Филимончик Наталья Ивановна : другие произведения.

Цена (часть первая)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 7.54*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фанфик по "Легенде о героях галактики". Макси. И это только законченная первая часть)


   Цена
   Авторы: Malice Crash (я) и царевна Лягушка
   Бета, гамма, штатный сновидец и хвостоплодитель: Malice Crash
   Фэндом: Легенда о Героях Галактики
   Жанр: АУ, ангст, политический детектив
   Рейтинг: R
   Категория: джен
   Дисклеймер: герои принадлежат Танаке, эпизодические персонажи - наших с соавтором рук дело.
   Предупреждение: сны для меня порой сочиняет какая-то редкая садюга, так что осторожно.
   Краткое содержание: после битвы при Астарте Райнхард, получивший под свое начало второе Адмиралтейство, из лучших побуждений встревает в историю, круто меняющую последующие события.
  
   Было около девяти вечера, когда входящий вызов по комму оторвал Кирхайса от бумажной работы. Увидев, кто звонит, Зигфрид тут же нажал кнопку соединения, и на экране возникло лицо Райнхарда фон Лоэнграмма.
   -Слушаю вас, лорд Райнхард.
   -Я собираюсь домой, ты со мной? - обычно они брали одну машину, но на завтра было назначено совещание в связи с выявленными техническими дефектами новых корабельных орудий, а отчет от комиссии пришел только сегодня. При этом тащить тяжелые папки домой Зигфриду не слишком хотелось. Лучше он посидит еще час-другой, но сможет подготовить командующего Рейхсфлотом к утреннему неприятному разговору с представителями концерна, отвечающего за изготовление бракованного вооружения.
   -Нет, лорд Райнхард. Отправляйтесь без меня, я еще не закончил.
   -А ты долго собираешься сидеть? Я могу подождать, у меня, в принципе, тоже найдется, чем заняться, - Лоэнграмму вовсе не хочется возвращаться домой одному, это заметно.
   -Я пока точно не знаю, - друг выглядит усталым, поэтому было бы неплохо все же отправить его отсыпаться, - но лучше, если вы уедете сейчас, а не заночуете здесь. Завтра вам нужно быть в форме.
   -Ладно, уговорил, только и ты не засиживайся, - судя по интонации, Райнхард не слишком доволен перспективой провести остаток вечера в одиночестве. Но, оставшись в Адмиралтействе, наверняка ведь снова уйдет с головой в работу, хотя и так практически не отдыхает.
   Комм отключается, и Зигфрид снова берется за отчет комиссии.
  
   Путь до дома занимал не больше четверти часа. Но, стоило Райнхарду откинуться на мягкую спинку сиденья, как глаза сами собой закрылись, и он тут же задремал, а проснулся уже от визга тормозов и резкого толчка, когда машина остановилась. Водитель тихо выругался и сказал что-то о придурках, которые ездят на старых развалюхах. Посмотрев вперед, Райнхард увидел, что дорогу перегородил потрепанный фургон с включенными аварийными фарами.
   Впрочем, они и так уже почти приехали - до ворот особняка, который они снимали вдвоем с Кирхайсом, осталось всего несколько метров. Поэтому, поблагодарив водителя, Лоэнграмм вышел из машины, но не успел сделать и пары шагов, как сзади на голову обрушилось что-то тяжелое. В глазах заплясали искры. Он попытался развернуться, но второй удар оказался еще сильнее, и сознание покинуло Райнхарда.
  
   ***
  
   Кирхайс, как и предполагал, просидел за бумагами чуть больше часа. Отложив те из них, что понадобятся утром, он аккуратно сложил остальные в папку, выключил компьютер и спустился на стоянку служебных машин. Там он сразу же обратил внимание на то, что место, которое обычно занимала их с Райнхардом машина, пустовало - очень странно, ведь по времени она давно должна была вернуться, и вряд ли ей мог за неполный час воспользоваться кто-то другой.
   Зигфрид вернулся в здание и спросил у дежурного, не видел ли тот водителя гросс-адмирала Лоэнграмма, на что получил ответ, что машина действительно не появлялась после того, как Его превосходительство уехал домой. Это было еще страннее, ведь Райнхард всегда, если вдруг уезжал раньше Кирхайса, отправлял автомобиль обратно в Адмиралтейство. Единственное объяснение - видимо, сержант отпросился, а Райнхард забыл перезвонить другу.
   В принципе, ничего страшного не произошло, дежурный тут же вызвал для него другую машину, только вот всю дорогу до дома Зигфрида преследовала какая-то смутная тревога. Что именно беспокоило его и почему, понять не удавалось, но интуиция редко его подводила. Поэтому, войдя в дом, он первым делом заглянул к домоправительнице, фрау Марте, комната которой располагалась на первом этаже. Поздоровавшись и извинившись за то, что беспокоит ее в столь поздний час, Кирхайс поинтересовался, пришел ли Лоэнграмм. Ответ пожилой фрау очень не понравился Зигфриду - Райнхард дома до сих пор не появлялся. Непохоже на него - не предупредив, отправляться куда-то поздним вечером и в одиночестве...
   Оставалась еще одна надежда, - что Райнхард, не захотев отвлекать Кирхайса от работы, оставил сообщение на домашнем комме. Но, поднявшись наверх, Зигфрид обнаружил, что пропущенных входящих вызовов нет. На всякий случай он набрал номер комма в машине, но ответа не получил, и уже хотел было звонить дежурному в Адмиралтейство, когда в дверь постучали, и на пороге возникла фрау Марта.
   -Ваше превосходительство, там пришел герр Краузе, он живет в доме напротив... говорит, что хочет вас срочно видеть, - недовольный тон экономки указывал на то, что та была совершенно не рада визиту соседа. Кирхайс не раз замечал, что старик из дома напротив часами наблюдает из окна за улицей, разделяющей их дома. Возможно, это и было причиной неприязни между соседом и домоправительницей, но что, если...
   -Фрау Марта, я надеюсь, вы провели герра Краузе в гостиную? - вопрос отнюдь не лишний. Не хватало еще случайно обидеть возможного свидетеля... чего бы то ни было.
   -Конечно, - и опять в голосе - еле скрываемая досада на то, что господин контр-адмирал сомневается в ее профессионализме.
   Спускаясь по лестнице, Зигфрид не может отделаться от мысли: что бы ему ни сообщил сосед, новости вряд ли окажутся хорошими.
   -Здравствуйте, герр Краузе, - при виде Кирхайса старик вскакивает со стула и вытягивается по стойке "смирно". Если Зигфрид правильно помнит, то Краузе ушел в отставку почти двадцать лет назад, в звании майора, но при виде старшего офицера все так же не может усидеть. - Прошу вас, садитесь, - упрямый старик остается стоять. - Фрау Марта сказала, что у вас ко мне какое-то срочное дело?
   -Ваше превосходительство, - отставной майор еще сильнее вытягивается и продолжает: - Чуть более часа назад я стал свидетелем похищения Его превосходительства гросс-адмирала фон Лоэнграмма, - хотя Кирхайс и ожидал чего-то подобного, слова Краузе заставляют его сердце пропустить удар. Зигфрид вынужден глубоко вздохнуть перед тем, как ответить:
   -Пожалуйста, герр Краузе, расскажите подробно, что вы видели.
   -Я сидел у окна, когда увидел, как к вашему дому подъехал черный автомобиль, похожий на тот, на котором вы с Его превосходительством обычно ездите, а за ним следом - старый серебристого цвета фургон. Машины остановились прямо возле ваших ворот, загородив проезд, и из фургона вышли трое мужчин, двое из которых скрылись в кустах сирени возле ограды, а третий стал за открытой дверью фургона. На мой взгляд, это было подозрительно, но ничего незаконного они сперва не делали, - Кирхайс на мгновение прикрыл глаза, и старик тут же замолчал, испуганно уставившись на него. Еще один глубокий вдох - и можно слушать дальше.
   -Прошу вас, продолжайте.
   Майор, словно уловив желание вышестоящего, продолжает доклад без лишних подробностей:
   -Через несколько минут после этого подъехала машина Его превосходительства и, разумеется, вынуждена была остановиться перед фургоном. Как только господин гросс-адмирал вышел, те двое, что прятались в кустах, набросились на него. Водитель Его превосходительства кинулся на помощь, но его сразу же сбил с ног стоявший возле фургона громила. Обоих оглушили. Затем господина гросс-адмирала бросили в багажник стоявшего впереди автомобиля, а водителя затащили на переднее сиденье его машины. Один из нападавших сел за руль, и все три машины уехали. Очень быстро, я бы сказал, что операция была спланирована заранее, - старик замолчал, а Зигфрид понял, что так страшно ему не было со времен Изерлона. Лоэнграмма похитили и, возможно, уже убили.
   Так, стоп, нельзя поддаваться панике, нужно собраться. Если бы Райнхарда хотели убить, то наверняка сделали бы это проще. Зачем затевать похищение, если можно воспользоваться взрывчаткой или нанять снайпера? Думай, Зигфрид, думай, и не позволяй панике мешать тебе, иначе твой друг действительно может умереть.
   -Спасибо вам, герр Краузе, - Хель, почему старик ждал так долго, вместо того чтобы сразу позвонить в военную полицию? Думал, что не поверят?
   Хотя какая теперь разница, час уже потерян, а ты должен быть хотя бы внешне спокоен, а что творится у тебя внутри... ну, с этим ты тоже разберёшься.
   -Ваше превосходительство, - Краузе достает из кармана сюртука клочок бумаги и протягивает Кирхайсу, - я рассмотрел номер той машины, в которой увезли господина гросс-адмирала, - Кирхайс смотрит на цифры, написанные карандашом, и понимает, что за эту маленькую бумажку готов простить старику его промедление. - Он выглядел настоящим. А номер фургона я, к сожалению, не рассмотрел.
   -Еще раз благодарю вас. Это все, что вы хотели мне рассказать?
   -Так точно, - старик снова вытягивается во фрунт и отдает честь. - Разрешите идти?
   -Да, конечно, - не дожидаясь, пока герр Краузе уйдет, Зигфрид почти бегом поднимается наверх и набирает номер особняка Миттельмайера. Вольф с Оскаром собирались этим вечером поужинать у Миттельмайеров, можно надеяться, что оба вице-адмирала еще вполне трезвы и способны к активным действиям.
   На вызов отвечает жена Миттельмайера, Эвангелина, через минуту Зигфрид видит на экране взволнованное лицо Вольфа.
   -Кирхайс, что случилось? - Волк сразу же понимает, что поздний звонок может быть вызван лишь чем-то серьезным.
   -Миттельмайер, Ройенталь с вами?
   -Да, - и тут же встречный вопрос: - Что-то с Его превосходительством?
   -Его похитили, - оказывается, сказать это вполне можно, хотя собственные слова отдаются глухой болью где-то в районе сердца. - Как быстро вы с Ройенталем сможете добраться до дома Лоэнграмма?
   -Минут десять, максимум пятнадцать, - лицо на экране серьёзно, признаков паники не наблюдается, и это прекрасно, потому что Зигфриду срочно нужна помощь, а уверен он только в этих двоих.
   -Хорошо, я жду вас, - Кирхайс отключается и идет в кабинет к Райнхарду за ноутбуком. Звонить в военную полицию пока рано. Сначала нужно выяснить, чья это машина, чтобы понять, кто стоит за похищением, и параллельно стоит просмотреть полицейские сводки за последний час. Брошенный автомобиль с номерами адмиралтейства наверняка привлечет внимание, а следовательно - обнаружится очень скоро, если его не сообразят спрятать. Действовать нужно быстро, но работать с информацией Зигфрид умеет. Все будет хорошо, он успеет.
   Когда через пятнадцать минут в комнату входят Миттельмайер и Ройенталь, Кирхайсу уже известно имя владельца черной машины, и хороших ассоциаций оно не вызывает.
   -Кирхайс, как это произошло? - практически с порога задает вопрос Ройенталь, и одновременно с ним Миттельмайер тоже интересуется:
   -Подробности есть?
   -Да, к счастью, нашелся свидетель, - Зигфрид кратко пересказывает услышанное от соседа, - а, кроме этого, я нашел в полицейской базе имя владельца машины, это некий Отто фон Тодд.
   -Вот же ж... так и знал, что этим закончится, - Ройенталь не стесняется в выражениях, а черты его лица еще сильнее заостряются, наводя на мысль о готовом ринуться в атаку соколе. Миттельмайер реагирует более сдержанно, но и он сейчас тоже слишком похож на зверя, имя которого носит.
   -Это же секретарь герцога Брауншвейга.
   -Он самый, и лучший друг этой сволочи - Флегеля, - Оскар снова выматерился и подошел ближе к Зигфриду. - Кирхайс, а что там с машиной Лоэнграмма, пока никаких следов?
   -Пока ничего нет, но сейчас обновятся полицейские сводки, и я еще раз попробую, - занимаясь привычной работой по поиску информации, Зигфрид наконец смог взять себя в руки. Хотя страх за Райнхарда никуда не делся, но нормально думать и анализировать удавалось. - Подождите, кажется, что-то появилось.
   Кирхайс еще раз просматривает заинтересовавшее его сообщение, пока Вольф с Оскаром молча стоят у него за спиной и ждут.
   -Да, все совпадает, это наша машина. Обнаружена десять минут назад в кустах на обочине в районе третьего километра по пятому шоссе, - он замолкает и после секундной паузы продолжает: - Дальше сказано, что в машине найден труп.
   -Кто?
   -Кого они нашли? - Оскар и Вольф произносят это одновременно. Кирхайс еще раз смотрит в полицейскую сводку, но ничего нового там не видит.
   -Тут нет подробностей, - паника накатывает снова, но присутствие Ройенталя и Миттельмайера все же помогает удержаться на грани - и снова ухватиться за спасительную мысль о том, что это похищение, а не убийство. Раз уж устроили весь этот цирк со старым фургоном - значит, Лоэнграмм был нужен им живым. Но голову сжимает все сильнее и не отпустит, пока он не убедится, что там - не Райнхард. - Нужно немедленно ехать. У вас оружие с собой?
   -Да, - Оскар отвечает за двоих, Вольф только кивает и касается рукой кобуры.
   За руль машины садится Оскар, и в результате поездка через ночной город занимает не больше десяти минут. Место они находят быстро, там уже стоят несколько патрульных машин и скорая помощь. Втроем они подходят к оцеплению. Сперва полицейский, несмотря на их форму, отказывается пускать их внутрь. Тогда Зигфрид просит позвать старшего, и через минуту к ним подходит очень недовольный капитан, - но, когда Кирхайс представляется, тут же пропускает их и лично подводит к машине.
   В свете полицейских фонарей видно, что слева на переднем сиденье сгорбился человек в черной форме. Зигфрид подходит ближе, на мгновение ему снова кажется, что он сейчас увидит Лоэнграмма. Когда Кирхайс наклоняется к открытой двери, он с облегчением понимает, что это их водитель - Курт Шлиман. Парень кажется спящим, только присмотревшись, можно заметить, что горло сержанта перерезано прямо над высоким воротником мундира.
   Один, вот кто бы раньше сказал Зигфриду, что можно так обрадоваться, увидев мертвого человека, тем более - погибшего отчасти по твоей вине! Но все же страх еще чуть-чуть отступает.
   -Ваше превосходительство, - голос полицейского отвлекает от невеселых мыслей и заставляет снова сосредоточиться, - вы знали этого человека?
   -Да, капитан, это водитель гросс-адмирала фон Лоэнграмма, сержант Шлиман, - полицейский задает еще вопросы, и Кирхайс на них отвечает, но его ответы в основном сводятся к "Нет" и "Не знаю". Полиция, тем более гражданская, все равно не сможет ничего сделать, так пусть хотя бы не мешает. Зигфрид очень быстро заканчивает разговор с капитаном и тот, поблагодарив за сотрудничество, отходит.
   Кирхайс еще какое-то время стоит и смотрит на убитого водителя, а затем разворачивается и тихо, так, чтобы его слышали только Вольф с Оскаром, говорит:
   -А ведь это я уговорил его ехать одного. Если бы...
   -И что бы ты сделал? - в голосе Ройенталя - злость пополам с его вечной иронией. - Ну, поехал бы ты с Лоэнграммом, так нашли б здесь еще и тебя.
   Наверное, он прав, но от этого легче не становится. Все равно Зигфрида не оставляют мысли о том, что его присутствие могло бы что-то изменить - а он вместо этого считал потерянные государством миллионы марок.
   В машине Кирхайс снова открывает свой ноутбук и вызывает подробную карту района, где они сейчас находятся. Насколько Зигфрид понял из сбивчивого рассказа полицейского капитана, машину обнаружили совершенно случайно - проезжавшие патрульные решили воспользоваться придорожными кустами, а в итоге наткнулись на убийство. При этом с дороги машину вряд ли заметили бы и днем, а значит, похитители совершенно не рассчитывали, что ее найдут так быстро. Значит, есть шанс, что искать нужно именно в этом районе, тем более, здесь полно вилл аристократов. Еще несколько минут уходят на поиски, и в результате выясняется, что всего лишь в паре километров отсюда находится коттедж фон Тодда. Кирхайс почти уверен: это и есть то, что они ищут.
  
   ***
  
   Он помнит, как остановился почти у самого дома, дальше проехать что-то мешало, он вышел из машины... поздний вечер, почти ночь. На улице было темно, вернее, не совсем - горели фонари... последнее воспоминание - их свет впивается в глаза, и дальше - боль и темнота.
   А сейчас совсем ничего не видно, и очень болит голова, но он уже в сознании, он слышит голоса и чувствует, как чьи-то руки прикасаются к нему. Где он... и почему так темно? Неужели он ослеп от удара? От этой мысли становится очень жарко, паника охватывает сознание, но через пару минут Лоэнграмму все же удается сосредоточиться на своих ощущениях, и он понимает, что ему просто завязали глаза. Не двинуться с места... он крепко привязан, кажется, к стулу, спинка жесткая и давит на лопатки.
   А затем Райнхард слышит, как кто-то подходит к нему, и ощущает отдающее алкоголем дыхание наклонившегося над ним человека.
   -Да он уже никак очнулся и морочит нам голову, - голос знакомый, его владелец раздражен и зол. А за словами сразу же следует тяжелая пощечина, от которой и без того раскалывающаяся от боли голова просто взрывается. Райнхард непроизвольно вздрагивает, а стоящий над ним заходится в хохоте.
   Еще одна пощечина, еще один взрыв боли. Затем мужчина отходит на пару шагов и тут же возвращается.
   -Что, щенок, думал, так взлетел, что тебя никто уже не достанет, или твоя шлюха-сестра будет тебя вечно защищать? Таких, как ты, нужно учить уважению, - опять пьяный смех, и что-то тонкое и острое касается лица. Определенно, он уже слышал этот грубый, раздражающе громкий голос, но боль и туман в голове не дают толком сосредоточиться и вспомнить. Впрочем, кто бы это ни был, разговаривать с ним Райнхард не намерен. Пусть и хочется ответить на оскорбление. - Не желаешь с нами говорить? - секундная пауза, и острие ножа - или кинжала? - снова прижимается к коже, вырисовывает на ней что-то слишком похожее на буквы, Райнхарду кажется, что он даже узнает отдельные. Так продолжается с минуту, а потом тот же голос произносит еще более зло: - Ты ведь наверняка гордишься своей смазливой физиономией, она у тебя нежная, как у девчонки... или ты и есть девчонка? Ну так я помогу тебе стать хоть немного похожим на мужчину! - снова хохот, а затем Райнхард чувствует, как его правой щеки, чуть ниже повязки, снова касается нож, на сей раз прорезая кожу. Резкая боль, во рту ощущается соленый вкус крови.
   Райнхарду очень хочется закричать, но он только закусывает губу. Странно, от новой боли в голове немного проясняется, и он вспоминает, кому принадлежит этот отвратительный голос. Вместе с этим приходит понимание - кричать нельзя ни в коем случае. А еще - мысль, что нужно ждать и тянуть время, ведь Кирхайс обязательно его найдет.
   -Что же ты молчишь, белобрысая дрянь, или тебе недостаточно больно? Как бы я хотел вырезать на твоем поганом лице свое имя, - новое прикосновение ножа, и Райнхард еще сильнее прикусывает нижнюю губу в ожидании очередной порции боли, но клинок отдергивают, а его мучитель выдает такой поток нецензурной брани, что его хватило бы на троих десантных сержантов. - Эй, вы, бездельники, заставьте мне этого щенка кричать так, чтобы у Хель в аду было слышно!
   Тяжелые шаги и звук падающего на стул грузного тела. Судя по звукам, к Райнхарду приближаются двое, - а потом, когда на него обрушивается град ударов, мир просто рассыпается на осколки.
   Должно быть, избивать связанного не слишком удобно, стул мешает... большинство ударов приходятся по плечам, рукам и отчасти ногам. Но боль все равно дикая, и хочется скорее потерять сознание, чтобы хоть как-то спрятаться от нее.
   Спасительное беспамятство все не приходит, зато наблюдающий за представлением наконец теряет терпение и приказывает своим палачам прекратить.
   Скрип стула, шаги и тяжелый запах алкоголя, значительно усилившийся. А потом снова отборный мат, но теперь он направлен на нерадивых помощников, которые вдвоем не в состоянии выбить из мальчишки крик.
   -Ничего, он у меня сейчас не то что закричит, он у меня завоет, - Райнхарда хватают за левую руку, чуть выше кисти, и крепко зажимают, а затем в ладонь медленно входит лезвие. Рвущийся наружу вопль удается сдержать, но затем нож в ране проворачивают, боль становится совершенно нестерпимой, - и он наконец-то теряет сознание.
   Как долго длилось беспамятство, Райнхард не знает, но в сознание его приводит серия болезненных уколов кинжалом - в шею, грудь, руку. Левая кисть, лежащая на бедре, словно огнем горит, и Райнхард чувствует, как от крови намокают брюки. Голова кружится все сильнее, даже с завязанными глазами кажется, что комната вращается, и контролировать себя становится все сложнее.
   Все же ему снова удается поймать почти ускользающую мысль о том, что ждать уже недолго, еще совсем чуть-чуть - и Кирхайс придет. Это снова помогает, Райнхарду даже кажется, что боль становится слабее. Он опять слышит, как его мучитель отходит на пару шагов, скорее всего, к столу. Звук льющейся жидкости, потом - слова, обращенные к помощникам:
   -Кончайте его, и так потеряли без толку столько времени. Это отродье Хель оказалось еще упрямей, чем я думал. Будете выкидывать - не забудьте рядом бутылку разбить, чтобы не было потом вопросов, откуда порезы, - голос замолкает. Хлопает дверь.
   И снова жалящие удары, только на этот раз - намного сильнее. Один из тычков опрокидывает стул, и Райнхард с размаху ударяется плечом о бетонный пол. Дальше бьют уже ногами, но он опять теряет сознание, - и уже не слышит ни выстрелов, ни грохота выбитой двери.
  
   ***
  
   Нужный коттедж они нашли быстро, а вот войти в него оказалось не так-то просто - охрана открыла стрельбу сразу же, едва разглядев их, чем лишний раз подтвердила справедливость подозрений. Но Миттельмайер и Ройенталь еще не забыли, чему их учили в десанте, да и Зигфрид не зря проводил время, еженедельно тренируясь в тире.
   В итоге на крыльце остаются три трупа, а спасательная команда врывается в холл, где их встречают еще двое. Короткая перестрелка - и оба лежат, а Оскар с Вольфом высаживают ближайшую дверь, за которой оказывается лестница вниз, в полуподвальное хозяйственное помещение. Мужчина в форменной ливрее пытается выбраться в открытое окно, но оно расположено слишком высоко, и выстрел Ройенталя валит подонка на пол. У Зигфрида мелькает мысль, что так некого будет допрашивать, но он замечает знакомую золотоволосую фигуру, привязанную к опрокинутому стулу, и забывает обо всем.
   Кирхайс опускается на колени перед Райнхардом, быстро дотрагивается до шеи и облегченно выдыхает, нащупав пульс. Жив... но без сознания, к тому же, пульс неровный и слишком частит, а еще... рядом на полу - размазанные пятна свежей крови. Понятно, чьей.
   Вольф тоже опускается на корточки и спрашивает:
   -Как он? - в голосе - беспокойство и еще не остывшая после боя ярость.
   -Пока не ясно, помоги его поднять, так будет удобнее проверить, - втроем они осторожно устанавливают на место стул, и Кирхайс первым делом снимает повязку с глаз Лоэнграмма. Теперь видно, что через щеку тянется длинный кровоточащий порез, а нижняя губа, похоже, прокушена насквозь. Зигфрид быстро ощупывает голову друга, но, кроме пары ссадин сзади под волосами, ничего страшного не находит.
   А тем временем Оскар разрезает веревку. Сняв последние ее витки, придерживает сидящего за плечо. Райнхард издает вздох, похожий на всхлип, и приоткрывает глаза, но тут же со стоном пытается прикрыть их левой рукой. На ней крови особенно много, ладонь словно в красной перчатке.
   -Кирхайс, - голос очень слаб, но для Зигфрида хватит и этого, главное, что друг пришел в себя, - почему ты так долго?
   -Прости, Райнхард, - Кирхайсу слова тоже даются с трудом, сказывается колоссальное напряжение и пережитый страх, который еще полностью не ушел, но извиниться можно будет потом, сейчас важнее состояние друга. Зигфрид чуть ли не впервые за многие годы обращается к нему на "ты". - Ты ранен... где сильнее болит?
   Опять полувздох-полустон и такой же тихий ответ:
   -Везде.
   Кирхайс расстегивает его китель и осторожно проводит руками по груди и спине. Там, где наливаются синяки, кожа кажется теплее. К счастью, серьезных ран нет, ребра на первый взгляд вроде тоже кажутся целыми, но стоит коснуться правого плеча, - и Райнхард вздрагивает. Аккуратно, стараясь не причинять другу новой боли, Зигфрид ощупывает плечо - явно вывихнуто, но сейчас вряд ли нужно его вправлять.
   Стоит приглядеться - и понятно, откуда на руке кровь. Из глубокой, жутко выглядящей колотой раны... все еще продолжает течь, похоже, задета вена. Зигфрид наскоро перевязывает кисть платком, который тут же пропитывается насквозь, но в машине есть аптечка, и там можно будет сделать нормальную повязку.
   Больше при беглом осмотре ничего определить нельзя, и Кирхайс очень надеется, что не пропустил признаки действительно серьезных повреждений. В любом случае, Лоэнграмма нужно как можно быстрее доставить в госпиталь, медики разберутся лучше. Зигфрид снова наклоняется и заглядывает в затуманенные полуприкрытые глаза друга.
   -Райнхард, ты сможешь встать?
   Лоэнграмм на секунду задумывается, и не совсем уверенно отвечает:
   -Да, смогу.
   Зигфрид с сомнением смотрит на него, но все же обхватывает Райнхарда повыше талии и чувствует, как тот кладет левую руку ему на плечи. Медленно и аккуратно он помогает Лоэнграмму подняться, - но, как только тот оказывается на ногах, его тут же ведет в сторону, и он тяжело наваливается на Кирхайса. Зигфрид крепче обнимает друга, не давая упасть, и еще раз спрашивает:
   -Ты точно уверен, что сможешь идти? Может, лучше мы тебя отнесем? - но ответ на свой вопрос он знает заранее, мог и не задавать.
   -Нет, я сам.
   Упрямству Райнхарда и нежеланию показывать слабость, как всегда, нет предела. Ладно, стоять, хоть и с большим трудом, он вроде бы действительно может. Зигфрид оглядывается на Оскара и взглядом просит того быть на всякий случай рядом.
   Миттельмайер выходит первым, чтобы проверить, не ждет ли их кто-нибудь у машины. А Кирхайс с Лоэнграммом очень медленно поднимаются по лестнице, страхуемые сзади Ройенталем. Хотя "поднимаются" - это очень громко сказано, Райнхард фактически висит на друге, но все же упорно пытается идти.
   На улице все спокойно, но стоит спуститься с крыльца, как Лоэнграмм со стоном начинает оседать на землю. Идущий сзади Ройенталь тут же подхватывает его с другой стороны.
   -Райнхард? - Лоэнграмм не отвечает, скорее всего, снова потерял сознание. Волк открывает в машине заднюю дверь, и они очень осторожно укладывают Райнхарда на заднее сиденье. Зигфрид садится так, чтобы голова друга оказалась у него на коленях, и просит Оскара передать ему аптечку. С рукой надо разобраться сейчас, в первую очередь. Остановить кровь... проклятая рана выглядит так, словно в ней долго ковырялись.
   Ройенталь так и не садится, вместо этого ненадолго отходит от машины, спустя несколько минут возвращается и хлопает багажником. Кирхайс поглощен перевязкой, но предполагает, что все-таки Оскар догадался захватить кого-то из местной охраны. Наверняка тот подонок из подвала, остальные - точно трупы. Свидетель им не помешает...
   Вольф, который в этот раз устроился на водительском месте, оборачивается и спрашивает Зигфрида, в какой госпиталь ехать. Кирхайс машинально отвечает, что в ближайший, на что уже усевшийся Ройенталь замечает, что это как раз центральный. Миттельмайер соглашается с другом и заводит машину, но тут Лоэнграмм тихо, но абсолютно четко произносит:
   -Не надо в госпиталь, едем домой.
   -Райнхард, но тебе нужен врач.
   С другой стороны, может, он и прав, дома может оказаться намного надежнее, а в больнице шансов для убийцы всегда больше. Если тот, кто сделал это с Лоэнграммом, захочет завершить начатое...
   -Кирхайс, - Райнхард говорит, не открывая глаз, и голос его становится все слабее, - там был Браунш... - он замолкает, и Зигфрид на всякий случай проверяет пульс, но, убедившись, что друг всего лишь потерял сознание, облегченно вздыхает.
   -Ну, и что будем делать? - тишину первым нарушает Ройенталь.
   -Вы слышали, что он сказал. Думаю, так действительно будет лучше, - если Райнхард не обознался, безопасность сейчас и в самом деле на первом месте.
   -Он умудряется нами командовать даже в таком состоянии. Приказ командующего...
   -Оскар, оставь свои шутки, - Миттельмайер с укором косится на друга, а потом уточняет у Кирхайса: - Ну, так куда едем?
   -Домой.
   Решение принято, тем более что знакомый и надежный врач на примете есть, и он будет у них максимум через полчаса после звонка.
   Когда машина останавливается возле парадного входа в особняк, Райнхард все еще без сознания, и Зигфрид вдвоем с Вольфом осторожно заносят его в дом. Там их встречает перепуганная фрау Марта, под ее причитания они поднимаются на второй этаж, в спальню Лоэнграмма.
   Устроив Райнхарда на кровати и попросив Вольфа побыть с ним, Зигфрид выходит из комнаты, прихватив с собой Оскара. Они заходят в кабинет, и Кирхайс, найдя в записной книжке номер, звонит по комму доктору Штромейеру. Тот, несмотря на то, что часы показывают почти час ночи, очень быстро отвечает и тут же соглашается приехать. Зигфрид отключает комм и поворачивается к Оскару.
   -Ройенталь, на тебе - связь с военной полицией, сообщи о случившемся.
   Оскар умеет заставить людей безоговорочно выполнять то, что ему от них нужно, и для разговора с полицейскими подходит намного больше, чем Вольф.
   -Полагаю, что полиции не стоит сообщать некоторые подробности? - выражение разноцветных глаз Оскара свидетельствует о том, что он хорошо представляет, какие подробности имеются в виду.
   -Да, кое-чем нам придется заняться самим, - Ройенталь с кривой улыбкой кивает в знак понимания и согласия, и Кирхайс возвращается в спальню Лоэнграмма.
   Там он застает Миттельмайера, сидящего на стуле возле кровати, и наконец пришедшего в себя Райнхарда. Сейчас, при нормальном освещении, он выглядит еще хуже - из-за пореза на щеке отмытое от крови лицо кажется совсем белым. Зигфрид снова гонит мысли о худшем.
   -Доктор скоро будет, - говорит он скорее для Райнхарда, но Волк облегченно вздыхает и поднимается со стула, - Миттельмайер, поможешь? Нужно снять одежду.
   -Конечно, - вдвоем они очень осторожно, стараясь не причинять лишней боли, раздевают Райнхарда, но он все равно кривится и явно подавляет стон, когда они снимают с него китель. Так что рубашку Кирхайс, не жалея, просто режет по швам. Все равно она грязная и проколота там, где пятна. Ранки неглубокие, хотя наверняка болезненные, достаточно будет промыть и заклеить.
   А вот когда Зигфрид стягивает с него брюки, паника на мгновение возвращается - левая штанина насквозь промокла от крови. Кирхайс с ужасом смотрит на свою ладонь, которая основательно выпачкана красным, но на теле Райнхарда новых ран не обнаруживается. Зигфрид с облегчением понимает, что он не пропустил ничего серьезного. Похоже, натекло из раны на руке. Кстати, повязка на ней пока выглядит чистой, но все равно надо будет спросить у врача...
   Ноги тоже в синяках. Правое колено подозрительно опухшее, и даже при легком прикосновении Райнхард морщится. Ладно, до прихода доктора недолго осталось, он сможет проверить, а сейчас лучше ничего не трогать.
   В комнате прохладно. Зигфрид осторожно накрывает Райнхарда одеялом, тот благодарит и просит воды. Отходить от него сейчас не хочется, поэтому за водой отправляется Вольф, которому Кирхайс в двух словах объясняет, где находится кухня. Пары минут на то, чтобы принести чашку, достаточно. Чуть приподняв Райнхарда, Зигфрид поит его, стараясь не касаться прокушенной губы, а затем укладывает обратно.
   Вскоре внизу действительно раздается звонок, и через минуту в спальню входит врач - мужчина лет сорока, в руках у него переносной сканер и вместительный раскладной ящик с красным крестом на крышке. Доктор здоровается со всеми и тут же подходит к кровати.
  
   За ним в спальню заглядывает Ройенталь, но, увидев, что все в порядке, тут же прикрывает дверь. Волк тоже выходит, решив, что сейчас он здесь будет лишним.
   Кресла в кабинете достаточно удобны, а ожидание может затянуться. Вольф с интересом изучает взглядом комнату, но от этого занятия его отвлекает Оскар.
   -Ну, и что ты об этом думаешь? - да уж, думает он об этом уже три часа, с самого звонка Кирхайса, только вот ничего толкового пока в голову не пришло.
   -Не знаю, Оскар. Все это как-то странно и немного неожиданно. Вот так открыто напасть на гросс-адмирала... честно, ничего конкретного сказать не могу, - кроме очевидного - что Лоэнграмму крупно повезло с друзьями, умеющими приходить вовремя. Если бы они задержались на какой-нибудь час... ну, или если бы эти подонки не оказались любителями растянуть удовольствие...
   -Ты рассмотрел ливрею на том придурке?
   -Да, слишком похоже на цвета Брауншвейга. Думаешь, Лоэнграмм говорил о нем? - это кажется Волку слишком невероятным, но и нападение на офицера такого ранга - тоже не слишком типичный случай.
   -Давай дождемся, что там скажет врач, да и полиция должна скоро подъехать, а Кирхайсу сейчас явно не до них. Потом займемся этим деятелем, - глаза Оскара очень нехорошо сверкают, но о судьбе их пленного Волк точно сожалеть не будет. Наоборот, еще и поможет другу. Хотели эти сволочи убить его командира или вывести из строя, неважно.
   -Только у тебя дома.
   -Ну, я бы и не предложил тащить подобное к тебе, не хватало еще перепугать твою жену.
   -Оскар, а что мы, кстати, собираемся говорить полиции? - всегда лучше договориться заранее, чтобы ненароком не сказануть чего-нибудь невпопад.
   -Насколько я понял Кирхайса, он не слишком хочет огласки и заранее не доверяет официальному расследованию.
   То, с каким выражением Оскар это произносит, не оставляет никаких сомнений в том, что по этому вопросу он совершенно солидарен с Зигфридом.
   -Я тоже думаю, что он прав, - Вольф задумывается, а потом предлагает: - Слушай, а давай просто скажем, что узнали о брошенной машине, решили на всякий случай поискать Лоэнграмма поблизости... ну, и нашли в таком состоянии, что сообщить об этом быстрее не было возможности.
   Версия, конечно, не слишком оригинальная, но чем проще, тем лучше - на меньшее количество вопросов придется отвечать. Гражданская полиция точно не станет скрывать, что их там видели.
   -Хм, почти что правда... давай так, про то, что было в доме, им точно знать не нужно. А точное место, в случае чего, мы запомнили плохо, больше беспокоились о состоянии гросс-адмирала.
   Снизу снова доносится звонок, через минуту фрау Марта заглядывает в комнату и докладывает, что пришли полицейские и спрашивают Его превосходительство вице-адмирала фон Ройенталя. Оскар просит ее провести старшего офицера в кабинет.
  
   -И что же у вас произошло? - вопрос обращен к Кирхайсу, но доктор Штромейер внимательно наблюдает за реакцией Лоэнграмма, при этом умудряясь делать еще несколько дел практически одновременно: поставить сканер на тумбочку возле кровати, откинуть одеяло, сесть возле пострадавшего на кровати и пристроить на стуле возле себя свой чемоданчик.
   -На Его превосходительство было совершено нападение, - Кирхайс снова из друга превращается в почтительного подчиненного. - Насколько мне удалось понять, его сильно избили. Подозреваю, что у него сотрясение мозга, так как он несколько раз кратковременно терял сознание. Кроме того, налицо вывих плеча, колотая рана кисти и, возможно, повреждено правое колено.
   -Впечатляет. Сейчас посмотрим, верны ли ваши диагнозы.
   Доктор приступает к обследованию, попутно задавая Райнхарду и Зигфриду вопросы. Лоэнграмм отвечает практически на все односложно, и Кирхайс видит, насколько другу все еще больно. Чтобы хоть немного отвлечься, Зигфрид мысленно прикидывает, что скажет полицейским Оскар. Скорее всего, что Райнхарда нашли неподалеку от того места, где преступники бросили машину.
   Закончив ощупывать, осматривать и сканировать, Штромейер удовлетворенно хмыкает и говорит, обращаясь к Кирхайсу:
   -Ну что же, вы оказались практически правы, сверх перечисленного вами добавлю еще, что в третьем и четвертом ребрах слева - трещины, а сотрясение определенно средней тяжести, - при этом врач просматривает ряды ампул в прозрачных ячейках, закрепленных на крышке его ящика, выбирая нужное лекарство. - Да, и с левой кистью - нужна операция, сухожилия разрезаны, если их не сшить, подвижность пальцев не восстановится. И лучше сделать это как можно скорее. Придется работать здесь, и мне кое-что понадобится...
   Найдя нужное лекарство, он берет шприц и уже собирается набрать в него прозрачную жидкость из ампулы, когда Зигфрид останавливает его.
   -Доктор, что именно вы хотите ввести Его превосходительству?
   Врач удивленно смотрит на Кирхайса, но откладывает ампулу и называет стандартное лекарство для местного обезболивания.
   -Дело в том, что на препараты этого ряда у господина адмирала очень сильная аллергия, - Зигфрид мысленно ругает себя. Он ведь помнил, что этот врач не знает...
   -Вот как? Хорошо, что предупредили. Значит, так - с рукой в принципе можно немного подождать, хоть это и нежелательно... Но теперь я не представляю, что делать с плечом, его нужно вправить сейчас, а другого столь же эффективного обезболивающего у меня с собой нет.
   Доктор еще раз смотрит на ампулы и с сожалением разводит руками.
   -Вправляйте так, я потерплю, - голос Райнхарда глух, но эти интонации Зигфрид прекрасно знает, и они ему совершенно не нравятся - Лоэнграмм принял решение, и отговорить его будет очень трудно. Но, с другой стороны, плечо действительно нужно срочно вправить, иначе может начаться воспаление в суставе, понадобится серьезная операция. Вот только сможет ли Райнхард выдержать сегодня еще и эту боль?
   -Хорошо, я постараюсь быстро, - и, повернувшись к Кирхайсу, - вам придется помочь мне.
   Доктор объясняет ему, как нужно держать Лоэнграмма, чтобы он случайно не дернулся. Зигфрид делает так, как его просят, и чувствует, что Райнхард снова напряжен. Очень хочется сказать другу что-нибудь подбадривающее, но Кирхайс только быстро сжимает его левую руку чуть выше повязки. Лоэнграмм, кажется, понимает этот жест правильно - и чуть заметно кивает.
   Врач действительно делает все очень быстро, Райнхард даже остается в сознании, но учащенное дыхание и выступивший холодный пот заставляют доктора проверить пульс, и результат ему явно не нравится.
   -Больше ни на какие препараты нет аллергии? - врач снова берет шприц, но ничего из лекарств не набирает, пока Кирхайс не отвечает: "Нет". На сей раз Райнхарду все же делают укол, после чего ему становится заметно легче. Доктор удовлетворенно хмыкает, накладывает все необходимые повязки, затем достает бланки рецептов и что-то долго пишет. - Итак, я сделал все, что можно в данной ситуации. Лучше бы, конечно, наблюдать господина адмирала в стационаре, но, насколько я понял, это не совсем то, чего бы вы хотели?
   -Именно, доктор.
   Зигфриду и самому хотелось бы, чтобы Райнхард сейчас находился в госпитале, но там постоянно следить за его безопасностью будет сложнее.
   -Что ж, надеюсь, вы сможете обеспечить ему строгий постельный режим в течение как минимум недели? Это очень важно.
   -Да, я смогу все устроить, - Кирхайс достаточно знаком с правилами ухода за больными при сотрясениях, - я прошел дополнительный курс медицины в академии.
   И свои знания ему уже приходилось применять на практике. Но говорить об этом не обязательно.
   -Хорошо, оставляю вам вот эти рецепты и схему, по которой нужно принимать лекарства. Посмотрите, все ли вам понятно, - доктор протягивает Зигфриду листок с записями. Кирхайс просматривает его и откладывает на тумбочку.
   -Будет сделано.
   -Ну, тогда я оставлю вам все, что вам может понадобиться сегодня, а утром пошлите кого-нибудь в аптеку, - он выкладывает несколько ампул с разноцветными жидкостями и шприцы на тумбочку, поверх листка с назначениями. Затем собирает свои вещи и встает. - Завтра к обеду я навещу вас, но если господину адмиралу вдруг до того времени станет хуже, тут же вызывайте меня, а еще лучше - скорую, и помните, что я вам сказал о строжайшем постельном режиме.
   -Спасибо, я за всем прослежу.
   Доктор прощается с Кирхайсом, и тот провожает его до двери, а затем возвращается обратно к кровати. Райнхард лежит, закрыв глаза, и Зигфрид поправляет сползшее одеяло. Кажется, друг наконец уснул. Теперь можно пойти рассказать все остальным.
   Зигфрид выходит из спальни, но дверь оставляет открытой, чтобы слышать, что там происходит. Миттельмайер и Ройенталь ждут в кабинете Райнхарда, и стоит Кирхайсу войти, как Вольф задает волнующий их вопрос:
   -Ну, что там?
   Зигфрид рассказывает, оба вице-адмирала внимательно слушают. У Миттельмайера буквально на лице написано, как он рад слышать, что ничего действительно серьезного и непоправимого с Лоэнграммом не случилось.
   -Я так понимаю, что, хвала Одину, все обошлось и до свадьбы заживет? - Оскар, как всегда, не может удержаться от замечаний, и тут же получает от друга тычок кулаком в бок, но как ни в чем не бывало продолжает: - По крайней мере, до моей свадьбы.
   Вольф укоризненно смотрит на друга, но Зигфрид даже рад тому, что Ройенталь смог немного разрядить напряженную обстановку.
   -Я на это надеюсь.
   -Тогда, если мы тебе пока больше не нужны, то мы пойдем, - и, чуть тише: - нужно же еще заняться тем, что лежит у меня в багажнике, - Ройенталь поднимается, а за ним и Миттельмайер. Действительно, Зигфрид совершенно забыл о пленном, а то, что он может сказать, явно стоит выслушать. - Там, кстати, прибыла полиция, но я их к вам не пустил, мы с Вольфом сами с ними разобрались. Их старший просил разрешения переговорить с тобой, когда ты сможешь.
   Оскар в двух словах пересказывает версию, которой они решили придерживаться. Да, как и предполагалось... Отпустив обоих с благодарностью и просьбой звонить, как только что-нибудь выяснят, Кирхайс возвращается в спальню и садится на стул у кровати. Полицейские потерпят до завтра.
  
   ***
  
   Остаток ночи прошел относительно спокойно, если так можно сказать: Райнхард то ненадолго соскальзывал в сон, то снова просыпался. Пару раз он начинал рассказывать Кирхайсу о произошедшем, но тот мягко останавливал его и переводил разговор на более безопасные темы. Зигфриду совершенно не хотелось, чтобы друг снова переживал случившееся. Тем более, он видел, как тот при каждом движении сдерживается... и, только когда ненадолго забывается во сне и перестает себя контролировать, глухо стонет при любой попытке повернуться. Каждый раз, слыша это, Кирхайс словно тоже чувствовал его боль, и это было невыносимо.
   Под утро Райнхард снова заснул, и Зигфрид рискнул оставить его ненадолго одного. Наконец переодевшись и приведя себя в порядок, он набрал номер Ройенталя. Оскар ответил быстро: он, похоже, тоже еще не ложился.
   -Доброе утро. Ройенталь, вам с Миттельмайером удалось хоть что-нибудь узнать? - вероятность того, что им попался кто-то способный пролить свет на эту загадочную историю с похищением, мала, но все же какую-то информацию можно получить и от простых исполнителей.-А оно доброе? - судя по мрачному выражению лица Оскара, хороших новостей, скорее всего, нет. - Скажи лучше, что с Лоэнграммом?
   -Пока без изменений, сейчас он спит.
   -Ясно, - Оскар тяжело вздыхает и на мгновение прикрывает глаза руками. - Ну, разговорить это дерьмо мы смогли. Он действительно служит у Брауншвейга, и самое паршивое - то, что командующий не ошибся. Его светлость там изволил лично присутствовать, и не только: левая рука и порез на лице - его работа, - Оскар тихо, сквозь зубы матерится и продолжает: - Он же отдал приказ убить Лоэнграмма именно так, цитирую - "забить до смерти, как собаку". Но большего пока добиться не удалось - то ли действительно не знает, то ли настолько боится своего господина, и мне кажется, что второе более вероятно. Что будем с ним делать дальше?
   -Ты сможешь подержать его у себя?
   -Да, места здесь хватает, гостеприимства у меня - тоже, - Ройенталь улыбается, но глаза по-прежнему серьезны. - Я так понимаю, что надеяться на официальное расследование мы не будем?
   -Нет, у Его превосходительства слишком много врагов при дворе. И все же мне пока не слишком понятно, чем вызваны такие опрометчивые действия Брауншвейга. Почему он решился на убийство именно сейчас? - до Зигфрида давно доходили слухи о практически иррациональной ненависти, испытываемой зятем кайзера по отношении к Райнхарду, но пока все ограничивалось разговорами в среде аристократов. - Ройенталь, пока командующему не станет лучше, я вынужден буду находиться рядом с ним, поэтому вам с Миттельмайером придется самим попробовать поискать информацию о случившемся. И я бы начал с секретаря Брауншвейга.
   -Согласен. Я его как-то видел в компании Флегеля - впечатление произвел ещё то, - Оскар презрительно кривится, словно ему на глаза попалось нечто совершенно недостойное. - Кирхайс, мне совершенно не нравится то, что у вас с Лоэнграммом нет охраны. Если они попробовали его достать один раз, то, вполне вероятно, могут повторить. Нам с Миттельмайером будет спокойнее, если у вас подежурят хотя бы парочка десантников.
   -Я как раз собирался поручить тебе это организовать.
   -Хорошо, тогда так и поступим, - Оскар отключается, а Зигфрид спускается вниз, чтобы попросить фрау Марту сходить в аптеку.
  
   Переговорив с экономкой, он зашел на кухню, где уже хозяйничала их кухарка Фрида. Когда они только переехали в этот дом, оказалось, что к нему прилагаются две дамы в возрасте, в качестве домоправительницы и кухарки, которых владелец дома представил именно как фрау Марту и Фриду. Для Зигфрида, старавшегося всегда быть вежливым с людьми намного старше его, называть пожилую женщину просто по имени было непривычно, но она его постоянно поправляла, и постепенно он сдался.
   -Доброе утро, Фрида.
   -И вам доброе, господин Кирхайс, как там господин адмирал? - такой же загадкой для Зигфрида оставалось и то, почему, обращаясь к нему, кухарка всегда звала его "господином Кирхайсом", а вот Райнхард для нее неизменно оставался "господином адмиралом".
   -Пока не слишком хорошо, он спит, - Зигфрид подходит к большой деревянной хлебнице, стоящей на одном из столов, и достает из нее хлеб.
   -Ох, горе то какое, и как же это - на такого хорошего человека напасть, что ж за люди такие, - женщина вытирает выпачканные в муке руки и заглядывает в духовку, где уже стоит порция пирожков. - Вы что на завтрак хотите? Могу сделать овсянки с изюмом и корицей, как вы любите.
   -Нет, Фрида, спасибо, сварите мне, пожалуйста, кофе покрепче, - Зигфрид делает себе пару бутербродов и выходит, слыша, как кухарка весьма неодобрительно бормочет, что разве ж это дело - так завтракать.
  
   Первое, что видит Кирхайс, войдя в спальню, - сброшенное на пол одеяло. Но, подойдя ближе, он обнаруживает, что это - не самое страшное. Пока его не было, Райнхарду стало хуже: он мелко дрожит, дышит тяжело и неровно, лоб снова покрылся холодным липким потом, и при этом пульс частит так, что Зигфрид дважды сбивается, стараясь его посчитать. Попытки разбудить друга ни к чему не приводят, он только что-то невнятно произносит, а глаза так и остаются закрытыми, что еще сильнее не нравится и без того обеспокоенному Кирхайсу.
   Что же делать - попробовать самому справиться или вызывать скорую? Быстро проверив ампулы, оставленные ему врачом, Зигфрид приходит к выводу, что вроде под рукой есть все, что нужно. Значит, стоит для начала рискнуть. Но, если Райнхарду после этого не полегчает, то срочная врачебная помощь ему будет необходима. Хотя, в свете последней информации, полученной от пленного, совершенно не хочется подпускать к Лоэнграмму неизвестных людей.
   Введя лекарство, Зигфрид снова укрывает Райнхарда одеялом и садится рядом с ним на кровать. Ему кажется: если он будет как можно ближе к другу, то это тоже поможет. Через пару минут дыхание и сердцебиение постепенно выравниваются. Значит, он сделал все правильно, и Райнхард должен скоро прийти в себя. И действительно - спустя еще несколько минут он открывает глаза.
   -Кирхайс, уже утро? - взгляд еще несколько затуманен, и слова звучат не слишком уверенно.
   -Да. Как вы себя чувствуете? - интересно, запомнил ли Райнхард, что вчера к нему обращались на "ты"? Хотя... о чем он думает, разве это сейчас важно?
   -Голова болит и плывет все, - Райнхард снова прикрывает глаза левой рукой, все же правой он явно пока старается двигать поменьше.
   Так, если признается, значит - боль очень сильная. Кажется, там есть еще ампула обезболивающего - точно.
   -Потерпите немного, сейчас сделаю укол и станет легче.
   Когда же фрау Марта наконец принесет лекарства? Он будет намного увереннее себя чувствовать, как только получит запас хотя бы на сутки. Зигфрид смотрит на часы, но оказывается, что прошло всего около пятнадцати минут с тех пор, как он вошел в спальню. А ощущение такое, словно он провел здесь как минимум час.
   Хель, правое плечо - один сплошной синяк, хорошо еще, что руки с внутренней стороны практически не пострадали и вены находятся легко. Бедро тоже выглядит не очень, но все же место для укола найти можно. Как бы Зигфриду хотелось, чтобы сейчас Райнхард находился в госпитале и им занимались профессиональные медики... тогда ему не пришлось бы сомневаться в каждом своем действии и бояться сделать что-то не так.
   Нет, то, что рассказал сегодня Ройенталь, делает практически невозможным обращение к официальной медицине. В попытке убийства Райнхарда напрямую замешан член императорской фамилии, а это слишком серьезно. Да, кайзер всегда был расположен к Лоэнграмму, но как он поведет себя, узнав о случившемся, и чью сторону займет, спрогнозировать сложно. Кто для него, в сущности, Райнхард? Молодой, очень перспективный гросс-адмирал... конечно, брат его любовницы, и только, а Брауншвейг, несмотря ни на что, все-таки зять. Так не решит ли Фридрих, что спокойствие его близких важнее, чем жизнь какого-то адмирала, пусть и не раз доказавшего свою гениальность?
   А еще есть двор, - это сборище подонков и негодяев, заботящихся исключительно о своей выгоде, больше половины которых просто ненавидят молодого выскочку и вполне способны воспользоваться ситуацией, попытаться убрать мешающего очень многим Лоэнграмма, чтобы потом свалить это на тех, кто устроил первоначальное покушение. Не стоит забывать и о самом герцоге, а также его племяннике Флегеле, в причастности которого Зигфрид совершенно не сомневается.
   В целом, выводы из всего этого напрашиваются самые неутешительные - говоря кратко, они оказались в очень поганой ситуации, когда любое неосторожное движение может стоить жизни. И рассчитывать сейчас можно исключительно на себя... ну, и на Оскара с Вольфом - эти не предадут ни в коем случае.
   После обезболивающего Райнхард снова расслабляется и лежит, закрыв глаза, но, кажется, все же не спит. Насколько же беззащитным он сейчас выглядит... Когда-то Зигфрид пообещал госпоже Аннерозе, что будет оберегать ее брата... и как он теперь сможет смотреть ей в глаза? Нет, сейчас он просто обязан сделать все, чтобы Райнхард выжил. Ради их дружбы и ради той, кого вот уже столько лет любит. Эти двое - все, что у него есть в жизни, и ради них он готов противостоять и кайзеру, и двору, и всем остальным, кто попробует их у него отобрать.
   От этих невеселых мыслей Кирхайса отрывает наконец вернувшаяся из аптеки фрау Марта. Вот теперь он действительно будет чувствовать себя намного спокойнее.
   -Кирхайс, - в голосе Райнхарда почти нет той слабости, что была еще недавно, и от неожиданности Зигфрид, раскладывающий на прикроватной тумбочке коробки с лекарствами, резко оборачивается, но тут же отмечает, что с другом все в порядке. Смотрит, по крайней мере, вполне осмысленно: похоже, лекарства помогли.
   -Да, лорд Райнхард?
   -Что с сержантом Шлиманом, он жив? - вопрос, отвечать на который Зигфриду сейчас совершенно не хочется, но и не ответить нельзя.
   -Он погиб, - и, что бы там ни говорил Ройенталь, а Кирхайс все равно чувствует неловкость, говоря о совершенно ни в чем не виновном молодом солдате.
   Райнхард отворачивается и с минуту лежит молча, а потом продолжает:
   -Ты не знаешь, у него есть семья?
   -Да, я смотрел личное дело, у него остались мать и сестра.
   -Нужно будет проследить, чтобы им назначили пенсию, - Райнхард говорит совершенно спокойно, но Зигфрид слишком давно и хорошо его знает, чтобы не понять, что в списке личных претензий Лоэнграмма к герцогу Брауншвейгу добавилась еще одна, и к тому же - весьма существенная.
   Еще одна пауза, похожая на минуту молчания.
   -Кирхайс, пожалуйста, не говори пока ничего Аннерозе.
   -Как скажете, лорд Райнхард, но я думаю, что до нее очень скоро дойдут слухи о случившемся.
   И еще неизвестно, что лучше: чтобы она узнала все как есть или выслушала от очередного сплетника какую-нибудь фантастическую версию. Но Лоэнграмм в некоторых вопросах бывает непомерно упрям.
   -Да, ты как всегда прав, - Райнхард слегка кривится и немного смущенно продолжает: - но давай скажем ей хотя бы не сегодня.
   -Хорошо, свяжемся с ней, когда вы захотите.
   Иногда он ведет себя как мальчишка, но пусть лучше так, чем... Опять эти мысли, как ни старайся, а они все равно приходят.
   Лоэнграмм снова прикрывает глаза, кажется, он истратил все свои силы на этот разговор, но, все еще сопротивляясь сну, спрашивает:
   -Кирхайс, я немного посплю, ты ведь будешь здесь?
   -Конечно, лорд Райнхард, я никуда не уйду.
   Серые глаза все-таки закрываются, и Лоэнграмм засыпает, но теперь это действительно просто сон, а не пугающее полузабытье.
   Кирхайс пересаживается на стул и пытается еще раз проанализировать события вчерашнего вечера. Ведь должна же быть какая-то зацепка, что-то пока ускользающее, что поможет понять причину нападения... В то, что герцог Брауншвейг сделал это только ради устранения объекта своей ненависти, Зигфриду верилось все меньше.
   Хотя стул жесткий и сидеть не слишком удобно, но усталость от пережитого и бессонная ночь сказываются и на Кирхайсе - он совершенно не замечает, как и сам потихоньку засыпает. Просыпается Зигфрид от звука шагов фрау Марты.
   -Там пришли солдаты, и их старший просит, чтобы вы к нему спустились, - экономка говорит шепотом, опасаясь разбудить Лоэнграмма.
   -Попросите его подняться сюда, - оставлять Райнхарда одного даже на короткое время Зигфрид попросту боится.
   -Хорошо.
   Фрау Марта собирается уходить, но Зигфрид ее останавливает.
   -И попросите, пожалуйста, Фриду еще раз сделать мне кофе, - он видел краем глаза, что кухарка заглядывала, но войти не решилась. Тогда было совсем не до кофе, но сейчас ему очень нужна порция, иначе можно снова заснуть. А этого он себе позволить не может.
   -Вы бы пошли поспали, с господином адмиралом и я могла бы посидеть.
   Женщина предлагает искренне, но Райнхард просил быть рядом, а значит - он будет.
   -Нет, спасибо, я пока сам.
   Следующие полчаса Зигфрид тратит на то, чтобы объяснить бравому десантному лейтенанту его задачу. При этом выясняется, что Миттельмайер прислал не пару солдат, а целый взвод, и их нужно где-то разместить. Закончив с этой проблемой, Кирхайс наконец пьет принесенный Фридой кофе, - а потом вспоминает, что до сих пор не перезвонил в Адмиралтейство и не отменил совещание. Ладно, ничего страшного, если эти мошенники просидели впустую какое-то время.
   Вызвав по комму секретаря Лоэнграмма, Зигфрид просит того извиниться перед представителями концерна и сказать, что с ними свяжутся и сообщат, когда Его превосходительство сможет их принять. Но удивленный секретарь отвечает, что в приемной никого нет, и вообще - он посчитал, что Кирхайс уже самостоятельно переговорил с приглашенными и отменил совещание.
   Вначале услышанное не вызывает у Зигфрида удивления: он решает, что до директора концерна просто уже дошли слухи о нападении на Лоэнграмма. Но потом Кирхайс задумывается о том, что все же слишком много здесь нехороших совпадений: они с командующим уже некоторое время занимаются проверкой многомиллионных поставок бракованного вооружения, - и в день, когда отчет комиссии, доказывающий, что это не случайность, оказывается у них, на Райнхарда совершают нападение, а на следующее утро выясняется, что директор, вполне возможно, заранее знал о том, что Лоэнграмм не сможет прибыть на встречу.
   Возможно, он ошибается, а эти два дела совершенно не связаны между собой, но все же лучше подстраховаться, и Зигфрид набирает номер Миттельмайера.
   -Кирхайс, у вас все в порядке? - ну да, Вольф наверное теперь долго еще будет реагировать на звонки Зигфрида именно так.
   -Да, пока все относительно нормально, - говорить о том, что Райнхарду снова было плохо, не стоит, Волк и так переживает. - Миттельмайер, у меня к тебе будет небольшая просьба - сходи ко мне в кабинет и забери из сейфа оригинал отчета комиссии по расследованию того вопроса с поставками оружия, секретаря я сейчас предупрежу.
   -Ты думаешь, что это может быть связано...
   Хм, а Волк приходит к тем же выводам намного быстрее и с минимумом информации.
   -Не знаю, но думаю, что здесь эти бумаги будут в большей безопасности. Кстати, спасибо за охрану.
   -Не за что, нужно было сделать это еще ночью, а никто из нас об этом даже не вспомнил, - в голосе Вольфа заметно раскаяние.
   Да уж, Зигфрид и сам сообразил только утром... Он в очередной раз ругает себя за то, что, возможно, подверг Райнхарда опасности.
   -Тебе бумаги нужны сейчас или можно будет привезти их вечером? Мы с Ройенталем все равно собирались заехать к вам.
   -Можно и вечером, все равно у меня есть электронная копия, я просто не хочу, чтобы бумаги лежали у меня в кабинете, пока меня там нет.
   Зигфрид сообщает Вольфу код от сейфа, и они прощаются до вечера.
   Чтобы опять не уснуть, Кирхайс берет свой ноутбук и еще раз пересматривает материалы по проклятому делу.
   До прошлого года поставками корабельных орудий занимались три независимые друг от друга крупные фирмы; аварии и брак, конечно, случались, но процент таких случаев никогда не превышал пределов допустимого. А потом глава одной из фирм, причем самой старой и крупной, внезапно умер, и его многочисленные родственники перегрызлись между собой в попытке завладеть наследством. В итоге оружейный гигант попросту потерял большую часть своих заказов за время простоя. Оставшиеся две фирмы, естественно, воспользовались случаем и поделили между собой его долю рынка, став единственными производителями вооружений для Рейхсфлота. Процесс, в какой-то мере свойственный даже военной промышленности.
   Далее происходит следующее: примерно через три месяца после этого перераспределения одна из фирм предлагает новую модель корабельного орудия, которое оказывается значительно дешевле аналога, производимого конкурентами. Оно проходит необходимые испытания и получает полное одобрение флотского руководства. Хотя первые полгода никаких нареканий не поступает, потом начинают одна за другой приходить жалобы от непосредственных командиров флотских подразделений на то, что новые орудия чуть ли не через одно отказывают в самый неподходящий момент.
   Провели это все, разумеется, еще через старое Адмиралтейство, ведомство Лоэнграмма поставили уже перед фактом. Райнхард, из-за отвратительного двоевластия в руководстве флота, вынужден был лично обратиться к кайзеру за разрешением провести проверку, - и вот, наконец, она завершилась. Судя по информации из отчета, вина фирмы-поставщика полностью доказана. И последствия ее владельца ждут довольно-таки серьезные. Впрочем, как это может быть связано с нападением, виновник которого известен и не имеет отношения к расследованию, Зигфрид понять пока не может. Но дело все же остается подозрительным, и он продолжает перечитывать документы, ища зацепку, которую мог пропустить.
  
   Райнхард проспал почти до самого обеда. А вот с обедом, как и предполагал Кирхайс, вышла очередная проблема. Утром, учитывая отвратительное состояние друга, Зигфрид не стал даже пытаться его покормить. Но все же передал через фрау Марту, чтобы к обеду Фрида приготовила для Лоэнграмма бульон.
   Кирхайс хорошо помнил, сколько времени было потрачено на то, чтобы уговорить друга поесть в первые дни после ранения, полученного во время дуэли. Поэтому, когда Райнхард проснулся, Зигфрид не стал задавать лишних вопросов, а просто принес чашку с бульоном и поставил на тумбочку.
   Райнхард внимательно наблюдает за действиями Кирхайса, но пока молчит.
   -Лорд Райнхард, давайте, я подложу еще одну подушку, так будет удобнее...
   -Я не хочу есть, - в голосе, как и предполагал Зигфрид, слышится легкое раздражение.
   Объяснять, что питаться нужно, чтобы поддерживать силы, бессмысленно. Райнхард это прекрасно понимает, но у него действительно нет аппетита. Поэтому попробуем по-другому:
   -Но вам нужно поесть, хотя бы потому, что нельзя принимать столько лекарств на голодный желудок.
   -Кирхайс, - а это - уже явное недовольство, - я сам в состоянии решить, что мне делать.
   -Да, в состоянии, но я все же прошу вас съесть хотя бы немного, - ледяной взгляд серых глаз натыкается на немного виноватую улыбку, и лед постепенно тает.
   -А ты сам обедал? - Райнхард тоже слишком хорошо знает своего друга, чтобы не подозревать, что тот позаботится о себе только в последнюю очередь.
   -Я поем, позже, - по правде говоря, есть Зигфриду тоже совершенно не хочется.
   -Хм... - пауза, и взгляд становится несколько лукавым, - хорошо, я съем немного бульона, но ты сразу же после этого пойдешь обедать.
   Что ж, условие вполне приемлемое.
   -Я согласен.
   Половина чашки, конечно, не слишком много, но для первого раза вполне неплохо.
  
   Доктор пришел, как и говорил, сразу же после обеда. Зигфрид как раз доедал на кухне суп (обещания все же нужно выполнять) и думал о том, как бы отказаться от второго так, чтобы не обидеть Фриду, когда туда зашел десантник с нашивками капрала и, увидев сидящего за столом Кирхайса, тут же вытянулся по стойке "смирно" и отдал честь.
   -Вольно, капрал, - Зигфрид встает из-за стола. Ну, вот и нашлась причина закончить обед.
   -Ваше превосходительство, там пришел какой-то штатский по фамилии Штромейер, говорит, что он врач и вы его ждете.
   -Да, жду, пропустите его.
   Капрал опять вытягивается и без тени смущения перед старшим офицером заявляет:
   -Приказ Его превосходительства вице-адмирала Миттельмайера - пропускать в дом посторонних, только если вы лично засвидетельствуете их личность.
   Кажется, перед тем, как отправить сюда охрану, Вольф лично провел инструктаж. Вполне на него похоже. Но это не причина, чтобы заставлять доктора ждать на пороге.
   -Хорошо, идемте.
   Кирхайс в сопровождении капрала выходит на крыльцо, где их встречают весьма недовольный доктор Себастьян Штромейер, командир взвода охраны и еще один десантник.
   -Ваше превосходительство, - доктор устремляется к Кирхайсу, но капрал тут же оказывается между ними, - ваша охрана не желает меня пропускать, - в голосе доктора негодование и явное непонимание.
   -Прошу прощения, герр Штромейер, - и, уже обращаясь к лейтенанту, - пропустите доктора, и передайте своим подчиненным, что этот человек может заходить в дом когда угодно.
   Лейтенант отдает честь и отступает, пропуская врача.
   -Так точно, Ваше превосходительство.
   Оказавшись в прихожей, доктор еще раз недоверчиво оглядывается на входную дверь, как будто ожидая, что солдаты последуют за ним и дальше. Зигфрид, замечая это, еще раз извиняется.
   -Герр Себастьян, еще раз прошу меня извинить за это недоразумение, я забыл предупредить охрану о вашем приходе, - хотя, скорее не подумал о том, что Волк подойдет к вопросу охраны столь принципиально.
   -Да ладно вам, - доктор ставит свой ящик и снимает плащ, и его голос приобретает знакомые, чуть насмешливые интонации, - главное, чтобы ваши солдаты меня потом выпустили.
   Кирхайс улыбается в ответ, и они поднимаются на второй этаж.
   -Ну, судя по тому, что вы мне не звонили, господину адмиралу не хуже?
   Хорошо, что этот вопрос задан до того, как они зашли в спальню. Лучше рассказать о том, что было утром, не при Райнхарде.
   -Не совсем.
   Зигфрид рассказывает о случившемся, а доктор внимательно его слушает и задает уточняющие вопросы. По окончанию рассказа Кирхайс ожидает, что врач возмутится его самоуверенностью и отчитает его за то, что он не вызвал скорую, но Штромейер только внимательно смотрит на него и после небольшой паузы произносит:
   -Вы сделали все совершенно правильно, я предполагал, что такое возможно, потому и оставил вам все, что могло понадобиться. Но впредь, если будете в чем-то сомневаться - лучше звоните мне, в любое время дня и ночи. А теперь давайте все же посмотрим, как там господин адмирал.
   Вдвоем они заходят в спальню, и Зигфрид видит, что Райнхард снова уснул. Подойдя к кровати, он слегка касается его плеча и тихо говорит:
   -Лорд Райнхард, проснитесь, пришел доктор Штромейер.
   Ресницы Райнхарда вздрагивают, и он что-то очень тихо произносит, но Зигфрид не может разобрать, что именно, и снова обращается к Лоэнграмму, но уже гораздо громче:
   -Лорд Райнхард, пожалуйста, проснитесь.
   На этот раз Райнхард открывает глаза, в них ясно читается недоумение и чуть-чуть недовольства.
   -Кирхайс, что случилось?
   -Пришел доктор, чтобы вас осмотреть.
   -А, прости, - судя по тону, Райнхард не слишком рад снова подвергнуться медицинским процедурам, но все же поворачивается к доктору. - Здравствуйте, герр Штромейер, хотя и не могу сказать, что рад вас видеть.
   -Ну, мы с вами сегодня уже виделись, но ночью вам было не до разговоров, так что можно поздороваться и еще раз.
   Доктор садится рядом с Райнхардом и приступает к осмотру. Зигфрид тоже внимательно наблюдает и видит, как почти каждое прикосновение отражается в серых глазах все новыми волнами боли. Когда же врач доходит до колена, Райнхард все-таки не выдерживает и снова пытается прикусить нижнюю губу, но Зигфрид тут же берет его за правую руку, и Лоэнграмм крепко сжимает его ладонь.
   Врач тоже это замечает, хмурится, но дальше старается действовать более бережно.
   -Похоже, с коленом дела обстоят несколько хуже, чем я предполагал.
   -Но ведь перелома или разрыва мениска нет? - Зигфрид с сожалением думает о том, что нельзя было позволять Райнхарду самостоятельно идти.
   -Нет, как я и говорил, там только ушиб, но нужно сделать прокол и откачать скопившуюся в суставе кровь. Это должно уменьшить боль.
   Райнхард снова сжимает руку Кирхайса и решительно говорит:
   -Делайте все, что считаете нужным.
   -На этот раз вам не придется терпеть, я взял подходящее для вас обезболивающее, тем более что собираюсь сегодня заняться еще и вашей левой кистью.
   Доктор придвигает поближе стул с раскрытым ящиком и достает оттуда все необходимое для процедуры.
   После укола Райнхард действительно спокойно переносит все манипуляции, а вот у Зигфрида вид полного шприца темной, почти черной крови вызывает очень нехорошие мысли по поводу того, что бы он хотел сделать с герцогом Брауншвейгом.
   -Надеюсь, что повторная процедура не понадобится, - доктор снова разворачивается к своему ящику и берет очередную ампулу с лекарством. - Ну, а теперь давайте наконец приведем в порядок вашу руку.
   И, уже обращаясь к Зигфриду:
   -Вас я попрошу снова мне помогать.
   -Конечно, доктор, что я должен делать? - Кирхайс с неохотой отпускает руку Райнхарда, и бросает быстрый взгляд на друга, но тот в ответ только прикрывает глаза и чуть заметно улыбается.
   -Для начала снимите повязку.
   С рукой доктор возится довольно долго, то и дело тихо поминая Локи, Одина и Хель. Но, наконец закончив сшивать порванные сухожилия и наложив повязку, он в последний раз поминает богов и говорит, ни к кому конкретно не обращаясь:
   -Что же нужно было делать, чтобы так все изуродовать? Это же пришлось бы специально нож проворачивать в ране, - его негодование пополам с недоумением вполне понятно для человека, никогда не сталкивавшегося с последствиями пыток.
   Райнхард, до этого молча лежавший, услышав эти слова, тут же открывает глаза, и Зигфрид сразу же замечает, что сейчас они - совершенно холодного оттенка сверкающей стали.
   -Вы совершенно правы, герр Штромейер, - в голосе - тоже сплошной лед.
   -Но зачем? - доктор удивленно смотрит сначала на Райнхарда, затем на Зигфрида.
   -На этот вопрос я бы тоже хотел получить ответ.
   Райнхард отворачивается, показывая, что больше не желает говорить на эту тему, а доктору остается только тяжело вздохнуть и произнести неопределенное: "Понятно". После чего он молча собирает свои принадлежности, затем дает указания Зигфриду, советуя вечером увеличить дозу обезболивающего, так как рука наверняка будет сильно болеть, и прощается с Райнхардом. Тот наконец поворачивается и отвечает, а Зигфрид про себя с облегчением отмечает, что друг вроде бы успокоился.
   Так же, как и ночью, Кирхайс идет проводить доктора. Стоит им выйти в коридор, Штромейер останавливается и говорит достаточно тихо, чтобы его не было слышно в спальне:
   -Я верно понимаю, что вы сегодня так и не ложились?
   Зигфрид сначала не совсем понимающе смотрит на доктора, а затем так же тихо отвечает:
   -Да нет, я немного поспал.
   Ну, это почти правда, он ведь действительно проспал целых полчаса утром.
   -Господин адмирал, я настоятельно рекомендую вам нормально отдохнуть, иначе от вас будет мало проку, а вы нужны Его превосходительству.
   -Да, я постараюсь.
   Только вот как оставить Райнхарда одного?
   -Уж постарайтесь.
  
   После ухода доктора Лоэнграмм снова погружается в полудрему, а Кирхайс продолжает работать с документами, благо большая чашка кофе прекрасно отгоняет так и норовящий подкрасться сон.
   Так проходит еще какое-то время, пока в кабинете не раздается звук входящего вызова комма. Райнхард тут же открывает глаза и спрашивает Зигфрида:
   -Кто-то звонит?
   -Да, я сейчас посмотрю.
   Каково же было удивление Кирхайса, когда он увидел, что на экране высветился дворцовый номер. Надеяться на то, что кто-то из высокопоставленных вельмож решил поинтересоваться состоянием здоровья Лоэнграмма, не стоило, а значит, - это могла быть только Аннерозе.
   Как же некстати, он совершенно не готов с ней говорить. Но не ответить на звонок будет еще хуже, этого он не сможет объяснить ни ей, ни Райнхарду.
   Зигфрид нажимает кнопку, и на экране действительно появляется очень встревоженное лицо сестры Лоэнграмма.
   -Зиг, что с Райнхардом? - голос подрагивает от страха, а в прекрасных глазах стоят слезы.
   -Госпожа Аннерозе, - Зигфриду невыносимо смотреть в глаза любимой, но если он будет прятать взгляд, то этим может напугать ее еще больше, - на лорда Райнхарда вчера напали.
   Откуда все же она узнала, а самое главное - что ей наговорили?
   -Зиг, пожалуйста... - в голосе все больше отчаяния, она вот-вот разрыдается, - пожалуйста, скажи, что с ним. Он сильно ранен?
   Как же Зигфриду хочется найти того, кто довел до такого Аннерозе... Найти и очень доступно объяснить, что так делать нельзя.
   -Госпожа Аннерозе, лорда Райнхарда избили, но поверьте, никаких серьезных травм нет, врач сказал...
   -Он в госпитале? - слеза все же скатывается по щеке и Аннерозе поспешно вытирает ее.
   -Нет, он дома, - Зигфриду всегда было трудно говорить с сестрой Райнхарда, а сейчас тем более. Комок в горле, из головы исчезли все слова, а ведь ее нужно успокоить, он же своими бессвязными ответами расстраивает ее еще больше. Но сделать с собой он ничего не может, и от этого еще сильнее злится.
   -Зиг, я просила кайзера разрешить мне навестить Райнхарда, но Его величество после того случая не позволяет мне отлучаться из дворца, - слезинки катятся уже одна за другой, и у Кирхайса с каждой из них все сильнее сжимается сердце. - Ты мог бы мне помочь хотя бы увидеть его по комму?
   Что же делать? Отнести комм в спальню - не проблема, только не испугается ли Аннерозе еще больше, увидев состояние брата? Но и оставлять ее в неведении нельзя. Неизвестно, что ей наговорили. Ладно, для начала надо поинтересоваться, согласится ли Райнхард.
   -Я сейчас посмотрю, не спит ли он, подождите минутку.
   Зигфрид переключает комм на удержание сигнала и возвращается в спальню. И с порога по выражению полной растерянности на лице Райнхарда понимает, что тот слышал разговор.
   -Лорд Райнхард, госпожа Аннерозе хочет вас видеть, - Райнхард молчит и сжимает край одеяла. - Я думаю, может быть, лучше, чтобы вы все же поговорили? Она очень беспокоится, и я даже представить не могу, какие слухи дошли до нее.
   -Хорошо, но поставь комм так, чтобы меня было как можно меньше видно.
   Вряд ли это поможет, скрыть тот же порез на лице все равно не удастся, но попробовать можно.
   Через минуту комм стоит на тумбочке, и Зигфрид включает изображение.
   -Братик, как ты? - слезы вытерты, Аннерозе даже пытается улыбнуться, но глаза все равно выдают ее, в них застыл все тот же ужас.
   -Ничего страшного, немного не повезло, - сказано как можно более бодрым голосом. И такая же вымученная улыбка.
   -Райнхард, не пытайся меня успокаивать, я же вижу, что ты бледнее, чем те белые розы, что растут возле моего окна.
   -Ты неправа, это отсвечивает экран комма.
   Вот врать Райнхард так и не научился, краска тут же заливает лицо, но теперь его точно не сравнишь с теми невероятно белоснежными цветами с зеленоватыми нижними лепестками, которые Зигфрид видел в дворцовом саду.
   -Райнхард... - но договорить Аннерозе не успевает, её кто-то отвлекает, и она оборачивается к кому-то невидимому. Слышно, как она что-то говорит, и через минуту снова поворачивается к экрану. - Ох, братик, Его величество требует, чтобы я немедленно к нему пришла, прости, я постараюсь связаться с тобой, как только смогу.
   Экран гаснет, а Лоэнграмм шипит, как рассерженная кошка, и с силой ударяет правой рукой по краю кровати.
   -Кирхайс, сколько еще все это будет продолжаться?
   Что на это можно ответить? Зигфриду так же тяжело, как и Райнхарду, от того, что Аннерозе вынуждена подчиняться любому капризу кайзера. Но они уже прошли достаточно по пути к своей цели, и нужно надеяться, что когда-нибудь все же дойдут до конца.
   -Не знаю, надеюсь, что осталось недолго.
   Райнхард не отвечает, но нельзя не заметить, как напряжено его лицо, и взгляд опять становится ледяным и застывшим. Правая рука, лежащая поверх одеяла, начинает мелко подрагивать, как от холода, и Кирхайс поправляет одеяло, укрывая друга полностью. Тот никак не реагирует на это, а когда Зигфрид пересаживается на кровать, - отворачивается, пряча глаза. Кирхайс тоже молчит, но сидеть вот так рядом он будет столько, сколько понадобится.
  
   ***
  
   Ройенталь с Миттельмайером пришли несколько позже, чем рассчитывал Зигфрид. Но в какой-то мере это было и к лучшему. Кое-чего им видеть не стоило.
   Когда действие местного наркоза начало проходить, левая рука Райнхарда, как и предупреждал доктор, дала о себе знать. Лоэнграмм продолжал упрямо молчать, но по тому, как он все время морщился, пытаясь найти для нее подходящее положение, Зигфрид сделал вывод, что пришло время для увеличенной дозы вечернего обезболивающего. После укола Райнхард действительно угомонился, хотя общаться был по-прежнему совершенно не расположен.
   Кирхайс попробовал разговорить друга, но попытки не увенчались успехом. Все-таки разговор с сестрой повлиял на Лоэнграмма сильнее, чем казалось, и теперь ему требовалось время на то, чтобы успокоиться.
   Было уже начало одиннадцатого, когда Кирхайс услышал, как входная дверь открылась, и в прихожей послышались голоса обоих адмиралов.
   Райнхард лежал не шевелясь, с закрытыми глазами, но сказать, спит он или просто не хочет никого видеть, Зигфрид не мог, поэтому тихо вышел из комнаты и перехватил Вольфа с Оскаром в коридоре, жестом пригласив их в кабинет.
   -Как прошел день? - Волк заговорил первым, но, судя по всему, Оскара этот вопрос волновал не меньше.
   -С переменным успехом. Доктор приходил...
   -Ну что, руку заштопал? - вопрос задан намеренно грубовато, но в голосе Вольфа все же слышна неподдельная тревога.
   -Да, и будем надеяться, что подвижность пальцев восстановится, - Зигфрид тяжело вздыхает, непроизвольно трет уже пару часов ноющий висок и продолжает: - Но после этого позвонила госпожа Аннерозе, до нее уже дошли слухи о случившемся, и это его сильно расстроило.
   -Ну, слухи в этом гадюшнике, именуемом высшим обществом, имеют способность распространяться едва ли не быстрее скорости света, - Оскар, хоть и носит приставку "фон" к фамилии, но так же, как и Райнхард, не питает к большинству аристократов ни малейшего уважения.
   -Кирхайс, вот бумаги, которые ты просил, - Вольф протягивает Зигфриду папку, и тот не глядя кладет ее в сейф. - Ты потом хоть код смени, а то мало ли что.
   -Сменю, не сомневайся, - Зигфрид слегка улыбается. - А вам удалось что-нибудь узнать?
   -Мало, я застрял почти на целый день в Адмиралтействе, - Вольф с сожалением чешет в затылке. - Мне вот интересно, все эти неотложные дела ждали специально, когда тебя не будет, чтобы свалиться мне на голову?
   -Главное, не забудь сказать, что половину из них ты просто отложил до возвращения Кирхайса, - Оскар мило улыбается другу, чем окончательно смущает его.
   -Ну... по правде сказать, я решил, что они не такие уж и срочные, - Миттельмайер с раскаянием смотрит на Кирхайса, и тот решает его ободрить.
   -Да, в принципе, большая часть бумаг с пометкой "срочно" не требует никаких экстренных мер, особенно это касается тех, что приходят из первого Адмиралтейства. А с твоим опытом, я думаю, ты быстро втянешься.
   -Волк, я не думаю, что твои трудности в сортировке бумаг так уж волнуют сейчас Кирхайса.
   -Ты прав.
   Вольф замолкает и смотрит на друга, давая тому понять, что предоставляет ему право рассказать обо всем, что им таки удалось узнать.
   -Ну, насчет того, что слухи уже поползли, ты в курсе. Я сам услышал три версии, одна фантастичнее другой, а вот до правды, кажется, никто так и не докопался. И это, я думаю, очень хорошо, - Кирхайс согласно кивает, и Ройенталь продолжает: - Я прошелся после обеда по некоторым заведениям, которые любит посещать компания Флегеля, и, к сожалению, могу сказать, что у обоих интересующих нас подонков железное алиби. Их видело не меньше сотни человек именно в то время, когда... - Оскар на мгновение замолкает, смотрит в пол и говорит очень зло и намного тише, - Лоэнграмма избивали в том коттедже. Причем, судя по рассказам, эта парочка из кожи вон лезла, чтобы их запомнили.
   -Они наверняка замешаны. Но как это доказать, я еще не знаю, - в голосе Вольфа сожаление и такая же злость, как у его друга.
   -В общем, пока ничего конкретного, но я завтра продолжу.
   -Хорошо, я тоже не очень представляю, что со всем этим делать.
   Зигфрид снова трет висок, - голова болит все сильнее, - и думает о том, что нужно будет потом выпить таблетку. Волк, заметивший жест Кирхайса, внимательно смотрит на него, качает головой и спрашивает:
   -Ты собираешься и эту ночь сидеть с Лоэнграммом?
   -Да, его еще нельзя оставлять одного.
   -Кирхайс, ты очень паршиво выглядишь. Давай, я сегодня с ним посижу, - Вольф все так же пристально смотрит на Зигфрида.
   -Не надо, я справлюсь, - ответ не слишком вежливый, но не объяснять же Волку, что Райнхард просил его быть рядом.
   -Ты не справишься, - Оскар произносит каждое слово отдельно, делая ударение на частице "не". - Эту ночь ты, может, и просидишь, но утром точно свалишься, а кто тогда будет смотреть за Лоэнграммом днем? Тебе нужно выспаться, иначе толку от тебя не будет.
   -Но вы же тоже не спали, - это Кирхайс говорит уже не так категорично. Ройенталь, конечно, прав, но все же Зигфрид еще не готов отступиться.
   -Ну, я проспал пару часов в кабинете, пока Оскар ходил по злачным местам, - в интонации Волка опять проскакивают нотки раскаяния, как будто ему стыдно перед друзьями.
   -И правильно, зато хоть кто-то отдохнул, - Ройенталь изгибает губы в едва заметной улыбке.
   -Да, кстати, Кирхайс, кое-какой опыт в обращении с ранеными у меня имеется. Думаю, я еще не все забыл, - Вольф смотрит на Оскара, а тот тут же уточняет:
   -Ага, я, во всяком случае, не жаловался.
   -А как ты мог пожаловаться, если сутки пролежал без сознания, пока нас не подобрали? - Вольф искренне удивляется, но явно рад поддержке друга.
   -Ну, я же выжил, а доктора потом говорили, что благодаря тебе, - несколько запоздалая благодарность, но Волк заметно улыбается, слыша ее.
   Зигфрид задумывается. Чувствует он себя действительно неважно, и кофе тут уже вряд ли поможет, а завтра в любом случае придется все так же сидеть с Райнхардом. Что ж, наверное, нужно согласиться, хотя и очень не хочется.
   -Ладно, переуступлю тебе вахту, только предупредим лорда Райнхарда, если он еще не спит.
   -Ну так давай посмотрим, - Волк настроен решительно, и совершенно не намерен давать Зигфриду время передумать.
   Когда они втроем входят в спальню, Лоэнграмм никак не реагирует на их появление, похоже, действительно заснул. Зигфрид снова начинает сомневаться, правильно ли он поступает. Заметивший это Вольф берет его под руку и выводит из комнаты.
   -Кирхайс, я справлюсь, иди спать.
   -Миттельмайер, если увидишь, что что-то не так, сразу же буди меня, - он все еще не совсем уверен, но Ройенталь становится в дверном проеме, недвусмысленно показывая, что обратно Кирхайса не пустит.
   -Обещаю, что разбужу, иди уже, - Вольф разворачивается, показывая, что больше спорить не собирается, и Зигфрид таки отправляется к себе.
  
   -Волк, я наверное, тоже пойду, - Оскар отходит от двери, пропуская Вольфа в спальню. Райнхарда их спор, похоже, ничуть не потревожил. Если б не едва заметные размеренные движения грудной клетки, Лоэнграмма вообще можно принять за покойника. Миттельмайер отгоняет неуместную мысль и поворачивается к Ройенталю.
   -Иди, выспись. И учти, что завтра половина бумаг - твоя, - Волк протягивает другу руку на прощание. Только когда шаги Оскара затихают, а внизу хлопает дверь, Вольф вспоминает, что не перезвонил Эве и не предупредил ее, что не придет ночевать. Поэтому он заходит в кабинет и набирает домашний номер.
   Ответа приходится ждать достаточно долго, Миттельмайер начинает волноваться, ведь жена всегда дожидалась его возвращения со службы. Но наконец экран оживает, и Эва тут же спрашивает:
   -Вольф, милый, ты опять задерживаешься?
   -Нет, дорогая, я сегодня не приду, - интонация невольно выходит извиняющейся, но он сам вызвался помочь.
   -Это связано с тем ужасным делом? Я надеюсь, Его превосходительству лучше?
   Обычно Эва никогда не спрашивала о его служебных делах, но вчера она слышала разговор мужа с Кирхайсом. А утром, когда Вольф звонил жене из Адмиралтейства, естественно, рассказал ей о случившемся, опуская ненужные подробности и придерживаясь официальной версии.
   -Во всяком случае, не хуже, утром расскажу подробнее, - Волк улыбается жене и добавляет: - Спокойной тебе ночи.
   -И тебе, - Эва вздыхает и быстро отводит взгляд. Она привыкла, конечно, ждать мужа, и знает о том, что его служба порой может оказаться смертельно опасной, но одно дело, когда он уходит в поход, и совсем другое, - если на него вдруг так же нападут посреди столицы, как вчера напали на Лоэнграмма.
   -Я люблю тебя, - он часто говорит жене эти слова, но ее глаза всякий раз загораются, когда она их слышит.
   -И я тебя люблю, - Миттельмайер словно все еще слышит ее голос, хотя экран комма уже погас. С грустной улыбкой Вольф возвращается в спальню, где за эти минуты ничего не изменилось. Вот теперь он готов приступить к своей вахте.
   Прикрыв дверь, Волк подходит к кровати. Райнхард по-прежнему лежит с закрытыми глазами, но неожиданно, видимо, услышав шаги, произносит:
   -Кирхайс, дай воды.
   -Адмирал, мы с Ройенталем отправили Кирхайса спать, - Вольф подходит к тумбочке, где стоит начатая бутылка, и наливает воду в стакан.
   Лоэнграмм приоткрывает глаза и удивленно спрашивает:
   -Это вы, Миттельмайер?
   -Да, сегодняшнюю ночь с вами посижу я. Давайте помогу, - Вольф немного приподнимает голову Райнхарда и подносит стакан к его губам. Похоже, жажда мучает его всерьез: пьет Лоэнграмм быстро и жадно, но больше не просит. Вместо этого он снова зажмуривается и отвечает:
   -Спасибо, но со мной совсем не обязательно сидеть всю ночь, я не нуждаюсь в няньке.
   Сказано так же безапелляционно, как если бы они сейчас находились на совещании в Адмиралтействе, вот только ситуация не позволяет поверить в это заявление. Со стороны заметно, что даже легкое изменение положения головы вызывает у Райнхарда как минимум очередной приступ головокружения.
   -Ну, по поводу няньки я с вами согласен, но некоторая помощь вам все же не помешает, - Вольф ставит на место стакан и усаживается на стул.
   Лоэнграмм замолкает на пару минут. Даже сейчас по выражению лица можно понять, что он очень недоволен. Но, обдумав ситуацию, он все же произносит:
   -Ладно, Кирхайсу действительно нужно отдохнуть.
   К чему это сказано, Волк не слишком понимает, но решает не переспрашивать. Райнхард еще немного возится, устраиваясь поудобнее, и снова проваливается в сон.
   Следующие два часа проходят спокойно, Вольф и сам впадает в полусонное состояние, а потом его подопечный вдруг вздрагивает, как от удара, и громко стонет.
   Миттельмайер тут же проверяет пульс - частит, но больше пока ничего не происходит, так что он решает пока не звать Кирхайса. А через несколько минут Райнхард начинает метаться в кровати, при этом он то снова стонет, то что-то говорит. Вначале Волк не может ничего разобрать, но постепенно сбивчивый шепот становится громче и можно расслышать:
   -Нет, не надо, только не ее, пожалуйста, не трогайте ее, - снова стон, и судорога, а потом, сбиваясь на каждом слове: - не ее, меня, пожалуйста, - секундная пауза и снова почти крик: - Неееет, Аннерозе! - и глухой, переходящий во всхлип стон.
   Вольф понимает, что Райнхарду снится кошмар, и это нужно прекратить, причем, желательно, не навредив еще сильнее. Осторожно, чтобы только разбудить, он дотрагивается до левого плеча спящего и произносит:
   -Адмирал, проснитесь.
   Лоэнграмм не приходит в себя, но затихает, дыхание выравнивается, пусть и ненадолго. Еще дважды за ночь его посещают кошмары, сюжет у них явно один и тот же, потому что каждый раз адмирал шепчет или кричит имя сестры. Но, стоит Волку заговорить, и Райнхард сразу же успокаивается.
   К утру Миттельмайер понимает, насколько был прав Кирхайс, когда не хотел оставлять Лоэнграмма в одиночестве.
  
   ***
  
   Впервые в своей жизни Зигфрид Кирхайс проспал. Еще с детства он привык вставать сразу, как только начинал звонить будильник, и не позволять себе никаких отговорок об еще пяти минутах. А сегодня он просто не услышал звонка, хотя и четко помнил, что перед тем, как лечь вчера в кровать, выставил сигнал на семь утра. Сейчас же часы показывают начало девятого. Значит, он проспал больше девяти часов... хотя, если честно, особо отдохнувшим себя не чувствует. Состояние немного похоже на то, что он испытал несколько лет тому назад, когда впервые выпил бокал вина.
   Еще минут двадцать уходит на то, чтобы принять душ, почистить зубы и побриться. После чего в голове проясняется, и остатки полусонного состояния, наконец, покидают его. Теперь можно идти к Райнхарду. Кирхайс чувствует себя немного виноватым и мысленно старается успокоиться. Раз Миттельмайер его не разбудил, значит, можно надеяться, что ночь прошла без новых неприятностей.
   В спальне действительно на первый взгляд все тихо. Волк сидит на стуле и рассматривает стопку упаковок с таблетками и ампулами, а Райнхард лежит на левом боку, уткнувшись лицом в подушку, поэтому понять, спит он или опять не в настроении, сложно.
   -Доброе утро, - Зигфрид говорит не слишком громко, но и не шепотом. Все равно, даже если Райнхард еще спит, его придется будить, чтобы он принял утренние лекарства.
   На приветствие оборачиваются оба, и тут же становится ясно, что Лоэнграмм действительно чем-то то ли расстроен, то ли очень недоволен. А еще под глазами у него залегли тени, да и сами глаза снова похожи на застывшие кусочки льда.
   -Доброе, - Вольф тоже выглядит уставшим... и каким-то слишком задумчивым.
   -Кирхайс... - в голосе одновременно и совершенно детская обида, и облегчение, из чего Зигфрид делает вывод, что пришел очень вовремя.
   -Все нормально?
   Вопрос обращен к обоим, но отвечает Райнхард, и делает это несколько поспешно, как будто не хочет, чтобы Волк что-то рассказал.
   -Да.
   Все же что-то здесь не то. Но, если Райнхарду снова было плохо, зачем Вольфу об этом молчать? Придется уточнить, когда Миттельмайер будет уходить.
   Зигфрид уже собирался спросить, завтракали ли они, когда услышал звук входящего вызова комма. После вчерашнего звонка Аннерозе не хотелось снова рисковать, поэтому, зайдя в кабинет, Кирхайс тихонько прикрыл за собой дверь.
   Взглянув на высветившийся номер, он увидел, что звонит секретарь Райнхарда. И, как только на экране появилось изображение, стало ясно, что опять произошло что-то нехорошее.
   -Ваше превосходительство, - капитан говорит, чуть заикаясь, и похоже, что он напуган, - сегодня ночью кто-то проник в ваш кабинет и вскрыл сейф.
   -А кабинет Его превосходительства? - Зигфрид задает вопрос, уже догадываясь, каким будет ответ.
   -Тоже, - еще более виновато и перепуганно. - Что прикажете делать, вызвать военную полицию?
   -Нет, доложите вице-адмиралу Ройенталю, он сам займется этим.
   Спокойный, без тени раздражения тон Зигфрида действует на капитана ободряюще, и он уже почти нормально отвечает: "Так точно".
   Как только секретарь отсоединяется, Зигфрид вызывает Оскара. Тот оказывается на месте и тут же отвечает:
   -Доброе утро, что там у вас? - Ройенталь вполне бодр и выглядит отдохнувшим. Ну и замечательно.
   -Мне только что звонил секретарь Лоэнграмма, ночью кто-то взломал наши с ним кабинеты и сейфы. Я послал его к тебе, пожалуйста, проверь, что оттуда пропало, - Зигфрид без труда перечисляет, какие именно документы находились в его сейфе и у Райнхарда. - Хотя я более чем уверен, что ты не найдешь только папку с копией того отчета, который вчера забрал Миттельмайер.
   -Знаешь, я тоже так думаю.
   -Хорошо, тогда займись этим, потом перезвонишь мне, - Зигфрид уже хочет отключаться, но Оскар задает еще один вопрос:
   -Военной полиции сообщать? - судя по скептическому выражению на лице Оскара, он предпочел бы этого не делать.
   -Не вижу смысла, - в этом вопросе он полностью согласен с Ройенталем. Полицейские в большинстве своем не испытывают затруднения только при подсчете взяток, а это дело им не по зубам.
   -Ясно.
   Кирхайс еще минуту стоит возле отключившегося комма, решая, что сказать Лоэнграмму, затем возвращается в спальню. И, как только он входит, его действительно тут же спрашивают:
   -Кирхайс, кто звонил? - настороженный голос, кажется, Райнхард тоже не ждет ничего хорошего от звонка.
   -Из Адмиралтейства, ничего серьезного, просто не могут разобраться с очередными бумагами, я послал их к Ройенталю, - Зигфрид говорит уверенно и спокойно, судя по тому, что Райнхард несколько расслабляется, ложь вполне удалась. Как только друг более-менее придет в себя, он обязательно все ему расскажет, а пока лучше будет не волновать его еще больше.
   Волк тоже внимательно смотрит на Кирхайса, и тому кажется, что Миттельмайера его ответ нисколько не удовлетворил. Но говорит Вольф совершенно о другом.
   -Кирхайс, я пойду домой, отосплюсь, а вечером приду снова.
   Волк встает и берет висящий на спинке стула китель. Райнхард, услышав это, тут же бросает быстрый взгляд на Зигфрида. Такое впечатление, что он хочет возразить. Но друг так же быстро отворачивается и ничего не говорит.
   -Хорошо, я провожу тебя, мне все равно нужно зайти к фрау Марте.
   Зигфрид выходит первым и спускается по лестнице. В прихожей он поворачивается к идущему следом за ним Вольфу и негромко спрашивает:
   -Ночью что-то случилось?
   Волк так же тихо отвечает:
   -Ему всю ночь снились кошмары, кажется, что-то связанное с Аннерозе.
   Теперь понятно, и откуда темные круги под глазами у Райнхарда, и его настроение, да и явно неважное расположение духа Волка тоже.
   -Понятно, - и, предупреждая еще не заданный вопрос Миттельмайера: - Звонили действительно из адмиралтейства. Ночью кто-то побывал в моем кабинете и у командующего, вскрыты оба сейфа. Я отправил Ройенталя проверить, что пропало.
   -Я твой сейф закрыл, и дверь за собой тоже, - сказано серьезно, но лукавые искорки, промелькнувшие в глазах Волка, выдают его с головой.
   -А я вроде и не сомневаюсь, - Зигфрид слегка улыбается в ответ.
   -Думаешь, искали те бумаги? - а вот теперь взгляд снова серьезен.
   -Уверен.
   Вольф прощается и уходит, а Зигфрид действительно идет к экономке. Не найдя фрау Марту в комнате, Зигфрид заглядывает на кухню, где Фрида сообщает ему, что домоправительница, в сопровождении двух солдат, ушла за покупками. Тут же выясняется, что Райнхард все-таки еще не завтракал, так что в спальню Зигфрид возвращается с подносом, на котором стоит тарелка с овсянкой и стакан со свежим апельсиновым соком для Лоэнграмма, а также большая чашка кофе для самого Кирхайса.
  
