Вещи уложены, и чемоданы собраны. В квартире кое-где торчат теперь ненужные предметы: брошенные на пол в ванной полотенца, старые мужские тапочки, детский трёхколёсный велосипед и сломанная бадминтонная ракетка.
Мара с Таней режут салат на кухне. Таня режет, а Мара успевает делать два дела сразу: ещё и сбивает крем для торта. Крем получается крутой и взвивается белой сметанной сахарной горкой.
Поморщившись от назойливой сериальной болтовни, Мара выключает телик.
- Ааа, всё одно и то же!
- Как в жизни, - вздыхает Таня.
- Не, как в жизни они не умеют. Выдумывают всякую чушь. На той неделе рассказала мне одна медсестра, Валя Терёхина, из хирургического...
Тане совсем не хочется слушать про Терёхину - ещё один злосчастный сериал. Но она вежливо помалкивает. Ей не хочется ссориться с золовкой. Морковка немного сыровата. На часах двенадцать. Скоро племянник придёт из школы, из второй смены. Ванечка.
- ...подошла ко мне вечером и рассказала. Дочка у неё, Ната. Одна воспитывала. Училась тогда в десятом классе. Муж умер три года назад.
- Наверное, хотела, чтобы дочка поступила в медицинский?
- Да, - Мара смахивает со лба чёлку, суёт в крем палец и даёт Тане лизнуть. Крем кисло-сладкий, приятный. - Порежь ещё помидоры!
Помидоры спелые, крупные и душистые.
- Это - бычье сердце, сорт такой, - объясняет Мара.
Помидоры бычье сердце вырастила Мара на даче. Мясистые. Коля сделал прошлый год просторную теплицу. Пахнут помидоры помидорами, не то, что из супермаркета - без запаха и вкуса.
Таня думает, что лучше делать крем из сметаны, чем из сгущёнки - не так потолстеешь и не слишком приторно. У Мары из сметаны хорошо получается.
Мара молчит, между делом поглядывая на Таню, а потом продолжает.
- Попросила Терёхину сестра пустить на квартиру племянника. Ну, он поступал в универ и жить ему негде было. Временно, конечно. Потом бы общагу дали. Сами-то они не местные, откуда точно - я и не спрашивала, зачем мне знать. Из Ельца, кажется, мальчик - отличник, медалист.
"Знаем мы этих медалистов фиговых", - думает про себя Таня. "Как там Ванечка? Идёт уже, наверно". Она представляет арку во двор, и как Ванечка под ней проходит с портфелем в последний раз. Таня думает, что когда они увидятся снова, он её забудет. И забудет некоторые русские слова.
Он забудет арку эту, с облупленными цветами вверху. И пугать его будут, что за непослушание не в угол поставят, а вернут обратно в этот российский город - крупный ядовитый промышленный центр, от которого у него бесконечная аллергия и астма, и ...
Мара включает электрогриль. У соседей наверху в кирпич вонзается дрель.
- Эта Терёхина работает старшей медсестрой отделения. Дай-ка мне вон ту большую деревянную ложку!
Деревянная ложка, уже потёртая от употребления, покоится на полке.
Таня знает, что сама Мара - старшая медсестра психиатрического отделения за чертой города. Там хорошо - по полю гуляет ветер. Однажды Таня стояла там на остановке, дожидаясь автобуса, а пациенты косили траву на лугу. Один подошёл к Тане и протянул молча скошенный красный мак. Наверное, потому что у Тани платье было такое же красное, цвета мака. А волосы - собраны на затылке маковой коробочкой. А иначе - с чего бы это ему дарить ей тот цветок? ...тогда ещё доктор в кабинете у неё спросил: "Вам с ношением оружия или без?", и она ответила кивком.
Пока Танины мысли упорхнули вдаль, Мара продолжала историю медсестры Терёхиной. Однажды медсестра Терёхина на рабочем уазике по дороге в магазин Медтехника заехала домой. Она открыла дверь и увидела в зеркале прихожей дочку Нату и племянника этого из Ельца. Они сидели на диване и целовались, длинные распущенные светлые волосы Наты закрывали их лица. Терёхина чуть не заработала инфаркт. У неё вся кровь хлынула в голову. Она хотела закричать, но воздуха не хватало. Она хватала воздух ртом, но не могла выдавить из себя ни звука. Хорошо, что её не хватил инсульт и не парализовало. Когда она пришла в себя, то молча выкинула его вещи в подъезд. Они плакали и умоляли, и говорили, что решили пожениться. Это ещё больше её возмутило, и она сказала, что б больше ноги его тут не было и что пусть своей матушке то же самое передаст.
