P.S.: Сюжет данного рассказа был придуман буквально за 5 минут, во время прочтения статьи журнала `Мир Фантастики' (Июль, 2004) `Разговор с Дмитрием Скирюком'.
`Если вы создали героя со всеми его предпочтениями, норовом и характером, будьте готовы, что его образ и личность будут в некотором роде довлеть над автором. Слушайте своих героев - они в этом мире живут, а вы только его описываете'.
Дмитрий Скирюк для журнала `Мир Фантастики'
ГЛАВА 1: ПУТЬ ПИСАТЕЛЯ.
Я с детства хотел стать писателем. Ещё с тех лет, когда взахлёб читал книгу за книгой, открывал для себя новые сказочные и фантастические миры, в общем, фанател от всего непознанного, небывалого и необыкновенного.
Лет в двенадцать моя совсем ещё детская рука впервые `потянулась к перу'. Я попробовал писать - это дело мне очень понравилось, но, к сожалению, на тот момент моего `писательского таланта' хватало лишь на матерные стишки да на похабные рассказы и повести о чём-нибудь наболевшем, например, детский сериал о Телепузиках - омерзительное, отупляющее шоу для зарубежных детей-зомби с разноцветными мутантами в главных ролях; одноклассница, доставшая всех в классе и вне его, `любимые' учителя, стервозная директриса - в общем, моей фантазии было, где разгуляться. Вскоре моё творчество обрело потрясающий успех в нашей школе, а я - репутацию озабоченного садиста-извращенца под выразительным псевдонимом `Дятел-долбоклюй'. Но, сей факт меня нисколько не смущал, и я гордо расхаживал по школьным коридорам, ловя на себе уважительно-насмешливые взгляды (как бы абсурдно это ни звучало). Те, кто ещё вчера тыкал в меня пальцем и говорил: `Смотрите, вон этот больной дибил-стихоплёт идёт!', сегодня разживался `палёной' копией моего очередного шедевра и, собирая вокруг себя изрядную толпу слушателей, торжественно зачитывал его вслух.
Несколько раз дело принимало серьёзный оборот: рукописи попадали в руки учителей и завучей. Что тогда начиналось! Чего стоили одни только их попытки прочитать хотя бы несколько страниц сего `богомерзкого чтива'! Их реакция заслуживала отдельного сюжета в программе `Приколы нашего Городка': кто-то после первых же прочитанных строк рвал бережно переписанный рассказ в клочья, кто-то, уходя в полный аут, раскрывал рот и выпучивал глаза, кто-то возмущённо восклицал, кто-то хватался за сердце - до конца не смог дочитать никто... почти никто. Лишь наш географ, и не
такое повидавший на своём веку, внимательно прочитал рукопись от
корки до корки и, подняв растерянный взгляд на класс, совершенно
серьёзно спросил, будет ли продолжение, чем заставил всех поголовно биться в истерике пол-урока. Далее следовали всевозможные разъяснительные беседы директрисы с классами, угрозы и требования выдать нарушителя спокойствия, но всё это не имело совершенно никакого эффекта. Даже очные ставки и беседы один на один с пай-мальчиками, ботаниками и стукачами не давали результата: те были хорошо осведомлены одноклассниками о плачевных для них последствиях в случае раскрытия партизанской тайны `врагу'.
К своему искреннему удивлению, я осознал, что школа не хочет терять своего `героя'! Это приумножило мой писательский энтузиазм: новые рассказы стали появляться на свет с завидной скоростью, да и качество их заметно улучшилось: искромётный юмор, щедро приправленный витиеватыми матерными выражениями, так и сквозил в каждой строчке. Ряды фанатов моего творчества заметно пополнели, к тому же шифроваться они стали более искусно - вскоре учителя и завучи напрочь позабыли о днях Страшного Террора Хулигана-пошляка...
В общем, к четырнадцати годам я имел популярность и всеобщий успех, репутацию юморного и безбашенного парня и `толпы' почитателей в своей школе, как, впрочем, и вне неё.
Казалось бы, о чём ещё может мечтать обычный, среднестатистический школьник `в полном расцвете сил'? Но...