   К большому удивлению Зигфрида, друг не начал новый спор из-за еды, а наоборот, попытался самостоятельно сесть, и нужно было только подложить ему под спину вторую подушку. Но больше, чем на три ложки, Райнхарда все же не хватило. Отпив немного сока через соломинку, он отодвинул поднос и тоном, не терпящим возражений, заявил:
   -Я больше не хочу.
   Зигфрид без возражений убрал тарелку с недоеденной кашей и спросил:
   -Убрать подушку, вы ляжете?
   -Нет, я пока посижу, - Райнхард опустился немного ниже, так, чтобы голова оказалась на подушке. Пару минут он сидел молча, а потом произнес: - Все же хорошо, что я поехал один.
   Зигфрид, совершенно не ожидавший этих слов, чуть не поперхнулся кофе. Отставив на всякий случай чашку, он переспросил:
   -Но почему? Ведь, будь я там, может, ничего бы и не произошло?!
   Он говорит очень быстро, в голосе чувствуется горечь и сожаление, а также вина. Те чувства, что преследуют его и не дают нормально думать уже второй день.
   -Ты бы ничего не смог сделать, - Лоэнграмм замолкает, смотрит куда-то перед собой, а потом снова поворачивается к Кирхайсу и продолжает: - Живым, и то недолго, ему нужен был только я, - опять секундная пауза, - а тебя бы сразу же убили, и кто бы тогда меня спасал?
   Почти то же самое говорил и Ройенталь, но все же очень трудно смириться с мыслью, что так действительно оказалось лучше для них обоих.
   -Мне все равно кажется, что я смог бы им помешать, поехав с вами, - Зигфрид уже не так уверен в своих словах, а Райнхард в ответ только качает головой. - Или если бы я хотя бы действовал быстрее...
   Договорить он снова не может, и замолкает, опустив глаза.
   -Кирхайс, ты ни в чем не виноват, а тем более в том, чего не мог предвидеть, - Лоэнграмм тверд в своем мнении, и Зигфрид решается все же посмотреть другу в глаза.
   -Лорд Райнхард, я...
   -Я знаю, - Лоэнграмм предостерегающе поднимает правую руку, показывая, что больше не хочет слушать оправданий, - и все, хватит об этом, помоги мне лучше лечь.
   -Сейчас, - Зигфрид одной рукой придерживает его, а второй убирает одну подушку.
   После приема утренних лекарств на Райнхарда снова находит сонное состояние, и он сначала пытается с ним бороться, но все же достаточно быстро засыпает. Зигфрид какое-то время просто сидит и смотрит на друга, а в голове снова и снова звучат сказанные им слова.
   Задумавшись, Кирхайс не сразу слышит входящий сигнал комма, и, когда подходит к нему, тот уже замолкает. На экране высвечиваются цифры номера Ройенталя, и это наконец возвращает Зигфрида к насущным проблемам. Он нажимает повтор номера и через пару секунд видит на экране Оскара.
   -Я тебя ни от чего не оторвал?
   -Да нет, наоборот, я ждал твоего звонка.
   -Ты был прав, у командующего все перечисленное тобой на месте, а у тебя не хватает именно той папки, - Ройенталь ухмыляется, его разноцветные глаза полны азарта и нетерпения.
   -Теперь бы понять, как эти два дела между собой связаны, - Зигфрид снова сосредоточен и готов к работе.
   -Знаешь, я тут вспомнил про одного знакомого, он практически каждый вечер проводит в заведении, в котором видели нашу парочку. Нужно будет вечером попробовать с ним встретиться, может, расскажет что-нибудь интересное.
   -Хорошо, а я просмотрю данные на фон Тодда.
   -Тогда нам обоим удачи, и до вечера.
   Оскар отключается, а Зигфрид, прихватив ноутбук, снова возвращается на свой пост. Усевшись возле кровати, Кирхайс открывает компьютер и погружается в работу. Несколько часов проходят незаметно, а потом просыпается Райнхард.
   Вначале Зигфрид лишь уловил, как тот пошевелился, - и, глянув поверх экрана, встретился взглядом с распахнутыми серыми глазами, которые словно ничего вокруг не видели. А потом услышал яростное и очень злое:-Я никогда этого не допущу.
   Лоэнграмм тяжело дышит, его взгляд из совершенно стеклянного постепенно становится обычным.
   -Что случилось? - Кирхайс быстро и обеспокоенно осматривает друга, но не замечает никаких тревожных симптомов.
   -Я в порядке, это просто сон, - Райнхард прикрывает глаза и чуть тише продолжает, - наверное, такие яркие сны из-за лекарств, прости, если напугал тебя.
  
   ***
  
   Ройенталь как раз закончил разговор с Кирхайсом, когда раздался стук в дверь и на пороге снова возник секретарь Лоэнграмма с внушительной кожаной папкой в руках.
   -Ваше превосходительство, разрешите? - капитан замер на пороге, но, судя по тому, что он не заикался и не пытался слиться с дверью, ничего непредвиденного не произошло.
   -Да, заходите. Что у вас?
   Капитан подошел ближе и так же четко сообщил:
   -Прибыла почта из военного министерства и первого Адмиралтейства, а также оперативные сводки.
   Ну да, со всеми этими утренними происшествиями Оскар совершенно забыл, что на сегодня он остался старшим офицером. И, что бы там ни творилось, нужно заняться еще и текущими делами.
   -Хорошо, оставляйте, я посмотрю.
   Капитан положил на стол перед Ройенталем довольно пухлую папку, отдал честь и вышел.
   Когда за ним закрылась дверь, Оскар встал из-за стола, прошелся по кабинету и остановился возле большого сводчатого окна, из которого открывался прекрасный вид на столицу. Весеннее солнце освещало разноцветную мозаику черепичных крыш старых кварталов, а вдалеке угадывался дворцовый парк. Постояв еще немного, Оскар вернулся к столу и с сожалением придвинул к себе папку с бумагами.
   Как и говорил Кирхайс, большинство входящих документов, прибывших из министерства и адмиралтейства, можно было смело отправлять в мусорную корзину, даже не утруждая себя их уничтожением. Все равно, даже если они попадут к шпионам мятежников, узнать что-либо стоящее из них будет невозможно. Но одна из оперативных сводок Ройенталя все же заинтересовала - по данным разведки, Альянс затеял очередной поход к крепости Изерлон. При этом, как сообщалось, сформированный для этой цели флот насчитывал едва ли половину от штатной численности кораблей, и в другой ситуации Ройенталь бы только посмеялся, прочитав подобное, только вот одно обстоятельство совершенно не располагало к веселью - командовать этим половинным флотом был назначен Ян Вэньли.
   Еще раз просмотрев донесение, Оскар отложил его в сторону и решил, что, если будет возможность, вечером стоит обсудить эту новость с Кирхайсом и Миттельмайером.
  
   Вольф приехал в Адмиралтейство к концу рабочего дня и сразу же, не заходя к себе, отправился к Оскару.
   -Что тут у нас?
   Пять часов сна, хоть и стерли темные круги под глазами, настроения Миттельмайера явно не улучшили. Выражение лица адмирала оставалось таким же мрачным, как и утром, когда он звонил Ройенталю.
   -Да вроде ничего серьезного больше не произошло. Несерьезного - тоже, - Оскар улыбается другу, но тот никак не реагирует, поэтому звучит вопрос: - Лоэнграмм тебе что-нибудь рассказал?
   -Нет, зато, кажется, его кошмары перебрались ко мне, - Волк тяжело вздыхает и продолжает: - Сначала мне приснилось, что мы опоздали и командующего убили, а потом вообще какая-то чушь о Кирхайсе и о тебе.
   -Хм, с возрастом ты становишься сентиментальным, - Ройенталь снова кривит губы в подобии улыбки.
   -Посмотрел бы я на тебя после такой ночи.
   Вольф говорит несколько раздраженно, поэтому Оскар не пытается дальше подначивать друга, а молча встает и идет к тумбе, откуда достает два стакана и бутылку виски. Вернувшись к столу, Ройенталь наполняет оба стакана и один пододвигает Волку. Так же, не говоря ни слова, оба выпивают налитое, и Оскар относит бутылку на место.
   Еще пару минут они сидят в тишине: Вольф что-то рассматривает в окне напротив, а Оскар смотрит на друга и думает о том, что те сны, которые порой снятся ему самому, тоже иначе как кошмарами не назовешь, но он за столько лет научился с ними жить.
   Наконец Волк оборачивается к другу и спрашивает:
   -У нас есть какой-нибудь план на сегодняшний вечер? - раздражение из голоса ушло, но вот горечь все равно чувствуется.
   -Да, сейчас съездим в клуб "Арлекин", я надеюсь поймать там командора фон Нордмана.
   -Это того Нордмана, что учился на курс старше нас? - Вольф явно удивлен, но в тоже время и заинтересован.
   -Да, я его неоднократно там видел, и достаточно часто - в компании Флегеля и Тодда, - при упоминании племянника герцога Брауншвейга оба адмирала непроизвольно кривятся.
   -Интересно, что Герберт забыл в компании этих?
   -Ну, если застанем его там, то можешь поинтересоваться, - Оскар встает из-за стола и спрашивает Вольфа: - Берем твою машину или мою?
   -Давай твою.
   Они выходят из кабинета, и Ройенталь закрывает дверь.
   -Надеюсь, ко мне они не надумают лезть, - Оскар прячет ключ в карман брюк. - Или все же стоило оставить записку, что нужных им бумаг у меня нет?
   -Это было бы уже неоригинально, хотя кто их знает, - Волк пожимает плечами, и адмиралы спускаются на стоянку.
   Через полчаса они сидят в загородном клубе "Арлекин". Посетителей в это время еще мало, только за столиком напротив расположилась компания незнакомых офицеров, которые, судя по громкому смеху, что-то отмечают.
   Волк пару раз косится на них, а потом обращается к Оскару:
   -Может, пересядем подальше?
   -Вольф, мы же не собираемся здесь торчать весь вечер, а отсюда хорошо видно входную дверь, - Оскар берет меню и внимательно его изучает. - Будешь что-нибудь заказывать?
   -Нет, я пообедал дома... хотя еще от одного стакана виски не откажусь.
   В этот момент из-за соседнего стола снова раздается взрыв хохота и не совсем цензурных выражений. Волк оборачивается и даже привстает со стула, но ловит взгляд Ройенталя и садится обратно.
   -Не обращай на них внимания. Ну, весело людям, не всем же распутывать заговоры, - Оскар жестом подзывает официанта и делает заказ, а пока они ждут, рассказывает Вольфу о выступлении флота мятежников.
   -Знаешь, мне кажется, на Хайнессене просто не знают, что делать с этим Яном, вот и послали его куда подальше с невыполнимым заданием.
   -Может, ты и прав, - Волка, похоже, не слишком заинтересовал рассказ друга, но он все же поддерживает разговор.
   Официант приносит заказанную Оскаром еду и виски, и стоит ему отойти от стола, как Вольф тут же замечает идущего прямо к их столику контр-адмирала Нейхардта Мюллера.
   Подойдя ближе, Мюллер вытягивается перед начальством и преувеличенно официально говорит:
   -Господа, добрый вечер, разрешите присоединиться к вам?
   -Мюллер, вольно, вы не на плацу, - Оскар делает жест в сторону свободного стула, а Волк только кивает, подтверждая разрешение. Нейхардт подсаживается к нему и негромко спрашивает:
   -Миттельмайер, у вас есть новости о командующем? - в голосе тревога, но это и не удивительно. А вот следующий вопрос немного задевает обоих вице-адмиралов, так, что им хочется посоветовать кое-кому прикусить язык: - Он ведь выживет?
   Мюллер души не чает в командующем, но при этом имеет одну очень существенную слабость - собирать все курсирующие по столице сплетни. Поэтому, наслушавшись разнообразнейших вариантов происшедшего, конечно же, хочет узнать, что с Лоэнграммом.
   Вчера утром, придя на службу, Вольф собрал всех высших офицеров и изложил им официальную версию событий, но Мюллер на совещании не присутствовал, в связи с тем, что проводил учения.
   -Нейхардт, с чего вы взяли, что Лоэнграмм может умереть? - Волк с удивлением и некоторым раздражением смотрит на него.
   -Мюллер, вы, вместо того чтобы слушать всякие небылицы, поговорили бы с кем-нибудь более осведомленным или хотя бы здравомыслящим, с тем же Валеном или Лютцем, - Ройенталь строго смотрит на Мюллера, и тот готов провалиться сквозь пол от смущения, но все же еще раз переспрашивает:
   -Но с командующим действительно все будет в порядке?
   -Успокойтесь, не знаю, что вам там наговорили, но утром, когда я говорил с Кирхайсом, гросс-адмирал точно не собирался умирать, - Оскар наливает всем виски и поднимает свой стакан: - Давайте лучше выпьем за его здоровье.
   После этого Ройенталь рассказывает-таки заметно оживившемуся Мюллеру отредактированный вариант истории. Вольф не вмешивается в рассказ, но Оскар видит, что друг становится все задумчивее, и это ему совершенно не нравится. Волку стоило бы выговориться, но он не станет делать этого при Нейхардте, а напиваться они сегодня не могут.
   Как будто услышав эти мысли, Вольф допивает остатки виски и с сожалением смотрит на опустевший стакан, но все же отставляет его, а потом говорит, обращаясь к Ройенталю:
   -Знаешь, ему же только недавно двадцать исполнилось, да и в десанте он не служил, а на нем уже шрамов не меньше, чем на нас, - Волк опять смотрит в сторону своего стакана, но попыток налить еще не делает. - Два огнестрельных и несколько похожих на твои после дуэлей.
   Оскар хочет перевести разговор на более безопасную тему, но тут их отвлекают. За соседним столом один из офицеров громогласно провозглашает тост за герцога Брауншвейга, в ответ тут же раздаются восторженные крики.
   Ройенталь делает вид, что его это абсолютно не трогает, но вот лицо Волка становится совершенно белым. А потом Оскар слышит то, что его настораживает - эта пьяная компания, не стесняясь в выражениях, неоднократно поминает Лоэнграмма и Кирхайса, и после каждой фразы ржет, как целая конюшня.
   Мюллер и Миттельмайер тоже невольно прислушиваются к разговору, так что, когда один из сидящих не совсем трезвым голосом заявляет: "А что вы хотели, этот красавчик, видно, наскучил своим высокопоставленным покровителям, или оказался не столь хорош в постели, как его шлюха-сестра", все трое вскакивают со своих мест.
   Волк оказывается ближе всех к говорившему, поэтому рывком разворачивает его и очень зло говорит:
   -Командор, вы забываетесь, советую вам заткнуться и не позорить честь мундира.
   Сидящие сразу замолкают, но неизвестный командор только пьяно ухмыляется и отвечает:
   -Я не подчиняюсь тем, кто трахает эту шлюху и скоро окажется с ним в одном борделе.
   Удар Вольфа опрокидывает его на пол, а Оскар еле успевает схватить разъярённого друга.
   -Волк, оставь его, он и так уже наговорил на трибунал, а тебя сейчас вытаскивать некому, - Ройенталь говорит достаточно тихо, но сидящие за столом с опаской косятся на них.
   Миттельмайер не пытается вырваться из захвата, а только свирепо смотрит на поднимающегося с пола командора.
   -Ты прав.
   Оскар отпускает друга и обращается к сидящим:
   -Господа, покиньте помещение, иначе я буду вынужден сообщить куда следует о поведении, порочащем честь офицера.
   За столом зло переглядываются, но никто больше не решается перечить трем адмиралам, и через минуту вся компания покидает зал. Оскар, решив, что и им будет лучше уйти, негромко говорит Вольфу:
   -Нам с тобой тоже пора.
   -Оскар, но мы же хотели... - договорить ему Ройенталь не дает.
   -Мы можем это сделать и завтра, пошли, - Оскар достает из кармана кошелек и кладет на стол деньги. - Мюллер, ты остаешься?
   -Нет, я, пожалуй, тоже пойду куда-нибудь в другое место.
   -Тогда до завтра.
   До машины они идут молча. И, только сев на пассажирское сиденье, Волк наконец произносит:
   -Спасибо, что остановил.
   -Вольф, давай я сейчас завезу тебя домой, а с Лоэнграммом сегодня подежурю сам, - Миттельмайер в ответ вздыхает и, не поднимая глаз от пола, тихо отвечает:
   -Хорошо.
   Волк снова замолкает, но через минуту поворачивается к Оскару:
   -Слушай, ты уверен, что мы правильно поступили, не сообщив о том, где нашли Лоэнграмма?
   -Почему ты спрашиваешь? - Ройенталь удивлен вопросом, ведь они уже обсуждали это и пришли к согласию.
   -Не знаю, просто вот подумал, что тогда фон Тодда хоть бы по допросам потаскали, - Волк говорит несколько неуверенно, и Оскар понимает, что эти мысли - реакция на ту гадость, что они услышали в клубе.
   -Отперся бы. Дома его не было, в это время Тодда с полсотни человек видело, не считая его дружков и снятых ими девок. Так что ему можно предъявить? Кто-то взял его машину, влез в его дом и учинил там противоправное деяние - ай-яй, нехорошо, а как бы это возместить ущерб... Нет, кому попало про этот коттедж и все, что там было, раньше времени знать не полагается, у нас же проблемы будут, - Миттельмайер, слушая друга, еще больше мрачнеет, и Ройенталь, заметив это, спрашивает: - О чем задумался?
   -Да я все думаю, где этот жмот взял денег на такую гулянку. Вроде раньше за ним подобного не водилось.
   -Насколько я знаю, обычно в их компании за все расплачивался Флегель, - при упоминании племянника герцога Волк тихо, сквозь зубы матерится. - Нужно все же прояснить этот вопрос.
   -Обязательно.
  
   ***
  
   Кирхайс как раз спустился на первый этаж, когда входная дверь открылась, и в прихожую вошел Ройенталь.
   -Ты один? - Зигфрид настолько привык видеть Миттельмайера и Ройенталя вместе, что появление одного Оскара его несколько насторожило.
   -Да, я отправил Вольфа домой, и ночную смену беру на себя.
   -Ты не голоден? Я собираюсь обедать.
   -Хороший обед в начале девятого вечера, - неудивительно, что Кирхайс выглядит еще хуже Вольфа. - Я поел, а вот от кофе не откажусь.
   -Да, так получилось, - Зигфрид опускает глаза, он уже только что выслушал гневный монолог Райнхарда на эту тему, и слушать все по-новому еще и в исполнении Ройенталя совершенно не хочется. - Идем в столовую.
   По дороге Зигфрид заглядывает на кухню и предупреждает Фриду о госте.
   Столовой, в которой Оскар еще не был, оказывается небольшая, но очень уютная комната на первом этаже. Овальный обеденный стол накрыт льняной скатертью с вышитыми по кайме в тон ей чайными розами. Почему-то именно эти розы привлекают внимание Оскара, и он их внимательно рассматривает.
   Заметив, на что направлен взгляд Ройенталя, Зигфрид улыбается и говорит:
   -Это подарок госпожи Аннерозе.
   Оскар отмечает, что Кирхайс не уточняет, кому из них конкретно предназначался подарок.
   Через пару минут в комнате появляется фрау Марта с подносом еды для Кирхайса. Пока домоправительница расставляет на столе тарелки, в комнату входит Фрида с еще одним подносом, на котором стоит кофейник, молочник со сливками, вазочка с печеньем и всего одна чашка. Кухарка оставляет принесенное и молча выходит из комнаты.
   Фрау Марта спрашивает Оскара, какой кофе он предпочитает: черный или со сливками, и, услышав, что ему все равно - наливает в чашку примерно равное количество кофе и сливок. Поставив перед Ройенталем кофе и вазочку с печеньем, домоправительница разворачивается, чтобы уйти, но ее останавливает Кирхайс.
   -Фрау Марта, Фрида забыла принести вторую чашку.
   -Нет, господин Кирхайс, сегодня вы кофе больше не получите.
   Голос пожилой женщины настолько тверд, что Зигфрид даже не пытается с ней спорить. Когда дверь за фрау Мартой закрывается, Оскар не выдерживает и смеётся. Кирхайс удивленно смотрит на Ройенталя, тот объясняет:
   -Сурово она с тобой, это же надо, чтобы служанка запрещала контр-адмиралу лишнюю чашку кофе. Хотя, она, кажется, права, - Оскар снова смеётся, и Зигфрид улыбается ему в ответ.
   -Она хорошая женщина и заботится о нас с командующим, - в словах Кирхайса слышится искренняя благодарность.
   -Я и не сомневаюсь, просто непривычно такое видеть, - Ройенталь пробует кофе и затем говорит уже совершенно серьёзно: - Мы с Миттельмайером собирались сегодня встретиться с нашим бывшим соучеником, который часто посещает те же заведения, где видели в последний раз Тодда с Флегелем.
   -Ну и как - встретились? - Зигфрид тоже мгновенно становится абсолютно серьезен. Он даже отодвигает тарелку, но Оскар тут же это замечает и моментально пресекает его попытку закончить обед, так толком и не поев.
   -Я вроде еще не сказал ничего такого, чтобы отбить у тебя аппетит, - при этом взгляд разноцветных глаз Ройенталя недвусмысленно устремлен на отставленную тарелку. Кирхайс тоже пару секунд рассматривает аппетитную золотистую корочку картофельной запеканки и придвигает ее обратно. - Встретиться мы, к сожалению, не успели. Там обнаружилась компания пьяных скотов, один из которых не лучшим образом прокомментировал произошедшее с командующим. Ну, Миттельмайер и попытался его образумить.
   Оскар замолкает, на его красивом, породистом лице резко обозначаются скулы, отчего оно тут же приобретает хищное выражение.
   -Вот так, в открытую? - Зигфрид явно удивлен. Он давно привык к тому, что аристократы и кое-кто из командования флотом как только не высказываются о Райнхарде, да заодно и о нем самом, но обычно это делалось не настолько откровенно.
   -Вот именно. Представь: вице-адмирал, в присутствии еще одного в том же звании, а также контр-адмирала, - да, кстати, забыл сказать, там с нами оказался еще и Мюллер, - делает замечание командору, и тот, вместо того чтобы извиниться, отвечает в еще более неподобающих выражениях.
   Ройенталь с сожалением смотрит на уже пустую чашку. Сейчас он с удовольствием выпил бы чего покрепче, но понимает, что это нереально, и наливает себе еще кофе - спать этой ночью он все равно не собирается.
   -И что Миттельмайер? - Кирхайс несколько обеспокоен, он прекрасно помнит, чем чуть не закончилось для Волка его предыдущее столкновение с аристократами.
   -А что ему оставалось? Конечно, он ударил этого негодяя, - Оскар говорит с сожалением, он тоже думает о том же, что и Зигфрид, но затем уже более спокойно: - Но я не думаю, что это будет иметь какие-нибудь последствия. Во всяком случае, дружки этого придурка выглядели скорее перепуганными, чем готовыми мстить.
   Зигфрид тяжело вздыхает и все-таки отодвигает тарелку с остатками запеканки.
   -Как же все это не вовремя.
   -Да. Ты понимаешь, о чем это говорит? - Оскар отпивает кофе и слегка морщится - то ли от слишком горького напитка, то ли от своих мыслей.
   -О том, что враги Лоэнграмма чувствуют очень значительную поддержку кого-то из стоящих на самом верху, - Кирхайс задумчиво смотрит в темное окно, а потом добавляет: - Поэтому ты и отправил Миттельмайера домой?
   -Да, он сейчас не в лучшей форме. А ты что-нибудь нашел?
   -Нашел, и причем - очень нехорошее, - Зигфрид на мгновение замолкает, трет снова ноющий висок и продолжает: - Секретарь герцога Брауншвейга - родной племянник главы концерна, производящего некачественные орудия.
   Услышав последние слова, Ройенталь так резко ставит недопитую чашку, что кофе выплескивается на скатерть, и по ней тут же расползается темное пятно.
   -Твою ж... - Оскар замечает разлитый кофе и уже чуть тише говорит: - Извини, я не хотел.
   -Ничего страшного, это меньшее, о чем сейчас стоит волноваться, - Зигфрид говорит почти спокойно, его гнев прошел еще днем, когда он отыскал эту информацию.
   -Ну, мы с самого начала подозревали, что эти дела связаны между собой, но теперь это стало совершенно очевидным, - Ройенталь скрещивает руки на груди и смотрит на Кирхайса, чуть ухмыляясь.
   -Знаешь, я бы не обольщался по этому поводу, - Зигфрид опускает взгляд, рассматривает что-то в переплетении нитей на скатерти. - Да, нам с тобой в этой истории все кажется ясным, но прямых доказательств у нас нет. Даже свидетельство того типа, что сидит у тебя, не сыграет никакой роли. Пока что все это - только наши измышления, которым никто при дворе не поверит. Нужны неопровержимые доказательства, а где их взять, я еще не знаю.
   -Но не сидеть же сложа руки, - Оскар снова злится.
   -Конечно, попробую завтра еще поискать в сети, а ты таки постарайся поговорить со своим знакомым, - Кирхайс смотрит на старинные часы, стоящие в углу столовой, и встает. - Давай поднимемся к Лоэнграмму, мне еще кое-что нужно сделать.
   -Да, идем.
   Пока они поднимаются по лестнице, Оскар отмечает про себя, что Кирхайс выглядит ничем не лучше Волка, - такие же темные круги под глазами и серое от усталости лицо. Но Вольф провел не самую удачную ночь, а что так тяготит Зигфрида? Конечно, причина может быть в состоянии Лоэнграмма. Но тогда Кирхайс наверняка сказал бы... хотя порой он такой же скрытный и упрямый, как командующий. Как назло, еще и вспоминается то, что ляпнул Мюллер.
   -Кирхайс, - Оскар слегка касается руки идущего впереди Зигфрида, тот тут же останавливается и оборачивается, - пока мы одни... С командующим сегодня все в порядке?
   -Да, - Кирхайс удивленно смотрит на него, - почему ты спрашиваешь?
   -Не знаю, - Ройенталь пожимает плечами, - мне показалось, что ты чем-то расстроен, да и вид у тебя усталый.
   -Ну, радоваться пока еще нечему, и я действительно немного вымотался, почти целый день просидел за компьютером, - Зигфрид снова разворачивается и идет дальше, тем самым давая понять Оскару, что разговор на эту тему окончен.
   Лоэнграмм, конечно, выглядит не совсем здоровым, но намного лучше, чем когда Ройенталь видел его в последний раз. К тому же, он одет в пижаму, скрывающую большую часть синяков - это обнаруживается, когда Кирхайс откидывает одеяло и аккуратно сдвигает вверх штанину, чтобы заняться коленом.
   Оскар отворачивается, делая вид, что разглядывает обстановку. Ему самому вряд ли понравилось бы пристальное внимание в подобной ситуации, а не смотреть на кровоподтеки, складывающиеся во что-то похожее на фрагмент звездной карты, довольно сложно.
   Хорошо, что в обязанности Ройенталя на эту ночь медицинские вопросы не входят. Он не уверен, что смог бы правильно сделать все необходимое, а тем более - что Райнхард воспринял бы его помощь так же спокойно, как умелые действия Зигфрида.
   Через полчаса, когда со всеми вечерними процедурами покончено, Кирхайс обращается к Лоэнграмму:
   -Лорд Райнхард, вам еще что-нибудь нужно? - при этом он отчаянно пытается подавить очередной зевок, но у него ничего не получается. - Простите.
   -Кирхайс, ты слишком устал, иди отдыхай, - Лоэнграмм слегка улыбается другу, хотя слова произносит так, что всем присутствующим совершенно ясно: это приказ.
   Зигфрид чуть склоняет голову, как он обычно делает, выслушивая своего командира, и так же четко, как и всегда, получая какое-либо задание, отвечает:
   -Да, лорд Райнхард.
   Оскара такое поведение сначала удивляет, но потом он понимает: скорее всего, эти двое перед его приходом о чем-то поспорили, отсюда и приказные нотки, и подчеркнуто почтительный тон.
   Кирхайс желает всем спокойной ночи и уходит к себе, а Ройенталь спрашивает у Лоэнграмма разрешения снять китель и, услышав в ответ: "Конечно, можно", устраивается на стуле возле кровати.
  
   Райнхард молчит, о чем-то задумавшись, и Оскара это вполне устраивает. Он вообще не представляет, о чем можно сейчас говорить с командующим.
   На службе в адмиралтействе все просто и ясно - Лоэнграмм отдает приказы, а Ройенталь их исполняет, когда спрашивают его мнение по какому либо вопросу, он может четко и уверенно ответить. Во взаимоотношениях с Волком тоже проблем не возникает - они знают друг друга со времен учебы в академии и привыкли к полному взаимному доверию. А вот Райнхард всегда представлял для Оскара загадку. Внешне Лоэнграмм кажется несколько холодным, несмотря на ангельскую внешность, и что творится у него внутри, знает, наверное, один Кирхайс. Но все же этот человек обладает некоей силой, заставляющей верить ему и в него, что и притягивает Оскара. А этой излишней закрытостью лишь до странности напоминает Ройенталю его самого, хотя это не кажется неправильным, - просто он пока не знает, что со всем этим нужно делать.
   Минут десять проходит в полной тишине, а потом что-то вдруг снова и снова ударяет по жестяному козырьку окна. Райнхард тоже слышит это и спрашивает Оскара:
   -Там что, пошел дождь?
   -Наверное, - Ройенталь встаёт, подходит к окну и отодвигает край занавески. На улице действительно идет дождь, по оконному стеклу одна за другой стекают капли. Зрелище завораживает, но вот так стоять и смотреть в окно кажется не слишком вежливым, так что Оскар снова задергивает штору и возвращается к Райнхарду. - Господин адмирал, - насколько же неестественно звучит это привычное обращение. Ну какой он, к Локи, сейчас "господин адмирал"? Но "Ваше превосходительство" было бы и вовсе неуместным. В данный момент Лоэнграмм больше всего похож на обычного больного мальчишку, просто субординацию в их отношениях еще никто не отменял. - Может быть, выключить верхний свет?
   -Нет, я пока не хочу спать, - произносит это Райнхард спокойно, но Ройенталю кажется, что в серых глазах на мгновение проскальзывает что-то, заставляющее заподозрить: Лоэнграмм не просто не хочет спать, а опасается снова увидеть во сне нечто, что ему видеть совершенно не хочется. Что ж, судя по рассказу Вольфа, опасаться есть чего. Значит, задачей Оскара будет отвлечь командующего от ненужных ему мыслей, а для этого проще всего постараться разговорить его.
   -Если бы я знал заранее, что буду сегодня сидеть с вами, то захватил бы хоть апельсины.
   Фраза звучит несколько по-дурацки, но нужно же с чего-то начинать разговор, тем более что Ройенталь так и не решил, о чем будет говорить. Но Райнхард в ответ фыркает и возмущенно произносит:
   -И хорошо, что не принесли, здоровой и полезной пищи здесь без того хватает, - а вот, кажется, и ответ на вопрос о том, что послужило причиной размолвки между Лоэнграммом и Кирхайсом. Оскар согласно ухмыляется, его бы тоже угнетала подобная диета. И, пожалуй, еще отсутствие возможности выпить. Райнхард тем временем продолжает: - Кирхайс ведет себя так, будто я - фарфоровая кукла и в любой момент могу разбиться, - ну, если брать во внимание цвет лица, то сравнение с куклой вполне оправдано. Тем более, эту куклу уже попытались разбить... и, в принципе, Зигфрида понять можно. Но говорить это вслух, естественно, не стоит. - Ройенталь, - а вот теперь голос совершенно серьезен, - Кирхайс ничего мне не рассказывает, но я уверен, что вы уже что-то узнали. Так что я хотел бы получить отчет.
   -Что конкретно вас интересует? - завтра Зигфрид явно не одобрит поступок Оскара... Но здесь Кирхайс все же неправ, Лоэнграмм уже вполне в состоянии узнать о происходящем за пределами этой комнаты. Нельзя держать его и дальше в полном неведении, это ни к чему хорошему не приведет. Возможно, конечно, Ройенталь снова судит по себе. Он сам хотел бы в подобной ситуации знать как можно больше...
   -Для начала скажите, как вы меня нашли, - Райнхард садится и пытается поставить подушку повыше, так, чтобы на нее можно было откинуться, но неосторожное движение явно отзывается болью в правом плече, не заметить невозможно. Оскар молча встает и помогает.
   Лоэнграмм тоже не произносит ни слова, но на его лице легко можно прочесть недовольство. Естественно, не из-за боли, а из-за того, что проявил столь нелюбимую им слабость. Ройенталь передвигает стул так, чтобы видеть лицо собеседника, и только после этого отвечает на вопрос:
   -Оказалось, что у похищения был свидетель. Ваш сосед из дома напротив, он не только все видел, но и записал номер машины, в которой вас увезли, а потом сообщил об этом Кирхайсу.
   -Они не сменили номера, и Кирхайс смог их вычислить, - Райнхард говорит скорее утвердительно.
   -Да, машина принадлежит фон Тодду - секретарю Брауншвейга и, как оказалось, племяннику главы того самого концерна, что поставила нам такие замечательные орудия, - Оскар на мгновение замолкает и смотрит на Райнхарда.
   -Значит, мы с Кирхайсом разворошили очередное осиное гнездо, - командующий оживляется на глазах, он, кажется, нисколько не удивлен подобными совпадениями. - Ну, а дальше?
   -Дальше? Полиция случайно наткнулась на вашу машину, неподалеку от дома фон Тодда, а остальное вы и так знаете, - Ройенталь снова всматривается в лицо Лоэнграмма, но тот явно поглощен обдумыванием информации. Через минуту Райнхард опять задает вопрос:
   -Кстати, полиции этот свидетель ничего не сообщил?
   -Скорее всего - нет, - Оскар вкратце излагает ту версию, которой они попотчевали полицейских, параллельно прикидывая, что опросить соседа те даже не подумали, а тот вряд ли обратится в полицию сам. - Кирхайс решил, что от них толку все равно не будет, а вот выдать информацию противнику - именно то, на что они вполне способны, - из того, как Лоэнграмм хмыкает при упоминании полиции, можно сделать вывод, что действия одобрены. - Да, забыл сказать, у нас есть пленный - один из подручных герцога. Но, к сожалению, ничего такого, что поможет нам наверняка прижать этого подонка, он не знает.
   -Интересно, что он вам рассказал? Я хотел бы сравнить его показания со своими воспоминаниями, - это снова звучит не как просьба, а как приказ.
   -Хорошо, давайте. Вы расскажете мне, что запомнили, а я дополню тем, что нам удалось выяснить.
   Рассказ занимает достаточно много времени, и по мере того, как Райнхард сообщает все новые подробности, лицо его собеседника становится все сильнее похожим на застывшую маску. До этого момента Ройенталь не был уверен, что подобное можно запомнить настолько четко. Лоэнграмм же, услышав полное подтверждение тому, что действительно все это пережил, становится только чуть более задумчивым. Несколько минут он сидит с закрытыми глазами, откинувшись на подушки, затем произносит:
   -Я бы хотел это обдумать, - после чего отодвигается и говорит, при этом явно избегая смотреть на Оскара: - Ройенталь, уберите вторую подушку, я лягу.
   На улице продолжает идти дождь. Сейчас, когда они оба молчат, стук капель по козырьку отчетливо слышен. Оскару очень хочется снова подойти к окну, но он решает подождать, пока Лоэнграмм не уснет. И, кажется, это произойдет достаточно скоро - глаза Райнхарда постепенно закрываются, дыхание становится глубже... минут через пять он действительно засыпает.
   Оскар тихонько, чтобы не потревожить спящего, встает и выключает верхний свет, оставив гореть только ночник, затем подходит-таки к окну и немного отодвигает штору. Теперь, когда в комнате погашен свет, можно разглядеть двор и деревья возле ограды. Видно, как ветер раскачивает ветки, они отбрасывают причудливые тени на освещенную фонарем дорожку. Сочетание дождя и игры теней притягивает взгляд, и на них хочется смотреть и смотреть.
   Наконец-то этот не самый лучший вечер закончился. Теперь можно спокойно все обдумать. Два последних дня выдались слишком насыщенными событиями и эмоциями.
   Прошел почти год с тех пор, как таким же дождливым поздним вечером Оскар пришел к командующему, тогда еще адмиралу Мюзелю, и попросил помочь Вольфу. А два дня назад история практически повторилась, только теперь спасать пришлось уже Лоэнграмма. Ройенталю невольно становится интересно, кто из них следующим окажется в подобной ситуации - он или Кирхайс? Вольф говорит, что нельзя постоянно думать о плохом, что так ты сам притягиваешь к себе неприятности. Наверное, он прав, но что делать? Хорошие мысли - не самые частые гости в голове Оскара фон Ройенталя. Вот и сейчас он снова представляет на месте Райнхарда - себя. Ведь наверняка, случись что-либо подобное с ним, Ураганный бросился бы за помощью именно к Лоэнграмму и Кирхайсу.
   У Ройенталя было много разных командиров. Одни были лучше, другие хуже, но ни один из них не вызывал таких странных чувств, как Лоэнграмм. Их сложно было назвать дружескими. Оскар давно привык к тому, что у него есть единственный друг, за которого он готов отдать собственную жизнь. А вот кем для него стал за этот год Лоэнграмм, Ройенталь сказать не мог. Но уж точно - не просто командиром.
   Таких отношений, как у командующего с Кирхайсом, у них явно никогда не будет, да Оскар этого и не особо хотел... Но вот то, что этот человек достоин той клятвы, которую ему год назад принес Ройенталь - даже не обсуждается. И именно сейчас Оскару кристально ясно, что он хочет быть с Лоэнграммом до конца, куда бы тот ни пошел.
   Возле окна он простоял довольно долго, а когда наконец вернулся к кровати, Райнхард спокойно спал. Кошмары в эту ночь командующему, похоже, не снились.
   К утру дождь перестал, но заметно похолодало, и Ройенталь был вынужден надеть китель. Лоэнграмм, до этого спавший на левом боку, перевернулся на спину, в результате чего одеяло сползло, и Оскар решил его поправить. Коснувшись случайно руки Райнхарда, он обнаружил, что она просто ледяная на ощупь. А вот это совершенно никому не нужно. Не хватало только, чтобы в дополнение ко всем имеющимся травмам командующий еще и простудился.
   Дом, в котором жили Лоэнграмм и Кирхайс, был старым, и индивидуальных пультов климатконтроля в каждой комнате не устанавливали, следовательно, температуру можно было отрегулировать только с центрального, который наверняка находился где-то на первом этаже.
   Часы возле кровати показывали начало седьмого, поэтому Оскар решил, что экономка и кухарка должны были уже встать. Спустившись вниз, он застал обеих женщин на кухне пьющими чай. Поздоровавшись и вежливо отказавшись от предложенной чашки, Ройенталь спросил про пульт и был тут же проведен к нему. С агрегатом пришлось повозиться минут пять. Модель была такой же старой, как и сам дом, Оскар не сразу разобрался, как задать нужную температуру на втором этаже, при этом звать на помощь вернувшуюся на кухню фрау Марту ему совершенно не хотелось. Благополучно разобравшись с капризным прибором, Ройенталь поднялся в спальню. Там его ждал очень большой сюрприз.
   Десять минут назад, когда он выходил из комнаты, Лоэнграмм еще спал, теперь же - сидел на краю кровати. У Оскара немедленно появилась мысль, что этим дело не ограничится.
   -Доброе утро, как спали? - вопрос совершенно нейтральный, но лучше посмотреть, что задумал Лоэнграмм, чем сразу же предлагать лечь. Все равно ведь не послушает.
   -Доброе утро, Ройенталь, неплохо, - ну, это похоже на правду. В итоге, почувствовав себя немного лучше, тут же решил испытать силы?
   -И что вы намерены делать? - подойти на всякий случай поближе. Все же пока попыток встать Райнхард не предпринимает. И, судя по тому, что не смотрит на собеседника, а упорно разглядывает узор на прикроватном коврике, - пережидает, пока все вокруг не перестанет вращаться. Но с Лоэнграммом никогда нельзя быть ни в чем уверенным до конца.
   -Я хочу встать, - что и требовалось доказать, - помогите мне.
   А вот это уже что-то новое. Не приказывает, а именно просит, - значит, не слишком уверен в своих силах.
   -Нет, даже не подумаю, - гневный взгляд в ответ, но комментарии отсутствуют. Вряд ли, конечно, попробует встать сам, но лучше быть готовым ко всему.
   Минуты две они молча смотрят друг на друга, а затем Лоэнграмм резко поднимается. Несколько секунд стоит почти ровно, но все-таки начинает падать прямо на Ройенталя. Тот успевает подхватить его под руки. Глаза Райнхарда закрыты, он тряпичной куклой повисает на Оскаре.
   Бережно, стараясь не сильно прижимать поврежденные ребра, он укладывает Лоэнграмма на кровать. Тот все еще без сознания, и Ройенталь проверяет пульс. Запястье оказывается холодным, но пульс достаточно ровный, хоть и реже, чем следовало бы. Уже хорошо. Но, Локи, Хель и вся ее преисподняя, что же делать дальше? Нужно, наверное, позвать Кирхайса... нет, Зигфрид его убьет и будет прав: нечего сказать, подежурил, довел командующего до обморока.
   Оскар уже собрался все-таки идти за помощью, когда его подопечный открыл глаза.
   -Ройенталь, я... простите.
   Голос еще тих, но во взгляде - все то же упрямое нежелание смириться со своей слабостью. Значит, эта попытка не последняя. Нужно будет предупредить Кирхайса, чтобы не оставлял Лоэнграмма надолго одного.
   -Лорд Райнхард, - удивленный взгляд серых глаз. Все же не перебивает и не исправляет, - вам еще нельзя вставать, в чем вы только что убедились, поэтому - давайте забудем этот инцидент.
   -Хорошо.
   Вот только что-то упорно говорит Ройенталю, что Лоэнграмм отлично запомнит произошедшее. Да и сам Оскар вряд ли сможет забыть.
   Через полчаса в спальне наконец появляется Кирхайс, и Ройенталь с большим удовольствием передает ему пост, а сам все же решает воспользоваться приглашением фрау Марты и выпить перед уходом чая.
   Чаепитие несколько затягивается, так как к нему прилагается очень вкусный пирог. Ройенталь отмечает про себя, что Лоэнграмму и Кирхайсу крайне повезло с кухаркой. Покончив с завтраком, Оскар поднимается наверх, попрощаться с командующим, и замечает, что дверь в кабинет открыта. Он заглядывает внутрь, надеясь застать там Кирхайса.
   Зигфрид действительно стоит перед открытым сейфом, и Оскар не может удержаться:
   -Решил проверить содержимое и сменить код после того, как я провел у вас ночь?
   -Ну, мало ли, - Зигфрид улыбается в ответ и спрашивает уже совершенно серьёзно: - Как прошло, кстати?
   -Нормально, но вечером мы с командующим довольно долго разговаривали, - скрывать это от Кирхайса не имеет смысла, все равно узнает, если уже не узнал. - Он попросил рассказать, как продвигается расследование.
   -Ясно. Ты сделал все правильно, я и сам собирался поговорить с ним, - Зигфрид пока реагирует вполне спокойно, но что он скажет по поводу второй новости?
   -Кирхайс, я хотел тебя предупредить - Лоэнграмм сегодня пытался вставать.
   Зигфрид в ответ вздыхает, но спрашивает почти ровным тоном:
   -Только пытался?
   -Ну, вообще-то - встал.
   Кирхайс хорошо умеет вытягивать из собеседника нужную информацию. Ему сложно не ответить честно.
   -Я так и думал, - Зигфрид отворачивается, чтобы закрыть сейф, а Оскар в очередной раз думает о том, что некоторых пациентов стоило бы привязывать к кровати, для их же блага. Жаль, не поможет.
   -Теперь за ним придется следить еще тщательней.
   -Ты прав.
   У Кирхайса накопилось достаточно опыта общения с Лоэнграммом, но все же Ройенталь не понимает до конца, как вообще можно ухитряться удерживать пламя, бушующее внутри командующего, причем так, чтобы оно не опалило, в первую очередь, самого Лоэнграмма. Никто, пожалуй, на месте Зигфрида не справился бы.
   В спальню они возвращаются вдвоем. Райнхард, к счастью, спокойно сидит в кровати, но с очень довольным видом. Судя по тому, что Кирхайс тоже смотрит на подушку за спиной Лоэнграмма, на сей раз командующий явно справился с задачей по ее установке сам. Лучше всего счесть это добрым знаком.
   Оскар желает командующему хорошего дня и уходит. Он еще только на полпути к лестнице, когда Райнхард задает Зигфриду вопрос, услышать который тот надеялся в лучшем случае через несколько дней:
   -Кирхайс, а что у нас сегодня на завтрак?
   -Не знаю, сейчас спрошу фрау Марту, - скрыть радость за обыденной фразой не получается, но Зигфрид не особо и старается.
  
   ***
  
   Его величество кайзер Фридрих IV был в плохом расположении духа, а проще говоря - маялся похмельем после вчерашнего очень уж затянувшегося ужина. Государственные дела вполне могли подождать, тем более что ничего особо важного на сегодняшний день и так не планировалось. И, приказав никого к себе не пускать, он занялся тем, что могло отвлечь его от головной боли и прочих неприятных ощущений. Дворцовая оранжерея и любимые цветы - все, что Фридрих в данный момент желал видеть.
   Пара часов, потраченная на пересадку коллекции редчайших карликовых роз, почти вернула кайзеру хорошее самочувствие. Он уже решил, что пора бы подумать и об обеде, когда услышал чьи-то шаги.
   Видеть никого из придворных кайзер все еще не изъявлял желания, поэтому с досадой отставляет очередной цветочный горшок и оборачивается, чтобы отчитать осмелившегося нарушить его уединение. Но гневные слова так и остаются непроизнесенными, поскольку перед Фридрихом стоит Аннерозе фон Грюнвальд.
   Фрейлина делает положенный по этикету книксен и замирает. Глаза девушки опущены, но кайзер замечает, что она явно недавно плакала, и поэтому спрашивает:
   -Аннерозе, вы чем-то расстроены?
   -Ваше величество, - девушка еще ниже опускает голову, - я... я осмелилась прийти к вам с просьбой о вашем содействии в расследовании нападения на моего брата.
   -Но, как мне докладывали, военная полиция уже занимается этим делом.
   Кажется, вчера ему действительно доставили отчет начальника военной полиции, но кайзер не собирался портить себе настроение и аппетит... все же нужно это просмотреть.
   -Ваше величество, - Аннерозе все же отваживается посмотреть кайзеру в глаза, но ее голос становится еще тише, - я боюсь, что виновные могут так и остаться безнаказанными.
   -Почему вы так думаете? - Фридрих подходит ближе и берет ее за руку. - Ваш брат вам что-то рассказал?
   -Нет, но я боюсь, что... - Аннерозе на пару секунд замолкает, а потом говорит: - Разве мой брат не заслужил справедливости? Прошу вас, Ваше Величество... - слезы все же срываются с ресниц, и девушка еле слышно произносит: - Простите.
   -Ах, дорогая, не стоит извиняться, я сегодня же прикажу Лихтенладе лично проследить за ходом расследования и доложить мне сразу же, как что-то станет известно, - Фридрих берет Аннерозе под руку и продолжает: - А теперь я бы хотел показать вам те чудесные кусты, что мне доставили на той неделе, вы обязательно должны их увидеть.
   Кайзер подводит Аннерозе к горшкам с растениями и начинает рассказывать о достоинствах своих новых питомцев. Она привычно притворяется, что внимательно слушает, даже что-то отвечает, но вот ее мысли... ее мысли сейчас далеко и от Фридриха, и от его бесценных роз. Аннерозе снова думает о брате: как же она за него боится, и как же ей хочется быть с ним рядом, но это невозможно. Все, что она может - это просить кайзера и надеяться.
  
   ***
  
   Утро в Адмиралтействе для Вольфа началось со звонка Оскара. Сообщив, что ночь прошла вполне спокойно, он обещал появиться после обеда. Волк все еще пребывал в плохом настроении, так что хорошие новости были как нельзя кстати. Но один вопрос по-прежнему не давал ему покоя.
   Вчера он непозволительно сорвался, и если бы Оскар его не удержал - неизвестно, чем все могло закончиться. Ройенталь правильно сказал - вытаскивать, случись что, сейчас действительно некому. Ну, для себя он уже решил, что больше подобного не допустит, в Оскаре тоже не сомневается, но есть один человек, бешеный нрав которого вполне может привести к новым проблемам, услышь он то, что говорили вчерашние идиоты.
   Волк набирает номер, но на вызов долго не отвечают. Лишь со второй попытки экран оживает. Сначала Вольф видит только руку и бок Биттенфельда и слышит, как тот, не стесняясь в выражениях, отчитывает кого-то из подчиненных. Проходит не меньше минуты, пока Фриц-Йозеф садится в кресло и поворачивается к экрану.
   -Доброе утро, Миттельмайер, новости о Лоэнграмме есть? - да уж, Фриц-Йозеф привык быть первым везде, и в разговоре тоже.
   -Доброе утро, с командующим все в порядке, - Волк пододвигает к себе комм, чтобы лучше видеть реакцию собеседника. - Биттенфельд, я бы хотел поговорить с вами на одну не слишком приятную тему.
   -Что там уже случилось, опять мои уланы отличились? - а вот, кстати, еще одна причина возможных проблем. Что офицеры, что рядовые у Биттенфельда под стать своему командиру, а с каждым из них не поговоришь. Ну, с этим Фриц будет разбираться сам.
   -Пока нет. Это больше касается вас, - Биттенфельд неопределенно хмыкает, и Миттельмайер продолжает: - За те два дня, что прошли после нападения на командующего, среди некоторых офицеров начали распространяться порочащие его честь слухи.
   По мере того, как Волк произносит эти слова, лицо Фрица-Йозефа постепенно приобретает багровый оттенок, а зрачки сужаются.
   -Миттельмайер, о чем вы?
   Вопрос задан таким тоном, что Волк уже не рад своему решению поговорить с Биттенфельдом по комму. Все же стоило пригласить его к себе и для начала предложить что-нибудь выпить. Хотя нет, трезвым он себя все-таки чуть лучше контролирует.
   -Именно о том, о чем вы подумали.
   В ответ Фриц-Йозеф выдает достаточно длинное предложение, в котором цензуру прошли бы только "я", "в" и "на". Дождавшись окончания фразы, Волк вклинивается:
   -Вот об этом я и хотел поговорить, - Фриц снова хочет высказаться, но Вольф его опережает: - Биттенфельд, я вынужден просить вас не вмешиваться ни в какие споры, касающиеся слухов о командующем.
   -Миттельмайер, какого... я должен терпеть такое...
   -Биттенфельд... - не выдерживает Вольф, - а вы можете подумать своей рыжей башкой о том, что ввяжись вы, не дай Локи, в драку, это не преминут использовать враги Лоэнграмма? - Биттенфельд снова матерится, но больше не возражает, и Волк продолжает уже чуть тише: - Фриц-Йозеф, я еще раз прошу вас - не поддавайтесь на провокации, это может повредить командующему.
   Фриц-Йозеф с минуту молчит и тяжело дышит, а потом все же отвечает:
   -Хорошо, ради Лоэнграмма я постараюсь сдержаться.
   -Я рассчитываю на ваше понимание.
   Волк отключает комм и откидывается на спинку кресла. Хель, как же все отвратительно! Вчера он сам не удержался, а сегодня вынужден отчитывать Биттенфельда, хотя прекрасно понимает и разделяет его чувства.
  
   ***
  
   Зигфрид с сожалением закрывает очередную страницу светской хроники, которую просматривал в надежде выловить хоть что-нибудь интересное о герцогском секретаре и племяннике, а также о дядюшке фон Тодда. Но, кажется, он уже нашел все, что мог. Последние пару часов ему попадаются только очередные скандальные статьи о похождениях этой парочки да хвалебные отзывы о меценате и благотворителе. Часы возле кровати показывают половину шестого вечера. Райнхард еще мирно спит. Сегодня он почти весь день бодрствовал, уснул чуть больше часа назад.
   Все-таки ему уже заметно лучше. Это же подтвердил и доктор, приходивший с утра. Кстати, и сам Кирхайс сегодняшним утром первый раз за эти дни почувствовал себя вполне отдохнувшим.
   Зигфрид отставляет ноутбук, встает и потягивается, все же от долгого сидения в одной позе затекли все мышцы. Странно - заканчивается всего лишь третий день, а ему кажется, что прошло уже больше недели. И еще... сегодня ему показалось, что темный период все же отступил, и боги наконец повернулись к ним лицом.
   Почему эти мысли пришли и откуда взялась уверенность в успехе, Зигфрид понять не может, но страха за Райнхарда и неуверенности больше нет. Вместо этого - желание как можно быстрее найти возможность наказать виновных.
   С работой он на сегодня явно закончил, Райнхарда до ужина не стоит будить, поэтому пока вполне можно почитать какую-нибудь книгу. Зигфрид идет к себе и через пару минут возвращается с толстым томом в потрепанной обложке.
   Устроившись в кресле, которое он перетащил сюда из кабинета еще утром, под язвительные замечания Райнхарда, Зигфрид открывает книгу. Еще час он с удовольствием читает любимые фантастические рассказы. Когда-то, еще на младших курсах академии, они с Райнхардом открыли для себя эту книгу, затем она путешествовала вместе с ними на Капче-Ланку и на Изерлон, а также побывала на всех кораблях, где они служили, и все равно Зигфриду время от времени хочется снова перечитать любимые места.
   Лоэнграмм просыпается сам, они вместе ужинают, после чего друг интересуется:
   -Ты нашел еще что-нибудь в сети?
   -Нет, кажется, с этой стороны все возможности исчерпаны, - Зигфрид уже наметил направление, которое стоит исследовать, но пока не хочет делиться своими мыслями с Райнхардом. Для начала нужно дождаться Оскара, если ему повезло что-нибудь выяснить.
   -Кирхайс, Миттельмайер с Ройенталем сегодня придут? - а Лоэнграмм тоже, кажется, что-то задумал.
   -Да, обещали быть немного позже.
   -Хорошо, тогда я хочу обсудить с ними некоторые моменты, - Райнхард снова говорит не терпящим возражения тоном, но при этом внимательно наблюдает за реакцией друга и, не дождавшись от того возражений, продолжает: - Если вы опять попробуете устроить совещание без меня, то я приду к вам сам.
   -Не будем, обещаю, - Зигфрид улыбается другу. В том, что Райнхард способен осуществить угрозу, он абсолютно не сомневается, но и не собирается больше ничего от него скрывать.
  
   -Кирхайс, как ты думаешь, когда я смогу наконец вернуться на службу?
   С середины прошлого дня Райнхард чувствует себя намного лучше. Если не делать очень уж резких движений, а главное - не пытаться встать, то голова почти не кружится. Слабость еще ощущается, но все же не такая, как в первый день, и самое главное - ушло это отвратительное чувство расплывчатости и нечеткости мыслей, которое не давало нормально сконцентрироваться и подумать. Словно последний кошмар вытолкнул Лоэнграмма из туманной мглы, порожденной болью и лекарствами, заставил собраться и вспомнить о друзьях. Он не может и дальше лежать без дела, и не потому, что не доверяет им. Просто обязательно нужно кое в чем помочь.
  
   -Ну, вы же слышали, что сказал утром доктор: лежать нужно еще как минимум три дня, поэтому, думаю, в общей сложности вам придется провести дома недели три, - Зигфрид вовсе не уверен в том, что сможет удержать Райнхарда вне службы столь долгий срок, но уж постарается, во всяком случае.
   -Так долго? - в голосе отчетливо слышится разочарование и плохо скрываемое недовольство.
   -Хотите, я вам почитаю?
   Зигфрид берет книгу, поворачивает обложкой к Райнхарду. Тот на секунду задумывается, и по лукавым искоркам, промелькнувшим в серых глазах, легко можно понять, что отвлекающий маневр полностью раскрыт.
   -Давай.
  
   ***
  
   В начале девятого появляются Миттельмайер с Ройенталем, в руках у Оскара - таки корзинка с фруктами, которую он тут же ставит на тумбочку.
   -Вот, исправляю вчерашний недочет.
   Оскар вытаскивает из корзинки большой ярко-оранжевый апельсин и показывает Райнхарду. Тот сначала кривится, но недовольное выражение тут же сменяется усмешкой:
   -Спасибо, но чистить их будете сами.
   Кирхайс, не знающий всех подробностей вчерашнего разговора Лоэнграмма с Ройенталем, удивленно смотрит на друга. Затем замечает, что Вольф, который явно в курсе происходящего, еле сдерживает улыбку.
   -Ну, я думаю, пока их можно отнести на кухню, - Зигфрид берет корзинку и обращается к Миттельмайеру с Ройенталем: - Ужинать будете, или приказать фрау Марте сделать кофе?
   -Да нет, мы уже поужинали, но лично я ничего против кофе не имею, - Вольф смотрит на Оскара, и тот кивает в ответ.
   -Лорд Райнхард, а вы что-нибудь хотите? - Зигфрид поворачивается к Райнхарду, и тот снова недовольно фыркает.
   -А у меня что, есть выбор?
   -Конечно, есть, - Кирхайс улыбается и перечисляет: - молоко, сок или чай.
   При слове "молоко" Райнхарда передергивает, и он поспешно, видно, опасаясь, что друг передумает, произносит:
   -Тогда мне чай.
   -Хорошо. Вольф, принесите из кабинета маленький столик и возьмите для себя стулья, - Зигфрид еще раз бросает взгляд на Райнхарда. Тот делает вид, что не понимает намека друга, но Кирхайс все равно замечает, что он доволен.
   Вернувшись в спальню через пять минут, Зигфрид видит, что стол уже придвинут вплотную к кровати, а рядом с креслом поставлены два стула, один из которых занят Вольфгангом. Оскар стоит возле него, сложив на груди руки. Райнхард сидит, опираясь на подушки, и все равно создается верное впечатление, что именно он - во главе. Внешне он совершенно спокоен, но по тому, как пальцы правой руки отбивают только ему слышимый ритм, Зигфрид понимает: другу не терпится начать это импровизированное совещание. И, как только Кирхайс занимает свое место в кресле, Лоэнграмм тут же спрашивает:
   -Ройенталь, вам удалось встретиться с тем знакомым, о котором вы мне вчера говорили?
   -Да, сегодня мы его застали, - Оскар смотрит на Зигфрида, слегка выделяя интонацией слово "застали". Значит, об инциденте с Вольфом он таки умолчал. Ладно, пока никаких последствий это происшествие не имело, можно ожидать, что и не будет.
   -Надеюсь, он рассказал что-нибудь интересное? - Райнхард все так же продолжает барабанить пальцами по краю кровати.
   -Да, кое-что оказалось действительно очень любопытным...
   Оскар облокачивается на спинку стула, но тут в спальню входит фрау Марта с большим подносом в руках. Зигфрид поднимается и забирает у нее поднос.
   -Спасибо, фрау Марта, дальше мы сами.
   Экономка уходит, а Зигфрид ставит поднос на стол, затем наливает в две чашки кофе и пододвигает одну из них Вольфу, а вторую Оскару, который тоже садится к столу. В две оставшиеся чашки Кирхайс наливает из небольшого чайничка некрепкий чай. Райнхард с некоторым сомнением рассматривает напиток, но все же берет чашку и делает один глоток. Вкус ему явно не слишком нравится, но он ничего не говорит, ведь Зигфрид пьет то же самое.
   Пара минут проходит в полном молчании, пока Райнхард не отставляет недопитую чашку, и это служит сигналом для Оскара, что можно продолжать.
   -Итак, Герберт фон Нордман еще раз подтвердил, что компания Флегеля и Тодда гуляла почти всю интересующую нас ночь в клубе "Арлекин". Причем гуляла с большим размахом. Выпивка текла рекой, а девочек заказывали не где-нибудь, а в "Золотой лилии"... и самое интересное, что оплачивал все это веселье сам Тодд.
   Райнхард, до этого внимательно слушавший, задает вопрос:
   -Я так понимаю, что обычно платил Флегель?
   -Верно, но примерно с месяц назад у Тодда появились деньги, и немалые, - Оскар отпивает из своей чашки, а Райнхард поворачивается к Зигфриду.
   -Кирхайс, ты же говорил, что Тодд практически разорен?
   -Да, его имение продано за долги, и судя по тому, что я смог найти, других источников дохода, кроме как жалование секретаря, у него нет, - Зигфрид слегка наклоняет голову, как он всегда делает, когда докладывает Райнхарду.
   -Значит, есть свидетельства того, как он внезапно разбогател, и это по времени совпадает с проверкой, проведенной на фирме дяди, - Райнхард чуть прикусывает едва поджившую губу, но, столкнувшись с укоризненным взглядом Зигфрида, тут же разжимает зубы.
   Молчавший до этого Вольф ставит на стол свою чашку и говорит:
   -Именно, но это еще не все. Примерно в то же время, когда была обнаружена ваша машина, Нордман слышал интересный разговор: один из приятелей предложил Тодду перенести вечеринку в его загородный дом, чтобы, как он выразился, им никто не мешал, на что тот ответил, что сегодня никак не получится, потому что дом уже занят.
   При упоминании проклятого дома Лоэнграмм опускает глаза и прижимает правой рукой искалеченную левую кисть к груди. Зигфрид, сразу же заметивший этот жест, уже собирается спросить, что случилось, но Райнхард, почувствовав обеспокоенный взгляд друга, отпускает руку и тихо говорит:
   -Кирхайс, все в порядке, - и обращается уже ко всем: - Значит, Тодд был как минимум в курсе происходящего.
   -Скорее всего, - Вольф вздыхает и смотрит на Оскара, явно прося того продолжать.
   Ройенталь откидывается на спинку стула, складывает руки на груди и подводит итог рассказа:
   -Итак, мы имеем: расследование махинаций с поставками оружия - это раз, племянника этого самого недобросовестного поставщика, который служит секретарем у герцога Брауншвейга и является лучшим другом его родственника, а также внезапно появившиеся у него деньги - это два, и ваше похищение герцогом, о котором его секретарь, очевидно, осведомлен - это три. Логично предположить, что все эти люди действовали заодно. Тодд получил деньги за то, что с помощью Флегеля подговорил Брауншвейга организовать нападение...
   -Месяц назад. Время не совсем стыкуется, - Лоэнграмм снова прикрывает глаза. - Тодду несомненно оплатили услуги посредника, но речь явно шла не только об устранении угрозы. Брауншвейг был им нужен для чего-то еще.
   -Лорд Райнхард, я думаю, нужно попробовать выяснить, кто стоял за разрешением на поставку бракованного вооружения, - Зигфриду не слишком нравится то, что подобное может сделать только сам Райнхард, но вопрос слишком серьёзный. Ни он, ни Миттельмайер с Ройенталем не имеют возможности напрямую обратиться к кому-либо из тех, кто может дать ответ. Хотя и так можно предположить, чье имя будет названо, лучше все-таки знать точно.
   -Ты, как всегда, прав, - Райнхард улыбается, но его глаза при этом остаются серьезными. Кроме того, Зигфрид отмечает про себя, что друг стал намного бледнее, чем в начале разговора. - Я тоже об этом подумал.
   -Тогда, наверное, имеет смысл обратиться к Мюкенбергеру, - Зигфрид не слишком доверяет высшему руководству, но тут нужен человек, действительно находящийся на самом верху.
   -Да, я завтра попробую с ним связаться, - Райнхард на минуту задумывается и произносит: - Очень плохо, что мы так затянули с подачей рапорта об итогах проверки.
   -Простите, лорд Райнхард, я... - в голосе Зигфрида слышится раскаяние, но договорить ему Лоэнграмм не дает.
   -Кирхайс, не вини себя, я прекрасно понимаю, что тебе было не до рапорта, но завтра нам с тобой все же придется им заняться, - Райнхард особо подчеркивает "нам", на что Оскар едва слышно хмыкает и улыбается краешками губ.
   -Может, этим лучше займусь я? - Вольф не слишком любит возиться с бумагами, но не предложить свою помощь не может. Райнхард только-только начал поправляться, и Волку кажется совершенно неправильным позволять ему начинать работать.
   -Спасибо, Миттельмайер, - Райнхард снова переходит на командный тон, - но у вас достаточно дел в Адмиралтействе.
   Он вновь замолкает и прикрывает глаза. Зигфрид оглядывается на часы. Времени прошло не так уж много, но Лоэнграмм выглядит до крайности вымотанным - значит, нужно осторожно закругляться. Он уже хочет напомнить Райнхарду про вечерние лекарства и тем самым дать всем понять, что на сегодня серьезных разговоров хватит, но тут вступает Оскар. С новостью о выступлении флота Альянса, которую хотел сообщить еще вчера.
   -Их правительство решило опять попытать счастья с Изерлоном, на сей раз посланный флот не дотягивает и до половинного размера, - Оскар говорит почти без иронии, но все же в его словах проскакивает нечто, отчего Вольф и Райнхард слегка улыбаются. - Все бы ничего, но это тринадцатый флот, под командованием Яна Вэньли.
   Услышав фамилию вражеского контр-адмирала, Райнхард кривит губы, а затем произносит:
   -Такое ощущение, что после Астарты он им как кость в горле. Интересно, они понимают, что он вполне способен выполнить задание, или просто решили от него избавиться? Хотелось бы мне посмотреть, как он будет выпутываться из этой ситуации... - Лоэнграмм на секунду задумывается, видимо, представляя одного из немногих действительно достойных противников. - Все же хорошо, что мы успели закончить проверку вооружений до начала крупномасштабной кампании, иначе имели бы сейчас полкосмоса летающих гробов... гарнизон Изерлона хоть этим барахлом еще не укомплектовали... но отсюда мы все равно ничего не сделаем.
   Последние слова Райнхард говорит совсем тихо, и Зигфрид все же решается:
   -Ну что, я полагаю, что на сегодня мы все обсудили?
   Оскар с Волком встают со своих мест, и Райнхард тут же осведомляется:
   -Я так понимаю, что сегодняшнюю ночь я снова проведу в обществе одного из вас?
   -Да, если вы не возражаете, то останусь я, - Волк говорит это так, как будто действительно спрашивает разрешения.
   -Не возражаю, - Лоэнграмм отвечает спокойно, но старается не смотреть на Миттельмайера.
   -Хорошо, тогда я, с вашего позволения, позвоню жене, и после этого буду полностью в вашем распоряжении.
   -Конечно, звоните.
   Ройенталь прощается со всеми, и они с Миттельмайером выходят из спальни. Как только дверь за адмиралами закрывается, Зигфрид сразу же задает вопрос:
   -Лорд Райнхард, вы хорошо себя чувствуете?
   Лоэнграмм оборачивается к другу, в серых глазах мелькают злые искры.
  
   Злость скорее направлена на себя и собственную слабость, ведь он опять переоценил свои возможности - и не смог этого скрыть. Хотя заметил, похоже, только Кирхайс, а это не страшно: друг хоть и взволнован, но не станет проявлять так нелюбимую Райнхардом жалость.
   -Немного устал, - Райнхард отодвигается и стаскивает вниз подушку за спиной, а затем ложится. Голова у него просто раскалывается, но если лечь и попытаться расслабиться, то, возможно, это пройдет.
   -Но мне кажется, что у вас что-то болит - рука? - Зигфрид все так же настойчив, и Райнхард понимает, что друг не отстанет, пока не выяснит причину.
   -Кирхайс, - обращение звучит слегка раздраженно, - какой же ты иногда зануда. - Зигфрид в ответ только вздыхает, и Райнхарду становится стыдно за свое раздражение. - Извини, я не хотел, и дело не в руке, - кисть действительно немного ноет, но это, скорее всего, из-за того, что он ее случайно сжал, - просто голова снова...
   -Понятно, - Зигфрид берет одну из ярких баночек, стоящих на тумбочке, и вытряхивает на ладонь таблетку, затем наливает в стакан воду и протягивает и то и другое Райнхарду. Тот немного кривится, но не возражает, а приподнимается и берет сначала таблетку, а затем стакан с водой. Даже такая мелочь усложняется, когда нормально получается пользоваться только одной рукой.
   Хорошо еще, помощь "ночной сиделки" Лоэнграмму почти не требуется, можно просто закрыть глаза и не думать о том, что в комнате кто-то есть. Это ведь Миттельмайер, и в его присутствии все-таки немного спокойнее... Хотя было бы намного лучше вернуть себе возможность вставать. и больше никого ни о чем не просить.
  
   ***
  
   Утром, сразу же после завтрака, Райнхард напомнил другу о том, что их ждет работа. Следующие несколько часов были полностью посвящены именно ей. Для начала Кирхайс прочел вслух отчет комиссии, затем они обсудили общий план, и наконец - занялись написанием самого рапорта. Сперва Зигфрид пытался писать самостоятельно, но Райнхард чуть ли не через каждую минуту просил прочитать написанное, после чего начинал вносить свои правки и дополнения. Поняв, что друг все равно не успокоится, Кирхайс предложил ему просто продиктовать все, что тот считает нужным упомянуть.
   Когда черновой вариант был готов и осталось только сверить цифры, Райнхард попросил принести из кабинета комм. Часы показывали почти полдень, а значит - уже можно было звонить адмиралу Мюкенбергеру. Через пару минут комм стоял на тумбочке возле кровати, а Кирхайс, прихватив с собой ноутбук, вышел в соседнюю комнату.
   Через полчаса, закончив проверять рапорт, Зигфрид заглянул в спальню и увидел, что Райнхард закончил разговор.
   -Кирхайс, ты куда делся? - в голосе слышится явное нетерпение и желание поскорее поделиться полученной информацией.
   -Ну, вы же говорили с Мюкенбергером, а я пока сверил рапорт с отчетом, - Лоэнграмм часто забывает, что далеко не все в высшем руководстве Рейха одобряют его манеру держаться с подчиненными.
   -И поэтому ты сбежал, - Зигфрид наклоняется, чтобы поднять упавшие на пол листки распечатанного рапорта, и Райнхард тут же завладевает рыжим локоном его челки. Пальцы привычно касаются пряди, на мгновение замирают и как бы нехотя отпускают рыжий вихор.
   -Вы что-то узнали? - снова начинать их ставший уже привычным спор о границах субординации Зигфрид не намерен - и, к тому же, он не меньше Райнхарда хочет услышать новости.
   -Да, контракт на поставку нового вооружения продвигал герцог Брауншвейг лично, - Райнхард старается говорить спокойно, но в голосе все равно чувствуется металл, да и взгляд серых глаз становится более холодным.
   -Ну, вы ведь это и подозревали? - Зигфрид и сам догадывался, что герцог завязан в этой истории намного сильнее, чем кажется на первый взгляд, но все же говорит "вы", а не "мы".
   -Подозревал, но мне нужно было знать точно, - Райнхард на мгновение задумывается, а потом продолжает: - Как ты думаешь, кайзер закроет глаза и на этот раз?
   -Не знаю, доказательств в принципе достаточно, но вы же понимаете... - Кирхайсу очень хочется, чтобы Брауншвейг наконец получил по заслугам, но гарантировать это никто не может, все будет зависеть от желания кайзера.
   -Давай рапорт, я подпишу, - Лоэнграмм все еще задумчив, но его взгляд уже не такой ледяной.
   Зигфрид передает ему бумаги и ручку, и Райнхард ставит на обоих экземплярах документа свою подпись.
   -Я сейчас позвоню в адмиралтейство, чтобы прислали курьера.
   Кирхайс складывает бумаги в папку и поворачивается к комму, но тут раздается стук в дверь. После того, как Райнхард отвечает: "Войдите", в спальню заглядывает фрау Марта.
   -Господа, вам почта.
   Экономка протягивает Зигфриду тонкий серый конверт, и сложно не заметить, что на нем нет обратного адреса.
   -Спасибо, фрау Марта... это письмо пришло по почте?
   -Да, я только что вытащила его из ящика, герр Венцель останавливался возле наших ворот всего полчаса назад, и я пошла проверить, ведь кроме счетов у нас практически не бывает почты, - в голосе фрау Марты слышится разочарование, что и неудивительно: если бы Зигфрид с Райнхардом получали письма почаще, то у старых фрау был бы повод хоть немного посплетничать о своих хозяевах. - Господа, я могу сегодня вечером навестить свою сестру?
   -Конечно, фрау Марта, - Райнхард отвечает первым, - только сообщите охране, во сколько вы планируете возвращаться, чтобы вас встретили.
   Сестра экономки живет в паре кварталов от их дома, и район вполне респектабельный, чтобы не бояться вечерних прогулок, но что и кому может прийти в голову, Лоэнграмм не знает.
   -Спасибо, господин адмирал.
   Экономка немного смущается, но ей очевидно льстит внимание. Стоит женщине выйти, как Райнхард тут же спрашивает Зигфрида:
   -От кого письмо?
   -Не знаю, не подписано, но адресовано нам обоим.
   Кирхайс внимательно рассматривает ничем не примечательный конверт и не находит даже штампа почтового отделения отправителя, но больше ничего интересного обнаружить не может: обычная сероватая бумага, адрес и имена получателей выведены почти печатными буквами. Зигфрид отрывает край конверта и достает из него несколько листов с печатным текстом. Начинается письмо совершенно обычно: "Гросс-адмиралу Райнхарду фон Лоэнграмму и контр-адмиралу Зигфриду Кирхайсу", а вот дальше... дальше идет такое, что Зигфриду становится не по себе - такой откровенной гадости и мерзости он в письменном виде еще не встречал. Угрозы в адрес Райнхарда, госпожи Аннерозе и его самого, густо приправленные нецензурной бранью, а в завершение всего - требование не лезть не в свое дело и помалкивать, иначе никто из них не проживет долго.
   Дочитав до конца, Кирхайс складывает листки и с минуту сидит молча. Скрывать от Райнхарда подобное он не собирается, но и читать это вслух совершенно не хочется, поэтому он задумчиво рассматривает серебристые завитушки, украшающие лежащий на журнальном столике ноутбук. Пауза затягивается, и Райнхард нетерпеливо спрашивает:
   -Кирхайс, так что там?
   Зигфрид, все так же, не отрывая взгляда от ноутбука, отвечает:
   -Послание от наших противников.
   Он старается говорить как можно спокойнее, но глаза Райнхарда все равно моментально приобретают серо-стальной оттенок, и в голосе прорезаются знакомые металлические нотки.
   -Что? - чего в вопросе больше, удивления или ярости, трудно определить.
   -В общем, они вам угрожают, лорд Райнхард. Вам и госпоже Аннерозе, - о себе Кирхайс не упоминает, и тщательно выдерживает ровный тон, но смотреть в глаза другу все же не может. Только на отражение в гладкой крышке.
   -Кирхайс, ты не пересказывай, а читай как есть... - Лоэнграмм явно раздражен и еле сдерживается, чтобы не сказать что-нибудь резкое.
   Зигфрид все же отрывает взгляд от стола, немного виновато смотрит на друга, а затем снова разворачивает письмо и негромко зачитывает все те гнусности, которые авторы письма обещали сотворить с Райнхардом и его сестрой, "если он посмеет раскрыть рот". То, что касается лично его, Кирхайс все же пропускает, как и особо грязные намеки на якобы связывающие их с Лоэнграммом противоестественные отношения. На смысл это влияет не так уж и сильно.
   Когда он замолкает, Райнхард произносит:
   -Как они смеют вмешивать в это мою сестру? - голос слегка дрожит, но скорее от еле сдерживаемой ярости.
   -Ну, к сожалению, им известно, как вы относитесь к госпоже Аннерозе, - Зигфрид тоже взбешен, хотя контролировать себя у него получается намного лучше.
   -Кирхайс, но отчего они решили, что меня можно попробовать запугать? - Райнхард сжимает край одеяла, и его пальцы становятся совершенно белыми. - Кому вообще в голову пришла такая... идея?
   -Подозреваю, что авторами этого послания являются Флегель с Тоддом, - Зигфрид на мгновение задумывается, смотрит на листки бумаги, лежащие у него на коленях, и продолжает: - Прошло уже больше трех дней, а с нашей стороны не было предпринято никаких активных действий, и рапорт о проведенной проверке до сих пор не подан...
   -Ты думаешь, они решили, что я испугался? - последнее слово Райнхард произносит с такой злостью, что Зигфрид с беспокойством смотрит на друга.
   -Лорд Райнхард, пожалуйста, успокойтесь, - Хель, как же не вовремя пришло это письмо. - Они судят по себе, а нам нужно решить, что делать дальше.
   -Что ты имеешь в виду? - глаза Лоэнграмма все так же сверкают, но говорит он чуть более спокойно.
   -Я считаю, что имеет смысл приложить письмо к рапорту, - друг уже хочет возразить, но Зигфрид продолжает: - Подумайте о безопасности госпожи Аннерозе. Мы ничего не сможем для нее сделать, а вот кайзер, я думаю, примет необходимые меры.
   При упоминании о Фридрихе лицо Райнхарда искажает гримаса презрения, но он все же нехотя произносит:
   -Ты, как всегда, прав.
   -К тому же, своей выходкой эти подонки дали нам вещественное доказательство, прямо связывающее нападение на вас с нашим расследованием. Я, пожалуй, пойду поговорю с охраной, не видели ли они, как именно письмо попало в наш ящик. Фрау Марта говорит, что почтальон останавливался возле наших ворот, но штампа на конверте все-таки нет, - Зигфрид складывает листки в папку с рапортом и поднимается.
   -Хорошо, Кирхайс, спроси их, - Лоэнграмм выглядит усталым, и даже если он хочет сейчас поразмышлять в тишине, оставлять его надолго одного не стоит. Ровно настолько, чтобы он взял себя в руки и окончательно успокоился.
  
   Как только Кирхайс выходит из комнаты, Райнхард действительно на время задумывается об изменениях в раскладе, но что-то мешает ему сосредоточиться. В голове вертится мысль, что он упускает какую-то деталь. Взгляд скользит по столу, лежащей на нем папке... и цепляется за краешек белой бумаги, торчащий из нее.
   Лоэнграмм придвигается ближе к краю кровати, но стол стоит так, что не выходит дотянуться. Приходится сесть. Райнхард опускает ноги на пол, а затем наклоняется и вытаскивает письмо. Выпрямившись, он вынужден тут же закрыть глаза, потому что от резкого движения все вокруг начинает вращаться. Впрочем, головокружение довольно быстро проходит, и Райнхард подносит первый листок к глазам.
   Текст напечатан достаточно крупным шрифтом, но строчки все равно расплываются. Лоэнграмм уже хочет отложить письмо и дождаться Кирхайса, чтобы попросить еще раз прочитать вслух, но вдруг натыкается на фразу, которую не слышал. Или ему так кажется? Нет, нельзя же так быстро все забыть. Другие предложения он ведь опознает. "По кусочку скормим собакам", и чуть ниже - непрозрачный намек на то, что концентрированная кислота может сделать с внешностью молодой женщины... а этого абзаца между ними не было.
   Райнхард прищуривается, чтобы лучше видеть, и дважды перечитывает предложение. Действительно, Кирхайс его пропустил. Или умышленно не захотел прочесть? Он ведь сказал, что угрожают Райнхарду и Аннерозе, а здесь явно говорится о нем самом. Что ж, значит, письмо стоит перечитать, пока друг не вернулся, и выяснить, что еще было опущено.
   Буквы так и норовят слиться в одну невразумительную линию, которая в свою очередь расплывается серой мутью, но Лоэнграмм заставляет себя читать дальше. Через пару предложений он снова вынужден остановиться, на сей раз не из-за того, что текст плывет, а потому, что мозг отказывается воспринимать прочитанное.
   Сплошь непотребная брань, но смысл вырисовывается однозначный - тот, кто это насочинял, абсолютно уверен в том, что они с Кирхайсом любовники, а значит - им есть чего опасаться, если о подобных отношениях станет известно кайзеру. Вот почему эти ублюдки не побоялись написать. Подобное никто не рискнул бы показать посторонним.... имей хоть слово из этой гнуси малейшее отношение к истине. Неужели кто-то может счесть такое правдой? Но даже угрозы задевают намного слабее, чем эта грязь... и невозможность прямо сейчас заставить измысливших ее скотов умыться кровью.
   То ли от прочитанного, то ли от напряжения голову Райнхарда словно сжимает в тисках. Он снова прикрывает глаза и сидит так с минуту. Листки бумаги жгут руку, хочется их разорвать, но вместо этого Лоэнграмм открывает глаза и продолжает чтение, с каждым новым словом ощущая, как в груди растет ледяной комок, безжалостно выстуживающий его изнутри.
  
   Вернувшись через полчаса, Зигфрид застает картину, от вида которой его тут же бросает в жар. Райнхард сидит на краю кровати и читает злополучное письмо. То, что листки в руках Лоэнграмма - это именно послание их условно анонимных "доброжелателей", Кирхайс совершенно не сомневается. Почему он оставил папку здесь, не подумав о том, что друг захочет самостоятельно прочесть это?.. Хель, это даже не ошибка с его стороны, это... Да что толку сейчас винить себя, соображать нужно было раньше, когда читал проклятое письмо и запинался чуть ли не через строчку!
   Райнхард поднимает глаза от бумаги, моргает, как будто ему трудно сфокусировать взгляд, пару секунд смотрит на Зигфрида и затем произносит:
   -Почему ты не прочел все? - зрачки его расширены так, что глаза кажутся черными и бездонными, он говорит тихо и почти спокойно, но слова ударяют так больно, что Зигфрид инстинктивно отступает на шаг. - Хотя я тебя понимаю, - Райнхард снова смотрит на письмо, и его лицо становится все больше похоже на застывшую маску из тончайшего полупрозрачного фарфора. Затем губы его искривляются, и кажется, что эта маска сейчас треснет, но он лишь еще тише говорит: - Я не... - так и не заканчивает фразу, только снова смотрит на друга, и во взгляде столько горечи, что Кирхайс не выдерживает и опускает голову.
   На коврике возле кровати лежит одна из страниц письма. Зигфрид наклоняется, поднимает листок и, даже не задумываясь о том, что делает, подает Райнхарду. Их руки соприкасаются, Лоэнграмм вздрагивает и роняет оставшиеся листки. Снова взгляд похожих на два провала, совершенно безумных глаз, - и воздух словно смерзается в незримую ледяную стену, от которой несет таким холодом, что Кирхайс отшатывается. Он молчит, потому что горло сжимает жуткий спазм, а тишина в комнате давит так, что боль растекается по всему телу.
   В таком напряжении проходит несколько минут, а затем Зигфрид замечает, что Райнхарда трясет, это похоже на озноб. Лоэнграмм ложится и очень неуклюже, одной рукой пытается завернуться в одеяло. Кирхайс рефлекторно подходит ближе, чтобы помочь, но тут же натыкается на застывший взгляд и снова отходит.
   Другу все же удается укрыться и даже кое-как подоткнуть одеяло, спрятаться, словно в коконе. Повернувшись на левый бок, Райнхард замирает, а Зигфрид, не в силах оторвать от него взгляд, тяжело опускается в кресло.
  
   Постепенно Лоэнграмму удается расслабиться, он согревается, и знобить его перестает. Он лежит какое-то время с закрытыми глазами. Вначале в голове нет совершенно никаких мыслей, но зато отчетливо, словно кто-то читает вслух, снова и снова возникают строчки из письма. Хочется заткнуть уши или убежать, чтобы не слышать эту гадость, но ведь не поможет - от себя не убежишь.
   Какое же отвратительное чувство - словно вывалялся в грязи. Раньше "облили помоями" было для него просто образным выражением, а сейчас он именно так себя и чувствует. И очень хочется залезть под горячий душ, долго-долго стоять под водой, смывая это липкое, отвратительное чувство нечистоты. Но сил нет даже на то, чтобы встать с кровати.
   Как хорошо было бы сейчас уснуть, а потом проснуться и понять, что вся эта гадость была просто очередным кошмаром, - но сон не идет. Райнхард открывает глаза, взгляд останавливается на электронных часах. Незадолго до того, как фрау Марта принесла письмо, на пару минут исчезал свет. Подобные перебои уже случались, так что они с Кирхайсом не обратили на это особого внимания. А вот часы, стоящие на тумбочке с противоположной стороны кровати, сбились - и теперь на экране мигают четыре ноля, разделенные двумя точками.
   Время остановилось, Райнхард перестал его ощущать. Он просто лежит, смотрит на мигающий экран, и понемногу звуки в голове начинают затихать. Вместе с этим ослабевает стальной обруч, сжимающий виски. Но вот апатия и слабость пока никуда не делись, и сил двигаться по-прежнему нет.
   Зато возвращается способность внятно думать. А с ней - и мысли о сестре. За себя он ничуть не боится, это совершенно другое - ну да, ему гадко от того, что о нем могли подумать как о... Хель, сейчас даже мысленно трудно повторить то, что он прочитал. Но ведь страх за сестру более чем реален. Двор кайзера Фридриха - это сборище негодяев, приличных людей там практически нет. Аннерозе, конечно, охраняют, особенно после того инцидента, но все же могут найтись люди, способные за деньги или ради еще чего-нибудь согласиться сделать что-то из того, о чем написано в письме. А он ничем не сможет помешать. Все, на что Райнхард фон Лоэнграмм сейчас способен - это лежать в кровати и жалеть себя.
   Один, как же все это ему надоело, а сейчас особенно - он ведь знает, кто автор этого письма, но не в состоянии даже... стоп, он не совсем беспомощен. В данный момент у него есть, возможно, более действенное средство, чем вызвать обидчика на дуэль или просто набить морду, чего такая мразь заслуживает больше. Речь ведь идет о людях, причастных к преступлению, слишком серьезному, чтобы даже такие высокопоставленные господа вышли сухими из воды.
   Кирхайс не зря советовал приложить письмо к рапорту. Сестра получит необходимую защиту, как минимум охрану усилят... И, передав это письмо в чужие руки, Райнхард всего лишь докажет, что воспринимает написанное в нем как оскорбления, не более того. Оскорбления и угрозы от преступников, готовых ради денег или мести сознательно навредить своей стране. Кирхайс, несмотря на эту гнусь, которой полили их обоих, сразу же все понял, а он... ох, Локи, а он устроил истерику.
   Что же теперь делать? Извиниться перед другом... но как? Для этого нет подходящих слов. Сказать просто "прости, я не хотел"... но это же неправда, Райнхард ведь действительно тогда хотел и готов был оттолкнуть друга только из-за того, что какой-то сволочи удалось задеть его гордость. Как же так, разве для него имеет значение, кто и что может подумать об их дружбе? Да и кто вообще способен понять, что для него значит Кирхайс? Наверное, только сестра.
   Но ведь Кирхайс его простит? Он же всегда его понимает, и сейчас Райнхард ощущает его присутствие. Друг не ушел - значит, все будет хорошо.
   Райнхард пытается перевернуться на спину, но одеяло мешает, и тогда он просит, очень надеясь на то, что его просьбу услышат:
   -Кирхайс, помоги мне, пожалуйста.
  
   Зигфрид встает, как только слышит обращение, и осторожно вытаскивает из-под Райнхарда край одеяла. Лоэнграмм с легким стоном укладывается ровно, при этом их взгляды встречаются, и Кирхайс с облегчением видит, что друг уже вполне успокоился. Ледяная стена растаяла.
   Как же тяжело было сидеть и ждать... но встать и уйти он точно не мог, это было бы предательством и по отношению к Райнхарду, и по отношению к Аннерозе. Конечно, друг ударил очень больно, но он в тот момент, несомненно, не осознавал, что сделал. Хотя в какой-то мере Зигфрид сам виноват в том, что до такого дошло. В своем желании защитить друга от сплетен он явно перестарался. Знай Лоэнграмм о том, что порой о них говорят - как минимум пары дуэлей было бы не избежать, но тогда это письмо не нанесло бы такого удара по его гордости.
   Два часа тишины явно пошли Райнхарду на пользу, - нет, выглядит он, естественно, не очень хорошо: бледный до синевы, глаза совершенно больные, и во взгляде так ясно читается раскаяние и боль, - но заметно, что он обдумал все и сделал верные выводы. Зигфриду так хочется сказать другу, что все хорошо, что он понял и принял его извинения. Но слова куда-то пропадают, получается только улыбнуться, - впрочем, Райнхарду вполне хватает и этого, он тут же улыбается в ответ, еще не совсем уверенно, но искренне.
   -Кирхайс, который час? - Зигфрид смотрит на часы на тумбочке, но они сбились, тогда он открывает ноутбук и отвечает:
   -Пятнадцать минут четвертого.
   -Позвони в адмиралтейство, пусть срочно пришлют курьера, - Райнхард бросает взгляд на страницы, лежащие на полу, и Зигфрид наклоняется, чтобы подобрать их. Лоэнграмм внимательно наблюдает за ним, и на мгновение его рот снова кривится, но недовольное выражение тут же исчезает. Райнхард совершенно спокойно добавляет: - И не забудь приложить это к рапорту, с пояснительной запиской, только сделай на всякий случай копию.
   -Конечно, лорд Райнхард.
   Зигфрид набирает номер секретаря и просит как можно быстрее прислать курьера. Но, стоит отключиться, как раздается входящий звонок. Взглянув на экран, Кирхайс видит, что звонит Миттельмайер. Райнхард вопросительно смотрит на Зигфрида, и тот, перед тем, как ответить на вызов, разворачивает комм так, чтобы Лоэнграмму тоже был виден экран.
   Волк на экране выглядит удивленным, он явно не ожидал, что на звонок ответит сам командующий, но тут же подбирается и без единой запинки произносит:
   -Ваше превосходительство, только что получено сообщение, что во втором орбитальном доке произошла авария, поэтому мы с Ройенталем немедленно вылетаем туда.
   -Уже известно, что конкретно произошло? - Райнхард тоже моментально становится серьезным. Его "Брунгильда" сейчас, к счастью, на земле, а вот флагман Миттельмайера "Беовульф" как раз находился в доках.
   -Пока точной информации нет, но сообщают о взрыве и повреждении нескольких кораблей, - Волк явно переживает за свой корабль, но докладывает как всегда четко.
   -Понятно, как только все выясните, доложите мне, - голос спокоен, но Зигфрид видит, что Райнхард взволнован не меньше Вольфа.
   -Слушаюсь, - Миттельмайер отдает честь и отключается.
   Лоэнграмм молча смотрит на погасший экран, а затем обращается к Кирхайсу:
   -Как ты думаешь, что это может быть?
   -Не знаю, - Зигфрид на мгновение задумывается, а потом продолжает, - может быть, и диверсия, но после нашего расследования я уже ни в чем не уверен, вполне может оказаться, что снова местные недоработки.
   -Да, нужно будет тщательно проверить. Миттельмайер с Ройенталем, конечно, справятся, но ты все же проконтролируй.
   -Хорошо, - Зигфрид снова берет письмо и выходит из комнаты, чтобы скопировать его. Набросать записку о том, при каких обстоятельствах оно к ним попало, и вовсе дело минутное.
   Когда он возвращается, Райнхард уже сидит в кровати. На коленях у него лежат часы, и он, придерживая их забинтованной левой рукой, устанавливает время. Услышав шаги, Лоэнграмм спрашивает, не поднимая головы:
   -Сколько сейчас точно?
   Кирхайс подходит к столику, снова заглядывает в ноутбук и отвечает:
   -Пятнадцать тридцать.
   Райнхард выставляет минуты и ставит часы на место. Совершеннейшая мелочь, но он явно доволен собой, и Зигфрид наклоняется к папке с рапортом, чтобы скрыть улыбку. Он вкладывает оригинал письма в папку, а копию откладывает на дальний край стола - и, когда оборачивается, замечает, что Райнхард за ним наблюдает.
   -Знаешь, - Лоэнграмм снова очень серьезен, - даже я не могу сделать так, чтобы их расстреляли дважды, но я не остановлюсь, пока с ними не будет покончено. Это не личная месть, Кирхайс, дело в том, что они посмели угрожать Аннерозе и тебе - и в тех людях, которых они подставили под удар, чтобы получить побольше денег.
   -Я надеюсь, что этого хватит, чтобы стронуть расследование с мертвой точки, - Зигфрид действительно на это надеется, ведь все зашло слишком далеко, и оставлять такое нерешенным нельзя. Но вот будет ли это решено официально, или... Ладно, пока есть проблемы, с которыми надо разобраться лично и прямо сейчас. И вот одна из них: Лоэнграмм давно должен был выпить дневную порцию лекарств, а он до сих пор не обедал. - Лорд Райнхард, попросить Фриду подать обед?
   -Нет, Кирхайс, я пока не хочу есть.
   -Но вы не выпили лекарство, - Зигфрид выразительно смотрит в сторону разноцветных упаковок, но Райнхард снова упрямо повторяет:
   -Нет, давай позже.
   С другой стороны, после сегодняшнего лишний час действительно уже никакой роли не сыграет, поэтому Кирхайс соглашается повременить.
  
