Аннотация: Прода от 23.07. Полный текст - в общем файле
Глава 2. ПОСЛЕДНИЙ РЕЙС
3 сентября, 16.30. Атлантика, 30 миль южнее скалы Роколл, 200 миль к западу от Гебридских островов, подводная лодка U-30
Командир подводной лодки U-30 обер-лейтенант цур зее Фриц-Юлиус Лемп прижался к окулярам перископа. Пакет от адмирала Деница, распечатанный ещё днём, сразу после поступления радиограммы о вступлении Англии в войну, полностью развязывал ему руки. Для его подлодки был определён операционный район: от 54 до 57 градусов северной широты, от 12 до 18 градусов западной долготы. Один из самых оживлённых, который пересекали приктически все маршруты из Британии в Северную Америку. В зоне своей ответственности U-30, как и все корабли Кригсмарине, должен атаковать все вражеские боевые корабли, а торговые - захватывать в соответствии с "призовым" правом.
Это означало, что торговое или пассажирское судно можно уничтожить только в том случае, если оно не останновилось после предупреждения, сопротивлялось досмотру, или его груз был признан контрабандой. И топить его разрешалось только после того, как пассажиры и экипаж окажутся в безопасном месте. Смешно, но шлюпки безопасным местом не признавались.
Обер-лейтентан поймал себя на том, что пытается вспомнить положения призового права и насколько творчески он применял их во время морской блокады республиканской Испании - даже получил за это Бронзовый Испанский крест как командир удачливой U-28 - лишь для того, чтобы оттянуть исполнение ещё одного приказа. Исходящего отнюдь не от командования Кригсмарине, а от совсем, совсем других сил.
Оторвался от окуляров, немного постоял, тяжело вздохнул, и приказал вызвать подрывника Адольфа Швидта. Почему-то лишь один вид этого невысокого спокойного человек вызывал у него головную боль. Вот и сейчас, не успел Швидт подойти, как как болезненно заныло за ушами, боль стрельнула вниз, по позвоночнику, и вверх, к вискам. Левый глаз задёргался.
Швидт приблизился, неприятно улыбнулся, и тихим монотонным голосом приказал: - Сейчас доложат о дыме на горизонте. Сближайтесь. Дождитесь сингала: красный, три длинных, два коротких, два длинных. Судно потопить. Никого не спасать. Меня в кратчайшие сроки после атаки высадить в Исландии под предлогом травмы.
- А если сигнала не будет? - с надеждой спросил Лемп.
- Значит, вам позже дадут другую возможность отработать долг. Но он будет. И вы ни при каких обстоятельствах его не пропустите.
Уставно развернувшись, Швидт вышел, а Лемп обессиленно прислонился к переборке и с отчаянием подумал: - Только бы не пассажирсий...
3 сентября, 19.00. Атлантика, 186 морских миль западнее Белфаста, борт "Атении"
В этот раз ресторанная обслуга превзошла себя. Столы сделали бы честь лучшему парижскому ресторану. Сверкали драгоценности на дамах, парфюмерные ароматы перебивал запахи еды. Настроение немного портил практически выключенный свет, но капитан Джеймс Кук объяснил, что это ненадолго - из зоны действия немецких подлодок они практически вышли, но лучше отойти ещё на десяток миль. И вообще, хоть Англия и вступила в войну, гражданские суда никто топить не станет. Поклонился гостям, извинился - напряжённая обстановка требовала его присутствия на мостике, поэтому сегодня - увы, он должен покинуть столь приятное общество, и удалился в сопровождении старшено помощника.
Графина де Божэ блистала. Единственная дама за капитанским столом, в окружении лорда Ливена, милого друга Александра Олсуфьева и мрачноватого немецкого барона, искренне наслаждалась и изысканным ужином, и мужским вниманием.
Выполнив обещание, она надела знаменитую подвеску из сокровищницы тамплиеров - массивный, сужающийся к низу овал из перевитых листьев и королевских лилий, в центре которого сияла бриллиантовой огранкой капля огромного красного камня.
Вот видите, - просвещала графиня своих сотрапезников, - это и есть знаменитая подвеска. Оправа просто великолепна, а рубинов такого размера, говорят, больше не существует. Вообще-то в комплекте с ней должны быть ещё перстень и браслет. Перстень с таким же узором и камнем, только круглым, а браслет с двенадцатью мелкими каплями. Его ещё можно носить как фероньерку. По преданиями, если их все надеть хозяину откроются тайные сокровища и клады. Разумеется, это только легенда.
