Flyingtost. Усыпите генетическую память!

Усыпите генетическую память!

Евгению Лукину посвящается

(рассказ в миниатюрах)

1. Необратимые последствия экзотических способов лечения (ГАН)

Эта история, подобно многим, началась с плода. В случае Эйма - с кокоса.

Дело было так: экипаж пересёк океан и несколько морей, уничтожив все запасы продовольствия, но не пристав к берегу. Перешли на подножный корм, то есть питались дарами вод, находящихся прямо у мореплавателей под ногами. Надеялись, что продержатся, а когда приплывут, не знали, ведь впервые люди отправлялись в столь рискованное путешествие.

Минула неделя, и солёная безбрежность перестала делиться обитателями. Пища иссякла, не думая возобновляться. Эйм успокаивал матросов, говорил, что сложности временные, что не может в огромном участке влаги закончиться абсолютно вся живность.

Логика - великая вещь, до тех пор пока в противоборство с ней не вступает природа. После сказанных командиром слов они не поймали ни одной рыбёшки, даже самой мелкой. Вначале был голод, потом пустота в желудках родила возмущение, за которым логично следовали более крупные неприятности.

Вмешалась судьба: через пять дней вынужденной голодовки показался берег, а через миг раздался оглушительный возглас радости. Капитан ненадолго оглох, счастливый и спокойный, главным образом потому, что его не съели собственные подчинённые. Итак, крик счастья, корабль пристал к берегу, люди, покинув борт, с трудом передвигали ноги в поисках пищи. И нашли её.

Не избежал этой участи и лидер. Кокос висел слишком высоко, ствол пальмы - чересчур ровный и длинный. Эйм стоял, опёршись на дерево, щурясь от яркого, не скрываемого облаками солнца, и обдумывал проблему. Дальше события развивались шаблонно, то есть стремительно. Спустя миг, без чувств, с шишкой-холмиком на голове, под той же пальмой лежал человек, повергнутый в беспамятство коварно упавшим кокосом.

Туман сна заволакивал сознание. Вереница образов, перевоплощаясь друг в друга, плыла перед внутренним взором, совсем как он недавно шёл по глади из водорода, кислорода и соли. Вдруг дымчатая картина рассеялась, и Эйм очутился... где? На лежанке, в хижине из веток и коры. Но откуда возникла хижина?!

Тесное помещение заволакивали серые клубы. Наверное, благодаря им появился сладковато-горький запах.

-- С добрым утром, -- прохрипел кто-то рядом.

Капитан обернулся на голос, вызвав довольно сильный, но краткий приступ головокружения. В двух шагах сидел размалёванный тип, увешанный и утыканный перьями. Вынырнув из дымки, тип явил почтенный возраст, белый гребень волос, коричневую кожу, устрашающее лицо. Он явно не внушал доверия. С другой стороны, к благонадёжным нельзя отнести и физиономии матросов. Любых.

-- Хорошо себя чувствуешь? - осведомился незнакомец вежливым тоном, что ничуть не вязался с голосом простуженного медведя.

-- Нормально, -- осторожно ответил Эйм.

-- Тошнит?

-- Несильно.

-- Хвала Таронхайавагону.

-- Кому-кому? - ошалело переспросил травмированный.

-- Не обращай внимания, привычка. В основном табаку хвала.

-- Чему-чему?

-- Нашей смеси. Из-за знакомства с кокосом ты пребывал не в лучшей форме. Чтобы помочь разуму, а значит, усилить и работу тела, тебя обкурили табаком.

Эйм озадаченно почесал макушку и поморщился, когда коснулся шишки. Следующая реплика капитана прозвучала неизбежно, словно удары склянок:

-- Стойте! Вы знаете мой язык?!

Разряженный субъект одарил гостя бесстрастным взглядом.

-- Какой ещё язык? Хватит городить чушь. Оклемался? Прекрасно, выметайся. Не то скво вернётся, устроит скандал. Чужаков она на дух не переносит, даже считает, что нельзя никогда разговаривать с неизвестными.

-- Странное мнение: я-то вряд ли вам вредить стану. По крайней мере, в таком состоянии.

-- Вождю объяснять излишне, а женщину переделывать бесполезно... Ладно, уходи уже.

Эйм поблагодарил местного начальника - видимо, статус помог найти общий язык. Пошатываясь под воздействием остаточных миазмов, мужчина вынырнул из похожего на купол жилища. Солнце топило безмятежную поляну в бело-жёлтых лучах. Команда, в полном составе, ждала перед входом в чудную хижину-палатку.

-- Вы в порядке, капитан? - взял слово возглавлявший отряд морской волк.

-- Жить буду.

Эйм бегло осмотрелся: кругом треугольные домики и темнокожие люди, в перьях, с разукрашенными лицами. Опять повернулся к экипажу.

-- Как нашли-то меня?

-- Двинулись вашим курсом, -- отозвался инициативный матрос, -- оказались у пальмы, где натоптано было. По следам и отыскали.

-- Ясно. Ну что ж, пора за работу!

-- Нет смысла: все дела переделали, покуда вы почивать изволили.

-- Это что, ирония?

-- Никак нет, командир. Мало того, тутошние загорелые ребята снабдили нас провизией на три поездки вперёд.

-- Да? Хм.

Вот так история и началась. А продолжилась на корабле, по пути в родную страну капитана.

Однажды, проснувшись в каюте после беспокойного сна, Эйм обнаружил, что превратился в амёбу. Вначале, конечно, испугался, не представлял, что делать, захотел вернуть прежнее тело. Бац! Стоило помыслить - вновь обратился человеком. А-га-а...

Он ещё чуть-чуть попрактиковался с перевоплощением туда-обратно, вслед за чем принял два решения. Первое - никому не сообщать о новой способности, а второе - извлечь из потрясающего дара максимум выгоды. Причину случившегося Эйм углядел в дыме, который заставлял работать не только мозг, но и тело. Тот, наверное, разбередил память о далёких предках. А что, вполне реалистичная версия... Если забыть о возможности беспрепятственно, безнаказанно менять форму.

Сейчас просто необходимо сделать отступление и уточнить: догадка попала в цель, однако с безнаказанностью он погорячился.

Беда, точно в какой-нибудь жуткой истории, подкралась незамеченной. Хуже сборщика податей.