   Через десять минут прибыл курьер из адмиралтейства, и Зигфрид отдал ему папку с рапортом и письмом. Пройдет не более получаса, и документы окажутся в канцелярии Его величества кайзера Фридриха IV, а вот прочтет ли их сам кайзер - на этот вопрос вряд ли смог бы кто-либо ответить, поскольку сие зависело от слишком многих факторов. Самым же неприятным было то, что судьба бумаг определялась в первую очередь тем, в каком настроении окажется властелин половины галактики... и, что немаловажно, - будет ли он в этот момент трезв.
   Как же все это отвратительно, особенно - ждать, не имея возможности защитить женщину, которую любишь. Но он будет надеяться, что кайзер прочитает рапорт, и это произойдет не через неделю, а хотя бы завтра. А еще лучше - если бы Аннерозе разрешили еще раз связаться с ними. Они бы хоть попросили ее быть осторожнее, а Зигфриду точно стало бы легче, поговори он с ней. Он так редко видит Аннерозе, а ему хочется видеть ее каждый день, и не только видеть...
   Да что же это такое сегодня с ним творится? Сначала допустил непростительную глупость с письмом, из-за которой Райнхарду могло стать хуже, теперь с собственными мыслями справиться не может. Все же сегодняшний инцидент их обоих выбил из равновесия. Ладно, Райнхард... для друга это было очень неприятным открытием, но сам-то он знал, слухи о них ходили давно, чуть ли не с академии. Раньше, если до Кирхайса доходило подобное, он разбирался с придурками в одиночку, просто сейчас он этого себе позволить не может. Как это будет выглядеть, если контр-адмирал врежет кому-нибудь по морде? Плохо будет выглядеть, и замять историю наверняка не удастся. А на дуэль он никого не может вызвать, это все же дворянская привилегия, и что бы там ни говорило формальное право, но его вызов не примет ни один аристократ. Противно и горько... а Лоэнграмму сейчас, наверное, еще паскуднее, с его-то гордостью. Поэтому нужно собраться и помочь другу окончательно успокоиться. Не хватало еще, чтобы его состояние действительно ухудшилось. Но сначала - разобраться насколько возможно с этим инцидентом, чтобы можно было с чистой совестью отвлечь Райнхарда от тяжелых мыслей.
   Значит, нужно зайти к командиру десантников и узнать, что удалось выяснить посланному на почту сержанту. А потом попросить Фриду минут через сорок подать, наконец, обед. Райнхарда переспрашивать не стоит, все равно скажет, что не хочет.
   Переговорив с охраной и заглянув на кухню, Зигфрид поднимается наверх. На первый взгляд, на этот раз все в порядке - Райнхард спокойно сидит, откинувшись на подушки. Глаза его прикрыты, но как только Кирхайс входит в комнату, открываются и фокусируются на нем.
   -Что так долго? Отправил курьера?
   -Да, я еще заходил к охране, узнать новости с почты, - Зигфрид подходит к столу и берет копию письма. Райнхард замечает это, но ничего не говорит. - Положу в сейф, - и зачем он вообще принес сюда копию, если ее сразу можно было оставить в кабинете? Впрочем, друга явно не тянуло перечитывать, одного раза хватило.
   Лоэнграмм отворачивается, но при этом тихо произносит:
   -Хорошо.
   Как только Зигфрид возвращается, Райнхард тут же интересуется:
   -Ну, и что выяснили на почте?
   Зигфрид садится в кресло и отвечает:
   -Сержант застал герра Венцеля, и тот рассказал, что утром к нему подошел прилично одетый господин, который попросил положить этот конверт в наш ящик и сказал, что дело очень срочное, поэтому он не хочет отправлять письмо по почте, а отнести его сам не имеет времени. Разумеется, почтальон согласился помочь, тем более что господин оказался достаточно щедрым.
   -Понятно. И, естественно, этот господин забыл представиться, а почтальон не запомнил никаких особых примет, - в голосе Райнхарда сквозит легкая досада, но он прекрасно понимает, что рассчитывать на удачу здесь было бы слишком глупо.
   -Конечно, - Зигфрид улыбается и разводит руками, Райнхард же в ответ только неопределенно фыркает, пару минут о чем-то думает, а потом затрагивает несколько неожиданную тему:
   -Кирхайс, я хотел бы вымыться, - секундная пауза, быстрый взгляд из-под полуопущенных ресниц. - Но ты же не разрешишь мне встать? - это скорее не вопрос, а утверждение, но во взгляде все равно надежда на положительный ответ, что вполне можно понять: Райнхард, видимо, до сих пор ощущает на себе грязь от прочитанного.
   -Конечно, не разрешу, - Зигфрид качает головой, - но могу предложить влажные полотенца.
   Райнхард тяжело вздыхает, но тут же соглашается:
   -Хорошо, и дай что-нибудь, во что можно переодеться.
   Минут через двадцать Лоэнграмм уже сидит в чистой пижаме, не то чтобы довольный, но все же не такой взъерошенный и напряженный.
   -Кирхайс, ты возишься со мной, как с ребенком.
   -Лорд Райнхард, - Зигфрид наклоняется забрать грязное белье, а еще - спрятать смущение, - вы делали бы для меня то же самое.
   Райнхард хочет что-то ответить, но тут раздается стук в дверь, и вместо этого звучит: "Войдите".
   В комнату входит Фрида в сопровождении солдата, несущего большой поднос с тарелками. При виде двух адмиралов рядовой пытается встать по стойке "смирно", но, держа перед собой поднос, полный посуды, сделать это практически невозможно.
   Райнхард при виде этого недовольно морщится, хотя Зигфриду совершенно ясно, что друг недоволен не из-за неловкости солдата, а из-за принесенного обеда. Но бедный солдат, видя гнев высокого начальства, еще больше теряется и замирает посреди комнаты. Зигфрид хочет отдать команду "Вольно", но его опережает кухарка, которая оборачивается к рядовому и достаточно громко произносит:
   -Франц, ты чего там застыл, а ну, живо иди сюда.
   Солдат подходит ближе, но Зигфрид встает и переставляет стол так, чтобы он оказался между кроватью и креслом. Маленькая хитрость, которая создает иллюзию обычного обеда - и, судя по тому, что Райнхард заинтересованно смотрит, она должна сработать.
   Фрида расставляет принесенную еду. На первое она сегодня приготовила нежнейший суп-пюре, а вот тарелки со вторым пока прикрыты специальными крышками, но, зная способности кухарки, можно не сомневаться, что там тоже что-нибудь очень вкусное. Закончив сервировку, Фрида желает им приятного аппетита и, подхватив за руку своего помощника, удаляется.
   Райнхард с минуту раздумывает, но потом все же садится на край кровати и берет в руки суповую чашку. Через полчаса, когда Фрида возвращается за посудой, оказывается, что Лоэнграмм съел почти весь суп, и даже пару ложек овощного рагу.
   После того, как посуда убрана, Зигфрид снова переставляет стол. Райнхард пока не спешит пересаживаться, вместо этого он возится с бинтом на левой руке. Пластырь, которым был закреплен край, отклеился и не желает больше приставать к ткани. Кирхайс сначала хочет просто заменить кусочек пластыря, но, присмотревшись, замечает, что повязка к тому же ослабла и немного съехала, так что предлагает ее сменить.
   Лоэнграмм немного рассеянно смотрит на левую кисть и кивает, соглашаясь, при этом сам начинает разматывать бинт.
   Рана заживает хорошо, швы чистые и воспаления нет. Но выглядит ладонь все равно жутковато, да к тому же два пальца - средний и безымянный - пока остаются неподвижными. Впрочем, доктор предупреждал, что пока так и будет. Еще слишком рано, чтобы начинать их разрабатывать.
   Зигфрид очень аккуратно обрабатывает швы и прикладывает салфетки с заживляющей мазью, затем ловко бинтует руку. Райнхард молча наблюдает за этим и, когда тот заканчивает, тихо спрашивает:
   -Как думаешь, она восстановится?
   -Ну, вы же слышали, что сказал доктор, сначала нужно дать ей зажить, - сейчас главное - лишний раз не тревожить руку, а Кирхайс уже неоднократно замечал, как друг пытается сжать кисть.
   -Да, я помню, - Райнхард наконец перебирается полностью на кровать и устраивается, откинувшись на подушках.
   -Вы не хотите немного отдохнуть? - все же день сегодня был не самым лучшим, и Лоэнграмм выглядит очень бледным.
   -Нет, - Райнхард оглядывается на часы, которые показывают без пяти пять, и спрашивает: - Интересно, в адмиралтействе уже есть какая-нибудь информация с орбиты?
   -Я думаю, что пока еще рано звонить, если бы узнали что-то важное - нам бы уже сообщили, - Зигфрид очень надеется, что не ошибся, потому что у самого мысли все время перескакивают с Аннерозе на Миттельмайера с Ройенталем.
   -Хорошо, подождем пока... ты, кстати, не знаешь, кто сегодня дежурит?
   Кирхайс тратит мгновение на то, чтобы припомнить:
   -По графику должен был я, а завтра Мюллер, поэтому, скорее всего, сегодня будет дежурить он.
   -Ясно, - Райнхард о чем-то задумывается, и его серые глаза снова становятся колючими и холодными, но холод быстро исчезает, зато в них явно читается беспокойство. - Кирхайс, с моей сестрой ведь все будет хорошо?
   -Я очень на это надеюсь, - Зигфрид опускает глаза, другу сейчас совершенно не нужно видеть его страх.
   -Знаешь, сегодня уже поздно, а завтра я попробую связаться с министром двора и попрошу разрешения позвонить ей... ты ведь тоже хотел бы ее видеть? - в голосе Райнхарда слышится надежда пополам с горечью.
   -Очень, - Кирхайс благодарен другу, ведь тот дает ему хотя и слабую, но надежду увидеть Аннерозе. Райнхард снова какое-то время сидит молча, явно обдумывая что-то. Потом выпрямляется, чуть наклоняет голову в его сторону и тихо, но очень решительно говорит:
   -Кирхайс, пообещай мне... если со мной что-то случится, - Зигфрид открывает рот, чтобы возразить, но Райнхард предостерегающе поднимает руку и продолжает: - что-то более серьезное, ты никогда не оставишь Аннерозе и сделаешь все для того, чтобы она была свободна, - Лоэнграмм замолкает и пристально смотрит на друга.
   -Лорд Райнхард, не надо так, вы... - в горле снова ком, и говорить удается с трудом, особенно под пронзительным взглядом этих серых глаз.
   -Кирхайс, просто пообещай, - очень настойчиво, а потом намного тише: - мне будет легче, если ты... - договорить Райнхард тоже не может и отворачивается. Зигфрид пару секунд собирается с духом, а затем говорит то, о чем думает сегодня весь день:
   -Лорд Райнхард, я люблю госпожу Аннерозе, и готов отдать за нее жизнь.
   Райнхард снова поворачивается к другу, и на его лице - настолько ошеломленное выражение, что Зигфрид тихо начинает:
   -Простите, я... - но закончить фразу не удается. Выражение недоумения на лице Райнхарда постепенно сменяется очень теплой улыбкой, от которой тут же становится легче.
   -Кирхайс, я знаю, поэтому и прошу тебя. Ты мне обещаешь?
   -Да.
   -Спасибо, - Райнхард, до этого сидевший неестественно прямо, заметно расслабляется. Зигфрид же, наконец полностью осознав слова друга, очень решительно произносит:
   -Лорд Райнхард, если вы не будете против, то... когда госпожа Аннерозе будет свободна, я хочу просить ее руки.
   Он вряд ли осмелился бы завести речь об этом в другой ситуации. Но сегодня, когда стало ясно, что друг прекрасно понимает его чувства, молчать и дальше смысла нет.
   -Кирхайс, я надеюсь, что сестра примет твое предложение, - Лоэнграмм говорит очень серьезно, но в глазах, впервые за сегодняшний день, мелькают искорки радости.
   Говорить о чем-то еще не хочется, самое главное они сегодня друг другу уже сказали, пусть и не все было произнесено вслух - есть что-то, понятное и без слов. Оба молчат, и каждый думает о своем, хотя, может, об одном и том же.
   На улице уже начинает темнеть, нужно встать, задернуть шторы и включить свет, но подниматься с кресла неохота. Да и Райнхарда это кажется, тоже устраивает: он сидит, подтянув к груди колени и обхватив их руками. Но ничто не бывает вечным - стук в дверь заставляет Зигфрида вынырнуть из полудремы и он, бросив быстрый взгляд на Райнхарда, разрешает войти.
   Дверь открывается, и Лоэнграмм оборачивается посмотреть, кто пришел, но от яркого света из коридора тут же прикрывает глаза рукой, а Кирхайс видит, что в проеме двери стоит Фрида.
   -И чего это вы в темноте сидите? - подобный вопрос от прислуги звучит достаточно странно, но друзья давно уже воспринимают обеих пожилых фрау скорее как дальних родственниц, и не обращают на подобное внимания.
   -Фрида, включите, пожалуйста, свет, - Зигфрид встает с кресла и, как только загорается свет, подходит к окну и задергивает плотные, шелковистые на ощупь шторы.
   -Я сегодня завозилась чего-то, - в голосе кухарки слышится раскаянье, - и с пирогами только сейчас закончила... Так может, вам принести, пока теплые?
   -Спасибо, Фрида, я не хочу, - Райнхард хоть и любит сладкое, но сегодня его вряд ли заинтересовал бы и лучший торт Аннерозе.
   -А с чем пироги? - Зигфрид же отказываться от угощения не намерен.
   -С яблочным повидлом и вишневым вареньем. - Фрида с сожалением смотрит на Райнхарда.
   -Тогда сделайте мне, пожалуйста, кофе, и принесите пироги с вишней, - Кирхайс сопровождает просьбу выразительным взглядом, и кухарка прекрасно понимает: он рассчитывает на то, что Лоэнграмм все же изменит свое мнение. - Лорд Райнхард, может, все-таки будете чай?-Нет, Кирхайс, - Райнхард всегда предпочитал пить кофе, впрочем, как и сам Зигфрид, и сейчас ему этого явно не хватает, но пока об этом не может быть и речи.
   Фрида уходит, а минут через пятнадцать возвращается с кофе для Кирхайса и плетенкой, полной аппетитно пахнущими пирожками.
   Пока кофе остывает, Зигфрид берет ноутбук и открывает страницу столичных новостей. Райнхард обычно ими не слишком интересуется, но сейчас нужно занять чем-нибудь время, и желательно, чтобы это было нечто достаточно позитивное.
   -Лорд Райнхард, давайте почитаем новости.
   -Ты думаешь, там может быть что-то интересное? - Лоэнграмм заинтересован, но Кирхайс не собирается читать ничего, что бы хоть отдаленно было связано с герцогом Брауншвейгом, Флегелем или Тоддом, на сегодня ему этих господ более чем достаточно.
   Чтение городских новостей оказывается достаточно увлекательным, Зигфриду даже удается найти парочку забавных сообщений, заставивших Райнхарда вполне искренне рассмеяться. Но в то же время заметно, что друг время от времени посматривает на часы - и, как только на экране загораются цифры 19:00, тут же прерывает пересказ очередной новости:
   -Кирхайс, давай позвоним в адмиралтейство.
   -Я думаю, что они бы с нами связались, появись уже информация, - Зигфрид откладывает ноутбук, переставляет комм поближе к краю стола и пододвигает сам стол к кровати. Его самого волнует, что сейчас происходит в доках, но он старается этого не показывать.
   Райнхард снова пересаживается на край кровати и сам набирает номер. Как и предполагал Кирхайс, дежурным оказывается Нейхардт Мюллер, который при виде командующего на пару секунд впадает в полный ступор.
   -Мюллер, добрый вечер, - Райнхард делает вид, что не замечает оплошность подчиненного, и начинает разговор первым.
   -Добрый вечер, Ваше превосходительство, - на лице Нейхардта все еще сохраняется недоуменное выражение, но отвечает он вполне по уставу.
   -Есть новости с орбиты? - Райнхард говорит вполне спокойно, но Зигфрид замечает блеск нетерпения в глазах друга.
   -Никак нет, Ваше превосходительство, - Мюллер снова пытается скрыть за уставным ответом явную растерянность.
   -Ясно, если вице-адмиралы Миттельмайер или Ройенталь свяжутся с вами, напомните им, что я жду их доклад.
   -Так точно.
   Райнхард отключается и тут же задает вопрос, на который Зигфрид и сам бы хотел получить вразумительный ответ:
   -Тебе не кажется, что Мюллер чего-то недоговаривает?
   -Может быть, но мы все равно ничего не выясним, пока Миттельмайер с Ройенталем не вернутся... или пока они не выйдут на связь с нами, - можно было бы под каким-то предлогом пойти к себе и оттуда перезвонить Мюллеру, но на сегодня экспериментов с полуправдой Кирхайсу уже хватило. Тем более, Вольф не стал бы скрывать ничего, требующего немедленного вмешательства командующего. Сообщил бы сразу, напрямую или через Мюллера.
   Райнхард слегка хмурится, а потом уточняет у Зигфрида некоторые технические характеристики станции, на которой расположены орбитальные доки. После этого разговор плавно переходит к тем реформам, которые задумал провести Лоэнграмм во вверенных ему подразделениях. На эту тему они могут говорить бесконечно. Так проходит почти три часа, пока Кирхайс не решает, что на сегодня разговоров и не только вполне достаточно, а Райнхарду нужно уже отдыхать, с чем тот на удивление быстро соглашается.
   Покончив со всеми полагающимися процедурами и лекарствами, Зигфрид выключает верхний свет и устраивается в кресле с принесенной из своей комнаты недочитанной книгой.
   -Кирхайс, ты что, собираешься сидеть здесь всю ночь? - естественно, собирается. Во всяком случае, после всех сегодняшних событий он точно не намерен оставлять Райнхарда одного.
   -Да, я побуду с вами.
   -Я мог бы тебя позвать, если бы ты оставил открытыми двери.
   -Нет, давайте все же эту ночь я побуду тут, а завтра посмотрим, - Зигфрид говорит мягко, но достаточно решительно, чтобы Райнхард понял, что переспорить друга не удастся.
   -Ладно, - Лоэнграмм устраивается поудобнее и закрывает глаза. Примерно с полчаса он лежит спокойно, но потом разворачивается и тихо произносит: - Никак не могу уснуть.
   Кирхайс тут же откладывает книгу, слегка улыбается и так же тихо предлагает:
   -Могу сходить на кухню и подогреть молока, оно помогает.
   Райнхард недовольно кривится:
   -Нет уж, молока я точно не хочу, лучше почитай мне.
   -Хорошо.
   Зигфрид снова берет в руки книгу, открывает ее в самом начале и начинает читать. Незаметно проходит еще пара часов, и наконец он замечает, что Райнхард уже заснул. Кирхайс открывает то место, на котором сам остановился, и продолжает чтение. Но, когда до конца книги остается всего одна глава, его глаза все же закрываются и он засыпает.
   Ему снится очень хороший и яркий сон о том, как они с Райнхардом приходят к Аннерозе, и она поит их кофе с пирожными, а потом они вместе гуляют в саду среди великолепных цветов... но во сне Зигфрид вдруг вспоминает, что ему же нужно уже давно быть на службе. Он хочет попрощаться с Аннерозе, и в этот момент просыпается. Первое, что он видит - улыбку Райнхарда, а также - то, что на улице уже вовсю светит солнце.
   -Кирхайс, спать все же удобнее в кровати.
   -Прошу прощения, лорд Райнхард, - Зигфрид смущенно опускает глаза и сразу же замечает упавшую на пол книгу.
   -Не извиняйся, давай лучше умываться, - друг снова улыбается, и Кирхайс тоже отвечает ему улыбкой.
  
   ***
  
   Оскару повезло, его "Тристан" в другом доке, а Вольф всю дорогу до шаттла просидел как на иголках. Очередная порция информации с орбиты догнала адмиралов перед самым вылетом. Взрыв произошел в одном из ангаров, серьезно пострадал только корабль, находившийся там, а все остальные, включая "Беовульф", уже вывели за пределы дока. Причина аварии, по предварительной оценке, - техническая неисправность... Дочитав сообщение до конца, Миттельмайер с явным облегчением выдохнул.
   Похоже, с вылетом они поторопились. Нет, конечно, обозначить начальственное присутствие нужно обязательно, дело все же серьезное, но гнать как на пожар, да еще и вдвоем, не стоило... Хотя так, возможно, получится быстрее выяснить, почему это случилось, и вернуться к Лоэнграмму и Кирхайсу. Надолго разделяться сейчас - не дело. Еще неизвестно, чем все это кончится и кем решит пожертвовать кайзер, а Райнхард пока нуждается в их помощи.
   В шаттл Вольф садился именно с этими мыслями. Видимо, со стороны его молчаливость казалась подозрительной, потому что Оскар не замедлил поинтересоваться, о чем это он задумался.
   -Все о том же, - Миттельмайер поудобнее устраивается в кресле и застегивает ремень безопасности.
  
   -И что эти загадки означают? Или ты думаешь, что я уже научился читать твои мысли? - Ройенталь тоже подтягивает ремень и привычно щелкает застежкой. Вариантов отгадок у Оскара не один и не два, так что он предпочитает спросить прямо.
   В салоне шаттла они одни, поэтому можно говорить, не думая о том, кто и что может услышать.
   -Сейчас я думаю в основном о Лоэнграмме.
   -Так у него вроде все в порядке, - ну, если так можно сказать о человеке, едва пришедшем в себя после избиения. Впрочем, вчерашнее совещание в узком кругу он провел куда лучше, чем можно было ожидать.
   -Оскар, - друг смотрит с укоризной, и Ройенталь привычно отводит взгляд. Миттельмайер всегда дает почувствовать, когда заходишь за черту. - Ну да, ему лучше, и ночью все было спокойно. Кстати, со всей этой спешкой забыл тебе сказать: когда я звонил командующему, он лично ответил.
   -О чем я и говорю, - Оскар закидывает ногу на ногу и откидывается на спинку кресла.
   -Да, он вообще очень быстро поправляется, - Вольф все еще чуть хмурится, словно не верит до конца в то, что сказал.
   -Кирхайс оказался хорошей сиделкой, вряд ли в госпитале уход за командующим мог быть лучше.
   Ройенталь помнит, как сомневался, когда они согласились везти Лоэнграмма домой, а не в госпиталь. Соответствующую охрану можно было попробовать обеспечить и в палате. Но уже на следующий день любые сомнения были забыты.
  
   -Да, только мне кажется, что Лоэнграмм слишком торопится вернуться к активной работе.
   Выглядел командующий на экране комма достаточно бодро, но показался Вольфу немного бледнее, чем утром. Хотя передача порой слегка искажает цвета.
   Миттельмайер мысленно возвращается к совещанию и последним словам командующего. Нет, они все же правильно решили лететь вдвоем. Если предположения Лоэнграмма насчет грядущей битвы за Изерлон верны, а скорее всего - так и есть, то шутить даже с подобными мелочами не стоит. Но это не значит, конечно, что нужно прямо сейчас переходить в боевую готовность.
  
   В ответ на замечание друга Оскар хмыкает и тут же вспоминает свое дежурство, а также - то, чем оно закончилось.
   -Ну, в кровати его долго даже Кирхайс не удержит.
   -Это точно, но все же ему следовало бы еще хоть немного отдохнуть, - Вольф с заметным сожалением вздыхает.
   -Нет, ему решительно повезло с другом, - удивленный взгляд Миттельмайера заставляет Ройенталя продолжить: - Знаешь, кто-нибудь другой вполне мог бы воспользоваться ситуацией и, прикрываясь заботой о здоровье, спокойно решать за спиной командующего свои вопросы, но это точно не про Кирхайса.
   -Да уж, он предан Лоэнграмму, как никто иной.
   -Ты не совсем прав, - Оскар небрежным жестом поправляет упавшую на глаза челку и поясняет: - Конечно, Кирхайсу он может доверять, как самому себе, но дело ведь не только в этом. Мне кажется, что они в первую очередь друзья, и ведут себя соответственно... просто, в отличие от нас с тобой, должны учитывать разницу в положении.
   -Наверное, ты прав, - Вольф ненадолго задумывается, а потом произносит: - Не хотел бы я быть на их месте, слишком это тяжело. Хотя ты ничем не хуже Кирхайса.
   -Ну так нам с тобой это точно не грозит, уж ты раньше меня гросс-адмиральский плащ никак не получишь, - Ройенталь ехидно ухмыляется. Настроение Миттельмайера тоже явно улучшилось с момента посадки.
   Остаток полета они перебрасываются ничего не значащими фразами и шутками, из серьезных тем поднимается только одна - что командующему пора завязывать с поездками без охраны, но ее обсуждение откладывается на потом. О цели визита в доки адмиралы вспоминают, только увидев дырку на месте взорванного ангара. Станция напоминает простреленное осиное гнездо - сходство усиливают отведенные на безопасное расстояние корабли.
   Дежурный направляет их шаттл в противоположный от пострадавшего причальный ангар, и через несколько минут они наконец оказываются внутри. Станция приветствует гостей приглушенным светом и миганием красных аварийных указателей, а также... полным отсутствием встречающих. Хотя последнее и неудивительно - доки пусты, весь лишний персонал эвакуирован вместе с кораблями, вызванная бригада саперов еще, скорее всего, не прибыла, так что сейчас здесь находится только аварийная команда и дежурная смена.
  
   -Подождем местное руководство или пойдем навстречу? - Вольф оглядывается по сторонам, но не замечает ничего необычного. Оскар пожимает плечами. Дорогу к центру управления они прекрасно знают, заблудиться в стандартных коридорах невозможно.
   -Да, наверное, нет смысла ждать.
   Ройенталь делает шаг вперед - и в это же мгновение полутемное помещение озаряется вспышкой. Взрывная волна сбивает с ног обоих адмиралов. Оскар с размаху налетает на ограждение причальной площадки, а Вольф, падая, инстинктивно пытается прикрыть голову руками. Сзади них что-то с отвратительным металлическим скрежетом и грохотом рушится, и тут же начинает завывать аварийная сирена.
   Через минуту Волк понимает, что больше ничего не падает и не взрывается, а также, - что очень немаловажно, - что обшивка и ворота ангара выдержали, до разгерметизации не дошло. Еще с минуту уходит на то, чтобы прислушаться к собственным ощущениям и понять, что руки-ноги целы, можно попробовать встать. Для начала приподнявшись на локте, он отыскивает взглядом Оскара. С тем на первый взгляд тоже все в порядке - друг уже встает с коленей, громко и матерно высказываясь при этом.
   Наконец выпрямившись, Вольф отряхивается и осматривается. Шаттл остался стоять там же, где и был, видимых повреждений на нем нет, а значит - пилот тоже должен быть в порядке. И точно, дверь как раз открывается, и наружу выбирается вполне целый лейтенант. А рухнул только один из пролетов галереи, идущей вдоль периметра ангара...
   -Тебе не кажется, что с приветственным салютом здесь явно перестарались? - Миттельмайер оборачивается на голос друга и тут же замечает кровь на его лице.
   -Тебя зацепило, - Вольф показывает, где именно. Оскар, повторяя жест, проводит рукой по лбу и удивленно смотрит на выпачканные красным пальцы. Затем достает из кармана платок и рассеянно прижимает его к ране. - Оскар, - Миттельмайер подходит ближе, убирает руку Ройенталя и смотрит на достаточно глубокий порез над правой бровью, - тебе к врачу надо.
   -Да ладно, просто царапина, - Оскар отмахивается от друга. - Пошли лучше проверим, как у них тут с банкетом по случаю нашего прибытия, вдруг тоже переборщили.
   Волк недоуменно смотрит на Ройенталя, не до конца понимая шутку, но тот берет его свободной рукой под локоть и подталкивает в сторону выхода. Они уже практически доходят до двери, когда в ангар вбегает парочка запыхавшихся офицеров, а за ними - несколько солдат. Увидев, что начальство не особо пострадало, все тут же замирают и отдают честь.
  
   -Ваше превосходительство... - начинает докладывать все еще тяжело дышащий после бега майор, но Ройенталь его перебивает:
   -Отставить, майор. Вольно, - оба офицера несколько расслабляются, но все так же стоят навытяжку. - Саперы уже прибыли?
   -Так точно, сразу же за вами, их шаттл в соседнем ангаре, - майор заметно волнуется и немного заикается, а вот капитан кажется более собранным.
   -Прикажите им немедленно приступить к осмотру мест обоих взрывов, - кровь из рассеченного лба снова стекает по лицу, и Оскар вытирает ее платком. Ткань уже пропиталась насквозь, даже в руке держать неприятно.
   -Так точно.
   Майор оборачивается и подзывает к себе сержанта, которому передает приказ. Тот отдает честь и разворачивается, но Вольф останавливает его и приказывает вызвать медиков. Ройенталь, слыша это, кривится, но с другом не спорит.
   -Причина первого взрыва установлена? - Оскар снова обращается к майору, но тот только что-то неопределенно мычит, и тут в разговор вступает молчащий до сих пор капитан:
   -Разрешите?
   Ройенталь недовольно косится на явно перепуганного майора, но воздерживается от комментариев на его счет и кивает второму офицеру:
   -Я вас слушаю.
   -Первоначальная версия взрыва - утечка из топливного трубопровода, - в отличие от майора, капитан говорит уверенно и четко. - Но, судя по тому, что второй взрыв произошел сейчас, когда все вспомогательные системы отключены, я бы предположил, что имела место диверсия.
   Капитан замолкает, и Оскар поворачивается к Вольфу:
   -Ну, что будем делать? Останемся здесь или переберемся на "Беовульф"?
   Миттельмайер оглядывается по сторонам, затем неодобрительно смотрит на красный от крови платок.
   -По идее, стоило бы перейти на корабль, но мне кажется, что здесь мы будем нужнее. Майор, где сейчас командир станции?
   Майор снова мнется, но все же отвечает:
   -Его превосходительство контр-адмирал фон Шрёдер еще не прибыл с планеты.
   -Что? - Вольф рявкает на и без того перепуганного майора. - Два вице-адмирала могут меньше чем за час добраться до станции, а ее командир - нет?
   -Ну, - Ройенталь успокаивающе кладет руку на плечо друга, - зато вопрос с тем, остаемся ли мы здесь, решился сам собой.
  
   -Да уж, - зло говорит Волк, он все еще возмущен тем, что командир станции вовсе не спешит вернуться на вверенный ему объект, - его уведомили до нас или после?
   -Так точно? - майор отвечает невпопад, чем еще больше раздражает Вольфа.
   -Да прекратите вы наконец блеять, я ничего сложного не спросил!
   -Об аварии на станции контр-адмиралу Шрёдеру сообщили сразу же после произошедшего, - вместо старшего из офицеров Миттельмайеру отвечает совершенно невозмутимый капитан, майор же при этом моментально покрывается красными пятнами.
   -Бардак, - Вольф добавляет сквозь зубы пару выражений покрепче, но от развития темы его отвлекают подошедшие медики. Молоденький старший лейтенант в белой форме врача интересуется, кому нужна помощь, а выяснив это, тут же усаживает недовольного Ройенталя на стоящие возле входа контейнеры и приступает к осмотру раны.
   -Ваше превосходительство, - тем временем в ангар возвращается сержант, видимо, выполнивший все поручения. - Мы там... это... - он неуверенно переминается с ноги на ногу, а майор с ужасом смотрит на начальство. Миттельмайеру сейчас не до чинопочитания, так что ожидаемого выговора не следует. Майор тут же разворачивается к подчиненному с явным намерением отчитать его, но Вольф решает, что от младших чинов здесь толку явно больше.
   -Сержант, что там у вас стряслось?
   -Да мы там, кажется, поймали того, который взрывал, - сержант под внимательным взглядом Волка успокаивается и говорит вполне связно.
   Оскар, до этого только молча морщившийся, пока врач промывал рану, тут же пытается встать и подключиться к беседе.
   -Ваше превосходительство, пожалуйста, подождите, я еще не закончил, - медик пытается его остановить, но Ройенталь только отмахивается.
   -Ройенталь, - Вольф оборачивается к другу, - дай доктору доделать его работу, пара минут роли уже не сыграет.
   -Ладно, старлей, продолжайте, - Оскар садится обратно на ящик и позволяет доктору аккуратно закрепить пластырь, но сразу после этого снова встает и обращается к сержанту: - Ну, где ваш диверсант?
   -Так он и не диверсант вовсе, Ваше превосходительство, он здешний, - сержант говорит об этом как о само собой разумеющемся факте. Майор, услышав его слова, снова меняется в лице, только теперь оно становится совершенно белым.
   -Это кто-то из обслуги станции? - Вольфу пока не очень хочется верить в то, что это - целенаправленная диверсия, но факты упорно говорят об обратном.
   -Так точно, лейтенант из интендантского отдела, - в голосе сержанта проскакивает едва заметное пренебрежение, и стоящий напротив Миттельмайера капитан тоже слегка кривится.
   -А почему вы решили что это именно он взорвал ангары? - Вольф задает вопрос, не повышая голоса, но сержант моментально вытягивается и сбивчиво, но понятно продолжает доклад:
   -Мы его тут, рядом обнаружили, сначала решили, что он из саперов, но он как увидел нас, так и бежать, ну его и догнали, а при нем пульт самодельный нашли, сам из кармана достал, то ли выкинуть хотел, то ли нажать... отобрали, конечно.
   -Ну что, посмотрим, что там за террорист?
   -Давай, - Вольф еще раз оглядывается на поврежденный ангар и обращается к офицерам: - Где мы можем поговорить с задержанным?
   -Здесь рядом есть подходящее помещение, идемте.
   Капитан снова проявляет инициативу. Вольф отмечает про себя, что нужно не забыть выяснить его фамилию, а также - фамилию этого недоразумения с нашивками майора, которому явно здесь не место. Капче-Ланка или еще что-нибудь столь же отдаленное и небезопасное будет в самый раз.
  
   -Капитан, - Оскару тоже надоело слушать невнятные ответы старшего из офицеров, - у вас найдется сыворотка правды?
   -Конечно. Послать за ней?
   -Да, - Ройенталь недовольно кривится, перспектива проводить допрос под сывороткой его не прельщает, но лишнего времени у них точно нет. Два взрыва подряд - это слишком серьёзно, да и о собственной безопасности подумать тоже не мешает. То, что диверсант использовал дистанционное управление для подрыва, не значит, что на всех бомбах нет таймеров.
   -Ваши превосходительства, - капитан обращается к ним обоим, и Оскар успевает ответить первым.
   -Что еще? - он раздражается все сильнее, но на капитана это не производит особого впечатления.
  
   -Я должен уведомить полковника фон Рихтгофена о том, что произошло, он сейчас - старший офицер на станции, - капитан все так же невозмутим, и Вольф все больше убеждается в правильности своих выводов.
   -Так уведомите, но пока его присутствие не требуется, - похоже, Ройенталь тоже расслышал невысказанное "к сожалению" в предыдущей фразе.
   -Так точно, - капитан отдает честь и поворачивается к выходу из ангара: - Сержант, доставьте задержанного в комнату старшего смены. Прошу, господа, следуйте за мной.
   Нет, Оскар несомненно прав, если полковник с самого начала не соизволил появиться, то толку от него во время допроса не будет. Конечно, можно предположить, что он был занят, только вот чем? С момента первого взрыва прошло уже больше часа, эвакуация кораблей и персонала давно закончена, все, что можно было отключить, отключено. Да, все же творящееся на станции иначе как бардаком и не назовешь, и дело вовсе не в том, что Миттельмайер по понятной причине принимает все близко к сердцу. Но порядок можно будет навести и позже.
   Через несколько минут они оказываются в небольшой комнате, где стоит простой пластиковый стол, несколько обшарпанное кресло, еще пара стульев, а одна из стен почти полностью занята множеством погасших экранов. Следом парочка солдат и все тот же сержант заводят в комнату задержанного. Парню не больше двадцати, и вид он имеет весьма растрепанный, но смотрит дерзко и даже нагло.
   Как только арестованный доставлен, капитан спрашивает разрешения покинуть помещение и уходит, а Ройенталь тут же выпроваживает так и не пришедшего в себя майора. Избавившись от представителей местного командования, он подходит к столу и, порывшись в лотке для бумаг, находит несколько чистых листов.
   -Думаю, что хозяин кабинета простит нам некоторое самоуправство, - взяв еще и ручку, Оскар складывает свою добычу на свободный край стола и обращается к сержанту:
   -Берите стул и садитесь, будете писать протокол. Надеюсь, почерк у вас разборчивый.
   -Так точно, Ваше превосходительство, - сержант тотчас пристраивается сбоку стола, исполняя приказ.
   Ройенталь усаживается на оставшийся стул у другого края стола, в итоге Миттельмайеру приходится занять кресло по центру.
   -Ну что, приступим? - Оскар оборачивается к Вольфу, тот кивает в ответ и задает первый вопрос:
   -Итак, лейтенант, назовите своё имя, фамилию и должность, - стандартное начало, Миттельмайер не слишком рассчитывает на то, что без сыворотки удастся узнать что-то стоящее, но парень отвечает без какой-либо запинки, и сразу чувствуется, что он совершенно не боится двух сидящих перед ним вице-адмиралов.
   -Август Ротман, начальник склада ремонтного оборудования.
   Оскар, услышав должность лейтенанта, многозначительно хмыкает, но в допрос пока не вмешивается. Вольф задает следующий вопрос, и сержант его старательно записывает.
   -Что вы делали возле причального ангара, перед тем, как вас задержали, и почему убегали от солдат?
   -А вы разве еще не поняли? - парень говорит с явным вызовом. Не готовый к подобному Волк с некоторым удивлением оглядывается на Ройенталя, но тот невозмутимо изучает Ротмана взглядом и явно не намерен вклиниваться в разговор, так что Миттельмайер вынужден продолжить:
   -Потрудитесь точно отвечать на поставленные вопросы и придерживайтесь устава, - тон лейтенанта все же начинает действовать на нервы, как и это нарочитое несоблюдение субординации.
  
   -Я взорвал бомбу, - голос лейтенанта звучит так торжественно-пафосно, что Оскар не выдерживает:
   -О, так это все-таки был не салют в нашу честь, а бомба?
   Сержант, не слышавший шутку Ройенталя, недоуменно смотрит на адмиралов, не зная записывать ли реплику начальства. Вольф, замечая его затруднение, отрицательно качает головой. Снова пытается превратить этот балаган в нормальный допрос. Оскар, впрочем, не так оптимистично настроен. Он хочет понять, чего еще можно ждать от этого шута. Тот не похож на человека, которому заплатили за их устранение. Пожалуй, версию о том, что их нарочно выманили сюда с целью убить, пока можно отложить в сторону. Те, кому это сейчас на руку, выбрали бы не фанатика-недоучку, а для части более сложной западни это представление выглядит слишком затянутым.
  
   -Итак, лейтенант, вы утверждаете, что взрыв в четвертом ангаре был осуществлен вами при помощи взрывного устройства? - казенные фразы даются Вольфу легко, его же учили технике допроса, только почему-то кажется, что говорит не он, а кто-то другой. Допрашивать своих ему еще не приходилось. Хотя какой этот Ротман свой, если взрывы - действительно его рук дело? Тень сомнения в том, что взять могли не того человека, уже испарилась.
   -Да, я заложил взрывчатку в четвертом ангаре и, когда вы прибыли на станцию, взорвал её.
   Бравада и самолюбование потрясают - настолько они сейчас неуместны. Какой странный парень, даже не пытается выкрутиться... и еще этот взгляд - такое впечатление, что он видит перед собой нечто понятное только ему самому.
   -И чем мы тебе не угодили? - Ройенталь тянется рукой к пластырю, но останавливается и только убирает со лба слипшуюся от крови челку. Похоже, рана его еще беспокоит.
   -Не вы лично, но тот режим, что вы представляете, - Ротман пытается сделать шаг вперед, но охрана удерживает его, заламывая руки. Миттельмайер жестом останавливает солдат, пока те не переусердствовали. Даже над этим горе-взрывником, похожим на актера любительского театра, не стоит измываться.
   -Ну и что это было? Героическая попытка броситься на представителей ненавистного режима? - сарказм в голосе Ройенталя достигает опасного уровня. Вольфу прекрасно знакомы эти нотки, обычно они звучат, если Оскар сталкивается с чем-то очень для него неприятным.
   -Ройенталь, подожди, давай пока выясним основные моменты.
   Хель, ну почему же так долго несут сыворотку? Может, пока они здесь сидят... Миттельмайер гонит от себя мрачные мысли и подозрения в адрес толкового капитана, да и местного начальства в целом. Желай они что сделать с двумя вице-адмиралами, уже сто раз сделали бы. Просто сейчас выключены все вспомогательные системы, и лифты в том числе, так что вполне возможно, что ждать придется еще какое-то время, коридоры и лестницы тут длинные.
  
   -Хорошо, - Оскар снова поднимает руку ко лбу. Проклятая царапина подсохла и чешется, так что на этот раз он все же слегка трет бровь возле наклейки, - основное так основное, - и, обращаясь уже к лейтенанту: - Первый взрыв - тоже ваша работа?
   -Да, - гордый взмах головы и попытка расправить плечи. Похоже, лейтенант насмотрелся дешевых фильмов, настолько нелепо все выглядит.
   -Еще где-нибудь взрывчатка заложена?
   -Ищите, может, вам и повезет, - опять в каждом слове презрение. Да уж, пока нечего надеяться на нормальные ответы. Нет, естественно, часть нужной ему информации Ройенталь из этих ответов выудил, но хотелось бы понять, сколько у них времени на разминирование станции.
   -У вас есть сообщники? - конечно, вряд ли ответит правду, но задать вопрос все же надо.
   -Нет, - ну, как и ожидалось. Наверняка лжет. Встряхнуть бы его... ложный пафос обычно хорошо разбивается о действительность.
  
   -Значит, лейтенант, вы сами закладывали взрывчатку, так? - Ройенталь задает вопрос спокойным тоном, но вот выражение разноцветных глаз не сулит незадачливому подрывнику ничего хорошего.
   -Да, я сам установил заряды, - Ротман, кажется, не чувствует в вопросе подвоха. Оскар же, услышав ответ, неодобрительно хмыкает и поучительно произносит:
   -Вы, лейтенант, перед тем, как в террористы податься, хотя бы учебник по взрывному делу открыли, что ли, раз уж сами толком не в состоянии рассчитать количество взрывчатки и место ее закладки.
   Пленник, ничего подобного от высокого начальства точно не ожидавший, удивленно таращится на столь необычного адмирала. Ройенталь закидывает ногу на ногу, облокачивается на край стола и продолжает:
   -К счастью, благодаря вашей безграмотности здесь все отделались легким испугом, - он чуть кривится, - во всяком случае, надеюсь, что саперы окажутся более компетентными, чем вы.
   -Даже если я не смог добиться значительных результатов, все равно мне удалось привлечь внимание, - а террорист явно оскорблен в лучших чувствах.
   -К чему? - Вольф больше не может молча это слушать. Все равно после вмешательства Оскара нормального допроса, пока не принесут сыворотку, не будет. А после провокации допрашиваемый, возможно, и скажет чего интересного.
   -К несправедливости и ненужности бесконечной войны, развязанной монархическим правительством, - лейтенант говорит так, словно перед ним многотысячная аудитория, а не трое слушателей, не считая тех, кто его держит.
   -Лейтенант, так вы поддерживаете мятежников? - вот встретить здесь поборника демократии Вольф точно не ожидал.
   -А ты что, только сейчас догадался? - Оскар ядовито ухмыляется, отчего Ротман еще больше впадает в обличающий раж:
   -Да, я считаю, что идея монархии себя полностью дискредитировала, только демократические перемены могут вытащить нашу страну из того болота, в которое ее завели аристократы! - единственный аристократ в помещении борется то ли со смехом, то ли с желанием сказать что-то совсем неподходящее для протокола.
   -И для этого вы готовы жертвовать жизнями ни в чем не виновных людей? - Миттельмайер чуть повышает голос. Ему не смешно. Он понимает, что стоящий перед ними человек сознательно вырыл себе могилу, и это ничуть не лучше, чем если бы тот был приспешником скопившихся у трона ничтожеств.
   -Те, кто служит монархии, не заслуживают жалости, - в глазах лейтенанта столько ненависти и фанатизма... Вольфу становится именно что жаль его. Как же нужно заморочить человеку голову, чтобы он безоговорочно поверил в подобную чушь?
   -Даже рядовые, которых призвали? - а это Оскар говорит уже не столько иронично, сколько зло.
   -Они безропотно идут за своими командирами, вместо того чтобы повернуть оружие против тех, кто гонит их на убой! - лейтенант уже не говорит, он вещает истину заблудшим.
   -Значит, кроме войны с мятежниками, вы хотите еще и гражданскую впридачу? - Ройенталь смотрит на самодеятельного агитатора с презрением и брезгливостью.
   -Только так можно разрушить это общество неравенства!
   -Лейтенант, - Оскар снова хмыкает, - и вы верите в то, что у мятежников все равны?
   -Во всяком случае, они не идут строем к пропасти, как это происходит у нас, - Ротман торжествующе смотрит на Ройенталя, но тот ухмыляется и отвечает с теми же ехидными интонациями:
   -Ну да, там все бредут, куда им вздумается.
   -Сейчас вам этого не понять, вы отравлены имперским ядом, но когда-нибудь вы все же поймете, что в Альянсе идут, может, и вразнобой, но в верном направлении, - Ротман в своем воодушевлении снова пытается приблизиться к столу, но охрана крепко его держит.-Только вот, если все идут куда попало, то и направление у каждого свое, и о какой общей цели тут можно говорить? - Оскар отворачивается, ему явно не интересен больше этот человек. Зато Вольф, не вмешивавшийся в идеологический спор, спрашивает лейтенанта:
   -У вас есть семья?
   От этого неожиданного вопроса Ротман на мгновение меняется в лице, но отвечает так же непочтительно:
   -А вам-то что до моей семьи?
  
   -Да любопытно, думали ли вы о них, когда ввязались в эту глупость?! - Миттельмайер повышает голос и громко ударяет ладонью по столу. Ройенталь, демонстративно изучавший свое отражение в погасшем экране, тут же оборачивается к другу.
   Лейтенант собирается с мыслями, чтобы возразить, но тут открывается дверь, и в комнату входит капитан.
   -Прошу меня простить, но меня задержал полковник фон Рихтгофен.
   -Вы принесли сыворотку? - Вольф уже вполне спокоен, но смотрит все еще мрачно. Не поздоровится сегодня определенно не только неудачливому террористу, но и командованию станции.
   После инъекции допрос проходит быстро и без каких либо эксцессов: под действием сыворотки лейтенант выдает и места, где заложена взрывчатка, и всех своих сообщников, которых, слава Одину, немного, да и на станции их сейчас нет. Рисковать этот герой собирался лично, рассчитывал и сам подорваться, только вот не вышло... Напряжение постепенно отпускает Оскара. Если бы не раздражающая боль и зуд над бровью, Ройенталь честно сказал бы себе, что инспекционная поездка закончилась лучше, чем могла.
  
   Вернуться на планету удалось только утром следующего дня, очень уж насыщенными выдались вечер и ночь. Вначале адмиралы дожидались доклада саперов. Когда наконец стало точно известно, что все заложенные заряды обезврежены, Миттельмайер связался с дежурившим в адмиралтействе Мюллером и вкратце сообщил о ситуации на станции. При этом Вольф предупредил, что в случае звонка Лоэнграмма ничего рассказывать не надо - он сам доложится командующему, как только окончательно во всем разберется. Беспокоить Райнхарда раньше времени Волк не хотел, прекрасно представляя возможную реакцию. Нейхардт пообещал молчать и тут же уточнил, что ему делать, если с ним свяжется не Лоэнграмм, а Кирхайс. Вольф ответил, что это одно и то же.
   Вскоре после этого разговора, - видимо, убедившись в отсутствии опасности для своей бесценной персоны, - соизволил явиться начальник станции, контр-адмирал фон Шрёдер. Миттельмайер с Ройенталем ранее не были лично знакомы с этим господином, а после нескольких часов общения готовы были продолжать оное исключительно в трибунале - более некомпетентного и при этом наглого офицера им давно не приходилось встречать. Чего только стоило выданное для начала заявление, что он им не подчиняется и отвечать на их вопросы не обязан.
   Фактически Шрёдер был прав: станция находилась в подчинении первого адмиралтейства. Но, зная уровень бюрократизма засевших в конкурирующем ведомстве чиновников от флота, Миттельмайер перед вылетом связался с непосредственным начальником контр-адмирала и уладил все формальности. Естественно, там вовсе не горели желанием заниматься какой-то аварией, так что руки у Вольфа с Оскаром были развязаны.
   К тому же, Шрёдер, хамя в открытую, никак не мог предположить, в каком отвратном настроении после проведенного допроса находятся оба вице-адмирала. И если с Ротманом оба еще себя как-то сдерживали, то нерадивому командиру досталось по полной. Миттельмайер и Ройенталь за несколько часов буквально перевернули станцию вверх дном. Все, что они обнаружили, было запротоколировано и предъявлено Шрёдеру, начиная с его нетрезвого заместителя полковника фон Рихтгофена и заканчивая отсутствием необходимого для начала ремонтных работ оборудования, которое, тем не менее, числилось в инвентарных списках.
   В общем, ночь они провели весело. Когда возвращались, Оскар моментально задремал в кресле шаттла: похоже, устал сильнее, чем пытался показать. А вот Вольф снова мысленно вернулся к допросу лейтенанта. Парень собственными руками подписал своей семье приговор, а она у него немаленькая. Вольф специально посмотрел личное дело: мать, отец и двое братьев. Да даже если бы существовал только один человек, связанный с лейтенантом! Какая разница, погибнет из-за его глупости один невиновный или четверо?
   После приземления Миттельмайер уговорил друга отправляться домой и отдыхать, пообещав, что тоже поедет отсыпаться, как только доложит командующему и убедится, что за время их отсутствия не произошло ничего непредвиденного.
   В адмиралтействе было тихо. Мюллер сообщил, что командующий звонил вечером, как раз после их разговора. Конечно же, Нейхардт ответил ему так, как они и договаривались. Значит, чутье не подвело Волка и в этот раз... вот только, зная Мюллера и его неспособность врать, поверил ли Лоэнграмм в отсутствие информации? Ну, сейчас станет известно.
   Отпустив Нейхардта, Вольф набирает номер командующего. Долго ждать ответа не приходится. Судя по несколько заспанной физиономии Кирхайса, тот только что встал, - и, учитывая некоторую помятость рубашки, явно с кресла в спальне Лоэнграмма. На вопрос Вольфа, как прошла ночь, Зигфрид отвечает, что все в порядке, и отодвигается от экрана, давая место самому Лоэнграмму, который тут же начинает задавать интересующие его вопросы. В спокойной обстановке удовлетворить его любопытство намного проще.
   Миттельмайер докладывает достаточно подробно, хоть и воздерживается от комментариев. Свое личное отношение к происшествию он выскажет уже не по комму, а пока - достаточно констатации фактов и предварительного отчета о проделанной работе. По мере услышанного Лоэнграмм хмурится, но тоже практически не комментирует, только в конце говорит, что хочет видеть их с Ройенталем вечером у себя.
   Покончив с докладом, Вольф еще с полчаса разбирает бумаги, оставленные со вчерашнего дня на подпись, и только после этого наконец едет домой, к ждущей его Эве.
  
   ***
  
   Клаус фон Лихтенладе, в отличие от многих аристократов, вставал довольно рано и к десяти утра уже успевал выслушать пару докладов и просмотреть все принесенные секретарем бумаги. Из того, что сегодня попало к нему на стол, особенно интересным оказался рапорт гросс-адмирала фон Лоэнграмма. Еще раз перечитав рапорт и приложенное к нему письмо, господин госсекретарь позвав слугу и приказал принести кофе.
   Мальчишка раскопал-таки художества Брауншвейга с компанией. А значит, теперь нужно решить, имеет ли смысл поставить в известность кайзера, и если да, то какую при этом занять позицию. А Лоэнграмм все же оказался смелее - или безрассуднее, - чем маркизу показалось вначале. Чудом остался жив - и все равно решил завершить расследование.
   Слуга, принесший кофе, отрывает маркиза от размышлений. В его возрасте уже следовало бы подумать о здоровье и ограничиться не более чем парой чашек в день, но увы - господин госсекретарь не может обходиться без этого столь вредного напитка. Хотя, кажется, у него появился вполне реальный шанс отвыкнуть от кофе, поскольку то, что сейчас принесли, пить практически невозможно. Что нужно делать с зернами самого лучшего сорта, чтобы превратить их в это?
   Нет, он определенно погорячился, выгнав на прошлой неделе Вернера. Тот, конечно, был неблагодарной свиньей, да к тому же еще и вороват, но что значат пара серебряных ложек по сравнению с тем божественным кофе, который готовил этот проходимец? Терпит же Клаус уже почти два года своего секретаря, хотя этот дурень не в состоянии даже нормально почту разобрать... но зато он родственник жены, а огорчать супругу совершенно не хочется.
   В дверь снова стучат, после позволения войти на пороге возникает легкий на помине секретарь и докладывает, что пришел маркиз фон Литтенхайм.
   Хм, а вот это весьма интересно, о встрече они не договаривались, тем более - о такой ранней. Неужели Вильгельм узнал что-то такое, что заслуживает столь несвойственной ему спешки? В любом случае, это точно не визит вежливости.
   Определить настроение визитера с первого взгляда не удается. Литтенхайм, как всегда, напоминает сытого кота, который, впрочем, совершенно не прочь поживиться еще чем-нибудь. Обмен мало что значащими любезностями тоже практически ничего не дает. Единственное, что пока понятно - гость не кажется взволнованным или расстроенным.
   -Итак, любезный маркиз, чему обязан столь ранним визитом?
   Литтенхайм, явно рассчитывавший еще какое-то время поговорить ни о чем, несколько натянуто улыбается, но на вопрос все же отвечает:
   -До меня дошли слухи о расследовании некоего дела, к которому оказался причастен герцог Брауншвейг, - это произносится таким тоном, будто бы речь идет о сущей безделице, но вот глаза Вильгельма выдают, слишком уж нетерпелив взгляд.
   Так вот оно что! Быстро же до него дошло, нужно немедленно выяснить, откуда просочилась информация. Но сейчас этим стоит воспользоваться. Оба зятя Фридриха терпеть не могут друг друга, каждый готов вцепиться другому в глотку при первой же подвернувшейся возможности, что и неудивительно: любой из них желает видеть на троне именно свою дочь. Но Брауншвейг в последнее время стал совсем уж неуправляем и чересчур уверен в своей победе. А вот Литтенхайм, кажется, ищет союзников. Ну что же, посмотрим, что он может предложить.
   -Вы правы, вчера пришел рапорт гросс-адмирала фон Лоэнграмма, который проводил проверку поставок вооружения концерном фон Фрича, - Лихтенладе кладет перед собой бумаги и тут же замечает, с каким интересом Литтенхайм смотрит на них.
   -Тот самый контракт, о котором так пекся Брауншвейг? - вопрос задан совершенно невинным светским тоном.
   -Да, именно тот, смотрите сами, - Лихтенладе пододвигает листки к краю стола, Литтенхайм тут же берёт их и принимается читать. По мере чтения на его лице все отчетливее проступают черты удовлетворенного жизнью и добычей кота.
   -Очень интересно, у Лоэнграмма в команде определенно есть кто-то, кто основательно над этим поработал... и, если дать документу ход, то непредвиденные последствия могут ждать не только фон Фрича, не так ли?
   А вот и цель визита. Видимо, Литтенхайм решил воспользоваться случаем и потеснить конкурента. Посмотрим, как далеко он готов пойти.
   -Вы полагаете, что рапорт заинтересует кайзера?
   -Я полагаю, что мой свояк не умеет быть благодарным, - Литтенхайм брезгливо кривится. Еще бы, ведь в обмен на то, что они оба закроют глаза на эту сделку, маркиз просил у герцога сущую безделицу - поспособствовать покупке приглянувшихся им заводов у его родственника по более... приемлемой цене. Тот же, вначале пообещав, так ничего и не сделал.
   -Что ж, сегодня в полдень я буду у Его величества, и постараюсь обратить его внимание на этот рапорт, - Лихтенладе кладет бумаги в папку, при этом внимательно следя за реакцией собеседника. Тот, похоже, очень рад, что получилось так просто добиться желаемого. Но если их желания на данном этапе совпадают, то почему бы и нет? - Маркиз, а что вы думаете о молодом Лоэнграмме?
   -Думаю, что Брауншвейг допустил непростительную ошибку, оставив его в живых. Теперь избавиться от него так легко не получится.
   Можно даже не сомневаться, что Литтенхайм, появись у него желание убрать мальчишку, действовал бы намного осмотрительнее. По крайней мере, сам он явно так считает.
   -Вы, несомненно, правы. Тем не менее, бывают случаи, когда не стоит упускать возможности дать раненому льву загрызть неудачливого охотника.
   -Я сомневаюсь, что мальчишке это по силам, но ведь ему можно и помочь? - Литтенхайм смотрит в сторону папки с рапортом, и Лихтенладе кладет на нее руку. - Хоть я с ним практически не сталкивался, за исключением той злополучной истории с дуэлью из-за рудников, но тогда он произвел на меня впечатление удачливого человека. Помощь потребуется незначительная.
   -Ну, как видите, он весьма успешно воюет, и пока от него пользы значительно больше, чем от герцога.
   -Согласен, пока он не лезет в политику, его вполне можно поддержать. Как вы считаете, если кайзер воспользуется этими данными, - еще один быстрый взгляд в сторону папки, - может, стоит предложить ему вознаградить Лоэнграмма?
   -Думаю, что какие-нибудь земли, естественно, не на центральных планетах, будут как раз достойной наградой.
   Мальчишка по большей части интересуется только своим флотом и войной, но такой знак внимания не оценить не сможет, а им останется только намекнуть, кому именно он этим обязан.
   -Вполне приемлемо, а дальше посмотрим, как он себя поведет. Во всяком случае, это не такая уж значимая фигура, чтобы не убрать ее, если станет нам мешать, и не столь незаменимая, - Литтенхайм тонко, но самоуверенно улыбается.
   -Пока что кайзер к нему благоволит, чего только стоит прошлогодний подарок, - скорее, конечно, к его сестре, но это практически одно и то же. Скромная фаворитка, имеющая все шансы так и остаться последней на ложе Его Величества, упорно тянет брата вверх, и необязательно лишь из родственных чувств. Порой Лихтенладе задумывается, в какой мере графиня - игрок в этой партии, ведь Лоэнграмм больше смахивает на выращенное ею орудие. Но это лишь подозрения, хотя Грюнвальд определенно намного умнее покойной Бенемюнде. А орудие может использовать любой, у кого хватает на это сил.
   -Ну, кайзер, к сожалению, не вечен, тем более что его здоровье в последнее время не слишком нас радует, - Литтенхайм крайне ненатурально вздыхает.
   -Да, увы, - такой же картинный вздох. - А ведь, если Брауншвейг попадет в опалу, вопрос с наследником престола станет намного яснее. Его Высочество Эрвин-Йозеф еще так мал...
   И, что немаловажно, нет годного игрока, способного поддержать этого ребенка. Страховочный вариант, не более того.
   -Нам все же повезло, что эта девица так и не смогла родить, - Литтенхайм говорит чуть небрежно, но некоторые довольные ноты все же проскальзывают.
   -Ах, маркиз, - Лихтенладе учтиво улыбается, - как же она могла родить, если её столько лет пичкают контрацептивами в солидных дозах?
   Литтенхайм кривит свой аристократический рот в ухмылке, он вполне оценил прозрачный намек на то, что его собеседник в курсе, кому кайзер обязан отсутствием лишних наследников.
   -Скорее всего, вы правы, у нее столько недоброжелателей.
   -Конечно, остается еще призрачная возможность назначения наследника не из числа кровных родственников, но за пятьсот лет существования династии такого, хвала Одину, ни разу не случалось, - во всяком случае, Фридрих на подобное не пойдет.
   -Ну, это точно из разряда невероятного, - Литтенхайм снова усмехается, он явно воспринимает последнюю фразу как шутку.
   Лихтенладе же оглядывается на часы, стоящие на камине, после чего произносит:
   -Вынужден просить вас меня извинить, но через полчаса я должен быть во дворце.
   -Ах, конечно, конечно... надеюсь, что сегодня здоровье кайзера позволит ему вас принять, и он прислушается к вашему докладу.
  
   ***
  
   Райнхарда разбудило ноющее плечо. То ли во сне повернулся как-то не так, то ли лежал неудобно, - в итоге боль, хоть и терпимая, заснуть снова все же не давала. Открыв глаза, Райнхард глянул на часы и решил, что уже вполне можно вставать, но, обернувшись, заметил мирно спящего в кресле Кирхайса. Голова чуть запрокинута, полностью расслаблен... и, самое главное, он счастливо улыбался. Очевидно, Кирхайсу снилось что-то очень хорошее, и Райнхард решил вести себя как можно тише, чтобы ненароком не разбудить друга. Немного повозившись, он смог улечься так, что плечо практически не беспокоило.
   Все же вчерашний день тяжело дался им обоим, поэтому Кирхайсу совсем не помешает хоть немного поспать. Проклятое письмо, как же оно вывело его из себя... Но, с другой стороны, он же ничего подобного не ожидал и... нет, это не оправдание. Кирхайс ничем не заслужил такого отторжения. А если бы он вчера просто ушел, а если бы не захотел понять и простить? Нет, такого не могло быть, ведь Кирхайс всегда его понимает. Единственный друг, который будет с ним всегда... когда-нибудь они освободят Аннерозе, тогда Кирхайс сможет на ней жениться, и они наконец-то будут жить вместе, как одна семья. Это правильно, ведь они любят друг друга. Райнхард давно все знает, но до вчерашнего дня не хотел говорить. Зачем расстраивать друга, поднимая больную тему? Все равно пока можно только ждать, а еще - надеяться, что с сестрой все будет в порядке... потому что, если с ней что-нибудь случится, в этом винить он сможет только себя самого. Это ведь он подставил Аннерозе под удар.
   Плечо снова напоминает о себе, и Райнхард, изо всех сил стараясь не шуметь, садится. Ему даже удается, практически не поднимая правую руку, подпихнуть под спину подушку. Так все же удобнее. Лежа Райнхард чувствует себя совсем беспомощным. Увы, пока предел его возможностей - удерживать равновесие, сидя на кровати... Он рассеянно касается щеки, пытаясь на ощупь понять, нормально ли заживает порез. Проклятому герцогу удалось оставить память о себе... но куда больше раздражает то, что этот шрам будет видеть сестра. Нет, сегодня они обязательно поговорят, Райнхард старается выполнять свои обещания.
   Кирхайс все так же сладко спит, интересно, что именно ему снится... Лоэнграмм снова косится на часы, затем, не выдержав, проверяет комм. Пропущенных вызовов нет, еще один повод поволноваться. Миттельмайер с Ройенталем уже больше полусуток находятся на станции, и от них до сих пор - никаких новостей. Что же там случилось? Все-таки нужно было вчера надавить на Мюллера, он наверняка что-то знал и умолчал. Нейхардт слишком честен, чтобы по своей инициативе утаивать важную информацию, значит, ему приказали, а сделать это могли только два вице-адмирала. Которые, естественно, не пропали, а просто медлят с докладом. Опять перестраховываются, не желая его беспокоить? Вполне возможно, явно научились у Кирхайса. Ну ничего, пусть только объявятся, он им выскажет все, что об этом думает.
   За дверью по коридору кто-то проходит, затем Райнхард слышит звон. Похоже, упало что-то стеклянное, - и точно: прислушавшись, он разбирает приглушенные причитания фрау Марты.
   Кирхайс, видно, тоже все слышал, потому что вначале потягивается, а затем открывает глаза. Райнхард невольно улыбается и ловит ответную, немного виноватую улыбку.
  
   Ну вот, не помогла и книга, он все-таки уснул. И, кажется, проспал довольно долго. Точно, уже девятый час. Но Зигфрид все равно не считает, что зря провел ночь здесь. Что бы там ни говорил Райнхард, а спать спокойно в своей кровати, зная, что почти беспомощный друг остался в одиночестве, у Кирхайса просто не получилось бы. Даже если тот и предпочитает беречь его сон. Ведь, похоже, Райнхард проснулся уже давно. Что ж, значит, сначала стоит заняться им, а себя привести в порядок можно и попозже.
   Зигфрид выходит из спальни и через минуту возвращается со всем необходимым. На стол водружается глубокая миска и кувшин с водой. Райнхард тут же пересаживается поближе, и Кирхайс помогает ему подвернуть правый рукав пижамной куртки.
   Когда Райнхард впервые увидел этот кувшин, белый, с нарисованными голубыми незабудками и чуть выщербленным краем, то рассмеялся и сказал, что тот явно намного их старше. Вполне возможно, что он прав, дом и вся обстановка действительно напоминают какой-то старый фильм, но фрау Марта умудряется содержать его в идеальном порядке. И, во всяком случае, пока они точно не собираются куда-либо переезжать.
   Пока Райнхард чистит зубы и наносит на лицо крем для депиляции, Зигфрид замечает, что он снова оберегает плечо. На вопрос, в чем дело, следует привычное уверение, что все в порядке. Ну вот почему друг настолько упрям, когда это касается его самочувствия? Ведь все равно же видно, что его беспокоит. Значит, придется действовать, как всегда.
   Дождавшись, когда Райнхард закончит смывать с лица крем, Зигфрид просит его расстегнуть куртку. Друг недовольно ворчит, но все же подчиняется, а когда Кирхайс начинает втирать в плечо обезболивающий гель, - сразу кривится и демонстративно отворачивается, заявив, что этой гадостью уже пропахло все вокруг.
   Все же сегодня Райнхард явно не в настроении, и что этому виной: неважное самочувствие или отсутствие новостей от Миттельмайера с Ройенталем, - пока непонятно. Вообще-то господам адмиралам пора бы уже по крайней мере выйти на связь. Если в течение часа они не дадут о себе знать, придется звонить в адмиралтейство, а делать это при Райнхарде совершенно не хочется. Ладно, время еще есть, может, Вольфганг или Оскар все же успеют сами их набрать.
   Зигфрид вытирает бумажной салфеткой руки, когда раздается входящий сигнал комма, на экране которого высвечивается адмиралтейский номер Миттельмайера.
  
   Закончив разговор с Волком, Райнхард снова пересаживается поближе к спинке кровати и откидывается на подушку. Информации слишком мало, но кое-какие выводы сделать можно. Например, что времени для промежуточного доклада у Вольфганга было предостаточно. Впрочем, выказать свое недовольство, равно как и узнать все подробности, Лоэнграмм собирается позже, поскольку прекрасно видел, насколько Миттельмайер устал. Времени до вечера на отдых должно хватить. А пока можно поделиться соображениями с Кирхайсом.
   -Странная диверсия, правда?
   -Вам тоже так показалось? - Зигфрид, вытиравший капли воды со столешницы, поворачивается к нему.
   -Какая-то... неправильная, - Райнхард снова проводит пальцами по немного подмокшей наклейке на лице. Порез сильно чешется, и рука невольно тянется к щеке.
   -Да, больше похоже на постановку, причем не слишком удачную, - Кирхайс последний раз проводит по столу полотенцем. - Или просто на работу полного дилетанта.
   Лоэнграмм в ответ только хмыкает. Определение хорошо подходит к этому террористу, разделяющему идеалы мятежников. Идеалисты часто не имеют понятия о том, насколько глупо себя ведут. Райнхард невольно вспоминает выходку, чудом сошедшую ему с рук в юности. К счастью, тогда он вовремя понял, как именно нужно добиваться своих целей, если действительно хочешь увидеть результат.
   -Вице-адмирал наверняка заметил бы, будь это разыграно с какой-то целью, - заканчивая мысль, Зигфрид собирает туалетные принадлежности. Перед тем как выйти из спальни, он снова обращается к другу: - Я пойду приму душ и переоденусь. Сказать фрау Марте, чтобы подавала вам завтрак?
   Райнхард поднимает глаза, на мгновение задумывается и решительно отвечает:
   -Нет, я подожду тебя.
   -Хорошо, я быстро.
   Кирхайс выходит, и Лоэнграмм снова ненадолго погружается в свои мысли. Примерно через полчаса возвращается Зигфрид - в сопровождении фрау Марты, в руках которой поднос с едой.
   За завтраком они практически не говорят, и только когда опустевшие тарелки уже отставлены, а Кирхайс берет чашку кофе, Райнхард сначала оглядывается на часы, а затем произносит:
   -Как ты думаешь, если я через час позвоню министру двора, это будет не рано?
   -Наверное, нет, - Зигфрид чуть улыбается и слегка пожимает плечами, - а если и не застанете его на месте, то позвоните позже.
   -Конечно, рано или поздно, но он должен появиться, - Лоэнграмм с некоторой тоской смотрит сначала на чашку с кофе в руках друга, а потом на стоящий перед ним самим стакан сока.
  
   После завтрака Зигфрид предлагает почитать книгу, и Райнхард тут же соглашается, но слушает невнимательно и буквально каждых десять минут смотрит на часы. Наконец, когда на табло загорается цифра десять, Лоэнграмм набирает дворцовый номер. На вызов отвечает секретарь, который говорит, что господина министра пока еще нет. А затем с наигранным подобострастием добавляет: "Но ведь господин гросс-адмирал наверняка желает связаться с графиней Грюнвальд?"
   При упоминании сестры глаза Райнхарда моментально приобретают серо-стальной оттенок, но он вежливо отвечает, что действительно хотел бы переговорить с графиней Грюнвальд, на что секретарь так же любезно обещает передать его просьбу, как только появится министр. Райнхард благодарит и отключает связь, причем нажимает кнопку так резко, что происходит сбой в системе, и экран, вместо того чтобы погаснуть, покрывается рябью помех. Лоэнграмм раздраженно шипит сквозь зубы, пытаясь исправить настройки, но ничего не получается, и он злится еще больше.
   Кирхайс, молча наблюдавший за происходящим, ловит момент, когда друг окончательно отчаивается поправить все сам, и разворачивает комм к себе. Быстро пробежавшись пальцами по клавиатуре, он вводит верные настройки, после чего экран благополучно гаснет.
   Восстановив связь, Зигфрид предлагает продолжить чтение, но Райнхард, раздосадованный неудачным звонком, отказывается. Не желая ни о чем говорить, он ложится и прикрывает глаза рукой, а минут через пятнадцать Кирхайс замечает, что друг задремал. Но, когда почти через час раздается входящий сигнал комма, Лоэнграмм мгновенно открывает глаза, смотрит на экран и, увидев номер, тут же отбрасывает одеяло. Когда через пару секунд перед ним возникает лицо Аннерозе, он уже сидит прямо, спрятав перевязанную ладонь, и совсем не выглядит сонным.
  
   -Райнхард, здравствуй. Мне передали, что ты хотел меня видеть, - ее улыбка, как всегда, теплая, но взгляд прекрасных серых глаз полон тревоги, Аннерозе явно пытается рассмотреть, в каком состоянии брат. Он же вовсе не собирается давать ей повод для волнения. Достаточно и того, каким сестра его видела в прошлый раз. Вспоминать об этом прямо сейчас, конечно, тоже не стоит.
  
   -Аннерозе, наконец-то, я уже думал, что нам придется ждать целый день, - в голосе Райнхарда столько радости, что это невозможно не заметить, и Аннерозе слегка расслабляется. Брат тем временем отрывается от комма и жестом показывает кому-то, - видимо, Зигу, - чтобы тот сел рядом с ним. Кирхайс, похоже, колеблется, но Райнхард берет его за руку и тянет к себе, вынуждая подчиниться. Затем немного отодвигается, так, чтобы Аннерозе смогла увидеть их обоих.
  
   -Госпожа Аннерозе, здравствуйте. - Зигфрид старается говорить как можно спокойнее, но при этом его сердце колотится так, что кажется, будто оно вот-вот выскочит из груди.
   -Зиг, здравствуй, рада тебя видеть, - Аннерозе улыбается им, и Кирхайсу сразу же становится намного легче. - Вы меня опередили, я хотела просить сегодня у Его величества разрешения связаться с вами, - при упоминании кайзера Лоэнграмм слегка кривится, но от каких-либо замечаний воздерживается, и Аннерозе продолжает: - Райнхард, как ты себя чувствуешь?
  
   -Нормально, - Райнхард произносит это с усмешкой, но, видя, что такой ответ сестру совершенно не устраивает, добавляет: - Ну, какое-то время я, конечно, не смогу стоять на руках, но в остальном - ничего страшного, - снова лукавая улыбка, заставляющая Аннерозе улыбнуться в ответ.
   Шутка все-таки разряжает обстановку, и они какое-то время говорят о совершенно незначительных вещах, в основном вспоминая смешные истории из прошлого. Но постепенно разговор переходит на дворцовые новости, и Аннерозе упоминает герцога Брауншвейга. Райнхард, услышав это имя, моментально становится серьёзным и, дослушав рассказ, решает ее предупредить:
   -Сестра, пожалуйста, будь осторожнее.
   -Райнхард, - Аннерозе слегка удивленно смотрит на брата, - ты же знаешь, что здесь я в безопасности, Его величество после того случая приказал приставить ко мне охрану, и... - голос ее чуть заметно дрожит, - запретил мне выходить из дворца, кроме как в его сопровождении.
  
   -Госпожа Аннерозе, лорд Райнхард прав, вы должны быть осторожны, - Зигфрид чувствует, как друг касается его руки, словно прося не вдаваться в детали, и продолжает: - Враги лорда Райнхарда могут попробовать добраться до вас и во дворце.
   -Зиг, Райнхард, поверьте, мне ничего не грозит, но раз вас это так волнует, то я постараюсь быть внимательнее, - она замолкает, похоже, намекнуть все же удалось. Молчание повисает и на их стороне, но потом Лоэнграмм все же тихо произносит:
   -Аннерозе, у меня к тебе еще одна просьба, - Райнхард опускает взгляд, и его голос звучит несколько глуше, чем перед этим, - если до тебя дойдут какие либо слухи обо мне и Кирхайсе, не верь им.
   Зигфрид незаметно сжимает кулак. Разумеется, друг не мог не вспомнить о проклятом письме. При мысли об авторах этой мерзости и о том, что подобные слухи могут коснуться ушей госпожи Аннерозе, снова накатывают не самые гуманные желания. Не то чтобы она могла на самом деле поверить в подобную клевету...
  
   Аннерозе недоуменно смотрит то на брата, то на Кирхайса, но оба молчат, и тогда она спрашивает:
   -Райнхард, о чем ты, чему я не должна верить?
   Брат все так же смотрит в пол и тихо говорит:
   -Ничему из того, что тебе станут говорить о нас, - Райнхард все же поднимает голову, и Аннерозе замечает, как зло сверкают его глаза. Она пытается еще что-то уточнить, но брат больше не хочет говорить на эту тему, и подозрение, всплывшее из-за его слов, остается неразвеянным.
   Пересуды о том, что именно произошло с Райнхардом, Аннерозе помнит очень хорошо. И, судя по тому намеку, который брат сделал в адрес герцога... многочисленная родня Брауншвейга способна на многое. Если за нападением на Райнхарда стоит кто-то из них... Аннерозе мысленно убеждает себя, что сплетники не могут быть правы, но она видит, что гордость брата явно чем-то задета. Можно и не спрашивать, он не ответит в любом случае.
   Осторожно переведя разговор на состояние здоровья Райнхарда, Аннерозе все же вытягивает из брата и Зигфрида некоторые подробности. Всего ей не говорят, и в целом явно стараются успокоить, но удается понять, что какое-то время Райнхард проведет дома, что рекомендации врача он выполняет, а Зиг старается за этим следить. Аннерозе искренне надеется, что верный друг сделает все, что в его силах, и боится только, что его сил окажется недостаточно.
   -Присматривай там за моим братом, - говоря это на прощание Кирхайсу, она старается спрятать тяжесть, поселившуюся в душе. Аннерозе больше всего на свете хотелось бы самой укрыть Райнхарда от боли, несправедливо доставшейся ему, но на это способны разве что боги.
  
   ***
  
   Маркиз Лихтенладе попал к Его величеству несколько позже назначенного времени - кайзер был снова занят своими любимыми розами, но все же принял господина госсекретаря.
   Основной вопрос, касавшийся выделения денег на строительство новой базы снабжения космофлота, кайзер выслушал с привычным скучающим видом. При этом подписал необходимые бумаги, даже не читая, после чего маркизу пришлось выслушать довольно длинный монолог о новом способе удобрения все тех же роз, поддакивая в нужных местах и изображая искреннюю заинтересованность столь животрепещущей проблемой.
   Дослушав до конца, маркиз еще раз восхитился глубокими познаниями Его величества в изящном искусстве садоводства, затем горестно вздохнул, тем самым показывая, как тяжело ему отвлекать повелителя от любимой темы, и достал из папки новые бумаги.
   -Ваше величество, вчера пришел рапорт от гросс-адмирала графа фон Лоэнграмма о результатах проведенного им расследования поставок некачественного вооружения концерном фон Фрича.
   Лихтенладе кладет перед кайзером несколько сколотых вместе листков. Тот берет их в руки, пролистывает, особо не задерживаясь на технических выкладках и цифрах, но в выводы вчитывается очень внимательно.
   -Лихтенладе, я надеюсь, вы уже отдали соответствующие распоряжения насчет этого Фрича? - в голосе кайзера больше не слышно тех благодушных нот, что звучали только пару минут назад.
   -Да, Ваше величество, приказ об аресте самого Фрича и его семьи подписан.
   Правда, господин госсекретарь пока еще не отдал эту бумагу в канцелярию, но ведь это - сущие мелочи.
   -Хорошо, - Фридрих снова пододвигает к себе рапорт и еще раз проглядывает последнюю страницу, - я так понимаю, что нападение на графа Лоэнграмма напрямую связано с его проверкой... и, кстати, как продвигается расследование этого прискорбного инцидента?
   -Ваше величество, в связи с этим делом я бы хотел обратить ваше внимание на некоторые обстоятельства.
   Как же замечательно все сложилось... Кайзер сам затронул нужную тему, теперь осталось только направить его внимание в верном направлении.
   -Да, я слушаю вас, - Фридрих демонстрирует явную заинтересованность, и Лихтенладе продолжает:
   -Дело в том, что, как ни прискорбно, но эта сделка была лично одобрена и рекомендована герцогом Брауншвейгом, - при упоминании зятя Фридрих морщится, как от чего-то дурно пахнущего, но не перебивает, - кроме того, не так давно ко мне совершенно случайно попали документы, подтверждающие получение герцогом довольно-таки крупных сумм от концерна фон Фрича.
   -Надеюсь, документы подлинные?
   -Конечно, их тщательно проверили, - Лихтенладе достает из папки новую порцию бумаг и передает их кайзеру, который немедленно их просматривает.
   -Маркиз, почему вы сразу же не доложили о подобном совпадении? - в голосе Фридриха проскальзывает заметное недовольство, и на лице маркиза тут же возникает выражение раскаянья.
   -Ваше величество, прошу простить меня, но дело слишком серьёзное. Я должен был удостовериться, а рапорт графа Лоэнграмма полностью подтвердил мои опасения.
   Фридрих неопределенно хмыкает и произносит фразу, от которой опытный интриган, каким считает себя маркиз, приходит в полный восторг:
   -Да, рапорт гросс-адмирала действительно оказался очень кстати. Герцог повел себя непозволительно и должен понести наказание.
   Что ж, раз Брауншвейг умудрился настроить против себя не только Литтенхайма, но и кайзера, добавить еще один небольшой штрих к настроению Его величества совсем не помешает.
   Лихтенладе снова открывает папку и достает из нее очередную бумагу, к которой прикреплен конверт.
   -Ваше величество, кроме рапорта, граф Лоэнграмм прислал еще и вот это. Судя по тому, что он написал в сопроводительном письме, ему угрожали люди, стоявшие за тем нападением.
   По мере чтения лицо кайзера приобретает все более мрачное и брезгливое выражение. Дочитав письмо до конца, он отбрасывает бумаги, и они, перелетев через край стола, падают на пол. Лихтенладе поднимает их и кладет поверх тех, что уже лежат на столе.
   -Маркиз, а этот Кирхайс... что вы можете о нем сказать?
   -Ближайший соратник гросс-адмирала, его друг детства и доверенное лицо, в противоестественных наклонностях не замечен, - маркиз несколько удивлен вопросом, но не зря же он привык быть готовым к любым неожиданностям и заранее выяснять любую информацию, что может понадобиться в разговоре с Его величеством. Тем более, кайзер явно удовлетворен услышанным и не требует дальнейших пояснений.
   -Какая мерзость, мало того, что устроили покушение, так еще и хватило наглости сочинить подобную гнусность... к тому же, они осмелились приплести к этому графиню Грюнвальд, - Фридрих чрезвычайно рассержен, все-таки показать письмо было правильным ходом. Интересно, на что рассчитывал молодой Лоэнграмм, отправляя это послание вместе с рапортом? Скорее всего, тоже на то, что угроза в адрес фаворитки переполнит чашу терпения Его величества. Кайзер относится к графине с той же трепетностью, что и к своим обожаемым цветам.
   -Ваше величество, прикажете объединить эти два дела? Ведь они бесспорно связаны между собой.
   -Да. И вот еще что - немедленно подготовьте приказ об аресте герцога Брауншвейга. Он перешел все границы, и я не желаю больше терпеть его выходки, - Фридрих говорит с необычной для себя решительностью, и Лихтенладе, весьма довольный собой, почтительно кланяется и совершенно нейтральным тоном произносит:
   -Слушаюсь, Ваше величество.
  
   ***
  
   В Адмиралтейство Вольфганг приехал около пяти. Несмотря на выходной, в здании кипела жизнь, хотя это как раз было неудивительно - на двух верхних этажах закончили казавшийся бесконечным ремонт, и теперь по коридорам сновали уборщики и другая обслуга. Наконец-то они смогут нормально разместиться, главное - нужно проследить, чтобы их с Оскаром кабинеты оказались рядом, а не так, как сейчас, - практически в разных концах здания.
   Перед тем, как подняться к себе, Вольф заходит к дежурящему сегодня Лютцу и застает того читающим какой-то глянцевый журнал. Подойдя поближе, он замечает, что это - каталог художественной выставки, реклама которой уже месяц висит на каждом углу.
   -Не знал, что ты интересуешься искусством.
   -Ну уж нет, - Корнелиус смеется и откладывает раскрытый журнал. - Это, наверное, Эрнст забыл, а мне пасьянс уже надоел, вот и взял полистать. Кстати, посмотри, не пожалеешь, - Лютц пододвигает каталог к краю стола.
   Миттельмайеру хватает одного взгляда на нечто невнятное, отдаленно похожее как на смутно знакомый кухонный агрегат, так и на космический корабль, чтобы осознать, насколько он далек от подобного искусства.
   -Нет, это явно не для меня, я все же предпочитаю, чтобы нарисованный корабль хоть немного был похож сам на себя, - Вольф отодвигает изображение подальше от себя.
   -А ты думаешь, что это все-таки корабль? - Лютц еще раз с некоторым сомнением смотрит на фотографию картины. - Кстати, ты чего пришел, из-за тех вчерашних взрывов?
   Сменившийся утром Мюллер, несомненно, рассказал другу все, что успел узнать, но расспросить непосредственного участника все же намного интереснее.
   -Да, нужно составить рапорт, а то завтра снова буду целый день разбирать бумаги, будь они неладны. - Миттельмайер тяжело вздыхает и трет гудящий затылок. - Хоть бы Кирхайс скорее вышел.
   -Могу только посочувствовать. - Лютц улыбается, но улыбка тут же исчезает с его лица, и он вполне серьёзно спрашивает: - А как там командующий?
   -Уже лучше, я утром с ним говорил. Ладно, я пойду к себе, все равно никто вместо меня рапорт не напишет, - Вольф снова вздыхает перед тем, как уйти.
   На составление всех необходимых бумаг потребовалось часа полтора, так что, когда Ройенталь позвонил и сказал, что ждет его внизу, Миттельмайер только-только закончил с этим делом. Сложив все в папку, Вольф вызвал дежурного курьера и приказал доставить документы в первое адмиралтейство. Они с Оскаром сделали все, что могли. К сожалению, доки действительно им не подчиняются, а как непосредственное начальство отреагирует на то безобразие, что творится на орбите, неизвестно.
  
   После обеда Райнхард почувствовал, что его неудержимо клонит в сон. Немного посопротивлявшись такому неуместному с его точки зрения желанию, он все же лег и вскоре уснул.
   Зигфрид же для начала просмотрел новости, но не нашел ничего заслуживающего внимания, поэтому вызвал на экран ноутбука файлы с незаконченным планом предстоящих учений. Их вынужденное отсутствие на службе не будет вечным, а недоделанных дел осталось довольно много. Но работа продвигалась медленно, поскольку перед глазами то и дело всплывало лицо госпожи Аннерозе. Несмотря на то, что они смогли поговорить с ней и предупредить об опасности, тревога о ней никуда не ушла, только стала чуть менее острой.
   Лоэнграмм проснулся почти перед самым ужином, причем сон явно пошел ему на пользу - выглядел он намного лучше, чем в первой половине дня, да и настроение заметно улучшилось. На ужин фрау Марта подала блинчики с вареньем, которые были тотчас же съедены, а вот чай все еще оставался в категории не самых любимых напитков Райнхарда, поэтому, отпив совсем немного, Лоэнграмм отставил чашку и поинтересовался у Кирхайса, чем тот занимался, пока он спал. Услышав ответ, тут же пожелал ознакомиться с подготовленными набросками. Зигфрид, не тратя времени на возражения, начал зачитывать вслух.
   Впрочем, до прихода Миттельмайера и Ройенталя они едва успели добраться до середины плана. Когда оба гостя появляются на пороге комнаты, Райнхард уже настроен на беседу с ними. И, поздоровавшись, сразу, многозначительно глядя на Вольфганга, замолкает, как бы предлагая приступить к делу.
  
   -Ваше превосходительство, - Вольф, еще утром заметивший, что командующий не слишком доволен задержкой новостей, старается держаться как можно более официально, - разрешите доложить подробности инцидента, произошедшего вчера во втором доке.
   Райнхард недовольно поджимает губы, затем его взгляд останавливается на пластыре на лбу у Оскара. Лоэнграмм неопределенно хмыкает, но все же отвечает достаточно строго:
   -Я ждал ваш доклад еще вчера вечером.
   Вольф покаянно опускает взгляд.
   -Прошу прощения, но я решил, что докладывать, не зная всей картины, не имеет смысла, а когда мы полностью разобрались в ситуации, было уже слишком поздно, и я не счел возможным вас беспокоить.
   Райнхард слегка кривится и продолжает так же недовольно:
   -Миттельмайер, я пока еще не при смерти, - яростный взгляд, от которого Вольф еще ниже склоняет голову, - и сам буду решать, удовлетворяет ли меня предоставленная информация. Но вот ее отсутствие меня точно не устраивает, тем более - когда мои офицеры ее от меня утаивают. Давайте называть вещи своими именами - вы просто знали, что я не позволю вам обоим так бессмысленно рисковать собой.
   -Ваше превосходительство, еще раз прошу нас простить, но ситуация была полностью под контролем, тем более, как оказалось, на станции не произошло ничего требующего вашего вмешательства, - в голосе Вольфа слышится искреннее раскаяние.
   -Ваше превосходительство, - Райнхард бросает гневный взгляд на вмешавшегося Зигфрида, но тот так же спокойно продолжает: - возможно, адмирал Миттельмайер прав. Если им не требовалась немедленная помощь, то его решение вполне оправданно.
   -Кирхайс, ты готов всех защищать, - глаза Лоэнграмма все еще сверкают, но голос уже не такой сердитый. - А как они контролировали ситуацию, я вижу, - кивок в сторону молчащего до сих пор Ройенталя ясно показывает, что ни пластырь на голове, ни бледность не остались незамеченными.
   -Ваше превосходительство, со мной все в порядке, это просто царапина.
   -Надеюсь, что это так, - Райнхард еще раз внимательно смотрит на Оскара, но тот никак на это не реагирует. - Хорошо, рассчитываю на то, что впредь подобное не повторится, а с Мюллером я поговорю отдельно.
   -Контр-адмирал выполнял мой приказ, - Вольф не может не защитить подчиненного, но Райнхард только снова хмыкает, и Волк понимает, что только что сам себя выдал.
   -В том, что это - не его собственная инициатива, я и не сомневался, - Лоэнграмм чуть наклоняет голову и смотрит на Миттельмайера из-под упавшей на глаза челки. Потом поворачивается к Кирхайсу: - Принеси, пожалуйста, стулья.
  
   Зигфрид кивает в ответ и тут же поднимается с кресла, но стоит ему поравняться с адмиралами, как Ройенталь обращается к Райнхарду:
   -Позвольте, я ему помогу.
   Райнхард недоуменно смотрит на Оскара, но все же кивает, и Ройенталь выходит из комнаты следом за Зигфридом.
   Как только они заходят в кабинет, Кирхайс тут же спрашивает его:
   -Ройенталь, в чем дело? - в том, что Оскар пошел за ним не просто так, Зигфрид ни капли не сомневается.
   -У тебя что-нибудь от головы найдется? - Оскар трет правую бровь. - Не хотел просить при командующем.
   -А смысл? Все равно все лекарства у него в комнате. Сильно болит? - внимательные синие глаза оценивают состояние Ройенталя.
   -Терпимо.
   -Было бы терпимо, ты не просил бы таблетки. Тебя врач хотя бы смотрел? - общий вид Оскара совершенно не нравится Зигфриду, но в вопросах, касающихся здоровья, тот, похоже, так же упрям, как и Лоэнграмм.
   -Да, сразу же, - и, предвосхищая следующий вопрос, - сотрясения нет, и там действительно только царапина.
   Кирхайса не слишком удовлетворяет ответ, но он решает, что, случись что-то действительно серьезное, Вольфганг наверняка позаботился бы о друге.
   -Ладно, пошли.
   Зигфрид берет стулья, но Оскар тут же отбирает у него один, и они возвращаются в спальню. Стоит им зайти, как Райнхард тут же задает вопрос:
   -Ройенталь, вы обсудили все, что хотели? - при этом в голосе снова слышно недовольство.
   -Лорд Райнхард, - Зигфрид опять приходит на помощь, отвлекая на себя разгневанного друга, - адмирал Ройенталь просто попросил у меня таблетку от головной боли.
   Поставив принесенный стул, Кирхайс подходит к прикроватной тумбочке, на которой сложены лекарства.
   -Вполне можно было сказать об этом здесь, - Райнхард отчасти успокаивается, но все же следит за тем, как Зигфрид берет нужное лекарство и наливает в стоящий рядом стакан воду, а потом отдает все это Оскару. После чего командующий обращается к адмиралам: - Надеюсь, теперь вы можете наконец нормально рассказать мне, что произошло в доках?
  