- Что же вы не носите весь гарнитур, - заинтересовался оживившийся барон. - Вдруг мы как раз над каким-нибудь подводным кладом проплываем?
Графиня огорченно вздохнула: - Браслет отошёл другой ветви нашей семьи, и след его затерялся. А перстень - увы, исчез.
- Как исчез? - воскликнул лорд Ливен.
- Ах, это была трагичная история. По традиции перстень передаётся старшему сыну в день совершеннолетия. И когда шесть лет назад Филипп, единственный сын моего обожаемого супруга, погиб - его зарезали в каком-то сомнительном районе - перстень так и не нашли. Вернее, нашли, он так и остался у несчастного на пальце - видимо, снять не смогли. И даже попытались отрезать палец ножом, но негодяев спугнули. Ах, это было ужасно: полуотрезанный палец и перстень, весь залитый кровью... Простите, эти жуткие подробности не для застольной беседы, но я любила графа Филиппа сильнее, чем могла бы любить собственного сына, которого Господь нам с супругом не дал... Обед сегодня выше всех похвал, не правда ли?
Но барон фон Таубе не дал изменить тему беседы. Слегка наклонившись вперёд, с горящими от возбуждения глазами, он настойчиво, на грани приличия, спросил: - Но всё же, что случилось с перстнем? Кровь графа как-то повредила его? Или, - барон на пару секунд замолчал, явно подбирая слова, - изменила? Кровь всего лишь из пальца? Или на камень попала кровь и из других ран?
За столом повисло недоумённое молчание. Барон замолчал, явно смущённый своей необъяснимой горячностью, выпрямился, и с каменным лицом извинился: - Простите, господа. Я иногда увлекаюсь. Просто люблю криминальные и мистические истории. А здесь и преступление, и таинственное кольцо... Ещё раз приношу извинения.
Лорд Ливен насмешливо хмыкнул: - Вы, немцы, всегда тяготели к мрачной готической мистике. Понимаю ваше волнение: как же, власть над миром, гном Альберих, Вотан... Вы теперь в каждом старинном перстне видите кольцо Нибелунга? Мните себя Зигфридом? Позволю напомнить, что судьба его незавидна. Почаще оглядывайтесь, не стоит ли за спиной Хаген.
Английский лорд противно захихикал, его пухлые розовые щёки затряслись. Немецкий барон набычился, привстал, опираясь кулаками о стол, и уже собрался резко ответить, но графиня Елизавета вовремя вмешалась: - О, милый Рудольф, вы тоже считаете, что Вагнер просто великолепен? Хотя и несколько мрачен. Моему обожаемому супругу в позапрошлом году доставили из Нью Йорка полный альбом, все четыре оперы. Я была просто потрясена Лаурицем Мельхиором в роли Зигфрида, лучшего тенора наш век не знал. А уж Кирстен Флагстад, голос столетия... Я уверена, что лучшей Брунгильды никогда не будет...
Рудольф фон Таубе успокоился, сел, откинулся на спинку стула и вполголоса довольно чисто пропел: - Leb wohl, du kühnes, herzliches Kind! (Прощай, мой светоч, гордость моя!)
Лорд Ливен понимающе улыбнулся: - Вот как, Вотан, бог, значит. Однако, ну и самомнение. Ну, посмотрим, кто здесь бог...
Тем временем немец не сдержался, и опять вернулся к старой теме: - Так всё же, графиня, снизойдите к моему любопытству. Что случилось с перстнем?
Елизавета повела роскошными плечами, и недовольно ответила: - Ничего не случилось. Оно оказалось подделкой. Оправу повторили так, что не отличишь, а камень - не рубин, а стекляшка. Кто и когда подменил - уже не узнать.
За столом воцарилась тишина. Графиня потрогала подвеску, слегка вздрогнула и поёжилась: - Вот опять, и жжёт, и как будто искрами ледяными простреливает.
Повернулась к двери и поманила пальцем стоящую там горничную. Девица подошла и застыла у стола с глупой улыбкой, преданно глядя на хозяйку.
- Господи, и за что мне такое наказание? Сними с меня подвеску, отнеси в каюту и возвращайся сюда. Нет, лорд Ливен, благодарю вас, не нужно помогать. На такое и у неё ума хватит. Да и не стоит посторонним камня касаться, он и меня-то едва выносит.
Графиня деланно засмеялась и повернулась с горничной спиной. Мария осторожно открыла замочек, завернула подвеску в вынутую из кармана салфеточку, и, держа её на открытой ладони, торопливо пошла к выходу.
