зная ее слабое сердце, после всех переживаний, ее окликнул, когда подошел ближе: "Мамулька, вот я и вернулся!" Она встрепенулась, сразу выпрямилась, заулыбалась и заплакала, не смотря на то, что я недавно был дома. Уже дома, я спросил: "Мама, а куда Ты шла в сторону вокзала?" Она: "В аптеку, радикулит мучает третий день, хотела купить, что - нибудь обезболивающее, а Тебя увидела и все прошло". Небольшое застолье, вопросы и рассказы. "Что думаешь делать?" Я: "Думаю, что пойду работать в свой "почтовый ящик" и буду готовиться, куда - то поступать учиться". "Хорошо!" На другой день, я обратился в кадры предприятия, опять заполнил анкету и меня стали проверять на благонадежность. Нужны были деньги, что бы иногда развлекаться, тянуть их из родителей, было уже стыдно, и я пошел работать грузчиком в местное "ГорПО". Мое здоровье там оценили и меня включили в группу "халтурщиков". Это была группа из числа здоровых мужиков, которую в праздники, в выходные дни, днем и ночью, собирали, и они разгружали вагоны с мукой, углем, дровами, спиртными напитками и другими товарами. Я в этой группе состоял очень долго и когда уже учился в Питере и наезжал домой, не отказывался "подкалымить", за счет своего здоровья. Вернулись со службы мои школьные друзья, все подросшие и окрепшие, так что в местном Доме культуры, мы держались, больше, чем свободно. Вскоре, после проверки нас в "компетентных органах", мы вернулись на работу на свое предприятие, чему посодействовал мой хороший знакомый инженер, который, к тому времени, стал большим начальником. Нам всем присвоили 5 разряд слесаря - сборщика и мы быстро вошли в коллектив, благо нас еще там помнили. Как - то на "распутье", я задумался, уже было пора, и решил, что пока не закончу образование, о семейной жизни, не может быть и мыслей. Примеров у меня было много, когда ребята после армии обзаводились семьей, и потом их дальнейшая учеба, в лучшем случае, была заочной. Я уже писал ранее, что толчок, в выборе моей дальнейшей профессии, дала чудесная женщина - врач, которой я благодарен по сей день. Меня всегда, в общении, тянуло к более взрослым людям, видимо потому, что от них, можно было чему - то научиться, что - то узнать. Вот здесь, как раз и был такой случай. Я начал готовиться к вступительным экзаменам, с каждым днем понимая, каким "придурком", я был, учась в школе. Химию и физику пришлось поднимать с младших классов. На работе, за счет моей работоспособности и ответственности, отношение ко мне было хорошим и мне "пророчили" поступление в Военно - механический институт, причем с "заводской стипендией". Я молчал и только улыбался. Не мог же я признаться, что в математике, я "баран", причем "дикий", и с моими запущенными знаниями, меня и в ПТУ не примут. Мои друзья влюблялись и расходились, "гудели" и отдыхали "по полной схеме", а я зубрил элементарные вещи, которые игнорировал в школе. Не хочу сказать, что я не обращал внимание на девчонок, еще как обращал, но уже не переживал, когда они меня "бросали", за счет моей "нерешительности". Довольно часто я наезжал в Питер, где с "Маленьким" и Толиком, моим новым другом, посещали и вечера отдыха, и кинотеатры, и просто театры, тоже знакомились с девчонками, и тоже их провожали. Но главной задачей была, поступление в институт. Я собрал документы и в числе первых их сдал в Приемную комиссию, а сам продолжал готовиться и работать. Наконец, на работу пришел вызов на экзамены. Там, почти все, пришли в недоумение, что я решил стать врачом, а не механиком, а потом смирились, "врач, тоже нужная профессия". Я убыл в Питер, специально поселился не у родственников, которых там было много, а в общежитии, где царила рабочая обстановка. Нас в комнату заселилось десять человек, но это не мешало нам готовиться. Вот в это время, я почерпнул очень многое в подготовке к экзаменам. Большинство моих соседей были после окончания школы со знаниями, "дай Бог, каждому", ну и ежедневные консультации в институте давали многое. Жили в комнате скромно, вставали рано, ложились поздно, никаких развлечений, конкурс был очень большой. В соседних комнатах общежития, ребята жили веселее, но они быстро "отсеялись", а из нашей комнаты, из десяти человек, поступило восемь.
Я, естественно, посетил Кафедру физкультуры, где согласно приглашению в объявлении, показывали свои навыки и мастерство, волейболисты, штангисты, гимнасты и прочие. Молодой человек, легкого веса, с "мастерским значком", предложил мне размяться и указал мне на парня, моего веса, которого сопровождал, видимо тренер, тоже с "мастерским значком" и перебитым носом. Собрался, настроился "по боевому", как перед броском по тактической подготовке. Помощи было ждать не от кого, кругом "враги" и конкуренты. Руки не бинтовали, перчатки разбитые, но есть цель. Противник сразу пошел в атаку, видимо наслушался своего сопровождающего о моем интеллигентном лице. Я закрылся, а потом, уловив момент, когда нападавший чуть открылся, резко кинул свою правую, по его подбородку. Нокдаун. Тренер, моего противника, кинулся на меня с кулаками, на что я, "встал в стойку". "Все! Все!"- закричал мой будущий тренер и записал мои координаты. Думаю, что мои спортивные возможности, тоже сыграли роль, при мандатной комиссии при поступлении.
Потом пошли экзамены. "Мандраж" уносил килограммы веса и вдруг все. Последний экзамен сочинение, я знал, что написал. Не даром мама столько раз мне устраивала диктанты дома, а двоюродная сестра заставляла писать сочинения. И вот, мы втроем, "Маленький", Толик и я, около седьмой аудитории института, где висят списки поступивших. Здесь и родители, и абитуриенты, кто плачет, кто смеется. Одна девчонка, выскочив из дверей аудитории, от радости, расцеловала "Маленького", как наиболее привлекательного, и помчалась дальше. Меня трясло от ожидания. На "ватных" ногах я зашел в фойе аудитории и стал искать свою фамилию в списке поступивших. "Маленький", Ты поступил!" - закричал мой тезка, - "Молодец, малыш!" Я был самым счастливым человеком на земле, первый раз в жизни. Знаете, даже после окончания учебы, я такого удовольствия не испытывал, а тогда, просто "летал". Мы с ребятами это дело отметили и я поспешил домой, обрадовать маму и всех остальных. Дома был двойной праздник. Моя сестренка поступила в Институт культуры им. Н.К.Крупской, а я в Первый Ленинградский медицинский институт им. И.П.Павлова. Получил расчет на работе, рассчитался с библиотекой, сообщил в военкомате о смене места жительства, и без "отвальной", к первому сентября, прибыл на учебу. Сначала жил у родственников, но поняв, что "это не дело", зачем их беспокоить по ночам, вскоре получил место в общежитии в многоместной комнате, где прожил целый год. Родственники не обиделись, но взяли слово, что я буду их навещать, хотя бы потому, что бы сытно поесть. Я обещал.
= 7 =
Поступить - то, я поступил, но какой - то влюбленности в свою будущую профессию, я не испытывал, потому, что даже не представлял "с чем ее едят". Это потом, когда я получал громадное удовольствие от того, что я делал, что - то полезное больным людям, появилась любовь к медицине и тяга к работе. А учеба была не простой, я об этом писал. Сразу же, навалились предметы "гиганты", типа анатомии, плюс латынь и специфический английский язык, а если прибавить еще "глубокую" химию и специальную физику, то было "не вмоготу". Может так и проверяют на прочность, но у меня сдавали нервы. На нервной почве появился зуд, который я снимал димедролом на ночь, но я сопротивлялся, как мог. Из зачетов по анатомии, "с ходу" сдал только первый "Кости и связки", остальные сдавал по 2 - 3 раза, не меньше. Даже идя в кино по выходным дням, брал с собой выписку со словами на латыни, а к родителям приезжал только тогда, когда два моих халата становились черными, что бы их постирать.
Первым моим студенческим другом, стал Олег. Он, как и я, тоже отслужил срочную службу, но в Военно - морском флоте, причем подводником. Сначала, он, почти, пренебрежительно смотрел на меня, как бывшего "сапога", я уже не говорю про "ребятишек", которые учились с нами после окончания школы, называя их "сыночками" и "доченьками". Но, спустя некоторое время, он "снизошел" до моей личности, узнав, что мы, тоже, "кое - что могем или могим", да и "белый свет" видели, не только в перископ. Вообще, он был, очень серьезный парень. Выходец из большой семьи, он не только надеялся на помощь от семьи, а сам помогал финансово учиться своему младшему брату, и это при том, что полностью финансировал себя. Он хорошо учился, не чета мне, и с первых дней подрабатывал на физических работах, на что у меня не было времени. Очень честный во всем, прямолинейный и добрый. После него, у меня укрепилось хорошее мнение о белорусских мужчинах.
Вторым моим другом стал российский немец Гарик. Его семья, до войны проживающая в Риге, не уехала в Германию, а переселилась в Челябинск, где он и родился. Он поступил в институт после школы, где учился отлично, да и в институте у него "четверок" было столько же, как у меня. Только остальные отметки, у него были "пятерки", а у меня "тройки". Он никогда не отказывался помочь в учебе, мог объяснить любую учебную тему, все сдавал с первого раза и был бесподобным слушателем. Ну, а мы с Олегом, этим пользовались, и "травили", в смысле рассказывали, и правду, и неправду. Он нас уважал, а мы его боготворили и готовы были, где угодно его защищать физически и морально. Я уже писал, что "выбил" жилье в общежитии, вот мы, и еще шесть человек, жили в одной комнате.
Про остальных "сожителей" я не пишу, все были обычными ребятами, со своими сильными и слабыми сторонами, все они закончили институт и стали врачами. Но все они были иногородцами и Питер, тогда еще Ленинград, почти не знали. Тут я им оказывал посильную помощь. Повесив в комнате карту - схему города, я научил их ее пользоваться и вскоре, уже они экзаменовали меня, куда и чем надо проехать. Питались все очень скромно. Утром, в буфете общежития, кофе с молоком и с булочкой. В обед, в институтской столовой, комплексный обед за сорок копеек. На ужин, в буфете общежития, сарделька с гарниром и чай. Не растолстеешь. А тут еще навалилась общественная работа.
Как я писал ранее, я в армии стал членом КПСС. На первом партийном собрании нашего курса, меня и еще одного "члена" направили в "Народную дружину" института, где мы по вечерам, должны были принимать участие в рейдах по территории института и двум общежитиям медиков. Опять меня преследовал призыв "Надо!" Правда, эта должность "дружинника" скоро сократилась и еще не ясно, к счастью или нет. Примерно, в начале ноября, мы всей комнатой пошли на собрание жителей общежития, проходящее в клубе. Случилось так, что всем присутствующим не понравилась кандидатура Председателя студенческого совета, которую нам навязывали представители профкома и комитета комсомола института. Особенно "негодовала" одна девушка, которая училась на одном курсе с этим кандидатом, называя его "подхалимом" и "соглашателем". А когда ее из президиума спросили, кого она может предложить взамен, она назвала меня. Я, чуть не провалился под пол, а ведь мог. Забыл сказать, что наше общежитие, находилось на Петроградской набережной, в бывших Гренадерских казармах, у Гренадерского моста, здание громадное, но старое. Старшекурсники, проживающие в общежитии, на такие мероприятия, как собрания, не ходили, зато первокурсников было много, они тогда еще всего боялись и всех слушались. Поэтому за меня проголосовало большинство. Так я стал Председателем студсовета общежития N 2 1го ЛМИ им. И.П.Павлова. Чем руководствовалась девушка, выдвинувшая мою кандидатуру, я не знаю, но до собрания я ее не встречал, тем более , она училась на старшем курсе. Потом она вошла в состав студсовета и мне много помогала, а когда вышла замуж за однокурсника, мы им "пробили" комнату в общежитии на двоих.
Комендантом общежития был отставной майор, мужик деловой, хозяйственный, но любитель "зеленого змея", а ведь ранее служил за границей, я думал, что там наши не пьют. Всю руководящую роль, он передал мне и студсовету, но члены студсовета не рвались поделить со мной власть, приходилось вертеться. Первым испытанием на прочность, я как "босс", прошел на вечере отдыха в нашем общежитии, которые были запрещены уже несколько лет, а мы, решили провести в годовщину Октябрьской революции.. В парткоме и профкоме института с меня взяли слово, что все будет в норме, и если, что, грозились наказанием меня, и последующим запретом вечеров. Но меня поддержали малообеспеченные жильцы общежития, которым некуда было идти на праздник и вечер удался. Мне, было куда идти на праздник со своими друзьями, но оставить "общагу", на "произвол судьбы", я не мог и пригласил "Маленького" и Толика к себе на "вечер", где они преуспевали. Я же, держал марку "общественника", был, естественно, трезв, красив и весел. Нас "навестили" представители профкома и парткома института и рекомендовали не затягивать мероприятие. Народу в холле общежития было много, если "выпившие" и были, то слегка, откуда лишние деньги? Короче, мой имидж приподнялся и на меня стали смотреть, как на серьезного человека. Это мне не помогало в учебе, наоборот, отнимало массу времени. У меня сложились, если не сказать хорошие, то нормальные, отношения с иностранными студентами института, проживающими в общежитии. Много было африканцев, немцев из ГДР, болгаров, арабов и израильтян. Я всю жизнь был интернационалистом и мне со всеми, всегда было легко, надо было только "показать зубы", в смысле, улыбнуться, а остальное мелочи и еще, ничего не обещать.
Очень тяжелой была зачетная, предэкзаменационная сессия после первого, второго и третьего семестра, ну, а потом, "можно было жениться", нет, вру. Жениться можно было, после сдачи экзамена по "Фармакологии". Правда, не для меня, я дал "зарок" или "принял схиму" до окончания учебы, но это только касалось женитьбы, а остальное все, как а Древнем мире и в другие эпохи. Сами экзамены, как - то проходили проще, может потому, что все "соки" выжимались при зачетах. Помогала память, еще не отягощенная алкоголем и служебными "перипетиями", а политические науки сдавались иногда досрочно, хватало того, что узнавал на лекциях и семинарах, да и газеты, иногда почитывал. Со спортом было хуже. Меня, сразу после поступления в институт, включили в сборную по боксу, но освободили от физкультуры. Занятия в секции проходили в идеальных условиях, на Зимнем стадионе, два раза в неделю в вечернее время. Приходилось выступать на соревнованиях на первенство "Спартака" и других встречах, правда, не очень успешно. Я уже об этом писал ранее, как и о том, что я показал хорошие результаты на лыжах, после зачета на десятикилометровую дистанцию. Но это начинало угнетать, особенно после того, как начинала болеть голова от пропущенных ударов. К четвертому курсу, я упросил тренера отпустить меня из команды и занимался физкультурой согласно расписания со всеми.
Нормальной студенческой жизнью я начал жить после третьего семестра, когда были сданы такие "киты", как анатомия, гистология, физиология, патологическая анатомия, а затем сдали биохимию и латынь. Пошли специфические предметы, типа хирургии и пропедевтики внутренних болезней - начало терапии. Мы стали общаться с больными. Вот здесь, в частности мне, стало легче, чем ребятам не прошедшим армию. У меня, все - таки, был небольшой опыт общения с людьми, да и больные более доверчиво шли на контакт со мной, чем с юными девочками и мальчиками. Я уже не говорю о старушках и старичках, с которыми "работать" было одно удовольствие. Но свободное время, давало мне возможность подрабатывать на пропитание и развлечения. Гарик не работал, у него были состоятельные родители, а мы с Олегом, в общежитии, где я уже был помощником коменданта, работали и бункеровщиками в котельной, и кочегарами, и приемщиками в камере хранения, когда как. Летом Олег уезжал в стройотряды, привозил от туда заработок, закупал одежду и обувь себе и брату, откладывал деньги на "черный день". Мои друзья, "Маленький" и Толик, летом тоже не загорали на юге, тоже "пахали", не забывая "встряхнуться". Я, каждое лето сидел в общежитии, занимая две - три должности ребят, которые уезжали домой или уходили в отпуск. Этого хватало, что бы приодеться, отметить праздники, сходить или сводить кого - то в кино или на "Вечер отдыха". Хорошее было время. Немного доставалось в августе, когда был наплыв абитуриентов поступающих в институт. Мы с паспортисткой и бельевщицей работали почти круглосуточно, но это же не постоянно. Постоянных жителей из числа студентов, летом в общежитии оставалось мало. Оставались те, у кого была практика или доходная работа, типа "фарцовки", которая, хоть и была наказуема, но практиковалась довольно широко. Вечерами в общежитии было тихо и проходя по этажам, я выключал свет в умывальниках, туалетах и на лестницах.
После первого курса, я, как главный распределитель жилплощади, занял трехместную комнату, заселив туда, вместе с собой Олега и Гарика, надо же было иметь какие - то преимущества от общественной работы. Сначала мне было немного стыдно, в таких комнатах селили, по указанию сверху, только иностранцев и аспирантов, но потом привык, как наши депутаты и другие избранцы. Жить стало веселее, стало можно заниматься дома, не уходя в читальный зал, да и просто почитать, если было время. А вот времени, как раз и не хватало. Я понимал, что надо больше узнать Питер, посмотреть и побывать в местах, которые буду вспоминать потом в оставшуюся жизнь. Остаться в Питере после окончания института мне "не светило". Во - первых, не было Ленинградской прописки, хоть желающих меня "приютить" было достаточно, даже из числа студенток института. Но участь "примака" меня не прельщала. Во - вторых, вундеркиндом, я никогда не был, а "похлопотать" за меня, на какой - нибудь кафедре, что бы остаться в аспирантуре или в адъюнктуре, было некому. А тут еще, сверху, пришла разнарядка, отправить на учебу в Военно - медицинский факультет в город Горький, десять будущих врачей. Мы с Олегом, как отслужившие срочную службу, могли от этого отказаться, но Олег не был членом КПСС, а я был. Все ребята нашего курса, при прохождении медицинской комиссии стали хроническими больными, а разнарядку надо было выполнять. Сами выявили желание сменить форму одежды на военную, всего трое, которые раньше поступали в Военно - медицинскую академию и не поступили. Мне было сказано: "Надо!" и я "загремел под фанфары" укреплять ряды военных медиков, которых тогда не хватало, правда, сейчас, об этом ничуть не жалею. "Маленький" и Толик восприняли мои перемены очень негативно: "Ты же отдал свой долг и хватит!" Олег с Гариком смотрели на меня с сожалением, но говорили: "Знаешь, а может это и есть Твое место. Задатки у Тебя есть, не пропадешь!" Родители были слегка недовольны, так как хотели, что бы я, после окончания вуза, приехал в Приморск и был их домашним врачом, но офицерские погоны, тогда еще были в моде.
= 8 =
Немного передохнув в домашних условиях, я попрощался с друзьями и за две недели до начала занятий, прибыл в город Горький, ныне Нижний Новгород. Город поразил своими размерами, я час ехал по городу от аэропорта до центра, хоть насчитывал миллион жителей. Немного специфичным был приволжский говор, но только у коренных жителей, совсем другой, чем у архангелогородцев. Факультет встретил "жестко", но только не меня. Там хотели всех нас срочно привести к "общему воинскому знаменателю", после вольготной студенческой жизни. Но на факультете строевых офицеров было всего 2 - 3 человека, плюс пара политработников, остальные медики, какие из них "держиморды". Но видимость была. На факультет прибыли бывшие студенты из многих медицинских ВУЗов страны и сначала все разбились по регионально, но начальство "расфасовало" все "этнические группы" по разным взводам. Большая часть сокурсников была после срочной службы, но они, в основном, служили фельдшерами и санитарными инструкторами, и особых тягот службы не испытывали. Несколько ребят, приехало учиться в званиях младших лейтенантов. Это те, кто на срочной службе, прошли курс обучения, и сдали экзамены на офицерское звание. Офицеров в армии не хватало и таким образом, начальство хотело увеличить младший офицерский корпус. Часть таких, действительно остались в армии до пенсии, а наиболее "ушлые", стали офицерами запаса, но их, на "гражданке", постоянно вызывали на сборы. Там, где я служил срочную службу, такие тоже были, поэтому, я представлял, что это за люди и как говорил А.М.Горький: "Относился к ним подозрительно". Нас сразу переодели в рабочую форму одежды, выдали массу форменной одежды, но гражданскую одежду, разрешили держать в шкафах в помещении общежития. Начались подписывания одежды, пришивание бирок и воинских атрибутов. Те, кто имел воинские звания, нашивали себе на погоны лычки. На факультете было два отделения: морское и общевойсковое. Меня никто не спрашивал, но я попал в морское отделение, так как в нашем ВУЗе была военно - морская кафедра, но после пятого курса и летней практики, можно было сменить свою "ориентацию". Я не стал.
На второй или третий день пребывания на факультете, весь курс вывели на плац и начались строевые занятия. Начальники очень умно сделали, во время занятий, мы сами, будучи слушателями, отдавали команды друг другу и сами выполняли строевые приемы, а вокруг нас сновали преподаватели и начальство. Я, к тому времени, только учился, что бы стать медиком и попался "на мякине", как "лимон". Я представил себя на плацу своих бывших частей, где мне приходилось маршировать, а потом уже и командовать "войском" до роты включительно. Исключительно "за глотку", меня сначала назначили командиром взвода, а потом нештатным "старшим" морского отделения. А ведь можно было этого избежать и потихоньку прослужить эти два года, не на виду у начальства. Немного повезло, тем, кто отслужил срочную службу, не надо было принимать "Военную присягу", но от занятий с уставами, строевой подготовкой, изучению оружия и стрельбам, мы не освобождались. Правда, в свободное время, вечером или по выходным дням, нам можно было в "гражданке" уходить в увольнение в город. Остальные, не принявшие присягу, сидели на карантине в общежитии, если не ходили в "самоволку", что тоже практиковалось. Нам, слушателям, платили стипендию, уже не 28 рублей, как в институте, не имея "троек", а "денежное довольствие" 85 рублей, причем не зависимо от оценок. Это радовало. Все начальственные нагрузки, типа мои не оплачивались, но младшие лейтенанты, получали за звезды на погонах, еще 50 рублей. Вот их - то и назначали командирами взводов и отделений, но "строевиков" из них, почти не было, нормально команду отдать не могли, поэтому у меня в подчинении, было таких двое.
Наконец, все остальные, приняли присягу, и громадная толпа новоиспеченных слушателей высыпала на улицу. А тут патрули Горьковского гарнизона и комендатуры, а ребята, не только не могут доложить, кто он такой, а даже честь, как положено, отдать не могут. Все быстро сориентировались и в город стали выходить в "гражданке". Нас, слушателей в матросской форме одежды, местные жители, вообще, считали учащими речного мореходного училища, которое находилось в Горьком. Но не все, девчонки, очень даже разбирались в нашивках на наших левых рукавах, и где их было шесть, были в "цене". Сначала, мне было очень тяжело без своих друзей, я, вообще, очень подвержен к привыканию, даже поделиться своими сокровенными мыслями было не с кем. Долго присматривался к окружающим и не мог найти подходящую кандидатуру. Меня часто приглашали в компании ребята из групп других регионов, да и ребята из местного института, но это были знакомые, а не друзья. Меня самого нашли. Я давно заметил, что земляки или люди с одинаковыми фамилиями и, именами и отчествами, сходятся быстрее, чем остальные. Меня вдруг, пригласил "пройтись", живший со мной в одной комнате, младший лейтенант общевойсковик, родом из Краснодара и мой "тезка". Парень он был положительный, выдержанный и спокойный, а еще мне в нем понравился мягкий южный говор без акцента. Мы, в гражданке, вечером вышли на "променаж", и не столько хотели, кого - то сразить, сколько прощупывали друг друга, узнавая свои мнения, начиная от встречных девушек, кончая архитектурными сооружениями. Было неприятно, что мой собеседник, в конце прогулки, мне заявил: "Валера, а Ты ведь часто бываешь не самим собой?" Он меня "раскусил". Я не смутился и ответил: "Да и Ты тоже" и мы рассмеялись. После этого, знакомство переросло в дружбу, и я очень жалел, что после окончания факультета, мы разъехались навсегда и больше никогда не встречались.
Началась учеба, но это уже были лечебные предметы, а не зубрильные науки первых курсов. Очень хорошие преподаватели и профессора Горьковского медицинского института учили на "уму разуму", а специфику нам "вдалбливали" наши военные кандидаты и доктора медицинских наук. Оставалось время и для личной жизни, но для этого, как не странно, 85 рублей денежного довольствия, было мало, тем более, что мы питались за свой счет в столовой Военторга, в нашем общежитии. А тут меня, опять "нашли" ребята, которые подрабатывали "на стороне" в качестве грузчиков, но не за то, что я был их "старшим", а за то, что здоровье, тогда было. Эта "халтура" на стороне была строго запрещена. Начальство было уверено, что нам платят достаточно, что бы вести скромный образ жизни, посещая кино и театры, даже иногда с девушками. У нас же, слушателей, было свое мнение, тем более, часть из ребят, были уже женаты и снимали квартиры в городе, что законно разрешалось. Поэтому, нарушала запрет на работу, не только наша "бригада".Вечерами по субботам, а иногда и в будние дни, мы приезжали на местный масло - жир комбинат, и грузили вагоны ящиками с мылом, составляя конкуренцию местным студентам. Но до "распрей" не доходило, они нас понимали. Я уже об этом писал, но если чуть повторюсь, извините. Мы - "халтурили", в "рабочих робах и брюках ХБ" без погон и к окончанию факультета, эта одежда превратилась в "рвань". У остальных слушателей робы были почти новые, так как их одевали на субботники 2 -3 раза в году. Как на нас посмотрел начальник курса, когда мы сдавали нашу одежду "БУ" - бывшую в употреблении, после окончания учебы, надо было видеть? Мне лично, он сказал: "Я к Вам всегда относился подозрительно, но это уже слишком!" Я смолчал, а что говорить, извиняться? А за что?
Экзамены по лечебным предметам для меня проходили тоже напряженно, я и готовился к ним дольше всех, а сдавал не "отлично", но зато специфика, шла "на ура". Все, как раньше в институте. Поэтому, выписка к диплому у меня была очень разнообразна, не было того постоянства, которое радует глаза родителей глядя в табель ученика, или аттестат зрелости выпускника. На мандатной комиссии по распределению будущих мест службы, тогда еще такое было, оценки учитывались. Но тут открылись и "потайные" родственные связи некоторых выпускников. Я им не завидовал, потому, что эти ребята учились лучше, чем я, это раз. Второе, они не виноваты, что их родители и родственники достигли определенных высот в военной медицине. Ведь на "гражданке" все тоже самое. В - третьих, кому - то ведь надо служить на подводных лодках, кораблях и в отдаленных гарнизонах, всем в госпитале Бурденко, места не хватит. Да и вообще, Что бы говорить фразу: "Каждому свое!", надо еще себя показать, а вот здесь - то, "Все в Твоих руках!", как поет в песне Л.Агутин. Что толку, было бы, если бы меня направили служить сразу в госпиталь флота? Мне, в худшем случае, могли доверить морг. Нет, не патологоанатомическую работу в госпитале, а надзор за хозяйственной деятельностью этого заведения, ну, а в лучшем, быть медицинским статистом учреждения. Я, "пошел другим путем", может быть даже зря. Мой наставник на факультете, очень мудрый человек, сказал мне при общении: "На королевский Черноморский флот Тебе не попасть, там избранные. На Северный и Тихоокеанский флот, сам не стремись, там растворишься. Просись на Балтику, там пробьешься, если не будешь дураком!" Мое пожелание учли. Тогда нас выпускников, назначали непосредственно на место, приказом Министра Обороны, а не как потом, в распоряжение отдела кадров флота или армии. Забавный случай: Заходит на мандатную комиссию один наш выпускник моряк, сам родом из "глубинки". Его спрашивают: "Где бы Вы хотели служить?" Он не юморист, но отвечает: "В Ленинграде!" Комиссия: "А почему?" Он: "Никогда там не был, но слышал, что хороший город!" Что Вы думаете? Попал служить в Питер, но через пару лет, по желанию, уехал служить на Север, т.к. получить жилье "безродному" офицеру в Северной столице, было не реально. Выпускной вечер, нам проводить запретили, т.к. вместе с погонами, выдали кортики, а вдруг..? Альбомы выпускников мы заказали сами и получили за свой счет. Было радостно, и грустно, что учеба закончилась, и надо "браться за ум", но этого не хотелось. Мы сами, сплотившись в группы, отметили окончание учебы, кто как хотел, и убыли в отпуск.
= 9 =
Флот встретил не приветливо, если не сказать плохо. Друзей нет, обстановка новая, кругом железо, да и поездить пришлось, прежде, чем попасть в Кронштадт из Питера. Корабль в ремонте, а я в отпуске мечтал, что сразу попаду в жаркие страны, в окружение экзотических женщин и фруктов. Моими главными начальниками на корабле, стали капитаны - лейтенанты, имеющие на погонах на две звездочки больше, чем у меня. Я, после факультета, где ко мне полковники и доктора медицинских наук обращались на "Вы", должен был просить разрешения у них, что бы сводить больных в поликлинику или госпиталь на консультацию. Про "сход" на берег, для "разминки" речи не было, так как сразу следовал вопрос: "А Вы сдали на допуск?"
Первый, с кем у меня сложились дружеские отношения, был мичман Леха Юрчук, очень веселый и камуникабельный человек, старше меня по возрасту. Он, как бы взял надо мной шефство и при любой возможности, помогал изучать корабль и морскую терминологию. Дырка в палубе, это "клюз", ограждения по контуру корабля, "леера", пеньки на палубе, "кнехты", нос корабля - "бак", зад корабля - "корма", швартовые канаты - "концы", лестница - "трап", ершик, которым чистят дуло орудия - "банник", поднять вверх - "вира", опустить вниз - "майна" и т.д. Его, за широту натуры, знали по фамилии и уважали все, начиная матроса - "боцманенка", первого года службы, до "барменши" в распивочном заведении на берегу, которое скромно называлась "Винница". Сам он был "Отличник боевой и политической подготовки" и "Мастер" по специальности. Опять я услышал от него знакомое слово: "Не высовывайся!" А как можно было не высовываться, когда мне надо было приобретать авторитет среди команды, причем, не когда - то потом, а сразу? А тут, как назло, я пропустил "Малую приборку" на верхней палубе, а старший боцман, который "в грош" не ставил меня и медицину в целом, приказал морякам очистить палубу и надстройки от снега водой из пожарной системы. А пожарная система запитывалась забортной водой. Это в океане, вода, хоть и соленая до горечи, но чистая от микробов, а в порту, в заводе, где мы стояли, там сплошные "фекалии" в воде. Я, со старшим боцманом, чуть не подрался, а что толку? Через день, ко мне обратились с "поносом" несколько человек, плюс, еще несколько любителей "сачкануть" в госпитале. Я их, естественно, госпитализировал, залил весь корабль хлоркой, но "схлопотал" свой первый выговор, за отсутствие контроля за приборкой. Пришлось высказать все, что у меня "накипело" за это время, старшему боцману, причем, не всегда интеллигентно, хоть он был самым старым на корабле по возрасту, "мастером своего дела", "отличником" и членом КПСС. Представляете, после этого, он меня зауважал и характеризуя меня кому - то говорил:: "Док у нас, мужик!". Мне от этого, было не легче, я переживал, и только Леха меня поддержал, притащил на корабль "бомбу" - 08 литровую бутылку "Волжского" вина, от которого меня, после подработки на винном заводе в Горьком, тошнило, но которую мы распили после "Отбоя", в антисанитарных условиях. Всех моих больных с отравлением "Кишечной палочкой" выписали из госпиталя через неделю, а флагманский врач, поздравил меня "с почином", пожурил, но сказал, что это еще "цветочки".
Вторым моим другом стал Сергей, который, придя из первого офицерского отпуска, сразу обратил на себя внимание. Он, как год, закончил Севастопольское училище, сам родом из Севастополя, на половину грек, внешне очень стройный и красивый, досконально изучивший свою ракетную установку. Но "ретивости" ему "было не занимать", от чего у него сразу же, сложились не простые отношения с начальством. Я для него был, как "громоотвод", которому он "сливал всю накипь". Увидев у меня в каюте фотографию моей сестры, которая тоже закончила Институт культуры им. Н.К.Крупской, он сказал: "Познакомишь!" А пока мы, чаще других были вместе, правда, с Лехой у них, "контакта" не было. После моей "прописки" на корабле, меня приняли в офицерский коллектив, который состоял, исключительно из молодых офицеров. Я сдружился с Василием, однокашником Сереги и командиром Лехи.
В конце декабря, во время обеда, командир корабля известил меня, что я иду в отпуск после Новогодних праздников. Я хотел сказать, что еще не устал и вообще, но сдержался, а Серега, поймав мой взгляд, глазами и мимикой сказал мне: "Ну, ведь я говорил Тебе, что они "редиски". Как я встретил Новый год в госпитале, у кровати постоперационного больного, я уже писал, но и ребята его отметили "на сухую", так как сход, перед праздником был "прикрыт". Зато после, Леха притащил на борт спиртное и мы, перед моим отъездом в отпуск, отметили сразу и Новый год и мою "отвальную".
Но не все, из моих "однополчан" мне нравились. Когда я слышал, какие - то "гадости" про офицеров, меня "коробило", но среди нас, были и такие, которые порочили звание офицера, командира и воспитателя. Знаете, про таких говорят: "Из грязи, в князи!" Нет, ничего криминального они не делали, но, возложив всю воспитательную работу на своих старшин срочной службы, они поощряли "годковщину". Меня "мутило", когда меня вызывали на ют, куда доставлялись посылки для моряков, для удаления из них испорченных продуктов. Стоит там такой офицер, в должности дежурного по кораблю, ищет, что - то вкусненькое из вскрытых посылок, которые мамы моряков приготовили сыночку к Дню рождения, и высокомерно спрашивает у адресата, откуда он родом. А тот, красный, ждет конца проверки, зная, что если часть посылки и донесет до кубрика, то там ему, достанется совсем не много, надо делиться с сослуживцами. Поэтому, моряки просили родителей в письмах, присылать "лучше деньги". Я и Леху за это не любил, когда он, будучи помощником дежурного по кораблю, "потрошил" посылки моряков. Но Леха делал честное лицо и говорил мне: "Док, эта традиция на флоте появилась раньше, чем Вы родились!" А еще у мичманов была "уловка" изымания спиртного из посылок. Во всех каютах есть умывальники, нижняя часть которых "забрана" - закрыта фанерной дверцей. Леха или другой мичман, вызывал командира, тоже мичмана, "провинившегося" моряка, которому прислали спиртное. Тот "летел" в свою каюту, откручивал от раковины умывальника "гусак" и подставлял под слив чистое ведро. Леха или другой мичман, вел "провинившегося" в эту каюту и заставлял его, собственноручно, выливать содержимое "грелки" или другой емкости в подготовленную раковину. После совершенного "уничтожения" "заразы", моряка "журили" и отпускали, а после смены с дежурства, проходило "стихийное" торжество. Кстати, я, о подобных махинациях слышал и с других флотов. Совсем недавно, в разговоре с одним из пенсионеров, ветераном Военно - морского флота, закончившим службу в большой должности и звании, я узнал, как они "развлекались" на крейсере "Октябрьская революция", стоящим тогда рядом с моим кораблем. Сразу добавлю, что они тогда были тоже, в званиях лейтенантов:
"Понимаешь",- рассказывал мне собеседник, - "Нас перед ноябрьскими праздниками посадили на оргпериод. Сход "дробь!" А наши медики, на крейсере, получили годовой запас медикаментов и в том числе "шило" - спирт, в трех больших стеклянных бутылях. Две бутыли, наш начмед, "жмот", спрятал в кладовую, под замок, а одну, поставил в железный шкаф в амбулатории. Мы с ребятами, во время просмотра кинофильма на корабле, проникли в амбулаторию, но шкаф открыть не могли, не специалисты. Тогда, поставили на "палубу" "обрез" - таз и на руках тряхнули, как следует шкаф над тазом, бутыль в шкафу разбилась, спирт прекрасно, через щели, вытек в "обрез". Ну, а дальше, как "при социализме". Это было не пьянство, а безобидные "хохмы". Но я отвлекся, впереди меня ждал отпуск.
= 10 =
После прибытия из отпуска, начались будни, прямо скажу, не повседневные. Подготовка к сдаче "задач", что бы корабль ввели в первую линию боеготовности. О личной жизни, только мечталось. Сплошные выходы в море, "Боевые тревоги", отработка задач с вертолетом, с подводной лодкой, в составе других кораблей и, конечно, поддержание образцового внешнего вида. "Развлечения и пьянка", - как говорил Леха, - "Были загублены на корню". Вася, его командир, если чувствовал запах пива от своего подчиненного, "брал его за грудки" и стращал: "Разжалую, к "чертовой матери" в главные старшины!" Тогда мичмана носили на погонах не звездочки, а одну широкую лычку вдоль плеча. Леха, вдыхал в себя воздух и через нос говорил: "Да я, даже, запах забыл этих прелестей, вот Тебе крест!" Но не крестился. Как нас не терроризировали вышестоящий штаб и флагманские специалисты, "задачи" мы сдали со второго раза и стали получать "плавающие", лично я, плюс по рублю в день. А тут еще нас, стали готовить к визиту в Данию, я об этом писал. Да, трудный период, но после подготовки, Серегу списали с корабля, как непослушного. Отыгрались командир и замполит, с которыми он публично конфликтовал, но все ракетные стрельбы, мы сдали через его комплекс. Мне это было вдвойне неприятно, т.к. он уже был не только моим другом, но и родственником. А все произошло даже слишком просто:
Будучи в отпуске, я навестил свою сестру, которая, после окончания Института культуры была распределена в Карелию. Я пригласил ее навестить меня во время ее отпуска, лучше летом, а если она хочет увидеть "мощь современного Флота", то в День Военно - морского флота. Мощь нашего флота, ее, по моему, не очень интересовала, но мама ей, постоянно "давила на сознание", что бы дочь выходила замуж. Кстати, мама и мне, к тому времени, нашла жену. А тут, поездка в Балтийск, где, по подсчетам Лехи, на каждую девушку приходится по три лейтенанта, по одному старшему лейтенанту, по 0,25 капитанов - лейтенантов, и по 0,01 капитанов 3 ранга. Это холостых, а про таких. как я речь, вообще. не идет. Но сестра была гордой личностью, ее это не интересовало, она хотела посмотреть, как устроился брат. Билет на самолет из Питера в Калининград, стоил 16 рублей, офицеры в отпуск на поездах не ездили, а летали, экономя время. Немного отвлекусь: Были очень "хитрые" ребята. Пишут в рапорте на отпуск, что будут проводить отпуск, скажем, в Алма - ате или во Фрунзе. Получают проездные и дополнительное время на проезд, плюс месяц отпуска и получается отпуск 45 суток. Летят в Алма - ату или Фрунзе и сразу обратно, к месту проведения отпуска. Красота! Тогда самолеты не бились, проблем с билетами не было, а катаклизмов, типа, ураганов, туманов и землетрясений, не было, во всяком случае, об этом не сообщалось. Короче, как писал В.Высоцкий: "К ихнему начальнику, словно по повестке, тоже баба прикатила, налетела блаж." Так у меня в гостях, я уже тогда жил в отдельной комнате в коммунальной квартире, появилась сестра. Я ее даже не встретил, так как наш корабль участвовал в параде и стоял на "бочках" в Калининградском канале перед трибуной. После парада, ко мне, в парадной форме, подошел Сергей и спросил, когда мы идем на сход. Я этому не удивился потому, что он и раньше, просил меня познакомить с сестрой. Таким образом, мы, во всей своей красоте, предстали перед сестрой и моей женой. Не смейтесь, не хвастая, скажу, что пока мы шли пешком от Морского бульвара, до улицы Серебровской, где я жил, мы ловили довольно приятные взгляды, особенно Серега. Я их познакомил и предложил, это дело "обмыть", но Серж, как человек не женатый и имеющий "наличность" и офицерскую широту натуры, пригласил всех в "кабак" "Золотой якорь". И началось. Через три дня, Серега опять пригласил нас с женой в ресторан, где в "табачном дыму", тогда еще в "кабаках" курили, под шлягер солиста "Топится в огороде баня", он попросил "руки" моей сестры. Что было делать? Я согласился. Моя жена проявила завидную поспешность, зная, что военно - морской офицер, себе не принадлежит, и может "круто изменить курс", и через соседку по квартире, вышла на местный ЗАГС, и Серегу "окольцевали. Мы не успели оповестить родителей о торжественной дате, т.к. тогда, не имели не только "мобильных", но и проводных телефонов. Сестра через неделю приехала к родителям и на сборище родственников, которым рассказывала о поездке ко мне, вроде, как случайно, показала штамп в паспорте. Мама сделала вид, что ей плохо, а батька, перевел познавательную встречу родни, в обычную пьянку. Сестра съездила в Карелию, уволилась с работы и переехала жить к Сереге. Он к тому времени, уже служил в береговой части и получил квартиру. Мы потом иногда встречались, но уже реже, тем более, меня, после визита, направили учиться в интернатуру. Я уже писал, что меня перевели служить на корабль, стоящий в ремонте в Кронштадте, так как мой первый корабль готовился к "Боевой службе", а там нужен врач с хирургической подготовкой.
В интернатуре, судьба меня свела с новым другом, который не прошел "академий", а пришел служить на Флот, после института. Сразу скажу, что "хватка" у Генки, была не "чета" мне, и он, за счет своих положительных качеств, достиг больших высот в медицине, правда командных, а тогда мы, были все равны и молоды. На учебе не останавливаюсь, уже писал. Случайно в Калининграде, я встретил своего однокурсника по институту, который был распределен после окончания учебы в Калининградскую область. Он мне рассказал очень многое о выпускниках нашего потока и самое главное, сказал, что мой друг Олег, распределен в город Советск Калининградской области. У меня тогда была практика в госпитале, я отпросился у старшего группы, Генка меня "подстраховал" и я рванул в Советск, где произошла наша встреча. Олегу немного не повезло, он врач - хирург "душой и телом", от постоянного мытья рук, получил "Аллергический дерматит" рук и ему пришлось сменить профессию на анестезиолога, но он не переживал. Три дня с бывшими однокурсниками, там их было трое, прошли очень быстро. Я узнал все последние институтские новости, но надо было возвращаться. Я обменялся с Олегом адресами, но с тех пор, никаких известий о нем не имею. Я, после окончания интернатуры, "подался" в моря, съездить, как раньше в Советск, не мог, узнал только, что Олег в Советске уже не работает, а куда - то переехал с женой. А жаль! Генка, после интернатуры, служил на малых кораблях, где, как хирург, проявить себя не мог, поэтому "взял прицел" на административную работу, где и преуспел, но мы с ним иногда встречались, когда он наезжал со своего Черноморского флота.
После учебы в интернатуре, меня, пока мой корабль был в ремонте, прикомандировали на новый корабль, идущий на "Боевую службу", Я об этом подробно писал. Там у меня сложились хорошие отношения со всеми и я до сих пор, всех сослуживцев на этом корабле, вспоминаю только хорошо, тем более эта командировка прошла нормально. Здесь я впервые, встретил настоящего замполита корабля. Он мне понравился не за то, что "баловал" меня, просто он был очень честный и порядочный человек. Все офицеры и мичманы обращались к нему по имени отчеству Виктор Иванович, а это что - то значило. Это, конечно, не показатель его доброты, но я об этом случае, не написать не могу. Будучи в Севастополе, на "показных мероприятиях", в перерыве "Боевой службы" в Средиземном море, я провинился и отсидел три дня на местной гауптвахте. Вернулся "с кичи", помылся и грустный иду в кают - компанию офицерского состава принимать пищу мимо каюты замполита. Вдруг, слышу через открытую дверь: "Доктор, зайдите ко мне, я хочу Вам сказать, что о Вас думаю!" "Ну, началось!" - подумал я. Захожу, представляться, что прибыл, не стал. Стою, опустив голову, научен, что надо каяться, а он продолжает: "Ну, как же так? Вы опытный офицер..",- а сам делает мне какие - то знаки, которые я замечаю боковым зрением или "третьим глазом". Я уставился на него и понял, что он мне показывает на графин, стоящий на столике в углу, со светлой жидкостью, но явно не водой. Я, хотел было прикрыть дверь, но Виктор Иванович сделал "отмашку": "Не надо!" а сам продолжал воспитывать меня: "Зачем Вы нагрубили старшему патруля:? Почувствовали себя "соленым псом"? Это Вы демонстрируйте дома, перед женой". Я зашел в "непростреливающееся из коридора пространство", налил себе стакан вина и залпом "замахнул". Очень хороший "сухарь", как раз, что мне надо. Замполит жестом предложил повторить, продолжая воспитывать меня: "Какой же Вы пример, можете показать своему подчиненному?" Я повторил. "Пора и честь знать" Я сказал: "Товарищ капитан 3 ранга, больше этого не повториться!" и вышел из каюты мокрый от пота, "сухарь" начал выходить через поры кожи от жары. Мои приятели, лейтенанты, в кают - компании, меня пожалели, увидев мой пот: "Да, Виктор Иванович, может воспитать, школа!". После моей командировки, на моем корабле, было не весело, но "Боевые будни, праздники для нас!"
= 11 =
Пришлось опять поднимать свой престиж всевозможными методами. Как я понял, мне еще предстояло прослужить на этом корабле длительное время. Сначала я занялся документацией, что бы потом, менять в папках только первую страницу. Затем, подготовил слаженную операционную бригаду, способную сделать полостную операцию в море. Ну и постоянно вел борьбу с крысами и тараканами.
Офицерский состав корабля был сильным в плане специальной подготовки, молодой и перспективный. Если вспомнить всех сослуживцев, которые прошли школу БПК "Образцовый", то стоит отметить, что двое из них, стали Командующими флотами, двое - заместителями командующих флотами, восемь человек, главными специалистами флотов, остальные командирами больших соединений. Но тогда, среди всех, отличались своей хваткой, знанием своего дела и внешностью, два человека: штурман и минер. Мы все им пророчили адмиральские погоны и большие должности. Но получилось не так. Они быстро "пошли в гору", а потом, вскоре, были уволены в запас, а жаль, талантливые были ребята. Зато отдельные личности, которым лично я мог пророчить должность командира эсминца в консервации, взлетели высоко и прочно. Все ничего, но друзей, среди всех, не было. Только присмотришься к кому - то из них, раз, и он уходит с корабля на повышение. Наконец, мы сдружились с командиром трюмной группы, Саней, тоже очень хорошим профессионалом своего дела. Он тоже, закончил службу в большой должности и мы с ним и сейчас поддерживаем хорошие отношения. После выхода корабля из ремонта, пошли "Боевые службы" и визиты корабля в заграничные порты. Я о многих из них уже писал, а на каких - то специальных задачах, не останавливаюсь, нормальному человеку это не интересно. Но были и неординарные случаи. К примеру, продолжение моей "Боевой службы" на дизельном подводном корабле. Я об этом тоже писал. Прибыв на свой корабль, я стал, в своих глазах, "морским волком" и со мной уже начали считаться. С командиром корабля, который не мог мне простить мое долгое отсутствие не "Боевой службе" на другом корабле, отношения улучшились, но его повысили в должности и он ушел с корабля. Его сменил бывший старший помощник, с которым мы дружили семьями, правда, он сразу, как - то отстранился и у нас сложились , чисто уставные отношения, но он иногда, все же закрывал глаза на мои проделки. Прошла еще одна "Боевая служба" и этот командир убыл с корабля в академию, а на его место назначили бывшего старпома, с которым мы были не друзьями, но приятелями. Правда, я сам уже стал более серьезным и старался "держать марку" выше прежнего, больше того, пресекал сам нежелательные происшествия. На визитах, участиях в парадах В Питере и Балтийске, доковании в Лиепае, я не останавливаюсь, об этом писал. О том, как я не стал хирургом в госпитале и совете Главного хирурга флота, я тоже писал, но после этого я встретился с нашим медицинским кадровиком и попросился в "начальники". Кадровик, посоветовался с начмедом флота и мой вопрос решился положительно, все - таки шесть лет на кораблях и четыре "Боевые службы", это " не ишак начхал". Как только появился первый выпускник - врач в отделе кадров, он прибыл меня менять, а я был назначен старшим помощником начмеда ВМБ Балтийск. На новом поприще, я тоже часто выходил в море на разных кораблях, но это было уже не то, а служба на больших кораблях, осталась в памяти, как о боевом промежутке жизни.
Наш медицинский кадровик меня предупреждал, что на новом месте "добреньким" быть нельзя. Я его понимал и поддакивал, но на месте, вскоре понял, что надо быть не только строгим, а "злым на весь мир". При первой же проверке, какой - то части, на разборе, я услышал угрозы и оскорбления со стороны старшего проверяющего, обычно заместителя начальника штаба базы, в адрес тех, кто при докладе, ставил проверяющим, положительную оценку. Он прервал доклад, оставил нас, представителей штаба и тыла и устроил "разнос". А я, при проверке части по медицинской линии, полюбовно договорился с врачом части и заместителем командира части по тылу, об устранении ими выявленных мной недостатков и хотел их упустить в докладе. Пришлось перестраиваться. Зам.начальника штаба поучал: "Вы должны быть "цепными псами" и требовать устранения недостатков в частях, для их же пользы. Или Вы хотите, что бы при проверке этой части вышестоящим органом, Вас "ткнули носом" в недостатки, которые Вы не заметили? Оставляйте свою душевность дома!" Кстати, после того, как я прослужил с этим начальником несколько лет, я узнал, что в обыденной обстановке, этот человек был очень положительным и потом мы, не на службе, были почти друзьями. Теперь понятно, что среди окружающих, искать друзей мне не приходилось, хотя среди них, были отличные ребята. В одной, подчиненной нам части, служил флагманский врач, который был не в "почете" у моего "шефа". Мой начальник, даже меня "натравливал" на этого "флажка", когда я шел, в составе проверяющих базы, проверять их часть или принимать задачи. Я, конечно, не "свирепствовал", но действовал строго по уставу: "Если есть, значит есть, если нет, значит нет", Но шло врем я, мой "шеф" уволился в запас, а на его место, после учебы на командном факультете, прибыл этот бывший подчиненный флагманский врач. Мы с ним были почти друзьями и когда уже разъехались на другие должности, всегда встречались с удовольствием.. Как - то само собой получилось, что со своим "шефом", мы друзьями не стали. Он, правда, был меня старше, естественно опытней, закончил в прошлом командный факультет Военно - медицинской академии и на таких "выскочек", как я, смотрел свысока. Он очень многому меня научил, но в конце своей службы, свалил на меня всю работу отделения, что мне, даже нравилось и, между прочим, всем представлял меня, как своего приемника, даже без командного образования. Но я, из за развода с женой, был наказан строгим выговором по линии КПСС и меня на должность начмеда не назначили. При отсутствии друзей в этот период, было тяжело, душа "стонала", а выговориться было некому. Но вскоре, я присмотрелся к своему помощнику, офицеру нашего медицинского отделения. Это был строевой офицер, не медик, который занимался мобилизационной работой. Мне немного не нравилось то, что он выпускник училища им. М.В.Фрунзе, немного прослужив на маленьком корабле, списался по болезни из плавсостава, хоть сам был в отличной спортивной форме. В целом, он был нормальным парнем, с которым можно было и поговорить, и в праздник поднять рюмку. Короче, мы с ним сдружились. Ему, видимо, было со мной не интересно, так как я, был его старше по возрасту и с устаревшими взглядами на жизнь и когда он резко "пошел в гору по служебной лестнице", мы с ним "разбежались", а когда "упал глубоко вниз", опять сошлись, но не надолго. Со своими прежними друзьями, я тоже встречался, но только в отпуске, сидел с ними целыми ночами на кухне и изливал душу. "Маленький", где - то в Тюмени, обслуживал газопроводы в большой должности. Толик, перестав играть в футбол, стал рефрежераторщиком, проживая постоянно в Питере. Мой корабельный друг Саша, получил большую должность в Лиепае и продолжал расти. Да, я не сказал, меня на должность начмеда не назначили, а сделали врио. Т.е. я, в течении года исполнял обязанности начмеда и свои в одном лице. До прихода к власти моего нового "шефа", я сделал новые функциональные обязанности для себя и для своего начальника, так как имел не это право. Но Александр Викторович, заняв свое место, сразу исправил их и переписал. Мы с ним посмеялись над моей затеей, но я, как работал, так и работал дальше. Зато я, в лице "АВ" приобрел защитника с советника по всем вопросам. Мы с ним сделали новую документацию и массу планов на все случаи жизни, согласно новейших приказов и требований. Он сразу очень понравился командиру базы и у медицинского отделения, появился высокий покровитель. "АВ" даже не боялся своего непосредственного начальника - начальника тыла базы, не говоря уже про его заместителей. Правда, те, отыгрывались на мне. Небольшое уточнение: Когда нашего командира базы, перед пенсией перевели в Питер, на низшую должность, что бы он там получил квартиру и "осел" на проживание, "АВ" пришлось срочно "сматывать удочки", тоже на низшую должность в другой гарнизон в Прибалтике. Естественно, все выходы в море были за мной, но это мне нравилось. Где - где, а на кораблях, обмануть меня или "впарить липу" никому не удавалось. Это скоро все узнали и меня не обманывали, а мои коллеги из разных служб тыла поражались, где я этому "нахватался". Что я им мог сказать? Там, где меня сейчас нет. Но бывали и "казусы". Один раз получил нагоняй от Зам.командующего флота при разборе случая травмы, которая закончилась смертью моряка. Молодой матрос, по "тревоге", опоздал в подбашенное отделение и во время поворота орудия, его придавило. Оказалось, что представителем вышестоящего штаба, на этом корабле, был я один. "Как Вы могли допустить подобное происшествие?" - кричал адмирал, а я молчал, но злился внутренне. Если бы он кричал: "Почему Вы его не спасли?" - мне было бы легче, хоть его не спас бы даже генерал - полковник медицинской службы Вишневский. Но обошлось, кто - то в штабе флота, узнав, что я медик, вычеркнул мою фамилию из числа наказуемых в приказе Командующего Балтийским флотом. Зато я входил "запросто" к любому медицинскому специалисту в подчиненных лечебных учреждениях и мог лечиться без очереди. Сейчас бы так, а тогда я этого не ценил, не нужно было. Вообще - то, чего жаловаться, быть начальником иногда было не плохо. Мне в квартиру сразу провели два телефона, гражданский и служебный. Я без предъявления документов проезжал через КПП из Балтийска и обратно. Всегда имел билет на трибуну во время праздника День Военно - морского флота, но там никогда не сидел, потому, что если какому - то начальнику, что - то хотелось, меня подзывали к себе и что - то поручали. А еще, я имел печать войсковой части. Вам смешно? Зря. В то время, всех не только не впускали в Балтийск без разрешения коменданта гарнизона, но и не выпускали, правда, при наличии паспорта с местной пропиской, проблем не было. Военные могли проехать имея отпускной билет, командировочное предписание или "вкладыш", какой был у меня. Командование частей, имеющее печать, не очень - то и отпускало за пределы гарнизона своих подчиненных, а ребятам хотелось в Калининград. Вот тут, я многим помогал, но, конечно, не выписывал командировочные "направо и налево" и "кому попало". Не все жили хорошо со своими командирами, как я когда - то. Меня постоянно приглашали участвовать в собраниях в подчиненных частях и меня даже слушали, когда я выступал на этих собраниях. Кошмар! Ну, чего я там мог сказать умного? А мои "шефы" - начальники, посещать подобные сборища, не очень любили, вдруг кто - то начнет, что - то просить. Но, когда, надо было "обмывать" чье - то звание, квартиру или переход на другую должность, говорили: "Знаете, надо сходить, обидятся! Вы тут "подстрахуйте" до конца рабочего дня, и если захотите, подходите!" "Не волнуйтесь, все будет в порядке!" - говорил я, помня о том, что "Каждому свое!"
= 12 =
Время шло. Как - то во время застолья, с одним из подчиненных флагманских врачей, с которым мы были приятелями, разговорились "за жизнь" "Застольем" наше маленькое пьянство, назвать было нельзя, так как мы сидели в дюнах на берегу моря, после работы и смотрели на закат солнца. Наши разговоры зашли так далеко, что мой приятель, мне сказал: "А Вам не надоело быть подчиненным? Не хотите себя попробовать в качестве командира - начальника?" Если честно, я об этом, как - то не думал, в звании я не перехаживал, служба и работа меня устраивали, что еще надо? Но мой собеседник продолжал, не чета мне, поэтому он "закончил службу в большой должности". "Почему бы Вам не стать начальником госпиталя, который сейчас Вам подчиняется и откуда начальник, переходит на другую должность?" - продолжал мой собеседник. "Одно дело быть старшим помощником, другое дело - командиром",- продолжил он. Я отмахнулся, но придя домой задумался: "А что я, хуже других?" Наутро преподнес эту идею "шефу". Тот даже обрадовался и "колесо закрутилось". Как позже выяснилось, высокое начальство планировало меня "бросить" на соединение морской пехоты, но там была майорская должность, а я уже был майором, и они ждали, пока я на чем - нибудь "погорю", что бы назначить меня в "морпехи" реабилитироваться. "Шеф" не хотел меня далеко от себя отпускать, но и "дробить" мое продвижение не хотел, так как я хорошо ориентировался в гарнизоне, и был его, и правой , и левой рукой. Поэтому мне "засветило" повышение, тем более, "главную скрипку" в назначении на должность, играл командир базы, с которым "шеф" дружил.
В это время, произошел печальный, но забавный случай. Умер в Риге, наш бывший заместитель начальника тыла, с которым у меня, были своеобразные отношения, пока он еще служил. Тогда я был "врио" начмеда и целиком подчинялся командованию тыла базы., а у этого начальника служба подходила к концу. И вот он, решив увековечить свое руководство, задумал провести масштабное учение по развертыванию формирований на случай войны. Начальник тыла, эти планы сократил, а разрешил провести учение в масштабе одной службы. Я тогда "вертелся", как мог и чем - то не угодил этому начальнику, если не считать, что я его "перестрелял" на стрельбище по очкам. А стрелял он красиво! Встанет в сойку "Джо" из кинофильма "Великолепная семерка", обнимет пистолет Макарова двумя руками и, почти не целясь, стреляет. А я "по-простому", не торопясь, прицеливаясь, стрелял и случайно его обогнал, да и руки у меня пока не тряслись. Так зам., выбрал мою службу и с утра, вручил мне письменную вводную. Я, прихватив с собой весь наличный подчиненный состав, в количестве двух человек, прибежал на склад, где хранилось имущество "НЗ" и не надеясь, что мне пришлют "грузчиков", сам с помощниками, приготовил к погрузке гору ящиков с медикаментами и имуществом. А машин нет и нет. Оказывается, в Базовом гараже поздно получили разнарядку на выделение автомашин и транспорт для меня не выделили. Через час, когда я уже должен был быть в лесу и разворачивать госпиталь, к нам на склад, прибыл этот начальник с сопровождающим "мобистом" и поставил мне за работу "единицу". "За что?"- завопил, но было поздно, и я получил "строгач" за бездейственность. Если честно, то он был прав. Во время войны, меня бы за это ожидание расстреляли бы, но и я бы, так себя не вел. Пришлось бы насильно, т.е. "любым путем", экспроприировать любой подвернувшийся транспорт и выполнить поставленную задачу, но сейчас был мир, да и оружия при себе у меня не было. Я обиделся и даже не пошел на проводы по случаю ухода в запас этого командира, хоть деньги на проводы, с меня взяли. Так вот теперь, меня, в составе трех человек, направили от тыла базы, на его похороны в Ригу, где я, не только "горевал"", но и сказал скорбную речь на могиле усопшего. Думаю, что моему бывшему сослуживцу, было стыдно.
Мои "конкуренты" на должность начальника госпиталя "пролетели" и я стал командиром части. Нет, я не загордился, и не "задрал нос", а наоборот "распоясался". Моим главным "шефом" оставался прежний начальник, с которым мы были уже "своими", который на многое "закрывал глаза", сам был таким. Знаний, умения жить с людьми, жизненного опыта, пробиваемости, напора и здоровья, у меня хватало, но назревал "гнойник". С одного и з кораблей Тихоокеанского флота, который был в ремонте в Калининграде, "списали на берег" врача, которого, по большому "блату", как сказал "шеф", назначили на мое бывшее место, старпомом начмеда базы. Большего лодыря и "неумехи" в медицине, я не встречал. В течении двух лет, я "тащил" за него почти всю бумажную работу в медицинском отделении, а он даже в такие дела, вникать не хотел. Я ему прямо в глаза говорил, что так нельзя, что так долго ему не прожить, ведь он еще молодой офицер и административная работа, его "хлеб". Я оказался прав. Через два года, когда мой "шеф" перевелся на другую должность, этот "тип", по протекции сверху, как мне сказал наш медицинский кадровик, был назначен начальником медицинской службы базы. "Вот Тебе, бабушка, и Юрьев день!" Пошла "черная" полоса. Раньше меня "шеф", за соответствующее вознаграждение, просил исполнить тот или иной документ, или отработать мобилизационные планы, а теперь с моим мнением никто не считался. Прибыть и сделать! Надо мной, мои бывшие коллеги по штабу и тылу посмеивались, а что было делать? Субординация: "Сегодня я начальник, Ты дурак. Завтра, он начальник, я дурак!"
За это время, в моей жизни, произошли два главных события. Я женился второй раз и у меня родился сын. Теперь у меня все свободное время принадлежало семье, но это не мешало мне иногда встречаться с друзьями в отпуске и однокашниками "на природе", правда, очень редко. Все ребята жили нормально и продвигались по службе, от чего разъезжались по другим гарнизонам и флотам. Были и случайные встречи с сокурсниками, которые приезжали в Балтийск в командировку, а один раз, бывший сокурсник нашего факультета, инспектировал нас, в составе инспекции из Москвы. При встрече со мной, он покровительственно похлопал меня по плечу и добавил: "А помнишь, как Ты нам в строю кричал: "Не слышу ногу!" Я, вообще, его смутно помнил, но сделал вид, что покраснел и сказал: "Ну, что Вы, такого не было". Он оказался не злопамятным. В то же время, один наш однокурсник "вошел в пике" - запил. Может быть на него плохо подействовали окружающие по службе, может еще, что - то, но его сняли с должности с поставили с понижением, на должность старшего лейтенанта в часть, которая мне тогда подчинялась по специальности. Я тогда, еще был "у руля" и правдами , и не правдами, без согласия его начальства, включил в приказ Командующего БФ на учебу. После его учебы, мы с ребятами уговорили одного из начальников медицинских учреждений, взять этого "опального" специалиста к себе. Надо же, помогать своим, или мы не моряки? Назначение состоялось и наш сокурсник "пошел в гору", правда, "с пьянкой" на работе, завязал до сих пор, "наука" пошла на пользу. Я бы об этом, вообще, забыл, но прошло время, я уже был на пенсии и работал в военной поликлинике, а этот приятель, стал уже большим "курбаши" на медицинском фронте. Как - то при встрече, он меня остановил и сказал: "Слушай, Твой начальник, жалуется на Тебя, зная, что мы однокурсники. Давай "завязывай" с пьянкой на работе, а то мне неудобно за Тебя!" "Так это же на праздники и после работы",- возмутился я. "Не знаю. Я Тебя предупредил!"- сказал он и пошел своей дорогой.
Со всеми ребятами, кто был гражданским, мои отношения не менялись, но лучшим другом, так и оставался "Маленький". Он умел слушать и всегда давал дельные советы или просто успокаивал, а я просил его рассказать о себе, так и общались. Но с другими было не так. Например "Бобчик", вначале встречи, еще трезвый, здорово хвалился всем происходящим, что у него все "идеально", а в конце, когда хмелел, жаловался, что все плохо и "жизнь прошла мимо". Причем, говорил только он, но я не обижался, а когда один раз, будучи в командировке в Питере, зашел к нему по форме, он страшно поразился, сказав: "Ну, Ты даешь" - как будто только узнал, что я военнослужащий. Сам по себе, очень добрый и "бесшабашный", он "в штыки" встретил меня, после событий у "Белого дома" в 1991 году. "Ты, на какой стороне?"- строго спросил он, но от выпивки не отказался. А я, опять был в командировке в Питере, правда в последней, и заехал к нему "поплакаться", на все эти перемены, так как "Маленького" уже не было, он умер, и не застал развала державы.
Но я отвлекся. Тучи надо мной сгущались, мой новый "шеф" "обливал меня грязью" перед всеми, при любом случае и мне надо было решать с перемещением, хоть работа и служба в госпитале меня устраивала. Если не считать, мелких "дрязг", мы все работали с душой, "варились" в своем коллективе и народ был доволен мной, а я им, помогая, чем мог, и в работе, и в повседневной жизни. В медотделе флота, я был на хорошем счету и все мои просьбы, в целом, выполнялись, потому, что я там, тоже, был уже свой, а не "мальчик на побегушках".
Мой бывший начальник тыла базы, сейчас тоже пенсионер, проживает со мной в одном доме и на одном этаже. Мне так иногда хочется спросить его мнение о своем бывшем "шефе" в то время. Как же он не разглядел его? Но Бог есть! Когда я перевелся на другую должность в Калининград, документы и планы медицинского отделения базы, корректировать и представлять, было некому. Так этот "специалист" не удосужился даже их изучить. Ближайшая московская инспекция пришла "в ужас" от того, что начмед базы, не только не может доложить по - старому "Плану медицинского обеспечения базы при приведении в повышенные степени готовности", но и не разбирается в обозначениях на карте, подчиненных ему медицинских учреждений. И тут его "пронесло". Вместо того, что бы этого "стратега", гнать "грязной метлой" с должности, его направляют на учебу на командный факультет в Военно - медицинскую академию, который он, через два года закончил. На мандатной комиссии ему "светило" назначение флагманским врачом очень крупного соединения или назначение главным врачом госпиталя в Питере. Вот этот вариант ему и был предложен на собеседовании. "Бедным" бы был этот госпиталь, но им повезло. На предложение кадровиков, выпускник высшего военно - медицинского заведения сказал: "Да нет, не люблю я этих...больных!" Как мне рассказывал наш флотский кадровик, присутствующий при этом: "Комиссия онемела и прекратив "дебаты", "загнала" выпускника на майорскую должность, куда - то на Север, без льгот, не учитывая пожеланий "сверху!.
А у меня произошел разговор со своей женой по поводу дальнейшей жизни, так как "не за горами" был конец службы, и надо было решать, где мы бросим якорь на пенсии. Она наотрез отказалась ехать в Ленинградскую область, хоть Питер и Карельский перешеек, ей очень нравился. Я, хоть и имел представление о Дальнем Востоке, откуда была родом жена, ехать туда "помирать", тоже отказался. В конце - концов, компромисс был найден, дальнейшая жизнь в Калининграде нас устраивала. Пришлось серьезно заняться проблемой получения жилья в Калининграде. Здесь Бог, явно повернулся ко мне лицом и я, перешел служить в воинскую часть в областном центре, но с меньшим окладом и должностью, правда, с гарантией, что я через 2-3 года получу квартиру. Если, кто - то так поступал, как я, то меня поймет, как это все было трудно. Я не говорю о том, что я, в течении двух лет, ездил на работу из Балтийска в Калининград и обратно. Это ерунда. Било по самолюбию то, что громадное количество людей моего окружения, потеряло ко мне интерес. Мой приятель в госпитале, мой бывший подчиненный, с которым мы встречали не один праздник, в течении совместной службы, выставил мне, через суд счет, за утерянные книги в библиотеке госпиталя, на сумму 47 рублей. Когда я посмотрел список утерянных книг, то понял, что больные госпиталя, их использовали не по назначению, так как читать их было нельзя, такие иногда публиковали. Я замкнулся в себе. Отношение ео мне на новой службе, тоже было специфическим, так как все понимали, что я туда пришел, что бы получить квартиру, хоть таких было большинство. Спасало то, что я мог достать своим начальникам путевки в санатории и Дома отдыха. С врачами частей, которые на меня замыкались, у меня сложились хорошие отношения, я им помогал, а они меня не подводили. Как раз пошла "полоса", когда служить в Вооруженных силах призывали всех подряд, но не детей "вышестоящих", а больных и хилых из народа. К тому времени, у меня в госпиталях флота, было много хороших знакомых, которые мне очень здорово помогали, если не вылечить больных воинов, то комиссовать по статье, естественно, без "натяжек" и прочего, людей и так не хватало. Но не только я, был такой умный, в получении квартиры в Калининграде. Нас таких, по разным специальностям, из Балтийска и обратно, ежедневно ездило два вагона дизель - поезда. Нет, часть из нас, действительно шло в центр на повышение, но таких было мало. А тут в нашу часть перевелся бывший комендант Балтийска, которому, после службы, не хотелось ехать, куда - то в "глубинку", да и детей хотелось учить не только плаванью, а чему - то серьезному. Теперь я, не завидовал ему и как я его понимал. Вот у него, действительно произошел "облом" с приятелями, после ухода из власти. Возможно, на этой почве мы и сошлись. Появилось еще двое - трое единомышленников и жить стало веселее, а то, разве может все понять моя жена, хоть и самый близкий мне человек. Работа, в смысле, служба, включала в себя постоянные разъезды по подчиненным частям, которые дислоцировались по всем портам Прибалтики и аэродромам балтийского флота. Столько я ездил впервые, но это скрашивало будни. В своих командировках, я встречал много ребят однокурсников и даже у них останавливался на ночь, если удавалось, и тогда разговоры на кухне, "под рюмку чая". Но все это время, моя служебная и бытовая деятельность была под пристальным вниманием со стороны политотдела части. В любой командировке, в группу включался представитель политотдела, который, хоть нами и не командовал, но с его мнением приходилось считаться. Мы с Саней, бывшим комендантом, сразу поняли, что если мы сделаем "Шаг влево или вправо", то мы квартиру, как и свои уши, увидим только в зеркало. Держались. Приходилось "клеймить позором" нерадивых военнослужащих, вскрывать недостатки в службе на партийных и строевых собраниях, ну и, конечно, "успевать" на политических занятиях. Один из моих новых приятелей, как - то в "неофициальной обстановке на природе", высказал мысль, что нам, "временщикам", "постоянно дышат в затылок" желающие быть на нашем месте. Это усилило нашу бдительность и работоспособность, но привести нас в ряды "стукачей" не смогло. Наконец, я дождался получения квартиры и быстренько переехал из Балтийска в Калининград. Вскоре получили жилье и мои друзья, а один мой начальник, на полном серьезе, мне заявил: "Ну, все. Получил жилье, хорош! Освобождай место другому!" Я проконсультировался у нашего медицинского кадровика, что мне делать? Он: "Не торопитесь, врачей и так не хватает. Служите, что - нибудь подыщем, да и оклад у Вас для ухода на пенсию, как у мичманов. Ждите!" Ждать пришлось не долго и вскоре появился приказ Командующего флотом о переводе меня на вакантное место флагманского врача плавающего соединения, опять же в Балтийске. Этим же приказом, на мою должность, был назначен другой врач. Проводов, как токовых, у меня не было. Мой начальник, "борзой" по натуре, не любил "старичков", частенько "вытирал о них ноги" и даже не дал время для "роздыха", и мне на следующий день было приказано явиться к новому месту службы. Кстати, этот начальник, получил жилье тоже в моем доме, и после ухода на пенсию, мы с ним сравнялись. Иногда встречаемся в лифте или на улице, но я, глядя на него, только улыбаюсь, а ему, чувствую, немного не по себе. Саня получил квартиру в соседнем доме и мы долгое время поддерживали с ним дружеские отношения, пока его не "сломала" болезнь. Моей семье, новое место пришлось по вкусу, дети учились в школах, затем в институтах, но по началу жена и они, часто ездили в Балтийск к друзьям и знакомым. Я же, встряхнув на себе "кабинетную пыль", вспомнив корабельную терминологию, подстригся, "надраился", отутюжился и продолжил свою службу, с того, что начал. Выглядел, правда, не так, как лейтенант после окончания ВУЗа, но на погонах имел тоже две звезды, правда, размером побольше.
= 13 =
Офицеры и мичманы новой части встретили меня хорошо, но относились, как к "штрафнику", которому надо год - два дослужить до пенсии и которого "погнали" из вышестоящего штаба. Начальник политотдела, при моем представлении, спросил, чем я провинился, что попал к ним дослуживать выслугу, а потом пообещал помочь обменять квартиру в Калининграде на Балтийск. На глупый вопрос, ответил глупостью: "Надоела кабинетная работа. Я здесь рядом начинал службу офицером, вот и потянуло обратно". Он мне, конечно, не поверил, уверен, что после моего ухода, звонил в мой бывший политотдел и наводил обо мне справки, но это меня не интересовало. Флагманские специалисты моей новой части были все молодыми ребятами, хорошими специалистами и компанейскими офицерами. Командир, вообще, мне сразу понравился. Это был начальник "старого пошиба", с которым можно и в "огонь и в воду" безбоязненно. Я большой тайны не разглашу, потому, что этого соединения уже нет, после "демократической революции", его расформировали. Мы ведь не агрессоры, а защитники. А пока я был в восторге от кораблей на воздушной подушке, тем более, что "Зубры" - самые большие из них, были кораблями уже пятого поколения. Наш штаб был мобильным, то - есть располагался на кораблях, правда мы, по утрам собирались в рубке оперативного дежурного для отчетов и получения заданий на день. Выходы в море были частыми, но не длительными, как правило, если мы "не ночевали", где - то на берегу, в районе рассредоточения, то возвращались на свои площадки "затемно". Я часто оставался на ночь на кораблях, что бы не ехать ночью домой, а утром возвращаться на службу. Я даже немного помолодел душой среди этого молодого коллектива с интенсивной боевой подготовкой, желающего служить, а не "просиживать штаны". Пользуясь знакомствами, я консультировал жен и детей своих начальников и сослуживцев у врачей - специалистов госпиталя, доставал путевки и даже дефицитные лекарства. Короче, вписался в обстановку полностью. Единственное, что мне не удавалось, это снизить воздействие вибрации на этих кораблях, а у меня уже были обращения с жалобами, особенно у мичманов, которые служили на этих кораблях, с момента их появления. Офицеры долго на таких кораблях не задерживались, так как они не только старели, но и росли в званиях и должностях, а мичманы оставались на своих "подушках", если не сбегали на более "теплые места". Меня захватывала скорость кораблей и их полет над водой, ну и, конечно, проход их, даже над торчащими из воды сваями, не говоря уже, про выход на берег. Меня даже разбирала гордость, что я в конце службы, попал служить на такие корабли, хоть всегда оставался влюбленным в большие корабли своей молодости. Ну, что за подъем флага на корабле, когда он стоит на земле и даже не качается.
Но я жутко оскорблялся, когда мои корабли называли "пылесосами" и еще хуже "сараями" на воде. Пришлось даже один раз "прихватить" одного старшего лейтенанта, видимо помощника командира "малого противолодочного корабля". Дело было в дизель - поезде, идущем из Балтийска в Калининград. Я ехал домой со службы и был в форме. Старлей был тоже в форме и сидя за моей спиной, "травил" своему приятелю и двум девушкам о своем, может быть первом, самостоятельном выходе на своем корабле из базы. "Понимаете",- вещал он, - "Мне Мишка с ПРСа сказал: "Нажми на газ, а то "подушки" должны заходить в базу. Я репетовал в машинное отделение: "Полный!", что в канале, вообще - то нельзя. Выскакиваем из огражденной молами зоны, а справа "сарай", за ним еще два, куда деваться?" Я не стерпел, понимая, что я был на одном из этих кораблей, повернулся к молодежи и с оттенком железа подсказал: "Куда? Куда? Да на якорь к приемному бую, Вы ведь дальше не ходите!" Старлей "вспыхнул", но увидев мои погоны и седую голову, сдержался, что - то буркнув для слушателей. Я "развоевался" так, что когда, мне командир предложил пойти летом в отпуск, слегка опешил, но согласился. Как чувствовал, не поехал в Питер, а "слонялся" в Калининграде и пригородах, потому, что убедился, если идет полоса "белая", то хорошо, а если "черная", то плохо, как в тельняшке. "Белая" полоса продолжалась после отпуска. Кадровик соединения, встретив меня на второй день после отпуска, спросил: "Док, я совсем забыл, откуда Ты родом?" Мы с ним раньше "пересекались" по службе и были на "Ты". "Питерский". "Отлично!"- продолжил он, "Я Тебя включаю в Государственную комиссию по приемке очередного "Зубра" в заводе Северной столицы" "Ну, восще!" "Сборы были не долги" и я с приемщиками, в основном из состава флагманских специалистов нашего соединения, поехали работать в качестве "отдыхающих". Может, кто - то на это сравнение обидится, кто сам был в составах приемных комиссий, но для меня лично, это был "луч света" во всей моей предыдущей службе. Сорок дней в Питере были прекрасны. Наша комиссия жила в заводской гостинице и собиралась в 8 часов утра, или работала в заводе, или выходила в море, бывало и с остановкой в порту города Ломоносов. Однажды нас буксировали с середины Финского залива "за ноздрю" до завода и мы дремали, где придется на принимаемом корабле. Очень часто мы с утра до вечера оставались голодными, не объедать же экипаж "Зубра", перебиваясь содержимым "бортового пайка", который нам выдавали после четырех часов пребывания в море. Суббота был рабочий день и мы работали с документами в заводе, а на воскресенье, я уезжал в Приморск к маме или "гостил" у родственников в Питере, так и не успевая их всех обойти во время отпусков. Прибыв после командировки в свою часть, я понял, что "белая" полоса кончилась и пошла "черная". Мой командир, наконец, пошел на повышение, а на его место, был назначен "дикорастущий" офицер, которого я знал еще по службе в тылу базы. Везет же мне на "ретивых". Помню, как он хотел сдать зачет "на ура" на управление малым противолодочным кораблем, но я ему предложил кое - что медицинское почитать, а потом приходить. Во второй "заход", я не свирепствовал, но понял, что этому офицеру не до медицины, и дал ему под запись, определенные данные, поставив зачет. При встрече с ним, он даже обрадовался, что я, как требовательный и опытный администратор, буду под его руководством. Но он меня переоценил. "Слабым звеном" в нашей части был камбуз, который кормил весь личный состав, когда корабли не выходили в море. Он располагался в плавмастерской, которая, когда - то, была плавказармой у фашистов и стала нашей, как трофей. Денег на постройку нового камбуза не было, а этот был в антисанитарном состоянии, и его не закрывали, только потому, что у меня в санитарно - эпидемиологической службе служили мои однокашники. Можно было, конечно, готовить пищу на камбузе береговой базы, но это надо был "пробивать" нашему командиру у "вышестоящих" начальников. Мой новый "шеф" пошел "другим путем". Он приказал мне навести там порядок, а когда я ему сказал, что это не мои подчиненные, раскричался. Медицинские познания у него, явно стерлись из памяти, потому, что я ему ранее, под запись, продиктовал, что медицина осуществляет контроль за санитарным состоянием камбузов, а ответственность за их работу, несут представители продовольственной службы. Это было началом. Затем пошли придирки по поводу того, что я живу в другом гарнизоне и что, при случае войны, не смогу, в течении часа, прибыть в часть. Тут я уже не смог промолчать, так как систему "приведения частей в повышенные степени готовности", знал "от и до". Пришлось с наступлением периода "Боевой учебы" и сдаче задач, чаще сидеть на кораблях, без выезда домой. Так что, не только молодым сложно начинать службу, трудно ее закончить и "дедам". Потом наступил 1991 год. Вроде, все было, как и раньше, но вопросы финансирования, снабжения флота стали ухудшаться. Опять "светлым пятном" приближалась пора работы в Государственной комиссии, но и тут, мой "шеф" испортил мне настроение, предложив, после командировки, к концу года, закончить службу. Вообще - то, было пора, да и возраст и выслуга, были соответствующие, тем более, я понял, что никакой ценности для флота, уже не представляю. Командировка в Питере затянулась из за штормов на море, поэтому я, довольно часто был у мамы. Она, к тому времени, осталась в доме одна и ей приходилось помогать чисто физически. Наконец, испытания прошли и мы подписали акт приема корабля в свое соединение. А в это время, "империя" рухнула, и пошел "разброд". Прибыв в часть, я узнал, что я не только демобилизован, отправлен в запас, но и стал беспартийным, но не стал публично жечь партийный билет, а храню его, как память о "недостроенном коммунизме". Я рассчитался, устроил "стихийную" отвальную и в течении трех дней, стал гражданским человеком, чему не верил еще месяц, просыпаясь по утрам, потому, что куда - то надо бежать.
= 14 =
"Не долго мучилась старушка...", в смысле старичок, то - есть я. Время было такое. При увольнении, мне задним числом оформили отпускные и проездные документы, и я опять съездил к маме. Обошел всех оставшихся в живых друзей и товарищей, но основные потери, были еще впереди. От безысходности, многие впадали в пьянство, причем, на качественный алкоголь денег не было и народ пил спирт "Роял".
Историю этого "пойла" мне поведал довольно большой чин при случайной встрече. Когда выводили наши войска из Германии, то "находчивые" представители командования и тыла воинских соединений, неплохо заработали на продаже имущества, которое надо было вывозить в Россию. На это, "сквозь пальцы" смотрело высшее командование, а может и "имело" от этих махинаций свой процент. Про оружие я писать не буду, хоть сам видел громадные штабеля ящиков со снарядами под открытым небом в арсеналах, которые вывозили из за границы, а про боезапас в Приднестровье, известно каждому. Так вот, на складах в бывшем ГДР скопилось громадное количество технического спирта, которое срочно вывести не было возможностей. Поступила команда сверху, уничтожить эти запасы, а как? "Запалить" нельзя, заметно, вылить, чревато загрязнением природы, и тогда прошел доклад, что спирт уничтожен, а его, через посредников, продали предприимчивым людям. Мой рассказчик, в этом месте, сделал акцент, после чего я понял, что этими предприимчивыми людьми, были тоже наши. Вот так и появился спирт "Роял", который был не метиловый, а то - бы пол - России умерло бы сразу или ослепла, но он был не питьевой и содержал много не полезных примесей, влияющих отрицательно на здоровье. Главного санитарного врача России, тов. Анищенко, тогда бы не послушались, не то было время. Целые комбинаты и заводы - гиганты, переходили в частные руки за КАМАЗ, набитый мешками с "ваучерами". Но "ближе к телу"
Эти годы после службы, были в моей жизни, самые противные и нервные. Но так жили многие, а обижаться можно было только на себя. Сейчас я задаю себе вопрос: "А что Ты лично сделал, что бы предотвратить тот период?" Отвечаю: "А ничего!" Я привык плыть по течению, указанному мне сверху. Слово "инициатива" исчезло из моего лексикона, выбитая режимом. За меня думали другие. А чего обижаться, я, как и многие такие "обидчивые", назло всем, при выборах в первую Госдуму, проголосовал за В.В.Жериновского, тогда он получил много голосов. И что? А ничего. Хорошо, что Бог, вмешался в историю страны и остановил ее падение, дал еще раз возможность подняться из грязи "А теперь, уж Вы сами смотрите, как Вам жить и что строить!" Только вот, сил дал не многим, но не даром говорят, что "Бог помогает избранным", нет, не избранникам народа, эти по другой статье.
Рассиживаться на мизерной пенсии было стыдно и я пошел работать хирургом в военной поликлинике, куда меня пригласили. Об этом я уже писал. Моим "шефом" - начальником хирургического отделения стал молодой, умный, умелый, красивый и здоровый молодой человек, с которым мы сразу "сошлись". Весь коллектив поликлиники любил Сашу. Он никому, ни в чем не отказывал, всем помогал, и не "выбражал", как бы сказал мой сын. Мне бы, с таким начальником работать и работать. Но, видимо, у него были и "злопыхатели", которые "своевременно" докладывали начальству о его "промахах" и когда их накопилось много, Сане предложили сменить место службы, так как военная поликлиника в гарнизоне, была на виду. Но такие специалисты, как Саша, "на дороге не валяются", да и "талант не пропьешь". Он, естественно, нашел себя и остепенился, как, скажем и я, в свое время, но из Вооруженных Сил ушел, надоела ему субординация. Для меня это было плохо и я вскоре ушел в море в качестве судового врача. Если честно, не только по этому, что мне в поликлинике было плохо. Во - первых, я тоже "на гражданке" расслабился и иногда "нарушал воинскую дисциплину". Во - вторых, семья, с моими заработками испытывала финансовые трудности, и я захотел обогатиться. В - третьих, было "тошно" смотреть на происходящие в стране события, а в море можно было отвлечься. На рыболовных кораблях я особой дружбы ни с кем не вел, но старался со всеми быть наравне. Правда, никто со мной и не старался дружить. Я в этом убедился уже в море, когда нам врачам, увеличили "пай" от промысла. Эта мера была вынужденной, потому, что врачи кораблей "рванулись" на берег, пытаясь заняться частной практикой, но для этого нужен был опыт, практика и начальный капитал, и не у всех с "бизнесом" получилось. Так вот, стою я на промысловой палубе, во время послеобеденного перекура, с подветренной стороны, что бы не глотать никотин и слышу, как мой приятель, с которым мы, не один пакет сухого вина уничтожили в "Пальмасе", говорит собеседнику: "Представляешь, доктору "пай" увеличили, а за что? Он же балласт на корабле!" Я, сделал вид, что ничего не услышал, ушел, но выводы для себя сделал: "Гусь, свинье не товарищ!" Я, стало быть, тогда стал свиньей, а может еще и раньше. Нет, не скажу, что я проживал на кораблях в одиночестве, как "сурок". Нет, меня постоянно приглашали в компании и на прогулки, если мы были на берегу, но я их посещал, только тогда, когда что - то имел в наличии, в смысле, валюты. Всегда помнил наказ, заместителя главного врача по морским делам, нашей рыбацкой медсанчасти, которого я называл: "Зам. по морде": "Лучше на кораблях с приятелями не пить, потому, что сначала Вы пьете то, что есть у них, потом переходите на Ваш медицинский спирт. Это проверено опытом". Может я с годами стал циником, но особой дружбы среди моряков, я не видел. Так что песня про "плечо", в данном случае не подходила. Я имею в виду песню, которую шуточно в народе называют гимном "насильников - групповиков"; " Если радость на всех одна. На всех и беда одна...". Экипаж был силен коллективом и вот в этом составе, имели место группы, смены и компании, в которых всегда был лидер. В смене рыбообработчиков, мастер, в смене механиков, сменный механик, в смене добытчиков, тралмастер. У командного состава, они себя по старинке называли офицерами и кормились на больших кораблях отдельно от всей команды, такой сплоченности не было. Нет, иногда какой - то капитан - директор подбирал себе, под себя, отдельных специалистов и они подолгу работали вместе, но это было не повсеместно. Каждый специалист, что бы быть востребованным в следующем рейсе, должен был себя показать. За мной дело не стало, главное, не замыкаться в своем медицинском пункте, тогда "слава" к Тебе придет. "Слава" это не мужское имя.
Мои рейсы в море, значительно улучшили финансовое положение семьи, да и кормить меня не надо было в течении 8 - 9 месяцев в году. Но эти рейсы, все же повлияли на мое здоровье и жена, после того, как мы посоветовались всей семьей, сказала: "Хватит "рыбачить", а то Ты сопьешься!" Что она имела в виду, я не понял.
= 15 =
Я послушался жену, а сам подумал: "Ничего, скоро "запоешь" по другому, когда я Тебе принесу "получку" врача поликлиники". Сидеть дома, я не собирался, так как пенсия у меня была меньше, чем у моей мамы, которая надо мной "издевалась", а за одно и над нашими вождями, за то, что "мы дожили". В военную поликлинику я возвращаться не хотел, как вспомню, что мне опять придется выезжать на бом к "высокопоставленным" пенсионерам обстригать на ногах ногти и притом улыбаться, так желание работать пропадало. Очень скоро меня "приютили" в поликлинике завода "Янтарь", с которой у меня были связаны очень хорошие воспоминания, но знакомых там, уже не было. Главный врач, как я сразу понял, дружить со мной не собирался, "мелкая сошка" для него, а другие врачи - мужчины, работали каждый за себя, не расходуя свою энергию на дружбу с бывшим "воякой". Тем не менее, отношения со всеми были равными, правда, не без отдельных отклонений. Про то, как я стал начальником штаба местной обороны, я уже писал, но в основном этим, я себе поднял популярность. По всем правилам, я должен был проводить занятия, тренировки и учения со всеми рабочими и служащими медсанчасти, а этого там страшно не любили. Ну кому хочется, после работы слушать о том, как надо укрываться от ядерного поражения, когда надо бежать домой и готовить ужин для семьи? Но одна такая любительница была, правда , она была не замужем и иногда поднимала вопрос: "Когда мы будем укрываться?" Я не знаю, что она этим хотела сказать, но совершенно точно, что она была не в моем вкусе. "Шеф" определил меня врачом - хирургом в главный медпункт завода, где приходилось больше сидеть , чем работать. Я терпел, но это было скучно и не интересно. Слушать рассказы своих коллег про семейную жизнь долго не мог, а медсестра была слишком юной, что бы своими рассказами заинтересовать меня. Жизнь пошла очень однообразно, как на промысле, но очень быстро. Работа - дом - ночь - работа. Почти никаких встреч с друзьями и товарищами. Я пару раз намекал жене, что не плохо было бы "сходить" в море, но она была неумолима, может действительно меня жалела. Жить стало полегче, много ли нам было надо? Дочь с мужем уехали по месту жительства родителей зятя на юг, сын учился в "военном институте", а нам вдвоем, стало даже скучно. Я одевался скромно, из одежды и обуви у меня все было, и для работы и для выхода, в какое - нибудь приличное место, например, на рынок, а что еще надо? Иногда звонили по праздникам старые приятели и знакомые и поздравляли, а я их. И я, и они говорили, что надо встретиться и поболтать, но дальше этого, дело не доходило. Потом, меня на время, "выбила из колеи" смерть мамы, хоть я, как мог, к этому готовился. Насмотрелся на "своем веку" много уходов из жизни и похорон, которые ненавижу, а здесь переживал очень сильно. Затем, меня вдруг, сократили с должности, может и правильно, мне было уже за 60 лет, но уж больно неожиданно. Это тоже ударило по самолюбию и я даже "слегка запил", может хотел бы сильнее, но уже здоровья для этого не хватало, пришлось "завязать". Мои самые хорошие друзья, "приказали долго жить" и стало еще грустнее. Да и среди знакомых все реже встречаются те, с кем можно поговорить, что - то вспомнить или "замахнуть" по бутылке пива или вина. Как когда - то говорил один мой хороший знакомый, уходя на пенсию: "снаряды ложатся все ближе и ближе". Сначала я думал, что это я один "сдаю позиции" "мачо", ан нет. Тут встретил на днях одного "бывшего". Он раньше, всегда при встрече, мне предлагал соединить наши "наличные" и пустить их в нужном направлении. Мы даже пару раз с ним "посидели" на детской площадке в тени, правда, я не пил, а он, с разговорами, опустошил "бутылек", но сказал тогда мне, что со мной не интересно, т.к. нельзя продолжить. Теперь он, жалуясь на здоровье, сказал, что не пьет и даже не пошел на "сборище" ветеранов, когда я его пригласил, а раньше, это был "насос". А вот на сборе ветеранов, я повеселился от души. Меня туда пригласили раньше и я заполнил анкету из множества пунктов, а теперь припарадился и приехал сам, естественно в "цивильной" одежде. Не могу я одевать военную форму с наградами и прочими знаками отличия, хоть она и висит в шкафу, не знаю для чего. Столько знакомых медиков, бывших военных, я не видел более 15 лет. Было приятно, что все, с кем я здоровался, помнили меня тоже, но основным вопросом был один: "Где я работаю?" Я говорил правду и интерес ко мне, сразу пропадал. Перед нами выступил новый начальник медицинской службы флота, другие уважаемые люди и в конце, все были приглашены в столовую, где всех обещали угостить, что бы мы пообщались, в "привычной" обстановке. А у меня, как раз, был "пост". Нет, не религиозный, я сейчас ставлю себе задачу: "Не пить, вообще, до Дня Победы" и не пью, даже в свой День рождения. Поэтому, я на "фуршет" не пошел, а "по английски" убыл домой. Думаю, что мое отсутствие никто не заметил, потому, что мне показалось, половина присутствующих, искала в этой встрече, какую - то выгоду для себя. А, что от меня можно поиметь? Вот так и живу. Скучно, конечно. Много читаю, регулярно меняю книги в библиотеке. Тут иду, как - то из библиотеки и встречаю своего знакомого, тоже военного пенсионера, но не медика. Разговорились, правда, только односторонне, но в конце встречи приятель спросил: "А Ты откуда шагаешь?" "Из библиотеки". Он чуть не упал, но потом, глядя на меня с сожалением, сказал: "Молодец, а я вот только начну читать газету, сразу засыпаю". Зато у него есть огород, где он любит лежать в гамаке, пока жена и дети занимаются хозяйственными работами. По телевизору люблю смотреть только серьезные передачи, типа "Постскриптум", ну и обязательно "Новости", "Время", "Вести". А еще перед выборами, люблю посмотреть, как будущие депутаты или кандидаты в президенты, обещают нам хорошую жизнь. Почему не помечтать, если у них, "язык без костей"? Правда, иногда, "зерно" в их обещаниях есть, жаль только, что это "зерно" никогда не прорастет. Люблю посмотреть и порадоваться за "крутых" ребят в наших боевиках, правда, если они не очень кровавые, без ужасов и насилия. НЕ люблю, когда в иностранных фильмах, нас россиян, выставляют "дураками", как мы, когда - то выставляли фашистов, а уж если нас побеждают, как"зло", переключаюсь на другой канал. На выборы хожу и выбираю тех, кому до конца не верю, но считаю, что этот лучше, чем другие для страны и для меня в частности.
"Товарищ, верь! Придет она!
На водку старая цена""
"На этой возвышенной ноте", мне и хочется закончить это грустное повествование".
17.03.08.
В. Фоминский.
ДОРОГИЕ МОИ ДЕВЧОНКИ.
= Ой, мама, он когда меня целует,
одной рукой к себе прижимает,
другой за пазуху лезет. Мне стыдно,
но приятно =
Рассказ матери девушки.
Вступление.
Я начинаю свое повествование в большой нерешительности. Дело в том, что я уже в солидном возрасте и писать откровенно, о всех своих "похождениях" мне просто не прилично. Тем более, я на интимные вещи, смотрю, как джентльмен, а его принцип: Никогда не обсуждать вопросы своего бизнеса, здоровья и любовниц. Тем более, обсуждать поведение или характер девушек и женщин, с которыми я был знаком. Сам я "не подарок" и "хаять", кого - то, мне не стоит. Но душа просит, как - то отметить эту половину человечества, которая влияла на меня всю мою жизнь. В детстве, это были мама и бабушка, которых я, особенно сейчас, вспоминаю с большой теплотой, к доброте, которых, я относился, как к положенным явлениям. Именно они, внушили мне, что к женскому полу, надо относиться с уважением. Так оно и было, пока, сначала из книг, затем из кинофильмов, я не узнал, что существует любовь. "Ну, как на свете, без любви прожить?" Песни, с этим словом, я слышал по радио еще с малолетства, но не интересовался, что бы это значило. Это только я был такой скромный, мой сын, например, будучи совсем маленьким, спросил у мамы: "Мама, а что такое любипитство?" Я до такого бы никогда не додумался. Может нас так воспитывали, оттягивая нашу зрелость, как можно дольше. К примеру приведу анекдот, который мне , когда - то рассказывали, как французский, в противовес стихотворению С.Михалкова "Что такое хорошо?" Помните: "Крошка сын пришел к отцу и спросила кроха: "Что такое хорошо и что такое плохо?" Так вот, маленький мальчик "западного" происхождения, тоже пришел к отцу и спросил: "Папа, а что такое любовь?" Отец: "Это слово придумали русские, что бы не платить женщинам". Мне жаль этого паренька. Тем не менее, сейчас, в наше время, вопрос о разностороннем воспитании детей, очень актуален, что бы дети с детства слишком быстро не развивались или, наоборот, "не парили в облаках". Говорить о любви принципиально нельзя, у каждого, на этот счет, свое мнение. Вот, например, с моей точки зрения, мнение В. В. Жириновского
= Любовь = В. Фоминский.