   Все-таки глупо получилось с этими таблетками. Ведь знал же, что Лоэнграмм прекрасно поймет, зачем понадобилось выходить из спальни. Но после выговора и совершенно недвусмысленного намека просить во всеуслышание лекарство от головной боли казалось Оскару неуместным.
   Их с Волком отчитали, как зеленых новичков, и самое паскудное, что командующий во многом прав. На его месте Ройенталь, пожалуй, чувствовал бы себя оторванным от мира и задвинутым в дальний угол, а на попытки окружающих оградить его от волнений реагировал примерно так же. Чего только стоит фраза Лоэнграмма насчет того, что он еще не при смерти. Зная Райнхарда, нельзя сомневаться, что тот и на смертном одре будет пытаться все контролировать.
   Ну вот что за гадость опять лезет в голову? Хоть бы одна нормальная или по крайней мере здравая мысль, так нет же... Что, сложно было догадаться, что нужные таблетки здесь, конечно, есть, - но, скорее всего, находятся в спальне командующего? Впрочем, ничего удивительного: голова просто раскалывается, и чем дальше, тем хуже, поэтому он так плохо соображает. И еще Оскар откровенно не выспался. Подремал немного в шаттле, а утром, когда вернулся домой, сразу лег, - но, провалявшись два часа в кровати, так и не заснул. Вместо этого в голову, совершенно не способствуя отдыху, приходили разные мысли, одна мрачнее другой.
   Особенно пакостно Ройенталю стало, когда он подумал о том, как недалеко они, если глянуть со стороны, отстоят от помешанного на демократии идиота-лейтенанта. Как ни крути, цель Лоэнграмма выглядит очень похоже - изменить этот мир, сделать его по-настоящему лучше. Райнхард от нее никогда не отступит, а они с Волком следуют за ним. Узнай кто-нибудь из аристократов о реальных планах командующего, и всю их компанию ждет ровно та же судьба, что и этого вчерашнего подрывника.
   Нет, тот, конечно, заслужил наказание, и Оскару его совершенно не жаль. Лично бы пристрелил, попади такой предатель с промытыми мозгами под его командование. Это Вольф жалеет - правда, не самого парня, а его родных. Вот и сейчас, рассказывая о происшедшем, упоминает о семье лейтенанта. Хотя это и неудивительно, Миттельмайер ведь тоже наверняка задумывался, что с ними могло бы произойти нечто подобное. Ройенталю в этом плане хорошо, в случае чего он никого за собой не потянет, а у Волка - жена и родители. Сейчас между ними и всей этой придворной сворой стоит Лоэнграмм, но, как показывают последние события, он тоже уязвим.
   Разговор тем временем с террориста переходит на начальника станции. Вот эту сволочь нужно, самое меньшее, гнать из армии, а вообще-то - Шрёдер вполне заслуживает трибунала. Устроить такой бардак - это нужно очень сильно постараться. Хотя нет, сравнивать то, что творится во втором доке, с заведением определенного сорта не стоит, там как раз обычно царит порядок. А вот на вверенной этой скотине территории, похоже, воровство и некомпетентность достигли небывалых масштабов. Если на такое любоваться изо дня в день, так и в пропаганду мятежников вериться начнет...
   Вольф еще в машине сказал, что составил рапорт начальству фон Шрёдера и, не дожидаясь завтрашнего дня, отправил его с курьером в первое адмиралтейство. Ну, посмотрим, что из этого выйдет. Да, кстати, нужно ведь спросить у командующего, отправил ли он вчера свой рапорт, как и собирался. Только как-нибудь поаккуратнее, а то вдруг об этом уже говорилось, а он пропустил... Хватит изображать из себя еще одного покалеченного, тем более что таблетка вроде подействовала, и голову постепенно отпускает. А то Вольф, не дай Один, решит, что у него что-то серьёзное.
   Оскар еще какое-то время слушает разговор, не вмешиваясь. И только потом, когда Миттельмайер, извинившись, выходит, задает-таки интересующий его вопрос:
   -Ваше превосходительство, разрешите спросить... вы же отправили свой рапорт о проверке?
   Лоэнграмм переводит взгляд на Ройенталя, на мгновение задумывается, - при этом его глаза становятся свинцово-серого оттенка, - и наконец отвечает:
   -Да, отправил, - снова небольшая пауза. Затем Райнхард обращается к Зигфриду: - Кстати, Кирхайс, покажи Ройенталю вчерашнее письмо.
   -Но... лорд Райнхард...- голос Кирхайса полон недоумения.
   -Покажи, - Лоэнграмм произносит это резко, но тут же опускает голову и добавляет намного тише, - я так хочу.
   -Хорошо, - Зигфрид медлит пару секунд, но отмены приказа не слышно, так что он встает и выходит из комнаты. Через несколько минут он возвращается с кожаной папкой, которую и отдает Оскару. Райнхард бросает быстрый взгляд на извлеченные из папки листки - и тут же, отвернувшись, замирает, как будто к чему-то прислушиваясь.
   Ройенталь начинает читать, и с первых же строчек ему становится понятным странное поведение как Лоэнграмма, так и Кирхайса. Чем дальше Оскар читает, тем сильнее его сознание поглощает злая и плохо поддающаяся контролю ярость. Закончив чтение, он готов собственноручно пристрелить написавших это... цензурных выражений для обозначения грязной лживой анонимки он так и не находит. Выплеснуть эмоции, увы, не на кого, и адмирал лишь криво усмехается.
   -У этих скотов бедноватая фантазия, как у мелких уголовников, - кто авторы послания, понятно без объяснений, но Ройенталь все же смотрит на листок с копией лицевой стороны конверта, на которой нет почтового штампа. - Как оно к вам попало, подбросили в ящик?
   -Кто-то договорился с нашим почтальоном, - Кирхайс отвечает немного неохотно. Райнхард, услышав его голос, наконец-то оборачивается и внимательно смотрит на Оскара, который кладет листки обратно в папку и передает ее Зигфриду.
   Тот тут же снова встает и выходит, и Ройенталю кажется, что Кирхайс старается, чтобы эта гнусность и лишней минуты не оставалась в комнате. Оскар его прекрасно понимает, потому что самому очень хочется пойти и вымыть руки. Но вместо этого он обращается к командующему, стараясь говорить как можно спокойнее:
   -Ваше превосходительство, эти бумаги даже без обратного адреса могут быть хорошим доказательством причастности по крайней мере одного из них к этому делу, - Лоэнграмм все так же молчит, но его взгляд уже не такой холодный. - Адрес написан от руки, и я не думаю, что они поручали это кому-нибудь из слуг.
   -Вы правы, поэтому оригинал письма вместе с рапортом о проверке и сопроводительным письмом вчера был отправлен в канцелярию Его величества, - Райнхард говорит вполне ровно, но Оскар понимает, чего ему стоит каждое слово. В его состоянии только этого еще не хватало.
   Когда возвращаются, почти одновременно, Вольф и Зигфрид, общий разговор уже не клеится. Ройенталь берет инициативу на себя и, предложив продолжить обсуждение завтра, как только появятся новые сведения, получает разрешение уйти. На эту ночь никому из них не предлагают остаться, наоборот, Кирхайс на прощание возвращает обоим те аргументы, которыми его самого несколько дней назад отправляли спать.
   И если от него это выслушивать еще можно, то предложение Волка не выходить завтра на службу Оскар просто пропускает мимо ушей.
  
   Проводив адмиралов, Зигфрид немного постоял на крыльце, обдумывая прошедший день, но достаточно быстро замерз. Все же вторая половина апреля не располагает к тому, чтобы стоять на улице в одной рубашке.
   Зайдя в дом, он сначала заглядывает на кухню и просит Фриду сделать ему чай, и только после этого поднимается наверх. Райнхард, до этого полулежавший с закрытыми глазами, услышав шаги, тут же снова садится прямо.
   -Ты что, выходил на улицу? - друг смотрит удивленно и не слишком одобрительно. - Там же холодно.
   Вот как он определил? Хотя дверь в спальню была неплотно прикрыта, вполне мог услышать, что внизу кто-то заходил.
   -Я недолго, - Кирхайс садится на свое, ставшее уже привычным за эти дни, место в кресле. В голову невольно приходит мысль, что Лоэнграмм опасается далеко не только того, что друг может простудиться. Все из-за тех угроз, проклятое письмо долго будет аукаться им обоим. Хоть бы Райнхард сейчас о нем не начал говорить...
   -Все равно зря, - и, уже немного другим тоном: - Ладно... Вот ты можешь мне сказать, чего добивался этот террорист? Я и теперь не совсем понимаю.
   -Не знаю. То, что он сделал, совершенно бессмысленно, - Зигфрид пожимает плечами и хочет еще что-то добавить, но тут в комнату входит Фрида. Подойдя к столику у кровати, она сгружает с подноса принесенный заварочный чайник, чашки и вазочку с печеньем.
   Райнхард недоуменно глядит на кухарку, а потом спрашивает:
   -Мы же с тобой уже ужинали?
   -Да, лорд Райнхард, это я попросил, - Зигфрид слегка улыбается и поворачивается к кухарке: - Спасибо, Фрида.
   После ее ухода Кирхайс наливает в свою чашку чай и смотрит на Райнхарда, тот отрицательно мотает головой, но к вазочке с печеньем все же тянется. Зигфрид пододвигает её поближе, так, чтобы друг мог достать, и тот тут же вытаскивает из нее горсть маленьких сладких звездочек.
   Фрида добавила в чай травы, правда, точно опознать удается только мяту, но все равно получилось очень хорошо, и Кирхайс, перед тем, как отпить первый глоток, с удовольствием вдыхает аромат. На вкус чай тоже неплох, зря Райнхард так предубежденно к нему относится, иногда вполне можно выпить вместо кофе этот замечательный напиток. Хотя кофе, конечно, лучше.
   Райнхард тем временем отправляет в рот последнее печенье и оглядывается в поисках бумажных салфеток, собираясь вытереть руку, но они лежат слишком далеко, чтобы можно было достать самому.
   -Кирхайс, дай, пожалуйста, салфетку.
   В голосе снова звучит явная досада на свою беспомощность. Все же Райнхард никогда не сможет смириться с тем, что лишен, хоть и на время, возможности совершать самые элементарные действия.
   Вытерев руку, Лоэнграмм опускается пониже, так, что голова касается подушки, и продолжает прерванный появлением кухарки разговор:
   -Знаешь, мне этот лейтенант немного напоминает мелкую мошку на лобовом стекле машины.
   Судя по удивлению на лице Кирхайса, ему пока не слишком понятен ход мыслей Лоэнграмма, и он переспрашивает:
   -Что вы имеете в виду?
   -Если сравнивать масштаб того, что он сделал, и проблему, с которой он якобы боролся... Для Рейха взрывы в доках и повреждение одного корабля точно так же не особо заметны. О лобовое стекло автомобиля может размазаться хоть дюжина таких мошек, едущие в нём этого даже не заметят, - Райнхард чуть заметно кривится. - Ротман хотел что-то сделать, чтобы изменить систему, но все, что у него получилось - это глупо разбиться.
   Лоэнграмм замолкает, расправляет сбившуюся на спине пижамную куртку, а затем продолжает:
   -Помнишь, как я пробрался во дворец с бластером? - он усмехается, а вот его другу воспоминания о том случае совершенно не кажутся веселыми.
   -Конечно, - еще бы такое не запомнить. А особенно - собственный страх за друга. Кирхайс до сих пор не знает, как тогда все обошлось.
   -Мы с тобой были такими же мошками, но догадались влететь внутрь, потому что снаружи с этой махиной не справиться, - Райнхард смотрит на Зигфрида, но тот предпочитает промолчать, хотя и видно что слова друга заставили его задуматься.
   Кирхайс снова наливает себе чай. Немного остыв, напиток становится чуть более горьковатым, но все еще вполне вкусным, особенно со сладким печеньем.
   Наверное, Райнхард прав, но десять лет тому назад Зигфрид точно не думал ни о чем таком. Это пришло намного позже, а вначале была детская влюбленность в госпожу Аннерозе и мальчишеское желание спасти её во что бы то ни стало. Это чувство, кстати, никуда не делось, а влюбленность с годами переросла в нечто большее, намного большее. Сейчас же у них с Райнхардом просто нет выбора: или эта система их сожрет, или им удастся её изменить.
   Остаток вечера проходит как-то незаметно. Они еще говорят на разные темы, но серьёзных вопросов больше не затрагивают, а когда наконец подходит время ложиться спать, Райнхард безапелляционным тоном заявляет о том, что эту ночь с ним уж точно сидеть не нужно. Кирхайс долго сопротивляется, но в конце концов сдается, с одним условием: двери в обе спальни останутся открытыми, и если Райнхарду что-нибудь понадобится, он обязательно позовет. Лоэнграмм, не слишком довольный такими оговорками, все же соглашается.
   Уйдя к себе, Зигфрид долго не может уснуть и лежит, прислушиваясь к любому шороху, но затем все-таки засыпает. Дважды в течение ночи он просыпается и встает проверить, как там Райнхард, но тот спокойно спит, и тревога постепенно отпускает Кирхайса.
  
   ***
  
   Приехав утром в Адмиралтейство, Вольф сразу же обратил внимание на то, что машина Оскара уже стоит на своем обычном месте. Значит, друг не стал его слушать, а явился на службу. На всякий случай, проходя возле дежурного, Миттельмайер все же поинтересовался, на месте ли уже вице-адмирал Ройенталь, и получил ответ, что тот прибыл еще полчаса назад.
   И вот что с этим упрямцем делать? Сказал же ему вчера, чтобы хоть день отдохнул нормально, так нет же, такое впечатление, что он себя нарочно на прочность испытывает. Ничего, нужно только что-нибудь придумать. Например, отправить Оскара с каким-нибудь поручением, хотя бы и в первое адмиралтейство, лишь бы не сидел здесь над своими сводками. За день все равно ничего не произойдет, во всяком случае, Изерлон мятежники точно не возьмут. А, кроме 13-го флота под командованием Яна Вэньли, сейчас все равно следить больше не за кем.
   Изобретение правдоподобного повода для визита в первое адмиралтейство оказалось задачей достаточно трудной, и только перед дверью в собственную приемную Вольф вспомнил, что видел еще в пятницу приглашение на совещание по вопросам снабжения флота. Сам он на подобное мероприятие точно не пойдет - слушать как минимум полдня главных тыловиков ему просто некогда. Зная их занудство, можно предположить, как долго продлится эта говорильня и как мало в итоге будет сделано полезного. В пятницу Миттельмайер собирался отправить туда Меклингера. Если Эрнст способен высидеть от начала до конца концерт классической музыки, то уж подобное совещание точно выдержит, а вот в том, что Оскара все эти отчеты и планы не вгонят в сон, Вольф совершенно не уверен. Но это, похоже, единственный предлог выпроводить Ройенталя из кабинета, подальше от требующей сосредоточения работы.
   Планам Волка не суждено сбыться: открыв дверь в приемную, он тут же сталкивается с Нейхардтом Мюллером. И, судя по тому, как тот выглядит, случилось нечто действительно важное.
   -Нейхардт, вы ко мне?
   -Да, - глаза Мюллера просто сияют, да и в целом он кажется перевозбужденным, словно сейчас лопнет от избытка сведений, если ни с кем не поделится.
   -Проходите, - Вольф первым входит в кабинет, но не успевает даже дойти до своего стола, когда Мюллер выдает новость, ради которой, видимо, и пришел:
   -Вчера вечером был арестован фон Фрич.
   Вольф резко разворачивается и переспрашивает, поскольку не совсем уверен, что услышал правильно:
   -Что вы сказали? Арестован владелец концерна, который проверял командующий?
   -Да, я еще вечером хотел рассказать, - в голосе Мюллера слышится искреннее раскаяние, - но не нашел ни вас, ни Ройенталя.
   -Мы были у Лоэнграмма.
   -Я так и подумал, но решил, что звонить туда будет не слишком удобно, вдруг командующий уже отдыхает.
   Вольф на мгновение замирает, осмысливая услышанное, потом подходит-таки к столу и набирает номер Ройенталя. Тот тут же отвечает на звонок, при этом Волк практически автоматически отмечает, что друг выглядит намного лучше вчерашнего.
   -Ройенталь, доброе утро.
   -Доброе, - по голосу заметно, что Оскар уже заранее приготовился спорить с другом по поводу своего самочувствия, но, видя, насколько Вольф взволнован, спрашивает вместо этого: - Что-то случилось?
   -Да, срочно зайди ко мне.
   Миттельмайер отключает связь и наконец садится в кресло, при этом жестом указывая Мюллеру на один из стоящих возле стола стульев.
   -Нейхардт, вы знаете подробности?
   Значит, рапорт Лоэнграмма все-таки попал к кайзеру, и тот решил дать делу ход, но как далеко это зайдет?
   -Его задержала военная полиция, в космопорту, когда он пытался сесть на феззанский корабль. - Мюллер готов выложить все детали, которые ему удалось узнать, но его перебивает стук в дверь.
   Как Вольф и ожидал, это оказывается Оскар, который при дневном свете смотрится действительно вполне нормально, если не считать легкой бледности.
   Поздоровавшись с Мюллером, Ройенталь занимает место за столом и тут же задает вопрос, адресованный обоим адмиралам:
   -У нас опять что-то произошло? Если это очередная диверсия на орбите, то мой "Тристан" вчера спустился вниз, так что пусть этим займется кто-нибудь другой.
   -Нет, на орбите пока вроде спокойно, - Вольф досадливо морщится: учитывая то, что они видели на станции, скорее удивительно, что террористы не устраивают диверсии ежедневно, - зато, как утверждает Мюллер, вчера арестовали фон Фрича.
   -Твою... - Оскар выдает довольно замысловатую фразу, - быстро же они, прошли ведь только сутки, как Лоэнграмм отправил рапорт.
   -Я подумал о том же. Как полагаешь, он уже в курсе? - Вольф обращается к Оскару, совершенно не замечая, что Мюллер хочет еще что-то сказать.
   -Не знаю, но, наверное, стоит позвонить.
   Тут Нейхардт все же не выдерживает и вклинивается в разговор:
   -Господа, но это же еще не все новости.
   Оба вице-адмирала тут же оборачиваются к младшему коллеге.
   -И кого там еще арестовали? - Ройенталь слегка ухмыляется.
   -Герцога Брауншвейга, его родственника Флегеля и секретаря Тодда.
   -Что? - Миттельмайер вскакивает со своего места, но тут же снова садится. - Какого... ж ты об этом сразу не сказал?
   -Вольф, успокойся, - Оскар реагирует более сдержанно, чем друг, но все же видно, что на него это известие тоже произвело немалое впечатление. - Мюллер, откуда вы об этом узнали?
   -У меня есть... не то чтобы друг, но, в общем, хороший знакомый, он служит в дворцовой гвардии, и он сам участвовал в аресте герцога и Флегеля с Тоддом, а про Фрича ему рассказал его знакомый из военной полиции, - Мюллер явно несколько удивлен реакцией старших друзей, но, с другой стороны, он ведь и сам не может не связывать арест Фрича с расследованием Лоэнграмма, а нелюбовь Миттельмайера к Флегелю - это вообще факт широко известный.
   -Понятно. - Ройенталь откидывается на спинку стула и складывает руки на груди. - Мюллер, это все новости, что вы раздобыли?
   -Да, Бертольд особо подробно не рассказывал, сказал только, что Брауншвейг пообещал всех их, кто пришел за ним, сгноить на рудниках, как только выйдет из-под ареста.
   -А он не сомневается, что выйдет, - зло говорит Вольф, и Оскар предостерегающе смотрит на друга. Мюллер, конечно же, надежен, но у него слишком длинный язык, чтобы в его присутствии обсуждать подобное.
   Вольф тоже понимает, что сказал лишнее, и обращается к Нейхардту:
   -Мюллер, надеюсь, вы не станете сейчас говорить об этом с кем-либо еще?
   -Конечно, нет, - тот явно не совсем понимает, к чему такая таинственность, но раз Миттельмайер просит, значит, так и надо.
   -Хорошо, тогда я сообщу обо всем командующему или Кирхайсу, а вы пока попридержите новости при себе.
  
   -Вольф, что будем делать? - вопрос после ухода Нейхардта возникает чисто риторический. Оба полностью уверены в том, что сначала нужно попробовать выяснить, насколько информация Мюллера соответствует действительности, а затем сообщить все Лоэнграмму. Сложность не в этом.
   Миттельмайер запускает пятерню в свою и без того достаточно взлохмаченную шевелюру, вздыхает и спрашивает:
   -Коньяк будешь?
   Ройенталь довольно улыбается, но все же ехидно интересуется:
   -А кто тут на днях утверждал, что пить по утрам - это признак алкоголизма?
   -Да ну тебя, Оскар, я серьёзно, - в голосе Вольфа звучит легкая обида, но он все же выставляет на стол бокалы и бутылку с коньяком.
   -Так я тоже вроде серьёзно, - ухмылка исчезает с лица Ройенталя, и из его слов испаряется всякий намек на шутку. - Как ты собираешься все это проверить? Ведь официальной информации об арестах не было.
   Волк наливает в бокалы на донышко коньяка и пододвигает один Оскару.
   -Слушай, а у тебя остался номер того полицейского, с которым ты тогда общался?
   -Кажется, да, - Ройенталь достает из кармана портмоне и после непродолжительных поисков кладет перед другом визитку. - Вот, но ты же не собираешься просто позвонить и спросить его: "Мы тут услышали, что герцога Брауншвейга арестовали, так это случайно не вы поспособствовали?"
   -А кто тебе сказал, что я собираюсь с ним разговаривать? - Миттельмайер искренне изображает удивление.
   -Ну так что же тогда?
   -Не "что", а "кто", - Вольф передвигает комм поближе к Оскару. - Ты с ним говорил, и он наверняка запомнил тебя, ты и будешь звонить.
   -И что я должен ему сказать? - Ройенталь все еще не в восторге от предложения друга.
   -Да просто попробуй для начала поинтересоваться, есть ли чего нового в деле о нападении на командующего.
   -Ладно.
   Следователь на вызов отвечает достаточно быстро, Оскара он действительно сразу же узнаёт, да и в целом совершенно не удивлен звонком. Ройенталь задаёт интересующие его вопросы, но ответы получает не особо конкретные. Да, следствие продвигается, есть подозреваемые, они арестованы и им предъявлены обвинения. Нет, более подробно нельзя рассказать, тайна следствия. Еще полицейский упоминает, что дело на контроле у высокого начальства, и восхищенно-гордые нотки, звучащие при этом в его голосе, сразу убеждают слушателей, что больше они ничего не добьются даже при личной встрече.
   -И что ты на это скажешь? - Оскар разворачивает комм обратно к его хозяину.
   -Во всяком случае, он не отрицает аресты, - Вольф явно рассчитывал на более конкретную информацию.
   -Согласен, - Ройенталь прячет обратно в портмоне визитку. - Видно, таки придется звонить Лоэнграмму, у него все же больше шансов выяснить правду.
   -Оскар, как думаешь, если Брауншвейг действительно арестован, насколько быстро он выйдет? - Вольф выглядит задумчивым, и нетрудно догадаться, о чем он думает.
   -Ты о его угрозах?
   -Да, если ему и тем двум сволочам предъявлены обвинения в нападении на Лоэнграмма, сам понимаешь, чем это может закончиться, - Волк в упор смотрит на друга.
   -Ничем хорошим, - Ройенталь на мгновение прикрывает глаза, и перед ними сразу же всплывает картинка того злополучного подвала.
   -Вот и я о том же, - Миттельмайер вздыхает и снова проводит рукой по волосам. - Охрану и Лоэнграмму, и Кирхайсу мы, конечно, обеспечим, но... - он замолкает и опускает взгляд.
   Оскар прекрасно понимает, о чем говорит друг, но если все же придется заняться этими деятелями, лучше не вмешивать в это опасное дело Вольфа. В крайнем случае придётся обратиться к Кирхайсу, у того хотя бы нет семьи.
   -Вольф, давай пока посмотрим, что будет дальше.
   Миттельмайер поднимает голову. Судя по выражению его лица, слова Оскара его совершенно не устраивают, но он не возражает, а лишь спокойно спрашивает:
   -Ну что, будем звонить Лоэнграмму?
  
   ***
  
   Под утро Кирхайсу приснился старый родительский дом, причем таким, каким запомнился перед поступлением в академию. А еще во сне были родители: мама, как всегда, возилась на кухне, а отец что-то делал во дворе. Зигфрид видел себя и Райнхарда, но не детьми, а вполне взрослыми. Они вдвоем возвращались с работы и весело обсуждали, как устроят на выходных вечеринку, в чьем доме это лучше делать. И он точно знал, что дома его ждет Аннерозе и дети.
   Вот только поверх идиллической картинки накладывалось отчетливое осознание того, что это - всего лишь сон, и стоит проснуться, как дом, семья и ощущение счастья тут же растают, подобно миражу.
   Сон закончился резко, словно оборванная запись, стоило только раздаться первым звукам будильника, а с пробуждением пришла еще одна мысль - родителей уже нет, и он их больше никогда не увидит.
   Так получилось, что после его поступления в военную академию отношения с родителями изменились. Нет, они не испортились, просто стали совершенно другими... Вначале он приезжал домой на каникулах, но Райнхард в это время оставался в академии, и Зигфриду казалось нечестным бросать друга одного, поэтому он стал ограничивать свое пребывание дома неделей. Родители не возражали, но мама явно каждый раз расстраивалась. Они вообще не хотели, чтобы он становился военным, но выбор сына все же в открытую никогда не осуждали.
   Потом началась служба, и вырываться домой становилось все сложнее; последний раз Зигфрид нормально, не проездом, виделся с родителями почти два года назад. Как же мама обрадовалась, да и отец тоже... А он сам? Наверное.
   Полтора года назад внезапно умерла мама - во сне остановилось сердце. Его не было на похоронах - они с Райнхардом тогда серьезно застряли на Изерлоне, да и дурные вести пришли слишком поздно. Когда он приехал, то еле узнал отца: вполне еще крепкий пожилой мужчина за неполный месяц превратился в старика. Отец не прожил и полугода. Зигфриду позвонили соседи, сообщили, что у Кирхайса-старшего случился инфаркт и его отправили в городскую больницу. В этот раз Зигфрид успел попрощаться - отец умер на следующий день, при нем, хотя так и не пришел в сознание.
   В отличие от Лоэнграмма, Кирхайс не стал продавать дом, хотя знал, что никогда больше туда не вернется. Райнхард как-то сказал, что это - глупая сентиментальность, но пока Зигфрид точно не сможет этого сделать... во всяком случае, не сейчас.
   Странно, почему хороший в принципе сон навел его на такие грустные мысли? Наверное, всему виной вчерашний разговор о том лейтенанте, что устроил взрывы в доках. Миттельмайер упомянул о семье диверсанта, вот и результат.
   Вот только сейчас не время думать о прошлом и жалеть себя, а раз так, то стоит принять холодный душ - это точно поможет выкинуть из головы неуместные мысли.
   Через полчаса, зайдя к Райнхарду, Кирхайс даже смог улыбнуться только что проснувшемуся другу.
  
   Звонок комма раздался в самый неподходящий момент, когда Зигфрид едва занялся перевязкой. Как так получилось, что Райнхард, потянувшись нажать кнопку соединения, задел раненой рукой открытый флакон с лекарством, которым Кирхайс собирался смазать кожу вокруг раны, оба так и не поняли. Но итогом этого стал еле сдержанный стон из-за моментально прошившей левую кисть боли - и отвратительное темное пятно, расплывающееся на пижамных брюках.
   -Лорд Райнхард, осторожнее... - запоздалое предупреждение звучит несколько растерянно. Кирхайс успел поймать флакон до того, как вылилось все, но явно не может решить, что делать теперь - немедленно проверить, что с рукой, или все же дать Райнхарду ответить на звонок.
   -Ничего, все нормально.
   О том, что боль все еще не прошла, Кирхайсу знать совершенно не обязательно. А вот то, что с самого утра могло понадобиться Миттельмайеру, сейчас намного важнее. Поэтому Райнхард, стараясь поменьше двигать левой рукой, быстро накрывает пятно парой салфеток, чтобы не запачкать еще что-нибудь, и принимает-таки входящий звонок. На экране ожидаемо возникает серьёзное лицо Вольфганга.
   -Доброе утро, Ваше превосходительство, - голос Волка почти спокоен, но Райнхард без труда замечает, что вице-адмирал очень напряжен.
   -Доброе утро.
   Сразу напрямую спрашивать, что случилось, после вчерашнего выговора не стоит. Лучше дать возможность Миттельмайеру самому все рассказать, сейчас он вряд ли станет что-либо скрывать.
   -Только что у меня был Мюллер, он сообщил некоторые новости, которые я счел достойными вашего внимания, - Миттельмайер докладывает так же четко, как и на любом совещании. Кажется, произошло что-то действительно важное. - По словам его знакомого, который служит в дворцовой гвардии, вчера вечером были арестованы герцог Брауншвейг, его племянник Флегель, секретарь Тодд и глава концерна Фрич.
  
   Произнеся все фамилии, Вольф наконец чуть-чуть расслабляется, а вот Райнхард, наоборот, замирает, и его взгляд из недоуменного становится ледяным. Кирхайс, до этого молча слушавший разговор, подходит ближе, так, чтобы его тоже было видно, и оглядывается на Райнхарда, но тот продолжает молчать. Впрочем, друг явно не возражает против вмешательства Зигфрида, который и задает вопрос:
   -Миттельмайер, вы уверены в точности информации?
   -Сразу же после того, как мы узнали об этом, Ройенталь позвонил следователю из военной полиции, который расследует нападение... ничего конкретного тот не сказал, но то, что подозреваемые по этому делу арестованы, подтвердил, - в словах Вольфа слышится некоторое раскаяние, как будто он чувствует вину за то, что не смог выяснить ничего больше. - Если удастся узнать что-то еще, я тут же свяжусь с вами.
   -Спасибо, что сообщили, я постараюсь сам проверить, - Райнхард отключается первым и, подняв голову, внимательно смотрит на друга. - Кирхайс, мой рапорт дошел до кайзера.
   -Да, но мне кажется, что герцог под арестом долго не пробудет.
   Зигфрид снова берет со стола злосчастный флакон с дезинфицирующей жидкостью и смачивает салфетку. Лоэнграмм протягивает руку и едва заметно морщится, когда Кирхайс касается кисти.
   -Ты прав, это наверняка еще не конец, - Райнхард старается не смотреть на покалеченную руку. - Такие, как Брауншвейг, всегда выходят сухими из воды.
  
   Закончив с ладонью, Зигфрид снял наклейку с пореза на лице. Здесь все заживало тоже вполне нормально - рана практически затянулась, на его взгляд, уже можно было бы и не заклеивать, но лучше пусть еще посмотрит доктор, тем более, он обещал завтра прийти. И нужно будет не забыть спросить герра Штромейера, что делать дальше, чтобы шрам был не так заметен. У Райнхарда слишком светлая кожа, - если не позаботиться об этом, то отметина, оставленная Брауншвейгом, так и будет напоминать всем, и Лоэнграмму в первую очередь, о попытке убийства.
   Интересно, правда ли то, что сообщил Миттельмайер? Хотелось бы, конечно, чтобы все подтвердилось. Но, если в арест Фрича еще можно поверить, то такая скорая и радикальная реакция кайзера на художества собственного зятя заставляет сомневаться в достоверности слухов. Хотя - кто его знает? Возможно, нашелся человек, достаточно высокопоставленный и приближенный к кайзеру, чтобы поспособствовать аресту Брауншвейга. Недаром ведь говорят, что маркиз Литтенхайм не испытывает к свояку большой любви, так что он вполне мог воспользоваться случаем.
   Но если все так, и это - очередные придворные игры, то кто выйдет из них победителем, еще неизвестно, а вот то, что в итоге Райнхарду может грозить нешуточная опасность - неоспоримый факт. Брауншвейг известен своей мстительностью: стоит ему выйти из-под ареста, он наверняка в первую очередь займется наказанием своих врагов. А Лоэнграмм и раньше числился у него в списке таковых если не на первом месте, то уж на втором обязательно... теперь, пожалуй, герцог точно не успокоится, пока кто-то из них жив. Да, они в какой-то мере сами усугубили ситуацию, отправив вместе с рапортом то письмо, но иначе поступить было нельзя, ведь угрожали не только им двоим, но и госпоже Аннерозе. Ее безопасность для них обоих - превыше всего. Вот только что делать теперь?
   О простой физической охране для Райнхарда позаботиться проще всего, уже сейчас Миттельмайер организовал ее очень даже неплохо, но как уберечь друга от возможных интриг? Все же, несмотря на нежелание этим заниматься, рано или поздно Кирхайсу придется предметно подумать о том, как полностью ликвидировать эту угрозу. Но пока предпринимать какие-либо действия рано, нужно ждать развития событий и потом уже действовать по обстановке.
   После завершения перевязки Зигфрид помогает Райнхарду сменить испачканную одежду, и на вопрос, отстирается ли пятно, отвечает, что скорее всего - нет. Во всяком случае, с его собственной рубашки, рукав которой Кирхайс случайно испачкал на днях, свести подобное пятно фрау Марте так и не удалось. Райнхард в ответ говорит, что ему жаль... но только, судя по задумчивому выражению лица, больше всего Лоэнграмма сейчас волнует отнюдь не испорченная пижама.
   -Кирхайс, как ты думаешь, кто сейчас может знать об арестах? - Райнхард явно уже перебрал мысленно всех своих знакомых и не только, к кому можно было бы обратиться, и хочет сравнить свои выводы с мнением друга.
   -Наверное, баронесса фон Вестфален, она обычно всегда в курсе происходящего в столице, - Зигфрид отвечает не задумываясь, и его мысли, похоже, полностью совпадают с тем, что думает Райнхард.
   -Да, - друг слегка прикусывает нижнюю губу, но тут же отпускает, - не хочу снова обращаться к Мюкенбергеру: нечего давать ему повод думать, насколько для меня это важно, - Лоэнграмм отворачивается, но меньше чем через минуту снова продолжает: - Хотя, если ничего не узнаем, придется снова звонить гросс-адмиралу, он должен знать наверняка.
   -Но ведь можно попробовать спросить так, чтобы ваш интерес не казался чем-то необычным, - Кирхайсу самому не слишком нравится идея обращаться к кому-либо из приближенных ко двору высших офицеров, но все слишком серьёзно, чтобы можно было проигнорировать такие новости. - По крайней мере, к делу Фрича.
   -Ладно, - Райнхард оглядывается на часы, - надеюсь, что госпожа Магдалена уже встала. Принеси, пожалуйста, из кабинета записную книжку.
   Через пару минут Зигфрид диктует Райнхарду номер баронессы. На вызов долго не отвечают, но наконец экран загорается. К сожалению, вместо Магдалены вызов принимает одна из её горничных, которая сообщает, что госпожа баронесса уехала в поместье и будет через несколько дней. Когда экран комма гаснет, Лоэнграмм сидит какое-то время молча, барабаня пальцами по краю стола. Кирхайс же открывает ноутбук и пробегает названия заголовков в разделе новостей, но, к сожалению, на первый взгляд ничего нужного им не находит.
   Райнхард перестает стучать и набирает по памяти еще один номер. На этот раз отвечают ему сразу же, но и этот звонок оказывается таким же безрезультатным - Мюкенбергер отсутствует, хотя секретарь и обещает передать своему патрону, что звонил гросс-адмирал фон Лоэнграмм.
   -Кирхайс, - Райнхард выглядит явно раздосадованным, - попробуй поискать что-нибудь в сети.
   -Да, я уже смотрю, - отвечает Зигфрид, не отрываясь от экрана компьютера.
   Полчаса уходит на то, чтобы просмотреть основные издания, но там нет никаких упоминаний об интересующих их событиях. Судя по тому, как мягкий серый оттенок глаз Райнхарда потихоньку перетекает в темно-стальной, друг начинает злиться, но все же пока ничего не комментирует. И тут, войдя на страницу одного из бульварных журналов, Зигфрид натыкается на небольшую заметку о том, как вчера в космопорту был задержан известный предприниматель и меценат барон фон Фрич, при этом репортер сетует на то, что никаких деталей ареста столь известного и влиятельного человека, так же как и причины задержания его властями, не сообщается.
   Кирхайс тут же зачитывает сообщение Лоэнграмму, который, слыша хвалебные слова в адрес главы концерна, недовольно фыркает и кривится.
   Зигфрид продолжает поиск, но больше ничего интересного в открытых источниках нет.
   -Лорд Райнхард, я бы мог попробовать поискать информацию в базе данных военной полиции.
   В том, что он сделает это без труда, Кирхайс не сомневается, но все же считает нужным вначале поставить друга в известность. Райнхард на мгновение задумывается, но потом качает головой.
   -Нет, я не хочу, чтобы ты зря рисковал, - он тоже уверен в способностях Зигфрида, но подставлять друга, особенно когда без этого вполне можно обойтись, не собирается, - я лучше после обеда еще раз попробую позвонить Мюкенбергеру. Тем более что и остальные новости, скорее всего, тоже правда.
   Райнхард не уточняет, почему именно он так решил, но Кирхайс с ним в принципе согласен, поэтому только коротко отвечает: "Хорошо", - и закрывает ноутбук, но про себя решает: если Лоэнграмм так ничего и не выяснит, то вечером он покопается-таки в сети военной полиции и дворцовой канцелярии - на всякий случай.
  
   Поданный фрау Мартой обед был просто великолепен. Нужно будет обязательно поблагодарить Фриду, ведь благодаря ей Райнхард даже в плохом настроении соглашается нормально поесть. А вообще, их кухарка вполне могла бы посоревноваться с поварами лучших ресторанов, если не с дворцовыми кулинарами. Хотя нет, Фрида определенно лучше, ведь она умудряется совершенно обычные блюда превратить в шедевр. Все-таки нужно обязательно подумать о подарках для обеих фрау, как только он сможет надолго оставить Райнхарда одного.
   Вот было бы хорошо познакомить госпожу Аннерозе с фрау Мартой и Фридой, они наверняка бы понравились друг другу. Может, все же когда-нибудь так и будет...
   Они практически уже закончили обед, когда запищал отставленный на тумбочку комм. Зигфрид не знал, кому принадлежит высветившийся номер, но звонили явно из первого адмиралтейства, поэтому он тут же встал, намереваясь выйти из комнаты. Райнхард моментально пресек эту попытку, указав ему на кресло.
   Кирхайс послушно садится. Тем временем Лоэнграмм нажимает клавишу соединения. На экране оказывается тот самый майор, с которым они сегодня уже говорили, и сообщает, что Его превосходительство наконец появился и желает переговорить с господином гросс-адмиралом. Райнхард в ответ просит соединить его, и через пару секунд на экране возникает крупное породистое лицо Грегора фон Мюкенбергера. Зигфрид видит изображение почти целиком, и ему неловко, хотя он знает, что не попадает в поле зрения объектива камеры.
   -Лоэнграмм, вы хотели меня видеть? - считать ли эти слова гросс-адмирала приветствием, понять трудно, но Райнхард ничем не выдает своего недовольства таким пренебрежительным тоном старшего коллеги.
   -Да, Ваше превосходительство, я бы хотел узнать, нет ли у вас новостей о возможном решении Его величества по поводу моего рапорта по итогам проверки поставок нового вооружения.
   Голос Лоэнграмма полностью спокоен, но Кирхайсу прекрасно видно, как пальцы правой руки стискивают край одеяла.
   -Ах, вы об этом? - Мюкенбергер поправляет сползшее на кончик носа пенсне. - Вчера арестовали всех причастных к этому скандалу.
   -Фон Фрича? - Райнхард спрашивает как можно более небрежно, но пальцы, сжимающие одеяло, еще сильнее белеют.
   -Да, а заодно и герцога Брауншвейга, который, как я вам уже говорил, лично способствовал заключению этой сделки. Говорят, - на лице его собеседника появляется снисходительная ухмылка, - Его величество лично заинтересовался обстоятельствами дела - вот и результат.
   -Понятно, - Райнхард наконец разжимает руку, но теперь его пальцы начинают выстукивать какой-то ритм по краю кровати, - спасибо, что сообщили.
   -Лоэнграмм, - на экране появляется какая-то бумага, которую гросс-адмирал на мгновение подносит поближе к глазам и тут же убирает, - ко мне тут попал рапорт вашего Миттельмайера о недостатках в работе начальника орбитального дока.
   -Я бы не стал называть то, что выявили вице-адмиралы Миттельмайер и Ройенталь, просто недостатками в работе, - в голосе Райнхарда появляются холодные металлические нотки.
   -Да полно вам, - Мюкенбергер примирительно улыбается, - Шрёдер, может, звезд с неба и не хватает, уж я-то его знаю слишком хорошо, все же он - мой шурин, но не стоит обвинять его во всех грехах.
   -Я привык доверять мнению своих офицеров, - ответ достаточно резкий, но все еще в рамках приличия, - тем более что этот теракт говорит сам за себя.
   -Лоэнграмм, вы предвзяты, - на лице пожилого гросс-адмирала появляется тень легкого недовольства. - Ну да ладно, я все равно собирался вам сказать, что проверкой рапорта займется первое адмиралтейство.
   -Надеюсь, что виновные будут наказаны, - лед в голосе Лоэнграмма способен заморозить все вокруг.
   -Если таковые найдутся. Ну, кроме террориста, разумеется, - Мюкенбергер снова поправляет пенсне и продолжает: - Если у вас больше нет ко мне вопросов, то закончим на этом наш разговор, у меня еще на сегодня достаточно дел.
   -Нет, я узнал все, что хотел, спасибо, господин гросс-адмирал, - Райнхард чуть наклоняет голову и, вежливо попрощавшись, отключается. Но стоит только погаснуть экрану, как остатки терпения покидают Лоэнграмма. Он, повернувшись к Зигфриду, спрашивает таким тоном, что Кирхайс совершенно отчетливо ощущает холод:
   -Ты слышал это?
   -Конечно, лорд Райнхард, но не стоит так из-за этого переживать, - Зигфрида самого страшно разозлили слова гросс-адмирала, но сейчас нужно в первую очередь успокоить Райнхарда.
   -Кирхайс, - к сожалению, спокойные слова друга только еще больше раздражают Лоэнграмма, и его голос практически срывается на крик, - ты понимаешь, что он в открытую заявил, что этой сволочи все сойдет с рук, потому что он - его родственник?
   -Лорд Райнхард... - договорить Зигфриду не дают.
   -Совсем потеряли совесть! - взмах здоровой руки - и со стола на пол слетают пара тарелок и стакан.
   Звон бьющегося стекла кажется особенно громким из-за и без того натянутых как струна нервов.
   Оба на мгновение замирают и смотрят на осколки посуды. Затем Зигфрид встает из кресла и тихо говорит: "Я сейчас уберу". Райнхард все так же молчит, только в глазах еще сверкают отблески молний.
   Кирхайс собирает то, что осталось от двух фарфоровых тарелок, и в голове его возникает невеселая мысль: хорошо еще, что тарелки были уже пустыми. Собрав практически все осколки, он проводит на всякий случай рукой по прикроватному коврику - и тут же ощущает, как что-то острое впивается в ладонь. Он невольно отдергивает руку и обнаруживает, что острый треугольный кусочек прозрачного стекла довольно глубоко воткнулся возле указательного пальца.
   Райнхард, как оказалось, наблюдавший за другом, тут же спрашивает:
   -Кирхайс, что там?
   -Ничего страшного, просто немного порезался.
   Но внимательные серые глаза продолжают следить за тем, как Зигфрид вытаскивает кусочек стекла и заливает порез дезинфектантом. Только когда ранка оказывается заклеенной пластырем, Райнхард наконец отводит взгляд и тихо произносит:
   -Извини, это я виноват.
   -Лорд Райнхард, - голос Зигфрида все так же спокоен, а уголки губ изгибаются в чуть заметной улыбке, - все в порядке, я сам не подумал - нужно было сначала вытряхнуть коврик, а не лезть голыми руками.
   Кирхайс снова поднимает собранные осколки посуды и выходит из комнаты, а когда возвращается, то застает Лоэнграмма лежащим и полностью завернутым в одеяло.
   -Вам холодно?
   -Немного, - Райнхард передергивает плечами, но Зигфриду кажется, что друг не столько замерз, сколько расстроен.
   -Давайте так: вы выпьете сейчас свои лекарства, а я схожу добавлю температуру в обогревателе.
   Райнхард кривится и произносит очень тихо что-то недовольное, но все же приподнимается и берет сначала таблетки, а затем стакан с водой.
  
   Спустившись вниз, Зигфрид первым делом занялся обогревателем - давно устаревшая модель требовала особого к себе подхода и поначалу напрочь отказывалась принять заданные параметры, но ему хватило пары минут на то, чтобы справиться с капризной техникой.
   А вообще, нужно будет, пока он сидит дома, серьезно заняться системой климатконтроля и полностью ее перепрограммировать. Давно пора было это сделать, но у Кирхайса постоянно не хватало на это времени. Сейчас Райнхарда уже можно ненадолго оставлять одного, да и работы там не больше чем на час.
   Закончив с обогревателем, Зигфрид зашел на кухню. Фриды на месте не оказалось, но он и так знал, куда кухарка обычно ставит выпечку и сладости. К сожалению, на полке в буфете обнаружилась всего лишь вазочка с печеньем, конечно же, вкусным, но это - совершенно не то, что сейчас требуется. Райнхарда снова вывели из себя, и надо попытаться хоть как-то его отвлечь, переключить на что-нибудь приятное. И проще всего, учитывая, что друг очень даже неравнодушен к сладкому, чуть попозже предложить ему что-нибудь из того, что ему особенно нравится. Хоть немного, но настроение поднимет. А затем можно будет завести разговор о том, что для решения проблемы нужно всего лишь немного подождать. Если все и дальше пойдет по их плану, рано или поздно появится возможность по достоинству разобраться с подобным балластом среди высоких чинов, освободив места для толковых парней.
   Взглянув на часы, Кирхайс с сожалением понял, что просить Фриду приготовить что-либо уже поздно. К счастью, не так далеко от их дома располагалась неплохая кондитерская, так что план вполне еще можно было осуществить.
   Набросив на плечи висевшую в прихожей старую куртку, Зигфрид вышел во двор и, завернув за угол дома, оказался перед пристройкой, которую сейчас занимала охрана. Входная дверь была не заперта, но стоило Кирхайсу только переступить порог, как в небольшой прихожей появилась парочка внушительных парней. Увидев, кто зашел, оба моментально встали по стойке "смирно".
   Зигфрид отдал команду "Вольно" и попросил позвать командира. Один из солдат тут же скрылся за ближайшей дверью, и через несколько секунд оттуда показался знакомый уже лейтенант, на ходу застегивающий китель.
   Поздоровавшись с командиром охраны, Зигфрид попросил того послать кого-нибудь из свободных от дежурства солдат в кондитерскую и объяснил, что именно нужно купить. Лейтенант невозмутимо выслушал необычное задание, лишь уточнив, можно ли заменить пирожные, если вдруг каких-то из перечисленных не окажется, и, выслушав ответ, заверил, что все будет исполнено.
   Вернувшись в дом, Зигфрид тут же поднялся на второй этаж. Райнхард все так же лежал, укутавшись в одеяло, но, услышав шаги друга, сразу же повернулся к нему.
   -Обогреватель опять не переключался? - Райнхард немного опускает одеяло и вытаскивает из-под него здоровую руку.
   -Да, нужно будет на днях его посмотреть, - Зигфрид садится обратно в кресло и берет в руки ноутбук. - Вам почитать новости?
   -Нет, не хочу, посмотри сам, если будет что-то интересное, потом мне расскажешь, - Лоэнграмм еще какое-то время возится, устраиваясь поудобнее, но больше ни о чем не спрашивает. Все еще не в духе, значит, Кирхайс не зря подстраховался. Вряд ли в сети найдется что-то, способное порадовать друга сильнее, чем любимые сладости.
   Зигфрид почти уверен в этом, и ему не слишком хочется снова пересматривать новостные сайты, но он все же честно открывает парочку. Как и предполагал - ничего интересного. Увидев среди самых комментируемых новостей горячее обсуждение новейшей моды на абстрактное искусство, Кирхайс закрывает страницу и вызывает рабочие файлы.
   Минут через сорок к ним заглядывает фрау Марта и сообщает, что принесли его заказ. Зигфрид благодарит ее и просит сделать чай. Райнхард при этом не проявляет никакого интереса к разговору с домоправительницей.
   Минут через десять дверь снова распахивается, и на пороге появляется Фрида с подносом, на котором, кроме заварочного чайника и чашек, стоит подставка с пирожными. Кухарка расставляет принесенное на столе, по ее поджатым губам Зигфрид без труда определяет, что она чем-то очень недовольна. И точно, когда сервировка закончена, она обращается к нему:
   -Господин Кирхайс, можно было бы меня и предупредить, что вы чего-то такого хотите. Что, я не сделала бы вам с Его превосходительством пирожных? - в голосе пожилой женщины отчетливо слышится обида.
   -Простите, Фрида, но я сам не знал, что нам захочется сладкого, - Зигфрид улыбается, а Райнхард, сначала никак не отреагировавший и на приход кухарки, услышав "нам", тут же поворачивается и удивленно смотрит на друга.
   -Так вы бы все равно сказали, я бы чего-нибудь по-быстрому сделала, мне же не тяжело, - ответная улыбка Фриды говорит о том, что инцидент полностью исчерпан и они прощены.
   После того, как она выходит, Райнхард еще с минуту молча разглядывает стоящие на столе лакомства, а потом все же садится и спрашивает Зигфрида:
   -А корзинки с каким кремом?
   -Я просил с заварным.
  
   ***
  
   После разговора с Лоэнграммом Вольф какое-то время сидел молча, задумчиво глядя на темный экран, пока не услышал немного насмешливый голос друга:
   -И долго ты собираешься гипнотизировать комм?
   -Прости, - Вольф оборачивается к Оскару и тут же вспоминает, куда собирался его отправить. - Кстати, совсем забыл, сегодня совещание в первом адмиралтействе, а мне тут еще... сам видишь, сколько всего разбирать, - рука Миттельмайера ложится на толстую папку с документами, переданную ему секретарем, как только он вошел в приемную, - так что съезди, пожалуйста, ты.
   -По какому поводу хоть совещание? - Ройенталь недовольно морщится, но пока не возражает.
   -Посмотри сам.
   Вольф вытаскивает из другой, сравнительно небольшой стопки на краю стола лист бумаги, украшенный поверху имперским орлом, и подает Оскару. Тот быстро пробегает глазами написанное и тут же возмущенно заявляет:
   -Волк, так оно же для тыловиков, что я-то там забыл?
   -Оскар, а кого мне туда послать? Не Биттенфельда же, чтобы он там всем мешал своим храпом или устроил скандал, - Вольф разводит руками и очень убедительно вздыхает.
   -Слушай, а пошли Меклингера, он точно не заснет. Правда, насчет скандала я не уверен, Эрнест на днях жаловался, что ему опять поставки продовольствия задержали.
   Вольф про себя отмечает, что мыслят они с Оскаром одинаково, но вслух говорит совершенно другое:
   -Нет, Меклингер сейчас занят, тем более - сам говоришь, что ему есть на что ругаться, - и, более просительным тоном: - Оскар, ну что тебе стоит туда съездить?
   -Ладно, уговорил, - Ройенталь поднимается со стула и берет со стола приглашение. - Вольф, а как ты смотришь на то, чтобы сегодня немного отметить арест этих... - Оскар на секунду замолкает, подбирая более-менее приличное выражение, - деятелей.
   Миттельмайер на мгновение задумывается, а потом произносит:
   -Ну, отмечать вроде еще особо нечего, но если я здесь сегодня не застряну, - он с сожалением смотрит в сторону папки с документами, - то почему бы и нет?
   -Хорошо, тогда, когда я вернусь, подумаем, куда пойти, - Оскар пододвигает стул, на котором сидел, к столу и выходит.
  
   За работой день проходит быстро - и, оторвавшись наконец от, казалось бы, нескончаемых бумаг, Миттельмайер с удивлением отмечает, что до конца рабочего дня осталось всего полчаса. Вольф набирает номер Оскара, и тот сразу же отвечает:
   -Ты как раз вовремя, я только что зашел и собирался тебе звонить.
   -Как съездил? - Вольф видит, что друг выглядит не очень-то довольным.
   Оскар неопределенно хмыкает, а потом произносит:
   -В следующий раз поедешь сам - получишь массу незабываемых впечатлений.
   -Да ладно тебе, ты мне лучше скажи, твое предложение еще в силе? - если утром Вольф еще сомневался, стоит ли поддаваться на уговоры друга, то сейчас и сам вполне не против расслабиться.
   -Вполне, нужно только выбрать место.
   В выборе ресторанов Вольф давно привык полагаться на мнение Оскара, поэтому, даже не задумываясь, отвечает:
   -Да мне вообще-то все равно, только давай не в "Арлекин", - воспоминания о не слишком удачном вечере в этом клубе еще слишком свежи, чтобы их игнорировать.
   -Хорошо, я тут недавно проезжал мимо одного нового заведения, можно пойти посмотреть, что там, - Ройенталь оглядывается, скорее всего на часы, и продолжает: - Выходи минут через двадцать, я тебя жду возле машины.
   -Ага, я как раз сложу бумаги и позвоню командующему, узнаю, может он что-то выяснил.
  
   Когда через двадцать минут Волк подошел к ожидавшему его на стоянке Оскару, тот сразу же заметил: за это время успело произойти нечто, очевидно расстроившее Миттельмайера.
   -Вольф, что случилось? - в голосе Ройенталя слышится тревога, но он не контролирует себя.
   -Да ничего необычного, - раздраженно бросив это, Вольф резко открывает дверцу машины. - Поехали, по дороге расскажу.
   Оба садятся, но Ройенталь, вместо того чтобы завести машину, разворачивается к другу и спрашивает:
   -Ты дозвонился Лоэнграмму?
   -Да, я поговорил с Кирхайсом, - судя по тому, как Миттельмайер опускает глаза, именно этот разговор и стал причиной такого резкого изменения его настроения.
   -Почему с Кирхайсом? - Оскар уже не на шутку взволнован. - Что-то с командующим?
   -А, - Вольф поднимает голову и удивленно смотрит на него, - нет, почему ты так решил?
  
   -Твою мать... Волк, а что я должен думать, когда ты являешься с похоронным видом и говоришь загадками? - Ройенталь выглядит уже скорее рассерженным, но в то же время тревога все еще читается в его разноцветных глазах.
   -Извини, - Миттельмайер вздыхает и поворачивается к другу, - я не хотел тебя пугать. У командующего вроде бы все в порядке, во всяком случае, Кирхайс так сказал, просто на звонок ответил он. Я так понял, что Лоэнграмм слушал наш разговор, - он снова вздыхает и продолжает уже чуть более спокойно. - Кирхайс рассказал мне очень интересные новости: Брауншвейг действительно арестован... зато делом Шрёдера займется первое адмиралтейство, - Вольф замолкает и снова опускает взгляд.
   -Волк, я не понял, что тебя во всем этом так задело? - Оскар несколько расслабляется и позволяет себе откинуться на спинку водительского кресла.
   -Оскар, как оказалось, Шрёдер - близкий родственник Мюкенбергера. Дальше продолжать или сам все поймёшь? - Миттельмайер горько усмехается.
  
   -Ясно, всех собак повесят на идиота Ротмана, а имеющий нужных родственничков контр-адмирал, устроивший из дока форменный бардак, отделается легким испугом, - Ройенталь добавляет еще несколько безусловно непечатных выражений, после чего наконец заводит машину, и они выезжают со стоянки.
   Минут пять оба молчат, а потом Оскар наконец решается объясниться:
   -Знаешь, я не хотел утром рассказывать, но мне сегодня сон пакостный приснился.
   -Что-то про Лоэнграмма? - Вольф не слишком верит в сны, но все же готов выслушать друга. Тем более, ему и самому на днях какая-то дрянь привиделась, упоминал ведь.
   -Да, я его видел... таким, как мы его нашли. Хотел подойти помочь, но не смог и шагу сделать. Он лежал там один, и какие-то люди над ним измывались, - Оскар замолкает, вспоминая приснившееся. Темные безликие силуэты вокруг тела командующего врезались в память, несмотря на искренние попытки забыть кошмар. Проехав пару поворотов, Ройенталь продолжает рассказ: - Знаешь, самым паршивым было смотреть, чувствовать его боль - и понимать, что не можешь ничего изменить.
  
   -Но это же просто сон. - Вольф старается говорить убедительно, хотя ему самому становится не по себе от рассказа Оскара.
   -Да, сон, - Ройенталь резко тормозит и оборачивается к другу. - Ну вот, приехали.
   Они выбираются из машины, остановившейся возле симпатичного двухэтажного домика с колонами и изящной вывеской "Звездное небо".
   -Название, конечно, не слишком оригинальное, - Оскар улыбается, но его глаза все еще серьёзны, да и голос нерадостный.
   -Ну, может, внутри не так уж и плохо? - Вольф обходит машину, они поднимаются по ступенькам, и швейцар тут же распахивает перед ними дверь.
   Заведение изнутри выглядит действительно вполне приемлемо: вежливый служащий провожает их в один из залов, где мягкий приглушенный свет заполняет только середину помещения, а пространство вдоль стен разделено на кабинки, в полумраке которых и скрываются столы для посетителей.
   Свободными оказываются пара кабинок возле входа и одна в дальнем углу зала. Именно ее адмиралы и выбирают. Усевшись за стол и взявшись за меню, Вольф тут же вспоминает, что забыл перезвонить Эве перед выходом со службы и сказать ей, что придет домой позже, поэтому просит Оскара заказать ему что-нибудь на свое усмотрение, а сам выходит в холл позвонить.
   Поговорив с женой, Волк возвращается в зал - и к своему удивлению застает Оскара беседующим с Фрицем-Йозефом Биттенфельдом. При этом, судя по тому, как основательно рыжий адмирал устроился за столом, тот явно рассчитывает остаться здесь надолго.
   Поздоровавшись с коллегой, Вольф усаживается на свое место.
   -Ну что, предупредил жену? - Оскар оборачивается. На его лице написана досада и желание поскорее избавиться от Биттенфельда, но очевидно, что благовидного предлога он придумать пока не смог.
   -Да. Ты мне заказывал чего-нибудь поесть? А то я еще не обедал, - они с Ройенталем обычно обедают вместе в маленьком ресторанчике недалеко от адмиралтейства, но сегодня у Миттельмайера не было настроения идти туда в одиночку, да и с бумагами хотелось разобраться до возвращения друга.
   -Заказал, я тоже голодный. А вот, кстати, и наш заказ.
   К столу подходит официант, и через минуту перед Вольфом ставят большую тарелку с аппетитной отбивной и гарниром. Вино здесь также подают неплохое. Первый тост пьют за здоровье Лоэнграмма, до дна, после чего Фриц задает вопрос, ради которого, похоже, и присоединился к коллегам:
   -Кстати, Миттельмайер, вы ведь наверняка были у командующего. Как он там?
   -Да, мы с Ройенталем вчера вечером ездили отчитаться, - Вольф тяжело вздыхает, вспомнив, как именно Лоэнграмм их отчитывал, а Оскар, которому, похоже, на ум приходит то же самое, ухмыляется. - Выглядит он уже намного лучше, и Кирхайс говорит, что командующий действительно поправляется.
   Ройенталь разливает по бокалам вино, второй тост - снова за Лоэнграмма, только теперь - за его скорейшее выздоровление.
   -Слушайте, а я вот все же не понимаю, - Фриц-Йозеф накладывает себе в тарелку салат и с сожалением смотрит на явно недостаточный по его меркам объем салатницы, - почему вы тогда его в госпиталь не отвезли? Да и можно же было вызвать сиделок, чтобы Кирхайсу с ним самому не сидеть...
   Вольф, услышав вопрос, бросает взгляд на Оскара, но тот никак на это не реагирует, лишь продолжает ловить в бокале отблески света.
   -Он сам попросил отвезти его домой, - отвечает Миттельмайер, но снова оглядывается на друга, ища у того поддержки.
   -Биттенфельд, - Оскар наконец отрывается от созерцания отражений, - вы прекрасно знаете, какой у него характер, там же спорить бесполезно. А Кирхайс вполне справляется, да и Лоэнграмму с ним спокойнее.
   -Ну, да, - Фриц-Йозеф нехотя соглашается. Вольфу кажется, что, будь тогда на их месте Биттенфельд, он точно не стал бы слушать никаких отговорок и просто отвез командующего к медикам. Хотя... кто его знает, что бы сделал рыжий, если бы увидел происходившее в подвале дома фон Тодда. Воображение упорно рисует типичного берсерка.
   Пару минут за столом царит тишина, все молча жуют, а потом Биттенфельд задает новый вопрос:
   -Миттельмайер, а вы уже говорили с командующим насчет того, что будем делать с тем дерьмом, которое нам поставили?
   -Нет, ему и без этого хватает своих проблем, - Вольф с легкой укоризной смотрит на Фрица, тема не самая аппетитная, - но я уже подготовил запрос на демонтаж всего некачественного вооружения.
   -Надеюсь, за счет тех сволочей, что его и поставили? - Биттенфельд с размаху ударяет рукой по столу - так, что стоящая возле него посуда подпрыгивает.
   -Фриц-Йозеф, за разбитые тарелки вы точно будете платить сами, - Оскар хищно ухмыляется и разливает остаток вина. - Кстати, фон Фрич арестован, так что наш запрос оспаривать не станут.
   -Так чего вы молчали? - Биттенфельд тут же поднимает свой бокал. - За это надо выпить!
   Оскар с Вольфом его поддерживают, и обстановка более-менее разряжается. Разговор наконец-то становится общим, хотя по громкости в нем явно лидирует Фриц-Йозеф.
   Обсудив все возможные варианты замены вооружения, они приходят к неутешительному выводу: благодаря интригам фон Фрича его конкуренты практически выведены из игры, и рассчитывать на быструю замену орудий не приходится. В итоге рождается идея, что было бы хорошо поручить вести переговоры о новых поставках Кирхайсу.
   Затем Биттенфельд интересуется происшествием в доках. Как раз в это время молодой официант приносит им кофе и коньяк, и комментарии Тигра о том, что следовало бы сделать с командиром станции, вгоняют парня в такую краску, что Миттельмайеру становится его невольно жаль. Хотя, нужно признаться, Вольф полностью согласен с Фрицем. Именно этого комплекта неприятных процедур Шрёдеру определенно не хватает. Так было бы справедливо... Перед глазами Миттельмайера снова всплывают строчки из досье Ротмана, переплавляясь в образы людей, задетых этой историей.
   За первой рюмкой коньяка очень быстро следует вторая, а после третьей Биттенфельд откидывается на спинку стула с очередной чашкой кофе и достаточно громко заявляет:
   -А я тут недавно у себя такого же придурка поймал - агитировал против войны с мятежниками.
   Вольф с Оскаром недоуменно смотрят на рыжего адмирала, и Оскар задает вопрос:
   -И что ты с ним сделал?
   Биттенфельд то ли игнорирует, то ли просто не замечает того, что Ройенталь переходит на "ты", и довольным тоном отвечает:
   -А чего мне с ним, церемониться, что ли? - Фриц-Йозеф улыбается, от чего сразу становится похож на сытого и наглого кота. - В ухо дал для начала, да под арест посадил, ну а потом - попер его из улан куда подальше, пускай теперь где-нибудь на складе крыс считает.
   -Так ты на него даже рапорт не составил? - Вольф с некоторым удивлением смотрит на рыжего адмирала.
   -Да было бы из-за чего, - Биттенфельд пожимает плечами, - надеюсь, я и так мозги ему вправил, если там осталось что вправлять. А давайте лучше еще за командующего выпьем, чтобы у него все скорее заживало!
   Рюмки в очередной раз пустеют, и Ройенталь, подозвав официанта, заказывает еще одну бутылку.
   После тоста Биттенфельда разговор сам собой возвращается к нападению на командующего. Фрицу хочется знать подробности, Волк старается придерживаться в рассказе более-менее официальной версии событий, хотя и сообщает кое-какие детали из тех, что не были озвучены перед адмиралитетом. Ройенталь же на какое то время замолкает. Он прислушивается к беседе, и его лицо становится все мрачнее. Миттельмайер предполагает про себя, что друг снова переживает события той ночи, но перевести беседу в другую плоскость никак не получается.
   А потом, в ответ на одну из реплик Фрица, Оскар тихо, но с чувством выдает фразу, от которой Вольфа тут же бросает в жар: "Биттенфельд, посмотрел бы я на вас, если бы это вы его нашли в том подвале. Если бы вы видели, как его избивали до полусмерти, связанного и беспомощного... если бы видели, что эта скотина с ним сделала".
   Произнеся это, Ройенталь наливает себе коньяк и залпом его выпивает. Биттенфельд следует его примеру, но, к большому удивлению Миттельмайера, ни о чем не переспрашивает, хотя светло-карие глаза Тигра и сверкают от еле сдерживаемого гнева.
   Дальше разговор совершенно не клеится, и Вольф решает, что им с Оскаром пора уходить, пока друг не сказал еще чего-нибудь столь же опасного. Ройенталь не сопротивляется, и через полчаса все трое уже стоят на крыльце ресторана в ожидании заказанного такси.
  
   Все же он не рассчитал свои силы. Перед глазами все медленно плыло, а попытка сделать еще один шаг чуть не закончилась плачевно - Оскара качнуло в сторону так, что он был вынужден опереться рукой о колонну. Для полного счастья его к тому же еще и подташнивало. Наверное, не стоило сегодня мешать вино с коньяком, прошло же всего два дня, как он приложился головой на станции.
   Дополнительная точка опоры явно помогает, к тому же, если опустить голову, она перестает кружиться, да и комок в горле вроде бы отступает... но все эти мероприятия, к сожалению, не остаются незамеченными Вольфом, который обеспокоенно спрашивает: "Оскар, что с тобой? Тебе плохо?"
   Ройенталь уже собирается ответить, что с ним все в порядке, когда оба слышат матерную тираду Биттенфельда и, обернувшись, видят, как Фриц-Йозеф в два прыжка слетает со ступенек, явно направляясь в сторону припаркованных машин... возле которых в свете единственного фонаря мелькают какие-то тени.
   Миттельмайер на мгновение оборачивается к другу, но тот уже стоит самостоятельно, и немедленная помощь ему на первый взгляд не требуется. Поэтому, бросив: "Стой тут", Волк бросается вслед за рыжим адмиралом.
   Стоять в стороне, когда происходит нечто непонятное, Оскар, естественно, не собирается, тем более что дурнота уже почти прошла. На стоянке он оказывается практически одновременно с Вольфом. А вот там события развиваются уже настолько быстро, что Ройенталю становится не до собственного плохого самочувствия. Ибо, когда в тебя летит пустая бутылка, то в первую очередь пытаешься от нее увернуться, а затем - достать того, кто ее швырнул.
   Догнать неприятеля удается довольно быстро, к тому же - тот точно не служил в десанте: все его попытки хоть как-то ударить Оскара ни к чему не приводят, и через пару минут нападавший оказывается лежащим на земле - без сознания, с заломленными за спину руками. Связав парня его же ремнем, Ройенталь оглядывается и видит, что Миттельмайер делает со своим противником то же самое, только прижав того к капоту одной из машин. Биттенфельд обнаруживается чуть позже - он склонился над одним из поверженных врагов и явно обшаривает карманы последнего.
   Закончив связывать своего пленника, Вольф подталкивает его в сторону лежащего возле Оскара тела и заставляет опуститься на колени, после чего, придерживая того за плечо, поднимает взгляд на друга.
   -Оскар, как ты? - в голосе Миттельмайера звучит тревога, и смотрит на Ройенталя он очень внимательно. - Я же сказал тебе стоять на месте.
   -Да все нормально, во всяком случае, в голове вполне прояснилось, - Оскар улыбается ему, но тот выглядит все таким же обеспокоенным. - Слушай, а что это вообще было?
   Судя по тому, как меняется выражение лица Волка, его этот вопрос интересует не меньше, чем самочувствие друга.
   -Откуда ж я знаю? - Вольф поворачивается в сторону Фрица-Йозефа. - Биттенфельд, а теперь объясни, какого йотуна ты устроил этот цирк.
   Биттенфельд в ответ широко ухмыляется, хватает за шкирку одного из лежащих и, заставив встать, подводит к остальным пленным.
   -Да они крутились сначала возле моей машины, потом к вашей полезли - и, кажется, чего-то сунули под неё, вот я и решил проверить.
   -Понятно, - Вольф подходит к машине и заглядывает под неё, но света от фонаря недостаточно, чтобы рассмотреть что-либо.
   -Волк, ты бы лучше не лез, а то мало ли... - Ройенталь тоже подходит к машине.
   -Да я и не лезу, - Миттельмайер поднимается с колен и отряхивает брюки.
   Они возвращаются к Биттенфельду, который заканчивает обыск парня, захваченного Вольфом.
   -Нашел что-нибудь? - Оскар подходит ближе.
   -Да, смотри, - Фриц протягивает Ройенталю четыре пластиковых удостоверения, очень похожих на те, что лежат в карманах каждого из них.
   Оскар просматривает документы и обнаруживает, что трое из нападавших имеют чин лейтенанта и один - второго лейтенанта. Передав карточки Вольфу, он еще раз осматривает пленных, но ни к какому определенному выводу не приходит.
   -Ну, и что будем делать? - вопрос адресован Миттельмайеру, но отвечает на него Биттенфельд:
   -Может, вначале сами попробуем их поспрашивать? - Фриц продолжает ухмыляться.
   -Можно попытаться, - Оскар оглядывается на Вольфа, и тот кивает в ответ. - С какого начнем?
   Биттенфельд оглядывается на лежащего отдельно от остальных парня, но тот все еще не подает никаких признаков жизни, тогда он все так же за шкирку заставляет развернуться одного из стоящих на коленях пленников.
   -Имя, звание, номер части, - слова Фрица-Йозефа звучат отрывисто, как удары, и пленник от каждого из них слегка вздрагивает, но все же пока молчит.
   -Фриц, а ну-ка подними его, - Вольф подходит чуть ближе и в слабом свете фонаря пытается разобрать что написано на одной из пластиковых карточек. - Это у нас лейтенант Макс Беккер из первого орбитального дока.
   -А остальные? - Оскар заглядывает через плечо Вольфа.
   -Эти двое оттуда же, а тот, - Вольф указывает на четвертого парня, - служит на втором доке.
   -Хм, это там, где были взрывы? - Биттенфельд все еще держит пленника за ворот.
   -Да, и это очень интересно, хотя я, если честно, предполагал несколько другое место службы, - Ройенталь криво усмехается, а Миттельмайер только качает головой.
   -Ну, будешь говорить?
   Биттенфельд слегка встряхивает Беккера, но тот продолжает молчать. Тогда Фриц обращается к Вольфу:
   -Миттельмайер, придержи его, - после чего коротко замахивается и бьет пленника под дых. Тот тут же складывается пополам, но от падения его удерживает Вольф.
   Подождав, пока парень отдышится, Фриц-Йозеф снова задает ему вопрос:
   -Ну, надумал общаться, или мне продолжить?
   -Нет, не надо, что вы хотите? - в голосе Беккера отчетливо слышится страх, и его товарищ презрительно кривится.
   -Что вы делали возле наших машин? - Фриц показывает на стоящие рядом автомобили.
   -Вначале хотели напасть на них, - кивок в сторону Ройенталя, - но увидели, что они не собираются на ней уезжать, решили заложить взрывчатку с дистанционным управлением, завтра бы машину все равно забрали.
   -О, еще одни подрывники-любители. Надеюсь, хоть эти смогли правильно рассчитать заряд, - Оскар широко улыбается. - Я так понимаю, что нам посчастливилось встретить друзей лейтенанта Ротмана?
   -Вы правы, - Беккер говорит несколько неуверенно, но все же после секундной паузы продолжает: - Август действительно наш друг, и мы решили за него отомстить.
   -И так же, как и он, допустили просчет, - Ройенталь поворачивается к Биттенфельду, но сказать больше ничего не успевает, поскольку из-за поворота вылетают несколько машин с надписью "Военная полиция", из которых тут же выбираются крепкие парни в форме. Один из них громко заявляет: "Полиция! Всем оставаться на своих местах".
   Разбирательство со стражами порядка происходит достаточно быстро - как только старший из прибывших подходит ближе, то тут же отдает честь и очень вежливо интересуется, что здесь произошло. Краткий рассказ Биттенфельда полностью удовлетворяет полицейского лейтенанта, и тот только осторожно спрашивает, не смогут ли господа адмиралы еще раз, если понадобится, ответить на вопросы следователя. Фриц-Йозеф милостиво соглашается - и, передав неудачливых террористов в руки закона, трое адмиралов возвращаются к крыльцу ресторана, где их уже ожидают две машины.
   Биттенфельд, попрощавшись, уезжает, а Оскар решает немного постоять на улице. Азарт погони и последующей драки постепенно отступает, зато головокружение и тошнота подкатывают с новой силой.
   Миттельмайер молча некоторое время разглядывает друга, а потом безапелляционно заявляет:
   -Ты едешь ко мне.
   Ройенталь недовольно кривится.
   -Вольф, я вполне способен самостоятельно добраться до дома.
   -Оскар, не спорь, а то я не вижу, что с тобой, - Волк открывает дверцу машины, но не садится. - Еще постоим или ты уже в состоянии ехать?
   Ройенталь на минуту прислушивается к собственным ощущениям и приходит к выводу, что тошнота все же не настолько сильная.
   -Ладно, поехали.
   Он садится на заднее сиденье следом за Вольфом и, как только водитель трогает, тут же прикрывает глаза, чтобы не видеть мелькающих за окном фонарей.
   После того, как машина останавливается возле дома Миттельмайера и они выходят, Оскар задает вопрос, который крутился у него в голове всю дорогу:
   -Вольф, а что ты скажешь Эве по поводу того, почему я ночую у вас? - на что Миттельмайер тут же, не задумываясь и удивленно глядя на друга, отвечает:
   -Как - "что"? Что ты плохо себя чувствуешь и я решил не оставлять тебя одного.
   -А не проще ли сказать правду, - криво усмехается Ройенталь, - что я в очередной раз перепил?
   -Ты так говоришь, как будто бы через день являешься ко мне вусмерть пьяным, - Миттельмайер недоуменно пожимает плечами, а затем открывает калитку, ведущую в маленький садик перед домом. - Ладно, пошли.
   В доме их встречает Эва, которая без лишних вопросов устраивает Оскара в одной из гостевых комнат. Через минуту после того, как она выходит, появляется Вольф с парой таблеток в руке и стаканом воды.
   -На, выпей.
   -Что это? - Ройенталь с недоверием смотрит на лекарство.
   -Если ты спрашиваешь, как оно называется, то зря, я все равно это полностью не произнесу, а вообще-то оно должно убрать тошноту, - Миттельмайер слегка подбрасывает на ладони таблетки.
   -Ладно, поверю на слово, - Ройенталь забирает лекарство и стакан с водой.
   Удостоверившись, что друг принял таблетки и лег в кровать, Волк уходит, пожелав спокойной ночи. Сон приходит к Оскару не сразу, вначале он просто лежит, закрыв глаза и пытаясь ни о чем не думать, это ему почти удается. Примерно через полчаса таблетки действительно начинают действовать, и он постепенно засыпает, при этом все же отмечая, что кто-то, скорее всего - Вольф, заглядывает в комнату.
  
   ***
  
   Утро для Ройенталя начинается с того, что его будит луч света, который пробивается сквозь щель между неплотно прикрытыми шторами. Полежав несколько минут и поняв, что снова уснуть все же не удастся, Оскар открывает глаза и, бросив взгляд на будильник, отмечает, что до звонка осталось не больше пяти минут.
   Вставать совершенно не хочется: голова кажется налитой свинцом, да и общее состояние такое, как будто это его вчера избили. Но, собрав волю в кулак, он все же заставляет себя подняться - и тут же ощущает, как тупая боль сжимает виски. Постояв с минуту, он все же направляется в ванную и устраивает себе контрастный душ. В голове несколько проясняется, но боль никуда не девается, а в качестве компании к ней приходят воспоминания о вчерашнем вечере, и в особенности - о разговоре с Биттенфельдом.
   Хель и вся ее преисподняя, и кто его тянул за язык? Ведь растрепал не хуже Мюллера о том, где нашли Лоэнграмма. И что теперь со всем этим делать? Надеяться, что Фриц-Йозеф был пьян и ничего не понял, глупо. Биттенфельд может выпить без особых последствий для себя очень много, это уже неоднократно проверено - и он, к сожалению, не настолько глуп, чтобы не обратить внимание на сказанное.
   Приведя себя в относительный порядок, Ройенталь выходит из комнаты и тут же сталкивается с явно направляющимся к нему Волком.
   -Доброе утро, - Вольф бросает быстрый взгляд на друга, - а я думал, что тебя понадобится будить.
   -Как видишь, я сам встал, - Оскар смотрит в пол, потому что смотреть прямо на друга нет сил.
   -Да уж, вижу, - Миттельмайер вздыхает и после небольшой паузы продолжает: - Завтракать будешь?
   -Нет, не хочу, - есть что-нибудь действительно никакого желания нет. - А вот кофе бы выпил.
   Волк еще раз вздыхает, трет затылок, и Ройенталь отмечает про себя, что друг выглядит тоже не слишком хорошо.
   -Тогда пошли, - Вольф разворачивается в сторону столовой, и Оскар следует за ним.
   Перед тем, как сесть за стол, Миттельмайер подходит к буфету и достает из одного из ящиков упаковку с таблетками, очень хорошо знакомыми Ройенталю.
   -Тебе одну или две?
   Оскар на мгновение задумывается, после чего произносит:
   -Давай две.
   Миттельмайер растворяет в воде большие шипучие таблетки и подает стакан Ройенталю. Тот с вялым удивлением замечает на костяшках руки Вольфа характерные ссадины, которые вечером явно ускользнули от его внимания.
   -Волк, как ты думаешь, Биттенфельд вчера понял, что я сказал?
   Вольф отставляет на буфет пустой стакан, затем садится напротив Оскара.
   -Думаю, что да.
   -И что теперь будем делать? - в голосе Ройенталя отчетливо слышится досада, он и не пытается ее маскировать.
   -Пока не знаю.
  
   Подъехав к Адмиралтейству, Оскар с Вольфом тут же столкнулись с двумя своими коллегами, видеть которых Ройенталь в данный момент хотел бы меньше всего. Но его желания сегодня явно не учитывались богами, ответственными за происходящее в мире живых, поскольку на стоянке их встретили не кто иные, как Биттенфельд и Мюллер.
   Поравнявшись с коллегами и поздоровавшись с обоими, Оскар заметил, как странно Нейхардт посмотрел на протянутую для пожатия руку Вольфа, а потом задержал взгляд на большом, расплывшемся на полскулы, кровоподтеке на лице Фрица-Йозефа. Ройенталь еле сдержал готовую появиться на лице усмешку, но, похоже, можно было и не стараться: глаза Мюллера тут же загорелись. Правда, Оскару сейчас не было интересно, какие невероятные выводы из увиденного может сделать Нейхардт. А вот что Ройенталя действительно занимало, так это поведение Биттенфельда, но тот не делал никаких попыток немедленно завязать разговор, хотя и выглядел как-то непривычно серьезно.
   После кофе и той шипучей гадости, которой Вольф его напоил, в голове вполне просветлело и боль почти прошла, но вот пакостное настроение никуда не делось, а вместе с ним - и нежелание кого-либо видеть. Поэтому, добравшись до своей приемной, Оскар приказал секретарю, во-первых, сварить кофе, а во-вторых, - никого к нему не пускать. Миттельмайер сейчас слишком занят и вряд ли придет к нему сам, а остальные смогут пережить один день без вице-адмирала Ройенталя.
   Секретарь, совсем еще молодой старший лейтенант, только недавно переведенный к Оскару, а поэтому слишком впечатлительный и не научившийся разбираться во всех оттенках начальственного настроения, умудрился приготовить кофе в рекордно короткий срок. Получилось у него не так уж плохо, и с задачей по ограждению начальства от чужого внимания он также справился на все сто. Вплоть до самого обеда Ройенталя никто не беспокоил.
  
   А вот кабинет Биттенфельда с самого утра напоминал заштатную имперскую планетку Терру в период активного наплыва паломников из Культа Земли. Для начала пришел Мюллер, причем Фриц так и не понял, что именно ему было нужно и зачем тот тащился следом от стоянки. За ним явился Кемпф, а далее с равными промежутками времени в кабинете побывали практически все старшие офицеры адмиралтейства, за исключением Ройенталя и Миттельмайера.
   Учитывая то, что Биттенфельд в этот день был не особо занят, он поначалу даже порадовался такому вниманию. Но примерно к третьему посетителю он заметил некую странность - в первую очередь все они смотрели в сторону синяка на его физиономии, хотя отчего-то упорно избегали понятного прямого вопроса о том, где Фриц его заработал.
   Вывел же из себя Фрица-Йозефа, как всегда, Меклингер, который предложил послать своего адъютанта в магазин за каким-то там тональным кремом, чтобы, как он выразился: "Скрыть столь вопиющие последствия хорошо проведенного вечера". От пожелания пойти в известном направлении Эрнста спас вовремя зазвонивший комм. Но, судя по тому, как быстро Меклингер покинул кабинет, было ясно: адмирал-искусствовед уже прочел на разъяренном лице Тигра все, что тот не успел произнести вслух.
   Некоторое время после обеда посетители не появлялись, и Биттенфельд уже решил было, что от него наконец отстали, но тут секретарь доложил ему, что пришел вице-адмирал Лютц. Вначале Фриц хотел сказать, что занят и никого не принимает, но потом все же разрешил впустить визитера.
   Вошедший через несколько секунд Корнелиус Лютц, в отличие от остальных, поздоровавшись, не стал разглядывать лицо Биттенфельда, а прошел к столу и, не дожидаясь приглашения, уселся на свободный стул, положив перед собой довольно объемистую папку.
   Фриц, несколько опешивший от такого непохожего на все остальные начала визита, смерил приятеля тяжелым взглядом, но от каких-либо комментариев воздержался. Зато Лютц, заметив это, тут же задал вопрос:
   -И по какому поводу такое мрачное настроение?
   -А ты можешь сказать, какого йотуна вы все ко мне сегодня ходите? - Биттенфельд привстал со своего кресла и навис над массивным, под стать своему хозяину, столом.
   -Ах, это! - Лютц расплылся в улыбке. - Ну, я вообще-то пришел по поводу этих так называемых орудий, хотел уточнить, с кого планируется начинать демонтаж, - кивок в сторону папки, - а остальные - так разведка донесла, что ты вчера с Ураганным умудрился подраться, - в качестве иллюстрации Корнелиус провел пальцем по собственной скуле. - Мало кто поверил на слово.
   -Твою... Кому такая чушь могла прийти в голову? - до такого объяснения странного поведения коллег Фриц-Йозеф и правда не додумался. Идея настолько абсурдна, что можно только посмеяться над автором. Разведка... как будто больше следить не за кем.
   -А чего ты хотел? - Лютц удивленно пожимает плечами. - Приходишь утром с бланшем чуть ли не на пол-лица, а у Миттельмайера костяшки пальцев разбиты, и Ройенталь чернее тучи за вами обоими наблюдает.
   -Убью Мюллера, - голос Биттенфельда становится больше похожим на рык. - А этот... не смог додуматься, что мы могли вместе ввязаться с кем-нибудь в драку?
   -С каких это пор ты дерешься на пару с Миттельмайером?.. А где тогда был Ройенталь? - Лютц кажется не менее удивленным, чем хозяин кабинета минуту назад.
   -Да там же, где и мы, - Биттенфельд непроизвольно дотрагивается до пострадавшей части лица. - Вчера вечером я решил немного выпить в "Звездном небе". Встретил там Ройенталя с Миттельмайером, мы хорошо так посидели, - Фриц-Йозеф наконец-то садится в кресло, и уже более спокойно продолжает пересказывать события, в которых принимал прямое героическое участие. Даже приятно наконец-то рассказывать о том, как своими руками положил численно превосходящего противника, а самое главное - до этого заметил угрожающую коллеге опасность. Впрочем, от заложенной в машину Оскара бомбы могло пострадать также и мирное население...
   -Наш Ромео после шести так насолил какому-то обманутому мужу, что тот решил от него избавиться столь радикальным способом? - Лютц снова усмехается, но голос его при этом остается серьезным.
   -Насколько я понял, это связано с теми взрывами в доках, - Биттенфельд показывает указательным пальцем куда-то неопределенно вверх. - Эти болваны - вроде как дружки тамошнего террориста.
   -Тогда ясно. Вы их сдали полиции?
   -Ну да, а куда ж нам их было девать, - Фриц пожимает плечами, после чего продолжает уже спокойным тоном: - Ладно, давай выкладывай, чего ты там хотел обсудить, а то мне еще к Миттельмайеру сходить нужно.
   После того, как Лютц ушел, Фриц-Йозеф наконец-то собрался сделать то, что намеревался с самого утра, и от чего его так старательно отвлекали слишком любопытные коллеги. Несмотря на выпитое, он очень хорошо запомнил вчерашний разговор, и в особенности - несколько фраз Ройенталя, которые ну никак не укладывались в озвученную неделю назад версию похищения командующего. Не то чтобы он не доверял Миттельмайеру с Ройенталем, но, судя по оговорке последнего, они явно что-то скрывают, и похоже, что вся эта история намного сложнее и опаснее, чем кажется на первый взгляд. А значит - он должен знать правду, ведь его помощь может понадобиться Лоэнграмму.
   Биттенфельд прекрасно понимал, что из него никудышный игрок во все эти запутанные игры, в которых замешаны аристократы с их деньгами и амбициями, но в том, что его уланы вполне способны защитить командующего, он не сомневался. Вот только для этого он должен знать хотя бы часть того, что произошло в действительности. Конечно, задавать соответствующие вопросы Ройенталю сегодня, кажется, не стоит. Корнелиус верно сказал, что тот с утра выглядел не лучшим образом: то ли еще не отошел после вчерашнего, то ли вспомнил, о чем проговорился. В любом случае, нарываться на неприятности в сегодняшние планы Тигра не входило, да и не хотелось ставить в неловкое положение человека, который ничего плохого ему не сделал.
   Поэтому, набрав номер приемной Миттельмайера и уточнив у секретаря, что тот на месте и уходить в ближайшее время никуда не собирается, Биттенфельд отправился к Ураганному.
  
   День давно перевалил за середину, и ничего необычного, слава богам, не происходило, хотя некие смутные предчувствия не оставляли Волка с самого утра. Несмотря на это, Вольф честно пытался составить план демонтажа негодного вооружения, чтобы завтра обсудить его на совещании, которое сам же и назначил. Было бы, конечно, неплохо, если бы всей этой бюрократией занялся Кирхайс. У него подобные вещи почему-то выходят очень легко, но ждать, когда он выйдет, нельзя. Вольф и так уже решил оставить Зигфриду переговоры о новых поставках, значит, до этого он сам должен справиться хотя бы с уборкой того дерьма, что подсунул им фон Фрич.
   За обедом они с Оскаром немного обсудили основные моменты, и Вольф, придя к себе, кое-что добавил в проект плана, но ему все равно казалось, что там чего-то не хватает. Звать Ройенталя на помощь не слишком хотелось... хотя, видно, все же придется, тут нужен чей-то свежий взгляд. Иначе завтра в отсутствии Лоэнграмма все наверняка переругаются, а у него нет никакого желания разнимать тех же Меклингера с Биттенфельдом. Но, не успел Миттельмайер набрать номер друга, как секретарь доложил ему о приходе Фрица-Йозефа.
   Вольф, конечно же, был благодарен Фрицу за помощь во вчерашних приключениях, но что-то уж слишком упорно его внутренний голос подсказывал, что тот пришел не для обсуждения последствий совместной драки с неудачливыми террористами. Правда, отказывать во встрече оснований у него точно никаких не было. Поэтому, помянув про себя йотунов и Локи, которые так не вовремя прислали к нему этот ходячий магнит для неприятностей, Волк разрешил впустить рыжего адмирала.
   Дверь тут же распахнулась, причем с такой силой, что от удара ручки о стенку ее спасло лишь то, что там был предусмотрительно сделан ограничитель.
   -Миттельмайер, - голос Биттенфельда был полон решительности, - я тут полдня думал, и решил, что нам нужно поговорить.
   Услышав столь интригующее начало, Вольф непроизвольно улыбнулся: размышляющий перед тем, как что-то сказать, к тому же так долго, Фриц-Йозеф - явление крайне неординарное.
   -Биттенфельд, закройте, пожалуйста, дверь и садитесь, - если Вольф прав, то, о чем собирается говорить рыжий, никоим образом не предназначено для чужих ушей, хватит и того, что Оскар так не вовремя проговорился... к счастью, в надежности Фрица сомневаться не приходится, единственной угрозой остается непредсказуемый и взрывной характер командира Черных улан.
   Биттенфельд подходит к столу и, отодвинув один из стульев, садится. При этом Вольфу кажется, что выглядит Фриц как-то очень уж серьезно.
   -Начну без предисловий. Вчера Ройенталь упомянул какой-то подвал, а на совещании вы говорили о том, что нашли Лоэнграмма на обочине дороги. Что еще вы отредактировали? Я хочу знать правду о том, что с ним случилось в действительности.
   Последние слова Биттенфельд произносит так, что Миттельмайеру кажется, будто он слышит, как они ударяют по крышке стола. Все же он оказался прав, и Фриц пришел именно за тем, чтобы прояснить зародившиеся подозрения.
   -Ты прав, - обычно они с Фрицем обращаются друг к другу на "вы", но сейчас, при закрытых дверях и в отсутствии свидетелей, а также учитывая, о чем они будут говорить, можно не соблюдать формальности. - Официальная версия была несколько откорректирована для безопасности командующего.
   -Я так и подумал, - Биттенфельд несколько расслабляется, он наверняка не был полностью уверен, что Миттельмайер сразу же откликнется на его просьбу. - Надеюсь, хотя бы о состоянии Лоэнграмма вы не лгали?
   -Нет, все именно так, как и было сказано, - Вольф тяжело вздыхает: уж чего-чего, а травм командующему и так хватило, хорошо, что все вроде бы обошлось.
   -Так где вы его нашли и что там было? - в голосе Фрица-Йозефа хорошо заметно едва сдерживаемое нетерпение.
   Рассказ получается достаточно длинным. Миттельмайер рассказывает про ту злополучную ночь все, вернее, почти все. Кое-что он скрывает - упомянуть, что рану на руке и порез на лице нанес лично Брауншвейг, Волк не может, хоть и полностью доверяет словам Лоэнграмма, а также показаниям пленника Ройенталя. Герцог арестован, но в то, что он просидит долго, Вольфу верится с трудом, а поэтому не стоит давать слишком импульсивному Тигру повод вляпаться в нечто нехорошее. Это может навредить не только ему самому, но и командующему. Тем более, Миттельмайер прекрасно видит реакцию Биттенфельда на рассказ. Мат в особо впечатляющих местах, в принципе, вполне уместен, он и сам вряд ли реагировал бы иначе, но вот взгляд рыжего вице-адмирала постепенно становится совершенно сумасшедшим. Вольфу кажется, что, попадись Тигру сейчас кто-либо из похитителей, он бы их разорвал голыми руками.
   Закончив рассказ, Вольф откидывается на спинку кресла и на мгновение закрывает глаза: пусть прошла уже неделя с тех событий, но, стоит начать о них говорить - и все тут же всплывает перед глазами, причем с подробностями.
   -Миттельмайер, - мрачный голос Биттенфельда тут же возвращает Волка к реальности, - у тебя что-нибудь выпить найдется?
   До конца дня еще пара часов, и он совершенно не собирался сегодня пить, тем более с Биттенфельдом, но, судя по виду Фрица-Йозефа, тому это действительно необходимо.
   -Что будешь: коньяк или виски?
   -Давай виски, - взгляд светло-карих глаз постепенно становится более-менее нормальным, но вместо безумия готового броситься на врага берсерка в них появляются боль и горечь, а еще - сожаление. - Жаль, что меня там не было.
   -Кирхайс позвал тех, кто был ближе, ждать не было времени, - это, конечно, не совсем так, но звучит вполне логично.
   -Да понятно, - Биттенфельд огорченно вздыхает, но дальше не продолжает.
   Вольф достает бутылку и стаканы и разливает по ним золотистую жидкость.
   -Извини, льда, к сожалению, нет.
   -Так даже лучше, - Фриц-Йозеф поднимает свой стакан, - давай за то, чтобы их всех повесили.
   Тост выходит слишком мрачным, но он полностью соответствует их желаниям. Оба пьют залпом, после чего пару минут молчат, а потом Биттенфельд задает еще один вопрос:
   -Слушай, а как там Ройенталь? А то он утром выглядел не очень...
   -Да ничего, отошел уже, хотя пить ему вчера не стоило, - и не только потому, что сочетание спиртного и ушибленной головы приводит к неприятным ощущениям. Несдержанный язык тоже относится к последствиям перепоя.
   Биттенфельд неопределенно хмыкает, затем встает.
   -Ладно, пойду я.
   -Биттенфельд, - Вольф тоже встает со своего места и подходит к краю стола. - Надеюсь, мне не нужно говорить, что официальная версия меняться не будет?
   Глаза Фрица-Йозефа снова на мгновение недобро сверкают, но голос остается вполне спокойным:
   -Да понял я. Кстати, забыл совсем - если надо, берите моих улан для охраны.
   -Пока вроде справляемся, но на будущее учтем, - а вот это как раз кстати, лишними солдаты Биттенфельда точно не будут, особенно когда Лоэнграмм и Кирхайс выйдут на службу.
   После ухода Фрица Вольф наливает в свой стакан еще немного виски: все же разговор дался ему нелегко, хотя и закончился намного лучше, чем он рассчитывал. Посидев пару минут, он убирает бутылку и стаканы - и наконец-то набирает номер Оскара.
  
   ***
  
   Утро для Лоэнграмма и Кирхайса началось вполне привычно. Зигфрид, как всегда, помог другу привести себя в порядок, затем они позавтракали, после чего Кирхайс занялся просмотром присланной из адмиралтейства документации, причем Райнхард в разборе сводок и сообщений принял самое непосредственное участие. Вдвоем работать было достаточно интересно, но, несмотря на это, Лоэнграмм время от времени нетерпеливо посматривал на часы: сейчас на них высвечивалось начало одиннадцатого, а доктор Штромейер обещал прийти к десяти.
   Прошла уже неделя его домашнего заключения, а ведь доктор говорил именно о таком временном промежутке, когда настаивал на постельном режиме. Тем более, Лоэнграмм чувствовал себя уже намного лучше: голова практически не кружилась, даже когда он садился, ну... почти не кружилась, если не делать очень уж резких движений, колено вполне можно было согнуть, а плечо, хоть и ныло время от времени, но руку поднять позволяло как раз на такой уровень, чтобы можно было самому одеться. Вот с ребрами пока было не очень - любой наклон тут же отдавался болью, не то чтобы очень сильной, но вполне отчетливой, и левая кисть... он совершенно не чувствовал два пальца, и любая попытка их согнуть ни к чему не приводила. Но это не могло помешать ходить, и Райнхард очень надеялся, что врач наконец-то разрешит ему подняться, хотя совершенно не удивился бы, услышав очередное: "Ну что вы, вам еще рано вставать".
   Зигфрид как раз открыл и начал читать очередной документ, когда внизу хлопнула входная дверь. Райнхард тоже услышал - и тут же замер, внимательно прислушиваясь к звукам, доносящимся с первого этажа. Ожидание заняло не больше минуты, дверь наконец распахнулась и в комнату вошел герр Себастьян Штромейер. При этом вид у доктора был несколько растрепанный: чуть съехал на бок шейный платок и пара нижних пуговиц жилета расстегнуты.
   -Добрый день, господа, - доктор подошел к кровати и поставил свой саквояж и переносной сканер на журнальный стол. - Прошу прощения за опоздание, но меня задержали после обхода студенты.
   -Здравствуйте, герр Штромейер, - Райнхард слегка улыбается, - я все равно пока никуда деться не могу, так что вполне можно было не спешить, тем более, нам с Кирхайсом было чем заняться.
   Кивок в сторону раскрытого комма тут же вызывает неодобрительное выражение на лице доктора.
   -Надеюсь, вы не пытались сами читать? - вопрос звучит очень строго, и скорее адресован Зигфриду, который тут же отвечает:
   -Нет, герр Себастьян, лорд Райнхард придерживается предписанного вами режима, это я ему кое-что читал.
   Доктор внимательно смотрит сначала на Кирхайса, затем на Лоэнграмма, качает головой и так же серьёзно продолжает:
   -Должен вам заметить, что, несмотря на кажущуюся легкость в излечении, сотрясение мозга - слишком коварная травма, чтобы ею пренебрегать. При отсутствии должного лечения, которое в основном заключается в соблюдении соответствующего режима, возможны очень тяжелые осложнения, вплоть до полной инвалидности, - еще один участливый взгляд на Райнхарда. - А вы, Ваше превосходительство, еще слишком молоды, чтобы портить этим свою жизнь.
  
