Ночь пахнет розами. Южные крупные розы благоухают под самыми балконами второго корпуса.
На втором этаже в палате номер два пионеры десятого отряда не спят после сигнала горна. Громко говорить нельзя, потому что воспитатель с пионервожатой услышат и выставят в коридор.
У самой стенки слева от двери разговаривают шёпотом десятилетние толстенькая рыжая Наташа Лесик и председатель совета отряда Иванова Оксана с распущенной косой, спадающей волнами с подушки. Их кровати разделяет тумбочка.
Наташа Лесик суёт руку в тумбочку и достаёт ириску "Золотой ключик" в шуршащем фантике. Потом суёт ещё раз и протягивает одну Оксане.
- Спать совсем не хочется.
- Ага. Домой хочется поскорей!
- Осталось целых две недели и три дня.
- Может, притвориться, что живот болит, а? - предлагает Наташа Лесик.
- Один мальчик заболел аппендицитом, и его отправили домой в Москву. В прошлом году, кажется. Мне рассказывали, - шепчет Оксана, отдирая с загорелого плеча сползающую мягкой плёнкой кожу.
- Вот и я завтра...притворюсь, что у меня аппендицит! Навру, что живот болит.
- Думаешь, поверят?
- Посмотрим. Домой хочется.
Спать не хочется. На руке браслет - мелкие ракушки. Наташа Лесик не любит в море купаться. Вода кажется холодной и противно солёной. Потом и кожа вся солёная, лизнёшь руку - как селёдка. Когда отряд строится по семь человек и все ждут очереди и отмашки флажка, и бегут бултыхаться в ограждённой сеткой зоне, Наташа сидит на берегу в тени кустарника и собирает в песке мелкие ракушки. Потом берёт у вожатой иголку и нанизывает ракушки на нитку. Сегодня одна медуза, как прозрачный блин, обожгла Сошникова из девятого отряда.
- Расскажи анекдот. Знаешь?- Оксана подпирает рукой щёку и сосёт ириску. Ириска мягкая, но она нарочно её сосёт, а не жуёт, чтобы хватило подольше.
- Слушай, - говорит Наташа Лесик шёпотом. - Жила-была одна женщина. Пошла она на море купаться и взяла с собой собачку. Звали собачку Пушок. Женщина сняла платье и велела собачке сторожить. Плавала она, плавала в море...
- Прямо про нас.
- Не перебивай! Плавала она, плавала... голая, а потом выходит на берег, смотрит - а собачка убежала, и одежду украли.
- Ужас!
- Женщина нарвала лопухов и сделала себе платье. Собачка...
- Проголодалась, наверно, пока ждала. А у тебя ириски больше нету?
- Нету. Слушаешь или нет?!
- Слушаю, слушаю, рассказывай.
- Ну вот, пошла она искать свою собачку. Идёт по городу и кричит: "Пушооок! Пушооок! Пушоооок!" - а собачки нет. Подходит к милиционеру и спрашивает: "Скажите, пожалуйста, вы не видели моего Пушка?". А милиционер и говорит: "Через рваный лопушок вижу-вижу ваш пушок!" Дошло?
- Дошло.
Южное чёрное небо заглядывает в открытую дверь балкона. Звёзды близко.
Ириска становится тонкой как лепесток и кончается.
Сквозь прозрачные двери видно коридор с мягким светом ночника. Проходит пионервожатая. В шестой палате раскаты смеха. Сейчас кого-то из мальчиков выставят в коридор.
- Сидят дома папа, мама и сын. Мама беременная. Сын гладит маму по животику и говорит: "Это моя работа, это моя работа". Папа разозлился и говорит: "Не твоя, а папина!" А сын говорит: "А кто шарики прогрыз?" Дошло?
- Не-а. Что за шарики? - Оксана переворачивается на спину и видит на потолке силуэты круглых плафонов с выключенными лампами.
- Вот и до меня тоже не дошло. В девятом отряде рассказала - ни до кого не дошло. У вас в школе бассейн есть?
- Не-а.
- А у нас есть.
- Везёт!
- Валерий Николаич, учитель физкультуры, говорит: "Только чтобы у меня в бассейне не было беленького и красненького". Дошло?