Так. Вот Вы мне прислали записку: Как Вы относитесь к любви?" По разному. Что такое любовь? Это чувство. Любовь вулканическая и платоническая меня не интересует, тем более о ней так много сказано писателями и поэтами. Если хотите, я остановлюсь на детской любви. Высказывания всяких Фрейдов, я приводить не буду. Это бред! Потому, что складывается впечатление, что его, родителям, принес аист или его нашли в капусте. Материнская любовь, это вообще несравненное чувство, жалко только, что мы его начинаем оценивать слишком поздно. Отцовская любовь, тоже...если она умеренно пылкая и доходчивая. Хоть я, неоднократно слышал, даже от выдающихся людей, о том, что их отцы, мало пороли в детстве. Чем же отличается детская любовь от всех вышеперечисленных? Отвечаю: Бескрайностью. Хорошо, если Ты у родителей один и родители, "на худой конец" миллионеры, а если Вас...несколько и родители колхозники. Вот тут родителей любишь и уважаешь больше. В истории масса случаев, когда из многодетных семей, выходят великие люди и наоборот. Например: Дети нашей царской семьи Романовых, дети семьи Кеннеди и другие очень симпатичные и приятные люди. В противовес им, дети одиночки: Гитлер, Пол - Пот, Карабас - Барабас и другие. Мерзкие личности! А ведь в детстве они все, были любимы и сами очень уважали своих родителей. Как наши дети нас любят, когда мы им что - то дарим, даем или просто не замечаем их шалостей и проступков. Ну - кА, вспомните, когда Вы последний раз, сказали своему ребенку слово "Нет!" Подсказываю: Когда он хотел взорвать дом, сделать больно себеили бросить учиться в школе. В остальных случаях, мы соглашаемся с ними, все позволяем или делаем вид, что не замечаем. Как только Вы перестаете, что - то разрешать своему чаду, сразу же слышите ответ: "Мама, Ты плохая!"- а кому это понравиться? Когда их несколько, детям не до этого. Основная задача - всячески выжить: Покушать, что - то одеть, обуть и лечь спать в теплую постель. Ребенок не думает об излишествах или о том, чего у него нет. Бывает, что мечтает, но молча. Может, конечно, поделиться своей мечтой, но он уверен, что все это зависит от родителей. Не надо потакать их желаниям. Мало ли, что, Вашему ребенку хочется? Может он хочет вступить в пионеры, потом в комсомольцы, а затем в коммунисты? И что, после этого получиться? Ничего хорошего. Неужели Вам не достаточно исторических жизненных примеров? Может Вы хотите, что бы Вас предал собственный Павлик Морозов? Может Вы хотите, что бы Ваши внуки и внучки строили коммунизм? Хватит! Мы уже насмотрелись на эти достижения и перестройки. В результате чего, стоят заводы и фабрики, землю не пашут, бесплатные дома не строят. Это коммунисты, довели "до ручки", нашу страну, развалили армию, породили преступность и проституцию. Сейчас лозунг должен быть один: "Деньги пенсионерам, землю крестьянам, коммунистов в тюрьму!" Так... О чем я говорил? А, о любви. Да, любовь это прекрасно! Что может быть прекрасней любви к Родине!
"Летят перелетные птицы, осеннее лето искать.
Летят они в жаркие страны, а я не хочу улетать.
А я остаюся с Тобою, родная моя сторона
Не нужен мне берег турецкий и Африка мне не нужна"
В то же время, у детей с рождения, появляется любовь к маме. А на чем она основана? На инстинкте. Ребенок хочет есть и тянется к материнской груди и получает то, что хочет. Это потом, ребенок говорит, что его мама "самая лучшая в мире", но опять же, до определенного возраста. Ну хватит, что - то я разошелся, до любви , мне еще далеко, тогда у меня было одно существование. Я уже писал, что мой отец, погиб в мае 1942 года и меня окружили, исключительно одни женщины. Мужчин, в нашей родне, значительно убавилось после войны. Может быть, поэтому, у меня в раннем возрасте, был очень мягкий и добрый характер, я очень долго не слышал бранных и громких слов и быстрее шел на контакт с женщинами, чем с мужчинами. Потом появился мой отчим, потом моя сестренка, на которую целиком перешло все внимание родителей, и меня баловали только бабушки. Я не ревновал к своей сестричке, ведь она была такая маленькая и глупенькая, и для меня не составляло труда, посидеть около ее кроватки, поиграть с ней и присмотреть, что бы она не плакала. Другие дети меня не интересовали, от них не исходила опасность и я, в то время, боялся только собак. Меня даже дразнили собачим лаем друзья родителей, хорошо, что не кусали, такой я был трусишка. Но приближалась пора детского сада, где уже был коллектив, но и там мальчики и девочки почти не отличались по интересам, даже на горшках сидели рядом.
= 1 =
В детском саду, я уже точно знал отличие девочки от мальчика и не только потому, что они носили платьица и имели косички и бантики на голове. По поводу этих отличий, имеет место детский анекдот: Дело было на пляже, где поссорились маленькие девочка и мальчик. Девочка: "А у меня лопатка". Мальчик: "А у меня совочек". Девочка: "А у меня ведерко". Мальчик: "А у меня леечка". Игрушки закончились. Девочки, приспустила трусики и говорит: "А у меня вот это". Мальчик приспустил трусики и говорит: "А у меня вот это". Девочка: "Подумаешь, когда я вырасту, у меня, сто таких будет!"
А, вообще, я девчонок жалел, потому, что они не могут писать стоя. В то время, когда мальчишки воевали на "крейсере "Варяг", девочки играли в куклы или, как они говорили, "в тряпочки", но у нас были и совместные мероприятия, такие, как рисование, пение, слушанье рассказов и сказок. Мальчишкам больше всего, нравились рассказы Аркадия Гайдара, и я сейчас поражаюсь, как у такого автора, могли быть настоящие внуки и правнучки. Все государственные праздники в детском саду отмечались в обязательном порядке, а до этого к ним готовили концерт. Я, как артист, принимал участие в хоре, а большего мне не доверяли и я дома, жаловался маме, что мне не дают возможности на празднике, почитать вслух стихотворение про Таню. Мама меня успокаивала: "Ничего, сынок, вот придут к нам на праздник гости, Ты там прочитаешь". Но мне хотелось, что бы меня хвалило и аплодировало большое количество людей, а не пьяный дядя Саша и тетя Галя, свои, мама и батька, были не в счет. Я знал наизусть почти все стихи, которые читали на утреннике дети, но они, во время выступления, сопровождали чтение, изменением интонации в голосе, разведением руками, приседанием и даже мимикой, а я так не мог и стоял, как столб, тем более при зрителях. Зато, у меня был громкий и пока что, звонкий голос, но девочкам он не нравился, это было похоже на крик, а мне, ведь нужно было, как - то выделиться. Так и страдал. Особых симпатий в этот период у меня не было, иначе пацаны, сразу бы начали дразнить: "Жених и невеста, сьели бочку теста!" Девочки, как и мальчишки, в то время, одевались тоже скромно, если не сказать хуже, но они носили, больше нас вязаных вещей, купить, что - то было негде, да и не на что. Врезался в память один эпизод с обувью в зимнюю пору. Все дети зимой, ходили в валенках, а если была оттепель, то на валенки одевали галоши. Придя в садик, мы снимали валенки, и если они промокли, сушили на печке, а сами одевали тапочки, большей частью самодельные. Так вот, одна девочка, когда мы выходили на прогулку или уходили домой, всегда одевалась первой, но при этом, одевала чужие валенки, что получше и ее всегда, в этом уличали, а она плакала и говорила, что ей мама вчера купила эти валенки. Эта девочка, впоследствии, стала очень известным человеком в нашем городке, и, возможно, даже не помнит о своих детских слабостях, а я помню, но никогда, при встрече с ней, ей об этом не скажу. Нам, мальчишкам, внушалось, что девочек обижать нельзя, конечно, они были такими слабенькими, что не могли ни разу отжаться от пола и подтянуться на турнике. Многих из них, "просто тошнило" от рыбьего жира, который нам ежедневно давали по ложке. Вот тут мы их дразнили и говорили им, что они не вырастут. Девочки были умнее и во время обеда, отдавали мальчишкам хлебные "горбушки", уступали, потому, что существовало мнение, что от "горбушек" становишься сильнее. Вообще, если не считать, что девочки были "слабаками", общаться с ними, было можно, тем более, они очень всему верили, а я, в частности, уже тогда, мог здорово врать. Самое главное, меня этому никто не учил, но ведь надо же было, как - то выделиться. Это гораздо позже, когда мне впервые, сказали слово: "Трепач", я задумался и решил перестраиваться, а тогда на мои "байки" взрослые улыбались, называя мое вранье - фантазией, а дети верили и тоже "фантазировали!. Типа:
"А у меня в кармане гвоздь, а у Вас?
А у нас сегодня гость, а у Вас?"
Но больше всего, мы любили "фантазировать" по поводу наших родителей, особенно отцах, которые погибли на войне. Лично мой отец, в моих рассказах, был и летчиком, и танкистом, и фронтовым разведчиком, про шпионов, мы еще не знали, и воином - гвардейцем, штурмовавшем Рейхстаг, не смотря на то, что он погиб в 1942 году. Самым моим первым отблеском в детской памяти был День Победы. Помню, что на улице все обнимались, а на кораблях - тральщиках, которые тралили мины в Финском заливе, очень здорово стреляли, а мама плакала, потому, что бабушка сказала, что теперь ясно, что мой отец погиб, а мама его ждала даже после "похоронки". Дома всю ночь работал громкоговоритель - "тарелка" и по нему передавали марши и военные песни.
Но вот подошла школьная пора и девочки оделись в школьную форму. Повседневная: Коричневое платье, с белым воротничком и черным передником. Праздничная или торжественная: То же платье, но с белым передником. От этого они все стали одинаковыми, и их индивидуальность отражалась только в обуви и цветом бантиков в косичках. Нравы, в то время были суровые. Как - то выделяться в школе по одежде было нельзя, не только ученицам, но и учительницам. Уже немного позже, одна девочка, родители которой были военными, пришла на школьный вечер в капроновых чулках. Мы пацаны, этого, вообще, не заметили, а весь женский пол восстал. Девочку вызвали в учительскую и довели до слез, а потом ее разбирали на комсомольском собрании и чуть не исключили из комсомола за "аморалку". Наша любимая учительница по английскому языку Наталья Георгиевна, которая одевалась очень модно, была очень красива. Так вот ее, буквально "сгноил" учительский коллектив школы, за то, что она была не такой, как все. Жуткое было время. Но это меня, тогда не трогало, наоборот, меня начали чаще стыдить, что вот Таня, такая слабенькая и маленькая, а учится "отлично", а Ты, такой "балбес", получаешь "пятерки" раз в неделю, а так, "троечник несчастный". Тем не менее, я переходил из класса в класс, и не отлично, но закончил начальную школу. В пятом классе, я вдруг заметил, что одна девочка, перешедшая к нам из другой школы, чем - то отличается от других. Я, сначала не понял в чем дело, и во время урока, все чаще, на нее оглядывался. Мои учителя, понять меня не могли, и считали, что я "верчусь", если бы? Моя мама, я уже писал, что она меня учила в начальных классах, и тут мне "навредила" и сказала нашей классной руководительнице, что бы она, посадила меня на первую парту, что бы я был под постоянным контролем. Я "вертелся" до тех пор, пока меня не стали наказывать, а потом, все же, пересадили на "галерку", но это отвлекало от учебы. А девочка, она "в упор меня не видела". Не хочу сказать, что я от этого страдал, но было неприятно. Она была отличницей, явно больше меня читала и знала, а самое главное, была выше меня ростом. Такой "стройный колосок". Поразмыслив, я решил больше висеть на турнике, что бы вытянуться, а после того, как наш учитель истории меня расшевелил интересом к чтению, начал много читать. Все это не приносило плоды, так и мучился, молча, потому, что мама, уже в таких делах, ничего не понимала, а с друзьями поделиться своим несчастьем, мне было стыдно. А тут еще, ее выбрали председателем совета отряда нашей пионерской организации класса и она не раз "клеймила" меня позором за дисциплину и слабую учебу. Короче, стала "выбражать" больше всех, но "заноза в сердце" от этого становилась колючей, но тут помог случай. Моя "пассия" подвернула ногу на улице, поскользнувшись, при выходе из школы. Я при этом присутствовал, сидя на перилах крыльца и болтая ногами. Увидев, что Люся стонет и плачет, я подскочил к ней, подвел к скамейке и усадил. Идти ей, было больно. Я ей сказал: "Сиди и жди!"- а сам, "на всех парусах" помчался домой и привез "финские санки", а потом транспортировал ее домой. После этого, отношения наладились и я, даже один раз, был на ее Дне рождения, но она меня воспринимала, как "малявку" и хулигана, и о какой - то "дружбе" не могло быть и речи. Я не умер от тоски, только потому, что Людмила повзрослела раньше меня и после седьмого класса поступила в торговый техникум, и потом мы очень долго не виделись, и я успокоился. Забегу вперед. Уже перед армией, я, прощаясь с детством, здорово веселился. А тут Люся, проживающая уже в Питере, приехала к родителям и привезла свою очень симпатичную подругу, так вот, при знакомстве с ней, она добавила : "Представляешь, вот этот парень, за мной, когда - то бегал, а теперь посмотри, даже не приглашает на танец!" Тогда я, уже был в "полном соку", извините за нескромность. За ее подругой я, приударить бы мог, а Люся для меня уже стала обыкновенной. Так вот, я успокоился, но не надолго.
Первого сентября очередного года, я был беспечен и свободен от переживаний и вдруг, в параллельном 8 классе, появилась новая девочка. Она жила в военном городке недалеко от Приморска, а раньше училась в другом городе. "И так, она звалась Татьяной!" Она тоже хорошо училась, занималась гимнастикой и была не такой, как все, хоть мои друзья, тоже проживающие в этом военном городке, мне говорили, что она "ничего особенного не представляет". Она, естественно, поняла, что я от нее "без ума", но на мои ухаживания смотрела, как на должное, если не сказать хуже, а иногда, вообще, игнорировала. Такое отношение, меня только еще больше "возбуждало" и я ее просто преследовал. Дурачок, и только! Ведь я, уже тогда, знал, почти наизусть "Евгения Онегина" А.С.Пушкина и слова: "Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей", помнил даже во сне, а выводов не делал. Вот сейчас я думаю: "А что же я от нее хотел? Точно знаю, что не близости, тогда такое мне даже в голову не приходило. Тогда что? И получается, что я хотел, что бы она меня признала своим, даже не знаю кем? Покровителем, что ли, но не от слова "покрывать". А пока была, как я сейчас понимаю, "безответная любовь". Я, каждое свободное время, проводил в этом военном городке, что бы хоть на миг, увидеть свою Татьяну, а она приходила на минуту на "свидание" и спрашивала, выучил ли я уроки на следующий день, а потом уходила. Эти два года были сплошным несчастьем для меня. Какая могла быть учеба, если голова была забита любовью. Мне опять повезло. Она переехала с родителями в Питер, я ее один раз видел, приезжая на каникулы в Северную столицу, а потом, тоже успокоился.
Забегу вперед. Я, отслужив срочную службу, поступил в институт, и там встретил свою одноклассницу, которая училась на 6 курсе, а когда - то жила в этом же военном городке, где и моя "избранница". Она знала о моем "романе" с Татьяной и, как - то в разговоре, предложила мне ее навестить. Таня уже, к тому времени, вышла замуж и стала мамой. Я отказался от предложенного визита в прошлое, но попросил адрес, где она проживала и, как -то выбрав время, подъехал к дому, где жила, моя "первая" любовь. Вы знаете, у меня, наверное, есть предчувствие на такие последние встречи, или это Бог мне дает такую возможность, но я дождался, когда она с коляской вышла из дома. Я ее узнал, только потому, что у меня, что - то дрогнуло внутри. Это была она и не она. Обыкновенная молодая, модно одетая женщина, каких в Питере миллион. Я не подошел к ней, но немного походил рядом, надев черные очки и мысленно прощаясь с той, которая, когда - то была лучше всех. Да, прошло много времени, я уже многое и многих повидал, но так разочароваться в своих школьных эмоциях, мне было обидно, как никогда.
А пока, я учился в десятом классе и к своему удовольствию, никого не любил. Зато в кинофильмах замелькали очень красивые актрисы. Кроме наших, Орловой, Серовой, Смирновой, Целиковской, многих иностранных актрис, появились Гурченко, Извицкая, Быстрицкая, Макарова и множество других очень красивых женщин. Тогда я уже разбирался, что в женщинах хорошо и что плохо. Вообще, лето, перед десятым классом, стало для меня переломным. Я поработав на пилораме и заработав на поездку, отыскал могилу своего отца. Я, к тому времени, подрос, набрал физическую силу и уже начал поглядывать на девушек, а не на девчонок. Пора. Жалко, что о многом рассказывать не прилично, так как не хочется выглядеть хвастуном, да и вообще, об интимных делах, рассказывать "джентльмену" "за падло". У меня были несколько знакомых ребят, которые женились до армии. Я их не осуждаю и не осуждал, так как уже знал, что "любовь зла". Меня тогда, серьезные отношения не интересовали. Закончив школу, я уже писал, начал работать, а значит иметь "ЛВ", а значит, их тратить на поездки в Питер и Выборг, не забывая местных подруг, которые отвечали взаимностью. Не хвастаясь, скажу, я иногда нравился девушкам, а некоторые женщины, меня баловали.
Перед самым уходом на службу, в город, по распределению, после учебы в культпросветучилище, приехала очень симпатичная девушка, которой я заинтересовался. Между нами, естественно, ничего не было, но на все вечеринки с друзьями, я приходил с ней. Мы ничего с ней не планировали на будущее, так как знали друг друга очень мало, но она мне пообещала, что будет отвечать на мои письма из армии. Так было в классическом советском кинофильме, а мы приводили все увиденное в жизнь. Я, да и она тоже, не верили, что наших отношений "хватит" на три года моей службы. Тоже знали массу случаев подобного рода. Я тогда, "как в воду глядел", но уж очень ясные были глаза у этой девушки. Все сложилось, как в плохом фильме. Я с собой, как это нам показывали в кино, повес ее фотографию. Сидим мы со своим земляком в Ленинской комнате и пишем письма. Он к себе домой в Светлогорск, а я своей девушке. Тут же рядом лежит ее фотография, которую я не скрываю, так как там есть на что посмотреть. Мой земляк, с разрешения, берет эту фотографию и восклицает: "Так это же...",- и называет ее имя. Я, аш, подпрыгнул. Выясняется, что эта девушка, невеста его друга, которому она обещала дождаться его после армии. Мы договорились с земляком: Я не буду больше писать и морочить голову этой деве, а он никогда не скажет своему другу обо мне. А пока я, под гитару, пел переделанную мной песню с чужим мотивом, с усмешкой поглядывая на эту девушку и других девчонок, которые так же смотрели на меня, разве что, чуть - чуть с жалостью.
"Крошка" В.Фоминский.
На аллеях в парке клены опадают
Так же, как когда - то, дождички идут
Мальчики и девочки от любви страдают
Под гитару грустные песенки поют
Мы с Тобою летом, встретились на пляже,
А уже под осень скромно разошлись
Ты проходишь мимо и не смотришь даже
Позабыла видно, все, о чем клялись
От Тебя частенько, пахнет крепким пивом
Куришь сигареты, словно паровоз,
Отвечаешь резко, медленно с надрывом
Можешь, если хочешь, довести до слез.
У дверей знакомых, мне сказала "Крошка":
"Все мне надоело, ухожу, прощай!"
Так живи, как хочешь и гуляй, как кошка
И кому угодно встречи назначай.
= 2 =
Началась срочная служба и о встречах с девушками пришлось забыть на длительное время. Проживающие на "Черной речке" девушки были дочерьми офицеров и сверхсрочников и на нас солдат, смотрели, как на рабов, без интереса. Спасибо кино, специально подобранное под наше положение, где солдат и матросов любили и считали "мировыми" ребятами. Я уже, где - то писал, что мы, что бы посмотреть на нормальных девчонок, бегали на лыжах в "самоволку" в Архбумкомбинат, но не более, чем на пол - часа. Постоим, посмотрим на проходящих девчонок на улице, не снимая лыж и опираясь на лыжные палки и обратно, что бы успеть к обеду. Своей девушке, я во - время писать перестал, так как она мне прислала письмо, в котором извинилась, что больше писать не будет. Видимо, боялась перепутать конверты, когда писала мне и "моему конкуренту". В это время, я услышал от "годков" одну из солдатских песен и включил ее в свой репертуар, на период службы и год после. Но сразу предупреждаю, что ее нужно петь с "душой", в смысле, с надрывом, особенно третий куплет.
Солдатская.
На знакомой скамье, не встречаем уж больше рассвета
Только сердцем своим, я Тебя понапрасну зову
Вот уж тополь отцвел, белым пухом осыпался с веток
Запорошил дороги, запорошил траву.
Я Тебя не найду, не пожму Твоих рук загорелых
И волнуясь записки, я о встрече с Тобой не прочту
И улыбку Твою, что ласкала меня так и грела
Не губами не взглядом, не поймать на лету.
Значит, вышло не так, как мечталось, как снилось когда - то
Значит, Ты не ждала, значит, зря переписка велась
Я Тебя не виню, тяжело ждать три года солдата
А друзьям напишу я, что меня дождалась.
В разговорах с сослуживцами, когда начиналось хвастовство насчет женских подвигов, участие не принимал, зная, что это на 99 процентов вранье. Но некоторым это нравилось и в основном не тем, кто хвастался, а кто слушал. Они даже просили специально: "Вадик, расскажи еще раз, как Ты училку окрутил?" Тот, уже рассказавший эту историю неоднократно, все время, что - то добавлял, еще более пикантное и слушатели "балдели". Но один раз, я действительно оценил этого рассказчика. На тактических занятиях, мы сделали на лыжах марш - бросок на тридцать километров с полной выкладкой.. Ждем транспорт, который должен был нас подобрать и провести в часть, а его нет. Все устали здорово, многие вспотели при ходьбе на лыжах и стали мерзнуть. Тогда, наш старлей сам попросил Вадика: "Ну ка, "травани", что - нибудь покруче!" А того "хлебом не корми", дай поговорить на публике. В этот раз, он рассказал, как "охмурил" продавщицу магазина в своем селе, первую красавицу в районе, которую не мог "уговорить", даже председатель колхоза. Гигант! Рассказ показался мне даже нормальным, потому, что Вадик, стесняясь старлея, упустил "сальности" в прелюбодеянии. Народ так воспрянул духом, что "посыпались" предложения, выйти навстречу нашему транспорту. А Вы говорите?
Тогда, когда я служил срочную службу, моды навещать детей на службе родителями, женами или невестами еще не было. Но вдруг, к Сереге, моему земляку из Выборга, приехала жена. Я даже представить не мог, что Серега женат, уж больно он был стройным и тихим, а когда увидел издалека их вместе с женой, то подумал бы, что эти ребята семиклассники, если бы не Серегина форма. Наш старшина роты, который тоже видел их, стоя рядом со мной, сказал: "Да, это ж, какие же у них будут дети маленькие и тощие?"
Вскоре мне повезло, и меня взяли на сборы в команду по боксу нашего объединения. Я месяц был в Архангельске, где вечерами, в спортивной одежде, общался с девчонками на катках и на спортивных мероприятиях. Тогда же, у меня появилась хорошая знакомая девушка - велосипедистка, которая очень долго не знала, что я солдат, а так бы сразу оставила одиноким, а потом привыкла, и даже познакомила со своим будущим мужем. Я уже говорил, что мне везло на последние встречи со своими бывшими подругами. Соревнование на первенство Ленинградского военного округа проходили в Питере. Я там выступил неудачно, не потому, что был "слабак", просто ребята, с которыми я "встречался", были опытнее. Иду я, со своим одноклубником в форме с соревнований и меня останавливают все встречные патрули, так как у меня под левым глазом "фингал" и разбита губа, но "смотрюсь соколом" Идем пешком из Дома спорта, в казарму на улице Восстания, мимо цирка, а навстречу, моя последняя гражданская "любовь", которая уже мне не пишет, бросила несчастного солдатика. Она, чуть в обморок не упала, но, видимо, пожалев меня, дошла до нашей казармы и мы с ней посидели и поболтали, около двух часов, в "комнате для посещения родителей" на контрольно - пропускном пункте, в Питере уже такие были. Все проходящие ребята через КПП, останавливались и предлагали: "Слушай, познакомь с сестрой!" Шутили, конечно, но она, действительно, была "ничего". Я, тоже, шутя отвечал: "А зачем это Тебе, Ты же женат!" И я, и она, друг на друга не обижались, моя "рана" уже затянулась, а ее друг, осенью должен был демобилизоваться.
Итак, я попал служить в Архангельск. Комсомольцев нашей части иногда приглашали на вечера в средние учебные заведения, и мы их с удовольствием посещали, но особыми успехами не пользовались. "Солдат, он и в Африке солдат". Но одному из нас повезло. Он "отхватил" очень симпатичную девушку, которая училась в Архангельске в кооперативном училище, правда, он сам тоже был "орел". Они дружили очень долго, а потом, он увез ее к себе на Родину и женился. Она была родом из Мудьюги, а он из Ялты. Вообще, местные девушки отличались своей привлекательностью и лично я, знал несколько случаев, когда ребята, после демобилизации, увозили своих избранниц в Смоленск, Волгоград и даже в Москву. У меня, уже тогда, была мечта о дальнейшей учебе, правда, еще не окончательная в выборе профессии, и я старался, все свои отношения, с женским полом, переводить в несерьезные. Поэтому меня, как правило, бросали первым. А, что бы Ты хотел, Жерар Филипп, что ли? Не знаю точно, но думаю, что среди тех, с кем я встречался, были и очень хорошие девушки, и мне не повезло, но "труба звала вперед". Тогда я много читал и даже, начитавшись поэзии, в основном классиков, начал писать стихи. На одном из вечеров, я увидел девушку своей поэтической мечты. Мой приятель, мой выбор не одобрил, предлагая мне "на пару", проводить двух подружек, что бы я, отвлек внимание одной из них, но я "потонул", "в этих глазах напротив". Эта девушка, пару раз встретилась со мной у дверей своего общежития и даже послушала стихи Есенина, Брюсова и мои, в моем исполнении, но на третий раз, на встречу не вышла, а как я старался ее разжалобить?
Я не люблю Тебя, любовь чужая.
Мне даже все равно, как Ты живешь.
Ведь то, что было, глупость не большая,
А, что там было, разве разберешь?
И так далее. Такие финалы, всегда толкают к действиям. Я опять ударился в спорт и иногда неплохо выступал на ринге в "товарищеских встречах". На последнем году службы случилось нечто. В ряды Вооруженных Сил, стали призывать девчонок, сказывалась низкая рождаемость призывников в годы войны. В наших казармах "Восстания" для них освободили целый подъезд четырехэтажного здания. Но девчонки себя поставили правильно и если "дружили", то с гражданскими лицами, переодеваясь, в свободное от службы время. Они и в форме, очень смотрелись, с прическами под "Бабетту", особенно одна из них, которая на меня, даже ни разу не взглянула, не смотря на мою "глотку". Не буду хвастаться, но громче всех в городке, командовал я, когда оставался за старшего в роте, или вел роту в столовую и обратно. Чего - чего, а командовать я научился. Тем не менее, время шло, наступала пора, когда надо было "сворачивать" все отношения "в исходное положение", в смысле, их рвать навсегда. Тут я был "на высоте", "рвать" было нечего. Мы с Мишкой, который тоже "тренькал" на гитаре, как и я, усевшись на лавочке в курилке, с улыбкой смотрели на "повязших обещаниями" своих сослуживцев и пели:
" За что нас только бабы балуют
И губы, падая, дают,
И провожают до шлагбаумов,
И от вагонов отстают".
Это было, конечно, не честно и жестоко, но ведь "за все, надо было платить". Выражение тогда, употребляемое только, как шутка, кто же тогда, мог представить ее настоящий смысл, в самый разгар "застойного периода". А я тогда, был в восторге от всего происходящего. Об успехах нашей страны в космонавтике, я писал ранее. Впереди меня ждала "гражданка", но это не женщина, а эпоха.
= 3 =
В поезде "Архангельск - Ленинград" ехал тихо, не присоединяясь к компаниям таких же "дембелей" и даже с осуждением смотрел на подвыпивших демобилизованных воинов, которые приставали к молодым девушкам и цеплялись к проводникам. Я уже чувствовал себя гражданским человеком, а это "звучит гордо". На Московском вокзале в Питере, меня встретил мой друг "Маленький", я ему дал телеграмму заранее. Мы с ним просидели на кухне почти всю ночь, болтали, вспоминая службу, и фантазировали о будущем, а на следующий день, я уже был в Приморске у мамы. Передо мной была поставлена задача, поступить учиться в следующем году. Я об этом объявил родителям и всей родне, что бы они "упаси Бог", на стали искать мне "принцессу" и набрав учебники, начал заполнять пробелы школьного образования. Так как моя мама, учительница, меня все время попрекала неграмотностью написания писем, то сразу взялся за русский язык, все равно, сочинение писали при любых вступительных экзаменах. Сначала, по всем диктантам, я получал "неуд", но через месяц, уже поднялся до "уд", а больше тогда, было не надо. Оставалось избрать профессию. А тут в компании старшей двоюродной сестры, я познакомился с молодой женщиной - врачом и с ней подружился. Между нами ничего, естественно, не было, ни тогда, ни потом, но она вскоре, направила меня "на путь истинный" и я стал мечтать о медицинском поприще. Но для этого, надо было поднять физику и химию на должную высоту, а значит серьезно заниматься. Пришлось "закусить удила" и использовать свое свободное от работы время на подготовку к экзаменам. Это хорошо сказать сейчас, а тогда я, как застоявшийся конь, всем своим существом, "рвался с привязи", а рвать было к чему. Маленькие девчушки, на которых я раньше даже не останавливал взгляд, подросли и расцвели. Да еще как!
Вообще, проблем со знакомством или проводами, кого - то после танцев не было никогда, а здесь девицы, "как с цепи сорвались". Тем более я и сам изменился. Вместо мелкого хулигана и шалопая, предстал перед обществом спокойный, выдержанный мужчина, не красивый, но симпатичный и мужественный, здоровый физически, без "вредных привычек" и холостой. Я не мог не идти "на контакт", но сразу предупреждал, что у меня свой подход к "дружбе", и что я, как жених, не перспективен. Вот тут и проявилось истинное лицо тех девушек, которые имели злой умысел, окрутить и окольцевать, несчастного парнишку. Те, которые действительно хотели только любви, пусть даже кратковременной, остались "друзьями", а остальные быстренько разбежались. Что делать? Судьба. К Новому году уже все ребята, с которыми я уходил в армию, демобилизовались и у нас в Доме культуры образовалась "группа поддержки". Маленькие пацаны подросли и уже было, начали претендовать на власть на вечерах отдыха, а тут мы вернулись, уже не "слабаками" и все стало на свои места, а значит и все девчонки стали наши.
Сразу скажу, что это ни к чему хорошему не привело. Я за себя не волновался, а вот мои друзья, поддались на искушения "снизу". "Бобчик" вообще отчудил. Спустя месяц, после его "ДМБ", к нему нагрянула "товарищ по службе", девушка - телефонистка из его части. Он нам, сначала сказал, что она приехала его навестить, но она упорно жила и жила. Его родители, учителя, которые меня раньше учили, со слезами обратились ко мне, так как хотели, что бы их сын, тоже повременил с женитьбой и поступил учиться. Пришлось пойти "ва-банк" и провести с "невестой" соответствующую беседу, где я сообщил ей, что мы с "Бобчиком" завербовались на Камчатку на урановые рудники, хотим там заработать, построить дома, купить машины и тогда вызвать ее для совместной жизни. Хорошо, что эта девушка была в душе романтиком и согласилась уехать опять на службу, и ждать Бориса с богатством. Родители моего друга меня боготворили, но ненадолго. Лучше бы они раньше, когда я учился в школе, так ко мне относились, а то считали, что я "лодырь". Так вот у Борьки в школе, был детский роман с очень симпатичной девочкой, которая, не стала его ждать из армии, а вышла замуж за какого - то сокурсника в техникуме, но быстро развелась. Так вот теперь, она, прослышав, что "Бобчик" появился из армии красивым и здоровым, появилась перед ним, как "Афродита из пены", Если честно, она стала еще лучше, и я не стал возражать, когда она стала частым участником в наших посиделках. На мои вопросы, как у моего друга дела с подготовкой к экзаменам, он отвечал положительно, но я не успел заметить, как между этой парой, образовался "тендем". Забегу вперед:
"Бобчик", завалил вступительные экзамены, обещая мне и родителям поступить учиться заочно, а вскоре, при встрече, полу - шутя, заявил: "ФИВ, я женюсь!" "Пропал казак!" Второй мой друг Вадим, тоже отличился. Ему, вдруг, понравилась девушка, живущая в отдаленной части нашего городка. Мы его так жалели, когда он, после танцев, провожал свою "зазнобу" домой, а потом возвращался к себе домой, еле живой от усталости. Все это тоже, кончилось к осени песнями, плясками, но без драки, хоть один из нашей компании, в шутку предложил: "Вы тут пока пойте и пейте, а я пойду и насчет драки "похлопочу". "Пропадали такие люди!" Я держался, хоть, "как назло", кругом возникали бесподобные представители второй половины человечества. Кто меня вел? Мой Небесный ангел или мой друг "Маленький", который уже учился в "Политехе" и при встречах "накачивал" меня на предстоящую учебу. А тут еще "Весна такая выдалась, такие дни настали..". Все кипело, но я, как чувствовал, что если не поступлю учиться, "испекусь", как мои сверстники, потому, я, как легендарный французский герой Грибуй, "что бы спрятаться от дождя, прыгнул в воду". Я "смастерил" себе легенду, что у меня в Питере, есть невеста и эту легенду распространил среди знакомых, от чего меня на танцах, перестали приглашать на "дамское танго", даже подруги. Приходилось даже их уговаривать "поступиться" и пожалеть "противного изменщика". Представляете, они еще на что - то надеялись. Ох! Но подготовка, подготовкой, а "жизнь проходит мимо". В конце зимы, я, будучи на катке, обратил внимание, на очень юную девчонку, которая смотрела на меня, как - то особенно, не так, как все. Сначала я сразу сказал себе: "Стоп!", но дело шло к весне, и гормоны выполняли свою функцию, и пришлось сказать своему внутреннему голосу: "Отвали!" Она оказалась еще школьницей, и чем я ее поразил, до сих пор не знаю. Я пару раз ее проводил домой после катка, а потом иногда встречался на час, не более, по будним дням, не позже 21 часа, так как на танцы она не ходила. Вспоминая ее сейчас, я думаю, что это были самые чистые и нежные встречи в моей жизни. Уже летом, она сказала, что ее семья переезжает на юг, ее отец был военным, но она будет мне писать. Я тоже не стал ее сразу огорчать, она этого не заслужила, и дал адрес своей мамы. Когда мы прощались, она долго не уходила, нервничала и не смотрела в глаза. Тогда я поцеловал ее, чуть коснувшись губами, первый раз в ее жизни. Она сразу заулыбалась и засветилась, а потом мне в этом призналась "Все, малыш, беги!"- сказал я и добавил слова из песни: "Ты не грусти, может быть, еще встретимся!" На этом все и кончилось, и очень хорошо, я ей желал всегда всего хорошего, она была молодец. А вскоре, я совсем "ушел в подполье", но это не означало, что я придерживался выражения одного умного человека: "Военным действиям, холостяки, предпочитают партизанское движение". Все силы были брошены на поумнение, для женского пола, ни времени, ни мыслей не оставалось. Я сдал документы для поступления в Первый медицинский институт им И.П.Павлова, затем сдал вступительные экзамены, был принят на учебу и начал новую жизнь студента. Как давно это было, а как будто вчера?
= 4 =
Учеба на первом курсе института для меня была самым тяжелым отрезком во всей жизни, но это не говорит, что я отделился от женского пола "железным занавесом". У нас на курсе были очень даже симпатичные девчонки. Про нашу красавицу Свету, в нашей группе, мастера спорта по художественной гимнастике, я даже не пишу. Это была девушка не для меня, "птица более высокого полета". Она, на нас всех обращала внимание, только во время экзаменов, когда их надо было сдавать, а в этот период, "круговая порука" в группе, очень помогала. Но самой привлекательной, была девушка послешкольного периода. Она сразу понравилась всем ребятам, а когда появилась на лекции в нейлоновом халате, то у всех остальных девчонок, вызвала презрение, мы, все остальные, ходили в халатах очень примитивных, правда, в белых. Она была, из какой - то элитной семьи, отлично училась, а на ребят, вроде меня, смотрела, как на мебель в аудитории. Но посмотреть на нее было приятно. Не скажу, что остальные были "так себе", нет, были очень симпатичные и я даже несколько раз, с некоторыми из них, ходил в кино и в театр, но до, каких - то отношений, кроме однокурсных, у нас не доходило. Нельзя. "Где живешь, там не влюбляешься!" Точно так же я вел себя с девушками нашего общежития, где был в руководстве. Ну, может иногда и отступал от своих принципов, но очень не на долго и не серьезно. Правда, девчонок, я тоже интересовал, но большей частью для дела. К примеру: Что бы перейти в маломестную комнату, "пустить на тормозах", какой - то проступок, вызволить у вахтера документы "подружки", которая осталась на ночь в общежитии и т.д. Девушек в общежитии, правда не всех, интересовали ребята, живущие в Питере постоянно, вдруг и повезет, и можно будет стать ленинградкой. Вот здесь, моим друзьям, которые регулярно бывали у меня в общежитии, везло больше, чем мне, да и они не учились в нашем институте, и не состояли в КП (коммунистической партии). А тут, попробуй только расслабиться: "Шаг влево и все. Веди "муадмазель" под венец!" Не подумайте, что наши студентки были распутными девками, вот этого не было, ну может быть, разве что, "одна из тысячи", а так нет. Это сейчас, один умный человек сказал про женщин: "Красивая женщина - это профессия, которой не страшна безработица". Тогда, в наших отношениях, большое значение имела любовь и привлекательность. За "настырность" и хамство, молодой человек мог элементарно схлопотать "по морде". Я этой участи избежал, хоть пару раз и заслуживал, правда, за другое. А так, меня иногда побивали на ринге во время соревнований. Примерно, раз в месяц, чаще всего по праздникам, я с друзьями наведывался на вечера отдыха или балы в Дворец культуры им. С.М.Кирова, который в народе назывался "Мраморный", а между нами "Камень". Вторым нашим местом для кратковременных знакомств, был "Дом учителя", бывший Юсуповский дворец, где убили Распутина, который среди молодежи назывался "Храм последних надежд". Время, проведенное на вечерах в этих культурных заведениях, проходили очень пристольно. Во - первых, музыка была великолепной, это не, какая - то радиола в Доме культуры в Приморске, а бесподобный оркестр с солистами из консерватории. Во - вторых, натертый до блеска паркетный пол, с иллюминацией и подсветкой на потолке и стенах. Никаких драк и разборок внутри, на улице "пожалуйста". Молодые люди, обязательно в галстуках, девушки в юбках не выше колен. Ну и, конечно, никаких пьяных и выпивших. Их сразу выводили на улицу или не пропускали на входе. Очень мешала бдительность распорядителей этих вечеров. Не разрешалось "стилять" и самое главное, "прижиматься". А, как без этого можно догадаться, что у Тебя есть шанс познакомиться? Конечно, можно несколько раз протанцевать с партнершей и во время танца, понемногу снимать с пальца девушки номерок местного гардероба, где ее верхняя одежда и обувь. Если она его отдает, значит, у Тебя появилась надежда на проводы, а если нет, то эта личность пришла на вечер потанцевать, не более. Тогда, пусть она танцует с распорядителем, а Тебе не до этого. Еще, во время танца, надо выяснить, где Твоя пассия живет, не поедешь ведь ее провожать в Стрельну или в Ломоносов? Поэтому, отвлекаться нельзя, и Ты, вроде, как случайно "прижимаешься" к партнерше не глядя ей в глаза, ожидая ее реакцию. А Тебя, раз и берут за локоть, разлучают и ставят к стенке, как нерадивого ученика в угол. Вот, если твоя избранница не уходит от Тебя, а мужественно переносит позор вместе, то это уже половина "победы". Короче, особенно развернуться не давали, но это еще больше раззадоривало. Может сейчас все проще, не знаю, а тогда Ты, "десять раз вспотеешь", пока спросишь приглянувшуюся Тебе девушку: "А Вы сегодня не очень торопитесь домой?" Забыл сказать, что у моих друзей, родители, постоянно, куда - то уезжали, то на дачу, то к друзьям. То к родственникам, поэтому у нас сразу появлялась возможность продолжить праздник менее официально. Ну, а если девушка на мой вопрос отвечала: "Что, понравилась?" или "Я не знаю", тогда следующим вопросом был: "А Вы с подругой?" Вопрос был интересным, потому, что у меня рядом были друзья, надо было заботиться и о них, да и девушке будет веселее в нашей компании и не так страшно. Вот здесь, иногда, тоже случались "проколы". Дело в том, что на танцы, как правило, две одинаково красивые девушки вместе не приходили. Если одна "красотулька", то другая "ничего особенного", а еще хуже, "противогаз". А мои друзья были все на "5" баллов, кто же пойдет на жертву. Спасало то, что "некрасивых женщин нет, мало выпивки" - шутка. Так и страдали и не только мои друзья, но и я, по очереди, приходилось иногда жертвовать собой. "Не все коту масленица!" Правда, иногда, но очень редко, "снимали" и нас, в смысле, уводили в другие компании поодиночке. Тогда Ты подходил к ребятам и говорил: "Мужики, меня "закадрили", я пошел". Как правило, это ребятам не нравилось, по себе знаю, когда мне так говорили, и я усиливал активность, что бы не уезжать одному в общежитие. Но были и казусы. Помню один такой поучительный случай.
Нормальная, стройная, пластичная и видная девушка пригласила меня на "Дамское танго", а это уже половина успеха. Я, естественно, кинулся ее приглашать на следующий танец. Все шло по схеме. Она особенно не отталкивала меня от себя, но и не прижималась, а во время танца спросила: "Вам, что, здесь нравиться?" Я не опешил, сам так поступал, понял, что меня "кадрят", да и не из робких и тоже спросил: "А, что, есть другие предложения?" Предложения были. Я попрощался с друзьями и получив в гардеробе верхнюю одежду поспешил на выход, на место встречи с завлекательницей. Их оказалось трое. Эта, как оказалось, спортсменка, ее постоянный "хахаль", тоже спортсмен, и ее подруга, приехавшая из Николаева в гости в Питер, "в гордом одиночестве". Мои земляки, заботясь о своей гостье, нашли ей кавалера, который ей понравился и надо же, что им оказался я. Это хорошо, что она была не "противогаз", но и не красавица. Представляете мое положение у них дома в гостях. Родителей, правда, не было, но спортсмены пили сухое вино, которое я тогда считал"детской забавой", а мне надо было дойти до "кондиции", что бы начинать рассказывать новой знакомой смешные анекдоты и вообще, веселить. Хорошо, что у моей "охмурительницы" хватило ума предложить: "Может Вы хотите водочки? В холодильнике у папы стоит бутылка". Пришлось согласиться, после того, как я спросил: "А папа не обидится?"- так как знал, что я ее допью до конца. "Нет!"- ответила она, - "Водка стоит с Нового года", - а были уже ноябрьские праздники. "Ничего себе попал в "вагон некурящих"! Может у них и нравы "пуританские"? Хороший я себе устроил праздник, а ребята там, небось, уже "стоят на голове". Через пол - часа я их всех веселил, рассказывая случаи из врачебной практики, благо, по моему возрасту и внешнему виду, можно было без натяжки сказать, что я уже не студент. Из всей этой "аферы", я понял, что мне представляется роль кавалера, который будет водить представительницу Николаева, по театрам и другим местам "общего пользования", знакомя с достопримечательностями города на Неве. Когда меня выпроваживали, то задали вопрос о встрече на следующий день. Я извинился и сказал, что буду занят, т.к. у меня очень сложная операция, но оставил им телефон, конечно, не общежития, а "Маленького". Уже с утра, я позвонил своему другу и проинструктировал, что если, кто - то будет меня спрашивать, отвечать, что меня срочно вызвали на симпозиум в Москву, на тему моей диссертации. Совесть меня не мучила, меня же тоже обманули, тем более, виновница, будучи студенткой института физкультуры им. Лесгафта, что бы проверить меня на принадлежность к медицине, стала меня экзаменовать по анатомии, им в институте дают азы. Это для меня была пощечина, хуже первого обмана, т.к. я по анатомии, так натаскался, сдавая анатомию не с первого раза, что для физкультурницы, был профессором, в знании человеческого тела. Хорошее было время.
Как - то, при встрече с "Маленьким", он, что бы реабилитироваться передо мной, за свои проказы, пока я был на уборке урожая в совхозе Ленинградской области, сказал: "К нам на курс, перевелась из другого ВУЗа бесподобная "дева". Я Тебя с ней познакомлю". Хорошо, что я тогда "незациклился". Заранее меня предупредив, "Маленький" пригласил меня на их институтский вечер, где должно было состояться знакомство. Он меня познакомил с ребятами и девчонками своей группы, а потом и с этой девушкой. Да, она была красива, но не в моем вкусе и я, с большим удовольствием танцевал с другой девушкой, которая на меня смотрела "во все глаза". Как я понял, Валера рассказал в группе про меня много лишнего. Так и "плясали", я с этой скромницей, а он с той, которая понравилась ему. Смотрю, а они так смотрят друг на друга, что я испугался, что могу его потерять, как холостяка. Народу в зале было много, танцующие ухажеры, своих дам в кресла не провожали, а во время музыкальных перерывах, стояли в центре. Так эти, мой друг и она, глядя друг на друга, продолжали двигаться без музыки, причем он молчал, что было ему не свойственно. Нам, только этого не хватало. От судьбы не убежишь и, правда не так скоро, а уже ближе к концу их учебы, "Маленький" и эта подруга, объединились и она мне понравилась, как жена друга. Толик "пошел другим путем". Как он говорил, его самого нашли. Тоже очень симпатичная женщина, но жутко деловая. Путем нескольких обменов, его и своей жилплощади, они теперь живут в самом центре Питера и "горя не знают". Толик очень хороший парень, но немного ленивый и вот такая жена, ему была нужна. Бог знает, что делает! Короче, я потихоньку, оставался без холостых друзей, мы встречались регулярно, но их жены, иногда косо смотрели на моих спутниц, так как их, никак нельзя было назвать постоянными. Тут я, правда, слукавил, были, конечно, и очень хорошие, и красивые, и порядочные, и может быть очень верные в будущем, подруги, но у меня была цель об окончании учебы и я оставался "оловянным солдатиком". Честно скажу, я их всех сразу предупреждал о своих планах, поэтому, очень часто бросали меня, чем я их оставлял. Моя мама очень хотела увидеть девушку, с которой я "дружу" и я ей, иногда, их показывал, но от этого она быстро отказывалась, потому, что: "Дельфин и русалка, не пара, не пара, не пара". Дорогие мои девчонки, не обижайтесь на меня, пожалуйста. На дураков не обижаются.
= 5 =
После четвертого курса учебы в институте, последовал перевод меня на учебу на Военно - медицинский факультет в город Горький, ныне Нижний Новгород. Я уезжал из Питера не совсем счастливо. Во - первых, это был Питер, самый лучший в мире город, во - вторых, одна девушка, видимо, рассчитывающая на меня серьезно, на прощание, меня оскорбила. Обидно, конечно, но я ее простил и больше с ней не встречался. С другими подругами виделся во время отпусков и побывок в Ленинграде, и очень радовался за них, когда у них отлично складывалась дальнейшая семейная жизнь. Скажу честно, я не был готов к семейной жизни, это Вам "не песню сложить", а очень большая ответственность, причем не только за себя. При социализме, финансовое обеспечение семьи, тоже стояло на первом месте и правильно отмечено в поговорке, что "Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда". А как бы я содержал семью на свою стипендию? Остальные факторы семейной жизни тоже очень значительны в молодой семье. Моему поколению еще повезло, так как в СССР, "секса" не было, а так бы, вообще, пропали. Но я отвлекся. Я уезжал в незнакомый мне город, что, в принципе, всегда интересно, но в душе оставался осадок и мало того, часть души осталось на Невских берегах и на Карельском перешейке. Горький встретил своей величиной и протяженностью, миллионным населением, где половина была женского пола. Я никогда не относился к другим городам после Питера, с каким - то превосходством, так как в любом городе, есть своя изюминка. В Питере - Петропавловская крепость, в Нижнем Новгороде - Кремль, в Питере - Невский проспект, в Нижнем - улица Горького, в Питере - Васильевский остров или Петроградская сторона, в Н.Новгороде - Канавино. А какая красивая в Горьком набережная Волги и Оки, или Чкаловская лестница! Да, чего говорить, город старинный и красивый. Люди были попроще, чем в Северной столице, мягче и добрее, а российские женщины, среди всех, самые красивые, поэтому я не прогодал. По началу, надо было осмотреться, что бы "не лезть в чужой монастырь со своим уставом". Мой призыв на факультет был вторым и местные девчонки уже разобрались, что мы слушатели, отличаемся от моряков срочной службы, которым верить нельзя, нашивками на левом рукаве и железными якорями на погонах. Но это касалось девушек, которые жили в центре. Я сам, пару раз попадал в "тупик", когда, пытаясь ухаживать за симпатичной девушкой в трамвае, слышал от уже зрелых женщин совет моей попутчице: "Милая, не верь ему, он моряк. Может он и не соврет, но и правду не скажет!" Кто же, после этого придет к Тебе на свидание? А поболтать мы могли. Это я не про себя. Мой приятель Эдик, был, в этой части "мастер", а я, по сравнению с ним "третьеразрядник". Ну, а что Вы хотите? Он был одессит. Как они ухитрялись, со своим другом Сашей, существовать на наше "денежное довольствие", но в общежитии не жили, а всегда снимали комнату. Во время сессии, они "забрасывали" приемы гостей и шумные сборища и упорно готовились к экзаменам, а в праздники, и по случаю, к ним всегда можно было зайти, даже со своей девушкой. Кстати, одну из них, довольно привлекательную, у меня "отбил", в этой компании, мой сокурсник, тоже одессит. Я увлекся вниманием собеседников за столом и потерял бдительность, а та, "с которой раньше был", не устояла и не отказалась от предложения прогуляться и уйти "по - английски". Да не очень и хотелось, завязывать тесные отношения с этой "ветреницей", я, "на рубль дороже!" Но это печальный случай, а сколько их было счастливых? Сколько было выходов в кино, в театры, вечеров отдыха в Доме офицеров, в компаниях на природе? На всю жизнь запомнилась встреча Нового года у "черта на куличках". Мой постоянный друг Валера, улетел на праздник домой в Краснодар, и я, вроде, остался в одиночестве. Тогда, ко мне подошел мой сокурсник, но общевойсковик, кстати, в будущем очень большой начальник, и предложил влиться в их компанию, для встречи Нового года. Случайные, а тем более большие компании, я не любил никогда, а тут меня прельстило одно забавное обстоятельство. Мужская половина компании, все наши слушатели, а женская, девчонки одного из средних учебных заведений. Причем, мужскую половину, формировал этот будущий военачальник, а женскую, его подруга. Все остальные, должны определиться попарно уже при встрече в загородном охотничьем домике. Мой друг "Маленький", в этом случае, сказал бы: "Это покупать кота в мешке!", но мне такой вариант понравился. Мы "скинулись" и все закупки на предстоящую Новогоднюю ночь, закупал дядя одной из участниц веселья, хозяин охотничьего дома.
31 декабря, мы слушатели, естественно, в гражданской одежде, прихватив, на всякий случай, еще немного спиртного, собрались на местном вокзале и впервые увидели своих подруг. Было приятно, что девчонки были, как "на подбор", любую можно было сразу вести "под венец", да и нас отобрали не по принципу хорошей успеваемости и причастности к комсомолу. Я подмигнул одной черноглазой хохотушке, что бы не распыляться, и мы уже сидели рядом в вагоне дизель - поезда. Приехали на нужную станцию, через поле прошли до леса, может быть, километра полтора и зашли в двухэтажный деревянный дом, среди громадных елей. На нижнем этаже был зал с громадным столом и кухней, с двумя комнатами с кроватями для ребят, а второй этаж, был предназначен для женской половины, я там не был. Хозяин домика объяснил, где, что лежит и где располагаться и убыл в близлежащий поселок, где проживал, пожелав нам всего хорошего. "Тамадой" стал будущий военачальник, а мы все бросились накрывать стол, согревать еду, открывать банки и бутылки. Время подгоняло, "раскачивать лодку" было некогда, но мы уложились и за пол - часа до полуночи, все сели за стол, согласно отведенным местам. Радиоприемник был включен, телевизора не было, но был магнитофон с кассетами и две гитары. Сразу скажу, не смотря на совершенно незнакомую компанию, вечер удался и прошел, как "в лучших домах Лондона". Мы, слушатели, хоть были и военные, но будущие врачи и марку "гольдемаринов" держали на высоте. Среди девчонок, тоже распущенных не было, так что все прошло очень пристольно. Много пели, много пили, танцевали, выходили толпой, в окружающий домик лес, ходили хороводом вокруг наряженной нами елочки и разошлись по этажам уже под утро. Часов в 12 дня, всех поднял хозяин, ему надо было подготовить "хоромы" к вечеру, для другой компании. Все встали, собрались за столом, ребята "похмелялись", девчонки пили чай, потом, все дружно убирались за собой, дошли до станции к своему дизель - поезду и благополучно приехали в областной центр. Я, со своей знакомой хохотушкой, больше не встречался, зачем "мутить" голову девчонке, она была молодец, а другие ребята, может еще и продолжали знакомства, но я этим не интересовался. Вспоминая сейчас этот Новогодний вечер, испытываю удовлетворение, что все прошло так весело и чинно.
Одно время, уже на шестом курсе, меня усиленно приглашали в гости местные ребята из нашего факультета. Я, в принципе, был не против, но узрев там, как правило, очень положительную девушку, которую сажали за столом рядом со мной, я испугался. Так ведь можно и "загреметь" под Мендельсона. Я начал предупреждать приглашаемых о своих намереньях, "продержаться на плаву" и приглашения прекратились. Но иногда меня "заносило" на очередной встречной, но ненадолго, жизнь не остановишь.
Декабрь. В.Фоминский.
В календаре листов не остается
Зима сменила осень, как придется,
А у меня тоска на сердце и тревога
Меня изводит эта недотрога.
Я месяц, как мальчишка, унижаюсь
Сменить пластинку в жизни собираюсь
Хоть Ты меня не держишь на аркане,
И отношенья строишь на обмане.
Ну почему, мне в декабре неймется?
Ведь он в году последним остается.
Зачем меня ночами мучат сны шальные?
На ум приходят мысли не земные.
Еще чуть - чуть, день будет прибавляться
Ночное время резко сокращаться
Но у Тебя в глазах декабрьский холод,
А я уже давно совсем не молод.
Ну, что Ты делаешь со мной, мое несчастье?
Мне ни к чему душевное ненастье.
Мне до весны не дотянуть, я пропадаю,
Пока Тебя, мой крест, не разгадаю
Ну почему, мне в декабре неймется?
Ведь он в году последним остается.
Зачем меня ночами мучат сны шальные?
На ум приходят мысли не земные.
Главным, во всех взаимоотношениях с женским полом было: Ничего не обещать! Но они, тоже были не промах и обещали все, только после замужества. Каково? Часть моих сокурсников не устояло и "окольцевалось", может и правильно, главное, "что бы человек был хороший".
Во время своих последних зимних каникул дома, моя мама начала мне нахваливать одну новую молодую учительницу, с которой она работала в школе. Я уже писал, что ей ни разу не понравились девушки, с которыми я ее знакомил раньше, и вот она решила найти мне избранницу сама. Я ее похвалы пропустил " мимо ушей", а на танцы в Доме культуры, заявился по форме, в звании главного старшины, и с шестью нашивками на левом рукаве "суконки", от чего, рука почти не сгибалась в локте. Это раньше, я сам активно сновал по залу в поисках приключений, а теперь я сел в кресло под сценой, где уже играл маленький оркестр, не танцевал, а с полуулыбкой смотрел в зал, на своих земляков и, в основном, землячек. "Смотрите, вот я какой!" "Мелкие" девушки, в смысле, очень молодые, ко мне не подходили, боялись, по свойски "подрулили" парочка старых знакомых, но все это было не интересно, и я уже было, хотел уйти с вечера к своему другу, немного посидеть. Вдруг, во время "дамского танго", меня пригласила незнакомая девушка, явно с высшим образованием, судя по одежде, возрасту и манере держаться. А после того, как она во время танца спросила: "Так это Вы и есть, сын Натальи Сергеевны?" - я понял, что это и есть хваленая "училка" и без "наводки" моей мамы, тут не обошлось. Для начала, я ее поприжал слегка к себе, на "ответном" танце, на что она, в принципе, не возмутилась, но покраснела. Я ее усадил рядом с собой в кресло, предварительно изучив прямоту ее ног. Фактор для меня, прямо скажу, решающий. Отвлекусь немного. Даже сейчас, когда я могу только поговорить и посмотреть на женщин, меня раздражают очень красивые модели на подиумах, с кривыми ногами. "Ну, также нельзя!" Дальше я действовал по схеме. Познакомившись, я предложил своей партнерше по танцам, "бросить все эти пляски" и сходить в гости к своему другу, на что получил согласие. Значит, я приглянулся и надо "ковать железо, пока горячо", в этом я разбирался. Захватив "бутылек", мы пришли к "Бобчику", который уже жил в отдельной квартире в новом доме. После "ахов" и "охов" все сели за стол, но моя новая знакомая отказалась выпивать, да и вообще, вскоре засобиралась домой, а я еще не запел. А тут еще жена "Бобчика" ляпнула "по пьянке": "Ну, куда Вы пойдете? Оставайтесь на ночь!" - видимо вспомнив, мои прежние к ним заходы. Система не сработала, пришлось проводить подругу домой, а потом опять возвращаться обратно, допивать и допевать. Через пару дней, моя мама меня отчитала, за то, что я не умею себя вести с порядочными людьми. Подумаешь, "фифа"! "Наши встречи кончились, мы расстались рано.." - так я пел когда - то в компаниях, но "вышло не так". После окончания факультета, я, наслушавшись советов со всех сторон, женился на этой представительнице прекрасного пола, что бы "иметь прочный тыл". Как говорил мой дядя: "Что бы Ты, надергавшись на службе, мог придти домой, где Тебя ждут, выпустить пар и успокоиться". Нет, в целом, моя жена была не плохим человеком, очень сложным и разборчивым был я, так как мне можно было, с кем - то ее сравнивать.
= 6 =
Моя семейная жизнь сразу не удалась. Это в том смысле, что первый год совместной жизни, мы почти не виделись. Я был с кораблем в ремонте в Кронштадте, она жила у родителей на Украине. В принципе, страшного ничего не было, от разлуки я не страдал, тем более постоянно сидел на корабле, как новобранец. Вот уже, видимо, тогда, у меня выработалось отсутствие заботы о семье, я существовал сам по себе, она сама по себе. Потом, в первом отпуске, мы были вместе пару недель и даже успели дважды поругаться. Теперь я понимаю, что наш скоротечный союз произошел очень быстро, мы не успели друг друга рассмотреть и поэтому "притирка" проходила очень болезненно. Остальной отпуск я провел у мамы, с заездом в Карелию к сестре, где она проживала. Когда корабль, после ремонта, перешел в Балтийск, жена приехала туда тоже, сняла комнату, устроилась на работу преподавателем физики в одну из школ. Я на берег сходил редко, была интенсивная боевая подготовка, а когда выдавался свободный выходной день, расслаблялся, в смысле, выпивал. Это тоже не нравилось моей жене, хоть спиртное тогда, стоило мало, да и много выпивать мне было нельзя, впереди был рабочий день. Это позже, когда ввели два выходных дня, субботу и воскресенье, нам один раз в месяц, удавалось их использовать, вот тогда, мы обычно по субботам, "грубо нарушали воинскую дисциплину" в домашних условиях, что вызывало негодование "моей половины". Зато в дни, когда нам, офицерам, выдавали "жалованье", между собой мы говорили: "Сегодня жена будет ласковой!" Тем не менее, положительные стороны, как говорил Леха Юрчук, мой приятель на корабле, в семейной жизни были: "Я, сейчас, совсем не очень, сексуально озабочен". Я тоже иногда срывался и "выступал" против. После одного из походов на корабле, где мы землю видели издалека, жена возмутилась: "Нормальные мужики привозят женам из за границы подарки, а Ты там небось, расслабляешься с друзьями". Я ей ничего объяснять не стал, да и не мог, с нас, за то мероприятие, взяли подписку "о неразглашении", но выпив свою "норму" дома, ушел ночевать на корабль. Оказывается, ей от меня нужны были подарки, а не я сам. Потом пошли "Боевые службы", стоянки в ремонте в Лиепае и Кронштадте, и бывало так, что в течении года, мы с ней встречались вместе, только в отпуске. Правда, отпуск всегда был насыщен до предела. Деньги уже появились. Выручали "боны" - казначейские билеты, на которые мы могли отовариться в специальных валютных магазинах, ну и, естественно, их могли менять на рубли, согласно курса. Я один раз, после "Дальнего похода", получил столько, что мог купить запросто новую автомашину в валютном магазине в Питере, но меня машины, никогда не интересовали. Хлопотное это дело, тем более, с моей физической подготовкой, я мог пробежать насквозь Балтийск, в любом направлении, за пол - часа. После первой "Боевой службы", где я себя хорошо показал, нам выделили комнату в коммунальной квартире, совсем не плохо, для старшего лейтенанта, а после второй "БС", однокомнатную квартиру. Это после пребывания в "горячей точке". Постоянное пребывание на корабле меня не тяготило, не рвался я домой, как некоторые. Может быть потому, что у нас, не было детей, как в других семьях, правда, я от этого не страдал, а жена, куда только не ездила и не обращалась к специалистам женского профиля. По этой причине, тоже иногда возникали ссоры, она обвиняла меня, а я считал, что болеет она. Мне, после каждой "БС" в медицинском отделе флота выделяли путевку в санаторий или в дом отдыха и мы с женой, чаще всего на юг, ездили подлечиться. Опишу один из наших отпусков. Так получалось, что я в зимний период, всегда был с кораблем в Средиземном море или в Атлантике, в районе экватора и ниже, а к лету приходил в Балтийск. Оговорюсь, один раз в Полярный, на подводном корабле. Нас, офицеров, сразу делили пополам, то - есть, в отпуск шла одна половина, а вторая, шла с кораблем в док, а потом в отпуск, шла вторая половина, но опять же летом, что бы к осени корабль был укомплектован полностью.
Оформив путевки, мы поездом выехали в Чернигов, где жили родители жены. Там, погостив несколько дней, переехали в Симферополь, а потом троллейбусом, добрались до дома отдыха в Ялте. Нас там собралась очень хорошая компания. Все молодые, здоровые и красивые. Политработник с женой - ПВОшник, подводник с женой с Северного флота и я с женой с Балтики. Время провели прекрасно, омрачало только то, что жена рвалась посетить все валютные магазины Крымского побережья. Даже при посещении Севастополя, сначала посетили "Шоп", а потом все остальное, хорошо, что я все исторические места посетил раньше. После дома отдыха, мы заехали в Чернигов, а потом в Киев. Я там был впервые м был от города в восторге. Приходил домой, где мы остановились, еле живой от усталость, но очень довольный, а жена "обходила" рынки и магазины. Затем, мы переехали в Питер, где опять "атаковали" валютные магазины, а уж потом, музеи и театры. Мне уже, эти "набеги" в магазины, надоели "до чертиков", и я позволил себе "расслабиться" с друзьями в Приморске, после чего опять был скандал. Ничего, пережил. Мама была на стороне жены, но я - то видел, что она ее осуждает. Теперь я понял шутливое изречение одного умного человека: "Если в жене все прекрасно, значит она чужая жена!" После этого отпуска мы решили вместе отпуск не проводить, а потом опять был корабль, сходы на ночь, два раза в неделю, если мы были не в иоре или в другом порту, и очень редкие выходные дни. Про праздники я, вообще, молчу, поэтому и не люблю их до сих пор, выработался стереотип. Если бы сейчас, меня кто - то спросил, были ли у меня, в этот период, случайные встречи с другими женщинами? Я бы ответил: "Не помню, давно это было". Жалел ли я, безмятежные холостяцкие времена? Тоже не помню, может и жалел, ведь у нас на корабле были и холостяки и разведенные, которые очень неплохо существовали. Мой друг, Леха Юрчук, когда - то мне рассказывал про одну свою подругу, которая его "охмуряла", предлагая себя в жены: "Леша, я Тебе рожу кудрявого мальчика брюнета, как Ты, и с голубыми глазами, как у меня". "Ну и что же Ты?" - тогда спросил я. Он: "Что, что? Я уже был женат по второму разу". "Все хорошо в свое время!" - недавно я услышал от ведущей, какую - то передачу по ТВ. А почему только в свое? Почему не всегда? Это сейчас, в зрелом возрасте, понимаешь, что если у Тебя идет полоса, когда все хорошо, жди, какой - то гадости, потому, что это не нормально. Жизнь, как тельняшка! Так и в любви. У меня получилось так же, ноя тогда еще, по своей наивности, считал семью "надежным тылом". Приходил домой и что бы успокоить свои эмоции, "сливал" все, накопившее внутри, своей жене. Нет, не плакался и даже не просил совета, как поступить, а просто вслух рассуждал о том, что мне не нравиться в служебных отношениях с начальством. Кто же мог знать, что эти разговоры, обратятся против меня во время развода, только потому, что бы стать потерпевшей стороной и сохранить за собой квартиру. Я уходил от жены не только потому, что у нас не было детей, к этому все шло постепенно. Даже, если бы я перешел служить на берег раньше и стал бывать дома чаще, это бы произошло скорее. Это истина. "Ну, не встречал я в своей жизни голубоглазых африканцев!"
= 7 =
Я опять немного слукавил. Была еще одна причина для развода. Тот человек, который сказал "о прекрасной жене, но чужой", действительно великий, сам небось пережил нечто подобное. Ко мне пришла любовь, но она тоже была замужем и уже с дитем. Таким образом, развалились две семьи, правда, вскоре, из двух семей, стало три. Муж, моей нынешней жены женился, а моя бывшая жена, вышла замуж. Но, что интересно: После года всех разводов и свадеб, у моей бывшей жены, родилась дочь, а у меня сын. И если теперь, мне кто - то скажет, что Бога нет, я в того брошу камень. После рождения продолжателя рода, у меня многое изменилось в сознании, появилась ответственность на только закрепленная присягой и Кодексом строителя коммунизма, а генетическим кодом. Домой уже хотелось по настоящему, причем не только для того, что бы сменить форму на "гражданку" или расслабиться на кухне от тягот военной службы, а что бы быть там защитником, помощником, семейным человеком. Жена мне здорого угодила, сын получился очень похожий на маня внешне, а с дочерью жены от первого брака, у нас до сих пор отличные отношения. Я, как мог, выкладывался и на службе, и в быту, что бы моей семье жилось лучше, чего раньше со мной никогда не было. Сначала моя мама и родственники жены, восприняли наши семейные перемены очень болезненно, но потом все нормализовалось. Моя мама, увидев внука, успокоилась окончательно, а мама жены, моя теща, навестив нас, по приезду домой на Восток, на вопрос старшего в роду: "Ну, что там за мужик?"- ответила; "Да, як Ты!" Эта была лучшая характеристика для меня и "распри" прекратились. Все бы ничего, но время, почему - то пошло очень быстро. Татьяна, была совсем другим человеком, может быть потому, что была в семейной жизни опытней. Мне с ней было легко, хоть я замечал, что после согласия со мной, она все равно, сделает по своему, но не скандалит по пустякам. Рядом с нами родителей не было и основная тяжесть в семье, лежала на ней, но она не переживала и не стонала, как некоторые, а очень оптимистично вела хозяйство, заботу о детях и обо мне. Я тоже считался с ее мнением и часто соглашался, изменив свое решения. Так получилось и с выбором места дальнейшего проживания после увольнения меня в запас, но сначала, я хочу остановиться на поездке на Дальний Восток во время отпуска.
Таких поездок было две, но я опишу первую. Мы еще жили в Балтийске, дочь заканчивала 9 класс, училась хорошо, и ее отпустили из школы раньше каникул, сын ходил в детский садик и с его "каникулами" проблем не было. Я не брал проездные билеты в отпуске два года и сразу получил их на себя и жену. Самолетом из Калининграда в Питер и почти сразу, из Питера в Хабаровск, через Норильск. Норильск встретил сурово. Было уже лето, но там еще лежала гора снега и за время стоянки и заправки самолета, нас искусали комары. Я бывал в тундре на срочной службе, а дети и жена, были, как "пришибленные". Дальше летели нормально. Из Хабаровска, в Спасск - Дальний, надо было ехать на поезде. Стоим мы на остановке в аэропорту, а дочь спрашивает у жены: "Мама, смотри, дяденька похож на дядю Колю!" А Николай, это глава рода, к которому мы едем в гости. Что было! Я не знал, что дальневосточники, такие эмоциональные люди. Это оказался действительно Николай, который летел из командировки "в России". Мы все развеселились и очень счастливые переехали на железнодорожный вокзал Хабаровска. На привокзальной площади стоял памятник Хабарову, очень показательный, мощный и впечатляющий. Мы с Колей, открыв второе дыхание, купили билеты на ближайший поезд до Спасска, не смотря на большие очереди. Оставив вещи и детей с Таней в зале ожидания, сначала попили местного пива на перроне вокзала. Здесь и далее меня уже вел Николай, правда, немного обидевшись на меня, что я не в военной форме. Пиво - пивом, но для утоления эмоций, надо было, что - то более существенное. Пошли в город, время до поезда еще было. Здесь, прямо на улице, я увидел лотки, где продавали рыбу, причем селедка - "залом", продавалась без очереди. Меня, когда - то так же поразила продажа мяса на Украине, которое тоже продавалось без очереди. В Горьком - Нижнем Новгороде, тогда, в магазинах вообще, мяса не было, и оно свободно продавалось только в Москве и в Питере. А здесь тогда было изобилие рыбы. Я - то не любитель, а моя жена, к любой рыбе не равнодушна, поэтому взяли "пару хвостов". Наконец, нашли универмаг, где продавали спиртное, но только с одиннадцати часов. С этим было строго, а нас это не устраивало, мы могли опоздать на поезд. "Пойдем к местному начальству"- сказал Николай. "А может достанем через грузчиков?"- предложил я. "Нет. Что мы "алкаши", что ли?" - сказал Коля и мы пошли наверх. Зайдя в кабинет к начальству, он объяснил, что я прибыл к ним в гости из самого западного гарнизона страны, а "тут такое дело" и мы можем опоздать на поезд. Сначала начальство спросило: "А почему не в форме?"- а потом попросило предъявить отпускной билет и документы. После проверки документов, на меня смотрели, как на Юрия Гагарина и, естественно, дали "Добро" на покупку водки раньше времени. Душевные были люди! Народ в водочном отделе, ждавший положенное время продажи, даже не возмутился, таким "произволом", а узнав о моем постоянном месте жительства, участливо закивал головами. "Отрывчатые там люди!"- что я могу сказать? Мы благополучно добрались до вокзала, купили по дороге жареную курицу на закуску и все загрузились в одно купе нашего поезда. Красота, кто понимает! Вот тут пошли разговоры, вопросы и ответы. Скоро я понял, что понравился Николаю, а он мне, водку пили наравне и с такой закуской совсем не пьянели. В Спасске, Коля вызвал с работы маленький автобус на вокзал и вскоре мы уже входили в его квартиру. Валентина, сестра моей жены и пришедшая из другого подъезда теща, быстро накрыли стол и мы, помывшись и переодевшись с дороги, начали отмечать наш приезд, тем более еще и Коля вернулся из командировки. К нашему приезду готовились, поэтому, насчет еды был избыток. Вскоре, после телефонных звонков, прибыли дети Николая с семьями и это уже была большая компания. Моя жена, сразу стала четырежды двоюродной бабушкой, потому, что дети Николая и Вали, были племянниками для Тани, хоть всегда к ней обращались по имени. А мой сын и дочь, стали дядей и тетей своим сверстникам, внукам и внучкам Николая. Вскоре меня тоже все стали звать по имени, а чего обижаться, я ведь родня. Николай и валя взяли отпуск и мы, на их машине здорово поездили по Приморскому краю по родственникам, правда, во Владивосток, ездили на поезде. Иногда ездили на дачу, а на огородах, приняли участие в посадке картофеля. Что меня поразило, что картошку в лунки, они укладывают без навоза, такая у них плодородная земля, не то, что у нас на Карельском перешейке. Возили меня и на озеро Ханка и показывали укрепрайон, ныне устаревший. Но город Владивосток, был очень своеобразен. Такого города я не встречал нигде и за границей тоже. Там тоже нас на машине возили по городу и окрестностям наши родственники и везде угощали и веселили. Родни у Тани, здесь в Приморье, было, наверное, столько же, как у меня в Питере и Ленинградской области. Погода нас баловала, за все время, может был один дождик и то кратковременный, видимо потому, что мы там гостили в мае - июне. Немного отвлекусь: Во второй раз, я был в Приморском крае в августе, правда, вдвоем с женой, без детей. Все было хорошо, только была "борьба с алкоголизмом" и нам здорово мешали ограничения с продажей спиртного. Погода тоже не баловала. Часто шли горячие дожди и грозы, а перед самым нашим отъездом, по Приморью прошел циклон "Джуди", нарушив железнодорожное сообщение между Спасском и Хабаровском. У нас уже были закуплены авиабилеты из Хабаровска в Питер, и мы в Хабаровск, добирались на самолете, через Владивосток. А тогда все прошло нормально. Все тогда еще были живы, здоровы, полны оптимизма и жили очень обеспеченно и благополучно. Поездом мы доехали до Хабаровска, а потом самолетом до Москвы. В Москве я прогулял всех своих по центру, пока у всех не устали ноги, а потом поездом добрались до Калининграда. Вот так и живем. Иногда меня в День рождения жены "прорывает" и я ей посвящаю стихи, типа этого:
В День рождения. В.Фоминский.
Еще одна весна стучит в окошко
Все в День рожденья старятся немножко.
Мы смотрим друг - на друга поражаясь,
Как быстро жизнь проходит улыбаясь
Наш сын уже большой на нас похожий
Он самый умный, сильный и пригожий.
Мы за него волнуемся и плачем
И перед ним, на "задних лапах" скачем.
Твой цвет волос сменил свою окраску,
Но взгляд, как раньше, излучает ласку.
Я стал седым и часто раздраженным,
Но лишь Тобою только искушенным.
Наш дом с Тобой заполненный вещами
Мы создавали днями и ночами
Мы наши чувства берегли, как око
И столько лет прошло совсем не плохо.
Твои морщинки на лице мне милы
Пускай в руках не очень много силы
Немного лишний вес и ниже плечи
Зато, какие часто слышу речи
Я не жалею, что с Тобой связался,
Что узелочек в узел завязался.
Готов с Тобой нести совместно ношу
Я никогда, клянусь, Тебя не брошу.
= 8 =
Казалось бы, живи и радуйся, но так бывает редко. Семейная жизнь только начала набирать обороты, как начались перемены. Мы получили квартиру в Калининграде, переехали, дочь училась в университете, жена устроилась работать, сын учился в школе. Нам внизу, практически ничего не было известно, что делается наверху власти за борьбу места под солнцем, да ладно бы, боритесь между собой, а мы - то, тут причем? Нет, под воздействием, каких - то сил, наступили перебои со снабжением, в магазинах никогда изобилия продуктов не было, а тут, вообще, ввели талоны, как, когда - то "карточки" после войны. Кто - то очень сильно начал "раскачивать лодку", что бы вызвать недовольство людей нынешней властью и действительно, люди возмущались, тем более видели, как живут "партократы". В этом плане, положение, примерно, как и сейчас. Если бы простой народ жил нормально, то никому бы "дела не было" до "заевшихся чиновников", а так, "гнойничок" зреет и спасает обстановку то, что нет вождя. А тогда, сменой "обстановки и развалом империи руководили из за "бугра", люди умные, которые не спеша, "лодку не потопили, но загнали на мель". Вот, тут - то и всплыли ловкие люди без морали и совести, и начался "раздел пирога", а совестливые люди, даже из демократической среды, остались ни с чем. Мое бесславное членство в КПСС закончилось, а вскоре и служба в Вооруженных Силах. Вот тут мы и узнали "лихо". Я работал и получал пенсию, жена тоже работала, но денег не хватало и зарплату выдавали нерегулярно. Основной удар пришелся на жену, так как с утра, у нее была задача, где занять денег, что бы накормить семью. Любые покупки, что - то еще, были приостановлены. У меня был "ступор" и я был плохим помощником для жены, не мог опомниться, как мы дошли до такой жизни. Это сейчас, мы все стали умными и имеем свой взгляд, как надо было жить, что бы сохранить Союз. То, что ту систему власти, надо было менять, согласны все, но зачем было разваливать то, что создавалось десятилетиями. "За что боролись, на то и напоролись!" А сейчас, что толку читать Некрасова: "Кому на Руси жить хорошо?" Короче, "Все тяготы семейной жизни, легли на женские плечи". Про любовь, как - то забылось, начались отношения, которые, как деловые, назвать было нельзя. В стране, как выразился один умный человек: "Женские недостатки, так и рвались к мужским достоинствам", а нам надо было выживать. Такие, как я "слабаки", начали спиваться и умирать. Это были не придурки и идиоты, а очень даже умный слой общества, который не мог восстать против своего, тоже обманутого народа с оружием в руках. Правительство, предчувствуя, "как бы чего..." изъяло оружие, где только можно, но криминалитет вооружился по своим каналам. Было очень тяжело "в деревне без пистолета". Конечно, "грех так говорить", но Слава Богу, что это время прошло, приблизив нашу старость и окунув нас в свободную действительность с очень неприятным запахом. За то, что мы выжили, я, в целом, благодарен своей жене, так как ее, умение "вертеться" и сводить "концы с концами", оставили нас на плаву, хоть мы, как и многие, плыли по течению. Вскоре я опять пошел в море и наша "темная полоса" немного посветлела. Жизнь начала налаживаться, стоны прекратились, да и в стране стало жить полегче, правда не всем. Чиновники, "очень далеки они от народа", а президент, не царь, и даже не И.Сталин, который бы враз навел порядок и с коррупцией, и с лекарствами, и ценами на продукты и бензин.
Моих знакомых женщин тоже убавилось. Кто ушел из жизни по возрасту, кто от болезней, кто от других причин. Одна из моих школьных подружек спилась, другая погибла от наркотиков, а кто бы такое мог представить много лет назад? К молодежи я отношусь хорошо, у меня сын из таких. А вот мой приятель, в последнее время, к молодежи относиться очень отрицательно. Встречаю его недавно, всего такого грустного и трезвого. Обычно он, после работы, заходил в "кафушку", не торопясь "замахивал сотку", запивал пивом и шел домой. Встречая меня, он весело спрашивал: "Ну, как дела на ветеранском фронте?" и начинал хвастаться, что у него все хорошо, и на работе, и дома, и в личной жизни, а тут такая меланхолия. Я участливо спросил о погоде на завтра. Он понял и признался, что его подло обманули: "Иду после получки домой своим обычным маршрутом: Офис, кафе, дом. Подхожу к лифту, а там молоденькая, полуобнаженная девушка. Заходим в лифт, я говорю: "Мне на 4 этаж, а Вам?" Она: "Мне выше". Поехали, и вдруг она ко мне, как прижмется и зашепчет: "Не могу больше!"- а сама, вроде, даже трясется. Я: "Что, прямо сейчас? Ко мне нельзя". Она: "Поехали на 14 этаж, там меньше ходят", я нажал на кнопку последнего этажа. Приехали, она меня не отпускает, выходим вместе на площадку, а там "теплая встреча", в составе трех молодых "жлобов". Один из них мне:"Это Ты зачем сюда мою сестренку привез? Ей же 18 лет нет. Ах Ты "педофил чердачный". Выбирай, или "добровольно покаешься", или под суд пойдешь?" Освободили меня от тяжести портмоне, мобильника и даже сигарет. Хорошо, что морду ее набили, а моя "крошка" на прощание сказала: "Не обижайтесь, моет быть, еще когда - нибудь встретимся?"- сели в лифт и исчезли. Хорошо, что у меня дома была спрятана "заначка", пришлось ее отдать жене, вместо зарплаты. А Ты спрашиваешь о погоде?"
Мы с женой, живем мирно. Это не говорит о том, что иногда не сходимся во мнениях по отдельным вопросам. Я, как врач, взял на себя в семье ответственность за здоровье "сожителей". Но иногда, мое "кресло" качается под натиском аргументов и фактам жены. Все члены семьи сделали прививку от гриппа в начале зимы. Зима была мягкая и вспышки или эпидемии гриппа, практически не было. А весной жена, где - то схватила "вирус" ОРЗ и засопливила, а время болезни выпало на выходные дни. Как она "несла" на медицину? Это ж надо, она сделала прививку и вдруг заболела, когда ей надо было идти в гости. Я пытался ей объяснить, что прививка была только от гриппа, а от ОРЗ ее могло спасти закаливание, прием витаминов, соблюдение теплового режима и т.д. Но она все равно, в присутствии сына, заявила, что больше прививок делать не будет. Пришлось ее напугать по - серьезному, благо я знал, что она боится не смерти, а осложнений после болезни. Время покажет. Впервые, за последние пять лет, мы съездили с ней в Питер и в Приморск. Везде жили мои родственники, но мы их не затрудняли своим присутствием, только навещали, а основное время посвятили достопримечательностям, особенно тем, с которыми у меня, что - то, когда - то было связано. Я, до сих пор нахожусь под впечатлением этого турне и даже планирую, как - нибудь, его повторить, но не в летний период, отвык уже от такого большого количества людей на тротуарах в центре, а ведь там, надо ходить. Что не понравилось в моем любимом городе, это забегаловки. Раньше, я даже любил "тошнотики", такие пирожки с ливером. Возьмешь парочку, по десять копеек, запьешь газировкой за 4 копейки, и можно опять бродить до вечера. Сейчас зашли в кафе на Конюшенной, а там "давка" за бифштексами", которые меньше, чем у нас дома котлеты, в два раза. Стоять не стали, взяли по пирожку и кофе и решили перекусить. Кофе с трудом допили, а пирожки с капустой, только "понадкусывали", что бы их повторно, другим "не всучили".
Пока я ходил в море на рыболовецких судах в качестве судового врача, я настоял, что бы жена съездила за границу, "бабки" были. Что мне стоило ее уговорить? Она первый раз съездила и ей понравилось. Я, в душе реабилитировался. Раньше, в компаниях, я, обычно, при случае, делился впечатлениями о той или иной стране, а теперь, жена, "пнув" меня ногой под столом, включалась в разговор: "А вот в Швеции.."", или в Польше, или в Германии, женщины одеваются...". Я улыбался и молчал, довольный, что у меня жена "лягушка путешественница", а иногда, когда спор заходил о "шведском столе", я слышал от нее: "Много Ты понимаешь!" "Куда уж нам "лаптем щи хлебать!" Куда делась Та, которая смотрела на меня с восхищением и любовью? Впрочем, мне она и такая, лучше всех. Да и сил уже нет. Конечно, " вино не пью, к женщинам не хожу, откуда сила?"
31.03.08.
В.Фоминский.
Р У С С К О Е.
Вступление.
Если ехать из Калининграда по Московскому шоссе в сторону литовской границы, то остановочный пункт "Русское" можно не заметить. Мелькнет надпись с правой стороны, с автобусной остановкой, о начале населенного пункта, а если оглянуться, то с другой стороны указателя - конец селения. Правда, вправо и влево отходят второстепенные дороги выложенные булыжником еще довоенными специалистами. Эти дороги и сейчас бы были идеальны, хоть их строили для проезда гужевого транспорта. Но, ныне, еще здравствующий дед Сергей, будучи еще молодым трактористом, что бы ни "замарать" помытый им трактор, не поехал рядом с "булыжной мостовой", а промчался по дороге туда и обратно, что бы показать своей будущей жене, а ныне бабке Вере, "какой он лихой". Председатель колхоза хотел лишить тракториста "прав" на управление трактором, но таких документов у Сереги не было, а после его "показухи", дороги с булыжником стали местами проваливаться и к настоящему времени, в конец обветшали. Несколько раз, местный депутат от этого района, по просьбе жителей, ставил вопрос, что бы рейсовый автобус, ходивший до Гаврилово, заезжал в Русское, но автобусники отказывались, ссылаясь на "непроходимость" трассы. До того, как кусок Восточной Пруссии, еще не назывался Калининградской областью, на месте этого села, существовало несколько бюргерских хозяйств с мудрым немецким названием, затем, на военных картах, для сокращения названия, населенный пункт назвали "Прусское", а потом, когда эти места заселили переселенцами из России, первую букву убрали совсем. Очень длительное время на местах, да и в самом Калининграде, никаких изменений по строительству новых объектов не было, даже там, где наши "союзники", в основном англичане, превратили города и поселки в руины. Их самолеты, до полной победы нашими войсками на Калининградской земле, уничтожали, в основном, все промышленные объекты. Освободив область от фашистов, наше мудрое правительство, экстродировало из области почти все немецкое население. Почему я написал слово мудрое без кавычек? Объясняю: Если бы этого не было сделано, то сейчас бы Калининградская область, была бы вторым Косово. Это югославы, имея такого вождя, как И.Б.Тито, запустили на свою территорию албанцев в неограниченном количестве, бежавших тогда, от режима, а Албании З.Ходжи. Кстати, из истории: После войны, в Греции и Албании пришли к власти коммунисты. В Греции, после гражданской войны, к власти пришли "черные полковники", большую помощь, которым, оказали англичане. А Албания, еще долго считалась социалистической. Албанские студенты и курсанты учились в Питере и Москве, а народ рукоплескал албанским певцам Эври Муля и Джонни Апанас. Туда ездили с визитами наши вожди и военачальники, в основном, что бы там устроить свою военно - морскую базу на Средиземном море. Кстати, после такого визита туда, был снят с должности наш "Маршал Победы" Г.К.Жуков и отправлен командовать Одесским военным округом. Но западные державы, пообещали албанским властям больше того, что мог предложить Союз, и обстановка в корне поменялась. Местных коммунистов расстреляли или посадили в тюрьмы, а у нас в народе, появилось выражение: "Албанцы, Вы...такую - то мать!", когда надо было кого - то оскорбить. Так вот, в области и Калининграде восстанавливали разбитые дома и предприятия, а те, которые восстановлению не подлежали, разбирались на кирпичи, которые железнодорожным транспортом, отправлялись в Ленинград, для восстановления города. Не обошли стороной и памятные плиты на могилах прежних жителей из черного, серого и белого мрамора, каких по области было великое множество, но эти плиты, в основном, пошли на украшения городов прибалтийских республик. Далеко вести, не было смысла. Часть, конечно, использовалось и на местах, например, для постамента В.И.Ленину на площади Победы, что выяснилось после демонтажа этого памятника.
Село Русское, практически, не пострадало. Все жилые дома остались целыми, где оставалась мебель и даже посуда, не говоря уже о разработанных землях и сельскохозяйственных строений. Первые переселенцы обустраивались хорошо. Мало того, что они собирали утварь, где хотели, они и селились там, где лучше. Приехавшим позже, тоже "обижаться было грешно". Это были жители, в основном, из сожженных фашистами сел и деревень из областей, где прошла война. Само собой, людей, отвыкших от ведения крепкого личного хозяйства, объединили в колхозы и на месте бывших бюргерских хозяйств в селе Русское, образовалось отделение колхоза "За Родину". Правление колхоза и механическая база, которая раньше называлась "МТС", располагались, в более населенном поселке Гаврилово, в четырех километрах от Русского. Название поселка тоже было переименовано, в честь командира танкового батальона майора А.Гаврилова. Уже после "буржуазной революции" 1991 года, когда писать в прессе можно было все, местный летописец, по его словам, жертва Сталинского произвола, которого насильно перевезли жить в Калининградской области, открыл глаза селянам о "героической кончине А.Гаврилова". Танковый батальон майора А.Гаврилова первым ворвался в населенный пункт, который теперь носит его фамилию. Сволочи фашисты, отступая второпях , а может и специально, оставили на виду трехтонный спиртовоз, но эти "гады" не написали на цистерне, что внутри храниться метиловый спирт. Дело было, видимо, к вечеру, наступление до утра было остановлено и наши бойцы, подогретые "наркомовской" водкой, которая выдавалась в войсках регулярно, переключилась на трофейный спирт. Что толку, что будущий маршал Василевский, после этого инцидента приказал не жалеть фашистов, устроивших такую "подлянку". Всех ослепших комиссовали и отправили по домам, а погибших, похоронили в этом селе в центре. Там они и лежат до сих пор. Туда же, после войны, прибыл бывший политрук этого батальона, Смелков Николай Петрович, который остался жив, только потому, что не пил этот спирт, а был на инструктаже у начальства. До войны, он закончил сельскохозяйственный техникум и его назначили первым председателем колхоза. Этот председатель первое время, вообще, не выпивал, даже в праздники, но после переизбрания, этот "пробел" исправил, но пил, только свое производство, зная, что не отравиться. Жизнь налаживалась, было трудно, но легче, чем во время войны, тем более, что поля и другие угодья, были готовы к выращиванию сельскохозяйственных продуктов, а животноводство потихоньку пополнялось за счет привезенного из Германии скота, куда ранее было вывезено из Союза. Зато лошади были, то, что надо. Часть их осталась от прежних жителей, а часть была списана из действующей армии. Жить в сельской местности всегда было тяжело. Это в послевоенных кинофильмах, да и позже, типа "Кубанские казаки" или "Свинарка и пастух" все было прекрасно и удивительно для городских жителей, а селяне видели все настоящее своими глазами. Уехать из села было нельзя, паспорта для селян, ввели гораздо позже и ребята, после службы в армии, часто не возвращались в деревню, Как "Максим Перепелица" и "Иван Бровкин", а, или оставались на сверхсрочную службу в армии или оседали в городах, где раньше служили, не пренебрегая профессиями дворников и разнорабочих. Но тогда, еще нынешние старики были "в силе", про женщин, я, вообще, молчу, так как на них держалось все сельское хозяйство, и личное и колхозное. Мужики рвались больше в руководство и в механизацию, но не мне их судить.
= 1 =
Как я уже писал, село было разделено проходящей магистралью, как рекой, тем более, одна часть, ближняя к правлению, располагалась на возвышенности, а более населенная, в низине. Что интересно, все эти годы, вплоть до настоящего времени, в селе существует система сигналов при приближении "неприятеля" или "незваных гостей", как звуки барабанов в Африке или костры у американских индейцев. Роль главного сигнальщика сначала выполняла Анна Кузнецова, проживающая в крайнем доме, ближнем к части села за дорогой. Потом, эту должность на себя взяла ее дочь, которая, услышав от матери команду: "Сходи, повесь простынь проветриться!"- брала любую простынь и вешала ее на веревку на улице, которая очень хорошо была видна в нижней части села. Этим сигналам жителей научила фашистская оккупация в деревнях, где они раньше жили, что бы предупредить партизан. Об этом сигнале, в селе знали все, и дети, и взрослые, держали это в тайне и сразу, о появлении сигнала оповещали все дворы. Причиной сигнала было появление участкового милиционера, который боролся с самогоноварением, и обходя дома селян, выявлял преступников, а пройти мимо домов верхней части села, никак не мог. За это, нарушители водочной монополии государства, жившие внизу, гнали самогон и для семьи Кузнецовых, так как их, никто предупредить не мог. Следующими "супостатами" были представители правления колхоза, всякие там учетчики скота, сельскохозяйственной техники и урожая в приусадебных хозяйствах. После того, как люди немного обжились на местах, они поняли, что особенно рассчитывать на трудодни в колхозе не стоит, и бросили все свои силы на личное хозяйство. А тут еще Мишка "хрипатый", получивший дефект речи от ранения на войне, откопал в своем огороде, припрятанный сельскохозяйственный инвентарь прежних хозяев этого дома. Он бы об этом, никогда, никому не рассказал, даже под пыткой, но его жена Матрена, была "болтушкой" и не удержалась от хвастовства перед соседями о том, "Как им сильно повезло!" Приехали представители власти, конфисковали все отрытое, за то, что сам не привез клад, ничего ему не оставили, а не привлекли Мишку за сокрытие ценностей, только потому, что у него была медаль "За отвагу" и "За взятие Кенигсберга". Мишка, правда, "божился", что хотел сам отвезти весь найденный инвентарь в правление колхоза, но сначала хотел его привести в надлежащий вид. Народ бросился искать клады и захоронения имущества, и что Вы думаете? Находил, то ящики с посудой, то слесарные инструменты, то даже оружие. Насчет оружия было строго, хоть по лесам, оврагам и бывшим укреплениям, валялось масса этого "добра". Может кто - то и оставлял "на черный день" автомат с патронами, но об этом молчал, даже перед женой и детьми, так как за это была статья. Со временем, особенно сейчас, необходимость о даче сигналов об "опасных посетителях", практически отпала, и уже умерла бабка Аня, первая из сигнальщиц, но уже ее внучка, при появлении "чужих" людей, вывешивает простынь на проволоке во дворе, для "проветривания". А еще жители села, боялись "заемщиков", людей, которые распространяли облигации Государственных займов и всячески от этого увиливали, но "мудрое правительство" вскоре, начало высчитывать деньги на займы, уже центолизованно, через бухгалтерию, а людям выдавали только облигации. Так было по всей стране. Так было и у меня дома. Помню, как мама, время от времени, доставала пачку облигаций из сундука, завернутых в газету и вся семья, участвовала в сверке номеров наших облигаций, с напечатанными выигрышными номерами в центральной газете "Правда". Мы, дети, посчитав цифры на облигациях, очень гордились общей суммой в несколько тысяч. Газету "Правда", тоже заставляли выписывать работающих взрослых, не считаясь с их желанием. А как же иначе? Народ должен следить за политикой партии и правительства. Вообще, культурно - просветительная работа была поставлена высоко. Плакаты и лозунги были в моде. Людей пугали словами "производительность", "выполнение плана", "развитой социализм", и "диктатура пролетариата". А куда было деваться трудовому крестьянству? Если честно, крестьян в городах не любили и даже среди работяг, существовало оскорбительное слово "деревня". Трудовой народ в городе, получавший нищенскую зарплату и видя цены на рынке овощей из села, возмущался, что с них "дерут шкуру". Это гораздо позже, когда горожане, не от хорошей жизни, стали заводить "дачи", в смысле, огороды, для улучшения питания, они поняли, что сельский труд на земле, совсем не легкий. Сразу оговорюсь, это не касалось тех, кто уже тогда, начал строить себе дворцы за большими заборами. Так вот, политика партии и правительства широко внедрялась в массы.
В Русском, для этого была создана "Изба читальня". Помещение для центра культуры нашли быстро. Мария Свеклина, приехавшая из Великолукской области, заняла с семьей в три человека, двухквартирный дом, с двумя входами и уже собиралась устранить перегородку между квартирами, ссылаясь на то, что она помогала партизанам во время войны. Но бдительные соседи, явно из зависти, приехавшие с ней с мест прежнего жилья, довели до властей, что эта хозяйка говорит неправду. У нее в доме, во время оккупации, очень весело проживали каратели, а это, по меньшей мере, сотрудничество с врагом, а не подвиг, и у Машкиной семьи, отобрали половину дома. Маша обиделась, но у колодца говорила, что ей даже от этого лучше, меньше мыть полы и отапливать помещения, а соседи были удовлетворены. Нет, Маня была не хапугой, она дальновидно рассудила, что, когда вырастут ее две дочки, у них будет жилье, а если есть жилье, мужик всегда найдется. Заведовала "избой" Наташа, бойкая девочка, закончившая семь классов Гавриловской школы, комсомолка и чемпионка школы, по "киданию гранаты". Ей в помощь было выделено небольшое количество книг, в основном советских авторов, без всяких там, Есениных, Цветаевых и Ахматовых, но и читателей в селе было очень мало, в основном, школьники. Наташа, узнав, что к ним приезжает лектор из района, сама обходила дома и оповещала жителей, причем, иногда намекала, особенно занятым, что они уже пропустили две или три лекции. Значит, вела учет посещений культурных мероприятий местными жителями, что бы всегда быть готовой отчитаться перед "оперуполномоченным", о лояльности к власти односельчан.