   Лоэнграмм молча слушает доктора, ведь спорить с врачом бессмысленно - медики всегда перестраховываются, и не всегда зря. Надежда на то, что ему сегодня позволят встать, испаряется с каждым словом герра Штромейера, а вместо этого в серых глазах появляется так хорошо знакомое Зигфриду упрямое выражение. Кирхайс отмечает это, он ловит настроение друга, но куда больше его беспокоят сейчас слова врача об осложнениях. Нужно будет внимательнее изучить этот вопрос, на всякий случай.
   -Доктор, я уже вполне нормально себя чувствую, - сказано достаточно спокойно, но взгляд остается таким же напряженным.
   -Ну, вот сейчас и посмотрим, - врач достает из саквояжа дезинфицирующий спрей и обрабатывает им свои руки. - Давайте снимайте куртку и ложитесь.
   Сначала доктор сканирует треснувшие ребра, колено и плечо, затем переходит к голове, и Зигфриду кажется, что при этом выражение его лица становится более сосредоточенным, да и действует герр Себастьян как-то уж очень тщательно. Спрашивать, пока не закончено исследование, Кирхайс не решается, а смотреть на экран сканера самому бессмысленно - он все равно не умеет читать показания. Но все же поведение доктора, особенно после этих слов об осложнениях, кажется слишком подозрительным. А еще в голову лезут невесёлые мысли о том, что Райнхард, если быть совсем уж честным, не совсем соблюдает рекомендации врача. Ведь он уже один раз вставал... и то письмо было не таким уж коротким, чтобы не брать его во внимание, а кроме этого - Райнхард несколько дней самостоятельно пользуется коммом, экран которого мало чем отличается от компьютерного.
   Райнхарду, похоже, тоже не терпится услышать заключение о своём здоровье, и он задаёт вопрос, от которого Зигфрида слегка передергивает:
   -Доктор, скажите, жить буду?
   -Господин адмирал, - врач на мгновение отвлекается от монитора и что-то регулирует на панели настройки, - пожалуйста, лежите спокойно, пока я не закончу.
   Зигфрид всё же не выдерживает и смотрит на экран сканера, но там видны всего лишь размытые цветные пятна, абсолютно ничего ему не говорящие, и от этого еще больше кажущиеся зловещими. Нет, лучше туда не смотреть, если бы что-то было не так, то доктор наверняка уже сказал. Просто нужно подождать еще немного, и герр Штромейер всё объяснит.
   И действительно, проходит ещё минут пять - и доктор наконец-то отставляет сканер.
   -Ну, что же, - герр Себастьян снимает очки, отчего Зигфриду кажется, что выражение его лица становится чуть более расслабленным, - должен вам сказать, что я доволен ходом вашего выздоровления. Ваш организм справляется даже лучше, чем я ожидал.
   Доктор обращается к Райнхарду, но от этих слов наконец-то разжимается стягивающий голову Кирхайса обруч, и он с удивлением обнаруживает, что всё это время его рука судорожно стискивала подлокотник кресла.
   Врач задаёт Лоэнграмму еще пару вопросов, на которые тот отвечает, и достает из саквояжа всё необходимое для перевязки, а Кирхайс всё так же внимательно следит за каждым его движением, боясь пропустить что-то важное.
   -Доктор, - Райнхард тоже следит за приготовлениями, а еще - начинает самостоятельно разматывать бинт, - когда можно будет начать разрабатывать кисть?
   -Ваше превосходительство, - Штромейер слегка улыбается, - вы, как я вижу, уже практически утратили терпение?
   Глаза Райнхарда на мгновение вспыхивают, и Зигфрид инстинктивно подаётся вперёд, готовый вступить в разговор и сгладить резкость друга, но тот всё же сдерживается и только недовольно фыркает.
   Доктор при виде такой реакции сначала усмехается, а потом поворачивается к Зигфриду и обращается к нему, уже вполне серьёзно:
   -Внимательно смотрите, что я буду сейчас делать, если что-то будет непонятно - спрашивайте.
   -Да, доктор, - Зигфрид кивает и пересаживается на подлокотник кресла, чтобы лучше видеть, что именно делает врач.
   Герр Себастьян осматривает освобождённую от повязки кисть и прощупывает швы. Зигфрид на мгновение поднимает взгляд на Райнхарда, но тот, судя по спокойному выражению на лице, не испытывает никаких неприятных ощущений. Доктор тоже это замечает и говорит, обращаясь к ним обоим:
   -Ещё дня три - и можно будет снимать швы. А теперь, - герр Себастьян немного разворачивается, так, чтобы Зигфриду было удобнее за ним наблюдать, - займемся как раз тем, что так не терпелось начать господину адмиралу.
   Зигфрид бросает быстрый предостерегающий взгляд на друга. Щеки Райнхарда моментально покрываются лёгким румянцем, он сдерживает готовое сорваться язвительное замечание и слегка кивает, давая понять, что принимает безмолвный совет. Все хорошо, герр Себастьян старается ему помочь и совершенно не заслуживает грубости.
   Доктор же тем временем несколько раз сгибает и разгибает пальцы Лоэнграмма, аккуратно придерживая кисть и внимательно наблюдая за пациентом. Райнхард старается не показывать, что ощущения у него при этом возникают не самые приятные, но Зигфрид всё равно видит, как в серых глазах появляется боль, а потом разочарование - когда доктор заканчивает работать с пальцами и начинает бинтовать руку. Но, сделав всего несколько витков бинта вокруг кисти, тот останавливается и достает какую-то странную конструкцию, которую и крепит с тыльной стороны ладони при помощи эластичных застёжек, а затем еще и закрепляет бинтом. В итоге пальцы Райнхарда оказываются согнутыми под углом, а кисть плотно зафиксирована.
   Закончив с перевязкой, Штромейер снова поворачивается к Кирхайсу:
   -Судя по тому, что вопросов у вас не возникло, вы поняли, что нужно делать?
   Зигфрид на минуту задумывается, мысленно повторяя действия доктора, после чего отвечает:
   -Да, герр Себастьян, а как часто нужно всё это повторять?
   -Я сейчас распишу вам последовательность и немного поменяю назначения, но думаю, что ничего сложного для вас не будет.
   Доктор придвигает поближе стол и достаёт пару бланков. Пока он пишет, Зигфрид наблюдает за Райнхардом, который с явным любопытством разглядывает свою левую руку.
  
   Закончив писать, доктор отдаёт листки Кирхайсу и, пока тот читает назначения, складывает в саквояж разложенные на столе принадлежности.
   На этот раз возникают-таки вопросы, и герр Себастьян подробно объясняет Зигфриду всё, что кажется тому непонятным. Райнхард тоже внимательно прислушивается к разговору, но то, что его заботит больше всего, пока ни доктор, ни Кирхайс не обсуждают. Говорят они о его руке, о том, что рана на ладони только сейчас зажила достаточно для того, чтобы начинать упражнения... А его сейчас все сильнее интересует одно - когда же ему разрешат встать.
   Наконец Зигфрид откладывает бумаги, и Райнхард, не выдержав, задает вопрос, волновавший его всё это время:
   -Доктор, вы говорили о том, что я должен соблюдать постельный режим в течение недели, но неделя уже прошла, мне можно вставать? - как же ему хочется услышать всего лишь короткое "Да", ведь лежать уже нет никаких сил. Бездействие и беспомощность убивают не хуже выстрела бластера... во всяком случае, для Райнхарда фон Лоэнграмма это действительно так.
   Лукавая усмешка Штромейера несколько удивляет, но то, что он произносит дальше, оказывается ещё более странным:
   -О, с памятью у Вашего превосходительства, оказывается, всё в полном порядке, а я ведь написал в отчёте для полиции, что у вас амнезия вследствие травмы, - доктор снова усмехается и качает головой. Похоже, для Кирхайса его слова сюрпризом не являются. Интересно, что ещё всплывёт такого, о чём друг умолчал?
   -Зачем? - вопрос вырывается непроизвольно. Звучит резковато, конечно, но... как же он не любит, когда что-то делается за его спиной!
   -Лорд Райнхард, - ну вот, кажется, Кирхайс сейчас снова начнёт оправдываться, вечно он считает себя во всём виноватым, - это была моя просьба, - так и есть, - я решил, что так будет безопаснее и удобнее для нас.
   А ведь он прав. Если от полиции скрыли большую часть информации, то и заявление о временной потере памяти у потерпевшего вполне обосновано. Именно это, скорее всего, и избавило его от личного общения со следователем.
   -Кирхайс, ты всё сделал правильно, - хотя сказать об этом стоило раньше. - Герр Штромейер, я думаю, пока было бы неплохо, чтобы вы так и продолжали придерживаться этой версии.
   За себя он совершенно не боится, но сестра и Кирхайс... ради них нужно быть крайне осторожным.
   -Разумеется, тем более, я всё ещё считаю, что для вашего здоровья общение с полицией пока противопоказано, - доктор произносит все преувеличенно серьёзным тоном, и Райнхарду кажется, что это скорее шутка, чем реальное опасение. - Ну, а насчёт вашего вопроса... если вы чувствуете, что уже можете встать, что ж, давайте попробуем.
   Сначала Райнхарду кажется, что он ослышался, и даже хочется переспросить, но радостное выражение, моментально появившееся на лице Зигфрида, убеждает, что всё понято правильно. Поэтому вместо ненужных вопросов он разворачивается и садится на край кровати. Штромейер встаёт напротив него, а Кирхайс - сбоку, готовый прийти на помощь. Это несколько раздражает, но сейчас Райнхард согласен даже на такую опеку, лишь бы получить возможность наконец покинуть ненавистную кровать.
   Босая нога не обнаруживает на привычном месте тапочек, но, стоит ему только попробовать немного наклониться, чтобы посмотреть, куда они делись, как доктор тут же его останавливает.
   -Ну, ну, не так быстро, - Райнхард распрямляется, всё же рёбра при наклоне еще болят, да и голова как-то подозрительно реагирует на резкие движения, - этого вам точно пока делать не стоит.
   Кирхайс, не дожидаясь просьбы, опускается на корточки и вытаскивает из-под кровати злополучные тапочки. Райнхард недовольно кривится: очередное доказательство его беспомощности на мгновение перечёркивает радость от самого факта, что сейчас он встанет. Но злость всё же удаётся подавить - и, хоть и тихо, но произнести: "Спасибо".
   Зигфрид ободряюще улыбается, Райнхарду этого вполне хватает, чтобы оттолкнуться от кровати и встать. Комната при этом начинает ощутимо покачиваться, но обращать внимание на такие мелочи он не собирается. Зато Кирхайс это каким-то образом замечает - и вмиг протягивает руку, словно собирается подхватить, но пока не касается друга.
   Райнхард всё же делает первый шаг, при этом стены и обстановка начинают уже откровенно танцевать, и в ногах чувствуется противная слабость, но останавливаться он не намерен. Следующий шаг заставляет на мгновение зажмуриться и переждать, пока головокружение хоть немного не утихнет.
   Открыв глаза, Райнхард сразу же замечает вопросительный взгляд доктора, но упрямо делает следующий шаг, а затем ещё и ещё. Его целью сейчас является дверь в ванную, и он собирается дойти до неё во что бы то ни стало. Голова кружится всё сильнее, а ноги начинают предательски дрожать, но он делает ещё одно усилие - и рука наконец-то касается полированного дерева. Еще один маленький шаг - и можно прижаться к гладкой поверхности, потому что ноги почти не держат, и перед глазами начинают расплываться цветные круги. Нужно отдохнуть, ведь предстоит ещё путь назад, а сил уже практически нет... но, если он покажет, насколько это его вымотало, то доктор вполне может заставить его лежать ещё несколько дней. Нет, ему нужно совсем немного отдыха, и он сможет пройти эти такие длинные три метра.
   Он разворачивается, но всё ещё медлит, и в это момент рука Кирхайса неожиданно обхватывает его за талию. Недовольные слова уже готовы сорваться с губ, но, встретившись взглядом с другом, Райнхард видит в синих глазах столько тепла и понимания, что ему становится стыдно за чуть не сказанные слова. Зигфрид поудобнее перехватывает его и помогает оторваться от двери.
   Путь в обратном направлении оказывается ещё труднее, но друг держит крепко, и это придаёт силы. Правда, в шаге от кровати ноги Райнхарда всё же подкашиваются, и он повисает на Кирхайсе. Упасть ему, конечно же, не дают, вместо этого - подхватывают уже двумя руками и аккуратно усаживают на кровать.
   Голова кружится так, что он снова вынужден закрыть глаза, в ушах звенит, и он не сразу слышит, что к нему обращаются. Только когда Райнхард ощущает чужие пальцы на своём запястье, он понимает, что ещё немного - и все его усилия окажутся напрасными.
   -Доктор, со мной всё в порядке, - выходит недостаточно твёрдо, но врач пока не делает попыток немедленно его уложить, хоть и достает снова аппарат для измерения давления.
   -Вот сейчас и проверим, - манжета плотно обхватывает руку, а затем раздаётся отвратительный писк. Райнхард замечает, что Кирхайс тоже очень внимательно смотрит на показания прибора и слегка хмурится при этом. Но, как только звук смолкает, складка, залёгшая между бровей друга, исчезает, и Райнхард с облегчением понимает, что всё может обойтись лучше, чем он думал.
   -Ну что же, - голос доктора тоже звучат вполне обнадёживающе, - не так уж плохо, вы опять меня удивляете.
   -Значит, я могу ходить? - Райнхард тут же ловит настороженный взгляд Зигфрида: друг всё еще переживает за него и готов, несомненно, перестраховываться.
   -Если обещаете не слишком усердствовать и давать себе достаточно отдыха, то можете, - радость, проявившаяся на лице, не остаётся незамеченной, и доктор продолжает очень серьёзным тоном: - Но, ещё раз обращаю ваше внимание, никакого перенапряжения, отдых и ещё раз отдых. Не забывайте, что вы перенесли тяжёлую травму головы, причем у вас не так давно была контузия - и я подозреваю, что тогда вы проигнорировали практически все мои рекомендации. А подобное манкирование, как я уже вам говорил, чревато крайне неприятными осложнениями. Надеюсь, что моё предупреждение не останется напрасным, для вашего же блага стараюсь, - доктор внимательно смотрит на Райнхарда, тот молча кивает, давая понять, что принял сказанное к сведению, затем оборачивается к Кирхайсу. - Я рассчитываю на то, что вы и дальше сможете помогать Его превосходительству.
   -Конечно, герр Себастьян, - голос друга звучит слишком решительно, и Райнхард мысленно прикидывает, что Кирхайс после таких слов доктора может стать ещё более осторожным, чего бы совершенно не хотелось.
   -Тогда на сегодня всё, я буду у вас дня через три, и очень надеюсь, что за это время у вас... всё будет нормально.
  
   Проводив герра Штромейера, Зигфрид заглянул на кухню, взять бутылку с водой, и застал там, кроме фрау Марты и Фриды, ещё и сержанта из охраны, - который, увидев его, тут же вскочил и отдал честь, а стоило Кирхайсу сказать "Вольно", моментально покинул кухню. Судя по тому, что на столе стояло большое блюдо с остывающими пирожками, кухарка с экономкой снова решили побаловать охранников домашней выпечкой. В принципе, он совершенно ничего не имел против, да и Райнхард наверняка тоже. Если у Фриды есть желание готовить ещё и на компанию вечно голодных десантников, то никто возражать не станет.
   -Господин Зигфрид, - Фрида на минутку отвлеклась от шипящей и скворчащей сковороды, - что сказал доктор, Его превосходительство скоро поправится?
   -Надеюсь, что да, доктор говорит, что всё хорошо заживает, - Зигфрид берёт бутылку, за которой, собственно, и зашёл. - Сегодня лорду Райнхарду даже разрешили вставать.
   -Так это же замечательно! - улыбка фрау Марты напоминает Кирхайсу улыбку его мамы, такая же светлая и в ответ на неё хочется самому улыбаться. - Фрида, мне кажется, по такому поводу стоит приготовить на ужин нечто особенное. Как насчёт куриных грудок в медово-имбирном соусе?
   -Обязательно, сейчас и начну, - Фрида снимает с плиты сковороду, и Зигфрид видит, что, несмотря на бодрый голос, по её щеке катятся слёзы. Заметив, что на неё смотрят, женщина тут же смахивает их краем передника. - Ах, простите, это я от радости.
   Кирхайсу становится неловко, и он решает побыстрее уйти, но Фрида останавливает его и вручает плетёнку с пирогами.
   -Вот, перекусите пока с Его превосходительством, ему, чтобы ходить, силы нужны, он уже прозрачным скоро станет, да и вы за эту неделю совсем замучались.
   -Спасибо, - от слов старой кухарки Зигфриду становится как-то жарко, и щёки моментально покрывает румянец. Но, выйдя из кухни, Кирхайс задумывается о другом. Как-то сегодня всё нескладно выходит. Вроде бы есть чему порадоваться: тому, что у Райнхарда всё в порядке, и тем более - тому, что друг наконец-то встал; но слова доктора о возможных осложнениях слишком глубоко засели в голове и не дают полностью расслабиться.
   В спальне вроде бы всё было по-прежнему - Лоэнграмм спокойно сидел, облокотившись на спинку кровати, и непохоже, чтобы он самостоятельно вставал за краткое время, пока оставался без присмотра. Вот как бы ещё уговорить друга хотя бы пару дней не вставать без его помощи? Но стоит об этом заикнуться - и Райнхард вполне может сделать всё наоборот, только бы доказать, что он уже может. А как он может - Зигфрид уже убедился, когда вёл его через комнату.
   Поставив бутылку с водой на тумбочку, Кирхайс протянул Райнхарду плетёнку с пирогами.
   -Вот, Фрида только испекла.
   -Спасибо, - Райнхард взял предложенный пирожок, но откусывать сразу не стал, - а с чем они?
   -Не знаю... - Зигфрид растерянно пожимает плечами, ведь он действительно так спешил покинуть кухню, что даже не поинтересовался, - я забыл спросить.
   -Хм... - Райнхард рассматривает румяный пирожок, но, видно, так и не приходит ни к какому выводу, - ладно, надеюсь, не с картошкой.
   Почему Лоэнграмм не любит пирожки с картошкой, для Кирхайса оставалось такой же загадкой, как и нелюбовь друга к молоку. Сам Зигфрид обожал любую выпечку Фриды.
   Пирог все же оказывается с капустой, Райнхард с удовольствием его съедает и тут же тянется за другим.
   -А ты почему не берёшь? - слишком внимательный взгляд серых глаз. - Ты сегодня какой-то слишком серьёзный, что-то не так?
   Райнхард умеет чувствовать чужое настроение не хуже его самого, скрыть от него что-либо очень сложно. Но не говорить же прямо, что никак не удаётся забыть предупреждения доктора и в голову лезет всякая гадость.
   -Да нет, всё нормально, вам показалось, - Кирхайс улыбается и берёт-таки пирог.
   -Кирхайс, ты наверняка устал со мной возиться, но это скоро закончится, - Райнхард говорит вполне серьёзно, и Зигфрид вынужден быстрее откусить ещё кусочек от пирога, чтобы спрятать улыбку. - Я уже хожу, и ты можешь вернуться на службу.
   -Нет, об этом пока не может быть и речи, - как можно оставить Райнхарда сейчас, когда он едва держится на ногах? - Пока вы не сможете уверенно передвигаться по дому, я никуда не пойду, а работать я вполне могу и здесь, - кивок в сторону ноутбука и в ответ - то ли разочарованный, то ли огорченный вздох Райнхарда. Но уже через минуту - вопрос, который совершенно меняет тему разговора:
   -Миттельмайер тебе ещё не прислал план демонтажа негодного вооружения?
   -Нет, но я его и не просил, - Зигфрид на минуту задумывается. - Вчера мы с ним об этом не говорили, но, будь у него уже готово, он бы наверняка сказал. Давайте пока прикинем, как это сделать лучше, а если до вечера он с нами не свяжется, то сами ему позвоним.
   Возможность заняться конкретной работой тут же увлекает Райнхарда, да и Кирхайса она на какое-то время отвлекает от невесёлых мыслей.
  
   ***
  
   Вот уже второй день двор Его величества кайзера Фридриха IV пребывал в полной растерянности. Известие об аресте Брауншвейга затмило все остальные новости, - и, хотя слухи ходили разные, подробности, а тем более - истинные причины императорской немилости к, казалось бы, всесильному герцогу, оставались загадкой для большинства из обитателей Нойе Сан-Суси.
   Одни подозревали, что виновником внезапной опалы Брауншвейга был его вечный соперник на пути к трону, маркиз Литтенхайм, другие говорили, что герцог пал жертвой очередных интриг государственного секретаря, маркиза Лихтенладе, но находились и те, кто связывал эти события с фавориткой кайзера и её братом, графом Лоэнграммом. Впрочем, подобное было совсем неудивительно. Недоброжелателей у прекрасной графини Грюнвальд всегда имелось предостаточно, да и её брат перешёл дорогу очень многим из тех, кто имел отношение к флоту. Но всё же большинство придворных склонялись к версии, что несчастья Брауншвейга - дело рук его свояка. Особенно же уверенности её сторонникам добавила сцена, что разыгралась накануне вечером.
  
   Его величество прибыл в оперу, когда спектакль уже начался, но, стоило им с Аннерозе занять свои места, как дверь в императорскую ложу распахнулась, и на пороге возникла старшая дочь кайзера, Амалия фон Брауншвейг.
   -Папа, - всегда такой властный и уверенный голос принцессы сейчас нервно дрожит, - мне нужно с тобой поговорить, пусть она, - резкий взмах веера в сторону Аннерозе, - покинет нас.
   Аннерозе тут же делает попытку встать, но кайзер моментально её останавливает.
   -Дорогая, вы нам нисколько не помешаете, - и более строго, тоном отца, вынужденного одергивать своего не в меру расшалившегося ребёнка: - Амалия, я вынужден просить тебя быть более сдержанной, не стоит мешать собравшимся здесь наслаждаться этой божественной музыкой. Сядь и объясни, пожалуйста, что такого произошло, что ты решила побеспокоить меня в столь неподходящий час?
   -Папа, - новый взмах сложенного веера и удар по спинке пустого кресла, - как ты можешь... ты же прекрасно понимаешь, почему я пришла!
   -Амалия, - в голосе Фридриха проскальзывают укоризна и раздражение, - я же просил тебя вести себя тише.
   -Но я не могу! - принцесса вот-вот готова сорваться на крик. - Как ты можешь делать вид, что ничего не произошло? По твоему приказу вчера арестовали Отто, я узнаю об этом только сегодня, от слуг, вернувшись из поместья, а ты как ни в чём ни бывало отправляешься в оперу с этой... этой... - гневный взгляд в сторону Аннерозе заставляет ту опустить глаза, но разгневанная принцесса, кажется, тут же забывает о ненавистной фаворитке.
   -Ах, ты об этом, - кайзер деланно вздыхает, и продолжает уже серьёзнее: - Твоему мужу следовало хорошенько подумать перед тем, как ввязываться в сомнительные авантюры, от которых пахнет предательством.
   -Но Отто не мог, он бы никогда не посмел предать тебя, его оговорили, - принцесса на мгновение прижимает затянутую в перчатку руку к густо накрашенному рту, и на светлой лайке остается ярко-алый след, слишком похожий на кровь. - Это ведь Вильгельм, это он наговорил тебе всяких гадостей про Отто, он всегда завидовал ему и тому, что у нашей Элизабет больше прав на престол, чем у его Сабины!
   Глаза Амалии в слабом свете кажутся совершенно чёрными, и в них отчётливо читается неподдельный ужас.
   -Амалия, немедленно прекрати истерику! - интонация, с которой кайзер произносит последнюю фразу, приобретает несвойственную твердость. - У меня достаточно доказательств, что герцог Брауншвейг виновен в том, в чём его обвиняют, а вот сделал ли он это сознательно или по недомыслию, выяснит следствие.
   Принцесса судорожно хватается за спинку стоящего перед ней кресла, и Аннерозе отмечает, что это, судя по всему, не игра, и Её высочество действительно близка к обмороку.
   -Отец, - в голосе Амалии уже нет и тени того высокомерия, что звучало вначале, остались только неподдельное горе и страх, - пожалуйста, ради меня и Элизабет, освободи Отто, я... я умоляю тебя, - последние слова она произносит совсем тихо.
   -Нет, об этом не может быть и речи, дело слишком серьёзное, - Фридрих чуть смягчает тон, - а тебя я прошу успокоиться и отправляться домой. Ни тебя, ни Элизабет это дело никоим образом не касается.
   Её высочество выпрямляется, и по тому, как дрожат её губы, видно, что она еле сдерживает рыдания.
   -Я не могу быть спокойна, когда мой муж находится под арестом.
   -Тогда тебе стоит подумать о разводе с ним. Тем более, я никогда не был особо доволен твоим выбором. Теперь же я уверен, что мне не следовало поддаваться на твои уговоры и давать разрешение на этот брак, - слова кайзера звучат достаточно резко. - Всё, я больше не хочу ничего слышать об этом деле, отправляйся домой и хорошенько обдумай мои слова.
   Фридрих резко отворачивается от дочери, давая понять, что разговор окончен. Принцесса еще пару минут стоит у выхода, - Аннерозе слышит сдавленные всхлипы, - но новых попыток уговорить отца не предпринимает.
   -Хорошо, я ухожу, - голос Амалии очень тих и почти сливается с шелестом шёлка её юбки.
   Сразу же за дверью принцессу поджидала младшая сестра, которой некие доброжелатели уже сообщили о столь неожиданном визите. Но милая улыбка и заранее заготовленная фраза "Дорогая, как я рада тебя видеть" так и остались безо всякого внимания той, кому были адресованы. В итоге, к утру во дворце все только и говорили о происшествии в опере.
  
   До Его светлости маркиза Лихтенладе новости дошли, как раз когда он пил утренний кофе. И после некоторых размышлений господин госсекретарь пришел к выводу, что такое развитие ситуации устраивает его как нельзя лучше. То, что двор воспринял произошедшее с герцогом Брауншвейгом как всего лишь очередной скандал в августейшем семействе, во-первых, отводило подозрения от самого маркиза, - а во-вторых, прекрасно маскировало истинные причины ареста и позволяло надеяться на то, что хотя бы не придётся опасаться внезапного выступления многочисленной родни и вассалов Брауншвейга. Во всяком случае, по мнению многих, следствием размолвки между принцессами могла стать максимум высылка герцога в имение - причем ненадолго.
   Что ж, даже если мнение кайзера изменится и Брауншвейг в ближайшее время окажется на свободе, самому Клаусу можно особо не опасаться - к нему в этой истории не ведет ни одной ниточки, ведь он только исполнял волю Его величества. Вот для Вильгельма это может стать проблемой, но клан Литтенхаймов практически так же силён, как и Брауншвейги. Правда, если они сцепятся в открытом противостоянии, это чревато большими неприятностями, вплоть до гражданской войны, что уж точно не входит в ближайшие планы Клауса. Значит, сейчас его основная задача - приложить максимум усилий, чтобы настроение кайзера в этом вопросе осталось прежним. Сегодняшний доклад вполне можно использовать для того, чтобы донести до Его величества нужную информацию.
   Во дворце маркиз появляется к полудню, как раз за пару минут до назначенного времени. Секретарь в приёмной, давно и надёжно прикормленный, (что, впрочем, никогда не мешало ему поставлять определённую информацию за соответствующее вознаграждение еще и маркизу Литтенхайму, а до ареста - и герцогу Брауншвейгу), сообщает Клаусу, что Его величество с утра находится в крайне хорошем расположении духа. И, что немаловажно, вполне трезв.
  
   -Лихтенладе, вы как раз вовремя, - Фридрих сидит за столом, перед ним лежит раскрытый том, судя по знакомой обложке - свод имперских законов. - Я как раз хотел бы обсудить с вами кое-что.
   -Рад служить Вашему величеству.
   Отработанный за многие годы при дворе поклон получается именно таким, как надо: в меру глубоким и в то же время не откровенно подобострастным. В ответ кайзер милостиво кивает и небрежным жестом указывает подойти ближе.
   -Как вы думаете, что могут означать слова двадцатого параграфа третьей статьи закона "О престолонаследии", вот эти? - Фридрих разворачивает фолиант к маркизу и пальцем подчёркивает нужную строку. - Вот, послушайте: "В отсутствии же прямого наследника, как по мужской, так и по женской линии, а также при явной невозможности таковых наследников исполнять обязанности по управлению империей, император вправе избрать себе преемника из числа других кровных родственников, либо же из прочих достойных этого звания дворян".
   -Полагаю... - небольшая пауза выглядит вполне уместной, - здесь указывается на то, что в исключительных случаях наследником может быть назначен тот, кто по мнению императора заслуживает этого сильнее, чем иные претенденты, и Ваше величество вольны в своём выборе.
   -Я так и думал, - кайзер закрывает книгу и в задумчивости теребит шёлковую ленточку закладки, торчащую из неё. - Хорошо, оставим этот вопрос, он пока ещё вполне может подождать.
   -Как угодно будет Вашему величеству, - новый поклон, такой же выверенный, как и предыдущий. Интересно, что именно задумал кайзер. Назвать преемника однозначно и покончить с неопределенностью? Это тоже может вызвать беспорядки, но, с другой стороны, если последняя воля будет оглашена в нужный момент, многих проблем удастся избежать.
   -Пришел уже отчёт о допросе Брауншвейга и остальных? - Фридрих всё ещё смотрит на лежащий перед ним свод законов, и Клаус отмечает про себя, что давно не видел кайзера таким собранным.
   -Да, и я должен отметить, что герцог практически сразу же сознался в том, что ответственен за похищение Лоэнграмма, - всё же чувства вседозволенности и неуязвимости порой могут сыграть очень злую шутку, особенно если не оценить ситуацию здраво. - Вот его точные слова во время ареста: "Жаль, что щенок выжил, ничего нельзя доверить идиотам, не смогли даже прибить эту шваль".
   -Это было сказано при свидетелях? - кайзер слегка морщится, при этом кажется, что он неприятно удивлён. Похоже, что он не ожидал от своего зятя столь неосмотрительных заявлений.
   -Да, и внесено в протокол, - Клаус кладёт на стол листок бумаги, но Фридрих оставляет его без внимания. - Прикажете убрать эти слова из официальной версии?
   -Нет, - Фридрих снова брезгливо морщится, - оставьте всё как есть.
   -И, кстати, у меня небольшой вопрос насчет... условий содержания Его светлости. Герцог жалуется на то, что к нему не пускают его камердинера, а также его не устраивает еда, доставляемая из дворцовой кухни, он требует, чтобы ему готовил его повар.
   -Тоже оставьте как есть. А что по остальным пунктам обвинения?
   -Здесь несколько сложнее, - Клаус вытаскивает из своей папки ещё пару страниц и кладёт их поверх первой, - Брауншвейг признаёт, что способствовал сделке с поставками флоту вооружения именно этого производителя, но упорно отрицает тот факт, что изначально был в курсе низкого качества продукции концерна фон Фрича. О том, что граф фон Лоэнграмм занимался расследованием именно этого дела, герцог также якобы не знал.
   -Хм, - кайзер откидывается на спинку кресла, - а он ещё не совсем утратил нюх. - Фридрих берёт со стола стенограммы допроса, но читать их не спешит. - Происшествие с Лоэнграммом, таким образом, можно списать на личную неприязнь. К тому, же гросс-адмирал выжил и, насколько я понимаю, особых увечий не получил... а вот история с поставками вполне может рассматриваться как измена, - кайзер чуть прикрывает глаза, но взгляд всё равно остаётся внимательным. Он явно ждёт ответа, причём правильного ответа.
   -Ваше величество, прикажете продолжать допросы? - Фридрих молчит, но похоже, что пока Клаус на верном пути. - Я бы рекомендовал надавить на фон Фрича, он не кажется мне человеком, который будет долго запираться. Имея его показания, будет проще заставить герцога сознаться, - кайзер не перебивает и не делает попытки исправить категоричную формулировку, значит, можно надеяться, что все намёки поняты верно. - И ещё, я бы рекомендовал блокировать на всякий случай верные Брауншвейгу части. Пока попыток выступить в поддержку герцога не было, и, насколько мне известно, среди его союзников нет явных лидеров, способных устроить беспорядки, но принять меры всё-таки не помешает.
   -Да, займитесь этим, но постарайтесь не использовать войска Лоэнграмма, - Фридрих придвигается ближе к столу и достаёт из футляра очки. - Если у вас всё, то я больше вас не задерживаю, только оставьте мне материалы допросов Брауншвейга и остальных задержанных.
   -Слушаюсь, Ваше величество, - бумаги из папки ложатся аккуратной стопкой. - Разрешите идти?
   -Да, идите, и немедленно доложите, как только появятся результаты.
   Что ж, кажется, пока всё получается именно так, как и задумано, даже не приходится прилагать особых усилий. И то, что кайзер в кои-то веки заинтересовался чем-то кроме своих обожаемых роз и девиц, только на руку. Есть все-таки вещи, которые трогать следует с осторожностью, ибо от них зависят спокойствие и безопасность первых лиц государства, а также их семей. Тем, кто этого не понимает, нечего делать у трона.
  
   ***
  
   К концу дня Зигфрид чувствовал себя вымотанным не слабее, чем как после хорошей тренировки с топором, если не полноценного боя с парочкой розенриттеров.
   В том, что Райнхард сегодня обязательно воспользуется разрешением вставать, и никакие уговоры больше не удержат его в постели, Кирхайс ни минуты не сомневался - всё же за десять лет тесного общения он научился разбираться в непростом характере друга если и не досконально, то уж вполне достаточно для таких выводов. И оптимизма они точно не добавляли. Наоборот, в голове постоянно крутились мысли, - одна страшнее другой, - о том, что может случиться, если Райнхард не устоит на ногах или споткнётся, а рядом не будет никого, кто мог бы его поддержать. Зигфрид прекрасно знал свою способность рисовать воображаемые ужасы и честно пытался с ней бороться, но сегодня у него выходило из рук вон плохо.
   Вот и сейчас... Райнхард снова встал, на этот раз у него получилось вполне неплохо, он даже не стал задерживаться у кровати, чтобы переждать головокружение, а сразу же направился к двери в ванную. Кирхайс так же, как и раньше, шел в полушаге от друга, готовый в случае чего сразу же подставить руки. Но в этот раз Лоэнграмм не ограничился простым форсированием короткой дистанции. Дойдя до своей цели, он толкнул дверь и шагнул через порог. Да к тому же моментально её закрыл, так что Зигфрид, совершенно не ожидавший подобной прыти, ощутимо стукнулся об неё лбом, в результате чего драгоценные мгновения были потеряны. Окончательно этот вывод подтвердил звук закрывающейся защёлки и приглушенные, но разборчивые слова: "Я сам".
   То, что маршрут своих прогулок по комнате Райнхард выбрал не просто так, и его цель - именно ванная комната, Кирхайс понял сразу же, хотя всё же рассчитывал, что поначалу будет сопровождать беспокойного друга и туда. Но, видимо, шесть дней зависимости в самых деликатных вопросах - недостаточно большой срок, чтобы избавить от природной застенчивости.
   Зигфрид, разумеется, вполне это понимает, ведь сам испытал подобное несколько лет назад, когда лежал в госпитале на Изерлоне. Всё бы ничего, однако пол в ванной покрыт плиткой... не то чтобы слишком скользкой, но воображение немедленно подбрасывает подробные и натуралистичные картинки того, как Райнхард поскальзывается и, падая, ударяется об угол ванны или душевой кабинки.
   Пару минут, пока Кирхайс стоит под дверью, тянутся невозможно долго, но наконец он слышит, как шумит вода в умывальнике. Через минуту дверь открывается, и на пороге ванной оказывается вполне целый Райнхард.
   -Извини, я, кажется, тебя задел, - ага, значит, всё спланировано заранее, что в общем-то неудивительно.
   Три метра, которые в полдень казались непреодолимым расстоянием, Лоэнграмм сейчас проходит так, как и положено, меньше чем за минуту. Это не может не радовать, вот только... да что там - только! Перед собой притворяться не имеет смысла, всё равно Зигфрида это совсем не радует. Нет, не так, он рад, что Райнхарду намного лучше, но с собственным страхом ничего не поделаешь. Почему и чего Кирхайс так сильно боится? Кто же ответит на этот вопрос... просто - страшно. Иррационально и глупо, может быть, но это так.
   Время бежит почти незаметно - и, когда часы показывают десять, Зигфрид осознает, что пора уже готовиться ко сну. Таблетки, уколы и компрессы занимают ещё полчаса. Райнхард к этому времени выглядит уставшим и сонным, естественно, но уходить из спальни Кирхайсу совсем не хочется, а повод остаться всё никак не находится. Но дальше тянуть нельзя, нужно или прямо сказать, что остаёшься на ночь здесь, что Райнхард наверняка воспримет как недоверие, - или идти к себе и дать другу отдохнуть, в конце концов. Выбор совершенно не равноправный, но выбрать нужно, и собственные страхи тут не должны играть никакой роли. Поэтому Зигфрид очень спокойно желает Райнхарду спокойной ночи, не забывая ещё раз предупредить, а вернее - попросить не вставать ночью самостоятельно.
   Двери в обеих спальнях останутся открытыми, это как раз не подлежит обсуждению, а спать Кирхайс может очень чутко. Во всяком случае, он на это надеется.
   Спальня Зигфрида была почти точной копией комнаты Райнхарда, даже шторы на окне и покрывало на кровати сшиты из одной и той же ткани. Отличие на данный момент заключалось лишь в том, что на тумбочке возле кровати лежали не коробки с лекарствами, а пара недочитанных книг.
   После того, как Кирхайс принял душ и переоделся в пижаму, он почувствовал, что спать, несмотря на жуткую усталость, пока не хочет. Вначале он подумал, что неплохо было бы ещё раз просмотреть присланный Миттельмайером проект плана по демонтажу подлежащего замене вооружения. В общем, Райнхард уже одобрил документ, высказав всего пару замечаний, однако Зигфрида там что-то продолжало упорно цеплять, хотя он так и не понял, что. Но, к сожалению, ноутбук остался в спальне Райнхарда, - и, хотя это была прекрасная причина пойти проверить, как там друг, Зигфрид тут же отмёл её. Если Лоэнграмм ещё не спит, то точно станет возмущаться, что Кирхайс снова перестраховывается. Так что вместо этого он устроился в кровати и взял одну из книг с тумбочки. Но, прочитав пару страниц, понял, что не запомнил ни строчки из прочитанного, и решил отложить книгу. Стоило это сделать, как мысли моментально вернулись к словам доктора об осложнениях.
   Кирхайс неплохо помнил раздел учебника, в котором описывались симптомы и лечение сотрясения головного мозга, а также - то, что порядочная часть этого раздела была посвящена различным последствиям травмы. Ещё тогда, на занятиях, Зигфрида неприятно удивило, что, казалось бы, не слишком тяжёлая травма, которую многие вообще не считают серьёзной и переносят на ногах, впоследствии может стать причиной очень больших проблем со здоровьем.
   Старый учебник у него сохранился и стоял вместе с остальными их книгами на полке в одной из соседних комнат, которую они окрестили библиотекой. Название, конечно же, слишком громкое для шкафа и нескольких книжных полок, но за годы, прошедшие с момента окончания учёбы в академии, книг у них изрядно прибавилось и вряд ли стало бы меньше. Впрочем, Зигфриду понадобилось меньше минуты, чтобы отыскать нужный том.
   Вернувшись к себе, он снова устраивается в кровати и открывает соответствующий раздел. Описанные в начале симптомы почти в точности совпадают с теми, что были у Райнхарда, так что вчитываться Кирхайс начинает только в главу о лечении, и с интересом отмечает, что назначения герра Штромейера несколько отличаются от прочитанного. Что ж, в книге наверняка приведены общие рекомендации, а у доктора колоссальный опыт и знания. К тому же, Зигфрид сам убедился, что Райнхарду назначенное лечение помогает. И, тем не менее, он решает в следующий раз обязательно спросить доктора, почему тот сделал именно такие назначения. Это не недоверие, просто Кирхайс хочет знать причины, ведь это может оказаться важным. Да и лишние знания вовсе не помешают. Вот не зря он тогда принял решение пройти дополнительный курс медицинской подготовки: полученные там навыки уже не единожды пригодились... и, к сожалению, могут понадобиться ещё не раз.
   А вот наконец и то, ради чего он взялся перечитывать учебник. Перечень осложнений - сначала идут вещи хоть и неприятные, но вполне поддающиеся лечению, но чем дальше Зигфрид читает, тем более зловещие последствия попадаются ему на глаза. Особенно сознание почему-то выделяет строки, в которых говорится о возможном развитии эпилепсии и слабоумии.
   Представить Райнхарда корчащимся в приступе судорог или пускающим слюни идиотом... Нет, это слишком даже для его разыгравшегося воображения. Но, если гнать от себя мрачные мысли, вероятность такого исхода не уменьшится. Да, приведенные в книге цифры сообщают, что процент таких осложнений довольно-таки мал, но он не равен нулю - и от этого становится всё больше не по себе.
   Кирхайс чувствует себя беспомощным перед этой опасностью. Когда-то давно он решил быть вместе с Райнхардом, что бы ни случилось, и защищать его по мере сил. В большинстве случаев получалось вовремя оказаться рядом, принять удар на себя, но в жизни бывает и так, как случилось неделю назад. Что бы там ни говорил Ройенталь, да и сам Райнхард, а Зигфрид до сих пор ощущает свою вину перед другом, и особенно - перед госпожой Аннерозе. К сожалению, есть вещи, которые ему практически неподвластны, повлиять на которые он не может при всем желании. Всё, что сейчас можно делать, - это чётко выполнять все назначения доктора и следить, чтобы друг не нарушал предписанный режим. А дальше остаётся только надеяться, что всё обойдётся и Райнхард не попадёт в процент тех, кому вот так не повезло.
   Зигфрид не может не бояться за друга, ведь тот точно не переживёт, если, не дай боги, случится что-то подобное. Всего лишь неделя вынужденной беспомощности довела его до белого каления, а что будет, превратись он в зависимого калеку, да к тому же неспособного осуществить свою мечту? Нет, такое для Райнхарда намного хуже физической смерти. Даже говорить с ним об этом начистоту пока нельзя: если он и воспримет угрозу всерьез, слишком сильным получится стресс. Не хотелось бы, чтобы попытка предостеречь друга стала последней каплей... А госпожа Аннерозе, что тогда ждёт её? Для неё брат - единственный оставшийся у неё близкий человек, и она его слишком любит... а Кирхайс любит её, и не может допустить, чтобы она страдала. Хватит того, что сейчас творится с ее жизнью, и неизвестно, сколько ещё будет продолжаться.
   Нет, это неправильно, так не может быть... или всё же может? Как же хочется поделиться хоть с кем-нибудь тем, что творится внутри, и выслушать слова ободрения. Но как раз это и невозможно. Кроме Райнхарда, у него нет настолько близких друзей, а госпожа Аннерозе, которая точно бы его поняла и развеяла большую часть страхов, далеко. И, в конце концов, это ведь они должны быть ей опорой, а не наоборот.
   Можно было бы поговорить с Ройенталем или Миттельмайером, за последнее время они оба стали намного ближе, чем просто приятели-сослуживцы, но как? Пока он не выйдет на службу, ни о каком приватном разговоре не может быть и речи. Райнхард неизбежно поймет, что за его спиной опять что-то обсуждают, и это его огорчит... а точнее, просто выведет из себя, без чего желательно обойтись. Значит, нужно молчать и делать всё возможное и невозможное, лишь бы не допустить непоправимого. Как бы ни было тяжело.
  
   Сон закончился внезапно, Райнхарда словно выбросило волной на берег - мгновение назад он ещё был на борту "Брунгильды" и командовал флотом, а секунду спустя уже открыл глаза у себя в спальне. Вот интересно, что там могло быть дальше? Кажется, во сне он опять столкнулся с Яном Вэньли. Если попробовать снова уснуть, может, получится досмотреть до конца?
   Райнхард переворачивается на другой бок и закрывает глаза, но уснуть снова всё же не удаётся, в чем он сам же и виноват - ведь, вместо того чтобы расслабиться, он вспоминает приснившееся и начинает сравнивать с реальными ситуациями из их предыдущих встреч.
   Анализ получился довольно интересный, Райнхард даже подумал о том, что нужно будет обязательно поделиться потом с Кирхайсом. Только вот попытка запомнить в деталях импровизированный разбор стратегии и тактики окончательно прогнала все остатки сна.
   Судя по тому, что за окном уже рассвело, но в доме ещё тихо, время довольно раннее. Снова перевернувшись, Райнхард смотрит на часы, - и точно, те показывают 5:48. Наверное, даже Фрида и фрау Марта ещё не встали.
   Кирхайс наверняка поставил свой будильник на семь, так что в запасе есть ещё больше часа, - и, если действовать осмотрительно и не поднимать лишнего шума, времени вполне должно хватить. Для чего? Да для того, чтобы попробовать самому привести себя в порядок, а заодно и убрать наконец-то ставшую уже ненавистной кровать. Вчера первая попытка избавиться от опеки вполне удалась, только вот с дверью не слишком аккуратно вышло. Но Кирхайс отчасти виноват сам, нечего было подставляться.
   Вставать сегодня намного проще, чем вчера, - правда, пришлось-таки постоять с минуту, пережидая, пока комната не прекратит вращаться. Зато ноги уже почти не дрожали. Маршрут Райнхард несколько изменил - всё же дверь в комнату лучше закрыть, чтобы Кирхайс не услышал и не проснулся. Но, хоть дом и старый, петли во всех комнатах хорошо смазаны, и самая рискованная часть плана проходит, так сказать, как по маслу. Дальше уже можно не прислушиваться к каждому шороху, но осторожность всё равно не помешает.
   Добравшись до основной цели, Райнхард для начала садится на край ванны. Силы нужно беречь, и небольшой отдых совсем не помешает... а ещё перед ним встаёт один вопрос, который нужно обязательно решить: как защитить от воды повязку на левой кисти? Мочить её точно нежелательно, а вот найти что-нибудь подходящее, чем можно ее замотать, оказывается не самой простой задачей. В шкафчике за зеркалом ничего не находится, но есть ещё один, под умывальником. Правда, для этого нужно наклониться, что с учетом вчерашнего опыта может стать проблематичным. Но, прикинув расстояния, Райнхард приходит к выводу, что это вполне осуществимо, ведь дверца в шкафчике, насколько он помнит, открывается очень легко.
   Дальше всё действительно идёт согласно продуманной схеме: сначала, сидя на бортике ванны, взяться здоровой рукой за умывальник и, уже опираясь на неё, наклониться, затем подцепить носком тапочка дверцу и открыть... К счастью, затраченные усилия не напрасны - на верхней полке действительно обнаруживается плотный пластиковый пакет. Вытащить его с помощью покалеченной руки тоже удаётся довольно быстро - большой и указательный пальцы всё же как-то действуют.
   Раздеться самостоятельно не так уж и сложно, а вот над тем, чтобы закрепить пакет одной рукой, приходится повозиться, но и эта проблема наконец преодолена - узел получился вполне крепкий, пакет надёжно закрывает повязку. Наконец-то он может осуществить то, о чем мечтает уже несколько дней - нормально вымыться. Было бы неплохо залезть в ванну, но для начала и душ вполне подойдёт. Какое же это всё же блаженство - стоять под тугими, бьющими в лицо струями воды... а чуть резковатый, травяной запах геля, на который он раньше практически не обращал внимания, сейчас кажется просто восхитительным. Вот только долго понежиться под водой не удаётся - то ли от пара, то ли ещё почему-то голова снова начинает кружиться, и Райнхард с сожалением вынужден выйти из душевой кабинки. Да, наверное, дело в температуре воды. Нужно только немного отдышаться.
   Когда он уже начинает чувствовать холод, обнаруживается, что полотенце и халат висят возле двери. В принципе, до них совсем близко, не больше двух шагов, но кафель под мокрыми ногами и не совсем твёрдая походка - не лучшее сочетание. Впрочем, Райнхарду снова везёт, он не поскальзывается и через минуту опять устраивается на бортике ванны.
   Вытираться одной рукой неудобно, но можно, а надеть халат и вовсе легко. Дальнейшие процедуры вообще отработаны за неделю до вполне приемлемого уровня. Так что половина задуманного уже осуществлена.
   Выйдя из ванной, Райнхард для начала решает немного отдохнуть, но садиться на кровать ему не хочется, и он устраивается в кресле. Десяти минут полного покоя вполне хватает для восстановления сил. Правда, вставать из кресла не слишком удобно, но, справившись и с этим, можно приступать к следующей части плана.
   И вот здесь подстерегают нешуточные проблемы, причём с такой стороны, о которой Райнхард даже не задумывался. Наиболее сложной задачей оказывается надеть носки, ведь для этого, во-первых, нужно наклониться, что совершенно не устраивает его рёбра и голову, - а во-вторых, резинка явно рассчитана на то, чтобы ее растягивали двумя руками.
   Промучившись довольно долго, он таки справляется с обоими носками, но после этого ему снова требуется отдых. Ощущения, словно на турнике перезанимался... Отдышавшись и переждав, пока сердце не перестанет колотиться как сумасшедшее, он продолжает... так и тянет назвать это сражением, хотя противник - не столько одежда, сколько собственное непокорное тело. Впрочем, сражения он привык выигрывать.
   Естественно, получается намного медленнее, чем обычно, но всё же через несколько минут он уже одет в домашние брюки, рубашку и жилет. Вот теперь Райнхард чувствует себя намного лучше. Ему кажется, что, вымывшись и отделавшись от ненавистной пижамы, он избавился и от неимоверной тяжести, все эти дни давившей на него. И, хотя он уже довольно сильно устал, но отказываться от завершения своего плана не намерен, тем более что времени до того, как встанет Кирхайс, остаётся всё меньше.
   Вначале нужно расправить простыню, для этого приходится снова наклониться. Но, если прижать левую руку к всё ещё ноющим рёбрам, то неприятных ощущений к уже имеющимся добавляется не так уж много. С подушками всё и вовсе просто - их нужно всего лишь встряхнуть, взяв за край. А вот с покрывалом возникают сложности. Оно довольно тяжёлое, стёганое, - и к тому же там имеется резинка, скрытая оборкой, которую нужно натянуть с внешнего края кровати. Делать всё это одной рукой очень неудобно, но он практически заканчивает свою борьбу с этим монстром, когда дверь в комнату распахивается и на пороге возникает Кирхайс.
   Первой фразой друга становится: "Лорд Райнхард, что вы делаете?". Чего в этих словах больше, недоумения или волнения, понять трудно.
  
   Сон к Зигфриду пришел только после полуночи, рваный и неглубокий, да и снилось к тому же что-то очень нехорошее. К счастью, сюжеты не запоминались, но чувство тревоги только нарастало, и если прошлой ночью Кирхайс всего лишь дважды вставал проверить состояние Райнхарда, то сегодня только тренированная сила воли удерживала его от того, чтобы не делать это каждый час. В итоге он снова только пару раз позволил себе заглянуть в соседнюю спальню и удостовериться, что друг мирно спит.
   Нет, нужно взять себя в руки, а то так недалеко и до откровенной паранойи. Ну вот с чего он взял, что с Райнхардом обязательно должно произойти что-то плохое? Доктор же совершенно ясно сказал, что всё хорошо заживает, выздоровление идет полным ходом. Так что нечего себя накручивать. Всё, что сейчас нужно, - чётко выполнять все рекомендации доктора, а панику не подпускать и близко.
   К утру беспокойство несколько отступило, видимо, самоуспокоение помогло, и он даже смог более-менее нормально уснуть. Вот только сон не продлился долго - в семь часов раздался звонок будильника. Несмотря на полную разбитость и ощутимую головную боль, пришлось-таки вставать.
   Контрастный душ, как всегда, помог окончательно проснуться, но покрасневшие глаза явно выдавали, сколько Зигфрид проспал на самом деле, поэтому пришлось достать специальные капли, которыми он пользовался, когда приходилось подолгу работать за компьютером. Подождать минут пять, один взгляд в зеркало, - в целом картинка вполне сносная, значит, теперь можно идти к Райнхарду.
   Только вот, вне зависимости от того, верит ли он в богов, те сегодня точно от него отвернулись - ведь первое, что он видит, выйдя в коридор, это закрытая дверь в комнату Райнхарда. Хорошо ещё, что комнаты смежные, так что придумать себе очередную страшилку он не успевает. Лишь застывает на мгновение, но тут же одергивает себя. Волноваться пока не о чем. Закрытая дверь, скорее всего, говорит только о том, что Райнхард уже встал и решил его не беспокоить. Случись что серьезное, Кирхайс обязательно услышал бы... конечно, проверить все равно надо.
   Защёлка, к счастью, открыта, и дверь поддаётся, стоит только слегка нажать на ручку. Но вот открывшееся при этом зрелище приводит его в полное замешательство: полностью одетый, - и, судя по тому, что волосы кажутся влажными, ещё и побывавший как минимум в душе Райнхард застилает покрывалом кровать. Первой приходит мысль, что он ещё спит, и Зигфрид пару раз смаргивает, но картинка не исчезает. Зато Райнхард поворачивается к нему. На лице друга сияет довольная улыбка. Нужно срочно что-то сказать, но в голове совершенно пусто, поэтому слова, которые он произносит, звучат неимоверно глупо:
   -Лорд Райнхард, что вы делаете?
   Друг оглядывается на почти аккуратно заправленную кровать и немного удивлённо произносит:
   -Ты же видишь - убираю постель.
   Кирхайс всё еще не слишком контролирует себя, поэтому следующий вопрос тоже вызывает у Лоэнграмма недоумение.
   -Зачем?
   -Я уже вполне нормально себя чувствую, и дальше лежать не собираюсь.
   Сказано довольно резко, с явным расчётом на возражения, которые будут тут же отметены, но Зигфрид только тяжело вздыхает и наконец-то подходит к другу.
   При ближайшем рассмотрении волосы Райнхарда оказываются действительно мокрыми, а в комнате не то чтобы холодно, но температура точно снова понизилась. Нет, нужно все-таки сегодня же заняться обогревателем.
   -Вы были в душе? - вопрос скорее риторический, но с чего-то же нужно начать нормальный разговор.
   -Да, - в глазах читается вызов, но Зигфрид сейчас не собирается спорить.
   -Нужно досушить волосы, а то здесь прохладно. Я возьму фен.
   Спокойный, без намёка на недовольство голос действует именно так, как надо. Райнхард на мгновение задумывается, проводит рукой по золотистым прядям и отвечает уже без прежнего упрямства, но тоже вполне твёрдо:
   -Нет, я сам, - короткий взгляд в сторону кровати. Уголки губ заметно приподнимаются, образуя легкую улыбку. Всё же Лоэнграмм явно горд своими сегодняшними успехами. - А ты пока верни кресло и стол на место.
   Ну да, последний штрих, еще напоминающий о том, что хочется поскорее забыть. Хорошо еще, что друг сам не стал двигать тяжёлую мебель. Хотя нет, наверное, на подобное его безрассудства всё же не хватило бы.
   Пяти минут обоим хватает, чтобы справиться со своей частью работы. Вернувшийся из ванной Райнхард выглядит довольно уставшим, и Зигфрид задумывается над тем, как бы уговорить его немного полежать хотя бы после завтрака, но пока это может ещё подождать, а дальше будет видно.
   -Лорд Райнхард, садитесь, - кивок в сторону кровати, - займёмся вашей рукой.
   Лоэнграмм молча игнорирует приглашение, вместо этого придвигает стул поближе, так, чтобы тот оказался напротив кровати, - и садится. Зигфрид про себя усмехается очередной ребяческой выходке друга, но тоже воздерживается от комментариев - уж это точно никому не мешает, а уговоры нужны будут для более серьёзных вопросов.
   Проверив ещё раз по оставленной доктором бумажке последовательность своих действий, Кирхайс разматывает повязку и, осмотрев на всякий случай практически зажившую ладонь, начинает упражнения. Райнхард внимательно наблюдает за всеми его действиями, при этом похоже, что пытается всячески помогать, но пальцы всё еще не слушаются его. Зато в серых глазах мелькает ставшее уже таким знакомым выражение тщательно скрываемой боли. Зигфрид тут же прекращает сгибать руку и спрашивает:
   -Сильно болит? - количество сгибаний, конечно же, нужно выдержать, но он может постараться делать это осторожнее, во всяком случае сегодня.
   -Нет, всё нормально, - в голосе снова звучат нотки упрямства и решимости, и в то же время слышится благодарность. Свободная рука тянется к челке Зигфрида, пальцы касаются волос и привычно взъерошивают их. Оба на мгновение замирают, а потом так же синхронно улыбаются.
   Как только Зигфрид заканчивает со всеми положенными процедурами, Райнхард заявляет, что больше не намерен есть в спальне, и после небольшого спора они приходят к выводу, что пока это вполне можно делать в кабинете.
   Активно проведенное утро существенно влияет на аппетит Лоэнграмма - он без всяких уговоров съедает всё принесенное Фридой, в этот раз не оставляя без внимания даже не слишком любимый чай. Вот только к концу трапезы Райнхард всё чаще зевает. Вначале он еще пытается как-то противостоять накатывающей дрёме, но силы в этой борьбе оказываются неравны, и через полчаса он уже спит, откинувшись на спинку кресла.
   Кирхайс, сперва хотевший предложить другу пойти и нормально лечь, все-таки решает, что кресло широкое, вполне удобное... и лучше позволить Райнхарду отдохнуть так, чем затевать спор, который может привести к прямо противоположному результату. Поэтому Зигфрид как можно тише выходит и через минуту возвращается с пледом, которым аккуратно укрывает спящего, после чего садится за стол и открывает ноутбук.
   Поиск инструкции для их модели системы климатконтроля занимает некоторое время, всё же такими ископаемыми агрегатами уже мало кто пользуется, но навыки в розыске информации и здесь помогают Зигфриду найти нужное. Прочитав довольно длинное и, как ему кажется, излишне подробное руководство, он приходит к выводу, что настроить систему будет даже проще, чем он думал. Только идти куда-то ему сейчас вовсе не хочется, он бы с удовольствием остался здесь, охраняя сон Райнхарда. Но починить капризный обогреватель всё же надо: весна в этом году затянулась, и ночью, а особенно под утро, в доме становится слишком холодно.
   Как он и предполагал, на то, чтобы перепрограммировать систему, ушло не больше часа, в течение которого фрау Марта взяла на себя функции бесплатного шпиона и дважды, проходя мимо, сообщала очень важную информацию, - что Райнхард всё ещё спит. Заменив парочку подозрительных схем и отрегулировав настройки, Кирхайс задал температуру чуть выше, чем требовалось, и решил сходить наверх, проверить, как получилось.
   Вот только просто подняться на второй этаж не вышло. Стоило ему подойти к лестнице, как наверху послышались шаги. Зигфрид тут же остановился и поднял голову. От увиденного спина моментально покрылась холодным потом и стало трудно дышать.
   На верхней ступеньке лестницы застыл Райнхард, который явно задумал спуститься вниз. Только, судя по тому, что голова у него опущена и дыхание, - даже на таком расстоянии слышно, - слишком глубокое... похоже, он пережидает очередной приступ головокружения.
   Первой мыслью Зигфрида было крикнуть: "Стой", - но, к счастью, он вовремя сообразил, что Райнхард не ожидает этого и вполне может потерять равновесие. О том, что будет дальше, лучше не думать, потому что потолки в доме - четыре с лишним метра, и он стоит слишком далеко, чтобы успеть... Нет, лучше тихо стоять и ждать, и надеяться, что всё обойдётся. Если бы Кирхайс верил в помощь богов, то, наверное сейчас молился бы, - а так он может только прижиматься к стене и, сцепив зубы, повторять про себя: "Райнхард, ну пожалуйста, не надо, не делай этого". Один, второй, третий... на начале четвёртой фразы друг наконец поднимает голову. При этом его несколько ведёт в сторону, и он опирается рукой о стену. Зигфрид замирает и перестаёт дышать, но Райнхард, всё так же опираясь о стенку, разворачивается и делает шаг в противоположном от лестницы направлении.
   Оцепенение проходит сразу же. Кирхайс взлетает по ступенькам за считанные секунды. Райнхард находится всего в паре метров от лестницы, он стоит, тяжело привалившись спиной к стене и снова склонив голову. Но, стоит появиться Зигфриду, как друг тут же пытается выпрямиться и даже сделать шаг навстречу. Кирхайс молча берёт его под руку. Лоэнграмм, так же молча и не сопротивляясь, позволяет отвести себя в кабинет, до которого чуть-чуть ближе, чем до спальни.
   Усадив друга в одно из кресел, Зигфрид тут же буквально падает во второе. Говорить он ещё не может, и Райнхард, кажется, это понимает, потому щёки его постепенно покрываются румянцем, а в глазах чётко читается раскаяние.
   Минут через пять, наконец отдышавшись и чуть-чуть расслабившись, Зигфрид тихо, но при этом твердо произносит:
   -Райнхард, пожалуйста, пообещай мне, что больше не подойдешь один к лестнице, пока не начнешь нормально ходить. Обещаешь?
   Он снова обращается к другу на "ты", но оба, похоже, этого не замечают. Райнхард только ещё ниже опускает взгляд и так же тихо отвечает:
   -Да, обещаю.
  
   ***
  
   Через день после пикантного происшествия в театре Его величество решил устроить небольшое увеселительное мероприятие на лоне природы - придворные и первые лица Рейха были приглашены на прогулку в огромный парк, раскинувшийся вокруг императорского дворца.
   Получив утром официальное приглашение, Клаус фон Лихтенладе недовольно вздохнул: его день был уже расписан буквально по минутам, но отказываться от приглашения кайзера было бы весьма опрометчиво, тем более сейчас. Поэтому, вызвав секретаря и поручив ему отменить все предстоящие встречи, господин госсекретарь отправился в Нойе Сан-Суси.
   Первый день мая, к счастью, выдался довольно солнечным, хотя и несколько ветреным, так что прогулка обещала быть вполне приятной. И точно: приехав одним из первых, Клаус застал Его величество в прекрасном расположении духа. Они даже успели обсудить погоду и перспективы скорой высадки столь дорогих сердцу кайзера роз. Несколько уместных, выдержанных и ненавязчивых комплиментов в адрес графини фон Грюнвальд вызвали как приятную улыбку у самой графини, так и явственное одобрение Фридриха. Последнее было добрым знаком, и Клаус не мог отрицать, что иногда и от такого бессмысленного времяпрепровождения бывает толк.
   Далее везение его не оставило. Удалось подкараулить в одной из беседок баронессу Матильду фон Виммер. Некогда они с этой рыжеволосой красавицей были близки, но их роман давно закончился. Зато остались совместные, нужно сказать, весьма прибыльные предприятия. А ее крайне ревнивый муж - барон Август, - к счастью, абсолютно ничего не смыслил в коммерции. Разбирательства с бароном на сегодняшний день в планы Клауса точно не входили, но обсудить кое-что касательно дальнейшего вложения средств стоило. Поэтому, завидев скучающую в одиночестве Матильду, маркиз тут же направился к ней.
   Обсудив с баронессой дела, которые шли в последнее время вполне успешно, они перешли к последним новостям, и Клаус уже понадеялся было получить набор свежайших сплетен, ведь баронесса умудрялась сохранять прекрасные отношения с обеими принцессами, - но, к его огромному разочарованию, на горизонте показался барон Виммер, и Матильда вынуждена была срочно покинуть беседку.
   Оставшись в одиночестве, маркиз подумывал над тем, к какой из групп придворных, чинно прогуливающихся по аллеям, стоило бы присоединиться, когда его внимание привлек громкий женский крик. Посмотрев в ту сторону, Клаус заметил на ближайшей из тропинок графиню фон Адельман, как всегда в окружении небольшой толпы поклонников. Как оказалось, ничего фатального не произошло, всего лишь шляпка графини каким-то образом оказалась заброшена порывом ветра на ближайшую ветку. Виноват ли в этом действительно ветер или это очередная уловка графини, направленная на удержание внимания нового обожателя, Клауса интересовало не слишком.
   -Наша Генриетта так неоригинальна: в прошлом сезоне её шляпку уже доставали барон Флегель и граф Виттельсбах.
   Клаус слегка морщится: маркиз Литтенхайм имеет такую отвратительную привычку - незаметно подкрадываться, подобно коту. Но, обернувшись, Лихтенладе изображает радушную улыбку.
   -Ну, сейчас бедняге Флегелю точно не до дамских шляпок.
   -Как, вы ещё не в курсе? - Вильгельм притворяется удивлённым, но радость от того, что он снова узнал важные новости раньше, чем господин госсекретарь, читается невооружённым глазом.
   -О чём вы? - кажется, он действительно что-то пропустил, но это и неудивительно - ведь выслушать утренний доклад и просмотреть бумаги не хватило времени. Досадно, но если бы там было нечто действительно важное, ему бы сообщили.
   -Вчера вечером Флегеля выпустили, - собеседник говорит небрежно, но заметно, что это, казалось бы, незначительное событие его очень огорчило.
   -Даже так? - Клаус копирует небрежную интонацию. - И каковы причины?
   -За недоказанностью обвинений. - Литтенхайм уже в открытую морщится. - Надеюсь, для Брауншвейга им обвинений хватит.
   -Я в этом уверен, - Лихтенладе опускается на полукруглую скамью. Разговор вполне может затянуться, и вести его стоя не так удобно. К счастью, место вполне удачное - можно не опасаться лишних ушей. - Вчера я беседовал с Его величеством, и, судя по всему, он настроен серьёзно.
   -Хотелось бы, чтобы это было именно так, - Вильгельм садится напротив собеседника. - Да, кстати, говорят, что Флегель после освобождения сразу же поехал к принцессе.
   Уточнять, к какой именно из принцесс, не нужно. Оба прекрасно понимают, что речь идёт о супруге Брауншвейга.
   -И что Её высочество? - а доносчики у Литтенхайма действительно отменные, нужно будет обязательно попробовать их перекупить - информация никогда не бывает лишней.
   -Она никого не принимает, - Вильгельм поправляет и без того идеально выглядящий кружевной манжет, - племянник мужа тоже не стал исключением.
   -Ну, зная настойчивость этого молодого человека, я думаю, что он добьется благосклонности принцессы, - тут скорее стоит говорить о наглости барона, но в приличном обществе не принято называть вещи своими именами.
   -Да, барон амбициозен и прекрасно понимает, что возможная опала дядюшки мало повлияет на положение Её высочества. Кайзер всегда благоволил к старшей дочери, - разумеется, Литтенхайму всегда казалось, что тесть уделяет больше внимания принцессе Амалии.
   -Флегеля у Брауншвейгов терпели исключительно из-за заступничества герцога, сам же он не представляет для клана никакого интереса, - не только Вильгельм осведомлён о происходящем в стане противника, у Клауса агентурная сеть работает ничуть не хуже. - К тому же, как поговаривают, старая герцогиня Августина пообещала, что больше не пустит его и на порог, да к тому же вычеркнула его из своего завещания.
   -Хм, старая ведь... - с этим определением Клаус полностью согласен. Августина фон Брауншвейг - вдова предыдущего герцога, приходившегося дядей теперешнему, была именно что ведьмой, но при этом до сих пор сохраняла влияние на многочисленную родню мужа, - прошу прощения, герцогиня Августина никогда его не любила, а для остальных это станет весомым аргументом.
   -Несомненно, - Клаус рефлекторно оборачивается на послышавшийся громкий смех. Та же компания всё ещё занята извлечением из ветвей несчастной шляпки графини Адельман, - как и то, что герцогиня Августина не пойдёт на открытый конфликт с кайзером, - чуть понизив голос, он добавляет: - Она слишком умна для этого, а другого достойного претендента у Брауншвейгов на сегодняшний день нет.
   -Вы в этом уверены? - Литтенхайм спрашивает вполне серьёзно.
   -Да. К тому же, по приказу Его величества я принял меры - все верные Брауншвейгу части будут блокированы в течении ближайшего времени, - хорошо, что основные силы герцога сосредоточены на принадлежавших ему планетах, не хватало ещё неприятностей на Одине.
   -Это разумно, - Вильгельм поправляет брошь, скалывающую шейный платок, и Клаусу кажется, что собеседнику хочется ослабить узел. - Кстати, дочери Брауншвейга уже шестнадцать, вполне подходящий возраст для замужества.
   -Да, но Его величество вряд ли одобрит её брак с кем-то, кто его не устроит, а представители дома Брауншвейгов его на сегодняшний день точно не устраивают.
   Кстати, вопрос о браке старшей из внучек нужно будет как-нибудь обсудить с кайзером. Слишком он серьёзен, чтобы оставлять его нерешенным.
   -Вы как всегда правы. И вот ещё, - Вильгельм придвигается чуть ближе, - вы не в курсе, наложен ли арест на предприятия герцога?
   Естественно, его в первую очередь волнует возможность отхватить себе кусок побольше. Не слишком ли рано Литтенхайм принимается делить владения соперника? Хотя, может, он и прав, если сейчас не обозначить свой интерес, то вскорости может оказаться поздно - претендентов наверняка найдётся предостаточно.
   -Да, активы арестованы, но только то, что принадлежит лично герцогу. Ничего из собственности его супруги и приданого дочери не тронуто, - что ещё раз доказывает серьёзность намерений кайзера.
   -Я так понимаю, что у вас имеется полный список этих активов? - а это уже совсем откровенно, но почему бы и нет?
   -Естественно, приезжайте завтра ко мне... - что там, с учетом сегодняшних изменений в расписании, на завтра запланировано? - Скажем, к полудню. Я думаю, нам найдётся, что обсудить.
  
   ***
  
   Четыре дня прошли без особых происшествий и потрясений. Ходить по дому с каждым днём получалось всё лучше, хотя несколько раз Зигфриду всё же пришлось провожать его до кровати, придерживая под руку. Зато покорить лестницу удалось без особого труда, пусть и с чужой помощью - на следующий день Райнхард сам попросил Кирхайса подстраховать его. Все же, хоть было немного неловко снова ощущать руки друга на талии, так оба чувствовали себя намного спокойнее.
   Спустившись первый раз, Райнхард сразу же отправился на кухню к фрау Марте и Фриде, чем привел обеих женщин в полный восторг. В результате все четверо уселись пить чай с только что испечёнными булочками. Подниматься после этого обратно к себе пришлось тоже с подстраховкой, но временно с этим следовало примириться. Сама по себе возможность ходить по дому уже была маленькой победой.
   Зигфрид все эти дни был сильно занят работой с присылаемыми ему из адмиралтейства документами. И, хотя навестивший их в эти дни доктор снова подтвердил свой запрет на чтение и просмотр видео, Райнхард как мог старался помогать. Друг, конечно, постоянно напоминал, что, кроме всего прочего, врач настоятельно рекомендовал побольше отдыхать, но выпроводить Лоэнграмма из кабинета у него получалось только поздно вечером. Правда, Райнхард, как и в первый день, довольно часто засыпал там же, прямо в кресле, что ему страшно не нравилось, и он каждый раз просыпался раздражённым и недовольным, но Кирхайс находил для него такие слова, что злость на себя за порядком надоевшую слабость моментально исчезала. Конечно, так было потом, а в первый вечер, когда Зигфрид просто отнёс его спящего в кровать, это чуть не стало причиной крупной ссоры. Райнхард, естественно, проснулся - и ещё долго выговаривал другу за излишнюю заботу. В конце концов, уж до постели он мог и сам дойти.
   Чтобы не оставаться без информации, Лоэнграмм позвонил в Адмиралтейство и приказал Миттельмайеру с Ройенталем ежедневно ему докладывать. Кирхайс был явно недоволен таким решением друга, но Райнхарду отчаянно не хватало новостей, а из тех документов, что приходили на электронную почту, полную картину происходящего составить было практически нереально. К тому же, у него возникло сильное подозрение, что Кирхайс озвучивает далеко не всё из полученного. Но обвинять друга в открытую Райнхард не хотел: во-первых, после всего, что Зигфрид для него сделал, это было бы просто бестактно; а во-вторых, - это же Кирхайс, он всегда перестраховывается из лучших побуждений, когда считает, что другу что-то может навредить.
   Нет, безусловно, он мог напрямую приказать Зигфриду ничего не скрывать, но поступить так было опять же неправильно. Хоть Кирхайс формально и его подчинённый, но для Райнхарда он в первую очередь друг. Одно дело, когда они находятся на поле боя, тогда Лоэнграмм отдаст любой приказ не задумываясь, и совершенно другое, когда они не на службе.
   Он практически никогда не задумывался о природе их с Кирхайсом отношений. Друг был всегда, и опереться на него также можно было всегда. Вот только после случая с письмом Райнхарда всё чаще стали посещать странные мысли о том, насколько их дружба уязвима из-за того, что Кирхайс постоянно оказывался на пару ступенек ниже его - и по званию, и по положению. Самому Лоэнграмму это не казалось чем-то существенным, но факт оставался фактом. Всё же Миттельмайеру с Ройенталем в этом плане легче - они равны в званиях, и им не надо заморачиваться, кто и что подумает об их взаимоотношениях.
   Как только он выйдет на службу, нужно будет обязательно подобрать Кирхайсу подходящее задание, чтобы тот мог получить очередное повышение. Контр-адмирала для него уже слишком мало, он заслуживает большего, - но, если об этом не позаботиться, то канцелярские крысы из первого адмиралтейства о нём точно ещё долго не вспомнят.
   А потом, когда они освободят Аннерозе и Зигфрид сможет на ней жениться, они наконец-то станут одной семьёй, и тогда всякие формальности окончательно перестанут им мешать.
  
   Через две недели после того проклятого вечера Кирхайс наконец-то поддался уговорам друга и вышел на службу. Зигфрид всё ещё сомневался, стоит ли оставлять Райнхарда одного, но тот приложил максимум усилий, чтобы развеять все сомнения насчёт того, способен ли он о себе позаботиться. Лоэнграмм не мог не видеть, что друг, постоянно отвлекаясь на него, потом вынужден практически каждый день засиживаться заполночь с бумагами. Быть же и дальше обузой для Кирхайса он точно не собирался: тот и так уже истратил почти весь свой отпуск, пока сидел с ним. К тому же, скоро, судя по всему, снова могли начаться военные действия, а до этого нужно было успеть избавить флот от той гадости, что им подсунули.
   Как же Райнхарду хотелось самому оказаться на службе и контролировать всё изнутри... Но, хотя он уже вполне мог нормально ходить по дому, приступы отвратительной слабости всё еще то и дело накатывали. И, что хуже всего, их невозможно было предугадать заранее. Хорош же он будет, если уснёт посреди совещания... или, например, начнёт хвататься за стенки или Кирхайса, когда голова опять закружится.
   Доктор сказал, что ему нужно ещё как минимум недели две, чтобы окончательно прийти в себя. Но так долго он вряд ли выдержит, если только Кирхайс не додумается запретить охране выпускать его из дома. Кстати, из-за охраны они с Зигфридом тоже чуть не разругались, - когда тот собрался-таки идти на службу, и Райнхард сообщил ему, что отныне его везде будет сопровождать машина с солдатами. Пришлось даже напомнить, что письмо с угрозами было адресовано им обоим, а то, что главные недруги находятся под стражей, еще не значит, будто они теперь безопасны. Вполне возможно, терпеть охрану придется еще долго.
   Первый день без Кирхайса для Райнхарда тянулся неимоверно долго. Читать было строго запрещено, смотреть видео - тоже, любые привычные занятия попросту исключались. Не будешь же целый день смотреть в окно, как сосед напротив. Правда, Райнхард не мог отрицать, что остался жив именно благодаря этой привычке отставного майора, - ведь, потрать Кирхайс чуть больше времени на поиски, и затея Брауншвейга могла закончиться успешно. Для герцога, естественно.
   Окно кабинета выходило на задний двор. Райнхард, отодвинув штору, устроился на подоконнике. Из открытой форточки тянуло свежестью и запахом распустившихся наконец-то почек, а ещё были слышны возгласы, доносившиеся с лужайки возле пристройки. Свободные от смены охранники устроили импровизированное состязание по рукопашному бою. Лоэнграмм пару минут наблюдал за десантниками, пока один из них случайно не заметил его и что-то не крикнул остальным. Сражение моментально остановилось, а все присутствующие на лужайке застыли по стойке "смирно". Райнхард кивнул им и жестом позволил продолжать. Всё же какое-никакое, а развлечение, тем более что за профессионалами вроде этих парней действительно интересно наблюдать.
   Ему и самому уже хотелось немного размяться в спортивном зале или хотя бы поплавать в бассейне, а ещё лучше - пофехтовать в паре с Кирхайсом. На крайний случай он бы согласился и на посещение тира. Тем более что одной руки для стрельбы вполне достаточно.
   Пока что не было заметно практически никаких изменений в состоянии левой кисти. Швы уже несколько дней как сняли, Зигфрид, когда был дома, помогал заниматься с ней по несколько раз в день, но результат пока настолько мал... Лоэнграмму казалось, что пальцы уже никогда не будут нормально сгибаться. Он успокаивал себя тем, что не занимается профессионально ни музыкой, ни спортом, да и в десанте не служит, так что, если кисть не восстановится полностью, это не должно стать такой уж большой проблемой. Ни на мостике корабля, ни тем более в кабинете невозможность согнуть все пальцы ему особо не помешает. Но на Кирхайса та же мысль, высказанная вслух, не действовала - друг лишь морщился и настаивал на необходимости продолжать упражнения. С одной стороны, он был прав, не хотелось бы оставаться калекой, но все-таки это не первоочередная задача... стрелять с двух рук в ближайшем будущем вряд ли придётся. И на дуэль он пока никого вызывать не собирается.
   Впрочем, идея потренироваться в стрельбе показалась Райнхарду вполне осуществимой. Задний двор окружает глухая кирпичная стена, лужайка довольно большая, нужно только попросить охранников установить что-нибудь подходящее для мишени. Заодно появится повод выйти на улицу. Нужно только подождать до очередного звонка Кирхайса, а то он будет волноваться, не застав Райнхарда на месте. За сегодняшнее утро Зигфрид позвонил ему уже дважды и, похоже, это только начало. Но по-другому друг не умеет, и обижаться на него за это не стоит.
   Дождавшись звонка, в очередной раз заверив друга, что чувствует себя нормально и ничем запрещенным заниматься не собирается (во всяком случае, пока), Райнхард таки решил выйти наружу. Судя по тому, что он видел из окна, на улице было вполне тепло, поэтому он ничего не стал надевать поверх рубашки с жилетом. Но внизу Райнхарда уже подстерегала фрау Марта, утром получившая обширные и недвусмысленные инструкции от Кирхайса.
   -Господин адмирал, - более нелепого обращения трудно было придумать, но слушать ещё и дома "Ваше превосходительство", (либо, того хуже, "Ваша светлость) он точно не желал, - вы собрались во двор?
   -Да, фрау Марта, хочу поговорить с охраной, - что есть совершеннейшая правда, хоть и неполная.
   -Тогда наденьте что-нибудь потеплее, там ветер.
   Домоправительница становится между Райнхардом и входной дверью, так что обойти эту преграду невозможно. Идти снова наверх за пиджаком совершенно не хочется. Внизу же, кроме старой куртки Кирхайса, ничего не висит. Надевать её тоже особого желания нет, ведь Зигфрид выше его... как нелепо Райнхард будет смотреться в его куртке, можно представить и без зеркала. Но другого выхода, похоже, нет - либо он наденет то, что есть, либо опять придется подниматься на второй этаж. Впрочем, возможно, фрау Марта согласится на компромисс, и он просто набросит куртку на плечи?
   Как оказывается, такой вариант домоправительницу вполне устраивает. Она освобождает Райнхарду проход, и он наконец-то оказывается снаружи.
   За две недели вынужденного домашнего заточения он не обращал внимания, как всё изменилось: почки, которые только-только ещё набухали, уже распустились, теперь деревья и кусты покрывала яркая молодая листва, а ещё в воздухе стоял невообразимый аромат, от которого моментально закружилась голова. Сделав вид, что любуется растущей рядом с крыльцом карликовой вишней, Лоэнграмм постоял несколько минут, привыкая к ярким весенним краскам и запахам.
   Стоило ему спуститься с крыльца, как один из стоявших на посту солдат моментально последовал за ним. Райнхард недовольно фыркнул, но, вспомнив вчерашний спор с Кирхайсом об охране и возможных неприятностях, понял, что друг не остался в долгу. Можно, конечно же, отменить его приказ, но не факт, что охранники повинуются. Зигфрид может быть очень настойчив, и он умеет приказывать так, чтобы слушались именно его. Поэтому, даже если солдаты и сделают вид, что оставили его в покое, то наверняка будут сопровождать на расстоянии. Лучше уж так, как сейчас.
   Начальник охраны нашелся там же, где и большинство десантников - на заднем дворе. Объяснив, чего хочет, Райнхард выслушал заверения, что до завтра мишени обязательно будут, а пока ему предложили пострелять по пустым консервным банкам. Но эта идея не показалась ему такой уж заманчивой, и он отказался. Всё же с обычными мишенями будет не так заметно, что он ещё не может нормально прицелиться, а вот мазать при нижних чинах по двоящимся банкам... нет уж, увольте. Бродить же бесцельно по двору, да ещё и со следующим по пятам телохранителем, тоже не слишком интересно, и Райнхард, попрощавшись с лейтенантом десантников, возвращается в дом.
   В прихожей его уже ждёт фрау Марта, и сразу закрадывается подозрение, что домоправительница отслеживала его прогулку из окна. Излишняя опека Райнхарда страшно возмущает, но не будет же он выговаривать женщине втрое старше себя. Зато некоторым чересчур заботливым друзьям вечером предстоит не самый приятный разговор.
   Заняться было решительно нечем, поэтому, послонявшись бесцельно по дому, Райнхард решил попробовать связаться с сестрой. Но здесь его подстерегало новое разочарование - набрав знакомый номер, он долго ждал соединения, - и, когда ему наконец-то ответил секретарь, оказалось, что соединить его с графиней Грюнвальд нет никакой возможности, поскольку она в данный момент находится у Его величества.
   Злость на кайзера и свою беспомощность захлёстывает с такой силой, что, не слишком осознавая свои действия, Лоэнграмм с силой швыряет на пол массивную, выточенную из тёмно-зелёного камня карандашницу. К счастью, прибор остаётся цел, но зато стоявшие в нём карандаши раскатываются по всей комнате. На шум моментально прибегает фрау Марта, но её удаётся уверить, что каменный стакан свалился со стола случайно. Кирхайса, конечно такое объяснение вряд ли устроит, поскольку он ясно представляет, с какой силой предмет должен был удариться об пол, чтобы в паркете образовалась такая заметная вмятина. Впрочем, Зигфрид поймет, что разозлило друга.
   К большому неудовольствию фрау Марты, большая часть поданного на обед остаётся нетронутой, но заставить себя нормально поесть Райнхард не в состоянии. А после еды его снова клонит в сон, и он решает, что сопротивляться этому всё равно бессмысленно. Только вот подремать в кресле ему не дают - внизу хлопает входная дверь, и через минуту фрау Марта докладывает, что прибыла баронесса фон Вестфален.
  
   Визит Магдалены оказался для Райнхарда полной неожиданностью, Обычно они виделись у Аннерозе или на официальных приёмах, - ну, или в доме у баронессы, куда их с Кирхайсом регулярно приглашали. А вот сама Магдалена последний раз навещала его несколько лет тому назад, после того, как он был ранен на дуэли, в которую она сама же фактически его и втянула. Вот и теперь, скорее всего, узнав от подруги о том, что он пострадал, решила нанести визит вежливости. Без предупреждения, но это вполне в ее духе.
   Яркая, независимая, острая на язык красавица была полной противоположностью Аннерозе, и для Райнхарда, совершенно не привыкшего к женскому обществу, общение с ней всегда было сродни некоему испытанию. Но в то же время он рад её видеть, ведь она - самая близкая подруга сестры, да и к ним с Кирхайсом всегда относилась с искренней теплотой.
   Все это моментально проносится в его голове, когда он распоряжается пропустить гостью и провести к нему. Снова внизу открывается дверь, затем лёгкие, быстрые шаги по лестнице - и на пороге кабинета появляется одна из самых красивых женщин Рейха. Лоэнграмм поднимается с кресла и делает пару шагов навстречу даме.
   -Ах, Райнхард, рада вас видеть... и особенно меня радует, что вы уже на ногах, - и это совершенно не дежурная ничего не значащая фраза придворной кокетки. Магдалена действительно рада видеть его относительно здоровым.
   -Баронесса, я тоже очень рад. Простите за мой вид, - Лоэнграмм чуть наклоняет голову, - но я никого не ждал.
   -Пустое, - Магдалена подходит ближе, довольно бесцеремонно его рассматривая, - не стоит уподобляться глупым ханжам, для которых - трагедия, если их застанут без пиджака или шейного платка.
   От пристального взгляда в сочетании с язвительным тоном щёки Лоэнграмма моментально покрываются румянцем, отчего ему становится ещё более неловко, и он может только, опустив взгляд, произнести:
   -Прошу вас, садитесь.
   Магдалена усаживается в одно из кресел, Райнхард тут же устраивается в другом. Приоткрывается дверь, в комнату заглядывает фрау Марта, и он вспоминает об обязанностях хозяина дома:
   -Не хотите кофе или чай?
   -Кофе, пожалуйста, - улыбка Магдалены столь обворожительна, что Райнхард снова отводит взгляд. Для него эта игра не нова, но победителем в ней он ещё ни разу не был. - А я и не знала, что вы пьёте чай.
  
   -С недавних пор, - голос Лоэнграмма звучит несколько недовольно, и Магдалена понимает, что задела не слишком приятную струну, поэтому быстро переводит тему:
   -Меня две недели не было в столице, иначе я пришла бы к вам раньше.
   -Я знаю, я звонил вам, - и можно даже не спрашивать, зачем... впрочем, она не видит ничего дурного в том, чтобы поделиться ходящими при дворе сплетнями.
   -Знаете, в городе только и разговоров, что об аресте Брауншвейга, - баронесса слегка хмурится, - а о том, что произошло с вами, я узнала случайно, встретив утром виконтессу Шафхаузен. Я сразу же отправилась к Аннерозе, но толком поговорить с ней не удалось, её ждал Его величество, и я решила, что должна обязательно увидеть вас.
   -Ну, - Райнхард фыркает и откидывает упавшую на глаза чёлку, - для придворных я не настолько интересен, чтобы обо мне говорить.
   В этот момент снова входит домоправительница, принесшая кофе для гостьи и чай для Райнхарда. Расставив принесенное, женщина оставляет их, и они продолжают прерванный разговор.
   -Вы неправы, - Магдалена отставляет чашку с недопитым кофе и берёт из корзинки румяный бисквит. - Вчера барон Флегель передал Аннерозе записку, в которой просил о встрече и намекал, что имеет некую информацию, касающуюся вас.
   -Но... - Райнхард на мгновение замирает, и его глаза, бывшие до этого тёплого серого оттенка, моментально превращаются в две обжигающих льдины. - Он же... - слова даются ему с трудом, - арестован.
   Магдалена, несколько обескураженная столь разительной переменой, удивлённо смотрит на Лоэнграмма, качает головой и уже без тени кокетства произносит:
   -Вы разве не знали? Его выпустили несколько дней тому назад.
   -Я думал, он ещё под арестом, - Райнхард обхватывает здоровой рукой всё ещё перевязанную левую кисть и прижимает её к груди. - Магдалена, скажите, Аннерозе ведь не собиралась встречаться с Флегелем?
   Вопрос звучит почти спокойно, но во взгляде Лоэнграмма такой холод, что хочется отодвинуться подальше.
   -Нет, она сказала, что ничего не станет предпринимать, пока не свяжется с вами.
   Райнхард на мгновение закрывает глаза и задерживает дыхание, затем тяжело выдыхает и тихо, но при этом очень зло произносит:
   -Эта сволочь угрожала сестре и Кирхайсу, если он хотя бы попробует их тронуть, я его уничтожу, - Райнхард наконец отпускает руку и выпрямляется в кресле. - Магдалена, вы ведь увидитесь с Аннерозе в ближайшее время?
   -Да, я собиралась потом заехать к ней. Надеюсь, что в этот раз нам не помешают. Вы хотите ей что-то передать? - баронесса чуть наклоняется вперёд, Лоэнграмм явно чувствует, что она хочет его коснуться, но она вовремя замечает тревожный блеск в его глазах, и это движение так и остаётся только намёком.
   -Пожалуйста, скажите ей, чтобы она ни в коем случае не встречалась с Флегелем, и пусть... - небольшая пауза, губы Райнхарда чуть кривятся, но он быстро берёт себя в руки и продолжает: - Пусть она обязательно покажет записку Его величеству.
   -Вы считаете, что это так серьёзно? - самообладание Магдалены дает сбой, и в ее голосе отчётливо слышится волнение. Наверняка она выглядит сейчас испуганной, но ей все равно.
   -Да, - Лоэнграмм снова опускает взгляд, - а я не смог сегодня с ней связаться.
   -Райнхард, не волнуйтесь, - баронесса старается говорить как можно мягче, - я обязательно найду возможность передать Аннерозе ваши слова.
   Райнхард поднимает голову, и лёд в его взгляде даёт первые трещинки.
   -Спасибо, вы единственная, кому я могу это доверить.
   Магдалена снова чуть подаётся вперёд - и снова останавливается, не в силах преодолеть ту прозрачную стену, что почти физически разделяет их с Лоэнграммом.
  
   Он очень старался, чтобы Магдалена ничего не заметила, на это сил ещё хватило. Также как и на то, чтобы проводить её до дверей и подняться обратно на второй этаж. А вот дальше всё помнилось смутно. Кажется, он зашел в спальню и взял плед, затем вернулся в кабинет... сел перед коммом, набрал номер сестры, но на этот раз так и не дождался соединения - секретарь куда-то вышел, а может, просто не хотел разговаривать с надоедливым родственником одной из фрейлин, пусть даже и фаворитки кайзера.
   Отключив вызов, Райнхард откинулся на спинку кресла, но оно было не таким удобным, как те, что стояли возле стены. Потеряв равновесие, с него можно было попросту сползти на пол. А это вполне могло случиться - Лоэнграмма трясло, ему было холодно, и в висках всё сильнее сжимались пружины, готовые в любой момент выстрелить острой болью.
   Встать и пройти несколько метров до такой близкой цели очень сложно, ноги почти не гнутся, но, справившись с этим, Райнхард тщательно заворачивается в плед и тяжело падает в кресло. На мгновение всплывает мысль, что он до сих пор не выпил обеденную порцию таблеток, но вставать и идти за ними, а тем более - кого-то позвать он просто не в состоянии. Сейчас ему хочется только сжаться в тугой комок, чтобы сохранить хотя бы остатки тепла.
   Думать связно почти не получается, любая попытка отвлечься всё равно приводит к тому, что перед глазами поочерёдно всплывают образы сестры и Кирхайса, а он беспомощен и ничего не может сделать для их спасения. Похожий кошмар уже снился, на второй день после встречи с Брауншвейгом... тогда Райнхард решил, что всему виной вколотые ему препараты, но приснившееся все равно не забывалось. Началось сновидение безобидно - он снова вернулся в детство, играл с Кирхайсом в прятки, решил спрятаться в подвале... свет там был очень тусклым, потом вдруг стало тихо, словно под землю не проникало ни одного звука, и Райнхард подумал, что эта идея была глупой. Он уже хотел выйти, но тут всё резко изменилось, и подвал стал копией того, где его держали похитители. Дверь распахнулась, свет загородил темный силуэт человека... который, смеясь, бросил вниз отрезанные головы Аннерозе и Кирхайса, а Райнхард стоял у подножия лестницы и, оцепенев, смотрел, как они катятся по ступенькам, пачкая доски кровью, и останавливаются у его ног.
   Тогда это был просто сон. Стоило проснуться, пообещать себе, что такого никогда не случится, и наваждение ушло... а сейчас он, наоборот, с удовольствием бы поспал немного. Вот только страх за сестру и друга слишком велик, чтобы позволить себе расслабиться. Угроза реальна, а он слаб и ничего не может поделать. Точно так же Лоэнграмм чувствовал себя после прочтения письма с угрозами, но тогда рядом был Кирхайс, а сейчас его нет, и придёт он ещё не скоро. Да и после обеда ещё не звонил... правда, он говорил, что назначил на два часа совещание, но может, оно не продлится долго, и Зигфрид все-таки позвонит? Ещё утром Райнхард злился на друга за то, что тот звонит ему практически ежечасно, но сейчас ужасно хотелось услышать голос Кирхайса, такой спокойный, понимающий, дающий надежду. Да, по комму не удастся рассказать всё, но это и не требуется... такие разговоры ведутся только с глазу на глаз, это слишком личное.
   Постепенно удаётся зацепиться за мысли о друге, и это становится точкой опоры. Холод понемногу отступает, озноб проходит, а потом раздаётся долгожданный сигнал комма.
   Райнхард встаёт, чуть не падает из-за зацепившегося за край кресла пледа, но всё же удерживает равновесие и благополучно высвобождается из мягкого кокона. Комм на столе продолжает издавать довольно неприятный звук, похожий на сигнал тревоги, и Лоэнграмм, даже не садясь в кресло, нажимает кнопку соединения. Экран моментально светлеет. На другом конце провода, как и ожидалось, оказывается Кирхайс.
   -Лорд Райнхард, я вас не разбудил? - Зигфрид выглядит немного встревоженным. Лоэнграмм непроизвольно оглядывается, опасаясь, что кресло, в котором он спал, попадает в поле зрения камеры. Его снова слегка ведет, и приходится опереться правой рукой о стол.
   -Нет, я не спал, у меня была баронесса фон Вестфален, - Магдалена, правда, ушла уже как минимум полчаса назад, но это не играет никакой роли.
   -Понятно, - Зигфрид улыбается, но при этом взгляд синих глаз всё равно остаётся крайне внимательным. Судя по всему, другу не очень нравится то, что он видит, поэтому следующим вопросом становится тот, на который Райнхарду абсолютно не хочется отвечать: - Вы нормально себя чувствуете?
   -Да, вполне, - он наконец опускается в кресло, почти ничем не выдав свою слабость. Хотя, наверное, на лице все написано... - А как у тебя прошло совещание? - разговор всё же лучше перевести в более безопасное русло.
   -Неплохо. Кстати, я сейчас более-менее освободился, и мог бы приехать, - рабочие вопросы явно волнуют Кирхайса намного меньше, чем состояние друга.
   -Нет, не стоит, - Лоэнграмм слегка улыбается, - у меня действительно всё в порядке, так что спокойно работай.
   На самом деле ему очень хочется, чтобы Кирхайс приехал и они смогли нормально обсудить то, что сказала баронесса. Но никакой срочности в этом деле нет, он просто хочет видеть друга. И это уже точно непозволительное проявление слабости.
   -Лорд Райнхард, надеюсь, вы приняли все лекарства?
   Ну вот как Кирхайсу удаётся сходу попадать в то, что от него стараются скрыть? И врать ему никогда не получается - он всё равно чувствует фальшь.
   -Сейчас выпью, - Райнхард чувствует смущение и в то же время досаду. Наверняка это заметно по интонации, потому что Кирхайс расстроенно вздыхает. Лоэнграмму от этого становится ещё досаднее.
   -Лорд Райнхард, я думал, что мне не стоит напоминать, почему так важно своевременно принимать назначенные вам таблетки, - Зигфрид, как всегда, спокоен, но Райнхарду кажется, что он снова подвёл друга.
   -Кирхайс, извини, я постараюсь впредь делать это вовремя.
   -Хорошо, я... - Зигфрид отворачивается от экрана, с заднего плана доносится какой-то посторонний звук, - простите, лорд Райнхард, ко мне пришли. Я перезвоню вам позже.
   -Не надо, со мной все хорошо, - снова убеждает он друга, но успевает заметить сомнение на его лице.
   Комм отключается, а Лоэнграмм какое-то время ещё сидит, глядя на погасший экран. Как же хорошо, что Кирхайс позвонил. Разговор с ним, - хоть и короткий, и совершенно не на ту тему, что сейчас его волнует, - все-таки принес ощутимое облегчение. Теперь поход в спальню за таблетками уже не кажется непосильной задачей.
   Правда, спать все равно хочется. Усталость, которую он ощущал ещё до прихода Магдалены, возвращается, да и таблетки добавляют сонливости, так что идея нормально прилечь на часок кажется всё более заманчивой. Поэтому, посмотрев на часы и прикинув, что до прихода Кирхайса еще достаточно времени, Райнхард, не раздеваясь, устраивается на кровати и укрывается пледом. Через несколько минут он уже крепко спит.
  
