| Убийца стоял на вершине холма и сосредоточенно смотрел вниз. Ветер, у подножья растекавшийся в море травы, здесь, вверху, был порывист и непрестанно терзал полы балахона, мешком висевшего на неподвижной, будто высеченной из камня фигуре. Сухие жилистые руки покоились в складках балахона; правая небрежно сжимала рукоять миниатюрного арбалета. В глубине капюшона затаился стальной немигающий взгляд. Убийца находился здесь несколько часов и готов был простоять ещё сколь угодно долго. Он ждал жертву.
Подножье холма огибала старая истерзанная колёсами повозок дорога. Многие путники сбивали подковы своих лошадей на этом пути, многие расставались здесь с богатством, а иные и вовсе лишались жизни, встреченные разбойничьей засадой. Убийца знал всё это. Как и то, что скоро его жертва пройдёт здесь и закончит так же, как и все те, кому не повезло в этой жизни.
Он никогда не интересовался причиной, по которой его наниматели хотят чьей-либо смерти. Для него жертва - работа, ради которой он пойдёт куда угодно. Убийца был немолод, и жажда обеспеченной жизни была сильнее всяких моральных принципов. А пока карман раздувается от вознаграждений, он будет жить так, как хочет. Ни о чём не спрашивая...
...В этот раз наниматель был один. Убийца прекрасно запомнил одутловатое лицо толстяка, гладкое, как яблоко, и болезненно-бледное. Маленькие глазки беспокойно бегали, бросая настороженный и чуть испуганный взгляд по сторонам - не каждый день приходилось обращаться к услугам лучшего убийцы в Городе. А Убийца был именно таким. Он безразлично разглядывал холёные пухлые пальцы в перстнях, запястья, тонущие в кружеве манжет, великолепный покрой шёлкового платья, над пышным воротником которого вздымались два подбородка, подпирающие лицо. О том, что наниматель был невероятно богат, говорил и роскошный экипаж с шестёркой лошадей - он остановился посреди улицы, напротив дома Убийцы.
- Убей её, - сказал толстяк.
Убийца рассмотрел маленький, искусно выполненный портрет, который толстяк протянул ему. Взгляд скользнул по резко очерченному лицу, замешкался в волнах коротких курчавых волос, пробежал по изгибам скул, вдоль прямого носа и внезапно зацепился за ответный взгляд, которым - почудилось на миг - девушка с портрета изучает его. Холодные голубые глаза, изображённые так мастерски, что казались живыми, буквально сияли на её лице. Убийца несколько секунд всматривался, пытаясь проникнуть в их глубину, и лишь потом осознал, что сжимает в руках всего лишь картинку. Гладкий жёсткий прямоугольник, без единого мазка краски, не был похож на обычную бумагу. Вслух Убийца предположил, что кисть художника наверняка наделена волшебной силой. Толстяк скривил тонкие губы в надменной ухмылке:
- Эту картинку никто не рисовал, - ответил он. Убийца не понял, что толстяк имел в виду, но промолчал, оставив вопрос при себе. Как обычно.
Он ещё раз взглянул на картинку и неожиданно понял, что видел эту девушку раньше. Но где? Кто она? Он не мог вспомнить. А спрашивать не стал.
- Где и когда? - спросил Убийца, с сожалением отдавая портрет. Сердце на миг защемило, но неприятное ощущение тут же исчезло - наниматель давал указания. Завтра днём, на Западной дороге, у холма. Жертва выедет из Города верхом, без сопровождения. Возможно, при оружии. Тем не менее, работа должна быть сделана чисто, труп закопан. Всё, что окажется у жертвы при себе, убийца может забрать.
Затем наниматель ушёл, оставив на пустом столе туго набитый кошелёк. Убийца так и не взглянул на деньги, он пытался вспомнить, где же видел девушку с портрета. Черты её казались до боли знакомыми, но Убийца не был уверен, что знает эту девушку. Может быть, увидел где-то мельком - память-то у него хорошая, вот и запомнил красивое лицо.
Рассвет он встретил у холма. Сияющий краешек солнца едва-едва показался на востоке, над башнями далёкого Города, а Убийца, покрытый тонким слоем пота, выбросил последний ком земли из тщательно вырытой могилы. Он отбросил лопату и поднялся по сырым земляным ступенькам. С удовольствием разогнул спину и грязным рукавом вытер пот со лба. Умылся из принесённой фляги, сделал пару глотков, освеживших засохшее горло. На его уставшем лице появилась улыбка - что ж, половина работы сделана. Сбросив грязную робу в могилу, он надел чистую рубаху и балахон, оставленные в траве. Вздохнул, поправил ремень арбалета, и, щурясь от бившего в лицо солнечного света, взобрался на вершину холма.
В будний день дорога была малолюдна. Лишь изредка покой старого тракта нарушали экипаж или скрипящая телега, а то и просто одинокий усталый путник. Убийца не сомневался, что остался незамеченным - могила была вырыта в таком месте, что с дороги её не увидишь. Но даже если кто и заметил копошащуюся в земле фигуру, то вряд ли обратил внимание - а, ещё один нищий, копающий корешки на завтрак.
В ожидании прошёл не один час. Несколько всадников в дорожной одежде проскакали из Города, подняв тучу пыли. Три или четыре гружёных фургона, впряжённые в мускулистых лошадей, прогромыхали по направлению к Городу: наверняка заезжие купцы с дорогим товаром. Каждый раз при чьём-либо приближении Убийца приседал пониже, чтобы не попасться на глаза, и изо всех сил напрягал зрение. Но одинокой всадницы всё не было...
...Она появилась, когда солнце приблизилось к высшей точке своего пути. Привычным движением Убийца опустился на одно колено и устремил взор к далёкому силуэту наездницы. Тёмные кудряшки, изящная фигурка, раскачивающаяся в седле, расслабленная, насколько можно было судить с такого расстояния, поза. Конь, не торопясь и без понуканий, спокойно трусил по дороге.
С минуту Убийца внимательно разглядывал всадницу. Рукоять арбалета влилась в руку, став с ней единым целым. Взять чуть выше и - учитывая ветер - правее... Первый болт ещё не настигнет цели, а вдогонку ему устремится второй - добить. Но... нет, не сейчас.
Немигающий взгляд пробежал вдоль дороги, выискивая других путников, но за исключением всадницы дорога была безлюдна. Не разгибаясь, Убийца скользнул вниз с холма.
Оказавшись у подножья, у противоположного дороге склона, Убийца бросил быстрый взгляд на могилу. Чёрный провал заставил его непроизвольно поёжиться, словно леденящий ветерок, рождённый в глубинах могилы, пробрался под балахон. Но неприятное чувство тут же исчезло - Убийца отвернулся и не спеша двинулся вокруг холма.
Когда он вышел на дорогу, всадница была совсем близко. Ухоженный вороной конь с аккуратно подстриженной гривой, добротный покров походной одежды, на поясе - изящные дорогие ножны с коротким мечом. Вся эта небрежная роскошь навела его на мысль, что где-то в полупустой дорожной суме, пристёгнутой к седлу, наверняка завалялись и золотые монеты. Что ж, тогда будет легко объяснима причина исчезновения девушки - обыкновенное разбойничье нападение. Убийца усмехнулся про себя. Он сгорбился, скрывая арбалет в складках балахона, и медленно побрёл навстречу всаднице.
- Стойте, госпожа! - Когда девушка оказалась совсем близко, он откинул капюшон и высоко поднял руку с раскрытой ладонью. - Остановитесь, прошу вас.
Исподлобья наблюдая за девушкой на всем протяжении своего короткого пути, он отметил скучающее выражение на её лице, которое ничуть не изменилось после его слов.
Тем не менее, она тряхнула кудряшками и медленно натянула поводья. Конь послушно остановился.
- Слушаю тебя, старик. - Спокойно сказала девушка. Он встретил всё тот же холодный взгляд, когда она изучала его ссутуленную фигуру, суровое морщинистое лицо и короткий ёжик седых волос.
Сейчас она казалась знакомой, как никогда. Да, художник великолепно передал черты её лица, а особенно этот взгляд голубых глаз. Но, тем не менее, Убийца отчетливо и окончательно понял, что не раз видел её, и, может быть, даже знал. Кто же она? Он сжал кулаки, силясь вспомнить, но не смог. Память играла с ним, обволакивая воспоминания непроницаемой пеленой, но, казалось, напрягись он чуть больше, и пелена развеется, исчезнет, и...
Внезапно расширившиеся глаза девушки вывели его из непозволительного бездействия. Что это? Она покачнулась в седле и костяшки пальцев, намертво вцепившись в поводья, побелели. Её взгляд, секунду назад безразличный, впился в морщинистое лицо Убийцы, губы дрогнули...