- Не-а.
- Вот и до меня тоже.
Под утро становится прохладно. Девочкам во второй палате холодно под тонкими простынями, но они не догадываются накрыться одеялами, свёрнутыми рулонами в ногах, и подрагивают во сне до напористых звуков горна.
Все бегут на зарядку, выстраиваются колоннами и машут руками и ногами под звуки аккордеона. Зябко. Дома Лесик никогда не делает зарядку и спит до обеда, пока бабушка жарит и парит всякую вкуснятину. Воспитательница ругается, что Лесик в шортах и носках. Лесик никогда не пойдёт на зарядку в трусах, как того хочет воспитательница. А носки она носит, потому что боится, что её из пионеров исключат за педикюр красным лаком.
Утром приходят шефы из второго отряда помогать кровати застилать. Лесик и Ивановой помогает Мила. Мила очень красивая - у неё коса толстая, свёрнутая ракушкой на затылке, круглая маленькая родинка у края верхней губы и тёплые глаза с густыми ресницами. В Москве Мила занимается фехтованием. Она показывает, как стоит на помосте и держит рапиру. У Милы узкая талия, короткие серые шорты, и ноги покрыты ровным золотистым загаром. Ещё Мила умеет садиться на шпагат. Она была русалкой на День Нептуна, в зелёной юбке из папоротника, и распущенные каштановые волосы спускались до самых ямок под коленками. Оксане тоже хочется когда-нибудь стать такой красивой, как Мила. У неё тоже отрастут волосы - и её выберут русалкой.
- Мила, а тебе домой хочется? - спрашивает Оксана.
- Нет! - смеётся Мила, и пляшет родинка, - мне здесь очень нравится!
Мила заплетает Оксане косички, подвязывает бараночками и расправляет банты.
Может, у Милы спросить про анекдот? Она большая - наверняка всё знает. Но Оксана стесняется.
Мила уходит и велит не скучать.
Подушки стоят на кроватях белыми треугольными парусами.
- Красивая Мила. И добрая, - говорит Оксана.
- Прачка, - говорит Лесик.
- Прачка? - удивляется Оксана. Прачечная рядом с баней, куда их водили мыться в банный день. На верёвках висят рядами белые простыни.
- Проститутка, - уточняет Лесик.
- А почему? - удивляется Иванова.
- По кочану и по картошке. Потому что целовалась с Боцманом из первого отряда. А в прошлом году тоже целовалась. Только с другим.
Боцман смешной и толстый. Он ходит в тельняшке и вечно всех смешит. Он совсем взрослый - наверное, учится в восьмом классе, а может, в десятый перешёл.
Оксане Ивановой нравятся нахимовцы. Они из другой дружины, живут далеко, в другом конце лагеря и ходят в другую столовую, похожую на краба с клешнями из лестниц. У нахимовцев красивая синяя с белым форма и бескозырки с ленточками. Она видит их только на общих сборах в открытом небу, словно чаша, кинотеатре. Поцеловала бы она нахимовца? Может быть, она тоже проститутка, прачка.
На утренней линейке отряды первой дружины в лазурных пилотках выстраиваются лучами двенадцатиконечной звезды. Скоро праздник, говорит старшая пионервожатая. Будет парад и салют. И приедет телевидение. Но самое главное - Чайка! - Валентина Терешкова! Первая женщина-космонавт!
В тихий час Оксана Иванова тренируется ходить парадным шагом. У неё не получается, потому что она - балерина и всё время тянет носок и не может наступать на пятку. И мама у неё балерина. Ей всю жизнь говорили, что ходить нужно с носка. По-другому она не умеет. Воспитатель с вожатой вздыхают и радуются, что Чевтайкина выбрали отрядный флажок носить. Потому что у него получается ходить парадным шагом. На праздничной трибуне будет стоять Валентина Терешкова. Впереди отряда пойдёт один Чевтайкин? Терешкова ни за что не заметит Оксану в колонне красно-сине-белых пионеров, а ведь Оксана... мечтает стать космонавтом!
***
В тихий час во второй корпус, в палату номер два на втором этаже приходит дядечка-доктор в белом халате. Он пальпирует Лесик живот, долго сидит на стуле у панцирной кровати и ведёт с Наташей тихий разговор.