Александр Олсуфьев, всё это время просидевший тихо, пытаясь, кажется, слиться с окружающей обстановкой, оживился и нежно попенял: - Миледи, у вас просто ангельское терпение. Неужели нельзя было найти горничную посмышлёнее?
- И посимпатичнее, - прокаркал барон.
- И с косой подлиннее, как у русских крестьянок на картинках, - внёс свою лепту лорд Ливен.
- О, забота о слугах - это бремя, которое вынуждены нести истинные русские дворяне. Мы бежали от революции морем, через Константинополь. И взяли с собой горничную, которая служила при мне с самого детства. В Париж добрались практически без копейки, но её не бросили. А потом я встретила моего обожаемого супруга, графа де Боже. Разумеется, он был несколько старше, мне ведь было всего восемнадцать, а его сыну от покойной первой супруги - уже двадцать, но это была любовь с первого взгляда. И представьте себе чёрную неблагодарность - не проработав в нашем особняке и года, эта негодяйка-горничная сбежала с каким-то моряком, не оставив даже записки. А я ведь планировала выдать её замуж за нашего дворецкого.
- История, конечно, весьма прискорбная, - сочувственно отозвался лорд Ливен. - Но при чём здесь ваша нынешняя горничная? Она ведь, кажется, совсем молода, несмотря на свой несколько старческий вид. И что случилось с её косой?
- О, это самое интересное. Три года назад её привела с рынка моя экономка, сказала, что, мол, сразу узнала - вылитая мамаша. Девчонка там то ли побиралась, то ли вообще воровала. Оказалось, что горничная моя бывшая давно умерла, папаша неизвестно кто и где, вот и прибилась девчонка к беспризорникам. В память о прошлом пожалела, взяла в дом, как могла - обучила. И мучаюсь теперь от своей доброты - ни говорить нормально не может, ни вести себя. Хорошо, хоть от уличного арго смогла отучить. Правда, должна признать, аккуратная и преданная. Только вот медлительная очень. Где она там пропала?
- А коса, - напомнил лорд Ливен. - С длинной косой она выглядела бы намного привлекательнее, и одеть можно в пасторальном стиле. Это теперь модно.
Графиня легко пошевилила пальчиком, указывая стюарду, что, мол, пора подавать десерт, и повернулась к собеседникам: - А косу я ей отрезала.
- Как? Зачем? За что? - несколько восклицаний слились в одно.
Елизавета легко улыбнулась, поправила безупречно уложенные локоны, и поянила: - Коса эта была до самой... длинная была. И всё время болталась туда-сюда. Очень раздражало. А подвязывать её Машка отказывалась, видите-ли, не пристало девице. И вот стою я у стола, поправляю букет, стебли подрезаю. Попросила ещё одну вазу принести, и побыстрее, она резко развернулась, и косой мою любимую мейсенскую статуэтку на пол сшибла. Изумительную. Кавалер в голубом и дама в розовом с золотом, а между ними - крошечная вазочка, на один розовый бутон. Фигурка - вдребезги, а Машка рот открыла, глаза выпучила, и стоит. Думала, что сейчас просто эту деревенщину убью. Ножницами, которыми цветы поправляла. Но сдержалась. Просто взяла её за косу и под корень обрезала. Сейчас она уже отросла, опять болтается. А до этого в чепчике очень пристойно выглядела. Я ей, чтобы утешить, уж очень рыдала, свой старый подарила, с брюссельскими кружевами.
Барон фон Таубе одобрительно кивнул: - Очень, очень правильное и рациональное решение. Собакам хвосты ведь купируют, не правда ли? А, вот и десерт несут...
3 сентября, 19.32. Атлантика, 200 морских миль западнее Белфаста
После сообщения о дыме на горизонте командир приказал погрузиться под перископ, и около 7 часов вечера, уже в глубоких сумерках, подлодка сблизилась с неизвестным судном. Сначала Лемпу показалось, что это пассажирский пароход - с борта доносится лёгкая музыка. Но поскольку он шел противолодочным зигзагом с потушенными огнями, ему легко удалось убедить себя, что никакой это не пассажирский транспортник, а явно военный, или вообще вспомогательный крейсер.
Вот он, как на ладони. Так, ещё пять минут, и, если сигнала не будет, можно со спокойной совестью отворачивать и начинать охоту за военными транспортами. А долги - ну, в другой раз расплатится. Он - человек слова.
Но нет - с борта замигал красный огонёк: три длинных, два коротких, два длинных. Что же делать - придётся выполнять приказ. А о том, чтобы отговориться, что сигнал не заметил, лучше и не задумываться, Швидт не просто так предупредил, - наказание будет страшным. Один раз он уже видел, как действует магическое проклятие. Командир глубоко вздохнул и отдал команду.