Сперва Эйм развлекался, получал удовольствие. Избежать нежеланной встречи? Незаметно миновать охранников? Проникнуть куда-либо без приглашения? Легко! Разум, к счастью, всегда оставался в неизменности. Веселье прекратилось внезапно, когда владелец необычайного тела стёк амёбой между досками: надумал, позвав матросов на совещание, попугать их коронным трюком "где же командир?!".

В тот день они пересекали очередное море. Щель, куда угодил почти невидимый бесформенный капитан, вскоре заделали, тоненькую течь ликвидировали. Только шутнику это не помогло: вывалившись из днища в открытое море, крохотное создание упало в воду. Природа, по стародавней привычке, взяла своё, вернув дитя в естественную среду. Иными словами, Эйм запер сам себя в обличии амёбы.

2. Человек без внутреннего стержня (Леся Шишкова)

Амеба проснулось с ощущением легкого удовлетворения сном и отдыхом. Ему было тепло и уютно в этом темном и вязком месте, где можно было расслабиться и отдаться прихоти погружения в чрево окружающей обстановки.

По закону, придуманному не им, амеба поняло, что снова хочет есть.

Не в силах бороться с этим, все более нарастающим, желанием, оно огляделась в поисках пищи. Вокруг в изобилии кружились бактерии, простейшие, мелкие одноклеточные и водоросли.

Оставалось только приложить минимум усилий и, вытянув одну из псевдоподий в сторону ближайшего лакомого кусочка, аккуратно взять обед и поместить в пищевую чашечку, откуда вакуоль, насытившись, вернется в центр ее тела и снова можно будет погрузиться в сладостные объятия сна. Именно в момент передвижения пищевой вакуоли по его телу, когда, независимо от него самого, в противоположной стороне от места, где образовывался рот, появилось впячивание и туда проникла жидкость, вытянутая из окружающей среды, нечто неосязаемое и эфемерное пронзило все его микроскопическое сознание и заставило ощериться множеством ложноножек. Это было что-то новенькое в его заурядной, в общем-то, жизни. До настоящего момента оно не подозревала, что может исторгнуть из своего тела больше, чем десять псевдоподий.

Почему-то очень захотелось взглянуть на собственное я со стороны. Дабы не мучиться извечными вопросами - за что, почему и кому на Руси жить хорошо, оно плавно и, стараясь не торопиться, направилось туда, где расположилось склизкое пупырчатое существо.

Потрудиться пришлось немало, да, к тому же, возникла необходимость в переходе из одной среды, вязкой и теплой, в другую, переменчивую и холодную, одним словом, вода...

Пупырчатое существо находилось в состоянии анабиоза или попросту в спячке, не обращая внимания на то, что происходит вокруг, не говоря уже о взбалмошных микроорганизмах.

Амеба боязливо вытянуло одну из ложноножек или, скорее, ложноручек и слегка протерла глянцевое брюшко существа, освобождая его от слизи, мешавшей отражательной способности этого участка.

Амеба сфокусировало зрительный орган и решительно взглянуло на собственное отражение...

-- М-да, -- возникло нечто в ядре его протоплазмы и хаотичные движения внутренностей начали набирать сумасшедшие обороты, пытаясь систематизировать происходящее.

Амеба слегка изменило положение и на месте шарика с торчащими в разные стороны антеннками псевдоподий появилась форма, поразившая все ее существо и чувство прекрасного ровными линиями и прямыми углами. Оно собрало все ложноножки на одной из сторон образовавшегося кубика, потом раскидало пучками по верхушкам острых углов и снова вернуло обратно.

-- А если вот так, -- в недрах его существа возникло нечто, что не давало покоя его разбушевавшимся нервам.

Оно вновь приобрело форму шара, но все ложноножки были собраны в пучок и высоко возвышались над телом. Внезапно шарик стал прогибаться внутрь и ее зеркальное отражение показало пару прозрачных пузырей с перемычкой посередине. Ложноножки, перестав нервно содрогаться, спокойно улеглись назад, прикрыв оба шарика.

-- А я ничего, -- молниеносный раздражитель сверкнул в его прозрачном теле, -- вот если бы...

Нижний шарик увеличился в объеме, а четыре ложноножки скатились и пристроились на нем.

Внезапно, острое чувство голода захватило целиком все его существо. И оно лихорадочно стало захватывать ловкими манипуляторами псевдоподий все, что попадалось на пути. Пищеварительная вакуоль, словно потеряла ограничитель, заставляла его снова и снова бросать новую пищу в емкость, в которой бурлящим месивом кружили пищеварительные соки и перемалываемая еда.

Объем цитоплазмы неумолимо увеличивался и тело амебы росло пропорционально тому, что в него попадало.

Оно с яростью выбрасывало многочисленные щупальца вокруг себя и уже не тащило, а просто загребало питание и заглатывало его целиком. Презрительно и высокомерно взглянуло оно на пупырчатое существо, которое совсем недавно пугало своими размерами и опасностью, которая исходила от его длинного и липкого языка.

Слегка поднатужившись, амеба сковало существо парой десятков ложноножек и разверзло каверну пищеварительной воронки, не забыв произвести и впячивание в паре мест своего уже необъятного тела. Пупырчатое существо даже квакнуть не успело, а уже было поглощено амебой целиком.

На этом все силы и резкие телодвижения прожорливой особи, которую никак нельзя было больше называть микроорганизмом, иссякли. И оно, удовлетворенное и сытое, как удав, бросилось в объятия Морфея, вольготно расположившись в одном из болотных бочагов, раскинув в стороны все свои многочисленные псевдоподии...

Она проснулась в чем-то липком, вязком и обладающем запахом, который коробил ее обонятельное восприятие.

-- Кто я? - появилась первая оформленная мысль. - Где я?

Она резко села и огляделась. Вокруг было сумрачно, тепло и влажно. В слуховые мембраны настойчиво проникал тонкий противный писк, издаваемый многочисленным гнусом, закрывающим весь небесный свод.

Она попыталась смыть часть болотной тины со своих длинных, почти прозрачных волос и пышной обнаженной груди.

-- А я ничего, -- подумала она, когда увидела свое отражение в зеркальных чешуйках собственного хвоста, плотно прилегающих друг к другу.

На нее смотрело миловидное лицо с огромными органами зрения болотного цвета, красивой резко очерченной формой ротового отверстия и курносым обонятельным органом.