- Отец? - Выдохнула девушка, - Отец?!
У него перехватило дыхание. Отец!? Как...
Память услужливо вернула его на много лет назад. Маленькая девчушка в коротеньком платьице сидит у него на коленях и что-то весело щебечет. В прозрачных голубых глазах светится озорной огонёк, а тёплый летний ветерок ласкает тёмные кудряшки. Неожиданно малышка заливается весёлым смехом, и, глядя на эти зажмуренные глаза, эти щёчки в ямочках, его переполняет невероятное счастье. Дочь? Как же давно это было? Пятнадцать лет назад? Двадцать? Вот почему он не мог вспомнить, кто же эта девушка с портрета, хотя знал её с рождения. Малышка выросла, время лишь слегка изменило черты её милой, родной мордашки. Но для него эти изменения оказались той самой непроницаемой пеленой в памяти...
Убийца вдруг осознал, что девушка спешилась и спустя мгновенье оказалась в его объятьях - руки, выпустив оружие, с неожиданной нежностью обвили тоненькую фигурку.
- Отец, я так давно не видела тебя. Почему ты бросил нас с мамой? - Сквозь всхлипы шептала девушка - его дочь. Убийца неожиданно понял, что и его глаза покрываются влагой. Как он мог сказать ей? Что он мог сказать? Став убийцей, он был не в силах спокойно жить, обманывая и её, и мать. И не нашёл другого выхода - только уйти...
Перед взором Убийцы, словно наваждение, возникло лицо толстяка-нанимателя, тонкие бескровные губы шевелились в безмолвном приказе: убей её! Убийца тряхнул головой, отгоняя видение, и крепче прижал к себе дочь. Влажная пелена заволокла его глаза, и он зажмурился.
Поэтому он не видел, как девушка отвела руку в сторону и как в хрупкую ладонь из рукава скользнула острая сталь стилета. Крепко обхватив резную рукоять, девушка с размаху вонзила длинное лезвие в спину Убийцы, точно между рёбер. Смертоносное жало насквозь пронзило сердце.
Вместе с короткой вспышкой боли, от которой перехватило дыхание, Убийца почувствовал, как девушка отстранилась, оттолкнула его. Её глаза были холодны, а взгляд пробирал до костей. Но Убийца уже не видел ничего - дорожная пыль приняла его бездыханное тело.
- Глупец! - пробормотала девушка, нагнулась и тщательно вытерла окровавленное лезвие о ткань балахона, после чего стилет моментально исчез в рукаве. - И был им всю жизнь.
Выпрямившись, она внимательно осмотрелась по сторонам. Серая дорога выглядела пустынной, и девушка довольно улыбнулась. Подойдя к коню, который все это время послушно стоял на месте, она достала из седельной сумки моток верёвки. Вернулась к лежащему в пыли телу и затянула петлю на мёртвых запястьях. Другой конец верёвки девушка привязала к седлу, и повела коня в обход холма.
Как и предупреждал её наниматель, у подножья холма в месте, незаметном с дороги, была вырыта могила. Отвязав тело, она сбросила его в успевшую подсохнуть яму и, найдя в траве лопату, тщательно забросала землёй и камнями. На это ушло совсем немного времени. Девушка опёрлась о лопату и отдышалась.
Работа сделана, с облегчением пронеслось в голове.
Но кто бы мог подумать, что жертвой окажется её собственный отец! Человек на мастерски выполненной картинке, показанной нанимателем, казался смутно знакомым, но вспомнить его она смогла, только увидев воочию. Отец! Он бросил их, её, шестилетнюю малютку, и её мать, восемнадцать лет назад, просто исчез, испарился. А что она могла испытывать к этому человеку, которого последний раз видела лишь в далёком детстве? В лучшем случае, ничего. Однако непроизвольно накатившие слезы в момент встречи, да и весь этот трогательный эпизод сыграли ей на руку - отец до самого последнего момента так ничего и не узнал.
Хмыкнув, девушка отбросила лопату и поспешно оседлала коня. Правя к дороге, она подумала, не поинтересоваться ли, чем не угодил отец её нанимателю, этому напыщенному толстяку с одутловатым лицом, гладким, как яблоко, и болезненно-бледным. А впрочем, какая разница. Она привыкла ни о чём не спрашивать, если ей платят за это хорошие деньги.
Ведь она лучшая убийца в Городе.
|