Аннотация: Небольшая история о бездействии, личной ответственности и надежде.
1
Вспышка молнии.
Я медленно поднимаю тяжёлую голову. Корабль всё так же мерно качается на волнах, ветер всё так же отсутствует, звёзды всё так же холодно мерцают в небесах. Почудилось?
Вновь ветвистая молния режет небо где-то вдали.
Я с трудом улыбаюсь и, покачиваясь, иду к носу корабля. Голову переполняют мысли, они порхают так, словно я опять жив. Откуда в однообразном царстве Смерти взяться молниям? Что это значит? Что всё это значит? Могу ли я погибнуть второй раз? Все эти вопросы равно интересуют меня, и я мечусь между ними, как шлюпка среди волн. Но волны стихают, стоит мне подойти к рулевому.
- Ты видишь это, Ист?
- Как тут не увидеть, капитан? ? Ухмыляется двухметровый темнокожий детина. Его белые острые зубы сверкают во время очередной вспышки, ярко выделяясь на фоне огромного чёрного тела. Пожалуй, эти зубы - единственное, что есть в нём светлого. Даже характер и самая суть его чернее ночи. Не сомневаюсь, его можно обвинить в нарушении всех десяти заповедей - и ни разу не ошибиться. Возможно, он нарушал их одновременно. Как бы там ни было, он был предан мне при жизни. И остался таковым после смерти.
- Гребцы готовы?
- Они уже лет сто маются без дела. - Пожимает плечами мой рулевой и кричит, - За работу парни! Мы идём к буре!
Возгласы радости доносятся со скамеек гребцов. Обычно никто не хочет грести лишний раз, но после стольких лет бездействия они готовы грести весь день напролёт, лишь бы придти к цели. Вопрос в том, стоит ли эта цель того?
Тряхнув головой, я поднял подбородок и перестал хмуриться. Эти годы серой обыденности сделали меня слишком задумчивым. Вот в былые времена... Но что толку думать о прошлом? Нужно жить сейчас.
И впервые с тех пор, как я умер, вязкую тишину над кораблём разрывает мой крик:
- Полный вперёд!
2
Задумчиво сижу на своей кровати в каюте. Я тут не был уже очень давно; почему-то после смерти я всё время проводил на палубе, так ни разу и не спустившись в каюту капитана. А она, кстати, довольно неплохо сохранилась. Всё покрылось пылью, но больше ничего не изменилось. Мы ведь тоже перестали стареть.
Напротив меня, на стуле, расположился богатый господин Нильс. Точнее, богатым господином он был при жизни. В ту роковую ночь мы везли его на острова Дальнего Востока. Это если по привычной географии. Нынче вокруг лишь морские волны да неподвижные звёзды. Сам Нильс, в отличие от ландшафта, совсем не изменился. Он так и остался низеньким сухим человечком с тусклыми маленькими глазками, а поразительное сходство господина Нильса с крысой не может скрыть даже богатый наряд. И внутренне он тоже крыса: пусть он умный и хитрый, но храбростью и добротой господин Нильс никогда особо не отличался.
- Ну и как Вы думаете, капитан Эдвард, что нас ждёт в этой буре? Мы плывём уже дольше двух дней без отдыха. И, прошу заметить, не добились за это время совершенно никаких результатов!
- Честно сказать, я не знаю, Нильс. Но эта буря ? моя последняя надежда. Если там ничего не будет, я... Я даже не знаю, что тогда делать.
Уже-не-богатый-господин Нильс поморщился от того, как просто я к нему обратился, но ничего не сказал. Он давно уже привык к такому обращению, и даже морщится, я думаю, просто по привычке.
- Вы не перестаёте меня удивлять, капитан Эдвард. Сначала вы идёте на крайние меры, чтобы сбежать из одной бури, а теперь изо всех сил стремитесь к другой. Даже не зная, к чему могут привести ваши действия...
- Лучше это, чем совсем ничего.