Молодежь ходила в кино и на танцы в клуб поселка Гаврилово, и пройти четыре километра туда и обратно, и отплясывать там, до "седьмого пота", мог только наш человек, здоровый и целеустремленный. Танцы проходили, в целом, спокойно, ну, разве что, иногда "русичи", защищая честь своих односельчанок перед парнями села "Озерное", другого отделения колхоза, пускали "кровянку" "озерцам", когда их было большинство, ну, а когда меньшинство, то получали сами. В канун праздников, в этом клубе, проходили торжественные собрания колхозников. Все воевавшие мужчины одевали медали и ордена, а председатель колхоза, в кителе, без погон, и тоже при наградах, открывал собрание и делал доклад, обычно не более часа. Потом был концерт, силами местной самодеятельности, где "гвоздем" программы, был Вася - баянист, первый парень на свадьбах и других торжествах. Потом ряды стульев в клубе раздвигались к стенам и начинались танцы, где опять играл на баяне Василий, а в перерыве, "крутили" пластинки на патефоне, а позже, через радиолу. Через некоторое время, женщины, наработавшись на фермах и полях, почти перестали ходить на подобные мероприятия и я даже сейчас, вижу перед собой обложку журнала "Крокодил, того времени, посвященный 8 марта. "Торжественное собрание в клубе. В президиуме и в зале сидят одни мужчины, а рядом с проходом, сидит одна женщина. Ее знакомый мужчина, говорит ей через проход: "Маша, а Ты чего пришла? Иди домой, пеки пироги!" На танцы подходила молодежь, но и "старички" сразу не уходили, а сидели и смотрели на происходящее уже "веселыми глазами", где - успев опрокинуть по стаканчику, другому. Это не нравилось молодежи, тем более, если среди "зрителей" были их родственники. Девушки танцевали друг с другом, а парни курили на улице или стояли в дверях. В любом клубе всегда была "первая красавица", обычно завклубом, которая, "под баян", вылетала в круг, под восторженные возгласы мужской половины. Вот тут, показывал свое мастерство председатель. Он долго был холостым и в народе даже, одно время, "ходил слух", будто он, повредил свое "мужское достоинство" в боях за Кенигсберг. Я уже писал, что он долгое время не выпивал, вообще, поэтому силу и привлекательность не терял, хоть любой нормальный человек мог подумать: "Если не пьет, значит гуляет". А он, ну, не то, что бы гулял, но своего не упускал, оставаясь очень порядочным, в глазах райкомовских руководителей. Так долго оставаться холостым было не солидно, все же понимали, и ему подсказали "сверху", что "так же нельзя", и он "отчудил". Женился на очень молодой девушке из бедной семьи, но очень красивой и, как мне говорили, очень удачно. А тогда, председатель, "давал шороху", а все ему прихлопывали и притопывали в такт музыки и "старики", глядя на молодежь, говорили: "Вот так надо, знайте наших!" Наконец, старшее поколение "отвалило" и тут молодежь пустилась в пляс. Танцевали, в основном вальс и танго, фокстрот тоже, но только любители. "Стиляг" тогда не было, "Веселый май" Цфасмана, большой популярностью не пользовался. Скоро должны были выключить электроснабжение, так как экономия электричества была на высоте. Девушки снимали туфли и одевали обувь пригодную для улицы, зимой валенки, летом сандалии, а весной и осенью, резиновые сапоги. Ребятам было проще, они, почти все, были обуты в сапоги, редко в ботинки, которые уже, "во всю мощность" выпускала фабрика "Скороход". Наиболее практичные, на сапоги одевали галоши. Немного отвлекусь: Я в детстве тоже носил галоши, одевая на ботинки и во всех приличных местах, типа музеев, сдавал их в гардероб, вместе с верхней одеждой. Для галош, в гардеробах, были специальные ячейки, но, что бы их не перепутать, на них мелом, ставился гардеробщиком номер, соответствующий выданному номерку. Поэтому, в театр, лучше было приходить раньше, что бы не стоять в большой очереди в гардероб. Прошло время и я уже почти забыл, как выглядят галоши, а тут меня "занесло" по службе, в поселок "Неболчи" Новгородской области. Мне ничего было не нужно, но я зашел в местный магазин посмотреть ассортимент. С одной стороны за прилавком, на полках, лежали громадные буханки серого цвета, местной выпечки, а с другой, полки были заставлены галошами разных размеров. Черные и блестящие снаружи и красные внутри. Был 1998 год, стало не смешно, а грустно. И это при том, что совсем рядом с Новгородской областью, процветала Литва и Эстония, такие же социалистические республики, как и РСФСР. Я сразу вспомнил магазины своего детства в своем городке Ленинградской области, примерно в 1948 году. Там ассортимент был богаче. На полках пирамидами стояли баночки с икрой и крабами, совсем не дорогие, но их никто не брал, даже на закуску в "антисанитарных условиях", предпочитая кусок колбасы за 2.20 или сырок за 14 копеек. Остальные полки блестели фольгой от плиток шоколада "Золотой якорь", папирос "Казбек" и "Красная Звезда". Галоши тоже продавали, но в магазине обуви и одежды. Но я отвлекся.
Вот тут, здорово выигрывали при провожании подруг те, кто имел велосипеды. Наши отечественные "велики", в стране стали выпускать позже, не до излишеств было, но в Калининградской области осталось много трофейных, причем не только гражданских, но и бывших военных. Военные велосипеды были мощные и прочные, на руле у них располагалась рама, для установки автомата, для стрельбы на ходу, а багажник был приспособлен для перевозки груза. Кстати, в Калининграде, да и в некоторых городах области, на некоторых улицах, еще, сейчас, сохранились велосипедные дорожки, между тротуаром и проезжей, частью, но велосипедисты, ездят, только, по тротуару, обижаясь на пешеходов. Так вот, некоторым "дамам сердца" предлагался транспорт для проезда до дома, совсем не лишняя услуга, после трехчасовых "плясок" и ходьбы из дома до клуба в несколько километров. Вот тут тоже существовала одна маленькая хитрость. Если девушка садилась на раму, впереди крутящего педали, то это уже была предпосылка к успеху провожания, так как при езде, партнер касался грудью спины пассажирки, а если садилась на багажник велосипеда, то на быстрый успех, можно было не надеется, но небольшой шанс был. Но были случаи, что девушки, вообще, не садились на велосипеды, "Вдруг, этот здоровяк завезет куда - то не туда?" Тогда водитель транспорта, провожал понравившую девушку пешком, ведя велосипед "за рога". Дороги тогда еще, даже грунтовые, были хорошие, это потом их подразбили, а когда ремонтировали, не учитывали профиль дорожного полотна для стока воды и канавы, вдоль дороги. Транспорта было мало и деревья, стоящие по обочинам дорог не мешали. Это уже начиная с конца двадцатого века, автомобилисты и шофера грузовых и пассажирских машин, стали "проклинать" строителей таких узких дорог, за узость проезжей части.
Вторым культурным центром в Гаврилово была школа, сначала семилетка, а затем и десятилетка, где учились дети из Русского. Дети, в наше время, представить себе не могут, что тогда дети, вставали очень рано, завтракали, в лучшем случае, брали на обед "завтрак", два куска хлеба, посыпанные сахарным песком, без масла, сыра и колбасы, и шли четыре километра пешком в школу. Отучившись, опять шли четыре километра пешком домой, там ужинали, и пока светло, делали уроки. Один из "русичей" мне рассказывал, что он, суть не бросил школу, как некоторые из села, но у него был "мудрый" дядька, живший в Гаврилове. Мой знакомый, будучи еще пацаном, заходил после школы к своему родственнику и выпивал кружку браги, а потом, весело добегал до дома в любую погоду. "Вы знаете,"- говорил он мне,- "Я так пристрастился к "допингу", что еле бросил это дело к окончанию школы".
Главными учреждениями в Гаврилове, были сельский совет и правление колхоза, но ими руководил и направлял работу, райком партии из райцентра Марьино. Над этими "управами" всегда висел красный флаг и туда иногда подъезжали машины из центра. Местные "воротилы" передвигались по "своей" территории, в лучшем случае, при помощи лошадей, на велосипедах или пешком. Там же, располагалось местное МТС - машино - тракторная станция, почта и магазин. Правда, вскоре в магазине появилась машина, на которой иногда по селам развозили одежду, керосин, растительное масло в бочках, а гораздо позже, и бочечное пиво. Почтальоны, чаче всего, ездили на велосипедах. Даже при приеме на работу, этот элемент учитывался, как теперь, наличие личной автомашины. Почтальонов любили, видимо, еще по привычке, оставшейся после войны, хоть они, иногда, приносили совсем не радостные известия. Вскоре из Гаврилова начал ходить автобус до райцентра и это уже был "жуткий прогресс", как и подключение радио в деревнях и селах. Короче, "Жить стало лучше, жить стало веселее". Страна, кое - как справилась с карточной системой, но радовало всех то, что так нищенски жили почти 99% населения страны, некому было завидовать.
Почти с первых дней "советской власти" в Гаврилове, был открыт медицинский пункт, который обслуживал всю округу. Местным жителям повезло, главной в медпункте была Евдокия Андреевна, женщина, в своем ремесле умелая, но строгая. Не смотря на ее запоздалый девичий возраст, у нее был опыт санитарки пехотного батальона. За два года войны, она имела два легких ранения, Медаль за "Боевые заслуги" и орден "Красной Звезды". В народе поговаривали, что ее фронтовой муж, погиб в самом конце войны, на подступах к Кенигсбергу, поэтому Дуся и осталась жить в этих краях после демобилизации, а может ехать ей, было некуда. По началу, она слегка тряслась, принимая роды у рожениц, сказывалось отсутствие такого опыта на войне, но уже через пол - года, при родах, чаще приглашали на дом ее, чем бабушек - "повитух". Ее "коньком" были кровоточащие раны, здесь она была асс. Сама она, о своих подвигах говорить не любила, но судя по ее наградам, она вытащила с поля боя не один десяток раненых бойцов и оказала им помощь. Жила она прямо в медпункте и к ней обращались и днем, и ночью. Бывало она, в любое время года, быстро собиралась и шла пешком одна через поля и перелески, что бы оказать помощь больным людям, оставляя на дверях медпункта записку: "Я на вызове там - то и там - то". В личной жизни она была очень строгой, обожглась один раз, но если она была приглашена в гости по случаю выздоровлению больного или "крестин", то пила на равнее с мужчинами, курила, но не пьянела, потому, что много пела хором. Ей бы закончить медицинский институт, был бы тогда в стране замечательный специалист, не меньше, чем профессор, уж больно у нее были "легкие" и ласковые для больных руки, а те, кто родился с ее помощью, в основном, были здоровыми и сильными, начало жизни у них, было уверенное.
= 2 =
В самом Русском жизнь протекала однообразно, но плодотворно. С первыми петухами вставали женщины, растапливали печки, готовили еду для семьи и скота. Потом поднималось мужское население, потягивалось, зимой выходило на улицу и разгребало снег во дворе до улицы, а летом, если не косило, то перекуривало на крыльце и планировало, что надо сделать по хозяйству дома в ближайшее время. Позже всех поднимались дети, умывались и садились завтракать. С утра, завтрак включал в себя полноценный обед, то - есть первое и второе, так как часто обед у всех, составлял "ту брекфаст" - второй завтрак, состоящий из двух кусков хлеба, с чем - то сверху и воды из школьного бачка или из ручья. Ужин повторял завтрак. Если мужчины зимой промерзали "до костей" на работе, то вечером они выпивали стакан "своего", не больше, утром надо было идти на работу. Чаще всего, дома никто не оставался, так как немощных стариков и старух еще не было. Позже появились женщины с новорожденными, которые сидели с детьми дома и вели хозяйство, а так, женщинам с работы надо было отпрашиваться, что бы подоить своих коров. Почти все семьи "держали" свиней. Маленьких поросят, обычно, ранней весной или зимой, покупали в районном центре, куда их на продажу привозили из Литвы. Выхаживали дома, отгородив место у печки и баловали, как щенков или котят, умиляясь, когда при почесывании свинушек, те, от удовольствия, падали на бок. Бывало так, что люди так привязывались к своим хрюшкам, что когда начинался их "забой", сами не могли их зарезать, а просили об этом соседей, а хозяйки, при этом, плакали. За весну, лето и осень, животных откармливали, в основном картошкой, капустой, крапивой, лебедой, свеклой и если повезет, комбикормом. К "ноябрьским праздникам" начинался забой скота и в селе стоял запах паленой щетины. "Палили" соломой, но уже стали появляться паяльные лампы у более зажиточных. По одному поросенку, держали только одинокие, семьи без мужиков, из 2 - 3 человек, а большие семьи откармливали 2 - 3 свиньи, что двух пустить на продажу, а одну, съесть самим. Тем более, как говорила моя теща, "Царство, Ей, Небесное!": "По одному поросеночку хороший хозяин держать не будет. Кабанчик начинает капризничать и плохо ест, а значит не растет, а вот если их двое или трое, то они "трескают" все подряд и "как не в себя". Нечто подобное я наблюдал в нашей семье, когда был маленьким. У нас за столом, слова "не хочу" не было, "мели" все. Знакомые, у кого было по одному ребенку, спрашивали у родителей: "Чем Вы их кормите?"- имея в виду нас детей, - "Они у Вас растут, как на дрожжах и "пачки", в смысле, "морды", дай, Бог, каждому!" "Портили нервы" всякие заготовители шкур и копыт. Не смейтесь! Был правительственный указ, при забое свиней, снимать с туш шкуры и сдавать государству, а народ, хоть и не украинской национальность, предпочитал сало со шкуркой. Приходилось "крутиться". Холодильников в домах тогда не было. Свинину или закатывали в банки, солили и держали в погребах, или просто на зиму, вывешивали окороками на чердаках, тогда зимы, еще были холодными. А продажное мясо, пытались продать по - дороже в районе или в областном центре. Этого ждала вся семья, так как после продажи "излишков" мяса и овощей, всем покупалась обувь и одежда. Трудодни в колхозе, тоже оплачивались "натурой": сеном, овощами, зерном и немного деньгами. Во время сенокосов дети были задействованы полностью. На их плечи ложилась обязанность переворачивать скошенную траву, а в случае надвигающейся тучи, сгребать сено к копна и укрывать, а после дождя, его опять разбрасывать для сушки. Зато, как "классно" было спать детям на сеновале почти до заморозков, опять же можно было дольше играть на улице летом перед сном. Конечно, во всей этой работе по дому на приусадебных участках, для детей был свой минус, особенно, если рядом с деревней или селом протекала речка или блестело озеро. Вместо того, что бы плескаться в воде или ловить рыбу, (рыба тогда водилась везде), тебе надо полоть или окучивать картошку, или сушить сено, да мало ли что, может придумать отец или мать с вечера или во сне. Поэтому, страшно хотелось быстрее вырасти, не смотря на то, что самым приятным временем, были летние каникулы. У взрослых были свои заботы, часто исключающие собственные удовольствия. Мужчины, все таки, нет - нет, да и позволяли себе расслабиться в День рождения приятеля или по случаю, какой - то даты, а то и после похорон, а на женщинах висело "ярмо" забот о всех в семье, да и на работе тоже. А государство давило на людей со всех сторон. Налогом облагалось все, что можно и нельзя, вплоть до плодовых деревьев в саду, оставшихся от прежних жителей. Дальше было еще хуже. Что бы повысить население страны, погибшее во время войны, были запрещены аборты. Продолжалась безотцовщина, правда, суды взялись за алиментщиков, но слово "любовь" еще имело старый смысл. Русское, это явление тоже не обошло. Не часто, но раз в месяц обязательно, разгневанная жена, оставшего в живых ветерана, била стекла сопернице - одиночке, которая не собиралась отбивать у нее мужа. Так получилось. Это же природное явление, а не распущенность, да мало ли, как могло случиться? Зашел мужик починить перекосившуюся дверь, починил, а дальше, как при "коммунизме".
Тем не менее, дети войны быстро подрастали, а еще быстрее становились взрослыми. В городах они очень рано вставали к станкам заводов и фабрик, а в деревнях, трудились рядом с матерями и бабками наравне. Это была "золотая" молодежь, в смысле, закалки, патриотизма и трудолюбия, обманутая идеями Ленина - Сталина и их предшественников. Но это они в последствии строили, открывали, изобретали, поднимали и провозглашали "развитой социализм" под руководством партии, которая еще пока не разложилась, в лице ее вождей и руководителей. До всего этого, простым людям было "до лампочки", тем более, время от времени, в стране проходили снижения цен, на отдельные товары и продукты. В стране, более менее, снабжение для всех, особенно продуктами питания, было нормальным, в Москве и в Питере, остальные перебивались, как могли. Я уважаю и ленинградцев и москвичей, но никогда бы себе не позволил сказать: "Мы этого заслужили!" или "Понаехали тут и хватают все подряд!" А в Русском, люди думали, что везде живут, как они и радовались благополучию жителей из кинофильмов, а "Тарзана" вообще жалели, чем он мог питаться в лесу, без картошки и капусты. Но слухи о цивилизации все же приходили. Первыми об этом, сначала очень осторожно, что бы не узнали в НКВД, иногда, по пьянке, рассказывали солдаты, прошедшие пешком западные страны. "Почему у них живут лучше, чем у нас и гораздо культурнее?" Победителям было обидно смотреть на побежденных, что у них многое лучше. О причинах тогда, никто не думал, списывая все на татаро-монгольское иго, поляков, финнов, японцев, германцев и фашистов. Средства массовой информации, как проститутки, не имели своего личного мнения, а "пели" тем, "кто заказывал музыку". А разве будут врать по радио и в газете? Нас к этому всех приучили с детского сада, если Ты в такой ходил, а кто не ходил, тот имел на все свое мнение: "Не знаю!" Потом, когда наиболее настырная молодежь, все же прорывалась в ремесленные училища и сельскохозяйственные техникумы и привозила слухи из областного центра о том, что где - то живут лучше, люди поражались. Родители, прожившие в трудах, грязи и невежестве, свои лучшие годы, поставили своей целью, выучить детей, что бы хоть они, что - то повидали. Начался отток "физических лиц" из деревни в город и хоть и была программа, "сблизить город с деревней", но она протекала за счет перемещения людей в одну сторону, к благополучию. Да, в стране открывались новые заводы и фабрики, народу не хватало, везде висели объявления с началом: "Требуются...", а в деревнях и селах оставались только школьники и люди среднего и старшего возраста. В Русском, так именно, все и происходило, но работа "Русского отделения колхоза "За Родину", пока не страдала. "Был еще порох в пороховницах!"
Государственная политика выделения из общей среды лучших, что бы потом на них равняться остальным, "набирала обороты". Это сейчас, о подвигах шахтера Алексея Стаханова узнали истину, а я от военных летчиков узнал, как вылетали сбивать самолеты наши знаменитые ассы во время войны. Их полет обеспечивала подстраховкой не одна эскадрилья, а несколько. На базе Русского отделения колхоза тоже пытались сделать героиней доярку Матрену Дубовую, но остальные доярки на ферме, не захотели этот почин поддерживать: "Работать, так всем, а награды и премии получать одной. Не согласны!" Дело дошло до скандала. В село приехал "товарищ уполномоченный" и обошел наиболее преданных делу Ленина - Сталина жителей. Те, разводили руками, мол: "Все хотят в передовики и орденоносцы", а "хромой" Петр Кузнецов, про свою жену Стюру сказал так: "А моя, так сказала мне: "Что я хуже Матрены, что ли? Да меня коровы любят больше, чем ее". Зачинщиков беспредела, а тем более "врагов Советской власти" не нашли, а секретарь райкома партии, что бы "поставить точку", над новым почином, на пленуме райкома, про "русичей" сказал: "А ну их к "чертовой матери"", этих "куркулей" недобитых!" Все вроде бы прошло тихо, но у селян появилось недоверие к друг другу и если в бригаде, или в звене замечалось, что одна из колхозниц начинает выделяться в работе, ее начинали "гноить", пока она не перестанет "выпендриваться". Слова песни стали не актуальны:
"Вперед, вперед, веселые подруги
Страна зовет вперед и любит нас.
Везде нужны, заботливые руки
И наш такой хозяйский строгий глаз.
А ну - кА, девушки, а ну красавицы,
Пускай поет о нас страна
И с каждой песнею, пускай прославятся,
Среди героев наши имена!"
В колхозе стали привлекать для работы технику из МТС, но ее не хватало и громадное количество земель, на которых ранее выращивали хлеб, пустовало и зарастало. Областные вожди призывали поднять сельское хозяйство на уровень прежних фермеров, которые до войны, практически, кормили всю Восточную Пруссию, но помочь колхозникам могли только словом, а на энтузиазме, "кафтан не сошьешь". Председателей колхозов и секретарей партийных организаций "мордовали" на пленумах и других "сходках", но те краснели, потели и молчали, зная, что так везде.
Бывшие молодые селяне, которым повезло и они перебрались в город, иногда навещали своих родителей, в основном, за тем, что бы захватить для себя овощей и мяса. Так вот они, уже рассудительно говорили, что в деревне надо увеличивать производительность труда. Их собеседники, в ответ, ругались и говорили: "Вам - то рабочим проще. Вы отработали на заводе восемь часов и домой. Захотели, пошли в кино, захотели в театр, захотели в зоопарк, а мы пашем с утра до вечера, а вечером, свой "зоопарк" в хлеву и в сарае, и так до ночи". Молодые мужчины в селе, подались в шофера, трактористы и комбайнеры, а за взрослыми беспартийными мужиками, оставались должности колхозников, кузнецов, слесарей, сапожников и строителей. На фоне всей этой рабочей среды и нищеты, существовать сельской интеллигенции было еще тяжелее. Они были все на виду, и учителя, и работники почты, правления, библиотеки, сельсовета, медпункта, детского сада, парикмахерской, заготзерна, милиции и пекарни. На работу в чем попало не пойдешь, а на выдаваемое "жалование", надо и питаться и приодеться. Они все тоже имели огороды, где трудились в свободное время, держали свиней и кур, но не для обогащения, а для того, что бы "не протянуть ноги". Учительница по литературе Гавриловской школы, Анастасия Николаевна, открыла при клубе театральный кружок. Сначала, туда никто не шел и не записывался, не смотря на объявление на клубе. Такие люди, как председатель колхоза, считали, что его туда, должны пригласить само - собой. Парикмахерша Зоя, считавшая себя, самой красивой из незамужних девиц, была готова посвятить себя искусству, тем более, получая свою специальность в Полесске, кое - чему "нахваталась". Она писала, стихи и томно их декламировала, типа:
Любовь вернется. В. Фоминский.
Кончается зима, от солнца всем теплее
На небе синева, живется веселее,
А у меня тоска, свербит в буше ненастье
Узнала поздно я, почем девичье счастье
Мы осенью с Тобой, подрастеряли чувства,
Поэтому сейчас, бывает очень грустно.
Я для Тебя была, Джульеттой и Мадонной,
Среди своих подруг, единственной влюбленной.
Зачем Весны меня, пугает приближенье?
В Твоих глазах свое, не вижу отраженье
Меня не унесешь, Ты на руках, воркуя,
Осталась я одна, без ласк и поцелуя.
Дни стали посветлей, а ночи покороче
На сердце пустота и нету больше мочи
Страдать, гулять одной, рассказывать подруге
О том, какой Ты был, в порочном нашем круге.
Остановитесь дни, любовь еще вернется
И счастье снова нам, мигнет и улыбнется.
Мы побежим, как дети, по ночному пляжу
И я, Твой поцелуй, в своих губах размажу.
Зоя была готова на главную роль в каждом спектакле, и тоже ждала приглашения. Завклубом Марина, тоже, очень видная девушка, со всех сторон, претендовала на "приму", но сдерживалась, так как идея театра при клубе, принадлежала не ей. А Анастасия Николаевна "пошла другим путем", она уже давно присматривалась к местным жителям и подобрав, подходящий под обстановку сценарий, быстро набрала труппу. Спектакль назывался "Поддубенские частушки", очень распространенное в то время в театрах страны представление на сельскую тему. Баянист Вася, для этого подходил, как нельзя лучше, но режиссер кружка, попросила его, что бы он не пил, хотя бы за две недели до премьеры. А как тут было не пить? Вася, уже к тому времени, женился, жил в нормальном отдельном доме, где ему даже поставляли дрова от сельсовета. Своего хозяйства, он не держал, кроме кур и кроликов, да и то, зтим занималась его жена, которую он устроил в клуб уборщицей и билетершей. Вася физическим трудом старался не заниматься, даже сам не носил в футляре свой баян, берег руки, но играл, как Паганини! Стоило ему только услышать по радио, какую - то мелодию, он на слух, сразу ее воспроизводил, не говоря уже о том, если эту мелодию ему напеть. Без него в округе, не проходило ни одного торжества, куда его приглашали обязательно, и не только за спасибо. Причем, он там не только играл, но и пил и ел, но играл даже тогда, когда его голова уже лежала на баяне. У него, правда, были двое конкурентов, в лице гармонистов из соседних сел, мужики веселые и заводные, но Вася был неотразим, тем более играл на танцах и на торжественных собраниях, когда пели Гимн СССР.
Перед самой премьерой спектакля, секретарь партийной организации колхоза, имел серьезный разговор с Анастасией Николаевной, потому, что к нему в слезах, пришла завклубом Марина, так как ее обошли ролью, и грозилась закрыть клуб на ремонт. Режиссер пришлось дописать сценарий и включить новую роль для Маринки, но с условием, что, когда она будет по роли плясать, не была видна ее одежда под платьем. За парикмахершу Зою, мог, конечно, заступиться заведующий МТС, который ей симпатизировал, но у его сына, были "не лады" с русским языком в школе, который преподавала Анастасия Николаевна. Поэтому Зоя, пришла в клуб на премьеру разодетая, как Клавдия Лучко, в фильме "Кубанские казаки", села впереди, не смеялась и не аплодировала, а ела семечки, сплевывая шелуху в кулечек, культурно и пренебрежительно. Клуб не мог вместить всех желающих, люди стояли и сидели в проходах, а самые находчивые принесли с собой лестницы и сидели на них, приставив к стенкам. Такого удовольствия и актеры и зрители никогда не испытывали, а Васю баяниста, после спектакля качали и угощали спиртным, прямо "из горлышка". Учетчица Полина, из Русского, ранее на концертах исполнявшая песни : "Синий платочек", и "Орленок", а в спектакле певшая частушки, стала звездой. Часть зрителей подумало, что это она сочинила эти частушки. Короче, председатель колхоза, выступивший после спектакля, в течении получаса, высказался о возрождении театрального сезона в Гаврилово и приказал, что бы в последующие выходные дни, спектакли повторились, что бы их могли посмотреть все колхозники и их семьи.
Но "самым главным из искусств, было кино" Такие фильмы, как "Подвиг разведчика", "Секретарь райкома", "Поезд идет на Восток", "Девушка с характером", "Константин Заслонов", "Сказание о земле Сибирской" и многие другие, народ знал, почти наизусть, я уже не говорю о песнях из кинофильмов. Люди их пели на праздниках и в будни. Особенно, если людей куда - то везли на открытых машинах. Я сам, помню, в школе, когда ехал из города в колхоз помогать убирать урожай, "садил" свой голос до хрипоты и был в этом не одинок.
"Осенний лист, такой нарядный,
Ко мне в окошко залетел,
А мой хороший, ненаглядный
И заглянуть не захотел".
= 3 =
Но не все гладко было в личных взаимоотношениях селян. Моральный кодекс строителя коммунизма гласил, что: "Человек - человеку друг, товарищ и брат", а в жизни, так не получалось. Взять, хотя бы село Русское. Буквально с утра, то здесь, то там, раздавались женские крики адресованные соседям. Нина Карпова ругалась по поводу того, что корова Мишки "хрипатого", по пути с сбору стада, зашла к ним в огород и что - то там объела, что Матрене, хозяйке коровы, следует доводить корову до "пятачка" и сдать ее "из рук в руки" пастуху Артему, а не "сидеть с утра на спине". Липа Уткина проклинала "курей" своих соседей Кузнецовых, за то, что они разрыли грядку с огурцами. Стюра Кузнецова, в ответ оправдывалась и говорила, что Уткина положила в грядку много навоза, вот куры и ходят к ней, доставать червей. Нина Большакова грозилась отрубить голову петуху Хряковых, за то, что он не дает проходу ее детям, наскакивает и клюется. В ответ Тоня Хрякова кричала, что бы Большаковы привязывали на цепь своего козла "Борьку", который бодает их детей. Но до драк дело не доходило. Собак в селе, вообще не привязывали. Они могли полаять на входящего "гостя" в своем дворе, а на улице, вели себя тихо. С утра, получив от хозяев, какие - то "объедки", они отправлялись в другие дворы, доедать то, что не сьели их сородичи, иногда находили по запаху припрятанные на "черный день", их приятелями кости или куски хлеба. Тогда они с добычей, спешно покидали чужой двор и прибегали в свои владения лакомиться, а там уже, хозяйничали их соседи. Зато, когда в селе появлялся чужой человек, пешком или на телеге, то вся поселковая свора, объединившись, атаковывала незнакомца дружным лаем и долго сопровождала. Это у нас в городе, дружбу ведут, только "дикие" дворовые собаки, прижавшиеся на стройках, автостоянках, складах и прочих объектах, а собаки, живущие в квартирах домов, обычно враждуют. А что с них взять? Если люди, проживающие в одном подъезде, друг друга не знают и не здороваются. Да и, вообще, моя собака очень красивая, умная, ласковая и добрая, а у соседей они страшные, злые, глупые и дикие.
Но самой большой причиной для раздоров в селе, была "собственность" на землю. В самом начале, когда в село только заселялись первые переселенцы, каждый брал себе участок, где хотел и сколько хотел, главное, ближе к дому. Но потом, постепенно, все дома были заселены и жильцы дома не могли стерпеть, что земля у их дома, принадлежит соседям. Начался передел "собственности". За топоры и колья, народ не брался, но в процесс урегулирования, пришлось вмешаться председателю сельсовета. Председатель собрал всех жителей в Русском на "пятаке" - местной площади и объявил, что вся земля государственная, и если соседи сами не договорятся об участках, он эту землю засеет клевером, для фермы, а не картошкой для населения, а жители, получат участки вдали от села, причем не более 6 соток. Угроза подействовала и участки поделили, но начали отгораживаться заборами, причем с применением "колючей проволоки", благо ее кругом было много после войны. Опять пошли "распри" из за колодцев. Кому понравиться ходить за водой, или "за тридевять земель", или черпать воду у соседа? А кому понравиться, что к Тебе во двор ходят за водой соседи двух соседних домов, да еще и дети, которые не могут пройти мимо грядки, что бы не сорвать огурец или гороховый стручок? А тут еще государство ввело налог на фруктовые деревья и люди, на своих участках, начали рубить под корень, яблони, груши и сливы. Хорошо, что вскоре, этот налог отменили, но вырублено по стране деревьев, было много.
Совсем не безразлично, народ относился к распределению должностей. Тогда, как и сейчас, в партию часто "лезли" карьеристы, что бы получить должность. Это в кинофильме Член правительства", женщина стала депутатом Верховного Совета. Да, какой - то процент женщин устанавливался на выборные должности. Даже при просмотре киножурналов перед каждым сеансом в клубах и кинотеатрах, все видели на съездах и пленумах представителей села различных национальностей, но в деревнях и селах, этого не придерживались. На всех собраниях, женщины, в лучшем случае, писали протоколы этих заседаний, а так "глас нищего в пустыне", был не слышен. Так и в колхозе "За Родину". Председатель колхоза, подбирая себе "команду", делал упор на тех, кто прошел войну, пусть даже не специалистов, и это, естественно, сказалось на результатах ведения хозяйства. Сразу же возникли пересуды о пьянстве руководящих работников, на что председатель отвечал: "А Вы попробуйте бросить пить, если Тебя, в течении четырех лет спаивали ежедневно?" Да, такое было, и "наркомовские" для храбрости, имели свои недостатки. Это потом, очень здорово скажется на здоровье бывших победителей, особенно у тех, кто с этим, во - время, не "завяжет". Бывало так, что одного бригадира снимали с одной должности за некомпетентность в деле, и назначали на другой участок работы, где он тоже был "не ухо, не рыло", и так несколько раз. А почему? Да потому, что он был партийным, прошел войну и выжил. А народ - то, все это видел и понимал, отсюда и возникали вопросы и невольные ответы, а значит недовольство, из за отсутствия справедливости.
Через некоторое время, когда дети в многодетных семьях подросли, и стали помощниками у отцов и матерей, жизнь у них стала налаживаться. В летний период, все дети привлекались к работе, кто по дому, кто в колхозе, но это уже выливалось в полученные трудодни или добавочную сельскохозяйственную продукцию. Если в семьях большинство было мужчин, они жили богаче, если женщин, беднее.
Семья Свеклиных жила, как все. Лишившись второй части дома, где устроили "избу читальню", Маша закрепила за собой землю вокруг дома и жестоко эксплуатировала своих дочек, старшую Дарью и младшую Гертруду. Вскоре, к ним приехала мать Марии, бабка Глаша, которая была изгнана из села около Великих Лук, за "знахарство", которое преследовалось. Бабка вела себя тихо, сект не открывала, верила нашему Богу и молилась, как все, но могла навести "порчу" на скотину и людей, что было "чревато". Она, в основном, сидела дома, вела хозяйство, могла погадать на картах, предсказать судьбу и лечить некоторые болезни. Об этом мне рассказал гораздо позже, мой коллега, когда эта бабка уже не "практиковала", но "слава" о ее заслугах еще в народе жила. Она могла заговорить "Пупочную грыжу" у детей. У некоторых деток, которые много плачут и ревут после рождения, может появиться грыжа около пупка. От нее можно избавиться операционно, но народ боится отправлять своих деток "под нож", так вот, бабка Глаша, эту грыжу устраняла. Ну, а самым великим ее достижением в медицине, было ее умение вылечить "Рожистое воспаление". "Рожистое воспаление" или "Рожа", в основном ног, жутко противное заболевание, с точки зрения лечения. Можно провести месячный курс лечения, с применением, всех медикаментозных средств, соблюдая режим и диету пациента, и "ни фига". Потом, вдруг, раз, и болезнь стихла. Проходит пара месяцев, и больной опять приходит повторно и смотрит на Тебя, как на дилетанта, типа: "Ну, что же доктор? А еще...". А такие умельцы, как баба Глаша, вылечивают эту болезнь за две недели. У меня, во время моей практики уже гражданским врачом, тоже была знакомая "знахарка". Я, презирая себя, выписывал больным с "Рожей" больничный лист и отправлял их лечиться к народной целительнице лечиться и не я один. Дело в том, что после лечения в стационаре, эта болезнь, тоже, полностью не излечивалась и больничные врачи сами рекомендовали больным, в следующий раз обращаться к "бабкам". Сейчас я уже пенсионер, но угрызений совести, за такую "практику", не чувствую.
Старшая дочь Марии - Дарья, в школе училась хорошо, была не красивой, даже грубоватой. В наше время, она могла стать чемпионкой по боксу среди женщин или знаменитой футболисткой, а тогда, в школе, дальше всех толкала ядро. Она, после семи классов, поступила в библиотечный техникум и после его окончания, работала в Гавриловской библиотеке, ожидая, когда освободиться место в "избе - читальне" в Русском. У младшей, Свеклиной Гертруде, судьба была более сумбурной. Как говорили бывшие односельчане Марии, по старому месту жительства, Гера была наполовину немкой. С детства красивая, беленькая, здоровенькая, она вызывала улыбку у всех взрослых, чего нельзя было сказать о детях. Буквально с первого класса, ее стали дразнить "немкой" и даже хуже. Сводная сестра по матери Дарья, тоже не любила сестренку, и не защищала ее никогда. Мать ее любила и всячески баловала, а бабка, глядя на нее, повторяла: "Кто же знал?" Мария и имя ей дала западного происхождения, видно, отец Геры, был, не такой уж и "фашист". После такого отношения к себе, Гера "ощетинилась". Ну, кому понравиться, если мальчик, который Тебе нравится, говорит при всех: "Слышь, Ты, пойдем в кино, посмотрим, как Твоих немцев убивают!" Ей нравилось уходить в поле и смотреть на волны ячменя или пшеницы, которые колышет ветер. А еще она любила аистов, и могла часами наблюдать за их гнездами. Закончив семилетку, дальше учиться, не стала, в колхозе работала не хотя, местных ребят терпеть не могла, обидевшись на всех после школы. Когда, наконец, стали приводить в порядок трассу Калининград - Москва, она устроилась учетчицей в Дорожное управление и практически, уехала, надолго, из Русского, как ее не уговаривали мать и бабушка. Прошло несколько лет, и она появилась дома, уже в "пикантном положении" и под слезы матери и бабки, заявила, что будет рожать. Это уже была не красивая миленькая девчушка, а прожженная девица, курящая и пьющая, в лексиконе которой, фигурировал мат. По ее словам, отец ее будущего ребенка, какой - то "южный человек", силач и красавец, обещал ее забрать к себе на юг, после завершения стройки, где - то в Литве, но так и не появился. Небольшие деньги, которые Гера привезла с собой, скоро кончились и все финансовые заботы опять легли на плечи Марии и "бабки Глаши". Через определенное время у Гертруды родился мальчик, которого "принимала" фельдшер Евгения Андреевна, которая знала всю историю Геры и что бы ее воодушевить, сказала: "Какой герой! Бедовый будет мужик!" - имея в виду, только хорошее и назвали его Степаном.
Дочь Николая Кашина, Поля, после громадного успеха в "народном театре", почти "свихнулась", ее "ухватила звездная болезнь". Она могла, не с того, ни с сего, начать читать вслух стихи неизвестной Марины Цветаевой, а частушки, на которых она пришла к народной славе, петь отказывалась, когда ее приглашали на свадьбы и поминки. После работы она шла в школу к своему режиссеру Анастасии Николаевне и могла часами говорить о театре и литературе, что, естественно, было уже не нормально. Ее мать Тося, советовала ее отцу "взять ремень и вышибить из дочки буржуазные замашки", но Николай был тоже близок к культуре, так как сам, немного мог аккомпанировать на балалайке и Полю понимал. А тут еще, на одном из спектаклей "народного театра" побывал инструктор Марьинского райкома комсомола, Миша Хромов, сам человек впечатлительный и наделенный властью. Он, после спектакля, вызвался проводить Полину до дома, что было не плохим началом для местной "звезды", но к удивлению многих, ни разу "не пристал", даже "по мелочи". Вместо того, что бы взять "под руку" девушку, потом накинуть ей на плечи пиджак, потом двигаться медленно к цели, уже с помощью рук, инструктор шел всю дорогу на "комсомольской дистанции" и читал девушке вслух стихи К.Симонова и С.Щипачева. После рассказов подругам, Поля не знала, что и подумать об этих проводах, хоть в Русском и не было закона: "Проводил девушку, значит женись", ну, а "зачем тогда огород городить?" Но она еще мало читала об искусителях в отечественной и мировой литературе, а Миша Хромов, кроме стихов советских поэтов, почитывал буржуазных авторов из районной библиотеки, таких, как Мопассан и Драйзер. Он появился перед Полей через пару недель, в новой куртке "москвичка" с замками "молниями" на груди и начищенных ботинках фабрики "Скороход", а о стрелки на брюках, можно было порезаться. Внешне он, тоже был приятным парнем, не толстым и не худым, не плевался, подстригал ногти и сморкался только в платок. Михаил сразу взял "быка за рога", в смысле "телку". Он предложил ей, в ближайшее воскресенье прокатиться в областной центр и сходить на концерт. Такое "турне", вообще, считалось "черт те что", а поехать туда просто без дела, на концерт, с приличным человеком, это уже был "высший пилотаж". Поля вся "зарделась" и чуть не бросилась на инструкторскую шею, но подумала: "Вдруг он обидится?" и опустив ресницы, вместо благодарности, сказала: "Я согласна". "Что и требовалось доказать". В следующее воскресенье, Поля встала в 4 часа утра, и "при всей своей красоте", на попутной телеге, доехала до районного центра, куда селяне из Русского ехали на рынок. Она успела к отходу бортовой машины из Марьино, которая везла комсомольский актив района в областной центр. Полина села на скамейку в кузове рядом с Мишкой, а когда он, при езде, накинул ей на плечи свой пиджак, долго не могла поднять глаза на окружающих. Но вскоре, сидевшие в кузове запели и тут голос Полины явно выделился своей силой и звонкостью, и парни стали подмигивать Хромову: "Мол, ничего!" В Калининграде, вся группа активистов приняла участие в "воскреснике" по уборке города от развалин, потом сходила в бункер, где бывший фашистский комендант Кенигсберга Ляш, подписал капитуляцию 9 апреля 1945 года, прошлись по городу, а уже потом, была на концерте местных артистов на площади Победы, под открытым небом. Миша был не только активным комсомольцем, но и хозяйственником. Он припас из дома пару бутербродов с салом для себя и для Полины, и когда все перекусывали, угостил ее. Все съеденное, было запито кипяченой водой из бачка в местном райкоме комсомола, и кружка на цепи, что бы ее не унесли, долго была задействована. Обратно возвращались уже вечером и Поля, прижавшись к Мишке, ехала в кузове самая счастливая. По приезду в Марьино, стал вопрос, как ей добраться до дома, но одна из девушек, пригласила Полю переночевать. Утром Полина "чуть свет", на автобусе, приехала в Гаврилово сразу на работу и долго всем рассказывала о поездке, а потом эти рассказы повторялись в Русском еще неделю. В следующее воскресенье, Мишка пригласил Полю на День рождения своего приятеля и после того, как девушка немного перепила, сделал ее женщиной. Бог миловал, Поля не забеременела, но сказала, что следующий раз подобное, будет только после свадьбы. Хромову, эта женщина была совсем ни к чему, ему пророчили учебу в партийной школе и дальнейшую карьеру, но и Полю, ему терять на хотелось, тем более он ей обещал помочь в театральном поприще. Мишка в душе, был порядочным человеком, пока партийное окружение не "вытравило" в нем эту черту характера. Он, созвонившись, со своими "товарищами по духу" в Калининграде, нашел ей место на одном из заводов, где открылся клуб и должность заведующей клубом, а вызволить ее из колхоза, было "делом техники". Таким образом, Поля вскоре переехала в областной центр, но попала под опеку другого партийного руководителя. Сначала были, какие - то попытки поступить в театральные учебные заведения, которые ей обещались влиятельными людьми в городе, но для этого надо было переступить черту порядочности. А что делать? Все так же, как и сейчас. Но в Калининградской области учиться на актрису было негде, а влияние, тех, кто ей, что - то обещал, на Москву и Питер, не распространялись. Так она и осталась не востребованной в искусстве, а потом во время, удачно вышла замуж, продолжила свою работу по линии профсоюза, и сейчас доживает свой век истинной городской жительницей. Ранее, когда она навещала своих родителей в Русском, ей завидовали местные подруги, но со временем она и родителей схоронила, да и подруги постарели, и связь с селом, практически прекратилась.
Сказать, что жизнь жителей села была хорошей, нельзя. Спустя, совсем не много времени, после переселения на новое место, люди иногда умирали. Причин для этого было много. Старые и пожилые люди, перенесшие войну на оккупированной фашистами территории, пережили это время в голоде и нищете, раненые мужчины со своими увечьями, больные с хроническими заболеваниями полученные под оккупацией. Я много общался с людьми в бывшей Великолукской области, ныне Псковской, да и на самой Псковщине. Люди откровенно говорили, что их, во время войны, "обирали" и немцы и наши партизаны, а при "уличении в сотрудничестве" с теми или другими, могли и казнить. Так вот болезни добивали людей после войны. Если честно, то голод, в это время, был повсеместным явлением в деревнях и суп из щавеля, без мяса, был деликатесом. Летом и осенью люди запасались картошкой, капустой, морковью, свеклой, луком, ягодами и грибами, но уже весной, было тяжело. Быть захороненным на кладбище, рядом с немцами считалось "зазорным" и деревни и села открывали свои кладбища, которые отличались от немецких своей простотой, красными звездами над могилой и оградками. За немецкими кладбищами никто не ухаживал, а после того, как предприимчивые люди похитили с них памятники и надгробья, зарастали и исчезали. Тем не менее, похороны, при такой нищете и бедности, отмечали широко. На поминки люди шли со своей брагой и самогоном, неся на закуску свою квашеную капусту и соленые огурцы. Затем отмечались девять дней после похорон, затем сорок дней, затем пол - года и год. Вот тут, об умершем человеке, говорили только хорошее, что стало нашей национальной чертой. Но иногда, "по - пьянке", можно было услышать: "Ловким покойник был человеком, "никогда не пройдет мимо, если что - то плохо лежит". Но это было похвалой, а не осуждением. Иногда люди, "пригорюнившись" на поминках, вспоминали, что покойник или покойница любили петь и запевали:
"По долинам и по взморьям
Шла дивизия вперед,
Что бы с боем взять Приморье,
Белой армии оплот"...
= 4 =
Начальство на Руси всегда уважали, но если честно, не любили. От него всегда можно ждать приглашения, причем не на пир или вечеринку, а на работу и на войну. Начальство, оно ведь "радеет" за государственные интересы, а народ, это приложение, которое эти интересы исполняет. Что интересно, жил и был нормальный человек, как все хотел жить получше, и вдруг, с Божьей Помощью, он пробивается в начальники, все. Он уже другой человек и у него уже в понятии отговорка: "Да, мало ли что!" а с виду, все тот же. В селе Русское, официально существовали две бригады, одна животноводческая, вторая полевая. Полевой бригадой управлял Карпов Никита, бывший фронтовик, переселенец, у которого после войны не осталось не только жилья, но и родни. Он, сразу по приезду в Русское, объединился "браком" с такой же переселенкой Ниной, без "шума и пыли" отпраздновал свадьбу, после регистрации в сельском совете и занял две комнаты в особняке, который теперь стал, коммунальной квартирой. Управлял он бригадой, как взводом, в котором служил старшиной, имел хорошо поставленный голос и для "связки слов", иногда употреблял нецензурные слова. Кто - то из его однополчан, навещавший его гораздо позже, рассказывал, как Никита на фронте, противостоял фашистской агитационной машине. Поставят "фрицы" агитационную машину напротив наших окопов и агитируют наших бойцов сдаваться и убивать коммунистов и евреев. Тогда политрук вызывает Никиту и ставит ему задачу ответить врагу. Карпов, промоет горло "содержимым" из фляжки, да как "гаркнет" в сторону врага со "связкой слов", что в радиусе километра, все бойцы "помирают со смеху", а "фашики" открывают минометную стрельбу на голос Никиты. "Только там его и видели", он уже в другом месте и "коверкая" немецкие слова текста, написанные политруком, "достает немчуру" с псковским акцентом. Жаль, что в его бригаде, в основном, были женщины, здорово не накомандуешь, да и насчет нецензурных слов стоило сдерживаться, зато Сергей Заварзин, тракторист, закрепленный за бригадой, получал от Никиты сполна. Он даже запускал движок трактора на все обороты, что бы заглушить монолог бригадира, но это, почти, не помогало.
Вторая бригада обслуживала коров и свиней. Сначала ее возглавлял Артем Хряков, в прошлом мужик боевой, но любитель "зеленого змея", и его вскоре сменили на Матрену Дубовую, а Артема понизили в должности до пастуха, взяв с него очередное "слово", выпивать только в праздники. Интересное дело! Непьющий пастух, это же нонсенс. Участники сельского схода, выбирая пастуха и слушая его клятвы, каждый день, по очереди, носили пастуху обед, и обязательную "чекушку" спиртного или банку браги. Сами они доили своих коров, а Арием, откушав нехитрый обед "с вином", заваливался в тенечке подремать, а досмотр стада осуществлял подпасок Колька, сын "хромого" Петра. Матрена Дубовая, участия в военных действиях не принимала, но по словам переселенцев ее бывшей деревни, была дочерью крупного "кулака", которого, в свое время "раскулачили" и сослали строить Беломора - Балтийский канал. От семьи остались две сестры, которые и переехали в Русское, где за трудолюбие и крутой "нрав", Мотю назначили бригадиром. Эта, могла "спросить" с подчиненных, но и сама работала, как "африканец". Ее уважали, но не любили и что бы ей сказать "гадость" при ссорах, доярки говорили: "Не ори, Тебя и так никто замуж не возьмет".
О председателе колхоза Смелкове Николае Петровиче, я уже писал. Он, до войны, закончил сельскохозяйственный техникум, но был очень активным комсомольцем, и его по призыву в армию определили в политруки. В сельском хозяйстве он разбирался достаточно, что бы руководить колхозом, но поговорить любил, "хлебом не корми", причем громко, отчеканивая слова и приводя цитаты классиков Ленина - Сталина. Короче, оставался до смерти политрабочим "от и до". Не скажу, что бы его в колхозе любили, но боялись точно, а ему тоже "доставалось" сверху, особенно из райкома партии. Председатель сельского совета, тоже бывший фронтовик, в дела колхозные не лез. Тянул из колхоза любую помощь для работы школы, пекарни, магазинов, парикмахерской и других заведений. Кого больше всего боялись на селе, это оперуполномоченного Мохова Бориса Кимовича.
Это был мужчина среднего возраста, одетый сверху в гражданскую одежду, в темно-синие "галифе" с красным кантом и сапоги. На голове у него всегда бала кепка или шапка, так как представляясь, он всегда прикладывал правую кисть к правому виску. Самым достопримечательным у него была полевая сумка, в которой, как говорили взрослые "все про всех есть", а дети подозревали, что Кимыч носит в сумке противотанковую гранату. Оружия в руках, как представляют в зарубежных фильмах, у НКВДешника, никто никогда не видел, и он, при разговорах с крестьянами наганом не размахивал, но "подход" имел. Этот "свой хлеб, ел не зря", разбуди его ночью и спроси, кто в Русском, может дать ночлег подозрительному лицу, он не задумываясь ответит, а таких сел, под его опекой было больше десяти. Если сравнивать Бориса Кимовича с его коллегами, то он был не самым "ретивым", и для него лозунг: "Если врага нет, его надо найти", был только эпиграфом, а не прямым руководством к действию. Ему хватало работы по изъятию у населения оружия, встречи с осведомителями, участию в охране вышестоящего начальства и профилактики "словоблудия". Мохов сам знал массу анекдотов, но если в них говорилось о евреях, врачах, о животных или фашистах, то это ничего, а если, "Упаси Бог!" о вождях, то это "крамола". Небольшой анекдот того времени, за который знакомого нашей семьи, чуть не "посадили". Идет партийное собрание в одной организации. Выступает Вася: "Меня не интересует, сколько в нашей стране Героев Социалистического труда? Меня не интересует, сколько лошадиных сил в тракторе "Беларусь"? Меня не интересует, есть ли жизнь на Марсе? Меня интересует, куда делась мука?" Следующее партийное собрание. Выступает Коля: "Меня не интересует, сколько лошадиных сил в тракторе "Беларусь"? Меня не интересует, есть ли жизнь на Марсе? Меня не интересует, куда исчезла мука? Меня интересует, куда исчез Вася?" В Русском ч Бориса Кимовича были свои люди, естественно патриоты и помогающие органам бесплатно, по зову сердца. Наташа, заведующая избой - читальней, отвечала за идеологический фронт. Тогда еще "жучков" и магнитофонов не применялось и она, из за отсутствие дискуссий в читальне, ходила с графином за водой на колодец, где часто женщины обсуждали новости. Колодец не плохо просматривался из окна "избы" и как только, там собиралось больше трех человек селян, у Наташи проявлялась жажда и ей надобилось заполнить графин свежей водой. Сама для себя, Наталья объясняла свою "дружбу" с "опером", комсомольским долгом, и какой - то долей романтики не для всех. А вот Мишка "хрипатый" и "хромой" Петр Кузнецов, так не считали. Борис Кимович "подловил" их на нечестных поступках и спас от тюрьмы, за что они при встрече, могли "мать родную заложить", а уж тещу подавно. Если честно, то каких - то шпионских или политических криминалов в селе не намечалось, но за информацию о самогонщиках или о "выскочившем, как воробей" дурном слове, по пьянке, оперуполномоченный благодарил рукопожатием и взглядом в глаза. Это тоже, потом могло пригодиться "по случаю" и Мохов, такие факты фиксировал в блокноте из сумки. Но иногда, осведомители при встрече, ничего доложить не могли, и Кимыч спрашивал: "Так уж и ничего?"- и смотрел на своих помощников взглядом Берии. К следующему визиту приходилось готовиться. "Стукачи" "выходили в люди" и "по пьянке" провоцировали собеседников на определенные высказывания, типа: "А правду говорят, что секретарь обкома в баню ездит на служебной машине?" Еще одним из показателей работы с людьми, считалась сдача оружия и боеприпасов, которого, как я писал, по лесам, полям и оврагам, находилось много. Борис Кимович придирчиво осматривал ржавый автомат или гранату, сопел и делал заключение: "Ерунда, конечно, но в умелых руках, может сработать. Слышь, Михаил, (или Петр), а у Тебя в сарае, что еще припрятано? Лучше отдай по - хорошему, потом будет хуже". Те, божились и клялись детьми, тогда он отпускал: "Да ладно, шучу я",- и опять смотрел на собеседника, как Берия. Сам Мохов был боевым контрразведчиком, о чем говорили его орденские планки, которые он носил на груди, и не просто там, какие - то юбилейные награды, типа "20 лет РККА", а боевые ордена и медали. Войну он закончил в Кенигсберге и был на хорошем счету, если его не демобилизовали после войны, но как сказал его начальник: "Не во время и не на ту, поставил лошадь". А дело было так: После взятия Кенигсберга, в руки Советской Армии попали не только пленные и трофейное оружие противника, а много ценностей, которые, до сих пор в большой цене. Это простых солдат и младших командиров, при возвращении домой, "шмонали" на "заградпостах" и отбирали даже трофейные часы и другие безделушки, а крупное начальство, увозило с бывшей вражеской территории вагоны всякого добра. Имея информацию на одного из больших начальников, о присвоении определенного имущества, Борис Кимович, развил бурную деятельность против такого беззакония. Оказывается, этот начальник, был только исполнителем воли сверху, и в результате пострадал сам "правовед". Дело "замяли", а честного чекиста быстренько отправили служить из областного центра, в Гавриловский "уезд", погрозив пальцем: "Не там ищете, товарищ! Копайте глубже!" Приходилось ждать случая, что бы реабилитироваться, но все "геройские подвиги" на ниве присмотра в сельской местности, не учитывались, еще свежи были в памяти у руководства, упреки "москвичей". Менять свою профессию "опер" не хотел, да и больше, ничего не умел, а частных охранных и детективных обществ, тогда еще не было. Требовалось раскрыть, что - то не ординарное, но ничего похожего не находилось.
Главным и единственным милиционером в этих местах, был участковый Васильев Матвей Фролович, мужчина среднего возраста, переселенец из бывшей Великолукской области, младший лейтенант. Часть войны, Матвей Фролович провел в партизанских отрядах, а после ранения, служил милиционером в своих родных местах, вплоть до переезда в Калининградскую область. На его душе лежала печать собственного недовольства собой за происшествие, в котором он винил себя. А дело было так:
После оккупации фашистами его области, он, в прошлом отчаянный шофер и активный комсомолец, с группой местных жителей, под руководством начальника районной милиции, ушел в лес. Когда угроза захвата территории врагом стала очевидной, на базе, около села Ольховка, было заготовлено оружие, боеприпасы, обувь и одежда. Под руководством партийных органов и НКВД была сформирована их группа, которая, в последствии, должна была перерасти в партизанский отряд. Специального опыта ведения партизанской войны у группы не было и в первой боевой операции против фашистов, командир группы, был тяжело ранен и вскоре погиб. Группа оказалась без связи с "подпольем" в районном центре и с "Большой землей". На собрании группы было решено, отправить за линию фронта одного из партизан и попросить помощи. Этим гонцом, вызвался сходить Матвей Фролович, ток как местные леса знал, до и Вообще, в жизни, был смекалистым и ловким человеком. Васильева снабдили полномочными документами, что бы его сразу не расстреляли "органы", как диверсанта, дали в дорогу еды и он зимой, по лесам и болотам, стараясь не заходить в населенные пункты, пешком, за две недели, дошел до линии фронта. На нашей стороне, встретили Матвея прохладно. Сначала с пристрастием беседовали контрразведчики, затем начальники, отвечающие за партизанскую войну в тылу врага, но дальше дело не двигалось. Слишком много было забот у правительства в это время, что бы откликнуться на просьбу группы партизан, которой, может быть, уже и "нет в помине". К счастью, он встретил "в коридорах власти" своего земляка, второго секретаря райкома партии Михайлова Ивана Михайловича, которого знал еще до войны, как активного и способного руководителя. Их стало двое, в продвижении поставленных целей. Походить по начальству пришлось долго, но, наконец, дело продвинулось. Была сформирована группа руководителей партизанского движения их района в составе двенадцати человек, снабжена оружием и продовольствием на первое время, и двумя лошадьми с санями. Линию фронта перешли по непроходимому, но замерзшему болоту. Группу вел Матвей Фролович по маршруту, каким он шел сюда. Обстановка в захваченных врагом населенных пунктах, сильно изменилась. Фашисты сразу поощрили предпринимательскую деятельность и "на свет" вылезли все "подонки" социалистического общества, не говоря уже о уголовниках и дезертирах, которые подались в полицаи. Двигаться такой большой группой незаметно, не вступая в огневой контакт с противником, было сложно, тем более в темное время суток. Вот здесь Васильев оказался незаменимым. У него появилось какое - то чутье на врага и он, неоднократно спасал группу от стычек с врагом. Правда, группа несколько раз расправлялась с предателями, старостами и отдельными полицаями, но больших акций не планировала, надо было дойти до места. Вскоре пришлось оставить сани, а потом и лошадей, и все имущество и оружие тащить на себе. Дорога обратно, у Матвея заняла больше месяца. Когда усталое и обмороженное руководство дошло до базы в Ольховке, то застало следующую обстановку. Партизаны мирно жили в селе, работая, как в прежнее время, а селом руководила женщина, бывшая бригадир животноводов. Через день, отдохнув от перехода и помывшись в бане, начальство собрало всех партизан и поставило задачу оборудовать лагерь в нескольких километрах от Ольховки. Предложение понравилось не всем, но сидеть в окруженном болотами селе, где еще ни разу не были фашисты, было нельзя. Было ясно, как только партизаны начнут проявлять свою боевую деятельность, враг нагрянет сюда непременно. Обустройство лагеря заняло месяц, но партизаны за это время, занимались разведкой и обрастали связями с населением района. Комиссаром отряда был Михайлов Иван Михайлович, а его охранником, адъютантом, и, по совместительству, комсоргом отряда, стал Васильев Матвей Фролович, который успевал сходить и на боевые задания. Они и жили вместе в одной землянке, питались из общего котла и по ночам, много вспоминали довоенные годы. Медленно, но уверенно, отряд разрастался и уже держать о одном месте большое количество людей, было сложно даже прокормить. Это потом, после войны, в партизанских мемуарах, вопрос питания партизан, преподносился, как "за счет врага", а тогда это было только пожеланием. Да, при "набегах" на села, где уничтожались предатели и полицаи, в первую очередь, изымался скот и продовольствие у зажиточных крестьян, кровопийц, ну а если таких не было? А кушать хочется? Вот так - то. Очень плохо была поставлена медицинская помощь для партизан, а как оставлять раненых долечиваться в селах у "подпольщиков", мы узнали только из кинофильмов. Их сразу, через осведомителей, выявляли полицаи и устраивали облавы, а потом все остальное. Я уже писал, что много имел встреч с людьми в тех местах и они мне рассказывали, что фашисты располагались только в крупных населенных пунктах, А всю "грязную работу" в сельской местности, выполняли полицаи, бывшие граждане Советского Союза, изменники Родины. Да, если где - то начинали активизироваться партизаны, на них направлялись карательные экспедиции из больших гарнизонов, но держать большое количество боеспособных войск в тылу, вермахту было не по силам. А у нас, как раз, было изречение противоположное, что партизаны, не только наносят урон врагу, но и отвлекают на себя, силы врага с фронтов. Иногда происходили "Накладки" в деятельности партизанских отрядов. Один отряд из одного района, что бы не привлекать на себя внимание карателей, проводил подрыв поездов и нападения на склады фашистов, в другом районе, а отряд этого района, рвал мосты и освобождал заложников в их районе. Для координации между отрядами, посылались представители к друг другу, что бы согласовать свои действия и более плодотворно оказать урон врагу. Таким частым "гонцом" был Михайлов Иван Михайлович, которого неизменно сопровождал Матвей Васильев. Дело было поздней весной, когда на земле не оставалось видимых следов от передвижения партизан и отряды активизировались. В один из отрядов соседнего района поехали комиссар с ординарцем и два бойца с ручным пулеметом для сопровождения. Об этом отряде ходили слухи, что там собрались бывшие красноармейцы, частично бежавшие из плена, частично освобожденные, ребята опытные, но очень беспечные. Руководство партизанским движением района, давно бы усилило этот отряд партийной прослойкой, но он дислоцировался не в их районе. Благополучно прибыв на место, комиссара и его окружение встретили хорошо, но хозяева явно посмеивались, что к ним, для планирования боевых действий, прибыл политработник. "Утро, вечера мудренее",- сказали им, - "А пока отдыхайте!" А тут "черт дернул" Матвея Фроловича отпроситься у комиссара навестить своих родственников в селе, в четырех километрах от базы отряда. Михайлов был не против, и Матвей ночью, через поля, налегке, но с оружием, туда отбыл, что бы вернуться к обеду. Подвело его, всегда бдительное предчувствие и чутье, уж очень хороша была его дальняя родственница. Утром каратели окружили отряд, очень слабо была поставлена система оповещения о противнике, которого в этом отряде недооценивали, живя по принципу "шапкозакидательства". Фашисты предложили отряду сдаться, так как путей отхода у них не было. Красноармейцы умели воевать фронтально, и отряд ощетинился и открыл стрельбу. Противник подтянул минометы и буквально накрыл базу в "шахматном порядке". Из всего отряда, выжил один пацаненок, который спрятался в ручье и уцелел, он - то и рассказал потом всем, как было дело. Матвей Фролович опознал тело своего комиссара, только по сапогам и разбитым часам на руке в общем месиве земли и трупов. Потом была апатия, грусть, злость и мщение. Матвей, считая себя виновником гибели Ивана Михайловича, не жалел себя и лез под пули во всех операциях, перейдя из ординарцев, в группу подрывников. Это в кино, такие отважные люди, живут вечно, а Матвей был ранен, но по случайности выжил, а когда фашистов прогнали, в действующую армию был не годен и поступил в милицию.
Когда началось переселение в Калининградскую область, Васильев попросился одним из первых, что бы уехать из мест, связанных с его прошлым. В Марьинском отделе милиции ему предложили должность участкового, куда он и поехал. Вскоре, он получил жилье в Гаврилове, женился и завел хозяйство. Жена работала в колхозе, а он с утра, до вечера "мотался" на велосипеде по своему участку. Он всегда был в форме и при оружии, но мог остановиться с любым прохожим, и в поле, и в лесу, и поговорить "за жизнь" имея, естественно, свои интересы. У него был свой "конек". Матвей Фролович мог расположить к себе детей, особенно мальчишек, за то, что им давал поиграть пистолетом "ТТ" с удаленной обоймой, за что пацаны, могли "отца родного продать", как Павлик Морозов. Мелкие кражи он раскрывал моментально, но редко доводил дело до суда, хоть стране, после войны, требовалось много бесплатной рабочей силы. "Сажали даже за собранные колоски на колхозном поле". За такую "мягкость" селяне Васильева уважали, так как он спас "от тюрьмы" массу людей, а вот начальство за это, ставило его деятельность "на вид". Да и не самогоноварение Матвей смотрел "сквозь пальцы", особенно, если "зеленого змея" гнали для себя, а не на продажу. Хоть бутылка водки "сучок" стоила в магазине 2 рубля 10 копеек, это было разорением, если крестьяне получали на трудодень копейки. При разборе драк в "престольные праздники" Васильев был неумолим. Он заставлял покаяться драчунов, дать очередное обещание не хулиганить, и заключить мир, причем грозил, что в следующий раз, сам драчунов накажет физически. Только один раз он попал в крупный "просак". Это, когда со склада комбикормов местного "Заготзерна" пропало около трех тонн жмыхов. Проведенное участковым расследование выявило, что склад, стоящий рядом с Гавриловской школой ограбили местные школьники. Это они, проделав дыру в окне склада, в течении двух месяцев, на переменах, забирались туда и передавали своим товарищам и подружкам вкуснейшие жмыховые плитки, которые поедались во время уроков. Попытка выявить зачинщиков преступления и активных участников провалилась. Из школьной шеренги во дворе школы, на вопрос: "Кто?", шаг вперед сделала вся школа. Стюра Кузнецова из Русского, так комментировала это происшествие: "А я думаю, чего мои "школяры" перестали брать "завтраки" в школу? Конечно, сьешь, пару плиток жмыха, так и чувствуешь себя человеком, не то, что от куска хлеба с солью". Дело замяли, а Матвею Фроловичу опять поставили "на вид". А я школьников понимаю, сам в детстве с удовольствием сосал плитки жмыха и сейчас, когда я пишу эти строки, у меня во рту возникает вкус, вкусного подсолнечного масла.
= 5 =
Самым большим послевоенным горем в Русском, да и в колхозе "За Родину", была смерть вождя всех народов И.В.Сталина. Во всей стране был "всенародный траур". "Как теперь жить? Вот вопрос?" - говорили колхозники, - "Кто теперь укажет верный путь к коммунизму?". Сначала поползли слухи, что это врачи - евреи сгубили "Кобу" и самые активные комсомольцы, хотели "устроить темную" фельдшеру Евдокии Андреевне, потому, что она была чернявой, правда с сединой, но после разоблачения "английского шпиона" Л.П.Берии, поняли: "Его рук дело!" Председатель колхоза Смелков Николай Петрович, пользуясь случаем, выступал с речью при любом скопище людей и клеймил мировой империализм, сравнивая его с фашизмом. Причем, иногда, "входил в раж" и вспоминая генералиссимуса, как ученика В.И.Ленина, "ронял слезу". Колхозники поражались: "Надо же, мужик столько лет не пил, вообще, а тут такое горе, что и он сломался". Молодая жена председателя молчала, хотя могла бы сказать, что это не совсем так. Известие о разоблачении Л.П.Берии, встретили однозначно, как раньше всех прежних "врагов народа": Троцкого, Бухарина, Зиновьева, Блюхера, Уборевича, Штерна и других. Нина, жена бригадира Карпова, говорила про Берию у колодца: "А он мне сразу казался подозрительным, потому, что чем - то похож на Гимлера". Секретарь парткома колхоза собрал общее партийное собрание и довел все директивы Центрального комитета, обкома и райкома партии. О борьбе за власть в Москве люди не знали, только на праздниках успевали менять портреты руководителей партии и правительства при демонстрациях у сельского совета. А тут еще, после очередного съезда партии, поползли слухи, что И.В.Сталин то, сам "редиска". Это было уже слишком! Фронтовики запили. Их понять можно, когда их из окопов, поднимали под пули врага с этим именем. Опять парторг колхоза собрал собрание коммунистов и зачитал закрытое письмо Политбюро по материалам съезда, и обращение обкома и райкома партии. Коммунистам было поручено разъяснять обстановку простым людям. А кузнец в Русском, Большаков Иван, сказал так: "Если ко мне в кузню, кто - то придет и будет агитировать против Сталина, вгоню в землю вот этой кувалдой",- правда, в этот момент, был под "ШФ". Вскоре его навестил оперуполномоченный Борис Кимович, но не в кузнице, а дома и сказал: "А что? Хочешь, что бы Тебя вызвали в Калининград на Советский проспект?" Чего - чего, а народ знал, что на Советском проспекте располагается областная "Лубянка", что туда люди входят и не выходят, что их потом, подземным переходом, сажают в вагон с решетками, на проходящей в тоннеле железной дороге под площадью Победы и прямиком везут на Колыму. Иван, не задумываясь, ответил: "Никак нет. Простите, немного перепил брагульки", - хоть и лукавил, потому, что предпочитал "первач". "Так Ты не заговаривайся!" - продолжал Мохов, а потом добавил: "Да, кстати, а теперь, как "на духу" скажи: Когда Ты эти ереси произносил, кто Тебе поддакивал?" Какой - то "оттепели" после прихода к власти Н.С.Хрущева, никто из колхозников не прочувствовал, но в гаврилове сняли с должности директора школы и заведующую клубом. Директор школы, после смерти Сталина устроил трехдневный траур в школе, а около портрета вождя в траурной рамке, ввел круглосуточный пост пионеров, которые стояли подвое с пионерским салютом, правда, менялись, каждые пол - часа. Зоя, завклубом, отменила все культурные развлекательные мероприятия в клубе в течении недели, а сама не скорбила, а уехала отдохнуть к подруге в соседний район отмечать ее День рождения, и там плясала "до упаду". Народ стал умнее и при скоплении людей больше двух, сокровенные мысли о том, что Н.С.Хрущев был одним из сподвижников Сталина, не высказывал, что бы знать, кто из них "настучал", а высказывался дома, да и то, в отсутствии детей, пионеров и комсомольцев. Началось первое сокращение Вооруженных Сил на миллион двести тысяч человек, в народе "кило двести" и в народное хозяйство пришли новые силы. Опять вспоминаю обложку журнала "Крокодил" того времени: "Бывшее железнодорожное полотно, с вывернутыми шпалами и загнутыми рельсами. Один мужичек спрашивает другого: "Это что? Мамай прошел?" Другой отвечает: "Да нет, это военные пенсионеры баловались".
Но делать нечего, жизнь продолжалась. Новой власти, как водится, надо было, что - то изменить. В сельском хозяйстве появился "призрак коммунизма" - "царица полей" - кукуруза. Анекдот того времени о вождях - царях в Советском Союзе: "Владимир - умный, Иосиф - грозный, Максимельян - несчастный и Никита - кукурузник". В городах, введение моды на кукурузу почти не почувствовали. Лично я, попробовав кукурузный белый хлеб, пришел в восторг, честно, было вкусно. Больше того, в моем сознании, что - то "треснуло". В романе американской писательницы Бичер Стоу, "Хижина дяди Тома", который очень тиражировался в нашей стране, говорилось о голодном существовании чернокожих братьев, которые на плантациях, могли себе позволить, питаться рисом и кукурузными лепешками. И это рабы. Нам бы тогда так, тем более, у них, еще был в изобилии сахарный тростник, а у нас, просто тростник, который мы, пацаны, "курили" не в затяжку, как Том Сойер и Гекельбери Финн. В колхозах, переход с пшеницы на кукурузу прошел очень болезненно, но надо было, сначала рапортовать о количестве засеянных земель, потом о подкормке и выращивании злака, а потом об урожае. Но этот американский маис, в северных широтах не рос, не смотря на решения пленумов, областных и районных конференций. Наш председатель колхоза "За Родину", Смелков Николай Петрович, был человеком дисциплинированным, но к своему несчастью, имел сельскохозяйственное образование, и хоть его учили по пагубной системе академика Мальцева, "о севообороте", он высказался против "кукурузного насилия", и был смещен с поста председателя колхоза, "за отсутствие понимания текущего момента". Но в нашей стране, если Тебя не "сажали", то перемещали на другое место, так и Смелков Н.П. вскоре переехал в другой район области на равноценную должность, но осознав свою несправедливость. Матрена Дубовая, бригадир полеводов в Русском, сдерживалась в высказываниях, помнила историю своих "раскулаченных" родителей, молча, со всеми соглашалась, но продолжала выращивать на полях пшеницу, рожь, ячмень и овес. Поля "Русского отделения" колхоза располагались далеко от проезжей дороги, зато вдоль трассы, по которой могло проехать начальство, редкой "стеной" стояли кукурузные недоростки, которые никогда не созревали до образования початков. Это "очковтирательство" сохранилось и до наших дней. Даже в самые тяжелые годы после "демократической революции" 1991 года, поля вдоль дороги из Калининграда в аэропорт Храброво, куда прилетали "гости из центра" и проезжали в областной центр, распахивались и чем - то засеивались, хоть сельское хозяйство область практически развалилось. Но, какие - то умные люди, на Руси всегда такие были, есть и будут, додумались, что если кукурузу выращивать не для зерен, а для зеленой массы для корма скота, то это выгодно, но это противоречило новшеству Генсека. Но Н.С.Хрущев, иногда "перебирал". Я не имею в виду то, что он стучал по трибуне туфлей в Организации объединенных наций и грозился устроить врагам "Кузькину мать". Такие выпады народу даже нравились. Нравились людям наши успехи в космосе, и в строительном "буме" наших "хрущевок", но "реформы" в армии и флоте, в чем он был "не гав, не кукареку" и другие нововведения, привели к его смещению. Парторг колхоза опять собрал собрание коммунистов и зачитал решения пленума, областной и районной конференции, и опять коммунисты пошли объяснять людям "текущий момент". В области шагнуло вперед рыболовство. Наша китобойная флотилия выдавала "на гора", массу мяса, наши рыбаки были самыми почетными жителями области, а в Калининграде, каждая семья, имела отношение к рыбной промышленности. Колхозы переводились в совхозы, где оплата производилась не трудоднями , а деньгами. Возникли зверосовхозы, где выращивались песцы, чернобурки и другое зверье, и где прибыли животноводов выросли до того, что люди могли купить себе личный транспорт. В городах области началось строительство, видимо правительство решило развивать область, а не отдавать область прежним владельцам. Но было обидно, что более громадные силы и финансы были брошены на Прибалтийские республики, которые менялись на глазах в лучшую сторону. Мне, в свое время, приходилось очень много и часто бывать и Литве, и в Латвии, и в Эстонии, и сравнивать их развитие с Калининградской, Псковской и Новгородской областью. Я уже не говорю о том, что правительство Хрущева, отдало Крым Украине, "слов не хватает, одни буквы". А жители наших сел, как жили раньше, так и живут, только портреты "вождей" в сельском совете и в правлении совхоза меняют, а памятник В.И.Ленину, так и стоит перед сельским советом, как стоял раньше, правда, теперь пионеры не отдают салют памятнику, когда проходят мимо, потому, что и пионеров теперь нет. В самом областном центре, в "хрущевские времена" убрали с постамента памятник Сталину и "голый пьедестал" торчал между цветочных клумб несколько лет. Но потом деньги нашлись и в правление Л.И.Брежнева, на этот пьедестал поставили женский памятник "Родине - матери", в народе названный "Людмиле Зыкиной".
В Русском подрастали дети войны, старились и умирали пожилые люди, фронтовики уходили на покой. От прежних временах говорили только черепичные крыши на домах, да развалины домов, которые никто не восстанавливал. Местное кладбище разрослось, но и традиции похорон стали меняться. Раньше, каждого усопшего провожали всем селом, теперь же все проходило менее массово. Молодежь, вообще, такие мероприятия не посещало, а группировалось вокруг нового клуба, который в Гаврилово назвали Домом культуры. От службы в армии никто не отлынивал, но дети, от председателя и выше, этой участи избегали, потому, что обязательно, где - то учились. Парикмахер Зоя, оставалась одной из самых красивых и модных женщин в Гаврилове, но уже успела выйти замуж, развестись и опять выйти замуж. Завистливые женщины про нее говорили: "Везет же Зойке во всем, даже второго мужа зовут Васькой, как первого, не перепутаешь во сне". Оперуполномоченного Мохова Бориса Кимовича перевели в областной центр, где он получил квартиру и ушел на пенсию, а когда он ловит рабу на удочку на Преголи, то говорит приятелям, что раньше был учителем. Участковый, Васильев Матвей Фролович тоже стал пенсионером, но никуда из Гаврилова не уехал, работает сторожем в автохозяйстве на базе МТС, но "на вахте" не пьет, сказывается старая школа. В Русском в поле и на ферме, работают одни женщины. В верхнюю часть села, с другой стороны дороги на Москву, три раза в неделю приезжает автолавка, у женщины - продавца, на руках два золотых кольца и два перстня, а во рту вставные золотые зубы. Девчонки в селе, глядя на нее, мечтают стать продавцами
= 6 =
Опять в стране произошла смена власти. Парторг созвал партийное собрание, где коммунисты осудили просчеты в работе Н.С.Хрущева и отнеслись с пониманием, что генсеком избран Л.И.Брежнев, верный ленинец., который скромно рекомендовал называть его по свойски, как "Ильич". То, что страна стояла на грани мировой войны из за "Кубинского конфликта", никого не тронуло, у нас были ракеты и если что, наши самолеты, через Северный полюс, могли разбомбить кого угодно. Чувствовалась агитационная работа лекторов общества "Знание", которым, что - то добавить от себя, о мощи государства и слабости империалистов, было "раз плюнуть". Хромой Петр Кузнецов, после нашей "победы" на Кубе, запил в честь наших подводников, которые блокировали американский флот в "своем логове". "А Вы, что думали?" В стране начался небывалый подъем в плане "шапкозакидательства". Да, в Польше, Восточной Германии и Чехословакии стояли наши танковые армии, готовые "раскатать" Европу, как в 1945 году, предлагал Г.К.Жуков, но вокруг Советского Союза, уже было "понатыкано" масса военных баз США, тоже стоящих в готовности. Про эти времена в Генеральном штабе, мне рассказывал один из морских военачальников, который присутствовал на тактических учениях на картах. Моряков пригласили в штаб, что бы обсудить захват Балтийской Проливной зоны для последующего обеспечения морем наших войск. Адмиралы смущенно признавались, что Балтийскому флоту будет "не проскочить" укрепленную НАТО Проливную зону. Тогда тактики "нанесли" на карту, двойку - тройку ядерных ударов по тем, кто мешал морякам и "путь был открыт". Нечто подобное, мы "уже проходили" перед Великой Отечественной войной, когда собирались "бить врага на его территории". А пока, поэты и композиторы сочиняли массу патриотических песен о наших славных Вооруженных Силах, после чего, "грех было" задумываться об "оврагах", которые забывались на "гладкой бумаге".
Еще при Н.С.Хрущеве, в народе ходили стихи: "У нас пьют до сыта",- сказал Никита". При Л.И Брежневе появился новый лозунг: "Мы хорошо работаем, значит должны хорошо отдыхать!" Тогда еще выезжать за границу "оттягиваться" не ездили, гуляли здесь. В моду вошли охотничьи домики, заводские профилактории, закрытые правительственные, обкомовские и генеральские дачи, где "верхи" отдыхали и набирались сил, что бы ни будоражить народ, а остальным предлагалась дешевая водка и колбаса. Но на все развлечения и украшения денег, из государственного кошелька, не хватало, их надо было переправлять в страны "ставшие на путь социализма". Началась коррупция и воровство в немыслимых размерах. Это уже стало заметно для всех и приняло массовый характер. Я о коррупции в "верхах" не пишу, сейчас все об этом знают. Начавшийся "беспредел" не обошел и Русское.
Сначала люди боялись "тащить", что - то колхозное, так, иногда, могли случайно "увести" друг у друга не прибранный топор, грабли или лопату, пацаны могли залезть в огород или потрясти яблоню, "чужие яблоки всегда слаще", я не имею в виду женщин, это само собой, а так, нет. Потом, иногда, на колхозных лугах стали пропадать копна или даже стога сена, попробуй потом, его отличить в частном сарае от хозяйского. Потом начали "тащить" все, что "плохо лежит". Отличница Галя Уткина, закончив семилетнюю школу, а потом курсы поваров, совсем немного поработала в столовой в райцентре. Там она имела бесплатный "стол", оклад в сорок рублей и бесплатные "помои", которые носила для скота хозяйке дома, где снимала "угол", как плату за проживание. Это было не перспективно и она, имея неплохой внешний "статус", устроилась поваром в бригаду бурильщиков, которые начали искать нефть в Калининградской области. Группа была небольшая, механизированная, так что работы Гале было не много, не то, что в столовой. Но она, не знаю уж, сколько съедала сама, но на продукты, из котла бурильщиков, кормила всю родню в Русском и в ближайших селах, а когда в Русском, кто - то планировал устроить свадьбу или поминки, люди шли к матери Гали, Липе и покупали у нее тушенку "по дешевке". Рабочие в бригаде, наработавшись за день, обижались на "повариху", что "харч" слабоват, но бригадир, имеющий с Галей не только деловые отношения, их успокаивал с южным акцентом: "Зато будете стройными, как кипарис".
Почти событием в Русском, был приход со службы на флоте младшего Заварзина, Вовки. Парень страшно изменился за период службы. В школе учился на "тройки", правда пел в школьном хоре, у девчонок популярностью не пользовался и поговаривали, что иногда, по ночам "писался". Теперь это был плечистый здоровый парень, с челкой на лбу, в обязательной тельняшке и без веснушек на лице, от северного загара. В его лексиконе, лестница - стала "трап", пол - "палуба", потолок - "подволок", стены - "переборки" и даже материн черпак на кухне - "разводящий". Он не пропускал в селе ни одной девчонки старше 16 лет, всегда об этом их спрашивал, а затем вгонял в краску, а на замужних молодых женщин, смотрел с улыбкой и иногда подмигивал. Сын Григория Хрякова Митька, женившийся в прошлом году и узнавший от жены, что Вовка ей подмигивал, решил с ним разобраться и встретил его для этого на "узкой дорожке". Вовка не растерялся, выдернул с пояса флотский ремень с бляхой, ловко намотал его на правую кисть и сказал: "Отвали "салага", а то устрою маленький абордаж, мало не покажется". Митька "отвалил", но подговорил своего брата Федора и Кольку Кузнецова проучить "моремана". "Сеструха" Митьки, Танька, симпатизировала "красавцу Вовке", слышала, как брат подговаривал ребят побить морячка и при встрече с Вовкой, ему об этом сказала. Вовка сразу спросил Таньку: "А Тебе сколько лет?" Танька соврала: "Уже 16". Вовка придирчиво осмотрел бюст девчонки, цокнул языком и сказал: "Спасибо за новость, но пока подрасти, потом посмотрим". Сам же, над крышей своего дома поднял Военно - морской флаг, который, по случаю, выменял на месячный компот у баталера корабля. Жалко, что те, кто его хотел обидеть, так и не узнали, что этим жестом, Вовка хотел сказать: "Погибаю, но не сдаюсь!", а потом обида Митьки утихла.
Нельзя сказать, что милиция не обращала внимание на массовое воровство и преступность. Вскоре Гертруду Свеклину осудили и посадили в тюрьму. Гера научилась от бабки гадать на картах и ладно бы, брала плату за гадание и все, так она, под воздействием убеждения, вымогала у людей последние деньги. А тут Анюта Большакова, дочь кузнеца, скопила деньги на свадьбу с парнем из Озерков, но решила узнать, что об этом "карты скажут". Сама Анюта, была девушкой скромной и очень доверчивой. При первом провожании своим избранником, она устояла, а потом не смогла, но парень оказался порядочным и "брак" вот - вот, должен был состояться. Герка, так "заморочила" невесте голову, что Анюта добровольно отдала ей все накопления, но потом опомнилась и в слезах призналась об "афере" отцу. Иван Большаков был всю жизнь трудягой и жуликов не "переносил за версту" и дело завертелось, тем более, что новый участковый, Славик Фокин, затаил на Гертруду "зуб". Славик, молодой выпускник милицейского училища, но уже младший лейтенант, при встрече с Гертрудой, грубо хотел ее "вербануть в осведомители", но "не на ту напал" и ее не возлюбил, а тут представился случай посадить вымогательницу. Гертруде не помогло, что "на ее иждивении" был сын Степан и ее посадили, оставив сына на попечении бабки Марии Свеклиной.
Потом было "громкое дело" братьев Хряковых, которые "в втихаря" завалили колхозного бычка и ладно бы, съели сами, так начали мясо продавать. А откуда? Всю вину на себя взял старший брат Артем, так как у Григория была большая семья.
Только затихло "дело Хряковых", из столицы Янтарного края пришло известие, что арестован Шурка, сын Мишки Федотова, человека очень верующего, но любителя выпить. Сам Шурка, парень не заметный, но уважаемый в Гавриловской школе с четвертого класса. Он, пока учился, бесплатно рисовал все плакаты и шаржи в школьной газете, а к окончанию школы, уже мог рисовать портреты. Как - то на спор, он срисовал с портрета К.Е.Ворошилова копию, которую даже послали на конкурс художников в районный центр Марьино, но от туда пришел ответ: "Эту практику копирования прекратить, а то Ваш художник, сначала снимает копии с портретов, а потом начнет рисовать копии денежных купюр". На самом деле, власти не боялись, что Шурка станет фальшивомонетчиком, просто изготовление портретов вождей, была монополией государства и КПСС, как водка, а зря. После окончания школы, Шурку сразу приняли в ремесленное училище в Калининграде, узнав из характеристики, что он художник, и он там тоже стал рисовать. Надо же было такому случиться, что с ним в группу, попал учиться местный паренек Костя, сам по себе не хулиган, но в будущем, один из самых предприимчивых местных аллигархов. Увидев, как Шурка "лихо" владеет искусством копирования, он предложил ему, сначала в шутку, а потом всерьез, довольно прибыльное развлечение. Это нынешняя молодежь на знает, а, кто постарше помнит, что раньше, везде в магазинах, сначала нужно было заплатить деньги в кассу, затем, получив там чек, вручить его продавцу и получить товар. Наверно считалось, что продавцы могут общитать покупателя, а кассир нет. Шурка даже не подозревая, что это наказуемо, подделывал чеки, так же просто, как Малевич нарисовал "Черный квадрат". И пошло. Сначала это был лимонад и печенье, затем водка и шоколад, затем вещи посерьезнее, но в разных магазинах. Шурка даже привез домой ручную мясорубку и подарил ее матери, которая о таком агрегате мечтала всю свою предыдущую жизнь. Вся милиция Калининграда "была поставлена на ноги" и группу аферистов вскоре "накрыли" с поличным, когда они хотели испытанным методом, приобрести Шурке костюм, что бы приодеть. На суде, Шуркина мама Люба плакала, а отец Михаил крестился на изображение богини Фемиды. Как Вы понимаете, правоохранительные органы наказывали самое нижнее звено, простой народ, а те, кто имел "волосатую руку" сверху, справедливость не коснулась. Зато пить стали по любой причине, а может еще и потому, что стали лучше жить.
Колхоз "За Родину" стал совхозом. Когда, примерно в пятидесятом году, лектор из общества "Знания", перед просмотром кинофильма "Волга - Волга", рассказывал селянам, что изобрели телевизор, который не только передает звук, но и показывает изображение на экране, люди не поверили, тем более было заметно, что лектор "навеселе". Но лет через пять, об этой новинке написали в местной областной газете "Калининградская правда", а потом в правлении колхоза появился сам телевизор, огромный ящик с маленьким экраном, но с очень толстой линзой. Люди туда ходили просто посмотреть на это изобретение, а не посидеть у экрана, а потом долго обсуждали вопрос о высоте антенны, которая возвышалась над правлением. Вскоре, мода на телевизор стала обязательной для состоятельных людей, но чаще хотелось, что бы телевизором поощряли, что бы ни возникал вопрос: "А откуда деньги?" Но время шло и люди приобретали телевизор все чаще, и не только потому, что они стали дешевле и доступнее, просто это стало необходимой в доме мебелью, как машина сейчас. Единственным недостатком при установке телевизора в Русском, были очень высокие антенны, которые при сильном ветре раскачивались и даже ломались. Теперь уже нельзя было сказать, как при прослушивании радио, что выступающий может соврать, теперь выступающего было видно и сразу ясно, что он не врет. Если сказали на съезде, что "нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме", значит так и будет. Ну, как можно этому не верить, если все участники съезда, после этих слов встают с места и аплодируют. Ладно, мы здесь в Русском, темные, недалекие люди, можем усомниться в сказанном, но там в Москве, на съезде, собрались все самые умные и ответственные люди. Это Вам не пьяный лектор из общества "Знания" рассказывает о жизни на Марсе, а сам Генеральный секретарь КПСС. Не зная насчет всех, но многие им верили. Так все и было, а может и правильно, что бы вселить людям уверенность в завтрашнем дне, которую мы сейчас называем перспективностью для простых людей, которую сейчас потеряли. Тогда это воодушевляло и звало на подвиги. Люди, вообще, всему верили, особенно если об этом писали в газетах, говорили по радио и показывали по телевизору. Разве можно врать на всю страну? Тогда руководитель страны не мог сказать, что он "ляжет на рельсы" при обещании, ты же не Вася - баянист, который сказал, что придет играть на Дне рождения и забудет "по пьянке" про обещание.
Дети были не развращены телевизором. Курили? Да. Мой приятель Мишка, уже под старость, признался мне: "Я тоже курил до шестого класса, а потом бросил". Но с этим злом особенно не боролись. Еще один мой друг, рассказывая про свое детство, про курение сказал так: "В седьмом классе, мне мать сказала: Митька, кури дома, а то Ты нам сарай спалишь!" - батьки ведь не было". Я сам лично, начитавшись Марка Твена, где он описывает, с каким удовольствием Том Сойер и Гекельбери Финн курили трубочки, сначала курил с ребятами тростник, а затем "бычки" и пел:
" На палубе матросы курили папиросы,
А бедный Чарли Чаплин, окурки подбирал".
Кто же знал, что Чарли Чаплин был миллионером, а у нас, даже на пачку папирос "Огонек" денег не было. Но, кто был еще в детстве предпринимателем, ведь это в крови, тот с утречка, пробегал общественные места и собирал бутылки, сдавал и имел наличные. Правда, такие мальчики не тратили денег на папиросы, мороженное или кино, они их копили. Вот из них и вышли состоятельные люди, воры не в счет, а из таких, как я, всякие там врачи, учителя, инженеры и ученые. Насчет детского пьянства точно не знаю. В моем окружении такого не было. Но иногда взрослым, в компании, надоедал какой - нибудь пацан, который мог "вынести сор из избы", прогнать некуда, комната одна, на улице темно, тогда мальчишку спрашивали: "Хочешь попробовать?"- а он, естественно, хотел. Тогда ему наливали стакан браги и говорили: "Давай!" Юный отпрыск брал стакан в руку, отодвигая мизинец от стакана, как батька, и не закрывая глаза, как мать, медленно выпивал содержимое, а потом говорил: "Эх! Хорошо!"- как дядя Боря - сосед. Потом этот "сорванец" рассказывал приятелям, что ему после наливали еще и он пел и плясал всю ночь, а на самом деле, он "вырубался" через десять минут, спал одетый всю ночь, а утром "блевал". Девчонки, вообще, были, почти, "святые", но не без исключений. Многих слов они не знали и не употребляли в своей среде, не то, что сейчас. Я недавно летом, был на поминках. Сидим в комнате на втором этаже и "скорбим", а внизу во дворе, очень шумят, визжат и смеются маленькие девчонки, ну совсем не к месту. Сыну усопшего этот гвалт надоел, он вышел на балкон и крикнул вниз: "А ну, тихо! А то сейчас спущусь и всех изнасилую!" В наше время, девчонки бы, пожали плечами и продолжали играть, а эти с визгом разбежались к мамкам жаловаться на "педофила".
После увольнения завклубом Маринки, в Гавриловском клубе, за старшего, оставалась жена баяниста Васи, но она не могла сплотить вокруг себя молодежь, так как за своим мужем, нужен был "глаз да глаз". Руководство совхоза и сельсовета обратились за помощью к властям, часть денег перечислили из совхоза и через пару лет, в Гаврилове построили и открыли новый клуб. Председатель совхоза, к открытию клуба, нашел нового завклубом, которому пообещал через год квартиру, а пока тот жил без семьи в комнатке на чердаке клуба, без всяких удобств, кроме электричества. Толя Смирнов специального культпросветобразования не имел, но заочно учился в библиотечном училище в Советске, пел, плясал и читал стихи и отрывки произведений со сцены, как настоящий артист. А еще, он писал, стихи и говорил на сцене: "А сейчас, выступает автор!" - все умолкали, а он начинал:
Скорее! В.Фоминский.
Лежит пушистый снег, на улице прохладно
Год начал новый бег, красиво и отрадно,
А Ты, при встрече мне, свои глаза отводишь
Являешься во сне, с ума любовью сводишь
Придите поскорей весенние денечки
Мне без нее сейчас, не пишется ни строчки
Ее глаза в ночи, мне не дают покоя
Я полу - человек, похожий на изгоя.
Мне все друзья твердят, сто это не серьезно
Отвлечь меня хотят, но это слишком поздно
Я позабыл, когда, встречал, смеясь, рассветы.
Проносятся года, мне ни к чему советы.
Скорей приди Весна, уйди постылый холод
Всем истина видна, ведь я совсем не молод
Плевал на годы я, которые нас старят
Приятнее, когда, судьба мгновенья дарит.
Казалось бы грешно, искать отраду в песне
Мне, попросту, смешно, делиться о болезни
Мне по душе пожар, в крови и настроенье
Надеюсь мой порыв, не время провожденье.
Скорее прилетайте, птицы в новых перьях
Скорее распускайтесь, листья на деревьях.
Мне некогда терпеть, такое состоянье,
Скорее мне назначь, моя мечта, свиданье.
Тогда еще не было искусства подражать голосом знаменитых людей, как сейчас, а то бы Толя тогда, стал бы не меньше Галкиным. Он мог петь с акцентом, как Рашид Бейбутов, или, как Леонид Утесов и даже, как Клавдия Шульженко. Баянист Вася, сначала принял Смирнова "в штыки", ведь он сместил с должности его жену, да и Васю значительно сдвинул с руководства самодеятельностью, а потом мужики спелись, в смысле, "спились". "Он мне испортил мужика!"- говорила Васина жена про завклубом, но ее собеседницы знали, что Вася "испортился" еще до приезда Толи, тем более они, почти все, ему симпатизировали. Правда, скоро "сорока на хвосте принесла весть", что Толя, хоть и холостяк, но платит элементы на дите в соседнем районе, и с ним стали держаться осторожнее, но не все. Коморка на чердаке клуба иногда посещалась любительницами Мельпомены, но не чаще одного раза в неделю. Концерты в клубе, стали более насыщными и веселыми, потому, что завклубом, пел, декламировал, плясал, через номер, и даже иногда показывал простенькие фокусы. А, через какое - то время, в клубе стали выступать знаменитости из областного центра, что сразу подняло культурный уровень селян. Участковый Славик Фокин, уже лейтенант милиции, неудомевал: "А кто этим гастролерам платит?" Денег для таких излишеств в клубе и сельском совете нет, а за четыре рубля за концерт, даже самый патриотичный актер в село не поедет. Славик начал задавать вопросы самим гастролерам, Васе - баянисту и самому Смирнову, но вразумительных ответов не получил, а приехавший, как - то в Гаврилово второй секретарь райкома партии, на Фокина так "цыкнул", что расследование зашло в тупик. Толю и Васю стали приглашать вместе на Дни рожденья и свадьбы, а когда в Толе открылся талант "тамады", то и на "крестины" и поминки. Жена Васи, которую завклубом перевел опять в уборщицы, а на место билетерши взял свою любовницу, видела, что ее муж, все дальше и дальше отделяется от семьи и считала главным виновником "всех бед", Толю Смирнова. Что - то надо было делать, что бы разбить этот "тандем" и она его "заложила". Оказывается, вместо ста пятидесяти мест в клубе, билетов в кино и на концерты знаменитостей, продавалось за двести, за счет дополнительных скамеек и подставных стульев. А это, скажем только, после просмотра четырех серий про "Тарзана", приносило "мошенникам" более пятидесяти рублей.