Постепенно я стал осознавать, что эта сомнительная слава жалкого писаки-циника совершенно не по мне. В душе я продолжал оставаться всё тем же романтиком с необузданной фантазией, который восхищался Джоном Картером и его приключениями на планете Барсум, который просто обожал распутывать очередную интригу `теневого правительства' вместе с Малдером и Скалли и который считал шедевром почти каждую книгу непревзойдённого мастера психологического триллера и короля ужасов - Стивена Кинга...
Окончательный перелом моего по-детски наивного сознания произошёл после прочтения, пожалуй, самой интересной, захватывающей и поражающей своей масштабностью и атмосферой книги в моей жизни - `Властелин колец' профессора Дж. Р. Р. Толкиена. Величайшая сказка XX века, как её частенько теперь называют, так глубоко запала мне в душу, что я был вынужден пересмотреть все свои взгляды на жизнь и на окружающий мир. Я стал ярым толкиенистом и, вместе с друзьями, которые тоже успели подхватить синдром `тоски по Средиземью', организовал `Орден Одинокой звезды'. Вместе мы прошли потрясающий путь: деревянные мечи, доспехи из листов жести, луки из орешника и стрелы из штапиков, лесные крепости, ролевые игры - всё это ярким калейдоскопом воспоминаний осталось в моей памяти на всю жизнь.
Следуя моим новым увлечениям, кардинально изменились и мои взгляды на писательское ремесло. Я обратился к фэнтезийному жанру и с головой окунулся в создание своего собственного масштабного мира с рабочим названием `Иарлумин'.
Первым делом, я полностью изменил методику написания произведения. К этому меня отчасти подтолкнула книга С. Кинга `Как стать писателем', в которой я нашёл довольно много полезных и рациональных советов как более грамотно подходить к этому нелёгкому делу. Я не преминул ими воспользоваться, и, с ощущением, что `детские игры' закончились, и наконец-то появилось что-то, достойное уровня профессиональных писателей, я начал прорабатывать свой мир, для начала - в голове. Днями и ночами я придумывал героев, монстров, разные страны и государства, их названия, сюжетные линии и ещё уйму всевозможных деталей. Тем не менее, отдельные кусочки огромной мозаики совершенно не хотели складываться в стройную картину. Идеи путались у меня в голове, превращая творческий процесс в бессмысленную `кучу мала'. И тогда я понял, что мне просто необходимо как-то упорядочить этот хаотический рой мыслей.
Вторым этапом, направленным как раз на это самое упорядочивание, было создание карты `Иарлумина'... Да-а-а! С таким энтузиазмом я не рисовал с самого раннего детства! Перерыв все ящики в своей комнате, я нашёл здоровую пластиковую коробку с восковыми мелками всевозможных цветов и оттенков. С огромной любовью и старанием я сначала вырисовывал простым карандашом границы государств, леса, горы, реки и озёра, не забыв добавить несколько зловещих и таинственных мест (как то: лес Призрачных Теней, Багровое плато, Столп Титанов, Обитель Паладинов, замок Чернокнижника и т.д. и т.п.), затем тщательно раскрашивал всё это соответствующими цветами, не забывая подписывать все географические и политические объекты. Карта вышла на редкость красивой и наглядной. Теперь мой труд состоял из внимательного её изучения, проработки сюжетных линий и занесения важных деталей в блокнотик.
Спустя несколько недель я решился приступить к третьему, самому долгожданному и самому сложному этапу создания произведения - собственно, к его написанию. Настал черёд моего компьютера денно и нощно терзаться бесконечной клавиатурной дробью: первое время энтузиазм бил из меня неиссякаемым ключом. Я писал везде и в любое время: в школе, дома и на улице; утром, после обеда и перед сном. Печатая за день по 3-4 страницы текста, на следующий день я внимательно перечитывал материал, перекраивал около половины и около четверти убирал. Когда объём печатного текста был готов перевалить за 30 листов, меня внезапно поразила пугающая мысль.