   ***
  
   Гостиная графини Грюнвальд окнами выходила в дворцовый сад. Время от времени порывы ветра срывали с росших рядом деревьев белые лепестки и бросали в открытую форточку.
   -Аннерозе, ты рискуешь заполучить простуду, сидя вот так у окна, - баронесса фон Вестфален появляется столь неожиданно, что Аннерозе невольно вздрагивает.
   -Магдалена, это ты? - естественно, что никто, кроме подруги, не может настолько бесцеремонно вторгнуться в её покои, но слова вырываются сами собой.
   -Конечно же, я, - баронесса подходит ближе и усаживается на диван рядом с Аннерозе, - я же обещала зайти к тебе попозже. Кстати, надеюсь, сейчас ты свободна и мы можем спокойно поговорить?
  
   Аннерозе откладывает пяльцы с незаконченной вышивкой: на фоне цветущих кустов сирени виднеется небольшой домик, покрытый красной черепицей. Картина довольно большая, и шёлк подобран просто идеально, так что пейзаж кажется нарисованным. Магдалена некоторое время рассматривает рукоделие, а затем спрашивает:
   -Ты бы хотела жить в таком доме?
   -Почему ты спрашиваешь? - Аннерозе снова берёт в руки пяльцы.
   -Не знаю, - Магда смотрит на подругу, потом снова переводит взгляд на вышивку, - просто мне показалось, что ты вложила слишком много себя в эту картину.
   Аннерозе недоумённо рассматривает дом и цветущие кусты, проводит по ним рукой, как будто бы хочет почувствовать под пальцами живые цветы и листья.
   -Я хочу подарить её Райнхарду и Зигу. Это всё, что я могу для них сделать, - грусть в последней фразе звучит слишком чётко, чтобы не понять, что сейчас больше всего волнует Аннерозе. Но, переложив пяльцы в стоящую у её ног корзинку для рукоделия, она задаёт вопрос уже совсем другим, ровным тоном: - Я испекла пирог с абрикосовым вареньем, надеюсь, ты не откажешься его попробовать?
  
   И без того огромные карие глаза Магдалены моментально округляются.
   -Конечно же, нет. Когда это я отказывалась от твоей выпечки?
   Аннерозе звонит в серебряный колокольчик, на пороге тут же появляется горничная, и через пятнадцать минут подруги сидят за накрытым столом, наслаждаясь тонким ароматом кофе и пирогом, благоухающим ванилью и абрикосами.
   Когда прислуга их покидает, Магдалена снова обращается к подруге:
   -Я сегодня была у твоего брата.
   Аннерозе мгновенно замирает, затем глубоко вздыхает, собираясь с силами, и наконец-то уточняет:
   -Ты виделась с Райнхардом?
   -Да, - Магдалена вытирает салфеткой испачканные вареньем губы. - Ты же знаешь, что верить россказням придворных сплетников нельзя. Лучше самой во всём убедиться.
   Аннерозе опускает глаза и снова вздыхает. Магда, как всегда, права. Доверять тому, что говорят при дворе, можно в лучшем случае на треть, но вычленить эту треть правды из потока измышлений и откровенного вранья порой бывает довольно трудно, тем более когда брат и сам скрывает от неё подробности происшествия и своё истинное самочувствие.
   -Как он? Когда я последний раз звонила ему, мне показалось... что он не говорит всего.
   -Конечно, он ещё очень бледен, и этот ужасный порез на лице... надеюсь, у него не останется шрама. Ну, ходит несколько медленнее обычного...
  
   -Он ходит! - Аннерозе перебивает подругу, и в её глазах наконец-то появляются радостные лучики.
   -Да, вполне уверенно, во всяком случае, проводил меня до двери, - Магда тепло улыбается подруге, но Аннерозе кажется сейчас полностью поглощенной новостью о брате. - Кстати, он упомянул, что швы с руки уже сняли, но он ещё носит что-то, что удерживает кисть полусогнутой.
   По тому, как изменяется выражение на лице Аннерозе, Магдалена понимает, что Райнхард в разговоре с сестрой опустил маловажные с его точки зрения подробности насчёт этой травмы.
   -Рука сильно пострадала? - Аннерозе не выглядит по-настоящему взволнованной, всё же сказывается многолетняя тренировка умения скрывать свои эмоции, но Магда слишком давно и хорошо её знает, чтобы не понять, что творится сейчас в душе подруги.
   -Подробностей я не знаю, но похоже, что его ранили, и часть пальцев пока не действует.
   -Ясно, - Аннерозе замолкает и сидит с минуту, прикрыв глаза, затем произносит, то ли задавая вопрос, то ли успокаивая себя: - Надеюсь, что они больше ничего от меня не скрыли.
   -Во всяком случае, я больше ничего не заметила, - Магдалена уже абсолютно серьёзна, ведь она очень переживает и за подругу, и за её брата.
   -Хотелось бы, чтобы это было так. - Аннерозе снова опускает взгляд. - Брат такой упрямый, он будет скрывать всё, если решит, что расстроит этим меня, а Зиг никогда при нем не скажет ничего лишнего.
   -Кстати, - Магдалена чуть прищуривается, глядя на подругу, - на этот раз его рыжего друга дома не было.
   -Наверное, уже вышел на службу, - губы Аннерозе трогает лёгкая улыбка, а её взгляд заметно теплеет, - он и так долго сидел с Райнхардом.
   Магдалена в ответ тоже улыбается, ей всегда очень интересно наблюдать, как Аннерозе реагирует на этого рыжего красавца, который давно и крепко в неё влюблён. А вот подруга, кажется, так и не разглядела, что милый мальчик уже превратился в сильного и очень привлекательного мужчину. Впрочем, пока это, наверное, и к лучшему.
   -Аннерозе, - Магдалена наклоняется над столом и понижает тон, - Райнхард просил тебе кое-что передать.
   Аннерозе тоже подаётся чуть вперёд. В том, что горничная, вполне вероятно, стоит под неплотно закрытой дверью и ловит каждое их слово, сомнений нет.
   Магдалена говорит еще чуть тише:
   -Он сказал, чтобы ты ни в коем случае не встречалась с бароном Флегелем и отдала ту записку Его величеству.
   Аннерозе немного расслабляется, очевидно, что она ждала чего-то более страшного.
   -Хорошо, я сделаю так, как он просит, он знает об этом намного больше, и я не хочу ему навредить своими непродуманными действиями, - она внимательно смотрит на Магдалену. - Это всё, что он передавал?
   -Да, он пытался связаться с тобой, но не смог.
   -Я вернулась от Его величества незадолго перед твоим приходом.
   Магдалена кладёт себе на тарелку ещё один кусочек пирога и обращается к Аннерозе с привычной беспечной интонацией, показывая, что серьёзный разговор уже окончен:
   -Дорогая, твой пирог, как всегда, восхитителен, я не могу удержаться, чтобы не съесть ещё кусочек.
   Аннерозе, прекрасно понявшая подругу, отвечает ей безукоризненно светским тоном:
   -Я очень рада, что тебе понравилось.
  
   ***
  
   Выйдя на службу после двухнедельного отсутствия, Зигфрид сразу же с головой окунулся в работу. Несмотря на то, что последнюю неделю он старался хотя бы по несколько часов работать дома, количество бумаг, ждущих его внимания, было просто грандиозным. Миттельмайер с Ройенталем, конечно же, взяли на себя всё наиболее срочное, но они в основном сосредоточились на проблеме перевооружения флота, а всё, что не требовало сиюминутного решения, осталось дожидаться возвращения Кирхайса. И вот теперь ему предстояло для начала хотя бы разобраться со срочностью и важностью всех этих документов, - а ещё нужно было проконтролировать договора на новые поставки вооружения, да и вообще работы скопилось слишком много.
   Для начала он вызвал к себе секретаря и попросил назначить после обеда совещание по вопросам вооружения. До этого времени он рассчитывал разобраться, хотя бы начерно, с двумя стопками бумаг, угрожающе нависавшими над столом, - ну, и как минимум прочитать отчёт Миттельмайера. Времени на всё задуманное у него было не так уж много, поэтому следующая его просьба была о двойной порции кофе. А всех посетителей Зигфрид приказал по-прежнему отправлять к Миттельмайеру и Ройенталю, которых уже предупредил на этот счет.
   Как только капитан покинул кабинет, Кирхайс пододвинул к себе одну из пачек с документами и принялся читать первый из них. Какое-то время вполне удавалось удерживать своё внимание на том, что было написано в рапортах, справках и отчётах, но постепенно мысли о происходящем в данный момент дома практически заслонили собой все остальные. Уходя утром на службу, он оставил охране и фрау Марте чёткие и недвусмысленные приказы, но всё же от Райнхарда вполне можно было ожидать всего - особенно какой-нибудь беспечной выходки в стиле его первой попытки спуститься по лестнице. Лоэнграмм, конечно, уже чувствует себя намного лучше, да и ходит вполне уверенно, но что ему может прийти в голову, порой не угадает, наверное, и Локи. И уж точно никто не знает, чем это обернется в итоге.
   Зигфрид звонил домой сразу же, как приехал на службу, и ещё раз после этого. Оба раза Райнхард ответил на вызов почти сразу же, видимо, всё это время находился в кабинете, но чем он там занимался, проконтролировать через комм было, к большому сожалению Кирхайса, невозможно. Правда, с учетом его практически полного неумения врать, частыми звонками хотя бы в первое время можно удержать друга от чего-нибудь действительно вредного, - например, от чтения книг или работы с ноутбуком.
   В третий раз изображение Лоэнграмма появилось на экране тотчас же, стоило только набрать номер. Похоже, звонка он ждал. Пока вид друга не внушал особых опасений, но тревога всё равно полностью не улеглась. Зато возникла одна идея, которая вполне могла помочь Райнхарду без вреда для здоровья занять свободное время, и осуществить ее было очень просто.
   Зигфрид открыл ноутбук и поискал странички сетевых магазинов, торгующих различными играми. Просмотрев несколько фотографий и описаний, он выбрал трёхмерные шахматы, а затем оформил заказ и доставку.
   И вот скажите пожалуйста, почему такое простое решение проблемы не пришло ему в голову ещё вчера? Ведь во время учёбы в академии они с Райнхардом часто проводили вечера за игрой. Тем более, с таким набором играть вполне мог и один человек - и это уж точно безопаснее, чем другие занятия. Успокоив себя, Кирхайс снова погрузился в работу.
   Стопка бумаг на краю стола значительно уменьшилась, но их всё ещё было довольно много. До обеда оставалось буквально десять минут, когда он закончил писать резолюцию на последнем из документов, но до отчёта Миттельмайера он так пока и не добрался, а переносить совещание на более позднее время не хотел. Поэтому, с сожалением взглянув на часы, Зигфрид собрался было попросить секретаря принести ему ещё одну чашку кофе, но тут раздался входящий звонок комма. На экране высветился номер Ройенталя, а затем возникло изображение самого вице-адмирала.
   -Кирхайс, не хочешь присоединиться к нам с Миттельмайером в обед? Мы собрались пойти в "Хамелеон".
   Небольшой уютный ресторан, который располагался через улицу, был излюбленным местом многих старших офицеров адмиралтейства.
   -Нет, идите без меня, - от одного намека на вкусную еду рот наполнился слюной, но папка с отчётом моментально напомнила о том, что обед придётся-таки пропустить.
   -Кирхайс, я знаю, что у тебя полно работы, но у меня сейчас был Мюллер, и нам есть что обсудить, - Ройенталь выглядит достаточно серьёзно, чтобы предположить, что новости действительно стоящие. Но, с другой стороны, идти на совещание неподготовленным совсем не хочется.
   -Это срочно? Я ещё даже не смотрел отчёт Миттельмайера, - если бы новости требовали безотлагательных мер, Ройенталь пришел бы к нему сам, несмотря на то, что все по уши заняты.
   -Ну, это как раз не проблема, нам вполне хватит времени и нормально поесть, и поговорить. А заодно Миттельмайер расскажет тебе, что он там расписал на десяток листов. Поверь, он пишет слишком подробно, так что в десять минут вполне уложится - это я ещё считаю с запасом.
   Зигфрид еще раз с сомнением посмотрел на лежавшую перед ним папку, и желание услышать принесенные Мюллером новости всё-таки перевесило.
   -Хорошо, ждите меня у входа, я сейчас подойду.
   Сложив в сейф все документы, имеющие гриф секретности, Зигфрид покинул кабинет и, предупредив секретаря, что вернётся к началу совещания, спустился на первый этаж. Как и договаривались, Ройенталь с Миттельмайером стояли у центрального входа. Через пару минут вся компания уже заходила в холл ресторана. Ещё минут пять ушло на то, чтобы найти свободное место, - поскольку посетителей в это время было, как всегда, много, - и сделать заказ.
   -Кажется, сегодня придётся ждать дольше обычного, - Миттельмайер с некоторой тревогой оглядывается по сторонам.
   -Вольф, успокойся, времени на то, чтобы съесть отбивную с гарниром, нам вполне хватит, а отсутствие десерта я переживу. А ты, Кирхайс? - Ройенталь по привычке не может обойтись без ехидных замечаний.
   Зигфрид в ответ только улыбается и утвердительно кивает, зато Волк недовольно кривится, но оставляет замечание друга без комментариев. Затем обращается к Кирхайсу:
   -Ты звонил домой?
   -Да, несколько раз. Пока вроде бы всё в порядке, - вдаваться в свои опасения он не намерен.
   -Это хорошо, - Вольф заметно расслабляется. - Как хочешь, сначала обсудим дела или донесения разведки?
   -Лучше начнём с донесений, - Зигфрид оборачивается к Оскару, давая понять, что готов слушать.
   Ройенталь отставляет бокал с водой, который за неимением на столе вина крутил в пальцах.
   -Мюллер вчера снова встречался со своими друзьями, и они сообщили ему довольно интересные подробности о нашем деле. Там, конечно же, информация из десятых рук, но думаю, что вполне достоверная, - Оскар чуть отодвигается от стола и опирается спиной на спинку стула. - В основном слухи касаются претензий Брауншвейга по поводу условий его содержания, - Ройенталь зло ухмыляется, да и выражение на лице Миттельмайера становится очень недобрым. - Но есть еще новость... экспертиза подтвердила, что адрес на конверте того письма с угрозами написан рукой Тодда.
   Оскар замолкает, а Зигфрид тут же чувствует, как кровь приливает к лицу. Он, естественно, прекрасно понимал, отправляя письмо вместе с рапортом, что оно может оказаться в материалах дела, - да, в принципе, он на это и рассчитывал. Но если содержимое этой мерзкой бумажки станет очередным источником сплетен, будет неприятно, мягко говоря... Хотя, конечно же, больше всего Кирхайса волнует то, что грязью облили не только его самого, но и Райнхарда.
   -Текст письма тоже стал известен? - если слухи пойдут гулять по столице, лучше заранее подготовить к этому Райнхарда.
   -Нет, - Оскар кривится: похоже, что он подумал о том же, о чем и Зигфрид, - пока упоминают только об угрозах в адрес Лоэнграмма, о тебе и его сестре речь не идёт.
   -Хорошо... мне бы очень не хотелось, чтобы командующий где-нибудь услышал об этом, - хоть Райнхард вроде бы и успокоился насчёт той гадости, но как он отреагирует, услышав вольные интерпретации на эту тему, сказать трудно.
   -Ты прав. С удовольствием бы придушил эту сволочь, - Ройенталь сжимает в кулаке салфетку, явно представляя на ее месте чью-то шею.
   -Ты в своём желании не одинок, - глаза Миттельмайера гневно сверкают, и Зигфрид, который чувствует то же самое, что и друзья, всё же вынужден их несколько осадить.
   -Тише, господа, на нас уже смотрят.
   Вольф ещё сильнее хмурится, но сдерживается и опускает взгляд, а Ройенталь говорит уже намного тише, хотя его тон всё так же напоминает остро отточенную сталь:
   -Извини, но слишком уж оно всё гадостно. Хотя... я вот сейчас подумал, - ухмылка снова кривит тонкие губы Оскара, - у меня всё же есть перед вами явное преимущество. - Зигфрид и Вольф недоумённо смотрят на друга, и тот продолжает. - Приставка перед фамилией иногда бывает довольно полезной - я, в отличие от вас, могу вызвать эту мразь на дуэль и убить на вполне законных основаниях.
   -Оскар, - Миттельмайер снова хмурится, - не думаешь же ты, что Брауншвейг примет твой вызов? Да если и примет, всё равно драться сам не станет.
   -Посмотрим... - Ройенталь явно пока не готов признать, что его идея не совсем выполнима, и точно продолжил бы спор, если бы не официант, принесший заказ. Разговор ненадолго прерывается.
  
   На несколько минут они все-таки отвлекаются. Повар в этом ресторане - настоящий мастер, и приготовленные им блюда, даже простые, выше всяких похвал. Поэтому-то заведение и пользуется такой популярностью. Правда, сегодня Оскар, хоть и голоден, но ест без особого удовольствия - всё же сказанное им только что слишком крепко засело в голове. К тому же, Вольф не совсем прав: вынудить герцога принять вызов и даже заставить отказаться от идеи выставить вместо себя наёмного дуэлянта - вполне реально, нужно только всё тщательно продумать. Брауншвейг, конечно же, редкостная скотина, но он слишком гордится своим происхождением и положением, так что прямое обвинение в трусости вполне может сработать. Проблема в другом - как к нему подобраться, но это сейчас не столь важно. Всё равно герцог пока находится под арестом, и когда окажется на свободе - неизвестно. Зато когда окажется, шанс вполне может появиться... главное - не упустить его.
   Вот с Флегелем и Тоддом всё намного сложнее. Эти два деятеля отличаются осмотрительностью, трясутся за свои жалкие жизни, поэтому будут уклоняться от возможной дуэли с таким противником, как он, любыми доступными средствами... Но, с другой стороны, Тодд уже прокололся с анонимкой, так что им и его дядей вполне могут пожертвовать. Они хоть и аристократы, но не настолько знатны, как их впавшие в немилость друзья и покровители... а также уступают в этом плане потерпевшему. Поэтому, замазавшись по уши в таком деле, скорее всего, живыми из него они не выйдут. И это логично, ведь покойник свидетельских показаний уже не даст и императорского зятя не опорочит. Если все сложится так, то прибереженный до лучших времен свидетель не понадобится, а жалко. Вот если бы он мог дать показания против барона... а то Флегеля герцог точно постарается вытащить. Полезно иметь такую родню, когда сам ты - та еще гнида...
   Вот и Шрёдеру, благодаря заступничеству своего родственника, удалось выйти сухим из воды, свалив всю вину на Ротмана и его дружков. Те, конечно же, более чем заработали расстрел, - но при другом командире, может, и не додумались бы до такого идиотизма. Хорошо, что Кирхайс уже на службе, и им с Вольфом больше не надо ежедневно самим докладывать Лоэнграмму. Сообщать командующему о полученном из первого адмиралтействе ответе на рапорт Миттельмайера Оскару совсем не хотелось. Как там было сказано? "Сообщаем, что, согласно проведенной проверке, состава преступления, равно как и нарушений должностной инструкции, в действиях контр-адмирала фон Шрёдера не установлено, в связи с чем с него сняты все обвинения".
   Кирхайс наверняка ещё не видел этот шедевр канцелярской мысли, но портить ему аппетит всякой дрянью не стоит, и так выглядит не намного лучше Лоэнграмма. И ведь точно так же, как и его друг, не умеет нормально расслабляться. Во всяком случае, Ройенталь ещё ни разу не видел, чтобы эти двое пили что-то крепче лёгкого вина, да и то - не больше одного-двух бокалов. Насчёт женского общества ситуация не лучше. Конечно, то, что наплел в своём письме Тодд, - полная чушь, так и про них с Миттельмайером можно насочинять Хель знает что... просто оба придерживаются очень строгих правил. Ну, так и Вольф тоже жене не изменяет. Но Волк давно женат, а Лоэнграмм с Кирхайсом холосты, и вполне могли бы позволить себе немного понаслаждаться жизнью, пока молоды. Впрочем, Кирхайс, кажется, влюблён в сестру командующего, что намного хуже давнего и прочного брака. А командующий бесповоротно обручен с войной, рядом с ним в принципе сложно представить женщину, разве что очень необычную.
   Мысли Оскара плавно перетекают с проблем друзей и командира на собственную последнюю пассию. Она, несмотря на внешнюю строгость и чопорность, оказалась не такой уж и стойкой, а в постели и вовсе проявила завидную искусность. Показные скромницы порой открываются с неожиданной стороны, сняв платье... Дополнительные препятствия в лице ревнивого мужа только добавляли пикантности отношениям, заставляя затянуть игру чуть дольше обычного. Так что планы на сегодняшний вечер уже примерно определены.
   Приятные мечты довольно резко прерывает вопрос Кирхайса, которому не терпится услышать доклад Миттельмайера о проделанной ими работе. Как Оскар и предполагал, Вольф вполне укладывается в десять минут и заканчивает как раз к тому времени, когда им приносят кофе, так что у Кирхайса хватает времени на то, чтобы кое-что уточнить.
   В адмиралтейство они возвращаются минут за пять до начала совещания. Возле дверей зала всех троих ждут секретари с папками, полными необходимых материалов.
   Само совещание Ройенталя не особо интересовало, он и так уже знал все, что будет сказано, и в принципе был согласен с тем, что предлагали Миттельмайер и Кирхайс. Но присутствовать он был обязан, да и Зигфриду могла понадобиться его помощь. Не то чтобы Оскар сомневался в компетенции младшего товарища, тут как раз никаких сомнений быть не могло, но Кирхайс практически всё время оставался в тени своего командира, и те, кто реже с ним сталкивался по службе, могли составить о нём не совсем правильное мнение. Сейчас Кирхайс официально исполняет обязанности Лоэнграмма, но при этом его звание на порядок ниже, чем у всех присутствующих, что довольно необычно. К счастью, начало прошло вполне спокойно, а дальше слово взял Вольф, и Оскар несколько расслабился, поскольку вслушиваться в знакомый до мельчайших деталей доклад не имело смысла.
   За предыдущую неделю, благодаря излишней заботе Миттельмайера о его здоровье, Ройенталь посетил парочку совещаний в первом адмиралтействе, и теперь поневоле сравнивал увиденное там с тем, что происходило у них сейчас. Вот интересно, на тех совещаниях его неуклонно тянуло в сон, и это точно не было последствием от удара головой. Просто там докладчики умудрялись даже важные вопросы превращать в нудные и ни к чему не приводящие разговоры ни о чём. Вольфа же собравшиеся слушали с видимым интересом и заинтересованностью, да и дальнейшее обсуждение было вполне оживлённым.
   Кирхайс вполне справлялся, и помощь ему пока не требовалась. Всё же, чем лучше Оскар его узнавал, тем больше росла его уверенность в том, что Лоэнграмм держит этого человека возле себя не только за личную преданность и старую дружбу. Зигфрид действительно талантлив, и его лидерские качества хоть и не так бросаются в глаза, как у командующего, но они есть, и он умело ими пользуется. Вот и сейчас смог очень корректно, но в то же время довольно жёстко поставить на место Меклингера, попытавшегося оспорить его решение. Да и с Биттенфельдом справился быстро: тот ещё не успел толком ничего возразить, как оказался ответственным за все работы на орбитальных верфях. Решение Ройенталю понравилось. Под чутким руководством Тигра там точно не рискнут затягивать сроки, рыжий адмирал сумеет заставить работать это сонное царство, да еще и гордиться собой по итогам будет.
   Вначале Оскар собирался предложить на эту роль себя, поскольку подозревал, что бардак, обнаруженный в одном из доков, не слишком отличается от такого же в других аналогичных подразделениях, и за всеми работами потребуется пристальный надзор. Особого желания снова столкнуться с бездельниками под прикрытием высокопоставленных покровителей у него, конечно, не было, просто он подозревал, что Вольф может сам вызваться добровольцем. Друг же только вчера рассказывал о том, как радовалась Эва, что он сейчас хотя бы ночевать домой приходит... да и вообще, она, похоже, всё ещё боится за мужа после нападения на Лоэнграмма. Но Кирхайс нашел самое удачное решение, не ущемляющее никого.
   В общем, всё складывалось как нельзя лучше. Можно было надеяться, что за пару месяцев они справятся, в отличие от той половины флота, что подчинялась первому адмиралтейству. А некоторые подразделения, вполне возможно, будут готовы и раньше.
  
   ***
  
   Совещание прошло лучше, чем Зигфрид рассчитывал. Ему даже ни разу не пришлось упоминать о том, что все его предложения уже одобрены командующим. Но, несмотря на это, настроение оставалось каким-то странным: вроде бы всё и хорошо, но на краю сознания всё равно продолжали крутиться тревожные мысли. Ничего конкретного, только отделаться от них он никак не мог, поэтому, зайдя к себе в кабинет, первым делом набрал домашний номер. Линия была свободна, но, в отличие от утренних звонков, Райнхард не спешил ответить. В принципе, это ни о чём не говорило, он вполне мог выйти из комнаты, но почему-то каждая секунда ожидания отдавалась болезненным уколом в висках. Наконец экран комма мигнул, и через мгновение на нём появилось лицо Лоэнграмма.
   Друг, похоже, действительно был далеко от стола, потому что выглядел только что проснувшимся... или не слишком хорошо себя чувствовал. К тому же, судя по ракурсу изображения, он стоял, наклонившись к камере комма. А ещё Зигфриду показалось, что Райнхард чем-то обеспокоен, но при этом явно рад его звонку. Довольно странное сочетание, от которого тревога Кирхайса только усилилась.
   На вопрос о самочувствии Райнхард, естественно, ответил, что у него всё в порядке, но Зигфрид давно уяснил, что в представлении друга понятие нормы включало всё, что не грозило немедленной потерей сознания. Более-менее успокаивало лишь то, что, если бы дома действительно происходило что-то не слишком хорошее, фрау Марта обязательно бы ему сообщила. К тому же, как оказалось, у Райнхарда сегодня были гости, вернее, гостья, так что некоторые странности вполне можно было списать на последствия их общения. Кирхайс очень хорошо знал, как баронесса могла заставить любого мужчину почувствовать себя не в своей тарелке, но всё же на всякий случай предложил приехать, - за чем последовали возражения, больше походившие на приказ.
   А вот что Зигфриду совсем не понравилось, так это то, что друг из-за гостьи чуть не пропустил прием таблеток. Райнхард вроде бы искренне раскаивался, но Кирхайс для себя отметил, что хотя бы несколько дней нужно будет его контролировать. Пусть лучше злится и называет его занудой, но не нарушает предписаний доктора.
   Зигфрид ещё хотел рассказать новости о фон Фриче, но тут к нему заглянул секретарь и сообщил, что пришел Биттенфельд. Вице-адмирал должен был отбыть на орбиту в ближайшие часы, так что Кирхайсу пришлось прервать разговор.
   После ухода рыжего адмирала Зигфрид снова занялся текущими делами, среди которых ему на глаза попалось письмо из первого адмиралтейства. Там сообщалось о том, что со Шрёдера сняты обвинения. Формально, никаких претензий к руководству контр-адмирала не могло быть ни у Миттельмайера, отправившего рапорт об обнаруженных нарушениях, ни у Лоэнграмма, как командующего, поскольку расследование было проведено. Да и Райнхарда ведь заранее предупредили, что никаких последствий ожидать не следует... но всё же читать это было, мягко говоря, неприятно. К тому же, мысли моментально переключились с этого дела на события двухнедельной давности. Вроде бы у обоих инцидентов практически отсутствовали точки соприкосновения, но как же хорошо они вписывались в общую систему, царящую в Рейхе!
  
   А ещё это снова наводит на грустные размышления о том, что для Райнхарда и госпожи Аннерозе всё ещё далеко не закончено, и к Зигфриду вновь возвращается тревога. Взглянув на часы, он решает ещё раз позвонить домой, но на вызов никто не отвечает, от чего становится ещё неспокойнее. Подождав пару минут, Кирхайс снова повторяет попытку, но результат тот же. Тогда он дозванивается до экономки: фрау Марта, к его большому облегчению, отвечает сразу. К счастью, пожилая женщина догадывается о причине его звонка и, не дожидаясь вопроса, тут же сообщает, что господин адмирал сейчас спит, и она обязательно передаст, что ему звонили. Поблагодарив домоправительницу, Зигфрид отключается.
   Вроде бы всё выглядит вполне естественно, но полностью успокоиться ему всё же не удаётся, и мысли продолжают постоянно съезжать на то, что он увидел во время последнего разговора. Теперь Кирхайсу все время кажется, что он что-то упустил или не обратил внимания. Работать с таким настроением труднее, поскольку сосредоточиться на сводках не удаётся, но он заставляет себя продолжить и ещё почти час разбирается с ситуацией в Альянсе. Впрочем, отложив последний из отчётов аналитиков, Зигфрид приходит к выводу, что большего он сегодня сделать не способен, как бы ни старался. Поэтому, предупредив Миттельмайера, вызывает машину и приказывает шофёру отвезти себя домой.
   По дороге домой Кирхайс просит водителя остановить машину возле аптеки, но стоит ему только попытаться выйти, как его тут же прикрывают двое парней из охраны. Один выбирается даже раньше, другой следом, и оба держатся рядом с охраняемым объектом. До двери аптеки не больше двух метров, но телохранители получили чёткий приказ следовать за ним везде. Днём, когда он ходил обедать, они тоже его сопровождали, хотя и на расстоянии, достаточном, чтобы не мешать им с Миттельмайером и Ройенталем спокойно поговорить.
   Обычно он сам исполнял функции телохранителя при Райнхарде, а сейчас охраняли его, что казалось Зигфриду очень странным. Нет, он прекрасно понимал, насколько это необходимо, поскольку от их противников можно ожидать любой гадости, и ему бы не хотелось стать причиной для беспокойства друга. Но всё равно нужно было привыкнуть к ощущению какой-то скованности, несвободы... закономерная цена за безопасность.
   В аптеке Кирхайс пополнил запас лекарств, а также купил мазь, облегчающую рассасывание шрамов. Доктор в последнее своё посещение полностью согласился, что такая заметная отметина на лице Райнхарда совершенно не нужна, и выписал очередной рецепт. Вчера Зигфрид отправил фрау Марту с ним в аптеку, но оказалось, что лекарство нужно готовить. Сегодня аптекарь наконец вручил ему розовую пластиковую баночку и ещё раз повторил рекомендации по её применению, которые Кирхайс уже выслушал от доктора.
   От аптеки до их дома можно было пройти тихой короткой улочкой, и в другое время Зигфрид так бы и сделал, отпустив машину, тем более что погода как раз располагала к прогулкам, да и заняло бы это не больше пяти минут, в отличие от объезда по основной дороге. Но спорить с охраной и доставлять парням лишние неудобства он не собирался, поэтому вернулся в автомобиль.
   Возле дома он столкнулся с ещё одним новшеством: раньше они с Райнхардом всегда выходили на улице, теперь же обе машины заехали во двор. Когда ворота снова закрылись, Кирхайс наконец выбрался наружу, но не сразу пошёл в дом, а для начала заглянул к охране. Утром он проинструктировал дежурную смену, и теперь хотел узнать, как прошёл день. Как оказалось, Райнхард, не дожидаясь его, самостоятельно выходил во двор... и попросил установить щиты для мишеней. Идея была разумная, а главное - вполне безопасная, поэтому Зигфрид решил не возражать.
  
   В доме его уже ждут - стоит только закрыть за собой входную дверь, как на пороге кухни тут же появляется экономка, и через пару минут Кирхайс получает полный отчёт о том, как Лоэнграмм провел свой первый день без него. Кроме этого, оказывается, что Райнхард так пока и не вставал. Во всяком случае, когда фрау Марта менее получаса тому назад заглядывала в спальню, её подопечный всё ещё крепко спал. Зигфрид благодарит домоправительницу и поднимается наверх.
   Дверь в спальню Райнхарда прикрыта неплотно, и Кирхайс, поставив на пол коробку с шахматами, заглядывает в комнату. Друг лежит на кровати, укутавшись в плед, но, стоит Зигфриду сделать ещё один шаг, как тот открывает глаза, и на его лице моментально появляется чуть смущённая улыбка.
   -Ты уже пришёл? - и немного удивлённо: - А сколько сейчас времени?
   Зигфрид улыбается в ответ и, взглянув на часы, отвечает:
   -Без пятнадцати шесть, я сегодня немного раньше.
   Райнхард тоже оглядывается на часы, стоящие на тумбочке, хмыкает, но не делает никаких замечаний насчёт того, что Кирхайс ушёл со службы раньше положенного. Вместо этого он отбрасывает плед и встаёт с кровати.
   -Ты ужинать будешь? - Зигфрид старается спрятать за улыбой свое волнение. Фрау Марта жаловалась на то, что Райнхард за обедом очень мало съел... но, похоже, сейчас его не придётся уговаривать.
   -Да, буду. Сейчас скажу фрау Марте, чтобы накрывала на стол.
  
   За ужином Райнхард в подробностях расспрашивает Зигфрида о служебных делах, особенно его интересует прошедшее совещание. А вот известие о Шрёдере не очень трогает. К такому завершению дела Лоэнграмм, видимо, был готов, поэтому, услышав, только недовольно фыркает и кривится. Остальные новости Кирхайс решает сообщить позже, после ужина. Впрочем, и Райнхард только вскользь упоминает о приказе охране насчёт мишеней... и не спешит рассказывать о своей гостье. Зато известие о шахматах вызывает неподдельный интерес и, закончив с едой, оба отправляются в кабинет опробовать приобретение.
   Пока Зигфрид распаковывает и устанавливает игру на журнальном столике, Райнхард наконец-то рассказывает о своей утренней прогулке. Варианты фрау Марты и начальника охраны, естественно, содержали больше подробностей, но, в общем, основные детали совпадают. Кирхайс соглашается, что форму надо восстанавливать, и говорит, что и сам с удовольствием потренируется в стрельбе, тем более что ходить в тир у него сейчас нет времени. Райнхард явно одобряет эту идею.
   Друг в целом выглядит вполне спокойным, вот только в глубине серых глаз затаилось очень нехорошее выражение, слишком похожее на тщательно подавляемый гнев. Зигфрид без труда понимает, что тот хочет что-то рассказать, но никак не может начать. Можно, конечно же, спросить напрямую, но лучше дать Райнхарду ещё немного времени и дождаться, когда он соберётся с духом.
   То, что новости не слишком хорошие, и так ясно. Принесла их наверняка баронесса фон Вестфален... но вот о чем конкретно речь, пока догадаться трудно. Зигфрид очень хочет, чтобы это не касалось госпожи Аннерозе... но, может, он всё же зря беспокоится? Сегодня Кирхайс наслушался достаточно гадостей, и Райнхард вполне мог узнать то же самое. Но, в любом случае, друга это гнетёт, и нужно обязательно помочь ему выговориться. Не давить, а самому начать серьёзный разговор, например, с информации, добытой Мюллером.
   Зигфрид ещё раз проверяет заданные параметры энергетической сетки и включает игру. Перед ними появляется светящийся куб, разделённый на ячейки.
   -Вроде бы всё работает, - Райнхард чуть привстаёт с кресла и осматривает конструкцию со всех боков.
   -Да. Сыграем партию? - пальцы Зигфрида касаются очередной кнопки, и на своих местах моментально возникают фигуры.
   -Давай, - Райнхард на мгновение задумывается, а потом решительно делает первый ход. Кирхайс в ответ перемещает одну из своих фигур.
   -Кстати, я сегодня обедал с Миттельмайером и Ройенталем. А перед этим Мюллер сообщил им кое-что интересное.
   Райнхард моментально отрывает взгляд от фигур и заинтересованно спрашивает:
   -И что же?
   Он никогда особо не интересуется сплетнями, но о том, что Нейхардт способен притянуть к себе все самые последние новости, знает даже он.
   -Следствие установило, что надпись на конверте сделана рукой фон Тодда, - уточнять, о чем речь, не приходится. Райнхард сжимает правую руку в кулак, откидывается на спинку кресла, несколько секунд смотрит перед собой, а затем так же ровно, как и до этого, спрашивает:
   -Я надеюсь, источник у Мюллера надёжный?
   -Думаю, да. Обычно то, что он узнаёт от своих многочисленных друзей, в ближайшее время подтверждается.
   Кирхайс тоже садится поудобнее и закидывает ногу на ногу.
   -Это всё, что он рассказал? - Райнхард чуть прикрывает глаза, и на лице его появляется задумчивое выражение. Доска его в данный момент совсем не интересует.
   -Да, но я считаю, что это само по себе неплохо, - Зигфрид внимательно наблюдает за другом. - Кстати, содержание письма не оглашали, - пока, во всяком случае. Но это уточнение успокаивает Райнхарда. На его губах появляется кривая улыбка, и тут же исчезает. Он явно пришел к тем же выводам, что и они трое за обедом.
   -Ты прав, Кирхайс. Значит, хотя бы от Тодда с Фричем мы гарантированно избавимся, - Обычно Райнхард не употребляет бранных слов, но произносит фамилии этих двоих с такой интонацией, что они кажутся ругательствами. - Если, конечно, кайзер не решит их помиловать.
   -Будем надеяться, - Зигфрид тоже рассчитывает на то, что глава концерна и его племянник получат по заслугам. Должно же хоть иногда неповоротливое имперское правосудие карать виновных. Пусть даже не всех.
   Райнхард немного расслабляется и даже снова поворачивается к шахматам. Несколько секунд рассматривает фигуры, и Зигфриду кажется, что друг готов продолжить партию, но вместо этого тот тянется к пульту управления и отключает игру.
   -Я тебе уже говорил, что сегодня приходила баронесса фон Вестфален, - Райнхард снова смотрит прямо перед собой, и его голос звучит несколько глуше, чем до этого.
   -Да, - Зигфриду почему-то становится жарко и хочется расстегнуть верхние пуговицы рубашки, но он вместо этого складывает руки на колене и наклоняется вперед.
   -Я не хотел говорить это по комму... Если вкратце, то Флегель посмел попросить Аннерозе о встрече.
   Райнхард произносит это как можно спокойнее, но очевидно, что это спокойствие даётся ему с огромным трудом: пальцы правой руки впиваются в подлокотник с такой силой, что кажется, будто он вот-вот хрустнет. Зигфрид едва успевает это заметить. Его обдаёт волной жара, он задыхается, судорожно пытается сделать вдох, но ничего не получается, он словно разучился дышать... кто бы мог подумать, что простые слова могут действовать вот так, как прямое попадание в мостик...
   Райнхард подхватывается с места и почти мгновенно оказывается рядом с другом.
   -Кирхайс, - тихо, с неподдельной тревогой и сочувствием, - прости, я... - голос Райнхарда срывается, он подходит еще ближе и легонько сжимает ладонью правое плёчо Зигфрида, чуть приобнимая. Это позволяет хоть частично не поддаваться панике. В голове у Кирхайса сейчас всё переворачивается. Единственное, о чём он может думать - это о том, что Аннерозе грозит опасность, и если в тот раз, когда её похитили, он по крайней мере знал, что должен делать, чтобы её спасти, то теперь у него нет никакой возможности хоть как-то защитить любимую.
   -Кирхайс! - Райнхард снова его зовёт, при этом его голос становится более требовательным, хотя и беспокойства в нём явно добавилось... а ещё Зигфрид чувствует, как пальцы друга ещё сильнее, почти до боли, стискивают его плечо. Это помогает - Кирхайс наконец-то поднимает голову и встречается взглядом с серыми глазами друга. Райнхард облегчённо вздыхает и чуть ослабляет хватку, но руку всё ещё не убирает, а вместо этого начинает легонько поглаживать то место, где наверняка остались следы от его пальцев.
   -Райн... - Зигфрид на мгновение запинается, но продолжает уже более уверенно: - Лорд Райнхард, что мы будем делать?
   Лоэнграмм тяжело вздыхает, оглядывается на висящие на стене часы, и только после этого отвечает:
   -Я несколько раз сегодня пытался дозвониться сестре, но не смог её застать, - Кирхайс снова напрягается, но Райнхард быстро продолжает: - Баронесса собиралась сразу от меня заехать к ней, так что я попросил её предупредить Аннерозе и передать мои инструкции... надеюсь, кайзера заинтересует содержание той записки, которую она получила.
   Зигфрид снова ловит его взгляд. Ну естественно, друга не устраивает положение дел, но он сделал все возможное... и Кирхайс находит-таки в себе силы чуть-чуть улыбнуться.
   - Знаешь, - ответная улыбка тут же возникает на лице Лоэнграмма, а в глазах загораются такие знакомые искорки, - я думаю, что звонить сестре сейчас бесполезно, а вот баронессу мы ещё можем застать дома. Заодно и узнаем, удалось ли ей...
   Не дожидаясь ответа, он разворачивается и идёт к столу. Зигфрид следует за ним и становится так, чтобы видеть экран комма. Усевшись за стол, Райнхард набирает номер, и через несколько секунд им отвечает горничная баронессы. Увидев девушку, Кирхайс на мгновение снова замирает, готовый услышать, что Магдалены нет дома, но горничная просит немного подождать, и примерно через минуту перед ними возникает сама баронесса фон Вестфален.
   -Райнхард, - тёплая улыбка делает и без того красивое лицо Магдалены ещё прекраснее, - вы ведь хотите узнать, виделась ли я с вашей сестрой?
   -Да, прошу меня простить, но... - договорить Лоэнграмму не дают, Магдалена чуть отстраняется от экрана, и в поле зрения камеры попадают руки горничной, которая продолжает укладывать роскошные волосы баронессы в замысловатую вечернюю причёску.
   -Ах, - отточенный взмах тёмных ресниц, от которого обмирают сердца большинства мужчин Рейха, - я сама собиралась позвонить вам, оставлять вас в неведении было бы слишком жестоко с моей стороны, - Магдалена поправляет непокорный локон, что выбился из причёски, и продолжает: - Должна сказать, что мне удалось переговорить с Аннерозе, и я передала ей всё, что вы просили. Ваша сестра обещала последовать этому совету, так что, я думаю, вам не о чем волноваться.
   -Спасибо, - Райнхард чуть наклоняет голову, одновременно чуть касаясь пальцами ладони Зигфрида, тот тихонько сжимает их, - я буду вам очень обязан за помощь.
   -Не стоит, - на этот раз в глазах Магдалены отражается что-то слишком похожее на гнев, - Аннерозе - моя подруга, и я так же беспокоюсь о ней, как и вы, - баронесса чуть хмурится, но тут же снова лукаво улыбается. - Надеюсь увидеть вас в ближайшее время у себя, вполне здоровым и вместе с вашим другом, а теперь прошу меня простить, но меня ждут. Прощайте.
   Райнхард успевает только кивнуть, как Магдалена прерывает связь и экран гаснет.
   Лоэнграмм откидывается на спинку кресла и запрокидывает голову так, чтобы видеть Кирхайса.
   -Вот видишь, всё обошлось.
   -Да, - Зигфрид чуть наклоняется над ним. - Я... спасибо, лорд Райнхард.
   Он сейчас до крайности благодарен и другу, и баронессе, ему очень хочется об этом сказать, но все слова просто заканчиваются, и он может только стоять и смотреть, глупо улыбаясь. Райнхард устало прикрывает глаза, - для него этот разговор, конечно, тоже оказался нелегким, - а потом тихо, но с большим нажимом произносит:
   -Кирхайс, не пугай меня так больше, - и, резко садясь ровно, встряхивает головой, словно бы отгоняя от себя плохие воспоминания. - Я решил, что тебе стало плохо.
   -Извините, я не хотел, но... - Зигфрид замолкает, мысленно подбирая выражения, которыми можно было бы описать горе и отчаяние, которые он испытал несколько минут назад.
   Райнхард снова встряхивает головой, отчего его чёлка падает на глаза, и он со злостью отбрасывает непокорные волосы... а потом, отвернувшись в сторону, сдержанно и тихо произносит:
   -Это ты меня прости, я не должен был вот так, без подготовки, вываливать на тебя такие новости, - он оборачивается, и продолжает уже нормальным тоном: - Давай все-таки доиграем партию.
   -Хорошо, - Зигфрид отступает в сторону, давая Райнхарду возможность пройти. Взгляд цепляется за довольно-таки заметную вмятину в паркете, которой вчера точно не было. Естественно, Лоэнграмм замечает, куда именно смотрит его друг - и быстро отвечает на незаданный вопрос:
   -Я сегодня уронил карандашницу.
   Кирхайс оставляет это замечание без внимания, поскольку судьба паркета его на данный момент волнует в последнюю очередь.
  
   Игра действительно немного отвлекает и помогает расслабиться, хотя внутренняя дрожь всё ещё не ушла полностью. В итоге Зигфрид играет намного хуже, чем обычно, и делает несколько ошибок подряд, но Райнхард, который в другое время не оставил бы это без внимания, и уж точно не смог бы не прокомментировать все просчёты друга, сейчас практически не замечает их. Мало того, блестящий стратег сам допускает один промах за другим. Но им обоим пока не до изощрённых ходов: всё, что им нужно от игры - это возможность перевести дух и собраться с мыслями.
   И с этим заданием, кажется, удается справиться. Во всяком случае, Кирхайс чувствует, как напряжение постепенно уходит, и он уже может вполне внятно мыслить и поддерживать разговор. Правда, вместо этого в висках начинает неприятно покалывать, но пока боль вполне терпимая, и он пробует не обращать на неё внимания.
   Райнхард снова возвращает разговор в рабочее русло, интересуется последними сводками о передвижении вражеского флота и особенно тем, что происходит в районе крепости Изерлон. Но, к сожалению, именно об этом донесения разведки крайне скупы. Похоже, что аналитики не воспринимают всерьёз недоукомплектованный флот Яна Вэньли. Райнхарда привычно возмущает такое явное пренебрежение возможной угрозой, и он весьма жёстко высказывается как о руководстве крепости, так и в целом о высшем командовании флота. С этими оценками Зигфрид полностью согласен, он так же прекрасно понимает: пока они ограничены рамками своего адмиралтейства, в целом ничего изменить не получится. Они могут выиграть очередное сражение, но на итог войны это практически не повлияет, поскольку принимать окончательные решения будут другие.
   За разговором и игрой вечер проходит незаметно, но чем дальше, тем сильнее даёт о себе знать назойливая боль, и Зигфрид всё чаще трёт виски. В конце концов Райнхард, наблюдавший за другом всё это время, не выдерживает и спрашивает:
   -Кирхайс, у тебя голова болит?
   Зигфрид, которого вопрос застаёт за обдумыванием очередного хода, отрывает взгляд от фигур и с удивлением смотрит в серые глаза, в которых опять читается беспокойство. Памятуя о том, что он сегодня уже доставил Райнхарду несколько не очень приятных мгновений, Кирхайс немного виновато улыбается.
   -Ничего страшного, потом выпью таблетку.
   Райнхард недовольно кривится, затем оглядывается на часы и произносит в своей всегдашней безапелляционной манере:
   -Ты сегодня слишком устал, так что иди уже отдыхать. Тем более что эту партию ты всё равно проиграл.
   Зигфрид с некоторым сожалением оглядывает свою позицию и решает, что на этот раз Райнхард действительно прав. Но, хотя игра и не важна, есть одно дело, которое он должен сделать до отхода ко сну.
   -Мы же сегодня ещё не занимались вашей рукой.
   Взгляд Лоэнграмма опускается на неподвижно застывшие пальцы левой кисти, но тут же снова переходит на Кирхайса.
   -Ничего страшного, если один день пропустим, я завтра подольше позанимаюсь сам. - Райнхард выключает шахматный куб и тут же поднимается из кресла.
   -Лорд Райнхард, - Зигфрид тоже встаёт, - вы сами не сможете сделать то, что делаю я, так что давайте всё же позанимаемся, это займёт всего полчаса, да и спать мне ещё совсем не хочется.
   По правде говоря, он вообще не уверен, сможет ли сегодня уснуть, но говорить об этом другу не стоит.
   Райнхарда такое предложение, похоже, не слишком устраивает, и он уже собирается возразить, но всё же после некоторых колебаний молча направляется к выходу из комнаты.
  
   В спальне Райнхард удобно устраивается у изголовья кровати, подложив себе под спину обе подушки, и начинает разматывать эластичный бинт, которым закреплена шина. Зигфрид тем временем подбирает вечерние лекарства, и тут его взгляд останавливается на стоящей отдельно от всего остального баночке с мазью, которую он забрал из аптеки.
   -Совсем забыл, - Кирхайс берёт ее с тумбочки и показывает Райнхарду, - вот мазь для лица, её нужно наносить на шрам утром и вечером.
   Лоэнграмм отрывается от своего занятия и с недоумением смотрит на круглую розовую баночку, стоящую на ладони Зигфрида.
   -Кирхайс, а в аптеке ничего не перепутали? - в голосе слышится удивление и некоторая растерянность.
   Зигфрид, не слишком понимая, почему друг так реагирует, подносит мазь поближе к глазам и читает наклейку, на которой мелким шрифтом перечислены ингредиенты.
   -Нет, тут всё соответствует рецепту, - на всякий случай Кирхайс открывает крышку и тут же ощущает довольно приятный, но чуть резковатый запах. - Не знаю, я не фармацевт, но вроде бы всё в порядке.
   Он протягивает баночку Райнхарду, тот с сомнением рассматривает её содержимое, при этом явно принюхиваясь, и постепенно на его лице появляется так хорошо знакомое Зигфриду упрямое выражение. И точно - через минуту он произносит:
   -Я не буду мазать себе лицо этим, - последнее слово Лоэнграмм особо выделяет, подчёркивая негативное отношение к новому лекарству.
   Зигфрид ещё раз сверяет наклейку на баночке с рецептом и, не найдя никаких разночтений, касается пальцем светло-жёлтой субстанции. На ощупь она оказывается явно желеобразной и чуть холодит кожу.
   -Лорд Райнхард, но ведь доктор выписал вам именно эту мазь, вы же помните, что он сказал об ее эффективности. Если правильно ею пользоваться, то шрам станет практически незаметным.
   Выражение на лице друга остаётся всё таким же непреклонным.
   -Я не барышня на выданье, чтобы мазаться так отвратительно пахнущими кремами.
   Зигфрид пожимает плечами, ему запах не показался противным, но Райнхард всегда отличался очень тонким обонянием.
   -Ну хотите, я сам нанесу вам мазь? - друг ведёт себя как капризный ребёнок, но сегодня у Кирхайса просто нет сил что-то ему доказывать.
   Райнхард рассерженно фыркает, в его глазах словно отражаются отблески молний, но через пару мгновений лицо проясняется, и место бури занимает легкая хитринка.
   -Хорошо, я буду этим пользоваться, но ты сейчас же выпьешь что-нибудь от головы и что-то еще, чтобы нормально уснуть.
   Зигфрид сначала хочет возразить, но потом решает, что это - не такая уж и большая плата за согласие Райнхарда. Тем более, и обезболивающее, и снотворное ему всё равно сегодня пить придётся - головная боль так и не проходит, да и в том, что отдых ему не помешает, друг тоже прав, ведь завтра нужно идти на службу.
   -Да, я согласен, - вот только последовательность действий он определит сам.
   Пока Райнхард не придумал ничего нового, Зигфрид набирает на кончики пальцев немного мази и легонько, стараясь не сильно надавливать, начинает втирать её в темно-красную полоску шрама на правой щеке друга. От такого самоуправства глаза Лоэнграмма моментально расширяются, но он только пару раз смаргивает и морщит нос.
  
   Как же мерзко пахла эта треклятая мазь! А хуже всего то, что запах въестся в подушку и будет ещё долго его преследовать. Но уже ничего не сделаешь - он сам предложил компромисс, и Кирхайс согласился. Что ж, так действительно было нужно, друг всё ещё выглядел, мягко говоря, не очень, и с этим нужно было срочно разбираться. В таких условиях запах вполне можно перетерпеть, ведь не капризная же он девчонка, в самом-то деле. Зато Кирхайс сразу же, как только вытер руки от этой жёлтой гадости, принял парочку таблеток.
   Вообще-то, если бы Зигфрид сейчас спросил его, по какой причине он так странно отреагировал на, в общем-то, безобидное лекарство, Райнхард наверняка бы не смог толком ответить. Ну, для начала, когда он увидел розовую баночку, первым его впечатлением было: "Какой-то дамский крем". Но это, конечно же, не было основной причиной его упрямства - оставлять на своём лице метку Брауншвейга он не имел никакого желания. Вот только, стоило Кирхайсу открыть баночку, как Райнхарда чуть не вывернуло наизнанку. Сам запах был совершенно ни при чём, просто в голове он чётко ассоциировался с чем-то очень нехорошим, кажется, это было напрямую связано с его детством. Подробностей он не помнил, то ли что-то оставшееся от мамы так пахло, то ли от сестры, но для него этот запах просто кричал о потерях и горе.
   Наверное, позже он расскажет об этом Кирхайсу, но точно не сегодня, а то друг ещё, чего доброго, решит что он виноват и в этом, с него станется, тем более что он явно ещё полностью не отошёл от своих переживаний. Таким Зигфрида он ещё никогда не видел, но это вовсе не удивительно: друг и до похищения работал практически без выходных, а потом чуть ли не круглосуточно возился с ним, да ещё и продолжал заниматься служебными делами. Очередное потрясение просто стало последней каплей... он же не железный. Вот и сейчас - массирует ему руку, а сам чуть ли не клюёт носом. То ли таблетки так быстро подействовали, то ли окончательно навалилась усталость. Хотя они занимаются уже с полчаса, не меньше, так что нужно-таки заканчивать и отправлять Кирхайса спать.
   Но уговаривать друга не пришлось. Тот, сдерживая зевок, аккуратно закрепил край повязки, - и привалился к плечу Райнхарда, рядом с которым для удобства сидел. Лоэнграмму хватило одного взгляда, чтобы понять, что друг всерьез отключился. Первой мыслью было разбудить Кирхайса, но Райнхард тут же от неё отказался, опасаясь, что если сейчас прервать его сон, то ещё неизвестно, получится ли у друга потом снова заснуть.
   Поэтому, недолго думая, он решает уложить Зигфрида рядом с собой. Кровать по своим габаритам вполне позволяет двоим взрослым комфортно на ней устроиться. Правда, осуществить задуманное оказывается не так-то просто.
   Для начала Райнхард, придерживая Кирхайса за плечи, перебирается ему за спину и, отвернув край одеяла, аккуратно подсовывает под голову друга одну из подушек. Дальше процесс намного усложняется, поскольку нужно вытащить оставшуюся часть одеяла, причём сделать это так, чтобы не разбудить спящего. Одной правой действовать страшно неудобно, и Райнхард все-таки подсовывает под Кирхайса левую руку, чтобы немного его приподнять. Наконец-то одеяло поддаётся, и дальше остаётся только обойти кровать и поднять свисающие с нее ноги, - ну и, естественно, укрыть крепко спящего друга.
   Покончив со всем этим, Райнхард сам переодевается в пижаму, выключает свет и забирается под одеяло с другой стороны постели. Повозившись немного, он устраивает ноющую левую руку между двумя подушками, и через пару минут тоже проваливается в сон.
  
   ***
  
   Зигфрид начал просыпаться от того, что с него сползло одеяло, а затем что-то довольно-таки тяжёлое свалилось на грудь. Сквозь сон Кирхайсу показалось, что его будят, но, открыв глаза, возле кровати он никого не увидел. Зато сразу же обнаружилась истинная причина пробуждения. Рядом с ним, практически уткнувшись в его плечо макушкой, спал Райнхард, а на груди лежала его же левая рука в пластиковой лонгете. Самым невероятным, хоть и закономерным, в общей картине было то, что кровать и спальня тоже принадлежали другу. Это Зигфрид сразу определил, несмотря на скудное освещение - свет уличных фонарей едва пробивался сквозь неплотно задёрнутые шторы.
   Последнее, что Кирхайс чётко помнил - как заканчивал перевязку. Глаза при этом просто слипались, спать хотелось жутко... в общем, что произошло дальше, догадаться было совсем нетрудно. Хотя в аннотации к снотворному и было написано, что таблетку нужно принять за час до отхода ко сну, измотанному организму вполне хватило и половины этого срока, чтобы ощутить действие лекарства. В принципе, ничего необычного не произошло - наверное, просто индивидуальная реакция на препарат, к тому же, вполне вероятно, усиленная ещё и принятым одновременно анальгетиком. Вот только последствия не слишком радовали.
   Райнхард почему-то не стал его будить, а вместо этого предпочёл оставить спящего в своей кровати... но так ведь неправильно. Они давно не дети, и это уже выглядит как-то двусмысленно. Одно дело - дежурить возле больного, и совершенно другое... спать с ним чуть ли не в обнимку. А если бы кто-нибудь их увидел?
   Зигфриду от таких мыслей становится не по себе. Ещё не хватало новых сплетен, и так не знаешь, чем для Райнхарда обернётся это проклятое дело о похищении. Конечно же, маловероятно, что кто-то посторонний прямо сейчас вломится в спальню, но всё же нужно как можно быстрее отсюда выбираться и идти к себе. Только вот сделать это, не потревожив друга, к сожалению, не получается.
   Стоит только аккуратно сдвинуть с себя его руку и сесть, как Райнхард моментально открывает глаза. Спросонья взгляд у него несколько затуманенный, но Лоэнграмм, опираясь на локоть, приподнимается, оглядывается на часы, которые показывают начало третьего, и удивленно спрашивает:
   -Ты зачем вскочил, ночь же ещё, - и после очередного зевка с лёгким недовольством добавляет: - Ложись обратно, я спать хочу.
   От полного конфуза Зигфрида спасает только то, что Райнхард при всем желании не может сейчас видеть, как пылают щёки друга. Судя по ощущениям Кирхайса, его лицо как минимум одного цвета с прической, и странно, что еще не светится в темноте. Он поспешно встаёт и сбивчиво оправдывается:
   -Простите, лорд Райнхард, - голос звучит хрипло и неуверенно, но друг вроде бы не обращает на это внимания, - я не хочу вам мешать, поэтому пойду к себе.
   Райнхард недоумённо фыркает, опускается на подушку и уже без какого либо недовольства произносит:
   -Ты мне ничем не мешал, но как хочешь.
   -Спасибо, спокойной ночи, - Зигфрид поспешно выходит из комнаты, прикрывая за собой дверь, и при этом слышит отчётливый смешок из-за спины.
   У себя в комнате Кирхайс вначале садится на край кровати и пытается привести в порядок совершенно этого не желающие мысли. Но через пару минут приходит к выводу, что лучше разобраться со всем этим утром, на свежую голову, а пока постараться выспаться, благо время еще есть. Быстро освободившись от брюк и рубашки, Зигфрид залезает под одеяло, и больше уже ни о чем не успевает подумать.
  
   Утро для Кирхайса началось с привычного сигнала будильника. Вставать, впрочем, не хотелось. Нет, несмотря на пробуждение посреди ночи, он вполне выспался, и вообще чувствовал себя отдохнувшим, просто под утро приснился сон об Аннерозе, для разнообразия хороший... намного лучше окружающей действительности. И выныривать из него к ожидающим внимания проблемам было не слишком приятно.
   В первую очередь, как назло, вспомнилось именно ночное приключение. Зигфрид снова почувствовал, как начинают гореть щеки. Смущение никуда не делось даже после холодного душа. Понять толком, почему до сих пор испытывает неловкость, Кирхайс не мог, и тем более не хотел объясняться на эту тему с другом. Поэтому, приведя себя в порядок и одевшись, не стал заглядывать в комнату к Райнхарду, а сразу спустился вниз.
   Только вот надежда на то, что друг ещё не встал, и получится быстренько выпить кофе и уехать на службу, не оправдывается: Лоэнграмм уже ждет его за накрытым на двоих столом.
   -Доброе утро, лорд Райнхард, - Зигфрид садится на своё место, стараясь при этом не встречаться взглядом с другом.
   -Доброе. Как выспался? - судя по голосу, Райнхарда вчерашнее происшествие, кажется, совершенно не волнует. Это, конечно же, очень хорошо, но оторвать взгляд от вышитых на скатерти цветов пока не получается.
   -Нормально, а вы как отдохнули? - нет, поднять глаза и посмотреть на друга все же удаётся, но следующая реплика снова вгоняет Кирхайса в краску:
   -Хорошо, - Райнхард широко улыбается, - слушай, я так и не понял, отчего ты ночью подхватился?
   Зигфрид чувствует, как кровь приливает к щекам, ему становится жарко, и рука тянется к воротнику - ослабить...
   -Прошу прощения, я не должен был... - слова застревают в горле, и он застывает, уставившись на стоящую перед ним пустую чашку.
   -Кирхайс, я тебя сегодня совершенно не понимаю, - Райнхард явно удивлен. - Ты говоришь какими-то загадками. Так чего ты не должен был делать?
   Прямой вопрос застаёт Зигфрида врасплох, но в то же время и помогает наконец-то нормально ответить.
   -Я не должен был позволять себе засыпать у вас в кровати, - сказав это, Зигфрид поспешно опускает взгляд, но всё же успевает заметить, как в серых глазах друга возникают лукавые искорки. Его, похоже, только развеселили эти оправдания.
   -И как же, интересно, ты это себе представляешь? - Райнхард фыркает, но дальше говорит уже более серьёзно: - Ты же выпил снотворное, причем - по моей просьбе, так что нечего себя винить в том, за что не можешь отвечать, - секундная пауза, и в интонации опять проскакивают ехидные нотки: - Знаешь, даже будь у меня обе руки здоровы, я бы не рискнул тащить тебя спящего в соседнюю спальню.
   Воображение Кирхайса вмиг рисует соответствующую картинку, и он не может не признать, что Райнхард, конечно же, прав: у них слишком ощутимая разница в весе, особенно значимая сейчас, пока друг не вернул форму после травмы.
   -Нет, конечно, но вы же могли меня разбудить, - окончательно признать своё поражение Зигфрид всё ещё не готов.
   -Ну уж нет, - глаза Райнхарда сверкают, и он явно полон решимости отстаивать своё вчерашнее решение. - Во-первых, ты очень крепко спал, а во-вторых... что, если бы ты потом не смог уснуть? Кирхайс, ты иногда бываешь просто невыносим.
   -Лорд Райнхард, прошу меня простить, но... - Зигфрид собирается возразить, но в комнату входит фрау Марта, неся на подносе исходящие паром тарелки с овсянкой, кофейник, сок для Райнхарда и корзинку с только что испечёнными ватрушками.
   При виде этого великолепия желание продолжать спор тут же пропадает, - во всяком случае, Кирхайс делает вид, что уступил, а Райнхард больше не пытается вернуться к этой щекотливой теме.
  
   ***
  
   Второй день на службе оказался, несомненно, намного легче предыдущего. Работы было все еще много, да и домой Зигфрид звонил довольно часто, но, несмотря на ночное недоразумение, вчерашнего напряжения уже не чувствовал. К тому же, поразмыслив, он пришёл к выводу, что вёл себя действительно не очень умно. Кого можно опасаться в охраняемом доме? Уж во всяком случае, не фрау Марту и Фриду. До такого даже его фантазия не доходила.
   Ну ладно, ночью, спросонья, примерещилось нечто несуразное, - но утром-то вроде мог бы уже сложить два и два, подумать, что несёт откровенную чушь... тем более что ничего необычного в действительности и не произошло. Всё же верно Райнхард время от времени называет его параноиком. Увидеть потенциальную угрозу там, где её нет и быть не может - это уметь надо.
   Нет, причина-то понятна - страх за друга и леди Аннерозе, желание оградить их от новых гадостей в стиле той анонимки... Но, похоже, Райнхард, пережив первый шок от грязи, которой его облили Флегель с Тоддом, приобрёл иммунитет к подобного рода пакостям, так что все опасения были совершенно излишними. "Если бы мы только поговорили об этом раньше..." - в который раз подумал Кирхайс.
   Однозначно, события последних дней сказываются на нём не лучшим образом. Нужно срочно взять себя в руки, иначе это чревато действительно серьёзными ошибками, а он на них не имеет права - в особенности сейчас.
   К счастью, день выдался почти спокойным, не считая того, что Ройенталь в очередной раз умудрился устроить скандал, крупно поругавшись с оперативным отделом первого адмиралтейства. Но, хотя Зигфриду и пришлось улаживать конфликт с тамошним начальством, он был полностью на стороне Оскара: если в относительно мирное время задержка информации - не более чем досадная неприятность, то во время активных боевых действий или при подготовке к ним она может стать причиной смерти тысяч, если не миллионов.
   Уже во второй половине дня Биттенфельд доложился с орбиты о начале работ, - и, судя по всему, за это направление можно было не волноваться: рыжий вице-адмирал точно не допустит никаких сбоев в процессе перевооружения кораблей.
   В итоге, несмотря на небольшую задержку на службе, домой Зигфрид приехал с твёрдым намерением хотя бы на один вечер забыть обо всех проблемах и просто отдохнуть с книжкой или поупражняться в стрельбе. Дома, как оказалось, тоже всё было вполне мирно. Райнхард чувствовал себя сносно и с удовольствием воспринял идею о том, чтобы после ужина выйти во двор прогуляться.
   Как оказалось, охрана выполнила все пожелания Лоэнграмма, и на краю лужайки теперь красовались новенькие, несомненно, позаимствованные с ближайшей тренировочной базы мишени и небольшой деревянный барьер. При этом, стоило двум адмиралам подойти поближе, как с лужайки тотчас ретировались все свободные от смены нижние чины, оставив её в их полное и безраздельное распоряжение, чем Зигфрид и решил воспользоваться.
   В отличие от друга, Райнхард не проявил особого интереса и уселся на вкопанную рядом с барьером лавочку. Как подозревал Кирхайс, это демонстративное равнодушие было вызвано более чем посредственными успехами в стрельбе, которые Лоэнграмм продемонстрировал сегодня днём. Райнхард рассказал ему о том, что выходил сегодня пострелять, но вот о своих результатах, конечно же, умолчал... только, как следовало из доклада начальника охраны, ушёл он из импровизированного тира крайне раздражённым, и было нетрудно понять, отчего.
   Впрочем, спустя пару минут Райнхард всё же не утерпел и подошёл поближе, а после первой серии выстрелов и сам взялся за оружие. Точность стрельбы, как и предполагалось, намного уступала обычному результату Лоэнграмма. Правда, он, видимо, уже понял, что ожидать иного бессмысленно, поэтому всего лишь язвительно, но почти беззлобно комментировал свои промахи и не зацикливался на них.
  
   Следующий день прошел вполне спокойно, вплоть до вечера, который преподнёс очередной сюрприз. После ужина и прогулки они с Райнхардом устроились в гостиной, и Кирхайс принялся читать вслух последние новости. Особенно их заинтересовал раздел светской хроники, в одной из статей которого неоднократно упоминалась графиня Грюнвальд. Хотя, к большому сожалению обоих, вся информация сводилась к описанию вечерних нарядов и новых украшений, замеченных пронырливыми журналистами.
   О фаворитке кайзера пресса писала не то чтобы очень часто - ведь с её именем не было связано ни единого скандала, на которые так падки читатели, но всё же совсем без внимания не оставляла. Райнхард от подобных статей обычно злился и ещё долго потом шипел, как рассерженный кот, а Зигфриду приходилось его успокаивать. Но всякий раз, увидев в заголовке или тексте имя Аннерозе, оба не могли устоять перед возможностью прочитать текст - пусть даже очередное повествование о приёме, бале или ещё каком-нибудь дворцовом мероприятии.
   Впрочем, на этот раз от обсуждения прочитанного их быстро отвлёк донёсшийся из прихожей шум. Но не успел Зигфрид встать, чтобы пойти проверить, что там случилось, как на пороге комнаты возник начальник охраны.
   -Ваше превосходительство, - десантник вытягивается по стойке "смирно" и обращается к Лоэнграмму, - к вам посетитель.
   Зигфрид с Райнхардом удивлённо переглядываются. Они не слишком привыкли к визитёрам: в последнее время, кроме Миттельмайера с Ройенталем и доктора Штромейера, к ним никто не приходил, но все они предупредили бы заранее. Баронесса фон Вестфален не в счёт, она дама, а охранник явно имеет в виду мужчину.
   -Он представился? - удивление на лице Райнхарда постепенно сменяется явным интересом.
   -Да, он назвался капитаном Фернером, мы проверили его документы, похоже, они подлинные.
   Судя по интонации, с которой лейтенант это произносит, он был бы рад, если бы удостоверение личности оказалось фальшивым. Тогда нежданного посетителя можно было бы с чистой совестью не пускать, а может - и сразу же задержать. Да и высокое начальство, скорее всего, приказало бы то же самое.
   Услышав фамилию капитана, Зигфрид сразу вспоминает, что она ему знакома, - и обстоятельства, связанные с этим, особо добрыми не назовёшь. Райнхард, видимо, замечает изменившееся выражение лица друга и тут же спрашивает:
   -Кирхайс, ты его знаешь?
   -Да, он служит у Брауншвейга, вернее, служил, когда я о нём слышал. Именно он командовал отрядом, посланным арестовать Клопштока, - Зигфрид отставляет на журнальный столик ноутбук и пересаживается поближе к креслу друга.
   -Хм, кажется, ты мне об этом докладывал, - Райнхард задумывается, явно вспоминая прошлогодние события, затем поворачивается к лейтенанту и задаёт новый вопрос: - Он сказал, что ему надо?
   -Так точно, - лейтенант докладывает в строгом соответствии с уставом, только Зигфрид всё равно чувствует в его словах неодобрение происходящего. - Капитан Фернер заявил, что желает лично встретиться с вами, Ваше превосходительство, или с Его превосходительством контр-адмиралом Кирхайсом.
   -Что конкретно ему от нас нужно, он не уточнял? - фраза звучит как вопрос, но она больше похожа на продолжение какой-то мысли Райнхарда, не высказанной вслух.
   -Никак нет, - и, после секундной паузы: - Прикажете его задержать?
   Райнхард слегка кривится: излишнее рвение охранника, очевидно, начинает его раздражать.
   -Кирхайс, у тебя есть какие-нибудь идеи насчёт того, зачем офицеру из свиты герцога могло понадобиться требовать встречи с нами? - Райнхард начинает выбивать пальцами здоровой руки на деревянном подлокотнике неровный ритм, но тут же резко обрывает себя и накрывает правой ладонью неподвижную левую.
   -Ничего конкретного. Зависит от того, пришёл он по собственной инициативе либо его прислал Флегель, - Зигфрид действительно пока теряется в догадках. Одну, хотя та и кажется ему слишком маловероятной, он всё же решается озвучить: - Ну, и нельзя полностью исключать возможность...
   Райнхард, до этого вполне спокойно слушавший друга, резко взмахивает рукой, останавливая его, и недовольно произносит:
   -Нет, это даже для них слишком... - фраза остаётся недосказанной, но оба прекрасно понимают что каждый из них имел в виду.
   Кирхайс в принципе согласен с другом. Задумай Флегель новое покушение, оно бы наверняка было обставлено совершенно иначе, но сбрасывать со счетов фантастическую наглость этого субъекта, особенно после его попытки связаться с Аннерозе, они не имеют права.
   -Лорд Райнхард, давайте я сам с ним переговорю, тем более, он сказал, что моя кандидатура его устраивает.
   Райнхард медлит с ответом, при этом чуть наклоняет голову набок и прикусывает нижнюю губу. Взгляд его серых глаз постепенно приобретает опасный блеск отточенного клинка. Затем он выпрямляется и тоном, не терпящим возражений, заявляет:
   -Нет, я хочу его видеть, - и, обернувшись к охраннику: - Лейтенант, приведите капитана Фернера.
   -Слушаюсь.
   Тот отдаёт честь и уже разворачивается, чтобы выйти, но Зигфрид его останавливает. Охранник застывает, а Райнхард бросает недовольный взгляд на друга, но пока молчит. Кирхайс делает вид, что не замечает холодный блеск в его глазах, и спокойно приказывает:
   -Лейтенант, перед тем, как вы приведёте этого человека сюда, пусть его тщательно обыщут.
   На лице охранника мелькает едва заметная довольная ухмылка, он щелкает каблуками, снова вытягивается и произносит:
   -Слушаюсь. Я могу идти?
   -Идите, - отпустив охранника, Зигфрид обращается к другу: - Лорд Райнхард, пересядьте, пожалуйста, в то кресло.
   Кивок в сторону кресла, стоящего по другую сторону от дивана, вызывает новый яростный взгляд, но после секундного замешательства Райнхард все-таки встаёт и переходит в указанное кресло. Кирхайс тоже поднимается со своего места и переставляет журнальный столик так, чтобы он оказался между Райнхардом и тем, кто войдёт в комнату. Лоэнграмм, наблюдающий за его манипуляциями, громко фыркает, но опять-таки оставляет их без комментариев. Зигфрид, не обращая на это внимания, достаёт из кобуры бластер и, обойдя кресло, становится позади, - но так, чтобы иметь возможность моментально открыть огонь.
   Ожидание несколько затягивается, и Райнхард, всегда отличавшийся нетерпеливостью, снова принимается нервно выстукивать ритм, напоминающий старинный код для передачи информации. Минут через десять, видимо, окончательно потеряв терпение, он оборачивается к Кирхайсу и спрашивает - с явным намёком на то, что считает виновником задержки именно его:
   -Что они там так возятся, решили рассматривать все его вещи под лупой?
   -Не знаю, - Зигфрид чуть улыбается, чтобы как-то снять царящее в комнате напряжение, - но не думаю, что нам стоит вмешиваться в действия охраны, мне они кажутся вполне компетентными.
   -Ну, тебе виднее, - это произносится уже с меньшим раздражением, но пальцы всё так же выбивают дробь.
   Естественно, ему виднее, ведь помимо всего прочего Кирхайс успел побывать и в роли начальника корабельной службы безопасности, так что прекрасно знает все процедуры и предписания устава насчёт организации охраны. А вот Райнхард никогда не считал подобные вопросы интересными и, похоже, выбросил из головы все знания, связанные с уставом караульной службы, сразу же после сдачи зачёта в академии.
   Проходит ещё несколько долгих минут, и наконец-то хлопает входная дверь, а затем в комнату заглядывает начальник охраны.
   -Ваше превосходительство, согласно с приказом мы произвели досмотр капитана Фернера, оружия обнаружено не было. Разрешите впустить?
   -Да, пусть войдёт, - в голосе Райнхарда отчётливо слышатся привычные командные нотки.
   Лейтенант оборачивается, что-то тихо говорит стоящим в коридоре солдатам, и затем в комнату входит относительно молодой, - во всяком случае, точно не старше Миттельмайера или Ройенталя, - светловолосый человек в штатском. За ним следуют двое охранников, и в небольшой гостиной становится совсем тесно.
   -Лейтенант, спасибо, подождите с вашими людьми за дверью, - Лоэнграмм явно не собирается беседовать с посетителем в присутствии посторонних. Хотя Кирхайсу и не слишком нравится такая перспектива, но он вынужден согласиться с другом. Какова бы ни была причина прихода Фернера, более чем вероятно, что посвящать в неё десантников не стоит. Поэтому, заметив, что лейтенант собирается возразить, Зигфрид отрицательно качает головой, давая понять, что спор сейчас неуместен.
   Как только охрана покидает комнату, Райнхард тут же начинает разговор, больше похожий на допрос:
   -Итак, капитан, вы хотели видеть нас с контр-адмиралом Кирхайсом, причём предпочли явиться к нам домой, а не в адмиралтейство, из чего я делаю вывод, что дело, по которому вы пришли, не терпит отлагательства.
   -Так точно, - Фернер вытягивается по стойке "смирно", несмотря на то, что одет в гражданское.
   Держится капитан неплохо, хотя охрана наглядно продемонстрировала, что пока ему здесь откровенно не рады. Жаль, что в свое время Зигфрид не озаботился просмотреть его досье, но нельзя же изучать личные дела всех офицеров, с которыми так или иначе сталкиваешься на службе.
   -И что же это за дело, капитан? - Райнхард чуть наклоняется вперёд.
   -Ко мне попала информация, что на вас и на контр-адмирала Кирхайса готовится покушение, - слова звучат чётко, без единой запинки, но Зигфрид всё же замечает тщательно скрываемое за этой чеканностью волнение. Именно волнение, а не страх. Само по себе такое поведение ни о чём не говорит, но всё же не может не вызывать уважения, даже если он и послан сюда Флегелем.
   -Что вы имеете в виду, и откуда у вас эта информация? - тон Райнхарда моментально становится ледяным, выражения лица Кирхайс, конечно же, не видит... но может представить застывшую на нём сейчас холодную маску гнева.
   Фернер едва заметно передёргивает плечами, но взгляд зелёных глаз остаётся практически таким же спокойным. Только на мгновение в них проскальзывает что-то отдалённо похожее на досаду - и тут же исчезает. Капитан снова выпрямляется и продолжает, так же тщательно подбирая каждое слово:
   -Я служу в части, непосредственно подчинённой Его светлости герцогу Брауншвейгу. Сейчас я нахожусь в отпуске, но сегодня утром ко мне пришёл посыльный от племянника герцога, барона Флегеля, с приказом немедленно явиться к нему домой. Поскольку я был не в курсе того, что барон находится под домашним арестом, я выполнил приказ.
   Фернер на мгновение замолкает, и Райнхард тут же задаёт новый вопрос:
   -Я так понимаю, что вы смогли встретиться с ним?
   Об аресте ни Зигфрид, ни Райнхард ещё не слышали. Видимо, кайзер был совсем не в восторге от того, что племянник опального герцога посмел потревожить госпожу Аннерозе, но сейчас важно не это, а то, что даже в таком положении Флегель имеет возможность связаться с подчинёнными Брауншвейга. Похоже, что ему удалось как-то подкупить полицию.
   -Да, несмотря на то, что перед домом барона стоит пост военной полиции, нас с посыльным беспрепятственно пропустили, - капитан снова делает паузу в своём рассказе, словно бы ожидая нового вопроса.
   -Капитан, продолжайте и не заставляйте меня каждый раз вас подталкивать. Это ведь вы пришли ко мне, вот и извольте рассказывать всё как есть.
   Райнхард раздражён, но пока ещё более-менее контролирует себя. Впрочем, если так пойдёт и дальше, всё же придётся вмешаться. Пока это делать рано, иначе он, наоборот, разозлит Лоэнграмма ещё больше. Да и Фернер вроде бы вполне справляется со своими эмоциями.
   -Прошу меня простить, - он слегка наклоняет голову и возобновляет рассказ: - Барон Флегель в курсе того, что я неоднократно исполнял конфиденциальные поручения как самого герцога, так и его адъютанта, полковника Ансбаха, и, видимо, исходя из этого решил быть со мной откровенным. Судя по его словам, он больше не рассчитывает на покровительство кого-либо из Брауншвейгов, но при этом совершенно уверен, что всё ещё может избежать любых репрессий, если избавится от основной опасности, которую видит в вашем лице. Вы являетесь важным свидетелем по обоим делам, в которых обвиняют его дядю, и к которым он сам имеет непосредственное отношение. Именно для решения этой проблемы он и решил использовать меня, - а капитан либо слишком смел, либо... что намного хуже, слишком глуп, раз в открытую признаётся в том, за что его вполне можно заставить отвечать. Хотя тут возможен ещё один логичный вариант: Флегель прижал Фернера к стенке, ему попросту некуда деваться, вот он и предпочёл спасаться таким рискованным способом. - После того, как его первоначальный расчет себя не оправдал... Насколько я понял, его попытка предложить кайзеру свои услуги по окончательной дискредитации герцога Брауншвейга через графиню Грюнвальд провалилась, более того, барон уверен, что именно графиня способствовала тому, что он снова оказался под арестом, - как же тяжело слушать, как кто-то походя упоминает имя госпожи Аннерозе, да ещё и в таком контексте. Хорошо, что Райнхард оставляет это заявление без комментариев, видимо, тоже понимает, что не стоит переносить своё отношение к Флегелю на того, кто всего лишь озвучил его планы. - Учитывая всё вышеперечисленное, барон разработал новый план, согласно которому он собирался устроить похищение контр-адмирала Кирхайса - и затем, используя шантаж, вынудить вас, Ваше превосходительство, вступить в переговоры, во время которых он рассчитывал убить вас обоих. Ему нужен был компетентный исполнитель для организации похищения и дальнейшего убийства, поэтому он обратился ко мне.
   Фернер замолкает и только теперь позволяет себе слегка изменить стойку, но совсем немного, при этом взгляд его тоже меняется - в нём появляется нечто похожее на надежду. Всё же очевидно, что Фернер увяз в этой истории несколько больше, чем пытается показать, и для него это - действительно единственный способ выпутаться из неё с минимальными потерями.
   Райнхард новых вопросов не задаёт, видимо, обдумывает услышанное, а вот у Зигфрида вопросы есть, и он решает, что стоит попробовать кое-что выяснить... и понаблюдать при этом за реакцией, которую вызовут его слова.
   -Капитан, вы упомянули, что выполняли поручения герцога, - в зелёных глазах моментально зарождается тревога, Фернер явно прикидывает, о чем его сейчас спросят. - Скажите, это ведь вы вскрыли сейфы в наших кабинетах и забрали копию отчёта комиссии по расследованию махинаций фон Фрича?
   Капитан слегка бледнеет, затем сглатывает, явно пытаясь справиться с подступившим к горлу комком, но всё же берёт себя в руки и отвечает:
   -Да, приказ об этом исходил от герцога и был передан мне полковником Ансбахом.
   Так, первая догадка оказалась верной, стоит попробовать ещё одну:
   -Вам известен текст письма с угрозами, которое было направлено Его превосходительству?
   -Я не видел самого письма, но барон упоминал о нём, - Фернер отвечает без запинки, этот вопрос точно не вызывает у него никаких опасений.
   -Вы участвовали в похищении Его превосходительства?
   -Нет, - вот так, без всяких пояснений и оправданий. Понимает, что либо поверят, либо нет, а проверить, был ли капитан среди напавших, довольно легко - нужно только спросить сидящего у Ройенталя пленного
   Ну, и последний вопрос, ответ на который для Кирхайса, в принципе, уже очевиден:
   -Вы осознаёте, что сейчас признались как минимум в должностном преступлении, и мы будем вынуждены задержать вас и передать военной полиции?
   Фернер опускает взгляд, но отвечает так же решительно, как и раньше:
   -Да, я готов дать показания.
   Зигфрид чуть отступает в сторону, хотя всё так же продолжает удерживать его в поле зрения.
   -Лорд Райнхард, если у вас нет больше вопросов к капитану, я предлагаю пока передать его нашей охране и связаться со следователем.
   Райнхард, до этого так же, как и Кирхайс, внимательно следивший за Фернером, на мгновение оборачивается к другу, но тут же садится ровно и произносит:
   -Капитан Фернер, вы останетесь под охраной моих людей до прибытия военной полиции. В дальнейшем разбирательстве вы будете участвовать как свидетель - о взломе им пока ничего не известно, так что эту подробность можете опустить. Кирхайс, проводи капитана.
   -Слушаюсь, - Зигфрид делает шаг вперёд, Фернер без всяких возражений разворачивается и позволяет вывести себя из комнаты.
  
   Вернувшись, Кирхайс застает Райнхарда всё так же сидящим в кресле, только в более свободной позе, - и, похоже, настроение друга заметно улучшилось.
   -Ты созвонился с полицией?
   -Да, сказали, что пришлют людей забрать Фернера в течение получаса. Не хотите чаю? Я сегодня принёс новый, у него довольно интересный вкус.
   Райнхард слегка кривится, но после секундной паузы всё же произносит:
   -Я бы с удовольствием выпил вина, но ладно, давай уж свой чай... хотя, как по мне, то они все одинаковые.
   Зигфрид не возражает, - да и зачем, друга не переубедить, к тому же, он и сам больше любит кофе, но Райнхарду пока ещё рано переходить на привычный напиток, а об алкоголе тем более не может быть и речи. Просто после такого разговора хочется как-то расслабиться, да и за чаем обсудить все вероятные последствия будет проще.
   Гостиная находится на первом этаже, поэтому на то, чтобы передать просьбу Фриде, уходит всего несколько минут. Снова вернувшись в комнату, Кирхайс первым делом переставляет на место журнальный столик, после чего устраивается в кресле напротив Лоэнграмма.
   -Так что ты думаешь насчёт нашего сегодняшнего гостя? - Райнхард сидит, откинувшись на спинку кресла и закинув ногу на ногу. Кажется он при этом совершенно спокойным, но выражение глаз - совсем как в бою, когда противник допускает фатальную ошибку.
   -Если это не игра с двойным дном, то у нас появился неплохой свидетель - и есть шанс, что его слов окажется достаточно, чтобы Флегеля осудили. Нам в этом случае не придется раскрывать подробности вашего спасения.
   В том, что на игру это совсем не похоже, Зигфрид практически уверен, только всё же предпочитает делать окончательные выводы после тщательной проверки.
   -Мне кажется, что Фернер не лжет. Знаешь, Кирхайс, мне понравилось, как он держался. Особенно то, что он не стал себя выгораживать.
   Лоэнграмм часто поддаётся эмоциям, оценивая людей, но при этом его суждения почти всегда оказываются верными. Похоже, что сейчас налицо именно такой случай.
   -Мне тоже так кажется, хотя я дождался бы реакции следствия, - услышав это, Райнхард неопределённо хмыкает. Он явно пока что не слишком высокого мнения об официальном расследовании. - Всё же я должен заметить, что последнее время военная полиция действует достаточно оперативно и вполне адекватно.
   -Ты ещё скажи, что они намереваются довести дело до конца и наказать Брауншвейга так, как он этого заслуживает!
   Злость и сарказм звучат в каждом слове Лоэнграмма, но они точно направлены не на друга, поэтому Кирхайс только отрицательно качает головой. От продолжения беседы их отвлекает вошедшая в гостиную Фрида, и Зигфрид, воспользовавшись случаем, поднимается ей навстречу, чтобы забрать поднос.
   Пока он расставляет на столе все принесенное и наливает в чашки чай - действительно очень ароматный, - Лоэнграмм молчит. Но, стоит Кирхайсу сесть, как разговор сразу же возобновляется. Впрочем, небольшой перерыв, видимо, дал Райнхарду возможность немного успокоиться и взглянуть на ситуацию в несколько ином ракурсе.
   -А Флегель оказался ещё большим идиотом, чем я думал - он же сам себе вырыл яму.
   -Он привык к безнаказанности и не может осознать, что его излюбленные методы не всегда приводят к желаемому результату, - а кроме того, барон недооценил реакцию кайзера на попытки втянуть в грязные интриги госпожу Аннерозе, но об этом лучше лишний раз не напоминать. - Он просто не сталкивался с ситуацией, в которой шантаж и подкуп бесполезны.
   Зигфрид на мгновение задумывается над тем, положить ли в чай сахар или ограничиться клубничным вареньем, и останавливает свой выбор на варенье, вазочка с которым стоит возле Райнхарда. Тот, заметив его движение, тут же пододвигает её ближе к Кирхайсу, причём делает это левой рукой, - и тут же замирает, с изумлением уставившись на зафиксированные лонгетой пальцы.
   -Лорд Райнхард, что такое? - Зигфрид привстаёт со своего места и наклоняется через стол, чтобы лучше видеть руку друга.
   -Мне показалось, что пальцы немного шевельнулись, - голос Лоэнграмма звучит очень неуверенно, но при этом в его глазах, кроме удивления, возникает отблеск надежды, пока ещё очень слабый.
   -Ну, я вам говорил, что всё будет в порядке, нужно только регулярно заниматься, - Зигфрид улыбается, и Райнхард отвечает ему тем же.
   -Кирхайс, я же не отказываюсь! - серые глаза радостно сверкают из-под длинной чёлки, но веселье из них моментально пропадает, стоит только взгляду вернуться к всё так же неподвижным пальцам. - Только... - голос становится глуше, - это слишком долго.
   Райнхард вздыхает и опускает голову, не желая смотреть на покалеченную руку.
   -Вы снова торопитесь, - в словах Зигфрида нет и намёка на упрёк, наоборот, он старается ободрить и поддержать друга. - Мы ведь только недавно начали упражнения, а травма была очень серьёзной.
   -Да, ты прав, - Райнхард пока не поднимает взгляд, но всё же его согласие не кажется притворным.
  
   ***
  
   За следующие несколько дней на службе ничего необычного или тревожного, слава богам, не происходило, и Кирхайс смог провести оба выходных дома. Правда, этот участок фронта был еще сложнее: на выздоравливающего Райнхарда вынужденное безделье действовало не лучшим образом, любая мелочь вызывала вспышку раздражения, отчего становилось всё сложнее удерживать его от необдуманных поступков. Но опыт и терпение Зигфрида пока перевешивали в этих столкновениях, и друг, хоть и с трудом, но принимал приводимые доводы.
   Касательно расследования причин для волнения пока тоже не было. Благодаря всё тому же Мюллеру появились сведения о том, что Флегель взят под стражу, - так что на данный момент все основные фигуранты обоих дел временно были изолированы. Кроме того, полицейские, подкупленные бароном, понесли строгое наказание, и можно было ожидать, что хотя бы некоторое время остальные любители лёгких денег поостерегутся иметь с ним дело.
   Кирхайс, впрочем, знал об этом чуть больше. Ему надоело быть в неведении относительно происходящего, а такие ненадёжные источники информации, как слухи, раздражали его ничуть не меньше, чем Райнхарда. Но, находясь в вынужденном отпуске, Зигфрид слушался друга и не рисковал лезть в базы данных полиции и дворцовой канцелярии. Забраться туда со служебного компьютера было намного проще и безопаснее, поэтому, сопоставив все за и против, Кирхайс всё-таки решил нарушить запрет и пройтись хотя бы по полицейским файлам.
   Как он и предполагал, сделать это оказалось не слишком трудно, - и, судя по всему, его посещение так и осталось не замеченным военной полицией. Зато в результате удалось получить доступ ко всем протоколам допросов фон Фрича, его племянника, барона Флегеля - и Фернера, а также остальных свидетелей. А вот протоколы бесед с Брауншвейгом отсутствовали, но тут Зигфрид справедливо решил, что их вполне могли вести от руки и не вносить в общую базу данных - слишком уж титулованным оказался подозреваемый.
   Из полученной информации можно было сделать следующие выводы: во-первых, расследование велось вполне компетентно и определенно имело поддержку на самом верху. Другое дело, как именно распорядятся полученной информацией те, кто будет принимать решение... Во-вторых, Кирхайс не ошибся в своих выводах относительно Фернера. Капитан знал достаточно и активно сотрудничал со следователем, - но, судя по протоколам, не был замешан ни в чём, что могло гарантированно подвести его под трибунал. Видимо, для особо грязных дел у герцога имелись другие исполнители.
   Из интереса Зигфрид просмотрел и личное дело капитана. Как оказалось, Фернер прошёл подготовку аналитика и имел опыт работы в разведывательном управлении флота. Так что присмотреться к нему однозначно стоило.
  
   К концу рабочего дня 15 мая у Оскара фон Ройенталя оставались нерешёнными только два, но очень важных для него лично вопроса: куда пойти вечером и как уговорить Вольфа присоединиться к намеченному походу. И если с первым всё было более-менее ясно, оставалось только выбрать ресторан, позвонить и заказать столик, то со вторым всё обстояло намного сложнее.
   Услышав на прошлой неделе от Кирхайса о так кстати появившемся свидетеле, готовом дать показания против Флегеля и остальных, а потом и об аресте барона, Оскар с Вольфом решили слегка отметить столь знаменательное событие. Вот только это "слегка" в итоге приобрело существенно большие масштабы. Друзьям, конечно же, было не привыкать, в их богатой на приключения жизни и не такое случалось... но утром, когда они явились на службу, их угораздило столкнуться с Кирхайсом. Зигфрид, конечно же, промолчал, - как младший по званию, он и не имел права возмущаться, - только взгляд его был намного красноречивее любого выговора. На совесть Миттельмайера, во всяком случае, подействовало.
   Впрочем, времени с этого неприятного момента прошло уже достаточно много, да и так напиваться, как в прошлый раз, Ройенталь точно не собирался, ведь повод был не настолько серьёзен - просто паршивое настроение. Всё, что ему было нужно, - немного расслабиться в компании друга.
   Теоретически, существовал ещё один способ избавиться от хандры - во всяком случае, Оскару женское общество всегда помогало. Но его последняя пассия уехала навестить родственников, а завоевывать новую и даже вызывать профессионалку желания не было.
   Зато, открыв страничку одного из ресторанов, он был приятно удивлён тем, что за то время, пока он игнорировал это заведение, там открылся биллиардный зал. А с учётом того, что кухня там раньше была очень неплохая и репутация у ресторана с тех пор не испортилась, появился вполне реальный шанс уговорить Вольфа изменить своё мнение.
   К сожалению, кто-то из богов сегодня точно пребывал в ещё более худшем настроении, чем Оскар. Едва лишь Ройенталь собрался сделать заказ, как раздался входящий звонок комма, и секретарь сообщил о том, что пришёл командор Зиммель.
   Взглянув на часы, Оскар несколько удивился. Естественно, не тому, что Зиммель вообще просил его принять. Командор возглавлял отдел, ответственный за связь с первым адмиралтейством и военным министерством, и именно через него проходили оперативные сводки и аналитические материалы, получаемые из этих ведомств. А поскольку Оскар в их ещё не совсем оформившейся структуре отвечал именно за вопросы, связанные с планированием, то Зиммель у него в кабинете появлялся практически ежедневно. Но обычно он докладывал с самого утра, и сегодняшний день не был исключением, - следовательно, случилось что-то требующее его немедленного внимания. И, стоило командору войти, как Оскар быстро определил по его виду, что новости будут скверными.
   -Ваше превосходительство, - начал Зиммель сразу же, как только закрыл за собой дверь. - Из первого адмиралтейства только что пришло сообщение, что крепость Изерлон захвачена мятежниками.
   -Что? Они там окончательно с ума посходили? - с трудом нашел цензурные слова Ройенталь. Поверить в подобную чушь он был просто не в состоянии, но командор подошел к столу и протянул вице-адмиралу несколько скреплённых между собой листов бумаги с имперскими орлами и всеми положенными подписями.
   -Я пока не знаю подробностей, но как видите, сообщение пришло от заместителя фон Зеекта, и у меня нет причин ему не верить.
   -Твою... - на сей раз Оскар не сдержался, от души приложив и мятежников, и изерлонское командование, но легче от этого не стало. - Командор, это всё, что они прислали?
   -Так точно. Судя по тому, что мне удалось у них выяснить, более подробных сведений на данный момент нет.
   -Ясно. Можете идти.
  