- Ну, да, - говорит Таня. - Как же это вышло? Ведь они же брат с сестрой, хоть и двоюродные.
- То-то и оно.
- Как же получилось так? Наверно, они друг друга не знали раньше? - предполагает Таня. - Как можно в брата влюбиться? Впрочем, раньше-то бывали браки между кузенами. Но это когда было! В кои веки!
- А ты знаешь, что это для наследственности? Гемофилия!
Мара как медик и как мать знает всё про наследственность. Они и уезжают навсегда, чтобы сохранить здоровье Ванечке. У Ванечки наследственная болезнь, которую московские институты не смогли отследить по родословной и отмеряли Ванечке жизни на четырнадцать лет. Если бы не эта болезнь - семья ни за что бы не отправилась на пмж в Германию.
- А что же было дальше с этой... как её... Терёхиной? Поступила её дочка в институт?
Мара таинственно смотрит из-под бровей и говорит, не моргая:
- Забеременела.
Таня видит нескончаемый поток крови. Гемофилия потомству обеспечена.
- И?
- Опять пришёл к подъезду отличник из Ельца и умолял простить и разрешить жениться.
- Разрешила?
- Послала его Терёхина куда подальше, пошла в ветаптеку и купила что-то там для стимуляции коровам.
- С ума сошла совсем!
- А что ей было делать? Девка ещё школьница. Смолоду ей жизнь губить? Думаешь, ей самой было не страшно, когда уколы делала?
- А если бы она у неё дома умерла? Открылось бы кровотечение? Скорую бы вызвала?
- Не умерла. Мальчик родился.
- Мутант?
- Нормальный. Всё на месте. Хорошенький.
- Живой?
- Они долго не живут. Не могут жить в окружающей среде. Дышать не могут как люди.
- Умер, значит.
- Умер. Пиписька со спичку. Завернула Терёхина его в тряпочку, положила в сумку и понесла на кладбище. Зашла в заросли поглубже, где давно не ходит никто - смотрит, симпатичная такая девочка на белой мраморной колонне в белом школьном фартуке и кружевном воротничке. Вот в эту могилку Терёхина его и закопала.
"Мерзко и гнусно" - думает Таня. "Лучше бы не рассказывала".
Тане вспоминается, как с бабушкой ходила в детстве на кладбище и увидела памятник, старый, покрытый зелёным мхом, похожий на лесной пень, внутри камня - овал с вырезанной красавицей и младенцем. Таня тогда спросила бабушку, кто там похоронен, и бабушка сказала, что это женщина со своим ребёночком. Тане не понятно было, отчего младенцы умирают, и почему младенца положили в гроб. Таня вспомнила запах подгнивших листьев на кладбище. Бабушка тогда смутилась и ничего не ответила, а старушка рядом шла, махнула сгорбленной палкой и сказала "аборт". А бабушка объяснила, что это такая операция.
Говорить не хочется, но Таня всё же спрашивает, помолчав:
- И что было дальше, с Натой?
- В институт она не поступила. Уехала во Владивосток, к бабке.
- А как же ...
- Этот-то, из Ельца? А он, когда узнал, напился и спьяну под трамвай попал.
- Ну, ты мне и жуть рассказала! Насмерть?
- Насмерть. Жизнь, Танечка, это тебе не сливки. У всех свои скелеты в шкафу.
В дверь звонят - переливаются птичьи трели. Это пришли брат Коля с Ванечкой. Ванечка снимает ранец и идёт в ванную мыть руки. Коле грустно насовсем уезжать. Тут остаются однокашники, институтские друзья и родные.
- Что-то вы приуныли, - подмигивает Коля Тане.
- Да это от рассказа страшного.
Мара пересказывает рассказ и Коле.
- Ну и дура твоя Терёхина! - говорит Коля.- А если бы дочь умерла? И чем ребёнок виноват?
- А ничего и не дура! - возражает гневно Мара. - Между прочим, тот родился без рук, с культяшками - вырос бы несчастный урод!
***
На перроне провожающих мало. Скорый поезд идёт до Москвы - дальше - пересадка.
В урны заглядывает ветхая старушка с потёртой платяной сумкой и корявой палкой. Ищет скомканные пивные банки и стеклянные бутылки. Таня смотрит на неё и почему-то вспоминает, как пахнут осенние листья на кладбище и помидоры с дачи, бычье сердце.