Суд над преступниками состоялся в том же клубе, где "яблоку некуда было упасть". Вася - баянист повинился, но сказал, что только принимал участие в пьянках и развратных действиях, но к финансам никакого отношения не имел, и его, сотрудничавшего с правоохранительными органами, наказали условно. Толя Смирнов, хоть и ходил всегда с улыбкой на лице, оказался "не простым". Он вел строгий учет всему "навару" в амбарной книге, которую продемонстрировал "гражданам судьям" и всему народу. После его выступления, его следовало бы награждать, а не сажать и в народе послышались крики : "Не виновен!"- а женский контингент стал топать ногами. Женщина - судья, кивнув участковому Славику Фокину и еще одному приезжему старшине - милиционеру, призвала всех к порядку, и пригрозила нарушителям удалением из зала суда. Очень долго все ждали оглашения приговора, так как телефона в клубе не было и судье пришлось ходить в правление совхоза, что бы посоветоваться с райкомом партии и районным прокурором. Учитывая все заслуги Смирнова на поприще культуры и стоящего на иждивении ребенка, которому он платил алименты, суд приговорил его к двум годам тюремного заключения. Совершенно случайно, я, как - то разговорился с одним из сотрудников МВД, имеющим отношение к тюрьмам Калининградской области. Он мне рассказал, как Толя отбывал наказание. "Он был любимцем не только заключенных, но и всего руководства МВД области, выступая на всех концертах по праздничным дням. Вышел на свободу через год и сейчас преподает в культпросветучилище в Питере". Клуб в Гаврилове возглавила бывший инструктор райкома комсомола, которая оказалась слишком идейной и ей посоветовали перейти на работу "ближе к народу". Она была женщиной симпатичной, но после Толи, "совсем не Игорем Ильинским или Марком Бернесом", поэтому в клубе так же крутили фильмы, самодеятельность "захирела", а самым массовым мероприятием стали танцы, которые в последствии переименовали в дискотеки.
= 7 =
На Руси всегда боялись перемен. На сколько я сейчас понимаю, что и при "иге" люди привыкли за 300 лет, что их грабили и обирали, но в процесс вмешивались личности, жаждавшие единоличной власти, а насчет патриотизма тогда, это фантазия. Сейчас, то же самое. Это я к чему? Вот сейчас, вроде, живем нормально, правда не все. Одним немного не хватает для полноценного питания, другим, пары миллиардов, что бы догнать "Сидорова". Я себя, после статьи в "Комсомольской правде", середняком не считаю, я нищий, но Вы знаете, привык и боюсь больше всего "всплесков", реформ и прочих перемен, в связи со сменой начальства. А то, льготы отменили, дали копейки взамен, а цены подняли. Добавили к пенсии, аж 154 рубля, а налоги за ЖКХ, проезд и продукты подскочили на 800 рублей. Не надо мне добавлять пенсию, но остальное держите на прежнем уровне, дайте до смерти дожить спокойно. Как бы я хотел посмотреть на представителей СМИ, когда они будут на пенсии, кто бы знал? Создается впечатление, что у них нет ни родителей, ни престарелых родственников и они "инкубаторные". Ну так они радуются и "вещают" с восторгом, когда старушкам и старичкам добавляют пенсию и "язык поворачивается".
После застойного периода наступил период частой смены вождей. При Черненко ничего не менялось, может и к лучшему. При Андропове "слегка закрутили гайки". Даже участковый, уже старший лейтенант, Славик Фокин обрел в голосе металл: "Я Вас выведу "на чистую воду" - грозил он, не называя фамилий, а при проверке домов на "огнеопасность", свидетелей брал из других сел. Но "сигнализация" с верхней части села работала безукоризненно и пока "облава" спускалась в нижнюю часть села, желающие могли бы танк разобрать на запчасти, а не только самогонный аппарат. Говорят, что в областном центре, в рабочее время, проверяли сидящих в парикмахерских и в кинотеатрах на предмет занятости. Выявляли тех, кто во время работы развлекался или проворачивал свои бытовые дела. Может и врали, что это было только в Москве, но все равно приятно, так им интеллигентам и надо. Моя наставница по работе поучала молодежь: "Мальчишки, Вы не так делаете!" - имея в виду их "шашни" с женским полом, - "Все надо успевать сделать во время рабочего дня, что бы потом, спокойно и устало приходить домой к жене, без опозданий на приготовленный ужин".
Так вот, вожди менялись очень часто и даже появился анекдот на эту тему: "На одном предприятии народ собирается на демонстрацию, по случаю очередного праздника. Служащему Петрову дают нести в руках портрет Черненко. Он пронес, а через несколько дней вождь умер. В следующий праздник Петрову опять на демонстрации поручают нести портрет Андропова. Он пронес, а через некоторое время, Андропов умер. Опять праздник и опять учреждение готовится участвовать в демонстрации. Руководитель, раздавая флаги и портреты вождей участникам демонстрации, вручает портрет Горбачева служащему Петрову и говорит: "Держи! У Тебя рука легкая!" А ведь народ чувствовал, что с приходом к власти М.С.Горбачева, начнется не только перестройка, но и "переделка" и в народе пошли слухи, что "меченый" будет последним из "царей". Беда не замедлила "подкрасться незаметно". Сначала появился лозунг: "Экономика, должна быть экономной". Село и так "обжимали" в средствах, а тут, вообще, "затянули петлю",, после чего начался "спад" на селе. Но самым страшным явлением за всю историю Руси, была борьба с алкоголизмом. Раньше спиртные напитки были дешевыми с стояли на полках магазинов в неограниченных количествах, но не было денег, теперь спиртного на полках не стало, а деньги появились. Но В.С.Высоцкий писал и пел: "Ну, если я чего решил, то выпью обязательно!" "Народ стал пить все, что горит". В громадном выигрыше оказались цыгане. Они за этот период, пересели с лошадей на машины и переехали из шатров в особняки, правда, не все. Ходили слухи, что цыганская диаспора в стране, собирает средства, на установку памятника М.С.Горбачеву из золота, еще при жизни. А нормальному мужику, после работы, даже расслабиться нельзя. Все противозаконные операции, при которых раньше расплачивались рублем, обрели бутылочный расчет, но это у нормальных людей, работяг, а не у жуликов.
В селах, тоже, обстановка изменилась. У кого было налажено свое производство, тот был "на высоте". Раньше, идя на прием к фельдшеру Евдокии Андреевне, не несли ничего, правда угощали, если она принимала роды на дому. Когда она ушла на пенсию, ее сменил фельдшер Рома Востриков, тот охотно принимал от пациентов молоко, яйца, сало и даже мед. Сам он, по состоянию здоровья, не пил, а тут, при перестройке, изменился и стал брать "ясак" "огненной водой", которую в шутку называли "пушниной". "Я эту гадость не пью",- говорил пациентам Рома, - "Но за нее и медпункт покрашу, и участок картошкой засажу и выкопаю. Несите!" Я, лично сам, тоже пострадал от этого произвола. Надо же было такому случиться, что я в этот период дважды был в отпуске. Представляете? Мне, правда, удалось отоварить часть талонов на водку, но это же было только для "затравки", а обогащать таксистов, цыган и прочих предпринимателей, в виде продавцов, жадность не позволила. Так и мучился.
В Русском, такие, как Заварзины, Кузнецовы, Ивановы, Большаковы и другие "Огневодцы", после "декрета" нагнали по нескольку литров самодельного зелья, разобрали аппараты, а емкости с "родимой" спрятали подальше. Ждали облавы, но вся борьба ограничилась тем, что на стенде у избы - читальни, где иногда вывешивались газеты, появилась выписка из Указа. Повисела она недолго, так как Мишка "хрипатый", который уже не боялся тюрьмы по состоянию здоровья, но выпивал, содрал этот "пасквиль" даже при свидетелях и растоптал, правда, каких - то имен, при этом, не называл. В Гаврилово с самогоноварением было посложнее, туда могли нагрянуть "супостаты" в любое время, так как дороги были еще нормальные и ходил автобус. Поэтому, Гавриловские мужики зачастили в Русское, кто пешком, кто на велосипеде, "посмотреть на дерево, которое там посадил Бисмарк". Старое, толстое, но еще крепкое дерево, действительно в селе росло, но "хромой" Петр Кузнецов считал, что его посадил Гимлер, очень уж оно было мрачное. "Огневодцы" воспрянули духом, раскопали запасы, собрали аппаратуру, и финансовое обеспечение значительно улучшилось.
Часть непьющих женщин, после Указа обрадовалась, что наступает "Эра трезвости", но это была их ошибка, слишком призрачны были их надежды. Какой - то недалекий начальник на самом верху, предложил сократить продажу населению сахара и дрожжей, тоже мне Герцен нашелся! Сахар ограничили талонами, дрожжевые фабрики закрыли, но эти все Герцены и "декабристы" не знали свой народ, простых людей, так как "далеки были от народа", их смекалку и изобретательность. Широкую известность в изготовлении "Самтреста" получила томатная паста и пшеничная крупа, чего, уверен, даже не знал Остап Бендер, а Ильф и Петров, подавно. Вообще - то, всем здравым людям было смешно над этими потугами партии и правительства по борьбе с пьянством и алкоголизмом. Может сам М.С.Горбачев, под присмотром своей супруги и не злоупотреблял, но его окружение, как потом выяснилось, себе не отказывали, ну, разве что, по болезни. Смешно, конечно, американцы со своим "сухим законом" "пролетели" и только укрепили финансово мафию. Финны, со своим "сухим законом" всех рассмешили. А мы, советское общество, где и при радости, и при горе, одно средство, решили преобразиться. Только представьте: Получаю я грамоту или очередной строгий выговор, и что бы снять "стресс", иду в бассейн и проплываю несколько километров. Думаете, поможет? Да никогда. Я, чуть не плакал от умиления, когда слушал высказывания одного кадровика по поводу борьбы с алкоголизмом: "Понимаешь!"- говорил он мне на кухне, где мы пили с ним, принесенную мной водку,- "Надоело это беспробудное народное пьянство. Сколько можно? Так ведь можно скатиться...", - тут он остановился ища сравнение, но не нашел такой страны и народа и сказал: "До предела! Кстати, испанцы, французы и итальянцы пьют больше нас, правда. Вина, а немцы - пива",- и "замахнул" очередной фужерчик. Милиция в областном центре свирепствовала. Мы с другом, провожали своего бывшего сослуживца на дизель в Балтийск и около вокзала, взяли по бутылке пива, что бы "полирнуться" после выпитой дома "нормы". Подъехал автобус "со служивыми" и нас бесцеремонно затолкали вовнутрь, зачем - то обыскали, а документов у нас с содой не было. Хорошо, что мой друг, большой юморист, подошел к старшему из милиционеров, старшему сержанту и показывая на меня, сказал, что я двоюродный брат губернатора Ю.Маточкина. Мой внешний вид, это позволял, правда, от меня был соответствующий "выхлоп". Ну, а с кем не бывает? Нас сразу отпустили, а Сашка, держа в руках еще не допитую бутылку пива, попросил сержанта: "Только, пожалуйста, без огласки!" Тяжелое было время, но смех - смехом, а жизнь продолжалась.
Шурка Федотов, погоревший на "чеках" вышел досрочно из тюрьмы после того, как нарисовал портреты всему тюремному начальству. Он не стал продолжать учебу в ремесленном училище, которое потом стало лицеем, а устроился работать в Гавриловском клубе художником, а по совместительству, оформлял памятники усопшим, на которые пошла мода. Кузнец Иван Большаков, ждал после учебы своего сына Пашку, который пошел по стопам отца. "Пока люди мрут, у Тебя всегда будет кусок хлеба"- говорил мастер. Он, очень не плохо, ковал могильные оградки. Сергей Заварзин, как - то по телевизору увидел, что на Западе, на кладбищах нет оградок и сказал Ивану, что скоро у нас мода на оградки пропадет. "Ну, Ты даешь!"- возразил кузнец,- "А если к Тебе на могилу, придет корова или лошадь и оправиться, Тебе будет приятно? Вот то - то!" Так, что в Русском, никто от этих перестроек не пострадал. Виноградную лозу здесь не вырубали, производство бутылочной тары не сокращали, насильно никого от пьянства не лечили. Люди, что бы показать, кому - то стоимость оплаты, "большим пальцем вверх", показывали, что с них пол - литра, а если "растопыренной кистью с согнутыми пальцами вниз" - значит трехлитровая банка браги. Степка Свеклин, сын Гертруды и "бабы Мани" подрос и был с виду, почти нормальный, но его любимым словом стало слово: "Дай!" Он мог зайти в дом к любому "русичу" и попросить поесть или попить, но воду не пил, а хотел молока или компота. Бабка на него "махнула рукой", а мать "сидела". Местные жители его жалели, можно сказать кормили и поили, "ведь живой человек", а зря. Он наглел и уже без спроса, мог взять у людей все, что ему понравиться, за что, иногда, слегка "получал по шее".
= 8 =
Сначала по телевизору передавали "Лебединое озеро", и православные стали креститься, думая, что умер Горбачев, затем местная почтальон Галя Уткина принесла весть, что Москву захватили, какие - то "чеписты". Это звучало страшнее, на уровне "инопланетян" и мужики, на всякий случай, запили. Потом Валерка Карпов, сын Никиты Карпова, слушая "голоса" по "магнитофону", не смело сказал отцу, что Горбачева посадили в Форос. Михаила Сергеевича, почему - то, никто не жалел, а новую фигуру Б.Н.Ельцина сразу поддержали, свой был мужик, такой до борьбы с алкоголизмом не додумается. А потом стало "восче". Сначала запретили коммунистическую партию и ее распустили. То, что отдельные мужики перестали платить взносы, было не плохо, но принадлежность к партии давало возможность быть в руководстве, а теперь что? "Ладно я",- рассуждал бригадир Никита Карпов, - "А что будет делать освобожденный партсекретарь совхоза?" Ох, крепко надо было подумать, "без бутылки не разберешься". Потом объявили, что Советского Союза больше нет, распался. С ума можно было сойти. Молодым, было все равно, а старики и старухи загрустили, как после смерти Сталина. Все знают, что "одну веточку сломать просто, а если этих веточек несколько, как в венике, не получиться". Спасала водка, а то бы, с ума посходили. Сразу оговорюсь, так переживали и впадали в "прострацию" не все, те, кто был поумнее, начали все, что можно и нельзя, "приватизировать". Главный лозунг того времени: "Шопай!", в смысле, "хватай!" Совхозное имущество и техника списывались, как негодное и устаревшее и получало новых хозяев. Скот раздавался, так как платить зарплату людям было нечем. Племенной скот сдавался на мясо на бойню, фермы закрывались. Все сразу стали продавцами и перекупщиками, о какой - то любви и дружбе между людьми забыли. Это не касалось чувств между мужчинами и женщинами, но элементщики перестали выплачивать элементы. Знатную бригадиршу Матрену Дубовую любой мог послать "куда надо". "Хромой" Петр Кузнецов, до того напился, что прилюдно, у колодца, сжег свой партийный билет, а потом пригрозил Наталье, из избы - читальни, что бы не вздумала об этом "настучать". Очень прагматичный Иван Большаков предупредил мужиков: "Вы не очень - то митингуйте, КГБ не даст себя распустить, они пока ведут себя тихо, все берут на карандаш, а потом увидите...". "Чепистов", посадили в тюрьму, "беловежцы" развалили страну, наконец, наступила свобода.
На первых выборах в Государственную думу большинство "русичей" отдали свои голоса за партию В.В.Жириновского. Коммунистический режим надоел, "демократы" себя еще не проявили, тем более плохо отзывались о "дешевой колбасе", а "Единой России", тогда еще не было. Самым значимым событием в селе, стала замена флага на избе - читальне, но женщин у колодца, больше всего интересовал вопрос: "А куда теперь денут красные флаги и "переходящие знамена"? Работа в совхозе, стала не главным, за невыход в поле, никого не наказывали, правда, и денег за работу не платили. Те, кто был на технике, пахали частные огороды и что - то за это имели, остальные кормились со своего хозяйства и от продаж. Главным "демократом" в селе, стала Маша Свеклина, женщина уже в годах, но самая пострадавшая от Советской власти. Она поставила вопрос "ребром" о возвращении ей "экспроприированной" жилой площади под "избу - читальню, и самое интересное, что главный демократ в Гаврилове, бывший секретарь парткома, прозревший после разгона КПСС, ее поддержал. Избу закрыли, содержимое куда - то увезли, Наташа уехала в город к родне, но жилплощадь Свеклиной не отдавали, планируя там создать "очаг демократии", так как флаг уже висел. В селе стало больше мусора. Раньше, "все вокруг было мое", так пелось в песне, а теперь неизвестно чье, поэтому, можно было и плеваться, и сморкаться и мусорить, даже у колодца. Авторитетов не стало, я не имею в виду "уголовных". Раньше фронтовик мог "взять слово" и высказать свое мнение и предложение, теперь любой "сморкач" мог перебить деда и отца по возрасту и сказать: "А вот и нет!" Людей могло объединить только застолье, но оно проходило только среди родственников. У кого было больше родни, тот и был крепче. Аксиома. Дать или получить "по морде", стало нормальным явлением. Кражи и даже разбои стали повсеместными. Правоохранительные органы тоже не получали зарплату, а положение "как платишь, так и работаешь", никто не отменял. Подпольных миллионеров на селе почти не было, а новых фермеров, кто мог бы продолжить производство сельскохозяйственной продукции, всячески "давили" и не давали развернуться. В селах пили, в основном, свою продукцию, но народ стал умирать больше, чем рождаться, это в городах, где пили "все", травились чаще и перемещались "в мир иной под наркозом". На поля и огороды селян все чаще стали делать "набеги" новый слой общества "бомжи", но деревни объединялись и нередко наземные "корсары" избивались "до смерти". Что в городе, что в селе, вместо детей, люди стали заводить собак, но не для забавы, а для охраны, причем таких, которые могли не только испугать, но и загрызть. Люди к друг другу стали менее терпеливыми. Очередь, кто был моложе и сильнее, никому не уступал, в транспорте, уступить место старой женщине стало геройством, а сказать "спасибо" или "извините", язык не поворачивался. Да, что говорить о других, о себе скажу: Сижу дома, читаю, а сосед сверху делает ремонт и сверлит стены дрелью с утра до вечера. Что можно так долго сверлить? Не знаю. Правда, наши стены из железобетона. Этот "умелец", так надоел, что я размечтался: "Попал бы Ты ко мне, когда я на срочной службе, оставался за старшину роты. Ты бы не вылезал из ремонтов квартир нашему начальству и после службы, не только сверлил бы стены, как сейчас, а даже на молоток бы не мог смотреть, всю оставшуюся жизнь".
А в Русском молодежь устремилась в города, не потому, что в селе уже ничего было украсть, просто в городе было больше шансов "выйти в люди". Старики не возражали, только просили, что бы дети не уезжали куда - нибудь далеко на Север или Восток, а то и похоронить их будет некому. Вместо совхоза образовалось какое - то "ООО", но работая там, обогатиться, было нельзя и пустовавшая земля потихоньку зарастала. Самое интересное, ну хоть бы траву косили на сено и продавали. Нет, стимула не было. Держать коров тем, где не было здоровых мужчин, стало тяжело. Частные приемщики молока, платили мало, а самим заготавливать корм скоту не было сил. Свиней держали только для себя, больше не прокормить, да и то, только в весеннее - летний период. Первый видеомагнитофон в Русское, привез Борька, сын Васи баяниста, паренек смышленый, но недалекий. Ему удалось уговорить новую власть в сельском совете и открыть в бывшей избе - читальне "салон" для просмотра видеокассет. По его плану, со всего района, к нему должны были сбегаться дети и смотреть боевики и фантастические фильмы, но этого не произошло, тем более, что Борька проводил просмотры за плату. Народ, как - то отошел от культурных мероприятий, клуб в Гаврилово, был на грани закрытия, так как в кино уже никто не ходил, бесплатных концертов не было, а выборы проходили в школе. Осенью старушки, собрав овощи и фрукты со своего огорода, выходили на дорогу на автобусную остановку торговать и иногда, просидев пол - дня "даром", за копейки продавали проезжим автолюбителям свою продукцию. Так, что формула: "Товар - деньги - товар", была в силе, не было на них тов. Сердюкова из налоговой полиции, который теперь возглавляет Вооруженные Силы России.
До Гавриловского сельского совета поздно дошла весть, что Калининградскую область посетил Б.Н.Ельцин. Больше всех сокрушался бывший парторг совхоза, а ныне главный демократ, Петр Ефимович Лунев. Очень ему хотелось увидеть человека, у которого с ним, жизненные принципы совпадали. А когда демактив узнал, что Борис Николаевич был в соседнем районе и пообещал построить там новую школу, а жители села, где он был, выделили ему всего десять соток земли, возмущению на было границ. "Да приехал бы к нам, мы бы ему выделили десять гектаров!"- говорили они, но им не повезло. На заводе "Янтарь" в Калининграде, где всегда строили военные корабли, он заявил, что эту "милитаристскую" программу надо заканчивать, что надо больше создавать гражданской продукции. После этого, завод "Янтарь" чудом не развалился, но распался на несколько "ООО", две трети рабочих уволились, а стоящие на стапелях недостроенные корабли, списали в металлолом.
В Русском постепенно назревала серьезная "беда", подрос Степка Свеклин. Это уже был не хиленький мальчик, просивший у всех поесть и которого все жалели. Он приходил в любой дом, благо двери днем нигде не закрывались, и садился со всеми за стол обедать, как у себя дома. Если еда была вкусной, он просил добавки, а если "скудной", то был недоволен, и не только говорил "Спасибо", а плевался на выходе. Были такие, что его в дом не пускали или прогоняли со словами: "Мы на Тебя не готовили", тогда он начинал делать гадости для этого дома. То грязью обольет сохнущее белье, то пробьет бочку с дождевой водой, то заведет в огород чужую козу, то откроет калитку в огород, когда проходят мимо коровы. Пару раз он был наказан, но это его только злило, и он говорил: "Подождите, вот я вырасту, тогда Вам устрою!" В школе он почти не учился, но еще при социализме, в стране, было всеобщее среднее образование и его переводили из класса в класс экстерном. Пропустить урок или день в школе, для него было нормальным явлением и учителя молили Бога, что бы он быстрее избавил их от этого "вундеркинда". Его любимым занятием были шутки над старыми людьми. Положит на тропинку, по которой ходят люди, кошелек, привязанный за нитку, а сам спрячется за куст или в канаву и ждет. Идет старушка и смотрит, естественно, под ноги, а тут лежащий кошелек. Она, быстренько оглянувшись по сторонам и в душе, поблагодарив Господа, нагибается, а кошелек, "раз" и отъехал дальше. Она за ним, он от нее, а потом смех и голос: "Бабка, это мой кошелек!" Я уже не говорю о том, что все собаки и кошки в селе его боялись, очень любил он привязывать к их хвостам банки и коробки. Про кур и гусей, я, вообще, молчу. На крючок с леской, Степка нанизывал кусочек хлеба и подкидывал жертвам. Те глотали, а "живодер" их таскал по улице за собой под кудахтанье и гоготание. Душевный был паренек! Но люди думали, ничего, вот пойдет в армию, там его быстро научат "уму - разуму". Больше всего, Степан не любил работать. Сначала бабка Маня, затем сестра матери, тетка Дарья, его избаловали. Когда он подрос, они стали его приобщать к труду: "Степочка, принеси дров, я Тебе карамельку дам". "Степочка, помой ноги на ночь, я Тебе пряничек дам",- и испортили. Когда он стал старше, на любую просьбу, он отвечал: "А что я за это буду иметь?" На слова бабки: "Тогда я Тебя кормить не буду",- он отвечал: "А я Твои помои и есть не хочу", - и шел поесть к чужим людям. Очень не нравилось Степану, когда его наказывали за кражи и отбирали украденную вещь. Другой пацан или девчонка, все коленки перебьет, пока научиться ездить на велосипеде, а этот отпрыск, увидев оставленный почтальоншей Галей Уткиной велосипед у калитки одного из домов, запрыгнул на него и поехал на Московское шоссе кататься. Эту кражу сразу раскрыли, больше некому, а женщины у колодца говорили Гале: "Да, не переживай, мы Тебе скинемся всем селом на новый велосипед, только бы этого "ворюгу" машина задавила". Но "чуда" не произошло, и Галя продолжала ездить на старом велосипеде, правда, уже с "восьмеркой" на переднем колесе. Участковый Славик Фокин, взял "на учет" Степана еще, когда тот, учился в четвертом классе. Кнопки "под зад" и дохлых мышей в сумки, своим одноклассникам, Степан подкладывал еще раньше, а тут он устроил в туалете школы, "маленький теракт". Внешне очень не привлекательный, он никогда не пользовался успехом у девочек, а потом у девушек, а тут девочка, которую посадили с ним за одну парту, "для подтягивания", не дала ему списать примеры по математике. Этот "шельмец" устроил ей "страшную месть". Туалет в школе был на улице "выгребного типа", небольшое помещение, с общим нижним этажом и верхними, разделенными пополам, с разными входами и буквами "М" и "Ж". Этот "гаденыш", увидев, как на речке "Нельме" мужики "глушат" рыбу, бутылками с негашеной известью, дождался, когда его соседка по парте, пошла с подругами в туалет, бросил вниз самодельную гранату. Хорошо, что девчонки, не успели сесть "на толчки", а рассматривали у кого - то из них новые предметы одежды, а то бы, "даже представить страшно", что бы было. А Степан стоял у входа в "Ж" и ждал эффекта. Возмущению общественности не было предела. Не пионеру Свеклину, в классе объявили "бойкот", а Славик Фокин грозился ему, "Отправить его в детскую колонию". Потом Степан на время затих и все боялись, что "это не к добру", а у Степана начались проблемы с мочеполовой системой. Мало того, что он "застудил" почки, ночуя иногда на земле, он "писался" и его родня отправляла спать в сарай. Наконец, он закончил семь классов, подрос, окреп, но был нелюдим и замкнут. Он мог "запросто" "обобрать" пьяного мужика, уснувшего у дороги, не за что, обидеть младшего, сорвать объявление на "Доске объявлений", и разбить лампочку фонаря на улице. После школы, его никуда работать не брали и он подрабатывал у кузнеца Большакова, собирая ему при годный металлолом и принося глину и песок из карьера Шурке Федотову, который переключился на изготовление памятников и надгробий. Примерно, в шестнадцать лет, он случайно встретил в Гаврилове пьяную Валю Орлову, уборщицу сельсовета и магазина, которая бала, хоть и старше Степки на десять лет, но еще "в силе". Если придерживаться "немецкой формулы" для любовницы, которая должна быть старше на семь лет, то Валентина, для Степки, была почти парой. Как она его к себе затащила, для всех тайна, но то, что она его совратила, после чего он перестал "писаться", это факт. Став мужиком, Степан начал выпивать и стал постоянным партнером Вальки. "Да я для Тебя, все, что хочешь сделаю",- клялась Валентина,- "Только Ты, к другим бабам не ходи!" Этому союзу была страшно рада бабка Маня и тетка Дарья, а жители Русского, готовы были поставлять в "семью" Вальки "шнапс" собственного изготовления, "только бы Степка не появлялся в селе". По возрасту Свеклина в военкомате записали в призывники. На медицинской комиссии в Марьино, какой - то слишком умный врач, поставил диагноз Степану - "Олигофрения". Ну и что? Это на флот и в пограничники в Советском Союзе такие были не годны, а в стройбат, очень даже подходили.
= 9 =
Гертруда Свеклина вышла из тюрьмы здоровой и очень привлекательной женщиной и прибыв на свое постоянное место жительства, сразу не поладила со своим сыном Степаном. Глава семьи Мария, предложила Гере, взять своего сынка и куда - нибудь уехать, так как Степан всем надоел, и даже предлагала определенную сумму в качестве "подъемных". Деньги у Марии были. Она была оптимисткой и более того деловой женщиной. Тогда, как селяне, да и в городах таких было не мало, после того, как облигации государственных займов "заморозили" на двадцать лот, стали эти "бесценные" бумажки выбрасывать, Мария их собирала. У нее на чердаке этих облигаций собралось полных три мешка. Двадцать лет прошли быстро и государства начало эти облигации "гасить". Что это было очередным обманом Советской власти, я молчу, так как сто рублей, когда покупалась эта облигация, значили одно, и сто рублей, когда ее "гасили", совсем другое. В этом случае, поговорка: "Как говорят в Одессе, это большая разница",- видимо вошла в моду, после этой "мочиловки", в смысле "гасиловки". Куда - то уезжать и начинать жизнь с "белого листа", имея "прицеп" в виде Степы, Гертруду не устраивал. В совхозе она подходящего места не нашла, хоть в ход было запущено "секретное оружие", тем более внешне она смотрелась, поэтому "сидела на шее" матери и сестры, иногда "срываясь, после очередной пьянки. Если в Русское или его окрестности к кому - то в гости, приезжал холостой мужик или даже мужик без жены, то на вечеринку приглашали Гертруду развлекать "холостяка". Федор, племянник Григория Хрякова, тралмастер из Калининграда, когда приехал в Русское погостить у дяди, "положил глаз" на Геру, которая предстала перед ним, "стойкой гейшей" и пока была трезвая, не поддавалась на уговоры рыбака посетить сеновал. Федя недавно прибыл из рейса, деньги были, да и самогон у дяди, "на пробу" горел, если его поджечь, без остатка. Гертруда, опустив ресницы и дунув на свисающий белый локон, как бы не хотя, "замахивала" стопку "первача", потом закрывала ладонью рот и ждала, пока Федор, не даст ей запить рассолом из банки с огурцами, а потом поднимала ресницы и благодарила. Григорий, зная подноготную Геры, сам ее пригласил на "вечеринку" по случаю приезда племяша, но он был против, что бы "немка" стала его родней. "Мы цыгане честные!" На третий день веселья, пока Гертруда ходила домой помыться и переодеться, Григорий, с братом Артемом, который давно вышел из тюрьмы, обманом, вывели пьяненького Федю на "большак" и посадили в автобус, шедший в Калининград. Геру, неожиданный отъезд рыбака не смутил, она выпила пол - стакана "питья", закусила огурцом из банки и сказала: "Если любит, то вернется!" и "как в воду смотрела". Через неделю, в Русское приехал на машине Федор, которую вел его друг - рыбак. Он был почти трезв, в костюме, при галстуке и в начищенных ботинках. То, что у Геры есть уже большой сын, для него было новостью, но он попросил "невесту", пока его оставить у мамаши. Сборы были не долги. Гертруда, понимая, что ей предстоит предстать перед свекровью, не пила, оделась скромно, но красиво и сдерживала себя, что бы не выругаться матом. Федор пригласил всю родню на свадьбу и "молодые" уехали, а Григорий сказал брату: "Не поеду, а то двоюродная сестра мне, за этот "брак" устроит "Мамаево побоище". "Мы рано встретились и рано разошлися...",- это про Федю с Герой. После двух рейсов в море, Федор узнал, что его жена слишком активно "переживала" его отсутствие дома, и хоть сам был не однолюб, после следствия со своей матерью и соседями, прогнал Геру обратно в село, благо раньше, перенес регистрацию "брака" и прописку на "потом". Вот, что значит, слушать мать и "внутренний голос". Гера, вернувшись домой, объявила всем, что Федор "импотент" и подкаблучник у своей матери, и уже через месяц "связалась" с каким - то "южным" человеком, осевшим в селе Озерки. А почему нет? Смотрелась она, как Марина Влади в молодости, только вот ругалась нецензурно, когда перепьет, но это же не самое страшное. Степан ее сын, свою мать возненавидел. Нет, не за то, что она вела такой образ жизни, она ему ничего не давала, ни денег, ни подарков, ни материнского внимания, а потом он, вообще, вычеркнул ее из своих.
Наконец, к всеобщей радости, Степку призвали в армию. "Отвальная" проходила на "хате" его сожительницы Вали Орловой. Гуляли неделю. Сколько было выпито и спето, не считали, выпивку поставляли в изобилии жители Русского, а глотки у всех присутствующих, были закалены, после таких песен, как "Взвейтесь кострами, синие ночи...". Два раза к нарушителям покоя наведывался участковый Славик Фокин, но не пить, а "приструнить", но когда его начинали обнимать и целовать присутствующие "леди", он срочно исчезал "на исходные позиции". На призывном пункте Степку чуть не вернули домой, так как за него разговаривала с военкомом Валя Орлова, которая его сопровождала, он не мог, помогло то, что план призыва в армию "горел", появились "отлынивающие от службы, в смысле, "дезертиры". Всех призывников привезли в Пионерск и разбросали по командам, подстригли, помыли и переодели. Через день, состоялась ПТК - профессионально - техническая комиссия. Врач комиссии, раскопав в документах Степана диагноз: "Олигофрения", доложил об этом старшему. Тот, показав ему другого "воина", который на вопрос о его профессии, ответил: "Малярщик", сказал: "Ну и что?" Степан, на тот же вопрос, ответил: "Шофер, но без прав". Молодец. На его отвальную, приходил сосед Валин дед "Шнапс", получивший свое прозвище после того, как после войны, при любой пьянке, расхваливал немецкую водку, которую, может и пробовал пару раз, будучи в Германии. Так вот, дед воевал простым пехотинцем и прошагал пешком очень много и всегда завидовал шоферам, которые были на колесах. Он то и посоветовал Степану быть ближе к технике во время службы. В каждой новой группе военнослужащих сразу появляется "заводила", так было и в команде Степана. При первой перекличке, этот "выскочка"дал кличку Свеклину - "Бурак" и с ней он служил до конца своей службы. Их привезли в Лиепаю в большой Военно - строительный батальон, немного потренировали ходить строевым шагом, немного объяснили Уставы, заставили принять Присягу и разбили по взводам. Часть ребят поумней, направили учиться на крановщиков, бульдозеристов и прочих механиков, шоферам дали машины, а Степку определили вечным кухонным рабочим на камбузе и через день, стоящим в наряде на КПП части. Через несколько дней, он так привык к своему прозвищу "Бурак", что откликался на него при вечерней проверке. Забегу вперед: Когда Степка отслужил положенный срок и в приказе по части, помощник начальника штаба зачитал его фамилию Свеклин, все присутствующие завертели головами, а Степан, тоже "опешил" и только на повтор фамилии, ответил: "Я". Служба была не тяжелая, но муторная. В наряде по камбузу, его на первом году службы, ставили обычно в посудомойку. Это значит, после завтрака, нужно было помыть около 500 кружек, тарелок и ложек. После обеда, 500 тарелок после "первого", 500 тарелок после "второго", 500 кружек после компота или киселя, 500 ложек и вилок. Это не считая бачков на "первое" и "второе" на каждые 10 человек, чайников под компот или кисель на каждые 10 человек, и лагунов и другой посуды из варочного цеха. После ужина помывка продолжалась 500 тарелок, кружек, вилок и др. столовых приборов. На контрольно - пропускном пункте было проще. Чужие люди, здесь появлялись очень редко, поэтому проверять документы или кого - то задерживать наряду не приходилось. Что бы открыть и закрыть ворота после проезда машин или входа и выхода групп военнослужащих, не надо было быть "Отличником боевой и политической подготовки". А подмести вокруг КПП и помыть пол два раза в день внутри КПП, это "нечего делать". Доклад командованию батальона и представление офицерам части, осуществлял дежурный По КПП сержант, а дело дневального было: Встать, при появлении начальства и приветствовать его отданием чести, желательно правой рукой.
Вся деятельность строительного батальона строилась на хозрасчете. Сколько военные строители зарабатывали на работе, столько и получали. Это по закону, а в жизни все было иначе. Во - первых, на стройках солдатам давали самую "черную" и малооплачиваемую работу, а наемным гражданским строителям более высокую в оплате. Во - вторых, планирующие и руководящие организации, СМУ - строительно - монтажные управления, тоже жили за счет проделанной работы военными строителями. Короче, когда до батальона доходили заработанные деньги, их только - только хватало на питание батальона, оплату за форму, зарплату гражданским лицам обслуживающим строителей. А с начальства батальона, все проверяющие требовали каждый свое. Например: Политрабочие требовали нормальные бытовые условия для солдат и культурно - массовое воспитание. Вещевая служба контролировала вещевое снабжение, от тапочек и полотенец в казармах, до шапок - ушанок в зимнее время. Продовольственная служба следила за нормами и качеством питания солдат, а медицинская служба, "лезла куда надо и не надо". Например: "Почему солдаты, на стройке, пьют воду из бачка, не кипяченую более часа?" Отцы - командиры батальонов "крутились, как волчки". Что бы, что - то закупить и приобрести для частей, "налево", в смысле, "втихаря", на гражданские фабрики и заводы отправлялись бригады солдат, которые там работали, как гражданские лица, естественно, выполняя там не квалифицированную работу, а простую: "Плоское катать, круглое таскать". Это был риск, потому, что такому командиру грозила "кара", за незаконное использование рабочей силы. Им приходилось "ублажать", в смысле, "хорошо жить" и с начальством, и с политотделом, которые через осведомителей, естественно, знали об этой "пагубной практике", но пока комбат "прогибался", его не снимали с должности.
"Бурак" всего этого не знал и когда инструктор политотдела по комсомолу, в личной беседе, спросил его, что он замечал криминального за командованием батальона, ответил: : "Батяня" не ворует точно. Начальник штаба, как - то нес домой четыре планки "штакетника" а начальник тыла, каждый вечер, уходит домой с полным портфелем". Инструктор хотел направить разговор на "другое русло", но узнав, что Степан не комсомолец, прекратил беседу.
Большим бедствием для всех строительных частей было то, что в их ряды призывались лица побывавшие уже в тюрьме. Командирам батальонов и политработникам приходилось учитывать отдельные обстоятельства при работе с этим контингентом. Ведь "вора в законе" не пошлешь таскать кирпичи или месить раствор, а вот доверить ему должность учетчика можно, да и стопроцентная гарантия, что план будет выполнен. Еще лучше было бы поставить этих "воинов" командирами отделений или помощниками командиров взводов, но нельзя, наколки на их руках этому мешали. Представляете, приезжает в часть или на стройку Начальник политотдела Управления, а ему докладывает старший на стройке или в казарме сержант, у которого по статистике на пальцах руки, которой он отдает честь, уже две "ходки в зону". А Начальнику политотдела, после доклада, надо не только дать команду "Вольно", но и пожать старшему, его честную воровскую "кость". Зато с ними, всегда можно было договориться. Если сказал, что не сбежит из части "на волю", значит не сбежит, но если сказал, что сбежит, то и охранять нечего, бесполезно. Как - то само - собой, тюремные правила перешли в жизнь строительных отрядов, отчего повысился "мордобой", в смысле, "неуставные взаимоотношения" и еще более страшные преступления, как "побеги из части". На розыск этих беглецов отрывались от повседневной работы громадные силы и средства. В каждом гарнизоне, для борьбы с беглецами, был разработан план "Перехват", но люди продолжали убегать. Политработники сразу подвели под эту базу "неуставные взаимоотношения" и слабый контроль и руководство подчиненными со стороны офицерского состава. А убегали "ребятки" из частей, совсем не всегда от побоев, одним не писала любимая девушка, другому захотелось побывать на свадьбе у друга, третий "рванул" просто так, впервые прочитав книгу "Граф Монтекристо". Но когда они попадались, как правило, говорили, что их избивали, и что самое главное, им верили, и часто вообще не наказывали. По количеству "беглецов" давалась оценка командирам. Во всех частях были составлены списки неблагонадежных, которые могли сбежать, по тем или иным причинам. Я очень здорово веселился, когда один раз, после побега одного из "любителей свободы", заместитель начальника политотдела Балтийского Флота, воскликнул: "Как же так, ведь я ж с ним, накануне беседовал!"
Степка "Бурак" тоже затосковал. Сначала, его пассия Валентина, регулярно ему отвечала на письма, затем, когда "голубь сизокрылый" попросил ее приехать к нему в Лиепаю, согласилась, и даже пообещала об этом в письме. Но судьба распорядилась иначе. Валентина, собрав кое - какие "финансы", взяв с собой полиэтиленовую канистру с самогоном, успела доехать до Калининграда. Автобус в Лиепаю, отправлялся утром и вечером и ей пришлось ждать "вечернюю лошадь". Что бы скрасить ожидание, она решила "пригубить" немного содержимого из канистры, так как денег для этого было жалко. Сама она была не местной, но наслышанной о "зверствах" милиции, поэтому "разговеется" в кафе постеснялась, а стащить стакан и пойти в "Парк 40летия ВЛКСМ" не догадалась. Сгубила ее доверчивость простой сельской девушки. Приметив на улице двух, почти интеллигентных мужчин, правда. Не бритых, так ведь такая мода, она попросила их помочь. Те, "к счастью" быстро согласились и даже не стали красть стакан в ближайшем кафе, а отвели ее в укромное место в парке "сорокалетия", где на ветке, висел стакан донышком вверх. Валентина была хозяйственным человеком, она с собой везла и закуску, что бы не тратиться в пути и при встрече с любимым, но жареную курицу приберегла и новые знакомые закусывали бутербродами с салом, зеленым луком и другими деликатесами. Валюшку под солнцем "зацепило" и хорошо, что она не купила заранее билет на автобус до Лиепаи, он бы "пропал". Она пришла в себя в полдень следующего дня и обомлела. Она лежала без нижнего белья на каких - то подстилках, а рядом с ней, спали еще двое "интеллигентов", кроме тех двоих, с которыми познакомилась ранее.. Оглядевшись, Валя поняла, что находится в летнем строении, которые бывают на огородах простых граждан, на столе стоит пустая канистра, а на газете лежат остатка курицы и хлеба, припасенные в дорогу. Валюшка вспомнила, как она с остервенением боролась с домогателями, что бы с нее не снимали верхнюю часть одежды, не потому, что это не прилично, а потому, что у нее в бюстгальтере был зашит основной "капитал". Все оказалось на месте, она нашла остальные атрибуты одежды, сходила помылась из бочки с водой, причесалась и опять стала "неотразимой", если не считать больной головы и сухости во рту. К тому времени, народ стал подниматься. Хорошие они были люди! В "загашнике" у арендатора дачи оказалась бутылка технического спирта, от которого не умирали и даже не слепли. Главное, его не надо было разбавлять водой, он белел и пенился, а если сразу выпить и запить водой, то ничего. Валентина, оценивающе оглядывая своих любовников, опохмелилась и может от того, что закусить, практически, было не чем, ее "понесло". Она рассказала своим новым друзьям, что у нее есть парень, который служит в Лиепае и к которому она едет в гости, что она его любит и ждет. Слушатели сначала соглашались и даже хвалили Валю за преданность, а потом поняли, что у подружки есть еще сбережения и смысл дискуссий изменился. "хорошая Ты баба!"- начал один, бывший технолог,- "Но пойми сама, этот Твой строитель, сейчас нуждается в Тебе, как Ромео, а через год, когда он отслужит и вернется домой, тебе уже будет за 30, а ему 20". "Да он на Тебя даже не посмотрит",- продолжал другой, бывший работник культуры, - "Посмотри, какие кругом "телки" ходят!". В прения включились остальные, а Вале стало жалко себя и она заплакала. Ее гладили и успокаивали, ну и подливали еще, что бы не опомнилась. Кончилось тем, что Валентина полезла "за пазуху" и в ход пошли "тугрики" заработанные мытьем полов в совхозе. Через пару дней, ее новые друзья, посадили ее на попутную машину, идущую в сторону Гаврилова, и на этом вояж в Лиепаю закончился, начавшийся так романтично.
Степан, получивший письмо от раскаявшейся "подруги" рассвирепел и даже сказал своему напарнику по посудомойке, что сбежит, приедет в Гаврилово и набьет "морду" изменнице. Напарник был "стукачек" и "заложил" "Бурака". Старшина роты, прапорщик Остапенко, вызвал Степку в баталерку роты и провел с ним "воспитательную работу". Видимо, результат работы оказался действенней беседы заместителя начальника политического отдела БФ, потому, что Свеклин, не только расхотел убегать из части, но забыл, в какой стороне находится Калининградская область. Болел живот и голова, но в список неблагонадежных он попал. Но ведь жизнь не остановишь и ему пришлось поддаться на "намеки" рабочей по камбузу, женщине неопределенных лет, которая при совместной работе, иногда его задевала. "Жить стало легче, жить стало веселее". За время службы отпуск Степан не заслужил, в увольнения не ходил, был под подозрением, да и зачем? Кинофильмы в части крутили регулярно, а женщина, хоть и не любимая, сама приходила к нему на КПП по ночам, когда он там дежурил, а сержант, дежурный по КПП, уходил в "самоволку". Ребята, которые имели подруг в городе и держали там гражданскую одежду, рассказывали в казарме, что местные жители не очень - то любят военных, но стычек с ними не было ни разу, а подруги ребят, тоже были приезжие. Вот так, "зима - лето", "зима - лето" и служба закончилась. Многие из сослуживцев "под занавес", доставали себе форму других видов войск со значками и наградами, а Степан, даже спортивный костюм не приобрел, что бы в поезде, при следовании домой, "выступать" и приставать к девушкам. Поезда тоже не было, он автобусом проехал две границы без проверки документов, которые вскоре закрыли, а Латвия и Литва стали заграницей.
Сначала Степка хотел себя вести в селе, как Вовка Заварзин, бывший матрос, но "школа" была не та. Его независимости и лихости хватило только на то, что бы напившись, на встрече с родными, разбить камнем стекло в окне, в бывшей избе - читальне. Бывшие собутыльники Вали Орловой, правильно ей говорили, что Степка к ней не вернется. Увидев подросшую дочку Гали Дубовой, Свету, он решил к ней посвататься, но дальше желания дело не пошло, так как его дослужебная деятельность была у народа в твердой памяти.
= 10 =
Жизнь в Русском, после свержения "коммунистического игр", как я уже писал, стала свободной. Она и сейчас продолжается такой же свободной и независимой. Селяне не зависят от государства, государство не зависит от селян. Анна Кузнецова, самый первый сигнальщик о прибытии "супостатов", проживающая на горе, сменила место пребывания, умерла на "Покров". В ее доме теперь хозяйничает внучка Лена, овладевшая системой оповещения в совершенстве, когда сидит дома. Лена в селе уважаемый человек, она работает в аптечном ларьке в Гаврилово и стала уже, как врач, в деле назначения лекарств. На просьбу: "Дайте, что - нибудь в горло сосущее", дает леденцы от простуды, а не какие - то "глупости". Мишка "хрипатый" со своей женой Матреной еще живы, но "уже не те", но Михаил свои медали хранит, не продает, как некоторые. Его любимой песней стала песня на слова Сергея Есенина:
"Вот скоро в поле выгонят скотину
Зазеленеет сочная трава,
А под окном, кудрявую рябину
Отец спилил по пьянке на дрова"
Вася - баянист уже не играет, руки трясутся, правда он говорит, что это "Пляска святого Витта", что, в принципе, не исключено, после стольких лет веселья. Фельдшер Рома Востриков, так же трудится на своем поприще и от всех болезней рекомендует есть чеснок, правда, тут пошло новое веянье в медицине, что нам всем не хватает йода, значит будем пить йод, врачам виднее. У Никиты Карпова умерла жена Нина, живет один, держит свиней, но к нему, особенно осенью, часто приезжает сын Валерка из города навестить и взять мяса, овощей и яблок. Сестры Дубовые, живут вдвоем, выглядят хорошо, правда, на колодец ходят уже с одним ведром, с двумя тяжело. Артем Хряков умер от аппендицита, не захотел ехать на операцию, так и сказал: "Не поеду. Если Бог решил, что мне хватит жить на этом свете, значит и операция не поможет". А его брат Григорий, еще живет, дочка, "его держит в узде", не дает злоупотреблять ни брагой, не вином, он плачет и просит: "хочу помереть легко, лучше бы в пьяном виде, что бы не больно". Бабка Гуля, рассказчица, умерла после Великого поста, очень сильно "говела", а Липа Уткина, ее дочь уже почти не ходит, болят ноги и их "грызут бесы". Ее дочка Галя, почтальон, так же развозит почту и пенсии пенсионерам, а те ей, за это дают "премию", но не больше десяти рублей. "Хромой" Петр умер, много курил. Врачи его предупреждали: Брось курить, отрежем ноги!" Он не бросал и говорил: "Без ног я может и поживу, а без табака нет",- так что "представился". Его жена Стюра жива, женщины в селе гораздо крепче мужиков и живут дольше. Сергей Заварзин, бывший тракторист, жив и здоров, пьет только по праздникам, да и то, говорит своему внуку Генке: "А Ты не пей, это гадость, в жизни мешает очень здорово". Его сын Вовка, бывший моряк, молодец, закончил профессионально - техническое училище и теперь ремонтирует машины, живет хорошо, имеет свою машину. Пашка Большаков, сын кузнеца Ивана, продолжает "железное дело" отца, только перевел свою деятельность в Гаврилово, там клиентуры больше, родителей не забывает и уважает.
Жизнь Степки Свеклина после службы в армии, сильно изменилась. Тетка Дарья не долго терпела его разгул, из дома пока не гнала, но кормить перестала. Он было, по старой схеме, попробовал "харчиться" у селян Русского, но "его время прошло", да и люди в селе, уже не держали двери открытыми, а запирались. Спросят через дверь: "Чего надо?" Он: "Да вот, хотел навестить". А из дома: "некогда нам "лясы точить"!"- и не открывают. Работы в селе не было, тем более Степан ее никогда не любил. До армии он перебивался, чем придется, в армии "пахал" потому, что боялся старшины роты прапорщика Остапенко, а когда вышел на "гражданку", зарекся так переутомляться. В селе ему ничего "не светило" и он пошел в Гаврилово. Для начала он подался в "кровавый бизнес". В это время в Гаврилове работала выездная бригада Станции переливания крови из областного центра, и Степан сдал 400 граммов крови. Денежной компенсации ему хватило, что бы зайти к знакомому "умельцу" и купить "чекушку" первача. К Вале Орловой, он принципиально не шел, обиделся. Конечно, получив от нее письмо еще на службе, он обнадежил сослуживцев, что они все скоро "погуляют", а она не приехала и главное, не привезла "огненной воды". Сослуживцы обозвали его "болтунам" и уже никогда не приглашали "на халяву", если кто - то, чего - то "проворачивал", в смысле, продавал местному населению краску, доски или кирпичи. "Пошатавшись" по поселку, Степан обратил внимание на двоих мужиков на машине, явно не местных жителей, которые искали тех, кто мог бы им продать скот на мясо. "Бурак" вспомнил, что его тетка Дарья, хотела избавиться от своей старой коровы, была молодая хорошая, "да все было некогда". Он предложил "предпринимателям свой вариант, сказав, что мясо будет, был бы покупатель. На следующий день, старая корова Дарьи Свеклиной была забита, а мясо продано посредникам, знакомым Степана. Степану тоже "перепало", правда, немного. Потом, уже Степан искал желающих избавиться от коров и свиней и "дело пошло", но, вдруг, белая полоса, сменилась черной. Предприниматели, поверив Степке, дали ему аванс на предстоящую сделку, так как жители села отказывались без предоплаты забивать скот, вдруг потом его не возьмут. А тут, "как назло", к Веерке Кузнецовой, которая училась на продавца в Калининграде, приехала подруга, ну, как Рафаэлла Кара. Степан не был Жаном Мааре и Сильвестром Сталлоне и покорить такую красавицу, мог только широтой души, и покорил, но деньги "мясных воротил", за два дня потратил. Сначала ему "начистили нюх", потом, когда поняли, что денег ждать неоткуда, "поставили на счетчик", а потом он, куда - то пропал. Внук Хрякова Генка, такой глазастый "шкет", не даром его батька служил срочную службу моряком, рассказывал, что вечером Степка, с двумя загорелыми дядьками, садился в машину и куда - то уехал, но Степку в селе, уже никто, никогда не видел. Появившаяся на время, мать Степана, Гертруда, "подняла шум" и даже написала заявление участковому Славику Фокину о пропаже сына, но дальше следствие не продвинулось. Если бы был при должности старый участковый Васильев Матвей Фролович, он бы "раскопал пропажу", а у Славика "кишка была тонка". Через какое - то время, в селе прошел слух, что Степку видели торгующим картошкой на рынке в Калининграде и он, по совместительству, помощник депутата областной думы, но Катерина Федотова, которая с мужем, поставляла овощи на рынок в Калининград, эту версию опровергла. "Нет его там",- принципиально заявила она, когда приехала на похороны своего отца,- "Насчет думы не скажу, а на рынке его не бывает".
Каких - то знаменитых людей из селян за последнее время не выявилось, правда, может они специально не объявляются или сменили фамилию. Например: Продавщица автолавки, которая раньше снабжала села самым необходимым и уже тогда имела золотые зубы и кольца на руках, говорят, стала миллионершей или женой миллионера в Калининграде, так может и наши Мичурины, и Кулибины, где - то в верхах. С нашими соседями литовцами и латышами у нашей области отношения официальные, а с поляками, больше коммерческие. Правда, в супермаркете в Гаврилово, иногда появляются литовские товары, то хрен, то сыр, то колбаса, но такого засилья на рынке, как раньше, уже нет, "своего девать некуда". Наших там тоже, принимают только тогда, когда с них можно, что - то поиметь. Например: Всучить калининградцам старую побитую машину, но внешне, как новую, за доллары, а то и украденную. А гонору - то, а гонору, ну, как при Речи Посполитой. Я человек маленький, но свое мнение имею, правда, у себя на кухне:
"За жизнь" В.Фоминский.
Смотрю на Преголь и дивлюсь
Неушто раньше здесь не жили?
Ведь это ж, маленькая Русь
И нас "прусаки" захватили.
Пришли с войною нас прижать,
Чтоб сесть на шею и кормиться,
А как понравилось здесь жить,
Решили тут остановиться.
Здесь жили все, чухна, Литва
Всем вместе легче отбиваться,
Но к власти вдруг пришла "братва"
И все решили отделяться.
А может наши "толмачи"
Не ту бумагу подписали
"Царь" в нос промолвил: "Се ля ви"
И мы, как все, потом, признали.
А счас обидно и смешно,
Что рядом те, кого подняли,
Пока смеются, но грешно,
Нас с "супостатом" променяли.
Им в НАТО видно хорошо!
Считай, они непобедимы
Но "Ваше время" не пришло
В ЕС Вы, просто подхалимы.
30.04.08.
В.Фоминский.
Т я ж е л о б ы т ь п о д ч и н е н н ы м.
Вступление.
В мире всегда существовало неравенство, я не имею в виду финансовое довольствие, это совсем другая тема, хоть очень богатых людей жалею. Я имею в виду жизненное и служебное положение. Это определено Богом, и не мне рассуждать, плохо это или хорошо. У животных все то же самое, так что обижаться, конечно, можно, но напрасно. Лев старший в прайде, самец орангутанга в стае, жеребец в табуне, козел в огороде и щука в озере. Извините, размечтался. Иногда, в животном мире, да и у людей тоже, главными становятся особи женского рода. Матка старшая в улье, медведица в берлоге, "золотая рыбка" в море, а эхо в лесу. У людей так же: Мужчина, с оговоркой, в доме, сержант в отделении, милиционер на посту, директор на заводе, президент в Кремле, В. И.Матвиенко в Питере. Про несчастную участь детей, я молчу, но на этом остановлюсь позже. В народе правильно говорят: "Хочешь узнать человека, дай ему власть". Я в этом убедился неоднократно, но на отдельных случаях не могу не остановиться. Когда я еще служил в Вооруженных Силах, мне пришлось работать в одном из лечебных учреждений. Как Вы понимаете, почти все офицеры в этом учреждении были партийными. Коллектив был дружным и давать, кому - то власть секретаря партийной организации было опасно, человек сразу становился близким к политотделу, а значит вождем. Мы, в неслужебной обстановке, договорились: Давайте изберем секретарем служащую женщину, очень скромного человека, "затурканного" семейными заботами, которая со всеми, даже глас не поднимала, но где - то успела вступить в члены. Всем, я имею в виду офицеров, а нас в организации было большинство, идея понравилась и мы, на отчетно-выборном собрании, дружно проголосовали за нее, не смотря на то, что нам политотдел рекомендовал в секретари молодого, растущего принципиального "товарища". Пару месяцев все было нормально, я, как руководитель этого учреждения, участливо спрашивал у секретаря парторганизации о задачах, стоящих перед коллективом, в плане решений съездов, пленумов и выступлений Генсека. Она, сначала, даже терялась, когда я с серьезным видом, выслушивал ее, думая совсем о другом, а потом, вдруг, стала сама заходить ко мне в кабинет и что - то говорить. Через три месяца она, как - то при подобной встрече, мне заявила: Товарищ командир, Вам, видимо, надо вести себя скромнее, в плане поведения после рабочего времени". Я, в этот момент, как раз думал о том, что бы сегодня вечером, устроить, что - нибудь веселенькое, а тут, "как колом по голове". У меня непроизвольно отвисла нижняя челюсть, но ненадолго. Через четыре месяца, секретарь нас уже "строила", в смысле, могла на партийном собрании, во весь голос, обвинить в опоздании на работу, "уходе на левое крыло" и в грубом нарушении воинской дисциплины - пьянстве на берегу Балтийского моря, правда, в неслужебное время. Венцом ее деятельности стало предложение "быть или не быть" нашему ординатору, который на дежурстве, малость "перебрал" и рухнул на больного при его обследовании. Она так и сказала на партсобрании: "Надо рассчитывать свои силы, прежде, чем лезть к больным". Хорошо, что сидевшая за секретаря собрания старшая медсестра госпиталя, не внесла это гнусное обвинение в протокол. Весь этот инцидент стал достоянием политотдела и над нашим ординатором "нависли тучи". Нам всем было его жалко: "Ну, с кем не бывает? И мы его отстояли, тем более, он был пока, безобидным человеком, но занимал нештатный пост старшего контрольно - ревизионной комиссии в госпитале и имел компромат на нашего секретаря. Дело распалось. "Ксендзы охмурили Адама Козлевича". Местный политотдел "перековал меч на орало". Как мы ждали следующее отчетно-выборное собрание, кто бы знал? "Вырастили Бабу - ягу в своем коллективе". А этому ординатору явно не везло, то он пьяненький, правда вне рабочее время, "схлестнется" в диалоге с заместителем начальника политотдела базы, по вопросу мощи соединения, в котором они раньше служили, то обидел нашего старшего повара в госпитале. Стоит он у КПП госпиталя и беседует с благодарным больным, мичманом, который только что излечился у нашего эскулапа. Проходит домой с работы наш старший повар, тоже, кстати, член КПСС и говорит этому мичману: "Зачем Вы принесли бутылку доктору, ведь он на дежурстве?" Такое заявление доктора возмутило, и он парировал "подкол": "Слушайте, уважаемая, я же не спрашиваю Вас, что Вы несете в сумке домой с нашего камбуза?" Это было началом. "Я с Вас погоны сниму!"- кричала повар, и ведь могла, так как являлась прямым осведомителем политотдела. Хорошо, что на помощь ординатору пришли независимые свидетели происшествия, и он сам был трезвый. Они все, под протокол, осмотрели сумки шеф-повара и извлекли от туда: Курицу, две банки тушенки, один килограмм риса и буханку хлеба. Вскоре мы с этой женщиной расстались, а политотдел лишился одного из самых активных членов КПСС, потому, что ее из партии тоже отчислили. Про заместителя главного врача по экспертизе, я писал ранее, уже убежденный, что выдвиженцам надо верить с оглядкой, а лучше давать испытательный срок. Хуже всего, когда из обычной среды, скажем из коллектива врачей или офицеров корабля, вдруг, кто - то "выбивается в люди". Да, он умеет жить с начальством, не спорит с ними, дарит подарки к праздникам и датам, спрашивает у них совета, как жить и так живет, но шел бы на повышение на другой корабль или в другое лечебное учреждение. Так нет, начинает командовать теми, которых знает, как "облупленных", я имею в виду, их слабые и сильные стороны. Во, где тоска! Этому не скажешь, что "теща при смерти" или "дядя болен", так как он знает, что у тебя "ни дяди, ни тещи нет". Но самое противное, когда твой бывший подчиненный, тебя "обходит" и становиться твоим начальником. Разве о таком варианте Ты мог подумать, когда "драл его, как Сидорову козу". Я даже расчувствовался, как вспомнил подобное, было дело. Но мне еще в этом везло, а вот Сереге нет. Был у него подчиненный, такой ленивый и "серый", что мы Серегу жалели. Серега терпел и его воспитывал: "Возьмите инструкции и документы, посмотрите, как это все делается, это же просто: Его подчиненный сопел, но не возражал. Наконец, Сереге этот "фрукт" надоел и он написал в представлении, что он "созрел" и, что бы от него избавиться, рекомендовал его на учебу. Тот закончил учебу и по своим способностям, был направлен служить туда, откуда появился, и стал начальником для Сереги. Что было?! Я сам присутствовал, когда этот "новый Нахимов" учил Серегу жить: "Откройте Корабельный Устав, там все сказано. Это же так просто. Я о Вас раньше был совсем другого мнения".
= 1 =
Впервые, я, как подчиненный, прочувствовал дискриминацию, примерно, в шесть лет. У нас родилась сестричка, и она плохо спала, а еще хуже засыпала, а мне в этот момент хотелось петь и вообще, шуметь. Меня строго предупреждали, что бы я вел себя тихо. А почему? Я назло шумел. Меня удаляли из комнаты, а потом из дома. Я обижался на несправедливость и хотел быстрее вырасти. Конечно, маленького легко обидеть. Хорошо, что потом я пошел в детский сад, но там я, опять страдал от "годковщины". Дети в старшей группе были на "ранг" выше и нас младших считали "малявками". Во всех играх, мы младшие, были "на побегушках". Марат, самый сильный из "старичков", мог запросто приказать моему сверстнику принести попить их питьевого бачка. Там, к бочку, кружка была привязана железной цепью, поэтому, сначала, надо было найти емкость для воды. Чаще всего, для этого пользовались железной баночкой из под консерв, пусть даже не совсем чистой, но не нам, же из нее пить. Про авторитет воспитателей, а тем более заведующей детским садом, говорить не приходилось. Все дети боялись больше всего, что их "исключат" из садика и тогда придется сидеть дома, в лучшем случае, как у меня, с бабушкой и сестренкой, а то и одному, в запертой квартире, без выхода на улицу. Мы, младшие, от всех этих притеснений, учились у старших, а кто был поумней, тот ко всему подстраивался под сильного из них. Например, я, носил из дома карамельки "Монпансье" из железной баночки, которыми меня поощряли дома и этим "подлизывался" к Марату, за что он меня сделал своим адъютантом, а не простым матросом. Другие детки, "шли другим путем", они становились "ябедами" у воспитателей, доносили им о всех проступках своих одногрупников. "Клавдия Петровна, а Борька сегодня писал стоя мимо горшка". Борьку ставили в угол и заставляли писать сидя на горшке. Иногда, мы маленькие, протестовали, но нас не выслушивали и весь протест выливался в слезы, если не сказать "в истерику". Тогда о нашем поведении сообщалось родителям, и те принимали меры физического воздействия. Поэтому, умные понимали, что надо покориться старшим и сильным, все равно проиграешь, а "не совсем умные", продолжали страдать. Что нас всех утешало, это мысль о том, что мы, когда - нибудь вырастем и тогда покажем. Правильно, когда старшая группа ушла учиться в школу и мы стали старшими в садике, виток истории повторился. "Годковщина" придумалась не в армии, а все эти домыслы, насчет равенства и братства придумали марксисты, которые в детский сад не ходили. Дома, тоже, особенно развернуться не давали. У нас "был культ" младшей сестренки, которой было позволено все, а нам пацанам, часто доставалось "не по делу". Стащить кусок хлеба из шкафчика до обеда или ужина, каралось наказанием, а есть хотелось страшно. Старший из нас, посылал меня отвлечь бабушку, которая нас опекала, средний, проникал на кухню и отрезал ломоть хлеба от буханки, а потом убегал на улицу за сарай, где ждал его наш руководитель. Я, проведя отвлекающий маневр, прибегал тоже за сарай, а там мои братья, уже проглотили "добычу", не оставив мне ни крошки. Обидно до слез, а кому пойдешь жаловаться? Так и страдал. По соседству с нами, рядом жила семья, где тоже было три пацана, но младший был "кумиром" и его баловали. Выйдет он во двор с пряником, а старшим тоже хочется, но они уже свой сьели. Тогда старший Борька, говорит младшему: "Шурик, давай я Тебя покатаю, как на лошадке". Тот: "Давай" Борька садит Шурика на спину и носится по двору. Через минуту Борька останавливается и говорит: "Все, лошадка устала, надо ее покормить!" Шурка скармливает ему пряник, а когда опомниться, то уже и пряника нет и "лошадка" ускакала. "Мама!"- орет Шурка,- "Борька опять сожрал пряник". Так что, "дурачили" не только меня. О том, что мальчишкам младшей группы, от наших притеснений не комфортно, нам было "все равно", нас уже так воспитали, но каждому из нас хотелось быть лидером, как Марат, а силенок - то не хватало, а делить власть во дворе детсада, ой, как не хотелось. Тут помогала находчивость и генетика. Если в тебе был заложен ген командира, атамана или вождя, значит Ты был главным, а если Твои предки были пахарями или охотниками, то становись под знамена в качестве воина. Главное, не упускать инициативы, а там посмотрим. Еще можно было напугать непослушного подчиненного в игре, сказав ему: "Я Тебе сейчас, всю "моську" разобью!"- хоть, как это делается, сам не знал. Я уже говорил, что драк, как это научились делать современные дети, у нас не практиковалось. Была борьба и победитель должен был повалить противника на спину и все, причем, если противник успевал перевернуться на живот, то это победой не считалось. Ну, а если, вдруг, один из драчунов применял подножку, то окружающие кричали: "Не честно! Не честно!" и победа не зачитывалась. Я, сейчас, глядя на соревнования совсем молодых мальчишек, поражаюсь жестокости, с которой они бьют друг друга. Родителям нравиться, когда их детки выигрывают у более слабых, но ведь так будет не всегда. Ребенок, почувствовав в себе уверенность в победе, полезет в драку сам и когда - нибудь получит сдачу, причем серьезную. На улице правил нет и потом, это будет трагедией.
Перед праздниками проводилась подготовка к концерту на предстоящем утреннике и нам раздавались стихи, которые мы должны были выучить и потом декламировать. Конечно, мы все это делали, но между собой, в противовес детским классикам сочиняли и передавали из поколения в поколение свои стихи:
"Первое мая, улица хромая,
А петух косой, отравился колбасой".
Матерные слова знали все, ну может девчонки и нет, а пацаны знали не только произношение, но и смысл. Позволить себе произнести слово написанное на заборе, в садике было нельзя, сразу "заложат" и самое главное, подумают, что мы этому научились дома, тогда от родителей, "мало не покажется", а где - то в "закутке", за "помойкой", где кроме кошек и собак никого нет, можно. Произнесешь это слово с "чувством, с толком, с расстановкой", как пьяный дядя Миша у пивного ларька, и сразу чувствуешь, что немного подрос, в смысле, вырос. Все наше детское послушание было основано на страхе наказания и это так въелось в сознание, что стало нормой. Любой взрослый мужик, мог схватить Тебя за ухо и его закрутить, если Ты случайно или специально разбил стекло в окне, в витрине или на Доске почета. Не важно, что это стекло на фотографии учительницы, которая оставила Тебя на второй год в школе, важен сам факт проступка. Тебя могли так же наказать, если Ты стрелял из рогатки по ласточкам на проводах, причем, этим взрослым, было не жаль ласточек, а Ты мог повредить изолятор на столбе. Можно было подумать, что эти мужики в детстве не стреляли из рогаток, а сейчас остепенились. Короче, "прессинг был по всему полю" и вспоминая детство, все мы, бывшие дети, вспоминаем не только восторг от просмотра кинофильмов "Чапаев" и "Александр Пархоменко", а то, как нас "в грош не ставили". Хорошо, что у человеческой памяти есть свойство забывать отдельные моменты из жизни, а то бы была сплошная "вендетта". Каюсь, когда я вырос и стал дружинником, то один раз "прихватил" пьяного дядю Васю Хохлова, в общественном месте, в пивной, в народе называемом "Голубой Дунай, и не проводил домой, как некоторых, а отвел в милицию. Он мне в детстве один раз накрутил ухо за песню:
"Гоп со смыком это буду я
Воровать профессия моя
Ремеслом я выбрал кражу
Из тюрьмы я не вылажу
Калыма тоскует без меня".
Это было зря, я не воровал, даже не знал, где находится эта Калыма, но слова очень мне нравились. А второй раз, отвел за ухо к родителям за то, что я ему пьяному сказал: "что это не его дело, пускай воспитывает своих детей". С его точки зрения, я провинился за то, что подрисовал усы на афише, артистке Л.Орловой. Но это уже было, когда я учился в школе и куда я так стремился в детском саде. Первой причиной моего рвения к "гранитам науки" было желание стать старше. Второй, не спать днем после обеда, как в детском саду, а третьей, носить брюки с карманами.
Я уже писал, что моей первой учительницей была мама. Представляете, постоянный контроль дома, да еще и в школе, где можно, наконец, расслабиться и "походить на голове". Мама, перед уходом в школу, проверяла у всех нас карманы и портфели, что бы мы не приносили туда отвлекающие на уроках предметы. Как она была наивна, сказывалось то, что она не прошла школу детского сада, после революции детских садов не было, были детские дома. Так вот, я с вечера, спланировав принести в школу какую - нибудь игрушку, к примеру, зеркальце, что бы пускать зайчики, когда учительница отвернется, или "трещотку", сделанную из фотопленки, прятал ее на улице, а после "обыска", забирал ее и нес в школу. На уроках, да и на переменах у мамы было не порезвиться, зато, после окончания начальной школы, я "оттянулся по полной схеме". Мне тоже доставалось, но батька, мой отчим, мен не бил, а мать, в худшем случае, отхлещет по щекам, а то и просто "огреет" полотенцем. Было не больно, но обидно и я ей говорил: "Был бы жив мой папа, он бы Тебе этого не позволил",- после чего, наказания прекращались. А еще я пугал ее, что сбегу из дома, у нас таких беглецов было много.. Кто рвался в Америку освобождать негров и индейцев, кто в жаркие страны за яблоками, кто просто за приключениями. Их всех ловили и с позором возвращали к родителям, но от всего этого страдали родители, а не пацаны. Народ ведь, как рассуждал; "От хорошей жизни не побежишь". Со временем, тех, кто был "начальником" прибавилось. Председатель совета пионерского отряда Рита Юркова, сразу после ее избрания, взялась меня перевоспитывать. Сейчас мне от этого смешно, а тогда она мне много крови попортила. Затем меня перевоспитывал комсомол в лице комсоргов и секретарей, которые тоже, как вампиры, "пили мою свободолюбивую кровь". Уже позже, прочитав роман Стендаля "Красное и черное", я назвал себя "Фарандепаус" - "Свободный человек", но это было только желанием. Пугала "детская колония", которую нам "двоечникам" и "хулиганам" обещала "устроить" директор школы. Тяжело!"
Но не все так сумрачно выглядела жизнь, иногда были просветы, причем, очень значительные. Один раз мне жутко повезло. Дело было зимой и в нашу школу приехал участник революции, которую уже позже, назвали "Октябрьским переворотом". Причем, не только участник, но еще и водитель броневика, который вез В.И.Ленина от Финляндского вокзала в Петрограде, до дворца Кшесинской на Петроградской стороне. Этот участник, еще бодрый старичок, с орденом Ленина на гражданском костюме, в "набитом до отказа" физкультурном зале школы, рассказывал нам, как с его броневика, В.И.Ленин, сначала на Финляндском вокзале, доносил до масс свою работу: "Вся власть советам", а потом стоя на броневике, на ходу, а затем с балкона дворца Кшесинской, свою работу: "Задачи Советской власти". Когда я впоследствии конспектировал эти работы и даже с отличием выступал по ним на семинарах в институте, а потом на политзанятиях в Вооруженных Силах, то вспоминал этого "водителя броневика". Тогда мы устроили овацию человеку, который не только "Ленина видел", а вез его на своей броне. После этой встречи, меня и еще одного пацана, директор школы попросила проводить "товарища" до дома, где он остановился, зная, что при нас, его никто не обидит, а сами его "угостили" в директорском кабинете. Было скользко и мы с приятелем поддерживали под руки пьяненького "героя", проникаясь ощущением гордости за то, что ведем эту "реликвию" мирового пролетариата. Ну, а теперь, представьте мое разочарование, когда я узнал, что таких водителей броневика, которые везли В.И.Ленина, по известному маршруту, в то время, когда я посчитал себя "настоящим ленинцем", в Ленинграде числилось, аж, шесть человек, и все они не только это утверждали, а пользовались определенной славой и льготами. В конце школы, я немного воспрянул духом, когда вступил в "бригадмил", но там нас контролировал начальник милиции и не давал "распуститься", поэтому мне, вся эта "дружина" скоро надоела.
После школы я пошел работать, почему - то думая, что у нас вся власть в стране принадлежит народу, то - есть рабочему классу и трудовому крестьянству. Вот "балбес"! На моем новом месте работы в кузнеце автопредприятия, где я был молотобойцем, кузнец мне объяснил: "Если в кузницу зайдет начальник автоколонны, то все бросай и стой "Смирно", но он сюда не заходит. Если зайдет начальник гаража, тоже. Передо мной, шапку не снимай, но слушайся. Остальных можешь посылать куда хочешь!" Он меня баловал, здорово не напрягал, но за водкой, если с ним за "халтуру" рассчитывались деньгами, иногда посылал, а когда выпьет, я тогда на работе не пил, говорил: "Учись дальше, а то будешь всю жизнь в этой грязи". А мне, после школы, вся эта учеба, была "хуже горькой редьки", натерпелся. Потом я перешел работать на современное предприятие, о котором любой "разнорабочий", в смысле, человек, не имеющий специальности, мог только мечтать. Я стал кочегаром в котельной, работающей на обычном Воркутинском угле. Даже хорошо, что мы все, работающие на этом предприятии давали "подписку о неразглашении...", нельзя было говорить, кем Ты работаешь и что делаешь, тайна. Меня даже в армии, на срочной службе, когда спрашивали, где и кем я работал, я отвечал: "В почтовом ящике" и все. "Почтальоном, что ли?"- пытали они, но я молчал, как "Мальчиш - Кибальчиш". Это ценили, как стойкость. На новом месте работы начальников прибавилось, а дальше, с каждым годом их становилось все больше и больше. Я начал привыкать к тому, что любой, мог мне приказать или указать. Перечисляю своих прямых начальников по работе, на тот период, исключая вождей, министров страны, правоохранительных начальников, а также лесников и пожарных, которых само - собой, надо слушаться: Старший кочегар, старший мастер по снабжению, начальник цеха, который мы отапливали и все сменные инженеры цеха, начальник снабжения предприятия. Начальник, главный инженер предприятия и начальник отдела кадров, освобожденный парторг предприятия и Главный конструктор, фамилию сказать не могу. Некоторых я не знал, но предполагал, что это не все, но для меня хватало и этих. Наконец, отопительный сезон закончился и мы, "закончив эту грязную работу, пошли трубы чистить". Ну, не совсем трубы, но все равно "не заусенции от шоколадок откусывали". Здесь начальства прибавилось, но и интеллектуальность труда стала выше, и я преуспел в усердии, как сказал мой приятель "Бобчик": "Я к ним примазался". Это не совсем так, просто меня иногда просили остаться на работе дополнительно, так как я был "скор на ноги" и "расторопен". Я соглашался, "бежать было не куда", а отгулы за сверхсрочную работу обязательно представлялись. Ко мне и относиться стали получше, тем более о моих школьных и внерабочих "подвигах" здесь не знали, а в милицию я старался не попадать, иначе бы выгнали. По большому счету, работа после школы, пошла мне на пользу, я стал сдержаннее, дисциплинированнее, прилежнее и спокойнее, а еще нас учили, что деньги ничего не значат. Юмористы!
= 2 =
Первая "стычка" с военными произошла на курсах ДОСААФ, где я учился от военкомата на шофера. Приехал какой - то клерк из районного управления и начал нас "строить" на занятиях по уличному движению. Ладно бы он был " под мухой", тогда понятно, а тут совершенно трезвый, но ветеран. Это же надо, благодетель, какой, учит нас бесплатно, что бы мы потом в армии шоферили, как "проклятые". Как я его вспоминал "нецензурно", когда чуть не замерз до смерти на учениях зимой, под Белозерском в Вологодской области, когда заснул в машине после двухсоткилометрового марша по снежному бездорожью. А тогда я ему вежливо сказал: "Извините, пожалуйста, не знаю Вашего бывшего воинского звания, но "когда запряжете, тогда погоняйте", а сейчас, обращайтесь, пожалуйста, к нам, как к нормальным людям". Что тут было? Меня немедленно, не только отчислили с курсов, но и выгнали из класса, но они, эти заслуженные люди, много на себя взяли. В группе нас было человек двадцать, так вот, после моего изгнания, все будущие шофера встали и вышли вслед за мной из класса. А план - то, надо было выполнять, а деньги за нашу учебу Вооруженные Силы уже перечислили в ДОСААФ. Приехал заместитель районного военкома и сославшись на слабые нервы этого клерка, не извинился, конечно, но предложил всем успешно закончить учебу. Мы так и сделали. Но это была последняя "победа", которую я одержал при контакте с "милитаристами".
Получив несколько "нарядов" вне очереди за "свой язык" и отработав их, исключительно, по уборке общественного туалета на улице зимой, я задумался. Для тех, кто никогда не посещал подобных заведений поясняю: На расстоянии 50 метров от казармы, стоит деревянное сооружение с окнами, но без дверей и с глубокой ямой внизу, где одновременно, могут оправиться "по большому" в "позе орла" двадцать человек, а "по маленькому", неограниченное количество. А теперь представьте, как после команды "Подъем", из казармы "вылетает" две сотни людей и бежит на мной убираемый объект, когда до построения всего 10 минут, потом зарядка, но надо еще заправить койку. Короче, работы хватало, тем более, она выполнялась в свободное от службы время и исключительно при помощи лома и лопаты. Долбанешь ломом в обледеневшую массу "конгломерата", а его куски отлетают исключительно "в морду", ну как тут не задуматься? Наших бы правозащитников из союза "солдатских матерей" туда, на одну зиму? Но тогда такие, как класс, отсутствовали, и самое главное, армия от этого была не слабее. Пришлось перестраиваться, а еще очень тщательно изучить три устава, ну и конечно, устройство оружия и вверенную Тебе технику. И главное улыбаться, как американцы, это действительно "располлогает", но только не с обезьянами, у них другой критерий. Правда, некоторые начальники, в моей улыбке видели подвох и спрашивали: "Ты чего это все время "лыбишься", как дурачок?" У меня с детства было гладкое лицо, а после тридцати лет службы в Вооруженных Силах, справа и слева от рта, образовались складки, что и борода не скрывает. Зато я не сошел с ума, дослужился до больших звезд, но генералом не стал, слишком хлопотно. Тогда мы в армии служили по три года, а на флоте четыре. Ну, думаю, пора выходить в командиры, там будет легче. Счас! Стал сержантом, доверили подчиненных и раньше "долбали" за собственные промахи и проступки, а теперь стали спрашивать за то же, но и у моих подчиненных. Это же кем надо быть, что бы Тебя не беспокоили? Вот сейчас вспомнил все и расчувствовался.
Давайте лучше немного расскажу, как мы отдыхали. Про просмотры кинофильмов, культпоходы и лыжные кроссы, я уже где - то писал, расскажу про танцы. Кто сам прошел курс срочной службы не даст мне соврать, что особой популярностью, солдаты срочной службы у женского пола не пользовались, ну, разве что, некоторые, я себя не имею в виду, но этого хотелось. Я, во время описываемых событий, временно исполнял обязанности старшины роты. А тут, на горизонте возник мой земляк Валерка Юров, которого призвали на службу и его "карантин" питался вместе с нашей ротой в одной столовой. Привожу я своих "орлов" на обед, рявкнул: "Головные уборы снять! Садись!", а тут слышу, как меня, кто - то нежно, зовет по имени со стороны "лимонов". Я глянул в их сторону, а они все на одно лицо, как "китайцы", подстриженные "на голо" и с "пришибленными" выражениями лица, сам таким был. Я "гаркнул": "Кто посмел?" Смотрю, один поднял руку, как на уроке в школе. "Ни фига себе, землячек!?". Короче, я помог ему после присяги перейти в нашу роту, но дело не в этом. Валерка только призвался, а до этого "растлевался на гражданке" и на мой вопрос: "Что там нового?"- ответил: "Твист!" Может, кто - то сейчас скажет: "Ну и что? Мы тоже это проходили" А я Вам скажу: "А Вы знаете "твист в сапогах"? То - то". В ленинской комнате роты я открыл танц - класс для всех желающих обучиться новому "стилю". Интересно, кто бы этого не захотел? Я мог освободить только больных и калек, но таких не было. Всю неделю, после ужина, рота, сняв сапоги, что бы не шуметь и исключить провал пола, "выделывала кренделя" во главе со мной. Скажу честно, я никого насильно учиться плясать не заставлял, наоборот, это всем нравилось, но Вы себе не представляете, что было дальше. Нас и раньше приглашали на вечера средние учебные заведения и клубы заводов и фабрик, но туда ходили только "гвардейцы", которые на что - то надеялись, за счет своей внешности и иррудиции, а тут я н вечер, посвященный Дню конституции, еще старой, повел группу приглашенных в клуб завода "Красный лапоть". Я специально назвал завод другим именем, что бы ни омрачать память о местных достопримечательностях, я до сих пор, с уважением отношусь к городу Архангельску, где я служил, а к его жителям подавно. Мы скромно отсидели на торжественном собрании и концерте, не жевали жвачку, как это принято сейчас на общественных мероприятиях, и даже помогли расставлять ряды кресел вдоль стен зала для последующих танцев. Первый вальс мы пропустили, но вот грянул фокстрот, я сейчас не помню его название, но слова, которые мы напевали под его мелодию, в памяти сохранились:
"А по его, чумазой роже,
Пот трудовой, пот трудовой
Ручьями льет.
Па - па - па - па, Па - па - па - па".
Было здорово, что нам не надо было никого приглашать на танец, как раньше. Мы вышли в центр и "вдарили". Народ "выпал в осадок", ну, может не весь, но частично, точно. Вскоре вся "Архара" плясала "твист", но "мы были первыми".
Примерно, в это же время, со мной произошел случай, который я вспоминаю, как "страшный сон" и при этом потею. Кроме спорта, которым я регулярно занимался, я, время от времени, "качался", особенно к лету, когда себя можно было продемонстрировать на пляже Северной Двины. Ведь когда Ты идешь в плавках, то не видно, что Ты солдат, смотрят на "фактуру", а не на содержание. Но я не об этом, здоровье было. Я немного возомнил себя "пижоном" и никого не боялся. А тут, сдавая ротное белье в прачечную, я увидел среди ее сотрудников девушку, от которой "поплыл". Высокая, светловолосая, с косой и пробором на голове. "Мама мия!" Всезнающий, мой сопровождающий каптерщик Вовка Чучукин сказал мне: "командир, ничего не выйдет, она "раскольница", у них это строго". Я глянул ей в глаза и "очумел окончательно". На ее рабочем месте знакомиться было неловко, да и к ее вероисповеданию, надо было отнестись с уважением. Я отпросился у командира роты, якобы на тренировку, нарвал букет ромашек на близлежащем кладбище, но не на могилках, а еще на пустующих местах, и к окончанию работы прачечной встал в "дозор". Девушка вышла одна из последних и поспешила в сторону правобережья Двины. Я ее догнал и под коломбур попурри из стихов, вручил букет. Девушка покраснела, растерялась, но букет взяла, и даже сказала, что она Валя. Если честно, то я не на что не рассчитывал, уж очень она выглядела непорочно. Через некоторое время она опомнилась, сказала, что ее провожать не надо и даже хотела вернуть мне букет. Она не знала Ленинградцев. Я сказал, что ее все равно провожу, но допекать не буду. Так и шли, она чуть впереди, смущенная и виноватая, и я сзади, уверенный и смелый, пока не пришли в какое - то мрачное место, где дома стояли на возвышениях, а настил на улочках, на деревянных опорах. Я понял, что весной, этот пригород затапливается половодьем, а то, что кругом все было деревянное и дома, и заборы, и пешеходные дорожки, я уже привык.. Валя еще раз попросила меня дальше не ходить, а сама, почти бегом, скрылась за углом очередного забора, "как ее и видели". Нормальный человек, на моем месте, может быть и повернул бы назад, "подальше от греха", но я ведь был "пижоном". Я решил осмотреть достопримечательности и пройтись по мосткам до воды. Прошел, ничего особенного, только собачий лай за заборами. Повернул обратно. Мостки узкие, но разойтись можно, если только у Тебя впереди, не стоят рядом двое парней моей комплекции. Напролом идти "не следовало", я остановился. Стоящий справа, без слов, шагнул ко мне и замахнулся. Вот это зря. Я нырнул под руку и провел свой любимый "крюк". Получилось эффектно, я его не "вырубил", но он свалился с настила, впереди остался один. Этот не полез, но в его руках оказался приличный столовый нож. Это хуже, бронежилетов нам не выдавали. Я отступил и на всякий случай, без особых усилий, "махнул" за соседний двухметровый забор. Приземлился нормально, но там была собака, не буду врать, не большая, но агрессивная. Пришлось заскочить на приставленную к дому лестницу и начать уговаривать собаку. Долго мне сидеть на лестнице не пришлось, так как из дома вышел хозяин, мужик лет пятидесяти и прогнал собаку. Все бы ничего, но он держал в руках ружье, не то "Тулку", не то "Берданку", от чего мне было не легче. "Слазь!"- было сказано мне,- "Пошел на выход!" До калитки в воротах, было метров пятнадцать. Мужик, по моей оценке, явно не служил, очень уж примитивно он держал ружье, да и кинофильмы - боевики, тоже не смотрел. Что с него взять? "Раскольник". А я, уже скоро заканчивал службу и нас, между прочим, кое - чему учили, и не только ходить строевым шагом и отдавать честь. Конечно, может быть с "ниндзей" нам было бы трудно общаться, но обыкновенного "врага" одолеть могли, особенно если вдвоем или втроем. Плюс ко всему, в кино мы тоже ходили, а в армии регулярно и чему - то там тоже научились. Я шел впереди, отвлекая его внимание поднятыми руками вверх, но потом резко остановился и мужик почти наткнулся на меня. Дальше уже было "делом техники". Ружье оказалось у меня в руках, а мужик на земле. Добавлять я ему не стал, так как я понял, он меня на расстрел не вел, а просто хотел меня удалить со своих владений. Я быстренько с ружьем выскочил через калитку опять на мостки. Там меня ждали "старые знакомые". Я тряхнул ружьем и повел дулом в их сторону. Их, "как ветром сдуло" с мостков. "Где выход?"- сказал я им, сделав звериное лицо. "Там",- сказали они и показали рукой. Я, "мелкими перебежками" пустился на утек. На краю селения я повесил на столбик забора ружье и рванул по дороге "во всю прыть". Хотелось еще раз встретить Валю, но, что я ей мог предложить? Ничего. Мои приятели Мишка и Толик меня обругали последними словами, когда я им рассказал о своих похождениях, а командир роты снял с временной должности старшины роты, видно, кто - то из моих друзей. Ему про меня "накапал". Опять эта несправедливость к подчиненному. Я опять стал командиром отделения, в котором был сплошной интернационал. Тогда о каких - то группировках по национальному признаку никто и не думал. Правда я замечал, что украинцы, как - то стараются быть ближе к друг другу, представители Средней Азии, тоже "якшались", кавказцы держались особняком, но я на это не обращал внимание, так как сам выделял среди всех ленинградцев и москвичей. Все, что я сам постиг в знании и умении водить автомашины, я передавал одинаково и казахам, и армянам, и украинцам, и мы в отделении жили дружно. Забегу вперед, когда я демобилизовался, то предложил командованию роты на свое место, своего подчиненного казаха. Мой земляк Валерка, потом мне рассказывал, что мой выдвиженец, после меня, "закрутил гайки" в отделении "до упора", и хотел сделать отделение "азиатским", но его во время остановили и перевели в батальон связи. Батальон связи тоже проживал в одной с нами казарме в народе называемой "Казармой Восстания". Мы с ними жили дружно, так как постоянно контактировали на учениях и повседневно, но не все. Лично мне, даже пришлось разок физически воздействовать на одного из них. Я уже об этом писал. На третьем году службы в "Казарме Восстания" появились служивые девчонки, которые добровольно пришли служить по контракту. Среди них были очень симпатичные индивидуумы, я уже об этом писал, но про одну из них, маленькую и очень шуструю, иногда вспоминаю. Я ее встретил случайно через несколько лет уже замужней, но такой же маленькой. Мне больше всего в ней нравился местный говор, который никак не вязался с ее современной внешностью. Я, упаси Бог, даже ни разу не взял ее за руку, но когда на нее смотрел, всегда улыбался. Она мне отвечала тем же, но иногда "зацепляла", особенно тогда, когда я стоял дежурным по столовой, где мы все кормились. Подойдет ко мне и спросит: "Товарищ сержант, а добавку можно попросить?" Я, оглянувшись по сторонам, зачем мне свидетели, отвечал: "Естественно, но только внеслужебное время". Она смеялась и убегала. Дело шло к "ДМБ" и наши отношения, дальше симпатий не зашли. Но дело не в этом. Тогда я мечтал "сгонять" еще раз в отпуск, так как позже, уже этого не предвиделось, пошел третий год службы. Совершенно случайно, я услышал разговор командира этого батальона связи со своим ротным, о том, что батальонные гаражи необходимо покрыть шифером, так как крыши текли, а специалистов нет. Я попросил разрешения обратиться и спросил: "А что ждет "аккордников" за ремонт крыши?". "Отпуск",- было сказано мне. Я, когда - то, работая до армии, помогал один раз крыть крышу шифером и чувствовал, что справлюсь, во всяком случае, шифер с крыши гаража "не съедет" в течении года, тем более крыша имела небольшой наклон. Командиры договорились между собой и я с группой ребят взялся за работу. Вскоре начались трудности. Бригаду сократили до 2х человек, а работа была тяжелая, только самих кусков шифера на крышу, надо было поднять на веревке очень много, а еще их надо было ровно прибить и укрепить. После первого гаража, последовало еще два, таких же больших. Мы с Мишкой, моим напарником, все руки "покалечили", но терпели. Нашу работу приняли, а отпуск не давали, пришлось обратиться к начальнику политотдела, когда я перевозил его вещи на новую квартиру. Нас обругали, но отпустили на десять суток домой, не считая дороги. Таким образом я появился дома. Об отпуске я где - то писал, но он прошел очень быстро, пришлось его продлить. Когда я вставал на учет в комендатуре своего городка, то обратил внимание на писаря комендатуры, на вид, очень "разбитного" парня, какие все они бывают в комендатурах. Встретив его на танцах в нашем Доме культуры, я "забросил удочку" о продлении отпуска. "Нечего делать", последовал ответ и я, в этот же вечер напоил его винищем "до отвала", и даже пришлось его транспортировать до комендатуры и заводить его туда, "с заднего прохода", где он проживал. На следующий день, я с пивом с своим отпускным билетом прибыл к своему собутыльнику, правда. Не в форме. Мой новый приятель меня узнал, пиву очень обрадовался, а в мой отпускной билет была сделана запись, заверенная печатями, что мой отпуск продлен на семь суток, по причине болезни родителей. Мало того, писарь сразу же снял меня с учета и дал, заверенный комендантом бланк телеграммы, который я послал в часть о продлении отпуска. Когда мы с писарем "ударили по 250", он мне сказал: "Не бойся, если будут делать из части запрос, все равно, все ответы пройдут через меня, а я распоряжусь". Пришлось погулять дома еще недельку. В принципе, мне эта неделя ничего не дала, только расходы родителям, но я таким образом, совершил возмездие, за то, что нас долго не отпускали. В роте встретили "холодно", тем более, что Мишка, тоже продлил себе отпуск, за счет болезни родителей, но через неделю, когда пришел ответ на запрос о болезни моих родителей, начальство "смягчилось". Правда, один раз, командир роты, в "дружеской обстановке", спросил меня: "Дело прошлое, но Ты мне можешь честно сказать, что Ты всех "надул" с отпуском?" Нашел дурака. "Что Вы, товарищ капитан! Разве я могу обмануть? Все так и было. Разве я Вас когда - нибудь обманывал?"- ответил я, "не моргнув глазом". "Все ясно",- сказал ротный,- "раньше я на 50 процентов верил, что Твои "предки" болели, а теперь не верю ни на грамм". Опять начальственная несправедливость. Тяжело быть подчиненным.
Не помню, писал я или нет, что меня избрали секретарем комсомольской организации, а наш руководитель группы политзанятий, начал меня агитировать вступить в партию. Раньше я думал, что его к этому подтолкнули мои выступления на политзанятиях, где я звонким голосом докладывал о преимуществах социалистической системы перед капитализмом, а потом узнал, что это происходит согласно плана по увеличению числа "членов". А тут, как раз "Кубинские события" и я с большой группой таких же воинов, стал кандидатом в члены КПСС и понял, что меня "обложили" со всех сторон. В моем лексиконе появилось слово "Надо!", которое меня преследовало до 1991 года. С одной стороны, с меня спрашивалось больше, чем с моих сверстников, с другой стороны, принадлежность к КПСС меня сдерживала от многих неординарных поступков, и приучала "стойко переносить все трудности". Это тоже пригодилось в последующей жизни. Надо было определяться с выбором своей дальнейшей профессии. На сверхсрочную службу, я оставаться не собирался, хоть меня на нее очень "сватали". Видеть себя слесарем - сборщиком на современном предприятии, где я работал до армии, я мог, но не долго, не на всю жизнь. Мой друг "Маленький", в письмах постоянно повторял, что надо идти учиться. А куда и кем? "Вот в чем вопрос?" В детстве я мечтал стать военным, сначала моряком, потом летчиком, потом партизаном, потом милиционером, потом разведчиком, а сейчас, насмотревшись на происходящее вокруг, как - то разочаровался в службе, не из за ее тяжести, а от непредсказуемости. Это сейчас, если бы у меня "был дар" к математическим наукам, я бы стал строителем, а тогда, путь в инженера, мне был "заказан" из за моей "тупости". Стать учителем или воспитателем я не мог, насмотрелся на них в школе и дома. Пойти в искусство, тоже нельзя, нет талантов. Принцип: "Влезть в драку, а потом разберемся",- меня уже не устраивал, открылась вторая извилина в голове. Неплохо было бы стать, каким - нибудь начальником, но таких желающих и без меня много. Ладно, "поживем, увидим", а пока надо дослужить до "ДМБ", что бы оставить о себе хорошее мнение, не оставить "долгов", не сбывшихся обещаний и не выполненных задач. Между делом, съездил опять домой и привез из Питера группу призывников - водителей, для нашего соединения, а потом их немного "натаскал" на вождении машин в условиях службы. На все "нападки" со стороны начальства не реагировал, не потому, что привык, просто знал, что это скоро кончится и я опять стану "Фарандепаусом" - свободным человеком.