Цель была накрыта первым же пуском - торпеда попала точно в борт, раздался взрыв, корабль начал резко крениться.
***
Мария вошла в каюту, потянулась к шкатулке, чтобы положить в неё подвеску, но неожиданно покачнулась и едва не упала - корабль сотряс страшный удар. Раздался взрыв, оглушающе затрещали ломающиеся переборки, отовсюду послышались крики ужаса. Пол наклонился и начал уходить из-под ног. Схватив свою сумочку, девушка бросила подвеску в карман, выскочила из каюты и побежала к трапу, ведущему на верхнюю палубу. На первой ступеньке остановилась и оглянулась назад - показалось, что за ней кто-то идёт. И действительно, в каюту заскочил неприятный слуга английского лорда, сразу за ним - высокий немец, которого она видела в третьем классе. Через мгновение слуга вышел с шкатулкой в руках.
По всё сильнее наклоняющемуся трапу девушка вылетела на палубу и с разбега уткнулась в грудь самого графа Ливена. Он стоял облокотившись на перила, спокойно глядя на суматоху на нижней палубе, с которой спускали шлюпки. К шлюпкам ожесточённо пробивалась публика в вечерних туалетах, на них напирала толпа, поднимающаяся из кают третьего класса. Через головы передавали детей. Где-то в глубине толпы Мария заметила растрёпанную и совершенно обезумевшую графиню Елизавету.
Мария растерянно спросила удерживающего её мужчину: - Что это было?
- Как что? Торпеда с немецкой подлодки, да не одна. На плаву мы недолго останемся.
Рванувшись в сторону, Мария практически освободилась, но её перехватил поднявшийся снизу слуга. Одной рукой удерживая девушку, другой он передал хозяину знакомую шкатулку с драгоценностями.
Лорд одобрительно кивнул и распорядился: - Девицу отпусти, я её с собой заберу. А сам давай в шлюпку, о графине Елизавете позаботиться нужно. И не перестарайся, она мне живая нужна.
Слуга кивнул и стремительно исчез, как растворился. Через пару минут Мария увидела его уже на шлюпочной палубе, помогающего её хозяйке перебраться через борт, и устраивающегося рядом.
Скрипнули тали, шлюпка опустилась на воду, прямо в волну, резко накренилась. Несколько человек выпали за борт. Кого-то сразу унесла волна, кто-то уцепился за шлюпку и пытался взобраться. Оставшиеся невредимыми пытались втащить несчастных на борт. Мария отчётливо разглядела, как в общей суматохе слуга лорда резким движением столкнул за борт графиню Елизавету и, наклонившись, удерживал её голову под водой. Затем, не распрямляясь, втащил за руку какого-то мальчишку и начал суетливо его откачивать. На секунду отвлёкся, что-то сказал окружающим, и двое мужчин прыгнули за борт, чтобы почти мгновенно поднять к бору графиню, которую удержала на плаву вздувшаяся пузырём шёлковая юбка.
Повернувшись к лорду Ливену, Мария увидела ещё более шокирующее зрелище: лорд раздевался. На палубу полетели мешковатые брюки, смокинг снялся одним движением, вместе с чем-то, напоминающим объемистую подушку. Царапнув ногтями где-то под подбородком, лорд потянул кожу. Перед глазами потрясённой девушки лицо поползло наверх, отделяясь от головы. На палубе стоял незнакомый сухощавый мужчина с короткими тёмными волосами и крючковатым носом, одетый во что-то облегающее и чёрное. В его руке покачивалась смятая маска с розовыми пухлыми щеками, носом с красноватыми прожилками и жидким венчиком пушистых седых волос.
Подмигнув Марии, незнакомец связал снятую одежду в узел, засунул в него маску и какую-то подобранную на палубе железку, и выбросил всё за борт. Повернулся к остолбеневшей девушке и спросил: - Готова к новой жизни?
За бортом что-то затарахтело. Псевдо-лорд наклонился за борт, с кем-то коротко переговорил, потом одним движением схватил Марию вместе с прижатой к груди сумкой и перебросил её через перила. Не успевшая испугаться девушка через мгновение оказалась поймана прямо в воздухе и поставлена на дно катера. Страшный незнакомец спрыгнул за ней следом и повелительно крикнул рулевому: - Давай быстро отсюда.
Повернулся к Марии: - Через пять минут будем на нейтральном сухогрузе, через неделю - в Нью-Йорке. Все наши договоренности в силе. И да, можешь называть меня Мастер.