Нильс начинает бормотать что-то про моё безрассудство и свою глупость. Я слушаю в пол-уха, больше занятый своими мыслями, чем его болтовнёй, но меня отвлекает крик с палубы:
- Капитан!
Я вскакиваю с кровати и вылетаю за дверь. Нильс провожает меня неодобрительным взглядом в спину. Наверное, думает, что я этого не заметил. Но труп богатея и его обиды сейчас не так уж важны, мы всё равно все буквально в одной лодке. Важно, что там увидел вперёдсмотрящий.
Я выскакиваю на палубу, но не успеваю пройти и двух шагов, как понимаю причину криков. Прямо на нас плывёт огромный фрегат. Кажется, он и не думает останавливаться, будто хочет взять нас на таран. Но самое странное то, что его паруса чуть ли не рвутся от попутного ветра, хотя я не чувствую даже лёгкого бриза.
- Я не вижу флага, капитан! ? Крик вперёдсмотрящего.
- Так точно, капитан! ? Отозвался нестройный хор мёртвых глоток.
Над нашей мачтой уныло повис ? чёртово затишье! ? флаг Королевства: золотой баркас на синем фоне. Гребцы ускорились, и вот корабль уже несётся по волнам быстрее стрелы.
Над фрегатом вдруг зареял его собственный флаг...
"Весёлый Роджер".
Пиратский корабль уже начал поворачивать, ощетинившись пушками.
- Быстрее! ? Кричу я гребцам.
- Капитан! Они стреляют!
Ответить я уже не успел: с оглушительным грохотом вражеские ядра врезались в наш левый борт, разбрасывая во все стороны щепки, проламывая старое дерево и сминая тела бедняг, не успевших отбежать.
- Как там наши пушки?
- Заряжаем! ? Где-то рядом кричит главный канонир.
Вперёдсмотрящий орёт, что пираты перезарядились. И в ту же секунду с оглушительным грохотом выстрелили наши пушки. Я впился глазами в пиратский корабль, ожидая ответного выстрела. Но стоило ядрам коснуться обшивки вражеского корабля как он... просто пропал.
- Что за чертовщина?.. - Пробормотал я себе под нос.
- Капитан! Наше судно!
Я медленно отвёл взгляд от водной глади и подбежал к левому борту ? осмотреть место, куда ударили ядра. Как я и думал, внешняя обшивка превратилась в месиво из досок и металла, палуба пробита в нескольких местах, но хуже всего то, что есть несколько попаданий ниже ватерлинии.
- Всем в трюм, нужно выгребать воду и починить обшивку!
Команда бросилась в трюм, на ходу хватая вёдра и инструменты. Я же остановил Дика ? главного канонира - и расспросил о потерях. Тот вопросительно приподнял бровь и сказал, что никаких потерь не было. Кивнув, я отослал его в трюм к остальным. Подумав с минуту, я оставил все попытки понять хоть что-нибудь и тоже побежал латать дыры.
Странно всё это.
3
Ещё целых два дня после памятной встречи с фрегатом у нас не было ни минуты отдыха. Почти все гребцы были заняты починкой обшивки и другими мелкими делами, поэтому мы так и не сдвинулись с места. Ист сказал ночью, что заметил тот самый фрегат где-то далеко на севере. И точно такой же на юге. Оба были целы и оба не двигались с места. Когда я вышел, мы ничего не увидели. Надеюсь, с моим рулевым всё в порядке.
Я постоянно замечал за работой людей, которые совершенно точно погибли во время стычки с "призрачными" пиратами. При этом все полностью уверены, что их вовсе не превратили в фарш чугунные ядра. На второй день я просто перестал обращать на это внимание.
Нильс постоянно строил догадки о природе бури и бездельничал. Хотел бы я послать этого лентяя помогать остальным, но он всё-таки пассажир. Капитанская этика, будь она неладна.
