Это было безответственно. Это было противозаконно. Могли поймать, как лоха, в метро, да на вокзале еще. Это вредно для здоровья, а я - спортсмен. А как будто спортсмены не нюхают. Все чем-то долбятся. Но ты - не все. От этого мозги вышибает со временем. А ты умным должен быть. И нестояк еще. Ни хера не хочется. Все пох...й. А ты... ну, это в какой-то степени удобно, но... Нет. Все, завяз.
Я мало дела имею с судами, не приходится как-то. Хотя судей знакомых у меня валом, из наших многие уходят в юстицию.
- Эльтер, - слышу его голос на том конце связи.
- Салют, Эльти.
- А, Экки, старичок. Как оно?
- Неплохо.
Он почти больше не бывает в наших краях, его судебная палата в Кассене, поэтому делать ему у нас особо нечего. Все, кому надо, приходят к нему. А надо им становится тогда, когда он скажет. Вернее, он не говорит, а пишет постановления.
Некоторое время трындим с ним о том-о сем. О его судебной практике в строительном - блин, вот скука-то - сенате, о том, что Бэ Фау Гэ, Федеральный-ахренеть же ж Административный-мать-его Суд в Лейпциге недавно отклонил апелляцию на одно его решение, то есть, утвердил его, Эльти, с чем его и поздравляю. Как и с тем, что у него, по ходу, нюх на жареное, вон как вовремя свалил. А теперь он - судья на "пожизненно" и у него, как бы это выразиться, ноль проблем.
Говорим и о моих ротациях, секондментах и предстоящем принсипалстве, с чем меня авансом поздравляет он, хоть и ржет надо мной, что вот, мол, повысят, и я - кризис-кризисом - наконец-то узнаю, что такое работа. И сбегу в юстицию, как он. Под его начало. Все мы там будем. Держи карман шире, советую ему я.
Кажется, нам с ним не хватает друг друга. Так и говорю ему, когда он спрашивает, мол, как прошла наша недавняя наша поездка с фирмой в Рим - смотри-ка, обо всем в курсе.
А я притворно-сокрушенно вздыхаю ему:
- Да как она могла пройти, мой друг. Скука. Народец пошел не тот. То ли дело раньше, когда был с нами один раздолб... эм-м-м... оригинал. Заваливался в самолет с мегафоном под мышкой, как турист после бухательного отпуска на Майорке. Спрашивал у бортпроводника: "Ну и у кого из нас он больше?" А у бортпроводника-то мегафон меньше был, ты представляешь. А этот кадр плюхался жопой в кресло да на весь салон объявлял в свой мегафон: "Boarding completed. Посадка завершена".
- О ком это ты? - спрашивает он невозмутимо. - Таких не припоминаю.
Голос у него бодрый, видимо, Э-Кло не успел поглотить его в бездонных недрах своей серости, а сельский воздух, наоборот, пошел ему на пользу. И судебная затхлость кажется вовсе не такой уж затхлой, если ты там, как у себя дома, и рулишь всем подобно господу богу.
Незамедлительно и радостно делюсь с ним этими наблюдениями, а он ржет и посылает меня - все, как раньше.
Он не спрашивает меня про Оксанку - а чего так? Ну, так я спрошу его про личный фронт:
- Не женился еще?
Он ржет опять, а я-то достоверно знаю, что нет. Воображаю, как Йетте докопалась до него, мол, замуж хочу, а он в ответ словами - да все того же Джими, мол, you put a chain on me, you must be losin" your sweet little mind... I ain"t ready baby, let me live a little while longer. На цепь меня сажаешь, да рехнулась ты, что ли, своей хорошенькой головкой, я ж не готов, детка, дай мне пожить еще немножко. Красавец. Но, откровенно говоря, я звоню не для того, чтобы сказать ему это.
Предлагаю пообедать вместе. Да, я в курсе, что сегодня он уже не сможет. Но на недельке у него дела в наших краях - значит, все-таки, еще не все приходят к нему сами.
- Слушай, - говорю ему спустя несколько дней в Николетте, где мы забили стрелку. - Да тут такое дело. Один чувак пропал. Как бы пробить, не загремел ли он?
- Можно, - кивает он, обрамленный рождественскими электрогирляндами на стене, которые забавно венчают его башню разноцветным ореолом.
Он больше не пишет мне, о повторной встрече мы договариваемся по телефону, и через несколько дней это уже я к нему приезжаю. Перед зданием Фау Гэ Ха, ютящимся в замке в стиле барокко, есть парк, разбитый в том же стиле, то есть: огромный гладенький газон с не менее огромным фонтаном, вокруг которого мы с ним теперь и тусуемся.
- Ну, что тебе сказать, Беньямин Бах... Бах... Бакты...
- Бахтыяров.
- Да, Бах-ты-яров... сложная фамилия - сейчас у вас в третьем Йот Фау А, учреждении по приведению в исполнение, в предвариловке, за нелегальное владение и возможную торговлю краденым метадоном. Двести ампул в его комнате в общежитии нашли. Поступил анонимный звонок.
- Слушай, я что-то такое предполагал. Располагаю информацией, что это подстава.
- Да? С чего это?
Ни с чего. Просто уцепился в него, в этого "Бах-ты-ярова", как в средство для отвлечения.
- Хорошо его знаешь? - ковыряет он, не получив от меня ответа. - Он тебе кто?
Земляк. Типа.
- Никто. Через комьюнити энгейджмент с ним познакомился.
А что, правда же.
- И на хрена тебе? Как-то не вяжется с тобой, - смеется он, но во взгляде его читаю уже некую пытливость, профессиональную, возможно. Ишь, преобразился как.
- Слушай, да просто я в курсе, что он на самом деле на практику хотел поступить. В какое-нибудь социальное учреждение. В школу. Или в стардом. Ну, ресоциализация и тому подобная хрень. Пока не получалось просто.
Эльти явно забавят мои извивания:
- Нет, я все понимаю. Только ему-то давали шанс ресоциализоваться, - говорит он, е-мое, почти строго так и поучительно. - Ты думаешь, он почему метадона столько натаскал? Думаешь, бесплатная эта бадяга, только потому что ее всем этим лунатикам "за так" выдают? Или государству дешево обходится? Ты вообще в курсе, за сколько это толкнуть можно, что у него нашли? - он реально вошел в азарт. - Экки, они и так себе устроили пожизненный детсад, а этот захотел еще детсад со всеми удобствами. Только скажи мне, ты-то тут при чем?
О чем это он? О том ли, что, хоть мы с Бахтыяровым и выросли оба на постсоветском пространстве, но вот он - он и вот он - я? Возможно. Но разбирать, почему он не стал мной, я не собираюсь. К чему? Мы же в настоящем живем.
Так что - спокойствие. Только спокойствие. Если потеряю контроль над собой, все пойдет к чертям, и ни хрена я не добьюсь. И я равнодушно говорю ему, что дело не во мне. Просто в Эльзе, ну, в этом самом общежитии у Бахтыярова был давнишний и хорошо известный всем стеб с одним чуваком, который умер от передозы как раз в тот день, когда нашли метадон у Бахтыярова. Фур, Герхард Фур. Он совершил суицид по личным причинам. Уверен, метадон был его, не Бахтыярова. Вероятно, он стырил его у субституционного врача или в друккрауме, вероятно, не в одном. Тырил в течение многих месяцев. Его долго не было, пропадал где-то. Говорили, что он был абсолютно трезвым, но, возможно, все еще числился до сих пор, как субституируемый. А Бахтыярова пытался привлечь к распространению. А когда тот отказался, наехал на него. А у Бахтыярова и так психика слабая, расстроенная, ему много не надо, вот он и свалил, а Фур подкинул ему метадон. Зачем - я не знаю, может в отместку. Просто посмертно подставить хотел. А сам обнюхался смесью героина с кокаином.
- Это только моя версия, конечно, но проверить, думаю, легко.
Над ухом плещет фонтан, а я болтаю с ним доверительно, спокойно. Доверяю ему судьбу одного - знакомого, скажем так. Зачем мне все это? Не знаю. Кажется, отвлекает немножко.
- Тем более, что Бахтыяров ходил себе спокойненько на фергабе к фрау доктор Кевес, она - его субституционный врач. Никаких косяков за ним не наблюдалось, уверен, она подтвердит. Он делом заняться хотел, - повторяю, изо всех сил стараясь не придавать своему тону никакой настойчивости или вообще чего-либо слишком броского.
Он задумался. Его аргументы я знаю. Я изложил ему свои. Он мне ничего не должен.
Но он - человек, говорил же я уже. Поэтому пожимает плечами:
- Ладно, преподнесу вашим, пусть возятся.
Я утвердительно киваю и добавляю:
- Только... возможно, он плохо знает язык. Скорее всего, ему понадобится судебный переводчик с русского. Пусть предоставят ему, когда будет давать показания.
- Разберутся.
- Уверен, моя версия подтвердится.
Интересно, что будет, если нет. Что из того, что здесь экспромтом наплел я, так и было в натуре? Интересно, Бахтыяров вообще в состоянии будет что-либо сказать и при этом не облажаться?
Но мы с Эльти вроде договорились, а остальное от меня уже не зависит.
Когда на прощание Эльти жмет мою руку, на лицо его наползает все тот же пристально-пытливый взгляд, и он говорит просто и спокойно, констатируя факт:
- Siehsch" scheiße aus. Выглядишь дерьмово.
Знаю. И это не только видуха.
***
Да, дерьмово.
Больше я никуда не ходил и ничего не брал. Решаю больше не баловаться. Бахтыяровские страсти в достаточной мере занимали и отвлекали меня. Потом его вроде выпустили. Не знаю, что он там, в предвариловке наплел следователю, вернее, переводчику. Больше я его не видел и ничего о нем не слыхал.
Рождественские праздники надвигаются неизбежно и неумолимо. Мне абсолютно не улыбается ехать к моим, и иногда я ловлю себя на том, как выдумываю несуществующий секондмент где-нибудь на краю света и то, что дергать туда мне придется прямо в Сочельник.
Сегодня у нас был рождественский корпоратив в Ла Скала, так называется ресторан, расположенный прямо на верхнем этаже Молодой Оперы. Вернее, корпоратив до сих пор идет, но я свалил оттуда сразу после ужина, добросовестно дослушав диннер спич, который толкнул наш менеджинг партнер. Как и следовало ожидать, спич был посвящен кризису и тому, как похвально мы с ним справляемся. Я не мог там оставаться. Кругом одни гребаные сувениры. Почему-то напрягли меня воспоминания о нашем с ней походе на Онегина, хоть в Ла Скала мы с ней тогда и не ужинали.
Сидел за столом, машинально принимая внутрь пищу и запивая ее дорогими, местными нашими винами. Что-то, что - убей, не помню, говорил Джесси, которую усадили рядом со мной. Это у нас каждый год такое - сосед по столу определяется жребием, чтоб пообщаться даже с теми, с кем обычно не общаешься. Нетворкинг всегда и везде. Спа-си-те... Кажется, она что-то спрашивала про Лондон, про ротацию, про мой принсипал-трек, про предстоящий доклад, про то, про это. Кажется, она любит про все спрашивать и наматывать себе куда-то. Короче, когда услышал, что кое-кто из пацанов собирается в Лемон Пил, сел им на хвост с облегчением.
Только до Лемон Пила не удалось мне добраться. Спустились вниз, влившись в толпы народу, гнездящегося в баре. Видно, только что кончилась опера, время-то позднее.
Когда взгляд мой скользнул к барной стойке, то зафиксировал там ее. В коктейльном платье. Пьющую текилу с лимоном с какой-то апатичной индифферентностью. Пьяную уже?
Непонятно, что она там делает. Афтер шоу после оперы? А, у нее частная вечеринка. Рядом с ней рисуется Ленка, видно, ее притащили сегодня на спектакль. Внезапно до меня доходит, что чувак, прижатый - или прижавшийся? - к ней вплотную, которого я в силу забитости бара не записал было на ее счет - это тоже часть этой частной вечеринки. Понимаю это по тому, как он, обняв ее за плечи, что-то шепчет ей на ушко, затем целует в щеку и раскланивается в сторону выхода. Типа, девчата, тусите сегодня сами, разрешаю. Когда он поворачивается ко мне фейсом, вижу, что это - тот, с вилкой, из кафе, он же - тот, который. Да и не все ли равно? Мне лично плевать, ведь он ретировался только что, а я решаю остаться.
Я свалил из оперы, а попал на кино. Жанр мрачно-депрессивный, понимаю это, вглядевшись еще раз в ее лицо, но меня цепляет с ходу и оживляет даже. Откалываюсь от своей тусы, говорю, что не пойду с ними, беру себе выпить Лонг Айленд Айс Ти и располагаюсь в сторонке, но так, чтобы было видно и слышно все.
Как раз Ленка сказала ей что-то. Она усмехается, молчит.
- Ксюш?
Она все молчит. Потом смеется невесело:
- Не-а. И не надо. Да я ему, по-моему, вообще надоела. Знаешь, рекорд же поставил. По непроведению с девушкой времени в отпуске. И все подарочками откупался, денег-то навалом.
Черт, а интересно как, хоть и не ново. Надо еще послушать.
- А как достала окончательно, он меня - пинком под зад. Благо повод нашелся. Вот прямо на улицу - иди, куда хочешь. Свободна. Как птица, - вижу, как она улыбается язвительной улыбкой.
Повод. Повод - это, бл...ть, когда в Сараево в четырнадцатом году прошлого века грохнули эрцгерцога, а потом разразилась Первая мировая, а тут...
- Ксюш, да ладно... - кажется, Ленка не в первый раз это слышит.
А Оксанка хлопает еще одну текилу:
- Замуж за него хотела. Прикинь? За него. Я.
- А он сам не говорил про это? Не намекал?
- Че-го-о? Да какое там - намекать... Он даже - прямым текстом, ему, мол, хорошо и так...
Страсти, бл...ть, накаляются. Замуж? За меня? Когда? До или после того, как трахнула этого, ретировавшегося? И на что я? Чтоб догнаться или vorglühen, подогреться? Тупая, безмозглая тварь.
И бл...ть, ломит. Ломит же, сука. Трахнуть ее хочу. Реально хочу. Похер, что там было и чего не было. Да, я больной, знаю. И мне плевать. Лечение не прошло успешно - один черт. Я знаю, какая она жаркая бл...дь в постели. Это все сказочки, что можно вот так вот забыть. Ни хрена нельзя. Я все помню, помнит и он. И единственное, что ему сейчас надо - это завалить ее, вставиться, надеть на себя и трахнуть пожеще. А потом выбросить. Что, дождаться, чтоб она хорошенько набралась? Пойдет со мной тогда? Вряд ли. Она же с кем попало не трахается. Чтоб пошла, надо, чтобы до беспамятства. Пьяный секс. Мне надо? Не уверен.
Она вдруг видит меня и брезгливо кривит губы. От моего вида, что ль? Осознаю, что, оказывается, не могу переносить ее лица, когда оно такое. Заехать ей? Да нет, не бью я женщин, какими бы дрянями они ни были. Это ниже моего достоинства и это противозаконно. А я, типа, знаю закон и чту его. Типа.
А ее прорывает, и она начинает истерически посмеиваться, негромко так. А и не надо громко. Нарывается все равно. Но нет, не проймешь. Я в гребаном танке, поняла? Я - гребаный танк. И по жизни теперь передвигаюсь только на ковре-вертолете. От того и гоню немножко.
А это напрягает - стебаться вот так, про себя... Что, устроить пьяный дебош? Тогда пинка под зад из этого оперного бара получу я, а она останется да надо мной посмеется. Мне надо? Нет, точно нет. Собери яйца, урод. Всего лишь тупая, пьяная девка, убеждаю себя. Всего лишь.
Рассматриваю ее уже почти в упор, осматриваю. Да, раздеваю глазами - черт, а почему бы и нет? Всем можно, а мне нельзя? Лицо бывало посвежее. В каком-то платье, не знаю такого. Новое? Что, тоже он ей выбирал? И - я разочарован: а где мои любимые красные туфли? Или он не разрешает ей их надевать? Я бы разрешил. Но я в прошлом.
Она почти не смотрит в мою сторону, лишь иногда дарит мне нарочито равнодушный взгляд. Такой, что почти насмешлив в своей равнодушности. Они больше не разговаривают, она опять пьет. Пусть пьет. Сказать, чтоб принесли ей еще? Просечет, что это от меня и не будет пить. Ленка уговаривает ее поехать домой, но она только сидит, пьет и молчит. Наконец, Ленка сваливает, и она остается одна.
Что это, контест между нами, кто больше выпьет? Дольше останется, уйдет последним? Только она не знает, что силы неравные - я не один. В группе поддержки в кармане у меня голубая колючка, ее колючка. Такая же надоедливая, как она.
Уже поздно, да я и давно забил на время. Мне нормалек вот так вот. Мне никто и ничто не мешает рассматривать ее. Ко мне никто не клеится, в отличие от нее. Публика тут интеллигентная, небедная и отчасти немолодая и клеятся они ненавязчиво. Она отшивает одного, другого. Что ж так? Так у нее с этим серьезно? Или мы разборчивы? Или меня стесняется?
Кажется, она устала. Почему тогда не уходит? Я тоже постепенно устаю. Лонг Айленды становятся вокруг меня в длинненький хоровод, в котором кружатся нанизанные на стаканы лимонные дольки. Мне тоже пора, но я жду, пока уйдет она, а она тоже ждет и не уходит. Пасем друг друга, пасем, пасем... Это абсурдно и смехотворно, и никто из нас не спрыгивает в сторону. Мне не хочется, чтобы разошлись все, и мы остались с ней в этом баре вдвоем, а потом нас бы так же вдвоем и выставили.
Не знаю, когда и как, но, видимо, мы оба готовы и почти синхронно поднимаемся со своих мест. Мы расходимся по домам одновременно, не глядя друг на друга. Она выходит на улицу первая. Я не уловил, когда она заказала себе такси, потому что оно уже ждет ее у входа. Когда она садится, я вдруг понимаю, что ощущаю легкую панику, будто сейчас прямо у меня из-под носа уйдет мой поезд.
Кажется, я надеялся выйти и поймать такси вместе с ней. Возможно, даже заговорить с ней, если придется ждать на улице. А теперь она уезжает от меня. Уезжает, даже не глядя на меня. Домой, где ее ждет Ленка, или к тому? А я что, за ней поеду? Я жалок, оказывается. Жалкая, раздолбанная пьянь. И не только пьянь. И почему оставил дома поршень? Вот бы шары у нее были. Ее таким удивить - раз плюнуть. Достойная кульминация для такого дебила, как я. А, нет, пьяный же, типа...
Прыгаю в первый же гребаный таксомотор, оказавшийся поблизости, говорю наугад адрес и маршрут. Вокруг площади Аденауэра кругом светофоры, так что держаться за ней несложно. Она выходит на Верраштрассе возле зоопарка. Как я и полагал, она, кажется, опять живет у Зузи. Что ж, теперь я знаю, где она живет. Не оглядываясь на мою тачку, идет в дом - не заметила или просто все равно ей? Я вылезаю и тоже иду, только к себе.
Меня нет здесь, на этой голой декабрьской аллее. Это не я иду, а поскольку не я, то и объяснить себе ничего не могу. Что мне надо еще от нее? Зачем торчал вокруг нее, пас ее, как блудную козочку? Коза, бл...ть. Вроде все друг другу сказали. Э-э-эм, то есть, вообще-то мы ничего, совсем ничего друг другу не сказали. А что, надо было говорить? - спрашиваю уже в спальне у потолка, который более не беспокоят всякие там левые подсветки. А и не надо больше ничего синего, у меня теперь есть голубое, колючее и надоедливое. Может избавиться, не таскаться больше с ним? Не-е-ет, ни хрена. Оно приросло, оно теперь - часть меня, его теперь с мясом не выдрать. Надо вживить его в себя. Так и сделаю. Больной.
Ну что, что мне приснится сегодня? Порнуху давай, а то задолбался уже. Вообще, потрахаться, по-моему надо, уже край, как надо. Да, давай порнуху... А, сука, не дает... Вместо этого опять морда эта белая, безглазая, непохожая ни на кого, кого знаю. И песенка про снежок.
Сегодня ни с того ни с сего пошел снег. Нечаянно пошел. Днем опять еду на Жандармскую, беру там снег. У этого чувака дешевле. Что, качества худшего? Я ж не шарю. Может, там еще что-то намешали. Может, сдохну. Нет, я не намерен вообще-то. Не стоит того.
Еду на работу. Сегодня суббота, вчера был корпоратив. На нашем этаже ни души - вчера все долго тусовались на корпоративе. После обеда подтянутся. Тем лучше. Обрабатываю правку к новому законопроекту, потом долго смотрю из окна - да там метель. На Нюрнбергском опять демонстрация, антиглобалисты, кажется. Толпа довольно разношерстная, вон, некоторые даже с детскими колясками идут. Их шествие замыкает почетный полицейский конвой из автобуса и мотоциклов. У них у всех такие же шансы повлиять на ход этого кризиса, как и у меня, думаю. То есть, никаких. Завороженно наблюдаю, как на передовой лицом к толпе пятится их кричальщик и скандирует лозунги, которые они повторяют хором, пока вокруг них беснуется снежный хаос.
Снег. Его оставил на потом, на потом, на потом... как сладость. Десерт. Что, я уже - того? Так быстро? С первого раза?
Нюхаю его в туалете. Прострация. Нормалек. Наконец-то опять нормалек. Это же... обезболивающее, доходит до меня. Его дают, когда пациент уже не может терпеть боли. Кажется, я не мог, вот и дал его себе сам. Доктор я уже давно, а теперь я еще и врач. Я - пациент и я - врач. Я на ковре-вертолете... И так лучше... Гораздо лучше...
Раскаяние наступает сразу же, как проходит кайф. Что, у бл...дующих телок оно так же наступает под другим, сразу после оргазма? После которого по счету? Но откуда мне знать. Я - врач, а не психолог. И если так будет продолжаться, то из психолога превращусь в психа.
Когда приходит раскаяние, я сразу клянусь себе, что больше не буду. Кажется, все психи делают так.
***
Саундтрек-ретроспектива
Agnes Obel - Golden Green
Gotye feat. Kimbra - Somebody I used to know
Extreme Music - Pusher Man
Eric Sera - Flicking through time
Agnes Obel - Fuel to fire
Jimi Hendrix - 51st Anniversary
***
Андрюхин словарик
берги - Бергхаузен Клее, вымышленное название юридической топ-фирмы, место работы Оксаны
"большие" - здесь: собирательное название юридических топ-фирм
вординг - формулировка
диннер спич - спич, речь за официальным ужином
контест - соревнование
Лонг Айленд айс ти - название алкогольного коктейля, приготовляемого на основе водки, джина, текилы и рома
Майнхольд - Александр Майнхольд, Санек, близкий друг Андрея
менеджинг партнер - здесь: один из членов правления юридической фирмы
нетворкинг - установление и поддержание контактов
опцион - здесь: один из производных, деривативных финансовых инструментов, стандартный биржевой контракт, покупатель которого приобретает право, но не обязательство, купить или продать актив по заранее оговоренной цене в определенный контрактов срок
Сараево в четырнадцатом году - подразумевается убийство австро-венгерского эрцгерцога Франца Фердинанда и его жены в 1914 г. в Сараево, послужившее поводом для начала Первой мировой войны
![[]](/img/f/flo_rencen/glava16nocznyeblikiczast1/20190611_111808_improved.jpg)