Очень хотелось пить...

-- Странно, -- подумала она, -- как я сюда попала?

В памяти всколыхнулось что-то, отдающее страшным перееданием и излишним принятием жидкости...

-- Эк меня угораздило, -- мелькнула мыслишка, -- даже память отшибло.

Теперь же ей предстояло преодолеть некоторое расстояние до чистой воды. Она уже смогла сфокусировать зрение и разглядеть блики солнечных лучей, отражаемых от поверхности водоема.

-- Нет, а все-таки, кто же я, -- размышляла она неловко, но весьма шустро, передвигаясь по хлюпающей трясине болота.

Но обалдевшая генетическая память не хотела раскрывать собственные секреты, оставляя их для дальнейшего перспективного развития...

3. Луна и водоросли (Ксения Владимирова)

Айне не видела врагов поблизости, но была уверена, что они существуют. Затаившиеся где-то под корягой и молчаливые, как воды океана. Неслышные твари с щупальцами и острыми зубами. Она знала, что охота на русалок ведется днем и ночью. Но луна, разлитая на водной поверхности, грозный союзник морских дев, предупреждала об опасности, и приходилось искать новый дом, место, где они наконец смогут насладиться тысячелетним сном.

Отбиться от стаи, остаться одной -- худший кошмар для любой русалки. Айне плохо помнила, как оказалась близ кораллового рифа. Первое воспоминание после очередной трансформации -- погружение в воду. Небо над головой, непривычно голубое; палящее солнце, испаряющее влагу с бирюзового хвоста. Руки беспомощные, как водоросли, обездвиженные и почти мертвые. По поверхности век пробегает холодный ветер, а затем глаза заполняются водой. Мир становится привычным и таким знакомым. Стук. Сердце остановилось. Мышца вытолкнула последнюю порцию крови из камер и впустила туда морскую воду. Больно только поначалу. Неокрепшие сосуды принимают бедную кислородом жидкость в свои пещеры с опаской, но вода, не спрашивая разрешения, заполняет все свободное пространство.

"Я пропускаю через свое сердце океаны", -- улыбнувшись, подумала Айне. Волосы магического серебряного цвета обвили стройный стан. Обычно русалки вплетали в них похоронные венки, бережно относясь к последнему дару суши. Вот только маргаритки наверное унесло течением; где-то в пылу битвы она забыла о них, и вместе с крошечными цветными растеньицами ушли все воспоминания. Найти цветы в бесконечном мире так же сложно, как отыскать слезы. А опасность все приближалась.

Айне чувствовала себя так, будто находится в раковине моллюска. Створки вот-вот захлопнуться, и тогда плыть будет уже некуда. По ночам снились клетки и сети, звон корабельной сирены, громкие раздражающие голоса монстров, живущих по ту сторону. Русалка не помнила, видела ли она их когда-нибудь воочию, но неясные фантомы постоянно кружили в памяти. Бледные призраки, вонзающие острые палки в русалочьи хвосты.

Иногда русалка выбиралась из потонувшего корабля и недолгое время путешествовала с косяком рыб бога. По ночам продолговатые обитатели вод собирались в кружок вокруг огромных костей древних морских животных. Разноцветные кораллы, приводимые в движение течениями океана, впитывали в себя морские истории, чтобы потом передать другим обитателям.

Айне не сразу поняла, как опасны океаны. Кровь, растворенная в воде, остается самой собой совсем недолго. Потом, очень быстро, бурая жидкость сливается с морским миром и приобщается к сердцу океана. Возможно, это необходимо. Возможно, моря и океаны желают гибели монстров, рыб и русалок, чтобы жить и дышать дальше. Собственные воды, запертые в стенах русалочьего тела, уже изменились, в них было гораздо больше питательных веществ, чем до того, как они попали внутрь.

-- Там. Наверху, -- шептала Луна. -- Наверху.

Но русалка перестала верить словам бесплотных богов. Что нового могут предложить вода и ветер? Что осталось у них, чтобы выманить души из тел? Память, вернее, то немногое и разрозненное, что от нее осталось, подсказывала: океану нужно ее сердце и внутренние воды. А значит, враг повсюду. Земля уже забрала душу, вода впитала кровь, оставив до поры до времени только то немногое, что поддерживало жизнь. Время пришло. Кровавые океаны не оставляли шанса остаться в живых.

Русалка попыталась скрыться в морских глубинах, но и там смерть дышала ей в лицо. Жуткие темные рыбы со светильниками слепили и пытались впиться острыми длинными зубами в хвост. Течения не было, тишина пугала сильнее. Вчера стиралось из памяти быстрее, чем успевало сесть в океане солнце. Каждый день начинался с неравной битвы за жизнь, пока однажды Айне не приняла решение выплыть на поверхность.

Солнце единственный враг, но и единственный бог, не дававший советов и не вступавший в молчаливый диалог с морским миром. По мере приближения у нему, свет становился все ярче и ярче. Гибкое русалочье тело прорвало темную поверхность океана. Небо, заболоченное тучами, скрывало светило. Мольбы русалки не прорывались сквозь дымчатые сгустки воздуха.

-- Услышь меня, Солнце! -- русалка подняла руки к небесам. Океан негодовал, бурлили и злился на Айне, но она все равно продолжала взывать к помощи. А морское божество вздымало к небесам волны, полные жизни. Яростное шипение заглушало шепот ветра. "Не отпущу! -- кричал океан, пытаясь дотянуться до облаков и утащить русалку обратно. -- Ты моя!"

Но сердце Айне искало другого мира. Где-то, в пещерах памяти, просыпалось неясное доселе желание опереться на нечто незыблемое и почувствовать под ногами твердыню. Земля только снизу, вода же повсюду и даже внутри нее. Океан протягивал к шее Айне щупальца, но русалка уже развернулась, чтобы уплыть. Куда? Зачем? Она не понимала. Вокруг рушились целые замки подводного мира. Водоросли хватали за руки и утягивали на дно, но девушка смогла перегрызть их крепкими зубами.

Плыла все дальше и дальше, отбиваясь от врагов. Кусаясь, рвя невидимые нити, связывающие с океаном, тянулась к солнцу, как единственному непредвзятому участнику битвы. Серебряные волосы превратились в стальные пики, готовые вонзиться в любого, кто посмеет подплыть ближе.