Кстати о буре и догадках. Все уже давно заметили, что буря всегда на востоке и никогда не прекращается. Ист думает, это та самая буря, в которой мы погибли. Он надеется, что если мы пройдём сквозь неё живыми, мы сможем, наконец, умереть окончательно. Или - чем чёрт не шутит! - даже вернуться назад в мир живых. Я бы многое отдал, чтобы просто посидеть немного у камина с хорошей книгой в руках. Правда, брать у меня теперь уже нечего. Даже жизнь - и ту у меня уже отобрал морской дьявол.
Как бы там ни было, через два дня мы, наконец, закончили с ремонтом и были готовы плыть дальше. Нильс перестал всех доставать и заперся у себя в каюте, а Ист просто горел желанием поскорее сняться с места. Что же касается меня, я чувствовал какой-то непонятный страх двигаться дальше. Вроде бы вот она - буря, помаши вёслами ещё с денёк и будешь на месте, но нет. Я боялся. Не бури. Чего-то другого.
Как оказалось, не зря.
В полдень третьего дня я отдал приказ двигаться вперёд. Гребцы были полны сил и с радостью налегали на вёсла, Нильс показал нос из своей каюты. И даже поднялся еле заметный ветерок, что редкость в этом сером мирке. Я стоял на носу и не сводил глаз с бури. Оставалось немного: я уже мог слышать гром.
Никто не заметил, как опустился туман. Казалось, секунду назад тусклое солнце грело мне спину, и вот уже густая белая пелена затягивает небеса. Я решил посоветоваться насчёт тумана с Истом: он всё же рулевой. С трудом добравшись до руля, я кликнул чернокожего великана, но тот не отозвался. Бормотнув пару ругательств и недобро помянув цвет его кожи, я побрёл к каютам, выкрикивая имена членов команды. Никто так и не отозвался. Каюта Нильса оказалась заперта, и сколько я ни тарабанил в дверь, упрямый сухопутный крысёныш не желал открывать. Наконец мне в голову пришла мысль проверить вёсла.
Пару раз я чуть не убился о палубу собственного корабля, но всё-таки добрался до гребцов. Вот тут-то меня и пробил холодный пот. На вёслах, методично двигая желтоватыми костями, сидели скелеты. На них висели обрывки одежды членов моей команды, многих я легко узнавал. Ком застрял у меня в горле, я начал быстро креститься и шагнул назад. Захотелось сбежать куда-нибудь, неважно куда, лишь бы подальше от этого бреда. Но мои члены застыли, их сковал холод страха, и липкий пот заструился по спине. Один из восставших трупов, самый большой, повернулся ко мне и щёлкнул острыми зубами.
- А, капитан! Что-то ты сегодня немного... бледный. - Сказал он голосом Иста.
Раздались смешки, переходящие в смех, сначала осторожный и тихий, а вскоре бурный, истерический, непрекращающийся.
Я с ужасом протянул руку к лицу. Палец наткнулся на твёрдую кость. Да и сам палец...
Мне стало дурно, и я судорожно схватился за бортик. Громкий, нечеловеческий смех не прекращался, а мне становилось всё хуже и хуже, пока я не перевалился через бортик. Всплеск ? и океан сомкнулся над моей головой.
Не успел я помолиться перед смертью, как вновь оказался на борту. Ничего не было видно, - похоже, мне завязали глаза - но благодаря плеску волн и качке всё стало ясно. Вдруг в спину мне упёрлась шпага.
- Капитан Эдвард Кен ли Сайрус! - Кажется, говорил Дик. - За свою некомпетентность в деле спасения корабля и команды, за ритуалы призыва мерзейших морских созданий, за дерзость по отношению к морю и стихии, по законам Королевства я приговариваю Вас к лишению капитанского звания и смертной казни! Казнь будет проводиться в полевых условиях путём проведения по доске!
- Какого дьявола, Дик?
- Молчать, подсудимый! Палач, действуйте!
Шпага начала давить, и мне пришлось шагнуть вперёд. Доска под ногами жалобно скрипнула, словно пожалев меня. Мысли водили хоровод в моей голове, среди всех слов особо выделялись "почему", "как" и "какого дьявола". Ощущение нереальности захлестнуло меня, но острая шпага у спины на какое-то время прогнала это чувство прочь. Ещё шаг.