   Примерно в это же время Райнхард, вопреки всем врачебным рекомендациям, читал книгу. Та была очень интересной, и как-то так получилось, что ему она до сих пор не попадалась на глаза. Впрочем, ничего удивительного: у Лоэнграмма уже давно практически не оставалось времени на чтение чего-то помимо служебных документов, не говоря уж о художественной литературе. За те две недели, что Кирхайс был дома, удалось несколько восполнить досадный пробел, но этой книге не повезло - друг как раз начал её читать перед своим выходом на службу, а продолжить всё никак не выпадало возможности.
   По вечерам они старались выйти во двор и позаниматься с оружием. С каждым днём получалось всё лучше, и Райнхард уже подумывал снова попробовать тренироваться с дуэльными пистолетами. Особой надобности в этом, конечно же, не было, но попасть в мишень из тяжелого, неудобного оружия - намного увлекательнее, чем из привычного бластера. Кроме прогулок и стрельбы, у них также всегда находились темы, требующие обсуждения: Кирхайс подробно рассказывал обо всём, что происходило в адмиралтействе и в целом за стенами дома, и Райнхард не мог оставить эти новости без комментариев и замечаний. Заставлять же усталого друга после напряженного рабочего дня и насыщенного вечера еще и читать на ночь было как-то неправильно.
   В итоге любопытство и желание узнать, чем же там всё закончилось, пересилило. Конечно, он не сразу проигнорировал настоятельные просьбы Кирхайса воздерживаться от подобной нагрузки. Точнее говоря, память о них действовала ровно неделю, а потом Райнхард решил, что чувствует себя уже вполне сносно: голова практически перестала кружиться, а слабость хотя и накатывала время от времени, но уже намного реже. Первый раз его хватило меньше чем на полчаса. Почувствовав первые признаки приближающейся головной боли, Лоэнграмм тут же закрыл книгу, но ничего страшного в тот раз не произошло. Может быть, потому, что он догадался сразу же выйти во двор и немного посидеть на лавочке, наблюдая за тренировкой охранников.
   Следующие попытки читать оказались более успешными. Райнхард всё же старался не злоупотреблять и останавливаться прежде, чем уставал. Этому очень способствовало постоянное опасение попасться за недозволенным занятием, к чему он пару раз был очень близок. Спрятать книгу от фрау Марты удавалось без труда, благо кресла в кабинете были глубокими, а реакция отработана за много лет занятий на тактических тренажёрах, но чувствовал Райнхард себя при этом почему-то отвратительно, как будто и правда совершил нечто не очень хорошее.
   Сегодня он зачитался несколько дольше, чем обычно, и, наконец-то взглянув на часы, тут же понял, что Кирхайс - если, конечно, не задерживается, но друг ни о чём таком не предупреждал, - должен появиться с минуты на минуту. Следовательно, книгу нужно срочно отнести на место.
   Выглянув в коридор и не обнаружив там ни фрау Марты, ни Фриды, Райнхард быстро пересёк пространство, отделяющее его от двери в библиотеку. Сделал он это как раз вовремя - стоило только поставить книгу на полку, как внизу хлопнула входная дверь.
  
   В связи с ремонтными работами на одной из улиц, по которой Зигфрид обычно возвращался домой, сегодня пришлось ехать в объезд, но новый водитель, назначенный вместо убитого сержанта Шлимана, прекрасно ориентировался в столице. Выбранный им путь оказался ничуть не длиннее обычного, да к тому же пролегал вдоль ботанического сада. В другое время Кирхайс обязательно воспользовался бы возможностью и полюбовался на цветущие вдоль ограды деревья, но сегодня ему было не до красот природы.
   Перед самым уходом со службы к нему зашел Ройенталь - и в весьма импульсивной форме сообщил о взятии Изерлона мятежниками. Возмущал Оскара не столько сам факт взятия крепости, - хотя нужно было очень постараться, чтобы проиграть врагу при таком численном перевесе, не говоря уж о наличии Торхаммера, - сколько то, как "оперативно" важная информация была передана им из первого адмиралтейства. Высказавшись, Ройенталь ушел - скорее всего, отправился к Миттельмайеру. Как подозревал Зигфрид, сегодняшний вечер для этих двоих закончится примерно так же, как и один из вечеров на прошлой неделе. Но, пока это не мешало работе, Кирхайс не собирался ни во что вмешиваться, хотя и не считал подобный способ расслабления эффективным.
   Зигфрида сейчас волновало совершенно другое - как отреагирует Райнхард на неприятную новость. Скрывать беспрецедентное событие от друга он точно не собирался. В принципе, можно было слегка повременить, но зачем? Разве что совсем немного, чтобы подготовить Лоэнграмма...
   К счастью, тот воспринял новости намного сдержаннее, чем Ройенталь. Кирхайс не стал вываливать новость с порога, справедливо посудив, что пока о таких вещах лучше говорить наедине. После ставшей уже привычной вечерней прогулки, когда они оба расположились в кабинете, обстановка куда лучше располагала к обсуждению успехов противника.
   Проверив, закрыта ли дверь, Зигфрид вызывает на шахматной доске последнюю недоигранную партию и обращается к другу:
   -Лорд Райнхард, - Лоэнграмм отрывает взгляд от фигур и вопросительно смотрит на него, - сегодня пришло сообщение с Изерлона. Крепость захвачена.
   Райнхард на мгновение замирает, затем откидывается на спинку кресла и произносит, обращаясь скорее к самому себе:
   -Он все-таки смог это сделать, - в голосе слышится если и не восхищение, то уж точно уважение к противнику.
   -Да, у Яна Вэньли хватило сил и удачи, - Кирхайс полностью разделяет мнение друга, ведь вражеский командир уже успел доказать свою компетентность и неординарность мышления.
   -А Штокхаузену с Зеектом не помог и Торхаммер! - Райнхард зло усмехается. - Хотя от них иного и ожидать не стоило. Кстати, подробности уже есть?
   -Нет, но думаю, что завтра что-то может появиться, - Зигфрид и сам бы хотел узнать, как подобное стало возможным. - Из донесения заместителя фон Зеекта ясно только то, что на момент захвата флот находился вне крепости, и мятежники воспользовались Торхаммером, в результате чего фон Зеект погиб, а оставшиеся корабли вынуждены были отойти под угрозой уничтожения.
   -Скажи уж лучше - сбежали, - Лоэнграмм недовольно кривится. - Кирхайс, постарайся выяснить, что там произошло в действительности, а то от официальных отчётов толку всё равно мало.
   -Да, конечно, - Зигфрид чуть склоняет голову. - Но должен заметить, что в последнее время качество информации, получаемой нами из первого адмиралтейства, упорно падает, а сводки опаздывают более чем на сутки. Сведения о Изерлоне поступили ещё вчера вечером, а к нам они попали только сегодня под конец дня.
   -Ты думаешь, это делается намеренно? - Райнхард прищуривается, и его глаза становятся темнее.
   -Нет, не думаю. Они ничего не добились бы, затягивая передачу данных. Скорее всего, это вызвано несогласованностью наших служб и отсутствием должной дисциплины, - Ройенталь, правда, назвал сложившуюся ситуацию несколько иначе, но повторять те эпитеты и сравнения у Кирхайса особого желания не было. Зато конкретную идею Оскара насчёт кардинального решения проблемы Зигфрид счёл вполне уместной. - Вице-адмирал Ройенталь сегодня высказал на этот счет одно предложение, которое, как мне кажется, стоит принять.
   -И что это? - гнев постепенно сменяется любопытством, но оттенок глаз Райнхарда всё еще напоминает о грозовых тучах, хотя молнии уже улеглись.
   -По мнению вице-адмирала, нам необходима собственная разведывательная служба, - Кирхайс замолкает и смотрит на друга, а тот, задумавшись, слегка прикусывает нижнюю губу. - Я понимаю, что это не самый оптимальный вариант, и в результате обязательно будут случаться накладки и дублирование функций, но то, что происходит сейчас - не лучше.
   -Хм... - Райнхард несильно ударяет ладонью по подлокотнику кресла, - мне это тоже не очень нравится, но Ройенталь, видимо, прав. Нужно только подумать, кому из наших офицеров подошла бы такая работа. Кажется, у Мюллера есть соответствующая подготовка, но для него это было бы явным понижением.
   -Кстати, а что вы решили насчёт Фернера? - Зигфрид уже обдумывал, куда бы пристроить капитана, и они с Райнхардом недавно говорили на эту тему, но пока не пришли к единому мнению. Кроме, естественно, собственно перевода под командование кого-либо из адмиралов Лоэнграмма - вне зависимости от исхода суда капитан заслужил, чтобы о его дальнейшей судьбе позаботились, и ему это наверняка понадобится. А ведь в подобной области опыт работы Фернера будет как нельзя кстати, и его не слишком высокое звание...
   -Ну, если контр-адмирала для этой должности слишком много, то капитана - слишком мало. Впрочем, ничто не мешает повысить его в звании, и думаю, что такая перспектива его вполне устроит, - Райнхард улыбается, вполне довольный своим решением, но примерно через минуту выражение его лица снова становится серьёзным, и он довольно-таки резко заявляет: - Кирхайс, я больше не могу сидеть дома.
   -Но, лорд Райнхард... - резкая смена темы разговора застаёт Зигфрида врасплох. Он всё же пытается возразить, однако Райнхард тут же перехватывает инициативу:
   -Я знаю, что ты хочешь сказать, но повторю ещё раз - я не намерен оставаться дома. Мне надоело то, что я не могу оперативно реагировать на происходящее. Кирхайс, не спорь, я нормально себя чувствую - и завтра же выхожу на службу.
   Спорить с другом, когда он настроен так решительно, практически невозможно, но Зигфрид всё равно пробует:
   -Лорд Райнхард, вы ведь знаете, что доктор Штромейер уехал на конференцию, он появится только к концу следующей недели, и я думаю, что всё же стоит дождаться его, а потом уже решать, достаточно ли вы здоровы...
   Серые глаза опять опасно сверкают, и тон становится отчетливо приказным:
   -Я, кажется, ясно выразился, что не намерен спорить на эту тему. Я здоров, Кирхайс.
   Зигфриду всё происходящее страшно не нравится, но друга сейчас ничто не переубедит, можно только нарваться на очередную резкость. Впрочем, похоже, Лоэнграмм и сам понимает, что сказал лишнее. Опустив взгляд, он произносит менее раздражённо:
   -Кирхайс, ты же должен понимать, что наше доблестное начальство очень скоро захочет вернуть Изерлон, и мы обязаны быть к этому готовы, - правая рука накрывает изуродованную левую, и пальцы сжимаются. Кажется, этот жест уже становится привычным. - У нас почти половина флота небоеспособна, а Мюкенбергер и остальные мало чем отличаются от альянсовских адмиралов, пославших Яна Вэньли на взятие неприступной крепости.
   -Ну, как оказалось, не настолько Изерлон и неприступен, - Зигфрид невесело улыбается. - Раз Яну удалось...
   -Вот именно, но у меня нет желания внезапно оказаться в такой же ситуации, так что завтра я буду в адмиралтействе.
  
   Для Вольфганга Миттельмайера этот день с самого начала выдался совершенно дурацким. За завтраком он умудрился разбить чашку из любимого сервиза Эвы. Крамольная мысль - зачем выставлять каждый день посуду, которой так дорожишь, - в его голову закрадывалась давно, но говорить об этом вслух Вольф всё же не решался. Женская логика слишком непредсказуема, и он уже давно оставил попытки её понять. Только вот смотреть на расстроенную из-за его неловкости жену было тяжело.
   В адмиралтействе тоже ничего не ладилось: для начала выяснилось, что заболел его секретарь, а присланный из канцелярии на подмену старший лейтенант оказался редкой бестолочью и умудрился буквально за час перепутать всё, до чего только смог дотянуться. Волк и без того не слишком любил бумажную работу, благодаря же этому горе-секретарю ему пришлось, вместо того чтобы заниматься делами, полдня переписывать резолюции на изрядной пачке документов.
   Встретившись в обед с Ройенталем и Кирхайсом, Вольф пожаловался на нерадивого помощника, но понимания с их стороны не дождался. Кирхайс, выслушав возмущённую тираду, невозмутимым тоном заметил, что, раз присланный офицер не справляется, то нужно позвонить начальнику канцелярии и попросить его заменить, а Оскар добавил, что от дураков следует вовремя избавляться.
   Вернувшись с обеда, Волк всё же решил проявить милосердие и дать лейтенанту ещё один шанс. Отдав приказ ничего не трогать и никого не пускать, он наконец-то занялся серьёзной работой. Но и тут всё пошло не так, как он рассчитывал - нет, с простым заданием секретарь вполне справлялся, но те, кому не удалось попасть в кабинет, стали методично набирать номер комма Миттельмайера. И, хотя он отключил звук и игнорировал почти все звонки, но постоянно мигающий сигнал входящего вызова всё равно страшно отвлекал. В том числе и поэтому докладная записка о сферах разграничения ответственности флотов, приписанных к двум адмиралтействам, еле ползла, зато настроение ухудшалось более чем стремительно. В итоге, когда позвонил Оскар и предложил куда-нибудь сходить вечером, Вольф отказался. И дело было вовсе не в том, что последний раз они с Ройенталем несколько перебрали, просто после такого бестолкового дня совершенно не хотелось куда-то ещё идти.
   Как бы там ни было, но к концу дня Вольф всё же нарисовал большую часть необходимых схем и решил, что остальное доделает завтра на свежую голову. Он как раз заканчивал заполнять последнюю сравнительную таблицу, когда в дверь постучали, а затем та немного приоткрылась, и в образовавшуюся щель просунулась голова секретаря. Его лицо было подозрительного кирпично-красного оттенка.
   -Ваше превосходительство, там... - договорить ему не дают - дверь распахивается, и в комнату входит Оскар фон Ройенталь.
   -Миттельмайер, скажи наконец своему секретарю, что на меня всякие запреты не распространяются, - друг выглядит очень раздражённым, но при этом в его голосе отсутствует малейший намёк на сарказм. Упомянутый же старший лейтенант тут же вытягивается по стойке "смирно", имея при этом весьма жалкий вид.
   -Лейтенант, вы свободны.
   Волк кивает в сторону двери, и секретарь, козырнув, моментально исчезает. Ройенталь хмыкает, но, видимо, решает, что со списком тех, кого и когда можно пускать в кабинет, разберется и позже.
   -Оскар, что уже случилось? - друг пришёл не уговаривать его составить ему компанию в посещении очередного ресторана, это ясно и так, но Вольф всё-таки очень надеется, что проблема - не из разряда требующих сиюминутных действий.
   Ройенталь, проигнорировав приставленные к столу стулья, подходит к окну и опирается на подоконник.
   -Ничего неожиданного - кроме захвата Изерлона тем самым куцым тринадцатым флотом так называемого Альянса свободных планет... ну, и сущей мелочи, то есть гибели фон Зеекта вместе с половиной его кораблей, - на лице Ройенталя появляется ухмылка, и он складывает руки на груди.
   -Оскар, ты шутишь? - в голосе Вольфа сквозит явное возмущение, но оно тут же пропадает, стоит их взглядам встретиться. Ройенталь отрицательно качает головой.
   -Если бы. Я не доверяю этим идиотам из первого адмиралтейства, но такого и они бы сочинить не смогли.
   -Ну да, - Миттельмайер запускает руку в волосы. Всё же новость кажется слишком невероятной. Вольф знает, что Штокхаузен и Зеект не обладали особыми талантами, но как можно было проиграть сражение несопоставимо меньшему по численности флоту - и это не учитывая всех возможностей самой крепости? - Ты Кирхайсу сказал?
   -Да, я только что от него, - Оскар отрывается от окна и наконец-то подходит ближе. - И знаешь, у меня такое впечатление, что он не слишком удивился.
   Вольф тяжело вздыхает и с тоской косится на экран ноутбука, где открыта последняя из написанных страниц, на которой красуется недоделанная таблица.
   -Хель, ну вот какого йотуна они не могли взять этот ... Изерлон хотя бы на пару дней позже?
   -Ну, я так думаю, что именно там, где ты сказал, фон Зеект сейчас и отчитывается, но чем тебя не устраивает дата? - Ройенталь обходит стол и заглядывает в ноутбук. - А, понятно, ты таки написал эту хрень...
   -Именно, там доделать совсем немного осталось, а теперь все придется переписывать заново, - Миттельмайер снова вздыхает и поднимает голову.
   -Волк, - ухмылка Оскара становится ещё шире, - чем бы тебе помогла пара дней? Записку пришлось бы переделывать в любом случае.
   -Ты не понимаешь, тогда было бы не так обидно, - Вольф, взглянув ещё раз на своё творение, опускает крышку ноутбука.
   -Хм, - Ройенталь облокачивается на спинку кресла позади друга, - не знаю, но я не вижу особой разницы. Наоборот, чуточку меньше дурной работы. Поблагодари за это господ демократов.
   -Знаешь, я склонен сказать спасибо нашим доблестным воякам, - Миттельмайер на минуту замолкает и начинает собирать разложенные по всему столу бумаги. Сунув всё в папку, он снова оборачивается к другу. - Как думаешь, что дальше будет с Изерлоном?
   -Да ничего особенного. Как был бардак, так и останется, только теперь не наш, а демократический. Ну, и танцы вокруг него будем устраивать мы, - Оскар наклоняется чуть ближе и произносит тоном, не терпящим возражений. - Так, ты как хочешь, но я считаю, что без хорошей выпивки сегодня не обойтись.
   Вольф вначале хочет возразить, но после минутных раздумий всё же соглашается:
   -Ладно, только поехали ко мне, у меня нет никакого настроения куда-нибудь тащиться.
  
   ***
  
   Кирхайс проснулся задолго до звонка будильника и, полежав немного с закрытыми глазами, решил, что, раз уснуть больше не получается, то нечего бесцельно валяться в кровати. Райнхард ещё наверняка спал, поэтому выходить из своей комнаты Зигфрид не рискнул - не хватало ещё и друга разбудить в такую рань. Мысль о том, чем можно себя занять до того момента, как встанет Лоэнграмм, возникла очень быстро - уже почти четыре недели Кирхайс не был в спортивном зале.
   Не то чтобы он был таким уж фанатом физподготовки, но всё же считал долгом любого офицера поддерживать себя в форме. А занятия рукопашным боем, как и тренировки с топором, и вовсе были очень полезным и нужным занятием даже для адмиралов - мало ли что в жизни может случиться. Кроме того, некоторые виды спорта просто доставляли удовольствие. Их совместные с Райнхардом занятия фехтованием после истории с дуэлью стали такими же обязательными, как и тренировки в тире. Особого смысла в них уже не имелось, но обоим это нравилось. Дома, конечно же, особых условий для занятий не было, но всё же свободного места в спальне было достаточно, чтобы не бояться что-то задеть или, того хуже, свалить.
   Несколько простых, но эффективных упражнений заставили мышцы вспомнить о привычной нагрузке, а дальше Зигфрид вошел в нормальный ритм, и к моменту, когда прозвенел будильник, успел даже немного устать. Зато всякие ненужные мысли из головы удалось вытряхнуть. Вчера вечером, после того как Райнхард заявил, что выходит на службу, воображение, как всегда, постаралось подсунуть как минимум парочку не слишком симпатичных сценариев... Но Кирхайс всё же справился с собой, и сейчас, хотя ему всё еще не нравилось, что друг спешит оказаться в центре событий, но это уже не казалось таким опасным. Единственное, что действительно требовалось, - проследить, чтобы Лоэнграмм хотя бы поначалу не перегружал себя работой. Впрочем, это за много лет стало уже привычкой, так что Зигфрид надеялся, что справится и на сей раз.
   К завтраку он спускается вполне готовый к очередному, возможно, не самому лучшему, но всё-таки и не худшему дню. В столовой уже всё накрыто и, стоит ему сесть на свое обычное место, как тут же появляется фрау Марта, а следом за ней - и Райнхард. Одетый в форменные чёрные брюки и белоснежную рубашку, он выглядит явно довольным собой. Единственное, что сразу же бросается в глаза - то, что эти брюки, в отличие от домашних, в которых ремень имел лишнее отверстие, сидят на Лоэнграмме несколько свободновато. Что и не удивительно - Райнхард, и до того отличавшийся изяществом, ещё сильнее похудел за последний месяц, несмотря на все попытки заставить его нормально питаться.
   За столом они почти не разговаривают, и у Зигфрида складывается впечатление, что Райнхард нарочно избегает любых тем, хоть как-то связанных со своим вчерашним решением. Но его опасения абсолютно напрасны: надежды переубедить друга у Кирхайса нет, а значит - затевать бессмысленный спор он не будет.
   Покончив с едой, они вместе поднимаются наверх. Перед тем, как зайти к себе в комнату, Райнхард останавливается и немного смущённо просит его помочь пробить ещё одну дырочку в ремне. Разумеется, друг уже предпринял попытку сделать отверстие самостоятельно, но брючный ремень в адмиральской форме изготовлен из слишком прочной кожи, чтобы его было так просто продырявить одной рукой. С поясом от кителя всё проще, он застёгивается иначе, там достаточно только слегка подтянуть свободный край, и провисать не будет. Хуже всего с плащом - чтобы нормально надеть этот, казалось бы, такой примитивный предмет туалета, однозначно нужны обе руки. Когда это становится очевидным, Райнхард покорно позволяет Зигфриду расправить все складки и застегнуть крючки.
   Приведя в порядок друга, Зигфрид заходит к себе за кителем, и буквально через пару минут они полностью готовыми выходят во двор, где их уже ждёт машина. Поездка до адмиралтейства занимает не так уж много времени, но новый маршрут Райнхарда, похоже, всецело устраивает. Он с интересом разглядывает залитые весенним солнцем столичные улицы и особенно - ботанический сад.
   К зданию адмиралтейства они подъезжают почти за полчаса до официального начала рабочего дня, но на стоянке уже достаточно машин, а по дороге то и дело приходится отвечать на приветствия встреченных офицеров. Правда, в приёмной ещё пусто, но секретарь пока не в курсе, что Лоэнграмм решил прервать свой отпуск по болезни, так что появится, скорее всего, минут через двадцать, не раньше.
   Райнхард сразу же заходит в свой кабинет, а Зигфрид задерживается в приёмной, чтобы сделать себе кофе, за чем его и застаёт лейтенант, принесший папку с утренней почтой. Видимо, кто-то из канцелярии заметил их с Лоэнграммом, пока они шли по коридорам, и справедливо решил, что нужно срочно возвращаться к привычному ритму работы.
   В кабинете Зигфрид первым делом ставит на стол чашку с так бодряще пахнущим кофе, затем распахивает окно, чтобы впустить в комнату свежий воздух, сладкий от аромата цветущих деревьев. Постояв несколько минут у окна и полюбовавшись открывающимся видом, он возвращается к столу и берёт первый из принесенных документов. К счастью, в папке не находится ничего срочного или слишком важного. Единственной бумагой, заслуживающей хоть какого-то внимания, оказывается приглашение на очередное совещание в первое адмиралтейство.
   Хотя тема собрания и крайне актуальна, но, судя по приложенному списку участников и повестке дня, оно обещает не только чрезмерно затянуться, а ещё и превратиться в очередной разговор ни о чём. Райнхарду там, тем более, в первый же день на службе, делать точно нечего, эти деятели способны кого угодно довести до белого каления. Послать же кого-либо другого, того же Ройенталя или Миттельмайера, вряд ли получится - Лоэнграмм точно захочет сегодня собрать и подробно выслушать всех своих адмиралов. Но и проигнорировать это мероприятие, к сожалению, нельзя. Как бы ни хотелось сегодня быть поближе к другу, видимо, придётся ехать туда самому, пусть на это и уйдет практически весь день.
  
   Спустя несколько часов Райнхард вынужден был констатировать, что он явно переоценил свои силы, а Кирхайс, увы, оказался прав. Закономерным итогом этой ошибки стало то, что к середине дня от бесконечных просмотренных и прочитанных страниц всевозможных сводок и отчетов Лоэнграмм устал так, как если бы несколько дней вообще не выходил из кабинета. Ужасно хотелось закрыть глаза и хотя бы с полчаса их не открывать. А еще с утра в приемной пахло кофе, о котором он так мечтал последние недели... от чего становилось совсем паршиво.
   Можно было, конечно же, всё бросить и уехать домой, но... но Райнхард никогда не поступил бы так. Не мог - и всё тут. Конечно, никто бы не осудил, но уйти вот так просто было сродни бегству с поля боя. Кирхайс, может, и сумел бы его переубедить, но друг уехал на очередное бесполезное заседание. Первое адмиралтейство, как всегда, имитировало бурную деятельность, и Лоэнграмм был уверен, что ни одной дельной мысли там высказано не будет. Высокородные старые пни озабочены лишь тем, как бы удержаться в своих креслах и свалить вину на подходящую здоровую голову. К сожалению, нужно быть в курсе, кого они собираются выбрать стрелочником.
   Да и, в любом случае, он сам назначил после обеда совещание, о чем уже оповестили всех присутствующих адмиралов. Вот проведет - и можно будет подумать о том, чтобы несколько сократить первый рабочий день.
   Из-за усталости никуда не хотелось идти, так что в обед Райнхард остался в адмиралтействе. Особого желания заказывать какую-нибудь еду с доставкой тоже не было, и он решил дождаться Кирхайса. Тот наверняка вернётся голодным, и тогда они вместе что-нибудь придумают. А пока вместо обеда Лоэнграмм, не выдержав, попросил сварить себе кофе. Секретарь к его просьбе отнёсся спокойно, из чего можно было сделать вывод, что Кирхайс никаких распоряжений на этот счет не давал. Просто замечательно, поскольку устраивать препирательства с подчинённым из-за чашки кофе в планы Райнхарда не входило.
   К сожалению, кофе помог мало, вернее - не помог вообще. Текст на экране ноутбука так и норовил расползтись, а в глаза словно бы песка насыпали. Но, несмотря на то, что собственный организм сегодня, похоже, задался целью всячески ему мешать, Лоэнграмм всё же заставил себя дочитать присланный с орбиты отчёт Биттенфельда, и к началу совещания уже имел вполне отчётливый план дальнейших действий.
   В принципе, Кирхайс и остальные проделали очень большой кусок работы. Райнхард одобрил все отданные другом распоряжения, даже те немногие, которые были согласованы с ним постфактум. Но теперь, в связи со взятием Изерлона, нужно было разработать новую концепцию грядущей кампании. В том, что вскорости военные действия с Альянсом возобновятся, ни он, ни Кирхайс не сомневались, вопрос звучал иначе - какой сценарий предпочтут мятежники и не успеют ли отдельные деятели из разряда условно своих сыграть им на руку. Вчерашняя грустная шутка насчет нежелания оказаться на месте Яна содержала в себе изрядную долю правды, но могли возникнуть и иные, сугубо внутренние проблемы. Да, собственно, уже кое-где и возникли.
   В зале совещаний, куда он вошёл за минуту до того, как часы пробили два, все уже были в сборе, пустыми оставались только стулья Кирхайса и Биттенфельда. Поприветствовав адмиралов, Лоэнграмм кратко поблагодарил всех за сделанную работу и приступил к непосредственному обсуждению проблем, ради которых и созывал подчиненных.
   Первым взял слово Миттельмайер. Хотя его доклад ни в коем случае нельзя было назвать скучным или плохо подготовленным, но уже к середине выступления Райнхард вынужден был прилагать огромные усилия, чтобы сконцентрироваться на том, что говорил Ураганный.
   Виски давило всё сильнее, в ушах неприятно шумело, и голова всё отчётливее начинала кружиться. Вначале Райнхард попробовал откинуться на спинку кресла, но это не помогло, - наоборот, от яркого солнечного света, бьющего прямо в глаза, стало ещё хуже. Тогда он придвинулся ближе к столу и подпёр голову правой рукой, делая вид, что сверяет слова Миттельмайера с текстом на листке. Стало немного легче, но ненадолго - головная боль всё нарастала, постепенно расползаясь всё дальше, и, сначала захватив затылок, переместилась куда-то внутрь черепа, за глаза. Так сильно голова болела только в первые дни после нападения, но тогда на помощь вовремя приходил Кирхайс. Что помогало больше, лекарства или просто то, что Зигфрид был рядом, значения не имело. Сейчас под рукой все равно не было ни нужных препаратов, ни верного друга. Райнхард был вынужден справляться сам, а получалось это у него всё хуже. Он предпочел бы иметь дело с флотом Альянса, а не с собственным взбунтовавшимся телом.
   После выступления Миттельмайера началось общее обсуждение, и Лоэнграмм снова попытался сосредоточиться. Хуже всего было то, что адмиралы обращались непосредственно к нему, и нужно было отвечать им, причём так, чтобы никто из них не заметил, насколько ему плохо. Но и это, судя по тому, какие озабоченные взгляды время от времени бросал на него Ройенталь, удавалось с трудом.
   К счастью, обсуждение не слишком затянулось, - за это он снова мысленно поблагодарил Кирхайса и Миттельмайера, которые смогли в его отсутствии организовать нормальную работу всех подразделений. Только вот подводить итоги совещания пришлось самому. Каждое произносимое слово отзывалось в голове появлением нового щупальца боли, от чего хотелось кричать, но можно было лишь незаметно сжимать в кулак правую руку.
   Закончив свою речь, Райнхард резко встал - и тут же пожалел о таком опрометчивом поступке. Комната моментально поплыла перед глазами, но до двери, ведущей в коридор, нужно было пройти всего пару шагов, что вполне удалось осилить и с закрытыми глазами. До кабинета опять же идти было не слишком далеко, но воспользоваться тем же коридором, что и остальные, он не рискнул - свернул в узкий, плохо освещённый проход позади зала. Этот путь был несколько длиннее, но Райнхарду не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел, как он еле идёт, опираясь рукой о стенку, то и дело останавливаясь и прижимаясь к спасительной опоре. За этим наверняка последовал бы вызов врача, без чего очень хотелось бы обойтись...
   Коридор наконец закончился, и Лоэнграмм шагнул в хорошо освещённый холл перед своей приёмной. От яркого света в глазах на мгновение потемнело, но всё же полностью Райнхард сознание не потерял, и примерно через минуту смог преодолеть последние метры, отделявшие его от массивной резной двери.
   Секретарь оказался на месте, а вот друг, к сожалению, всё ещё не вернулся. Значит, придётся ещё какое-то время терпеть эту пытку... Сообщив секретарю, что занят, и приказав никого не впускать, кроме Кирхайса, он из последних сил прошел в кабинет и, дойдя до стола, с тихим стоном рухнул в кресло.
  
   Кирхайс задержался в первом адмиралтействе намного дольше, чем рассчитывал. За это время и во многом из-за досадной задержки к нему вернулось ощущение тревоги, которое вроде бы удалось полностью преодолеть утром. Хотя в принципе за несколько часов ничего не должно было случиться, всё же стоило попросить Миттельмайера с Ройенталем хотя бы как-то присмотреть за Райнхардом. Сказать им, где лекарства, напомнить, как принимать... да и секретаря следовало бы проинструктировать. К сожалению, Зигфрид уехал слишком быстро, отчасти как раз потому, что не хотел затянуть с этим и случайно привлечь внимание друга к тематике заседания. Жалеть о несделанном сейчас было не лучшей идеей, но из-за царившей вокруг гнетущей атмосферы и общей бессмысленности происходящего в голове сами собой то проигрывались вчерашние сценарии, то переигрывался отъезд.
   Сидеть уже который час и слушать нудные, переполненные пафосом речи высокого флотского руководства, одержимого собственной значимостью, было слишком даже для него. Райнхарда же эти господа всегда раздражали, а порой доставали и намеренно, так что он рано или поздно вспылил бы... и мог наговорить лишнего, получив слово. Ему ведь непременно задали бы какой-нибудь вопрос, возможно, даже по делу, это мнением Кирхайса никто так и не поинтересовался: слишком уж незначительной фигурой казался какой-то контр-адмирал на фоне собравшихся монстров.
   Выйдя наконец из душного зала, Зигфрид вначале подумал было позвонить Райнхарду, но комм в холле оказался занят. Кирхайс решил, что лучше не ждать, - всё равно же прибудет не позже, чем через пятнадцать минут.
   Утром, отправляясь на совещание, он взял дежурную машину, поэтому, выйдя на стоянке, тут же посмотрел, на месте ли их с Райнхардом автомобиль. Тот стоял там же, где они оставили его утром, а обнаружившийся поблизости водитель доложил, что командующий сегодня ещё никуда не выезжал.
   Кирхайса это не обрадовало: он втайне надеялся, что Лоэнграмм уедет домой пораньше, но друг, похоже, не подумал, что так было бы лучше. Воображение, которое Зигфрид упорно старался задавить во время совещания, развернулось во всю ширь. Как бы он ни пытался успокоиться, уговаривая себя, что Райнхард мог просто решить подождать его возвращения, легче не становилось. Подгоняемый дурными предчувствиями, Кирхайс быстрым шагом дошел до приемной. От невинных слов секретаря о том, что Лоэнграмм хотел его видеть и запретил пускать остальных, интуиция взвыла раненым волком. Открыв дверь, Зигфрид вошел в кабинет гросс-адмирала.
   Райнхард сидел за столом, точнее, почти лежал на нем, неудобно устроив голову на скрещенных руках. Спящим Лоэнграмм не казался, да и в обмороке, похоже, не был... Видимо, услышав шум, он шевельнулся и приподнял голову. Сердце невольно екнуло при виде лица друга - почти зеленого, искаженного страданием. Захлопнув за собой дверь, - Райнхард не хотел бы, чтобы посторонние видели его таким, - Кирхайс кинулся к нему.
   -Райнхард, - любые формальности сейчас ни к чему, главное, чтобы голос не срывался и не выдавал тот ужас, что ледяной волной обрушился на Зигфрида, - что болит? Голова?
   Мысли летят со скоростью космического курьера, несущегося на предельной мощности, но всё же как-то удаётся задержаться на тонкой грани, отделяющей от всепоглощающей паники. Возможно, из-за того, что анализировать собственные ощущения просто не хватает времени. Сейчас имеет значение только состояние Райнхарда, а при близком рассмотрении друг выглядит ещё хуже: бледный настолько, что даже не видно шрама на щеке, глаза обведены тёмными кругами и выцвели от плещущейся в них боли... рука, когда Кирхайс касается запястья, чтобы проверить пульс, кажется совершенно ледяной. К счастью, все не так плохо, как могло бы быть. Пульс хоть и частит, но вроде бы ровнее, чем в первое утро после нападения. Перед глазами встает именно этот пример, другу давно не было так плохо, но сейчас он хотя бы в сознании.
   -Райнхард, не молчи, скажи, где у тебя болит? - Зигфрид спрашивает чуть более требовательно, и глаза Райнхарда наконец приобретают осмысленное выражение.
   -Голова... сильно... - голос хриплый и тихий, к тому же Кирхайсу кажется, что каждое слово даётся другу с огромным трудом и добавляет новую боль. Кивнув в знак того, что все понял, Зигфрид прикидывает, что делать.
   Хель, коробка со всеми лекарствами стоит у него в кабинете - всего лишь несколько метров, но покинуть Райнхарда одного даже на пару минут кажется невозможным. Нет, собственные страхи - не повод оставить друга без помощи. Нужно только устроить его поудобнее, лучше уложить... хорошо, что в кабинете есть диван.
   Зигфрид наклоняется, чтобы их лица оказались на одном уровне.
   -Давай, я помогу тебе добраться до дивана.
   Райнхард согласно моргает и пытается подняться из кресла. Кирхайс, не дожидаясь, пока тот полностью встанет, обнимает его за талию, а затем забрасывает его правую руку себе на плечо. Райнхард моментально практически повисает на друге, и Зигфрид, недолго думая, подхватывает его на руки. Тот молчит и не делает никаких попыток высвободиться. Уложив свою ношу на диван, Кирхайс отстёгивает крючки плаща и расстёгивает на друге китель. Всё, больше без лекарств он ничего сделать не сможет.
   -Райнхард, - друг открывает глаза, - я возьму лекарства, я быстро.
   Слабый кивок - и глаза снова закрываются.
   Зигфрид быстро выходит из комнаты, еле сдерживая себя, чтобы не бежать, и буквально через минуту возвращается с серой пластиковой коробкой и бутылкой воды. Райнхард лежит в той же позе, в которой Кирхайс его и оставил, только, услышав шаги, открывает глаза, - но тут же прикрывает их рукой, отчего Зигфрид делает вывод, что от яркого света ему хуже. В целом состояние Райнхарда больше всего похоже на сильную мигрень - Хель, доктор предупреждал, что одним из осложнений могут стать головные боли, об этом же было написано и в учебнике, но Кирхайс всё же не ожидал, что подобный приступ может выглядеть настолько жутко.
   Переставив один из стульев поближе, Зигфрид ставит на него принесенную коробку и воду, а сам садится на край дивана. Ещё раз проверив пульс и убедившись, что ритм не сильно изменился, он открывает коробку и быстро находит нужные ему ампулы.
   -Райнхард, дай руку, пожалуйста, - Лоэнграмм протягивает правую руку, которой до этого прикрывал глаза, и тут же отворачивается, прячась от солнца. Кирхайс аккуратно высвобождает ее из кителя и закатывает рукав рубашки.
   Находить вены он за последнее время научился очень хорошо, сейчас на почти прозрачной коже они видны особенно чётко, и попасть в одну из них совсем просто. Введя лекарство, Зигфрид сгибает руку друга в локте и снова обращается к нему:
   -Ну вот, скоро станет легче. Я сейчас закрою шторы, а потом вызову тебе врача, - он встаёт, но Райнхард тут же хватает его за рукав.
   -Не надо, - вначале Зигфрид не совсем понимает, к чему относится реплика, но Райнхард тут же поясняет: - Кирхайс, не надо врача, и так скоро пройдёт. Штромейера всё равно нет... другого я не хочу, - голос всё так же слаб, но слова звучат слишком уверенно, чтобы их можно было игнорировать.
   -Почему? Я ведь не врач и мог в чём-то ошибиться, - Зигфрид пытается освободить руку, но друг крепче сжимает пальцы.
   -Нет, я не хочу, - небольшая пауза, и потом чуть тише: - Штромейеру я доверяю, остальным - нет.
   -Райнхард, но так нельзя! Тебя должен осмотреть профессиональный медик, - Зигфрид всё же вырывается и отходит к окну. Задёрнув шторы, он возвращается к дивану, но не садится.
   -Кирхайс, - в голосе появляется металл, - со мной всё будет нормально, - и, уже более спокойным тоном: - Сядь... пожалуйста.
   Зигфрид пару мгновений колеблется, но потом выполняет просьбу. Он всё ещё не уверен, что поступает правильно. Все-таки рисковал уже дважды, вначале - когда согласился везти друга после нападения домой, а не в госпиталь, и потом - когда тому стало плохо на следующее утро. Оба раза им повезло, а у Кирхайса за это время прибавилось уверенности в собственных силах и знаниях... но как же не хочется снова испытывать судьбу. Ладно, можно попробовать ещё раз. Райнхарду пока вроде бы хуже не становится, но если в течении получаса приступ не пойдёт на спад, он не станет слушать никаких отговорок и вызовет скорую.
   Но говорить о принятом решении он пока не хочет, вместо этого задаёт вопрос:
   -Ты таблетки в обед выпил? - хотя в мысли уже закрадывается большое подозрение, что и обеда как такового, скорее всего, не было.
   Райнхард с минуту молчит, потом нехотя отвечает:
   -Нет.
   -Понятно. Где они? - ох, ну почему он не послал на это никчёмное совещание кого-то другого? Ведь не хотел же ехать, но сам себя уговорил, что всё будет хорошо. Ну и что теперь?..
   -В столе, в верхнем ящике, - Райнхард наконец-то поворачивает голову в его сторону и уже не морщится при каждом слове.
   Зигфрид встаёт и подходит к столу. Лекарства находятся там, где и сказано. Взяв по одной таблетке из каждой упаковки, он возвращается обратно.
   -Держи, - Лоэнграмм берёт с его ладони лекарства, чуть приподнимается на левом локте, затем кладёт таблетки в рот и оглядывается на бутылку с водой, стоящую на стуле. Кирхайс откручивает крышку и передаёт бутылку другу. Тот делает пару глотков и снова откидывается на диванную подушку.
  
   Полчаса, которые Зигфрид установил в качестве контрольного промежутка времени, благополучно прошли. За это время Райнхарду действительно стало лучше: хотя тёмные тени под глазами никуда не делись, но лицо теперь выглядело просто бледным, без пугающей мертвенной зелени. Друг больше не заслонялся от света и разговаривал вполне нормально. На вопросы он отвечал все еще неохотно, но уже явно не потому, что звук собственного голоса доставлял ему неприятные ощущения.
   Из скупых ответов Кирхайсу всё же удалось составить достаточно ясную картину произошедшего: Райнхард по привычке навалил на себя столько работы, что ослабленный травмой организм не выдержал, и вместо того, чтобы остановиться и отдохнуть, продолжил трудиться, да ещё и обед заменил чашкой кофе. И рядом не оказалось никого, кто бы смог его остановить.
   Зигфрид мысленно обругал - не друга, а себя. Ну, ведь знал же, что Райнхард вполне может так поступить, как только почувствует себя здоровым... и хорошо, если последствия ограничатся мигренью. А если нет? Как он будет потом оправдываться перед госпожой Аннерозе, да и перед собственной совестью? Больше он таких ошибок не допустит... только бы всё нормально закончилось.
   -Кирхайс, - Лоэнграмм тем временем приподнимается на локтях, а потом пытается сесть, но ему мешает полуснятый китель, - я хотел завтра попросить разрешения встретиться с сестрой, но... - Зигфрид помогает ему вытащить застрявший рукав, - наверное, это не слишком удачная идея, - Райнхард наконец-то полностью садится и начинает застёгивать пуговицы. - И ещё... не говори ей, что я опять... - он опускает взгляд, и в голосе отчётливо слышится досада.
   Зигфриду не слишком хочется скрывать истинное самочувствие Райнхарда от госпожи Аннерозе, но в чём-то тот, возможно, и прав. Не стоит пока её волновать.
   -Хорошо, - Зигфрид оглядывается на часы. Прошло чуть больше часа, как он зашёл в кабинет. Если друг уже в состоянии встать, то стоит подумать о том, чтобы отправиться домой. - Лорд Райнхард, - он снова возвращается к привычному обращению, - как вы себя чувствуете?
   Лоэнграмм чуть кривит губы, на мгновение прикрывает глаза, как бы прислушиваясь к себе, и наконец произносит:
   -Нормально.
   Относительно выбора формулировки Зигфрид очень сомневается, - но, видимо, боль полностью прошла. Вот только в состоянии ли Райнхард самостоятельно передвигаться? Ведь наверняка не захочет появляться на людях, вися при этом на друге...
   -Поедем домой... или вы ещё немного посидите?
   Райнхард опять ненадолго задумывается, затем опускает ноги на пол и садится. Подождав с минуту, поднимается. Кирхайс тут же подхватывается следом, готовый в любую минуту прийти на помощь, но Райнхард делает несколько неуверенных шагов и останавливается посреди комнаты.
   -Дай плащ, пожалуйста.
   Голос полон решимости, и Зигфриду остаётся только выполнить просьбу. Через минуту о произошедшем напоминает только стоящая возле дивана коробка с лекарствами да разорванная упаковка от одноразового шприца, которая так и валяется на полу. Убрав мусор и спрятав лекарства в одном из винных шкафов, что стоят в маленькой комнатке позади кабинета, Кирхайс подходит к Райнхарду, который стоит, оперевшись о стол.
   -Ну что, идёмте?
   Лоэнграмм кивает и направляется к двери. Идёт он немного медленнее, чем обычно, но походка ровная, - и, если не слишком присматриваться к всё ещё неестественно бледному лицу, то о том, что буквально час назад командующий лежал пластом, догадаться будет достаточно сложно. Зигфрид идёт чуть позади, так, чтобы в случае чего успеть помочь.
   Перед лестницей выходит небольшая заминка, Райнхард останавливается, делая вид что поправляет плащ. Кирхайс подходит ближе, но Лоэнграмм чуть заметно отрицательно качает головой и начинает спускаться по ступеням.
   Внизу лестницы они сталкиваются с Ройенталем. Зигфриду в первое мгновение кажется, что Оскар хочет обратиться к командующему, но вместо этого тот почтительно кивает и идёт дальше.
   Возле центральной двери их уже ждёт машина. Как только они садятся, водитель тут же трогает с места. Поначалу Райнхард вполне спокойно сидит, опираясь на спинку сиденья, но через несколько минут, когда они выезжают на оживлённую магистраль и машина набирает скорость, Кирхайс замечает, что с другом снова не всё хорошо: он слишком глубоко дышит и постоянно сглатывает, словно ему что-то мешает.
   -Лорд Райнхард, вам нехорошо? Сказать водителю, чтобы сбросил скорость? - шепотом спрашивает Зигфрид. От мелькания пейзажа за окном Лоэнграмма явно укачивает.
   Райнхард снова глубоко вдыхает и только после этого отвечает:
   -Нет, - ещё один вздох. - Кирхайс, можно, я положу голову тебе на плечо?
   Из-за бледности и нездорового блеска в глазах Райнхард кажется ещё моложе. В памяти Зигфрида тут же воскресает очень похожая сцена - то, как они ехали в госпиталь после дуэли.
   -Конечно, - он придвигается ближе, и Райнхард, прикрыв глаза, прижимается лбом к его плечу. Вскорости дыхание друга выравнивается, похоже, ему достаточно не смотреть... Зигфриду хочется обнять его и прижать к себе, но всю оставшуюся до дома дорогу он сидит, боясь даже пошевелиться, боясь потревожить...
   Как только машина останавливается перед их домом, Райнхард моментально открывает глаза и, пару раз сморгнув, спрашивает:
   -Уже приехали?
   -Да.
   Зигфрид открывает дверь и выбирается наружу. Райнхард следует за ним, но, очутившись на улице, опять начинает щуриться - и на крыльцо подниматься не спешит. Кирхайсу это не нравится, и он берёт друга под руку. Преодолевая ступеньки крыльца, Лоэнграмм снова тяжело дышит, а уже в прихожей оборачивается и тихо говорит:
   -Кирхайс, давай немного посидим.
   -Хорошо.
   Они заходят в комнату, и, когда Райнхард устраивается в одном из кресел, Зигфрид осторожно спрашивает:
   -Приказать фрау Марте что-нибудь приготовить? - после таких потрясений и самому есть не хочется, но друга нужно накормить обязательно. От голода голова может болеть и сама по себе.
   -Давай немного позже, - при упоминание о еде Райнхард опять сглатывает - видимо, тошнота ещё не прошла полностью.
   -Тогда я попрошу её заварить вам чай с мятой, - можно, конечно же, дать очередную таблетку, но мята должна помочь ничуть не хуже.
   -Да, - Лоэнграмм, откинувшись в кресле, слабо улыбается.
   Минут через сорок, когда принесенный фрау Мартой травяной чай уже выпит, Райнхард начинает зевать и сонно моргать. Поднявшись из кресла, он делает всего один шаг - и его моментально ведёт в сторону. Зигфрид, впрочем, оказывается рядом. До лестницы он ведёт друга, придерживая под локоть, а перед ступенями, несмотря на все протесты, подхватывает на руки. Наверху, опустив Райнхарда на пол, он удостаивается свирепого взгляда, способного проплавить стену, но выдерживает это без труда.
  
   ***
  
   Выходные прошли без особых проблем, но Кирхайсу упорно казалось, что он снова вернулся на без малого месяц назад - всё та же спальня, бледный до синевы Райнхард и стоящее на своём прежнем месте кресло... а ещё - чувство вины, от которого не получалось избавиться, как себя ни уговаривай, и, конечно же, страх за друга.
   Почти весь первый день тот проспал, а большую часть следующего провёл в кровати, устроившись полулёжа и слушая, как Зигфрид читает ему - очередные истории из книги или странички новостей в сети. Все попытки Райнхарда перевести разговор на рабочие вопросы по возможности подавлялись, очень мягко. Ради его же блага. Кирхайс не мог отделаться от воспоминаний о первой ночи после нападения, и готов был пойти на все, чтобы предотвратить новые приступы. Даже если это значило просидеть ночь без сна, следя за состоянием друга, и немного перегнуть палку, оберегая его от излишнего напряжения.
   Голова у Райнхарда, правда, больше не болела, но общая слабость всё ещё оставалась, и Зигфрид всерьёз обдумывал, как бы уговорить его хотя бы в понедельник остаться дома. Но к вечеру воскресенья друг наконец-то почувствовал себя относительно неплохо - и, естественно, не стал даже слушать приведенные аргументы. Поэтому в первый день рабочей недели, после ещё одного недолгого спора, на службу они всё же отправились вдвоём.
   Больше всего Кирхайс опасался, как бы Райнхарда снова не укачало, но поездку тот перенёс легко, да и широкая парадная лестница в адмиралтействе вовсе не стала непреодолимым препятствием. Если бы Зигфрид не видел приступ своими глазами, то не поверил бы, что всего пару дней назад другу было по-настоящему плохо.
   На этот раз в приёмной их уже ждал секретарь и разобранная утренняя почта. Согласно заведенной ими традиции, всю корреспонденцию вначале просматривал Кирхайс, и только после этого действительно важные письма попадали на стол к Лоэнграмму. Поэтому, несмотря на то, что по дороге на службу они коротко обсудили предстоящие им сегодня дела - и, после небольшого нажима, Райнхард согласился с тем, что сегодня большую часть дня они поработают вместе, - пока что Зигфриду предстояло просмотреть бумаги, а Лоэнграмм попросил капитана пригласить к нему Миттельмайера.
   Правда, зайдя к себе, Кирхайс не сразу приступил к чтению. Для начала он позвал к себе их секретаря и подробнейшим образом рассказал тому, что нужно делать при малейшем подозрении, что командующий плохо себя чувствует. В том, что Райнхард не станет даже слушать подчинённого, если тот начнёт интересоваться его здоровьем или, того хуже, попробует намекнуть на нецелесообразность каких-то действий, можно было и не сомневаться. Зигфриду и самому не всегда удавалось справиться с другом, так что непосильных задач на капитана он навешивать не стал, поручив лишь сигнализировать в случае чего. Кирхайс очень не хотел бы снова узнать обо всем слишком поздно. В его отсутствии было приказано сразу докладывать Миттельмайеру или Ройенталю. Оскар с Вольфгангом были единственными, кто хоть как-то мог повлиять на Райнхарда, - или, что вероятнее, по крайней мере быстро найти Зигфрида и передать ему информацию.
   Кроме наставлений по обращению с упрямым командующим, секретарь получил ещё одно задание: заменить все запасы кофе в приёмной на тот, что без кофеина, - и отныне, до особого распоряжения, готовить исключительно такой. Вначале, когда такая мысль только появилась, Кирхайс хотел оставить нормальные зерна для себя, но потом решил, что это будет несправедливо по отношению к другу. Перетерпеть несколько месяцев несложно, зато так надёжнее, и Райнхард не заработает ещё один приступ мигрени... по крайней мере, не из-за кофе. Вот только друга всё же придётся предупредить, а то, если это всплывёт наружу, скандала не миновать. Даже если вкус и аромат напитка не будут особо отличаться от привычного...
   Пересмотрев бумаги, Зигфрид отобрал те, что требовали непосредственного вмешательства Лоэнграмма или были адресованы ему лично, и сложил в отдельную папку. Через несколько минут, захватив, кроме почты, ещё кое-какие документы, он отправился в соседний кабинет, где его уже с нетерпением ждали. В целом, понедельник прошел довольно гладко, но расслабляться Кирхайс не торопился.
  
   Следующий день обещал быть практически таким же спокойным, - во всяком случае, они сами не планировали ничего особенного, - но около половины десятого утра позвонили из канцелярии кайзера и передали командующему приказ Его величества немедленно явиться во дворец.
   В принципе, ничего необычного в таком вызове не было. Они достаточно подстраховались, чтобы обошлось без неприятных неожиданностей. Зигфрида больше волновало то, что Райнхард отправился туда один. Но приглашение касалось только графа Лоэнграмма, - значит, если бы Кирхайс и поехал вместе с ним, то в лучшем случае просидел бы всю аудиенцию в машине. Раньше, когда он исполнял обязанности адъютанта, это было допустимо, но для контр-адмирала и заместителя командующего такое поведение выглядело странным. Вот только ждать, сидя в своём кабинете, слишком тяжело... Зигфрид, конечно же, постарался занять себя работой, но переживания и мысли о друге всё равно никуда не делись.
   Примерно часа через полтора Райнхард перезвонил ему и сообщил, что отправляется в первое адмиралтейство и пока не знает, сколько там пробудет. Такая задержка, конечно же, не могла не добавить беспокойства, но Кирхайс был рад уже тому, что друг не забыл его предупредить.
   Лоэнграмм вернулся перед самым обедом, и сразу вызвал его к себе. Хотя Зигфрид и говорил с ним по комму после аудиенции, но все равно, как только секретарь передал эту просьбу, внутри всё сжалось - и не отпускало, пока он не вошёл в соседний кабинет и не увидел Райнхарда, спокойно стоящего возле раскрытого окна.
   -Кирхайс, иди сюда. - Лоэнграмм не оборачивается, но голос его звучит абсолютно безмятежно, и это действует на Зигфрида намного лучше любого успокоительного. - Смотри, - Райнхард указывает куда-то вдаль, где за домами виднеется полоска зелени, - я и не знал, что отсюда можно увидеть дворцовый парк.
   -Да, отсюда он немного виден. - Кирхайс подходит ближе и становится чуть позади. Райнхард все-таки напряжен - и, похоже, сейчас это прорвется.
   -Скажи пожалуйста, зачем было вызывать меня во дворец к десяти, если я прождал кайзера почти час? - спокойствие ожидаемо сменяется досадой с примесью злости. - И к Аннерозе снова не попал...
   -Но вы ведь сможете съездить к ней на днях, - Зигфриду и самому страшно хочется её увидеть, но без помощи друга это нереально.
   -Вряд ли, - Райнхард отворачивается от окна и присаживается на подоконник. - Сейчас слишком много работы. У нас есть новое задание, - на его лице появляется лукавая улыбка, а в серых глазах загораются довольные искорки. - Вернее, задание есть у тебя. Помнишь, мы вчера с тобой говорили о том, что Шмуде оказался таким же ослом, как и Зеект?
   С другом нельзя не согласиться, он вполне справедливо ругает человека, который угробил возле Лабарда три тысячи кораблей, подставив их под огонь "Ожерелья Артемиды".
   -Да. - Зигфрид чуть наклоняет голову.
   -Так вот, сегодня кайзер поручил мне разобраться с мятежом Кастропа, - Райнхард снова улыбается. - А я решил, что полетишь именно ты!
   -Но... - Кирхайс, недоумевая, на секунду теряет контроль и широко открывает глаза, хотя знает, как это выглядит со стороны, - лорд Райнхард, я не могу сейчас лететь.
   Почему он? Ведь под командованием Лоэнграмма сейчас достаточно опытных адмиралов, не раз доказавших свою компетентность. И не в том дело, что Зигфрид не хочет или боится провалить задание... просто прошло всего три дня после приступа, неужели Райнхард не понимает, что сейчас не время оставаться в одиночестве?
   -Почему? - друг кажется не менее удивленным. Кирхайс не очень хочет напоминать ему про слабость и боль, но другого выхода не видит.
   -Я думаю, что мне не стоит бросать вас одного. Еще рано...
   -Со мной уже всё в порядке! - моментально кривится Райнхард.
   -Да, конечно, но... - Зигфрид опускает взгляд. Говорить о том, что он опасается повторения приступа, нельзя, а придумать вескую причину не получается.
   -Кирхайс, пойми, это прекрасный шанс для тебя. Тебе нужно проявить себя и получить новое звание - и не спорь, ты этого заслуживаешь намного больше, чем кто-либо другой, - Лоэнграмм встаёт с подоконника и опять поворачивается лицом к окну.
   -Лорд Райнхард, - как же сказать так, чтобы не обидеть друга? - простите меня, но я вынужден отказаться.
   Эти слова задевают Лоэнграмма намного сильнее, чем хотелось бы. Он резко оглядывается, его глаза гневно сверкают, а в голосе появляется металл:
   -Кирхайс, это не обсуждается. Это приказ, и ты его выполнишь.
   -Слушаюсь, ваше превосходительство.
   В одном друг, несомненно, прав. У них слишком большая разница в званиях... и, к тому же, Райнхард - его командир, а значит, хочет он того или нет, но придётся подчиниться.
   -Вот так-то лучше.
   Лоэнграмм внимательно смотрит на него, явно ожидая каких-нибудь ещё возражений, но, не дождавшись, проходит к столу и берёт лежащий на краю разорванный пакет. Зигфрид подходит ближе, и Райнхард протягивает конверт ему. Внутри оказывается пара листов бумаги... с очень любопытными данными. Пробежав глазами текст, Кирхайс задаёт вопрос:
   -Откуда это у вас?
   Райнхард недовольно фыркает, но всё же отвечает:
   -Господин госсекретарь сегодня был необычайно любезен, и даже намекнул, что эти сведения получены прямиком с Феззана.
   -Понятно, - Зигфрид складывает бумаги обратно в конверт. - Жаль, приди они чуть раньше, жертв удалось бы избежать...
   -Знаешь, я считаю, что Шмуде все равно не справился бы, даже получив поэтапную инструкцию. А вот нам есть над чём подумать, но это можно сделать и позже. Сейчас давай лучше решим, куда пойдём обедать, - Райнхард, чуть подумав, все же прячет конверт в сейф.
   Предложение друга звучит вполне актуально, Кирхайс и сам собирался поднять этот вопрос, - а то, что они всего несколько минут тому назад поспорили и Райнхард вынужден был прибегнуть к жестким методам убеждения, конечно же, досадно, но не настолько, чтобы отказываться от полноценного обеда. Так уж сложилось, что их дружба время от времени проходит проверку на прочность, сталкиваясь с некоторыми препятствиями, которые кому-то и могли бы показаться фатальными, но уж точно не Зигфриду. Порой Райнхард бывает совершенно невыносимым, но долго на него злиться у Кирхайса всё равно не получается. Тем более, сейчас правоту друга нельзя не признать - с учетом новых данных поставленная задача предельно упрощается. Скорее всего, получится управиться до конца месяца - а может, и раньше. Правда, это не особо успокаивает, но Райнхард твердо решил подарить ему возможность для продвижения по службе, и возражать, как и обижаться, бессмысленно.
   -Я несколько раз ходил с Миттельмайером и Ройенталем в "Хамелеон" - там, кроме общего зала, есть небольшие отдельные кабинеты. Думаю, это как раз то, что нам надо.
   -Ты, как всегда, думаешь только о безопасности! - рассмеявшись, Райнхард садится за стол.
   -Но там и кормят очень неплохо, - Зигфрид тоже улыбается и слегка пожимает плечами.
   -Хорошо, я всё равно слишком голоден, чтобы спорить, - Райнхард откидывается на спинку кресла, косится на закрытый сейф и продолжает в более серьёзном тоне: - Мне интересно, Лихтенладе полностью осознаёт, какого рода информацией поделился со мной? И что он может захотеть получить взамен...
   -Я бы для начала задался вопросом, что запросит Феззан, - Кирхайс тоже резко серьезнеет. - Сведения слишком ценные, чтобы так просто ими разбрасываться.
   -Ты прав, особенно если учесть, что практически такая же система планетарной обороны расположена на орбите Хайнессена. Я бы сказал, что эта информация имеет стратегическое значение, - Лоэнграмм усмехается, но не слишком весело. В его серых глазах усмешка не отражается.
   -Но на сегодняшний день Изерлон находится в руках противника, - Кирхайс чуть наклоняет голову, - и эти сведения несколько потеряли в цене.
   -Ты же не думаешь, что Изерлонский коридор - единственный путь к Альянсу? - Райнхард насмешливо фыркает.
   -Нет, конечно, - Зигфрид качает головой. Он прекрасно понимает, к чему клонит друг. Интересно только, представляют ли те, кто начал с ним рискованную игру, что Райнхард способен переписать любые правила, как только поймет их суть, и слова "так принято" при необходимости игнорирует, даже не замечая этого.
   -А вопрос цены... - Лоэнграмм снова становится серьёзным, - ну что ж, они полагают, что им выгодно использовать нас в своих целях, но кто в итоге останется в выигрыше - посмотрим. Во всяком случае, я никому не позволю вертеть мной, зато намереваюсь использовать все предоставленные нам шансы, - Райнхард встаёт и расправляет плащ. - Всё, Кирхайс, пошли, а то останемся без обеда.
  
   ***
  
   Когда-то давно, ещё учась в школе, Аннерозе вычитала в одной книжке, что удел мужчин - воевать, а удел женщин - ждать своих мужчин. Тогда она не придала особого значения фразе, показавшейся такой банальной, но последние десять лет Аннерозе только и делала, что убеждалась в правильности этого высказывания. С того самого дня, когда Райнхард стал солдатом, а вместе с ним - и Зиг, его друг, которого она давно воспринимала как ещё одного младшего брата. Её мальчики выбрали для себя войну, а ей осталось только надеяться, что они вернутся целыми... или хотя бы просто вернутся. Но, как оказалось, зависть и злоба других людей намного страшнее опасностей, подстерегающих в бою. И даже военный гений не спасется от подлого нападения, оставшись один, без своих людей... Задавить числом и избить до полусмерти можно любого.
   Конечно, раны на теле рано или поздно заживут. Из того, что она видела сама, и рассказа Магдалены было ясно, что брат сильно пострадал, но ведь он уже поправился достаточно, чтобы вернуться к своим обязанностям... То, что тревожило Аннерозе сейчас, как раз с этим и было связано. Райнхард уже на прошлой неделе вышел на службу, значит, чувствовал себя нормально, но за все эти дни так ни разу и не пытался встретиться с родной сестрой. Раньше он, как бы ни был занят, всегда находил время, чтобы побывать у неё... если, конечно же, хотел этого. И, чем больше она задумывалась, тем сильнее казалось, что его нежелание показаться ей на глаза, скорее всего, вызвано намерением скрыть от неё что-то серьёзное. Но что именно?
   Нет, можно было найти и другое объяснение. В конце концов, брат действительно был по уши в делах, да еще и почти сразу же получил новое задание - покончить с мятежом Максимилиана фон Кастропа. Это Аннерозе узнала от Его величества. Кайзер также упомянул, что на аудиенции поинтересовался состоянием Лоэнграмма - и тот уверил его, что полностью здоров и готов служить на благо Рейха. Но в том, что братик ответит именно так, можно было не сомневаться. Аннерозе боялась не столько физических травм и их последствий, сколько того, что с Райнхардом могли обойтись намного хуже... и у него действительно есть причина таиться от нее.
   Характер брата, его честь и гордость - не то, что легко можно спрятать. Враги графа фон Лоэнграмма прекрасно знают, чем можно его задеть. Высокопоставленные негодяи способны на всё, и убийство - не самое худшее из того, на что они пойдут, желая унизить и растоптать того, кого ненавидят. Это неоспоримый факт, который позволяет подозревать их в любой гнусности.
   За последний месяц Аннерозе успела наслушаться самых разнообразных версий о том, что якобы произошло с Райнхардом. И, хотя цену такой информации она прекрасно знала, но избавиться полностью от страха и сомнений не удавалось. Сразу после нападения, услышав, что граф фон Лоэнграмм то ли при смерти, то ли в коме, то ли изуродован, Аннерозе бросилась звонить... и ненадолго успокоилась, только увидев его. Другие слухи проверить так же легко было нельзя, а пугали они ее не меньше. Особенно теперь, из-за странного поведения брата.
   В последнее время все чаще и чаще звучала особенно гадостная сплетня - о том, что той ночью над ним еще и надругались. Услышав первый раз подобную мерзость, Аннерозе просто отказалась в нее поверить, но придворные продолжали шушукаться, и постепенно она задумалась, не может ли этот кошмар оказаться правдой. Если так, то закончится все очень плохо. Райнхард вряд ли сможет жить после такого, а найти способ умереть на войне слишком просто. Разве что вначале он постарается отомстить...
   Но хуже всего в этой ситуации было то, что теперь она, ожидая появления брата или хотя бы звонка, не могла заставить себя набрать его номер. Страх просто сковывал Аннерозе, стоило ей только подойти к комму. Глупый, иррациональный ужас... но сделать с собой она ничего не могла. Чем дальше, тем страшнее ей становилось, и боязнь случайно выдать свои мысли, подтолкнув тем самым брата к пропасти, перевешивала любые доводы рассудка.
   Аннерозе понимала, что всё равно не узнает правды, даже если Райнхард и придёт. Можно только гадать, спросить его напрямую она никогда не сможет, да и смысла нет. Оставалась лишь слабая надежда на Зига. Если удастся как-то отвлечь брата, конечно, и если его друг захочет с ней поделиться, а не просто попытается успокоить.
  
   Подготовка к операции заняла несколько больше времени, чем Кирхайс изначально рассчитывал. Из-за работ по перевооружению составлять флот пришлось чуть ли не по одному кораблю, отбирая из различных подразделений те, что были полностью готовы к активным боевым действиям. Хотя к концу недели всё-таки удалось сформировать вполне приличный флот, состоящий, как и планировалось, из двух тысяч кораблей.
   В другой ситуации это могло бы стать большим недостатком, ведь, даже учитывая высокий уровень подготовки экипажей на всех приданных Лоэнграмму кораблях, они всё же должны были притереться друг к другу, чтобы составить слаженную команду. Но в данном случае об этом можно было не слишком волноваться, к тому же, Зигфрид собирался провести несколько тренировок за время полёта к Лабарду.
   Куда более сильное беспокойство причиняло то, что он будет вынужден надолго оставить Райнхарда одного. Друг продолжал утверждать, что с ним всё в порядке и чувствует он себя превосходно, но ведь утром прошлой пятницы тоже ничего не предвещало такого резкого ухудшения. А если Лоэнграмм снова забудет выпить таблетки?.. Дома за ним, конечно же, присмотрит фрау Марта, но в адмиралтействе он будет предоставлен сам себе, - а что друг способен натворить, дорвавшись до работы, Зигфрид уже однажды видел, и повторения точно не желал. Райнхард однозначно пока ещё нуждается в чужой помощи, хочет он этого или нет, и значит, он её получит.
   Ройенталь с Миттельмайером изначально были в курсе всего происходящего, следовало только с ними переговорить, вот только у Кирхайса все никак не получалось - из-за того, что последние несколько дней был слишком занят. Но за день до отлёта он уже более-менее разобрался с делами, а Райнхарда неожиданно вызвали на очередное заседание в первое адмиралтейство, так что на обед Зигфрид пошёл в компании Оскара и Вольфа, там же и поделился с ними своими опасениями. Выслушав, оба вице-адмирала с готовностью заверили его, что постараются сделать всё возможное, чтобы не дать командующему заработаться до полного изнеможения. То, что их слову можно доверять, оба уже не раз доказали, так что Кирхайс отчасти успокоился.
   После обеда ему было чем заняться - кое-какие дела требовали напоследок внимания, кое-что еще следовало подготовить к временной передаче, но кусок работы остался не такой уж большой. Зигфрид все по привычке рассчитал заранее, сегодня он совсем не хотел задерживаться, ведь на вечер у них с Райнхардом был запланирован визит к госпоже Аннерозе. Друг ещё утром запросил для них разрешения на посещение дворца, и тут же получил подтверждение, что их имена внесены в списки визитёров, так что вечера Кирхайс ждал с большим нетерпением. Но, чем меньше времени оставалось до конца дня, тем труднее становилось ждать. К тому же, он снова начал волноваться, поскольку Райнхард всё ещё не вернулся.
   Зигфрид уже собрался было набрать номер приёмной Мюкенбергера, поинтересоваться, закончилось ли совещание и выехал ли гросс-адмирал фон Лоэнграмм, но тут комм ожил сам. Звонили из первого адмиралтейства. Кирхайс нажал кнопку приёма вызова и с облегчением увидел на экране лицо Райнхарда.
   Лоэнграмм выглядел не на шутку раздражённым, по гневным молниям в серых глазах и особенно интонации было ясно, что друг еле сдерживается. Совещание еще не закончилось, сделали лишь небольшой перерыв, так что Райнхард пока не мог сказать, когда освободится, а поэтому посоветовал, - вернее, практически приказал Зигфриду не ждать его и отправляться во дворец. Кирхайс даже не успел ничего сказать в ответ, поскольку Лоэнграмм резко оборвал связь.
   Сразу же захотелось перезвонить, пока Райнхард не отошел далеко, и сказать, что один он никуда ехать не собирается, но Зигфрид остановил себя. Во-первых, друг и так уже на взводе, такое поведение его точно ещё больше разозлит, а во-вторых... да нет, вот это как раз было "во-первых". Он страшно хотел встретиться с Аннерозе. Но всё же некоторое замешательство в мыслях присутствовало.
   За десять лет, что сестра Райнхарда провела при дворе, Кирхайс довольно регулярно с ней виделся, - но, само собой разумеется, он просто сопровождал Лоэнграмма. Кем при этом его воспринимала дворцовая охрана, он никогда не задумывался, ведь для него значение имело только то, что он может видеть госпожу Аннерозе.
   Он хорошо помнил, как они в первый раз приехали её навестить. Прошло всего несколько месяцев с момента их поступления в академию, и для двух десятилетних мальчишек, привыкших к небольшим уютным дворикам пригорода, громадный дворцовый парк показался просто невероятным. Но в памяти Зигфрида отложилось также и то, какую огромную боль Райнхард испытал при виде этого великолепия. Ему и самому тогда было больно, и за все эти годы боль только усилилась, - ведь, полностью осознав свою любовь к Аннерозе, он с большим трудом мирился с тем, что она принадлежит другому. Если бы это было, по крайней мере, ее собственное решение - Кирхайс смирился бы, продолжал любить, но смог бы отпустить... вот только Аннерозе никто не предоставлял особого выбора, и ещё долго ничего подобного не произойдет.
   От воспоминаний и размышлений Зигфрида отвлёк новый входящий сигнал. Как оказалось, звонил Ройенталь, которого интересовало, нужен ли он ещё и стоит ли ждать возвращения командующего. Сообщив тому, что Лоэнграмм сегодня уже точно не появится и задерживаться повода нет, Кирхайс снова задумался, что же делать ему самому.
   Разрешение у него было, а охрану вряд ли заинтересует, почему он пришёл один. В крайнем случае, можно просто сказать, что Райнхард задерживается. Но бросать на госпожу Аннерозе малейшую тень подозрения не хотелось бы, - он ведь давно уже не десятилетний мальчик... И в то же время осознавать, что тогда завтра он улетит, так и не увидев любимую, совершенно нестерпимо.
   Ещё пару минут Зигфрид колеблется, но потом все же решает, что ничего такого уж страшного от его визита не случится. Они, как всегда, будут на виду у вездесущей прислуги, простора для домыслов такое наблюдение не оставляет, - и значит, не стоит лишать себя возможности хотя бы недолго побыть с Аннерозе.
  
   После завтрака Его величество заявил, что целый день будет занят в оранжерее, а затем пожелал Аннерозе не скучать и хорошо провести время. Поблагодарив кайзера за заботу и заверив его, что у неё найдётся чем себя занять, она вернулась в свои покои.
   Ещё совсем недавно совершенно свободный день, который Аннерозе могла провести как ей заблагорассудится, был бы для неё настоящим подарком, но только не сейчас. Ведь, стоит остаться одной, как в голове мгновенно возникают мысли о брате, от которых хочется плакать, а как раз этого она себе позволить не может. Приставленные к ней слуги тотчас донесут обо всём кайзеру, и придётся изворачиваться, придумывая правдоподобную причину своим слезам. Несмотря ни на что, Его величество был с ней неизменно добр, заботился о ней... и о Райнхарде, так что Аннерозе не хотелось лгать без веской на то причины, а сказать правду она не могла. Поэтому она, войдя в гостиную, как всегда улыбнулась горничной, вытиравшей пыль со стоящих на камине безделушек, - и, взяв корзинку для рукоделия, вышла на балкон.
   Картина с домом и сиренью была практически готова, оставалось дошить всего лишь небольшой кусочек неба. На схеме вышивки были указаны номера оттенков, но, отобрав их, Аннерозе засомневалась.
   Магдалена недавно спрашивала ее о том, хотела ли она жить в этом доме. Тогда Аннерозе не стала отвечать подруге, поскольку на тот момент картина казалась ей просто симпатичным пейзажем, но позже, задумавшись, поняла, что Магда была права - её мечты о будущем действительно напоминают вот такой незамысловатый сюжет. Только мрачное облако, нависшее над садом, плохо вписывалось в этот воображаемый мир, поэтому она вернула мотки тёмно-серого шёлка на место и стала выбирать более светлые. По мере того, как Аннерозе откладывала нужные нитки, её воображение рисовало вместо готовой пролиться дождём тучи нечто совершенно безобидное.
   Как бы ей хотелось, чтобы и в жизни можно было так же просто всё изменить... но жизнь - это не вышитая шёлком картина, в которой достаточно использовать более светлые нитки, и всё станет замечательно.
  
   -Ваша светлость! - Аннерозе чуть вздрогнула и от неожиданности больно уколола палец - занятая своими мыслями, она не услышала, когда к ней подошла горничная. Девушка, заметившая это, быстро поклонилась и испуганно пролепетала: - Прошу меня простить.
   -Матильда, - Аннерозе постаралась как можно теплее улыбнуться. Девушка только недавно устроилась во дворец и пока испытывала вполне ощутимый страх перед такой высокопоставленной в её понимании дамой, как фрейлина, - ты что-то хотела?
   -Секретарь из приёмной господина министра двора просил передать вам, что вечером у вас будет двое посетителей: его светлость граф Лоэнграмм и контр-адмирал Кирхайс.
   -Спасибо, что-то ещё? - Аннерозе постаралась придать голосу как можно больше безразличия, и ей это вполне удалось, несмотря на то, что сердце просто выпрыгивало из груди. Брат все-таки придет... может быть, она просто зря себя накрутила?
   Горничная ещё раз поклонилась и вышла, а Аннерозе тут же отложила пяльцы. Сидеть и вышивать дальше она просто не могла, срочно нужно было заняться чем-нибудь более существенным, чтобы не выдать охватившее её возбуждение, и единственным подходящим делом показалось немедленно отправиться на кухню. Повара давно уже привыкли к тому, что графиня Грюнвальд питает особую любовь к приготовлению различных сладостей, и с удовольствием помогали ей.
   Вот и сейчас, стоило ей переступить порог кухни, как герр Ридель, - крупный, чуть полноватый седеющий господин в белом, туго накрахмаленном фартуке и таком же безукоризненном колпаке, - тут же направился к ней.
   -Ваша светлость, - мужчина учтиво, но без излишнего подобострастия поклонился, - рад снова видеть вас на моей скромной кухне. Желаете что-нибудь испечь? Мне тут достался недавно новый рецепт штруделя, не хотите ли попробовать?
   -Здравствуйте, герр Ридель. Я тоже рада вас видеть. - Аннерозе и в самом деле нравилось общаться с пожилым поваром, одним из немногих людей, кто был с ней добр и не искал никаких выгод от благосклонности фаворитки кайзера. - А вы уже испробовали этот рецепт? Сегодня ко мне должен прийти брат, и я бы хотела угостить его чем-то особенным.
   -О, конечно, - герр Ридель несколько картинно взмахивает руками, - разве я мог бы предложить вам что-то непроверенное?
   -Тогда я рассчитываю на вашу помощь.
  
   Как Зигфрид и предполагал, никаких вопросов у караульных при въезде на территорию Нойе Сан-Суси не возникло. Начальник караула всего лишь сверил данные в удостоверении с внесёнными в список посетителей и поинтересовался, нужен ли Его превосходительству провожатый. Заверив охранника, что знает дорогу, Кирхайс направился по знакомой до мельчайших подробностей парковой аллее к западному крылу дворца.
   Покои Аннерозе находились почти что в самой дальней части огромного дворцового комплекса, но сейчас Зигфрид был только рад представившейся возможности собрать воедино свои мысли. Предстоящая встреча радовала его еще больше, и то, что с ним не было Райнхарда, делало её совершенно особенной, ведь ему так давно хотелось хоть немного побыть наедине с Аннерозе. Но в то же время он понимал, что та наверняка захочет узнать подробности о брате, поэтому нужно было хоть вчерне продумать, что именно он сможет ей рассказать. Не хотелось бы вызвать лишнего беспокойства, но и слишком отходить от действительности не стоило. Дойдя до конца аллеи, Кирхайс в принципе смог составить более или менее стройную и непротиворечивую версию последних событий.
   Аннерозе он заметил ещё издали: она сидела на открытой террасе, склонившись к чему-то, что держала в руках, и лучи заходящего солнца играли в её волосах, делая их похожими на расплавленное золото. Залюбовавшись, Зигфрид на мгновение остановился, но тут же одернул себя и решительно преодолел последние метры лужайки. Мягкий песок, которым была посыпана дорожка, полностью поглощал звук шагов, к тому же, Аннерозе казалась полностью сосредоточенной на своем рукоделии, - но, стоило зайти на террасу, как она тут же подняла голову.
   -Зиг! - пяльцы с вышивкой отброшены на соседний стул, а Аннерозе резко подхватывается и делает шаг вперёд, при этом задевая стоящую на краю стола чашку. Чай из нее проливается на скатерть и платье, но кажется, что девушка этого совершенно не замечает.
   -Госпожа Аннерозе, - Кирхайс подходит ближе, их взгляды встречаются, и кажется, что в мире ничего нет, кроме этих светло-серых глаз, в которых так хочется утонуть... но справиться с собой всё же удаётся, он опускает голову и немного взволновано спрашивает: - вы не обожглись?
   -Что? - она тоже смотрит вниз и наконец-то обращает внимание на мокрое пятно на подоле. - Ах, нет, - она стряхивает рукой прилипшие к юбке чаинки, - ничего страшного, сейчас всё высохнет.
   Аннерозе оглядывается на опрокинутую чашку, ставит ту обратно на блюдце и наклоняется за упавшей на пол ложкой, но Зигфрид успевает первым, и её рука случайно ложится поверх его ладони. Её пальцы едва касаются его запястья, но Кирхайсу кажется, что жар от этого мимолётного прикосновения достигает его сердца. Очень хочется, чтобы это длилось как можно дольше, но проходит не больше пары секунд, и Аннерозе убирает руку. Впрочем, и этого достаточно, чтобы всё внутри перевернулось.
   Они поднимаются практически одновременно, Зигфрид кладёт на стол поднятую ложку. Аннерозе присаживается обратно на своё место, а он остаётся стоять, всё ещё ощущая тепло её пальцев.
   -Зиг, - в ее голосе появляется едва уловимая нотка тревоги, которая тут же выталкивает Кирхайса из мира грёз, - а где Райнхард? Он придёт позже?
   -Я не уверен, - Зигфрид слегка пожимает плечами - и замечает, как быстро меняется выражение на лице Аннерозе, как ее лицо выцветает, словно кто-то снизил яркость монитора, - он весь день был занят в первом адмиралтействе. Так что лорд Райнхард, судя по его словам, сам ещё не знает, когда освободится.
   -Но... - с трудом выговаривает Аннерозе, тут же замолкает и опускает взгляд, при этом её пальцы судорожно сжимают край скатерти.
   Кирхайс не совсем понимает, чем вызвана эта реакция, ведь по сути он не сказал ничего такого уж страшного, - но вдруг вспоминает о попытке Флегеля использовать Аннерозе в своих играх, и тут ему самому становится не по себе.
   -Госпожа Аннерозе, - Зигфрид пытается говорить как можно мягче, чтобы не расстраивать ее ещё больше, хотя из-за закипающей внутри злости с трудом удаётся контролировать свой голос, - вас кто-то обидел? - она, всё так же не поднимая взгляда, отрицательно качает головой, но при этом Кирхайс видит, как дрожат её губы, и он понимает, что Аннерозе вот-вот разрыдается. - Госпожа Аннерозе, прошу вас, скажите, что произошло? - как он ни старается, но полностью скрыть переполняющую его ярость не удаётся, и в интонациях отчётливо звучит металл: - Если вам снова угрожают, я готов сам разобраться с теми, кто осмелился на такое. Оповещать Райнхарда совсем не обязательно, - ему приходит в голову, что Аннерозе может опасаться расстроить брата, но это точно его не остановит.
   -Зиг, - Аннерозе наконец-то поднимает взгляд, и Зигфрид видит застывший в серых глазах ужас, - со мной всё в порядке. - Кирхайс хочет возразить, но она снова отрицательно качает головой и продолжает: - Я не за себя боюсь, - голос звучит совсем глухо и бесцветно. - Зиг, пожалуйста, только честно... вы рассказали мне всю правду о том, что сделали тогда с Райнхардом?
   -Почему вы спрашиваете? - Зигфрид старается быстро вспомнить, что именно они говорили Аннерозе. На первый взгляд, ничего из этого не могло так её испугать, да и баронесса вроде бы видела Райнхарда уже в относительно нормальном состоянии. Всё же тут дело в чем-то другом, и ему нужно обязательно выяснить, в чем. - Ведь он уже практически здоров.
   Аннерозе тяжело вздыхает, снова опускает голову, словно не может выдержать его взгляд, и очень тихо произносит:
   -При дворе ходят слухи, что в ту ночь Райнхарда не только избили, но и... - она на пару секунд замолкает, но потом всё так же тихо продолжает: - что его... что над ним надругались. - Последние слова звучат еле слышно, но для Кирхайса они подобны раскатам грома. - Прошу тебя, Зиг, - слезинки одна за другой скатываются по бледным щекам, - скажи - это правда, Райнхард из-за этого не хочет со мной встречаться?
   О боги, да что же это такое? Вначале грязная лживая анонимка, от которой Райнхарду чуть не стало плохо, теперь измышления каких-то идиотов, которым смакование чужой боли доставляет удовольствие! Вся эта придворная шваль недостойна даже презрения, - но, попадись ему сейчас хоть кто-то из этих сплетников, он бы собственноручно придушил подонков.
   Зигфрид непроизвольно сжимает кулаки - и тут же заставляет себя расслабиться, чтобы ещё сильнее не расстроить Аннерозе. Сейчас перед ним стоит одна-единственная задача - успокоить любимую девушку и развеять любые её подозрения, а как разобраться с гадами, которые довели её до такого состояния, он обязательно решит, но чуть позже. Как же Райнхард прав - ему действительно нужно новое звание, чтобы стать на ступеньку ближе к ней и получить хоть какую-то возможность её защитить.
   -Госпожа Аннерозе, - первые слова даются с трудом из-за всё ещё не прошедшей злости, но глубокий вдох помогает справиться с собой, - конечно, мы с Райнхардом не слишком вдавались в подробности, рассказывая вам о полученных им травмах, но поверьте, ничего подобного не было и в помине, вам солгали.
   Аннерозе слушает внимательно, но пока, похоже, его слова мало что меняют - серые глаза так же полны слёз, и он просто физически ощущает исходящий от неё страх.
   -Зиг, - в голосе отчётливо слышится мольба, - не надо меня успокаивать, я должна знать правду. Если... если это так, то ты же понимаешь, что он... Райнхард не выдержит долго.
   Аннерозе уже не сдерживается, и её речь всё чаще прерывается всхлипываниями. И тут Кирхайс делает то, что ещё минуту назад посчитал бы немыслимым - не в силах смотреть на её слёзы и горе, он подходит к ней, берёт за руку, заставляя подняться, и очень бережно обнимает. Она не сопротивляется, а наоборот, теснее прижимается к нему, уткнувшись лицом ему в плечо, и мир вокруг Зигфрида исчезает. Для него существует только эта хрупкая плачущая девушка, которую он любит и должен во что бы то ни стало защитить.
   Проходит вечность, но на самом деле - не больше минуты. Рыдания постепенно стихают, Аннерозе поднимает голову, и их взгляды вновь встречаются, но теперь в светло-серых глазах помимо печали появляется тень чего-то такого, от чего Кирхайс окончательно теряет голову.
   Его давняя заветная мечта исполняется наяву: он держит в объятиях любимую девушку, её губы в такой опасной и восхитительной близости, что нужно только чуть-чуть наклониться и... Но тут происходит непредвиденное - Аннерозе, ещё мгновение назад сама тянувшаяся к нему, вдруг отстраняется, и он от неожиданности разжимает руки. Она тут же делает шаг назад, быстро оглядывается по сторонам... и тут до Зигфрида доходит, что он только что сделал.
   Осознание и ужас от случившегося подобны холодному потоку воды, внезапно обрушившемуся на него, горло сжимают ледяные тиски, он не может даже вздохнуть; холод сковывает его изнутри, и ему стоит огромных усилий заставить себя сделать следующий вдох.
   Что же он натворил, как допустил такое? Ведь, если кто-то их видел, то... Хель, ведь здесь полно соглядатаев, и он об этом знал. Что же теперь делать? Уйти? Но если их видели, то выводы сделают соответствующие... Хотя какие ещё могут быть выводы, если он совершенно недвусмысленно обнял Аннерозе? Один всемогущий, да что же делать? Он не может сейчас бросить девушку одну разбираться с этим всем. То, что он в любом случае возьмёт всю вину на себя - понятно и так, но поверят ли ему... и чем это обернётся для Аннерозе и Райнхарда? Из-за своего эгоизма и неспособности удержать себя в руках он подверг опасности тех, кого хотел защитить больше всего на свете, кого всегда оберегал больше своей жизни.
   Так, стоп. Изменить сделанное всё равно нельзя, и самобичевание - точно не выход. Сейчас нужно в первую очередь предупредить Райнхарда, а вместе они уже подумают, как обезопасить Аннерозе. Возможно, если он сам подаст в отставку... нет, это тоже не выход. Всё, успокоиться, и так уже наделал достаточно глупостей, - и вспомнить, что есть, хоть и очень маленький, но шанс, что никто из слуг ничего не заметил. Системы видеонаблюдения здесь нет, а людям свойственно иногда терять бдительность. Если он начнёт паниковать, то наоборот, привлечёт ненужное внимание. Поэтому, как ни тяжело, но нужно постараться сделать вид, что ничего не произошло. К тому же, он так и не рассказал Аннерозе правду о брате. Оставить все так, как есть, было бы совсем бессовестно. Нужно исправить хоть что-нибудь.
   Кирхайс наконец-то решается взглянуть на нее. В глазах Аннерозе - всё та же боль и печаль, но вот чего там точно нет - так это сожаления или досады. Это несколько ободряет, но он всё же должен сказать:
   -Госпожа Аннерозе, если вы прикажете, я сейчас уйду. Обещаю, я обязательно передам вашему брату, что вы хотите его видеть и убедиться в его выздоровлении.
   Она чуть медлит, отчего Зигфрида снова накрывает волна холода, но все же отвечает, и он с облегчением слышит привычное тепло в её голосе:
   -Нет, не уходи, - Аннерозе приглашающим жестом указывает на стоящий напротив неё стул. - Сядь, пожалуйста, и расскажи мне всё о Райнхарде, - ещё одна небольшая пауза, и намного тише: - Только ничего не скрывай, прошу тебя. Это останется между нами, - твердая уверенность, звучащая в этой фразе, почти что успокаивает Кирхайса. Прямо сейчас за ними, видимо, не следят, во всяком случае, госпожа Аннерозе так полагает. - Я обещаю, что больше не буду плакать.
   В подтверждение своих слов она достаёт платок и осторожно промакивает всё ещё блестящие от слёз глаза. Зигфрид не в силах отвести взгляд от лица любимой, но исполняет её просьбу и, сев за стол, начинает рассказ:
   -На лорда Райнхарда напали люди герцога Брауншвейга, и сам герцог тоже присутствовал там, куда его доставили, - Аннерозе кивает, она наверняка и сама уже догадалась о причастности императорского зятя. - Мы с вице-адмиралами Миттельмайером и Ройенталем нашли его в загородном доме фон Тодда, - Кирхайс специально упоминает этих двоих, чтобы дать ей понять, кому ещё она может доверять в случае чего. - К тому времени герцога там уже, к сожалению, не было, - Зигфрид делает небольшую паузу, вспоминая подробности. В голову приходит мысль о том, почему тогда ни у кого из них с самого начала не возникло никаких сомнений насчёт того, что друга не пытались унизить подлым способом, так волнующим придворных шавок. - Только люди, которым было приказано убить Райнхарда, - от этих слов Аннерозе вздрагивает, и ему снова приходиться прилагать усилия, чтобы не броситься к ней. - Они, похоже, старались обставить всё так, чтобы расследование было легко замять, списав побои на драку или случайное нападение бандитов. Когда мы туда вошли, он был полностью одет и привязан к стулу поверх одежды, - выражение серых глаз слегка меняется, оно становится менее напряжённым, и Кирхайс понимает, что не зря упомянул об этом. - Потом мы привезли его домой, я сам осматривал Райнхарда ещё до прихода врача, и присутствовал, когда доктор им занимался... клянусь, ничего из того, о чём вы слышали, с ним не случилось.
   Аннерозе тяжело вздыхает, но это явно вздох облегчения. Зигфриду и самому становится чуть легче. Он осторожно, видя, что она все еще хочет знать подробности, перечисляет полученные Райнхардом травмы. Аннерозе сидит, словно застывшее каменное изваяние, но видно, как ее страх за брата постепенно отступает. Кирхайс мысленно ругает себя за сокрытие фактов - если бы они все рассказали сразу, ей не пришлось бы так страдать из-за чужих домыслов.
   -Госпожа Аннерозе, сейчас вам не о чем беспокоиться. Райнхард уже поправился, все раны зажили, пальцы мы с ним разрабатываем, у него только иногда ещё болит голова, но я думаю, что и это со временем пройдёт, - во всяком случае, он на это очень надеется. - Я знаю, в том, что произошло с вашим братом, есть и моя вина, - Аннерозе недоумённо смотрит на него, но он так же решительно продолжает, потому что не может об этом умолчать: - Поверьте, если бы я был тогда с ним, то сделал бы всё, только бы с ним ничего не случилось, и вам не пришлось бы о нём переживать и, тем более, выслушивать разные гадости, но я... - он не договаривает и опускает голову.
   -Зиг, - ее голос звучит тихо, но в нём столько нежности, что горечь, боль и чувство вины, хоть и не уходят совсем, но становятся чуть слабее. - Ты ни в чём не виноват, ты и так делаешь для Райнхарда очень много, он не мог и мечтать о таком друге, как ты, и я благодарна тебе за всё, - она улыбается, и сердце Зигфрида начинает биться быстрее.
   -Госпожа Аннерозе, - смущение и благодарность переполняют его. Кирхайс понимает, что долго так не выдержит, а глупых поступков он сегодня уже насовершал достаточно, поэтому встаёт. - Ещё раз прошу меня простить за всё, но я должен идти.
   По ее лицу пробегает тень, а в уголках глаз что-то подозрительно поблескивает. Аннерозе снова вздыхает, и тут её взгляд натыкается на блюдо, стоящее на столе.
   -Ты так и не попробовал мой новый пирог, а ведь я специально испекла его для вас с Райнхардом, - она произносит это ровным тоном, почти безмятежно и даже с улыбкой, только сквозь это спокойствие всё равно просачиваются отголоски печали. Зигфрид пытается улыбнуться в ответ, но у него это плохо получается.
   -Я попробую его в следующий раз, вместе с Райнхардом. Вы же ещё испечёте его для нас? - если этот следующий раз будет... а если и будет, то он больше никогда не посмеет прийти сюда один.
   -Ты можешь взять с собой хоть пару кусочков, - Аннерозе быстро встаёт и заворачивает почти половину штруделя в салфетку. - Вот, возьми.
   -Спасибо, - ему все-таки удаётся улыбнуться, когда он берёт в руки еще теплый сверток.
   -Зиг, - ее голос снова становится серьёзным, - за меня тебе нечего беспокоиться. Благодаря тебе, я теперь знаю правду и справлюсь, а ты береги себя, ты очень нужен Райнхарду.
   -Я постараюсь, - это всё, что он может ей сказать, но он действительно будет очень стараться, ведь он обещал.
  