-- Прошу, забери меня к себе! -- кричала русалка из последних сил.

Шея все сильнее вытягивалась вперед, и вот уже она видела воды океана как бы сверху. Боль разодрала руки до самых плеч. Их покрыла плотная зеленая чешуя, отливавшаяся перламутром. Створки лишь несколько секунд напоминали хвост. Затем броня стала единой, закрыв границы для воды. Сердце, совсем уже застывшее, снова начало биться. Толчок выбросил девушку вперед. Сильная мышца раздалась в размерах, оттеснив остальные органы к краю. Тело увеличилось, кожа растянулась. Айне закричала, пытаясь сорвать пленку с живота, но он был слизким и неприятным. Затем что-то рассекло хвост по полам. Кости прорвали чешую и превратились в камнеподобные когти, ступившие на землю.

-- Нет, -- прорычал океан, пытаясь из последних сил утянуть монолит в свои морские чертоги. Но было уже поздно. На берегу стоял гигантский динозавр. Длинная шея вознесла овальную головку на одну высоту с кронами деревьев.

-- Слышишь ли ты меня теперь? -- прошептала Айне, уже чувствуя, как вновь начинает забывать.

-- Слышу, -- ответило солнце, найдя верный путь между коварных туч.

Мощным движением хвоста русалка вырвала из земли дерево. Схватив зубами гиганта, быстро зашвырнула в воду. Невероятная сила, опьяняла ее. "Заполню все пространство. Высушу океаны", -- думала Айне, принимаясь за второе дерево. Урчание в гигантском животе заставило отвлечься, затем взгляд русалки несколько секунд блуждал по дереву. Суша даровала покой. Увидев аппетитные сочные листья, морская дева впилась в них зубами и блаженно прикрыла глаза. Рядом бушевал океан, но соленые воды более не беспокоили Айне, перевоплотившуюся в диплодока. Она была в безопасности.

4. В желтой жаркой Африке (Дара)

На этот раз башка трещала просто невыносимо.

"Чёртова трава! А еще говорят, с нее приход хороший. Приход-то, может быть и ничего, но вот как выход найти?"

Диплодок попытался повернуть шею: в мозг впились раскаленные иглы.

"Не-э-э... если выберусь, завязываю с наркотиками! Однозначно!"

Маленькая птичка, спокойно спавшая на широкой спине, испуганно вспорхнула на ветку.

-- Привет, -- прощебетала она. - А я думала, ты - дерево!

-- Я не дерево! - возмутился ящер и попытался грозно стукнуть хвостом. По голове словно ударили молотом, а хвост запутался в колючем кустарнике. Диплодок взвыл и неуклюже затоптался, пытаясь высвободить конечность.

Кусты затрещали, дерево, на котором сидела любопытная птичка, закачалось.

Перебравшись на ветку повыше, пернатое какое-то время наблюдала за мучениями диплодока. Потом сочувственно посоветовала:

-- Ты хвостом-то не дергай, еще больше запутаешься!

-- И чё мне теперь, цельную вечность тут стоять? - пробурчал ящер.

-- Постой минут несколько, я за соседками слетаю. Колибри быстренько эти колючки слопают.

-- Неужели им действительно эта пакость нравится? - полюбопытствовал ящер после того, как колибри, завершив вкусный завтрак и рассыпавшись в благодарностях, улетели.

-- Ага! Они тут все извращенки -- бдсм-щицы! Слушай, а ты откуда такой взялся? Диплодоки вроде вымерли давно.

-- Я - последний из могикан.

-- А я - птичка Тари. Приятно познакомиться.

-- Мне тоже, -- диплодок попытался вежливенько склонить голову, но при этом вроде бы невинном движении его так замутило, что он вынужден был прислониться к баобабу, который начал угрожающе потрескивать и накрениваться.

Ящер с трудом принял почти вертикальное положение.

-- Ты что, перебрал вчера, что ли? - сочувственно поинтересовалась Тари.

-- Было дело, -- диплодок с трудом сдерживал тошноту: блевать в присутствии очаровательной дамы ему почему-то казалось неприличным.

-- Тогда пошли, тут неподалеку растет марула. Здоровье поправишь.

-- Ма... Кто растет?

-- Пьяное дерево.

-- Ну пойдем.

Спустя два часа диплодок и птичка сидели на земле под ветвями марулы и рассуждали о том, как несправедливо устроена жизнь.

-- Вот смотри, ик, -- диплодок попытался для убедительности махнуть правой передней лапой, но потерял равновесие и чуть не свалился на спину. - Я - ископа... испапа... тьфу, черт, безвременно померший ящер. Короче, ты меня поняла. Вот почему меня так устроили...

-- Х-х-хто устроил? - перебила Тари, доковыривая сладкую сочную мякоть валявшегося на земле почти пустого фрукта. - Кстати, ты еще парочку марул не достанешь?

-- Да не вопрос, -- диплодок стукнул хвостом по стволу дерева, и на маленькую птичку обрушилось минимум десяток плодов, часть из которых раскололась, а остальные попадали прямо на Тари, заживо погребя ее под чем-то, отдаленно напоминающим майянскую пирамиду или скифский могильник. Испуганный ящер попытался сконцентрироваться, хотя бы временно восстановить координацию и откопать подружку. С немалым трудом ему удалось мордой раскидать марулы в разные стороны.

-- Ты, ик, в порядке? - поинтересовался диплодок, глядя на мокрую от сока птичку, вылезавшую из-под кучи фруктов.

-- Да ничо так себе... Так ты говорил...

-- Я говорю... меня так хреново устроили, что башка маленькая, шея длинная, туша здоровая. В общем, не гармоничный я какой-то, нескладный..., -- ящер тяжело вздохнул.

-- "Башка маленькая, шея длинная, туша здоровая", -- Тари попыталась включить мозговую деятельность. - Так, может быть, ты - жираф?

-- Нет, -- после мучительных раздумий заявил диплодок. - Жираф - он в пятнышках.

-- Точно. А ты - розовый. Гламурный, что ли?

-- Не. Это точно нет. Слушай, а, может быть, я - слон?

-- Почему?