`Вот я мучаюсь-мучаюсь, пишу днями и ночами, вкладываю в эту эпопею
всю душу, а вдруг, не выйдет из этого шедевра, интересного современному читателю - что я тогда буду делать?', подумал я. Само собой, меня совершенно не прельщала перспектива писать такой объёмный труд `в стол', чтобы потом прочитать его горстке хороших друзей и забыть. Как бы ни нравился мне выходящий из-под моего пера роман, я понимал, что вряд ли моего нынешнего писательского таланта хватит на качественное написание такого серьёзного произведения. Наконец, мне могло попросту не хватить энтузиазма, который уже постепенно иссякал. Тогда я стал искать выходы из сложившейся ситуации, ведь я очень хотел заниматься писательским ремеслом и был готов преодолевать любые преграды на своём пути! Для начала, я постарался определить, чего же я собственно хочу от своей работы.
Во-первых, у меня было огромное желание писать. Во-вторых, у меня было стремление писать красиво, качественно и интересно. И, в третьих, мне очень хотелось видеть результаты своего труда как можно скорее. Попросту говоря, я хотел всего и сразу.
На неопределённый срок я приостановил работу над романом (с грустным предчувствием, что больше к нему не вернусь) и стал думать, как же мне реализовать свои очередные чудаковатые замыслы.
Озарение пришло как всегда внезапно и неожиданно. Я коротал
скучный летний вечер за чтением свежего сборника рассказов моего кумира - Стивена Кинга. Кажется, я читал тогда рассказ `Поле боя'. Отдавая должное этому маленькому шедевру Кинга, я искренне восхищался тем, как интересно он умеет писать такие ну совсем уж короткие произведения. Вот тут-то и появилась на свет моя очередная `светлая' мысль!
`Конечно! Это же просто! Как раз то, что мне нужно - написать рассказ! Быстрая реализация всех идей и замыслов, и тут же - результат! Вот он - заветный ключик к продвижению и славе! Хороший рассказ с руками оторвут где угодно, будь то газета, журнал или даже полноценный тематический сборник рассказов...' - все эти мысли так и роились в моей беспокойной голове. Не теряя времени, в тот же вечер я сел за написание рассказа. Для себя я решил, что буду повествовать о событиях, происходящих в моём мире Иарлумин. Само собой, о грандиозных кампаниях, путешествиях и баталиях, вершащих судьбу всего мира, и речи не шло: я намеревался сконцентрировать своё внимание на более локальных событиях, которые, однако, должны были быть достаточно захватывающими и интересными среднестатистическому читателю.
Итак, наспех наметив план и придумав название будущему циклу рассказов - `Хроники Иарлумина' - я принялся за работу. Для создания первого рассказа под загадочным названием `Путь изгнанника' я решил использовать одну из многочисленных сюжетных линий, придуманных мною для романа, но так и не реализованных на бумаге.
Я сел за свой письменный стол, взял карандаш с ластиком, чистую общую тетрадь. Растягивая удовольствие, красиво вывел название на верхней строке. Немного подумав, написал первое предложение: `Укутанный ночным покровом, он шёл через бескрайние поля высокой травы, и лишь бледный лик луны в небе был ему спутником...'
Перечитал его, зажмурился от удовольствия. Красиво и непонятно. Всегда хотел сделать подобную завязку а-ля `прыгнуть с места в карьер': никаких предисловий, предысторий и представлений. Как будто читатель с разбегу врывается в сказочный мир, а мир и не дожидался его прихода, жил своей, независимой жизнью.
Я снова взялся за карандаш. Замер, обдумывая будущие перипетии сюжета. К моему разочарованию, отдельные фрагменты некогда хорошо продуманной сюжетной линии выборочно всплывали в моей памяти и совершенно не хотели выстраиваться в более-менее стройный ряд. Кончик карандаша завис в нескольких сантиметрах от листа, не решаясь опуститься на его поверхность.
`Мда-а-а... Давненько в моей голове не было такого беспорядка! Надо сконцентрироваться...'
Но сконцентрироваться не удавалось. Снова и снова я пытался выстроить цепочку сюжета, и каждый раз мысли перемешивались в кашу, ломая порядок событий. Отец охарактеризовал бы моё состояние фразой `Идея в... пятую точку клюнула!' и был бы совершенно прав: любой другой нормальный человек давно бы отложил это дело на следующий день и спокойно лёг спать. Но, так как меня можно отнести к нормальным людям с большой натяжкой, я продолжал сидеть и упорно пытаться оживить в памяти забытый сюжет. Само собой, толку от этого было мало.
Я решился сделать перерыв (далось мне это с большим трудом), сходил, попил кофейку. Вернулся, снова сел за стол - толку не прибавилось. Так, в мучительных раздумьях, я провёл ещё около двух часов и, наконец, сдавшись, завалился спать.
Как назло, сон совершенно не шёл. Плавно и ненавязчиво мысли снова возвращались к сюжету рассказа. Расслабившись, я отметил, что думать стало значительно легче. Словно сами собой, воспоминания всплывали из глубин памяти.
`Два брата-эльфа, счастливая безмятежная жизнь в родных лесах...
Серьёзный проступок одного из них... даже, наверное, преступление...
Жестокий приговор, изгнание из дома... Долгое скитание по враждебным краям... Жизнь среди таких же изгнанников... Варварский рейд на несколько мирных людских деревень... Предательство своих... Месть Ревенанта... Очередное изгнание... и снова скитания по пустым, безжизненным землям со смертью, неотступно следующей за ним по пятам!'
Вот оно! Сюжет наконец-то обрёл упорядоченный вид! На меня накатила такая волна положительных эмоций, что я не удержался от широкой улыбки, адресованной самому себе. Оставалось только дождаться утра и приступить к активной работе над рассказом. Так, с оптимистичным настроем на завтрашний день и искренней радостью от `награды' за долгие мучения, я медленно погрузился в сон.
... А на столе так и остались лежать погрызанный карандаш и
общая тетрадь с парой строчек на первом листе: `Укутанный ночным
покровом, он шёл через бескрайние поля высокой травы, и лишь бледный лик луны в небе был ему спутником...'
ГЛАВА 2: ВЗЛЁТ.
По меркам каникул, проснулся я довольно рано: часы показывали только начало десятого. Я был несколько озадачен сим фактом, ведь обычно я просыпался около двенадцати по полудню и ещё около получаса вылёживался, сладко зевая и потягиваясь. Так как с первым пунктом вышла промашка, я решил сразу приступать ко второму. От души зевнув, я прикрыл рукой глаза и стал сонно размышлять, чем же мог быть вызван подобный сбой моего ежедневного биоритма.
И тут я вспомнил! Сон как рукой сняло, я стремительным рывком вскочил с кровати и кинулся к письменному столу. Тетрадка лежала там, где я оставил её вчера. В голове было необычайно свежо, и вся сюжетная линия, которую я с таким трудом восстановил перед сном, моментально выстроилась в стройную и последовательную цепочку событий. Нервно пожевав карандаш, я начал писать.
Я писал и писал, даже не умывшись и не позавтракав, сделал лишь короткий перерыв на обед и продолжил писать (благо, родители были на работе и не могли остановить подобный `беспредел' творческого порыва).
Я описывал наполненные чарующими тайнами леса, упоённые свежестью изумрудные поля и луга, возносящиеся к небу горы, звенящие хрусталём ручьи и могучие реки, непоколебимую зеркальную гладь озёр; старался показать природу во всей её божественной красоте и величии. Я восхвалял вольный полёт ветра, призывал слушать тоскливую песню дождя, приветствовать тёплые лучи солнца и тонуть в глубине чистого лазурного неба... никогда в жизни я не писал о природе столь красноречиво и возвышенно. Я почти физически чувствовал нежную руку Музы на своём плече и лёгкое прикосновение губ, шепчущих мне на ухо заветные слова благословения...
Но это было лишь начало. Блеснула золотая нить сюжета и тут
же устремилась вперёд, разматывая клубок увлекательнейших
событий.
Не останавливаясь ни на секунду, я создавал восхитительный
Мир, наполненный сказкой и волшебством, таинственный, манящий, но недостижимый. Здесь душа могла обрести гармонию с окружающим миром, слиться в едином порыве с природой, сладким сном раствориться в её колыбели и навсегда стать неотъемлемой частичкой чарующей фантазии...