- А ночью хорошо спишь?
- Не сплю совсем.
- Почему?
- Всё время война снится. Взрывы. Бомбёжки. Фашисты. Танки. Самолёты. Как в кино. Стреляют. И так до самого утра.
Доктор не отправляет Лесик в Москву. Он накапывает валерьянки в маленький стаканчик и велит регулярно приходить в изолятор за очередной дозой перед тихим часом и после ужина.
***
Чевтайкин из шестой палаты не даёт спокойно мыть руки. Вечно вертится в умывальнике и норовит подглядывать в щёлку в девчоночий туалет.
- Думаешь, до Чевтайкина дошло бы? - спрашивает задумчиво Иванова, треснув его по башке полотенцем.
- Не думаю, - скептически отвечает Лесик, оглядев щуплого с торчащими рёбрами Чевтайкина, который до плеча не доходит.
- Чё вы там про меня шепчетесь? - высовывает голову сверху перегородки кабинки взъерошенный Чевтайкин.
- А вот, Чевтайкин, спорим про тебя, умный ты или дурак.
- Ну?
- Да вот я говорю, что дурак, а Лесик - что не очень.
- Это почему ещё??!
- А сейчас посмотрим. Проверим!
Чевтайкину рассказывают таинственный анекдот. Чевтайкин делает важное лицо.
- Ну? Дошло?
- А не скажу. За двадцать ирисок скажу. А так не скажу. Чё я вам буду просто так говорить?
- Врешь ты всё, Чевтайкин! Не дошло до тебя.
- А вот и дошло!
- А вот и нет!
- А принесёте завтра двадцать ирисок - тогда узнаете!
Столько ирисок нет ни у Ивановой, ни у Лесик, ни у Белоконь, ни у Битюковой, ни у Нади Ножкиной. Во всей палате номер два столько нет. У Битюковой, правда, есть, но она никому не даст ни за что. У Белоконь в Москве красивые фигурные коньки, у неё даже медали есть, и иногда ей дарят коробки с шоколадными конфетами.
- Только нужно сразу съесть, а коробку обратно принести. Они в музее хранятся. Медали и коробки без конфет, - объясняет Лена Белоконь.
- Посылки от родителей!- раздаётся внезапно крик из коридора.
Вот и коробки, аккуратно обёрнутые грубой почтовой бумагой и украшенные шоколадными сургучными печатями.
Воспитатель проверяет, нет ли в коробке чего вредного для пионерского здоровья, и отдаёт лично в руки.
Чевтайкин заворачивает цену до пятидесяти "Кис-кис"!
***
Вечером, после ужина, прямо перед концертом, палата номер два вручает Чевтайкину бумажный кулёк.
Концерт начинается. Сначала танцуют девочки в костюмах матрёшек. Потом играет на скрипке Боцман...
Танцует босая Мила цыганский танец, звеня монетками монисто, вращая пестрыми юбками,...она поводит плечами и опускает голову, и волосы ковром ложатся на сцену...
Оксана так хлопает, что ладони горят как от крапивы.
Теперь на сцене выстраивается трёхъярусный сине-бело-красный пионерский хор.
Чевтайкин выходит вперёд и звонким пионерским голосом, слышным на всём Черноморском побережье, радостно запевает:
Черное море спросил я в Крыму:
"Черным назвали тебя почему?
Если мне тайну откроешь свою -
Я тебе песню спою...
Но никто не узнает той тайны.
Чевтайкин взвывает в микрофон и сгибается пополам. Амфитеатр взрывается хохотом трёх дружин, тридцати шести отрядов, тысячи восьмисот пионеров, включая нахимовцев. Ночное бездонное южное небо уносит смех высоко в открытый космос, к голубым, мерцающим звёздам Кассиопеи, Большой и Малой космическим Медведицам. Смех отражается от леденца луны и летит ещё дальше, и дальше...заглушая стрекотание цикад.
А смеяться нечему. Потому что у Чевтайкина - приступ острого аппендицита. Его увозят на белой машине скорой помощи с красными крестами, делают срочную операцию, и отправляют домой - в Москву, к папе и маме.