= 3 =
"Гражданка" встретила лучше, чем я предполагал, люди ко мне стали относиться добрее. Потом я разобрался, что во мне, многие мамы, имеющие дочерей, видели потенциального жениха, а я и не пытался их переубедить. Нехай! С работой на старом месте сразу не получилось, меня стали проверять "не продался ли я империалистам за время срочной службы". Пришлось поработать грузчиком. Здесь меня особенно не притесняли, работа была временной, ну, разве что, просили открыть бутылку и разлить содержимое по стаканам, но я же мужчина. Здесь я чуть не попал "под трибунал", в смысле, "под суд". В качество продуктов, которые я развозил по магазинам, я не встревал, мое дело было их принять, погрузить на машину, довести и сдать товар в магазины, согласно накладных. А тут в ГОРПО пришел целый вагон яиц и мне целый день пришлось эти яйца развозить, что бы они не испортились. Это не тяжело, ящики были легкие, но объемные. К вечеру я справился и пошел в милицию получать паспорт. Он был не готов и я вышел на улицу подождать пол - часа. В курилке, где я сидел, местный старший лейтенант всех смешил и я тоже "развесил уши". Подъехавший на мотоцикле М-72 с коляской старшина, резко тормознул у курилки, а потом, вспомнив, что у него в коляске купленные яйца "загоревал". Все сидевшие, взглянув в разбитое месиво, ему сочувствовали. После его "сокрушений", я понял, что он, из за 20ти разбитых яиц, пострадал на 24 рубля. Старший лейтенант, присутствующий здесь же, его поправил: "Не надо ля - ля, не на 24, а на 21 рубль". Старшина не согласился и тут "закрутилось". Я получил новый паспорт и пошел домой, но через час, меня доставили в коляске, этого же мотоцикла на допрос к этому же "веселому" старлею. Оказывается, яйца имели соответствующую маркировку и стоимость. Яйца с синим штампом были второй категории и стоили 1 рубль 5 копеек десяток, яйца с красным штампом были первой категории и стоили 1 рубль 20 копеек за десяток, яйца без штампа, были "не стандарт" и стоили 90 копеек за десяток. Кто и что где - то переоценил, я не знал, но точно не я? С меня "сняли показания" и"пока" отпустили. Больше меня не вызывали и не "снимали", а работники склада и бухгалтерии ГОРПО плакали еще два дня, я же, после работы, не только им открывал бутылки и разливал содержимое по стаканам, но и нарезал закуску. Кстати, слово "снимаю" имеет очень много значений. Как - то я, был свидетелем, когда молодой человек, увидев симпатичную девушку, сделал рамку из кистей рук и "прицелился" на эту девушку. Девушка, видимо, подумав, что парень увидел в ней фотомодель, спросила с надеждой в голосе: "Ну и что значат Ваши манипуляции?" Фотограф" скромно ответил: "Я Вас снимаю, в смысле "кадрю".
Моей маме моя работа очень не нравилась, как в песне Б.Окуджавы:
"Только вот ругает мама,
Что меня ночами нету,
Что я слишком часто пьяный
Бабьим летом, бабьим летом".
Опять этот "произвол" со стороны старших.
Через полтора месяца проверка со стороны режимных органов закончилась и я приступил к своим старым обязанностям. Молодые ребята инженера, с которыми я работал до армии, большей частью "выросли" в начальники, но наши взаимоотношения сохранились. Работать было легко, меня не притесняли, разве что, иногда "вновьиспеченный" мастер цеха из новичков, пытался на меня "навесить", что - то дополнительное, увидев мою расторопность, но его во время поправляли. Работа была интересной и я, как слесарь - сборщик, хоть до конца и не понимал, что я собираю и делаю, под присмотром инженеров, но был захвачен порывом, все сделать лучше и надежнее. Это замечалось и приветствовалось, но сознание, что Ты, в этом механизме, даже не "букашка", немного давила на самолюбие. Лезть, со своими мнениями и предложениями мне иногда хотелось, но "просчитав", что это будет выглядеть "смехотворно", я помалкивал. Вспоминалось выражение моего начальника во время службы: "Какое основное правило при езде в трамвае?"- спрашивал он нас и сам отвечал: "Не высовываться!" Здесь, на работе, я круто изменил отношение к выпивке. Во - первых, надо было всегда иметь трезвую голову, не трясущиеся руки и приличный внешний вид. Во - вторых, пить спирт, пусть даже самый качественный, употребляемый для работы, считалось "плохим тоном". В - третьих, я уже начал заниматься подготовкой к поступлению в ВУЗ. А искушений для выпивки было много. На каждом стапеле стояла банка со спиртом, в которую опускались прокладки, болтики и гаечки, которые мы ставили на место, причем этот спирт регулярно освежался. Пить на работе или стащить бутылку, грелку или канистру с "огненной водой" домой, было "чревато", да и зачем, платили нормально. За всю мою рабочую деятельность на предприятии, я знал только один случай, когда одного рабочего уволили за пьянку и два случая отравлений. Причем отравились, явно не пьющие люди. Предприятие охраняли бойцы Внутренних войск. Один из них, постоянно, посменно, находился в нашем цехе и проверял пропуска у всех входящих и выходящих из цеха. Ночные смены в цехе были, но не постоянно, только при "авралах". Как я говорил, спирт в банках стоял на каждом стапеле, так вот двое отравленных, как раз и были из числа контролеров - "мведешников". Это, как же смог их "внутренний голос" уговорить выпить ночью, одного во всем цехе, без закуски, прямо из банки, без добавления воды, причем, не спирт, а ацетон, который тоже стоял в банке на стапеле для обезжиривания деталей. Только не пьющий мог не отличить запах ацетона от спирта, ведь за ними никто не наблюдал и не торопил. После этих случаев, нам, рабочим, запретили оставлять на ночь ацетон и случаи отравлений прекратились. Вообще, у этих ребят, которые несли службу по сохранению государственных секретов, служба была скучная. Наиболее дисциплинированные несли "вахту" в самых секретных местах, но и очень вредных для здоровья, а остальные "торчали" на вышках вокруг предприятия или совершали обход по периметру. Я, как - то разговорился с одним из них и спросил: "А как у Вас можно заработать отпуск?" "Лучше всего",- ответил он,- "Было бы, если поймаешь шпиона или диверсанта. А в остальном, только при службе на контрольно - пропускном пункте. Но там надо постоянно следить за своим внешним видом. Постоянно мыться, бриться, стирать и гладить форму одежды, чистить сапоги, зубы и бляхи ремней". "А еще",- добавил он,- "Ловить среди Вас рабочих "несунов", пьяниц и других нарушителей. За это тоже поощряют". После этого, я начал присматриваться к проверяющим "вахтерам" на КПП. Они, действительно, выглядели, как таможенники в аэропорту. Здесь я слегка слукавил. Не буду называть фамилию одного из юмористов - инженеров, о котором мне "по секрету" рассказали знакомые ребята, который проходил через КПП, в течении полугода, с пропуском, в котором, вместо его фотографии, была вклеена фотография морды свиньи. Правда, свинья была симпатичной, а сам инженер, полным. Про таких, как он, мой бывший командир говорил: "Мордатая юность". Но служба в Вооруженных Силах всегда была и будет почетной, как в стихотворении про мам:
"Мамы всякие важны
Мамы всякие нужны!"
Моя мама, в этот период была мною довольна, я не собирался жениться, если приходил домой с запахом, то она уже спала и главное: "Взялся за ум", хотел поступить учиться, правда, не знал куда.
= 4 =
Сбылась моя мечта, я поступил учиться в Первый Ленинградский медицинский институт имени Ивана Петровича Павлова. Эйфория скоро прошла. Это только те, кто сам не учился в институтах, думают, что студенты самые беспечные, свободные и независимые люди. Конечно, студенту живется легче, чем курсанту военного училища в плане дисциплины, но над тем и другим, "висит меч" отчисления из ВУЗа и дальнейшая служба в армии, согласно Конституции. Мне это не грозило, я уже отслужил, но погнать из института могли. Первое, за учебу, но был вариант отсрочки, можно было взять академический отпуск. У меня был один знакомый, который учился на стоматологическом факультете нашего института десять лет, постоянно проживая в общежитии и подрабатывая там дворником и вахтером. Я поступил в институт, он уже учился, я его закончил, он еще учился. Второе, за поведение. Попадание несколько раз в пьяном виде в милицию, драка в общественном месте с повреждением внутренних органов у противника, оскорбление преподавателя, профессора, декана курса и ректора института, участие в антипартийных и антигосударственных организациях, уличение, с приводом в милицию, за "фарцовку" и другие. Но были и определенные условия, что бы уйти от ответственности. Например, если девушка, с которой Ты "дружил" забеременела и пришла с этим известием к ректору института, но Ты с ней не вел"совместного хозяйства", то у Тебя есть шанс, "свалить" в другой институт и другой город, перевестись. Но, кто же захочет из Питера переводиться в город В. Это представляете, сколько всего было нельзя? Я не говорю о том, что в отличии от курсантов училищ, нам надо было питаться, одеваться, развлекаться и еще и учиться, причем так, что бы платили стипендию, пусть в 28 рублей, но "халявную". Самый трудный год был первый и половина второго, т.е. три семестра, потом привыкли, но это не говорит о том, что можно было "вылететь" и с четвертого курса. Помню скандальное происшествие в нашем общежитии, когда со стоматологического факультета, чуть не выгнали студента 4 курса, но его спасла любившая его девушка сокурстноца. Чем руководствовался этот будущий зубной врач, я не знаю, но скорее всего, от "злой тоски" написал объявление:
"Предлагается в использование раб.
Рост 180 см., вес 80 кг., ласков,
обходителен, предпочитает блон-
динок, лучше всего первого или
второго курса. Представитель-
ниц 5 и 6 курсов, прошу не беспо-
коиться. Обращаться в ком.N202.
и повесил его на доску объявлений в общежитии под приказом коменданта общежития о запрещении пьянок после 23 часов. Я сам это объявление читал, ну и что? Сейчас такие объявления, вообще, приветствуются, но тогда, уверен, "шум подняли" брюнетки 5-6 курсов, тем более, парень был видный и востребованный. Так его спасла от "выкиндона" его сокурсница, страшная, как "копырка", которая на всех судилищах заявляла, что "ее милый", не мог такого объявления написать, потому, что они с ним живут в любви и ласке уже два года. Ей никто не поверил, но потерпевшему пришлось сходить со спасительницей один раз в кино. Девчонкам, кто посимпатичней, было проще существовать, они нет, нет, да и найдут "спонсора", который может их сводить в кино или театр, а таким, как я, на первом курсе было тяжко. Давили все. Староста группы, что бы не "тянул вниз" группу по успеваемости и не пропускал лекций и занятий. Декан курса и факультета за все, включая вероисповедание, секретарь партийной организации за слабую активность в общественной работе, комендант общежития за посещение знакомыми в позднее время, а дальше шли: Милиция, "Большой дом", и Смольный, каждый за свое. Это потом, когда я служил уже офицером на корабле, я понял, что студенческая пора была самым счастливым и безмятежным временем в моей жизни, а тогда я, дурак, этого не ценил, не с чем было сравнивать.
Как я уже говорил, после 3 семестра учебы стало легче, мы привыкли и приспособились. Я уже активно работал, то в общежитии, то на ближайшей гардино - тюлевой фабрике. Работа в общежитии была не сложной, но за это, нужно было "с получки", ставить бутылку коменданту и самое страшное, пока он ее не закончит, слушать его байки о военной службе, где он до пенсии дослужился до майора. На гардино - тюлевой фабрике, нас студентов считали "золотым фондом", тем более, мы там работали только в ночную смену. Ночью отработаем смену, а потом на занятие. В воскресенье отоспишься и опять по новой. Так выдерживаешь месяц, потом пару недель отходишь, отрабатываешь учебные долги, доздаешь зачеты и рефераты, потом опять. Те преподаватели, которые были "от сохи" и все похожее прошли, нас понимали, но таких было мало. Может он был очень умный и талантливый профессор, до недавнего времени преподававший в нашем ВУЗе, ныне академии, но тогда ординатор одной их кафедр и сын профессора, мне, когда я заснул на его семинаре, сказал: "Если Вам тяжело учиться, идите работайте. Вам медицина ни к чему!" Тогда, я его предмет знал плохо, но когда у меня появилось свободное время, я упущенный "пробел" заполнил и поразился, как же можно было так скучно и слабо преподавать? Да, пошел он, лечиться в поликлинику к врачу, которого он сам учил! Но были преподаватели не только хорошие, но и любимые. Кто мог запретить мне и моему приятелю из параллельной группы влюбиться в нашего преподавателя? Она была "восче"! Несчастная женщина, она нас с Колькой оставляла после занятий и занималась дополнительно, а нас трясло, когда она нас просила: "Мальчики, ну, пожалуйста, выучите в учебнике вот от сюда и до сюда, а я Вас завтра спрошу на занятии, нужно ведь, когда - то Вас аттестовывать". Нас это "заело" и мы "подтянулись" и даже экзамен по ее предмету сдали с первого раза. Остальные преподаватели требовали знания своего предмета, как будто, без него, жить больше нельзя. А ведь не надо было забывать, что мы тогда были молодые, кровь играла и только платонической любви к своим преподавателям нам явно не хватало, тем более, наша с Колькой "мечта", такое себе и представить не могла. Тут было сложнее. Я еще в армии научился не обещать никому ничего серьезного, наоборот, всем говорил, что у меня одна цель, закончить учебу. И кому же я тогда был нужен? Мои любимые девушки, одна за другой, выходили замуж, даже не приглашая на свадьбу, а ведь это стресс для нервной системы. Так и страдал. Я не хочу сказать, что все вокруг было в темных тонах, но особенно хвастаться было не чем. Мои сокурсники занимались в студенческих научных обществах при кафедрах института, считая, что после окончания института им удасся остаться в ординатуре кафедры, но, а куда было девать детей профессуры и прочих "бонз"? Да и на периферию тогда, посылали в обязательном порядке, отрабатывать свои 5 лет, но это считалось с согласия выпускника. Часть ребят веселилось "до упаду", но это те, кто хорошо учился, имея прочный запас знаний после школы, и главное, имел состоятельных родителей, которые им "подкидывали мани- мани" больше, чем они в дальнейшем зарабатывали. "Загнивали на корню". Мне это не грозило. Самым главным из искусств у меня было кино. Оно меня не только развлекало, но и кормило. Я подрабатывал в массовках на "Ленфильме". Для этого требовалось появиться на проспекте Кирова, ныне Каменоостровский проспект, и спросить у распорядителей массовок: "Я Вам нужен?" Иногда брали, а это Вам не ночная смена на фабрике, тем более, если еще увидишь наглядно М.Бернеса, О.Даля, Збруева и Демьяненко. Но там тоже, надо было вести себя скромно, не лесть, скажем, к режиссеру Мотылю с предложением, что "Мне кажется...", а то ведь могли не только послать, но и не заплатить Тебе твои "кровные" 3-4 рубля. Короче, "просвет был почти не виден".
= 5 =
После всех трудностей на первых курсах, я расслабился, учеба пошла интересней, оценки повысились, изучаемые дисциплины были специфичные, где надо было меньше зубрить, а больше мыслить. Здесь помогал жизненный опыт, подход к больному, доверие больных, глядя на мой возраст. Но стране не хватало военных врачей и сразу в трех городах, на базе медицинских институтов, открылись Военно - медицинские факультеты. В нашем институте была военно - морская кафедра и мне, уже на Военно - медицинском факультете в городе Горьком выбирать род войск не пришлось. Я уже писал, как я туда попал, поэтому не повторяюсь. Здесь тоже было не военное училище, нас даже называли слушателями, а не курсантами, а мы, "моряки", скромно обзывали себя "гальдемаринами". Вот еще бы было не плохо, если бы нас не заставляли сдавать экзамены и зачеты, а учились бы мы, как и раньше. Я "курс молодого бойца" проходил в качестве командира взвода и старшего морским отделением, поэтому "взаперти" не сидел, а активно знакомился с достопримечательностями Нижнего Новгорода. Сначала я посетил "Дом Пешкова", потом обошел Нижегородский кремль, затем посетил "Скобу", в то время модную у горьковчан пивную на улице Маяковского. Театры и выставки я посещал позже уже не один, зачем афишировать свою независимость и одиночество. Нас, слушателей морского отделения, в городе принимали за учащихся речного мореходного училища, но девушки в этом скоро разобрались и наши акции повысились. На факультете, наш "батька", начальник курса, волю нам не давал, но мне не нравилось, что он очень строго спрашивал с меня за то, что я не терроризировал своих однокашников. По его мнению, мне надо было их без конца "строить", одергивать, "ставить на место", воспитывать и, конечно, "закладывать" ему. А с какой стати? Я был точно таким же, как и они, дополнительно не финансировался, а учился иногда хуже, чем отдельные из ребят, более умные. Я же не собирался отвечать за каждого из них. За себя, пожалуйста, а у остальных, "своя голова на плечах". А еще, ко мне "привязался" один "мореман", который преподавал нам "Тактику и боевые средства флота". Он меня "достал", даже после окончания факультета, когда привез в Балтийск на практику группу слушателей и стал меня воспитывать. Пришлось его "послать", не смотря на разницу в званиях, у меня своих воспитателей уже хватало. С преподавателями общевойсковых кафедр у меня сложились прекрасные отношения, видимо им нравилось, что я первую армейскую школу получил в пехоте. Среди преподавателей было много гражданских, и они сначала пугались, когда я, перед началом лекции или занятия командовал: "Встать! Смирно!"- и докладывал: "Товарищ преподаватель (профессор), морское отделение факультета на лекцию собрано. За старшего..." Они несмело говорили "Здрасьте" или "Хорошо", а я продолжал: "Вольно! Садись!" Потом привыкли, а если это были мужчины, даже здоровались со мной за руку. Самой любимой кафедрой у нас была гражданская кафедра "Судебной медицины". Туда на занятия и лекции мы ходили, как в кино, предмет знали все, жаль, а может нет, что эти знания не пригодились в дальнейшем. Может потому, что преподаватели и, вообще, весь персонал кафедры, к слушателям относились уважительно. Зато я, уже будучи офицером, несколько раз восхищал военных следователей, когда описывал "место происшествия" с летальным исходом. "Организацию и тактику медицинской службы" нам читал и вел семинары полковник А.А.Шмаров. Это был очень оптимистичный и очень душевный человек. Этот сухой и канцелярский предмет он преподносил нам, как компот, после рассольника и "кирзовой" каши, имел подход к любому, "рисовал" нам всем "светлое будущее" и лично я, от него многому научился, и не только писать планы и составлять отчеты. Политработников на факультете было мало, поэтому я от них, в этот период, не страдал, а политические занятия переносил спокойно. Нас, членов партии, из числа слушателей, были единицы и уже на 6 курсе, мне пришлось давать рекомендации для вступления в "члены", большому количеству ребят. Нужно было их знать "По службе и совместной учебе, не менее одного года". Если честно, то нас на факультете баловали. Поговорить с полковником, который ведет у Вас семинар в перерыве, было нормальным явлением, причем не на медицинскую тему, а отдельных из них, мы просто боготворили. Ну, какой курсант училища мог похвастать, когда его преподаватель, застанет в кругу друзей, по форме, в дешевой шашлычной, после получения "денежного довольствия". Заскочили, как - то с ребятами в эту самую шашлычную, которую наш начальник курса презренно называл "забегаловкой", как раз в то время, когда патрулей в городе нет, пересменка. Составили два стола, взяли по салатику и по бутылке пива, водку принесли с собой и начали, что - то, у кого - то отмечать. Времени, до появления патрулей час, можно напиться три раза, поэтому не торопимся. Вдруг в зал, входят двое наших самых любимых преподавателя подполковника, тоже получили "получку". Мы без команды встали и опешили. Один из них, проходя к буфету, скомандовал: "Вольно! Отдыхайте ребята!" Мы сели, но совесть есть, не пьем. Так они, есть же интеллигентные люди в войсках, прямо у буфета пригубили по стакану коньяка, закусили конфеткой и быстренько ушли из этого "гадюшника", как ее тоже величал наш начальник курса. Ну, как, после этого, не уважать таких людей? Кстати, для тех, кто про воинские звания в медицине не знает, поясняю: В сухопутных войсках и в авиации у медиков воинские звания, как у всех, а на флоте, звания у медиков, как в пехоте. Нет "капитанов - лейтенантов", "капитанов 1, 2 ранга" и "адмиралов", а есть просто "капитан", "майор", "подполковник", "полковник", "генерал", и тех, кто, скажем, меня называл "капитаном 2 ранга" и говорил, что он сам служил на флоте, я не переубеждал, но знал, что он не моряк. Еще на факультете, существовало правило обращаться к нам на "Вы". Например: Начальник курса, проверив нас поименно, между лекциями в аудитории, при всех, обращается ко мне: "Да Вы, товарищ старшина, самый безответственный человек, с которым я, когда - нибудь сталкивался. На лекции отсутствуют десять слушателей, а Вы мне доложили, что "происшествий нет". А может они, где - то лежат при смерти или забраны в комендатуру, а Вам только улыбочки и "смешочки". Последнее слово я немного изменил, оно не цензурное. Я, опустив голову молчу, но не чуть не переживаю за отсутствующих, потому, что знаю, ребята, под руководством моего друга Валеры, пошли разгружать баржу с дощечками для бочек. Я бы и сам не прочь подзаработать, без денег, конечно, можно пройтись с девушкой по набережной Волги, но ведь мы "гальдемарины" и хоть мороженным надо угостить подружку, прежде чем взять ее за руку и читать стихи о море. Мне на лекциях и остальных сборищах приходилось присутствовать в обязательном порядке, но по праздникам и выходным дням, я в составе своей бригады, грузил и разгружал вагоны. Денег не хватало, хотелось большего, чем просто слушателю. Нормальные ребята, на нашу стипендию проживали и без работы, но кто сказал, что я был нормальным, да и не только я, многие. Нам, после занятий, разрешалось выходить в город в гражданской одежде, я не говорю о тех, кто снимал жилье в городе, а когда Ты уже не форме, то надо было платить даже за трамвай. В форме, мы успели проездить на транспорте бесплатно всю учебу, но после, мне рассказывали следующие выпускники, эта "лафа" кончилась, кондуктора узнали, что мы не моряки срочной службы и не курсанты - речники. Девушки, которые ходили на вечера в Дом офицеров ценили нас на уровне курсантов училищ и не прочь, были нас "захомутать", что иногда и происходило к концу нашей учебы, но это другая тема.
= 6 =
Наконец, учеба закончилась, как она мне надоела, кто бы знал? Быть все время на положении, когда все Тебя учат и поучают, грустно. Хотелось петь:
"Счастлив я, исчезли все заботы
Счастлив я, теперь смеяться можно..."
На плечах погоны лейтенанта, "васче". Но через некоторое время, я ощутил свою неполноценность, мне 28 лет и я "уже" лейтенант. В мои года некоторые ходят уже майорами и капитанами 3 ранга, пришлось форму носить только на службу, а то подумают, что я "второгодник". Я, как мог, "бурно" отгулял первый офицерский отпуск на 170 рублей отпускных и прибыл к месту распределения. Мое место оказалось занятым. Я уже о всех моих перемещениях ранее писал, поэтому не повторяюсь, поэтому сразу начну продолжение, когда я прибыл на корабль, стоящий в ремонте в заводе Кронштадта. Первый офицер, встретивший меня на корабле, дежурный по кораблю, в звании старшего лейтенанта, пока вел меня к командиру, сделал мне замечание: "доктор, от Вас пахнет пивом, это плохо". Я даже остановился. Первое, что я ему хотел сказать: "А Тебе не один хрен?"- но сдержался и сказал: "А Вы кто? Политработник?" "Нет,"- сказал он,-"Старший по званию. И, вообще, я Вам сразу советую.." Я его прервал: "Не надо, обойдусь!2 и дальше мы пошли молча. За такое обращение, Бог этого офицера наказал. Он, где - то "подцепил" на сходе дизентерию, я ее диагностировал и уложил его в инфекционный госпиталь. А Командующий Флотом, в приказе, объявил ему "строгий выговор" за "болезнь грязных рук", а у этого старлея, выходил срок очередного звания. Как он "поносил" медицину, кто бы знал? А про тов. Командующего молчал, словно врачи были виноваты, что он, после общественного туалета не помыл руки. Командир, в звании капитана 2 ранга, после моего доклада о прибытии к новому месту службы, меня не усадил и даже не пожал мне руку, а минут 20 беседовал и поучал. "Куда я попал?"- думал я,- "Опять то - же самое, а я - то расслабился" Наконец, меня отпустили и проводили в медпункт, где сидел, "как на гвоздях" начальник медицинской службы, которого я менял. Он мне представился, назвав свое имя и отчество, и, видимо, хотел, что бы я его так называл. Смешные они люди, неужели и я стану таким же? Да я, на факультете, полковников и докторов наук, почти, на "Ты" называл, а тут такая дискриминация. Я его до отъезда называл "Товарищ капитан". Он мне не дал опомниться и до ночи, сдал все дела и обязанности. Я думал, что мы с ним вечерком "посидим" немного и отметим мое прибытие и его убытие, и притащил с собой бутылку "Столичной", но он, устроив меня в лазарете, пожелал "Спокойной ночи" и удалился. Я, тогда, еще не мог "хряпнуть" стопку в одиночестве, поэтому, долго не мог заснуть. На следующий день, старый начмед, отвел меня к флагманскому врачу, которому мы временно подчинялись на период ремонта по специальности, затем в местный госпиталь и Санэпидемстанцию. Кое - что полезное, в будущей работе и проживании на корабле, я от капитана получил, но к концу третьего дня, он мне надоел своими советами и поучениями. А тут, из отпуска приехал Серега, будущий мой друг и родственник и мы с ним сразу сдружились. Вот он и ввел меня в офицерский коллектив и дал мне очень многое в практической работе и службе на корабле. Корабль был не простой, а один из лучших на Балтийском флоте. Если по кораблю звучало три звонка, то на борт прибыл командир и так было в течении суток. Старший помощник готовился встретить "кэпа", и бежал к нему навстречу с докладом, а все остальные "смывались" с левого борта, по которому шел "Второй после Бога" к себе, кому хочется с утра, попадать под "горячую руку". Впрочем, на разных кораблях обычное следование командира проходит по разным маршрутам и это все знают, да и уходят с его пути, тоже не все. Контролирующие приборку мичманы, должны "кровь из носу" стоять рядом с теми, кто работает со шваброй, даже если ночь не спали, иначе последуют кары, что моряки без надзора. А сами моряки, которые "драят" палубу, не вытягиваются "во фрунт" при прохождении "вождя", а делают вид, что не слышали три звонка и норовят мокрой шваброй, задеть начищенные полуботинки командира, с таким видом, что мол: "Ходют тут всякие". Никакой демократии, жуткая дисциплина и контроль. Вскоре старый капитан ушел с повышением и его место занял капитан - лейтенант, но от этого стало еще хуже, этому надо было расти. Пришлось свои эмоции спрятать поглубже. Мне сразу внушили, что выпивать на корабле не положено, особенно в море. Моему отчиму, при моем воспитании, "было до лампочки", что я рано начал курить и пить "кагор", он стоил меньше всего, он и сам все это делал регулярно. Курить, я во время бросил, а "зеленый змей" мне, пока не надоел, но на корабле, я поставил себе цель: "Выпивать так, что бв это не мешало боевой подготовке, т.е. будучи на берегу, "на сходе".. Правда, "схода" в ближайшее время не предвиделось, а пить даже пиво, пока я водил больных на консультацию в поликлинику, "рука не поднималась", да и зачем мне лишние разговоры от запаха. Надо было сдавать на допуск к управлению заведованием, а это значит устройство корабля, вооружение, уставы и специальность. На это давался месяц, плюс, постоянный "напряг". После подъема флага опять команда: "Личному составу разойтись! Офицерам и мичманам построиться на юте!" Офицеры и мичманы строятся в два отдельных строя. Теперь их осматривает командир, некоторым советует посетить парикмахерскую или обновить обувь. Кто заслужил, получает наказание. Сначала разбираются с мичманами, а когда их отпускают, с офицерами. Предыдущий командир, такие построения начинал с обращения к старшему помощнику: "Старпом, почему все офицеры и мичмана в строю?" Пауза. "Половина из них, должна сидеть на гауптвахте!" Если Тебя замечания не касаются, настроение повышается, но это только первые 2-3 года службы на корабле, а потом уже все равно, привыкаешь. Вскоре пошли ходовые испытания, и мы начали "штормовать" по зимней Балтике, полюбив песню "Над Кронштадтом туман". На какую - то личную жизнь, кроме корабельной, времени не хватало, а тут еще ночью, или под утро, начали "крутить" "Боевые тревоги". Немного втянулся, но тут меня, после Новогодних праздников, выгнали в отпуск и я месяц катался на лыжах, которые мне надоели на срочной службе. После отпуска, опять пошел "прессинг", но уже от вновь назначенного старшего помощника командира, целого старшего лейтенанта. Этого выдвиженца, "сбагрили" на наш корабль с другого корабля, что бы от него избавиться, так как специалист, он был слабый, а человек - "дерьмо". Вскоре, у меня от него начал появляться "акцент 2 тона на аорте" и так дальше продолжаться не могло, а когда старпом начал меня поучать, как лечить больных, я его "послал". Дело в том, что его жена была медсестрой, может и хорошей, не знаю, но ее муж, возомнил себя Гиппократом. Пришлось первый раз, в офицерском звании, узнать, что такое "темница". Меня туда повел, мой друг Серега, самостоятельно и добровольно "не садили", причем, пока мы туда шли, Серега предложил "принять" мне пару стаканов вина в "Виннице" для запаха, тогда посадят точно, даже при отсутствии мест. Сам Серега, не мог мне составить компанию и с завистью наблюдал, так как, если бы он тоже "принял", то нас посадили бы обоих. Гауптвахта располагалась в здании "охраняемом государством". Шикарное сооружение постройки Петра Первого, с видами на Финский залив через решетку. Осужденный командованием коллектив, встретил меня хорошо, не смотря на звание лейтенанта, "годковщина" отсутствовала". Дверь между камерами старшего и младшего офицерского состава была открыта и первый вопрос капитана 3 ранга, который сидел в нашей камере ко мне, был: "Пулю пишешь?" Я скромно ответил: "Очень посредственно",- что было правдой. "Ничего, мы здесь играем по "копейке", не разоришься, а выигрыш, совместно пропиваем". "Так это ж песня!"- подумал я, - "Вот повезло!" Три дня пролетели, как один. Я даже хотел остаться, но "труба звала на подвиги". Выходить кораблю в море на ходовые испытания без врача было опасно, всегда штормило и экипаж, обновленный молодежью, от качки укачивался. Меня Серега забрал с "губы" и корабль через час вышел в море. Нас торопили и, как это всегда бывает, нарушили инструкции испытаний. Зимой темнеет рано и корабль, возвращаясь в Кронштадт, зацепился винтами за остров Сескар. Смена винтов, продление стоянки и опять испытания. Мне нет, а старожилам корабля ремонт надоел и мы, в приподнятом настроении, совершили переход в свою базу Балтийск.
В своем родном соединении нас встретили не дружелюбно. Флагманские специалисты бригады встретили нас, как "цепные псы" и старпом не успевал их "угощать" казенным спиртом, который я уже называл "шилом". Первый мой промах с эпидемиологами, по прибытию корабля в Балтийск, помню в деталях, как сейчас. При посещении корабля представителями СЭО, мне предписали сдать анализ воды из питьевых цистерн. Я, с утра сбегал в СЭО, взял стерильные бутылки для анализов на корабле, по всем правилам, как меня учили на кафедре эпидемиологии в "бурсе", взял анализы воды из кранов на камбузе, в амбулатории и буфете кают - компании офицеров и отнес их в СЭО. Через день звонок на корабль: "Подать сюда Тяпкина - Ляпкина!" Прибыл в СЭО, а мне предписание: "Прохлорировать обе цистерны с питьевой водой из расчета...хлора на тонну воды, заменить воду, а потом повторить анализ". Однако!" Как положено, доложил флагману бригады Славе. Он: "Ты, что Фома, дурак? Хоть бы спросил, как это делается? Иди исполняй!" Я слегка обиделся, так как эпидемиологию на факультете, сдал на твердую "пятерку", это же не акушерство. Тогда я в новый анализ добавил немного хлорки, что бы все "кишечные палочки" ушли "в небытие", но результат опять оказался плохим, появился избыток хлора. Опять предписание: "Цистерны промыть, воду заменить, сдать новый анализ!" Я опять к флагману с буквой "М". Слава: "Фома, Ты не дурак, Ты хуже!"- и назвал меня словом, которое не публикуется, но научил, как сдают анализы нормальные люди. Вообще - то я имел по химии в институте знания выше "тройки", но до этого бы не додумался сам никогда. В стерильную бутылку, с налитой из обычного крана водой, добавляется N количество перекиси водорода и анализ воды, сразу соответствует. Мой флагманский врач мне нравился. Он уже по выслуге лет готовился на пенсию, был страшный матерщинник, руки у него тряслись, но был "асс". После стакана спирта, дрожь в руках прекращалась, и у него на счету было множество операций в море. Жалко, что Слава быстро уволился, а новый флагманский врач, был "не рыба, не мясо", не пил, но и "ассом" не был. Главное, что бы ему за нас не перепадало. От него защиты ждать не приходилось и я сделал упор на повышение своей квалификации самостоятельно. Самое интересное, спустя год, после окончания факультета, учиться мне понравилось, а тут еще, меня включили в приказ Командующего БФ для направления на учебу в интернатуру Балтийского флота, после визита корабля в Данию. А пока экипаж, "как проклятый", готовился предстать перед взорами империалистов. Это сейчас любой человек, получивший загранпаспорт может поехать куда хочет, а тогда, такое удовольствие было для избранных. Весь экипаж "завелся", что бы посмотреть, как там "разлагаются" капиталисты, но отбор был жуткий и в целом около 10 процентов личного состава, временно заменили на более "надежных". Кроме этого некоторые флагманские специалисты захотели прокатиться в Данию, а что бы там получить "валюту", часть офицеров и мичманов, тоже не взяли на визит. В их число попал мой друг Серега, а за него с нами "поехал" флагманский артиллерист. Серега этого, как ждал, он не обиделся, а поставил "вопрос ребром": Если я не достоин на корабле пойти за границу, значит прошу меня перевести на "сушу",- хоть, будучи курсантом, посещал иностранные порты. Его перевели, а его коллеги на корабле, ему завидовали. Корабль готовился к визиту серьезно, особенно старались политработники. Случаи "побегов" советских граждан за границу были и среди военнослужащих, причем, даже командного состава, поэтому легче было ненадежных выявить на берегу. А народ старался подтвердить свою благонадежность и преданность, что бы, хоть одним глазком взглянуть на этих "натовцев", что бы в лицо узнать своего истинного врага.
Не всегда бурное выражение преданности играет хорошую службу, иногда она "выходит боком". На одном из учений в Северном море, командование соединения получило известие о болезни Н.С.Хрущева. Уверен, что присутствующие политработники подбили командование послать в Кремль телеграмму о соболезновании вождю, подкрепив ее словами, что "все наши успехи в боевой и политической подготовке, являются предпосылкой Вашему выздоровлению и дальнейшему процветанию нашей Родины, под Вашим мудрым руководством". По приходу в базу их встретил Член Военного Совета - Начальник Политического управления флота, которого сами политработники называли "член", который уже перестроился под нового Генсека, тов. Л.И.Брежнего и спросил у командиров: "Так кому же Вы там преклоняетесь и кому служите?" Получилось скверно.
Особо ретивые даже писали стихи в корабельную газету до и после визита. У меня они не сохранились, но выглядели, примерно так:
Не подведем! В.Фоминский.
Как повезло нам, даже не скажу
За то, что я, на корабле служу
Кругом железо, просто не возьмешь
Кто мы такие? Сразу не поймешь.
Мы моряки, а это всем "хана"
Такая учесть сверху нам дана
Корабль нам тоже, что и отчий дом
А суша, берег, это все потом
Нас посылают представлять страну
Открою честно тайну одну:
"Нас не прельщает их свободный быт
Устав, Присяга вовсе не забыт"
Сказали: "Надо!"- мы не подведем
И очень скоро, все домой придем
Нас будут помнить "хиппи" по моде
И их русалка голая в воде.
Товарищ Брежнев, нам сказал; "Добро!"
"Что там блестит, не только серебро".
"Держите марку!"- нам сказал Главком,
"А все секреты спрячьте под замком".
Теперь мы знаем слово "Ху из ху"
Датчанам скажем, словно "на духу":
"Мы к Вам придем, слегка пивка попьем,
Да и обратно скоренько уйдем".
"Смех смехом", но разрешение на визит надо было заслужить, что бы потом, скажем в компании собутыльников, можно было сказать: "А вот у нас в Дании произошел случай...". Наш корабль был второстепенным, главные силы: Командование флота, оркестр, ансамбль Балтийского флота, журналисты и футбольная команда, "ехали" на крейсере "Октябрьская революция", но и у нас было тесно и офицеров и мичманов переселили из кают в кубрики, а личный состав на боевые посты. Мне было проще, я спал в лазарете, причем, "ломившего" туда для проживания, какого - то политрабочего из политуправления флота, не пустил, зачем мне свидетели. Дело в том, что на период визита, на корабле планировались встречи с гостями, а если проще, пьянки. Я, по своей наивности, раньше думал, что на таких встречах пьют кофе и чай, оказалось, нет. Позже, когда я уже несколько раз был за границей, я был не только в качестве хозяина на таких встречах, но и гостем и подвергался "нападкам" хозяев, которые хотели меня споить. Не на того напали! Так вот, в этот раз командование тоже хотело "напоить до упада" наших гостей в "тесной компании". Для этого, норма выдачи спирта для технических нужд на корабле, была урезана за два месяца до визита и сэкономленное "шило", разбавили примерно до 60 градусов кипяченой водой, кофе, корицей и прочими специями. Я уже не говорю, что с офицеров собрали деньги для приобретения водки и коньяков для высокопоставленных гостей.
Правда, иногда, на подобных визитах, случались "казусы". Перед предстоящей "дружеской встречей" с будущими возлияниями, старпом отдавал команду офицерам, принести из дома пустые бутылки с закручивающими пробками иностранного происхождения, куда наливалась изготовляемая на корабле "гремучая смесь". Ну, не подавать же на стол выпивку в графине образца 1940 года. Среди гостей, даже не маститых, попадались знатоки, которые возмущались, что нам русским продали "паленый" товар. Например: В Польше, командир катера, наш гость, заявил, что то, что мы пьем, "это не "Польска выборова", а в Финляндии, финский офицер - летчик, сказал, что наше "пойло", "это не виски "Белый медведь", но продолжали пить, даже не пропуская тостов. Как Вы понимаете, что все эти изготовления проходили под бдительным контролем врача и первая проба продукта, была за мной, как я не возмущался, причем старпом, угощая уже наше начальство, добавлял: "Качество гарантируем, наш доктор не умер". Офицерам тоже не возбранялось самостоятельно угощать кого - то из посещающих корабль, что бы потом порасспросить о секретах "империалистов". Под "эту лавочку" можно было "замахнуть" стопку - другую спиртного, зажевав его "Валидолом", для уменьшения сивушного запаха. Об этом визите я уже писал, поэтому не повторяюсь и хоть, в целом, впечатление о визите было нормальным, но нам, с восторгом, рассказывать не рекомендовалось. Кто не успел выпить заготовленное спиртное, тот переживал, "сухой закон" на корабле, после выхода из Копенгагена, вступил в силу, но это к моему кругу знакомых не относилось. Вышестоящего начальства запрет опохмелиться не касался и некоторые из них, заходили ко мне в амбулаторию и не брезговали "чаркой", а я приобретал новых "приятелей" и откликался, когда ко мне обращались по имени. После нескольких таких "опохмелок", за мной закрепилась хорошая репутация среди флагманских специалистов соединения, правда, медиков в их числе не было, боялись за карьеру, хоть дома, знаю точно, пили. Может они боялись, что я, после "братания", "сяду им на шею", но так может подумать только ограниченный человек, хотя... Ведь я же не пил со своими подчиненными даже в праздники и их Дни рождения. Субординация, иначе нельзя.
Но не вся служба проходила так весело и беспечно. Иногда, от интенсивности выходов в море и "Боевых тревог" по ночам, "шалили нервы" и без "расслабухи" было тяжело, а если Тебя дома терроризировала жена, было совсем "не вмоготу". Потом, у меня в службе был перерыв, в виде учебы в интернатуре. Я, от учебы был в восторге. Вот дурак, надо же было быть таким "идиотом", что бы ни любить учебу? Жаль, что мне в последствии, этого больше не пришлось сделать. Самое интересное, чем больше узнаешь нового, тем больше для Тебя становится неизвестного, а это подогревает. Как я раньше многого не знал? А еще выходил в море на длительное время и расстояние, не думая, что может. что - то произойти, и я не справлюсь. Моим преподавателям и кураторам в лечебных учреждениях надоели мои постоянные вопросы, но они терпели, поражаясь моей медицинской безграмотности. Я понял, что надо наверстывать то, что я не постиг во время учебы в институте и на факультете и на меня уже не так давил статус подчиненного. Надо было терпеть. После учебы, на корабле, никто не оценил, что у меня прибавилось в голове пара извилин, что теперь мы" кое - что могем", хоть от этого ответственность за здоровье окружающих, значительно повысилась. На моих погонах появилось еще по одной звездочке, а "жалованье" прибавилось на 20 рублей. Смешно? Зря. На десять рублей, можно было сходить один раз в "кабак".
= 7 =
Если бы я был Главнокомандующим Военно - морского флота, то произвел бы реорганизацию на флоте в ношении воинских званий. Истинные моряки, которые служат на кораблях и ходят в море, так бы и остались со своими званиями и шевронами на рукавах, а те, кто служит на берегу, сразу же обрели звания, как в пехоте, носили бы форму черную, но без шевронов. То - есть, на берегу и в штабах не стало бы капитанов - лейтенантов, капитанов 1,2 и 3 рангов. Какие они моряки, они "штабные и тыловые крысы". А то просмотришь, идет такой бравый капитан 3 ранга, а он, заместитель начальника склада вещевого имущества, который, дальше "приемного буя в гавань" не выезжал. Но, "бодливой корове, Бог рогов не дает", как и мне должности Главкома. Это я к чему? К трудной и почетной службе на подводных и надводных кораблях. Ведь разница между врачом корабля и врачом береговой части, всего лишь 30 рублей, по рублю в день, (это я привожу данные на время, когда я там служил), да и то, "морские" начинают выплачивать, если корабль вступил в передовую линию, сдав определенные задачи. Но тогда мы об этом не думали. Нас с детского сада воспитывали в духе преданности и патриотизма и лично я, хоть и врач, смотрел на моряков на берегу, не с пренебрежением, но с превосходством. Помню раз в Севастополе меня "прихватили" за непочтение патрулю. Мой корабль, придя из Средиземного моря, во время "Боевой службы", для показа корабля слушателям военных академий, уже готовился обратно следовать на место службы. Мы пополняли запасы, а я повел одного мичмана на консультацию в поликлинику, что бы сделать ему ЭКГ, он в море, пару раз жаловался на боли в сердце, сам был уже не молодой, а мне, проблемы в море были не нужны. После обследования, мы, довольные результатами, Что мичман здоров, заскочили на Севастопольский рынок, прихватив на корабль ведерко сухого вина, разлитого по бутылям. Сами не пили, жарко, упаковали емкости в сумку и следуем курсом на Графскую пристань, для переезда на Южную сторону. Откуда не возьмись, патруль с капитаном во главе, явно берегового проживания, но в морской форме. Мы не стали "выступать", идем с грузом, и их поприветствовали "отданием чести", правда, без пристрастия, так этот капитан, "прицепился" к нам из за сумки, в которой мы несли вино. Видишь ли, она была не скромной и иностранного происхождения. Из комендатуры нас вызволял замполит, а эти "тыловые крысы", даже не проверили содержимое сумки, над чем мы с ребятами потешались, распивая вино, сойдя с корабля и загорая в Учкуевке. Я, видимо, со смехом переборщил, и на следующий день, опять попал в комендатуру и опять за непочтение патрулю, но тогда был без сумки с вином, потерял бдительность. Я бы так, на месте старших патруля никогда не поступил. Меня на корабле, через год уже считали, ну не "Морским волком", но "Морским псом" точно, и ставили в наряды, не свойственные медикам. Наряд старшим патруля для меня был почетным и помню, будучи в Лиепае, я здорово выручил троих офицеров подводников, которые "пришли с моря". Они немного расслабились идя домой, и заскочив на минуту в ресторан "Лиепая", не рассчитали сил. Их бы "замордовали" отцы - командиры, не за то, что их "ноги не несли", а за то, что они позволили себя забрать патрулю, где был старшим врач противолодочного корабля. Я, со своими помощниками по патрулю, вытащил их из "кабака", остановил такси, пользуясь тем, что был при оружии, усадил их в машину, записал номер транспорта и приказал их доставить до дома, а не в комендатуру, поглаживая, при этом кобуру с "Макаровым". Расплачивались с таксистом сами нарушители, но меня это уже не интересовало. Это я не хвастаюсь, а считаю нормой для настоящего моряка. Теперь перехожу к теме "дальних походов" и "Боевых служб". Это одно и то же, но на значке, которым награждают после этих мероприятий, стоит название "За дальний поход", причем, за первый, за последующие уже не награждают. Таких у меня было два, один за четыре "Боевые службы" на надводных кораблях и один за "Боевую службу" на подводном корабле. Это опять не хвастовство, а гордость за проделанную работу. Если бы я хвастался за поделанные операции в море, то это было бы не скромно, это моя работа, а "Дальний поход" - это дано не каждому, тем более в "горячие точки", где все могло быть и было. Почему не хвастаюсь операциями в море? Есть причина. Я, на одной такой "службе" в море, сделал десять операций и много еще хорошего и сверлил дырку на тужурке, минимум для медали. После того, как Начальник тыла флота, обнародовал мои подвиги на общефлотских сборах врачей, присутствовавший Начальник медицинской службы ВМФ, сказал, что меня надо судить, как "показушника". Я не могу его оскорблять даже сейчас, генерал, как - никак, но скажу: "Я бы с ним, в разведку не пошел!" Дискриминация, причем неприкрытая. Его бы в мою шкуру, где - нибудь в середине Атлантического океана, да в шторм, когда для операции надо привязываться к операционному столу, да "на лицо" угроза разрыва аппендикулярного отростка и перитонит, потому, что оперируемый мичман, трус, обратился к врачу на третий день болезни, "думал пройдет". А этот генерал думал, что мне от него похвалы и награды нужны? Хоть это тоже, не помешало бы в нашей и так, безрадостной жизни. Хвалить подчиненных надо, почувствовал это на себе. Я дома, готовить еду не люблю, муторно, "да и не царское это дело", а моя жена, как - то попросила меня сварить на ужин картошки. Я сварил, а она, в присутствии детей, так меня расхвалила, что я, якобы, умею ее варить лучше всех. Я расчувствовался и сварил картошку еще пару раз, что бы доставить всем удовольствие, а теперь это делаю постоянно, уже без похвалы, в обязательном порядке. Самое неприятное в " Дальних походах" это подготовка. Тебя не волнует вопрос, что там, куда мы идем "горячо", наоборот, это "щекочет нервы и возвышает" Тебя перед "некоторыми". Дело в том, что Тебя "изводят" проверками. Если Ты сам, что - то "промухал", сам будешь потом себя ругать, а проверяющим, надо себя обезопасить, что они все сделали, со своей стороны, что ба "не подставить" свою службу. Вдруг на корабле вспыхнет дизентерия? Да, врач виноват, он стрелочник. А как возбудитель дизентерии попал на корабль, если не заходил в порты 3-4 месяца и нигде не получал продовольствие и воду? Значит в поход попал человек с бактерионосительством дизентерийной палочки. "А подать сюда "Тяпкина - Ляпкина" из флотской санитарно - эпидемиологической лаборатории флота, который корабль проверял перед выходом в море. Вот они и "роют" и оставляют предписания и записи о недоработках врача, продовольственной службы и механиков корабля: "Не опилена колода для рубки мяса! "Питьевые шланги отмаркированы черной, а не синей краской. Чепики шлангов, без колпачков". Я, до службы на флоте, никогда не был бюрократом, а потом научился писать планы по любому поводу, даже теперь, идя в магазин, составляю дома список покупок. У меня на корабле был план подготовки к "дальнему походу" из множества пунктов, а потом, я на каждый пункт, составлял еще один план и по ходу подготовки, эти пунктики зачеркивал. Тем более, при проверках вышестоящими, выполненные работы демонстрировал, чем гордился. Мои проверяющие, все преподносили, наоборот, при разборе проверки. Они докладывали не о том, что я сделал, а то, что не сделал, тем более, что до выхода в море корабля, осталось так мало времени.. За что я стоя краснел, потел и "мямлил", что исправлюсь. Меня лишали последних сходов на берег за то, что мне не привезли на корабль со склада бочку "гипохлорита кальция" - хлорки и у меня мало припасено отравы для борьбы с грызунами. Правильно, а кто должен об этом позаботиться? "Пушкин, что - ли?" Другим офицерам тоже доставалось по своим специальностям. Ну, а если становилось известно, что кораблю предстоит заход в иностранные порты, тут начинался террор со стороны политработников. Вспоминались все пьянки и другие проступки и вопрос ставился определенно: "Идти или не идти?" Представляете, Ты, как "проклятый" готовил корабль столько времени без сходов, сна и отдыха, а Тебя, раз и переводят на другой корабль. Упаси Бог! А ведь такие случаи были. Надо помнить, что вся эта подготовка проходила на фоне "Боевой и повседневной готовности корабля". То - есть, от всех плановых учений и выходов в море, никого не освобождали, жизнь продолжалась и приходилось только мечтать о том, что в море, наконец, отдохнем от этих флагманских специалистов и других "прихлебателей". Наконец, последняя ночь дома: Последняя стопка выпита, обещание "ждать" выслушано, обещание привести, что - то "из за бугра", дано, дети пересчитаны. Последняя "помпа" при отходе, высказывания ненавистного командования, что мы "выполним...", после двухмесячной "встряски", радостные или грустные проводы семьи, что Ты, наконец, ушел и "Марш Славянки". Проход "Проливной зоны", Северного моря, пролива Ла-Манш, стоянка в заливе Сены для дозаправки, проход Бискайского залива, пролива Гибралтар и мы в своей "любимой" 64 точке, готовые представлять страну, в самом красивом в мире Средиземном море. Первый раз это, вообще, бесподобно, особенно зимой, когда дома все мерзнут, а Ты встречаешь Новый год в заливе Хама- мед, в тропической форме одежды и трезвый, как "стекло".
Теперь мы еще подчиняемся и командованию нашей 5 эскадры в Средиземном море. Начальства прибавилось, ответственность повысилась. Нам "загарать" не дают и мы принимаем смену у корабля Черноморского флота для сопровождения авианосной группы США. Мы не одни, где - то рядом притаилась подводная лодка, не обязательно атомная, с которой мы держим связь и если, что, вместе запоем:
"Врагу не сдается наш гордый Варяг,
Пощады никто не желает!"
Пусть так поет противник, а мы уверены в нашем превосходстве. Да мы..., пока не буду выдавать секреты, хоть уверен, что противник знает о всех наших недостатках и преимуществах лучше, чем я. Помню, во время посещения нашего корабля в Портсмунде в Англии английскими военными, мы им врали о тактико - технических данных нашего корабля. Потом, я с группой офицеров был в гостях на английском вертолетоносце "Адмирал Дрейк" и нам врали хозяева корабля о своем вооружении. Но самое забавное, на переборке в коридоре корабля, на стенде, мы увидели все наши истинные данные вооружения нашего корабля, а в наших справочниках, мы могли бы уличить в неточности английских офицеров. Что такое сопровождение "супостата"? Это совместное плаванье с авианосцем и его окружением, куда бы он не пошел и выдача по связи в "глубину" для подводной лодки, каждые несколько минут, его места, (координат), скорости и курса. Причем, не приближаясь к нему ближе, чем морская миля (1852 метра), согласно конвенции, которую империалисты постоянно нарушали и нарушают, а иной раз и провоцировали к столкновению, мало ли, какая "блажь" стукнет в голову "пьяному" командиру противника. Во время конфликта Израиля с Египтом, мы в Восточной части Средиземного моря тоже "пасли" авианосные группы, но тогда еще считали самолеты прилетевшие и улетевшие с авианосца по их номерам на фюзеляжах. Так американцы переправляли в Израиль свои самолеты. Поставили один авианосец посередине Атлантики, второй около Гибралтара, а третий, около нас", у Египта и таким образом "перегоняют" самолеты сколько им надо. Насчет того, что эти же самолеты участвовали в конфликте, утверждать не берусь, "свечу не держал", но если бы сам был на месте "супостатов", то так бы делал. Без боевых действий авианосец отрабатывает свои задачи: Взлет и посадки самолетов, патрулирование самолетами воздушного пространства над "непослушными" странами, различные учения и маневры, куда входит немедленное уничтожение нашего корабля. Мы тоже, "не сидим сложа руки", а тренируемся, как нанести больший урон этому "монстру". Вот только его окружение, кроме гигантского танкера, не дает нам особенно "разойтись", а то бы мы... Когда наступают праздники, особенно Рождественские, противник покидает "поле боя", бежит в какие - нибудь порты в Греции, Италии или Испании и там его моряки "разлагаются в угаре", а мы стоим на якоре поблизости, охраняя мир и покой граждан. Через определенное время сопровождения, нас меняют другие корабли, а мы в какой - то точке проходим ППР (планово - предупредительные работы), красимся и успокаиваемся. Это не говорит, что экипаж начинает загарать, купаться и играть в волейбол на вертолетной палубе. Счас! Одна, две "тревоги" днем, и одна ночью. "Борьба" с пожаром, потоплением, с ядерной угрозой, с химическим и бактериологическим оружием, борьба с подводными диверсантами, с авиацией противника и пр. и пр. А то, старпом выбросит за борт коробку из под масла и крикнет: "Человек за бортом!" и все ему верят. Срочно спускают на воду катер и шлюпку, мы медики разворачиваем боевой лазарет, что бы лечить вытащенную на борт коробку, сделать ей искусственное дыхание и закрытый массаж сердца. Под эту "лавочку" иногда мы вылавливаем мешки с мусором с преследуемых нами кораблей противника и их содержимым интересуются определенные люди прикомандированные к кораблю, но тогда уже без помощи врача. Они надеются, вдруг они по ошибке, вместе с канцелярским мусором, выбросили какие - то секреты, что нам на руку. Чего "по пьянке" не сделаешь? Правда, добытый материал, может оказаться "дезой". Если нет необходимости зайти кораблю в иностранный порт, скажем, для эвакуации советских граждан, то экипаж может ждать служебного захода всю "Боевую службу". Это не визит, это предпосылка для получения экипажем "бонов", таких кредитных билетов Внешэкономбанка, на которые можно отовариться в специальных магазинах дома. Перед заходом в порты, подготовка бывает в авральном режиме, но тут все себя не жалеют, и уже не поют:
"Не нужен мне берег турецкий
И Африка мне не нужна".
Очень даже нужна, причем, только для того, что бы ступить на ее землю и можно идти обратно в море. Порой там и смотреть нечего, а болезнь "подхватить, "так нечего делать". Для медицины сразу наступают "черные дни". Лично я, от этих заходов за всю "морскую карьеру", не только седел, но и свои нервы "посадил" окончательно. Александрия, Касабланка, Дакар еще ничего, а от воспоминаний Софии, Бисау, Конакри, Фритауна и Луанды, до сих пор "мурашки по спине "пробегают". Вот сейчас, еще одна пробежала. Местной валюты, как правило, мы не брали, это потом высчитывалось при выдаче "бонов", что - то покупать из продуктов, фруктов и еды, я всем запрещал, а спиртное в этих портах было плохое, да и дорогое. По возвращению на корабль, мы медики, заставляли всех экскурсантов обработать подошвы обуви на "мате" (половичке) облитом "лизолом", а руки обмыть в "обрезе" (тазике) с "хлорамином", от чего они потом неделю пахли "больницей". Бог миловал! А вот мой приятель Толик, такой же, как я, начальник медицинской службы корабля пострадал. Он был отличным корабельным хирургом и добрейшим человеком, но слаб был перед начальством. Ему старпом, его корабля, запретил обрабатывать хлоркой овощи, (помидоры и огурцы), полученные в Конакри и после захода корабля в этот порт, на корабле произошла вспышка дизентерии. Корабль сняли с "Боевой службы", Толика, чуть не убили, как "стрелочника", а старпома назначили командиром этого корабля, после снятия с должности предшественника. Со мной тоже на корабле один раз, не разговаривал весь экипаж, после того, как я обработал помидоры и арбузы африканского происхождения слабым раствором хлорамина и испортил вкус салатов и даже слышал оскорбления от начальства. А я командиру сказал, когда он мне запрещал обработку: "Запишите свой приказ в вахтенный журнал и я не буду". "Ты бюрократ и перестраховщик",- ответил мне командир и принципиально салат не ел, но приказ такой не издал, не дурак. Конечно, доктора оскорбить всякий может, пока не свистят пули и не рвутся снаряды, "потом посмотрим". Я сделал вид, что тоже обиделся на всех и у себя в лазарете, отметил с приятелем его День рождения, даже не "задраивая" дверь, что бы не подумали, что мы здесь выпиваем. Попробовал бы меня проверить замполит, я бы ему тогда сказал, что о нем думаю, он ведь даже не заступился за меня, да и салат ел. Вообще - то в армии наказывают не за то, что Ты пьешь, а за то, что попадаешься, а зачем "под мухой" выходить на верхнюю палубу, там от солнца и трезвого "развезет". Одним из самых увеселительных мероприятий на корабле, во время стоянки корабля на якоре, был просмотр кинофильмов и игра в волейбол на вертолетной площадке. Самая интеллектуальная игра на флоте - "перетягивание каната", у нас на корабле. популярностью не пользовалась. Так вот, пол экипажа собираются на юте и смотрят кинофильм, а с правого борта, противоположного к следившему за нами кораблю противника, скрытно провожают пришвартовавшую к нам подводную лодку, а сами, для шума проворачиваем винты. Лодка у нас получила продукты, воду и регенерацию, да и экипаж помылся в нормальных условиях пресной водой. Ура! Обманули. Лодка погрузилась. А эти "козлы" империалисты, взяли и бросили в воду гранату, по законам нашего ВМФ, сигнал лодке к всплытию, лодка и всплыла, им ведь не видно, кто бросил гранату. Приступаем к варианту N 3. В волейбол я не играл, причем был ему жуткий противник. Сетку устанавливали на вертолетной площадке правильно, мяч, привязанный за капроновую леску, был тоже нормальный, участники игры, тоже играли красиво. Меня, как врача, не устраивало поле. Это была палуба покрытая сплошными неровностями. Здесь были рельсы для постановки мин, плафоны фонарей для вертолета, множество крепежных выступов и пазов для крепления вертолета. Хорошо бы, что бы был сам вертолет, тогда бы не играли, но его в "Дальний поход" не брали, много потребляет топлива, да и ржавеет очень быстро. Я, после этих соревнований, всегда лечил ноги игроков от ушибов и растяжений, ругался на них, как "сапожник", а они мне отвечали: "Не ругайтесь доктор, ведь сами в молодости были такими же". "Откуда Вы знаете?"- кипел я, "На лице написано",- отвечали они. "Вот так всегда, никакого к Тебе уважения",- говорил я, а сам внутри с ними соглашался. Насчет уважения, я лукавил.. Авторитет появился не после того, как я стал "Отличником боевой и политической подготовки", а после первой операции в море, после проведенных инъекций, которые я "насобачился" делать в любом положении безболезненно, после мероприятий у офицеров и мичманов для профилактики венерических заболеваний и после излечения или протезирования зубов, родственникам командования корабля, без очереди у военных специалистов. Думаете у офицеров царского флота было не так? Почитайте В.Пикуля, Л.Соболева и других маринистов, это же традиция. Я не переживаю, что мою фамилию забыли моряки, которых я оперировал в море, они ее и тогда не знали, для всех я был "Док", но так ко мне могли обращаться только свои. Больше того, родитель одного из наших офицеров, в большом звании, когда ему сын рассказал, сколько я раз оперировал в море, воскликнул: "Ну и коновал!" Я на него тоже не обиделся, несчастный он человек! Лечился всегда на берегу и всегда был уверен, что врачи ему, помереть не дадут, в любом случае не нервничал, не то, что мои подопечные на корабле.
= 8 =
Правильно пелось в какой - то песне, что любое море заканчивается у причала. Наступил момент, когда моему медицинскому начальству стало стыдно продолжать держать меня на кораблях. По возрасту, посылать меня учиться на командном факультете было поздно и мне стали предлагать должности на берегу. Но там, нужно было понравиться местному начальству. Я уже писал, что большим противником моего ухода с кораблей, был командир соединения. Ему было удобно, что "под рукой" всегда находился корабельный хирург, которого всегда можно посадить на любой корабль для перехода или другого задания и не надо для этого просить врача из госпиталя. Поэтому, рассчитывать на протеже, со стороны бывшего командования мне не приходилось. Сходил один раз на "смотрины" в одну бригаду кораблей, где флагманский врач уходил на учебу, но там начальник политотдела был мужик, похожий на меня. Мы с ним, до этого, отдыхали в одном доме отдыха, так вот его жена на меня иногда смотрела и как говорила мне их знакомая, заявляла мужу, что я лучше. Естественно, меня на эту должность не взяли, мотивируя тем, что у меня в учетной партийной карточке был зафиксирован снятый строгий выговор "за непочтительное отношение к политработникам", Потом меня "сватали" на какой - то секретный арсенал, где можно было "удавиться" от безделья, но туда назначили чьего - то "сынка" и я опять "пролетел". Командир соединения и тут мне "подгадил". Послал в качестве хирурга на переход одного из кораблей Северного флота из Балтийска в Североморск, хорошо, что не во Владивосток.
Еще служа на кораблях, меня застал приказ Министра Обороны о том, что медицинская служба в целом, переходит в подчинение Тылу Вооруженных Сил. Не любил спорить с начальством, бесполезно, но это было глупое решение. Медики, ее санитарно - гигиеническая служба, всегда боролись с продовольственной и вещевой службой тыла за наведение порядка и если всегда были не врагами, то доставляли массу хлопот тыловикам своими требованиями по снабжению, питанию и содержанию помещений тыла. Среди тыловиков даже ходила поговорка: "Нет в жизни больших сволочей, чем генералы из врачей". А тут они нас взяли под свое "крыло" и кто от этого выиграл? На кораблях, врачи по прежнему боролись с помощниками командиров по снабжению ("помохами"), так как подчинялись непосредственно командирам и старшим помощникам кораблей. На одном из сборов всего медицинского состава ДКБФ, мой однокашник Валька, просвещая меня, указал на одного офицера и добавил: "А этот майор, носит за своим начальником пепельницу", "Ну и что?"- подумал я, - "Пути Господни не исповедимы!"- но запомнил этого врача. Вдруг, ко мне на корабль, приезжает тот самый офицер медицинской службы и представляется: "Старший помощник медицинской службы вмб Балтийск". Наше соединение самой базе не подчинялось, но снабжалось и обеспечивалось, и появление такого начальника, меня не испугало, но заинтересовало. Этот майор, к концу своей карьеры в Балтийске, настроился служить на Военно - морской кафедре одного из медицинских институтов, и искал себе замену, а тут наш медицинский кадровик, предложил ему присмотреться ко мне. Если так, этот майор инструктировал всех претендентов на покидаемую им должность, мои шансы были минимальные, поэтому я, слушал его очень внимательно, тем более, уж очень мне понравилось, что на этом месте "сход на берег" ежедневно и еще есть выходные дни.
Мои "смотрины" были назначены на 16 часов следующего дня и я, побритый и отглаженный предстал перед начальником медицинской службы вмб Балтийск. "Ты, при встрече с "шефом", не очень хвастайся своими заслугами на море, он этого не любит",- поучал меня вчера бывший старпом,- "И больше преданности в глазах!" Я представился и сел на предложенный стул. Вопросы были простые: "Родители? Откуда родом? Где учился? Национальность? Какие медицинские дисциплины в почете? Что читаешь?" Я отвечал и поедал глазами начальство. Мы сидели в общем кабинете для начальника и старшего помощника. Вдруг, "шеф" встал и пересел за мой будущий стол, причем курил нещадно, чего я терпеть не мог, кстати мой предшественник тоже, и у него на столе, естественно, пепельницы не было. "Спокойно! Может это тест?"- подумал я, встал, взял пепельницу со стола начальника и поставил ее рядом с курящим. Это было воспринято, как должное, но вопросы прекратились, и мне было заявлено, что бы я "подбивал бабки" на своем прежнем месте службы. Мне, на корабле предстоял визит в Англию и я, по совету своего предшественника, привез в подарок своему начальнику бутылку "Вискаря", когда прибыл на новое место службы. Начмед повертел "бутылек" в руках, естественно, не предложил мне снять пробу, но сказал своему приятелю, присутствующему при этом: "Самогон, но с английской наклейкой, водка лучше!" Жизнь продолжалась.
Медицинское отделение базы входило в состав тыла и нашими непосредственными начальниками были тыловики. Всего сразу я постичь не мог и на первой же проверке одной из частей, в которой принимал участие, был "щелкнут по носу". Когда при разборе проверки, старший группы, зам начальника тыла, спросил меня, когда подошла моя очередь доклада: "А что нам доложит новый медицинский старпом?" Я, после того, как меня "долбали" на корабле такие же проверяющие, ответил: "Серьезных замечаний нет. Мелочи устранены по ходу проверки",- хоть мог бы "накопать" замечаний не на один лист. "Так Вы добренький? Запомните, Ваше дело искать "крамолу", а уж мы, начальство, решим, как поступать дальше. Садитесь! Плохо!" В следующую проверку я перестал жалеть проверяемых и при докладе "вылил тазик нечистот" на всех, кого проверял. Кто же знал, что эта часть непосредственно подчиняется тылу базы. Тот же заместитель заявил при всех присутствующих: "Вы посмотрите на этого "военмора". Вся рота левой, а он правой. Изучите структуру тыла, а пока оставайтесь в этой части до тех пор, пока сами не устраните, выявленные Вами замечания" Хорошее начало. Мой "шеф" учил меня многому в планировании, исполнении документов, руководству лечебными учреждениями и многому другому в чем он был "асс", но таким мелочи, как проверки, я постигал сам, "своим горбом". "Вы должны быть "цепным псом", но знать, где надо "гавкнуть", а где "мяукнуть",- было сказано мне и я этот лозунг пронес на этом поприще до конца. Очень осложняли работу взаимоотношения начмеда с медицинским отделом ДКБФ. "Шеф", закончивший командный факультет ВМОЛА, считал себя более достойным для занимаемой должности, но повышение не планировалось и он вошел в конфронтацию с медотделом. Ему - то что? Он дослуживал свою выслугу и прямо заявлял, что "осядет" в Балтийске после увольнения в запас, а мне с медотделом флота надо было общаться постоянно. Мой начальник при встречах с начмедом флота улыбался и во всем соглашался, а за глаза говорил противоположное, но и "босс" его не очень - то жаловал. "Паны конфликтуют, а у холопов лбы трещат".
Мало того, что при всех проверках я проводил санитарную проверку, на мне лежала проверка готовности частей по медицинским вопросам в плане Местной обороны. На всех сдачах задач по Местной обороне в гарнизоне я присутствовал с 6 часов утра до подведения итогов. Проверяемых вопросов было много. Например, знание рабочими и служащими индивидуальных средств защиты. Захожу в убежище, где укрываются, к примеру, служащие продовольственного склада или арсенала. Я уже знаю, что эта часть замыкается на тыл базы и "свирепствовать" нельзя, они наши, но оценить их подготовку надо. Вынимаю из кармана "Аптечку индивидуальную" и спрашиваю молодую симпатичную женщину, с виду не грузчицу и не дворника. При всех проверках, я это уже заметил, таких "видных" представителей прекрасного пола, всегда выдвигают вперед, видимо считая, что проверяющие прибыли с необитаемого острова и засмущаются. Начинаю задавать вопросы: "Скажите, пожалуйста, что у меня в руке?" Она стесняется, но отвечает: "Коробочка". "Правильно!"- говорю я,- "А зачем она выдается во время войны каждому из присутствующих?" Женщина оглядывается на окружающих и поражает меня ответом: "Для оказания помощи". "Хорошо!"- говорю я и продолжаю: "Для отличного ответа скажите, а что внутри этой аптечки?" Моя проверяемая молчит и уже не смотрит, с интересом, в глаза, а наверно думает: "Привязался капитан, как "банный лист". Слева и справа сыплются ответы и подсказки: "Там таблетки от химического и бактериологического оружия, бинты и наркотики", "Хорошо!"- подвожу я итоги и иду к другому объекту укрытия. Меня, как и всех проверяющих, проверяемое начальство задабривает. Например, начальник штаба Местной обороны шкиперского склада говорит: "Бери, что хочешь, нам не жалко!" Но я не взяточник, потому, что не могу утащить с собой якорь в тонну весом, мне не под силу. Такого не услышишь на продовольственном складе или в арсенале оружия, где спирта "не меряно". Они, только в одну торпеду заливают ведро разбавленного спирта, а бутылка, две, для них не емкость. Но на подобных объектах, наше начальство, задерживаться не разрешает, предпочитает доводить проверку до конца, в "гордом одиночестве". А еще я любил посещать профсоюзные собрания в детских садах, которые на нас замыкались и смущать молодых воспитательниц и нянечек. Вы заметили, что стоит только, какому - то начальнику появиться в рабочем коллективе, около него, при беседе, или застолье, сразу появляется симпатичная женщина. Я думал, что такая практика велась только в "застойный период", нет. Смотрю по телевизору встречи наших лидеров в настоящее время, все то же самое. Мой начмед базы постепенно включил в мою обязанность выступления на профсоюзных и партийных собраниях в лечебных учреждениях, которые на нас замыкались, а уж подготовка к сдаче задач по Местной обороне, была полностью на мне. Что меня нисколько не смущало, так это выходы в море на кораблях базового подчинения, но праздником тоже не было. Флагманские врачи этих соединений знали, что я в прошлом служил не в аптеке и к моим посещениям кораблей, относились серьезно и не врали мне, зная, что я, если захочу, могу им испортить настроение. Но я сам был на их месте проверяемых неоднократно, правда, в другой должности, и мы, все медицинские вопросы решали сообща, "не вынося сор из избы". Больше того, я спрашивал у них: "Чем я могу помочь?" и помогал. На разборе проверки, я мог, во все услышанье заявить: "Командир соединения Тов. ..., в течении двух лет не проходил диспансеризацию, согласно Приказа Министра Обороны N..." Тогда со своего места, тоже во все услышанье, звучал голос этого командира соединения, с которым мы ранее были на одном корабле на "Боевой службе": "Разбаловали Тебя доктор, бюрократы!"- зато флагманский врач этого соединения был доволен, с него ответственность за своевременную диспансеризацию командного состава снималась. Что бы не забыть хирургию, я иногда вел прием больных в хирургическом кабинете в поликлинике, особенно тогда, когда надо было скрыть последствия неуставных взаимоотношений среди моряков вспомогательного флота, который замыкался на тыл базы. С начальниками лечебных учреждений, которые на нас замыкались, у меня были нормальные отношения, не смотря на то, что они были меня старше и по возрасту и в звании. Я их всячески поддерживал, а они старались не подвести меня.. Примерно через год, я уже мог достойно остаться за начальника медицинской службы базы, пока он был в отпуске.
= 9 =
Рабочий день в штабе тыла и базы начинался в 8 утра, но вся "мелочь", вроде меня, приходила раньше на пол - часа. Мы собирали информацию от подчиненных частей, наведывались к оперативному дежурному тыла для знания обстановки и готовили данные начальникам отделений для "утренней молитвы" под руководством начальника тыла в комнате оперативного дежурного тыла.. Начальник медслужбы, придя с "пятиминутки" ставил задачу мне и начальникам медучреждений. Например: Мне надо было участвовать в проверке "Химического дивизиона" и посмотреть готовность 2-3 кораблей, переходящих из Балтийска в Лиепаю, талин или в Кронштадт. От поликлиники требовалась машина "скорой помощи" с укладкой и врачом, для обеспечения погрузки техники на десантные корабли. Начальник госпиталя должен был представить грузовую машину для контрольного осмотра в формируемый батальон для уборки урожая "на целине". Если я работал на месте, то обеденный перерыв использовал в столовой ресторана "Дружба", а потом, в качестве "зеваки", вблизи от работы, смущал, с такими же, как я офицерами штаба базы и тыла, проходящих женщин. Рабочий день, если не было вводных, заканчивался в 18.00, но уходить раньше начальства, было нельзя, у них могли возникнуть вопросы и я сидел в кабинете, пока "шеф" не "даст добро на сход" лично или по телефону. Бумажная работа была всегда, так что это была не бесполезная "сидячка", а приносящее пользу время для "текучки". Каждый праздник начинался с маленького ажиотажа. Инструктажи нас, наши инструктажи и проверки подчиненных частей, с последующими докладами о готовности, а во время праздников, наши проверки частей базы по специальному графику. Ну и участие, и подготовительные тренировки к параду в составе офицерской коробки на 9 мая и 7 ноября. Площадь "Балтийской славы" стала мне родной. Я, служа на кораблях, был старшим выделяемой команды от бригады, для озеленения этой площади дерном по воскресеньям, в несходную смену. Служа в тылу базы старпомом, а потом начальником госпиталя, участвовал во всех парадах и демонстрациях по площади во все праздники. Что мне очень не нравилось, так это похороны служащих из подчиненных нам частей. Мертвых я не боюсь, но сам процесс похорон, для меня очень неприятен всю жизнь. Мой "шеф" эти мероприятия поручал мне, как представителю командования. Мало того, что мне надо было, что - то сказать на самих похоронах, но надо было еще и посидеть на поминках. "Куда не шло", выпить я еще мог, а закусывать было трудно. Все выходы в море командования базы были с моим сопровождением. Я брал с собой укладку врача из поликлиники и располагался удобно, даже на небольшом катере, опыт был, но обязательно на глазах командира или начальника штаба базы, такое было наставление моего "шефа". Во время сбор - походов кораблей на рейде, я тоже был прикомандирован к кораблю, где "сидело" начальство и мне было смешно смотреть на моих сослуживцев тыловиков, которые начинали стонать на второй день от пребывания на корабле. Ну, а если наш корабль слегка начинало качать, я веселился внутри, как ребенок. Эти офицеры, имея звания моряков, валялись "пластом" и не ели по два - три дня. Но самым главным боевым мероприятием была сдача специальных задач по Местной обороне базы. Весь штаб базы и тыла перемещался в защищенный командный пункт под землю и пока шло учение, мы там несли вахту и жили. Я, как оператор медицинской службы на "Посту защиты", был обязателен. Мало того, что я вел медицинскую обстановку на планшете "Поста защиты", я руководил "из подземелья" фактическими и условными медицинскими учреждениями, поддерживал связь со своим медицинским командованием на защищенном командном пункте ДКБФ.
Немного "возбуждали" к действиям проверки "москвичей", так как проверки медотдела флота проходили спокойно, а тут надо было крутиться. И разместить, и обеспечить транспортом, и весельем, после рабочего дня, но это было не часто, тем более увеселительная часть проходила без меня. Я, в лучшем случае, был официантом и уборщиком. Во время сборов медицинского состава ДКБФ, я становился постоянным дежурным по сборам и сразу организовывал книжный киоск на сборах. Для этого я заходил в магазин "Книги" на Ленинском проспекте и имел беседу с заведующей, а потом им в помощь выделял офицера. Для этого я звонил флагманскому врачу одного из соединений и просил: "Саня, выдели "кадра" для книжного киоска, но Витьку не посылай, он , в прошлый раз приставал к продавщице, а та греков не любит. Пришли Сашу, он такой деликатный, его девушки любят". Сборы, как всегда, проходили на высоте. Во время учений по высадке десанта, начмед направлял на полигон меня с укладкой на машине "скорая помощь". В плане, по обеспечению учения, мы именовались "хирургической бригадой", хоть были вдвоем с водителем. Встанем, где - нибудь в кустиках, откуда видно высадку и наблюдаем. Правда, иногда, прибегает какой - нибудь "морпех" и шумит, не зная, кто я такой: "Слышь, Ты, убирай отсюда свою "карету", здесь танки пойдут!"- приходилось ретироваться.
Политические занятия офицеров тыла вел инструктор политотдела тыла, но иногда начальник политотдела. Мне бояться было нечего, у меня была солидная тетрадь с конспектами первоисточников, а за текущей политикой я следил по телевизору и газетам, которые нас заставляли подписывать. Но, спустя год, когда я сдружился с нашим начальником политотдела, он мне предложил пойти учиться в Институт марксизма - ленинизма; "Иди учись!"- говорил он с украинским акцентом,- "Это Тебе пригодится в карьере. Все равно Ты на занятиях сидишь и не слушаешь, а думаешь о бабах". Мудрый был человек, тем более, я, после окончания университета, носил рядом с академическим значком, ромб "марксиста". Учеба была не сложной, тем более, я много занятий пропускал по уважительным причинам, то будучи в море, то на проверках. Все экзамены проходили по "системе", как в учебных заведениях, глее ранее учились офицеры, я тоже этот этап прошел безболезненно.
Но иногда были неприятности. До этого, я, заместителя начальника тыла уважал, как капитана 1 ранга, с ковбойским уклоном. Он на стрельбище стрелял из пистолета, держа его двумя руками, как персонаж из кинофильма "Великолепная семерка" и очень неплохо, а тут, в последний день своей службы, решил провести плановое учение с медицинской службой. Я тогда, оставался за начмеда базы, захватил мичмана - кладовщика склада медицинского имущества "НЗ", примчался на склад и подготовил к погрузке на машины гору ящиков одного из формирований, которое должно было развернуться по плану учения. Вообще - то, по этому же плану, нам должны были выделить не менее десяти военнослужащих для погрузки и разгрузки этого имущества и на этом, многие на вводных "горели", так как людей, почти никогда не выделяли. Я это знал и мы с мичманом постарались сами. Ждем час, ждем два, а машин, на которые мы должны грузить имущество, нет. Приходят на склад заместитель начальника тыла с "мобистом" и ставят мне "двойку", а потом еще, объявляют строгий выговор в приказе. Оказывается, в базовом гараже, где не знали об учении, свободных машин не было и они в транспорте отказали и их, по команде "сверху", не прислали. Но проверяющий мое наказание оправдал: "А как бы Ты действовал во время войны? Поэтому, получи!". Он был прав, во время войны, я бы с пистолетом, остановил бы любой транспорт и заставил работать на себя, а то бы меня расстреляли. Вот так, мы расстались с этим начальником, которого на следующий день проводили на пенсию, но не до конца. Через 2 года, вызывает меня на ковер, начальник тыла и говорит: "Умер наш сослуживец, надо будет Вам с НачПо, съездить в Ригу и соприсутствовать на похоронах от нашей организации". Как Вы понимаете, я на похороны ехал без удовольствия, хоть "строгач" с меня давно сняли. Хорошо, что рядом был НачПо тыла, и он не был трезвенником, а плохо, что мы закусывали салом, которое я не ем.
Теперь остановлюсь о том, как мы отдыхали. Как Вы понимаете, моя должность выдвинула меня если не в высшее общество Балтийска, то в среднее точно. Нас с женой стали приглашать в гости появившиеся новые друзья, которыми я обрастал. Кому - то из жен, моих друзей, надо было лечить или протезировать зубы, кого - то проконсультировать у врачей - специалистов госпиталя, да и в получении путевок на юг, я мог посодействовать. Компании тогда собирались по праздникам и по датам и хоть в магазинах была пустота, столы ломились от салата "Оливье" и тушеной картошки с мясом, да и, как правило, компании были большие. Женщины наряжались, мужчины смотрелись в любом виде, ведь мы были молодые, причем офицеры, а это звучало гордо и уважалось во все времена. Пели до хрипоты и плясали до упаду. В этот период, я сделал для себя открытие: "мужчина, никогда не скажет жене, что его в компании, совращала подруга жены, а вот женщина, о любой попытке друга семьи, прижаться в танце к партнерше, скажет мужу непременно. "какая пошлость!"
Но для души, мы предпочитали расслабляться в общественных местах. По "кабакам", в смысле, ресторанам, практически уже не ходили, а их в Балтийске уже стало три, еще подумают, что "гуляки" а вот в кафе Дома офицеров, было то, что надо. Кафе пользовалось у офицеров большой популярностью и в будни, и в выходные, и в праздники. При наличии, совсем небольшого "нала", можно было спокойно заскочить туда с друзьями после службы и поговорить о международной политике. По выходным там нам, оседлым офицерам, делать было нечего. Там гуляли лейтенанты. В зеркальном зале Дома офицеров были танцы и офицер, приглядевший себе "подругу", приглашал девушку спуститься в кафе поесть мороженного, остальное было делом техники. Для того, что бы напиться, сюда не ходили, но такие случаи, все же бывали. Тогда, молодому человеку, надо было срочно заплатить за разбитую посуду, добавить немного "лаве" официантке за выпивку и закуску и нарушителя, до прибытия патруля, выпускали на улицу через "черный ход", а если нет, "Извини друг! Сам виноват". Всей кухней в кафе, заправляла Ритуля, стаявшая за стойкой бара. Она знала, почти всех посетителей по имени и совершенно справедливо могла сказать" по свойски" любому: "Валера, Тебе уже хватит, потанцуй немного или освежись на улице",- и ее слушались. Приведу только один пример своего пребывания в кафе в первый период своего "старпомства" в базе.
Был будний день, в смысле, уже вечер. Ко мне на службу позвонил мой однокашник Виталик, с которым мы давно не встречались и предложил, после 19 часов встретиться в "подвале" Дома офицеров. Я тогда, еще всего боялся, был новичком в плане активного отдыха на новом месте службы, но согласился, а Виталька не боялся ничего, его часть подчинялась непосредственно вышестоящему штабу. Зайдя в кафе, я увидел возле стойки бара Виталю, который набирал "охапку" бутылок сухого вина и уговаривал Риту о более крепких напитках. Она сопротивлялась: "Не могу",- говорила она,- "чем я буду поить народ в субботу на вечере "Боевая подруга". Я помог приятелю донести до столика всю "батарею" и сказал, что нам этого не выпить, но подошло еще двое приятелей и нам было объявлено, что к Виталика "День рождения". Народу было не много. В дальней части зала, сидела компания политработников, рядом с нами, двое старлеев угощали преподавателя Университета марксизма - ленинизма, что бы он им поставил роспись в зачетках о пропущенных семинарах, оркестр в будни не играл, и было тихо. Только мы успели дойти до тоста "За тех, кто в море, и на границе, и в венерической больнице", как я "обомлел" при виде входящего в зал, начальника политотдела базы. Я с ним совсем недавно имел беседу о своей партийной надежности, после принятия дел и обязанностей и он вызывал у меня трепет. Капитан 1 ранга строго глянул на нас и я автоматически встал по стойке "смирно", а именинник, сидя, предложил: "Товарищ капитан 1 ранга, присаживайтесь к нам". Я затаил дыхание. НачПо остановился, брезгливо посмотрел на наши бутылки с "сухарем" и сказал: "Спасибо, меня ждут. Гуляйте ребята!"- и пошел к группе политработников, где кто - то обмывал звание. Что я этим хочу сказать? Мы строго следовали лозунгу нашего вождя Л.И.Брежнева: "Кто хорошо работает, имеет право хорошо отдыхать!"
Не могу не сказать, что мы не ходили в кино и не смотрели новые кинофильмы. Все было. Кинотеатр "Шторм" по вечерам был забит полностью. Кстати о кино. Это я сейчас узнал, прочитав статью в газете "Комсомольская правда" о нашем прекрасном актере Александре Дедюшко, нашем "Рембо", который с семьей погиб в автокатастрофе. Так вот, А.Дедюшко, в то время, о котором я пишу, служил срочную службу водителем в Базовом гараже в Балтийске. Я в этом гараже был множество раз, проводил там политинформации перед моряками, согласно графика. Так, что я мог видеть будущего актера и ездить на машине, которой он управлял.
Вскоре я перестал в Балтийске передвигаться днем по парку и по железной дороге, где нет патрулей и не ездит комендантская служба, а ходил спокойно по улице Ленина. Дело в том, что я, раз в месяц, проверял санитарное состояние гауптвахты и комендатуры и оставлял запись в определенной книге, а когда комендатуру проверяли проверяющие "москвичи", на предмет "неуставных взаимоотношений", то сопровождал эту компанию. После одной из таких проверок, пожилой генерал - "москвич", явно не медик, заметил: "Да, у Вас тут чисто, тепло, но арестованные, какие - то невеселые!".
= 10 =
Служба проходила быстро и более менее спокойно. К концу третьего года я уже твердо "стоял на ногах", был в курсе всех дел, уверенно работал с "мобилизационной документацией", знал все ходы и выходы, а мой "шеф" нервничал. Ходили слухи, что его могут назначить заместителем начмеда флота, но он плохо жил с начмедом. Короче, эти слухи прекратились и мой начальник, хоть и говорил иногда, что уходит на пенсию, туда не собирался, но, при случае, представлял меня, как будущего начмеда базы. А тут у меня начались семейные неурядицы. В шутку, я их объяснял так: "Постоянный "сход на берег" офицера разлагает. Пока Ты служишь на корабле, то каждое свидание с женой, это праздник, а тут видишь ее каждый вечер. Любая жена надоест, будь она, хоть Софии Лорен". Детей у нас не было, но мы развелись не как "интеллигентные люди", правда, без мордобоя. Мне "впаяли" в партийную карточку строгий выговор и задержали на год звание майора. О том, что бы назначить меня начмедом базы, речи быть не могло. Как не странно, на моем "судилище" отрицательную роль сыграл мой начмед. То - ли он подумал, что этим сохранит себя на прежнем месте, то - ли еще, что - то, но мы с ним до этого служили очень дружно. Тем не менее, его отправили на пенсию, а меня оставили Врио начмедом базы на год, пока не закончит учебу на командном факультете наш выдвиженец, бывший флагманский врач одного из соединений базы. Начальник медицинской службы флота, после моего "падения", меня поддержал: "Посиди старпомом годик другой еще, снимешь взыскание, получишь майора, а там глядишь и освободиться что - то в Риге или Талине. Я "закусил удила" и начал реабилитироваться. Пришлось повертеться и за старпома и за начмеда, но я тогда был еще молодой и меня это даже подогревало. Не скажу, что мне не помогали начальники лечебных учреждений, так как у меня сил и времени для работы у них не хватало. С приходом на должность начальника медицинской службы базы нового "шефа" стало легче. Во- первых, с его свежими академическими знаниями после командного факультета ВМОЛА, ничего придумывать в планировании боевой подготовки было не надо, только выполнять и откорректировать все согласно настоящим требованиям. Во- вторых, новый начмед очень хорошо поддерживал отношения с вышестоящим командованием в медотделе ДКБФ, а с командиром базы, был приятелем. Ну, а в-третьих, мы с ним были в хороших отношениях с тех пор, когда он был флагманским врачом, и мы прикрывали друг друга со всех сторон. Правильно сказано в поговорке: "Вдвоем и батьку легче бить!" Этот период службы, наверное, был самым плодотворным и спокойным в медицинском отделении тыла вмб Балтийск. Как я стал начальником инфекционного госпиталя, я ранее писал, и повторяться не буду, но как эпиграф всей нашей работы, процитирую шутку: "Наши врачи - инфекционисты целый месяц лечили больного от желтухи. Оказался китаец".
Мой мудрый начмед, напутствуя меня на новое место службы сказал: "В лечебный процесс не лезь, они там сами на инфекционных болезнях "собаку съели". Они Тебя знают, как руководителя, организатора и бюрократа, вот и оставайся им, и не вздумай там вершить революцию в отдельно взятом госпитале, что бы что - то изменить по своему, там все в порядке". Как не хороши были природные условия госпиталя, его отдаленность от начальства, близость к пляжу и морю, бурная растительность, где даже рос и плодоносил грецкий орех, состояние зданий части, желало быть лучшим. Я никакого секрета выдать не могу, если буду отражать положительные и отрицательные стороны из жизни госпиталя, так как такой единицы сейчас, в штате медицинской службы ДКБФ уже нет. Что резко бросалось в глаза, так это возраст рабочих и служащих части. Основной контингент служащих составляли жители поселка Мечникова, а молодежь из Балтийска не привлекали маленькие зарплаты и отдаленность от города. Местным жителям было удобно, иногда даже без спроса, сбегать домой на обед, подоить корову, отправить детей в школу или сходить в местный магазин, и они десятками лет работали в госпитале, не зная ничего лучшего, а молодежь стремилась попасть в главный госпиталь флота, если хотела приобщиться к медицине. Тем не менее, все служащие, не зависимо от возраста, не освобождались от боевой подготовки и при сдаче задач, бегали в противогазах с носилками по госпиталю и вызывали восхищение у проверяющих. Врачи все были со специальной инфекционной подготовкой и большим опытом, поэтому, совет моего начмеда мне, был кстати. При моем переходе, к новому месту службы, прибыл новоиспеченный выпускник училища тыла и транспорта на должность заместителя начальника госпиталя по тылу, что было и хорошо, и плохо. Плохо было то, что он еще был "новичок" в этой нелегкой и скрупулезной работе. Он даже иногда обращался ко мне за советом, как быть, а я сам, в вопросах тыла был "слабак", но этого не показывал и посылал его к его предшественнику. А хорошо то, что он еще не знал всех приемов, ходов и выходов, когда, что - то можно было украсть или поиметь незаконно за счет части, глядишь, и этим не подставить меня. Однако, от лечебной деятельности полностью открещиваться было нельзя. Я не говорю, что меня всегда вызывали в приемное отделение на консультацию больных, если возникали сомнения у дежурных врачей по поводу диагноза у больного. Что у него? Кишечная инфекция или аппендицит? Опыт и специальная подготовка врача - хирурга у меня сохранились. Но надо было быть в курсе инфекционных заболеваний. Сложилось так, что я во время учебы в институте и на факультете не очень здорово изучил инфекционные и детские болезни, короче, был "троечником". Ну, не шли они мне, были не любимы, как женщины. Нельзя же их всех любить, одни нравятся, другие нет, так и у меня, с этими дисциплинами. Детские болезни я боялся и старался их избегать, что тоже в последствии сказалось, а инфекционные болезни прошел вскользь, лишь бы сдать. Тоже зря, пришлось все поднимать самостоятельно, но не до того, что бы быть врачом - инфекционистом, а для того, что бы не прослыть "лопухом".
После принятия должности начальника госпиталя, я обнаружил в себе громадные пробелы в знаниях по хозяйственной деятельности. Такие вопросы, как финансирование, юристприденция, профсоюзы, подсобное хозяйство, автохозяйство, продовольствие, вещевое снабжение, клубное хозяйство, библиотека и даже самодеятельность, были для меня "китайской грамотой". Это хорошо, что я еще с лейтенантских погон, не стеснялся обращаться с вопросами начиная от старшего матроса - командира боевого поста, до командира корабля, если что - то не знал. Так и здесь, учился всему от окружающих, правда, мне еще помогали ребята, старшие помощники начальников отделений тыла базы, с которыми я контактировал по старой памяти. Учеба- учебой, но надо было поднимать авторитет или, как говорят сейчас, имидж. Служа на кораблях, а потом старпомом, это у меня получалось, здесь же надо было сделать, что - то героическое. Я развил "бурную деятельность по "борьбе за живучесть". Главное, что бы не сгореть. Замена и зарядка огнетушителей, восстановление пожарных гидрантов, исполнение документации при противопожарных мероприятиях, бумаги, инструкции и приказы. Пришлось подружиться с финансистами, которых я до этого не уважал. У меня на корабле среди офицеров, а в тылу базы, среди старших помощников, был самый низкий оклад. Я даже обратился один раз к одному из проверяющих из Москвы о такой несправедливости, на что он мне ответил, что, "зато мы медики, выше их всех по интеллекту". Я, под запись законспектировал выдержки из различных финансовых приказов, которые мне предложили мои новые финансовые друзья и время, от времени, консультировался у них, что бы меня не посадили. Для того, что бы знать обстановку изнутри в госпитале, нужны были свои люди, а если по русски, "стукачи". От таких недостатка не было с первого дня. Эту систему придумал не я, но и пренебрегать дополнительной информацией, скрытой внешне, я не стал. Как - то само собой, заходившие ко мне служащие, без всякого ко мне интереса, выкладывали мне такие подробности о своих начальниках, просто о врачах, старших сестрах, своих подругах такое, что даже не входило в мою компетентность, но я терпел. Естественно я не заводил досье на провинившихся, но это мне иногда открывало глаза "ху из ху". Сам же я, старался не нарушать воинскую дисциплину и, упаси Бог, не грешить, так как знал, что обо мне тоже "стучат" вышестоящим властям, причем даже те, на которых не подумаешь. Сам же, для своих осведомителей, я, в качестве поощрения, делал небольшие поблажки. Например: Разрешал санитарке отвести корову к быку в рабочее время, с условием, что за нее, в это время, будет работать ее дочь из соседнего отделения. Или давал машину для похорон, кого - то из членов семьи нашей служащей, с учетом, что расплачиваться с водителем она будет сама, а за бензин не высчитывал, кладбище в Мечниково, было рядом.