-- Ну помнишь... "Где баобабы вышли на склон, жил на полянке розовый слон..." -- диплодок вошел во вкус и допел песню до конца. Несмотря на величественные размеры ящера, голос у него оказался писклявым и временами срывался на фальцет.

-- Какая душевная песенка, только грустная, -- всхлипнула Тари. - И поешь ты хорошо, нежно. Только голос у тебя немножко высоковат. Совсем немножко, -- прибавил птичка, чтобы не обижать товарища. - Извини, а ты случайно не гей?

-- Кто, я?! -- возмутился диплодок, принюхиваясь. От заляпанной соком птички пахло в буквальном смысле слова опьяняюще. - Слушай, можно я тебя оближу?.. Ты вся в соке.

-- Ну оближи, -- похоже, предложение пришлось Тари по душе. Она кокетливо стрельнула черными глазками и подвинулась к диплодоку поближе.

-- О, как приятно! А теперь левое крылышко! И правую лапку! Ты такая душка, хоть и ископаемая. И такой сексапильный. Можно, я тебя поцелую?

-- Мррр... конечно.

Ящер уже собрался было доказать своей очаровательной подружке, что он нисколько не гей, а совсем даже наоборот, когда из-за кустов выскочили три карнотавра. Зелёные, вытянутые, весьма угрожающего вида и с коротенькими лапками, как и положено карнотаврам.

-- Полиция нравов! - рявкнул старший. -- Немедленно прекратить!

-- Да мы ж ничего... -- начал было диплодок, но "полицейский" строго перебил его.

-- На месте разберемся, чего или ничего! Пройдемте, граждане!

В камере - тесной пещере - царил приятный прохладный полумрак. А если бы не круглая дырка в потолке, то пришлось бы сидеть в тьме тьмущей. Диплодок, которого по дороге до участка обдуло свежим ветерком и подмочило неслабым тропическим ливнем, уже окончательно очухался, а, выпив воды из большой глиняной лоханки в углу, даже начал что-то соображать.

"Итак, я два дня шлялся по этим чертовым джунглям в поисках хоть какой-то травы, которая помогла бы мне избавиться от ненавистного розово-мелового обличья и стать кем-нибудь другим. Спрашивал местных, но ни одна доисторическая собака мне так ничего толком и не сказала. Ага! Значит, разговаривать с тварями земными и водными я умел с самого момента перевоплощения... Поехали дальше.

Помнится, плезиозавры, топор гуманоида им в жабры, посоветовали попробовать "вон тот колючий кактус". От него, дескать, приход крутой. Да... приход был реально крут - еще несколько дней просто выпали из памяти. Потом... потом появилась птичка Тари, -- ящер тяжело вздохнул, с сожалением вспомнив о так некстати прерванных нежностях. - Вот только что мне теперь делать? Травы бы, травы! Полцарства за траву!"

Динозавр огляделся: единственной травой в поле зрения оказались листья пальмы, что склонилась над крышей и проглядывала сквозь "окно" в потолке. Категорически не веря в успех начинания, ящер вытянул длинную шею, пролез головой в дыру и цапнул разлапистый лист. Тяжело вздохнув, травоядный начал меланхолично жевать еду.

-- Ты что делаешь, наркоман чертов?! - в дверях хижины возник служитель порядка.

Но диплодок уже почувствовал, что клеточки его тела начинают физически ощутимое перемещение, словно амёбы в воде (при воспоминании об амёбе его передернуло). Как увеличивается голова, а шея начинает клониться под ее тяжестью, аки кипарис под ветром. Как удлиняются и слабеют лапы - ящер срочно плюхнулся на пятую точку, чтобы ненароком не сломать новые конечности, чуть не придавив при этом дальнего доисторического родственника. Как тело становится более компактным и пропорциональным. Голова выскочила из отверстия обратно в пещеру.

"Человек, неужели я снова стану человеком?!" -- промелькнуло в мозгу.

На этой оптимистической ноте ящер отключился и уже не увидел насмерть перепуганного карнотавра, галопом несущегося куда подальше. Хищник настойчиво ревел коллегам. Те, наконец, послушались, и стадо в полном составе рвануло прочь от проклятого, а может, заколдованного враждебными духами места.

Башка по-прежнему раскалывалась. Открывать глаза не хотелось, но буквально ввинчивающийся в мозг скрежет, в сочетании с омерзительным скрипом не оставляли никаких шансов поспать еще хоть наносекунду.

"Наносекунду?"

Он открыл глаза, поднялся с пластикового кресла-кровати и, пошатываясь, подошел к металлическому зеркалу странной формы. Из зеркала на него смотрело существо ярко-зеленого, кислотного цвета, с шестью пальцами на верхних и нижних конечностях. Смотрело всеми тремя глазами: огромными, черными, без зрачков и ресниц.

-- Вхождение в атмосферу на подобной скорости может привести к автоматическому отключению двигателя и возгоранию наружной обшивки, -- сообщил механический голос.

-- Активировать функцию экстренного торможения! - рявкнул он, выскакивая сквозь стенку каюты и летя по длинному коридору к центру управления.

"Похоже, система гравитации отказала!"

-- Функция экстренного торможения не работает.

-- Включить аварийный генератор!

-- Аварийный генератор поврежден.

-- Пипец!

-- Данная команда отсутствует в базе данных. Выберите другую из общего списка.

Он на мгновение прервал полет; приклеившись двумя пальцами к стене, посмотрел в иллюминатор.

За высокопрочным стеклом росла и приближалась сверкающая всеми оттенками голубого и зеленого незнакомая планета. Вот она уже полностью закрыла обзор. Превратилась в аналог Google-map.

"Странное слово. Где я мог его слышать раньше?"

Корабль с визгом снижался. За окном замелькало сначала черное, потом насыщенно синее, потом просто синее небо, облака, облака, зеленые квадратики лесов и голубые - озер, узкая горная речушка, высокие сосны и кедры...

-- Где я?

-- Солнечная система, планета Земля, континент Евразия, государство Российская Империя, Сибирская губерния, река Подкаменная Тунгуска. Добро пожаловать на новую планету, -- бесстрастно сообщил искусственный интеллект.

-- Пипец!

-- Данная команда отсут...

5. Поналетело! Трудности космических эмигрантов (Таня Финн)

- Попался!

Сковорода со звоном отскочила от зелёной головы Ой'Ли. Яйцевидная макушка инопланетянина тихо хрустнула, тощее тельце шлёпнулось в грязь.