- Дик, опомнись! Я должен был призвать его!
- Из-за тебя мы погибли, Эдвард! Из-за тебя и твоего чёртового осьминога!
Почему он не понимает? Если бы мы не разозлили монстра, он бы вывел нас из бури. За плату, но ведь вывел бы! Можно было бы скормить твари Нильса... Я сделал ещё один шаг, подгоняемый шпагой, и замер.
- Если бы вы не начали стрелять, он бы вынес нас из бури!
- Если бы мы не стреляли, он бы нас сожрал!
Шпага вновь упирается мне в спину. Я сделал ещё шаг.
- Ради Бога, Дик, не делай этого!
- Заканчивайте с ним... - Надтреснутым голосом говорит Дик.
Я понимал, что он сам этого не хочет. Мне нужно было ещё немного времени. Совсем чуть-чуть, хотя бы один последний шаг! Тогда бы я уговорил его, тогда бы я разбудил в нём здравый смысл. Но шпага неумолима, и я делаю ещё один ша... Доска закончилась.
Я должен падать, но почему-то я лежу. Привычной качки нет, и это немного давит. Поворачиваю голову и вижу столик с какой-то бумажкой. Только через пять долгих минут я понял, что столик такой же, как у меня дома в столице. А не мой ли это дом в самом деле? Сев на край кровати, я беру бумажку и начинаю читать.
"Милый Эдвард!
Плаванье твоё затянулось. Уж четыре года от тебя ни слуха, ни духа. Не знаю даже, жив ли ты, но надеюсь, что жив и здравствуешь. Потому и оставляю это письмо.
Недавно я познакомилась с одним очень богатым человеком. Его зовут Нильс Рэт. Я ушла к нему, Эдвард. Я всё ещё люблю тебя всем сердцем. Но тебя нет дома уже четыре года, я не успеваю одновременно следить за ребёнком и ходить на работу, а господин Нильс богат и влиятелен. Он пообещал нанять Сайрусу лучших возможных учителей, обучить его музыке и наукам. Он обещал нам столько еды, сколько мы захотим. Он обещал нам Луну с неба.
Я не могу больше ждать. Прости меня, Эдвард.
Вечно твоя,
Энни."
Когда я дочитал, щёки мои уж были мокры от слёз. Я встал и побрёл прочь из комнаты, из дома, из города. Люди провожали меня взглядом: на мне до сих пор пижама. Но я не обращал внимания на прохожих, мысли мои были чисты как лист бумаги. Ноги сами собой понесли моё тело прочь от города, прочь от порта, к берегу. Вот и скала. Здесь я познакомился с Энни. Здесь мы с ней навсегда расстанемся.
Море бьётся о подножие скалы, бесится внизу, тянет ко мне свои холодные волны-руки. Молния взрезает низко повисшие чёрные облака, гром рвёт мне уши. Буря...
Буря!
Я моргаю и впиваюсь глазами в облака. Буря! Я дошёл! Я поворачиваюсь к городу, но вижу лишь осклабившуюся физию своего рулевого.
- Ист? - Я радостно улыбаюсь.
- Так точно, капитан. Чегой-то ты такой бледный?
- Да ничего. - Улыбка не сходит с моего лица, и я вновь поворачиваюсь к буре. - Мы прибыли.
- Ага.
Ещё одна молния слепит меня и начинается ливень. Ветер чуть ли не сносит меня в море, но я упрямо стою на носу корабля. Я должен это увидеть. Увидеть своими глазами, что скрывается за этими свинцовыми тучами. Бог знает, что за одурманивающий туман чуть не унёс меня на морское дно, но сейчас, когда я наконец-то у цели, нет смысла думать об этом.
- Полный вперёд! - Кричу я, чуть ли не смеясь. Я кричу не команде: они и так знают, что делать - я кричу для себя.