= 11 =
Мой рабочий день начинался рано. Я вставал в 6 часов, в течении часа был дома, а потом пешком, следовал на работу в госпиталь. Весь мой путь составлял около трех километров, что являлось для меня своеобразной зарядкой. По любому, мне до 8 часов, надо было быть в госпитале, что бы доложить оперативному дежурному тыла, что в госпитале все нормально и на лечении состоит столько - то человек. Это не говорит о том, что я всегда был пунктуален, иногда я задерживался дома и узнав обстановку в госпитале от дежурного, докладывал оперативному дежурному из дома. Придя в госпиталь, я не сразу мчался в свой кабинет, а сначала обходил территорию, собирая информацию от "своих" людей на КПП, в приемном отделении и по ходу следования. Желающие поделиться "новостями" знали, что я прихожу на работу к восьми часам и меня поджидали, что бы "порадовать". Мне это было и хорошо и плохо. Хорошо почему? Можно было сразу начинать "следствие" с нарушителями, а то они потом сменятся с дежурства, уйдут или уедут домой и время "карательных" мер, будет упущено, а плохо потому, что "осведомитель", после информации, что - то начинал просить, но невсегда. Смена дежурных, с докладом мне, проходила в 9.00. Приняв докладо смене дежурных, я звонил своим начальникам. Узнав от них о мероприятиях, где я или офицеры госпиталя были задействованы, дальше планировал свою работу согласно месячного плана и предстоящих задач. Дальше, на доклад приходил наш госпитальный тыловик и, как правило, говорил, что ему надо куда - то ехать. Я дотошно узнав о его планах, обычно его планы "дробил", рекомендуя послать на его мероприятия его подчиненных кладовщиков, а самому с рабочими заняться территорией и хозяйством, так как этим, пришлось бы заняться мне самому. А дел хватало, мало того, что все было ветхое и непрочное, надо было постоянно забивать дыры в заборе, подметать территорию от листьев осенью, зимой от снега, следить за работой свинарки и истопников, так как последние имели склонность к пьянству и часто не выходили на работу, зная, что их не уволят, потому, что на их зарплату, больше никто не пойдет. Сам я, начинал обход отделений, изображая "щуку в озере", но в лечебные вопросы вникал, если меня к этому приобщали. Заведующая аптекой обычно просила машину, что бы съездить по своим делам, но с ней было проще. Я ей предлагал на следующий день, с утра, не ехать сразу на работу, а решать свои дела в аптеках города, а потом приезжать в госпиталь, что ее, видимо, очень устраивало. Я ее баловал, так как она, была мне очень нужна, когда я готовился к встрече со своими проверяющими начальниками, так как не мог я своих "вождей" и вышестоящих поить самогоном, а мой оклад был, как я уже отмечал, небольшой. Конец года всегда был суматошным. Подведение итогов, планирование, обновление документации, назначение приказом нештатных лиц, отчеты по заболеваемости и работе госпиталя и пр. и пр. Я уже, как - то обюрократился, а для нормальных врачей - офицеров, стать, к примеру, начальником штаба Местной обороны было в тягость, лишняя "головная боль". Собственно, страшного ничего не было, я по прибытию в госпиталь, сделал современный "План защиты", благо опыт был. Обновляя и корректируя такие планы, мы делали очень просто, обновляли титульный лист, а потом я его утверждал у вышестоящих начальников. Но осенью и весной, в нашей местности, довольно часто были неполадки в природе, в виде штормов и в гарнизоне объявляли "Штормовое предупреждение", по которому командиры частей, обязаны были неотлучно сидеть на объекте. Мало того, командир, на свое усмотрение, разворачивал штаб Местной обороны для устранения возможных последствий, а в случае урагана, пожара или наводнения, мог собрать "по тревоге" весь личный состав рабочих и служащих части аварийных расчетов. Я же, в функциональных обязанностях начальника штаба записал, что он, как и зам. по тылу, при "Штормовом предупреждении", должен сидеть со мной в части. В госпиталь, после интернатуры по инфекционным заболеваниям прибыл новый офицер. Видимо, он был очень "левым" и его, буквально, назначили к нам секретарем партийной организации с правами замполита и от этого он вознесся. Больше того, он, как бывший подводник, видимо не переносил противолодочников, каким я был в душе и остался на всю жизнь, и смотрел на нас, как через перископ. Я его быстренько назначил начальником штаба Местной обороны, в чем он был "не ухо, не рыло" и поставил его на свое место, правда он "затаил злобу" и потом отомстил. Учебный год на флоте, начинался со сбор - похода, а на "суше" с организационных периодов, при которых мы, сухопутчики, тоже "воевали" по линии Местной обороны и офицеры сидели в частях. В это время проходила сдача задач 1,2 и 3. Если местное начальство, всегда предупреждало о своем приезде, что бы я не успел куда - нибудь уехать, то флотские специалисты, хотели всегда застать нас "врасплох". Ага, мы такие простые и послушные, что только и ждем, когда Вы нас накажите. Да, ладно. Очень примечательны были еженедельные подведения итогов офицерами частей тыла базы, которые проходили в конце рабочей недели в клубе вспомогательного флота. Там редко награждали и поощряли, а больше клеймили и стращали снять с должности, лишить тринадцатой зарплаты, уволить со службы, а получить выговор или "строгач", считалось обычным делом и кто этого избегал длительное время, считался "стукачом" у начальства. Но, в целом, от этого, мало, кто переживал, привыкли, а то, что у сравнительно, еще молодых офицеров появляется седина в волосах, так это даже модно. Последние два года моей службы в госпитале, я назову неблагоприятными. Нет, все было, как и раньше, но произошла смена командного состава. Ушел с должности командир базы и перевелся в Питер, что бы получить там квартиру. Сразу же за ним, мой "шеф",начмед базы, перевелся к другому месту службы, так как его, сразу бы "съели, без его покровителя командира базы. Начались трудности и у меня. Ушел на пенсию начальник политотдела тыла и на его место назначили нового молодого представителя. У этого "товарища" было заранее сложившееся мнение обо мне и когда он знакомился со списком офицеров тыла, сказал нашему кадровику обо мне: "А этот доктор еще служит?" И начался "прессинг" по всему полю". Его трудовая биография начиналась с первой специальности "комбайнер" и он, до конца своей службы, ходил в народе, под это кличкой, как Салман Радуев, известный террорист. После моего ухода с должности старшего помощника начмеда базы, на это место был назначен офицер по протекции сверху, который прибыл с Тихоокеанского флота. Тупее и ленивее человека, я никогда не встречал. Пока на месте был прежний начмед, я, по его просьбе, по старой памяти, исполнял документацию по МОБ работе и корректировал "план медицинского обеспечения базы" и другие документы. Посожу рядом нового старпома, который был для меня начальством, и говорю: "Делай, как я!", а он, как баран. "Слушай, возьми приказы, изучи, там все написано. Это же Тебе надо, а не мне",- просил я его, а он, может их и читал, но толку было мало. Но у него, где - то была "мохнатая рука", так как после ухода моего "шефа", на должность начмеда базы, был назначен этот старпом. Надо мной сгущались тучи, тем более, что новый НачПо и начмед спелись во мнении ко мне. По работе и специальности они меня достать не могли, оставалась личная дисциплина. Я не хочу сказать, что каждое посещение меня друзьями заканчивалось пьянкой, но если это было после окончания рабочего дня, то было не исключено, что мы, перед отъездом домой, особенно в холодное время года, разопьем "флакон" "на троих". Как я не был бдителен, но новый начмед меня "подловил, как раз в один из таких моментов и мне вменилась то, что выпивка была, хоть и вне рабочего времени, но на рабочем месте. Подлил "масла в огонь" и секретарь парторганизации, которому надо было получить реванш, поэтому меня не поддержал. Новый "строгач" с занесением в учетную карточку. Опять год до снятия взыскания и служба "под колпаком". Но у меня появилась семья, жена, дочь и родившийся наследник фамилии. Каких - то "просветов" не предвиделось и я начал искать пути отхода, так как о перспективах на повышение, можно было не мечтать. Через год с меня сняли взыскание, и я получил очередное звание, причем совершенно законно, мой госпиталь был в числе передовых в гарнизоне. "Мир не без добрых людей", тем более, в моей деятельности, ничего криминального не было. Не без помощи друзей, с которыми я раньше служил, я поменял место службы на Калининград, но на должность и оклад ниже, чем у меня был в Балтийске.
На новом месте в Строительном управлении флота, я сразу почувствовал, что меня "напрягают". И правильно, любому школьнику стало бы ясно, что человек, сменивший место службы, по собственному желанию, с понижением, что - то задумал. Мне нужно было получить квартиру в Калининграде. Мне ее никто, естественно, не обещал, так как я был обеспечен жильем в Балтийске, но мне надо было постараться, тем более мой возраст подходил к пенсионному. Я, ежедневно, на первом дизеле, ехал в Калининград, работал там целый день, а вечером возвращался домой. Таких, как я, желающих переехать в Калининград, было, примерно, два вагона и если разобраться, то в этом ничего страшного не было. В больших городах, люди на работу добираются дольше, чем мы, тем более, часть из нас, получила должность в областном центре с повышением. Вместе со мной ездили представители различных военных специальностей и порой, мои попутчики, решали служебные вопросы прямо в поезде. Остальной публикой были учащиеся и студенты, которые утром, во время езды спали, а вечером шумно себя вели. Сразу забегу вперед: Так ездить, туда- сюда, мне пришлось два с половиной года, а некоторые ездили и побольше. Иной раз, так набегаешься на работе, что вечером в дизеле спишь сидя "без задних ног", а по приезде домой чувствуешь себя отдохнувшим. Работа включала в себя очень частые командировки, застаиваться не давали. Тылом нашей организации руководил начальник строевой части, но это было только формально, главным лицом, который направлял нашу деятельность, был начальник политотдела. Сразу скажу, это был человек требовательный и честный, а еще, чем он мне нравился, что он, до этой должности, руководил политотделом бригады морской пехоты, наш был человек, трудяга. Казалось бы, что моя должность была спокойной. В каждой части, которые на пас замыкались, был врач, и мне надо было руководить его работой и иногда, при своем появлении в частях, "встряхивать" продовольственную и вещевую службу, плюс лиц, отвечающих за быт военнослужащих. Так нет. Мне вменялось не только "тыкать носом" на выявленные недостатки, но и самому принимать участие в их устранении. Сразу подумаешь: "А стоит ли их выявлять?" В строительные батальоны, в то время, набирали всех подряд. Столько непригодных к военной службе, ранее, мне встречать не приходилось. За всю предыдущую службу, я "способствовал" увольнению в запас, всего 2-3 человекам и нескольким "помог" поменять службу на кораблях, на службу на берегу, но это только по показателям здоровья. Здесь же, среди военных строителей, таких было "пруд пруди", причем с серьезными заболеваниями. Первое мое требование, как врача, удалить больных с "Олигофренией" от работы на высоте, вызвало неодобрение. Когда я доказал, что управление будет тратить больше денег на перевоз трупов к месту захоронения на Родине, чем получит прибыль от их работы на высоте, опустив на землю, со мной согласились, но приказали включиться в работу по их комиссации. Мы с врачами частей, при моем пребывании там, писали акты и протоколы, подкрепленные рапортами свидетелей, о непригодности больных людей к дальнейшей службе, направляли их в лечебные заведения на Военно - врачебную комиссию. Но кроме психических больных, были солдаты и с "Ночным недержанием мочи", и с желудочно-кишечными заболеваниями, и алкоголизмом, и наркоманией. Среди моих подопечных был большой процент военнослужащих сидевших в тюрьме, но заболевание "клептомания", в народе "воровство", лечили не мы, а старшины рот. За это время я очень много поездил не только по Прибалтике, где в больших базах было большое строительство жилья для военнослужащих, но и был частым гостем в Белоруссии, Псковской и Новгородской области, где трудились военные строители Балтийского флота. Но, где бы я не находился, я чувствовал "государево око" в лице политотдела управления. У моего НачПо вопрос информации был поставлен на "широкую ногу". Пришлось полностью отказаться от выпивки даже после рабочего времени. Один раз, я с группой, где был старшим, проезжали через город Невель, переезжая из города Остров Псковской области, в город Быхов в Белоруссии. Время было вечернее, остановка в Невеле была около 6 часов и я пригласил офицеров своей группы посетить могилу моего отца. Над его могилой был памятник руководителям партизанского движения этих мест и мы, почти в темноте, помянули погибших воинов, кругом, кроме памятника, было развернуто целое воинское захоронение. Все было культурно и чинно. Мы, почти трезвые, сели в проходящий из Питера поезд и даже не продолжили начатое дело. Командировка прошла нормально, а через две недели, НачПо, как бы случайно спросил меня, сколько мне было лет, когда погиб мой отец, значит проинформировали. На карту было поставлено мое будущее жилье и я, "закусив удила" рвался к поставленной цели. Наконец, жилье я получил и как был этому доволен потом, когда спустя два года, началась жуткая "неразбериха". После получения жилья, на меня уже не смотрели, как на бойца, даже спрашивали, скоро ли я уйду на другую должность. Выбирать не приходилось и я опять очутился в плавсоставе и опять в Балтийске, так как мне, до определенной выслуги лет, не хватало один год.
Это было соединение десантных кораблей на воздушной подушке. Раньше я смотрел на эти корабли с интересом, а теперь стал смотреть с гордостью. Первое впечатление, что Ты не плывешь по воде, а летишь над водой, завораживало. При этом корабль нес в себе определенные силы и средства морской пехоты. Всякие там вредности и тягости, на этих кораблях, в расчет не брались, пока Тебя не "прихватило", "о завтрашнем дне, мы подумаем завтра". Представляете, стоит такой корабль в базе на площадке, можно сказать: "Лежит, как священная корова" на проспекте Джавахарлава Неру в Бомбее и вдруг "Тревога". Экипаж на месте, мы штаб, через несколько минут тоже, корабль поднимается на подушке на два метра выше и без усилий сходит на воду, правда. Немного шумит. Развернулись и пошли на выход из базы, а за нами остальные корабли нашего соединения. Картина бесподобная, а скорость, как на хорошей легковой машине, но на мостике ощущение, как будто Ты летишь над водой на слоне. Я до сих пор считаю, что мне, в конце службы повезло, что я попал на такие современные корабли. Командование и офицеры штаба, где я пребывал были все молодые, здоровые и симпатичные. Я среди них был старик и ко мне все обращались по имени отчеству, дыже было немного неудобно. Я им всем помогал, чем мог и по лечению родственников, и по протезированию зубов, и доставанию дефицитных лекарств, и по приобретению путевок в Дома отдыха. Целый год я "порхал, как молодой" и даже не обращал внимание, что приходилось ездить на службу из Калининграда в Балтийск и обратно каждый день. Извините, "сбрехал". Каждый день не получалось, иногда мы поздно приходили с моря, иногда надо было рано выходить, поэтому я ночевал в своей каюте на одном из кораблей, позвонив домой, что я "жив, но немного загулял". Насчет пьянства здесь было строго. Во- первых, все офицеры были молодые и им надо было расти, а пьяницам не место в адмиралах. Во- вторых, "пьянство на ночь, утром головная боль". Я, глядя на них, тоже "принял на вооружение" "трезвый образ жизни", да и возраст уже подбивал на то, что пора бы остановиться. "Первый признак того, что Ты вчера, что - то натворил, это то, что Ты на утро, ничего не помнишь". А зачем мне это? Шутка!
А тут еще, я попал в Государственную комиссию по приему новейшего корабля для нашего соединения. То, что у некоторых офицеров, может проходить так вся служба, я даже не предполагал. Это классика! Нет, работа приемной комиссии проходила строго по графику, если позволяли погодные условия, но у меня был всего один начальник, председатель комиссии, такой же, как я офицер, ну может немного поумнее. Полтора месяца прошли, как один день.
Опять цвет жизненной полосы сменился с белой на темную, как в "тельняшке". Командир соединения ушел с повышением на другую должность, а моим командиром стал "старый знакомый" по прошлой службе. Он решил навести порядок на камбузе, который располагался в плавмастерской, где все мы питались с помощью меня. Ему не повезло, у меня уже набралась для пенсии выслуга лет, и я ему прямо заявил: "Товарищ капитан 1 ранга, а может Вам лучше потребовать наведение порядка на камбузе с лиц, которые за это отвечают?" Его сначала, чуть " не разорвало", потом он, видимо, прикинул "палец к носу" и спросил: "Вы что? Уже на очереди на БМБ?" "Ага",- ответил я,- "готовлюсь!" Я, действительно написал рапорт на увольнение в запас, но кадровики мне объяснили, что медицинская молодежь на такие корабли не рвется, слишком умные, а старичка, которому надо дослуживать пару лет, пока не найти. Я еще раз съездил в Питер в качестве члена приемной комиссии по приему нового корабля, а тут и время подошло к увольнению. Демократическая революция очень больно ударила по Вооруженным Силам. Государству стала не нужна такая армия и флот и меня, без "фанфар" проводили на заслуженный отпуск. Я, к тому времени, никакой ценности не представлял, но многих моих сослуживцев было жалко, светлые были головы. Одни из них, нашли себя в коммерческой деятельности, но большинство не справились от "перестановки мест слагаемых" и поехали по наклонной.
"Ямщик, не гони лошадей!
Мне некуда больше спешить..."
Тяжело было многим, время было такое, а я то думал, что моя жизнь, пройдет без потрясений, уж очень здорово досталось моим предкам и родителям. Новая работа , уже на гражданском поприще в военной поликлинике и новые начальники. Кстати, с моим прямым начальником, мне повезло, это был умный, умелый и внешне очень привлекательный, для женского пола, человек. Но моя коллега, врач-хирург с большим опытом, встретила меня без эмоций. Правда, через полгода, мы с ней нашли общий язык и сейчас при встречах здороваемся. Стонать не буду, ведь я в душе оставался моряком и когда представилась возможность сменить хирургические перчатки на резиновые рукавицы рыбообработчика, не задумывался. Короче, я стал судовым врачом на рыболовецких судах, а при случае подрабатывал в цехах тральщиков, на полпая. С точки зрения заработка, это здорово помогало семье выжить, но жалко было время, которое проносилось со скоростью бешеной лошади мимо. Я об этом периоде писал очень много, поэтому не повторяюсь. Вообще, гражданские моряки произвели на меня хорошее впечатление, но не такое безупречное, как в кинофильме "Путь к причалу". Может, в отношении радости, которая на всех одна, так и обстоит, но вот "беда" для всех одной, не бывает. Я уже писал, что когда наш уровень жизни в семье слегка поднялся, жена мне "выходы в море задробила". Пришлось продолжать свою врачебную деятельность на берегу. В то время уже открылось масса частных лечебных учреждений, где лозунг был один: "Если Вы не знаете, что у Вас болит, приходите к нам, мы это установим и вылечим". Может я туда и пошел, но меня не брали, потому, что туда требовались опытные врачи, не старше 30 лет и я не подходил. Наконец, нашлось место в поликлинике завода "Янтарь". Больших денег не заработаешь, но на налоги за квартиру, электричество, телефон и телеантенну в месяц, заплатить хватит. Что мне больше всего нравилось в поликлинике, что там все жили и работали, как при социализме, все на сознании и патриотизме. Больные тоже еще не перестроились и требовали за свою многолетнюю работу на страну, особых условий и лечения. А средств, которые отпускались поликлинике, хватало только на зарплату персоналу. Как это учреждение существовало и существует, я до сих пор поражаюсь. Больные рабочие, отказывались от больничных листов, что бы их не уволили с работы, а ходили с работы в поликлинику для лечения, под видом, что идут в магазин за бутылкой. Меня во время сократили по старости, а то бы я, "написал в спортлото", мало бы не показалось. Пробовал поработать в других местах, но глядя на меня, вроде и берут, а когда узнают мой возраст, отвечают: "Оставите свой телефон, если что - то появится из вакансий, мы Вас пригласим". Так и живу, а тут еще жена, когда я хочу взять слово, прерывает: "Не бебай!" "Тяжело на пенсии без пистолета!"
26.05. 08.
В.Фоминский.
Т Я Ж Е Л О Б Ы Т Ь Н А Ч А Л Ь Н И К О М.
Вступление.
Если, кто то, читая название этого повествования, улыбается, то напрасно, только тот, кто начальник сейчас или был когда - то начальником, меня поймет: "Как тяжела шапка Мономаха". Нормальный человек, глядя на начальство, считает, что руководить людьми просто: Закрутил "гайки" для начала, а потом, чуть отпустил "хватку" и подчиненным сразу хорошо, ну и иногда устраивай небольшой "ажиотаж" по принципу: "Бей своих, что бы чужие боялись". Так может думать только дилетант, да и то при коммунизме. Сразу же скажу, что из меня настоящий начальник, хозяин, не получился и теперь уверен, что это из за мягкости характера. Впервые, состояние старшего, командира и начальника, я ощутил в детском саду, когда меня на неделю выбрали командиром крейсера "Варяг". Крейсер был сооружен на месте ящика с песком, без песка, с помощью подручных средств из сломанных столов, стульев и кроватей. Для того, что бы меня избрали командиром, я провел очень кропотливую индивидуальную работу со своими детсадовскими друзьями. Пришлось им многое пообещать: Одному я обещал должность начальника штаба, другому, начальника разведки, третьему, главного артиллериста, четвертому, главного боцмана, остальным, кто за меня не голосовал, а сам хотел стать командиром, пришлось стать матросами, подносчиками снарядов и посыльными. Сначала меня мучила совесть, что я их обманул, а потом привык, даже удивлялся, что так просто "вышел в люди". Анализируя свою изобретательность сейчас, я понял, что эти командирские, начальственные "замашки" заложены в каждом человеке в генах, только их надо развивать. "Не надо далеко ходить", особенно сейчас. Чего только нам, простым людям, не обещают наши избираемые "народные слуги", а потом что? Это хорошо, что в Государственную Думу перестали выбирать каждого из депутатов, а голосуют за партию, а потом они сами друг друга выбирают. А то бы представьте: "Выбрали, к примеру, от совхоза "Красный лапоть" своего депутата. Прошло три месяца или полгода, вызывают его для отчета избранники и спрашивают: "А, что же Ты, ...мать Твою "сука", обещал одно, а не сделал? А пошел ка Ты, на свою прежнюю должность землепашца, а мы выберем нового представителя". Но так нельзя, не демократично. Спустя неделю, меня должны были сместить, но "жажда власти" меня уже "засосала", и одних обещаний уже было мало. "Это сладкое слово власть", заставляла меня думать. В ход пошел подкуп. Все конфеты "Монпансье" дома, я не съедал и даже немножко не обсасывал, а собирал в пустую железную коробочку и копил, а перед выборами, одаривал своих подчиненных, заручаясь их поддержкой. Тяжело? А кому легко? Не было у меня достойного спонсора, который бы мог профинансировать избирательную компанию. Тяжело было не только отдавать команды на ходовом мостике. Моя мама, узнав из моего хвастовства, что я самый главный военачальник в детском саду, стала меня терроризировать. Она уже не заставляла меня мыть шею и уши по утрам, а ноги перед сном, а говорила, что если я буду грязнулей, то не буду примером для своих подчиненных, и я терпел и мыл. Больше того, я терпел, когда она мне подстригала ногти, как девчонке, до этого мы их обгрызали, и заставляла носить носовой платок, которым я не пользовался. Но я ее тоже "напрягал", прося чаще мне гладить штанишки, как положено у моряков. Ответственность за корабль, заставляла меня, при приходе в садик, сначала осмотреть "крейсер", потом принести со свалки в сарае, недостающие агрегаты и орудия, а потом уже идти на завтрак. Хорошо, что эта власть, скоро кончилась.
= 1 =
В начальной школе, моя мама, которая меня учила, никаких должностей мне не давала, зная, что я могу для начала, проявить бурную деятельность, а потом остыну. Я переживал, но терпел. Хотел один раз организовать секретное общество и даже пароль придумал, но моя "правая рука" Вовка, "заложил" меня на сборе октябрят и моя затея провалилась. Вступление в пионеры у меня прошли безболезненно, я еще хорошо учился и не хулиганил, так как дома, в шкафу висел наготове ремень, которым меня пугали. Меня "пронесли" на выборах в председатели совета отряда, что бы носить на рукаве две красные нашивки, как у легкораненых на груди, а они бы мне очень подошли. Зато я, неся звание "Пионер", который всем детям пример", мог себе позволить иногда нарушить клятву пионера, например, пострелять из рогатки по воробьям или вдогонку машине, которая Тебя обрызгала. Но это уже было, когда я вышел из под маминой опеки. Потом меня тоже не выбирали в начальство, потому, что я стал хулиганом и "съехал" из "хорошистов" в "троечники". В старших классах меня приняли в комсомол, быть не комсомольцем было не прилично, но наградные должности от меня отвернулись, и я зарабатывал "грамоты" только за спортивные успехи, но никак не за отличную учебу и дисциплину. По количеству грамот, висевших на стене в доме, о человеке могли составить хорошее впечатление, и знакомые, и гости, и милиционеры, "притащившие Тебя за ухо к родителям, за разбитое стекло. Если Вы подумаете, что я был совсем чуждым человеком для общества, и "Упаси Бог"- тунеядцем, то напрасно. Мне в характеристике за каждый класс, писали: "Выполняет отдельные поручения комсомольской организации", а это Вам не "хухре мухре, а мухре хухре". Правда, может совсем не кстати, добавляли: "Имеет пристрастие к зарубежной музыке и стильным танцам". Время шло и я стал мужать, а к десятому классу почти исправился, отличником не стал, но уже не свистел, и не топал ногами в кинотеатре, и не кричал: "Сапожники!", если случался обрыв киноленты. Меня заметили и пригласили в дружинники, а вскоре сделали одним из "главарей". Могу побожиться, что я за время "бригадмильства", ни одного пьяного и дебошира не ударил, руки крутил, особо буйных вязал, матерщинников и драчунов с танцев удалял, но "стиляг" не трогал, сам любил "постилять". Это не говорит, что я не дрался с обидчиками, но это была не воспитательная работа под руководством МВД, а личная инициатива, возникшая по обстоятельствам. Короче, я в доармейский период, практически, не испытал, "этого сладкого слова "Власть" и думаю потому, что воспитывали меня плохо. В книгах и в кино, без конца твердили о равенстве и братстве, а командиры и начальники всегда преподносились героями и борцами за справедливость, которых иногда убивали. Только, вот иногда, их еще, почему - то "сажали", и не только потому, "что он на Берию похож". Ну, что можно было украсть в Доме культуры, кроме пластинки "Цветущий май" Цфасмана или фикуса из фойе, так нет, посадили за воровство заведующего, отличного дядьку, который "после второй бутылки с ног падал, а на утро был бодрый и красный, как огурец". Заведующая пекарней, всегда сидевшая в президиуме по праздникам на торжественных собраниях в Доме культуры, осуждена за кражу дрожжей и организацию самогоноварения на дому. Правда, в народе говорили, что это ее оклеветали соседи, которым она продавала самогон без скидки за вредность. Старший товаровед местного ГОРПО посажена на три года за "пересортицу". Я, как и многие, не знал, что это такое, но поражался: "Что же ей еще не хватало?" Директор рыбокомбината отстранен от должности за то, что выпускал продукцию из рыбы от частных лиц, мотивируя это тем, что рыбоколхоз, не справляется с поставками, а в городе все знали и видели, что рыбаки - колхозники, "гонят пойманную рабу налево". Заведующую гинекологическим отделением больницы посадили на три года за аборт несовершеннолетней "девушки" с пороком сердца. До сих пор не знаю, почему этот аборт назвали "криминальным", но ходили слухи, что эта врач, отказалась делать аборт дочери прокурора, аборты были запрещены. Директора ремстройконторы осудили за приобретение у себя на предприятии пяти кубометров досок, для ремонта дома, но по цене отходов - "горбылей". Я сам их бесплатно грузил на машину, когда подрабатывал на пилораме летом, но "настучал" не я, а бухгалтер конторы, с которой начальник "плохо жил".
Как Вы видите, примеров того, что начальству жилось трудно, для меня было достаточно и я в руководители не стремился, успею еще "покусать локти", а народ, от этих происшествий, ловил "кайф", так как иногда приятно "Когда богатые тоже плачут". У народа понятие свое, если Ты стал руководителем, то и "води руки", как Тебе нравиться, но воровать "не моги", а кому это понравиться?
На следующем этапе, моей работы, после школы, я в начальники тоже не вышел. В первом случае, будучи молотобойцем, мешало отсутствие опыта, во втором, когда я был слесарем, отсутствие знаний и навыков. Я уже начал понимать, что только учеба и учеба может меня "приподнять", но после школы, я мог читать, только приключенческую литературу, да и то, только с картинками.
Моим руководителям, начальникам, родителям, весь мой детский период жилось не сладко. Накормить и одеть всю ораву было не просто. Отчим, иногда находил отдушину в "расслабухи", а матери доставалось. У меня уже тогда появилась "идиосинкразия" на семейную жизнь, глядя, как они крутятся. Времени на наше воспитание у них не было и нас воспитывало общество с экранов кинотеатров, из домашних "репродукторов", наставлений преподавателей, приказов мастеров на производстве и полосатых жезлов милиционеров. "Но запретный плод, всегда слаще", поэтому, иногда возникали конфликты с обществом. Одним хотелось ехать не в салоне трамвая, на "колбасе", другим петь "Мурку", а не "По долинам и по взгорьям", третьим, пить "Жигулевское" пиво, а не "Ситро".
Правильно считалось: "Хочешь узнать человека, дай ему власть". Я это тоже наблюдал. Нет, у большинства, все было нормально, они равномерно "отрывались от народа" и двигались выше и выше, но те, кто вылезал "из грязи в князи", иногда возвращался в исходное положение. Ну не мог себе человек отказать в превосходстве над другими и все. Помню одного, очень симпатичного, скромного рабочего парня, отслужившего армию, который выпивал, только по праздникам и участвовал в самодеятельности. С "легкой руки", какой - то женщины из "верхов", его выдвинули на руководящую работу в Райком комсомола. Поговорить он умел и раньше, но пристрастился к "маевкам" на природе, причем, не реагируя на окружающих. Когда его пьяного и буйного вытаскивала милиция из машины, он кричал, что "всем устроит", но через несколько дней вернулся на прежнюю работу, опять тихим и послушным, и замкнулся в себе. "Тяжело падать, после взлета",- скажет Вам любой летчик.
= 2 =
Срочная служба дала мне возможность проявить свои командные качества. Про первый год, я даже вспоминать не хочу, потому, что я бесконечно слышал приказ, типа: "Шляпу сними!" Все время хотелось, есть, не потому, что нас объедали офицеры и сверхсрочники, нет, за количеством и качеством еды, строго следили, просто у нас, после физических нагрузок, появлялся "волчий аппетит". Я, за первые шесть месяцев службы, набрал десять килограмм. Дома, до армии, меня считали "не естевым" и глядя сейчас на свои доармейские фотографии, я нахожу себя слишком стройным, а вот на изображение, после года службы, хочется сказать: "Ну и пачка!" Всевышний посмотрел на мои "муки" и присвоил мне звание младшего сержанта, посмотреть; "Что из этого получиться?" Ранее я мог услышать: "Ахмэт, обойди его сзади!" Это означало, что Ты должен, ползком или короткими перебежками, справа или слева от противника, оказаться в его тылу и отвлечь его на себя. Теперь я, как командир отделения, такое мог приказать подчиненному. Сделать такой маневр в лесу, можно по радиусу не менее, чем за 50 метров, что бы не услышали, а в пустыне, за 300 метров, что бы не увидели. Вместе с тем, приходилось проявлять заботу о подчиненных. Солдату первого года службы, для того, что бы дать команду: "Заделать дырку в заборе гаража",- надо было дать ему пилу - ножовку или топор, доски, молоток, гвозди, объяснить, как ими пользоваться и показать дыру. Иначе он начнет заделывать все дырки в заборе вокруг всей части. Солдату второго года службы, приходилось показать на дырку в заборе и сказать, что от него требуется, а солдату третьего года службы, достаточно было сказать: "Слышь, чего у Вас дырка в заборе?"
Но все удовольствия от того, что Ты командир и начальник пропадали, когда Тебя начинали "склонять" за то, что Боря Великопольский, родом из Москвы, натер ногу и не может бегать, потому, что не умеет накручивать портянки. Кто же знал, что он в Москве, не носил кирзовые сапоги? Как дежурный по роте, я мог лечь спать, спустя час, после "отбоя", а за себя оставить нести службу дневального в "собачье время", плюс еще чуть-чуть., но спать не раздеваясь, сняв сапоги и ремень, и расстегнув воротничок. Правда, только первые полгода, а потом уже отдыхал, как все, раздеваясь и расслабляясь, но спал "в пол- уха", что бы, при стуке входной двери в помещение роты, проснуться и одеться за полминуты. Сколько раз, наш командир роты, отдавал приказание нам дежурным по роте, сделать так, что бы входная дверь не хлопала? Чудак! Солдатам это хлопанье спать не мешало, и их могла разбудить только команда "Рота подъем!" а для тех, кто боялся, что их "накроют спящими", это было сигналом. Рядовой Державин, родом из Дубны, родители которого были научными сотрудниками, предложил однажды, что у нашей входной двери надо или снять, или заменить пружину, что бы дверь не хлопала. Пришлось с ним провести разъяснительную работу и взять с него подписку, о неразглашении его научного открытия, что бы это предложение не дошло до командира роты. Когда рота выходила строиться на улице, для следования в столовую, то дверь, двумя руками, удерживал открытой, дневальный по роте, а когда в роту заходил один человек, то надо было умудриться проскочить дверной проем, что бы Тебя "не поддало" дверью сзади. Наш старшина роты, сверхсрочник, тоже, как - то хотел ослабить дверную пружину, видимо, ему надоела "борьба с дверью", но мы, сержанты, его переубедили, доказав, что плотно закрываемая дверь, сохраняет тепло в помещении роты зимой, а прохладу летом.
Я как командир отделения, мог ходить в увольнение чаще, чем мои подчиненные по выходным дням, но это если был не задействован в наряде. Хуже было, если в увольнение ходили мои подчиненные и там попадались патрулю, за курение на улице, за заходы в магазины по любой причине, за хождение "в развалку" по главной улице. А тут еще вышел на экран боевик "Великолепная семерка", ну и мы, естественно, взяли моду ходить, как американские супермены, за что тоже наказывались. После этого, мне, "ставилось на вид" за плохой инструктаж подчиненных перед увольнением, распущенность подчиненных вне казармы и слабую воспитательную работу. Я не имея прав лишить увольнения провинившихся в городе, в следующий раз, просто их не записывал в книгу увольняемых, а отправлял со старшим, строем, на экскурсию в местный краеведческий музей. А еще у меня в отделении было два земляка- односельчанина из Кировской области. Служили они хорошо, но ходили в увольнение примерно раз в три месяца, но далеко не уходили. Нагладятся, начистятся, подготовятся, пообещают "ни-ни", а потом возьмут в магазинеN17 на улице Павлина Виноградова две бутылки водки, по 2 рубля 87 копеек, два сырка, по 14 копеек, банку "Кильки в томате", за 42 копейки, полбуханки черного хлеба, за 7 копеек, и устроятся за забором нашего военного городка, у стадиона "Буревестник". Не торопясь, время есть, патрулей и прочих прохожих нет, они отмечают прошедшие праздники, поминают усопших родственников и вспоминают доармейскую жизнь в деревне. Я это все узнавал, когда проводил расследование, после прихода этих молодцов в роту "без замечаний и опозданий". Меня, за их проступок, опять "склоняли", я терпел, "таил злобу" на этих "подзаборников", но через месяц- два, "отходил" и это все повторялось снова. А еще у меня был подчиненный Миша Орлов, который, выезжая не чаще шести раз в году из гаража, на "строевой" машине ЗИЛ 151 автобус, "по тревоге" или на учении, всегда сдвигал стойку ворот, а потом мы всем отделением ее меняли. Так было бы всегда, но я на то и командир, что бы принять правильное решение. Орлов "по тревоге", самостоятельно прибегал в гараж, с оружием и вещмешком, приносил аккумулятор из аккумуляторной, зимой заливал теплое масло и горячую воду, принося их в канистрах из маслогрейки и заводил, и прогревал машину. Потом докладывал мне о готовности к выезду, а я, выводил его машину из гаража. Далее, по городу, к мету загрузки имущества и людей, а потом к месту рассредоточения за городом, он следовал самостоятельно. Я, конечно, подчиненных баловал, сам прошел "школу подчиненного", но мог и осерчать, в положенных уставом рамках. Если говорить откровенно, то я бы не сказал, что они меня любили, как командира, может немного уважали, за опыт и знания, но, то, что боялись, уверен. Я тогда, временами, занимался и иногда выступал на соревнованиях по боксу и постоянно держал себя в форме. Летом и зимой, утром, пробегал по 3 километра и качался "железом", а зимой, кроме этого, колол дрова на дровяном складе, для топки четырех печек нашей роты. Сразу оговорюсь, расколотые дрова со склада в роту, носили дневальные, "не царское это дело". Так вот, когда я иногда после соревнований или выступлений появлялся в роте с "разбитой рожей" или просто с "фингалами", то видел восторженный блеск в глазах у моих подчиненных, не потому, что их начальник, такой "соловей разбойник", а потому, что на него есть "Илья Муромец". С офицерским составом я жил дружно. "Плетью обуха не перешибешь!", в друзьях не ходил, но на хорошем счету был. Они, почему - то, видели во мне будущего сверхсрочника, правда, я их не переубеждал, "нехай". Один раз я поскандалил с тыловиком батальона связи, соседней с нами части, когда наша рота с батальоном разгружала баржу с дровами для нашего городка, а я и еще несколько ребят, возили эти дрова на грузовых автомашинах на дровяной склад. Этот предприимчивый капитан, подумал, что если я ношу пилотку под погоном, идя "вразвалку" по городку, то могу машину с дровами, вместо склада, отвести его знакомым. Зря! Внешность оказалась ошибочной. Я его не стал "закладывать", за предложение получить бутылку водки, а просто сказал: "Это без меня", хоть по уставу надо было сказать: "Никак нет". За этот отказ, он меня хотел прижать, когда я заступил дежурным по столовой в нашем городке, которая ему подчинялась, за поджарку картошки для наряда. Пришлось "упредить удар", сказав ему, что я знаю, где во дворах лежат "дровишки" похожие на наши, хранящиеся на складе. Двоих ребят-шоферов из нашей роты, он тогда сумел уговорить. Бог ему судья!
"Лучом света" в службе было время, когда я оставался за старшину роты. Наш штатный старшина иногда болел, уходил в отпуск, ездил в командировки на целину убирать урожай. Тогда я "борзел" и самой большой неприятностью для меня было снятие с должности, но это еще следовало заслужить.. Я, как "в масле катался", но мог получить запросто замечание от любого офицера вышестоящего штаба, если к нему явится для уборки помещения мой подчиненный в поношенной или грязной одежде. А разве за всеми уследишь, когда у меня забот "выше крыши". Я уже не говорю, что если генерал, заметил бы, что парадная форма одежды его водителя автомашины "потускнела", то то мне грозила гауптвахта. А это водители "верхушки штаба", как назло, и возят начальников, и ремонтируют, и моют машины, не снимая этой одежды. Тяжело! Зато я, став временно, "ИО" старшины роты, не ходил на политические занятия. В группу старшин сверхсрочников мне вход был закрыт по званию, а в группу срочной службы, по должности. Зачем нам устраивать "панибратство"? На учениях я уже не водил сам машину и не лежал под машиной зимой, меняя "крестовину", а ехал старшим в машине с продуктами и другим хозимуществом роты подальше от "боевых действий", располагался, где мне ранее определят, разбивал палатки для офицеров и подчиненных, руководил приготовлением пищи или выдавал продукты "сухим пайком. В этой "суматохе" учений, очень часто экономились продукты, потому, что водители начальства и шофера других машин, порой питались везде, глее придется, кроме своей роты и сверхсрочники меня пытались научить, что делать с этими излишками. Не сдавать же их назад на склад? Мне это было "за падло". Я обменивал на складе эти пайки, консервы и сало на сахар или шоколад, а в роте делил среди тех, кто делал экономию, за что не был принят в общество старшин. "Ничего, научишься, когда сам будешь содержать семью",- открыто говорили мне они, думая, что я останусь на сверхсрочную службу, но у меня были другие планы.
= 3 =
Меня демобилизовали поздно, и я не успел никуда поступить учиться, да и хорошо, с моими знаниями, меня могли принять, только в разнорабочие. Задержали меня по причине подготовки молодого пополнения, которых я научил, не только водить машины по городу Архангельску и пригородам, а знать все "злачные" места, где звание "шофер" звучит гордо. Комнаты дома показались мне меньше, потолок ниже, родители старше и душа уже рвалась на просторы Питера. Это сейчас, я жутко устаю в городе на Неве, когда приезжаю летом в отпуск к своей родне и днем обхожу достопримечательности. Громадное количество людей на меня действует угнетающе, а тогда, пройтись по Невскому проспекту, при любой "толкучке", мне нравилось. Но, "что бы все это иметь, надо хорошо учиться",- так в одном анекдоте, поучал своего сына, отец миллионер. Я сразу начал работать и "догонять" своих сверстников по учебе в школе по школьной программе. Веселенького было мало, если я слово "мальчик", писал без мягкого знака, то о "Биноме Ньютона", я только догадывался. Больших должностей на работе мне захватить не удалось, не успел, но меня, иногда, назначали нештатным заместителем начальника смены. Работа не хлопотливая, но начальственная. Я работал, как все слесаря- сборщики, но меня выдвинули на эту должность потому, что я не курил. Мне поручалось сходить в "курилку" и пригласить тех, кто там задерживался, так как в цехе курить запрещалось. После смены, когда все уже мылись, переодевались и шли на обед, я собирал со стапелей растворитель, инструменты и прочий инвентарь и складывал их по полкам шкафов, а потом сдавал смену мастеру. За эту должность не платили, но она считалась перспективной, и если бы я еще заочно поступил бы в техникум, не зависимо от специальности, то меня бы могли выдвинуть на должность мастера в смене, как предыдущего зама. Правда, он в этом техникуме, по-моему "пищевой промышленности", учился уже шесть лет, неважно, главное участие, а не результат.
Я уже писал, как я поступал и поступил в институт, поэтому не останавливаюсь, единственный вопрос, который меня не смутил, от члена приемной комиссии в институте, когда я сдавал туда документы, был не уместен: "А Вы не перепутали место поступления?" Я смолчал, но тогда подумал: "Да я бы, если бы знал математику, хотя бы на "удовлетворительно", близко бы на улице Льва Толстого не появился". Этот "приемщик" прочитал в трудовой книжке мои должности. Ну, да ладно. На первом же сборище студентов нашего курса, меня выдвинули старостой группы. Кого там только не было? Фельдшер- мужчина, старше меня по возрасту, мастер спорта по художественной гимнастике, очень красивая девушка,, здоровый красивый мужчина грузин, молодая кормящая мать, девушка-фельдшер, поступившая в институт с пятого захода, такой же, как я парень, отслуживший срочную службу в должности санитарного инструктора и остальные бывшие школьники, совсем не из бедных семей, в основном медиков. В моем отделении и в нашей роте, где я дослуживал срочную службу, были тоже не "оловянные солдатики", но я ими командовал "без проблем", здесь так не получалось. Всем вдруг, куда - то было надо и они, поставив меня в известность, убегали, но только не на лекции. Увидев, как декан курса, при проверке посещаемости студентов, "дерет" старост групп за "беззубость", я собрал группу и объявил: "Значится так! Прикрывать никого не собираюсь, отпрашивайтесь у декана сами, каждый за себя!" Это не понравилось, но потом вошло в норму. Мне это надо? Мне и так доставалось, когда я, за всю группу получал стипендию в громадной очереди в кассу, сам этой стипендии не получая, был "троечником" на первых курсах. Правда, вскоре я познакомился с очень "миленькой" кассиршей, которая выдавала мне "степу" без очереди, но ей нужно было выйти замуж, причем не за студента и мы, только "дружили". Я иногда жалел нашу "кормящую мать" и "мастерицу" по гимнастике, особенно тогда, когда всей группе нужно было присутствовать на субботниках и на демонстрациях. И в мае, и в ноябре в Питере всегда холодно и пока наша институтская колонна пройдет по бывшему Кировскому проспекту, кировскому мосту, Дворцовой набережной и Дворцовой площади, все замерзали, а потом чихали и кашляли. Шествуя в колонне, надо было быть умельцем, что бы незаметно ввести в себя подогревающее количество алкоголя и не помогали песни, которые нам предлагалось петь и присутствие в параллельной колонне представителей "Ленфильма" со знакомыми по экрану личностями. Но выход из этого, мы с моим другом Олегом, тоже старостой группы и тоже отслужившим "срок", но моряком, все же нашли. Я уже где - то писал, что у меня в школе, был замечательный учитель по истории Михаил Иванович Валышков, "Царство, Ему, Небесное!". Так он нам рассказывал про одного из наших российских царей- алкоголиков следующее: "Царь, что бы не шокировать, следивших за ним лиц, на прогулке, укладывал во внутренний карман одежды, емкость с вином, из которой вела трубочка в наружный карман на груди. При желании "вдарить по винцу", монарх наклонял голову к карманчику и "соснув" через трубочку часть содержимого емкости, "ловил кайф". Ну, если такое можно было делать царям, почему бы и нам было не профилактировать простуду? Но самой неприятной обязанностью старосты, было получать и сдавать учебники в библиотеке института и распределять их в группе. Всем хотелось иметь учебники, а их на каждого не хватало. Во время прохождения предмета "Анатомия", мне приходилось получать в анатомичке препараты для изучения группой. Для понятия назову: "Руки", "Ноги","Головы" и прочее. Это ни чего, что мне с группой приходилось сидеть до последнего из "зубривших", так как я в залог за экспонаты, оставлял свой студенческий билет, надо было, что бы экспонаты были в целостности, т.е. каким его взял, такой и сдал. А то ведь во все времена в институте, находились "шутники", которые подкладывали, к примеру: кисть или ступню трупа, в сумку или "дипломат" сокурснику. Вот так позанимаешься в анатомичке, где все пропитано формалином, снимешь халат, положишь его в сумку, помоешь руки и думаешь, что все нормально, а от Тебя в трамвае или в метро, потом люди "шарахаются" от запаха. Ты то "принюхался", а они нет. А теперь представьте, как юная стеденточка, привезя домой "руку" или "ногу", бросив сумку, убегает в ванную умываться, а ее мама натыкается на "мощи", когда разбирает сумку дочери, что бы постирать ее халат. Всякое было. Отдельные предметы, которые мы изучали, типа "Истории КПСС", "Химии", "Физики", "Иностранного языка", мы сдавали, каждый, как мог. Но серьезные дисциплины, такие, как "Анатомия", "Физиология", "Гистология", "Оперативная хирургия", "Терапия", старались сдать "по системе". Это не всегда получалось, но тем не менее, мне, как старосте, надо было попробовать договориться. Мне это было нужно вдвойне, я в и институте не был отличником. Сразу скажу, что тогда, каких - то вымогательств от студентов со стороны преподавателей и экзаменаторов не было. Просто, отдельные преподаватели и экзаменаторы сами, когда - то были такими же, как мы, и только потом поумнели и знали свой предмет так, что стали преподавать. Поэтому они "сквозь пальцы" смотрели на то, как девочки- ассистентки и лаборантки на экзаменах нам метили номера билетов или их раскладывали в определенном порядке. Кстати, я не знаю, ни одного случая, что бы сдающий, знал только один билет. Можно было плохо знать 2-3 билета, остальные, минимум, на "уд", несколько на "хорошо", и 2-3 на "отлично". Не хочу сказать, что мне часто удавалось договориться с помощницами экзаменатора, но иногда удавалось и потом группа сбрасывалась нам с ней на билеты в театр или на концерт. Какой - то особой дружбы в группе не было, слишком разный был контингент, но пару раз, на первых курсах, мы все вместе, что - то отмечали, а по парно неоднократно, но в меру. После моего ухода на Военный факультет, я ни с кем из группы связь не поддерживал, но при случайных встречах, очень интересовался, как у кого сложилась дальнейшая судьба. Самым выдающимся из нас стал Саша, скромный, до ужаса мальчик, отличник, который стал заведующим одной из кафедр в нашем институте, теперь в академии им. И.П.Павлова.
На этом мой рост, как начальника, не закончился. Будучи в подшефном совхозе с нашим курсом на уборке урожая, я слегка проявил свои организаторские хозяйственные способности, а если еще учесть, что я у костра, по вечерам, "тренькал" на гитаре и пел со всеми песни, мой имидж подрос. Когда меня выбирали председателем студенческого совета общежития, где проживало тысяча двести человек, я испугался, это же полк, но потом привык. Пришлось работать, что бы оправдать надежды избирателей. Жалко, что о моей должности не знали на кафедрах института, а то бы делали иногда небольшие поблажки, как другим общественникам, которые были на виду.
Вспомнил случай об одном комсомольском секретаре на курсе старше нас. Я этого парня знал, такой видный, симпатичный и преданный делу Ленина-Сталина. Его на первом курсе избрали секретарем ВЛКСМ курса, именно за эти качества и он успешно руководил комсомольской организацией несколько лет, заслуженно получая льготы при сдачах зачетов и экзаменах. Одно, приводило в удивление парторга института, почему этот активист, не вступает в КПСС? На эти призывы комсорг курса отвечал, что еще не созрел. Надо же было такому случиться, что в финансовую комиссию, которая решила проверить членские взносы комсомольцев института, включили старую женщину, которая раньше была бухгалтером и умела принципиально считать. С комсомольцев, получающих стипендию, собирали взносы по 5 копеек, а с неполучающих стипендию, по 3 копейки. Так эта "мымра", "раскопала", что на этом курсе, где был секретарем этот парень, за два года недостает один рубль двадцать копеек. Это ж надо? Тогда она стала проверять ведомости приема взносов, а комсомольцев на курсе было около 400 человек и выяснилось, что взносы не платит сам секретарь. Секретаря ВЛКСМ курса, вызвали на партком, и тут выяснилось, что он не комсомолец. Парню пришлось переводиться в другой институт, что бы закончить образование.
Мне подобные разоблачения не грозили. По армейскому принципу руководить не получалось, "кнут" не подходил, оставался "пряник". Я стал "добрым малым", "своим в доску", "нашим человеком", "гуд мэн" - для иностранцев. Карательные функции взял на себя комендант и его зам, а я разбирал все конфликты, споры, просьбы и пожелания. Коменданту общежития это понравилось и он, раз в полгода, ходатайствовал перед ректором института, что бы мне выплачивали стипендию, так как иногда на экзаменах у меня проскакивали "трояки" и мне ее не платили. Получишь сразу за полгода "гору тугриков", поставишь бутылку коменданту, расплатишься с долгами и еще останется на то, что бы, что - то приобрести из одежды и обуви. А через год, я, вообще, разбогател. Зам. коменданта, жена слушателя военной академии, уехала с мужем на новое место службы и Петрович, комендант общежития, взял меня своим помощником.. Тут я "развернулся" и захватил еще должность "бункеровщика" в котельной в зимнее время. Поработаешь в воскресенье с утра до вечера, накидаешь уголька на целую неделю и свободен, "как Куба". Короче, я уже получал на двух ставках столько же, как врач-выпускник нашего института, что - то около ста десяти рублей. Летом, когда часть студентов уезжала в "строительные лагеря", домой или на практику, я совмещал другие должности в общежитии, что бы их не захватили чужие. Бывало так, что я летом совмещал 3-4 должности и везде успевал, но числились на работе отсутствующие. Хватит о бизнесе, теперь о работе. То, что я не был "собакой" на своей должности, всех устраивало, но честно скажу, что и криминала в общежитии не было. Студенты иногда выпивали? Да. Шумели? Да. Любили? Да. Так было во всех общежитиях. Иностранцы приводили наших девушек на ночь? Да. Но эти девушки, ни разу на них не жаловались. Единственное, что мне приходилось избегать, так это участия в массовых весельях, а то бы "заложили", каким бы я хорошим не был. Идешь по коридору, а из многоместной комнаты, довольно громко раздается "студенческая песня":
"Колумб Америку открыл, страну для нас, совсем чужую.
Дурак, он лучше бы открыл, на нашей улице пивную.
Припев:
Так наливай, брат, наливай, наливай
И все до капли выпивай, выпивай.
Вино, вино, вино, вино,
Оно на радость нам дано
Чарльз Дарвин много лет трудился, чтоб доказать происхожденье.
Дурак, он лучше бы женился, тогда бы не было сомненья.
Припев.
Коперник много лет трудился, что б доказать луны вращенье.
Дурак, он лучше бы напился, тогда бы не было сомненья.
Припев:
Так наливай, брат наливай, наливай
И все до капли выпивай, выпивай.
Вино, вино, вино, вино,
Оно на радость нам дано.
Я сразу вывесил на доске объявлений приказ коменданта общежития, утвержденный ректором института и подписанный мной о поведении студентов в общежитии, а потом старался им руководствоваться, что бы обид не было. Если после 23 часов, кто - то продолжал шуметь, тогда мы вмешивались. Если "гуляки" уменьшали звук магнитофонов, не пели "во все горло", не приставали в коридорах к проходящим девушкам, не тащили их к себе "в гости, не ругались, не били стекла, "не блевали" в общественных местах, пусть гуляют, хоть до утра. Иногда, особенно девчонки, просили их перевести из одной женской комнаты в другую. Да, пожалуйста! Иногда студент или студентка просили разрешения на ночевку их родителей, приехавших в Питер издалека. Ну, ладно! Чего я жутко не любил, так это разрешения ночевать в общежитии "женихам" или "невестам". Жди, после этого неприятностей, а мне это надо? Еще одним "табу", были мои отношения с проживающими девчонками в общежитии, хоть среди них, были достойные кандидатки. Ими занимались мои друзья: "Маленький" и Толик, а я только завидовал. К четвертому курсу я уже устал бегать по этажам и мирить бывших подруг и друзей и начал отходить от общественной работы, уступив место "председателю" более молодому и активному студенту. Это не понравилось, особенно декану иностранных студентов, так как те, вешали всю работу с иностранцами в нашем общежитии на меня. Но я уже сдал экзамены по английскому языку и латыни на кафедре иностранных языков, и мне уже ничего от этого деканата не грозило. Я просидел в общежитии без отпусков, часто без выходных и праздников примерно три года, хватит. Да, я имел от этой работы финансовую поддержку, не приходилось по ночам работать на гардино- тюлевой фабрике, жил уже в комнате из трех человек, а не из восьми, был одним из уважаемых людей в общежитии, но устал. Теи более, много времени занимала учеба, а готовиться к зачетам и экзаменам меня никто не освобождал. Только не думайте, что я был такой идейный. Счас! Я жил в Питере, и все его прелести были мне не чужды. О своих развлечениях я раньше уже писал. Писал и о том, как я участвовал в "массовках" при съемках кинофильмов на "Ленфильме". А сейчас вспомнил, как я случайно попал на съемки фильма "Женя, Женечка и катюша".
Летом у меня появилось свободное время, вышел из отпуска комендант и дал мне на "разгул" три дня. Я съездил на сутки к родителям, а потом вернулся, так как я еще работал в общежитии зав.камерой хранения и принимал и выдавал студентам их вещи. Гуляя по бывшему Кировскому проспекту, зашел на "Ленфильм", где иногда подрабатывал, не для обогащения, а для интереса. Мне сразу предложили съемку на следующий день. Утром нас, человек 6-7, переодели в форму солдат времен войны, выдали автоматы, взамен на наши паспорта, правда не действующие и мы, в большом автобусе, с режесером В.Мотылем и другими сотрудниками съемок, заехали за Марком Бернесом, и поехали в Пушкин, доснимать, что - то по сценарию. Впереди меня на сидении, сидел очень стройный паренек, с очень грустными глазами, а когда к нему, по имени "Олег", обратился сам Мотыль, я его запомнил на всю жизнь, хоть внимание всех в автобусе было приковано к М.Бернесу. Я, "балбес", тогда не знал, что этот парень был Олег Даль, хоть сейчас не представляю, о чем бы я его мог спросить и о чем поговорить. Даль явно "маялся" в нашей среде, хоть сам был одет в форму, такую же, как у меня. Съемки прошли нормально и довольно быстро, меня даже сняли в эпизоде вместе с О.Далем и М.Кокшеновым, но эти кадры вырезали, видимо из за меня, но я, все равно, был жутко доволен. Когда я, возможно, десятый раз просматриваю этот фильм, то вижу себя издали, в других эпизодах, носящего ящики со снарядами для "катюши" или стоящего в толпе, но вспоминаю этих всех прекрасных актеров и горжусь, что я был рядом с ними, пусть совсем не долго.
= 4 =
О своей следующей командной должности я вспоминаю без восторга. Представьте себе, таких, как Вы, студентов старших курсов, собрали вместе в количестве более ста человек, переодели в военно - морскую курсантскую форму, дали стипендию, на которую можно спокойно прожить в месяц, но старшим над ними, поставили Вас. Мало того, что за исполнение обязанностей старшины морской роты на курсе, я ничего не имел, я не имел права, таковым называться, а при рапортах начальству, к примеру, говорил: "Товарищ профессор, личный состав морской роты пятого курса Военно - медицинского факультета на лекцию собран. За старшего...". Короче, я был "за старшего", а спрашивали, как "за неродного". Нормальный человек, особенно сейчас, послал бы всех моих начальников подальше, а я не мог. Если, кто - то подумает, что мне нравилось "драть глотку" во время строевых занятий или идти впереди строя морской роты на парадах, то зря. Я сам очень много раз побывал в строю, когда мной командовали, такие же "горлопаны", как я и знаю, что мы, подчиненные, о них говорили. Например: Иду я, в составе офицерской роты после тренировки к параду, в честь, какой - то даты Великого ноября, в военно-морской базе Балтийск. Коробкой командует зам.начальника штаба бригады по строевой, капитан 2 ранга Нежить. Не хочу сказать, что мы после тренировки на площади Балтийской Славы устали, но промокли под дождем и замерзли от ветра с моря. И вдруг, этот "старшой", проходя мимо памятника В.И.Ленину, дает команду: "На памятник вождю мирового пролетариата В.И.Ленину, "Смирно! Равнение направо!". Рота офицеров команду исполнила. Стоящая рядом рота морской пехоты, которая грузилась на автомашины, для следования к месту дислокации, "выпала в осадок", а кто - то из наших, под грохот офицерских ботинок по булыжной мостовой громко прокомментировал: "Это наш дурак, покажите Вашего!" Что обо мне говорили мои сокурсники не знаю, но иногда рота, после очередной моей команды, взрывалась смехом, значит там, был свой "комментатор", я это понимал. Еще бы, среди морских слушателей были бывшие студенты Одесского, Смоленского, Архангельского, Краснодарского, Волгоградского, Ленинградского и других ВУЗов. Правда, честно скажу, что за два года учебы на факультете, мне ни разу, не было сказано, кем - то из ребят, что бы я "заткнулся". Через месяц моего правления ротой, начальник курса начал с меня спрашивать за дисциплину в роте "по полной схеме". Я сначала решил "косить под дурака", прикидываясь любимыми словами в таких случаях: "Не могу знать", "Никак нет", "Виноват" и "Так точно". Но начальник курса был "матерый", сам прошел армейскую школу и хоть был "пехота", меня сразу "раскусил". Тогда я попросил "отходную", просясь в рядовые слушатели. Сотоялась "беседа", где мне было сказано, что если я не справлюсь со своей общественной нагрузкой, то у меня, после окончания факультета будет такая аттестация, что меня не назначат, даже врачом "дисциплинарного батальона". Пришлось командовать дальше, правда, "с отвращением". И что Вы думаете? Начальник курса слово сдержал. Свою аттестацию я прочитал в своем личном деле через шесть лет, когда уже отслужил на кораблях и был капитаном. За мои "муки" начальник курса дал хорошую характеристику. А я еще подумал, когда меня, выпускника факультета, в кадрах Балтийского флота распределили в самое боевое плавающее соединение: "С чего бы вдруг?" Пока мы гуляли в отпуске, наши личные дела перешли в введенье отделов кадров флотов и округов и один из кадровиков, про меня сказал так: "Нет, нет. Этого давайте к Джеймсу Чулкову. Никаких береговых частей. У него же на лбу написана исполнительность, тем более подтвержденная аттестацией ВУЗа". А пока, я "тянул лямку" "за старшего", старался особенно не огрызаться начальству, когда меня "распекали" не за меня. Ребят с юмором было достаточно. Один Саня-одессит чего стоил. Только я заснул после учебного дня в своей комнате нашего общежития, кстати, тогда я засыпал на счет "девять", меня разбудили и попросили выйти в коридор, что бы не беспокоить моих "сожителей". Я вышел, зная точно, что бить не будут, не за что. А там, целая делегация одесситов и все просят за Саню, нормального парня, почти отличника и спортсмена. Я сначала "не врубился", так как такого, не мог себе представить, даже при капитализме. Сане позвонила его девушка из Одессы, позже они стали мужем и женой,, и сказала, что если он не приедет в течении суток, она умрет, прямо на Потемкинской лестнице. Все члены делегации "кивали головами и говорили, что так и будет". "Простите",- сказал я, подделываясь под них- "Вы, что? Хотите, что бы я, полетел в Одессу вместо Сани?" Они юмор оценили, но попросили, что бы я "молчал" пока Сани не будет на факультете. "И сколько же Тебя ждать здесь?"- спросил я у него. "Думаю, что управлюсь за неделю",- мечтательно сказал "Ромео". "Три дня, не больше",- сказал я,- "Потом трибунал за самовольное оставление части и в лучшем случае отчисление на флот, в худшем, на "гражданку", Он улетел, "Джульетта" убедилась, что ее любят, а я три дня "дергался" при каждом появлении в аудитории начальника курса и ждал, что начнется перекличка слушателей. В журнале посещения занятий я сам лично отмечал присутствие Сани на занятиях, благо преподаватели мне, почему - то доверяли. Одним из противозаконных мероприятий, была сдача крови, причем не безвозмездно, а за плату. Наш моряк, однокурсник, сам нижегородец, имел "блат" на одной из станций переливания крови. Там, видимо, были проблемы с желающими сдать кровь и нас, в определенное время, после занятий массово обслуживали. Знаете, "степуха" у нас была гораздо выше, чем в институте. Простите, ошибся, не стипендия, а "денежное довольствие". Так вот, но мы - то уже, тоже не были студентами, а слушателями и угощали девушек в компаниях не напитком "Ситро", а вином "Волжское", а кто в этом понимает, "это большая разница". Поэтому, иногда, "денежного довольствия до конца месяца не хватало и приходилось подрабатывать. Но в любом деле требовалось руководство и мне, "по штату, приходилось руководить и здесь. После самоподготовки, группа слушателей, рассредоточившись по направлению к станции переливания крови, ко времени "Ч", была готова слить "дурную кровь". Мы "по мелочам" не работали. Приходило, к примеру, человек 50 и сдаем кровь до темна, а там нас не только обогащали на 30 рублей, но и кормили. Про подработки грузчиками я писал ранее, поэтому не повторяюсь. Тем не менее, надо было держать марку "вождя". Это значит, выступать с речью при всех торжественных мероприятиях на факультете. Здесь мне пригодился опыт срочной службы, но там было проще, народ был менее образованный, а тут, "куда не плюнь, везде академик". Пришлось поработать над собой и дело пошло, "главное, не брать в голову". В то время, наш Союз, конфликтовал с Китаем, и хоть мне раньше нравилась песня: "Сталин и Мао слушают нас...", я клеймил этих "мандаринов" изо всех сил. Меня заметили и даже несколько раз приглашали на похороны, где я выступал с речью, почти бескорыстно. Об этом грех вспоминать, но в своих траурных выступлениях, я говорил об усопших, только хорошо и если обо мне, когда я помру, скажут так же, тоже незнакомый человек, я не обижусь. Почему - то вспомнился Б.Окуджава, наверное заранее стало жалко себя:
"Я, все равно, умру на той
На той безжалостной "Гражданской"
И комиссары в пыльных шлемах
Склонятся, молча надо мной".
Хватит о грустном. У нас слушателей были и веселые моменты во время учебы, в смысле, после учебного времени, по выходным дням и праздникам. Одной из достопримечательностей города Горького, в то время, был пивной бар "Скоба", располагавшийся на улице Маяковского. Туда наших слушателей "заносило" сразу же после выхода с факультета, естественно, если имелся "нал". Отдельные личности просиживали там часами. Сами понимаете, что не во всех городах, в то время был "Гамбринус", как в Одессе. Я уже писал, что слушателям разрешалось выходить в город в гражданской одежде, поэтому посещение "злачных" мест было обычным делом. Я тоже несколько раз был в этой "Скобе", но тогда я к пиву относился безразлично, если не сказать хуже, а сама обстановка в баре, восторгов не вызывала, особенно, если все места были заполнены и стоял чад от табачного дыма. Другое дело заскочить в кафе "Речного вокзала" на второй этаж и посидеть вдвоем или втроем за столиком, с видом на "Стрелку" потягивая "Бормотуху" и говоря о возвышенном. Вид изумительный! Более широкая Ока, впадает в Волгу, по которой постоянно проходят грузовые и пассажирские корабли, а противоположный берег, затапливаемый весной, манит своей неизвестностью. Но это удовольствие стоило дороже и могло осуществиться раз или два в месяц. Один раз, сразу после выдачи "жалования", второй, когда Ты осмелишься "шикануть" и привести сюда знакомую девушку, после сдачи крови. Но главной точкой, где могли "осесть" наши рубли, была "Шашлычная", работающая тоже на улице Маяковского. Во всяком случае, все мои Дни рождения, я отмечал там, да и Дни рождения приятелей тоже. Там было уютно, не от того, что обслуживающий коллектив был симпатичный, а потому, что цены были самыми низкими, а шашлыки прожаренные. Между этими тремя точками: "Скобой", "Шашлычной", и "Речным вокзалом", всегда ходил патруль, который жаждал отловить "нашего брата". Так сначала и было с тремя слушателями из сухопутного отделения, которые в форме зашли в "Шашлычную" перекусить. Оказывается этого было делать нельзя. Их, совершенно трезвых забрал патруль в комендатуру, а потом, при общем построении курса, начальник курса "клеймил позором" и обзывал "шашлычниками". Это прозвище к ним пристало до конца учебы, и все сделали вывод, что в форме в город можно выходить, только во время учебы, и если Ты планируешь заход в "Скобу", то лучше переодеться. Я сам был свидетелем, когда слишком бдительный старший патруля офицер, приставал к нашим ребятам сидевшим в кафе и глядя на нашу гражданскую одежду, но уставную прическу, говорил: "Вот я сейчас вызову из комендатуры машину и всех Вас, "голубчиков" отвезу на "губу", тогда посмеетесь", Но мы на это все "зубоскалили", а кто - нибудь "понахальнее", говорил: "Мы Тебя сейчас самого заберем и докажем, что Ты сам пьяный",- при этом показывал патрулю наше красное удостоверение не давая в руки. Я уже писал, что нам выдали пропуска красного цвета, по которым мы не только пугали швейцаров кафе, при "отсутствии мест", но и ездили бесплатно на общественном транспорте. Это все проходило без моего "чуткого руководства", но иногда мне приходилось возглавлять группу слушателей, которых приглашали на вечера в учебные заведения города. Сколько помню, такие встречи особой популярностью не пользовались. Начальству факультета хотелось, что бы наши будущие жоны были учителями, музыкантами, инженерами, техниками и воспитателями, а не продавцами и официантками, поэтому заставляло нас ходить на эти вечера, а нам там было скучно. Представляете себе: Во- первых, туда надо было идти в безупречной форме. Во- вторых, отсидеть сначала торжественную часть, где разговоры для нас были на уровне инопланетян. В-третьих, посмотреть концерт местной самодеятельности и только потом, в течении часа, попробовать, кого - то "закадрить" Это все было без наличия буфета с пивом и отсутствием принесенных с собой спиртных напитков, за чем я бдительно следил. Приходит такое приглашение на факультет. Начальник курса вызывает меня, вручает приглашение со словами: "Теперь Твоя очередь! Собери наиболее достойных!" А у меня были свои планы и я ему "в пику" говорю: "Есть! А можно я туда возьму свою девушку?" "Это какую?"- спрашивает он,- "Эту с кривыми ногами и короткой юбкой? Да Ты что? Хочешь опозорить все Вооруженные силы страны? Нет! Там на вечере будут очень красивые и скромные девушки, а не то, что у Тебя, "краля", которая курит. Тьфу!" "Знал бы он, что она может еще?"- думал я и собирал достойных, уже заранее считая, что вечер испорчен. "Не было у меня в планах ухаживания с этими скромницами, а потом похода "к венцу", надо было закончить учебу, а не разводить нищету".
Но самыми веселыми и дешевыми мероприятиями были вечера в Нижегородском Доме офицеров. Там нашими основными конкурентами были курсанты местного военного училища, но конфликтов на почве "передела собственности" ни разу не было. Мы с ними "ладили", причем, часто бывало так, что двух подружек провожали курсант и слушатель. У меня лично, среди этих ребят было несколько хороших знакомых с которыми я, правда, ни разу не пил, даже пиво, но с удовольствием общался. А чего нам было делить? Мы были молоды, здоровы, обеспечены государством, хороши собой, иногда любимы. Что еще надо будущему офицеру? Зрелищ. Это мы устраивали запросто. Хочу сказать, что коллектив работников и командования Дома офицеров в тот период, нас баловали, но допускали на вечера, только в форме. Патруль и комендантская служба на вечера не допускались, и мы, иногда, просто "ходили на голове", правда, совершенно трезвые. Девчонки визжали от восторга, когда мы, курсанты и слушатели, друг перед другом, старались показать, как маленькие "козлы", а уже потом, выбирали нас по своему вкусу. К концу шестого курса, все эти увеселения начали приедаться, да и возраст уже был не танцевальный. Начинался "мандраж" перед государственными экзаменами и надо было больше уделять внимание сдающим предметам. Те, кто учился "отлично" все эти годы были спокойны, а таким, как я, было не до веселья. Помогли постоянные консультации наших преподавателей и с "Божьей помощью", весь курс экзамены сдал. Про распределение я уже писал, не повторяюсь, но последние дни на факультете вспоминаются нежно и тепло. Я их детально вспоминал потом в море, где - нибудь у острова Крит или Сицилия, стоя у иллюминатора и глядя на далекие огни на чужом берегу и переносясь на откос Волги. Впереди был отпуск, новые погоны лейтенанта на плечах, жуткая неизвестность предстоящей службы, которую никто не боялся, и твердая уверенность в том, что все будет нормально. Время было такое.
= 5 =
Следующие шесть лет я имел должность начальника медицинской службы, на кораблях именуемой буквой "М", хорошо, что не "Ж". В зависимости от величины корабля и количества экипажа, у меня в прямом подчинении находилось от 0 до 2х человек. На подводной лодке, подчиненных не было вообще, на БПК 11-35 проекта, подчиненный был один, на БПК- 61 проекта, два человека. Но иногда меня заносило, причем, высоко. Мой первый флагманский врач был ас, но слегка грубоват с молодежью. Его любимым выражением при обращении к нам по любому вопросу были слова: "Не жуйте сопли!". Например: "Сидоров, у Вас на корабле крысы есть? Только "не жуйте сопли", есть или нет?" Мне такое обращение не нравилось, хоть я, нашего "флажка" очень уважал, не смотря на то, что он меня называл "Фома". На осеннем сбор-походе, Командующий нашим флотом вышел в море не на крейсере "Октябрьская революция", а на нашем БПК, На корабль, мне в помощь, посадили главного хирурга флота, на всякий случай, а начмед флота, остался на берегу. Сижу я в амбулатории, протираю от смазки с подчиненными хирургическую укладку. Вдруг, прибегает рассыльный и передает мне приказание, явиться в БИП, (боевой информационный пост) корабля. Я схватил блокнот и ручку, этому меня уже научили мои начальники на корабле, и явился "в сердце" корабля. Оказывается, у военных есть правило, если есть начальник, то должен быть и штаб. Типа: Есть царь, должна быть и свита. В БИПе корабля, как раз, такой штаб и развернули, а за неимением медиков постарше, главный хирург не в счет, он только мастер по операциям, флагманским врачом эскадры, временно стал я. Если честно, должность не хлопотливая, но ответственная. Моей основной обязанностью являлся сбор информации к утреннему докладу: Сколько больных? Сколько раненых? Сколько пораженных ядерным, химическим и бактериологическим оружием? Сколько постоперационных коек развернуто? Из них: Сколько заполнено? Сколько в резерве? Я отдался этой должности со всей душой. Для начала, я по всей эскадре дал телеграмму (циркуляр), что бы в мой адрес, до 8 часов следующего дня, регулярно по перечисленным пунктам приходили донесения от флагманских врачей соединений. Но тут я себя слишком возомнил, власть портит людей. Далее в циркуляре, уже лично от себя, я добавил: "Обращаю внимание на исполнительность отдельных флагманских врачей, особенно флагманского врача 128 бригады. "Не жуйте сопли" товарищ майор" и подпись: Флагманский врач эскадры лейтенант..." Все три дня я ходил "гоголем" от исполненной мести своему "флажку, а в конце сбор- похода загрустил, чувствуя, что вся эта "вендетта", выйдет мне "боком". Еще бы, обидеть старого "морского волка", уважаемого человека и просто старшего офицера, это не интеллигентно. Пришли "домой", тихо. В первый день, "флажок" сразу же "слинял домой". На следующий день, когда я его увидел заходящим по трапу на наш корабль, я позеленел, а он поздоровавшись со мной, ничего не сказал, а рванул к нашему старпому принять "пять капель". Зайдя после "опохмелки" ко мне в амбулаторию, он спросил: "Ну, как дела? Только "не жуй сопли", да или нет?" "Нормально, товарищ майор",- ответил я уже уходящему начальнику. "Во, мужик!"- подумал я,- "Даже не обиделся!" А через пару дней я узнал, что наш связист, передающий циркуляры по кораблям, что бы не "засорять эфир", мое дополнение, нагло вычеркнул. Что я мог возразить? Молодец, знает свое дело! Со своими прямыми подчиненными у меня за все время сложились очень хорошие отношения. Отдельные из них меня приглашали в гости после демобилизации, писали и даже советовались, но встретиться пришлось, только с одним из них, да и то, уже на пенсии. Стою я в раздумье перед дверью в компьютерный зал морской санитарно- эпидемиологической станции и мечтаю, уже с четвертого захода сдать зачет на право выхода в море судовым врачом. Вдруг меня называют по имени отчеству и сжимают так, что останавливается дыхание. Вася! Мой бывший подчиненный, фельдшер по образованию. "Вы, чего здесь унижаетесь? Сдать зачет не можете? Давайте санитарный паспорт, я сейчас". Он зашел в комнату, где я уже трижды безрезультатно пытался за плату сдать зачет, а через пять минут вышел с "распечаткой "моих ответов" на компьютере. "Все нормально",-сказал он мне,- "Идите, ставьте зачет в паспорт. А я в рыбаках уже восемь лет. Жаль завтра ухожу в море, а то бы посидели",- и ушел. Больше, к сожалению, не виделись, по слухам, он уехал на Родину, в Западную Украину наводить порядок после произвола Кучмы. Мне повезло, все мои подчиненные были уже с медицинским образованием, правда, двое из них, были до службы ветеринарами, но это работе не мешало. Наоборот, лечить людей проще, они могут сказать, что у них болит, а животные болеют и молчат. Кто - нибудь видел больную лошадь или собаку? Мне всегда стыдно смотреть больным животным в глаза, потому, что я не могу понять, что у них болит, а ветеринары могут. Все, кто со мной служил, получали отпуска на Родину, но не только благодаря моим стараниям, они действительно, "были достойны". За все время, мои подчиненные, ни разу не принесли медицинской службе ни одного замечания или происшествия, не то, что их начальник, в смысле я. Приходилось с ними заниматься, научить тому, что они не знали, зато потом, я "горя не знал", когда они лечили больных самостоятельно. Перед каждой "Боевой службой", я направлял одного из них на прикомандирование в операционную госпиталя, где они стажировались и потом , в море, мы успешно оперировали, не только больных и травмированных своего корабля, но и всех "наших". Я не давал возможности никому их обидеть, даже "слегка". Бывают на флоте любители "прихватить не за что", и если такое случалось, "разбирался" не глядя на звание и должность. По этому поводу несколько раз сталкивался со своим приятелем, который сначала был командиром Бч-2, потом старпомом, потом командиром корабля.. Ему порой не нравилось, что мои ребята ходят такие опрятные, дисциплинированные, вежливые и уверенные, но в целом, он медицинскую службу уважал, а меня, если честно, баловал. О своей корабельной службе я уже много писал, поэтому не повторяюсь. Когда начались длительные выходы в море и подготовки к "боевой службе" я стал выявлять тех, кто мог бы мне принести неприятности и беспокойство в море. Я уже писал, что сначала не боялся ничего, что могло бы с кем - то случиться, но, чем больше я узнавал о болезнях, тем меньше становилась моя уверенность. Пока мы стояли в базе или кратковременно выходили в море, я оказывал помощь тем, кто ко инее обращался с жалобами, но все эти обращения фиксировал у себя в блокноте. Таких, кто хотел бы сам списаться на берег или, вообще, демобилизоваться, на корабле не было, видимо, на наш корабль подбор офицеров и мичманов был особый. Это меня не смущало, так как кругом, выявлялись случаи эвакуации с кораблей больных с хроническими заболеваниями. Я обращал внимание на все: Как офицеры и мичманы питаются? Что не едят? Как себя чувствуют после приема пищи? Мичманы в возрасте, вообще, скрывали свои болезни. Им надо было дослужить до определенного возраста на кораблях, что бы уйти на пенсию с хорошим "пенсионом". Я их понимал, но мне не хотелось в море оперировать, к примеру, по поводу "Прободной язвы желудка". Не хочу сказать, что я списал с корабля перед "Дальним походом" большое количество людей, но такие были, а про моряков срочной службы, я даже не задумывался. Я их выявлял даже без обследования в госпитале и через начальство, переводил на корабли в ремонте или стоящие "на приколе". Каждый такой отказ от "Боевой службы" вызывал недовольство: "Смотри, какой умный",- говорилось про меня,- "Пятнадцать лет был годен в плавсостав, а для этого не годен",- и добавлялось нецензурно. Так что меня не здорово хвалили. Еще одним врагом я был для продовольственной службы. Там всегда скрывалась опасность, что экипаж может "сесть на струю", в смысле, запоносить, что редко, но случалось на кораблях во всем мире. Самое интересное, что за такое происшествие, ответственность нес, всегда врач. Пожурят командира, "поставят на вид" старпому, а "стрелочник" врач. Продслужба, в лице помощника командира по снабжению никогда не наказывалась. "А за что?"- говорили они,- "Наше дело накормить и все". Поэтому я не стеснялся их слегка "мордовать". Самое главное, надо было оставлять "следы" своего жесткого контроля, что бы потом, как говорил мой первый "флажок": "Прикрыть одно место". Слово "место" в его устах звучало более грубо. После очередной проверки кладовых, камбуза, столовой, посудомойки, я писал рапорта, один на имя командира для старпома, второй в папочку, для себя. "Помоху" по снабжению "топтали", а я перед ними оправдывался: "Я же Вас предупреждал, а Вы мне "сервелат" суете. Не ем я его с детства и не люблю!" Нет, продовольственники меня не боялись, просто не уважали за слишком рьяное исполнение своих обязанностей. Подумаешь, пошумит на "помоху" старпом, "помоха" пошумит на мичмана продовольственника и на дежурного по камбузу, мичман продовольственник и дежурный по камбузу пошумят на моряков, которые наведут порядок в кладовых, на камбузе и посудомойке и все. Все ответственные люди "сняли стресс", а морякам не привыкать, ведь не били. "В одно ухо влетает, в другое вылетает". Я сам, нечто подобное, проходил на срочной службе. Главное не артачиться, тогда любая "взбучка" забудется на следующий день. После таких разборок, я захожу в амбулаторию. Меня встречают мои подчиненные, если еще "молодые", то покрасневшие от смущения, если уже "годки", то с "каменными лицами" и кивком или пальцем указывают на лазарет, где на холодильнике лежат "дары" от продслужбы. "Это, что такое?"- возмущаюсь я,- "Немедленно отнесите им все это им обратно, нам подачек не надо, своего девать некуда!" "Тов. Лейтенант, тов. Старший лейтенант, тов. Капитан",- это я, в зависимости от моего звания, обращаются ко мне мои подчиненные,- "Замечания по продслужбе устранены, а эти деликатесы, все равно получены для начальства, а не для экипажа, зачем нести "взад", давайте съедим сами". "Да?"- глубокомысленно спрашиваю я,- "Ну ладно. Только передайте этим взяточникам, что мой контроль, за работой продслужбы, будет еще жеще!"
Следующим, кому я "мешал жить", был командир трюмной группы. Самое главное, мы с ним дружили с первого дня прибытия его на корабль, дружим и сейчас, будучи оба на пенсии. Саня сразу мне понравился своей грамотностью, интеллигентностью, честностью и всем остальным. Это не мешало мне требовать с него порядка и норм снабжения корабля питьевой водой. Дело в том, что возбудитель дизентерии, очень часто попадает к человеку через "водный путь". Во всех иностранных портах мы с Саней, прежде чем принять воду на корабль, требовали паспорт, так как за эту воду платили, а в наших портах, принимали воду на свой "страх и риск". Раз в месяц я сдавал анализ воды из цистерн в военную лабораторию, и результаты анализов держал в отдельной папке. Так за что я "преследовал своего друга? Дело в том, что в Вооруженных Силах на все предусмотрены нормы. Вот и на корабле 61 проекта в год положен один шланг длинной 15 метров. Хочешь, его маркируй красной краской, и он станет пожарным, хочешь, маркируй его голубой краской и он станет питьевым. У Сани для всех проверок, в том числе и моей, в специальном ящике, хранились показные питьевые шланги, отмаркированные голубой краской, с чепиками и чехлами на концах. А питьевую воду с берега, "трюмачи" брали "рабочим шлангом" с неизвестной маркировкой. Но, так как на корабле часто крутили "Пожарную тревогу" и фактически давали забортную воду через шланги, то я боялся, что произойдет перекрест и "нечистоты" из под нашего корабля, попадут, через шланги, в питьевую воду. Тогда "амба". Вот я и следил, что бы воду принимали только питьевыми шлангами, а они изнашивались и уже показательно не выглядели, т.е. требовали обновления, а где из "наберешься"?
Кто меня еще не любил, так это старший боцман. Хорошо, что меня сразу назначили руководителем группы политзанятий у мичманов, а то бы управы на него не было. Я уже писал, как я на кораблях боролся с крысами, так вот, ответственным за установку "крысоотбойников" на корабле, во время стоянки у причала, являлся боцман. Представляете, приходит корабль с моря, пусть даже через трое суток. Сходная смена, попросив разрешения, мчится домой, а тут доктор "капает" старпому, что на "швартовых концах" не установлены "крысоотбойники". "Да крысы и по трапу, если захотят, ночью забегут, причем тут швартовые",- говорит "боцманюга" и добавляет нецензурные слова, якобы предназначенные для крыс, но сам с боцманятами, устанавливает преграды для грызунов.
Остальные члены экипажа меня не любили периодически. Например, когда я проводил прививки на корабле или всем делал анализ на бактерионосительство перед "Боевой службой", или дезинфицировал овощи, полученные в Африканских портах, или проводил с ними, какие - нибудь обследования для науки. Но все недовольства заканчивались, когда корабль проходил Проливную зону, следуя в "Дальний поход", а еще лучше жилось медикам, после первой операции в море. Тогда врач "и мат, и отэц" родной.
"Тра-та-та, тра- та -та
Мы везем с собой кота,
Чижика, собаку, кошку забияку,
Обезьяну, попугая,
Вот, компания какая".
Кот, в данном случае, был командир, собака- старпом, попугай- замполит, а я "чижик".
"Чижик - пыжик, где Ты был?
На Фонтанке водку пил.
Выпил рюмку, выпил две,
Зашумело в голове".
Это про меня. Правда, тогда меня двумя рюмками было не напоить. На корабле, мы, практически не пили, тем более в море, а на "боевой службе", вообще, "Табу". А вот на сходе, извините. В Балтийске сначала был один "кабак" - "Якорь", а в конце моей службы на кораблях, уже три. Такого веселья посетителей, как в Балтийске, я нигде больше не встречал, ну разве, что в Кронштадте. Сейчас я уже по ресторанам не хожу, не знаю, но как вспомню наши "выступления", между выходами в море в "Яшке", расплываюсь от умиления. Представляете, столы в ресторане забиты на 120 процентов, около сцены, оставлен без столов маленький пятачок, где посетители раскачивают дам, от табачного дыма, помощнику коменданта в дверях, виден только ближайший стол, на втором этаже гостиницы, над рестораном, мебель "ходит ходуном", во всех окрестных домах люди не спят из за шума оркестра, а мы потные и счастливые, прижимаем к себе наших девушек, что бы их "не увели" и подпеваем Мишке - солисту оркестра:
"Ах, Одесса, жемчужина у моря,
Ах, Одесса, Ты знала много горя..."
А на утро, все, "как штыки" стоим на подъеме флага на корабле и глядя на нас, разве можно подумать, что мы вчера, "грубо нарушили воинскую дисциплину в третьей степени". Это у нас не от здоровья, а от преданности к нашей любимой Родине и мне это, подчеркнуть сейчас, совсем не стыдно.
= 6 =
У моего медицинского начальства проснулась совесть и меня из начальников медицинской службы повысили в старшие помощники начальника медицинской службы. Правда, там был корабль, а теперь, военно-морская база. Медицинская служба входила в тыл базы, т.е. замыкалась на тыловых начальников, и получалось забавно, мы должны были контролировать работу своего начальства. Для этого нам было указано не лезть на продовольственные, вещевые склады и даже в пожарную команду, а заниматься своими лечебными учреждениями и корабельными соединениями, замыкающимися на базу. Во время проверок на кораблях нам не рекомендовалось делать замечания касающиеся продовольственной и вещевой службы, а если бы "полыхнуло", в смысле, какой - то кораблик "опоносился", то спросили бы с нас. "А куда Вы смотрели?" Приходилось приспосабливаться. Я уже писал, что мой начальник медицинской службы дослуживал свой срок, но еще "цеплялся" за должность и иногда учил меня "уму разуму". Он, в прошлом, закончил командный факультет академии и был профессионально грамотен, но рвение уже иссякло и он успокоился на достигнутом. Немного "натаскав" меня на азах, он вручил мне всю полноту власти и иногда меня подправлял на мелочах. Флагманские врачи соединений, замыкающиеся на нас, были опытные и "матерые" кадры и их, чему - то учить, было стыдно и я с ними, очень скоро нашел контакт. Они, узнав, что я прошел школу в морях, тоже меня зауважали, поэтому не этом участке был полный порядок. Начальник поликлиники и госпиталя тоже были опытными и порядочными людьми и мне с ними работать было легко. Все они, как сговорились, имея на плечах по две большие звезды, приняли меня, капитана, как равного, а это обязывало и заставляло много заниматься самостоятельно, что бы быть на высоте. Я, со своей стороны, всячески им всем помогал, не подставляя перед проверяющими во время инспекций и проверок сверху.
Тем не менее, меня всегда включали во все проверки частей военно- морской базы и требовали "крови". Такая участь была старпомов всех служб. Буквально с подъема группа старпомов "налетала" на проверяемую часть. Кто проверял постельное белье и обмундирование, кто проверял зарядку, кто систему оповещения, а я, сразу же, посещал камбуз. Я повторюсь, такое случалось при проверках частей, не замыкающихся на тыл базы. Сначала проверялась меню-раскладка, ее соответствие с приготовленной пищей на завтрак, затем полноценность в калориях, затем качество, потом качество чистой посуды, чистота помещений камбуза и столовой, затем чистота одежды камбузного наряда, полотенец и уборочного инвентаря. Ну и обязательно взвешивание выборочно кусочков масла в "хлеборезке". Если с каждой "пайки масла, удерживать по 05 грамма, то за день, даже в небольшой части, набирается полкило масла, а за месяц, можете посчитать сами. Далее шел осмотр спальных помещений и мест общего пользования и уже потом, я начинал выборочный опрос военнослужащих на предмет их здоровья, обращая внимание на ссадины, кровоподтеки и раны, пока весь личный состав был на местах. Когда первый ажиотаж проходил, я посещал медицинский пункт и контактировал с местными медиками. Те, как правило, через меня, решали свои насущные вопросы, которые сами, не могли решить со своим командованием. К примеру, я выступая на разборе проверки докладывал: "И последнее, начальник штаба части, ...не дает разрешения на обследование матроса Иванова, потому, что он, исполняя должность водителя, печатает в штабе на машинке, вместо гражданского лица, а у него "Хронический гастрит". Срок диспансерного обследования командира части истек в прошлом году и командир части игнорирует Приказ Министра Обороны N...". Надо было помогать своим коллегам. А далее, мы старпомы, как "псы" искали "крамолу", в смысле, нарушения уставных норм Вооруженных Сил. И так до обеда, так как разбор проверки, был после. Если мы находились далеко от городской столовой и от дома, то оставались голодными, не объедать же местный личный состав, а что такое голодный или жаждущий человек, всем известно. Честно скажу, за бремя службы в тылу базы, всего несколько раз, при нашем инструктаже, прозвучал призыв начальства: "Поставить в проверяемой части все "с ног, на голову", а в остальном, требовалось истинное положение. Я, конечно, знал, почему такие призывы были, но нам "щенкам", это объяснялось тем, что командир этой части "оборзел". Чаще всего такие разгромные проверки были началом "травли" командиров частей, которые заканчивались их снятием с должности. А так, после разбора проверки, ставились сроки устранения замечаний и все мирно расходились, кто куда.
Но иногда проверяли и нас, о чем я ранее писал. Когда штаб базы и тыла сами сдавали задачи по Местной обороне, то мы все переезжали на укрепленный командный пункт. Как мне говорил старпом химической службы, там нам был не страшен даже ядерный взрыв. Отсидев внутри два-три дня, Ты чувствовал себя "обалдевшим". Это хуже, чем пройти на корабле в шторм весь Бискайский залив. Вроде и тепло, свежий воздух, сухо, не качает, а открываешь железную дверь из помещения в помещение и видишь толщину промежуточной стены в полметра, становится тяжко. Здесь немного изматывают вахты на "Посту защиты", тем более их несут старпомы, нанося на планшеты учебную и фактическую обстановку. Теперь я представляю, какая тяжелая служба на защищенных пунктах управления ракетных войск. Но среди всего этого "ужаса" бывают минуты "расслабухи". Вот на "Пост защиты" зашел Борис Петрович и в полголоса, рассказал нам последнюю новость: "Флотские подводные диверсанты нас уничтожили". Эти ребята, чего только не придумают, что бы отличиться. К КПП нашего командного пункта подкатила машина и мичман, сидевший в ней, попросил дежурного по КПП, вызвать рассыльного из нашего штаба. Дежурный вызвал заместителя дежурного по штабу, целого капитана 3 ранга. Приехавший мичман передал ему объемную коробку для начальника штаба базы от его "кореша", зам. начальника штаба Балтийского флота. Капитан 3 ранга эту посылку исправно принес нашему начальнику штаба прямо в оперативный зал. НШ, что бы народ не подумал, о чем - то алкогольном, вскрыл посылку прямо в зале, а там кирпич и записка: "Вы взорваны". А оперативный зал от нашего "Поста защиты" отделен экраном из плестиглаза, то - есть, если бы был взрыв в закрытом помещении, мы бы уже курили на небесах. Ну и как Вы думаете мое начальство вышло из положения? Я Вам отвечу: "По игре, в смысле, по учению, мы сидели на защищенном командном пункте потому, что по базе Балтийск, был нанесен ядерный удар. То - есть, на улице, радиация было не совместимая с жизнью и если, приехавший мичман и передавший нам посылку был "робот", то тогда другое дело, а если просто диверсант, пускай даже наш, то так дело не пойдет.
Вообще, Борис Петрович, это целая непрочитанная книга. Он был старше меня и по званию и по возрасту, но мы с ним сдружились. Очень большой специалист по минно-торпедной части, умница, юморист, спортсмен и певец, на уровне Паваротти. Представляете, он вообще, не пил спиртного до 40 лет, с ума можно сойти. Бабником его не назовешь, но все "тетки" от него "торчали". Его коронная песня сразу же вспомнилась мне, и я попробую ее воспроизвести, а кто ее знает, пусть мне подпоет:
"По аллее тенистого сада
С пионером гуляла вдова.
Пионера вдове стало жалко
И она пионеру дала.
Почему же вдова пионеру дала,
В этот ранний и утренний час?
Потому, что у нас, каждый молод сейчас
В нашей юной прекрасной стране.
Вообще, я к женщинам отношусь с большим уважением. Женщины сильнее мужиков. Если, скажем после войны, семья потеряла кормильца, то женщина поплачет, поплачет, а потом спокойно будет воспитывать дите одна, а мужики нет, так не могут, они быстренько найдут ребенку новую маму. Вообще, писать о женщинах очень сложно, я считаю, что о них надо писать или хорошо, или, вообще, не писать. Поэтому я пишу хорошо. В медицинских учреждениях, которые на нас замыкались, работало большое количество очень симпатичных женщин. Казалось бы, мигни глазом и может начаться роман, а было нельзя. Так мне сразу сказал мой медицинский "шеф": "Стоит только проявить активность на женском поприще, Тебя это сразу погубит. Выпивать можно, правда, в меру, но за кого - то "цепляться", "Упаси Бог!" Это, естественно, не касалось женщин других служб и отделов. Например, нашу секретаршу Свету, очень усиленно обхаживал один мой приятель и, по моему, не безуспешно, но это нисколько не вредило медицинской службе и боеготовности военно- морской базы. Если честно, я никогда не мог понять, что женщина хочет, и что бы "не ломать себе голову" вспоминал старый солдатский анекдот: "Идет по дороге молодая женщина с узлом в одной руке и ребенком в другой. Догоняет ее сердобольный солдат и предлагает: "Давай, что ли помогу?" "Ты чего пристаешь?"- отвечает она. "Ты, что?"- говорит солдат,-"У Тебя же ребенок". Она: "А что, я его положить не могу?" Поэтому лучше не рисковать, тем более женщины, между собой, тоже любят заключать "пари" на нашу стойкость. Одного моего приятеля, страшно любящего свою жену, две женщины совратили у меня на глазах, но он сам виноват, что, сначала первой, потом второй, дал небольшое послабление. Зашел посмотреть к ним на дачу, как устроен камин. Тяжело руководить людьми, особенно, если Ты молод, здоров, сносно выглядишь, имеешь дачу, машину, возможность исчезнуть с работы на пару часов и причину отсутствия, которую никто не может проверить.
= 7 =
Госпиталь, которым мне доверили командовать, имел свои традиции. Там всегда была дисциплина, как в строевой части. Я раньше, когда неоднократно принимал от этого госпиталя задачи, поражался, как уже пожилые женщины, в противогазах, бегают по территории "туша пожары". Мне даже становилось стыдно, а прежний начальник госпиталя на эло говорил: "Ничего, они за это получают, как за боеготовность". Позже я узнал, что это примерно по 10-15 рублей к окладу. Приняв дела и обязанности, я стал рассуждать: "А не слишком ли "закручены гайки"? В наш 20 век, относиться к лечебной работе, как к строевому смотру, просто не гуманно. Я, хоть немного повидавший в жизни, не понимал, что наш народ, может жить и работать нормально, только в такой жесткой системе, а меня "поволокло" на демократические преобразования. Не созрел еще наш народ жить в демократическом государстве. За примерами далеко ходить не надо. Что произошло в нашей стране после социализма, всем сейчас заметно. Нечто подобное случилось и в нашем госпитале, с моей подачи. Если раньше, когда начальник госпиталя заходил, скажем, в ординаторскую лечебного отделения, то все, сразу же бросали свою работу и вставали при его появлении. Я это положение отменил. Теперь, если я заходил в ту же ординаторскую, узнать, к примеру, о состоянии здоровья, какого - то больного, о чем меня попросили по телефону его начальники, то мне приходилось ждать, пока лечащий врач этого больного освободится. Правда, так долго, продолжаться не могло. Я из кабинета звонил начальнику отделения и говорил: "Доложите, пожалуйста, о состоянии больного майора Иванова...",- что вызывало недовольство, так как я отрывал врача от работы. Вот, что значит менять традиции.
Раньше, до меня, любому сотруднику госпиталя, военному или гражданскому, отпроситься с работы даже на час, было проблематично. Я и здесь снес свои поправки, ну почему не пойти навстречу людям? Сначала у меня отпрашивались на час, что бы сходить или съездить домой "выключить утюг" или подоить корову, затем на 2-3 часа, что бы купить диван или шкаф, затем на день, что бы встретить тещу, маму или детей, а потом на 2-3 дня, что бы съездить на свадьбу. Все бы ничего, но народ, получив мое разрешение, снимал халат и ставил в известность коллег, что он будет отсутствовать до понедельника, а Вы здесь "крутитесь", как хотите. Мне стали намекать, что я не прав, пришлось свои демократические выпады модернизировать. Приходит ко мне с просьбой, отпустить на день, тетя Маня, заслуженный человек, ветеран, санитарка приемного отделения и говорит: "Товарищ командир, разрешите завтра мне отвести корову к быку?" Я: "А что, сын не может?" Она: "Да может и может, но бык лучше". "Так",- глубокомысленно говорю я,- "А кто останется за Вас убирать в приемном отделении, с кем Вы договорились?" Она: "Да какой дурак на это согласиться, некому". Я: "Вы знаете, я Вас очень уважаю, но Вы сначала найдите себе замену, потом приходите отпрашиваться". Она: "Ну, что же, придется просить сына". Через пару часов ко мне заходит новенькая молодая медсестра одного из отделений и просит: "Товарищ командир, разрешите я завтра на дежурство не приеду, а заступлю послезавтра, со своей сменщицей, я договорилась?" Я, просто, для проформы: "А как на это реагирует начальник отделения? Это же Ваше внутреннее дело". Она: "В том - то и дело, что он реагирует не скромно, намекает, что нам надо познакомиться поближе",- и отворачивается. "Ну вот, только мне этого не хватало?"- думаю я,- "Чего он в ней нашел, непонятно?"- а сам г8орорю: "Вы не расстраивайтесь, я думаю, что этот вопрос мы решим положительно". Иду в отделение, вызвать виновника к себе не скромно, да и он откажется с возмущением. Захожу к нему в кабинет. Он: "Что нибудь нужно, товарищ командир?" Я: "Да нет, ничего особенного. Слушайте, это у Вас работает Катя Иванова?" Он: "Да, недавно окончила медицинское училище, а что?" Я: "Звонил замначмеда флота, интересовался, как у нее идут дела". Он: "С чего бы, она очень из простой семьи, работает нормально". Я: "А Вы позвоните ему и спросите, я лично, спрашивать не стал?" Он: "Да мне - то что, я так". Инцидент исчерпан. Мне эти обращения "товарищ ком андир" скоро надоели и я на общем собрании, попросил меня называть по имени отчеству, на что мои подчиненные отреагировали своеобразно: "Вы что, на пенсию собрались? Вроде бы еще рано". Перед первым государственным праздником на новом месте, ко мне пришла секретарь партийной организации и заявила: "Товарищ командир, госпиталь, как и все нормальные организации будет принимать участие в демонстрации трудящихся. Я Вас очень прошу, не разрешайте никому отсутствовать на площади, а то, в нашей колонне, останемся мы с Вами". Действительно, за неделю до праздника, ко мне пошли люди с просьбой их освободить от "парада", причем, у каждого из них, была веская причина. Пришлось сделать "Морду ящиком" и отправлять их за разрешением "Не митинговать" к секретарю парторганизации, а она никого не отпустила. После демонстрации, ко мне подходили профорги отделений и подавали списки присутствующих и отсутствующих на демонстрации. Я не знал. Что с ними делать и спросил секретаря, на что она мне ответила: "Передайте их, со своим "резюме", профоргу госпиталя. Пускай они сами разбираются, а потом снимают баллы с отделений, при подведении итогов социалистического соревнования. "Какой я еще темный!"- подумал я.