Испуганный Ой'Ли инстинктивно подтянул зелёные лапки под живот, перевернулся на спину и открыл рот пошире. Старательно вывалил язык и перестал дышать.

Стройные, благородных очертаний, конечности инопланетянина, результат длительной эволюции чешуйчатых существ, в убедительной судороге скрючились на тощей груди. Выпуклые глаза затянулись белесой плёнкой, средний, самый большой, жалобно заслезился.

С самого начала высадки всё шло не так. Предварительное сканирование местности показало, что аборигены примитивны. Бортовой компьютер выдал вероятную модель поведения местных существ, обладавших зачатками разума. Для инопланетянина, вооружённого трансглюкатором последней модели и всеми знаниями продвинутой цивилизации, аборигены выглядели вполне безобидно.

Вскинув на плечо своё оружие и насвистывая песенку бывалых космопроходцев "Как много зелени в твоей груди, родная", Ой'Ли направился к ближайшей деревне аборигенов, найденной им на карте. Он желал поскорее проверить новый экспресс-метод обучения туземным языкам прямо во время разговора.

Любознательный Ой'Ли даже не стал надевать свой усовершенствованный скафандр, чтобы быть ближе к природе. Он всегда хотел полного слияния с планетой, на которую забрасывала его судьба. На всякий случай он всё же взял с собой трансглюкатор, чтобы отгонять водящегося в окрестных лесах хищника, называемого Тигр д'Амур, о котором заботливо сообщил ему бортовой компьютер.

Глупая машина. Практика показала, что сковородка в руках аборигена женского пола, сейчас склонившегося над бедным, зашибленным инопланетянином, по эффективности не уступает ядерной гранате. Ой'Ли едва успел открыть рот, чтобы поприветствовать первого встреченного им землянина, как получил удар по голове, из глаз его посыпались искры, а аборигенка разразилась шумным потоком слов. Он даже не ощутил радости, что придуманный им метод обучения туземным языкам отлично работает.

- Попался, жабий сын! Я тебе покажу, как молоко в крынках портить. Ишь, ползёт, гадёныш, пасть жабью разинул. Вот я тебя по маковке!

Ой'Ли слегка приоткрыл крайний левый глаз. Кругляш сковороды угрожающе качнулся в последний раз, и уплыл из поля зрения.

- Тьфу, пакость. Лопату надо, да в мусор сгрести... -- Женщина-абориген отвернулась, зашуршала колоннами ног в сторону своего примитивного жилища.

Инопланетянин подождал, пока страшная женщина отойдёт подальше. Осторожно перевернулся на живот. Яйцевидная голова Ой'Ли, скрывавшая высокоразвитый мозг, кружилась, тонкие ножки подкашивались. Он приподнялся, утвердился на четвереньках - о, великие чешуйчатые предки, какое унижение! - и торопливо пополз к зарослям высокой местной травы, куда откатился его верный трансглюкатор.

- Муррр. Му-у-уррр. Мяв-ву!

Тяжёлые лапы мягко стукнули о землю за его спиной. Жадное дыхание хищного зверя обожгло зелёный затылок инопланетянина.

- Мр-рры.

Он обернулся и увидел прямо над собой круглую мохнатую голову, с которой на него смотрели огромные жёлтые глаза с вертикальным зрачком. По сторонам жуткой зубастой пасти топорщились длинные усы. О ужас, это он, страшный зверь Тигр д'Амур!

Когтистая лапа сшибла наземь едва успевшего подняться на ножки межпланетного путешественника. Бесполезная палка трансглюкатора лежала совсем рядом, зарывшись дулом в заросли травы. Ой'Ли вытянул руку, попытался ухватить оружие. Ой! Тысяча иголок вонзилась в нежную кожу межпальцевых перепонок. Бедняга затряс обожжённой ладошкой, на которой уже выступали уродливые пузыри. Это ядовитая трава! Он обречён!

Мохнатый зверь, плотоядно урча, прыгнул на Ой'Ли, подушечки лап придавили инопланетянина к земле. Он почувствовал, как страшные когти царапнули его округлое тельце, зацепились за складку на боку - атавизм, пережиток земноводного прошлого - и в выпученных от неожиданности глазах инопланетянина всё закрутилось.

Ой'Ли пискнул от ужаса, а страшный зверь подбросил его в воздух, ловко поймал на лету, подбросил и опять поймал. Потом инопланетянина уронили на траву и принялись катать с боку на бок. Когда бедняга окончательно вывалялся в местном грунте и прилипшей к влажной коже растительности, зубы зверя зацепили зелёную кожу на шее, поддёрнули вверх, и он беспомощно затрепыхался в воздухе, ожидая неизбежного конца.

- Мурка, кого тащишь?! - взвизгнул тоненький голосок.

Бедный Ой'Ли приоткрыл зажмуренные в ужасе глаза и увидел детёныша аборигена - едва прикрытого тряпичным платьицем и перепачканного чем-то липким.

- Мурка жабу поймала, деткам понесла! - отозвался ещё один голос.

Маленькие аборигены запрыгали возле зверя, названного Муркой, тыча в бедного инопланетянина прутьями местных растений.

- Жаба, жаба! Дохлая жаба!

Этого Ой'Ли вынести уже не смог. Он почувствовал, как его тощее тело раздувается, пухнет в невыразимой жажде превосходства. Жажде выйти из этой жалкой, ничтожной оболочки, в которую тычут палками, и которую треплет в зубах бессмысленная хищная тварь. В его бедной, ушибленной чугунной сковородой голове что-то лопнуло. Мозг - плод миллиона лет эволюции - засиял, словно кристалл чистейшего разума.

Он уже не слышал, как с тихим "чпок!" распалась его бренная зелёная оболочка. Он продолжал расти, он ширился, поднимался над землёй, он взмывал в небо невесомым эфиром. Прощайте, жалкие аборигены. Прощай, грязь и пошлость примитивного существования. Вы послужили последним толчком на лестнице эволюции. Ой'Ли, венец творения, завершает свой жизненный цикл. Нет больше Ой'Ли. Есть высшее существо. Бог, великий и всемогущий.

