Я сидел на "вишнёвой" лавочке, листал мамин журнал про магазины и ждал Вовку.
Лавочка эта только так называется - "вишнёвая". Это, конечно, не значит, что она сделана из вишен. По-настоящему, вишня растет неподалеку, в двух шагах. А лавочка - самая обыкновенная. Деревянная. И очень старая. Два толстеньких круглых столбика в земле, и досточки на них, коричневые от времени и гладкие. Почти как зеркало. Такие гладкие, что даже занозу на них не загонишь - хоть голышом садись. Здоровенная вишневая ветка свисает прямо над головой, и поэтому один край лавочки попадает в тень, а другой, наоборот, - на солнце. И там, где солнце, в шортах сидеть горячевато. Обжигает ноги. Поэтому я сидел в тени, а Вовка, когда придет, пускай уж садится на солнце. Он почти всегда в джинсах, и ему ничего не страшно - ни горячие доски, ни колючки в траве, ни укусы комариные.
Вовка живет от меня через три дома, и мы с ним дружим. Почти всегда.
Хотя бывает так, что он ведет себя гадко, выделывается по-всякому и доводит меня до слез. Зато иногда он придумывает что-нибудь интересное, и тогда мы играем и не ссоримся.
Вовка старше меня на целый год и уже перешел в третий класс. А таблицу умножения все равно знает куда хуже меня. Например, говорит, что семью семь - сорок семь. А ведь на самом деле - сорок девять. И это всем известно. Но разве его переспоришь? Да никогда в жизни. Я и не пытаюсь. Все равно он не согласится.
Ждал я Вовку ждал и соскучился. Захлопнул надоевший журнал и положил его рядом с собой, на лавочку. И тут Вовка внезапно как выскочит у меня из-за спины и как заорет:
- Тю! Тоха, замерз?
Это он подкрался неслышно и решил меня напугать. Но не на таковского напал. Я, хоть и вздрогнул от неожиданности, но не испугался нисколечки.
А просто сказал:
- Тебя пока дождешься, зима скорее наступит.
- Я обедал, - доложил Вовка важно. - Зато смотри, что у меня есть.
Он вытянул из кармана штанов прозрачный такой кругляш размером с ладошку и покрутил им у меня перед носом.
- Стекляшка какая-то, - сказал я.
- Сам ты стекляшка! - возмутился Вовка. - Это увеличительное стекло. Волшебное! Смотри! - И он повел своим сокровищем над обложкой журнала.
Буквы растянулись во все стороны, а пакетик с соком в руках маленькой девочки на картинке разросся и стал похож на огромную хозяйственную сумку.
- Круть! - потрясенно сказал я. - Дашь подержать?
Вовка сказал:
- Ну ладно. Только недолго.
Стекло было тяжеловатое. С одной стороны ровное, а с другой - выпуклое, как пряник. Я навел его на родинку на руке, и обалдел, потому что родинка выросла величиной с рубль. Вот это да!
А Вовка усмехнулся и говорит:
- Ладно, давай еще что-то покажу. Самое интересное.
Я, конечно, послушался и стал смотреть. А он взял свое стекло и навел его на лавочку, и повернул так, что сквозь него проскочил солнечный лучик. А потом подвигал чуть-чуть, и солнечное пятнышко уменьшилось и превратилось в точку. И вдруг из этой точки стал подниматься белый дымок. А Вовка ме-едленно так повел рукой, и на лавочке потянулась черная полоска. А потом к ней добавились еще два полукольца. И вот уже получилась буква "В". Вовка, наверно, решил свое имя написать.
Он отодвинул стекло и стал пальцем тереть букву, а она не стирается.
- Видал? - сказал Вовка. - Навечно теперь. Хочешь, букву "А" выжжем? Или вот еще... - Он пустил солнечный лучик на журнал, и бумага, словно испугавшись, стала сжиматься, чернеть и дырявиться. А Вовка захохотал довольно и говорит. - Можно что угодно сжечь. Это как "Гиперболоид инженера Гарина". Читал?
А я и не читал. И даже не слышал о таком.
- Врешь ты все, - сказал я ему. - Если бы все, что угодно, можно было б сжечь, кто бы тебе такое стекло дал вообще?
А он:
- Никто мне его и не давал. Я сам взял. Витька в сарае порядок наводит. И там старый увеличитель раскопал. Раньше с помощью таких увеличителей фотографии печатали - мне отец рассказывал. Я с него это стекло и скрутил.
- Вот Витька увидит, он тебе всыпет, - пообещал я.
- Небось не всыпет. Он его на мусорку собрался везти. Так что все чики-поки.
- Все равно, - сказал я. - Настоящий огонь так не добудешь. Только и можно, что лавки да журналы портить.
- Ах, не добудешь! - завопил Вовка. - Ну сейчас я тебе покажу!
И выхватил из кармана спичечный коробок. Вынул из коробка несколько спичек и умостил их на лавочке, на небольшом расстоянии друг от друга, но так, что все головки выстроились в ряд. Потом стал светить на крайнюю спичку. А она вдруг ка-ак вспыхнет. И огонь дотянулся до лежащей рядом другой спички. И она тоже вспыхнула. Потом - следующая. И еще одна. И еще. Все загорелись. Вовка их журналом на землю смахнул, раскрыл коробок и стал светить прямо внутрь. Полыхнуло почти сразу же. Вовка руками перед лицом потряс, точно говорил: "Вот какой я великий и могущественный!"
А я говорю:
- Тоже мне невидаль! Это ж спички. Они и без стекла увеличительного загораются. Они для того и нужны, чтобы огонь добывать. А без спичек ни на что твое стекло и не годится.
- Ну хорошо! - сказал Вовка зловеще. - А тогда дай руку.
- Еще чего?
- Забздел, что ли?
- И ничего я не забздел, - говорю.
- Как же не забздел, когда трясешься весь.
- И ничего я не трясусь. Ну вот моя рука. И что?
А Вовка хвать меня за запястье и свое стекло навел мне на кожу. Я даже ойкнуть не успел, как раскаленная игла вонзилась мне прямо в руку. Ох, и больно же, блин! Я как подпрыгну. Руку вырвал и говорю:
- Ты че, совсем дурак?
- Понял теперь? - говорит эта скотина. - Оружие будущего! И оно у меня в руках. Я буду повелитель мира.
- Щас вот как въеду тебе, повелитель мира! - пообещал я, сжав кулаки. - Так мало не покажется.
- Ладно, Тоха, не горячись, - сказал он миролюбиво. - Я ж на себе тоже пробовал. Гляди! - И он показал мне красную точку в ямке напротив локтя.
Я только пальцем у виска покрутил.
А он вдруг говорит:
- Вот на ком мы сейчас оружие будущего опробуем.
Я посмотрел, а это Вовка заприметил муравейчика, на свою беду забравшегося на лавку. Муравейчик тянул хлебную крошку и спешил по важным муравейным делам. А этот гад поставил ладонь у него на пути, чтобы он никуда не убежал, и давай крошку стеклом жечь.
У меня вдруг горло перхнулось, и я засипел:
- Не смей! Не смей, говорю!
- Тю! - удивился Вовка. - Это ж обычная комашка. Да я их сотнями давлю. Я для них как божья кара.
И поймал в прицел муравейчика.
Муравейчик задергался на месте, затанцевал, а потом перестал двигать лапками и согнулся в черненькую запятую.
Рот у меня наполнился кисловатой слюной. В коленях стало пусто-пусто, и в животе - тоже. И весь я вдруг стал легким-прелегким, как одуванчик. И я понял, что сижу, вцепившись дрожащими пальцами в край лавочки. Я боялся разжать пальцы, потому что тогда я точно улетел бы в небо. А Вовка тем временем выбирал себе новую жертву среди других муравейчиков, гуляющих вдоль журнала.
Божья кара!
Тогда я размахнулся и выбил стекло у него из рук. Оружие будущего скакнуло, как кузнечик, и с глухим стуком упало на асфальт. И раскололась на две части.
Увидев это, Вовка позеленел и кинулся на меня.
Он кричал всякие гадости, размахивал кулаками и плевался. От кулаков я уклонился и успел добежать до калитки во двор. И даже успел захлопнуть ее у Вовки перед носом. А он собрал стеклянные осколки, подошел к калитке и стал плеваться сквозь прутья, целясь в меня.
А у меня перед глазами все время стояла черная запятая со сгоревшей хлебной крошкой.
Божья кара!
И я вдруг представил, как иду домой из магазина и несу нарезной батон в кульке, а меня ждут папа и мама, и на столе уже стоят мамины рубленные котлетки и греческий салат в зеленой салатнице, и я спешу, и потому начинаю бежать вприпрыжку, и в этот миг на меня сверху, как кисель, выливается жидкий огонь, от которого нельзя никуда спрятаться. И он такой горячий, этот огонь, что можно только сесть на асфальт, и скрючиться, и превратиться в такую же запятую, как тот муравейчик.
Божья кара!
Я наклонился и поднял с земли брызгалку, которую сделал еще на прошлой неделе из пепсикольной бутылки. И засадил из нее струей прямо Вовке в физиономию. Чем же еще тушить огонь, как не водой?
А потом пошел в дом и набрал там, в хлебнице, крошек от вчерашнего батона. Я набрал их полную жменю. И опять вышел на улицу.
Вовки не было. И хорошо.
Я подошел к лавочке и увидел, что по букве "В", которую выжег Вовка, вовсю снуют многочисленные муравейчики. И я высыпал им все хлебные крошки. А они так обрадовались и засуетились. И стали хватать то одну крошку, то другую. А я смотрел и думал: может, кто-нибудь из них знает того, первого муравейчика, и отнесет две-три крошки домой и ему, а?..