Но нужно было поднимать авторитет, а как показать себя здесь, я не знал. Можно было, конечно, пустить все на самотек, как было раньше, но уж очень хотелось сделать, что - то по - своему. Буквально сразу, я "закатил" ремонт административного здания и здания кухни. Так же, как сейчас некоторые мэры городов, что бы было видно, где сидит начальство и администрация, благо у меня еще были связи с тыловыми организациями. Потом, правда, я слегка переборщил, пошел "другим" путем. Не скажу, что к этому меня подбили окружающие, но на флоте была традиция отмечать круглые даты соединениям, частям и учреждениям. Вот и я, решил отметить круглую дату инфекционного госпиталя, не в клубе части, с традиционным докладом и выступлением художественной самодеятельности, а в ресторане города Балтийск, тем более, заведующая была моя хорошая знакомая. Народ меня поддержал, деньги нашлись, но начальство, хоть и разрешило подобный "разгул", но предупредило, что "если...что, то "мало не покажется!" Праздник отметили весело все, кроме меня и офицеров части, мы были трезвые и "держали руки на пульсе". Мой "шеф" зашел на торжество, принципиально выпил за свой тост бокал минеральной воды, погрозил мне кулаком, что бы я не расслаблялся и ушел. Зато ветеранов госпиталя, которых мы пригласили на праздник, мы развозили по домам на госпитальном транспорте. Народ ко мне "потеплел", но это было и хорошо и плохо. Хорошо, что теперь, они меня зауважали, т.к. я стал в их глазах равным, не то, что с начальниками госпиталя, которые были до меня, а плохо, что я уже стал "свой". Принцип: "На то и щука в озере, что бы карась не дремал",- был утерян. Но жизнь продолжалась. Я развил бурную деятельность по "борьбе за живучесть". Главное, что бы не сгореть, в прямом смысле слова. Замена и зарядка огнетушителей, восстановление пожарных гидрантов, исполнение документации по противопожарным мероприятиям, бумаги, инструкции и приказы.
А тут партия выдвинула лозунг: "Экономика должна быть экономной" и нам пришлось подключиться к созидательной работе, естественно, не забывая о своей основной деятельности. Я своим громким голосом на общем собрании коллектива, затем на профсоюзном собрании затем на партийном собрании в клубе части призвал всех включиться в работу по поставленным задачам и дело пошло. Мы с гордостью докладывали наверх, что з неделю сэкономили определенное количество перевязочного материала, дезинфицирующих средств, медикаментов, бензина, угля и автопробега у машин, а когда при встрече, мои друзья, командиры частей тыла, меня спрашивали: "А за счет чего?", я отвечал: "Крутиться надо!"
Сначала возникла проблема по поводу свинства. Не хочу сказать, что у нас после завтраков, обедов и ужинов больных, оставалось много отходов, но "свои" люди, мне доложили, что буфетчицы отделений, "мало того, что сами питаются за счет больных, они еще и отходы носят домой подкармливать свою скотину". Это же криминал. Пришлось провести работу с начальниками отделений. Начальники работу провели, но докладывая мне о результатах, предупредили, что буфетчицы грозились уволиться. "Что? Так это же бунт на корабле! Ничего",- сказал я,- "На эти места быстро найдутся желающие. Вот даже наша свинарка, все время просит о повышении. Не пропадем!" Так и было. Но теперь стал вопрос о повышении поголовья. Мой зам.по тылу изучил проблему и доложил, что она не подъемна. В радиусе 10 километров, не было достойного производителя, а если везти свиней к племенному кабану в Приморск, то "покрывание" будет дорого стоить, причем туда и обратно свиней надо будет возить и там кормить и свинью и ее "любовника". Выручили аборигены. Мой хороший знакомый Г.И.Фомченков, при приватной беседе мне по секрету предложил: "Вы, когда очередная свинья "загуляет", дайте команду, оставить ее в загоне на ночь, а в заборе откройте дыру, что бы ее мог навестить кабан со стороны". "А она не убежит?"- спросил я. "Нет",- ответил он,- "Ее надо привязать за ногу к столбу. Мы так раньше делали". Ну и что Вы думаете? Прав оказался старожил. Через определенное время у нас все свиньи опоросились, правда, маленькие свинята, были полосатые и длинноногие, но зато, как ели. На следующий год. Госпиталь вышел на первое место в гарнизоне по сдаче мяса государству. Но один нюанс. Себе, в смысле , больным, для улучшения питания, мы это мясо оставить не могли. Мы его сдавали, после забоя свиней или на склад, или в воинские части и на корабли. Затем нам переводились деньги за это мясо на определенную статью, а уже потом, мы могли тратить эти деньги на покупку мяса или других продуктов, для улучшения питания больных. Обо мне, как о командире, начальство стало говорить, как не о "цепном псе", а как о перспективном хозяйственнике и я потерял бдительность и расслабился. Мой командир роты, когда я служил срочную службу, говаривал: " Какое основное правило при езде в трамвае?"- и отвечал: "Не высовываться!" А я с годами это подзабыл и вырвался в передовики, есть у меня такая привычка, а зря.
На одном из складов тыла базы "утопили" совершенно новое бомбоубежище, в смысле, установили его, углубившись в грунт, в месте ниже уровня моря и грунтовых вод. У нас в госпитале было старенькое бомбоубежище, где мы развертывали командный пункт "по тревоге", а остальные служащие и больные укрывались в подвальных помежениях под отделениями. Но проверяющие на учениях по Местной обороне указывали, что наше бомбоубежище уже не соответствует современной войне и спасает укрывшихся там, только от "листопада". Действительно, при дожде, в убежище капало с потолка. Мудрое начальство приняло решение и в приказе приказало начальнику госпиталя, т.е. мне, выкопать на складе N..."утопленное" бомбоубежище, перевезти его на территорию госпиталя и установить для использования целей Местной обороны, а в "мирное время" для хранения имущества. Вот только, о каких - то силах и средствах в приказе сказано не было. Но у меня, через год, выходил срок присвоения очередного воинского звания и времени на раскачку, не было. Однако, уже аптека, мои предполагаемые потребности "огненной водой" обеспечить не могла. Кто знает, тот не даст соврать, что на такой госпиталь, как наш, выдают крохи. Но у меня уже был налажен контакт с местными производителями и я, за определенные услуги, получал от них продукт, не уступающий "бренди" и "виски", а уж "кавальдос" или "текила", могли бы и "покурить". Например: Одной из производителей "огненной воды", вдовой по семейному положению, но имеющей корову, я лично, в качестве физической нагрузки, накосил на своей территории госпиталя две машины сена. Другому дяденьке, я разрешил взять балки из рухнувшего от старости сарая, стоящего за территорией госпиталя, но почему - то считавшейся нашей собственностью. Да мало ли, чего у меня просило местное население? Въезд в Балтийск был с разрешения коменданта или милиции. Я, уже тогда, дружил с комендантом гарнизона, но еще не так, как потом, и для меня получить письменное разрешение на проезд в Балтийск, было делом пустяковым. Вот ко мне и шли местные жители, как к "отцу родному", тем более, я иногда, разрешал подчиненным. Называть себя Начальником Мечниковского гарнизона, а это не только почетно, но и хлопотно. Короче говоря, коллектив госпиталя, во главе со мной с задачей справились. Выкопали, перевезли фрагменты убежища на территорию госпиталя и установили его на высоком месте, засыпав грунтом, как положено. Внутренние атрибуты убежища от пребывания в воде пострадали, прошлось идти на "поклон" к химикам, электрикам, в МИС и прочим организациям. Было трудно, но зато, как приятно было, потом отметить открытие нового "поста защиты" всем штабом Местной обороны и главными строителями.
Но звание подполковника я не получил. О моих "трудовых подвигах" наш начальник тыла базы, где - то обмолвился на уровне тыла ДКБФ, а там удивились, что не знают такого шустрого доктора, и сразу подложили мне "свинью". На одном из складов Земландского полуострова уже три года гнила основа сборного хранилища, а у начальника склада, небыло ни сил, ни средств для его установки. Приказом Командующего ДКБФ мне, в определенный срок, предписывалось перевести арматуру, растащенного на половину хранилища с этого склада и установить у себя на территории, для будущего хранения там, имущества "НЗ" флотского подчинения. Мало того, что у меня тоже не было сил и средств, но мне, при установке этого хранилища, автоматически вменялась охрана и освежение этого имущества "НЗ". Ну, что делать? Или еще одна звезда на погоны, жуткая, не нужная госпиталю и мне работа, с последующей заботой об имуществе "НЗ" и контролем сверху, или "строгач" от Командующего ДКБФ, годичная "опала", недополучение 20 рублей в месяц, оставаясь майором. Остался майором, и меня перестали приглашать в президиум на общих собраниях офицеров в масштабе тала базы. Но, "закона парных случаев" никто не отменял. Пошла темная полоса, как в тельняшке. Прошел месяц и мне в строевой части тыла вручают выписку из приказа Командующего ДКБФ о втором строгом выговоре СА то, что я "пережог" электроэнергии в госпитале за год, в восемь раз. "Ну, так же нельзя!" Нет, я не запил, и не стал себя готовить к гражданской жизни:
"Ведь Ты моряк, Мишка
Моряк не плачет
И не теряет бодрость духа никогда!"
Где могла произойти утечка такого количества электроэнергии? Я, хоть и не был "докой" в хозяйственных делах, но и "придурком" себя не считал. Сходил в электросеть и посмотрел схему электроснабжения поселка Мечниково. Сначала я грешил на воинскую часть, которая располагалась рядом, но все оказалось проще. Линия электропередач к госпиталю шла через весь поселок. При обследовании всей линии, я наткнулся на одном участке на будку временного подключения к нашей линии и вскоре вышел на потребителей. Это оказались бурильщики скважин питьевой воды, абсолютно гражданская организация, которая не удосужилась, даже мне сообщить, что они задействовали нашу линию, правда, подключили электроэнергию, через счетчик. Как я "бомбил" тех, кто дал проект приказа о моем наказании Командующему ДКБФ, кто бы знал? Если бы не начальник медицинской службы флота, не попросил меня, за них, успокоиться, я бы их съел. ""Слушай",- сказал он мне,- "Тебе ведь все равно сидеть без звания год, а тут еще месяц за второй "строгач", потерпи. Ну, кто сейчас пойдет к Командующему просить его отменить свой приказ. Ты же понимаешь, сам командир". Ну, я и уступил, но уже смотрелся соколом, незаслуженно потерпевшим от воробьев. Еще раз отмечу, что все это время, меня поддерживал мой "шеф", начмед базы. Он тоже согласился с просьбой начмеда флота, сказав мне успокаивающе: "А Ты, как думал? Хотел все время быть на коне и в красной рубахе? Подожди еще, у Тебя и так, служба, в целом, шла очень гладко и привлекательно, что - то еще будет дальше?" Тогда я, после "рюмки чая", к этим словам отнесся пренебрежительно: "Мол, где наша не пропадала?" а зря. Он, как "в воду глядел", хоть к тому времени, мы уже были почти друзьями.
Но, иногда, ситуация выходила из под контроля. Народ узнал о Дне моего рождения. Я сам его еще отмечал. Во-первых, здоровье еще было, во-вторых, еще не осознал, что надо не радоваться, а грустить. Наш постоянный "заводила" в этих вопросах, пришел ко мне в кабинет и заявил: "Ваш День рождения, будем праздновать по взрослому, поручите это дело мне". "В смысле?"- спросил я. "Не волнуйтесь, Вам понравится",- было сказано мне. Я, на всякий случай, оповестил своего "шефа", начмеда базы, и пригласил его на торжество. "Знаете",- сказал он мне, - "Я, пожалуй, не приеду. Лучше мы с Вами отдельно отметим эту дату. Не люблю я лишних свидетелей". Что сказать? Умный был у меня начальник, а я дурак.
В День рождения, с утра, меня по телефону поздравляли друзья и все заинтересованные лица. Молодец "шеф", он официально мне разрешил отсутствовать на службе после обеда. Я обошел все отделения, не столько для того, что бы получить поздравления или с целью проверки, а показать людям, что я с утра трезв, как "стекло". Меня, естественно, никто не обнимал и не целовал, хоть среди подчиненных, были и очень симпатичные "товарищи женщины". Наш "тамада" перед обедом мне сказал, что бы я не наедался, а в 14 часов был в нашем новом бомбоубежище госпиталя. "Вы там не очень разгоняйтесь!"- попросил я, но было уже поздно. В 14 часов, ни минутой позже, я "задраил" за собой дверь в бомбоубежище. Там был сервирован стол, пускай без деликатесов и тушеной картошки с салатом "Оливье", но вполне с приличной закуской, в основном, домашнего приготовления. За столом присутствовали офицеры госпиталя, кроме стоящих на вахте, старшие сестра отделений и все самые красивые женщины. Меня начали хвалить, как родного, что пришлось "втихаря" сжать в кулаке "фигу", что бы ни сглазили. Пили не много, все - таки служба, да и рабочий день еще не кончился, а у меня еще предстояли встречи и возлияния. Потом пошли подарки, это уже, " был перебор", но мне объяснили, что это традиция. То ли это была шутка, то ли случайность, но мне подарили трое часов, двое настольных и одни настенные, пополнившие мой кабинет так, что не надо было оглядываться, что бы узнать время. Это потом, я понял, что этими подарками мне хотели сказать: "Лови момент!", а тогда, я даже не до кого не дотронулся, а всех разом поблагодарил и убыл на госпитальной машине "Скорая помощь" на встречу к "шефу". С "шефом" мы распили бутылку на берегу моря, благо закуску из маринованных домашних огурцов и соленых грибочков мне дали с собой, погрустили немного, было холодно, я ведь мартовский и разъехались с расчетом, что бы отпустить водителя машины, к концу рабочего дня. А буквально через день, меня вызвал зам.начпо базы. ""Вы, что там устраиваете оргии на рабочем месте"?- было сказано мне. Я залепетал опровержение. Взбучка продолжалась около 10 минут, но закончилась неординарно: "В следующий раз приглашайте меня, тогда все будет в норме". Это все были старые начальники, если бы тогда, были уже новые, мне был бы конец. Был сделан вывод: "Стучат". Причем, не глядя на мои демократические порядки. Переходим на вариант N2. А тут еще произошла смена власти. Сменился НачПо тыла, сменился начмед базы и я попал в цейтнот. Дошло до того, что приходилось сбегать со своего законного места. Заезжает из Калининграда ко мне один мой приятель, с которым мы раньше служили и угощает иностранной выпивкой. Мы с ним выпили всего по паре стопок и я его проводил до ворот. Время, правда, было еще рабочее, что - то около 17 часов. Возвращаюсь в кабинет, а мне звонок с КПП: "Облава!" Едва успел выскочить на улицу и через дырку в заборе, хорошо, что ее не успел заставить забить, скрылся от "гостей". Стою за забором, а сам в щель слежу за противником, а там, по территории, цепью, идут новый НачПо и новый начмед. "Где он спрятался?"- пытают они дежурного по госпиталю. "Да он, только что, лечил кого - то из штаба флота и был здесь"- отвечает тот. "Знаем, как он его лечил",- говорит НачПо,- "А сейчас где?" "Не могу знать тов. Капитан 2 ранга",- отвечает дежурный. "Передайте начальнику госпиталя, как появится, так сразу прибудет ко мне",_ сказал НачПо, а начмед добавил: "Все равно, я его отловлю!"- и они уехали. Насчет прибытия к нему, речи быть не могло, не до такой степени "идиот", что бы в петлю лезть. Этот комиссар, сразу "потащит" на экспертизу, тогда "не отмоешься. Пришлось исключить все приемы и встречи на территории госпиталя, а самому думать о смене позиции.
= 8 =
Сложилось так, что мне предложили должность старшего врача Строительного управления Балтийского флота. Сейчас такой должности нет, поэтому, каких - то секретов, я, даже при всем моем желании, не расскажу. Должность была не трудная, но хлопотливая, но я на прежних должностях засиделся и немного покататься в командировках, мне было на пользу. Сядешь, к примеру, на автобус Калининград - Талин, приедешь туда, там за два дня осмотришь весь личный состав четырех строительных отрядов и обратно автобусом в Калининград. Нормальный человек спросит: "А зачем?! Отвечаю; Началась полоса непримиримой борьбы с "годковщиной". "Солдатские матери" требовали от военоночальников навести порядок в войсках, что непосредственно коснулось и нашего управления, где в подчинении находилось более десяти стройбатов. Бывало сижу себе в управлении и пишу медицинские характеристики с одним из врачей батальонов на больных строителей, которых мы хотим комиссовать. Вдруг, как на войне, вызывают к НачПо (начальнику политотдела), управления и ставят задачу мне и 2-3 офицерам, строевикам и политработникам о внезапной проверке личного состава батальона в Балтийске или в Калининграде, или в Лиепае, или в Риге, или в Талине. Были проверки отдельных групп в Белоруссии, в Псковской и Новгородской областях. Мы, группа, скрытно, только оповестив семьи, хватаем "тревожный чемоданчик" и не говоря никому, куда едем, прибываем на места и появляемся в частях, где нас не ждут, чаще после ужина. Построение роты согласно списка и внешний осмотр. Тут я "первая скрипка". Я осматриваю всех в голом виде и при нахождении на теле любого военнослужащего гематомы, "фингала", "синяка" и даже царапины, передаю его офицеру строевику. Тот сразу: "Если Ты, "морда", сейчас не скажешь мне, откуда у Тебя этот ушиб, я Тебе сделаю такой же, только с другой стороны. Только не вздумай мне "лапшу на уши вешать", что Ты сам поранился на стройке, лучше "колись" по хорошему". Иногда, это приносило результаты и обладатель гематомы говорил: "Товарищ майор, меня никто не избивал, это мы с Борькой баловались в спортзале и я, случайно, пропустил удар, он не виноват". "Так",- говорил строевик,- "А подать сюда Борьку!"- и начиналось следствие. "Точку во всем" ставил офицер политработник. Он брал объяснительную записку с потерпевшего, обвиняемого и с командира роты, что, в данном случае, элементов "годковщины" не было. Думаете, что нас, можно было обмануть и скрыть истинных побитых "салажат"? Ошибаетесь. Если мы брались за роту, то осматривали всех, и даже тех, кто лежал в это время в местном госпитале, а уж тех, кто в этот день дежурил на стройке или был в наряде, или на других "подпольных работах", так в первую очередь. Осмотрев, таким образом, один отряд, мы по телефону докладывали в "центр". Если была необходимость, то перемещались в другой город или республику, но бывало, что сразу возвращались назад. Я сразу понял, что у политотдела везде были свои люди, не считая политработников частей, которые телефонировали "наверх" о рукоприкладстве и нас, сразу же "по горячим следам" бросали "в атаку". Честно скажу, что, каких - то серьезных криминалов, за всю мою службу в строительном управлении не было. Самоубийцы были, случаи травматизма, заканчивающиеся смертью были, побеги военнослужащих из частей были, а "годковщины", практически не было. Ро всех перечисленных случаях мне тоже приходилось принимать участие, но после совершенного факта. Дело в том, что вопрос ставился серьезно. Командир части, мог "запросто" вылететь со службы без пенсии, после того, как в части случился "суицид". Я этих самоубийц, никогда не понимал и не пойму. Да, военная служба, на любом поприще "не мед", но лишать себя жизни, потому, что твоя девушка вышла замуж или загуляла с другим, это не причина, что бы свести счеты с жизнью. Это жуткий грех, но извини, страдай от этого сам, зачем Ты "подставляешь" свое начальство, оставь посмертную записку. А записок, как раз и не оставлялось, хорошо, если оставалось письмо от бывшей любимой или от "доброжелателей" с Родины. Приходилось вступать в происшествие мне. Я находил в части людей, которые вспоминали, что рядовой Н., еще и раньше высказывал мысли о том, что жить надоело, что "зовет его голос" или потусторонняя жизнь ему кажется прекрасной. Все эти свидетели казались "липовыми", но это было лучшей причиной, чем случайное "повешенье, при занятиях на турнике". Совесть меня, в таких случаях не мучила, тем более, что судебная медицина подтверждала, что "кожные покровы у "суицида" чистые, без гематом, ран и мелких нарушений", то - есть, усопшего, никто не доводил до критического состояния, не бил, не унижал, не терроризировал. Начальство "валило" такие происшествия на нас, медиков. Это мы призвали на службу психически ненормального человека, затем не выявили его в течении службы, а отсюда и являемся основными виновниками. Я этого не отрицал, тем более меня за это не наказывали, но обещали, когда подойдет очередь, дать квартиру в Калининграде. Теперь, разрешите доложить, как было на самом деле. В стране дошло до тог, что "отлынивших" от службы, стало больше, чем призываемых. Про "сынков" начальников, я уже писал, но появились "странники", которые мигрировали по стране, причем это приняло массовый характер. Такие Вооруженные Силы, как у нас в СССР, надо было пополнять, и начали призывать всех, я уже не говорю про уголовников, я говорю о больных людях. Если из таких элитных частей, как ВДВ, погранвойска, флот, ежегодно комиссовывалось большое количество личного состава по болезням, то представляете себе, какой контингент шел в строительные части. Сижу я на профессиональной комиссии, которая распределяет по частям новое пополнение. Шоферов туда, каменщиков туда, маляров туда, а это Вам, доктор. И ко мне на стол ложатся карточки призывников, где синим, по белому внесен диагноз: "Олигофрения" и таких не одна-две, а десяток. Моя задача, их взять на учет и распределить не в одну часть всех сразу, а в разные "понемножку", что бы сразу начать работу, по подготовке их к представлению на Военно-медицинскую комиссию с последующим увольнением со службы. Самое интересное мое заключение за время службы в управлении: Не один из этих психически больных военнослужащих, "не покончил с собой". Все "суициды" были из числа абсолютно здоровых людей. Врачи частей всячески оберегали таких больных, просили начальство батальонов устраивать их в посудомойщиками, дворниками, разнорабочими на земле, а не на высоте. Комиссовывали их со службы только тогда, когда болезнь начинала проявляться ощутимо. Смертельные случаи от травматизма случались редко, но в основном по причине не соблюдения техники безопасности и слабого знания самой техники. Работать с большим напряжением в мокрой одежде и обуви, или без страховки идти по мокрой доске на высоте, или стоять под поднимаемым грузом, или ехать с работы в кузове самосвала. Да, какая - то ответственность ложилась и на бригадиров, и на командиров взводов, и на командиров рот, но уследить за всеми, согласитесь, практически невозможно. Поэтому, выявляя иногда наличие гематомы у кого - то из строителей, нам было известно заранее, что он ее получил от командира взвода, но мы не могли добиться истины. Потерпевший молчал, как "партизан" или лепетал ерунду, но не говорил, что он на веревке, спустился с 4 этажа на землю, как актер Николай Рыбников, в кинофильме "Высота" и за это получил от командира. Больше всего меня возмущали случаи побегов военнослужащих из частей, которые тоже "вешались" на медицинскую службу. Это я сейчас, могу громко сказать, что "не один дурак из части, не побежит", а тогда тоже молчал, на такие разборы, меня особенно и не приглашали. Правда, НачПо, прибыв с очередного разбора в политуправлении флота, говорил мне, что бы я усилил работу по "комиссованию олигофренов". Я обещал, но их было немало и они все нормально исполняли свой долг, а уж убежать, куда - то? "Вы что? Да меня товарищ старшина роты потом так накажет, что не захочешь!" Убегали умные, не обязательно уголовники, они знали, что за это могут судить и отправить в "дисциплинарный батальон", а это хуже "тюряги". Убегали "слабаки" или слишком умные. Попадет такой умный в отделение или бригаду строителей. Остальные ребята, простые трудяги, физически развитые и не прихотливые, а этот слабак. Он не в состоянии физически или из за "норова" выполнять индивидуальный план, а значит сорвать план бригады. Остальным приходиться работать за него. Это раз, два, три, а потом ему говорят: "Ты или "догоняй", или обратись к командиру роты, что бы Тебя от нас перевели в посудомойщики, иначе будут проблемы". Работать рядом с "убогими" в посудомойке стыдно, "получать по шее" от сослуживцев тоже и он бежит к мамке за помощью, но правду не скажет. Хорошо, что сейчас военкоматы очень строго подходят к здоровью призывников. Я не знаю, насколько сократилось количество комиссованных со службы, но думаю, что не меньше, чем в разы.
В этот период службы, очень страдали мои профессиональные навыки врача-хирурга. Будучи в частях, я вел амбулаторный прием в отсутствие врача батальона, а насчет операций в госпитале, выкрасть время, было очень сложно. Зато, я с удовольствием встречал своих однокашников в самых разных городах Прибалтики, Белоруссии и Псковской области. В это время Домом отдыха "Були" в Риге, руководил мой друг и однокашник Юра и после работы, мы с ним не раз, сидели на берегу реки Лиелупа и вспоминали Военно - медицинский факультет. Но время шло, и кто тогда мог себе представить, что совсем скоро не станет Военно - морской базы Талин, военно- морской Рига, военно- морской базы Лиепая, про Дом отдыха "Були", я, вообще, молчу. Погибнет и сам Юра, не справившись с эмоциями демократической революции в стране, а тогда, мы уже в званиях, с опытом военной службы, пили разведенный спирт, закусывая яблоками и тихонько пели:
"По полю танки грохотали
Солдаты шли в последний бой,
А молодого, краснофлотца
Несли с разбитой головой..."
= 9 =
Следующей моей командной должностью и последней в моей "дикой" карьере, была должность флагманского врача соединения кораблей. Соединение кораблей было, правда сейчас уже нет, должность тоже была, а подчиненных не было, а то бы "я им накомандовал". Здесь я был и "жнец и на дуде игрец". В отведенном мне месте медпункта береговой базы, я вел прием больных своего подразделения, здесь же писал отчеты по заболеваемости, но, как и весь штаб бригады, располагался на одном из кораблей на воздушной подушке. У меня там была каюта, на двоих человек, но такая маленькая, что ложиться спать, нам приходилось ложиться по очереди, первому мне, как старшему по званию и возрасту, потом второму. Для оказания медицинской помощи у меня была громадная сумка, где я собрал все необходимое для оказания помощи в море. На любом выходе в море я не боялся ничего, как в своей молодости, потому, что из любой точки моря, мы, с нашей скоростью, могли, буквально за пару часов "долететь" до госпиталя в Балтийске, причем высадиться прямо у госпиталя и "сдать" больного. Я уже об этом периоде службы писал, поэтому не повторяюсь. Здесь я столкнулся с профессиональными заболеваниями еще совсем у молодых людей. У военнослужащих срочной службы, таких болезней еще быть не могло, не успевали приобрести, у офицеров тоже, так как они были "дикорастущими" и долго на этих кораблях не задерживались, а вот мичманам не повезло. Это были, в целом, хорошие специалисты своего дела, плохих не держали, спокойные, уверенные в своей полезности люди, которые не прыгали с места на место, ища выгоды, а старались служить на одном месте, где были уважаемы и почетны. Но вот от профвредностей, на кораблях на воздушной подушке, их никто не защищал, а там такие факторы, как вибрация, магнитное поле и шум действовали на всех одинаково. Знали бы Вы, как неохотно эти мичмана переводились на другое место службы, потому, что единственным методом лечения от этих профзаболеваний была смена служебной обстановки и исключение дальнейшего воздействия на организм профвредностей. Моей задачей на кораблях, был контроль за санитарным состоянием жилых и служебных помещений. Кстати, крысы, на таких кораблях не жили, не могли, как на подводных лодках, но там от избыточного давления, здесь от вибрации. А тараканы были, но мы их регулярно травили, чаще безуспешно, так как загерметизировать полностью внутренние помещения кораблей, было не возможно, хоть "по задумке", так должно было быть. Самым скверным, был факт отсутствия на таких кораблях туалетов. По "тревоге", Ты сначала бежишь не на свое рабочее место на корабле, а в ближайший туалет, что бы оправиться, так как не известно, когда Тебе представится следующий случай пообщаться с природой. ПО "маленькому" сходить в море, даже на ходу можно, если припрет, а "по большому" стыдно и не эстетично, особенно офицеру или мичману. Представляете, сидят в "чреве" корабля человек двести морских пехотинцев с полной боевой выкладкой и вдруг, появляется флагманский врач, который с утра перепил чаю и сейчас решил "сбросить внутреннее давление". Это же нонсенс! А больше негде. Это раньше, когда два раза в год призывались на флот будущие морские пехотинцы, их "обкатывали" на наших кораблях. Уверен, что до этого их пугали "старички", что "езда" на наших кораблях, страшнее, чем на вертолете и многие из них, я видел, при посадке на корабль, были, если не "зеленые", то "бледные". На нас, местных, они смотрели, как на героев, ну дети, "честное слово!" Зато наши моряки, "нос задирали" выше пилотки. Когда корабль, перед сходом на воду резко поднимался на высоту "подушек", они дружно выдыхали воздух, а потом их волновал только шум, разговорная речь в "салоне" не слышалась. Вот тут и случались казусы и потребность опорожниться, не все же из них, на первом году службы, были Александром Матросовым. Но после "высадки десанта" все последствия убирались ими самими. Зато, представляете, какое удовольствие, после "приземления" и отмены "тревоги", сойти с корабля и пописать, не где - нибудь за кустом, а обязательно на "урезе" воды в воду.
Но, как бы ни хороша была последняя моя служба на военных кораблях, ей должен был подойти конец, а тут еще демреволюция. Короче, я быстренько сменил "амплуа" и перешел в разряд мирных жителей. Мирных, это не означает спокойных и счастливых. Я об этом периоде тоже писал и не повторяюсь. Единственное и главное, что ни в военной поликлинике, ни на кораблях рыболовного флота, ни на работе в гражданской поликлинике, я командных должностей не занимал и "Слава Богу!"
Пока я работал врачом-хирургом в поликлинике, я на работу ездил на трамвае и через некоторое время познакомился на своей остановке со своими соседями, которые ездили на работу в моем направлении и на том же транспорте. Через некоторое время, мы даже знали друг друга по имени и отчеству и пока ждали свой транспорт, иногда беседовали, что бы меньше нервничать по поводу предстоящих опозданий на работу. Мне опоздания не грозили, так как я, приезжал на работу раньше, не спалось, а мои попутчики свободным временем не располагали. Одна из моих знакомых соседей, любившая "опорочить" своего зятя, даже иногда надоедала и нам слушателям эти выпады прискучили, и мы всячески избегали ее монологи. Но она была женщиной умной и, видимо, это поняла и "сменила пластинку". Теперь ее темой бичевания стал начальник. С ее слов, это был выходец из народа, в прошлом работяга, после учебы в ПТУ, преуспевший в овладении своей профессии до высшего разряда и заочно закончивший техникум. Будучи партийным, в конце своей трудовой деятельности дошел до должности начальника ПТУ, который, уже в наше время, назывался лицеем. Знал бы только этот начальник, как ему "моют кости" на нашей остановке. "Он пьяница",- восклицала его подчиненная. Мы с моим соседом, тоже бывшим военным, не соглашались, так как не считали пьянством "расслабуху" по праздникам и похмелье после, а если от руководящего лица имеет место легкий сивушный запашок в рабочее время, то это "для пользы дела". "Он бестолочь, неуч и дилетант в учебной и воспитательной работе",- продолжала оратор. "Ну не скажите?"- возражали мы, зато он знает производство и личным примером может внести лепту в образование учащихся". "Он бабник, оглядывается на молодых и красивых женщин проходящих мимо",- почти шепотом сообщала нам возмущенная учительница. "Вот это Вы зря",- защищали ее начальника мы,- "Значит Ваш начальник настоящий мужчина и не потерял еще вкус к жизни".
Подобные диалоги скоро закончились, так как наша знакомая, как - то сказала, что они своего начальника проводили на пенсию. Все бы ничего, но, примерно, через месяц, после того, как к ним в лицей назначили нового начальника, разговоры повторились. Это был, со слов нашей спутницы, бывший военный внутренних войск, воспитавший на своем веку не одного заключенного и имеющий за спиной заочный педагогический институт. "Это трус и подхалим",- негодовала его подчиненная,- "Он не разрешил нам "девочкам" отметить в своем кругу День 8 марта, а отмечать Дни рождения на работе, даже после занятий, сразу запретил", "Ну, правильно",- переглянувшись с соседом, сказали мы,- "Порядок, прежде всего!" "Он лезет в учебный и воспитательный процесс, куда его не просят, проверяет конспекты семинаров и лекций у преподавателей",- продолжала оратор. "С точки зрения улучшения учебного процесса, мера правильная, обновление преподаваемого материала процесс закономерный",- уже с усмешкой говорили мы. "Он приказал на работу женщинам являться в строгой одежде, что бы платья и юбки были ниже колен, никаких декольте и обязательное ношение бюстгальтеров. Это его дело? Ну и никаких опозданий и преждевременных уходов с работы"",- подвела итог собеседница. А мы подумали: "Вам бы сейчас старого начальника. Вы бы его на руках носили".
Тяжело быть подчиненным, но поверьте, начальником быть не легче. Говорят стремление власти, это болезнь, как алкоголизм, так вот, если бы мне предложили выбор, то я бы, лучше спился. А может во мне нет гена власти или он недостаточно развит? Впрочем, чего об этом говорить, "поезд ушел, проехали!"
22.06.08.
В.Фоминский.
Т Я Ж Е Л О Б Ы Т Ь С М Е Л Ы М И Ч Е С Т Н Ы М.
"Листья дубовые падают с ясеня
Вот ни хрена себе,
Вот ни хрена себе".
"Не мое".
Вступление.
Если в названии рассказа звучит вопрос, то мой ответ, звучал бы положительно, а если это просто название для названия, то с этим еще можно поспорить. Мое поколение так и воспитывали, жаль только, примеров для нас было мало. Павлик Морозов, Павел Корчагин, Павел Первый, стоп, последний не пример, он фельдмаршала Суворова отправил в ссылку в деревню за непослушание. Зато молодогвардейцы, Александр Матросов, Лиза Чайкина, Зоя Космодемьянская, солдат Иван Ченкин были и сейчас остаются примером для нашей молодежи. Вспоминая свое детство, я не помню, что бы я где - то проявил героизм или честно, "как на духу", в чем - то признался. Надо мной всегда "висело", какое - то "табу". Нельзя было что - то делать противозаконное, но и нельзя было это озвучивать. Помню, в детском саду, Борька Смирнов, во время обеда спросил у нашей воспитательницы: "А почему Вы себе положили две котлетки, а нам одну?" Все дети даже не рассмеялись, а притихли и пригнулись. Наша воспитательница не смутилась а очень доходчиво объяснила Борьке: "А когда Ты вырастешь, Тебе тоже будут давать на обед две котлетки". Я об этом случае рассказал своей маме, так она на мой рассказ ответила: "Какой невоспитанный мальчик, не дружи с ним",- а я тогда ей доверял больше, чем нашей воспитательнице. Анализируя сейчас свое поведение в детстве, признаюсь сам себе, что я был трус, врун и хохотун. Кроме того, что я боялся собак, темноты и пьяных дяденек, я боялся говорить правду, за исключением того, что мне не нравилось есть. Я не любил сало, селедку и холодец и сейчас не люблю. А мне говорили: "Не хочешь, есть, ходи голодный". В остальном, приходилось терпеть. Не хотел я в Новый год "водить хороводы" вокруг елки, а хотел сразу получить подарок и убежать домой, но подарок давали, когда мы уже напляшемся, напоемся и изойдем на слюну, а высказаться против, я не мог.
Врал я тоже, не только сам себе, но и взрослым. "Иди сюда, посмотри, какие красивые рисунки нарисовали дети, такие же, как Ты",- говорили мне. Я смотрел на эту мазню с пренебрежением, но на вопрос: "тебе нравится?" отвечал: "Да". Уже позже, мне предлагалось: "Почитай повесть А.Гайдара "Тимур и его команда" или рассказ "Мальчиш-Кибальчиш". Про "Мальчиша" это было, вообще, вранье, не мог маленький мальчик воевать с "белыми", а в борьбе Тимура с Мишкой Квакиным, я был на стороне Мишки. Из всех Гайдаровских сочинений мне больше всего нравились "РВС" и "Судьба барабанщика", я бы их и сейчас прочитал с удовольствием. Но приходилось терпеть и читать то, что предлагали. А еще я боялся похороны и возложения венков. Уже в школе, когда умер И.В.Сталин, я не мог стоять по стойке смирно, "в почетном карауле" около его портрета. Я, естественно, не знал о нем ничего плохого, но мне была страшна эта процедура.. А будучи в Москве, я сделал все, что бы не попасть в мавзолей В.И.Ленина, хоть до сих пор считаю его великим человеком. Сейчас я уже старый, но у меня не укладывается в голове, зачем молодожены приезжают на могилу Канта, после регистрации брака? Это их дело, я советов на этот счет никому не даю, но интересно.
То, что я был хохотун, мне стыдно до сих пор. Приходит в садик Ваня, мальчик из очень бедной семьи, отец у него погиб на войне, а его и сестру, воспитывала мама, работающая уборщицей за 42 рубля в месяц. У него штанишки из "чертовой кожи", ситцевая коричневая рубашка, драные сандалии без носков и он моется с мылом, только в садике, потому, что дома мыла нет. А мы, дураки, сами тоже не дети продавцов, смеемся и хохочем над ним и обзываем "Мойдодыром". Ваня смотрит вниз, чуть не плачет и послушно идет за воспитательницей к умывальнику, что бы помыть руки и лицо с хозяйственным мылом. Как мне сейчас стыдно за себя, кто бы знал? Нет, я не боялся, что меня поборет Сашка или Вовка, не страшно. Я уже писал, что мы не дрались, а боролись и не боялся запачкать штанишки или рубашку, зная, что моя мама, хоть и пожурит меня за оторванную лямку или пуговицу, но будет довольна, что ее сын "не гогочка". Тут у меня "гонора" хватало, особенно, если спор заходил на принципиальные темы: "Кто сильнее, мы или американцы?" "Где лучше жить, в Турции, Африке или у нас дома?"
"Не нужен мне берег турецкий
И Африка мне не нужна"
Тут я не врал себе, да и как я мог сомневаться, если по радио поют эту песню, если дяденька Левитан, которому моя мама верит, как И.В.Сталину, говорит про наших врагов плохо. Потом я узнал, что у нас есть еще враги японцы, с которыми мы воевали и очень на них рассердился, а потом их очень жалел, когда американцы сбросили на них атомные бомбы. Тут надо было плакать, а не смеяться. Но постепенно, иногда, слова отдельных песен, мне не нравились:
"Смело, мы в бой пойдем
За власть Советов
И как, один умрем
В борьбе за это"...
"Ни фига себе", да я еще не вырос, не стал летчиком, танкистом или партизаном, а тут, какие - то Советы. Надо будет спросить, не маму, не отчима, а дядю Гришу, больного после ранений на войне, бывшего друга моего отца, который, встречая меня на улице, даже пьяный, узнает, плачет и гладит по голове. Я уже несколько раз просил его рассказать про моего батьку, так как матери это было сделать неудобно, бабушки говорили о нем не много, а я его представлял героем, на что дядя Гриша отвечал: "Когда подрастешь, расскажу". Но, как - то идя по улице, я повстречал похоронную процессию и свернул в сторону. Перед машиной, "полуторкой", где стоял гроб, несли ордена и медали дяди Гриши, а на машине, у гроба, и сзади, небыло никого из родни, а шли, такие же, как он бывшие фронтовики. Я всплакнул в стороне, но на похороны не пошел, и разговора не случилось, раньше мне надо было беспокоиться.
= 1 =
Вспоминая свое детство, я помню, что отсутствие смелости и честности, меня не смущало. Откуда - то, видимо от предков, появилось чувство "сплоченности", в смысле, "силы в нашей массовости". По принципу: "Мы ребята смелые, семеро одного не боимся". Поэтому, мы и игры придумывали себе сами с привлечением большого количества своих сверстников. В детском саду, это была игра в "Крейсер Варяг", где мы воевали с невидимым противником и всегда побеждали. В школе, когда нам надоело делиться на наших и "немцев", особенно на фашистов, у нас появилась игра в "казаки- разбойники". Там все были в одинаковом статусе. Кто кого ловил, и кто был прав или виноват, история умалчивала? Всем нравилось быть и теми и другими. Разбойники не всегда были злодеями, взять хотя бы В.Дубровского и Г.Котовского, а казаки, не всегда героями, взять хотя бы Е.Пугачева, с.Разина и Г.Мелихова. Нынешним детям, я вообще, не завидую, по поводу разделения героев и недругов. Все зависит, какого мнения придерживается автор учебника, а пора бы писать правду, как это делали ранее летописцы.
Насчет честности, тоже были проблемы. Признаться, что Ты случайно разбил стекло, сломал игрушку, стащил кусочек сахара из сахарницы, было очень сложно. Лучше молчать и твердить; "это не я",- вдруг пронесет, лучше я буду вечером пить чай без сахара, но не признаюсь. Вскоре это стало системой. Но если честно, примеры смелости и геройства у нас были в лице участников и героев Великой Отечественной войны, а вот, в отношении честности, было хуже. Спилил батька березу за нашим забором, она бросала тень на грядки с огурцами. Мы быстренько унесли ветки подальше на свалку, пенек забросали землей, а распиленный на "чурки" ствол, спрятали в сарай. Но эту операцию, кто - то видел. Да чего я опять вру, это видела соседка тетя Фрося, и она же, об этом сообщила в Горсовет. Через день появляется милиционер с какой - то теткой из Горсовета и говорит, что поступил сигнал, о незаконной вырубке зелени в черте города. Батька, в присутствии всех детей говорит: "Ну, что Вы, это не мы. Посмотрите, нигде березовых дров нет". А наша маленькая сестренка, только что научившаяся говорить, встревает: "А в сарае есть". Но ее честность длилась не долго, она вскоре, могла сесть между грядок, вытащить морковку или свеклину и съесть прямо с землей без спроса. Семья у нас была большая и родители часто держали, то свинью, то коз, то кроликов. Батька, придя с работы, брал косу, заставлял нас ребят, брать мешки и мы шли "браконьерить" травой на чужих участках. Может хозяевам участков, вдоль их картофельных полей, эта трава была не нужна, но я точно знал, что мы ее косили без спроса. Тем не менее "предки", особенно мама, требовали от нас честности во всем. Получил "двойку" в школе, дай учителю дневник и потом отдувайся дома, а не жди конца недели, когда в дневник, классный руководитель занесет пропущенные оценки. Но Ты, после "пары", "лез из кожи" и получал "пятерку", что бы при "разборе полетов" иметь противовес, что этот "неуд" случайное явление. Уже будучи пионером, я разочаровался в старшей пионервожатой школы, которую раньше боготворил. Она очень громко и звонко читала стихи, знала все патриотические песни наизусть и могла их петь без аккомпанемента. Так вот, я сам видел, как она целовалась и обнималась с преподавателем физкультуры за трибуной стадиона, а у этого преподавателя была жена и дочь. Потом, когда эта пионервожатая на сборе пионеров школы звонко командовала: "Юные пионеры! За дело Ленина-Сталина, будьте готовы?" и все мы дружно отвечали: "Всегда готовы!" меня от восторга не трясло, как раньше, я охладел. Уже позже, на соревнованиях младших классов по лыжам, в гонке на три километра, меня, вообще, "облапошили". Лучшим я тогда, естественно, не был, был слабак, но "я точно помню, я не был пьяный", я обогнал сына завуча школы, а этому пацану дали "первое место", а мне сказали, что я "выдумщик". Ну, как после этого быть честным?
Моей смелости хватало на то, что бы за сараями школы, затянуться от "бычка" папироски "Огонек" в присутствии таких же, как я, а потом "заедать" запах табака цветками ромашки. С честностью было сложнее, правда, что - то обещать, у меня с детства не привилось. Я и потом, никому не обещал, скажем, жениться или взять в жены, а тогда не обещал пойти в поход, на рыбалку, за грибами или в кино. А соврать мог. В поход не отпускала мама, на рыбалку, потому, что не ем рыбу, за грибами, потому, что натер ногу, а в кино, потому, что нет денег. Хотелось самостоятельности, своего выбора развлечений, а не того, что Тебе навязывают. Девчонки приглашали меня в поход, вовсе не потому, что я был неотразим, им нужен был защитник, а я тогда слыл "хулиганом", да и мог в темноте сходить за хворостом для костра и просидеть ночь, охраняя их сон в палатке. Меня тянуло к более старшим ребятам и хоть я, иногда, "ловил" их на вранье, я об этом, им не говорил, а "мотал на ус" и при случае, сам так же врал, но уже своим сверстникам.
Рассказывает Славка, парень 17-18 лет, нам "школярам", сидящим с "открытыми ртами": "Собрались мы с Сашкой, и пошли на стрельбище, а там стреляют из пистолетов пограничники. Мы притаились за кустами и смотрим. Они отстреляют обойму, положат пистолеты на стол и идут смотреть мишени. Выждали момент, подкрались к столу, схватили один "наган" и коробочку с патронами и бежать. А за нами никто и не гнался. Отошли километра на два в лес и начали стрелять, все ничего, только отдача сильная. Сашка даже убил белку, но она зацепилась на дереве и не упала, а я стрелял по лосю, но он убежал. Расстреляли все патроны и отнесли пистолет обратно и бросили под стол, зачем он нам". Мы: "Эх, зря, сейчас бы он нам пригодился". Славка: "Вы что? Этих бы пограничников посадили бы за утерю пистолета, а у нас бы, его все равно отобрали, да еще бы и "шею намылили". Я этот "случай" рассказывал в школе по другому: "Я и Славка случайно встретились на улице, и он мне предложил пострелять из пистолета "ТТ". Славка этот пистолет нашел на стрельбище, где его случайно оставили военные. Я согласился, и мы пошли в лес. Там поставили к дереву шит, нарисовали мелом силуэт человека, отмерили шагами 20 метров и начали стрелять. "А откуда у Вас были патроны?"- спросил недоверчивый Борька. "У нас этого добра хватит на роту",- ответил я и продолжал: "Все ничего, только отдача у пистолета очень сильная. Славка два раза попал мишени в голову и один раз в сердце, а я два раза в грудь. Только отстреляли, а нам сзади кричат: "Эй, кто там палит, сейчас милицию вызову". Мы бежать, а сами думаем: "Ведь узнали, будут искать пистолет, а если найдут, "мало не будет". Пошли к военным, которые пистолет потеряли и "подбросили" у ворот части, а то бы им попало за утерю". Мне, наверное, тоже не поверили, но вслух сказали: "Ну, Вы, даете!"
Шло время, и рос я. После того, как я начал заниматься спортом, смелости прибавилось, а для честности, еще время не пришло. Я уже старался наравне разговаривать со старшими, а с пьяными не боялся дискутировать на уровне драки. Драка, это тоже способ, выразить свое мнение, только не интеллигентно, а физически. Мне везло, попадались "слабаки", а вот если бы мне сразу "начистили нюх", я бы, может, не стал бы хулиганом. Но тогда на улице, верх брал не интеллект, а сила. Не верите, спросите любого ленинградца пятьдесятых-шестидесятых годов. Впрочем, чего там говорить о наших местах? На юге, я имею в виду черноморское побережье Кавказа, было не лучше. Как мне рассказывали очевидцы: "прогуливать красивую женщину в Гаграх, так же, как сучку в критические дни. То - ли ее уведут, то - ли она сама убежит с кобельками". На танцплощадках и в Домах культуры господствовали местные обычаи и порядки и если даже при входе висел призыв: "Ласково просимо!"N, можно было получить по морде, только за то, что Ты приезжий. Я уже писал, что еще учась в школе, посещал танцевальные вечера и былы для взрослых и насмотрелся на всякое. Представляете себе, вечер в разгаре, уже наметились отдельные пары, которые будут провожаться, остальные мечутся в поисках жертв, с той и с другой стороны, и вдруг в зал влетают 2-3 выпивших парней. На них виснут их подруги, умоляя идти, домой, а им хочется "покалабродить". Они расталкивают танцующие и прижимающие пары и рассекают зал, как дельфин косяк скумбрии. Наконец, на пути одного из них возникает преграда в виде трезвого и здорового парня, который берет "пьяного" и выталкивает из круга. "Ты на кого поднял руку?"- гремит вопль друзей потерпевшего. Находятся сторонники с той и с другой стороны, а у этого "увели девушку из под носа", и у него есть повод посчитаться со счастливчиком, а этого толкнул во время вальса морячок и началось. Правда, дела до переломов и увечий не доходили, но было больно, трещали рубахи и пиджаки, девчонки визжали, а драка, с переменным успехом, перемещалась на улицу обрастая участниками. Но стоило появиться хоть одному милиционеру, наступало перемирие, а зачинщиков уже и "след простыл". Когда я стал старше и вступил в дружинники, то делал все, что бы подобные экземпляры не проникали внутрь Дома культуры. Как они меня не упрашивали на контроле: "Да мы только пивка попьем в буфете и сразу назад". А я знал и видел, что они "датые", "полирнуться" пивом и их развезет, а потом очередная драка, а всем это уже надоело, пропадает интим. Но иногда драки возникали стихийно, причиной которой были наши девчонки. Один умный человек сказал: "короткая юбка на девушке, возбуждает мужчину больше, чем отсутствие юбки". И хоть нам говорили, что А.Гайдар "в 16 лет командовал полком", нам было "до лампочки", и мы из за этих коротких юбок могли "расквасить нос" или получить сдачи. Этому способствовала томная музыка из громкоговорителей и усилителей:
"Ты ушел в далеко море
Вдаль повел корабль свой
В голубом морском дозоре
Бережешь страны покой
И когда наступит вечер
На свиданье не придешь
Не возьмешь меня за плечи
И мне песню не споешь:
Как хорошо с тобою рядом
Когда родная мы одни
Когда горят, в награду нам
Бакинские огни"... и т.д.
Не то, что сейчас: "Ху-ху-хе, я скучаю по Тебе". Правда, я нынешнюю молодежь не осуждаю, "Каждому свое!" В школе нас учили одному, а в жизни, мы видели другое. В кинотеатрах мы смотрели фильмы про честных и справедливых людей, а на улице и в быту, встречали проходимцев, жуликов и обманщиков. Я и сам был не подарок, хоть "сексуальным непостояльцем" не считался. Проводить девушку после танцев до дома, а потом с ней не встречаться, вообще, было нормальным явлением. Ну и что, если я ей говорил, что у нее глаза, как у Рафаэллы Кары, которую я никогда не видел, но слышал, что она красавица, а потом просил разрешения чмокнуть ее только один раз в щечку? Взрослые, в таких случаях, позволяли себе гораздо большее. Возвращаюсь один раз после таких проводов домой и что бы сократить расстояние, пошел не по дороге, а по тропинке, темноты я тогда уже не боялся. "Темнота, друг молодежи". Вдруг вижу впереди, на траве. Рядом с тропинкой, "куча мала". Дяденька раздевает тетю, а она его все время спрашивает: "Ты, правда, холостой? "Я, правда, Тебе нравлюсь?" "А мы точно, завтра встретимся?" На что он, только говорит: "Да",- и сопит. Я даже вспотел, на них глядучи, но знал, что если "зверя" в этот момент напугать, последствия непредсказуемы. Пришлось отступить и идти домой по длинной дороге. После кинофильма "Фанфан- Тюльпан" с Жераром Филиппом, я, вообще. Осмелел, тем более мои знакомые девушки тоже его смотрели и тоже сделали для себя соответствующие выводы, а Вы говорите, что мы скучно жили, потому, что плохо одевались. Да, мы одевались плохо, но раздевались хорошо. К концу школы все так осмелели, что скромность уже считалась пороком и недостатком. Знакомые девушки, знакомя меня со своими подругами, прямо при них, мне говорили: "Проводи ее, не пожалеешь!" Но у меня уже появился вкус и провожать всех подряд, мне не хотелось, я ведь не Робинзон Крузо, который много лет жил в одиночестве. О какой смелости тогда можно было говорить, если "внутренний голос" предупреждал: "А что будет, если...?" Тут не разойдешься.
= 2 =
Школьные годы и школьные муки быстро закончились, кто же знал, что это были не муки, а мелкие неприятности, на которые, в целом, обращать внимание не стоило. Муки были впереди. Последующая трудовая деятельность прошла безболезненно и спокойно, а начало срочной службы было омрачено неприятностями. Во-первых, исчезло из оборота любимая буква "Я". Во-вторых, пришлось избавиться из оборота "я думаю..". В-третьих, ладно бы Тобой управляли офицеры, даже молодые лейтенанты, а то Твоими непосредственными начальниками стали сержанты и старшины сверхсрочной службы и сержанты срочной службы, интеллект которых, иногда, был ниже Твоего. Какая могла быть смелость, что бы попробовать изменить ситуацию. Я, первый месяц не вылезал из нарядов вне очереди, правда, за свой язык. Возможно, я считал, что я проявляю смелость, если вступаю в дискуссию с преподавателем-сверхсрочником, мастером своего дела, чемпионом Ленинградского военного округа по стрельбе. Преподаватель: "А сейчас мы с Вами приступим к изучению лучшего автомата в мире, который изобрел генерал-лейтенант, дважды герой Советского Союза Товарищ Калашников". Я: "А он стреляет?" Преподаватель посмотрел на меня, ничего не сказал и продолжил: "АК имеет две модификации стоящие на вооружении: Армейский, с деревянным прикладом и десантный, с железным откидным прикладом". Я: "Дураку ясно, что десантный лучше". Преподаватель: "Перестаньте комментировать, лучше послушайте. Добавляю, десантные автоматы для прицельной стрельбы хуже и предназначены для увеличения огневой мощи во время атаки, а автомат с обычным прикладом, позволяет вести прицельную стрельбу, что приводит к большим потерям живой силы противника". Я: "А правда, что автомат сам иногда стреляет?" Преподаватель: "встаньте, товарищ солдат. Следуйте к старшине роты и передайте ему, что бы он Вас наказал. Вы мне мешаете вести занятие. Марш!" Другой случай, уже в строю. Старшина роты: "Товарищи солдаты, прошу опустить клапана Ваших шапок". Я: "после чего мы все будем похожи на пленных немцев, после Сталинградской битвы". Старшина роты: "Отставить разговоры, выполнять команду!" Я: "Ну теперь уши не отморозим, зато всех девушек напугаем". Старшина роты: "становись! Равняйсь! Смирно! Рота, шагом марш!" Я, без команды, запел во все горло: "Ты, моряк. Красивый сам собою. Тебе сегодня 20 лет..." Старшина роты: "отставить песню! Дышать носом! Запевале, по прибытию в часть, прибыть ко мне". Что бы сломать мое разгильдяйство, меня посылали отрабатывать наряды на уборку туалета. Я уже об этом писал, было неприятно, но я и здесь проявил свою "смелость" и "независимость". Отыскал на свалке рамку со стеклом и написал печатными буквами текст: "Здесь поднимал боеготовность части рядовой (Ф.И.О.) в течении 1960-1961 года" и вывесил на туалете. Мои сослуживцы, от моих выступлений веселились, но были умнее и по моим стопам, не следовали. Честность, в этот период, из меня лезла со всех щелей. Во-первых, я честно переносил все тяготы военной службы. Во-вторых, я не нарушал все три устава Вооруженных Сил. В-третьих, я не пьянствовал, не ходил в самоволки и не сквернословил. Больше того, я считал, что меня надо награждать, а "треп" в строю или на занятиях, так это для "поднятия тонуса", в нашей нелегкой службе. Но, вдруг, к нам перевели нового офицера, старшего лейтенанта, который слал командовать нашим взводом. Он присмотрелся ко мне и один раз, вызвал на беседу. "Не надоело "дурака валять", начал он,- "Ты же "Питерский", чего Ты прикидываешься скоморохом, или думаешь, что так быстрее служба пройдет? Посмотри на себя, Ты здоровый, симпатичный парень, а из приборщиков туалета не вылезаешь. Замкни свой рот на время, посмотришь, что служба будет интересней, или у Тебя "словесный понос" и силы воли нет?" Он меня достал! Во-первых, зацепил мое "питерское самолюбие". Во-вторых, обращался ко мне на Ты, как к равному. В-третьих, он был прав. Жизнь переменилась. Самое интересное, что старшина роты, которого я раньше постоянно прилюдно "подкалывал" и который должен был "затаить злобу" на меня, на всю оставшуюся жизнь, при моей аттестации, моему будущему начальнику, характеризовал меня очень положительно. Честное слово, были бы мы на гражданке, сходил бы я в гастроном, купил бы бутылку и поставил бы ему, а сам бы с ним не пил, недостоин. Короче, я стал исправляться, а еще мне наш старлей посоветовал: "Ты, прежде чем, кому - то, что - то сказать, поставь себя на его место и подумай, а понравится это ему или нет?" Я, этот наказ запомнил на всю службу, но вместе с этим правилом у меня пропала возможность высказываться честно по поводу определенных случаев. За всю срочную службу, какой - то особой смелости касающейся службы, от меня не потребовалось. Я не считаю смелостью, устранение неисправности машины на дороге среди Карельской тайги, или выступление на соревнованиях на первенстве Ленинградского военного округа по боксу, или взятие штурмом на учениях высоты после тридцатикилометрового марша на лыжах. Но если считать смелостью приглашение на танец самой красивой девушки в клубе "Агаровой фабрики", то в этом я преуспел. Не важно, что она мне сказала: "Вы меня больше не приглашайте, у меня жених ревнивый",- я же не замуж ее позвал. Не скажу, что я очень здорово пользовался успехом у местных девчонок, куда там, слово "солдат", хоть и звучит гордо, но имеет свои недостатки, как "командировочный", и тут уже можно потерпеть, а после службы:
"Снова будет небо голубое,
Снова будут в парке карусели.
Это ничего, что мы с Тобою
До армии жениться не успели".
Прослужив год с небольшим и сам став небольшим начальником, я стал требовать честности от своих подчиненных, а они, порой, врали безбожно. Больше чем уверен, что они меня считали "недоразвитым", как я раньше думал о своих младших командирах. "Ну, а теперь "орелики", расскажите мне, по случаю чего, Вы грубо нарушили воинскую дисциплину, пусть не "нажрались", но привели себя в нетрезвое состояние",- говорил я двоим рядовым, которые вернулись из увольнения в часть и были "под хмельком". Они, что бы "подлизаться", обращались ко мне на звание выше. "Понимаете, товарищ сержант",- начал первый,- "Васька получил письмо из дома, что его девушка в деревне, выходит замуж и расстроился, а он с ней дружил с детского сада. Ну, я, что бы он с собой, что - нибудь не сделал, отвел в увольнение и мы с ним распили бутылку "портвейна", не нарушая общественного порядка". "Ну ладно Васька",- продолжал допрос я,- "А Ты - то тут причем? Почему Тебя качает, "как танк на ветру"? "А Мишка тоже в печали",- отвечал за него Васька,-"У него в селе клуб сгорел, а он там был "первый парень на деревне". "Да, причина уважительная",- подвел итоги я, - "Я Вас "закладывать" командиру роты не буду, но Вы, внерабочее время, побелите известью стены в нашем гараже, причем известь, кисти и прочий инвентарь, найдете сами, а я проверю". "За что?"- завопили пьяницы. "За вранье. Во-первых: Вы от бутылки "портвейна" даже не покраснеете. Во-вторых: Вы думаете, что я безграмотный и не прочел в Ваших карточках, что Вы земляки и призывались из города Воронежа, но я уверен, что там проживают честные граждане, не такие, как Вы. Умыться, раздеться и спать, никаких перекуров и шатаний!" Только не думайте, что я их жалел и прикрывал, нет. Ну скажу я командиру роты о пьянке в своем отделении, их, конечно, накажут, но и меня, "по головке не погладят", а тут я сам их наказал, с пользой для дела и мне не попало. Кто - то скажет: "А судьи кто?" Да, честно признаюсь, я тоже был "не без греха", но спиртным не увлекался. Мог, например, "зацепиться" за юбкой и в нарушение всех положений Устава, покинуть Архангельский гарнизон, что бы просто проводить девушку, без благодарности. Это тоже была не смелость, а разгильдяйство и этим не гордился, а по прибытии из увольнения в часть едва живой от усталости, так как шел после проводов пешком, своим друзьям говорил, что перетренировался. На всех политических занятиях, я старался выступать первым, а потом дополнял другие выступления. Уже сейчас, я не могу разобраться, врал ли я преподавателям, слушателям и самому себе тогда, в те годы или действительно верил выступлениям и обещаниям вождей на съездах и пленумах. Может я был "зомбирован" на почве той политики в государстве или подстраивался под эту политику, что бы не выделяться от остальных? А может быть, я был обыкновенным трусом и не мог выступить и честно сказать, что эти прожекты - утопия? Значит честности у меня, извините, в моих высказываниях, не было. Сейчас можно, конечно, оправдываться, что "время было такое", что "один в поле не воин", что за инакомыслие отправляли в "психушку", но ведь сам от себя не уйдешь и понимаешь, что не смог Ты стать смелым и честным. Но такие были, причем из числа офицеров и я не раз слышал высказывания даже старших офицеров, что страна катится по наклонной из за "умелого" руководства партии и правительства. Не скажу, что я начал об этом задумываться, мой отчим, тоже, как выпьет лишку, так начинает спорить с моей бабушкой, маминой мамой и ли "крыть" генсеков и все правительство, но я не прислушивался и не соглашался с ним. Мало ли, чем обидчику могли "насолить" сверху, может, не учли его бывшие заслуги перед Родиной и не повысили по службе, а может он поругался с женой, или не может опохмелиться после пьянки.
= 3 =
Следующим этапом моей жизнедеятельности была учеба в высших учебных заведениях. Как я туда попал, я уже писал раньше, моей основной задачей было то, что бы там продержаться. Руки, плеча и корпуса влиятельного лица, за спиной которого можно было спрятаться, у меня не было и приходилось вести себя тихо. Вылететь из института было очень просто. Я опять начал бояться милиционеров и даже дружинников, хоть сам состоял в институтском "бригадмиле". Я не хочу сказать, что "нашего брата" хватали не за что, но "залететь под общую лавочку" можно было запросто, а потом объясняй в деканате, что Ты не "верблюд". Жить ток: Общежитие-институт-общежитие, для студента, тем более моего возраста, это муки. Правда, здорово отвлекала общественная, а потом просто работа, которая кормила и отбирала Твое личное время для веселья. Тяжело было три семестра, потом стало легче. Свой язык я держал на запоре, тем более окружающие меня люди, практически все, были умнее меня, больше надо было слушать. Будь Ты хоть по смелости А.Матросов, а спорить с преподавателем анатомии или биологии о самых элементарных вещах было бесполезно, кто-кто, а они, свое дело знали. Впрочем, на экзаменах по "Истории КПСС", тоже лучше было, когда Ты повторял то, что слышал от лектора. Я тогда еще имел нормальную память и копировал лектора даже тогда, когда он делал в словах неправильное ударение, типа: Молодежь, на первую "о", или товарищество, на букву "и", и получал всегда отличные оценки, причем, при этом, честно смотрел в глаза. Мои сокурсники по группе меня пугали, что я, когда - нибудь, на этом "погорю", но я, Слава Богу, выжил. Как я писал, что отличником не был, база была слабая, но благодаря общественной работе, сумел вписаться в общественность института. Сначала я боялся мертвецов и особенно не любил похороны, похороны я не люблю и сейчас, просто очень не люблю, а к мертвецам пришлось привыкнуть. Смелостью я никак не назову. Еще в армии, мы с моим приятелем Петькой, случайно зашли для интереса в Архангельский медицинский институт а "День открытых дверей". Все было чинно и благородно, кроме запаха формалина, а когда всем присутствующим людям с улицы, показали настоящую человеческую голову в банке со спиртом или формалином, то одна девочка упала в обморок. Я, правда, тоже ее не рассматривал, а отвернулся, а Петька побледнел и я его быстренько вывел на улицу. Он потом ребятам в роте рассказывал, что эта голова на него смотрела и даже подмигивала, от чего ребята тоже бледнели, но не все, как я. Так вот, в нашем институте, таких экспериментов не проводили. Сначала нам на занятиях показывали кости, причем не человеческие, а пластмассовые, но похожие на настоящие и мы на них изучали бугорки, выступы, вырезы и отростки. Затем, уже к настоящим костям прибавились связки и мышцы. Потом на занятиях появились отдельные руки и ноги, затем мы изучали муляж человека, голову и внутренние органы, а уже потом, всего в целом, только мертвого. Вскоре, не только я, а даже очень скромные, худенькие и беззащитные девушки, не только могли один на один оставаться с трупом и его изучать, но и могли, в его присутствии, съесть бутерброд или пирожок. Что мне в наших девчонках не нравилось, так это то, что многие из них начали курить. Одна моя знакомая, мне рассказывала, как ее мама прореагировала, когда увидела, что ее дочь курит: "Танько! Сукко! Курят только самые подлючие женщины!" Я с ее мамой не согласен, но в своей группе двум девчонкам курить запретил, причем застращал так, что они меня послушались, мне уже было 22 года, а им 17 лет. К трупам я относился уважительно, это же раньше были люди, не то что один парень из параллельной группы, который, закончив вечернее занятие в анатомичке, перед уходом домой, говорил изучаемому трупу: "передайте привет моим усопшим родственникам и знакомым". Анатомия, которую я тогда изучал, казалась мне жутко трудной наукой, и я просто мечтал скорее ее сдать, как предмет на экзамене. Дурак! Уже после окончания учебы, на кораблях, да и сейчас, я иногда достаю анатомический атлас и просматриваю его, как самую интересную книгу. Это так здорово знать о себе все, в смысле, строения. Не буду хвастаться, но я, буквально до последнего времени, знал анатомию лучше, чем тогда, когда сдавал экзамен.
Иногда приходилось резко менять мнение о том, или другом человеке и даже вожде. Наша профессор по "Истории КПСС", замечательная женщина и как человек, и как преподаватель, в начале курса внушала нам с кафедры, что Н,С.Хрущев, самый мудрый, самый честный, и самый идеальный вождь. Но тут, нашего "кукурузника" отправили на пенсию и тот, же профессор объявила его во всех грехах, а "пальму первенства" отдала Л.И.Брежневу. Можно было бы спросить: "А как же так?"- но желающих задавать такой вопрос не было. Это не потому, что мы были "баранами" и ничего не понимали, а просто сидели и боялись. Это уже был всеобщий страх. Сначала члены партии молча наблюдали за борьбой в Кремле после смерти Сталина, когда промелькнули такие личности, как Маленков, Булганин, Ворошилов, Берия, теперь очередь подошла до Хрущева. А сколько видных личностей, после прихода к власти Брежнева, "ушло со сцены", в небытие? И все молчали, и я тоже, что я "рыжий"? Вот тогда, враги нашего государства поняли и взяли на заметку, "что бы в стране не произошло, реакция основной массы людей будет нейтральная". "Моя хата с краю, я ничего не знаю!" Я нисколько не обвиняю Н.С.Хрущева в том, что он открыл нам "культ личности И.В.Сталина", что все равно произошло бы рано или поздно, но и политику Л.И.Брежнева, особенно в последний период его правления, поддержать не могу. Это я сейчас такой смелый, а тогда молчал "как рыба об лед". Призывы того времени: "Кадры решают все!" и "Мы хорошо работаем, и имеем право хорошо отдыхать!" в народе были приняты безоговорочно. Я, уже, будучи председателем студенческого совета общежития, зайдя в комнату к второкурсникам, первокурсники пока до этого не дошли, зубрили латынь, видел лозунг на стене: "In vino veritas!" (Счастье в вине) молчал, не потому, что боялся, кого - то привлечь, а сам был такой. А из соседней комнаты звучала студенческая песня:
"В гареме нежился султан, да султан
Ему счастливый жребий дан, жребий дан
Он может девушек любить,
Хотел бы я, султаном быть.
Но он, несчастный человек, человек
Вина, не знает целый век, целый век
Пить запретил ему Коран
Вот почему я не султан.
А в Риме Папе сладко жить, сладко жить
Вино, как воду можно пить, можно пить,
А денег целая мошна
Пускай же Папой буду я.
Но он, несчастный человек, человек
Любви не знает целый век, целый век
Брак запретил ему закон
Пускай же Папой будет он.
А я, различий не терплю, не терплю
Вино и девушек люблю, да люблю
И что бы этого достичь
Простым студентом надо быть
В одной руке держу бокал, да бокал
Да так, чтоб он и не упал, не упал
Другою обнял нежный стан
Теперь я Папа и султан".
Не хочу сказать, что пьянкой были поражены все общежития, но лично меня, очень часто приглашали принять участие в торжествах и совсем не потому, что я был нормальный парень, я был представитель начальства. Приходилось отказываться, а то бы спился, сваливая причину отказа на неотложные дела. Только не подумайте, что я был "святой". Выйдя из стен общежития, я "распускался" и уже не был "пай-дяденькой".
Иногда случались казусы. Курсом старше училась одна очень принципиальная, идейная и неприступная девушка по имени Нина. Она были одной из непримиримых комсомолок институтского актива и не раз меня "склоняла" за мягкотелость с нарушителями порядка в моем общежитии на институтских разборках в профкоме института. Сама она жила в другом общежитии и по словам моих приятелей, гордо несла девичью честь. А тут на меня "вышел" один студент консерватории, который попросил оказать помощь своей однокурснице в производстве аборта. Все было сделано "в лучшем виде", естественно, не мной, но с моей протекции, но это не интересно, и меня, мои новые знакомые пригласили в гости в компанию музыкантов, по случаю Дня рождения, какого - то композитора. Если бы эта вечеринка была у нас в общежитии и была посвящена Дню рождения И.П.Павлова, которого я уважаю до сих пор, то я бы не пошел, а здесь, мне было интересно, "чем дышат" будущие Мусоргские и Глинки. Их общежитие мне показалось более современным, наше размещалось в бывших "Гренадерских казармах". Везде так чисто и светло и ходят стройные девушки в очках и длинных юбках. Прошли дальше, а время было вечернее, суббота. Поднялись выше и зашли в довольно большую комнату. Был полумрак, очень сдержанная спокойная музыка, но не классика, чего я боялся, а что - то вроде "Карелии" в исполнении Лидии Клемент, на слова К.Рыжова.
"Белая ночь, опустилась безмолвно на скалы
Светится белая, белая, белая ночь, напролет
И не понять, то ли небо в озера упало
И не понять, то ли озеро в небе плывет".
Мне сразу налили и предложили: "Быть, как дома", даже не представив присутствующим. Выпитое не прибавило мне храбрости и я заскучал, глядя на пары, то тут, то там, сидевшие вместе. Мой приятель заметил мою грусть, еще раз налил и уже более решительно предложил "быть смелее": "Ну, если Тебя не устраивают наши девушки, познакомься с Нинкой и пропел, подражая В.Высоцкому:
"А если Нинка не капризная,
Распоряжусь своею жизнью я".
Я обомлел, на одном из кресел, сидела моя коллега, держа бокал с чем - то красным, в одной руке и сигарету в другой. "Это кузина Эдика, тоже где - то учиться, нормальная девчонка",- комментировал мой собутыльник. Мы встретились глазами и закивали головами. "Здравствуйте!" Сначала было неловко, каждый из нас был друг о друге другого мнения, а потом "плюнули на все" и еще очень долго были друзьями, причем на людях, в институте, оставались такими же, как раньше. Вот Вы это прочитаете и подумаете, что у нас в институте был сплошной "бардак". Ошибаетесь, уважаемые. Как пел Б.Окуджава:
"Ведь наши девушки, за денежки,
Представь себе, паскудина брюнет,
Они себя не продают!"
Взять хотя бы взаимоотношения моего товарища Гарика и его девушки Вали. Они пять лет молча, любили друг друга и Гарик, только на 6 курсе признался ей в любви. Их взаимоотношения были у нас с Олегом на глазах. Валя была на курс младше и первый раз, когда они встретились и посмотрели в глаза друг другу, то покраснели. А Вы говорите? Потом они только переглядывались, но дальше дело не шло. На вечерах в общежитии Гарик даже стеснялся приглашать валю на танец, не то что поговорить, боялся. Что откажет. Мы с Олегом, принимали активное участие в их взаимоотношениях, что бы их сблизить. Я говорил: "Гарик, Ты возьми ее за руку, вроде. Как случайно. Если не выдернет свою руку, можешь читать ей стихи, что - нибудь мягкое, типа Щипачева или Есенина и дело пойдет и даже прелдлогал пробный текст, не знаю автора:
"Ты помнишь, Валюшка, мгновенье
Как разгулявшая кровь
Первое наше свиданье
Первый намек на любовь
Ты пойло носила корове
Чистил я скотный сарай
На лапоть Ты мне наступила
Как будто, совсем невзначай.
Я Тебя "дуру" лопатой
Сильно огрел по спине
Крикнувши; "Черт полосатый",
Ты улыбнулося мне.
Подарил Тебе я ленту
И приколку для волос
Только с энтого моменту
Это все и началось.
А рядом рыжая корова
Уныло смотрит в облака
"Прощай, корова, будь здорова!
Пока, пока, пока.
Олег предлагал более радикальные меры: "Ты возьми ее, как спасательный круг, когда прыгаешь с тонущего корабля и поцелуй, что бы у нее дыхание перехватило. Если по морде не даст, она Твоя, а если даст, тогда уже переходи на стихи". Они стали мужем и женой через пять лет после первой встречи, а все это время жили в одном коридоре общежития. А Вы говорите? Насчет того, что "смелость города берет", это не про нас. Совсем не означало, что, если Ты сходил с девушкой в кино, значит, на что - то претендуешь, просто Тебе приятнее быть в кинотеатре вдвоем, тем более, если она "смотрится". Девушки тоже сразу предупреждали, что дальше надеяться "не на что". Но иногда смелость была излишней. Как - то на уборке урожая в подшефном совхозе, мы с курсом убирали морковь. Я был в сапогах и в старой солдатской форме, т.е. грязи и воды не боялся, а вот одна девушка, из соседней группы, была в тапочках и остановилась перед канавой с водой, которую было не перепрыгнуть. Я, без задней мысли, подхватил ее на руки и перенес, а она мою шею не отпускает и шепчет: "Ну, наконец-то, Ты дурачок решился, я так давно этого ждала". Я: "Пусти, люди смотрят, давай вечером поговорим". Она меня отпускает, спрыгивает с рук, а потом вслух, что бы слышали окружающие, говорит: "А я думала, что Ты "стальной солдат", а Ты, как все". Пришлось изобразить обиду и тоже громко сказать, что бы слышали все: "Я тоже думал, что Ты человек".
= 4 =
Следующий мой жизненный этап проходил на Военно-медицинском факультете, где, в принципе, смелость должна бы быть доминирующей, ан нет. Мы, слушатели, подогретые событиями на острове Доманском, представляли себя с "умными руками хирурга" стоящими в палатке над операционным столом и оказывающим помощь раненым и пораженным. Но рапорта, о посылке нас в эту "горячую точку" никто не написал, считая, что все "горячее" у нас впереди. Часть из нас в этом не ошиблась, ну, а пока, мы продолжали осваивать "Военно-полевую" и "Военно-морскую хирургию" наравне с другими предметами. Если останавливаться на смелости в целом, то отдельные элементы этого многозначимого слова, нами выполнялись очень часто. Я про себя не говорю, мне выход с факультета был не ограничен с первого дня, я уже отслужил срочную службу, принял ранее Военную присягу, а это на всю жизнь и уже знал, "что такое хорошо и что такое плохо". А ребятам, таких, как я было немного, выход в город разрешили только после "Курса молодого бойца" и принятия "Военной присяги". Так вот они "сигали" через забор в "самоволку", не потому, что в этом была необходимость, а только для самоутверждения, что они "крутые". "Махнет" такой парнишка через забор, добежит до ближайшего магазина, купит килограмм конфет и обратно, таким же образом, а ведь есть много сладкого вредно. Зато под старость. Он может рассказать внукам: "как мы в молодости давали копоти". Город Горький, ставший потом опять Нижним Новгородом, был очень мирным, по сравнению с теми городами, где мы ранее учились. Я, за два года пребывания там, не слышал от окружающих ни одного грубого слова, а то, что не получил ни разу "по морде", могу побожиться, хотя, иногда, и заслуживал. Громадный по размерам, с миллионным населением, очень многонациональный и русский по образу жизни, город нас принял очень доброжелательно, но и мы старались не нарушать его обычаи. Не дурачились, не хулиганили, не пьянствовали и еще много чего не делали плохого, зато, если любили, то от всей души, поэтому не секрет, что после нашего выпуска, город лишился большого количества самых красивых девушек, которые согласились разделить с нами свою судьбу. Это было смелым поступком с их стороны. Сама учеба была не сложной, на старших курсах высших медицинских учебных заведений учиться интересно. Немного мешала военная форма одежды, так как на все учебные мероприятия, нужно было являться в форме, а для этого ее надо было содержать в соответствующем виде. Наши военно-морские брюки, были всегда отутюжены, сапоги у ребят общевойсковиков всегда блестели, наши фуражки всегда шились на заказ и вызывали раздражение у комендантской службы города и патрулей. Будучи на практике после пятого курса в военно-морской базе Балтийск, я имел неприятную встречу с местным комендантом Иваном Степановичем из за своей фуражки. Веду я с корабля на консультацию в поликлинику двоих моряков, а на перекрестке стоит машина, где комендант вмб, в звании подполковника, "бесчинствует" в отношении флота. Я, по своей наивности подумал, что он "ловит" там "самовольщиков" и не повернул резко назад, а чинно построил своих двух больных в одну колонну и последовал навстречу неизвестности. "Что говорить? Смелый был поступок. "Старшина!"- раздался гнусный голос "из помойки",- "Это куда Вы их ведете?" Я приказал своему войску: "Стой! Стоять смирно!"- а сам строевым шагом подошел к "самодержцу". "Товарищ подполковник, группа военнослужащих войсковой части... следует на консультацию в поликлинику. Старший группы...",- доложил я. Комендант опешил, он явно не ожидал от меня такой прыти, но скоро пришел в себя: "А это что у Вас на голове?"- продолжил он своим "гнусным" голосом. "Головной убор"",- звонко ответил я. "Это у Вас не фуражка, а "воронье гнездо",- прокомментировал он, - "Я за это арестовываю офицеров на трое суток, но Вы, как мне показалось, еще не пропащий человек, поэтому, возвращайтесь со своими симулянтами в часть, замените свой картуз на другой, а этот выбросьте, а потом подумайте, стоит ли Вам, со мной еще встречаться. Выполняйте!" Я, по строевому отошел от "царька", скомандовал своему строю:"Правое плечо вперед! Шагом марш!"- и последовал совету коменданта. Свою фуражку, я, естественно, не выбросил, но выходя в город из гавани, изучал обстановку на предмет наличия "неприятеля", а затем огородами и по железной дороге, где автомашины не ходят, следовал в нужные мне медицинские учреждения. А вот с комендантом, опять встретился случайно, но он меня забыл, у него таких было много, да и склероз, видимо, имел место, он же его не профилактировал, как нормальные люди.
Учили нас на факультете добротно, но это касалось только медицины, а все остальное, истинно военное, давалось очень поверхностно. Видимо, содержать в штате настоящих вояк, было для государства накладно. "Сами потом разберетесь, что к чему, не маленькие". Я уже писал про нашего преподавателя, который вел у нас "Тактику и боевые средства флота". Где он раньше служил, можно было только догадываться, но не на действующем флоте, хоть носил все регалии капитана 2 ранга. За все два года, он не назвал ни одного проекта корабля или подводной лодки, а слово АПЛ (атомная подводная лодка), говорил шепотом. Я, через пару лет службы на кораблях, мог бы его в дискуссии, запросто загнать в угол даже на уставах, как призывника из Черноземья, не видевшего никогда море. Но я был всего лишь "старшим" в морской роте и исправно, сидя за первым столом, справа от преподавателя, конспектировал то, что он нам вещал. Сейчас я так жалею, что в свое время, порвал и выбросил свой конспект по его предмету после пройденного курса, а то - бы многие из Вас могли бы узнать, на сколько высоко, порой, доходит военно-морская глупость. У него вошло в привычку, во время завоза в Балтийск на практику слушателей нашего факультета, навещать нас, бывших выпускников, а приходить ко мне на корабль, ему даже нравилось. Придет, справится у моих начальников, как я служу, обязательно пообедает в нашей кают-компании, а потом начнет увещевать меня. "Ну, прямо отец родной!" А Женя Богданов, еще не старпом и не командир нашего корабля, а такой же по статусу, как я, но командир Бч-2, но оставшийся за старпома, с ним шутит. Наш преподаватель: "Ну, как служит наш выпускник, Ваш доктор? Как себя ведет?" Женька: "Да все ничего, но иногда курит "сукин сын". Преподаватель: "Да? А раньше не курил, придется с ним побеседовать". Знал бы он, что у нас "сор из избы не выносят". Меня, по началу, он просто "доставал" своими вопросами о вооружении нашего и других кораблей и я начал подозревать, что он работает на НАТО. Хотел его "заложить" особисту, но побоялся, что особист подумает, что я над ним издеваюсь, потому, что таких, как наш преподаватель не вербуют. После 2-3 таких посещений, мне эти визиты надоели и я провожая его до трапа в последний раз сказал: "Товарищ капитан 2 ранга, Вы больше ко мне не приходите, а то моряки смеются, как Вы преданно отдаете честь флагу корабля, когда ступаете на борт". Он больше не приходил. Остальных преподавателей и профессоров я слушал внимательно, если не с раскрытым ртом, то точно, во время занятий и лекций, не думал о том, что буду делать вечером.
Что я в себе заметил, у меня пропала ненависть к немцам, видимо играла роль интернационального воспитания. В детском саду, я очень плохо думал о немцах, еще не деля их на фашистов и нормальных людей, они лишили меня отца. На срочной службе я в этом вопросе уже разобрался. Во время учебы в институте, я жил в одной комнате с замечательным парнем российским немцем и с ним дружил. Больше того, "черт меня дернул", увлекся девушкой-немкой из ГДР, которая училась в нашем институте. Хорошо, что она была умнее меня и на близкую дистанцию не подпускала, и называла меня на "Вы", что обязывает "сначала думать, а потом делать". Но самый большой удар по моей ненависти произошел уже при визите нашего корабля в Варнемюнде, во время празднования в Ростоке 25 летия ГДР. Там я встретился с офицером, который во время войны потерял отца и мать и воспитывался бабушкой. Он был у нас на корабле в гостях, и мы с ним так разговорились, что разговаривали свободно без переводчика, хоть он не знал русского, а я немецкого языка. Самым уважаемым мной человеком из немцев, был Маркус Вольф, хоть я его никогда не встречал, но очень много о нем слышал, жаль, что он рано ушел из жизни.
Тогда в Горьком, иностранцев "близко не было", город был закрытым, не смотря на то, что отдельные городские объекты были построены после войны пленными немцами. Попасть после распределения за границу, слушателям морского отделения не грозило, зато ребята сухопутного отделения, такую возможность имели и многие позже служили в наших частях врачами "за рубежом", но об этом, лучше спросить их самих, если у них нет подписки о неразглашении военной тайны. В этот период моя честность не "играла мне на пользу". Я честно говорил своим подружкам, что на них не женюсь и меня сразу же бросали, как неперспективного, ну может иногда и врал, что надо подумать. Обман быстро открывался, особенно, когда мне предлагалось познакомиться с родителями. "А зачем нам кузнец?" Тем не менее, я еще не знал, что девиз ЦРУ следовал принципу: "Правда делает свободным!" и врал, только в исключительных случаях. Тяжело быть честным.
Передо мной, в период учебы, стояла проблема: "С кем быть?" По должности "старшего" в морской роте, я должен был быть "плечом к плечу" с начальником курса, а по положению обычного слушателя факультета, на другой стороне баррикады. Все знают, что "запретный плод, всегда слаще", а мы еще были пока молодые парни и все "грешное было нам не чуждо". Вот я, как мог, "покрывал" проступки своих однокурсников потому, что сам был таким. Сейчас, анализируя пройденное время, я считаю, что все эти мелочи, которые могли бы нас огорчать, были, не много, не мало, "ерундой на постном масле" и на них "зацикливаться" было не нужно. Один мой однокурсник познакомился с симпатичной медицинской сестрой во время практики в одной из больниц города. Он действительно был очень видный парень во всех смыслах и девушка не устояла, а потом предъявила претензии на его холостяцкую жизнь, мотивируя тем, что она несовершеннолетняя. Или-или. Глядя на нее, никогда бы не подумал, что ей нет 18 лет, очень сформировавшаяся особа. Но у нашего товарища были доказательства, что все, что между ними было интимного, произошло по обоюдному согласию и до суда дело не дошло. Но шуму было много, и парня отчислили с факультета для продолжения службы в войсках. Он через год восстановился на факультете, сдал госэкзамены и получил звание, как все мы. Я это все к чему? Ведь он мог пообещать, а потом обмануть, или жениться, а потом развестись, но так не сделал, и хоть ему трудно было быть честным, но он пошел "своим путем".
"Да, были люди в наше время.
Не то, что нынешнее племя.
Богатыри не Вы!"
М.Ю.Лермонтов.
= 5 =
Честно скажу, что многим из нас Бог помог сдать государственные экзамены и вот мы уже не просто студенты в форме, а мы офицеры. Кстати, никто из нас "клятвы Гиппократа" не давал. Разве не смелым можно назвать решение вот так, бросить все прелести большого города и оказаться В Полярном, На Русском острове Владивостока, в Балтийске или в Севастополе. Стоп! Что - то меня занесло. Насчет Севастополя-это шутка, но таких из нас было двое. "ЧФ" или Черноморский флот-Королевский флот, там служить интересно, почетно, но должен признаться, трудно, сам на себе испытал, когда там бывал по необходимости. Там порядок и традиции сохраняются еще от царского флота. У меня, как у "старшего" морской роты, был выбор и я, послушав своего наставника, выбрал Дважды Краснознаменный Балтийский флот.
Начну со смелости. Что может грозить моряку в море? Он может погибнуть от пожара, а причин для этого столько же, сколько человек экипажа на борту, плюс прикомандированные. Возгорание может быть от чего угодно, начиная от оставленного в каюте включенного утюга, кончая от попадания масла в кислород или кислорода в масло. Про ракеты, торпеды, бомбы, снаряды, мины и даже стрелковое оружие, я, вообще, не говорю. Следующая причина, это потопление. Сейчас броненосцев, какие были раньше, теперь не строят, да и любая броня не спасет от морской мины, торпеды или заряда подводного диверсанта. А сколько случаев предпосылок к затоплению в мирное время? Рассказываю только о себе. У меня за 6 лет службы на кораблях, было два случая, когда мой корабль мог затонуть. Первый, когда наш корабль налетел на остров Сескар в Финском заливе на ходовых испытаниях, но только повредил винты. Второй, когда мы двигались по Калининградскому проливу и в нашу подводную гидроакустическую станцию воткнулось бревно-топляк. Казалось бы, "какого хрена", но случай достоверный. Пришлось кораблю вставать в док и восстанавливать станцию. О том, сколько раз корабль мог столкнуться с другими судами, история умалчивает, это заслуга капитанов, вахтенных офицеров и механиков. Стоим раз на якоре в одной из "точек" Средиземного моря. Ночь, но вдруг "тревога", явление на "Боевой службе" обычное, не рыбу ловим. По трансляции истошная команда: "Баковым, ютовым, правым и левым шкафутовым с кранцами на левый шкафут!" Перевожу на русский язык: "Всем, кто принимает участие в швартовках на носу и корме корабля, а так же на правом и левом борту, со средствами амортизации при касании корабля с причалом или другими кораблями, прибыть на левый борт!" Так как я сплю в амбулатории корабля, а это на левом борту, я "втихаря" открываю иллюминатор и высовываюсь, что по "тревоге" табу. На нас ветром несет большую "посудину", типа яхты, без огней и признаков жизни. Этакий "Летучий голландец". С ходового мостика летят в направлении нарушителя спокойствия осветительные ракеты, а корабль дает гудки, слышимые на большом расстоянии. Ничего! Вместе с выбираемой якорь-цепью, заработал главный двигатель, и мы задвигались, но прибежавшие моряки из баковых и ютовых, подставив кранцы, ослабили удар этого корабля по нашему корпусу. Мы потом, всю оставшуюся службу, любовались вмятиной, а встречающий нас дома комбриг неудачно съязвил: "Что? Хотели потопить авианосец тараном?" Так вот, этот кораблик, навалившись на нас под воздействием ветра, после удара, отошел от нас. На "голландце" так никто и не проснулся и не показался и он, под воздействием ветра, так и поплыл на минные поля Ливии, а мы, после доклада "на верх", рванули "подальше от греха". А ведь этот корабль мог запросто нам сделать дыру ниже "ватерлинии" и пришлось бы нам бороться за живучесть посреди самого красивого моря в мире.
Дальше, о причинах, которые могли бы погубить корабль, я не останавливаюсь. Про подводный флот, где мне тоже пришлось бывать, я, вообще. Молчу. Там причин для неприятностей в десять раз больше, чем на надводных кораблях. К примеру: Мой однокашник по факультету, служа на дизельной подводной лодке на Северном флоте уже по второму году, вдруг начал носить на субмарину дрова, мотивируя тем, что мерзнет в лодке при погружении. Если бы этот доктор был одессит, то я бы сразу решил, что "парниша" хочет списаться на берег или совсем демобилизоваться, но он был всегда на факультете скромным и честным слушателем "из глубинки", я его хорошо знал. Значит "взял в голову" и сознание или душа, не справилась с понятием "А вдруг?..." Это бывает и не с такими, как этот старлей, тем более вовремя не расслабленными. Это нас и отличает от нормальных людей и это не бесшабашность, а если хотите смелость. А Вы думаете, большое удовольствие находиться в миле от атомного авианосца и его сопровождения, когда не знаешь, что у американского президента на уме? "Позвонить жене или нажать кнопку в секретном ядерном чемоданчике?" Про то, что останется от нас, предположить можно, но и этой армаде мало не покажется. Подводный корабль, работающий с нами в паре, сам тоже может погибнуть, но янки, тоже далеко не уйдут. Лучше, конечно, обойтись без этих "ужасов царизма", но ведь не все так думают, как я.
Наши бывшие друзья, которые раньше тоже строили коммунизм, сколько раз нас пытались столкнуть лбами со своими врагами, что бы победить "чужой кровью", Слава богу! У наших вождей хватило ума не ввязываться в подобные авантюры, правда не всегда. Поэтому, лично мне, дважды пришлось испытать на себе обиду местных жителей, находясь "за границей", за то, что мы не уничтожаем их неприятеля. Нашли дураков! Мало им того, что мы их всех вооружали и снабжали всем необходимым, а потом прощали им долги, когда наши люди в нашей стране, не могли наесться колбасой, пускай не умирали с голода, но особого достатка не испытывали. Во, как меня понесло! Зато честно, но это, опять, же сейчас, а не тогда, когда я служил или отвечал на политических занятиях. А теперь давайте поговорим, чем же я был напуган, что молчал о неправильной политике партии и правительства? Если честно, то я об этом, вообще, не думал. Мало того, что я верил нашим вождям, как и многие наши люди, я и других убеждал в этом, под воздействием своего воспитания в школе, институте, факультете и на службе. Что значит не верить тому, что говорит наш генсек на очередном съезде? Да, кто я такой, что бы не верить Политбюро нашей партии? Вся страна верит, лучшие люди страны, присутствующие на съезде верят, а я один, такой умный, не верю. Это смехотворно! Желающие уйти "на гражданку", на моей памяти, ни разу не воспользовались случаем политического недоверия или каких - то крамольных высказываний, а то бы попали в "психушку". Мне это не грозило, я был "зомбирован" нашей государственной политикой, и представляете, как страдал, когда мне, после демократической революции "открыли глаза". Но это было потом, а тогда:
"Вперед, заре навстречу
Товарищи в борьбе.
Штыками и картечью
Проложим путь себе
Вперед, вперед и тверже шаг
И выше юношеский стяг
Мы молодая гвардия
Рабочих и крестьян!"
Мне пришлось побывать в нескольких "горячих" точках и пусть я там не заработал орденов и медалей, за что доктору награды, а сейчас с меня сняли все льготы, как с воина-интернационалиста, а платят только крохи за инвалидность, я не жалею, что в свое время послужил стране и это не высокопарные слова. "Это крик души",- сказал бы мичман Леха Юрчук,- "Но на него, даже похмелиться не дадут".
= 6 =
Переход на берег после службы на кораблях был без торжественных речей и благодарностей. Командование привыкло, что "под рукой" есть доктор, которого можно, в любой момент бросить на любую работу, и в море выйти в качестве хирурга и послать с группой моряков укладывать дерн на строящейся в Балтийске новой площади "Балтийская слава". А тут он надумал уйти на повышение, как бы не так, но наш медицинский кадровик приказом Командующего флота, направил на мой корабль выпускника-лейтенанта, а меня перевел старпомом начмеда базы. Я об этом периоде уже писал. Никакой особой смелости от меня не требовалось, ну разве что, при переходе из дома на работу и со службы до дома. Я ходил через парк, а там иногда "развлекались" военные строители, батальон которых располагался рядом. Могли обидеть девушку, "какого черта" ее туда понесло одну в темное время суток, могли "пошутить" с молодой женщиной, гуляющей с коляской в позднее вечернее время, не смотря на тучи комаров. Могли обидеть одинокого странника, вроде меня, если он сделает замечание, что военные строители идут домой через парк не строем. Первые два года в тылу базы я служил идеально, если и выпивал, то дома, за час до сна и никуда не выходя, даже на балкон. Потом привык и даже забегал с друзьями в кафе Дома офицеров "замахнуть" после работы, а потом пешком пройтись до дома, уже по главной улице, "стреляя глазами" исключительно по красивым особям.
Теперь насчет честности. Все это время я честно "тянул лямку" старшего помощника начмеда базы, а потом год был один и исполнял обязанности за двоих. Я уже писал, что после развода с женой и получение за это очередного строгого выговора в учетную карточку, мое продвижение по службе было приостановлено. Что во мне не было, это местничества. Став врио начмеда, можно было "насолить" отдельным личностям на "всю катушку", но я был выше этого, тем более, у меня сразу же стало столько много "друзей"и доброжелателей, что я чуть не заболел "звездной болезнью". Одному нужна была парная путевка в санаторий, другому дефицитное лекарство, третьему протезирование зубов тещи, четвертому обследование любовницы в военной поликлинике и т.д. Но я видел своего бывшего "шефа", который остался на пенсии в Балтийске и сделал для себя определенные выводы. "понимаете",- говорил он мне выпивая стопку водки,- "Раньше, я был самый уважаемый человек в базе, имел везде вход и выход, и имел массу друзей, а теперь, со мной даже не здороваются те, кому я здорово помогал, а если я, кого - то из бывших друзей, что - то попрошу, меня потом избегают". Я его тоже мог бы избегать, он себя не совсем деликатно вел, в отношении меня, когда меня "судили" за развод, но я его простил, вдруг я сам буду таким же. Но этот разговор мне пригодился, когда я вышел на пенсию, потому, что я к такому положению, как у него, был готов.
А пока, я вкалывал, как молодой конь, честно вскрывая недостатки по медицинской линии в подчиненных базе частях и кораблях, причем честно глядя в глаза провинившихся. Только не подумайте, что я был совсем "пушистый". Трудное детство сказывалось и здесь. Как раз, в то время, начались перебои в снабжении алкоголем, про остальные продукты я молчу, многих из них, вообще, в продаже не было, но у меня был "блат", я уже прослужил в Балтийске более 10 лет. Так вот, я брал свободную, не дежурную машину "скорая помощь", садил туда своих доверенных лиц и в преддверии праздников, отправлялся за пределы гарнизона в поисках спиртного. Кто меня мог проверить и "ущучить", если на носилках, в салоне "скорой помощи" лежал один из доверенных лиц, накрытый простынью, а сидящие рядом, при проверке, сразу делали скорбные лица? "Не без трудностей". Иногда мы, в осеннее время, могли организовать выезд за грибами или за овощами в совхоз, начальство которого, лечили у себя в поликлинике и госпитале. Что говорить, порой было трудно и сложно, не было плеча и спины, которые могли в трудную минуту сказать за Тебя слово. Вот у меня на корабле, когда я там служил, был один офицер, очень скромный, не дурак, но и не гений. Мы бы никогда о нем ничего не узнали, если бы он, спустя год после службы на корабле, не вступал в кандидаты КПСС. На собрании его, как обычно в таких случаях, попросили рассказать автобиографию. "Родился в Нью-Йорке, в пионеры вступил в Рио-де-Жанейро, школу закончил в Лондоне..." Вы спросите: "А зачем ему нужна служба на корабле?" Отвечаю: "Для биографии". Он, естественно, на корабле долго не задержался, "не царское это дело". Тем не менее, время шло.