Я спокоен. Пусть за нами гонится хоть целая флотилия фрегатов, в такой шторм они не смогут нормально прицелиться, а их паруса совершенно бесполезны. А у нас есть гребцы. К тому же мы впереди. Появилось желание пойти на корму и показать мерзавцам язык да выкрикнуть пару ласковых. Но я только запел себе под нос старую моряцкую песню:
"Мы говорим не "штОрмы", а "штормА" -
Слова выходят коротки и смачны:
"ВетрА" - не "вЕтры" - сводят нас с ума,
Из палуб выкорчёвывая мачты."
Ист громко подхватил:
"Мы на приметы наложили вето -
Мы чтим чутье компАсов и носов.
Упругие тугие мышцы ветра
Натягивают кожу парусов".
И вскоре уже все, кроме сидящего в каюте Нильса бодро кричали в лицо буре:
"На чаше звёздных - подлинных - Весов
Океанский Бог судьбу решает нашу,
И стая псов, голодных Гончих Псов,
Надсадно воя, гонит нас на Чашу.
Мы - призрак Флибустьерского корвета,
Качаемся в созвездии Весов.
И словно заострились струи ветра -
И вспарывают кожу парусов.
По курсу - тень другого корабля,
Он шел - и в штормы хода не снижая.
Глядите - вон болтается петля
На рее, по повешенным скучая!
С ним Провиденье поступило круто:
Лишь вечный штиль - и прерван ход часов, -
Попутный ветер словно бес попутал -
Он не находит наших парусов.
Нам кажется, мы слышим чей-то зов -
Таинственные четкие сигналы...
Не жажда славы, гонок и призов
Бросает нас на гребни и на скалы.
Изведать то, чего не ведал сроду, -
Глазами, ртом и кожей пить простор!..
Кто в океане видит только воду -
Тот на земле не замечает гор.
Пой, ураган, нам злые песни в уши,
Под череп проникай и в мысли лезь,
Лей звёздный дождь, вселяя в наши души
Землёй и морем вечную болезнь!"
Мимо летят ядра, вспарывая голодные волны вокруг нас. Молнии сверкают каждую минуту, ливень бьёт в лицо, ветер норовит схватить, вытащить за борт, бросить на растерзание разбушевавшейся стихии. А мы поём, мы боремся с природой почти на равных, не замечая ядер, что свистят прямо над головой. Ловит шальную молнию и вспыхивает грот-мачта, заваливается судно на бок, а мы поём, мы идём вперёд, несмотря ни на что. Я вижу просвет в тучах и кричу огромному рулевому:
- Туда, Ист! На свет!
Он кивает, не прекращая петь. По его щекам катятся огромные капли, и я уже не могу сказать, слёзы это, или дождь. Я сам плачу: слишком много чувств переполняют меня разом. Я снова капитан, я снова в настоящем шторме, я снова жив!
Мачта с жутким треском валится на палубу.
- Не останавливайтесь! Вперёд!
Вперёд! Вперёд! Вперёд!
В корму впиваются ядра и волны подбрасывают корабль, будто пытаются бросить его в самое небо. Гребцы поют, их силы иссякают, но они продолжают петь наперекор ветру, воющему свою собственную песнь. Я не разбираю слов, но понимаю: если мы проиграем стихии в этой схватке, то потеряем не просто всё; мы лишимся самого нашего будущего, навечно завязнем в штиле бездействия. Гребцы тоже слышат это и гребут из последних сил.
Ещё один залп сносит вторую нашу мачту, и она грохается в море, утащив с собой несколько человек. Песнь на секунду обрывается, и в это мгновение абсолютной тишины мы входим в просвет. Я жадно смотрю на открывшуюся картину: тихое голубое море, облака и... город. В нём я, несмотря на все эти годы, узнаю столицу. В порту мерно качаются огромные торговые корабли.
А позади гремит жестокий шторм, позади пылает мой корабль. Мне хочется как-то помочь гребцам или рулевому, но они вцепились в своё место и не пускают меня. И я просто делаю всё, что могу сделать: тушу пожар, выгребаю воду, пытаюсь сдвинуть останки мачты с места. И надеюсь.