Но не все могли найти свой жизненный путь здесь, не всем выпадал шанс обрести своё счастье и смысл существования. В моём мире, на первый взгляд, наполненном райской идиллией, я сумел показать это на примере главного героя рассказа - эльфа-изгнанника.
Изгнанный за преступление, совершённое во имя любви, он был насильно вырван из лона матери-природы и вынужден покинуть родные леса, где провёл всю свою счастливую и беззаботную жизнь. Для эльфа это - хуже смерти, как ни дорог им дар бессмертия. И он уходит в чуждый ему мир, краски которого тусклы и безжизненны, по сравнению с великолепием бытия в эльфийской обители. Он идёт тяжёлой дорогой, полной боли и страданий, тернистым путём, который отравляет душу; его внутренний мир замыкается, перестаёт внимать голосу природы, и жизненный свет в его лучезарных глазах постепенно угасает...
Когда я описывал своего героя, его душевные переживания - счастье и радость, любовь и благоговение, страх, тоску, горе и муки, впервые, я испытал ни с чем не сравнимое чувство, что, выйдя из-под моего пера, он постепенно обретает свою самостоятельную и совершенно независимую от меня жизнь. Не знаю, стал ли он настолько реалистичным, потому что мне удалось создать его таким или же он сам постепенно освободился от оков моей фантазии: теперь мне приходилось подолгу размышлять, опираясь на его чётко сформировавшийся характер, как бы он поступил в той или иной ситуации. Если бы я и дальше продолжал выбирать за него дороги, которыми следовало идти, он стал бы похож на безвольную куклу-марионетку в моих руках.
А может быть, я просто слишком сильно проникся своим же выдуманным миром и именно поэтому этот эльф стал так дорог мне: дороже, чем лучший друг, чем даже брат по крови! Он был частью меня и, в то же время, существовал сам по себе. Весь его жизненный путь, каким бы тяжёлым и жестоким он ни был, я прошёл бок о бок с ним: вместе с ним смеялся и плакал, любил и ненавидел, тосковал и смирялся... Я словно одной ногой переступил никому доселе недоступную грань, преодолел тот призрачный барьер, который отделяет реальную жизнь от мира фантазий и снов...
ГЛАВА 3: НА ВЫСОТЕ.
Свежий номер `Мира Фантастики' красиво блестел в лучах солнца. Ладонь медленно прошлась по гладкому ламинанту обложки сверху вниз: от витиеватого заголовка до ярких иллюстраций и манящих надписей. Медленно, начиная с первой страницы, я стал листать журнал, пока не дошёл до нужного места. Сердце замерло, пропустив один удар, а потом забилось быстрее. Лоб покрылся испариной, руки дрожали и отказывались повиноваться. От затылка до поясницы толпой пробежались мурашки, от чего я невольно передёрнул плечами. Меня охватила совершенно непередаваемая гамма чувств: волнение, недоверие, восторг и гордость - всё это смешалось в едином трепетном порыве души.
- Боже! Неужели это не сон!? - беззвучно шептал я. - Неужели я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВИЖУ ТО, ЧТО Я ВИЖУ!!!???
Журнал был открыт на разделе `Читальный Зал'. В верхнем левом углу странички тёмно-синими печатными буквами было выведено моё имя и фамилия. Надпись правее гласила: `Иллюстрации Олега Малышева'. Ниже красовалась чудесная работа этого художника: тёмный размытый силуэт эльфа, идущего через поляну с высокой травой, а с ночного неба обратила к нему свой лик полная луна, рассеяв по земле бледный свет. Под картинкой красивым шрифтом было выведено название моего рассказа: `Путь изгнанника'.
Я стоял у киоска `Центропечать' возле подземного перехода. Вокруг меня бегали, суетились и куда-то спешили люди. С их лиц не сходили маски раздумий, волнений и разочарований. А я стоял посреди этой нервной, беспрерывно копошащейся массы, тупо уставившись на картинку, широко улыбаясь во весь рот... и я был счастлив! В тот момент я был счастливее всех самых счастливых людей на свете! Шанс испытать ТАКОЕ счастье даётся человеку лишь несколько раз в жизни, и яркие воспоминания об этом остаются с ним до самого конца...