У меня появился новый начмед базы, появилось прикрытие, если что, но работы не уменьшилось, чему я только радовался. Все выходы в море на подопечных кораблях были моими, "шеф", в свое время, наплавался и вспоминал этот период без восторга. Я, когда был у власти, переписал наши с ним функциональные обязанности, поделив нашу работу и ответственность пополам. Но наша секретарь забыла уничтожить старый экземпляр, мной исправленный и они попали на глаза "шефу". Впрочем, не исключен вариант, что секретарша специально подсунула начмеду старые функциональные обязанности, что бы доказать свою преданность. "Шеф" сравнил их, старые и новые и сказал мне: "Слушайте, так Вы еще и "махинатор?" Пришлось оправдываться двумя бутылками коньяка, одну мы с ним распили вместе, вторую он захватил с собой, куда - то торопился. Вообще, пока он был у власти, мне жилось нормально. Например, когда проходили общефлотские сборы в Талине, он не оставил меня старшим медиком в базе, а взял с собой в качестве секретаря, за что я ему был обязан, так как до этого, в Эстонии не был. Как мы с ним там отдохнули, это не интересно, но за все три дня сборов, я был среди участников три раза, по два часа с утра, а "шеф" один раз, при открытии этих мероприятий. Он совсем не любил массовых сборищ и выступив с вступительным словом на медицинской конференции базы, передавал всю власть мне и "срочно" уезжал на доклад к командиру базы. Этот аргумент был веским даже для начмеда флота, который любил лишний раз поприсутствовать на таких мероприятиях и "пожурить" всех нас за нерадивость, от чего я, сидя рядом с ним в президиуме, "рос в своих глазах", назло однокашникам. Один из них, мой приятель, мне, после этого говорил: "Ну, что Ты лебезишь перед начмедом. Так точно, никак нет, как попугай, будь смелее, Ты же не мальчик". "Ага",- думал я,- "А Ты почему сразу краснеешь, как девочка, когда к Тебе начмед обращается лично и вскакиваешь "во фрунт"?- а сам ответил: "Понимаешь, я "тушуюсь",- пусть думает, что я уже стал таким. А тут в гарнизоне появился наш бывший медицинский кадровик, который пошел на повышение и стал главным медиком на Новой земле. Часть врачей, в том числе и я, начали его обхаживать, что бы уговорить его взять послужить к себе на любой должности, там выслуга шла "год за два", а это к пенсии добавочные рубли. Он, особенно, никому ничего не обещал, а мне сказал: "Нет, Ты же выпивать бросил, а там без этого нельзя". Я понимал, что он шутит, но от этого мне легче не стало. Но вскоре я перешел на новую должность, о чем писал и поэтому не повторяюсь.
= 7 =
Многие думают, что госпиталь это военное медицинское учреждение, где лечат военнослужащих и "блатных" гражданских лиц. Не только. Во-первых, госпиталь имеет свою Местную оборону, благодаря которой, может себя защитить от ядерного, химического и бактериологического оружия. Во вторых, на пищевых отходах, которые остаются от больных, он должен содержать подсобное хозяйство, что бы выполнить план по сдаче мяса государству, исходя из количества штатной емкости. В-третьих, участие в социалистическом соревновании, после победы в котором, в гарнизоне можно получить или переходящее красное знамя, или вымпел "Ударник коммунистического труда". Между отделениями в самом госпитале всегда была вражда из за первенства в соревновании между отделениями. В гарнизоне существовал перечень достижений по которым ставились баллы, причем сэкономленный бензин на автопредприятии гарнизона, приравнивался к сэкономленным медикаментам в госпитале. Я еще при службе на корабле всегда ругался с руководством при подведении таких итогов. Если, скажем в Бч-2(боевой части ракетно-артиллерийской), можно сэкономить при стрельбе десяток снарядов или пару ракет, то как я врач, могу сэкономить на таблетках, когда лечу больного. Но такое положение было опущено сверху и мне говорили: "Вы, что, самый умный? До Вас все экономили, а Вы не можете?"- и я скоро научился.
При подведении итогов соцсоревнования в госпитале, я всегда поражался, с какой злостью одно отделение обрушивается на другое, что бы заполучить в ординаторскую своего отделения красный вымпел "Победителю социалистического соревнования", постарались мои предшественники. Но один раз, как - то, осматривая свое хозяйство, в одной из кладовых культпросветимущества, я увидел целую стопку таких вымпелов, которые при том, были списаны с учета, так как лежали в кладовой более 10 лет ( им такой срок износа по приказу). Я их изъял, как израсходованное имущество и "без шума и пыли" раздал в отделения, в которых их не было. Народ радовался, как дети и меня даже "не заложил" НачПо, наш секретарь партийной организации.
В- четвертых, поголовных охват политической учебой каждого военнослужащего, рабочего и служащего со сдачей зачетов после осенне-зимнего и весенне-летнего периода обучения. Казалось бы достаточно, но новый НачПо тыла потребовал, что бы в каждой части тыла была организована художественная самодеятельность. Мне, как начальнику повезло, я до этого принял на работу, на должность завклубом молодую, красивую женщину, певунью, которая раньше, до замужества пела в коллективе Веревки, а то бы "кранты". Люба, так звали певунью, сама очень здорово пела, причем не какие- то песни типа: "тили-тили, трали-вали", а красивые украинские типа:
"Гляжу я на небо и думку гадаю:
"Чего я не сокол, чего не летаю?"...
А если еще учесть, что зам. НачПо базы, главный художественный руководитель базы, был "хохол", то госпиталь по самодеятельности был в числе передовых. Подобная "самодеятельность" отнимала очень много времени у гражданского контингента части, особенно женского, а у них, кроме работы в госпитале были еще семьи. Но НачПо тыла был непоколебим и ставил отсутствие самодеятельности в частях, как "саботаж", чувствовалась "кулацкая" душа, не даром, его подпольная кличка среди нас была, как у террориста Салмана Радуева - "Комбайнер". Больше того, на одном из партактивов базы, он с трибуны сказал: "После того, как в частях тыла народ начал увлекаться самодеятельностью, значительно сократилось количество пьянок на работе и в быту". Как будто женщины, мужикам это было не дано, участницы самодеятельности, ранее были "алкашами". Но храбрости и смелости, что бы восстать против этого произвола, ни у меня, ни у командиров других частей тыла, не было, терпели "душегуба", так как его поддерживали сверху. В остальном, я честно выполнял свой долг и свои функциональные обязанности. Руководил лечебной работой, во время отпусков офицеров, иногда, даже оставался дежурным по госпиталю, держал "руку на пульсе" хозяйственной деятельности, следил за порядком в отделениях и на территории части, отвечал за боеготовность части. Многое пришлось заново изучить, к примеру, финансовые вопросы, так как нас медиков, этому нигде не учили. Меня и других командиров частей базы очень напрягал факт выделения автотранспорта для уборки урожая, как тогда говорили "на целине". Представляете, приходит разнарядка, правда, еще весной, о выделении 2-3 автомашин к 2 августа с.г. для отправки "на целину". В течении лета, этот выделяемый транспорт несколько раз проверяется на исправность и укомплектованность, без помощи их укомплектовать и отремонтировать. "Так. Заменить резину, рессоры, пальцы рулевых тяг, поменять огнетушитель на новый и покрасить!" Все это с угрозами о снятии с должности командира части и его зам. по тылу. Наконец, после сдачи по акту положенных машин и погрузки их на платформы, эшелоны уезжают "на целину" с шоферами переподготовщиками, в народе называемыми "партизанами". Я понимаю, что эти "партизаны" дома, возможно, шоферили тоже, но когда мы получаем от них свои машины обратно, в конце осени, в начале зимы, то их не узнавали. Хорошо, если они были на ходу, но чаще всего, мы их буксировали в части, а насчет укомплектованности вспоминать просто смешно. Ну, а кому пожаловаться? Один раз на партактиве базы, один из командиров, потерпевшей части, смело и честно выступил по этому поводу и сказал: "Сколько такое будет продолжаться?". Ему было указано на партийную несознательность, потому, что "уборка урожая государственная задача" и вскоре предложили уйти на пенсию, а мне еще до пенсионного возраста надо было дожить. Я не то, что бы сопротивлялся или высказывался против, я соглашался с радостью выполнять любое указание. Исключения составляли высказанные мысли вслух дома, на кухне, перед женой, после второй стопки. Что это было, трусость? Нет, жизненная необходимость. Насчет "расслабухи" после работы нас тоже поприжали, да и со спиртным начались проблемы в магазинах, так что не разгуляешься.
На личном фронте у меня произошли серьезные изменения. Через год, после повторной женитьбы у нас родился сын. А это оказывается, не только радость, а серьезная ответственность. Раньше я, если бы меня "приперли к стенке", мог бы послать их всех подальше, вплоть, до увольнения в запас, зная, что не пропаду, специальность не богатая, но хоть такая, а сейчас нет. Смелости и честности поубавилось, а куда деваться? Думаешь уже не за себя, и не за того парня, а о том, как накормить, отправить в садик, в школу, институт своих деток, а "это большая разница". Тут все приходилось делать качественно, не надеясь на других.
Служба после госпиталя, на новом месте, смелость исключала на корню, зато требовала честно исполнять свои обязанности. Я замкнулся от всего чуждого и служил, как требовало начальство. Хотелось получить квартиру в Калининграде. Подумаешь, потерпеть три года, это как на срочной службе по времени, а по цели, ставка очень большая. Ошибиться и сорваться можно было один раз, но очередь на квартиру сразу сдвигалась. Про таких говорили: "Так ему "мазурику" и надо, не мог потерпеть. Получил бы "хату", а потом по В.Высоцкому: "Гуляй "рванина" от рубля и выше!" Пришлось, конечно, покататься по "белу свету", что в целом лучше, чем просидеть в кабинете целый день, хотя, кому как? Много новых лиц, много впечатлений от увиденного. Иногда меня встречали хорошо, иногда настороженно, иногда плохо: "Ездиют здесь всякие, а нам работать надо!" Но, тут я всех успокаивал, что ничего плохого не сделаю и ко мне привыкли, и даже не информировали мое начальство, когда я пару раз исчез на два дня . между проверками частей. Один раз съездил домой к маме на свой День рождения, а второй раз "тормознулся" у друга в Питере, с которым не виделся больше 15 лет. Это не говорит, что я не работал в частях, где бывал, но честно скажу, что ни разу, ни с кем, не выпил даже пива, хоть приглашения были и на даты, и на обмывания званий. Там, в строительных частях люди трудились, они строили, а я к строителям, с детства не равнодушен. Я по натуре самолюб и мне очень нравится смотреть на результат своего труда. Представляете, идешь мимо здания, которое Ты построил, или едешь по дороге, которую Ты проложил и Тебя распирает от гордости, а все вокруг радуются и не плачут. Ведь это хорошо!
Последним моим местом службы была бригада десантных кораблей на воздушной подушке. Если честно, служить там мне нравилось, а если еще прибавить, что за это время у меня были две двухмесячные командировки в Питер, в качестве члена приемной комиссии кораблей с завода, то это была не служба, а "лафа". Про профвредности при выходе на этих кораблях в море, я уже писал, но для меня, в моем возрасте, это уже было не страшно, здоровье уже было подорвано по другим причинам, и обращать внимание на вибрацию, шум и всякие там поля, было не обязательно. А вот удовольствие, я повторяюсь, от "езды" на этих кораблях, я получал огромное. Естественно, я принимал участие во всех учениях, выходах в море, сдачах задач по своей линии, с меня, как "с молодого", спрашивали мои начальники, и это было в порядке вещей, то - есть я "ни грамма" не "сачковал" и "не уходил на крыло", воспитание было соответствующее. Если работать, значит работать, если любить, значит любить, если ненавидеть, значит ненавидеть, а если пить, стоп. В этом вопросе, как раньше, я уже похвастаться не мог. Возраст однако, да и очень хотелось увидеть, что получится после демократической революции. Дело шло к концу, как мы на срочной службе говорили: "Дембель неизбежен!" с таким же пафосом, как "Свобода или смерть!" А тут еще и неразбериха с сокращением Вооруженных Сил, короче я, после очередной командировки, быстренько сменил статус. "Прощай оружие!"
"Нам скажут: "Не спорьте!",-а мы и не спорим.
"Лететь самолетом намного быстрей"
И все - таки море, останется морем
И нам никогда не прожить без морей!"
= 8 =
"То, о чем мечтают, выслужившие свой срок военнослужащие, свершилось!" Я на пенсии, но особой радости мне это не принесло. Как говорит один мой знакомый: "Ну надо же было родиться в этой стране?" Слава Богу, я хоть и родился до войны, но ее ужасов не помню, а начал осмысленно воспринимать обстановку со Дня Победы. Почему - то считал, что так и пройдет жизнь, более менее спокойно, пусть не богато, но без потрясений, а тут, на Тебе! Нищета, никакой перспектив и просветов. Конечно, если бы был лидер, заварушка раскрутилась бы не хуже Ноябрьской революции, но Бог спас Россию, только не надо говорить, что этим Богом был Ельцин. Вот то, что он, из за своих личных амбиций, вместе с украинским и белорусским лидерами развалили Союз, это точно. Сколько от этого людей погибло и пострадало, когда - нибудь посчитают и вынесут "вердикт" этому "национальному герою". Мне только неприятно, что его, до сих пор возносят отдельные личности и навязывают свое мнение остальным. Совсем недавно, я был свидетелем разговора почти трезвых мужиков на автобусной остановке, в то время, как вся наша власть торжественно открывала памятник Ельцину на кладбище в Москве. Один, видимо, самый ярый "поклонник" "царя Бориса", не выражаясь не цензурно, говорил: "Я В.В.Путина понимаю, мы с ним в одном звании, подполковники, правда, я в отставке, но если бы меня, подполковника, Ельцин сделал Верховным Главнокомандующим, то я бы его, после смерти, положил бы в мавзолей, рядом с Лениным. Правда, работа часовым у мавзолея, думаю прибавилась бы". Да и средства массовой информации помалкивают и не выносят на общее обозрение процент одобряемых и осуждающих правление вождя демократии, бывшего "комуняги".
Чего это я разошелся с утра? А, лифт не работает и мне с утра, пришлось пешком идти по лестнице, что бы прогулять собаку. Короче, от такой встряски после, в целом, нормальной службы, я не совершил "публичного сожжения на костре, а пошел работать врачом-хирургом в военной поликлинике. Я уже много писал об этом периоде, поэтому не останавливаюсь. Зарплату задерживали, пенсия у меня была меньше, чем у продавца, не смотря на три высших образования и выслугу 30 лет в Вооруженных Силах. Скрашивало мерзкое состояние упадка, отдельные жизненные встречи. Работаю я в поликлинике месяц и вижу, что одна молодая женщина, как - то особенно на меня смотрит. Красовцом, я уже не был, значит, одна из причин отпадает. Денег у нее, точно не занимал, нет у меня с детства, такой привычки, "берешь чужие, отдаешь свои". Может она дочь, кого - то из моих знакомых или друзей? Сейчас вспомнить трудно, но надо с этим разобраться. Опыт, кое-какой был и я сделал шаг навстречу. Узнал, как ее зовут и при встрече "тет а тет" сказал: "Нина, что же Вы не подходите или мы уже не знакомы?" Она: "Ой, а я думала, что Вы меня не вспомните. Время прошло много, да я еще забыла Вашу фамилию, а Вы редко видели меня без маски. Я Вам, иногда, ассистировала, как медсестра на операциях в Лиепайском военном госпитале". Я, обрадовано: "Это ничего, я тоже не мог Вас сразу вспомнить, ну, как Вы?" Она: "Почти нормально, мужа перевели в Калининград, осталось только получить квартиру, а так нормально. Я теперь работаю медсестрой в ЛОР кабинете". Я "Ну и хорошо, теперь будем здороваться",- и мы разошлись. Приятно иногда встретить старых знакомых, особенно если учесть, что я в Лиепайском военном госпитале никогда не работал. Через четыре года работы в поликлинике, я решил поправить свои финансовые дела, так как "нищета заела". Не скажу, что меня "притомили" отдельные "больные", которые раньше носили большие звезды, но и это тоже. Повадились, раз в месяц, ко мне приезжать на прием, две бывшие военно-морские "шишки". Им понравилось, как я безболезненно, подстригаю им ногти на ногах. Я несколько раз объяснял сопровождающим их "деткам", что ноги до подстрижки, стоит помыть и подержать в горячей воде, и тогда ногти станут мягче, а запах от ног, приятнее. Но меня на понимали и эти процедуры проходили из месяца в месяц. Честно сказать им, что это не мое дело, я не мог, последовали бы "санкции" со стороны начальства поликлиники, тем более у меня замечаний и серьезных разговоров набралось достаточно.
Следующей моей работой была работа судовым врачом на рыболовных судах. Я об этом периоде тоже писал. Здесь, как и на военных кораблях, для того, что бы завоевать авторитет от команды, надо было сделать, что - то неординарное, типа, операции в море, а иначе, всякие лечения ран или царапин, даже удаление больных зубов, или инородных тел, поднимали "имидж", только у отдельных лиц. Пока мы готовились к выходу в море, я был одним из ненавистных личностей. Я пытался избавиться от скрытых хронических больных, что бы не "погореть" в море, а эти хроники, всячески старались меня "надуть", им надо было кормить семьи, учить детей в платных институтах, или в последний рейс купить машину. В море я тоже подрабатывал в цехе на 05 "пая", если меня приглашали, но в разгрузке продукции, где можно было заработать, не разу не участвовал, хватало других. Через три рейса мои приключения на море закончились, но я как вспомню, как меня переправляли на другие корабли во время шторма на катерах, так сразу начинаю сбя уважать. На этих кораблях тоже были медики, но не хирурги, а я, кое - что мог и пользовался популярностью. Это я отношу к смелым проступкам, но не легким, пару рубцов на ногах и теле прибавилось. Жене надоело, что я стал больше выпивать после рейсов, что бы снять стресс и отметить все пропущенные праздники в море и она сказала: "Всех денег не заработаешь, а здоровье погубишь!" "Прощай море!"
Жизнь немного наладилась, я пообещал "завязать" с пьянкой, совсем не собираясь исполнять обещание в точности. Примеры были, тем более, не видел я и не вижу сейчас достойных примеров со стороны наших вождей: "Один правитель пообещал, что "нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме". Другой, "ляжет на рельсы", если что? Еще один обещал военным пенсионерам рассчитаться за пайки до Нового года". Да ладно, погорячились. Я тоже не всегда был честным, даже к самому себе. Тяжело быть честным, особенно в наше время, "как не крути".Честность, вообще, как понятие, у отдельных народов рассматривается по-разному. Например, сейчас много говорят о китайцах, которые бессовестно присваивают себе чужие технологии. Про автомат Калашникова я молчу, про скафандр для их первого космонавта тоже, а про наш самолет Су-27 вспоминать просто неприятно. Честность понятие растяжимое. Мне кажется, что китайцы мстят всему миру за то, что их в древности обворовывали. Я не говорю о шахматах, о порохе и консервах "Китайская стена", но когда Марко поло, в бамбуковой палке вывез из Китая куколок шелкопряда, и Европа стала производить свой шелк, знает каждый семиклассник.
После моря, я стал врачем-хирургом в поликлиниках на берегу, и даже год проработал в травмпункте больницы скорой помощи. Работа в травмпункте давала мне подъем адреналина, но жутко изматывала, а от однообразия и бесперспективности при работах в поликлиниках, было скучно. Нового, по сути дела, я за шесть лет работы ничего не увидел, а это после быстротечности событий на службе и в море, очень угнетало. Но ведь живут же так все нормальные люди и работают на одном месте всю жизнь, и не стремятся к к повышению или смене обстановки. Я тоже не стремился, поздно уже менять, что - то, приехали, а тут еще начали обостряться болезни, начало которых я пропустил во время службы.
Мои отдельные знакомые преуспевают. Эти въехали в новый частный дом, эти сделали евроремонт и у хозяйки плитка в туалете подходит цветом к ее глазам, эти ездят на отдых в Египет, глаза бы мои на него не смотрели. Мне сейчас очень нравится, что евреи не скрывают своей национальности, а то раньше "косили" под "хохлов", поляков и одесситов. Мне очень нравится, что перестали цитировать высказывания наших вождей, кроме Черномырдина. А то, к примеру, у моста через Янцзы (Чанцзян) стоит стела с мудрым высказыванием Мао: "Этот мост соединил левый и правый берег".
После шести лет работы меня, по сокращению, уволили с работы и я сейчас "Фарандепаус", но это не мешает мне общаться с людьми. Продавец картошки на рынке пребывает "в экстазе", когда обманывает пенсионеров на 200,0 граммов и выше. Девушка, по имени "Проблема" звонит по телефону-автомату своей маме, что заночует у подружки, а ее в машине ждет южный человек. Девушка-блондинка за рулем автомашины пропускает меня на "зебре", но я жду, когда она проедет первой. А этот тип, при споре с продавцом, назвался помощником депутата областной думы, но удостоверения не показал, а обещал "устроить". По Тв в рекламе хвалят Краснодарское вино и говорят, что его поставляют в Кремль, значит там , тоже пьют, как и не мы. При рекламе цирка объявление: "Морские звезды": Морские львы, тюлени, морские свинки, лошади, кенгуру и собаки". На глазах растет борьба с пьяницами и и курильщиками. Два мужика собираются распить бутылку на природе. Один говорит другому: "Возьми удочку, пускай думают, что мы ловим рыбу, тогда не оштрафуют". А тут в народе прошел слух, что бывшего министра связи Реймана не взяли в новое правительство за то, что он не обеспечил Кремль связью с потусторонним миром. Дома тоже не легче. Жена уходя на работу спрашивает: "Зонтик брать или не брать?" Я: "Не знаю и не скажу". Она: "Ну вот, никто не хочет брать на себя ответственность". Встретил очень старого знакомого участника войны и он пожаловался: "Записался за неделю на прием к губернатору по поводу получения квартиры, услышал, как вожди, обещали всем участникам помочь. Пришел, а там мне представляют целый список моих бывших квартир. Эту оставил старой жене, эту отдал сыну с невесткой, в этой живу сам, но внукам-то, тоже надо помочь? Раскопали сволочи!" А тут покупаем с женой петрушку на рынке у огородницы, а она нам говорит: "Вы слышали, в Ленинграде атомная станция взорвалась, это же близко, может накрыть и нас". Я, сначала испугался, а потом вспомнил, что в последнее время у нас дул северный ветер, так что облако понесет на Москву и нам не страшно, а потом осенило, что у меня в Питере много родни и забеспокоился. Мы бегом с женой домой, трамваи в воскресенье ходят плохо, и сразу звонить сестре и племянникам. У меня опыт по профилактике радиационного заражения был: "Кочегар нам сказал, что "Столичная", очень помогает от стронция!" Сестра по телефону меня успокоила, что это "вражьи козни" и их, вообще, скоро выведут "на чистую воду" Ну и хорошо! Тут на днях смотрел по местному телевиденью, как власти проводили учение по предотвращению массовых беспорядков населения с помощью ОМОНа. Закрытые щитами, с дубинками наши молодцы противостояли толпе, которая хотела прорваться в административное здание областного центра. Правда, это было не правдоподобно, так как ни плакатов с требованиями, ни убогих старух и стариков в бунтующей толпе не было. Тем не менее, защитникам административного здания пришлось применять "газы", что бы потом, своими набегами на толпу, выхватывать зачинщиков, заламывать им руки и затаскивать их в закрытые машины. Чем была недовольна эта возмущенная публика, можно только догадываться? Повышением налогов на жилье, повышение цен на продукты и лекарства, дорогой бензин и безработицу. Вот же "сволочи!" Устроили, понимаешь ли беспорядок, как на Западе. А, действительно, не надо показывать по телевидению, как бастуют всякие там греки в Греции, "где все есть", и прочие недовольные. Но учение прошло нормально и по оценке руководителя учений, задача была выполнена с оценкой "хорошо". Можно было бы, конечно, привлечь к усмирению недовольных собак, было бы эффективнее: "Ату их! Ату!"
Вообще, люди сейчас, не всегда доброжелательны в горе других. Слышу разговор в трамвае. Кондуктор: "Слышали, Москве опять не везет. То там электричество отключили, а теперь в метро поезд сошел с рельсов и люди 800 метров пешком шли по тоннелю, многие на работу во время не успели". Вполне приличный гражданин среднего возраста: "Ничего страшного, пусть хоть чуть-чуть москвичи почувствуют себя обычными людьми, а то им и повышенные оклады бюджетникам и пенсионерам, и концерты дармовые на площадях и военный парад на Красной площади".
Тяжело быть честным и смелым, но стоит помнить: "Momento mori" - помни о смерти. Святой Петр спросит потом: "А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее!"
1.07.08.
В.Фоминский.
Т Я Ж Е Л О Б Ы Т Ь Х О Л О С Т Ы М,
А Ж Е Н А Т Ы М Е Щ Е Х У Ж Е.
Вступление.
Лично я, на эти трудности, обратил внимание еще в детстве. Друг моего отчима, Федосеевич, был холостяком и внешне мне никогда не нравился, хоть батька и говорил, что Федосеевич герой. Он, правда, Героем Советского Союза не был, так как прошел войну матросом-пулеметчиком на базовом тральщике, дважды тонул, когда его корабли подрывались на минах, год после войны тралил мины в Финском заливе, а потом, осел в нашем городке, так как родни у него не осталось, и ехать ему было некуда. С жильем после войны у нас проблем не было, многие деревянные дома пустовали и если их подлатать, были пригодны для жилья, естественно, с печным отоплением, водой из колодца и туалетом на улице. Федосеевич поселился на окраине, почти в лесу, подальше от залива, так как , по его словам, "трезвым на воду смотреть не мог". Свободных женщин, правда с детьми, было много и иногда те, кто не знал пристрастие Федосеевича к "зеленому змею", пытались его "окрутить", но быстренько разочаровывались. Хорош был жених, если, вместо того, что бы тащить изголодавшуюся женщину в укромное место, выпивал выставленную вдовой поллитровку "сучка" и всплакнув по погибшим друзьям, засыпал прямо за столом. Мне, в мои 6-7 лет, они казались стариками, а им тогда было по 35-36 лет. Работал Федосеевич везде " на подхвате", так как мог только хорошо "строчить из пулемета" и ставить трал, причем твердо стоять на ногах на палубе, даже в штормовую погоду. Так вот, он, внешне выглядел не показательно. Не грязный, но не глаженый, не босой, но с нечищеной обувью, не заросший, но подстриженный ножницами, как коза. То, что от него постоянно пахло спиртным, было нормой, а то, что он зимой, часто ночевал в нашей бане, с разрешения батьки, обычаем, так как боялся идти домой, что бы там не замерзнуть. Так бы он и остался в моей памяти, как пьяница-холостяк, если бы один раз, в День Победы, он не зашел к нам за батькой, что бы с ним сходить, в честь праздника в "Серую лошадь" и попить пиво. Моя мама и мы дети, все "ошалели" Федосеевич был побрит, причесан, на нем был морской китель без погон, черные брюки-клеш, начищенные ботинки и вся грудь в медалях. Моя мама поздравила его с праздником и предложила перекусить "чем Бог послал". Он сел за стол, немного подождал, думая, что ему "нальют", а потом с аппетитом поел, подмигивая мне, сидевшему, напротив, с открытым ртом. Мама ему бы "налила", но у нас в доме, такого правила, что бы оставить спиртное на завтра, не было, все выпивалось до конца сразу. Мое мнение о приятеле батьки изменилось и когда отчим, после "разборок" с мамой, грозился стать на путь Федосеевича и холостековать, я, частично, его понимал.
В то же время, двоих наших соседей, молодых парней-холастяков, было не сравнить с моим батькой. Они жили с родителями и "в ус не дули". У батьки, никогда "за душой" и копейки не было, разве, что с "получки", с которой он угощал своих друзей, которые его угощали ранее. А эти парни, выпивали, правда, только по воскресеньям и по праздникам, но на свои, при этом наряжались, что бы пройтись до Дома культуры или до пивного ларька, "полирнуться пивком". Они могли остановиться перед группой пацанов, таких, как я, и открыв пачку папирос "Казбек", предложить нам закурить, или при нас высказать свое мнение о какой - то девушке или даже актрисе, правда, без мата. Их тоже пытались "заарканить" местные красавицы, но ребята еже не нагулялись. Вот такие, мне нравились больше. Постепенно в сознание влилось понятие ответственности, если Ты связал свою судьбу с любимым человеком, хоть про любовь, я только видел в кино. Да, холостяку было жить проще и веселее, но если у него были родители. Он мог пойти на танцы, в кино, съездить на экскурсию в Питер, в театр или на праздники в ЦПКиО им. С.М.Кирова, а женатому, это все было "заказано", да и лишних денег, для этого не было. Эти взрослые мужики, которых я называл "старье", жившие одиноко, были, как правило, пьяницами и популярностью не пользовались, хоть сейчас, "уверен были среди них, наверняка отличные ребята", как пел В.С Высоцкий. Их, холостяков дома, ждала "холодная постель", отсутствие ужина и заботы. Нравы тогда были строгие, "гулящие" женщины были наперечет, да и появляться у них, молодому парню, было чревато, можно было попасть в число тех, "кто дошел до ручки". Я тогда этого не понимал, считая, что мужчины испытывают удовольствие, когда ведут свою жену по улице "под ручку" и все им завидуют. В этом плане женатые мужики были на высоте. Чистая, выглаженная одежда, начищенная обувь, сытые желудки, но многое "но". Все деньги от "жалования" надо приносить домой. После работы и по воскресеньям, надо работать по дому или в огороде, в лучшем случае идти в лес за ягодами и грибами, а в качестве поощрения, сходить с утра на рыбалку, если имеешь к этому пристрастие, причем, абсолютно "по трезвяку". На чужих женщин или на девушек смотреть "не моги", заложат доброжелатели жене, а какие - то командировки и турпоходы исключались. Обо всех командировочных всегда существовало мнение, что они "бабники" и обманщики. Девушки старались "держать марку" до замужества, проституток не было и холостякам приходилось страдать, так как "оженить" могли запросто. Это сейчас, с сексом проблем нет. Я несколько раз был участником медицинской комиссии призывников в военкоматах, причем сидел недалеко от врача-дерматолога. Дерматолог, он же венеролог, обычно начинал обследование призывника с вопроса: "Половые контакты имел?" Призывник: "Что? Что?" Доктор: "Ну, спал, когда - нибудь с девушкой?" Призывник: "Да, вроде не спал" Доктор: "Ну, "трахался" раньше?" Призывник: "Конечно, а Вы спрашиваете, что спал". Причем, таких большинство, правда, я не исключаю, что некоторые блефовали, им было стыдно сказать, что они не искушенные, в присутствии рядом своих приятелей. А тогда парни, врали друг другу о своих подвигах кругом и около. Не знаю, это анекдот или быль: "встречаются два парня и обсуждают девушку. У Тебя, что - нибудь с ней было? Нет. И у меня нет. Вот же блядь!" Но шло время, и росли мы пацаны. Из дворовых и чердачных рассказов, мы уже знали, откуда появляются дети, но только теоретически. В кинофильмах, когда влюбленные начинали целоваться, продолжения небыло, а зря, было бы интересно. В школе нам пытались объяснить взаимодействия полов с помощью пестиков и тычинок, а в Летнем саду в Питере, статуи, только мужского пола имели полноценный вид, женские были бесполые. Тем не менее, девчонки взрослели быстрее и пока мы, пацаны, "дрались на шпагах", после кинофильма "Королевские пираты" или орали не своим голосом, катаясь на "тарзанках", после сериала "Тарзан", девчонки почитывали Мопассана и млели. Все это было "до поры, до времени", а потом, у кого раньше, у кого позже, все изменилось, согласно природе. Без клятв, обмана, измены, обещаний, слез и разочарований, конечно, не обошлось, но куда деваться?
= 1 =
Я тоже был жестоко обманут девушкой, которая меня обещала ждать после армии и даже отвечала мне на письма в течении полугода. Это я сейчас говорю: "Ну и правильно сделала!",- а тогда страдал. Несколько ребят, с которыми я служил, были женатыми, но мучились от разлуки с любимыми очень не многие. Мой земляк Саня из Луги страдал и при случае, показывал фотографию жены, которую всегда носил с собой в военном билете. Знаете, не хочу обидеть Саню, я его уважал за знание техники, но его жена, была самая обыкновенная, такая курносенькая и полненькая. Я бы такую, даже на танец не пригласил бы, а Саня ее боготворил. Я его даже спросил: "А может она у Тебя поет или пляшет?"- так нет, и даже не читает стихи со сцены в самодеятельности. Мы его с Толиком и Мишкой, один раз, взяли в компанию в общежитие строителей на майские праздники, так он посидел немного, пока мы все недопили, что принесли с собой, а потом засобирался, когда начиналось самое интересное. Напрасно Толик ему шептал, что на него с интересом смотрит бригадирша из Нарьян-Мара, он, как Родину, любил свою жену.
А вот Толик, был совсем не такой, хоть тоже, до срочной службы, обзавелся семьей. Правда, он нам с Мишкой рассказывал, что его женили "по пьяному делу", но с его слов, его жена была красавица и до него девушка.. Мне, за мою жизнь, пришлось быть и в солдатской и в матросской среде и я видел, что военнослужащие срочной службы особой популярностью у девушек не пользуются. Ну, снизойти до того, что бы поплясать на танцах, они могут, разрешить проводить их вместе с подружкой тоже, но насчет остального-"Фига с маслом". Приходилось идти на жертвы. Одному из нас, а то и двоим, приходилось страдать. Вы заметили, что на танцы, никогда не ходят вместе две или три красивые девушки. Одна из них, да, вторая или остальные уже хуже. Ну, а мне понравилась эта. Я умоляю своих друзей поддержать меня и даже обещаю, в другой раз самому стать жертвой. Друзья соглашаются и начинают "обхаживать" подруг моей "красавицы". Мы вчетвером или вшестером, провожаем до места проживания наших избранниц и незаметно для девчонок намечаем место сбора, после провожания. И что получается? На место сбора, первым пребываю я, потому, что моя партнерша на танцах, хоть и позволяла мне небольшие вольности, дойдя до своего крыльца или подъезда, в лучшем случае разрешала себе пожать руку и убегала домой, что бы ее никто не увидел ее с солдатом. А моим друзьям везет больше и они надо мной смеются всю дорогу до казармы, не стану же я им врать, чего не было. Уже тогда, на срочной службе, я заметил, что женатые офицеры и сверхсрочники выглядят внешне приличнее, да и пьют меньше, чем холостяки. Зато холостяки, в свободное от службы время, "гудят во всю". Лейтенанты и сверхсрочники предпочитают "выступать" в гражданской одежде, а старлеи и капитаны уже в форме. Форма тогда уважалась, будь Ты летчиком, моряком или пехотинцем, не важно, это же не милиционер. Милиционеры в форме, ходили только на службе и если, кто-нибудь, мне скажет, что видел милиционера в форме отдыхающим на танцах, я не поверю. Общаясь с женатыми солдатами срочной службы, я спрашивал, что они планируют в своей жизни после армии, и всегда получал ответ: "Буду работать!" Вот тогда я для себя уяснил, что пока я не получу образование и специальность, жениться не буду. Вы знаете, а тут, как назло, девчонки и девушки попадались просто изумительные, но стоило только мне жениться, они все куда - то пропали. Ну почему так устроена жизнь? Когда ждешь трамвай N5, идут трамваи N8 и N9, а когда Ты дал зарок не жениться, встречаешь такую, что можно "с ума сойти". Став солдатом, я сначала, немного переживал, что, в целом, востребованный до армии, я стал "серой мышкой". На меня не только не смотрели, но даже не говорили спасибо, когда я уступал место в трамвае и пропускал при входе и выходе. Потом привык и клялся отомстить женскому полу за такое невнимание на службе уже на гражданке. Затем их всех простил, еще пожалеют, что у них был случай пообщаться со мной. Кроме спорта, начал качаться, подгонял форму одежды, что бы она подчеркивала фигуру и "мышцу" и дело пошло. Не мешало бы иметь на груди значок "Мастера спорта", но дальше первого разряда, я не дошел, поэтому предпочитал не носить на груди ничего. Мне даже нравилось, когда мои знакомые девушки меня спрашивали, почему у меня нет наград, как, например, у Толика. Тот весь сверкал от значков, как "Иван Бровкин" и "Максим Перепелица", а я отвечал: "Не заслужил еще, слабак", а сам напрягал трицепс, под рукой танцующей со мной девушки и видел в ее глазах одобрение. Надо же было, чем - то отличаться, так хоть этим.
А тут "задурил" Толик. Он, нам с Мишкой, объявил, что будет разводиться с женой, влюбился и после службы остается жить в Архангельске, где мы служили. Город, конечно, хороший, и люди хорошие, но зачем так принципиально. Мы еще были пацанами и не понимали, что такое любовь, поэтому стали его отговаривать и всячески мешать, ему встречаться с его "Джульеттой". Естественно, это привело к обратной реакции. Во-первых, Толик, в минуты отчаянья, рассказал нам, что его нынешняя жена ему не верна, так как ему об этом написали друзья. Во- вторых, оказывается она, еще до замужества прошла "и Крым и Рим". А в-третьих, она старше Толика и совсем не красавица. Вот и думай теперь, что хочешь. Уединившись с Мишкой в увольнении, на пляже, на берегу Северной Двины, дело было ранней весной, и выпив из горлышка бутылку "Портвейна" за 1 рубль 42 копейки, мы сделали вывод, что Толик раньше нас обманывал по поводу своей жены, но это ему простили. Решение было однозначным, надо было посмотреть, что там у Толика за кандидатура, из за которой "крыша поехала". Избегая участки города, где могут появиться патрули, мы пришли к общежитию завода, где работала "разлучница" семьи нашего друга. На вахте при входе в общежитие сидела женщина-вахтер и вязала носки и если бы Мишка, вместо пропуска, положил ей на стол карамельку, которая осталась от закуски, то она бы нас не заметила. Поднялись на этаж и нашли нужную комнату, постучались. "Не закрыто!"- раздался знакомый голос нашего сослуживца и мы вошли. Да, дело зашло далеко. Это называлось: "Вести совместное хозяйство". Наш друг, переодетый до пояса в гражданский спортивный костюм, баз сапог, но в войлочных тапках, помогал самой обыкновенной девушке в сарафане и в тапочках на "босу ногу", оклеивать комнату обоями и работа шла к концу. Хозяйка комнаты, после нашего представления предложила: "Ребята, Вы пока сходите в магазин, возьмите там по своему усмотрению, а мы здесь закончим работу и согреем, что - нибудь перекусить,- дала сумку, но не авоську. Так и решили. "Ну, как она Тебе?"- спросил меня Мишка. "Я бы не сказал, что она Бриджит Бордо, но лучше, чем те, которые были у Толика раньше",- ответил я. "Ну Ты даешь! Тебе подавай "сестрицу Аленушку" из нашей киносказки? А не много Ты хочешь?"- отреагировал Мишка. "А чего менять шило на мыло?"- и прения прекратились. Водку брать не стали, следовало к 23 часам возвращаться в роту, причем. даже без запаха, поэтому запаслись тем же "Портвейном". Погуляли, не уходя далеко, но что бы не придти раньше и через час, опять заявились. Толик уже полностью был одет в спортивный костюм, а его подруга преобразилась полностью. На ней было платье с блестками, туфли, а лицо стало очень привлекательным и красивым. Я тогда впервые увидел косметику, которое сделало лицо загорелым, плюс черные ресницы и расширенные глаза. Мы с Мишкой одобрительно переглянулись. Под жареную картошку с солеными огурцами можно было выпить ведро, но мы не гурманы и не "насосы" и посидев пару часов и спев под гитару свои "коронки", мы раскланялись. Надо же было дать Толику время побыть наедине, ему ведь тоже надо быть в части к 23 часам.
"Куплю себе белую шляпу
Поеду я в город Анапу
И целую жизнь пролежу
На соленом, как море пляжу.
Лежу на пляжу я и млею
И о жизни своей не жалею
И тянется берег морской
Со своей непонятной тоской.
В Тебе о морская пучина
Погибнет роскошный мужчина
И люди, увидевши гроб
Поймут, что мужчина утоп.
Не буду в пучину бросаться
Я решил кардинальный вопрос:
Я погибну под поездом дачным
Улыбаясь из под колес".
Песня не моя, но из моего бывшего репертуара, автора, к сожалению, не знаю.
= 2 =
Кому я не завидовал совсем, так это ребятам-студентам уже женатым официально. Замужние студентки это другое дело. Они, как правило, были замужем уже за обеспеченных лиц и учились, в основном, для прихоти. Одевались и смотрелись гораздо лучше основной массы сокурсниц, особенно приехавших из глубинки. Идет такая навстречу, красивая, как проститутка, все ребята на нее "бросают косяка" или смотрят вслед, а она неприступна, как Ленинград при блокаде. На фоне этого, были случаи, когда такие "твердыни", бросали своих мужей и "отдавали сердца" бедным, но любимым студентам. Женатый студент, кроме учебы, обязательно где - то работал, не висеть же на шее у жены, да и любимой теще, такой "примак" не нравился. Кто был поумней, занимались "фарцовкой" или если по простому-"спекуляцией". Не хочу сказать, что я таких осуждал, наоборот, сам покупал у них галстуки "с попугаями" и оправы для очков, что бы иногда одевать, не смотря на то, что в них были простые стекла. После кинофильма "Доживем до понедельника", где всеобщий любимец Вячеслав Тихонов, в таких же очках, как у меня, "охмурил" актрису Печерникову, я решил, а вдруг и мне повезет. Кстати, об этих очках. Один раз я попал в неудобное положение. Тогда я изображал перед своей знакомой уже врача, хоть сам учился на 2 курсе. Она пригласила меня к себе домой, не подумайте плохого, а для того, что бы показать своей старшей сестре. Я предпочитал не знакомиться с родителями и родственниками своих знакомых, но "фактор вечного голода" преобладал, и я, подумав, что вдруг, там мне предложат поесть, пошел. Поесть и даже попить чаю, не предложили, а ее сестра, такая глазастая, заметила, что у моих очков простые стекла и поинтересовалась: "Это Вы их носите для солидности?" Не на того напала. Я, для вида смутился, а потом сказал: "Нет, у меня раньше было косоглазие, а теперь я его исправил благодаря очкам. Можете убедиться",- снял очки и продемонстрировал свои очи. Она даже извинилась после этого, а моя приятельница меня покормила и оставила ночевать. Извините, отвлекся.
Так вот, женатики работали все. Работали и учились, а не наоборот. Тут недавно, в каком - то сериале, я услышал, что преступник закончил заочно медицинский институт. Я, чуть из кресла не вывалился, хоть был трезвый, как "алкоголик после кодирования". Я, принципиально, при просмотре боевиков и других военных и приключенческих сериалов, не пью даже пива, что бы иногда потешаться над авторами, режиссерами и операторами этих произведений искусства. Раньше, все военные фильмы консультировал генерал Осликовский, но их можно было смотреть, а сейчас, бывает, даже стыдно. Зачем так дурачить народ? Это же пошло. Так вот, может сейчас уже где - то и открыли заочные медицинские институты, но я бы, к такому выпускнику, лечиться не пошел. При загнивающем социализме такого не было. Правда, я не исключаю того, что автор сценария неправильно выразился и хотел сказать, что этот преступник купил диплом в подземном переходе в Москве , а режесеру стало стыдно этот факт обнародовать. Я сам, хоть и не был женатым, постоянно подрабатывал. Но мне не хватало стипендии в 28 рублей даже на еду, а про зрелища я уже не говорю, притом надо учитывать, что тогда любовь была бесплатной. Мне холостому, было проще, замечу на работе, что меня нагружают, как мужика при здоровье, больше всех, возмущаюсь и могу "послать" всю эту фабрику "Кемь" и найти другую работу, а женатому парню, прыгать с места, на место нельзя. Самой лучшей работой, у нас, в то время, считалась должность сторожа в детском саду. Во-первых, там ночью можно было вздремнуть, если умело организовать "круговую оборону". Во-вторых, если понравиться повару, прикинувшись "Казанской сиротой", то можно было рассчитывать на скромный ужин от того, что осталось не съеденным детьми. В-третьих, если дежурство выпадало на праздник, то его можно было отметить прямо на рабочем месте с приятным для Тебя человеком. Помню, один мой сокурсник, очень видный внешне парень, который женился на ленинградке, мне пожаловался, что его донимает или домогается сменный мастер в ночные смены на фабрике игрушек, причем, не обещая компенсации за использованные силы. Чего ей стоит закрыть наряд за проделанную работу на порядок больше? Ох, уж эта честность! Вот и женись после этого раньше времени.
Да, мы холостяки тоже страдали, про секс, я молчу, кому это интересно? Но трудностей хватало. С вечера штопаешь и стираешь носки, отглаживаешь и отпариваешь брюки, рубашку и халат. С утра Тебя будит ненавистный будильник, а не ласковая женская рука, гладящая по животу и ниже. Только глаза "продрал", надо бежать в умывальник в общежитии, а там африканцы, ставшие раньше, устроили помывку с подстрижкой волос на голове, не бежать же в женский умывальник. Это в женский туалет, если прижмет, заскочить можно, у них там кабинки, не то, что в мужском туалете, а в умывальник нельзя, обидятся, хоть и медики. А время поджимает. Летишь на первый этаж в буфет, что бы съесть сардельку и выпить какао с булочкой, и только во сне, можешь себе представить, как Тебе теща предлагает на выбор или горячий бутерброд с кофе, или сок с яичницей "глазуньей". Дальше уже наши судьбы одинаковы. Лекции, семинары, вопросы и ответы. Обеденный перерыв. Женатый студент, скромно усядется, к примеру, в анатомичке, где проходят занятия и на столах трупы, или в другом месте, и съедает пару толстых бутербродов с маслом, докторской колбасой и сыром. Он на ужин дома наверстает упущенные калории, а Ты мчишься в студенческую столовую, стоишь в очереди, притом, если у Тебя есть 40 копеек, то съедаешь комплексный обед. Если у Тебя лимит на еду закончился по личной беспечности, то идешь в профком института, вдруг у профорга Славы удастся выпросить талон на бесплатный комплексный обед. Далее опять мы на одном уровне, идут занятия и лекции, только мне торопиться некуда, а женатые сокурсники из моей группы, где я староста, просят "добро" пропустить последнюю лекцию и что бы я их прикрыл, а им надо для семьи купить картошку на рынке, заплатить за электроэнергию и за квартиру, а самое главное, купить в аптеке свечи от геморроя для тещи. Я даю "добро" и если декан курса устраивает проверку, рискую, но подаю списки присутствующих на лекции на сто процентов, вдруг пронесет. Декан хитрый, берет списки всех групп и стоя за кафедрой, с улыбкой, вытаскивает наугад один из них и говорит: "Группа N10, прошу встать!" Те встают в количестве 12 человек. Совпадает. "Группа N26, прошу встать!" Опять совпадает количество в списке и наяву. "Группа N2". Представители группы встают, но их меньше, чем в списке. "Староста группы останьтесь! Остальные свободны". Меня пронесло, а вот Светке, старосте второй группы, нет. Она переживает и наверное всплакнет во время проработки декана и пообещает, что это в последний раз и отсутствующим выскажет все, что о них думает, но не всем. Я - то знаю, что она "неровно дышит" к Леньке, который, конечно, обнаглел, пользуясь слабостью девицы и пропускает лекции постоянно, что бы выспаться, а сам по ночам, где - то играет в карты на деньги, причем, не в "дурака". Все, учебный день закончен. На первых курсах, я, попив чаю и съев котлету с гарниром, мчался на самоподготовку, а на старших курсах, начиная с третьего, на это уже времени не хватало. С понедельника по пятницу, надо было "зашибать деньгу", в основном, на физической работе. Отмечание Дней рождений, каких - то торжеств, тренировки, свидания, деловые встречи, стоп, это я переборщил, подработку исключали. Приходил в общежитие, переодевался и, к примеру, шел "бросать уголек" в ближайшей котельной. Кстати, работа самая нормальная, за всю мою трудовую деятельность при учебе. Это эстетичней, чем подрабатывать в морге или санитаром в машине перевозившей трупы из домов в морг, а если в домах нет лифта или он не работает, или напарник не вышел на работу и Ты один? Приедешь, к примеру, на квартиру, а там несчастье, умер человек. Поздно приехавший доктор "скорой помощи" собирает анамнез заболевания бывшего больного и пытает родственников: "Скажите, а больной перед смертью потел?" Те: "Да, очень потел". Врач: "О... это очень хорошо!". Я мертвецов не боялся и не боюсь, приучили, но отношусь к ним всегда уважительно, это же бывшие люди, а похороны не люблю, просто жутко, то ли от жалости, то ли от серости, и для меня присутствие на любых похоронах жуткое дело. Да простят меня все усопшие знакомые.
= 3 =
Мой отъезд на учебу в город Горький, имеющий теперь свое старое название Нижний Новгород, слегка омрачился. Дело в том, что при учебе на военном факультете наша стипендия, простите, денежное довольствие стало больше, чем в институте, и я об этом сказал своей девушке, с которой дружил в последнее время. Она этому известию очень обрадовалась и сказала: "Это хорошо, теперь Ты сможешь мне часть стипендии присылать". Да, она мне нравилась, но после такого предложения подумал: "Это сейчас, когда нас ничего не связывает, а что будет после, если что?" Разъехались без обещаний.
На факультете мы все слушатели, уже были почти взрослыми людьми. Про себя я молчу, я был уже "старый", я имею в виду тех ребят, которые начали свою учебу с 17-18 лет. Тем не менее, около 10 процентов из них, были женатыми и им, видимо, надоели подработки во время учебы, а может быть и сварливые тещи и они "махнули" на факультет, что бы быстрее стать самостоятельными людьми. Сразу же оговорюсь. Вы все знаете правило, если Ты начинаешь иметь какие - то деньги, то у Тебя сразу появляются новые запросы. Новым запросам, уже этих денег недостаточно и Ты пытаешься, где - то, что - то дополнительно "срубить". Так было и у нас. Нет, те ребята, которые выбрали военную службу из за романтики и которые и при учебе в институте жили прекрасно за счет родителей, они и на факультете получали финансовую поддержку от родителей и нигде не работали, а таким, как я, надо было рассчитывать на себя. Короче, опыт в подработке на стороне уже был и большая часть слушателей, эту возможность не упускала, а уж женатым ребятам, это и Бог велел.
В подработку входили следующие мероприятия. Про других я говорить не буду, зачем людей порочить, может они сейчас известные люди, уважаемые специалисты и если их спросить, как они учились, то они скажут: "Из библиотеки не вылезали. Учеба на первом месте, остальное второстепенно". Я так сказать не мог и никогда не скажу, даже своим внукам, с целью воспитания. Будучи взрослым, но беспечным человеком, я еще не мог по умному распорядиться своими финансами и иногда даже занимал у ребят "червонец", другой, для того, что бы пообедать. Естественно, долги надо было отдавать, а то потом не одолжат, поэтому я не брезговал физическим трудом. Про сдачу крови я уже писал. Про работу на масло-жиркомбинате в качестве грузчика мыла писал. Про разгрузки барж тоже писал. Вспомнил, не писал, как я с ребятами подрабатывал на винном заводе, где выпускали знаменитое вино "Волжское". Это 750 граммовые бутылки, которые мы называли "бомбы". Завод выпускал и другую продукцию, но нас "временщиков", туда не допускали. Больших денег, естественно, мы не зарабатывали, но этого хватало, что бы за неделю работы, рассчитаться с долгами, а потом опять занимать. Если Вы подумаете, что мы там спивались, ошибаетесь. Самые первые дни работы, а мы снимали эти бутылки с конвейера и ставили в железные ящики, а ящики ставили рядом на поддоны, которые уже каром отвозили на склад, мы это вино попили, но что бы не захмелеть. А потом, уже смотреть на него не могли, не то, что бы пить. К нам на заводе относились хорошо и даже ни разу "не подставили" перед начальством факультета. Это предыдущий курс слегка пострадал. Во время зимней сессии все работы прекращались, а работа на заводе не могла остановиться и какой - то начальник, из заводских, звонит начальнику факультета и говорит, что мол "Ваши ребята "бастуют" и не выходят на работу, а у нас, план горит". Что там было? Хорошо, что другой начальник с завода, сказал проводящему расследование офицеру: "А, Вы спрашиваете про ребят из мореходного училища речников? Так они и сейчас работают, посмотрите". Проводящий расследование офицер, смотреть не стал, расследование прекратил, а потом рассказывал страшные истории о том, в каких жутких условиях трудятся рабочие этого завода. В это время существовал приказ, чуть ли не Министра Обороны, запрещающий военнослужащим подрабатывать на стороне, но если солдаты или матросы строили начальству дачи или делали ремонт в квартирах, это не возбранялось. Тем не менее, участвующие в подработках "женатики" приносили зарплату в семью, а холостяки нет. Кстати, почему - то жены наших слушателей, не оставались с мамами и папами в городах, где они соединились ранее браком, а приехали жить с мужьями и снимали для этого углы, комнаты и квартиры. Тут никаких денег не напасешься. Значит я правильно предполагал, что тещи моих сокурсников, "достали" не только "примаков", но и своих собственных дочек. Немного отвлекусь. Я уже писал, что страшно не люблю процесс похорон, а тут ко мне "подруливает" мой приятель, в будущем друг, Юрка и просит помочь похоронить бабушку, у которой они с женой снимали комнату. "Что Тебе трудно, что ли?"- говорил он,- "Я ни разу в жизни никого не хоронил. Зато потом поедим нормально, да и выпить придется". Уговорил. Дальнейшее я упускаю, какие могут быть шутки, дело серьезное, но после похорон, мы действительно посидели, поели и попили вволю, что я после этого, не мог есть пельмени почти месяц. Я, видимо, своим аппетитом, понравился внучке усопшей бабушке и она, через Юрку, несколько раз приглашала меня на праздники. Ведт у народа как: "Если хорошо ешь, значит хорошо работаешь". "Ей бы мои заботы". Я это к чему, не было таких работ, от которых бы я отказывался, но надо было еще и учиться и исполнять порученные общественные обязанности.
Это те, кто был, на иждивении родителей могли спеть:
"Первым делом, первым делом самолеты,
Ну, а девушки? А девушки потом".
Я так сказать не мог, хоть девушек на первое место ни когда не ставил. На первом месте у меня всегда была Родина:
"Прежде думай о Родине, а потом о себе!"
Но женский вопрос снимать "с повестки дня", вот так опрометчиво, я не мог, но и жениться, до поры, до времени, тоже. Сейчас Вы подумаете, что у меня, все мои подружки были несерьезные. Никак нет. Разве я мог такое позволить. Хотя вру. Был случай, когда я упал в глазах нашего начальника курса и командования факультета на самое "дно колодца". Перед Днем Советской Армии, я на катке, познакомился с девушкой. Не подумайте, что я там катался, мне нравилось смотреть, как там катаются на коньках красивые девушки и делать им комплименты. Смотрю, девушка, с очень красивыми ногами, "летит" на меня и не может остановиться, пришлось ей помочь. Когда я ее провожал домой, то честно признался, что ноги у нее лучше всех не только на катке, но и на правом берегу Волги. Она не осталась в долгу и сказала мне, что я тоже веселый человек. Познакомились ближе, пообщались, а тут праздник, причем, наш факультет снял местный Дом офицеров для проведения этого мероприятия. Стояла зима, февраль месяц и мы встретились с ней на остановке Дома офицеров. Я был в форме, а она в длинном пальто, поэтому я не насторожился и "пустил процесс на самотек". Зашли вовнутрь. Я разделся в гардеробе для военных, а она пошла в женский гардероб, что бы снять пальто и переобуться. А наше факультетское начальство и начальник курса стояли внизу, при входе на лестницу и на правах хозяев, принимали гостей, здоровались с прибывшими и оценивали наших избранниц. Я потоптался на месте, ожидая подругу и уже начал нервничать. "Предчувствие меня не обмануло". Моя фигуристка, как я понял позже, что бы угодить мне и потрясти остальных, вышла из гардероба в такой короткой юбке, что ее уже с трудом, можно было назвать "мини". Она смотрела на меня такими восторженными глазами, что я не мог ей сказать: "Иди одевайся, мы уходим переодевать Тебя скромнее". Мой начальник курса, по моему, даже покраснел, когда здоровался с нами и, как все остальные, стеснялся смотреть вниз, только "Костя", так мА, между собой звали Начальника политотдела факультета, за спиной начальника курса, показал мне первый палец правой кисти и улыбался. Бродить по фойе Дома офицеров среди публики, я отказался и быстренько прошел со своей "пассией" в зал и усадил ее в кресло подальше от проходов. Торжественное собрание и концерт мы отсидели полностью, а на танцы не остались, как моя подруга не просилась. Начальник курса, почти месяц обращался ко мне на "Вы" и взглядом не встречался, в знак презрения, по типу: "Гусь, свинье не товарищ", да я и сам скоро разонравился этой девушке, потому, что избегал знакомиться с ее родителями. Учеба требует жертв.
= 4 =
Но прошли экзамены и на плечах появились погоны. На последок, те, кто был еще холостым, прощались с детством, с городом, который нас терпел целые два года, а нам совсем, не казался "горьким". Женатые ребята, кто пошустрее, отправили жен к родителям еще в подготовительный период перед "госсами", что бы не мешали готовиться к экзаменам и сейчас, вместе с холостяками "гудели" в званиях лейтенантов, чувствуя, что больше такого не предвидится. Ну, а те, кто не мог уговорить жен расстаться на месяц, быстренько разъезжались. Выпускного вечера у нас не было. На торжественном построении нам вручили кортики, мы строем прошли мимо начальства и нас "выпустили на свободу". Следуя советам выпускников прошлого года, мы группами уезжали на левый берег Волги, где не только патрулей, но и серьезных людей не встречалось. Это были заливные луга с пляжами с мелким речным песком, местами заросшие кустами, где можно было укрыться от посторонних глаз, которым, если честно, все наши дурачества были безразличны. Это было время, когда рвались все связи, не имеющие продолжения, и было, с одной стороны грустно, а с другой весело, что Ты опять остался свободным и никому не должным, но такие были не все. Лично из моих друзей, двое увозили местных красавиц с собой, что бы представить родителям, как своих жен. Впереди был целый месячный отпуск, застолье у родителей по случаю того, что сын, наконец, вышел в люди и может быть, даже остепенился. Накоплений, естественно, не было, а полученное жалование за месяц отпуска, практически осталось в Нижнем и Вы, представьте себе такого "балбеса", как я, да еще в чине лейтенанта, пребывающего к родителям, без цента в кармане. "Здравствуйте! Это Ваш кормилец приехал отдохнуть!" Думаю, что "женатики" такого не испытывали. Я быстренько снял форму, чего "выпендриваться, и поднял свои старые связи среди разгрузчиков вагонов, где пользовался популярностью, во время работы в институте. Вы не подумайте, что там меня уважали за силу, там слабаков не было, просто я, не выпивал свою долю после работы, а получив "навар" торопился домой помыться и отдохнуть. Так и развлекался. Два дня или две ночи в неделю, тружусь, остальные развлекаюсь. А тут, в моем городке открылся ресторан, совсем кстати, так как на танцы мне ходить было неудобно. Раньше в одной из столовых днем, вечером делали "кабак", но там сидели, в основном, мужики среднего возраста и кроме пьянства, ничего интересного не было, правда, и драк тоже. А здесь, это уже был культурный центр. В баре трудился мой одноклассник Рома, который меня по- началу не узнал, правда, когда его один, какой - то приезжий "взял за грудки", за недолив, он "на всю глотку" позвал меня на помощь, вспомнив мое имя и что я, ранее "махался". Я, конечно, ему помог, освободил от "взбучки", но от предложенной им "сотки" коньяка, за услугу, которую он сэкономил на посетителях, отказался. На небольшом пьедестале, в углу зала сидел инструментальный оркестр.. Руководителем оркестра был вечный баянист Вася, которого я еще знал, когда пел в школьном хоре, один мужик играл на электрогитаре и два парня "дудели" на саксофоне и трубе. В целом было культурно и современно. Первый раз меня туда отвил мой друг Бобчик, который, когда были деньги, туда похаживал, после развода. Кстати, там он встретил свою будущую жену, с которой уже позже, познакомил меня. А теперь у нас с ним получился приличный "альянс". Заходим в "Волну", чуть посидим и если нас, кто - нибудь "снимет", приглашаем их к Бобчику на квартиру, где раньше мы навели порядок, купили бутылку и легкую закуску. "Дешево и сердито".
А тут еще одна приятная новость. Сижу я, развалившись за столиком и просчитываю в уме цену съеденного и выпитого, а сам смотрю на официантку, вполне симпатичную девушку. Вдруг она обращается ко мне по имени и говорит; "Что не узнаешь?"-и вроде, как кокетничает. Я, как истинный офицер, встал и ответил: "извините, Вы, наверное ошиблись, я не местный". Она: "Да брось Ты. Ты меня не узнаешь. Я в Тебя была влюблена в 7 классе, а Ты был в выпускном десятом и на таких, как я не смотрел". Пришлось познакомиться. Когда я уходил, она мне сказала: "Приходи в ресторан, когда захочешь, я Тебе всегда место найду",- и добавила грустно,- "По старой памяти". Бобчик меня предупредил, что бы я не вздумал ее "кадрить", у нее муж служил в местной милиции, и зачем нам трудности, а так, может и пригодится. Я упускаю поездки в Питер и Выборг, посещения мест моей "боевой славы" прожитых лет, это не интересно., а отпуск прошел плодотворно и быстро.
Про начало службы на корабле я уже писал ранее. У "женатиков", в этот период, сразу же начинались проблемы с жильем. Почему? Не знаю, но почти все они к своему первому месту службы приезжали с женами, а некоторые и с детьми. Когда нас учили и инструктировали на факультете, я, что - то не помню, что бы нам говорили, что нас сразу же обеспечат жильем на новом месте службы. Видимо, свою роль сыграло мнение, что если приеду с семьей, куда они денутся, имелось в виду командование. Но таких было сотни, а сколько еще было таких, которые уже служили по нескольку лет и не имели жилья? Получалось скверно, в лучшем случае, командир части или корабля говорил офицеру: "Даю Вам сутки на устройство семьи, а остальное, Ваше дело, не маленький!" Ни больше, ни меньше. А дальше добавлял: "Будете Вы, где - то снимать жилплощадь, или отправите жену к родителям, решайте сами, но послезавтра, прошу стоять на подъеме флага. Свободны!" Таким офицерам было поначалу трудно. С корабля не отпускали до сдачи зачетов на управление своим заведованием. Их жены, тоже еще девчонки, если и жили в съемной квартире или комнате, то не работали, никого не знали и "тыкались носом" в препятствия, как "слепые котята", а если у них еще были дети, то, вообще, тоска. Но всему плохому, всегда приходит конец, как и всему хорошему. "Жизнь, как тельняшка, то полоса светлая, то темная". Наконец "женатик" получил возможность навещать свою семью, если у Тебя на корабле сходная смена и если корабль не в море, а у причала. Если раз в неделю, то это прекрасно, а если два, то это вранье. Жена офицера познакомилась с такой же женой офицера, но со стажем, которая ей "открыла глаза" и даже сказала, что ее мужу на корабле, платят "плавающие" по рублю в день, т.е. 30 рублей, и что офицеры и мичманы любят их утаивать. Больше того, жена нашла работу няней в детском саду, имея высшее образование, как инженер, учитель, врач, музыкант, или художник. Ну, что делать, если "нашего брата" офицера, заносит на жен с такими дипломами? А в базе или в городке, где проходит их жизнь, таких женских специалистов "пруд пруди". Я помню жену одного моего приятеля, которая имела диплом "программиста ЭВМ" и пока он служил, была не востребована и работала машинисткой. Не все жены лейтенантов, и, вообще" офицеров, были женами "декабристов". Некоторые не выдерживали и уезжали жить к родителям, некоторые навещали мужей раз в году, а некоторые разводились. Сколько офицеров на моей памяти бились над тем, что бы перевестись ближе к месту жительства семьи, что в Питер или в Севастополь, но таких были единицы, и ребята шли "ва-банк" и увольнялись из рядов.
Холостякам было проще. Их на сходах на берег, не ждала теплая постель, жареная картошка и бутылка пива, зато их в лицо знали официантки ресторанов "Золотой якорь" в Балтийске и ресторан "Лиепая" в Лиепае, и в других злачных местах моей молодости, совсем, как у Б.Окуджавы:
"А мы швейцару: "Отворите двери!
У нас компания большая,
Приготовьте нам отдельный кабинет!"
Я уже писал, что вечер в ресторане стоил лейтенанту 10 рублей. Капитану 2 ранга, естественно больше, но он и пил слаще и закусывал лучше. Спасало то, что отношения между мужчиной и женщиной были тогда не коммерческие, а естественные, как это начально определил Господь Бог между Адамом и Евой. Мое время службы на кораблях выпало на подъем всего Военно-морского флота, поэтому, особенно гулять не приходилось, но если уж такая возможность появлялась, то мы ее не упускали:
"Что же Вы не пьете, "дьяволы"?
Или я не сын страны?
Или я за рюмку водки?
Не закладывал штаны?" Это, конечно, шутка.
Корабельная жизнь офицеров на корабле, мало чем отличалась между холостяками и женатиками. Женатые офицеры помещали фотографии своих жен под стекло или плекс на столе кают, а холостяки, на эти места помещали всевозможные справочные данные и графики. Шкафчики в каютах холостяков ломились от одежды, так как кроме всей форменной одежды и зимней, и летней, в шкафах висел гражданский костюм, верхняя одежда и обувь. Женатые офицеры гражданскую одежду хранили дома, смотришь, лишний раз, "не рванут налево". Поэтому, когда становилось известно, что корабль идет, например, В Лиепайский завод на профилактический ремонт, то женатики, под любым предлогом, приносили "гражданку" на корабль. Нет, морскую форму в Лиепае уважали, но с латвийцами, легче было общаться в "цивильном".
Большой разницей между женатыми и холостыми было желание схода на берег. Одни рвались домой к женам и детям, другие, не то что рвались, но выходили в город, что бы не одичать. В гости нас, особенно не приглашали, в кино, конечно, если оно новое, сходить можно, но из самого доступного, нельзя было делать культ. А ведь такие были Приходит со схода такой, очень положительный лейтенант и рассказывает: "Сходил в кафе, съел две порции мороженного, посмотрел в кинотеатре "Шторм" новый фильм, прогулялся пешком по улице Ленина туда и обратно, да и пошел домой на корабль, хорошо!" Противно слушать, это герой не моего романа. Позже, когда офицеры обзаводились семьями и квартирами, то встречи семьями на праздники стали традицией, а пока, двое, трое лейтенантов сойдут на берег, идти не куда, и идут "горемычные", в лучшем случае в "кабак, залить желание". Несходная смена "глухо" сидела на корабле и всячески поддерживала боеготовность корабля.
Остановлюсь чуть-чуть на визитах кораблей в иностранные порты. Мероприятие, чисто политическое, ни о каком "бряцанье оружием" тут речи нет. Да, корабли красили по новой, заставляли офицеров и мичманов одевать все новое, матросам это выдавали, строили нас при подготовке к визиту по 20 раз в день, отсеивали неблагонадежных, сажали на корабль множество лишних, но это все равно, считалось престижным, побывать за границей в то время. На визитах выдавалось валюты ровно столько, что бы матрос срочной службы, мог выпить пару кружек пива или баночку емкостью в литр. Офицер или мичман мог приобрести подарков для жены, тещи и детям на сумму, равнозначную трем баночкам пива. Поэтому, на визитах в выигрыше всегда были холостяки. Себе лично, на визитах, я приобретал путеводитель по городу и дешевые сувениры для мамы и родни. Приятно и сейчас, сесть с бутылкой пива и с таким путеводителем за стол и путешествовать по местам, где сам ступал ногой и осуждал "эти ужасы царизма". А вот офицеры женатики страдали. Им жены до визита дали столько поручений, что для этого не хватило бы валюты адмиралу старшему на визите. Причем, у некоторых из них, были памятки от жен, где было сказано: "Если не будет шубы, купи плащ, если не хватит на плащ, купи сапоги, если не хватит на сапоги, купи парик и т.д.". Один раз, при визите в ГДР нам повезло и нас, троих офицеров отпустили в город Росток одних, без матросов, без "пятерок" Повезло - то, повезло, но только не мне. Эти два женатика меня "достали". Вместо того, что бы "беситься" вместе с немецкими моряками в центральном парке города, где было гуляние по случаю 25летия ГДР, мы обошли все магазины в центре города, которые работали, в поисках подарков для жен моих попутчиков. Через два часа я не выдержал и пригрозил им, что потеряюсь, так как старшим в группе был не я и они отложили поиски на другой раз. А как было жалко смотреть на наших женатиков при заходе в Танжер, в Касабланку, в Дакар, когда они в Африке искали сапоги для жен, думая, что африканцы их не носят из за теплого климата и значит, они стоят копейки. Они бы еще валенки искали? Действительно, африканки не носили сапоги, но их и не выпускали. Прекрасная, но очень дорогая обувь и все остальное, продавалось в иностранных магазинах, в которые мы иногда заходили, что бы действительно посмотреть все, как в музее. Чистый пол, зеркала, подъемные и опускающиеся эксколаторы и на полках и в салонах, чего только нет. Об этих "загниваниях" женатики уже дома, рассказывали своим женам под одеялом, что бы никто не услышал. Сейчас мне об этих восторгах того времени, смешно вспоминать. Их магазины, по сравнению с нашими сейчас, это жалкие подсобки, а у нас дворцы.
= 5 =
Учеба в интернатуре Балтийского флота была отдушиной в семейном плане для женатых врачей и отдыхом для холостяков. В общежитии интернатуры особенно развернуться холостякам не давали, зато сход, в смысле, выход в город после самоподготовки был свободным, вплоть до начала занятий в 9.00 следующего дня. После учебы все слушатели получили "корочки" специалистов и ответственность за последующее лечение и операции. Меня сразу назначили на ближайший корабль, который уходил на "Боевую службу" и такое командировки осуществлялись постоянно, пока я служил на кораблях. Если честно, мне "Дальние походы" нравились. Во-первых, все они были в "горячих точках" и поэтому количество адреналина в крови, было всегда повышенным. Тогда мы, дураки, не знали и даже об этом не думали, что от этого позже разовьются определенные болезни, а тогда мы себя считали героями. Во-вторых, я, как врач в полувоенной обстановке чувствовал свою востребованность. Бывало так, что в радиусе 500 миль ни одного врача, кроме меня не было. Обращаться за помощью к иностранцам нам категорически запрещалось. Был случай с моим знакомым врачом, когда у него случился аппендицит. Рядом была американская авианосная группа, которую наши сопровождали, а обратиться к ним за помощью было нельзя. Так мой знакомый, чуть не умер от "Разлитого перитонита", когда воспаленный аппендикулярный отросток прорвался в брюшную полость. Это было чудом, что он остался жив, но очень долго потом лечился. В-третьих, нам после походов платили "боны" и это было тоже стимулом. Ну и в-четвертых, туда посылали лучших, а это, как - то возвышало в своих глазах. Холостякам можно было ходить далеко и надолго несколько лет и только вспоминать, о прожитых "победах", а женатые страдали, правда, не все. Все бы ничего, но среди коллектива всегда имеют место шутники, готовые посмеяться над ревнивыми мужьями, особенно, если они очень остро реагируют на подначки. Я приведу только один случай на нашем корабле после 4 месяцев плаванья.
Когда "Сатурн, был почти не виден", в смысле возвращения домой, дело было в Средиземном море, в январе месяце. В кинофильмах любят показывать, что моряки любят собираться на палубе и под гитару петь песни о Родине. Я думал, что эта "показуха" уже давно себя изжила, а тут, в последний парад в День Военно-морского флота в Питере, таже картина, даже выпивать расхотелось. А в тот раз, мы офицеры собрались в кают-компании для просмотра кинофильма и ждали, когда заявится начальство. Серега, выходец из интеллигентной семьи, "тренькал" на пианино и пел песню Б.Окуджавы "Ванька Морозов":
"За что Вы, Ваньку-то Морозова
Ведь он ни в чем не виноват.
Она сама его морочила,
А он ни в чем не виноват.
Он в старый цирк ходил на площади
И там циркачку полюбил
Ему, кого-нибудь попроще бы,
А он циркачку полюбил.
Она по проволоке ходила
Махала белою ногой
И страсть Морозова схватила
Своей мозолистой рукой
Серегу прервал Сева, наш командир Бч-4, связист, который принес сводку погоды в Калининграде и в Балтийске. Мы на корабле, ходили в тропической форме одежды и иногда пытались загарать, что бы придти домой смуглыми, а дома у нас, стояли 30 градусные морозы. Женатики застонали, особенно те, у кого были дети: "Как там они бедненькие?" Кто- то добавил: "Нам-то здесь хорошо, а они там мерзнут". Женька, старый холостяк, не упустил случая, "подколоть" слабонервных: "Ну, скажем не все, некоторые потеют от страсти, пока есть возможность". Он никого не имел в виду, просто "ляпнул", что бы посмотреть на реакцию женолюбов. Естественно, каждый из нас в кают-компании был мужиком, а какой мужик не откажется, если есть кого, есть чем, и есть где, особенно после длительного воздержания. Поэтому, те, у кого воображение было слишком развито, моментально среагировали. Но большинство было уже привычное к таким "приколам", поэтому сдержались, а Гришка пошел "в разнос" и захотел Женьку вызвать на дуэль, а зря, я сам видел, как Женька стреляет из "Макарова", разбивая бутылки в лет, когда их подбрасывали. К счастью для Гришки раздался длинный звонок, как принято говорить на флоте "колоколов громкого боя". Для гражданских лиц поясняю: Никаких "колоколов громкого боя" на кораблях давно нет, но обыкновенный звонок, очень громкий, разбудит любого. Кстати, остановлюсь на длинном звонке. В школе я его любил, он предвещал перемену или конец учебы. Длинный звонок не любят домохозяйки, жди после него управдома или милицию. На кораблях, он означает "Боевую тревогу". Вроде бы инцидент был закончен, так нет. В армии и на флоте существует правило, если Ты проявил слабину, в каком-то вопросе, Тебя в покое не оставят и будут подначивать. Я сам, один раз, сделал замечание вестовому кают-компании за то, что он разносит тарелки с первым, полными до краев, не на подносе, а в руках. Я-то хотел, что бы вестовой не мочил свои первые пальцы рук в моем борще, а мои соседи по столу, поняли, что я худею и при разносе нам еды, говорили вестовому: "Первое с мясом давайте нам, а доктору поменьше и по жиже". Но это ничего, а Гришка, после ряда последующих "подколов", один раз, бросился на Женьку с вилкой, хорошо, что рядом был народ, а то бы мне, как хирургу, работы прибавилось. "Два удара, восемь дыр". Пришлось Гришку списать с корабля и попутным транспортом отправить из Средиземки через Севастополь, домой. Вот так, из за любви и ревности можно было списаться из плавсостава, хоть всему виной было воздержание и отрыв от семьи. Во время заходов кораблей в порты иностранных государств, женатые офицеры, выданную валюту тратили на подарки или вещи согласно наставлениям жен, а мы, холостяки, иногда расслаблялись, но не с женским полом, а с "зеленым змеем". Особенно хорошо этот вопрос обстоял при заходах в порты Югославии. Там нас местное население принимало отлично. Матросов срочной службы поили бесплатно и некоторые из них, "на халяву" злоупотребляли и подводили своих старших пятерок, а офицеры и мичманы, дорвавшись до низких цен на "Виньяк", приносили на корабли ни одну бутылку, что было "табу". Но никто из офицеров особенно покупками не злоупотреблял, так как валюта нам высчитывалась при возвращении из выдаваемых "бонов". Холостяки эти "боны" использовали дома безалаберно. Ну, могли купить себе рубашку или обувь в валютном магазине, а остальные шли на обмен в ресторанах и кафе по сниженной цене. А в этих валютных магазинах, как правило, было не протолкнуться, в основном от женщин, которые, что-то мерили, просили и договаривались с продавцами, которые хорошо наживались на сделках. Тогда продавцы, товароведы и прочее магазинное начальство уважалось, не то, что, какие-то учителя и врачи, хотя и те и другие "уже брали". "Ваша забота - наша работа". Вскоре и я стал женатиком и попал в этот "порочный" круг доставальщиков.
= 6 =
Как не трудно и увлекательно, но служба на кораблях закончилась и я став береговым служакой, почти каждую ночь ночевал дома. Знаете, скоро привык так, что небольшие выходы в море по делам, даже приносили удовольствие. Приходилось полностью перестраиваться и даже носить часы на руке. У меня на корабле такой необходимости не было. Там следил за временем дежурный по кораблю. Он всех разбудит, построит, объявит время завтрака, обеда и ужина, предложит помыть руки и даже положит спать. Возникла проблема питания. Я до такой степени привык питаться на корабле, что об этом даже не думал, а тут об этом, надо думать и что важно, платить за еду. Моей жене это тоже не понравилось. Раньше она сама "перехватит", что-то по мелочи и порядок, а теперь надо кормить мужика, причем качественно, а то ведь будет "бунт на корабле". Долго ей мучиться не пришлось, мы развелись. Я уже не удивляюсь тому, что за все браки отвечает Небесная сила и Господь Бог. Прожив с женой достаточно долго у нас не было детей. Может быть был виноват я, таккак "не вылезал из морей", может она, но мы достаточно качественно обследовались и отдыхали в санаториях. Когда развелись, а потом опять обзавелись семьями, то у меня родился сын, а у нее дочь. Вот и не верьте теперь в управление сверху. Моя вторая жена была моложе меня и ее подруги и знакомые тоже. Когда мы были в гостях у моих друзей, то это больше нравилось жене, а когда в компании ее подруг, то мне. Нас там и там опекали и баловали, но в разумных пределах. Нам было запросто собраться и пойти в ресторан или целой компанией пойти зимой кататься на санках с горки или поехать в один из курортных городов. Короче, в этот период я не ощущал тягот семейной жизни и даже не завидовал холостякам. Наоборот, я жалел одного своего знакомого, который будучи молодым парнем, развелся с женой и теперь слонялся от одного берега к другому. С одной стороны было интересно, когда он рассказывал, как он в ресторане "Золотой якорь", ходит "на голове" и напевает: "Из полей, доносится налей!"...а с другой стороны было его жалко, зачем так бездарно растрачивать свои силы и финансы. Другой мой знакомый холостяк, страдал от любви к замужней женщине. Она, конечно, этого стоила, была, что называется "на высоте", но у нее было двое детей, а у него только маленькие звездочки на погонах. Когда я видел, как они друг на друга смотрят при встрече и никого не видят, у меня всегда было желание дать им ключи от своей квартиры, но у них такой проблемы не было. Бог их свел и впоследствии, у них все было нормально. А тут, у молодых девчонок, пошла мода на стариков, дело явно не перспективное. Я еще раз напомню, что тогда отношения между полами были не коммерческие, и что могло прельстить молодежь женского пола, мне до сих пор не ясно. Другое дело, когда старичок, я имею в виду мужичка после 40 лет, который "западал" на восемнадцатилетнюю девчонку. Такие связи никому ничего хорошего не сулили, не считая близких отношений. Даже после объединения, эти браки долго не существовали и распадались, а если взять, что все разводы в Вооруженных Силах сопровождались выговорами по партийной линии с занесением в учетную карточку, удовольствие было не оправданным. После такого выговора, в таком возрасте, можно было сказать, что карьера у офицера закончилась. Но жизнь продолжалась. Холостяков, в звании капитана и выше, отлавливали, как тигров, сетью. Их приглашали в компании, спаивали, разрешали "щупать" по пьянке, всех присутствующих и всячески сводили их с кандидаткой на брак. А эти ребята уже были опытными и на второй день, оправдываясь, а может и не только, заявляли хозяйке квартиры, где они заночевали, без присутствия хозяина: "Вот если бы она была такая, как Вы, я бы не раздумывал", Но, иногда, уже уставший от одиночества и скитаний мужик, прикинув, что силы уже не те и надо подумать о душе, сдавался и обещал подумать. Таких уважали и считали перспективными. Где себя очень прекрасно чувствовали холостые офицеры, так это в Домах отдыха и санаториях.
Достать путевку "одиночку" тогда для офицера было очень просто. Тех, кто приходил после "Боевой службы" к этому почти принуждали. Я, в свое время, направил в дома отдыха не один десяток лейтенантов и старлеев. Дорога в санаторий и Дом отдыха, с заездом к месту жительства родителей, была бесплатная, выписывались проездные документы. Сама путевка стоила копейки. Ничего, что лейтенантов заселяли по нескольку человек в палаты, сразу составлялся график одиночного пользования палатой. Ну, а в подругах недостатка не было. Это, как правило, были молодые женщины, имеющие отношение к Вооруженным Силам, которые хотели выйти замуж и в Доме отдыха найти своего избранника. Это, то- же самое, что искать жениха на танцах, правда, иногда такие знакомства продолжались, как в классическом произведении А.П.Чехова "Дама с собачкой". Но такие компании в домах отдыха всегда привлекали внимание. Представьте себе: 5-6 здоровых, загорелых ребят и столько же, самых красивых женщин, группой лежат на пляже и громко планируют мероприятия на вечер: "Так. Летчик с Оленькой занимают плацдарм с 18 до 20 часов. Подводник с Галей их меняют с 20 до 22 часов. Замполит со Светой хозяева в палате с 22 до 24 часов. Связист с Ниной после них с 24 до 2.00, я с Викторией перебьюсь здесь на берегу в антисанитарных условиях, но завтра, возмещу. Сейчас спим и купаемся до обеда, потом спорт и купание до ужина, затем сухое минно с мидиями и танцами на танцплощадке. Кто против? Против нет" Я даже им завидовал, но тогда был в Доме отдыха с первой женой. Иногда, в дома отдыха наезжали одиночно женатые мужчины и замужние женщины. Но этих сразу было видно из за своей осторожности. Мужики, как правило, вели себя, как шпионы в кино, носили черные очки, скрывающие похотливые взгляды. Сначала, они осматривались на месте, нет ли вокруг доброжелательных старых знакомых по старым местам службы, которые могут "настучать" жене. Затем намечают жертву не из молодых и очень красивых, а средних и желательно окольцованных, а потом начинают "приступ". Со стороны на таких смотреть одно удовольствие. Имеющие брюшко, поджимают живот к позвоночнику, хилые напрягают мышцы, седые и лысые одевают шапочки, а имеющие звание от подполковников и выше, об этом сразу ставят в известность объект внимания. А разговор начинается стандартно: "Простите, мы с Вами не служили в Североморске? (в Балтийске, во Владивостоке и т.д.) Лицо у вас очень знакомое, а где?" Если дама заинтересована в знакомстве и не занята на данный момент, то знакомство продолжается вплоть до конца путевки. Отдыхать одной или одному просто не прилично. А если дама занята или клиент не по вкусу, то она отвечает: "Ну, что Вы, я, вообще, моряков (летчиков, пограничников, столичных служащих и т.д.) не люблю, они слишком ветрены и не разборчивы". Но, иногда все нормально и Слава Богу! Только, что бы все не закончилось, как в том анекдоте:
"Приходит мужик в гости к знакомым, которые только что, приехали из Ялтинского дома отдыха, где тоже отдыхала жена этого мужчины, но хозяева об этом не знают. Я сам отдыхал и лечился в санаториях и во время экскурсий всегда фотографировался в составе группы, что бы потом было, что вспомнить и показать. Вот и хозяева, после 3 рюмки, достали фотографии своего пребывания в Ялте. Мужик заинтересованно спрашивает, показывая на одну симпатичную нарядную незнакомую женщину; "Что-то знакомое, а кто это?" Хозяева: "Да, ну, что Вы? Очень легкомысленная дама, сменила двоих или троих поклонников". "А эта?"- продолжает любопытный и показывает на молодую девушку. "Вертихвостка",- поясняют хозяева,- "Пробы негде ставить". "А эта?"- показывает мужик на свою жену. "Ну, эта молодец! Как с мужем приехала, так и уехала". А, вообще, жизнь в маленьких городках довольно специфична. Я один раз, уже будучи пенсионером, был свидетелем разговора двоих, таких же бывших вояк, которые в разговоре нашли общую знакомую. Как мне не стыдно об этом говорить, но иногда разговоры мужиков "по пьянке" заканчиваются на тему о женщинах. Не скажу, что отличительная черта мужиков- хвастовство, но это иногда проскальзывает. "Была у меня одна женщина, такая бесподобная, что я до сих пор думаю, что зря я на ней не женился. И умна, и красива, и талантлива. Она была художником в Балтийском доме культуры",- начал один из моих собутыльников. "Это в каком году?"- поддержал разговор другой. "Да 73-74 год, я был старлеем",- ответил первый. "Ты ничего не путаешь?" "Нет" "И ее звали Валечка?" "Да". "Голубоглазая, с ямочкой на левой щеке?" "Да, жила около кинотеатра "Шторм". "И у Тебя с ней все было?" "Да". "Вот же сука!"
= 7 =
Нормальный женатый человек. В.Фоминский.
"Вся наша жизнь-игра",-давно известно
Об этом лишний раз не интересно,
А вот, как я живу в кругу семейном
Признаюсь только, в случае питейном.
Мне теща-мама, что б мне не свихнуться
Во сне увидеть, лучше не проснуться
Она меня "достала" днем и ночью
Домой придти, мне, как в берлогу волчью.
Жена родная, кто же мог подумать?
Ведь в "страшном сне" такого не придумать.
Она меня не только "охмуряла",
А, как раба в работники наняла
Цветочки жизни, детки "деньгипийцы"
Для батьки Вы наемные убийцы.
Вам только "Дай", другого слова нету
"Давай и все, гони скорей монету!"
Но, все же, дни хорошие бывают
Про день получки все не забывают
Поставят пиво, даже стол накроют
Возьмут "лав э" и "лавочку" прикроют.
Но хорошо, что есть еще заначка
Найти второго, легкая задачка.
Сосед женатик, тоже раб семейный
Без нас тоскует, минибар питейный".
Далее моя служба проходила в солидном учреждении, там приходилось серьезно заниматься делами и даже "пьянку" пришлось исключить, как явление, м перейти на эпизодические моменты. Но, за пару лет до моего увольнения в запас, судьба надо мной сжалилась и подарила мне под конец службы новое место и массу впечатлений. Вокруг меня были опять молодые люди и мне надо было только смотреть и слушать. Один мой сослуживец, но не из нашего штаба бригады, где я служил, был "половой гангстер". Ему, видимо, некому было рассказать о своих подвигах и он выбрал меня. Сначала я думал, что он мне врет, и выдает желаемое, за действительность на 50 процентов, потом я ставку увеличил до 90 процентов, а оказалось зря. Да, он был симпатичным парнем, но, что бы сказать "Тарзан", я не мог. А тут пришла устраиваться на работу в медсанчасть, на которую я замыкался, молодая красивая девушка. Я был не в штате этого учреждения, поэтому ее видел только издалека, а этот парень, ее сразу приметил и очень быстро завоевал ее сердце. Он неоднократно просил ключ от моего кабинета, где я вел прием больных днем, а ночью кабинет пустовал и один раз утром их разбудил после бессонной ночи. Пришлось поверить в его "Распутинскую силу". А двое молодых симпатичных женщин, кстати, замужних, служащих береговой базы, по рассказам медсестры медпункта, не могли его поделить и даже подрались. Да, такого я еще не встречал.
Давайте я расскажу о преимуществах женатого человека при переезде в поезде, по сравнению с холостым. Я не гурман, но жена мне дала в дорогу на сутки достаточно еды, и когда мы собрались в моем купе, следуя из Калининграда в Питер, закуски на всех хватило. Но я хочу рассказать не о себе. Назову его Саня, он мой хороший приятель и он мне о себе никогда бы не рассказал, но я встретил одну женщину, которая была свидетелем его переезда в купе, по пути на юг. Жена Сани его безумно любила и всегда собирала его в дорогу очень тщательно. Саня не начинал есть в поезде сразу после начала следования, а соблюдал режим. К примеру, около 12-13 часов по полудню, когда попутчики в купе начинали намекать, что надо бы перекусить, Саня говорил: "Не надо торопиться. Пожалуйста, садитесь к столу, располагайтесь, кушайте на здоровье и не торопитесь. Я не буду Вам мешать и выйду",- и выходил в коридор. Сколько времени ели попутчики, не важно, но когда они трапезу заканчивали, убирали и выносили отходы, приглашали Саню войти в купе, а сами садились в стороне от стола. Пошло время Саниного обеда: Он вытащил сумку из под сидения и принялся сервировать стол. Из открытой пластмассовой коробки пахнуло молодой вареной картошкой с укропом и смачными котлетами с чесноком. На бумажной тарелке Саня нарезал сочные помидоры и свежесоленые огурцы. Из полиэтиленового пакета были извлечены бутерброды с сыром и колбасой, а в завершении, на стол была выставлена бутылка водки "Абсолют" и стограммовая металлическая стопка. Саня налил водочки, кивнул растительности за окном мчащегося поезда, опрокинул стопку и медленно начал закусывать, пользуясь вилкой и ножем.Так продолжалось три раза. Народ в купе безмолвствовал, но частично вышел в коридор. Саня сделал перерыв и не убирая еду, вышел в тамбур и перекурил. Вторая часть обеда, продолжалась примерно так же, но скоро содержимое бутылки перекочевало в Санин желудок, как и содержимое коробки. Саня убрал отходы, вынес в мусорный контейнер, убрал сумку, где еще оставалось много всего съестного, перекурил и приготовился ко сну. "Главное, что бы костюмчик сидел!"
Я вышел на пенсию но уже не большевиком, а беспартийным, т.к. КПСС разогнали. Да и пенсия мне представлялась по другому. После относительного благополучия мы "провалились в яму" нищеты, неопределенности и непредсказуемости. Вот здесь, легче было холостякам, потому, что заботиться можно было только о себе и никакой "головной боли" о других. Раскачиваться не приходилось и выбирать работу тоже. Пошел туда, куда приглашали, да и вообще, в гражданские учреждения боялся идти. А еще больше, боялся женщин-начальников, представляя их не менее, чем непьющими вампирами. В военной поликлинике работать было можно, хоть и платили мало и нерегулярно. Холостяков на новой работе, не было вообще, и сравнивать работу и жизнь было не с кем.
На следующем этапе своих жизненных похождений слегка остановлюсь. Это была моя работа врачом на рыболовецких судах. В народе, у кого нет родственников, которые ходят в море, существует мнение, что сами гражданские моряки развратники, а их жены изменщицы. Так ведь можно сказать и про летчиков, машинистов и шоферов дальнего следования, но ведь это не так. Если "зреть в корень", то про любого мужика и про женщину можно наговорить, если он имеет соответствующую внешность или деньги. Поэтому, я таких выдумщиков разочарую, хоть известно, что "в семье, не без урода". В большинстве, мои приятели на рыболовецких судах, больше говорили о предстоящих заработках и о желании приобрести автомашины за границей, а насчет женщин, может и говорили, но без эмоций, работа отнимала много сил. Но иногда, кто-то брал в руки гитару и пел, но совсем не песню из кинофильма "Путь к причалу", а более простую, например эту, но сразу скажу, что автора этой песни я не знаю, поэтому перед ним извиняюсь:
"Если Вас под небом Еревана
Приласкает, кто - нибудь другой
Не пишите писем мне не надо
Я хочу, что б Ты была со мной
И тогда в Ереване, в нашем маленьком доме
Будет много веселья, будет много вина
Я хочу, что бы только Ты, со мной рядом сидела
И своими губами, целовала меня
Наше счастье бродит по дорогам
Не заходит часто за порог
Я хочу, что бы над нашим домом
Загорелся счастья огонек.
И тогда в Ереване, в нашем маленьком доме
Будет много веселья, будет много вина
Я хочу, что бы только Ты, со мной рядом сидела
И своими губами целовала меня".
При сходе на берег в иностранных портах, те моряки, кто имел "доллары", выполняли заказы жен и детей. Но не так, как было у нас с Мишкой, тралмастером. Он меня первый раз выбрал в попутчики потому, что дума обо мне слишком хорошо, считая, что я, как бывший военмор, в совершенстве знаю иностранные языки. Да, я немного могу изъясняться, но это на уровне первой группы детского сада на Рублевке. А он хотел "прибарахлить" дочь, которая поступила в институт, причем, не на "барахолке" или в Медине, а в английском многоэтажном магазине. Первый раз мы до этого магазина не дошли, было жарко и сухо во рту. Не будем же мы пить горячее кофе или пиво, тем более во всех туалетах надо было платить, как сейчас у нас, и начали с "сухаря". Второй раз, до магазина дошли, но ничего хорошего, после двух пакетов португальского винишка, не нашли. А в третий раз, подходящую одежду для "чада" нашли, но примерить ее было не на ком, слишком худенькие были продавщицы, не чета Мишкиной дщери. Так и ничего не купили, но наши старания, "обмыли". Жалко только, время летело слишком быстро. За свой "рыбацкий" период жизни я слегка подорвал свое здоровье, но в основном не в море, а на берегу, особенно между рейсами и после. Жена во время поставила на этом точку и запретила "выход в море". Видите, как хорошо, а был бы я холостым, кто бы меня поберег? Но, тем не менее, я не унимался и рвался на просторы, особенно, когда немного с женой "поцапаюсь" и по этому поводу "расслаблюсь", в смысле, приму.
Теперь я трудился по своей прямой специальности и в целом был доволен, если не считать, что душа рвалась на подвиги, а внутренний голос говорил: "посмотри на себя в зеркало, таким уже орденов не дают, а только льготы отбирают". Это помогало и хоть время летело, как корабль "на воздушной подушке" некоторое удовольствие от работы я испытывал. Правда, иногда мой корабль подбрасывало на поперечной волне, ну а как без этого, надо было терпеть. Но через несколько лет меня сократили и я стал безработным. Вот такая биорезонансная терапия. Это хорошо, что я человек семейный, есть кому прокормить, а был бы холостым, пропил бы в первую декаду свою пенсию, а потом что?
Холостяк. В.Фоминский.
Я Гражданин России много лет
Пока, что холост, но прописка есть
И ничего, что скромненько одет
Имею кредо и немного честь
Живу нормально, иногда тружусь
Есть, пить, пока что, требует нутро
В мужья и жены, с детства на гожусь
Предпочитаю злу вершить добро.
Мне очень мало надо для житья
Поесть, попить и "ящик" посмотреть
Оставить меньше места для нытья,
Ну и от смеха, что б не помереть.
Опять подняли цены за проезд
Мне это, в целом, даже все равно
Пункт стеклотары следующий подъезд
Пешком хожу везде давным давно.
Вот за квартиру, правда, не плачу
С моим пособьем это не поднять
Долги простят, я этого хочу
Не станут же, за это выгонять.
Простите люди, я Вам всем не враг
И Вы меня не делайте врагом
Найдите бабу, соглашусь на брак
За нею в Загс не быстро, но бегом.
Двое моих приятелей холостякуют, один процветает, но любит вспоминать, как он был приближенным у высокого начальства, а второй, после первой декады не брезгует собирать и сдавать бутылки, а потом пьет "чекушку" и смеется надо мной, что я не пью. Включил "ящик" а там концерт ансамбля песни и пляски, то что надо для настроения. Хор исполнял песню о силе и мощи нашего оружия. Они пели громко, звонко, но не уверенно. Тоже, наверное, платят мало. Не хочется заканчивать повествование на грустной ноте, поэтому закончу все это словами К.Ваншенкина: