Фирсанова Мария Димитриевна : другие произведения.

Вера, Надежда и Аппарель

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Вера ещё раз присмотрелась и поняла, что её снимали скрытой камерой, против желания, как делают с мировыми звёздами папарацци - и разозлилась. Из-за таких скотов погибла леди Диана..."

Василисе Премудрой

   В середине сентября у крестницы Егора именины. Обычно бабушка приводит её прямо к перекрёстку, но в этот раз она не может отлучиться с работы. Работает бабушка ночной няней в круглосуточном детском саду и тренером по плаванию. Ещё она умеет делать массаж.
   Хотите представить её лицо? Серо-голубые открытые глаза с лёгким прищуром, прямой взгляд, тонкая линия переносицы, губы симметричными полосками и светлые волосы. Короткая стрижка бобриком ей идёт.
   Сад находится в незнакомом месте, но у Егора есть план, нарисованный под диктовку бабушки по телефону.
   Вот и он, номер сто сорок пять, среди рябин.
   Бабушка выводит крестницу и передаёт на его попечение.
   - Здравствуйте, Вера Викторовна! - говорит Егор.- Привет! - кивает крестнице.
   - Воду горячую отключили! - жалуется бабушка. - Авария на трассе.
   На крестнице джинсовая узкая юбка и туфли с каблуками. Она давно уже проснулась, щёки раскраснелись от холодной воды, и блестят озёрные глаза. Ей уже шесть.
   Сейчас они вдвоём пойдут пешком в гору. Две остановки - кажется, не так много, только крестница "на каблуках": в серебряных туфлях с бантиками.
   Цокают каблуки по тротуарной плитке.
   - Не устанешь? - может быть, лучше на трамвае?
   - Не, - говорит крестница и сжимает Егору ладонь крепче.

***

   Внучка досталась бабушке Вере не просто так.
   У шестилетней крошки богатый внутриутробный и жизненный опыт.
   Бабушка умоляла врачей, чтобы младенец не появился на свет.
   - Что вы, - отвечали врачи по очереди, - Мы не можем без согласия будущей матери! - и положили потенциальную роженицу на сохранение.
   Надя очень хотела стать мамой. В результате крестница появилась на свет в сентябре две тысячи третьего года.
   На ваш естественный вопрос о папе, следует рассказать, что Надежда познакомилась с Владимиром на Новогоднем вечере в обществе инвалидов "Свет мой ясный". На карнавал Вова нарядился мушкетёром, а она изображала гладкую аппетитную дыню с зелёными листьями на макушке-шапочке. Костюмы выдала Эльвира Иосифовна - председатель общества и основатель фонда "Свет мой ясный". Эльвира Иосифовна - очень добрая и щедрая женщина, для инвалидов ей ничего не жалко: ни времени, ни подарков. Эльвира Иосифовна - лучший психолог в округе, за это она получила грант. Про неё писали в местных газетах. Или даже в федеральных? А может даже, у неё есть свой сайт или блог. И ещё она выступает по радио, и если вы инвалид - вы тоже можете присоединиться и ходить в клуб на разные мероприятия.
   На том самом карнавале инвалиды активно участвовали в затейливых конкурсах. Вову с Надеждой выбрали самой красивой парой и подарили на двоих трёхлитровую блестящую кастрюлю с прозрачной крышкой и пупочкой, чтобы не было горячо, когда берёшься.
   Потом Эльвира Иосифовна подарила своим инвалидам (Надежде с Вовой тоже) гуманитарную помощь из Америки: рождественскую посылку от афроамериканской семьи, в которой лежали шапочка Санта Клауса, печенье Кукис, леденцы, календарь, жвачка и открытка. Было ещё подсолнечное масло в жестяных банках, но не всем досталось.
   Потом Эльвира Иосифовна включила Надежду с Вовой в группу инвалидов для поездки в Москву.
   А ещё потом предложила поучаствовать в Празднике Двора на улице Сакко и Ванцетти. Это когда всякие конкурсы, бег в мусорных мешках, играют на гармошке и раздают подарки.
   На празднике двора на Надежду с Вовой надели оранжевые жилеты, и они раздавали чупа-чупсы активным школьникам и пенсионерам.
   - Ах, вы моя сладкая парочка! Помощники! - подмигивала Эльвира Иосифовна, улыбаясь золотистыми коронками на клыках.
   У Вовы были лучистые зеленовато-серые глаза и двухкомнатная квартира в центре города, в которой и поселились влюблённые.
   Сейчас в моде гражданские браки: сначала молодые должны проверить свои чувства на прочность, а потом уже ставить печать в паспорте. Так делают все, включая инвалидов.
   Надя стала настоящей женщиной и варила Вове овсянку, потому что у него обострился гастрит.
   Настоящей женщиной Надя Штангина стала только сейчас, потому что в физическом смысле этого слова событие произошло за два года до вступления в общество "Свет мой ясный" - когда мама уехала на лето в детский лагерь посудомойкой, а Надя закапризничала и осталась дома, потому что драить котлы очень тяжело. Мама Вера купила продукты, оставила немного денег и обещала приехать в выходные. Когда назавтра Надежда шла через двор с батоном и половинкой чёрного, за ней увязались два студента из общаги напротив. С Надеждой они зашли в подъезд, потом в квартиру, убедились, что нет никого, и прицепили Надежду наручниками к батарее в спальне. Так Надежда жила половой жизнью, пока не приехала мама, не отцепила Надю от батареи, не подняла с пола и не подала в суд на студентов факультета педагогики и психологии раннего развития с правом преподавания иностранного языка в младших классах. По решению суда Вере как истцу за глумление над Надеждой заплатили символическую моральную компенсацию, потому что студенты уверяли, что Надежда сама их завлекла в квартиру и сама попросила приковать себя к батарее. Надя была старше студентов на шесть лет, поэтому можно было предположить, что она их совратила. А сама Надежда сказать за себя ничего не могла, потому что попала в больницу и вообще ничего не говорила, как глухонемая.

***

   - Мама, я выхожу замуж за Вову, - сказала Надежда через месяц тренировочных брачных отношений.
   По впечатлениям Веры Вова получался "тёмная лошадка", потому что был он малоразговорчив. Только сказал однажды, что хорошо умеет рисовать, и что его пригласили церковь расписывать. И пообещал нарисовать Вере портрет в профиль. И велел купить заранее раму пятьдесят на пятьдесят.
   - Хорошо ли ты подумала? - спросила Вера, вспомнив народную мудрость: "Замуж - не напасть, как бы замужем не пропасть".
   Надя кивнула, что означало: решение принято и обжалованию не подлежит.
   И мама Вера отправилась клеить обои - что называется "декоративный ремонт" перед свадьбой.
   На смену ржавой сантехники денег не было.
   Вовину ванну и унитаз мама Вера оттёрла вручную белым гелем с кислотой.
   Потом она оттёрла газовую плиту и раковину на кухне. Потом принялась за пол.
   Потом у неё порвались перчатки, и облезла кожа с кончиков пальцев, и трещины доходили до мяса, но наступила желанная чистота.
   "Художник. От слова "худо", - подумала Вера.- Жалко, что не слесарь-сантехник"
  

***

   В девичестве бабушка Егоровой крестницы была по паспорту Вера Викторовна Огневская. В роду у неё, в самой глубине корневой системы обитали поляки. Может те, что пришли с Лжедмитрием, а может других каких ветром надуло. Наверное, они были огненно-рыжие, раз у них такая фамилия, но со временем обрусели, выгорели на солнышке и стали светло-русыми, палевыми, как скошенная и сложенная в стога рожь.
   Вера сказала дочке, чтобы она варила Вове не только овсяную кашу, но и щи, и борщ. И принесла свежий лавровый лист на густой ветке. И Надежда варила ещё грибную лапшу из бульонных кубиков и умела даже котлеты.
   В середине беременности Вова сказал, что у него хотят отобрать жилплощадь, и положил под кровать топор.
   Ему и раньше приходилось от врагов обороняться: они кидались на него со всех сторон в подъезде, сыпались ордами с потолка - и он молотил их этим самым колуном направо и налево, пока соседи ни вызывали неотложку, после чего Вову обезоруживали и увозили в стационар.
   В стационаре Вову хорошо кормили, ставили инъекции и капельницы, там были приятные люди, они вместе играли в шашки и беседовали про свою жизнь. Сосед Вовы слева, Петрович лет семидесяти пяти, рассказал, что как-то раз у него ничего в постели не вышло, потому что у подружки на трусах обнаружилась дыра.
   Вова подумал, что надо проверить в шкафу все трусы Надежды на наличие дырок и заставить зашить, если обнаружатся.
   В форточку веяло весной. Предстояла выписка.

***

   Когда мама Вера узнала про топор, она велела беременной Надежде вернуться домой. Но Надежда не послушалась, потому что ей хотелось по-настоящему выйти замуж: надеть белое платье с фатой и быть красивой - естественное желание в двадцать восемь лет.
   Надежда осталась ждать Вову, продолжая округляться. Чувствовала она себя хорошо: её не тошнило, анализы крови были в норме, белок в моче отсутствовал. Она чувствовала себя даже лучше, чем в обычном состоянии.
   Надежда протёрла посуду в серванте, которую покупала ещё Вовина мать-покойница, вымыла окна, постирала Вовины футболки, носки, трусы и шторы с окон, сложила в поржавевший от возраста таз с отколотой эмалью, взяла верёвку и пошла во двор - повесить бельё под свежий ветер, нагонявший тучи.
   - Вот дура, - сказала соседка на застеклённом балконе в доме напротив.- Кажется, дождь собирается.
   - Не дура, а аферистка, - отозвалась соседка с лоджии рядом.
   - Дура, - упрямо возразила первая.- С кем жить собралась! Он же кошатиной до неё питался. Ловил кошек во дворе да ел.
   - Сама что ли видела?
   - Сама не видела, а люди рассказывали. Как мать померла, так он без копейки остался. Вот и стали пропадать кошки во дворе. У Ксении Петровны тоже Барсик пропал. Куда ж они девались? Ясное дело - Вовчик их сожрал. Шкурку содрал и сожрал.
   - Не грешите на инвалида. Больной он. Нашлась жалостливая девка, да работящая! - прозвучал бас этажом ниже, откуда поднимался едкий дым, и пулялись на газон слюнявые окурки, - Завидуете, жабы, что не вас мнут.

***

   Без Вовы к Надежде приходил какой-то человек и представился работником горгаза, сказал, что не погашены долги, и спрашивал про Вовиных родственников. Надя потушила газ, аккуратно перекрыла вентиль на трубе и степенно ответила, что родственников у него нет, а её мама Вера уже заплатила за газ, за электричество и за квартиру - и предъявила квитанции.
   Потом мама отругала Надю, что чужих людей в квартиру пускает. Но Надежда объяснила, что этот человек хороший: сказал, что она красивая девушка и похожа на Пенелопу Круз.
   Надя и вправду красива нежной доброй красотой, но она совершенно не похожа на амбициозную звезду Голливуда.

***

   Когда Надежда пришла в больницу навестить Вову, то увидела в коридоре того самого человека из горгаза и, обрадовавшись, помахала ему рукой.
   - Кому это ты машешь? - спросил Вова с набитым маковой сдобой ртом.
   - Горгазу, - ответила Надя. - Пока тебя не было, он ко мне приходил.
   - Сука ты, Надька, - сказал Вова. - Значит, пока я тут лечусь, ты у меня в квартире мужиков принимаешь, - и Вова больно саданул Надежду острым локтем в бок. - Не горгаз он, а пидарас!
   На самом деле это был заведующий отделением Пульке, который сделал вид, что Надя и не Надежда вовсе, не красивая девушка с глазами, губами и грудью Пенелопы Круз, а так - невзрачная тёлка в синих бахилах в отведённое для посещений пациентов время.
   Когда Надежда ушла, товарищи по палате спросили у Вовы:
   - Это жена твоя?
   - Да какая она мне жена?! - возмутился Вова. - Потаскуха. Курва!
   И ввинтил ещё одно выражение, вроде ёкорныйбабай.
   А когда вернулся из больницы, то Надьке сказал:
   - Может, это и не мой ребёнок вовсе. Чем докажешь? Может, ты его с кем другим заделала, а меня хочешь обмануть. Не получится! Так и доктор мне велел: нужны доказательства, от кого: генетическая экспертиза и справка с печатью.
   Детка заворочалась и стукнула кулачком в районе пупка.
   Надежда всунула ноги в сланцы и отправилась к маме - денег попросить на экспертизу.
   Наступало лето. Пахло свежей листвой и яблоневым цветом, роскошно млели распустившиеся вишнёвые сады под горячим солнцем - их бело-розовый наряд и аромат кружили голову и манили замуж...
   Мама Вера велела больше к Вове не ходить. Сказала, что он опасный из-за топора: может запросто её ночью того, прямо по башке. Кто его знает, что ему привидится? проснётся ночью и увидит вместо неё рядом на подушке кикимору болотную. Так было однажды в Америке.
   Сначала Надя плакала, а потом успокоилась.
   Наверное, она не любила Вову по-настоящему, а то бы утопилась. Или, как Анна Каренина, бросилась бы под лазорево-белый московский экспресс.
   Так Надя и не надела красивого белого платья, как все красивые девушки в сериалах.
   Облетел на землю вишнёвый цвет, разлетелся мелкими лепестками и сгинул в небытие, словно растаял. Появилась на вишнях неприглядная завязь на тощих зелёных палочках.
   Отцвели и яблони.
   Лето было погожим и богатым фруктами.
   Вот уже наливался румяными бочками в садах штрифель...
   К исходу сентября Надежда родила девочку весом три килограмма двести граммов, размером в пятьдесят сантиметров.
   Вову в свидетельство о рождении не записала - поставила широкий прочерк, девочку назвала красивым именем Аппарель, которое прочла на рекламном баннере, и стала матерью-одиночкой.
   Теперь государство платило ей даже больше, чем если бы она была замужем. А ещё она получала пенсию по инвалидности.
   Всё было хорошо, только мама Вера ругалась, что Надя девочку не назвала простым и понятным именем Любочка, в честь прабабушки.
   - Это где же ты такое выискала, это же язык заплетается сказать!
   Но потом Вера привыкла и налюбоваться не могла на свою кровиночку - Аппарельку, целовала нежные пяточки и вздыхала покаянно, вспоминая: "И такую красотульку душа моя грешная погубить хотела!".
   Вера быстро приучила детку к порядку: держала крошку над горшком, говорила: "Пись-пись!" - и смышлёная крошка радостно журчала струйкой, экономя памперсы.

***

   В один из обычных вечеров, когда Вера, возвращаясь с работы, вошла в маршрутку, её окликнула вальяжная дама с переднего сиденья.
   - Верунчик, ты? Здравствуй!
   Это была Валентина Чалкина, приятельница молодости. Когда-то давным-давно они работали вместе на заводе, в сборочном цехе. Вера Огневская тогда только окончила на отлично педучилище, но пришла работать на завод, чтобы получать нормальную зарплату с премией. Девушке тяжело было прижиться в коллективе взрослых работниц, которые отпускали матерные шуточки-прибауточки, стоя за бегущей лентой конвейера.
   Вот тогда Валентина Чалкина и взяла новенькую под свою опеку.
   Валентину бабы в цеху побаивались: она курила Беломор, висела на доске почёта, и если что - могла послать так далеко, что мало не покажется.
   Верочкина мать умерла в ту осень от инсульта, отец пил беспробудно и в моменты просветления строчил жалобы в бюро комсомола, что комсомолка Вера Огневская, ведёт аморальный образ жизни: пьянствует и водит в дом мужиков, устраивая притон.
   - Вот, почитай, - протягивал очередное письмо Игорь Воронцов, секретарь комсомольской организации. - Но ты, Вера, не переживай, мы же знаем, что враньё всё это, тебя в обиду никому не дадим. А дадим-ка мы тебе бесплатную путёвку в дом отдыха "Приокские зори"!
   Вере, комсоргу цеха, хотелось, чтобы такой парень, как Воронцов, обратил на неё внимание, прижал к груди и по голове гладил. Но липли к ней всё не те. И когда работала летом официанткой на заводской турбазе, начальники да обкомовские целовали ручки и приглашали "на зеленя" - все как есть женатики.
   "Береги честь, Верочка", - сказала перед смертью мама, и Вера берегла честь и очень хотела найти толкового и работящего парня, выйти замуж и уехать от отца подальше, забыть его, простить ему свои слёзы - и пусть живёт, как совесть велит.
   Она вышла за Колю Штангина из гальванического цеха. Коля работящий: и дрова наколет, и печь растопит, и воду из колонки принесёт. Может, и выпивает... а кто сейчас не пьёт?
   Колина родня встретила её радушно и щедро.
   - За здоровье!
   - Не, мне нельзя, - отнекивалась Вера, когда почувствовала, что беременна.
   - Да лан те, пей, Верка, пей! - уговаривали бабы. - И мы на сносях пили. Можно понемножку!
   И она не могла отказать, и пила, обжигая горло, самогон вместе со свекровью и сватами, и золовками и ещё...как их там? Пила, чтобы родственников не обидеть. А ей подливали ещё немного, и ещё...
   "Вот и родилась Надёнка такой", - горевала, вспоминая былое, Вера. Только прошлого не вернуть и не исправить.
   Наденька ходила в обычную школу, а не в школу для детей, отстающих в развитии. Она была аккуратна, послушна и трудолюбива. Всегда мыла посуду после еды и заправляла после сна постель.
   Коля помер через два года после свадьбы: замёрз - и алкоголь не спас. Упал и больше не встал. В пять утра рабочие, спешащие в цех, нашли его на конечной троллейбусной остановке и вызвали милицию.
   После похорон Вера собрала вещи и переехала от свекрови с дочкой в отчий дом, в соответствии с пропиской.
   Отец не терял времени даром: на кухне сновала чужая женщина и сверкнула на Надю с младенцем недобрыми глазами.
   "Да...вспомнила бабка, как девкой была", - промелькнуло в голове у Веры молнией и вернуло в реал, в нулевые - в маршрутку номер шестнадцать.
   Вера пересела с заднего сидения вперёд и рассказала Вале Чалкиной о своём житье-бытье, о том, что отец умер десять лет назад, что дом сгорел, что ей дали от завода квартиру над магазином "Океан", что стала бабкой, что прорвалась канализация - и Вере пришлось заплатить магазину за испорченный потолок.
   Валя рассказала, что вышла замуж за состоятельного москвича, что живёт в столице, а сюда приезжает сына навещать, и дала номер сотового.

***

   Вера приволокла тяжёлую сумку с едой на второй этаж, ещё она купила малышке манеж, который тащила одной левой.
   Крикнула из прихожей Наде, чтобы забрала манеж, а сама отнесла на кухню сумки и сложила продукты в старенький холодильник.
   В квартире было подозрительно тихо, только радио напевало в полумраке бра нежные итальянские мелодии.
   Вера на цыпочках заглянула в комнату. Спят? Где там её голубка? Подкралась тихонечко к детской кроватке.
   Пусто?!
   Щёлкнула выключателем.
   В кровати Аппарельки лежала мягкая собачка, которую принесла подруга Нади - Ирма Родина.
   Вера взяла игрушку в руки, и собачка запела голоском карлика:
   "Хорошо быть кошкою,
   Хорошо - собакою.
   Где хочу - пописаю,
   Где хочу - покакаю"
   "Гуляют, - подумала Вера и отправилась на кухню сумки разгружать.
   Но внутри, в глубине грудной клетки беспощадным цунами уже подкатывала к сердцу тревога.
   Вера подождала час. Потом два. Мобильник Нади не отвечал. Зашла к Ирме? Покормила девочку грудью, девочка покушала и заснула, а подружки заболтались, сплетничают, то да сё. Любят девки кости друг другу перемалывать!
   Вера вспомнила, что во время кормления маленькой Наденьки у неё случился жуткий мастит, грудь горела огнём и пришлось резать. Хорошо, что у Нади всё нормально, молока в достатке.
   Вера принялась протирать полки на кухне и увидела странного таракана.
   Он словно был вылит из белого гладкого шоколада.
   Таракан быстро ускользнул от Веры за решётку вентиляции. Тараканы к деньгам.
   Вера протёрла пол в коридоре, в комнатах и на кухне. Вылила в унитаз воду из миски, набравшуюся из подтекающей в ванной трубы.
   Потом Вера простирнула кое-какие мелкие вещи вручную и повесила на батарее.
   Потом она снова взглянула на часы.
   "Если через полчаса не явятся - буду звонить в милицию, - измаявшись тревожным ожиданием, решила Вера.
   Но тут внезапно щёлкнул замок в двери, и появилась розовощёкая Надя в бежевом берете и чужом болотного цвета шарфе.
   - Где ты была? - спросила Вера, озадаченно констатируя, что малышки в руках Надежды нет.
   - У Ирмы кино смотрели, - ответила Надя, разматывая с шеи петлю.
   - Наденька, а доча где? У Ирмы? - удивилась Вера.
   - Не беспокойся, мама, всё хорошо, - сказала Надя, стянула сапоги и, сполоснув руки, отправилась босиком на кухню покушать.
   Вера почувствовала ужас, испуг, гадкий прилив липкого чего-то в груди, и тоскливое отчаяние.
   - Где наша девочка? Я ей манеж купила. Сбоку закрывается на молнию.
   Надя отрезала ломоть свежей докторской колбасы без сои, налила чай, положила три ложки сахару, размешала, звонко стукая ложкой о стенки, и пила, дуя в блюдечко. Она проголодалась, после свежего воздуха разыгрался аппетит. От чая пахло земляникой. На коробочке были нарисованы лесные дикие ягоды. Надя прочитала состав и поняла, что запах земляники придавали чаю натуральные ароматизаторы и лепестки жасмина. Лепестки лежали в пачке. Белые и сухие среди чёрных изогнутых чаинок.
   Надя подлила в чашку ещё чаю, добавила ложку сахара из зелёной с белыми горошинами сахарницы, перелила немного через край, поднесла блюдце к лицу, подула, сделав губы хоботком, и глотнула. Щёки раскраснелись, заблестели глаза.
   - Куда ты дела ребёнка? - звонким механическим голосом спросила Вера, боясь услышать что-то страшное.
   "Мой муж не делает мне подарки, он делает мне ароматный кофе ..." - вспомнилась Наде глянцевая реклама.
   Надя пила чай, погрузившись в сладкие грёзы.
   Её равнодушное молчание вывело Веру из себя, она хлестнула дочь по щеке.
   Блюдце упало на пол, брызнув осколками по коричневой луже на бледном линолеуме.
   "Что я делаю, сволочь!"- пронеслось у Веры в голове.
   Надя испугалась, потому что мама никогда в жизни себе такого не позволяла, и сказала, моргая исподлобья:
   -Маа, Аппарелька в Доме малютки. Там ей хорошо. У них хорошо топят, жарко.
   И объяснила, с укоризной глядя на мать, что ей тоскливо было сидеть одной в квартире круглые сутки, что малышка изводила её своим плачем и вела себя плохо: совсем не так, как милые мордашки из рекламы памперсов. И сил на неё нет никаких. Всё сиди с ней и сиди. Ни в клуб сходить к инвалидам пообщаться, ни к себе кого пригласить. Так и жизнь пройдёт. Добрая - Эльвира Иосифовна, руководитель общества инвалидов "Свет мой ясный", она пожалела Надю, приголубила, завязала ей свой шарф на шее модной петлёй, надушила орифлеймом и посоветовала сдать малышку в Дом Малютки. Там ей обеспечат усиленное питание и надёжный уход. А потом Надежда её обратно заберёт, когда Аппарель разговаривать и ходить научится. Так уже и Ирма Родина из "Свет мой ясный" сделала - отдала мальчика своего "на пока", а он ещё меньше Аппарельки! И всем теперь жить стало радостнее и веселее. И Ирму мама не ругает, а Эльвира Иосифовна подарила ей косметичку с набором для французского маникюра.
   - А ты мне, мама, совсем не помогаешь. Ты всё на работе - тебе бы только деньги зарабатывать. Жадная ты. Эльвира Иосифовна сказала, что никто не имеет права с инвалидами плохо поступать, а ты меня стукнула.
   - Где? - только и смогла, задыхаясь, прошептать Вера.- Где Аппарель?
   - Не велела Эльвира Иосифовна тебе рассказывать. Ты на меня всё время давишь. Все проблемы в моей жизни из-за тебя, - сказала Надя, протянула руку и сделала мелодию громче.
   "Феличита... атенерси пермано андаре лонтано..." - проникновенно вещало радио.
   Вера схватила радиоприёмник и грохнула об пол.
   - Я тебя сейчас пришибу или удавлю собственными руками! - заорала Вера, ужасаясь тому, что случилось, и одновременно осознав, что дочь права, что именно Вера как мать виновата во всех её проблемах.
   Почувствовав реальную угрозу в голосе внезапно озверевшей матери, Надя сказала тихо, глядя в пол на чайную лужу, осколки блюдца и на треснувший по пластмассовому шву заткнувшийся радиоприёмник:
   - На перекрёстке Клары Цеткин и Розы Люксембург. Там железные высокие ворота.

***

   Вера побежала на улицу, в чём была. Она не почувствовала холода уходящей зимы. Ей было жарко. Струйки пота текли по спине.
   Транспорт не ходил в городе после десяти. Она побежала в гору пешком вдоль трамвайной линии. Футболка на спине промокла и липла к коже. Она распахнула пуховик.
   Вот оно, это здание, за сплошным железным забором.
   Окна закрыты жалюзи, внутри темно.
   Вера застучала кулаком в глухие металлические ворота.
   Вышел охранник.
   - Что тебе? Пьяная? - недовольно спросил, поправив шапку.
   - Можно к начальству? - спросила Вера.
   - Дура, баба, что ли? - сказал охранник и показал на часы. - Проспись сначала, а утром приходи.
   Вера нашарила в верхнем кармане кошелёк и протянула ему купюру.
   - Совсем охренели, блин, - сказал охранник и бросил взгляд в сторону чёрных окон.
   Вера высыпала ему всё содержимое кошелька.
   - Ну, присядь пока тут, - сказал охранник, впустил её в щель металлической калитки и кивнул налево.
   Она присела на низкую скамейку детской площадки. Фонарь высвечивал сквозь голые ветки липы красивый дизайн участка: пёстро раскрашенные металлические горки, песочницы и качалки. Вере вдруг стало ужасно зябко, её затрясло. Прилипла к спине ледяная футболка. Она вдруг увидела свои обнажённые коленки.
   Хлопнула парадная дверь.
   Вышла с охранником женщина без пальто в белом халате.
   - Вы кто? - спросила она.
   - Штангина...Аппарель... - сказала Вера, дрожа и стараясь не стучать зубами от холода.
   - Есть такая, - сказала сурово женщина в белом. - Вам зачем?
   - Отдайте, внучка моя.
   - Внучка? - переспросила женщина в белом. - Так ты ж не мать! Не положено. А мать была сегодня. Да. И написала заявление. И теперь мы за ребёнка отвечаем. А тебе не положено.
   - Как же так?! - закричала Вера.
   - Всё, уходи, голубушка, - и нечего нас больше беспокоить.- Пьёшь? Наркоманка?
   Женщина в белом захлопнула дверь, и охранник вежливо попросил Веру покинуть территорию.

***

   Когда Вера пришла домой, на кухонном столе под абажуром люстры в виде брошенного платка в зелёный горох, лежала записка.
   Надя писала, что поживёт у Ирмы Родиной, пока мама Вера не образумится. Она самостоятельная, а пенсия инвалидная - её, и она будет ею распоряжаться по своему усмотрению (хватит ею командовать!).

***

   Утром Вера пришла к железным воротам Дома Ребёнка опять.
   Надо добиться встречи с заведующей.
   В коридоре пахло подгоревшей пшённой кашей. Кабинет находился в середине здания.
   На стене рекреации красовалось панно из раскрашенной стружки: младенцы в райском саду выглядывали из распускающихся радужных тюльпанов.
   Вера пробарабанила косточками пальцев и открыла дверь.
   В кабинете потолок аркой - евроремонт и масса экзотических растений разнообразной величины, включая пальмы и фикусы.
   В мягком чёрном кресле на змееобразном шнеке сидела заведующая. Ей уже доложили.
   - Опекуном Аппарели Штангиной является государственное учреждение в моём лице, вы не имеет к ней никакого отношения.
   - Давайте я вам паспорт покажу, - Вера уверенно протянула паспорт, надеясь на ошибку, но та отмахнулась как от чумы.
   - Я вам русским языком говорю? Уходите. Вы - никто.
   - Как это никто, если я - родная бабушка! - не верила остолбеневшая Вера.
   - Вы - не мать! А мать её нам отдала соб-ствен-но-руч-но. Скажите спасибо, что не на скамейке в парке оставила и не выбросила в мусорный контейнер.
   Вера согласилась, что она - плохая мать, она виновата.
   Не усмотрела.
   Вовремя не трепыхнулось сердце, не было предчувствия или вещего сна. В доме царили мир и покой - вот она и расслабилась, и ничего не заметила, не приняла никаких профилактических мер.
   - Я виновата, простите. Теперь я ей внучку не дам.
   - Теперь вы её и не получите. Я вам разве не ясно объяснила? Так уйдёте или требуется заявление вашей дочери с автографом показать?
   Вера подумала, что, может, надо пустить слезу. И вдруг увидела всё со стороны, словно на экране, и поняла, что одними слезами тут не обойдешься. Да слёзы и не текут у неё по собственному желанию, не взяли бы её в артистки. Не обладает Вера этим мощным женским оружием.
   "Схвачу Аппарельку и убегу!" - подумала с отчаянием Вера.- "Пусть только попробуют отнять!"
   - Как она? Можно хоть взглянуть на неё?
   - Женщина, покиньте помещение, или я охранника позову.
   Вере в тот момент кажется, что в отдаленном закоулке белоснежного коридора с панно из стружки с младенцами, с герметичными пластиковыми окнами и закрытыми жалюзи раздаётся плач. Это плачет маленькая Аппарель. Она узнаёт пронзительные нотки.
   "Девочка моя, - думает Вера, - Я заберу тебя отсюда, чего бы мне это не стоило!"
  
   Она вышла во двор. Ветер обжёг, как металл. Надо застегнуть пуговицы пальто.
   Охранник раздвигал железные ворота.
   Чёрная иномарка скользнула бесшумно внутрь двора, затемнённые окна скрывали лица. Машина безмолвно стояла у ступеней к парадной двери. Пассажиры не торопились выходить.
   - Повезло, - сказал охранник. - Американцы мальчонку усыновляют. Богатым будет.
  
   За воротами широкой лопатой отгребала мокрый снег женщина лет семидесяти в доисторических валенках с галошами. Взглянула на Веру и поманила пальцем с гранёным ногтем.
   - Твоя новенькая? Девку твою в больницу отвезли.
   - Что с ней? - ужаснулась Вера.
   - А лихоманка её знает.
   - В какую?
   - Их в областную возят. И когда на усыновление. Может, пустят тебя. Поплачь там, глядь - и сжалятся. Сама я - детдомовская. Жалко вас, дур.
   Она снова врезалась в снег лопатой и философски добавила:
   - Эх, все мы б...и!

***

   Областная детская больница находилась в старом здании с колоннами, бывшем особняке графа Вронского, рядом с городским моргом судебно-медицинской экспертизы.
   Вера миновала морг с ядовито-жёлтым дымом над трубой. У ворот морга курила группа людей, вероятно, родственников, ожидающих тело.
   Вера поднялась по широким ступеням больницы.
   За тяжёлой дверью с массивной продолговатой чугунной ручкой, в вестибюле больницы кучками стояли люди в расстёгнутых пальто и женщины в тапочках и халатах - мамаши, которые лежали в стационаре вместе с детьми.
   Вера сдала пальто в гардероб, взяла алюминиевый жетон с номером пятнадцать и натянула синие пакеты с тонкими резинками на сапоги.
   Потом она, набравшись наглости, направилась к двери слева, откуда выходили мамаши в халатах, но путь ей преградила сердитая толстуха с косматой шваброй-мопом в руке.
   - На какой этаж?
   Вера не знала. На какой?
   - А раз не знаешь, так куда тебя несёт? Узнай в регистратуре,- проворчала толстуха, недовольно поджимая увядшие подкрашенные губы.- Вечно их учи!
   Вера подошла к окошку и назвала имя.
   - Поступила ночью из Дома Ребёнка в гематологическое отделение. Состояние удовлетворительное.
   - Можно мне навестить её?
   - А вы кто?
   - Бабушка.
   - Нет, нельзя.
   - Почему?
   - Ребёнок не ваш. Девочка поступила из Дома Ребёнка.
   Веру вдруг прорвало, и она расплакалась. Слёзы текли потоком по щекам. В кармане платка не оказалось, она размазывала их по щекам, шмыгая носом, а они всё текли и текли.
   - И нечего тут истерики закатывать, гражданка. Прекратите немедленно ваши штучки!
   Вера отошла от окошка и присела на скамейку. Вдруг её окликнули.
   - Огневская, ты?
   К ней подошла женщина в махровом розовом халате и глазастых плюшевых шлёпанцах с ушками и усами. Вера не сразу сообразила, кто: подколотые обручем ярко красные волосы...полное тело...но глаза знакомы. Кажется, это...
   - Привет, Зая, - сказала Вера,узнав в дородной мамочке свою одноклассницу Зою Малаеву, которая вечно скатывала у неё математику. - И ты тут?
   Малаева рассказала, что лежит в ортопедии с пятилетней дочкой, которую родила от второго брака, что у дочки ноют ночью ножки. Что вышла замуж за курсанта военного училища моложе её на десять лет, что он её обожает: каждое утро приносить бутербродики и кофе в постель, а секс у них - просто супер, "Он у меня такооой плейбой!". И ничего, что весит она ровно центнер.
   - А как же первый курсант, Вася?- вспомнила Вера яркую пару: плотную высокую блондинку Заю с длиннющей косой по цигейковой шубке и кареглазого парня в военной шинели с торчащими из-под форменной шапки красными ушами.
   - Вася был козёл, - уверенно сказала Зая. - Только и хотел, чтобы я круглые сутки по дому половой тряпкой шмыгала да пыль с мебели вытирала. Но Иринка, моя первая, вся в папашу, в Ваську - круглая отличница. Ну, а сама как?
   Вере не хотелось рассказывать. Тогда, в школьные годы, Вера училась на "хорошо" и "отлично", была комсоргом класса и все верили, что у неё всё получится, что она в жизни своего добьётся.
   Только Зая не отстанет, пока не получит пищу для сплетен. Уселась на скамейку рядом и таращит на неё голубовато-белёсые глаза вместе с ушастыми кроликами-шлёпанцами.
   Вера рассказала о житье-бытье кратко, не вдаваясь в детали, и попросила Заю заглянуть в отделение к Аппарели.
   - Я мигом! - сказала сочувственно Зая, живо вскочила и скрылась за дверью.
  

***

   Пока Вера дожидалась возвращения Заи, она разглядывала плитку на полу, входящих и уходящих посетителей, и стеклянную палатку тут же в вестибюле, в которой продавались лекарства, печенье, вода и соки.
   Зая появилась в сопровождении пожилой сухонькой дамы в белом халате с чёрными колючими глазами и носом хищной птицы, доходящим до узких губ. Дама вперила взгляд в Веру и строго сказала сухим резким тоном, не терпящим возражений:
   - Я вас слушаю.
   Вера начала рассказывать историю Аппарель. Вера больше не плакала. Она взяла себя в руки, осознав, наконец, что ситуация, в которой оказалась Аппарель, совсем не проста, и нельзя распускаться. Она говорила, чётко излагая суть.
   - Не будем здесь стоять, пройдёмте в ординаторскую, - сказала докторша и, резко отвернувшись от Веры, вошла в дверь, а потом быстро взметнулась вверх по спиральной лестнице, не сомневаясь, что за ней безоговорочно последуют.
   - Девочка развита хорошо, - сказала докторша, пропуская Веру в ординаторскую. - Вес хороший. Таких обычно не привозят из Дома Ребёнка. Я удивилась, когда смотрела её на утреннем обходе. Ребёнок здоров.
   Вера села рядом с нею за стол, заваленный кипой медицинских документов, расположившихся бессистемным ворохом.
   - У меня своя такая внучка, - добавила, не улыбаясь, докторша. - И вот что я вам скажу.
   Она покосилась на девушку в белом халате за столом в углу, заполняющую какие-то формы, и сбавила тон.
   - Идите-ка вы, голубушка, в РОНО. И требуйте оформить опекунство на вас. Дочь ваша инвалидность имеет, это не страшно, это даже в данном случае для вас хорошо.
   - А как же Аппарель?
   - Подержим её пока тут, не волнуйтесь. Со здоровьем всё у девочки нормально. Температура поднялась - перенервничал домашний ребёнок в казённой обстановке.
   - А можно мне сейчас к ней? - рванулась со стула Вера.
   - Пока подождите. А то опять плакать начнёт. Можете в палату заглянуть - спит.
   Вера почувствовала, что ей хочется целовать этой женщине руки с выступающими жилками, покрытые неровными пигментными пятнами.
  
   Вера вышла в коридор.
   - Кто это? - спросила у пробегающей рядом медсестрички.
   - Кто - кто? - не поняла сестричка.
   - Докторша старая, на птицу похожа.
   - А! - кивнула понимающе, - Заведующая наша, Тамара Николаевна.
   "Вот как", - подумала Вера.

***

   Назавтра Вера встала очень рано, заставила себя съесть крутое яйцо и выпить кофе, и отпросилась с работы, чтобы пойти в РОНО. Начальница поморщилась. Кому интересны чужие проблемы? Может быть, у неё тоже...несварение желудка сегодня, а она вот пришла и работает!
   С утра подморозило. Вера дождалась трамвая номер пять и села на тёплое четвёртое сиденье слева у окна.
   РОНО находилось на углу бывшего Проспекта Ленина, перед старым кладбищем.
   За дверью с табличкой заведующей сидела живая кукла с хлопающими ресницами, сделанная по лекалу Мирей Матье.
   Она сидела за столом, от середины которого шли ещё столы, что в целом образовывало букву "Т", если стать мухой и смотреть с потолка.
   - Здравствуйте!
   Вера решительно придвинула стул к основанию ножки "Т", напротив, и приготовилась к бою.
   - Здравствуйте, - ответила кукла, хлопнув ресницами.
   Вера рассказала историю Аппарель.
   - Что мне делать? - спросила Вера.- Как мне оформить опекунство на внучку?
   - Я не знаю, - сказала кукла, хлопнув ресницами.
   - Подпишите приказ, пожалуйста, - положила на стол скрепленные степлером листы вошедшая секретарша.
   Кукла, держа спину чрезвычайно прямо, поставила на бумагу вензель.
   Секретарша вышла.
   Насупила долгая томительная тишина. Прошло минуты три.
   Кукла стеклянными глазами смотрела на Веру. Вера не знала, что ещё добавить. Наверное, полагалось дать взятку.
   "Сказала бы тогда прямо - сколько. Зачем молчит?" - занервничала Вера. "Зачем молчит?"
   Тишину нарушил голос женщины средних лет, с причудливой причёской в форме Пизанской башни.
   Она незаметно присутствовала за столом у окна.
   Она объяснила, какие необходимы бумаги, и какие у закона требования к опекуну и к месту проживанию ребёнка.
   - Вы соберёте справки и принесёте нам: справки о состоянии здоровья дочери, справки о вашей зарплате и вашем здоровье и характеристики с места работы. Правильно, Елена Юрьевна?- спросила она вдруг, подобострастно склонив Пизанскую башню влево.
   - Правильно, - ответила кукла, не шевеля губами.
   - К вам придёт комиссия и обследует, подходит ли жилплощадь для проживания ребёнка, соответствует ли она санитарно-гигиеническим нормам и всё прочее. Правильно, Елена Юрьевна?
   - Правильно, - сказала кукла.
   Потом женщина с Пизанской башней рассказала, чем занимается опекунский совет.
   - Правильно, Елена Юрьевна? - спросила она, кланяясь башней в знак почтения.
   - Правильно, - резюмировала кукла, хлопнув ресницами.
   - Вы поёте? - спросила женщина с Пизанской башней у Веры.
   - Нет, - сказала Вера. - Почему вы спрашиваете?
   - У вас есть голос. Вы должны петь очень хорошо. До свидания.

***

   Вера пришла домой и исследовала жилплощадь чужими глазами.
   Она увидела облупившийся потолок и порванные Симпсоном обои.
   Симпсон был бродячим котом преклонного возраста, но энергично точил когти об углы и стены. Кот пришёл в подъезд прошлой зимой. Надя ставила ему в подъезде консервную банку с кормом и устроила лежанку у батареи центрального отопления. Потом жильцы стали возмущаться, что бездомный наглец на правах собственника пользуется коммунальными услугами и "ссыт где попало", и погрозились отравить поганца. Тогда Надежда привела бедолагу в квартиру, помыла шампунем, посушила феном, расчесала щёткой и уложила спать под бок.
   Добрый кот, ласковый. Домашний изгой: приучен к лотку прежними хозяевами.
   Пожертвовать для комиссии? Выкинуть? Вдруг скажут, не гигиенично: ребёнок вместе с животиной?
   Больше всего опечалил Веру санузел со старыми поржавевшими трубами с хомутами на дырках. Дом дожидался капитального ремонта в начале девяностых. Но так и не дождался.
   Половицы скрипели. Рамы рассохлись.
   Более-менее сносный ремонт потребует тысяч сорок.
   С побелкой и обоями Вера справится сама, без посторонней помощи. Главное - достать деньги.
   Последние сбережения отдала магазину, когда труба прорвалась.
   У кого можно попросить такую крупную сумму?
   Родственников у неё богатых нет. Да и бедных, похоже, тоже.
   Друзья?
   Вера несколько раз набрала номер Вали Чалкиной, но телефон упорно молчал.
   Нет, можно было рассчитывать только на себя.
   Вера подумала: "Может быть, продать почку? Или кусок печени?"
   Да кому нужна она, почка её, или печень! Уже не девочка, хоть до пенсии ещё дожить надо.

***

   Вера шла по улице и ломала голову, где деньги взять.
   На машине цыган разложил носки вязаные да рукавицы и кричал:
   - Бери бабушка, дешевле продам - у меня тоже мама была.
   "Это он мне?" - подумала Вера.
   Мальчик у замёрзшего фонтана раздавал листовки.
   "Молодец, малец, зарабатывает," - одобрила Вера и прочитала на листке рекламу банка.
   "Может, этот вариант сработает?" - подумала Вера.
   Вот и тот самый новый банк, в старом здании бывшей гостиницы.
   Девушка в строгих очках внимательно и доброжелательно выслушала историю Веры про то, зачем ей нужны деньги, кивнула и спросила, сможет ли Вера выплачивать каждый месяц одну тысячу шестьсот рублей.
   Она сможет! Она может ещё делать массаж на дому детям и взрослым.
   Девушка оформила кредит, и Вера подписала необходимые бумаги. Всё очень просто.
   Просто не нужно быть ретроградкой, нужно быть современной - и она это сделала! Йесс!
   Она купила обои, краску для пола и водоэмульсионку в строительном супермаркете.
   Вера умеет, она всё будет делать сама. Справится без помощников.
   Зазвонил телефон. Молчала трубка. Слышно было только прерывистое тихое дыхание и тиканье часов. Вера почувствовала, это - Надежда.
   "Переживает!".
   У Веры заныла душа, сдавило где-то в области сердца. Зачем она тогда, на кухне, ударила её? У Нади слабое здоровье, щитовидка. Чем она там питается? Не простудилась ли? Может быть, у неё деньги кончились. Голодает!?
   - Надя, ты меня слышишь? Приходи домой, Надя. Всё будет хорошо! Надя? Надя, ты меня слышишь? - закричала Вера в трубку.
   Надежда пришла через полчаса и помогла вместе с Симпсоном отдирать со стен старые обои.

***

   - Что же вы так тянете? - нахмурилась заведующая отделением Тамара Николаевна.
   Она не могла больше держать девочку в больнице. У девочки всё в порядке.
   Завтра её снова заберут в Дом Ребёнка.
   - Как же мне быть? - спросила Вера. - Решения РОНО ещё нет.
   - Торопитесь. Всякое бывает.
   Вера пришла в уже знакомый Дом Ребёнка.
   В кабинете, похожем на ботанический сад, она спросила заведующую:
   - Можно мне взять Аппарель хотя бы на выходные? Окрестить.
   На Веру посмотрели глаза невозмутимо пасущейся на лугу коровы, которую отрывают от щипания травы, стреляя пистонами над ухом.
   - Здесь мы всех крестим сами - и сами всем крёстные матери.

***

   Комиссия проверила квартиру и подписала нужные бумаги.
   Вера оформила опекунство и ранним утром пришла в Дом Ребёнка забрать Аппарель. Заведующая была очень занята. Она ходила мимо Веры с важным видом по коридору туда-сюда: ей то нужно было зайти к медработнику, то на кухню, то к завхозу, а потом ещё она долго разговаривала с дворничихой о качественной уборке прилегающей территории. Потом пришла бухгалтер, и они долго шушукались.
   - Можно? - спрашивала Вера.
   Но ей каждый раз отвечали:
   - Подождите, нельзя!
   Потом в кабинет пришла психолог.
   - Можно? - спросила Вера, заглядывая в кабинет из-за спины психолога.
   - Нельзя!
   В районе десяти заведующая повернула ключ в замочной скважине и уехала в РОНО.
   Вера прикорнула у панно с младенцами. Сосало под ложечкой. Тянуло с кухни ароматом борща. Вера боялась, как бы от волнения и напряженного ожидания не свалиться на пол - и принялась наклонять голову вверх-вниз.
   Заведующая приехала к обеду и запустила внутрь ботанического сада Веру.
   - На прощание скажу, - сказала на прощание заведующая Вере, - Вы глупая женщина. Девочку хотела забрать богатая итальянская семья. Что можете вы ей дать? Кем она станет у вас? Проституткой?
   "Неправда!" - возмутилась Вера и ответила:
   - А это мы ещё посмотрим, кто кем станет. Загад не бывает богат. Пословицу про суму знаете?
   - Пословицы любите? - скривила губы в усмешке заведующая.- Ну-ну.
   Вера вызвала такси и повезла Аппарель домой.
   Аппарель помалкивала в машине, словно воды в рот набрала.
   - Трудно вам с дочкой, наверно, - покачала головой женщина за рулём. - Долгожданный поздний ребёнок?
   - Это внучка моя, - ответила Вера.
   - А! А я подумала - ваша.
   Дома Аппарель дала волю эмоциям: она кричала, что есть мочи и била Веру по лицу, пока та стягивала с её тельца одежду, пропахшую казённым запахом.
   "Это - за предательство", - думала Вера, - "Так мне и надо!"

***

   Прошло чуть больше двух лет.
   Вера устроилась в круглосуточный детский сад вместе с Аппарелью. Днём она работала тренером в лягушатнике, а с вечера до утра - ночной няней. В выходные они отправлялись домой, и Аппарель гуляла во дворе с мамой Надей, а Вера в это время делала массаж клиентам в разных частях города.
   В один из субботних дней зазвонил телефон и незнакомый голос сообщил Вере, что Штангина должна срочно погасить кредит.
   Вера ежемесячно аккуратно выплачивала указанную сумму - одну тысячу шестьсот рублей.
   Вере денег хватало. Она получала две зарплаты: как тренер в бассейне, как ночной воспитатель, делала массаж детям и взрослым, да и на Аппарель выплачивалась сумма по опекунству.
   Вера сказала, что это ошибка, её перепутали с кем-то. Но голос на том конце провода упрямо повторял, что кредит клиентом не погашен.
   Вера удивилась и отправилась в банк.
   Интерьер офиса банка не изменился. Она миновала комнату, где оформляла кредит, и вошла в следующую.
   Здесь за столами с компьютерами сидели исключительно мужчины. Некоторые столы были заняты не мужчинами, а погашенными мониторами размером пятьдесят на пятьдесят.
   - Вам ко мне, - сказал мужчина в отутюженной рубашке с чёрным галстуком за левым крайним столом.- Садитесь.
   Вере некогда было рассиживаться, и она сказала:
   - Я постою.
   - Ладно, - сказал мужчина. - Как хотите.
   Мужчина навёл мышь на экран, щёлкнул пару раз курсором и кивнул:
   - Узнаёте?
   На экране Вера увидела себя.
   Выглядела она там очень хреново, и ей стало стыдно.
   На экране нос у неё был распухшей картофелиной, красные опухшие глаза, волосы растрепались и никакого макияжа.
   - Узнаёте? - настойчиво переспросил мужчина после паузы.
   Вера ещё раз присмотрелась и поняла, что её снимали скрытой камерой, против желания, как делают с мировыми звёздами папарацци - и разозлилась. Из-за таких скотов погибла леди Диана.
   - Что вам от меня нужно? Кредит я уже выплатила.
   - Нет. Кредит вами не погашен к указанному сроку. Теперь набежали проценты, и вы задолжали шестьдесят тысяч рублей.
   - Это как вы считаете? - возмутилась Вера. - Я выплачивала ежемесячно одну тысячу шестьсот рублей, как мне объяснила ваша девушка.
   - То, что вы платили - это сумма за пользование кредитом, - сказал отутюженный лобастый мужчина, - Но сам кредит вами не погашен, и у вас набежали пени, вы должны шестьдесят тысяч рублей.
   - Хотите сказать, ваша сотрудница меня обманула?
   - Нет, - мужчина подвинул договор, подписанный Верой, и ткнул пальцем в мелкий шрифт внизу последней страницы. - Вот. Хотите сказать, что не читали?
   Вера не хотела сказать, но фактически этот договор она не читала, нервничала тогда очень и доверилась проявившей сочувствие работнице банка, той девушке с внимательными глазами, которая долго выслушивала её сбивчивую речь.
   Стоп! Как же так получается?
   Она заплатила те сорок тысяч. Плюс проценты.
   Как же так получается, что она должна?
   Где та чуткая девушка в строгих очках с глазами доброй лани? Где же та девушка? Пусть подтвердит!
   - Давайте вашу работницу пригласим. Ту, что оформляла кредит.
   - Зачем? Подпись ваша?
   - Да.
   - Так что же вы, читать не умеете? Здесь же по-русски написано внизу, мелким шрифтом. Или вы не русская? Вы платили деньги только за пользование кредитом, а не выплачивали сам, предоставленный вам в соответствии с договором, кредит. Или вы малограмотная?

***

   Когда Вера подскакивала на выбоинах в маршрутке и размышляла о случившемся, позвонила Валя Чалкина:
   - Прошу тя, Верунь, приди! Умираю.
   Валя сказала, что она в травматологии, в городской больнице имени Семашко, на первом этаже.

***

   Валя Чалкина лежала в больничном гулком коридоре с переломом шейки бедра. Свободных мест в палатах не было.
   Вера пришла вместе с Аппарелью.
   Здесь не переобувались, а верхнюю одежду держали в руках или вешали на спинки стульев.
   - Вы в своём уме? - сказала медсестра, - Куда вы ребёнка притащили? Тут кругом гнойная инфекция!
   Валя рассказала, что московский муж умер.
   - Как? - спросила Вера.
   Сначала он пожалел Валю, что мотается к сыну каждую неделю, и предложил Илюшу тоже в Москву забрать, а квартиру тут сдать.
   - Ну, ты же знаешь мои проблемы, - сказала Валя. - Илюшка мой хороший, но выпивает. Переехал он в Москву, сдали мы тут квартиру. Всё бы хорошо, денежки идут. Только оказалась я между двух огней: взялся Тимофеич моего перевоспитывать. Жили мы душа в душу, а тут пошли ссоры да разборки. А Илюша мой, как выпимши - всё бы ему драться. Вот Тимофеич и не выдержал - и сразил его инфаркт. Помер. А хороший был мужик, Верка! После похорон прикатили его дети от первого брака и велели убираться восвояси. Вернулась я обратно вместе с Илюшей, полезла окна мыть - да и дрёпнулась с табуретки. Ты папирос мне принесла?
   Аппарель гуляла по коридору больницы и заглядывала в палаты, где лежали дяди и тёти с подвешенными белыми забинтованными ногами и гирьками. Некоторые катили по коридору в креслах, а другие опирались подмышками на палки. Один дядя дал Аппарели конфетку, и она спела ему:
   "Как-то раз за бо-чкой мы нашли щено-чка....Гав-гав!".
   На самом деле это длинная песня - и она спела ему до самого конца.
   Один дедушка с бородой лежал у самой стенки, разрывал маленькие сигареты, ссыпал на кусочки газеты содержимое, а потом закручивал. По стенке над его подушкой полз толстый рыжий таракан.
   Некоторые дяди и тёти ели кашу и смотрели телевизоры.
   - Не ходи никуда, - сказала бабушка Вера. - Стой тут, а то заругают.
   Бабушка в это время помогала тёте, тётя писала в горшок прямо в постели.
   Тёте было больно забинтованную ногу и она охала.
   Аппарель погладила её по руке и спросила:
   - Хочешь, я тебе ножку поглажу?
   - Какая она у тебя жалостливая, - удивилась Валя.
   Аппарель погладила тёте ножку, и тётя закурила Беломор.
   Тётя выпускала дым из носа, как огненный дракон.
   - Придёшь ещё ко мне? - спросила тётя-дракон у Аппарели, и Аппарель кивнула.
   Бабушка почистила яблоко, разрезала на четыре части, и Аппарель покормила тётю-дракона.
   А кусочек отнесла дедушке с бородой, за подушкой у которого жил таракан.

***

   Вера ходила в больницу каждый день. Мыла, кормила и подставляла Вале судно. Дома она теперь готовила и на Валю и складывала еду для Вали в банки с заворачивающимися крышками. У Вали был хороший аппетит и регулярный стул. Клизмы ставить не надо было.
   Валя жевала бутерброд, запивая кофе, и вдруг сказала:
   - Может, сходишь к моему мерзавцу, борща сготовишь? А то сдохнет там с голодухи!
   Вера молчала.
   - Какая гадость эта колбаса, что ты купила! - возмутилась Валя.
   -Так на какие шиши я тебе вкусной куплю? - призналась Вера.- Сами такую едим. Избаловал, видно, тебя твой Тимофеич.
   - Ты что, Верка, гордая? Молчишь и не просишь? Ишь ты! Думаешь, денег у меня нет? Так я ж тебе дам! Полно денег у меня на книжке набралось от квартирантов, не волнуйся, - сказала Валя.
   И попросила Веру выйти за Илюшу.
   - Оформи с ним фиктивный брак, пока я жива, успокой перед смертью, а то квартиру отымут у него по пьянке без меня. Я тебя знаю: ты, Верка - девка честная. А то охмурят его - прибьют где - и никто не хватится.
   Вера не была авантюристкой, и не соглашалась, но Валя твердила об этом каждый день - и через две недели Веру доконала.
   Илюша не сопротивлялся маминой воле.
   Так Вера вышла замуж во второй раз, искренне полагая, что совершает благое дело, практически подвиг во спасение утопающего.
   Валя сразу повеселела, ей полегчало - и стала проситься на выписку, домой.
   Вера измоталась походами в больницу, переживала, что в выходные приходилось брать с собой и Аппарель, и обрадовалась, что больше не надо будет ежедневно навещать подругу.
   Ходить подруга не могла и оставалась лежачей, но дома и родные стены помогают. И сын имеется, Илюша.

***

   Вера следила, как в лягушатнике выполняют упражнения с мячами под её счёт, когда через день позвонила Валя и сказала:
   - Верунь, приди, помираю! Хоть хлебушка купи. Мой-то гад, деньги взял, пошёл в магазин - и не вернулся. Пропил, паразит. Приползёт к вечеру.
   Вера пришла. В комнате стоял тошнотворный запах мочи. Вера вымыла Валю и думала, думала напряжённо, стирая в ванной Валины вещи и простыни: "Может быть, я неправильно делаю, что помогаю? Может быть, без меня он бы осознал и прозрел, бросил бы пить, устроился бы куда, стал бы матери помогать? А теперь - как дитя малое, на меня надеется. Как быть?".

***

   Утром в понедельник они не пошли в сад, остались дома: Аппарель заболела. Поднялась температура.
   Врач сказал, что это респираторная вирусная инфекция.
   Когда Вера поила Аппарель тёплым чаем с малиной, зазвонил телефон:
   - Прошу тя, Верка, приди - помираю!
   "У меня дитё на руках больное, а я должна мчаться неизвестно куда!" - раздражённо подумала Вера, собрала волю в кулак и ответила:
   - Не приду: у Аппарели высокая температура, а Нади нет в городе.
   "Потерпит до утра!", - подумала Вера, меняя вспотевшей от малины Аппарели влажную пижаму.

***

   Утром Вере позвонил Илюша. Он не знал, что делать с мамой.
   Валя умерла той ночью дома одна. Упала на пол, пытаясь подняться с кровати.
   На похороны пришло много народа. Пришли заводские, бывшие работницы сборочного цеха, что стояли когда-то у конвейера. Пришла Нелька Орлова, крановщица. Пришёл и начальник цеха Попков, который понёс гроб вместе с Илюшиными собутыльниками.
   Когда опускали гроб в могилу, Вера рыдала, как рыдала только, когда хоронила родную мать.
   Бросила на крышку гроба горсть земли, медные монеты, и всё просила у подруги прощения.

***

   - Штангина Вера Викторовна? Вы обязаны в кратчайшие сроки погасить кредит. Вы должны банку семьдесят тысяч рублей.
   Вера, молча, повесила трубку.
   У неё нет таких денег. И неоткуда их взять.
   Ха-ха-ха. Пусть её расстреляют на месте.
   Она вернула, что брала, с избытком.
   Но они всё чаще и чаще звонят, и голоса с каждым разом всё наглее и агрессивнее.
   Она отключит телефон, выкинет симку и уедет из города.
   Пусть звонят в пустоту. Ищи ветра в поле!
   Они поступили с ней нечестно. Что называется - кинули.
   Почему она должна с ними считаться и идти у них на поводу?
   Они хотят, чтобы она продала имущество? Квартиру? Сделала бездомной Аппарель?
   Пусть только попробуют!

***

   Весна переходила в лето. Аппарели скоро три.
   Вера собрала сумки и уехала с Аппарелькой в детский оздоровительный лагерь.
  
   В лагере Вера работала инструктором по плаванию в открытом бассейне. Воспитатели и вожатые вставали в шесть и ложились за полночь. Весь день занят: "Праздник Нептуна", "Праздник патриотической песни", "Угадай мелодию", "Выставка поделок из природного материала", соревнования по плаванию и волейболу, конкурс бальных танцев, конкурс плакатов "Нет наркотикам"...запарка!
   Купаться в бассейн взрослые приходили ночью, когда дети спали.
   - Можно? - спросил Егор, вожатый из второго отряда.
   - Приходите, - сказала Вера. - После отбоя, когда улягутся. Хотите, ваших покараулю?
   Егор пришёл с Женькой, своей напарницей.
   Аппарель тоже не спала, она пошла искать бабушку и пришла к бассейну. В бассейне плавали Женя и Егор. Бабушки не видно было. У Жени красивый сиреневый купальник с блёстками в середине белых цветочков.
   Егор заметил девочку на краю бассейна. Кажется, её зовут Аппарель.
   - Так ты не спишь? Влетит тебе от бабушки.
   - Можно, я с вами поплаваю? - спросила Аппарель.
   - Ну, давай! - Егор взял её на руки и опустил в воду.
   Вожатые Егор и Женя учились в кульке, так кратко называли в их городе колледж, взращивающий будущих режиссёров и хореографов, организаторов массовых зрелищных мероприятий и артменеджеров.
   Аппарель плавала хорошо: бабушка научила. Она умела нырять и доставать со дна предметы. Плавала она как дельфин. И была похожа на дельфина гладким упитанным тельцем.
   Но танцевать как Женя с Егором она не умела.
   Скоро конкурс бальных танцев. Аппарель не будет участвовать, потому что ей пару не нашли. Грустно. Нет таких маленьких партнёров- нужно подрасти, может, на следующий год получится.

***

   Егор танцевал с Женей со школы. На конкурсах они никогда не занимали первые места. Егор думал, что Женьке темперамента не хватает. Получался не страстный танец, а какая-то тупая акробатика. Может быть, надо было сменить партнёршу. Так ему советовал и знаменитый на весь город учитель танцев Эккер.
   - А пойдёмте с нами на речку купаться? - спросил во время обеда вожатый первого отряда Паша, который допивал на ходу компот из сухофруктов.
   На реке не оборудовано место для купания. Там сильное течение и глубоко. Опасно.
   - Не, - сказала Женя, мотая головой.
   - Да ладно тебе, пойдём! - сказал Егор и спросил Пашу, пойдёт ли Евита.
   - Конечно! Мы уже купались там, всё о'кей! Не утонешь, Женька, мы тебя спасём, если что, - уговаривал Паша.
   "Евита", - мысленно повторил Егор и вспомнил, как заметил Евиту сразу, ещё в конце мая, когда готовили лагерь к приёмке. Евита шла по аллее в тёмном коротком платье с воротничком под самый подбородок и длинными рукавами. Он сидел на скамейке под фонарём, издали взгляд его примагнитила эта девушка блеском люрекса в ночи. Вот она прошла мимо скамейки как марсианская школьница, пошла дальше - и Егор увидел открытые лопатки. И подумал, что её комары закусают. Вопьются в нежную тёплую кожу - и некому будет их прихлопнуть, а сама она не дотянется.
   Точёная фигурка, хоть и не спортсменка. Не худенькая девушка с осиной талией и стройными не худыми точёными ножками.
   Егор всё время смотрел на неё: на утренней пятиминутке и на линейке, в столовой и в полночь на педсовете. А она и не замечала, или делала вид, что его на свете нет?
   Вчера на дискотеке Евита пригласила его на медленный танец, на открытой площадке под звёздным небом. Звенели и кусались комары. Носились над головой летучие мыши...
   Что бы это значило?
   Они пошли на реку втроём.
   Женя не захотела, ну и не надо.
   Вот показалась деревня, Осиновая Гора. Мальчишки на лавочке у забора сидят местные. Закричали, вытаращив в наступающих сумерках глаза:
   - На речку не ходите, нельзя! Там утопнуть можно!
   Наивные сельские жители. Мамаши их, видно, запугали.
   Егор и Паша светили на тропинку тяжёлыми фонарями с длинной ручкой, которые нашли в сарае среди списанных противогазов ещё в мае.
   Показался берег - и вышла из-за края леса полная луна. Стало так светло, словно включилась рампа. Серовато-голубоватый свет падал на траву и деревья на краю лунной поляны, превращая ночь в театральные декорации. На том берегу вдали горели огни города. Переливались высотки как новогодние ёлки. И казалось, что это светящийся небесный остров. А до него ой как далеко - километрами дикие сельхозугодия, заросшие бурьяном и полынью, а кое-где ромашками полевыми с пряным горьковатым запахом.
   Шуршали в прибрежных зарослях невидимые звери. Может быть, бобры или ежи. Шлёпнулось что-то большое в воду и поплыло, образуя волны. Пахла речная вода кувшинками. Так пряно пахнут водяные девы-русалки, покрытые холодными бисеринками капель.
   Они втроём поплыли к тому берегу и обратно. Тёплая вода, как парное молоко. Даже вылезать не хочется.
   Маленьким полотенцем с розовыми сердечками Евита вытирала Паше смуглую спину, покрытую мурашками. Егору почему-то стало грустно, что он своё клетчатое полотенце не забыл, педант хренов.

***

   Днём первый и второй отряд играли в волейбол.
   Как всегда, победила дружба, и призовой торт ели вместе в столовой.
   - И мне с вами можно? - спросила Аппарель, и ей тоже отрезали кусок с цукатами, потому что она приносила улетавший в аут мяч.
   - А пойдём в тихий час за малиной? - спросила у Егора Евита, слизывая крем с чайной ложки острым кончиком языка. - Физкультурник Геннадий Петрович вчера ходил и набрал трёхлитровую банку. Любишь малину?
   - С Пашей пойдём?
   - А ты что, боишься меня? - спросила Евита лукаво и улыбнулась сердечно, показав ровные зубы в проёме губ.
   Красивая Евита. Как лесная нимфа.
   У Егора сухо стало во рту. Прямо в дрожь ударило. Просто так зовёт или как?
   Егор направился к даче, по дороге набирая номер Алёхи.
   Жалко, что Алёха остался в городе. Алёха в таких делах собаку съел, а Егор не имеет практически никакого опыта.
   - Кто? - спросил Алёха. - Расслабься, друг. Тебе не надо будет ничего делать.
   Женька грызла заточенный остро простой карандаш, посмотрела на него озабоченно и спросила, что ей на плакате "Нет наркотикам" нарисовать.
   - Что-нибудь пострашней, Жень. Нарисуй там скелет типа с черепом обязательно, - протараторил Егор, чтобы побыстрее отвязаться, - И ...в саване белом с косой. Ну, я пойду, ладно? Прогуляюсь. А то у меня башка второй день трещит.
   Евита терпеливо ждала его на скамейке за клубом. Увидела и рассмеялась, откинувшись на спинку скамейки.
   - Во что же ты будешь малину собирать?
   - Как скажешь, - ответил Егор.
   Егор и забыл, что они за малиной собрались. Банку что ли надо было взять?
   Сначала они шли вдоль высоковольтной линии, а потом свернули налево, как физкультурник Геннадий Петрович рассказывал.
   Вот и та поляна с зарослями малины. Словно здесь побывала летающая тарелка: деревья склонились как щепки от центра, а в центре - углубление чашей. Заросли малиною солнечные пригорки.
   Егор собирал малину в пригоршни и складывал Евите в банку.
   Когда банка наполнилась до краёв, они собирали её просто так, отправляя с ладоней в рот.
   Сухое стояло лето, жаркое - и малина вызрела крупная и сладкая.
   - Пойдём обратно короткой дорогой, я знаю, - скомандовала Евита.- Через торфяное озеро срежем.
   Вокруг небольшого лесного озерка росли сосны с красноватыми стволами, и вода в нём пахла сосновой смолой. Тихо было, только изредка кукушка подавала голос. Да прилетали стрекозы, замирая у самой воды.
   Евита скинула мокрый верх купальника, свернула мокрые волосы спиралью, подколола к макушке, щёлкнув заколкой-прищепкой, и легла на траву:
   - Позагораем?
   Блестело солнышко, играя лучами на бурой водной глади. Блестело и переливалось золотое колечко в ложбинке пупка у Евиты.
   - Почеши мне спинку, - сказала Евита, прищурившись на солнце, и перевернулась.- Кажется, меня кто-то цапнул между лопаток.
   Евита лежала, не шевелясь, пока Егор поглаживал ей розовое припухшее пятно между лопатками.
   Потом Евита перевернулась, закрыла глаза - и сказала:
   - Делай со мной, что хочешь. Я буду притворяться, что умерла. Как спящая красавица. Ты будешь принц, который пробудит меня к жизни.
   Егор коснулся её губ и поцеловал. Поцеловал бархатные щёки и ещё прохладные от воды веки...
   Евита открыла глаза и принялась целовать его так, словно съесть хотела: жадно и горячо, змейками сладко жаля по всему телу.
   - Не закрывай глаза, - шептала Евита.- Не закрывай...
   Егор задел стеклянную банку. Рассыпалась малина из банки в траву. "Теперь обратно не соберёшь," - подумал.

***

   - Набрали малины? - спросила Женька.
   - Нет там ни хрена, - сказал Егор, глядя в сторону. - Только грибы растут. Галлюциногенные.
   - Может, вы не туда зашли? - спросила Женька. - Геннадий Петрович вчера собрал - и ему на кухне варенье сварили. Домой.
   - Вот ты и иди. С Геннадием Петровичем, - разозлился Егор. - И хватит ко мне приставать! Череп нарисовала?
   - Егор, а можно я череп? - спросила Аппарель, поправляя на плече сползающую чёрно-белую крысу с любопытными глазами бусинками.

***

   После малинника у Егора голова шла кругом. Он размышлял: неужели Евита его любит, любит ли он Евиту...Ему казалось, что он без неё и дня не проживёт. Он думал, что когда они вернутся в город - поженятся, можно будет жить у бабушки, а бабушку отправить жить к родителям...Он будет подрабатывать в клубе "Маджик Данс", его приглашал туда учитель танцев Эккер...будет ставить эстрадные танцы...
   Евита пропала куда-то. Наверное, рисовала плакат "Жизнь без наркотиков".
   На педсовете появилась, сидела тихая, с серьёзным видом. Даже надела очки с тонкой золотой оправой.
   На пятиминутке в шесть утра её отчитали, что плохо дежурит первый отряд в столовой. Егор переживал.
   В тихий час Егор пришёл в дачу первого отряда. Спал Паша, разметавшись на постели. Егор не стал его будить. Ребята в первой палате не спали, танцевали рэп на фанере в центре комнаты, сдвинув кровати.
   Егор пришёл - а Евиты и след простыл.
   - А где Евита?
   - Пошла за малиной с Геннадием Петровичем. Вы же с ней ничего не набрали, заблудились и ушли не в ту степь, - сказали ребята в первой палате, выключив музыку.
   Егор с лица спал. Погрустнел. И ушёл сам не свой.
   Вожатый Паша из первого отряда догнал его у самой веранды и сказал:
   - Не парься. Мы это проходили. Ей нужны жеребцы орловские.
   - Это вы про что? - спросила Женя, которую они не заметили, которая сидела за маленьким столом в углу веранды, склонив голову над черепом на плакате "Жизнь без наркотиков".
   - Про экскурсию в племсовхоз на следующей неделе, - сказал Паша. - Поедешь?
   Женька рисовала плакат до двух часов ночи. Под глазами у неё появились тёмные круги, словно плакала.

***

   В конце первой лагерной смены, на прощальной дискотеке Евита пела:
   Gonna give you all my love, boy
   My fear is fading fast
   Been saving it all for you
   'Cause only love can last
   Она очень хорошо пела, почти как Мадонна.
   Паша пел бардовские песни под гитару, что-то из Высоцкого.
   Аппарель прочитала стишок про одуванчик, ей громче всех хлопали. И она на бис прочитала ещё про жука.
   Работницы кухни станцевали канкан.
   Физкультурник Геннадий Петрович пел вместе с директором лагеря Элоной Сергеевной романс "Не уходи, побудь со мною".
   И ещё много интересных концертных номеров было подготовлено силами работников детского оздоровительного лагеря "Азот".
   В заключение концерта Егор и Женя танцевали медленный вальс.
   Сколько раз уже они его танцевали в школе! Сто?
   В конце, когда Женя приземлилась к нему на колено, Егор вдруг почувствовал сквозь тонкую ткань корсажа: сердце у неё билось, как у зайчонка.
   - Девушка, почему у вас сердечко так часто бьётся? - сказал Егор притворным фальцетом.
   "Нашёлся тоже, доктор Айболит",- подумала Женя.
   Аппарель хлопала и хлопала, и подарила им полевые ромашки с лиловыми лесными колокольчиками.

***

   - Хочу быть такой красивой, как Женя! - сказала бабушке Вере Аппарель.
   - Она так вас любит!" - сказала Егору и Жене Вера. - Можно мне попросить вас стать её крёстными?
   Церковь в деревне Осиновая Гора, недалеко от лагеря.
   Аппарель прибежала к ним ранним утром на пересменке.
   - Вставайте, пора!
   - А бабушка где?
   - Уехала.
   Втроём они пошли по полевой дороге, перешли овраг с родником и поднялись на пригорок, где росли громадные осины, солнце румянило их макушки. Церковь было видно издалека, стоит она на самом высоком месте.
   Робко вошли втроём в церковь, Аппарель держала их за руки потными ладошками.
   Может быть, их не ждут? Может быть, они не так одеты?
   Вышел батюшка. Маленький и горбатый. До плеча Егору не достаёт.
   - Бабушка её договорилась с вами окрестить.
   - Как деточку зовут?
   - Аппарель.
   - Как?
   - Аппарель.
   - Нет такого имени, - пожал плечами батюшка.
   - Что же нам делать?
   - Назовём - Любовь, - сказал батюшка.
   - Любовь? - переспросил Егор.
   - А разве у вас что другое на уме? - спросил батюшка.
   После крестин батюшка вынес из алтаря пакет, подал Егору и спросил:
   - А почему бабушка не пришла?
   - Уехала срочно. Вчера и не собиралась никуда. Случилось что-то в городе.
   - Бывает, - сказал батюшка. - А родители где?
   - Не знаем.
   Егор и Женя не знали, что сказать. Стеснялись спрашивать, где её родители. Люди шушукались, что мать у неё - шалава.
   - Как же так? - спросил батюшка. - Как же так, не знаете?.. Теперь вы за неё в ответе.
   По дороге обратно любопытная Женька спросила.
   - Посмотрим, что в пакете?
   В пакете лежали диски и книги, икона и свидетельство о крещении.

***

   Надя отдыхала в санатории на море и позвонила на сотовый - попросить маму Веру деньги положить на карту.
   - Мамусь, хоть сколько. Тут хорошо! Я плаваю. Мне делают массаж и радоновые ванны.
   - Хорошо, - ответила Вера. Она была очень рада, что Надя увидела море. Вера на море ни разу не была и видела его только в кино и по телевизору.
   Электричка неслась меж стальных опор по мосту над обширной речной гладью.Скоро город. Ночью Вере пришло сообщение на мобильник: "Умер сын Вали".
   Неужели правда?
   Получилось, что приехала она организовывать похороны.
   Соседка Рая, что прислала ей сообщение, покупала Илюше дешёвую водку.
   Вот он и помер, выпив. И три дня в квартире пролежал, пока не потянулся оттуда ядовито-приторный аромат.
   Рая вызвала милицию, они взломали дверь и попросили Раю быть понятой и подписать бумаги, что Илюша лежал на диване весь сине-зелёный и мёртвый, слегка прикрытый серой простынёй.
   - И вспомнить жутко!
   В серванте покоился семейный альбом, обшитый бордовым бархатом. Вера полистала и нашла фото Вали, которое висело на заводской доске почёта. На памятник. Рядом на странице альбома семейное фото, и Валя там в той же гипюровой белой блузке сидела на стуле рядом с родственниками, среди которых Вера, присмотревшись, узнала Илюшу. Рядом с Илюшей - молодая женщина лет тридцати с ребёнком.
   - Валина невестка? - спросила Вера у соседки.
   - Она самая, - ответила Рая, нахмурившись.- Ну, скажу тебе, и зараза! Пилила Илюшу почём свет, ни грамма выпить не давала. Околдовала! - бросил пить и курить и с родной матерью не хотел знаться. Даже мамкину вишнёвую настойку пить перестал. Еле спасла его Валя. Та совсем его под каблук загнала. Пришлось Валечке к бабке одной обращаться, чтобы его от ведьмы этой избавить. Помогла бабка: прогнала его женушка, вот он и примчался к мамке, потому что мамка на свете одна, а жен может быть - сколько хочешь! Правильно я говорю?
   - А кем она работала? - спросила Вера.
   - Бухгалтерша! Только и знала, что нос задирать - сроду в подъезде пол не мыла.
   Вера выкинула альбом вместе с мусором в контейнер. Вместе с протухшими в холодильнике продуктами и пустыми бутылками.
   После похорон Вера дала Рае ключ и велела забрать себе все оставшиеся вещи.
   Рая сразу унесла серебро, новую блузку, халат, ночнушку, панталоны, шубу и сапоги неношеные.
  

***

   Вот и кончилось лето. Прощай, лагерь!
   Вера приехала в город и первым делом занялась продажей Валиной квартиры. Конечно, она могла бы переехать туда сама, но каждый угол мучил напоминаниями.
   Вера поставила Вале добротный гранитный памятник с фотографией как на доске почёта. А Илюше поставила деревянный большой крест. Рабочие на кладбище видно стырили где-то: подгнило основание.

***

   Вера купила Надежде комнатушку в коммуналке. Комната тёплая, стеклопакеты. Соседи тихие.
   Потом Вера отправилась в банк, в отдел по выбиванию кредитов.
   Мужики там в костюмах все, при галстуках.
   Вера села на стул у стола и выложила на стол деньги.
   - Вы себе испортили кредитную историю, - сказал отутюженный лобастый папарацци.
   - Вот и хорошо! - сказала Вера. - Прощайте!
   И подумала, что на оставшиеся деньги купит себе домик в деревне и будет там летом жить вдали от городского шума вместе с Аппарелькой. И будет ходить за грибами и на речку, будет сажать картошку и делать массаж деревенским жителям.

***

   Когда Аппарели исполнилось пять, она глубоко задумалась и спросила:
   - Где мой папа?
   Надя нарядила Аппарель в платье с оборками и решила вместо прогулки во дворе навестить Вову, похвастаться, какая у неё дочь растёт.
   - Пойдём, - сказала Надя и приколола Аппарели праздничные белые банты со стразами.
   Если бы Надя отвела Аппарель в рекламное агентство, ей бы устроили фото сессию и выбрали бы самой красивой девочкой города.
   Потом, (однозначно!) разместили бы громадное фото на баннере "Кредиты для всей семьи", где улыбаются счастливые дети.
   Аппарель очень красивая и фотогеничная девочка с абсолютно правильными чертами лица, её не забраковал бы ни один группенфюрер.
   Сначала они с мамой ехали на маршрутке, а потом шли пешком.
   Вот и знакомый двор с новыми металлическими качелями и расписными горками и крепостью с башенками.
   Вот уже из-за куста персидской сирени показался подъезд номер пять.
   "Как всё изменилось!", - подумала Надежда, открыла сумку и достала расчёску, транспарантную помаду и зеркало.
   - И меня тоже причеши! - сказала Аппарель.
   Алыми парусами раздувался на Вовином балконе яркий постельный комплект Ивановской фабрики.
   Дверь парадного оказалась на замке.
   Домофон? Надя номера не знала. Как открыть дверь?
   - Откройте, почта, - сказал подоспевший находчивый мальчик лет десяти.
   Надежда и Аппарель вошли вместе с почтальоном.
   В подъезде сделали ремонт. На глянцевой эмали подоконников цвели белоснежные герани без запаха.
   Надежда увидела коврик у двери новый, написано в центре пурпурного сердечка "WELCOME".
   "Что значит: "Вытирайте ноги", - подумала Надежда и велела Аппарели наступить на сердце и пошмыгать сандалиями.
   Надя прижала белый квадрат кнопки справа от дубовой резной двери.
   Звонок засвиристел щеглом.
   - Птичка? - дёрнула мать за руку, нетерпеливо переступая с ноги на ногу Аппарель.
   Дверь открыла молодая стильная женщина с ассиметричной жемчужной чёлкой, сзади выглядывала девочка чуть меньше Аппарели в клетчатом платьице с ажурным воротником.
   Бегал в прорехе света на полу вдалеке по рельсам заводной паровозик с вагончиками.
   - Мы не вас ждали. Вы кто?
   - Мы к Вове. Владимиру. Он где?
   - Па-па! - крикнула девочка и убежала в комнату.
   В проёме двери появился мужчина, закрыв собою железную дорогу с убегающим паровозиком.
   "Папа?" - успела подумать Аппарель.
   Муж блондинки ответил, что никакого Владимира не знает.
   - Выключи газ, воняет! - брезгливо поморщившись, бросил жене.
   Наверное, у неё молоко убежало.

***

   Субботним утром Вера гуляла с Аппарелью на краю города. Осень. Небо как из прачечной.
   Аппарель взяла на прогулку белочку и зайку.
   Вера оперлась спиною о дуб и смотрела, как вдали, за рекой бежит крохотный пассажирский поезд с голубыми вагонами. Вот раздался трубный сигнал при подходе к пригородной станции...
   - Здравствуй, зайчик! - сказала белочка, присев на пенёк.
   - А пошла ты на....- искренне ответил из репейника зайчик.
   - Где ты это слышала? - озабоченно спросила Вера, не досчитав количество пассажирских вагонов.
   - Мама приводила дядю чай пить, и он так говорил, - сказала растерянно Аппарель, почувствовав раздражение бабушки.
   Вера вздохнула.
   - Это плохое слово. Скажешь так ещё - придётся доктору чистить тебе язык сапожной щёткой.
   - С обувным кремом? - спросила с опаской Аппарель.
   - С хозяйственным мылом, - ответила Вера.
   Аппарель знала: хозяйственное мыло пахнет очень гадко. Приятно пахнет гель для душа с черешнями на этикетке, но если лизнуть - тоже гадость.
   "Больше не позволю Наде отводить ребёнка к себе. Будут только во дворе гулять!" - поклялась себе Вера.
   Аппарель собирала в корзинку жёлуди, чтобы делать человечков на занятиях в группе, чтобы всем хватило для поделок из природного материала: и Тане Буденковой, и Марату, и Карине Филатовой, и Бутько Кирюше...
   Дубы пожелтели. Вера подумала: "Сажали их ещё до моего рождения, при Сталине...или Хрущёве. Для утепления полей. А теперь ходим тут, бездельничаем. Озимых не сажают, нет совхозов, нет совхозных полей, а дубы остались"
   Пора было возвращаться.
   "Можно ещё сделать икебану из сухого рогоза и камыша для районной выставки", - подумала Вера.- "И ещё можно сделать из коры дуба обереги, как рассказывала женщина-экстрасенс по телевизору в пятницу - от сглаза и порчи"
   Они стояли на мосту. Текла узкая речка под ногами.
   Речка Рогозка заросла травою и быстро бежала вдоль узкого русла, спотыкаясь о камешки и сброшенные в воду автомобильные покрышки.
   Под мостом Вера заметила линялое одеяло. Атлас прорвался в нескольких местах, в прорехах торчала бурая вата.
   Какая-то женщина с собакой направлялась к мосту от серого кубика девятиэтажки.
   Собака с бочкообразной грудью, размером с овчарку, с длинной волнистой бело-рыжей шерстью клоками нетерпеливо тянула вперёд за поводок хозяйку.
   Когда женщина в коротких резиновых сапогах на босу ногу вошла на мост, Аппарель зажала подмышкой белочку с зайчиком и погладила собаку. Женщина отстегнула от ошейника поводок.
   -Здравствуйте! Какая у вас порода?- спросила Аппарель.
   - Здравствуй! Продавали шпица, а выросло - сама видишь что.
   Женщина бросила собаке палку, крикнула "апорт" - и та помчалась с моста вниз к воде, заплетаясь длинными лапами.
   Женщина остановилась на мосту рядом с Верой и сказала, проследив за её взглядом:
   - Парень тут живёт, под мостом: освободился из тюрьмы, а жить негде. Жалко. Носят ему еду, кто с собаками гуляет, оставляют под мостом хлеб и вещи.
   - И спит тут? - спросила брезгливо Вера, подумав, что неизвестно, за что его судили, и вспомнив про туберкулёз и СПИД.
   - Спал, - уточнила женщина. - Тут он и постирушками занимался. Принесла ему таз, видите - под кустом там? Тут он и брился. Вот и весь его немудрёный скарб.
   - И где же он теперь? - спросила Вера.
   - Пропал. Может, убил кто ночью, - пожала плечами женщина. - Может, куда подался. Заморозки на носу.
   Под высоким раскидистым лопухом виднелась жестяная коробка из-под печенья с кремлёвскими курантами и детьми на коньках, с Дедом Морозом и ёлкой на Красной Площади.
   Аппарель взяла у собаки палку и кинула в траву.
   Собака помчалась, смешно трепеща плюшевыми ушами, задела, перевернула жестянку и помчалась дальше.
   - Сильная ты, - сказала женщина Аппарели, - Как далеко палку кинула!
   - Могу ещё дальше, - сказала Аппарель.- Хотите?
   Жестянка, перевернувшись ребром, покатилась к воде, ударилась о камень и раскололась пополам.
   Крышка с курантами отлетела далеко, скользнула по шершавым плитам и упала в воду.
   Аппарель, замерев, наблюдала, как крышку, словно плот, понёс быстрый поток, она выплыла с другой стороны моста, потом споткнулась о камень, черпнула воду, захлебнулась и погрузилась на дно.
   Жалко, что плавание оказалось коротким.
   Внизу, прямо под Верой, рассыпались из жестянки бумажки.
   - Посмотрим, что там за сокровища? - предложила любопытная собачница.
   Они спустились под мост, и женщина пошебуршила прутиком бумажки.
   Какие-то справки... фото...
   Где-то Вера уже видела младенца с такой погремушкой?
   В смешном полосатом берете с громадным белым помпоном, как у клоуна?...
   Вера присела на корточки и изучала изображение. Вот и костюмчик тот...звёздочки и ромбики.
   - Нашли что? - спросила женщина, отпихивая любопытную собаку.
   Вера подняла карточку, вгляделась поближе и узнала младенца со старого фото, того самого, из семейного бардового альбома, где Валя Чалкина в белой гипюровой блузке с жемчужными пуговицами, как на заводской доске почёта, рядом с сыном и невесткой с ребёнком на коленях.
   Младенец нахмурившись смотрел на Веру: в том же самом берете как у клоуна, цепко ухватив погремушку, словно боясь, что отнимут.
   Вера показала фото женщине и осторожно спросила:
   - Парень на фото - ваш бомж?
   Женщина повернула голову, прищурилась и сказала, недоумённо глянув на Веру:
   -Карапуз? Кто ж его знает!
   "Может, своровал или подобрал на помойке", - хочется думать Вере.- "Альбомы зря мы в контейнер выбросили, надо было в костре сжечь".

