Аннотация: Темы: "Я решил, что смогу"; "Эффект последней строки"
ПАЛОМНИКИ
- Всё, - сказал Игнат. - Дальше не пойду, хоть режьте!
- Навязался на нашу голову, - сказала Галка.
- Не нервничай, - Генц заботливо обнял её за плечи. - Тебе нельзя.
Игнат хмыкнул.
- Крокодил лёг на гальку.
- Щас точно огребёшь, - пообещал Генц.
- Да ладно! Уж и пошутить нельзя.
Игнат уронил рюкзак на траву, упал спиной, широко разбросав длинные ноги. Запрокинул голову.
- Сам себе памятник! Мечта-а!
- Нос не дорос, - сказала Галка. - Правда, Олежек?
Олег разворачивал спальник. Идея взять с собой Игната принадлежала ему. Нервы у всех были на пределе, и он чувствовал себя виноватым.
- Поэт поэту люпус эст! - заметил он хмуро.
- Эх, ну я понимаю, вслух произносить нельзя - окаменеешь, - развёл философию Игнат. - Но почему нельзя записать и напечатать массовым тиражом? Да хоть бы и в сеть вывалить, например?
- Тебе уже объясняли, - сказал Олег неохотно. - Последняя строка сонета невербализуема.
- Синдром Горгоны, - хохотнул Игнат. - Слово изреченное есть смерть. Беспримесная. Послежизнь в камне. А зато в некоторых племенах до сих пор сохранился язык танца. Можно было бы с помощью хореографии...
- Балабол! - сказала Галка. - Вот завтра прочтёшь откровение, а потом можешь его нам протанцевать. А мы посмотрим, как это у тебя получится.
- Злые вы, - сказал Игнат, зевая. - И ленивые. Всё бы вам истины на блюдечке... Лучше бы о людях подумали. Вот для чего он тут, а? Уже давно перевезли бы куда поближе к живым и страждущим.
- Где нашёл свою смерть, там и покоится, - уверенно ответил Генц - А люди сами к нему идут. Разве не замечательно?
- Всё больше людей нашу тайну хранит, - процитировал Игнат модного поэта.
* * *
Перед рассветом он ушёл. Налегке.
Последний отрезок пути нужно было преодолеть в одиночестве.
Когда серую графитную хмарь пробили робкие лучи восходящего солнца, оглянулся.
Ха!
По дороге нескончаемой вереницей тянулись паломники. Мужчины, женщины, подростки. С детьми на руках. Дряхлые старики. В джинсах, шортах, спортивных костюмах, разноцветных обносках, кроссовках, сапогах, сандалиях на босу ногу. Съехавшиеся со всей России. Жаждущие прикоснуться к чуду и, вероятно, мечтающие открыть для себя некую истину. Что-то окончательное и незыблемое - один раз и на все оставшиеся времена.
Он ускорил шаги и через некоторое время увидел спины тех, кто проснулся раньше него. Понял: в конце будет тесно.
В очереди за счастьем, подумал он вдруг. Сколько-то там тысяч шестой...
Последняя строка жгла самим фактом своего существования. Узнать ее хотелось до оскомины. Единственную. Верную. Идеально бьющую в цель. И потом... сожалеть, что универсальный рецепт пришёл в голову не тебе? Открытие века с одинаковой вероятностью могло оказаться прорывом или приговором. Но пусть это будет мой прорыв! Или мой приговор.
Игнат вывернулся из людского потока и, не оглядываясь, пошёл прочь.