Вадим изо всех сил тянул подбородок вверх. Ему очень хотелось сделать хотя бы пять. Ну ладно, четыре. Четыре с половиной. Эх, всё равно больше четырёх никогда не получалось!
Он с сожалением разжал пальцы, выпуская скользкую трубу турника, шагнул в сторону и умоляюще посмотрел на Золика.
Золик лениво жевал травинку.
- Дёргаешься много, - сообщил он. - Считай! - и легко выдал десятку. Затем продемонстрировал выход на обе руки, крутнулся вперёд и плавно спрыгнул на землю.
- Кира идёт, - сказал Вадим напряжённо. - Сейчас начнётся...
- Мальчики! - Завуч Кира Ильинична остановилась у границы спортплощадки. - Вы почему тут? Пятые классы готовятся к Просвету. Вам персональное приглашение нужно?
- Да идём мы, идём. - Вадим, снял с брусьев обе сумы и привычно забросил свою на плечо. - Уже вот где этот Просвет! - добавил полушёпотом - так, чтобы услышал только Золик.
- Имейте в виду, я проверю!
Завуч цокнула каблучками и пошла устраивать нахлобучку курильщикам-старшеклассникам, притаившимся за тополями по ту сторону столовой.
- И к чему там вообще готовиться? - бурчал Вадим. - Просвет, он и есть Просвет. Как накаркает в землекопы... Или, например, в хранители заражённых пустырей. Радуйся тогда всю оставшуюся жизнь! Вот ты бы кем хотел стать?
Золик покачал головой.
- Не знаю. Продавцом кислого льда. Или синим гвардейцем. Да какая разница? Как будто если тебя завтра определят в космонавты, ты на турнике десятку сделаешь. Фигу! Только ежедневные тренировки... Ну или свечку там поставить...
- Ладно, - сказал Вадим. - Пошли. Девчонки уже наверняка анкеты позаполняли и шариками стены украсили. Дрожат и в обморок падают.
- Зачем заранее падать? - удивился Золик.
По случаю завтрашнего праздника мама испекла торт со взбитыми сливками, а папа посчитал вероятность, что Вадима определят в юношескую лётную программу. Получалось хиловато, но всё-таки шанс у него какой-никакой имелся.
- Сынок, это только предварительная оценка возможностей, - сказал папа. - Что бы ты завтра ни услышал, нужно понимать: это не приговор. Всегда есть возможность стать тем, кем ты хочешь. Только для этого нужно работать над собой.
- Нина Краш хочет стать балериной, - сказал Вадим тихо. - Думаешь, если в ней обнаружат медсестру, она не бросит свой балет?
- Это только от неё зависит, - сказала мама.
- Мам, но это же глупость! Упираться и тратить силы и время, если тебе ничего не светит. Нам постоянно твердят, что общество не может позволить себе содержать тунеядцев. Кто будет кормить плохую балерину? Хорошая медсестра гораздо нужнее.
- Ладно-ладно, - мама погладила его по голове. - Может, у Нины ещё обнаружится талант балерины. Стремления и желания, они, знаешь, влияют... Там же эмоциональный слой тоже считывается.
- Правда, - подтвердил папа. - Всё тайное становится явным.
Уроков, разумеется, не было. Чтобы излишне не волновать пятиклассников, не томить их в коридоре, куратор Вера Львовна запустила их в класс, а Кира Ильинична по списку стала вызывать в кабинет с "железной девой".
Когда назвали фамилию Вадима, он понял, что его колотит.
На негнущихся ногах он пошёл вслед за Кирой, в затенённом кабинете разделся за ширмой и встал перед раскрытым ящиком, внутри которого вкривь и вкось торчали многочисленные шипы.
- Полезай внутрь! - сказал ему человек в чёрной полумаске и чёрном замшевом костюме. - Не бойся, больно не будет.
Вадим положил ладонь на край ящика и почувствовал, как шипы ускользают, прячутся в стены. Тогда он, стараясь не дрожать, улёгся в самую густоту. Замшевый человек сдвинул крышку, и наступила тьма. Зажужжало, поползло вдоль позвоночника, тонкими лапками пробежало по животу и вдруг оглушительно застрекотало, защёлкало, казалось, прямо внутри головы. Вадим задержал дыхание и принялся считать до ста. На числе "67" всё кончилось. Опять стало светло.
- Вылезай! - сказали ему.
- А-а...
- Потом, потом. У нас ещё почти тридцать человек.
Просвет состоялся.
Одноклассники шумно переговаривались. Обменивались впечатлениями. Гадали, кому и что выпадет по результатам тестирования.
Вера Львовна боком вдвинулась в класс. Лицо у неё было серое, а глаза опухли и слезились. В руках она комкала бумажную салфетку.
- Сейчас-сейчас... - сказала она неживым, прогорклым голосом. - Посидите ещё пять минут.
- А как же Золик? - спросил Вадим.
Золик был последним. После Просвета его тихо и быстро вывели два "замшевых" специалиста. Держа его под руки, они пересекли школьный двор. Усадили Золика в длинный тёмный автомобиль и, не прощаясь, уехали.
Вера Львовна откашлялась и сказала, что результаты Просвета будут завтра и что директор сделает сообщение.
Вадим вдруг вспомнил, как Вера Львовна год назад, знакомясь с ними на первом уроке, спросила: "Золтан Ференц, что у тебя имя, а что фамилия?" Очень было смешно. Золик тогда рассказал, что у него намешались разные крови. Папа его был венгерский барон, а мама - крестьянка из Белоруссии. Для обоих Россия стала вторым домом.
Вадим смотрел на Веру Львовну и не понимал.
Что же там случилось?.. Куда его увезли?
А вечером у подъезда он натолкнулся на две сломанные горем фигуры. Дядя Габор выглядел очень старым. Остатки седых волос растрепались и беспорядочно торчали над ушами. Он бережно обнимал за плечи маму Золика, кутающуюся в фиолетовую шаль.