***

   Ночью снилось Вере что-то нехорошее. Томно и душно ночью в комнате, или на душе?
   Перед самым рассветом просыпалась Вера от леденящего ужаса: на неё неумолимо наползал бесшумный пассажирский поезд с тяжёлыми синими вагонами.
   "Наверное, собирается гроза", - подумала Вера, встала, прикрыла форточку и накапала себе сорок капель корвалола в рюмку.

***

   Утром асфальт мокрый. Небо серое. Пасмурно. Морось.
   Вера вышла из подъезда, раскрыла зонт и пошла в церковь за маму и за Валю Чалкину свечи поставить, за упокой.
   И поставить толстую свечу за здравие Аппарель.
   А Надежда пусть сама за себя ставит, взрослая.
   Вера положила нарезной батон и ватрушки в плетёную корзину на поминальный столик.
   После панихиды пришли монахи и стали раскладывать всё по мешкам: в один клали батоны, а в другой - сдобу и печенье.
   Старушка в круглых очках с толстой оправой, в побитом молью драповом бесцветном пальто потихоньку сунула в платяную сумочку Верину ватрушку.
   "Кого я кормлю? - подумала Вера, поёживаясь.- Эти, вон животы какие отъели, живоглоты. Всё норовят в один мешок - что получше, а в другой - хлеб. И эта старая сорока-воровка тоже хороша!"

***

   ...Егор и Аппарель идут пешком в гору. Две остановки - кажется, это не так много, только Аппарель на каблуках в серебряных туфлях с бантиками.
   Каблуки цокают по тротуарной плитке.
   - Не устанешь?
   - Не, - говорит Аппарель и сжимает Егору ладонь крепче.
   Крестница светловолосая, с голубыми глазами. Похожа на весенний ветер.
   На бордюре желтые березовые листья с мелкими коричневыми точками. Грустное время - осень. Хоть и пестреют на клумбах звёздными острыми лепестками фиолетовые астры. Гнут к земле ветки рябиновые кисти. Много рябины - к морозной зиме, облепят её морозным днём звонкие свиристели и яркие снегири, отведают горьковато-сладкие ягоды и полетят дальше...
   Это место в городе по-простому называется "Хопёр" - в детстве Егору казалось, что это слово означает выпирающий позвоночник динозавра: он тогда собирал наклейки с динозаврами и лепил их на школьные тетради.
   Вот и красного кирпича ворота.
   - Нам не туда! Идём дальше!- тащит Егора за руку Аппарель. Сильная!
   - А теперь, видишь? - батюшка нас приглашает к себе! - Аппарель показывает за церковную ограду, на белёную стену с иконой во весь рост.
   - Ты уже была что ли здесь когда? - догадывается Егор.
   - Не-а, - трясёт головой Аппарель.
   Какая-то старая женщина, похожая на птицу, останавливается у ступеней и достаёт из сумки сиреневый платок, надевает на голову, завязывая концы позади.
   Нос у неё спускается как клюв до самой узкой верхней губы, а на руках неровные коричневые конопушки.
   Аппарель кажется, что женщина похожа на сову из книжки "Детки в клетке", которую ей подарила бабушка, когда она была совсем маленькая.
   - Платка-то у меня и нет, - горестно вздыхает Егорова крестница.
   - Тебе и не надо. Когда выйдешь замуж - тогда и будешь в церкви платок надевать. Или белую нарядную шляпку.
   - Я замуж не хочу!- говорит Аппарель, сурово сдвинув палевые брови.
   "Может быть, станет монахиней?" - озадаченно думает Егор, переступая порог, - "Крёстным за крестников на Страшном Суде отвечать".
   - Ты с крестиком?
   Крестница охает, хлопая себя по груди:
   - Бабушка забыла крестик на полке в умывальнике.
   Егор покупает серый алюминиевый крест на шнурке и завязывает петельку. Крестница подставляет голову и спешит вперёд.
   Служба идёт уже.
   Батюшка исповедует.
   Егор смотрит на батюшку и понимает, что это Филипп Константинович в бороде.
   Был у Егора учителем физкультуры в начальных классах, учил забираться ёлочкой на снежную гору.
   "Во дела!" - думает Егор.-"А я и не знал."
   - Что он делает? - спрашивает крестница, шепнув наклонившемуся Егору теплом в ухо и показывая глазами на отца Филиппа и старушку, похожую на птицу.
   - Спрашивает, как жила, не обижала ли кого. А кто обижал - тот прощенья просит и говорит, что больше так делать не будет: ругаться ни с кем не будет, и никого не будет обижать.
   - А кота ругать можно? - спрашивает задумчиво крестница, после паузы.
   - Кота...можно иногда, - озадаченно шепчет Егор в светлые кудряшки.
   Последний мужчина отходит от батюшки - и крестница рвётся вперёд, занять его место.
   - Тебе ещё рано, стой!
   Открываются Царские Врата, и она проходит вперед, расправляя пальцы крыльями у ворота.
   На левой руке царапина от когтей Симпсона. Довела, старикана, значит.
   - Батюшка спросит - говори имя своё - Любовь, - шепчет Егор быстро.
   - Нет, я не Любовь, я Аппарель! - упрямится крестница.
   - Ну, в садике ты Аппарель, а тут - Любовь, ладно?
   Соглашается, кивнув.
   Дрожит Егор, покрывается мурашками, что на вопрос Филиппа Константиновича об имени, ответит: "Аппарель" или скажет, что мама - шалава. Тогда отец Филипп подзовёт его и отчитает. Не поставит в дневник двойку и не вызовет родителей, но стыдно будет. Или наложит епитимью? Велит делать каждый день по сто земных поклонов...или двести, а может, пятьсот.
   - Может, я с тобой пойду?
   - Нет, я сама.
   Всё хорошо.
   Любовь идёт к столу, пьёт из серебряной маленькой чашки и ест просфору.
   А вот и Женя.

***

   Трамвай медленно ползет с Хопра, останавливаясь в пробках, запрудивших центр, застревая в потоке нагромоздившихся на рельсах легковушек и микроавтобусов. Душит запах выхлопов, разъедая гортань. Почему мы не птицы, почему не летаем...
   - Скоро? - спрашивает нетерпеливо крестница.
   - Сейчас остановка, потом ещё одна, а потом - выходить.
   - Через две выходить, - уточняет Аппарель.
   Водитель трамвая, женщина в оранжевом жилете, переводит стрелку.
   - Зачем? - спрашивает крестница.
   - Чтобы мы не уехали на вокзал, - объясняет Женя.
   Идея кажется крестнице заманчивой. Вокзал - это поезд, бутерброды с пепси и новые впечатления.
   Она ёрзает на коленях и зажимает в ладони Женины щёки. У Жени губы складываются уточкой. Женя получается смешная.
   - Ла-ка-лют! Мы когда-нибудь наконец-то приедем?
   За углом в отдалении слышится вой сирены.
   - Что это?
   - Милиция или пожарные, - говорит Егор.
   - Нет, - говорит крестница, - Скорая помощь.
   Из-за поворота вылетает белая газель с красными крестами.
   Крестница встаёт и подтягивает голубые колготки, потому что в спешке в саду надела их задом наперед, и они то и дело сползают или заворачиваются спиралью.

***

   В кафе "Шоколад" мало посетителей в это время. Столики пусты.
   Официантка спрашивает, помявшись:
   - Это ваша дочь?
   - А что, не похожа?
   - Вы слишком маленькие родители для такой большой дочки, - улыбается недоверчиво и уходит за мороженым.
   - Давайте играть в слова, - предлагает Аппарель.
   Егор рисует пять тире на запотевшем окне.
   - Сахар, - говорит она.
   - Добавить? - спрашивает Женя.
   - Нет, Егор мне "сахар" загадал.
   - Эль, ты, что ли, телепат? - удивляется Егор.
   - Ну, нет! - смеётся, откидывая с лица светлые колечки.

***

   Егор открывает ключом щербатую, изрисованную граффити дверь.
   В комнате со станками вдоль зеркал нет никого, не закрыта крышка пианино. Только пахнет игравшими в настольный теннис мальчишками в соседней комнате.
   Женя открывает форточки, протирает паркет.
   Егор включает телевизор.
   По телевизору не показывают мультики, и как Егор ни щелкает пультом, переключая каналы, ничего не находит для детей. Только два дядьки на экране друг с другом ругаются, нужны кремлевские звёзды, или их пора снять.
   В ящике позади пианино, в груде танцевальных принадлежностей Женя выбирает для Аппарель подходящие танцевальные тапочки с узкой картонной подошвой.
   Женя заплетает Аппарели косички, чтобы волосы на глаза не падали.
   Егор ищет диск.
   Аппарель будет на празднике танцевать. Танец с колокольчиками. Женька сама придумала, и уже придумала, какое сшить платье: голубое с белым.
   Колокольчики будут звенеть на запястьях.
   - Вот так, смотри, Эль! - показывает незатейливые па Женя.
   Аппарель бросает тренькать по клавишам, выходит на середину комнаты и танцует, повторяя движения за Женей. Сначала медленно, а потом всё быстрей и быстрей.
   - Сильнее звени колокольчиками! - кричит Женька сквозь музыку, встряхивая над головою кистями. Аппарель подпрыгивает и хохочет. Раскраснелись щёки. Стучит в висках. Заводная музыка. У Егора возникает безудержное желание присоединиться.
   "Что это за дикие пляски?" - удивляются прохожие, заглядывая в низкие окна полуподвала. "Что это за дети подземелья?"
   Они скачут втроём, хватаются за руки, и падают на маты у стены, которые неровно сложили гимнастки.
   Солнце заглядывает в комнату. Посыпало золотисто-оранжевой пыльцой деревья и крыши на горизонте. Вдруг выглянуло из-за дома напоследок пылающим шаром, ослепило, источая вокруг себя разбегающиеся зеленовато-огненные круги, как брошенный в воду мяч. И вдруг разом смирилось и село - опустилось за горизонт. И вот его уже почти не видно. Только чёрные птицы парят в раскалённом, ещё не остывшем небе.
   Женя думает, что колокольчики можно купить в магазине "Рыболов", бывают такие, папа покупает "для донки".
   Егор думает, что самая главная борьба для него - не влюбиться в Женьку. Это будет делом не лёгким.
   Кто же знал тогда, летом, что крёстным жениться не полагается?
   Аппарель смотрит на багрянец над горизонтом с парящими птицами и думает, что она одна такая девочка в саду, а может быть, в городе, а может быть, на всём белом свете - с сиреневым, почти лиловым таинственным именем - Любовь.
   16 сентября 2010 - декабрь 2011
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"