Наконец, я вышел из ступора и, издав победный клич Зены-воительницы, кинулся к автобусной остановке.
`Меня ОПУБЛИКОВАЛИ в журнале! Мой рассказ будут читать по ВСЕЙ России!', эти мысли совершенно не укладывались в голове. От нахлынувших чувств и впечатлений просто невозможно было устоять на одном месте, и я стал широкими шагами мерить тротуар, чем привлёк настороженные взгляды прохожих. Но тогда мне всё было просто `по барабану'. В целом мире остался лишь я наедине со своим бесконечным счастьем: всё остальное откатилось на второй план и на время потеряло всякий смысл. Чтобы хоть немного успокоиться, я достал сотовый телефон и прямо с начала списка номеров стал обзванивать всех родных, друзей и знакомых. Особо не утруждая себя приветствиями, я радостно выкрикивал в трубку: `Покупай последний номер журнала `Мир Фантастики', мой рассказ там опубликовали!!!', после чего сбрасывал вызов и набирал следующий номер. К моменту, когда автобус подошёл к остановке, все друзья были проинформированы о торжественном мероприятии через 3 часа у меня дома, родители были посланы в магазин за продуктами, а девушка вырвана с работы в силу необычайной важности произошедшего события.
Дальше, день полетел в сумасшедшем ритме. За этот знаменательный вечер я успел выслушать несколько десятков поздравлений, напутствий и пожеланий всяческих перспектив от всех мало-мальски знакомых мне людей, научиться мастерски раздавать автографы на страницах журнала (друзья не поленились приобрести себе по экземпляру) и, само собой, хорошенько напиться.
...Как провожал друзей, девушку и сам возвращался домой помню отрывочно и довольно смутно. Оказавшись в своей тёплой, уютной постели, я ещё долго не мог заснуть, прокручивая в голове события последних дней.
`Мой первый рассказ, опубликованный в журнале! Его прочитают миллионы людей!' - Теперь эта мысль воспринималась мной куда более спокойно, чем несколько часов назад: всё-таки я уже успел к ней привыкнуть.
`С каким нетерпением я этого ждал! Как долго и упорно к этому стремился! Иногда мечты всё-таки сбываются...' - на этой жизнерадостной ноте мой опьянённый, перегруженный впечатлениями разум, наконец, сдался, и, с блаженной улыбкой на лице, я провалился в волшебную страну грёз...
ГЛАВА 4: ПАДЕНИЕ.
Когда я проснулся, солнце уже успело перевалить за полдень, лучи его пробивались через шторы и падали на подушку. Ещё больше получаса я просто вылёживался в постели, безуспешно пытаясь разогнать остатки сна, словно проспал несколько суток подряд. К своему удивлению, я отметил, что не чувствую даже намёка на похмелье, несмотря на количество и разнообразие выпитого вчера. Голова совершенно не болела, `трубы не горели' и тело не ломило, только... Только странное ощущение... Какое-то тревожное предчувствие закрадывалось в сердце, по мере того, как разум обретал ясность... Словно воспоминание о чём-то важном, о чём-то, что я совершенно позабыл, и теперь меня ожидает жестокая расплата...
Я рывком вскочил с постели. Сон как рукой сняло.
- Нет... - едва слышно прошептал я. - Этого просто не может быть...
Я обернулся к своему письменному столу. Там лежали рукописи. Мои рукописи. Рукописи моего первого рассказа в жанре `фэнтези', опубликованного...
И тут я всё понял. Догадка была настолько шокирующей, что поначалу я просто отказывался в неё верить. Но это была правда.
На негнущихся ногах я медленно подошёл к столу. Тетрадь была раскрыта на первой странице... она была девственно чиста. Лишь старательно выведенное название в верхней строке и несколько строчек ниже: `Укутанный ночным покровом, он шёл через бескрайние поля высокой травы, и лишь бледный лик луны в небе был ему спутником...'
Я испуганно отшатнулся от стола, словно увидев перед собой настоящее привидение.
Это был всего лишь сон... и, что самое страшное, я совершенно не помнил сюжета.