Он поднялся ещё выше, всплыл над верхушками деревьев, закачался над лесом. Его новый, совершенный в своей безмятежности разум заклубился лёгким туманом, вплетая в потоки ледяного ветра струйки непостижимых в своей затейливости мыслей. Потом он окончательно растворился в атмосфере планеты, засияв в синеве чужого неба мириадами бриллиантовых искр.

6. Биективное отображение (Flyingtost)

Разноцветная пыль от мела прилипла к рукам.

Хлопок в ладоши стал для мира отправной точкой. Эта самая отправная посреди вселенной вскипела яркой лучистой звездой и моментально раздулась в эннмерном пространстве, будто жареная кукуруза. Дырявый ноль сменился одинокой единицей, и бесконечный во все стороны и направления поток времени хлынул в пространство вязким кленовым сиропом. Пространство, заполненное "ничем" от и до, пустое, угрюмое и мертвое, взорвалось на всю вселенную пестрой разноцветной жизнью. Радуга из конфетти, подхваченная резвым новорожденным ветром, опустилась на третий шарик от звезды клубком озер и рек, россыпью гор и оврагов, стаями птиц и счетным многообразием разумных букашек. У этих букашек, справедливости ради нужно сказать, вмиг завелись свои таракашки.

Карманные часы на золотой цепочке успели отсчитать первые минуты нового мира. Суматошная секундная стрелка растерянно носилась от цифры к цифре. Единица, двойка, пятерка, даже десятка - тут единица с нулём поменялись местами - проносились под стрелкой, ведомые мистической окружностью с замысловатым и непонятным числом Пи. Все это напоминало вечный танец на тесной сцене. Так, по крайней мере, чувствовала себя стрелка. Тоненькая, худенькая и вечно спешащая.

Мир получился бесконечным, но в то же время строго ограниченным и необыкновенно замкнутым. Творец вложил Душу. Душа взглянула на мир счастливыми глазами.

Обернутый в пестрый плюшевый халат, он радостно выпорхнул на веранду деревянного домика в лесу, дрожащими руками поддерживая бесформенную чашку какао с молоком. В двух шагах от кресла-качалки замер, уставился на солнышко, забравшееся по высокой стремянке в воды бескрайнего перевернутого моря, сладко зажмурился и, что есть силы, чихнул снежной задорной вьюгой. Небо заволокло метелью.

Напиток, так бережно хранимый еще секунду назад, сейчас же расплескался миллиардами крупных бело-коричневых капелек в разные стороны. Мгновение, и, успев лишь коснуться лапками о деревянный пол веранды, стая крохотных коричневых птичек с белыми хохолками и белыми же полосками вдоль тельца взмыла вверх.

- Ну, вот, - с нескрываемым восторгом промолвил мужчина, - вторая чашка улетела! Не хватало, чтобы и пирог уполз!

Звуки из пространства пропали, и вьюга стихла.

"Чего-то в этом мире не хватает" - задумался он, но размышления без предупреждения прервали. В доме будто нарочно что-то тихо громыхнуло.

С небес хлынул дождь.

Стряхнув с халата добрый десяток божьих коровок, Творец быстрее света рванул на звук. Божьи коровки полетели на небо. Одна из них задержалась и прокричала своим тонким коровьим голоском:

- Мы за хлебом!

Творец впорхнул на кухню, по пути перепрыгнув через сонного енота. Еще минуту назад тут лежала старая вязаная шапка.

"Странно" - подумал он, и тут же вспомнил о пироге.
Яблочный творожник в форме идеального кубика гордо восседал на тарелке, задумчиво мотыляя своими яблочными лапками из стороны в сторону.

- Уже отрастил лапищи! - воскликнул мужчина, необыкновенно легко подхватил тарелку с бубнящим что-то себе под нос пирогом и швырнул в окно. Быстро эволюционирующий параллелепипед кубарем грохнулся в траву, но тотчас задорно присвистнул, шушукнул и почесал по зеленому лугу крохотным колючим ежиком.

Кинув вслед зверьку красное спелое яблоко, что лежало на подоконнике с начала времен - то бишь целую неделю, он затворил окно. Затем задумчиво поскреб бороду, сотворил мигающую лампочку над головой, после небольшой паузы щелкнул пальцами - лампочка превратилась в грушу и немедля плюхнулась в загодя раскрытую ладонь. Он с нескрываемым наслаждением хрумкнул спелым фруктом и вмиг облачился в строгий костюм с элегантной бабочкой, что как по команде принялась непринужденно хлопать крылышками в такт его дыханию. Золотые запонки на рукавах без разрешения начали пускать солнечных зайчиков по комнате. Прежде чем подглядывающее за творцом Солнце спряталось за рыдающей тучкой, на троих с запонками они сотворили десяток косоглазых ушастых беляков.

- А, ну, брысь! - он топнул ногой. Ушастые одновременно мяукнули и вереницей сиганули в окно. Самый маленький беспомощно топтался на месте - пришлось подсадить кроху. От божественного прикосновения малыш посерел, отрастил задние лапы и мускулистый хвост, и уже, как настоящий кенгуру - одним махом на два метра - скрылся за окном.

По крыше мелодично застучали горошины града.

Яркая комета прокатилась по небосводу жужжащей пчелой.

Мужчина нехотя отмахнулся от полосатого насекомого огрызком груши.

- Эй! Ты кто такой, зверь? Я тебя не создавал!

Пчела, направившая свое мохнатое тельце по одной ей известной траектории, моментально скрылась за окном. Не зря же там ароматами тысяч цветов дышит луг.

У входной двери раздались детские голоса.

"А что это еще такое?" - подумал было творец, но тут же осекся. Светлая мысль колыхнулась в голове крохотным маятником: "Новый вид? Что-то быстро они..."

С каждым мгновением, что он медлил, амплитуда колебаний маятника увеличивалась, а голоса на улице становились все звонче и радостней. Не в силах сдерживать любопытство, он в комнатных тапочках да под строгий костюм выскочил из дома, очутившись аккурат посреди длинной асфальтированной дороги.

Бетонные и сплошь стеклянные высотки обрамляли эту разлинованную белыми линиями бесконечную полосу по краям. В паре метров от Творца, весело гомоня, обосновалась стайка ему подобных существ, вооруженная цветными мелками.

"Какие-то они маленькие. Недозревшие что ли?" - невольно подумал мужчина и тут же расхохотался от своих глупых мыслей.

Ребятня же суматошно топталась на дороге, жужжала, тарахтела, будто рой жучков и кузнечиков. По дороге без конца и края сновали чудные существа, в мутной дымке призраками летали кособокие домишки с редкими заборами, гигантские неповоротливые птицы неуклюже взмывали в воздух, протяжно хрюкая. Дети - как назвал он их про себя - создавали свой мир, свои деревья неправильных странных форм, своих многоногих животных, свои молочные реки и компотные озера, города для имбирных человечков.

Раскрыв рот от удивления, осторожно присел на лавочку, которая каким-то необыкновенным чудом появилась из воздуха, как только он подумал о ней.

Чудеса, что проплывали сейчас по воздуху, ничем не уступали чудесам, которые сделал Творец за прошлую неделю. Чересчур пушистые коты, необыкновенно смешные коровы вперемешку с бесхвостыми крокодилами и покосившимися замками проносились мимо него ураганом, волнуя трепетные крылышки бабочки на костюме.

Дети творили! И эти разноцветные мелки - те самые, что он вчера забыл на веранде - материализовали все, о чем смели помыслить маленькие создания в своих задорных фантазиях.

- Вот что я забыл! - стукнув себя по лбу, он растянулся в счастливой улыбке. - Дети! Создатели! Маленькие творцы!

Возможно, он произнес это слишком громко, отчего ребятня, шуршащая на пару с осенней листвой, разом поднялась с колен и хором прокричала: "Чего Вам, дядя?"

Детские слова вырвали из сладкой полудремы, засасывавшей внутрь, словно старое матерое болото. Молодой профессор биологии мумией застыл у окна, уставившись на детей-первоклашек, разрисовывавших двор колледжа цветными мелками. Как он оказался в таком положении - спиной к аудитории - для него вот уже несколько секунд оставалось загадкой. Ему причудилось необычное видение, а может и воспоминание, природу которого даже он - профессор, биолог, генетик со стажем - не мог себе объяснить, продолжая молчаливо таращиться на школьный двор. Видения и образы были настолько яркими и живыми, что мысль о галлюцинациях стала лидировать в гонке вариантов, обгоняя главную конкурентку - фантазию на половину корпуса.

- Профессор! Что с Вами? - раздалось с первой парты.

- Задумался, прошу прощения, - мужчина ловко развернулся от окна, обогнул свой рабочий стол, на ходу поправил бабочку и выжидательно замер у доски, обводя группу вопросительным взглядом.

- И кто расскажет нам о генетической памяти? - он подмигнул огненно-рыжей студентке, у которой способности к генетике проявились еще на подготовительных курсах. - Может Вы, Ева?

- С удовольствием! Позвольте мел?

Он и не заметил, что все это время нервно вертел в руках крохотный кусочек мела, найденный на автобусной остановке утром.

- Конечно, - он протянул мелок, уселся на свой стул и приглушенно хлопнул в ладоши. Белая взвесь роем подпрыгнула над столом и вместе со сквозняком ускользнула в открытое окно.

В висках у профессора застучали стальные молоточки.

Над головой загорелась стеклянная стоваттная лампочка.

Дунул ветерок, и лампочка со скоростью света обратилась в грушу. Оставшись без опоры, рухнула вниз. Профессор ловко поймал утянутый гравитацией фрукт и торопливо сунул в карман пиджака.

Эта особенность обнаружилась еще в детстве. Мысли и идеи непонятным образом материализовались в одинаковые жёлтые груши. Появление лампочки в момент серьезной умственной работы говорило об одном: появилась лампочка - созрела идея. Весь мир, окрестивший "Богом в пеленках" тогда еще крохотного карапуза, сейчас уже принюхался к чуду и оставил беднягу в покое. Тем более, наука никаких разумных ответов давать не собиралась. Ибо, не могла.

"Чудо" - твердили все.

"Мелок" - подумал мужчина и, что есть силы, зажмурился. Видимо, это прикосновение к нему вызвало такую ярую бурю незнакомых образов и картин. А быть может, эти видения всего лишь старые воспоминания, затертая поколениями генетическая память, которая случайным непостижимым образом очутилась в его голове этим утром?

Ответов, к сожалению, не было заготовлено.

Профессор достал из кармана часы на золотой цепочке. Секундная стрелка суматошно носилась по кругу. Ребятня в аудитории возбужденно затарахтела. Профессор снова зажмурился и спустя пару секунд широко открыл глаза, уверовав, что мужчина с живым пирогом - совсем не фантазия сходящего с ума учителя. Груша в кармане подтверждала эту идею.

Необыкновенно сильно захотелось яблочного пирога с какао.

- До следующего урока, дети, - громко произнес он. - Ева, спасибо за прекрасный доклад!

А затем запустил руку в карман и протянул грушу раскрасневшейся от похвалы девушке.

- Это Вам, Ева.

Она взяла плод. Надкусила.

7. Необратимые последствия экзотических способов лечения (ГАН)

Эйм открыл глаза.

-- Очнулся, Америго? - участливо поинтересовался вождь ирокезов всё тем же рычащим голосом.

-- Откуда вы знаете моё имя?

-- Бредил во сне, вот и знаю.

Протерев глаза, Эйм сел на лежанке, потряс головой, отгоняя табачные грёзы. На этом история бы и завершилась, если б путешественник, встав, не заметил кое-что боковым зрением. Вернее, кое-кого: на лежанке в окружении знакомого горьковато-сладкого дыма возлежал... он. Смежив веки, мореплаватель спал.

"Весь мир - рассказ, а люди в нём - герои", -- подумалось капитану.

Эйм тронул себя за плечо, однако не смог пробудить от крепкого сна. Тогда, безразлично пожав плечами, Веспуччи вышел из вигвама.

И вот здесь рассказ закончился.

Или это было только начало? Что же, коли так, начало совсем другой истории.

(Осень 2013 года)

Комментарии: 4, последний от 25/04/2014. © Copyright Flyingtost (prosto.jest@yandex.ru) Размещен: 07/11/2013, изменен: 08/03/2015. 51k. Статистика. Рассказ: Фантастика, Юмор, Сказки Мелочь Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: "Аудио версия рассказа в исполнении Олега Шубина, ФАНТАСКОП Љ 3 2014"

Flyingtost : другие произведения.

Усыпите генетическую память!