   Из зала для заседаний высшего командного состава первого адмиралтейства Райнхард вышел только в десятом часу. Соответственно - с огромным желанием отправить всю эту так называемую флотскую верхушку в полном составе штурмовать Изерлон, еще и предупредив адмирала Яна заранее, чтобы долго с ними не мучился... И как только у Кирхайса хватает терпения общаться с представителями этого ведомства? Такое впечатление, что все вплоть до младших офицеров здесь обросли мхом и ни о чём, кроме как усидеть в своих уютных креслах, даже не мечтают, ведь те материалы, что они готовят своему начальству, годятся только на то, чтобы не пустовали корзины для мусора. Неудивительно, что война длится уже почти сто пятьдесят лет, - странно, что при таком подходе Рейх вообще ещё существует.
   Ехать к сестре было уже поздно, а домой не слишком тянуло, ведь Кирхайс наверняка ещё не вернулся. Наилучшим вариантом было бы, наверное, зайти куда-нибудь поужинать. Есть совершенно не хотелось, но Кирхайс обязательно спросит об этом, а фрау Марта ещё и пожалуется, что он проигнорировал очередной изыск от Фриды. Поэтому проще будет сказать, что перекусил по дороге, - тем более, друг не сможет проверить, действительно ли он заказал полноценный ужин или ограничился чашкой кофе. Пообедал Райнхард вполне плотно, так что этого должно было хватить, наверное. Кстати, с учетом отсутствия выбора, кофе без кофеина оказался вполне приемлемой заменой обычному, - во всяком случае, у него имелись и вкус, и запах, да и пить его было намного приятнее, чем тот же чай. На взгляд Лоэнграмма, эта заваренная трава сочеталась только со сладкой выпечкой. Ну и, в некоторых случаях, ее можно было пить как лекарство.
   Решено, он заедет в любое подходящее место, где подают безопасный кофе. Но позвонить домой и предупредить фрау Марту на тот случай, если друг придёт раньше, чем он, всё же стоит. Нельзя заставлять Кирхайса волноваться.
   Снова воспользовавшись коммом в приёмной адмирала Мюкенбергера, Райнхард набирает домашний номер. Буквально через пару секунд на экране возникает картинка, но вместо домоправительницы там оказывается Кирхайс.
   -Слушаю, лорд Райнхард.
   -Ты что, уже дома? - вопрос вырывается сам собой, хотя до Райнхарда сразу же доходит, что спрашивать об этом глупо - если друг ответил на вызов с домашнего комма, то где ещё он может быть?
   -Да, я недавно пришёл.
   Кирхайс выглядит обеспокоенным, так что Райнхард быстро меняет планы на вечер:
   -Я наконец-то освободился, буду примерно через полчаса.
   Друг кивает в ответ, и Райнхард отключается.
   На улице, к его большой радости, оказывается уже не так жарко, как было днём, когда он выходил в обед, да и вечерние улицы столицы к этому времени не так загружены, поэтому можно надеяться, что его даже после такого отвратительного дня не укачает.
   Добраться до дома получается даже быстрее, чем он рассчитывал, - и тем не менее, первым, кого Райнхард замечает, выбравшись из машины оказывается стоящий на крыльце Кирхайс . Друг о чём-то беседует со старшим лейтенантом, солдаты которого сегодня заступили на дежурство. Новая охрана состоит из взвода десантников, присланных с "Королевского тигра" адмирала Биттенфельда, - и, как кажется Райнхарду, настроена ещё сильнее ужесточить контроль над своими подопечными.
   Он поднимается на крыльцо, Чёрные уланы вытягиваются по стойке "смирно". Лоэнграмм кивком отвечает на их приветствие, и они с Кирхайсом заходят в дом.
   Как и предполагалось, друг первым делом поинтересовался, будет ли он ужинать, на что Райнхард ответил неопределённо. Но через десять минут, когда он появляется в гостиной, там уже всё готово к чаепитию.
   -Лорд Райнхард, - Кирхайс слегка улыбается, но при этом улыбка у него получается не такой, как всегда. Райнхард снова отмечает, что друг определённо чем-то встревожен, - госпожа Аннерозе передала вам пирог, она специально испекла его к вашему приходу.
   Райнхард бросает взгляд на стоящую на журнальном столике тарелку с нарезанными кусочками штруделя, и злость на руководство флота, из-за которого не вышло попасть к сестре, моментально напоминает о себе.
   -Она сильно расстроилась из-за того, что я не пришёл? - Райнхард подходит к одному из кресел, но пока не садится, а только облокачивается на его спинку.
   Кирхайс отвечает не сразу, отчего появляется подозрение, что причина его расстройства именно в этом.
   -Госпожа Аннерозе очень ждала вас, - взгляд друга прикован к тарелке с пирогом, но Райнхард очень сомневается, что сейчас Кирхайса интересуют именно сладости.
   -Видимо, в отличие от меня, господам адмиралам сегодня было некуда спешить, - сквозь не слишком резкие сами по себе слова прорывается плохо сдерживаемый гнев, но Райнхарду удается быстро подавить свою злость. Обойдя кресло, он устраивается на диване рядом с другом. - Расскажи мне, как там Аннерозе. Она всё ещё переживает из-за меня?
   Кирхайс, услышав вопрос, опускает взгляд, отчего Райнхард тотчас настораживается, готовый услышать очередную гадость.
   -Лорд Райнхард, - это звучит решительно, но в интонации так же отчётливо слышатся боль и, как ни странно, вина, - при дворе всё ещё ходят различные слухи о нападении на вас, причём зачастую слишком далёкие от действительности. - Райнхард недовольно кривится, но пока только слушает, не перебивая и не уточняя подробности, он уже убедился в том, что больная фантазия преград не знает. - К сожалению, все эти измышления очень быстро доходят до госпожи Аннерозе, и она, не имея возможности их проверить, естественно, очень тревожится. Сегодня, - голос становится глуше, - когда я пришёл к ней, она плакала, - Кирхайс замолкает и ещё ниже опускает голову, уставившись на завитушки ковра.
   -Ясно, - правая рука ложится поверх левой кисти и сжимает неподвижные пальцы. - Мне нужно было всё же найти время съездить к сестре. Сбежать с этой говорильни под любым предлогом...
   Райнхард тоже замолкает, и с минуту в комнате повисает напряженная тишина, во время которой оба избегают смотреть друг на друга. Первым поднимает голову Кирхайс.
   -Лорд Райнхард, я допустил ужасную бестактность по отношении к госпоже Аннерозе, и готов понести за это любое наказание, - чуть хрипловато, но очень твердо.
   -Ты... что? - Райнхард недоумённо смотрит на друга. - Я не понимаю, о чём ты! - выходит резковато, и Кирхайс снова на мгновение опускает взгляд, но тут же поднимает и чётко, как будто говорит не с другом, а со старшим по званию, отвечает:
   -Как я уже сказал, госпожа Аннерозе расплакалась, и я, желая успокоить, обнял её.
   Глаза Райнхарда широко распахиваются, он перестаёт контролировать нахлынувшую бурю эмоций, но так же неожиданно расслабляется и как можно теплее спрашивает:
   -И ты считаешь, что заслужил наказания за это?
   -Но нас ведь могли увидеть! - в голосе Кирхайса появляется досада, он совсем не понимает, почему друг так спокойно реагирует. - А если это дойдёт до кайзера?
   -Значит, я скажу, что попросил тебя обнять сестру за меня, - Райнхард придвигается чуть ближе к замершему в углу дивана другу. - Кирхайс, успокойся. Во-первых, я больше чем уверен, что вас никто не видел. А во-вторых, даже если свидетели были, то сейчас вряд ли кто-либо осмелится затеять нечто, направленное против сестры или меня. К тому же, зная эту публику, я предположу, что они скорее прибегут сюда требовать с нас денег за молчание, чем будут рисковать нарваться на гнев кайзера.
   -Лорд Райнхард, если так, то я готов отдать всё, что у меня есть, - в синих глазах всё ещё видна тревога, но ее постепенно вытесняет слабая надежда. - У меня достаточно средств, и если будет нужно...
   -Прекрати, - Райнхард прерывает друга. - Не говори ерунды, твоё жалование хоть и вполне приличное, но не сравнится с моим доходом от графского имения. Я всё равно его ни на что не трачу, так что, если кто-то и объявится, то я смогу решить эту проблему.
   -Я... - Кирхайс наконец-то позволяет себе чуть изменить позу и сесть удобнее, - простите меня, я не должен был подвергать вашу сестру такой опасности.
   -Кирхайс, - пальцы Райнхарда тянутся к чёлке друга, легонько пробегают по рыжим вихрам, - ты ни в чём не виноват, ты сделал именно то, что должен был, поэтому перестань себя ругать. И вообще, - он улыбается, чуть сильнее дёргая за одну из прядей, - в следующий раз нужно будет попросить тебя передать от меня Аннерозе поцелуй.
   Кирхайс моментально заливается краской, но при этом его голос остаётся твёрдым:
   -Не надо, я не хочу так рисковать. Лучше вы сами с ней встретьтесь, чтобы она смогла наконец убедиться, что с вами всё в порядке.
   -Хорошо, - Райнхард снова ему улыбается, - но пообещай мне, что не будешь всё время думать о возможных последствиях сегодняшнего вечера.
   -Да, лорд Райнхард, - Кирхайс чуть наклоняет голову.
   -Отлично, - Райнхард разворачивается к столу и просит друга: - Налей мне, пожалуйста, чай, я всё же хочу попробовать пирог Аннерозе.
  
   ***
  
   Приём в честь четырнадцатого дня рождения дочери маркиза Литтенхайма обещал быть наиболее значимым событием в светской жизни этого месяца. Пропускать подобное мероприятие Клаус фон Лихтенладе, конечно же, не имел права, тем более, супруга никогда бы ему этого не простила. Ирена готовилась к этому событию, по крайней мере, последние недели две, - и, как Клаус подозревал, эти приготовления обошлись ему в изрядное количество марок, но спокойствие жены было для него намного важнее потраченных денег.
   Впрочем, стоило признать, что наряд маркизы Лихтенладе был просто безупречен: атласное светло-лиловое платье прекрасно сидело на её всё ещё стройной фигуре, а аметистовое ожерелье и такие же серьги ещё больше подчёркивали элегантность и продуманность образа. Стоило супругам только появиться в зале загородного поместья Литтенхайма, как множество завистливых взглядов тут же оценили и платье, и драгоценности Ирены фон Лихтенладе. В результате, довольная собой маркиза очень быстро покинула мужа и оказалась в центре одной из множества групп, похожих на стайки диковинных птичек, которые то и дело возникали, перетекали одна в другую и снова собирались по всему огромному залу. Сам же Клаус, раскланиваясь с многочисленными знакомыми, прошествовал к одному из заставленных закусками столов, возле которого обнаружились главный казначей и министр двора, - компания хоть и порядком надоевшая, но вполне подходящая для того, чтобы занять себя на какое-то время.
   Как Лихтенладе и предполагал, эти двое обсуждали последние перестановки в правительстве и открывающиеся в результате этого перспективы, - а кроме того, главный финансист империи был явно озабочен проблемой возвращения средств, что в своё время прикарманил отец нынешнего герцога Кастропа. Заверив собеседников, что в этот раз экспедиция к Лабарду окажется успешной, Клаус решил ещё раз прогуляться вдоль зала и поискать баронессу фон Виммер. Матильда обещала непременно быть, а ему снова срочно требовалось её согласие на перевод значительной суммы из их общего фонда. Как назло, баронесса оказалась рядом со своим мужем. Барон пребывал в счастливом неведении относительно коммерческих проектов своей супруги, причем лучше бы так и оставалось дальше, поэтому, сделав вид, что разыскивает кого-то другого, Клаус прошёл мимо супругов.
   До начала танцев, когда можно будет на вполне законном основании пригласить Матильду и решить все накопившиеся вопросы, оставалось ещё достаточно времени, и Клаус направился в соседнюю залу, чтобы присоединиться к играющим в вист. Но не прошёл и пары метров, как наткнулся на хозяина дома.
   -Любезный маркиз, вот вас-то я искал, - сияющий Вильгельм просто-таки источает радушие и гостеприимство. - Как вам сегодняшний приём?
   -Восхитительно! Умение вашей супруги устраивать такие замечательные торжества - выше всяких похвал, - Клаус расплывается в ответной улыбке.
   -Да, несомненно, вы правы, я обязательно передам ей ваши слова, а ещё лучше - скажите ей об этом сами, - Литтенхайм оглядывается по сторонам, но его жена находится слишком далеко от них, и он наконец-то переходит именно к тому, зачем, собственно, и разыскивал Лихтенладе. - Не желаете ли немного вина? Мне вчера из имения привезли изумительнейшую мадеру, я уверен, что ничего подобного вы ещё не пробовали.
   -Не откажусь, - виноградники в имении Литтенхайма действительно недурны, а поговорить наедине им с маркизом тоже есть о чём.
   В кабинете маркиза их уже ждет небольшой столик, сервированный лёгкой закуской, из чего можно сделать вывод, что Вильгельм изначально рассчитывал завлечь Клауса.
   -Прошу, - хозяин делает жест в сторону уютно стоящих кресел, и оба усаживаются.
   Тут же появляется слуга с обещанной мадерой, но Вильгельм приказывает ему оставить их одних и сам разливает принесенное вино, а затем поднимает рюмку. Клаус тоже берёт свою, с удовольствием любуется густой янтарной жидкостью и тонким, карамельным ароматом напитка.
   -Сегодня следует пить исключительно за именинницу, - Клаус чуть наклоняется вперёд и пригубливает вино, наслаждаясь его вкусом.
   -О да, за неё и наше будущее! - настроение у Литтенхайма явно прекрасное. - Сегодня утром Его величество лично поздравил Сабину и подарил ей редчайшей красоты серьги с изумрудами. Она, конечно же, ещё слишком юна для них, но через пару лет они будут ей в самый раз, - естественно, у внучки кайзера и так достаточно украшений, но маркиза безусловно радует внимание тестя.
   -Вам стоило бы уже начать задумываться о выборе достойного жениха, - Клаус снова чуть-чуть отпивает из своей рюмки.
   -Я думаю, что сейчас для этого ещё слишком рано, - породистое лицо Вильгельма чуть кривится. - Не стоит повторять ошибок моего тестя, Сабина слишком ценный приз, чтобы в вопросе её замужества можно было спешить.
   -Вы ещё не говорили об этом с Его величеством? - что бы ни планировал Литтенхайм, но окончательное решение будет принимать всё равно кайзер, а Фридрих, кажется, всерьёз задумался о выборе наследника.
   -Нет, я думаю, что стоит подождать его решения по делу Брауншвейга, иначе он может счесть, что я слишком заинтересован, - в нарочито небрежных словах проскальзывает лёгкая досада.
   -Насколько я знаю, сегодня днём сестра вашей супруги снова была у Его величества, - судя по тому, как сузились глаза собеседника, до него эта информации ещё не дошла.
   -И что же? - Вильгельм старается выглядеть так же расслабленно, как и минуту назад, но опытный взгляд Клауса моментально отмечает, как напрягаются пальцы, сжимающие хрусталь.
   -О чём они говорили, можно только догадываться, но принцесса Амалия покинула дворец, не скрывая слёз. Она всё ещё надеется вернуть своему мужу благосклонность Его величества.
   -Насколько я знаю, тот продолжает настаивать на разводе, - на лице Литтенхайма снова появляется довольная ухмылка.
   -Да, вы правы, - Клаус слегка качает головой, - и это, несомненно, отразится на выборе наследника.
   -Хотелось бы побольше уверенности в том, что кайзер примет верное решение, - Вильгельм, сделав чуть больший глоток из своей рюмки, тут же её отставляет.
   -Я уверен, что Эрвин-Йозеф не сможет составить конкуренции вашей дочери, - за малолетним принцем нет такого же влиятельного клана, как Литтенхаймы, да и кайзер никогда не проявлял особого интереса к младшему из внуков.
   -Хотелось бы, чтобы ваши слова оказались правдой, - Вильгельм снова берёт рюмку и с минуту смотрит на отражение света в хрустальных гранях.
   -Кстати, что вы думаете насчёт Лабарда? - в отличие от казначея, госсекретаря интересует сама планета.
   -Если флот, посланный Лоэнграммом, справится, то история этих выскочек Кастропов закончится так, как они того и заслуживают, - Литтенхаймы никогда не ладили с Кастропами. И, как подозревал Клаус, именно Вильгельм приложил руку к идее изъятия состояния герцога.
   -Мне пришло в голову, что эта планета могла бы стать хорошим вознаграждением Лоэнграмму, - вотчина опального герцога вряд ли заинтересует серьёзных игроков вроде него самого или Литтенхайма, да и короне такой подарок не будет стоить ровным счётом ничего.Вильгельм на мгновение задумывается, и затем произносит чуть раздражённо:
   -Этот белобрысый сучонок даже не соизволил сегодня явиться - прислал записку с сожалениями и отговорками о нездоровье.
   -Когда я видел его в последний раз, мне показалось, что он, к счастью, в добром здравии, - Клаус слегка усмехается, отчего Вильгельм ещё сильнее кривится.
   -Его величество слишком много ему позволяет, но вы, конечно же, правы - пока он нам нужен. Не приходится надеяться на то, что Мюкенбергер или кто-либо другой окажется настолько же эффективным в военных действиях против мятежников, так что я согласен с вами - земли Кастропа станут прекрасным подарком, нужно только намекнуть Его величеству.
   -Не согласитесь ли взять на себя эту задачу? - заодно можно будет и проверить, как кайзер отреагирует на предложение, исходящее от младшего зятя.
   -Что ж, я думаю, мне удастся убедить Его величество, - Вильгельм снова выглядит весьма довольным. - Не желаете ещё мадеры?
   -Спасибо, не откажусь.
  
   ***
  
   После ухода Зига Аннерозе ещё долго сидела на террасе. Солнце уже спряталось за деревьями, и для вышивания света было недостаточно, но зато дневная жара постепенно уступила место долгожданной вечерней прохладе, так что уходить в комнаты не хотелось. Через какое-то время появилась горничная... судя по её поведению, девушка и в самом деле не видела ничего из того, что недавно тут произошло. Можно было, конечно же, предположить, что она умело скрывает свои чувства, но распознавать фальшь за столько лет, проведенных среди придворных лжецов, Аннерозе научилась очень хорошо.
   Попросив горничную принести ей ещё чая, Аннерозе пересела так, чтобы видеть лужайку и клумбы. Белые розы, растущие вдоль террасы и стен, ещё только выпустили бутоны, а вот пионы и ирисы вовсю радовали глаз яркими цветами. Кроме того, тянуло сладковатым ароматом маттиолы, которой был обсажен периметр большой клумбы. Аннерозе с детства любила цветы, поэтому теперь много времени посвящала своим клумбам и небольшой теплице с орхидеями. Но сейчас этот вид навевал воспоминания о далеком прошлом.
   Когда-то давно Зиг оборвал в отцовской оранжерее все распустившиеся цветы и принёс ей. Ему наверняка крупно досталось от разгневанного отца, во всяком случае, грозные крики герра Кирхайса были слышны даже у них во дворе. Но как же тогда было приятно получить тот букет, ведь раньше ей никогда и никто не дарил цветов, тем более - таких красивых...
   Его величество тоже любит цветы, но его сердце отдано исключительно розам, причём он предпочитает алые. Аннерозе же выбирает более спокойные оттенки: красные розы своим цветом слишком уж напоминают кровь, и при виде их её мысли всегда устремляются к брату и Зигу, особенно если оба в этот момент далеко. Она всегда старалась успокаивать себя, уговаривать, что с её мальчиками всё будет хорошо, но каждый раз, когда они улетали в очередной поход, страх возвращался с новой силой. Может быть, будь рядом с ней кто-нибудь, с кем она могла бы разделить своё ожидание, ей было бы легче, но даже Магдалена не могла до конца понять её чувства. Ведь у подруги не было никого столь близкого, кто бы постоянно отправлялся на эту проклятую войну.
   Вот и опять... на сей раз Райнхарду поручили усмирить мятежного герцога Кастропа, а она даже не знает, кому брат это доверит, не решит ли лететь сам... Она собиралась спросить об этом у Райнхарда, но тот не пришёл, а разговор с Зигом получился совершенно не таким, как обычно. Это было... нет, понять то, что между ними сегодня произошло, решительно не получалось.
   Она привыкла воспринимать Зигфрида как ещё одного младшего брата, вернее, она никогда не отделяла его от Райнхарда, они оба были единственными родными ей людьми, её семьёй. Она всегда помнила, сколько им на самом деле лет, помнила, что оба уже многого добились и имеют высокие чины, но это было совершенно неважно, ведь для неё они по-прежнему оставались её мальчиками. А они уже выросли, особенно Зиг. И только сегодня она полностью это осознала.
   Какой же он стал... красивый и сильный. Ах, как же было хорошо, когда он обнял её. Она словно оказалась в сказке, а рядом с ней был её преданный и верный рыцарь. Тот, на кого можно положиться, кому можно довериться...
   Аннерозе никогда не думала ни о чем таком. Её опыт общения с мужчинами ограничивался исключительно Фридрихом, а кайзер, хоть и не был с ней груб, но никаких особых чувств не вызывал. Его ласки она воспринимала скорее как часть своих обязанностей, и не более. С Зигом все было совершенно иначе: её влекло к нему, хотелось как можно сильнее прижаться к его груди, услышать биение сердца, почувствовать, как его руки всё сильнее сжимают её, но при этом знать, что он никогда не причинит ей ни капли боли. А ещё Аннерозе сгорала от желания, чтобы он поцеловал её... и не только.
   Такого с ней ещё не было. Она знала, что женщина способна хотеть мужчину, и не меньше, чем мужчина желает женщину, но сама до сих пор ничего подобного не испытывала. Это ощущение было совершенно новым, и оно её пугало. Будь она свободна, тогда, возможно, смогла бы забыть, что на пять лет старше Зига, и отдаться чарующему чувству. Но обрекать любимого на неопределённость ожидания было бы неправильно. Да и что она вообще могла ему дать?
   Десять лет она была любовницей престарелого кайзера, - разве такая жена нужна Зигу? Ведь обязательно найдутся те, кто будет раз за разом напоминать ему о её прошлом, чтобы посильнее уколоть, а стать источником боли для любимого она точно не хотела. К тому же... у неё до сих пор не было детей, хотя Фридрих ничего не делал, чтобы избежать такого исхода, и ей не приказывал. Не то чтобы Аннерозе так уж желала родить от кайзера, только вот - сможет ли она вообще в будущем забеременеть, если за десять лет этого так и не произошло? Бесплодная любовница удобна, но жена, не способная иметь детей - горе и для нее самой, и для мужа.
   Нет, между ней и Зигом ничего не может измениться. Ради его счастья она обязана скрыть свои чувства, тогда он, не ощутив взаимности, возможно, обратит своё внимание на какую-нибудь достойную девушку. К тому же, сейчас просто опасно показывать, что между ними что-то есть. Сегодня всё обошлось, но надеяться на то, что им и дальше будет так же везти, нельзя, она не может больше рисковать. Ей самой в этой ситуации вряд ли что-то грозит, а вот Зигу... Он ведь наверняка всю вину возьмёт на себя, а ломать его карьеру и жизнь из-за неосторожного поцелуя Аннерозе не имеет права, она сама себе этого не простит. Поэтому нужно стараться быть ещё осторожнее, чтобы не допустить подобного... но, боги, как же ей хочется совершенно другого, запретного!
  
   На следующее утро Аннерозе встала чуть позже, чем обычно - всю ночь она проворочалась в своей постели и смогла заснуть только ближе к рассвету; при этом мысли, как и следовало ожидать, продолжали крутиться вокруг разговора с Зигом. Чем больше она об этом задумывалась, тем очевиднее ей становилось, что произошедшее между ними не было случайностью - Кирхайс к ней неравнодушен, но и её отношение к нему полностью изменилось. Всего одно короткое объятие, но оно моментально расставило всё по своим местам, и ей уже не дано спрятаться от своих желаний, как бы этого ни хотелось. А кроме того, она не могла отделаться от мысли, что теперь не сможет воспринимать близость с Фридрихом иначе как... предательство по отношению к Зигфриду.
   Как же хорошо, что эту ночь она провела одна. Пожелай кайзер почтить Аннерозе своим вниманием, у неё не нашлось бы никакой подходящей причины отказать ему. Фридрих в последнее время редко проводил ночи в её спальне, но всё же это еще случается, и нужно быть готовой, чего бы ей это не стоило.
   Новый день пугал Аннерозе чуть ли не сильнее, чем некогда - ее первая ночь с Его величеством. К счастью, утром выяснилось, что кайзер снова занят: вначале он изъявил желание лично поздравить младшую из внучек с днём рождения, затем во дворец прибыла принцесса Амалия, после разговора с которой Фридрих заперся у себя в кабинете. Сегодня Его величеству было явно не до фаворитки.
   А еще почти сразу же после завтрака позвонил Райнхард. Брат долго извинялся за то, что до сих пор не смог к ней приехать, и обещал обязательно навестить её, как только у него появится немного свободного времени. Но скорее всего, он сказал, это будет уже после возвращения Кирхайса.
   Как оказалось, Райнхард поручил то задание - подавить мятеж герцога Кастропа - именно Зигфриду, о чём тот вчера либо не успел, либо не захотел ей сказать. Впрочем, учитывая, каким вышел вчерашний разговор, это совсем не удивительно... Но, услышав, что Зиг сегодня улетает, Аннерозе почувствовала комок в горле. Вчера она боялась, что брат сам захочет участвовать в этом походе, но сегодняшние новости были не лучше - ведь за Зига она переживала ничуть не меньше.
   Райнхард, видимо, заметив её волнение, тут же попытался заверить её, что Кирхайсу абсолютно ничего не угрожает, зато успешное выполнение этого поручения с гарантией принесёт ему новое звание.
   Как же он не понимает, что для неё это продвижение по службе даже близко не сопоставимо с опасностями, связанными с их стремительной карьерой? Очень многие завидуют Райнхарду и его другу, но никто из завистников не задумывается о том, что каждое их звание оплачено смертельным риском для них обоих... Жаль, объяснить это братику невозможно.
   Переговорив с ним, Аннерозе решила вернуться в свои комнаты, но по дороге была перехвачена Магдаленой фон Вестфален.
   -Как хорошо, что я тебя застала! - судя по сияющим глазам подруги, та была в прекрасном настроении и просто горела от желания поделиться с Аннерозе какими-то новостями. - Пойдём к озеру, я должна тебе кое-что рассказать, - Магда подхватила Аннерозе под руку и чуть ли не бегом вывела в парк.
   На улице уже ощутимо жарко, но беседка на берегу почти со всех сторон окружена старыми развесистыми ивами, тень от которых не только надёжно защищает от немилосердных солнечных лучей, но ещё и позволяет общаться в относительном уединении. Как только обе женщины оказываются в этом оазисе прохлады, Магдалена тут же продолжает:
   -Ты представляешь, вчера вечером маркиз Альбрехт снова попытался сделать мне предложение! - подруга, до того явно с трудом сдерживавшаяся, заливисто смеется.
   -И я так понимаю, что он снова получил отказ? - в ответе подруги Аннерозе и без того уверена, но узнать подробности совсем не против.
   -Естественно! - Магда всё ещё хихикает, и Аннерозе тоже не может удержаться от смешка.
   -Это ведь уже третья попытка, или я что-то путаю?
   -Да нет, четвёртая, - Магдалена очень смешно надувает щёки, выпячивает грудь и, явно подражая речи несчастного маркиза, произносит: - Ах, баронесса, вы так прекрасны, что я больше не силах терпеть муки любви, так станьте же моей женой! - и обе девушки снова смеются.
   Маркиз Михаэль фон Альбрехт приходился двоюродным племянником покойной жены кайзера, и потому считался вполне завидным женихом, но только не для Магдалены. Будучи прекрасно образованной, умной и самостоятельной девушкой, баронесса терпеть не могла подобных мужчин. В этом представителе древнего рода, как в фокусе увеличительного стекла, были собраны практически все недостатки современной аристократии, причём они приобрели самые гротескные формы. Но хуже всего было то, что это ничтожество всерьёз вознамерилось добиться руки баронессы, чтобы таким образом восполнить начисто промотанное состояние. Поэтому, несмотря на постоянные отказы, вот уже больше года маркиз продолжал преследовать Магдалену. К счастью, все та же нехватка средств вынуждала его ограничиваться безобидными формами ухаживания.
   -Как ты думаешь, он попробует в пятый раз? - Магдалена снова фыркает, но всё же удерживается от смеха, и снова подражает незадачливому кавалеру: - Пока моя обворожительная прелесть не увяла, подобно цветку!
   -Не знаю, прошлые твои отказы его не остановили, - Аннерозе всё ещё улыбается подруге, но постепенно её мысли начинают возвращаться к собственным проблемам.
   -Ну да, - Магда обмахивается веером. - Почему, чем ничтожнее мужчина, тем он увереннее, что неотразим? - баронесса явно хочет ещё что-то добавить, но только пожимает плечами и меняет тему: - Расскажи лучше, ты вчера дождалась брата?
   -Райнхард опять не смог прийти, - Аннерозе вздыхает, но тут же продолжает: - У меня был Зиг, - привычное сокращение имени звучит вроде бы так же, как и всегда, но ей кажется, что оно приобрело совершенно особенный смысл. - Он сегодня улетает к Лабарду. - Аннерозе снова вздыхает. - Райнхард говорит, что это совсем не опасно, но они всегда так меня успокаивают.
   Магдалена как-то странно смотрит на подругу, с минуту молчит, после чего тепло улыбается и произносит:
   -Твой брат пока что редко ошибался, и я не думаю, что его другу действительно что-то грозит. А тебе стоит побольше им доверять и перестать бояться.
  
   ***
  
   Настроение вице-адмирала фон Ройенталя последние несколько дней колебалось между отвратительным и просто поганым. Всему виной была ужасная жара, донимавшая жителей Одина уже вторую неделю. Вот и сегодня, придя на службу, Оскар первым делом занялся панелью климатконтроля в своем кабинете и переставил параметры на максимальное охлаждение, после чего заглянул в сеть, на страничку с прогнозом погоды. Там опять ничего утешительного не обещали, и это ещё больше усиливало раздражение.
   Голова противно ныла со вчерашнего вечера, как будто он выпил не меньше бутылки коньяка, а упаковка с растворимыми таблетками, которые он держал на всякий случай в ящике стола, как назло оказалась пустой. Зато, не успел он отправить бесполезный пузырёк в корзину для мусора, как ожил комм и секретарь доложил, что пришёл коммодор Зиммель.
   Начальник отдела по связям с военным министерством и первым адмиралтейством, как всегда, явился с папкой новых бумаг, которые следовало хотя бы бегло просмотреть. Кроме этого, Оскар собирался сегодня закончить доклад для Лоэнграмма. Командующий хотел видеть детальный разбор тактики, применённой мятежниками при захвате Изерлона. На основе последних полученных данных, в принципе, его уже можно доделать. Но для того, чтобы нормально сосредоточиться на работе, для начала следует избавиться от головной боли, а значит - придется найти хоть какое-нибудь лекарство.
   Проще всего, вообще-то, послать секретаря в ближайшую аптеку, но Оскар всегда избегал использовать подчинённых в качестве прислуги, и менять свои принципы пока не собирается. Сходить к Вольфу? Можно, конечно, у того должно найтись что-то подходящее, но тогда придётся объяснять другу, зачем оно понадобилось, а соврать, что перебрал накануне, не получится, поскольку воскресный вечер он провел как раз в гостях у Миттельмайеров. Если бы Биттенфельд был на месте, то наверняка выручил бы, не задавая лишних вопросов, но рыжий ещё не вернулся с орбиты. Просить же Мюллера - проще повесить большой плакат на дверях приёмной, в любом случае через полчаса о самочувствии Ройенталя будет знать всё Адмиралтейство.
   Нет, придётся-таки идти к Волку, с такой головой сегодня точно ничего сделано не будет, а подводить командующего не хочется. Кстати, интересный вопрос: если эта проклятая жара так действует на него, то как она влияет на Лоэнграмма? Кирхайс перед отлётом просил их присматривать за ним, и они с Миттельмайером пообещали... А, вот и повод заглянуть к другу - надо же решить, как исполнять взятое обязательство. И, что немаловажно, на эту тему вполне можно перевести внимание...
   Вольф был на месте, и нужная таблетка у него нашлась, причём лишних вопросов он задавать не стал, а просто вытащил пластиковый тубус и протянул Оскару. Хотя взгляд у Волка при этом был слишком уж сочувствующий. Ройенталь, впрочем, сделал вид, что не заметил. Выпив шипучую жидкость, он уселся на стул, стоявший возле стола, и задал запланированный вопрос:
   -Ты сегодня видел Лоэнграмма?
   -Да, - Вольф удивлённо приподнимает брови, - в дверях с ним столкнулся, когда приехал. А что?
   -Да я подумал... как бы жара на него не повлияла, - Оскар косится на упаковку таблеток, оставшуюся стоять на столе. - Помнишь же, что Кирхайс рассказывал?
   -Ещё бы. - Волк тяжело вздыхает и опускает взгляд. Он явно до сих пор испытывает чувство вины за то, что в тот раз не смог помочь командующему. Да, честно говоря, и Ройенталь после разговора с Кирхайсом ощущал себя аналогично. Слишком уж живым получилось описание.
   -Знаешь, я же ещё на совещании обратил внимание, что с ним что-то не так, - Вольф сжимает кулаки, на его лице отчётливо читается досада.
   -Не ты один, - Оскар слегка кривится. - Я даже собирался к нему зайти, но секретарь меня не пустил, а я не настоял.
   Миттельмайер снова вздыхает.
   -Хорошо, хоть Кирхайс вовремя появился.
   -Только сейчас его нет, и не будет как минимум недели две, - Ройенталь качает головой. Та уже не отзывается болью, таблетка успела подействовать. - Так что нужно нам с тобой самим думать, как действовать.
   -Ну, не знаю... - рука Вольфа тянется к затылку.
   -У тебя сейчас есть с чем к нему сходить? А то я ещё не закончил доклад, а в сводках, как назло, ничего интересного, - хотя тут еще как посмотреть: лучше бы пока там и не наблюдалось ничего такого, что потребовало бы немедленного вмешательства Лоэнграмма.
   -Да вроде бы нет, - Миттельмайер открывает лежащую перед собой папку и перебирает находящиеся в ней документы. - Ну, вот если только с этим...
   Волк протягивает листок бумаги Оскару, и тот быстро пробегает текст глазами. На бланке следственного управления военной полиции - адресованное вице-адмиралу Миттельмайеру сообщение о завершении расследования теракта во втором орбитальном доке и передаче дела в трибунал.
   -Ладно, - Ройенталь возвращает листок, - хоть какой-то повод, а я тогда позже зайду с докладом. Ты только меня набери, когда вернёшься.
   -Обязательно, - Вольф прячет бумажку в папку и поднимается из кресла. - Чувствую, весело нам будет без Кирхайса.
   Оскар в ответ только хмыкает и тоже встает.
  
   Кирхайс улетел в субботу, рано утром. Райнхарда, хотевшего проводить его, друг отговорил от этой затеи. Вместо этого Зигфрид взял с него обещание связаться с Аннерозе как можно быстрее. Поговорить с сестрой Райнхард и сам очень хотел, так что согласился. Тем более, пусть он накануне и уверял Кирхайса, что сестре ничего не грозит, некоторые сомнения всё же оставались. Хотелось лично убедиться, что с ней всё в порядке.
   На его звонок в канцелярию министра двора крайне быстро ответил дежурный секретарь, который пообещал немедленно отыскать графиню Грюнвальд. Буквально через десять минут Райнхард наконец увидел сестру - и, исходя из того, как спокойно она выглядела, заключил, что оказался прав. Да и поведение окружающих скорее свидетельствовало о том, что они оба пока в фаворе.
   Несмотря на некоторые шероховатости, разговор с сестрой получился вполне приемлемым. Единственным неприятным моментом оказался ее вопрос - насчёт того, когда же он наконец-то придёт. Но Райнхард заранее решил дождаться Кирхайса и поехать во дворец уже вместе с ним. На то было две причины. Хотя Райнхард и утверждал, что чувствует себя прекрасно, был один момент, о котором он умалчивал - его по прежнему частенько укачивало в машине, и ему совсем не хотелось, чтобы об этом случайно узнала сестра. Вторая же причина была очевидной...
   За время беседы он ещё раз убедился, что сестра волнуется за Кирхайса ничуть не меньше, чем за него. О чувствах друга он догадался уже давно. Не заметить, как тот смотрит на Аннерозе, мог, наверное, только слепой. В том, что сестра, будь она свободна, ответила бы на эти чувства, Райнхард тоже не особо сомневался - с его точки зрения это было бы правильным. Он очень хотел видеть Аннерозе счастливой и искренне считал, что она и Кирхайс идеально подходят друг другу. Пока что ничего противоречащего этому мнению не попадалось на глаза, во всяком случае, - сплошь подтверждения.
   Поговорив с сестрой, Райнхард задумался, чем бы заняться. Как назло, сразу бросился в глаза край украшенного золотыми вензелями конверта. Приглашение на приём в честь дня рождения Сабины фон Литтенхайм посыльный принёс ещё неделю назад. Тогда и без того было полно дел, а идти на это сборище аристократов Лоэнграмм не собирался, поэтому начисто о нём забыл. Но, как бы ему ни хотелось, полностью проигнорировать этот раззолоченный клочок бумаги он не мог. Элементарная вежливость требовала хотя бы формального ответа.
   Отписка получилась короткой, но была выдержана во вполне нейтральном и корректном тоне. Дразнить без лишней необходимости одного из самых влиятельных людей Рейха временно не стоило. Благо, пока есть возможность вежливо сослаться на неважное самочувствие. На самом деле, просто не хотелось весь вечер общаться с напыщенными снобами, ведь ничем кроме новой головной боли это закончиться не могло. Кирхайс бы наверняка это одобрил.
   После того, как письмо маркизу Литтенхайму было отправлено, Райнхард вспомнил, что ещё не тренировал сегодня руку. Обычно Кирхайс утром и вечером массировал кисть, а затем делал с ним несколько показанных доктором упражнений. Конечно, в течение дня Райнхард занимался ещё и самостоятельно, правда, чаще всего это происходило после дружеского напоминания.
   Самому, без помощи друга, проделывать все нужные движения было страшно неудобно, но природное упрямство не позволяло отступиться. К концу тренировки Райнхард дал себе слово, что будет заниматься рукой даже больше, чем до этого, и докажет Кирхайсу, что может самостоятельно о себе позаботиться. Зигфрид, кстати, просил делать перерывы в работе - вот на упражнения как раз и можно отвлекаться, причем с пользой.
  
   В понедельник, придя на службу, Райнхард сразу же ощутил последствия отсутствия Кирхайса на рабочем месте: пачка принесенных секретарём документов оказалась более чем внушительной.
   Как же грубо ошибаются все, кто считает, будто жизнь военного посвящена исключительно тренировкам, походам и боям. Большая часть времени высших офицеров проходит отнюдь не на мостике несущегося сквозь космос флагмана, а за тривиальным письменным столом. И это не то чтобы не правильно, ведь без чёткого планирования, анализа ситуации с разборами выигранных и проигранных сражений, а также без налаженного снабжения и прочих немаловажных мелочей существование современных армий просто невозможно.
   Но если умом Райнхард всё это и понимал, то на эмоциональном уровне бюрократия вызывала у него острое отвращение, особенно в связи с косностью высшего командования и нежеланием что-либо менять в управлении неповоротливой и громоздкой махиной, именуемой имперскими вооружёнными силами. Все он сам пока что изменить не мог. И в этой ситуации спокойный, уравновешенный Кирхайс был для Лоэнграмма настоящим спасением.
   Другу удавалось превратить лавинообразный поток документов в чётко структурированные, содержащие максимум полезной информации справки и доклады, которые и попадали на стол к Райнхарду. На их основе уже можно было принимать конкретные решения, не тратя время на постижение полета мысли некоторых альтернативно одаренных. К сожалению, Кирхайс сейчас был далеко, предстояло самому разбираться с почтой и остальными документами, поэтому Лоэнграмм попросил секретаря принести кофе и взялся за первую из лежавших в стопке папок.
   Примерно через час работы на глаза попалась очередная бестолковая инструкция, и Райнхард, почувствовав, что начинает закипать, решил отвлечься и сделать пару упражнений. Он как раз начал серию сгибаний, когда ожил комм и секретарь сообщил, что вице-адмирал Миттельмайер просит его принять. Обрадовавшись возможности ещё немного продлить отдых от бумаг, Райнхард разрешил впустить посетителя.
   С недавних пор Вольфганг Миттельмайер принадлежал к очень узкому кругу людей, присутствие которых возле себя Райнхард не просто считал необходимым. Он чувствовал себя с ними более чем комфортно и ценил их общество. Самыми близкими людьми для него всё так же оставались сестра и Кирхайс, но и Ройенталь с Миттельмайером уже перешагнули черту, которая всегда отделяла Райнхарда даже от тех сослуживцев, кого он выделял особо и числил в своей команде. Они не стали друзьями, друг у него только один, но и просто подчинёнными их уже нельзя было назвать. С этими людьми Райнхард мог не бояться показаться слабым, ведь они видели его действительно беспомощным. Их поддержку он мог принимать, не чувствуя себя униженным.
   Да, внешне их отношения практически не изменились, но за уставными фразами и соблюдением правил теперь можно было уловить искреннее внимание. Особенно не скрывал своих чувств более непосредственный Миттельмайер.
   Вот и сейчас, зайдя в кабинет, Волк первым делом старается убедиться, что с командующим всё в порядке. Это беспокойство, как всегда, можно различить невооруженным глазом. Неудивительно, Кирхайс наверняка попросил их с Ройенталем следить за ним. Хотя мог и не просить, инициативность этих двоих сработала бы и так.
   Райнхарду все это не слишком нравится, но выказывать своё недовольство он пока не будет. Тем более что, кажется, увиденное полностью удовлетворяет вице-адмирала, и тот приступает к докладу:
   -Ваше превосходительство, вы просили сообщить вам, когда появятся известия по делу о взрыве в доках, - Волк вынимает из папки лист бумаги и кладёт на стол перед Райнхардом. - Вот это пришло сегодня.
   Лоэнграмм берёт в руки листок и, прочитав, откладывает в сторону.
   -Спасибо, хотя я уже в курсе. Я собирался рассказать вам, что в пятницу говорил об этом с Мюкенбергером, - Райнхард чуть заметно кривится, произнося фамилию этого гросс-адмирала. - Он сказал, что суд уже состоялся. Ротман признан психически больным.
   -Но... - кулаки Миттельмайера мгновенно сжимаются, а выражение лица становится недоумённо-возмущённым, - они признали его психом, чтобы покрыть дела Шрёдера! - серые глаза пылают праведным гневом, но Волк тут же берёт себя в руки и, став по стойке "смирно", как солдат-первогодок, чётко произносит: - Прошу меня простить, я не должен был себе позволять так выражаться.
   Лоэнграмм слегка улыбается и отрицательно качает головой.
   -Вам не за что извиняться, ваша реакция мне понятна, только поверьте, в данной ситуации это - меньшее зло, - Вольфганг снова недоумённо смотрит на него, но всё же молчит, и Райнхард продолжает: - Я имел неосторожность, - уголки губ Райнхарда слегка изгибаются в ехидной улыбке, - заявить в присутствии гросс-адмирала, что не оставлю это дело на самотек и непременно добьюсь самого сурового наказания для всех причастных к нему, поскольку высоко ценю жизнь моих адмиралов.
   Миттельмайер открывает рот, чтобы что-то возразить, но Лоэнграмм его останавливает, приподняв руку.
   -В итоге, желая досадить мне и все-таки прикрыть своего родственника, он не придумал ничего лучше, чем выставить этого лейтенанта-террориста сумасшедшим. Не знаю, как вам, но мне это кажется лучшим выходом: непосредственный виновник взрывов всё равно будет наказан, а расстреляют его или повесят, меня совершенно не интересует.
   -Но в таком случае его семья будет только сослана на фронтир... - медленно произносит Миттельмайер. Возмущенное выражение с его лица уже испарилось, но он явно всё ещё не совсем уверен, что правильно понял командующего.
   -Да, именно так. - Райнхард внимательно смотрит на подчинённого, и тот опускает взгляд. - Меня это полностью устраивает. Надеюсь, что и вас тоже?
   Волк снова вытягивается и чётко произносит: "Так точно". Райнхард в ответ только удовлетворённо кивает.
  
   К середине дня на улице стало ещё жарче, что начисто отбивало у Райнхарда и без того минимальное желание куда-либо выходить из кондиционируемого помещения. Но о том, что можно заказать что-нибудь условно съедобное прямо в адмиралтейство, он вспомнил слишком поздно. Делать же это сейчас, когда в большинстве контор начинался обеденный перерыв, означало прождать заказ не меньше часа. Не то чтобы Лоэнграмму так уж хотелось есть, но йотуновы таблетки надлежало выпить после приема пищи, и без необходимости не тянуть с этим. Поэтому, поколебавшись пару минут, он всё же решил пройтись до "Хамелеона", где они с Кирхайсом обедали почти всю предыдущую неделю.
   К некоторому удивлению Райнхарда, несмотря на жару на улице, в коридорах адмиралтейства наблюдалось оживлённое движение в сторону центрального выхода, из чего следовало, что погода мало влияла на аппетит основной массы офицеров. А вот ему самому в последнее время стоило больших усилий заставить себя поесть, тем более в одиночку. Но боги, видимо, сегодня были всё же на его стороне: в фойе, уже почти у самой двери, Лоэнграмма нагнали Ройенталь с Миттельмайером. И тут же получили сильно смахивающее на приказ приглашение составить ему компанию. Впрочем, оба явно были не против.
   В ресторане они заняли один из отдельных кабинетов, синхронно просмотрели меню, и перед Райнхардом тут же встал ещё один вопрос: "Что же выбрать?"
   Оба вице-адмирала заказали себе по отбивной с гарниром и салат, Лоэнграмма же от одной мысли, что придётся впихнуть в себя что-то горячее, чуть не передёрнуло. Жарко в ресторане не было, разве что чуть душновато, но тело еще явно не отошло от короткой прогулки по улице. Сейчас Райнхард бы съел с удовольствием только мороженое. Однако ограничиваться одним десертом было неправильно, это он понимал даже без напоминаний со стороны Кирхайса. Вот только найти среди блюд что-нибудь такое, от чего бы не совсем уж воротило, было достаточно сложно. На втором пролистывании страниц меню выяснилось, что решение позвать с собой двоих адмиралов было верным: заметив его колебания и правильно их истолковав, Ройенталь тут же пришёл на помощь командиру, посоветовав заказать что-нибудь из холодных блюд, на что стоящий рядом официант тут же порекомендовал заливную рыбу, а в качестве гарнира Райнхард согласился на салат из свежих овощей.
   Правда, как только заказанная еда оказалась перед ним, его охватили новые сомнения - теперь ему казалось, что съесть такую огромную порцию просто невозможно. А кроме того, в реальном воплощении розоватые кусочки рыбы, залитые дрожащей желеобразной субстанцией неопределённого цвета, не вызывали позитивных эмоций. Особенное же раздражение почему-то вызывал украшавший это студенистое нечто салатный лист. Почему несчастный листок так ему не понравился, Райнхард сказать не мог, но поспешил отодвинуть его в дальнюю часть блюда. Эти манипуляции мало помогли, есть по прежнему не слишком хотелось, но он всё же заставил себя проглотить немного салата и рыбы. К счастью, на вкус всё это оказалось не столь ужасным, как на вид, даже желе, если заесть его вполне съедобными овощами.
   Но Райнхард все равно испытал облегчение, когда со стола были наконец-то убраны тарелки с остатками основных блюд и официант принёс заказанное им мороженное. Наслаждение от холодного, сладкого лакомства было сродни маленькой победе. Жаль только, уж слишком оно быстро закончилось, как и обеденное время, а следовательно, нужно было снова идти через раскалённую солнцем улицу к спасительной прохладе кабинета.
  
   К концу дня Оскар успел закончить все запланированные дела и уже собирался было выходить, когда раздался торопливый стук в дверь. Ройенталь не успел даже подумать о том, кого там ещё могло принести так не вовремя, как она отворилась, впуская в кабинет Мюллера.
   -Хорошо, что я успел вас застать, - контр-адмирал выглядит крайне взволнованным, заметно, что он торопился.
   -Нейхардт, что случилось? - Оскар делает пару шагов назад и опирается о столешницу. - Глядя на вас, можно подумать, что на Один спустился десант мятежников и наше Адмиралтейство штурмуют розенриттеры.
   -Лучше уж розенриттеры, - в голосе Мюллера нет и намёка на шутку. - От них, надеюсь, мы бы как-нибудь отбились.
   -Тогда что же? - спрашивает Ройенталь уже серьезно, без прежнего ехидства.
   -Я только что видел командующего, - сердце Оскара словно иглой прошивает, он вспоминает, как ловил падавшего в обморок Райнхарда. Но все явно далеко не так серьезно, иначе Нейхардт позвал бы на помощь по комму, а не бегал по коридорам. - Он тоже уходил, но захватил с собой несколько папок с бумагами. Наверняка будет работать ещё и дома, а ведь ему не так давно опять было плохо, - последняя фраза произносится так, что нельзя не понять: это не оговорка, Мюллер действительно знает о том, что произошло в день возвращения командующего на службу.
   -Хель... а вы уверены, что он поехал домой? - Ройенталь сам недавно был у Лоэнграмма, и тот никуда не собирался, но мало ли - вдруг его вызвали на срочное совещание.
   -Да, он сам мне сказал, я ему папки помог донести до машины.
   -Ясно, - Оскар на мгновение замолкает, а потом всё же решает уточнить: - Кстати, из чего вы сделали такие выводы о состоянии здоровья командующего?
   Мюллер удивлённо смотрит на него.
   -А вы разве не знали? - встречный вопрос ничего не объясняет насчёт источника информации, но Оскара больше волнует сам факт подозрительной осведомленности контр-адмирала. - Я был уверен, что вы с Миттельмайером в курсе.
   -Разумеется, - они-то в курсе, и к тому же умеют держать язык за зубами, чего уж точно не скажешь о контр-адмирале Мюллере. - Нейхардт, я надеюсь, что эти ваши разведданные ещё не стали достоянием всего адмиралтейства?
   -Что вы! - Мюллер поспешно качает головой. - Я ни с кем, кроме вас, не говорил об этом, да и того, от кого узнал, тоже попросил молчать.
   А проговорился наверняка секретарь, больше некому. Нужно будет после возвращения Кирхайса попросить того как-нибудь поговорить с капитаном на тему обсуждения командующего с другими офицерами.
   -Хорошо. И спасибо, что предупредили, мы с Миттельмайером подумаем, что с этим можно сделать.
   После ухода Нейхардта Оскар тут же возвращается за стол и набирает номер друга. Тот ещё на месте, но, похоже, звонок застал его на пороге.
   -Вольф, у тебя есть немного времени?
   -Ну... - Волк с явным сожалением оглядывается, видимо, на висящие на стене часы, - если это не подождёт до завтра, то есть.
   -Лучше обсудим это сегодня, я сейчас к тебе зайду.
  
   Через пару минут Ройенталь уже входил в кабинет Миттельмайера. Вольф как раз заканчивал с кем-то разговор по комму. Дав отбой, он поднял глаза на Оскара.
   -Что такого срочного успело произойти? - Волк отклоняется к спинке кресла и складывает руки на груди. - Лоэнграмм, кстати, уже уехал домой, я только что звонил его секретарю...
   -Я знаю, - Ройенталь подходит к окну и опирается ладонями на подоконник. - А секретарь тебе не сказал, что командующий уволок домой кипу документов?
   -Нет, а зачем? - удивление на лице Миттельмайера постепенно сменяется досадой. - Хель, он что, собирается брать работу на дом?
   -Думаю, да, - Оскар поворачивает голову к окну, за которым видна всё ещё залитая палящим солнцем улица. До заката еще несколько часов. - А мы с тобой ничем ему не помешали.
   -Ну... да, - Вольф досадливо морщится и чешет в затылке. - Слушай, а ты откуда узнал, что он взял с собой бумаги?
   Ройенталь снова разворачивается к другу:
   -Мюллер как раз у него был и папки до машины помог донести, а потом ко мне прибежал.
   -Ясно, - Волк удручённо качает головой. - Лучше бы командующий нам что-нибудь перепоручил. Ну вот куда ему сейчас ещё и сверхурочные?
   -Именно. Видел же, как он обед еле в себя впихнул?
   В ресторане они оба заметили, какие усилия командующий прилагает, чтобы съесть хоть что-то. Вначале Оскару даже показалось, будто на блюде сидела гусеница или слизняк, - с такой брезгливостью Лоэнграмм смотрел на несчастный лист салата, прикрывавший заливное. Но подцепленный вилкой листок, до смешного напоминавший чье-то отрезанное зелёное ухо, оказался чистым, - в приличном заведении иначе и быть не могло. Причина отсутствия аппетита заключалась в другом, и Ройенталь мог представить ее без труда. К счастью, его собственная голова в обед бунтов не устраивала. Интересно, принял ли свои таблетки командующий...
   -Да, - Вольф вздыхает и снова тянется рукой к макушке. - Оскар, но ведь с этим нужно что-то делать.
   -Нужно, - теперь очередь вздыхать переходит к Ройенталю, но буквально через секунду он ухмыляется и задаёт вопрос, от которого на лице Миттельмайера снова появляется удивлённое выражение: - Волк, ты как к театру относишься?
   -А причём тут это? - в серых глазах читается откровенное непонимание, и ухмылка Оскара становится ещё шире.
   -Миттельмайер, как ты смотришь на то, чтобы завтра пойти с командующим в театр? Пусть хоть немного развеется после рабочего дня. В императорском, помнится, сейчас идет что-то приличное.
   -И как ты это себе представляешь? - судя по тону, идее друга Вольф не особо доверяет. - Командующий же откажется... а если и уговорим, то где мы возьмём билеты? Ты представляешь, как их можно достать до завтра? Эва хотела пойти, так уже неделю назад все расхватали, - Волк огорчённо разводит руками, но у Оскара уже созрел чёткий план:
   -Насчёт билетов я постараюсь сейчас договориться с Меклингером, он как-то говорил, что это для него не проблема, а если у Эрнста не получится, то у меня есть знакомая, которая работает в кассе императорского театра, - Ройенталь чуть заметно кривится, но всё же продолжает: - я не слишком хотел бы к ней обращаться, но если надо...
   -Оскар, - Миттельмайер как-то странно смотрит на друга, будто ожидая от него чего-то нехорошего, - а кто из нас будет уговаривать Лоэнграмма?
   Теперь удивление появляется на лице Ройенталя, но его тут же сменяет выражение довольного собой хищника.
   -Естественно, ты, тебя он послушает.
   -Ты уверен? - Вольф, кажется, уже смирился со своей ролью, но всё ещё пытается машинально сопротивляться. - Вообще-то мастер уговоров у нас ты.
   -Я не умею уговаривать мужчин сходить со мной в театр, - Оскар полон решимости пресечь любые попытки друга увильнуть от своей половины предстоящей работы.
   -Думаешь, я умею? - Волк снова качает головой. - Ладно, попробую. Только ты тогда проси Меклингера достать четыре билета.
   -А кому четвёртый? - брать с собой ещё кого-то из адмиралов не слишком бы хотелось. Но всё оказывается намного проще:
   -Я же тебе сказал, что Эва хотела пойти.
   -А, понятно.
  
   ***
  
   Утром следующего дня, стоило Миттельмайеру только переступить порог своего кабинета, как раздался звонок комма. Судя по тому, что машины командующего на стоянке ещё не было, звонил, скорее всего, Оскар, а потому Вольф спокойно подошёл к столу, уселся в кресло и только после этого нажал кнопку соединения. На экране тут же возникла недовольная физиономия друга.
   -Ты что там, уснул? - хотя слова и звучат как упрёк, но друг выглядит довольным, как сытый кот.
   -Оскар, да я только что зашёл! И вообще, хоть бы "Доброе утро" сказал.
   -Доброе, - Ройенталь ехидно улыбается, - билеты у меня, так что лови Лоэнграмма.
   -Эрнест достал или твоя знакомая? - хотя это не имеет особого значения, но Вольфу становится просто любопытно.
   -Ага, Меклингер, - судя по интонации, друга это обстоятельство неимоверно радует. - Не соврал.
   Командующего отлавливать не понадобилось - тот сам вызвал Вольфа к себе, минут через двадцать после звонка Ройенталя. Предложение пойти в театр Миттельмайер ввернул уже в конце рабочей беседы. Чтобы не врать, Волк сказал почти правду - что решил посетить премьеру вместе с женой, доставал через знакомых билеты, и их оказалось четыре штуки. Лоэнграмм слегка удивился, но отказываться не стал.
   Во время разговора Вольфганг тщательно присматривался к Райнхарду, но выглядел тот вроде бы нормально. Да и идея Оскара теперь казалась менее бессмысленной, чем вчера.
  
   Разбираясь вечером с документами, Райнхард снова задумался о положении Кирхайса в структуре второго адмиралтейства. Официально, несмотря на звание, - всего лишь контр-адмирал, - он занимал должность заместителя командующего, но фактически скорее продолжал исполнять роль его личного помощника, а во время боевых операций - начальника штаба. Лично для Райнхарда это было очень удобно, поскольку Зигфрид брал на себя всю рутинную работу. Но так способности друга использовались в лучшем случае на одну десятую, да и дальнейшей карьере это тоже мешало.
   Нет, как бы ему ни хотелось и дальше держать Кирхайса поблизости, но тому уже давно пора обрести больше самостоятельности, и полученное задание - только начало. Чтобы друг действительно был рядом, ему нужно дать возможность быстрее получить очередные звания. Значит, скоро Кирхайсу потребуется как минимум собственный флот. Хотя с этим проблем не возникнет: когда завершится перевооружение уже имеющихся в их распоряжении кораблей и наконец прибудут новые, выкроить получится. А к флоту, естественно, необходим постоянный флагман, желательно из той же новой серии, что и "Брунгильда".
   На следующий день, придя на службу, Райнхард решил проверить, можно ли побыстрее получить один из строящихся кораблей, для чего вызвал к себе Миттельмайера. Как и предполагалось, у Вольфа уже была готова справка по всем верфям, так что оставалось лишь подобрать наиболее подходящий вариант, каковой и нашелся буквально на второй странице. Корабль был практически готов, за вычетом сущих мелочей, - правда, в той же справке значилось, что он предназначается гросс-адмиралу Клазену. Вот только нужен ли сверхсовременный боевой корабль этому пожилому человеку, если последний раз на передовой он был лет двадцать назад и, несомненно, не стремится оказаться там в ближайшее время?
   Ничего, при всей своей нелюбви к подковёрным играм, кое-чему Райнхард успел научиться. Решить проблему удалось благодаря одному короткому визиту к господину госсекретарю - Лихтенладе явно пока заинтересован в сотрудничестве, так почему бы и не воспользоваться этим? Во всяком случае, Кирхайс точно использует новый корабль по назначению.
  
   Самым забавным в этой истории оказалось то, что первым, с кем вечером пришлось раскланиваться на ступеньках театра, оказался именно Клазен. Правда, у престарелого гросс-адмирала, похоже, резко ухудшилось зрение, и тот в упор не заметил поприветствовавших его Лоэнграмма и Ройенталя, но он и раньше часто проявлял забывчивость по отношению к представителям второго адмиралтейства.
   Несмотря на то, что до начала представления оставалось ещё около часа, в фойе театра уже было достаточно многолюдно, что несколько раздражало Райнхарда. Слишком много тут собралось тех, кого он предпочел бы вообще не видеть, но был вынужден не только здороваться, но и обмениваться вежливыми фразами. Больше всего его раздражала необходимость отвечать на многочисленные вопросы о самочувствии. Так что, как только служители открыли двери, Райнхард тут же прошёл в ложу.
   Места Вольф достал отличные. Отсюда открывался прекрасный вид на сцену и зал, а кроме того - неплохо просматривалась императорская ложа. Правда, шторы пока были наглухо задвинуты. Значит, кайзер ещё не прибыл, да и неизвестно, будет ли он вообще сегодня в театре. Райнхард очень рассчитывал на то, что сможет хотя бы издалека увидеть сестру, и согласился пойти отчасти поэтому... что ж, позже станет ясно, получится ли.
   Миттельмайеры появились практически перед третьим звонком. Судя по надутым губкам фрау Эвангелины и растерянно-извиняющемуся виду Вольфганга, причиной их задержки был именно он. Ройенталь вопросительно посмотрел на друга, но тот лишь тяжело вздохнул и страдальчески посмотрел на потолок. Эта гримаса явно не понравилась его супруге, но тут в зале погас свет и взгляды всех зрителей устремились к сцене.
   Райнхард не слишком любил оперу, - вернее, он был к ней практически равнодушен, но иногда всё же посещал с Кирхайсом столичные театры. Правда, не так часто, как это делали столь нелюбимые им аристократы. При этом билеты, как правило, брал Кирхайс, поэтому обычно они ходили на проверенные временем классические спектакли с известными актёрами, сегодня же шла новая постановка новомодного режиссёра.
   Музыка была неплоха, но вот декорации на сцене вместо старинного замка изображали что-то совершенно непонятное и даже отдалённо не напоминающее какую-либо постройку, а потом на сцену вышла актриса, исполняющая роль богини Йорд, и Райнхард чуть не уронил бинокль. Как и большинство оперных певиц, эта дама отличалась пышными формами, что обычно скрывалось под длинными, свободно ниспадающими одеждами. Сейчас же на ней было надето очень короткое, едва прикрывающее колени полупрозрачное платье с глубоким вырезом, чрезмерно украшенное блёстками и перьями.
   По залу моментально прошлась волна приглушенных перешёптываний, и даже послышалась парочка недовольных возгласов, но на их источники сразу шикнули.
   Райнхард украдкой глянул на своих спутников: на лицах обоих Миттельмайеров застыло недоумение, а Ройенталь едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Самому же Лоэнграмму смотреть на происходящее на сцене откровенно расхотелось, но тут актриса наконец-то начала петь. Голос у неё оказался красивым, и Райнхард невольно заслушался. Дальнейшее появление так же экстравагантно одетых актёров уже не вызывало такого сильного волнения в публике, и до конца первого акта представление прошло вполне спокойно.
   В антракте зажегся свет, и Райнхард сразу же перевел взгляд на императорскую ложу. На этот раз она оказалась открытой, и он тут же заметил Аннерозе, сидящую рядом с кайзером. Сестра была в открытом бледно-розовом платье, и даже на таком расстоянии он мог видеть, как в ее высокой причёске сверкают драгоценные камни. Аннерозе была воистину прекрасна, а вот сидящий рядом с ней Фридрих ничего, кроме омерзения, не вызывал. Проклятый старик, из-за прихоти которого была разрушена её жизнь, которого она вынуждена была ублажать!
   Как же Райнхарду хотелось вырвать Аннерозе из лап этого похотливого чудовища... Сколько раз, еще мальчишкой, он в своих мечтах вместе с Кирхайсом пробирался во дворец и похищал сестру, - но мечты обрывались, стоило только представить, что могло быть дальше. Кайзер бы никогда не простил им этого, и лучшее, что их могло ожидать - это побег к мятежникам. Конечно, если бы вообще удалось, а то ведь скорее всего их бы схватили и казнили, как государственных преступников, а вместе с ними - и Аннерозе.
   Поэтому, по обоюдному согласию, они с Кирхайсом отказались от таких планов очень давно, ещё в академии, но каждый раз, видя сестру с Фридрихом, Райнхард не мог не вспоминать об этом. Вот и сейчас, увидев, как эта скотина наклоняется и что-то говорит Аннерозе, он прижал правой рукой покалеченную кисть к груди - и отпустил, только почувствовав боль в сдавленных пальцах. Это хоть отчасти заглушало тот ужас, что творился в его душе.
   Кайзер снова наклонился к Аннерозе, его губы слегка коснулись её щеки, отчего Райнхарда снова передёрнуло. Как всё же хорошо, что этого не видит Кирхайс, ведь даже он, с его стойким характером, выдержал бы такое с трудом. Для Райнхарда же происходящее напоминало изощрённую пытку, но отвести взгляд от центральной ложи было ещё больнее. Он так и просидел весь антракт, наблюдая за сестрой и Фридрихом.
   Весь второй акт он практически пропустил, погружённый в свои невесёлые мысли, но к новому антракту всё же более-менее успокоился и, когда включили свет, обернулся посмотреть на сестру, но ложа кайзера снова была занавешена тяжёлыми бархатными шторами, и Райнхард тихонько перевел дыхание.
  
   ***
  
   Фриц-Йозеф вернулся с орбиты утром в среду и сразу же отправился на службу, даже не заезжая домой. Райнхард к тому времени уже находился на месте, так что командир Чёрных улан смог незамедлительно доложить ему о проделанной работе. Лоэнграмм явно хотел знать все подробности, судя по тому, что продержал Биттенфельда в кабинете больше часа. Зато от командующего тот вышел сияющим, словно новогодняя ёлка, и очень довольным собой.
   После доклада Фриц ненадолго зашёл к себе и, раздав ценные указания своим подчинённым, набрал номер Миттельмайера. Тот сразу ответил - и, что ещё лучше, у него был Ройенталь. Поинтересовавшись, не слишком ли они заняты, Биттенфельд получил в ответ не слишком понятное "Вообще-то немного, но...". Не став дослушивать, он категорично заявил, что тогда сейчас зайдет. Будь они действительно заняты, сказали бы прямо, а если там какая-то ерунда, то его присутствие не помешает.
   Ему не терпелось узнать, что творилось на планете за время его отсутствия. И кое-какие сведения было проще всего получить напрямую от этих двоих.
  
   Когда раздался входящий вызов комма, Миттельмайер с Ройенталем как раз обсуждали поход в театр, и если Оскар был вполне доволен вчерашним вечером, то Вольфганг негодовал и возмущался. Звонок Фрица настроения не улучшил. Бросив гневный взгляд на погасший экран, Волк продолжил прерванный разговор:
   -Нет, ты просто не понимаешь. Да ты хоть представляешь, что мне пришлось выслушать от Эвы? А как мне теперь идти к Лоэнграмму? Я же от стыда сквозь пол провалюсь!
   -Волк, ты отчего так разошелся? Почему это ты должен куда-то проваливаться? - Оскар чуть щурится, разглядывая друга.
   -И ты ещё спрашиваешь? - Вольф даже привстает в кресле. - А кто его в театр приглашал? - он снова садится и тяжело вздыхает. - Это же надо было, раз в году выбраться в театр с женой, да ещё и с командующим, а там - такое непотребство.
   -Скажешь тоже, - Оскар ехидно ухмыляется. - А то ты непотребства никогда не видел.
   -Да причём тут я? - Волк снова вздыхает. - Эва обиделась, а как представлю, что Лоэнграмм может подумать...
   -Ну, жену-то, я надеюсь, ты успокоил?
   -Угу, - Волк кивает и наливает себе в стакан воды. Хочется именно пить, а не выпить, тем более, еще совсем рано.
   -А командующий уже вполне совершеннолетний. Да ты вспомни, что мы с тобой творили, хотя были тогда намного младше его, - Оскар выразительно смотрит на стакан, но Вольф отрицательно мотает головой.
   -Так то мы, а ты хоть раз слышал, чтобы его заметили за чем-нибудь таким?
   -Но ты же не думаешь, что он, как какие-нибудь древние монахи, дал обет безбрачия? - Оскар слегка пожимает плечами. В его изложении это звучит смехотворно, но все же личная жизнь командующего и впрямь то ли хорошо спрятана, то ли отсутствует как факт.
   -Да нет, конечно, - Волк ставит пустой стакан на место. - Просто, согласись, актёры выглядели совсем неприлично. Я вообще не понимаю, как этот спектакль прошёл цензуру.
   -Как-как, за взятку, конечно же, - Оскар снова усмехается. - Только у меня такое чувство, что в следующем сезоне мы это гениальное творение больше не увидим - заметил, что Его величество не досидел и до середины?
   -Ну и хорошо, я точно об этом жалеть не буду.
   Комм снова ожил, на сей раз это был секретарь, сообщивший, что пришел Биттенфельд. Через секунду после разрешения впустить визитера дверь в кабинет распахнулась на всю ширь, и на пороге возник улыбающийся Фриц-Йозеф.
   -Ещё раз добрый день, господа.
   -Здравствуйте, Биттенфельд, - Волк жестом предлагает ему сесть. - Вы же сегодня прилетели?
   -Да, - тот закрывает дверь и устраивается напротив Ройенталя. - Сразу от командующего решил заглянуть к вам, узнать последние новости.
   -Так у нас пока все спокойно: Лоэнграмм вышел на службу, Кирхайс улетел к Лабарду разбираться с Кастропом, больше ничего и не происходит. Лучше расскажите, что вам удалось сделать, - Оскар откидывается на спинку стула и складывает руки на груди, давая понять, что готов слушать.
   -Да у меня тоже почти все гладко прошло, во всяком случае, командующий вроде остался доволен темпами работ. Должны всё успеть в срок, может, даже чуть раньше. - Фриц довольно потирает руки.
   -С поставщиками проблем нет? - осторожно спрашивает Вольф. Его этот вопрос волнует, и беспокойство он не прячет. Но Тигр лишь ухмыляется и потягивается с подлинно звериной грацией.
   -Попробовали бы они мне проблемы устроить, я каждую партию лично проверял!
   -Хорошо, если так, - Вольф смотрит на календарь, стоящий на столе. - Значит, нам не придётся переносить сроки предстоящих учений?
   -Я же вам говорю, успеем, - в голосе Биттенфельда звучит абсолютная уверенность. - Кстати, насчёт поставщиков. Является на днях ко мне один кадр из этой компании, и любезно так предлагает подписать акт о приёмке очередной партии. А мне сразу интересно стало, с чего это он сам в доки припёрся, до этого ведь с клерками все бумаги присылали, вот я и стал внимательно всё читать и сверять со своими записями. Ну, и нахожу чуть ли не на первой же странице сотню лишних орудий. Дальше цифры ещё интересней получаться стали. Я себе всё это отмечаю, а потом спрашиваю у этого господина, что это такое, а он мне так спокойненько цифру называет ровно в половину от стоимости приписанного, и говорит, что это для начала, а дальше можно договориться, сколько и где ноликов лишних приписать, чтобы и им было хорошо, и мне. - Фриц недобро ухмыляется и продолжает: - А я его аккуратно беру за шиворот и легонько встряхиваю пару раз, при этом доходчиво объясняю, куда он может засунуть все эти бумажки...
   -Ты его хотя бы не покалечил? - серьезным тоном интересуется Оскар, хотя и переходит с официального "вы" на дружеское "ты".
   -Да что с ним станется, пусть скажет спасибо, что я его в шлюз не выбросил, - Биттенфельд тоже, похоже, не шутит, и можно поверить, что такие мысли его посещали.
   -А ты, кстати, сколько планируешь пробыть на планете? - Волк тоже переходит на менее формальный тон.
   -До конца недели, наверное, - Фриц неопределённо пожимает плечами. - Следующая партия орудий придёт в понедельник, так что мне там пока делать нечего. А у вас тут, вы говорите, тишина, разве что, как я слышал, вчера в опере был настоящий скандал.
   -Ты что, уже успел с Мюллером пообщаться? - Ройенталь вопросительно изгибает бровь.
   -Да, попался в коридоре, по дороге к вам, он там с Меклингером разговаривал. Как раз на эту тему. А тот упомянул, что вы там были, но без подробностей.
   -Ничего там интересного не было, - Вольф сердито смотрит на Оскара, намекая, что лучше эту тему не поднимать. Тем более, в адмиралтействе и так найдётся кому просветить Фрица-Йозефа.
   -Понятно, значит, просто языком мололи. А на самом деле все спокойно, - Биттенфельд немного разочарован, но тут же переходит к другой интересующей его теме: - Насколько я понял из докладов своего командира десанта, и мои ребята у Лоэнграмма всё это время практически бездельничают.
   -Ты что, хотел бы, чтобы на него снова кто-нибудь совершил покушение? - Вольфа, настроение которого и так не улучшилось за последние минуты, слова Биттенфельда откровенно задевают, но Фриц этого не замечает и продолжает:
   -Да мои Уланы кого угодно бы на подлете остановили!
   -Биттенфельд, твою мать, ты на орбите совсем думать разучился?
  
   Вольф выглядит не на шутку разозлённым, да и рыжий адмирал постепенно заводится. Ройенталя тут же навещает мысль о том, что ещё немного - и одна инсинуация Мюллера обретёт реальное подтверждение, причём в двойном размере. Но это точно не одобрит командующий.
   -Миттельмайер, я...
   Договорить ему Оскар не дает.
   -Да успокойтесь вы оба, - он выразительно смотрит на обоих. Значит, Тигр останется до конца недели. А это уже идея... - Ещё не хватало, чтобы вы сцепились, как неразумные кадеты.
   -Ройенталь!
   Вольф пытается возразить, но Оскар тут же его обрывает:
   -Волк, уймись, - и, уже обращаясь к Фрицу-Йозефу: - А ты, действительно, думай хоть иногда, что говоришь. - Биттенфельд недовольно фыркает, но молчит, и Ройенталь уже более спокойным тоном продолжает: - Господа, у нас есть, вообще-то, более важные вопросы, которые следует решить. Вольф, ты ничего пока не придумал?
   -Нет, - Миттельмайер на мгновение задумывается, затем, явно поймав невысказанную мысль друга, радостно произносит: - Но завтра же банкет в честь дня рождения Эренберга, и у нас есть приглашения.
   -А что вы там забыли? - Биттенфельд удивлённо смотрит на улыбающегося Волка.
   -Кстати, и у тебя должно быть приглашение. - Оскар тоже улыбается. - Так что ты идёшь туда с нами.
   -Ройенталь, ты можешь нормально объяснить, зачем мне тащиться на этот банкет? Уж без меня-то Эренберг точно обойдется.
   Тигр непонимающе переводит взгляд с одного собеседника на другого. Ройенталь, выдержав паузу, смахивает упавшую на глаза чёлку и рассказывает ему о просьбе Кирхайса, а заодно - о тех трудностях, с которыми они уже успели столкнуться, пытаясь не дать командующему заработаться до нового приступа мигрени.
  
   ***
  
   Райнхард ни секунды не хотел идти завтрашним вечером на приём, но отговориться плохим самочувствием уже не мог. После вчерашнего посещения театра это бы не сработало, - слишком многие его там видели. Да и сама по себе отговорка ему разонравилась.
   Будь Кирхайс на Одине, можно было бы пойти вместе, благо Эренберг имел привычку приглашать всех офицеров рангом не ниже контр-адмирала. С другом Райнхард никогда не скучал - с ним всегда есть о чём поговорить, да и вообще, он умеет поднять настроение в любой ситуации.
   Еще, в принципе, можно было бы попросить Миттельмайера или Ройенталя сопровождать его, но они как раз имеют право проигнорировать приглашение, и отрывать их от отдыха только потому, что ему скучно и неинтересно среди обычных завсегдатаев подобных мероприятий - это будет выглядеть не слишком хорошо, тем более что они и так уже потратили на него уйму свободного времени. Он всё же не какой-нибудь там Брауншвейг или Литтенхайм, чтобы требовать от своих людей исполнения всех прихотей.
   Но, как оказалось, никого принуждать не требовалось. Ройенталь сам заговорил о предстоящем банкете, причём почти сразу же выяснилось, что как минимум трое старших офицеров собираются туда пойти. В итоге вечером к Эренбергу Лоэнграмм отправился с Ройенталем, Миттельмайером и Биттенфельдом.
   Гостей, желающих лично засвидетельствовать своё почтение имениннику, собралось больше чем достаточно, даже образовалась очередь, что, к большому удовольствию Райнхарда, позволило ему ограничиться кратким приветствием и чисто формальным поздравлением, после чего он и его спутники устроились за одним из многочисленных столов.
   Закуски и вина в этом доме всегда подавались отличные, но Райнхард, помня о своих обещаниях, данных Кирхайсу, даже не притронулся к вину. А есть у него и так особого желания не было.
   Как он и предполагал, здесь тоже нашлось немало желающих поглазеть на него и задать парочку вопросов, от которых его уже чуть ли не передёргивало. Но самым назойливым и любопытным оказался граф Вангенхайм. Этот напыщенный, самодовольный господин, ни дня не служивший в армии, тем не менее, считал себя выдающимся экспертом в вопросах, связанных с войной.
   Райнхард уже пару раз с ним сталкивался, и поэтому, когда тот подошёл к их столу и, поприветствовав, попросил разрешения присесть, ответил крайне холодно. Однако, фон Вангенхайма это ничуть не остановило. Он расположился на одном из свободных стульев, после чего оставалось только надеяться, что граф ограничится стандартными вопросами о самочувствии.
   Поначалу именно это он и спросил, но, услышав ответ, загадочно улыбнулся и сочувственно поинтересовался, правда ли то, что к Лоэнграмму до сих пор не вернулась память о нападении. Райнхард слегка насторожился, - мало ли кто мог втемную использовать этого идиота, - и на всякий случай повторил заготовленную ложь. Но волновался он, похоже, зря. Граф заявил, что так и думал, после чего разразился пространнейшей тирадой о том, что, по его мнению, за тем похищением стояли, несомненно, мятежники. Свои выводы он обосновывал изначальным вероломством презренной черни, а так же неполноценностью вождей мятежников, которые, в отличие от людей благородного происхождения, начисто лишены малейшего понятия о чести и могут только устраивать подлые нападения на доблестных защитников Рейха.
   Райнхарду едва хватило сил молча выслушать этот поток невероятной чуши. К счастью, Вангенхайма вполне устраивала роль оратора, и исполнял он ее с самозабвенностью токующего тетерева. Когда граф наконец прервался, Лоэнграмм вежливо предложил ему поделиться столь ценными мыслями с военной полицией, ведущей расследование нападения. Тот в ответ только раздражённо фыркнул, но тут в соседнем зале заиграла музыка, и он, извинившись, заявил, что вынужден их покинуть, поскольку его ждёт дама.
   Как только неприятный собеседник удалился, Райнхард тяжело вздохнул и налил себе полный стакан сока, а более непосредственный Биттенфельд тут же предложил выпить за имперский флот. И за то, что таких умников туда не берут. При этом Миттельмайер только слегка пригубил из своего бокала, зато Ройенталь с Биттенфельдом выпили до дна.
   Общий разговор, так некстати прерванный графом, так и не возобновился. Райнхарду пришла в голову мысль выйти прогуляться в сад. Уходить было ещё рано, а смущать и дальше своих офицеров стаканом с соком ему не хотелось. Но, как только он об этом сказал, Миттельмайер тут же предложил составить ему компанию.
   В саду народа оказалось ничуть не меньше, чем в доме, но хотя бы с расспросами больше никто не лез. Удалось даже без особого труда найти свободную скамейку, где оба и устроились. Разговор сам собой перешёл на предстоящие учения, и Райнхард предложил Волку возглавить часть флота, изображающего условного противника.
   Они проговорили почти час, когда к ним подошёл Ройенталь.
   -Господа, вам не кажется, что этот приём чем-то похож на вечера в академии? - Оскар берёт с подноса у подошедшего к ним официанта очередной бокал с вином. - Всё так же чопорно до оскомины.
   -Не знаю, - Райнхард пожимает плечами, - мы с Кирхайсом обычно на них не ходили.
   -Хм, а как же вы развлекались?
   Ройенталь отпивает из своего бокала, при этом Лоэнграмм краем взгляда замечает, что Миттельмайер неодобрительно качает головой.
   -Ну, мы в свободное время читали или играли на симуляторах.
   Обычно Райнхард избегал личных разговоров с подчинёнными, для этого ему вполне хватало Кирхайса и сестры, но сейчас такой разговор его не раздражает и даже кажется естественным.
   -Понятно, - Ройенталь как-то странно ухмыляется и задаёт новый вопрос: - Но все-таки - а не продолжить ли нам вечер в каком-нибудь менее скучном месте?
   Райнхард не слишком понимает, о чём идёт речь, и Волк, видимо, тоже.
   -Оскар, ты это к чему?
   -Ну, тебе, как человеку женатому, я и не предлагаю, а вот мы с Его превосходительством вполне могли бы съездить в "Золотую лилию".
   Ройенталь произносит это совершенно спокойно и буднично, зато Миттельмайер буквально подскакивает со скамейки.
   -Оскар, ты чего несёшь?!
   Волк выглядит совершенно ошарашенным, и Райнхард вдруг вспоминает, что "Золотая лилия" - это самый дорогой в столице публичный дом. От такого открытия становится не по себе, и он чувствует, как краска заливает щёки.
   Первый порыв - возмутиться наглой выходкой Ройенталя, но хватает одного взгляда, чтобы понять, что тот был совершенно искренен в своём предложении. Поэтому Райнхард только отрицательно качает головой и тихо отвечает:
   -Нет, спасибо, я воздержусь.
   Лицо, конечно, по-прежнему пылает, и не хватает воздуха, поэтому он откидывается на спинку скамейки и пару раз глубоко вздыхает, а потом просит Миттельмайера взять у проходящего мимо них официанта стакан с минеральной водой. Тот исполняет просьбу, и Райнхард с наслаждением пьёт холодную воду.
   Ройенталь, то ли понявший, что сказал что-то не то, то ли просто под воздействием очень выразительного взгляда Волка, больше ничего не предлагает, так что Лоэнграмм постепенно успокаивается. А потом к ним подходит Биттенфельд, который даже не замечает возникшей было неловкости. Тигр, как всегда, доволен жизнью и собой, он готов со всеми поделиться своим прекрасным настроением, что, как ни странно, помогает. Вскоре они снова спокойно беседуют на вполне безопасные темы.
   Однако, через какое-то время Райнхард чувствует, как постепенно начинает ныть голова, и решает, что на сегодня ему общения вполне хватит. Он уже собирается попрощаться со своими спутниками, но тут замечает фон Вангенхайма, явно направляющегося в их сторону. Выдержать ещё один разговор с этим глупцом сил точно не осталось, поэтому Лоэнграмм говорит достаточно громко, с таким расчётом, чтобы граф его услышал: "Господа, я уезжаю. Биттенфельд, поедете со мной, нам с вами есть что обсудить по дороге".
  
   ***
  
   После отъезда Лоэнграмма Миттельмайер и Ройенталь тоже собрались уходить, но перед этим Волк всё же решил выяснить, с какой такой радости друг решил так смутить командующего.
   -Оскар, ты ничего лучше придумать не мог, чем пригласить Лоэнграмма в бордель?
   -А что тут такого? Сам же со мной соглашался, что он уже не ребёнок, - Ройенталь удивлённо смотрит на друга. - Тем более, я же предложил пойти в "Золотую лилию", а там девочки все проверенные. Кроме финансовых трат, посещение этого заведения ничем не грозит.
   -Только ты не учёл, что он, скорее всего, в таком заведении вообще никогда не бывал.
   Вольф всё так же серьёзен, Оскар, наоборот, снова ухмыляется.
   -Вот тут ты мимо. Как раз это я и учёл, к тому же, подозреваю, у него вообще нет никакого опыта, так что я посоветовал бы ему заказать фройляйн Алису - для первого раза она подходит идеально.
   -Оскар, ты неисправим, - Миттельмайер разочарованно качает головой, - и когда-нибудь серьезно вляпаешься со своими похождениями.
   -Да ну, можно подумать, хоть кто-нибудь об этом будет переживать, - взгляд нахальных разноцветных глаз чуть меняется, когда Ройенталь замечает выражение лица друга. Вольф не скрывает своих чувств: в конце концов, слышит он это не в первый раз, и ему неприятно. - Ну, может, кроме тебя, - и, чуть более серьёзно: - Волк, командующему сейчас не помешало бы немного расслабиться и получить чуточку женского внимания, ничего дурного в этом нет.
   -Ты судишь по себе, - Вольф досадливо морщится.
   -Что-то я не замечал, чтобы ты до женитьбы рассуждал иначе. Или уже всё забыл? - Оскар чуть кривится.
   -Ничего я не забыл, - огрызается Миттельмайер, уже с заметной злостью в голосе. - Просто не для всех твой способ подходит. Ладно, пошли уже, завтра договорим.
   На следующий день Вольф несколько раз собирался возобновить беседу, но ему постоянно что-то мешало; к тому же, вид у Оскара был совершенно не располагающий к серьёзным разговорам. Напрямую Миттельмайер ничего не стал спрашивать, но, зная друга, с большой вероятностью мог предположить, что продолжение вчерашнего вечера было вполне удачным с точки зрения Ройенталя. Хорошо ещё, тот догадался хотя бы первую половину дня не попадаться на глаза командующему.
  
   На службу следующим утром Райнхард приехал всего за пару минут до начала рабочего дня, чего с ним давно не случалось. А всему виной была практически бессонная ночь и слишком живое воображение.
   С банкета Райнхард вернулся не то чтобы слишком поздно, ушел все-таки вовремя, но достаточно устал, поэтому практически сразу же лёг спать. Только нормально выспаться ему так и не удалось: стоило закрыть глаза, и перед ними тут же возникали картинки из некоторых журналов и, что ещё хуже - из головидео определенного толка, которое так любят тайком рассматривать юные кадеты.
   Нельзя сказать, что Райнхард видел много подобных фильмов или слишком уж увлекался журналами для взрослых. Скорее наоборот, - ни он, ни его друг не были любителями такого рода развлечений, но, как и все любопытные подростки, не могли не поинтересоваться запретным. Правда, дальше не слишком приличных картинок и видео их знакомство с этой стороной жизни не продвинулось.
   У Кирхайса была его мечта об Аннерозе, - и, как подозревал Райнхард, друг не мог помыслить об отношениях с другой женщиной. Самому же Лоэнграмму пока ещё не встретилось ни одной девушки, способной его заинтересовать в этом плане. Разве что Магдалена... хотя ее он воспринимал скорее как друга, несмотря на все ее провокации.
   Воспользоваться же услугами профессиональных жриц любви было делом немыслимым и для Райнхарда, и для Кирхайса. Слишком часто в их жизни звучало слово "шлюха" по отношению к самому дорогому для них человеку, поэтому иначе как предательством по отношению к сестре и любимой такая идея не воспринималась. Но не объяснять же это нетрезвому Ройенталю?
   Увы, несмотря ни на что, молодой организм время от времени напоминал о себе. Райнхарду обычно удавалось справиться с несвоевременными желаниями благодаря силе воли, но этой ночью он проворочался в постели почти до самого утра.
  
   Несмотря на все опасения Вольфа, этот день прошёл довольно спокойно. Оскар почти всё время просидел у себя, разбираясь со сводками и ругаясь с первым адмиралтейством по поводу несвоевременности поступления последних, - то есть, занимался своим обычным делом. Сам же Волк начал корректировать план учений в соответствии с поставленной вчера задачей.
   Обедали они с Ройенталем вдвоем. Лоэнграмм никуда не выходил, но, как удалось узнать у его секретаря, какую-то еду всё же заказал. А после обеда командующий уехал к Мюкенбергеру и уже не возвращался. Поэтому, когда кто-то из адмиралов предложил пойти немного посидеть в ближайшем ресторане, Миттельмайер согласился.
   Вечер практически ничем не отличался от множества таких же, проведенных в различных увеселительных заведениях. Разве что Оскар почти не пил, зато Биттенфельд, видимо, решил наверстать упущенное за всё то время, что находился на орбите. Правда, поскольку сегодня они не были заняты спасением Лоэнграмма от самого себя, такое поведение было вполне допустимым.
   Разговор закономерно вращался вокруг предстоящих учений. Никто из присутствующих не сомневался, что за ними последует очередная операция против мятежников. При этом, хоть Вольф и участвовал в общем обсуждении, но его мысли всё равно постоянно возвращались к более актуальной, на его взгляд, проблеме. Причём предстоящие выходные отнюдь не добавляли оптимизма: Лоэнграмм, предоставленный самому себе, наверняка засядет дома за компьютер или бумаги. Как это можно предотвратить, Волк пока не представлял, а Ройенталя после его последней выходки не рисковал спрашивать. Но посоветоваться с кем-то всё же нужно было, и Миттельмайер, немного подумав, выбрал Лютца. Корнелиус всегда отличался здравомыслием и сдержанностью, идиотских идей он бы подавать не стал.
   Вопрос Вольфа, где можно спокойно отдохнуть на этих выходных, собеседника едва заметно удивил. Но, немного подумав, Корнелиус решил, видимо, что Волк собрался прогуляться с женой, и предложил сходить в Ботанический сад или ещё какой-нибудь парк, где много деревьев и есть водоем, а то погоду обещали ясную и теплую.
   Миттельмайер уже хотел объяснить, что планирует отнюдь не пикник с Эвой, когда в разговор вмешался Меклингер. Вначале Эрнест поинтересовался впечатлениями Вольфа от последнего спектакля - и, услышав неопределённое: "Э... ну... я как-то не совсем понял...", заявил, что тоже остался не в восторге от режиссёрской работы и общей концепции постановки. После чего как бы между прочим сообщил, что завтра в парке возле художественной академии открывается выставка современной скульптуры, и он, как один из её участников, был бы рад видеть там своих друзей и коллег.
   Памятуя о недавнем неудачном приобщении к искусству, Волк с некоторым скептицизмом поинтересовался подробностями. По словам Меклингера, мероприятие планировалось вполне приличное, заявили об участии в основном скульпторы, работающие в традиционной манере. Поблагодарив за информацию, Миттельмайер пообещал, что постарается прийти.
   Идея с выставкой показалась ему довольно приемлемой и безопасной, а участие в ней Эрнеста было скорее дополнительным аргументом, который можно было использовать для того, чтобы уговорить командующего. Ведь как раз с этим и могли возникнуть проблемы: Волк очень слабо представлял себе, как будет обосновывать очередное приглашение. Но, посовещавшись с Оскаром, решил ничего особо не изобретать, а просто, позвонив утром командующему, сообщить о выставке и о том, что они собираются пойти поддержать Меклингера.
  
   ***
  
   Как они и предполагали, такая тактика вполне сработала. Лоэнграмм без всяких уговоров согласился к ним присоединиться, уточнив только, уместна ли там форма, или лучше будет одеться в гражданское.
   Вольф, с его занятостью на службе, редко бывал в городских парках, так что ориентировался в них очень плохо. А тот, что раскинулся за зданием художественной академии, и вовсе был для него местом незнакомым, - как, впрочем, и для Ройенталя. Хотя на входе красовался щит с рекламой выставки и даже с неким подобием схемы, но, пока они не вышли к нужной лужайке, пришлось долго побродить по основательно заросшим аллеям, что заставило поволноваться охрану Лоэнграмма.
   На месте их уже ждал Меклингер, которого Миттельмайер успел предупредить после звонка командующему. Эрнест повёл их к своим скульптурам, по дороге то и дело здороваясь с молодыми и не очень мужчинами - и даже с парочкой вполне симпатичных девушек, которых Ройенталь не без интереса проводил взглядом.
   Несмотря на уверения Меклингера, Вольф все же опасался снова увидеть что-нибудь не слишком отвечающее его представлениям об искусстве, но то, что попадалось на глаза, было вполне приличным: парочка узнаваемых бюстов основателя правящей династии, довольно неплохое изваяние Фрейи и несколько скульптур юношей со спортивными фигурами - полуобнаженных, правда, но без непристойности. А вот творения Меклингера ему даже понравились. Одна из них, выполненная из тёмно-красного, почти коричневого камня, изображала готовящегося к прыжку тигра, вторая же - из светлого, почти белого мрамора с лёгкой желтизной, представляла собой юную девушку, державшую в руках лилию. Платье девушки было вырезано так искусно, что создавалось полное впечатление легкой ткани, и даже хотелось коснуться складок, чтобы проверить, камень ли это.
   Лоэнграмм тоже положительно оценил скульптуры, о чём сразу сообщил их автору. И, похоже, этим привлёк внимание парочки ценителей прекрасного, которая тоже рассматривала работы адмирала-художника.
   -Молодой человек, - несколько пренебрежительным тоном и с заметным превосходством обратился к нему полноватый, невысокий господин в светлом костюме и с элегантной тростью, - сразу видно, что вы, так же как и автор этих, с позволения сказать, шедевров, больше привыкли стрелять из пушек, чем разбираться в настоящем искусстве.
   Райнхард оборачивается, и Вольф замечает, как опасно блестят его глаза.
   -Вы считаете, что я, будучи военным, не могу оценить действительно красивую вещь?
   -Ну, конечно, я не столь категоричен, - господин примирительно улыбается, но при этом как-то уж слишком снисходительно смотрит на Лоэнграмма, - но в целом должен сказать, что вкусы наших военных далеки от идеальных, что и подтверждает очередная попытка вашего коллеги сотворить хоть что-нибудь достойное.
   Райнхард оборачивается к Меклингеру. Тот только едва заметно отрицательно качает головой, словно намекая, что связываться с этими людьми не стоит, но тут в разговор вступает молчавший до этого молодой спутник господина с тростью.
   -Профессор, вы именно что категоричны, к тому же, эти господа всё-таки пришли на нашу выставку, а не в... - небольшая пауза, явно намеренная, - более тривиальное место. Кстати, юноша, - говорящий выглядит не намного старше Миттельмайера, но, видимо, не слишком отличается от того, кого назвал профессором, в плане хороших манер, - а вы бы не хотели немного приобщиться к миру изящного?
   -Что вы имеете в виду? - ответный вопрос звучит довольно жёстко, но это не останавливает профессорского спутника:
   -Я хотел бы предложить вам побыть какое-то время моим натурщиком.
   Гнев быстро делает глаза Райнхарда похожими на два застывших куска льда, но он всё же почти спокойно отвечает:
   -Нет, спасибо, но я вынужден отказаться, - Лоэнграмм резко разворачивается и обращается к Эрнесту: - Меклингер, вы обещали показать нам всю выставку.
   -Да, Ваше превосходительство, прошу, - тот чётко, как на плацу, разворачивается, и они отходят от замершей в полном недоумении парочки.
   После этой неожиданной стычки Райнхард выглядит не слишком довольным, и пояснения Эрнеста слушает невнимательно. Вольф уже начинает задумываться, как бы отвлечь командующего, но тут они останавливаются возле очередного мраморного изваяния, и Оскар, ни к кому конкретно не обращаясь, негромко произносит:
   -Опасное это дело - быть натурщиком. Я как-то согласился позировать одной моей знакомой художнице, так потом её родители полгода пытались меня на ней женить, еле отбился.
   Ройенталь очень натурально морщится, как от зубной боли, а Вольф еле сдерживается, чтобы не засмеяться - уж он-то эту историю знает очень хорошо, и прекрасно помнит, как разгневанный отец той фройляйн называл Оскара бесчестным развратником, соблазнившим невинную девушку. При этом Волку хватило одного взгляда на "несчастную жертву", чтобы поверить другу на слово, что невинной та перестала быть задолго до их встречи.
   Лоэнграмм слушает замечание Ройенталя молча, зато Меклингер тут же интересуется:
   -Ройенталь, а вы не в курсе, сохранился ли тот портрет?
   -Понятия не имею, - Оскар пожимает плечами. - Может, и сохранился, если отец фройляйн или она сама не выбросили.
   -Хотел бы я на него взглянуть, вы - интересная модель.
   Художник как-то очень уж подозрительно оглядывает Ройенталя, отчего тот снова морщится, а вот Лоэнграмм вначале фыркает, но затем всё же улыбается.
  
   Да, эта прогулка Райнхарду скорее понравилась, несмотря на бесцеремонность некоторых людей искусства. Конечно, он пришел на выставку в штатском, - и все же для гросс-адмирала Лоэнграмма было слегка непривычно вдруг оказаться неузнанным. "Интересно, может ли это для чего-нибудь пригодиться", - мысленно прикидывал он по дороге домой, машинально сгибая и разгибая пальцы на левой руке. Нет, пожалуй, сработать такая маскировка могла только с очень ненаблюдательными людьми, не заметившими даже его увечья. Странно, что подобная невнимательность не мешает им находить в чужих работах какие-то невидимые дилетантам недостатки. Разве что на самом деле все изъяны находятся в головах критиков?
   Сразу по прибытии домой Райнхарда перехватила фрау Марта и сообщила, что ему несколько раз звонили из адмиралтейства, правда, при этом ничего не просили передавать. В принципе, если бы произошло что-то действительно срочное, то его бы нашли и на выставке. Скорее всего, пришли новости от посланного к Лабарду флота. Настроение Лоэнграмма слегка поднялось.
   Кирхайс не выходил на связь уже около недели, но они ведь запланировали устроить сюрприз засевшему на планете мятежному герцогу. Поэтому Райнхард и не рассчитывал узнать что-либо раньше, чем завтра или послезавтра. Но, пусть он и не сомневался в победе Кирхайса, всё равно очень хотел услышать, что у друга всё в порядке. За годы их дружбы он слишком привык к тому, что Кирхайс всегда рядом, и даже кратковременное его отсутствие вызывало чуть ли не физический дискомфорт.
   Набрав дежурного, Лоэнграмм услышал именно то, что и рассчитывал: флот контр-адмирала Кирхайса блокировал планету, предварительно уничтожив орбитальную оборонительную систему; герцог Кастроп убит своими же людьми, жертв среди солдат и офицеров флота нет.
   После доклада Райнхард немного посидел, обдумывая, как лучше составить рапорт о производстве Кирхайса в вице-адмиралы, чтобы тот попал к кайзеру на стол не через месяц, а как можно раньше. Заняться этим хотелось как можно быстрее, к тому же, желание лично поговорить с другом никуда не делось, наоборот, только усилилось.
   Буквально через полчаса Райнхард фон Лоэнграмм уже входил в здание адмиралтейства.
  
   ***
  
   Новая неделя оказалась не менее насыщенной событиями, чем предыдущая. Ройенталь с Миттельмайером всё так же изо всех сил старались не дать Лоэнграмму заработаться. Он особо и не сопротивлялся. Желание дождаться Кирхайса, не допустив при этом повторения неприятных эксцессов, никуда не делось, и помощь подчиненных была совсем не лишней - к тому же, они, не забывая и о своих прямых обязанностях, подходили к проблеме его развлечения очень серьёзно. Чего только стоил организованный ими в адмиралтействе турнир по стрельбе.
   Райнхард всегда поощрял среди своих офицеров занятия спортом и боевой подготовкой, да и сам старался поддерживать форму. Так что, когда Ройенталь пришёл к нему в понедельник за разрешением на проведение соревнований, то получил его сразу же, - более того, Лоэнграмм заявил, что и сам будет в них участвовать.
   После того, как он устроил дома импровизированный тир, в котором ежедневно практиковался, результаты Райнхарда заметно улучшились и уже почти не отличались от тех, что были до покушения. Опозориться перед другими участниками он не опасался, напротив, хотел испытать себя. В итоге соревнования получились интересными для всех: многие офицеры показали очень неплохие результаты, которые с удовольствием обсуждали как участники, так и многочисленные болельщики.
   Райнхард, как и рассчитывал, отстрелялся хорошо. Правда, он давно не тренировался с дуэльным пистолетом, и одна из пуль ушла несколько выше, чем следовало. По итогам второго дня соревнований призовые места распределились следующим образом: первое место занял вице-адмирал Корнелиус Лютц, второе - вице-адмирал Оскар фон Ройенталь, и третье - гросс-адмирал Райнхард фон Лоэнграмм. Последнего такой расклад вполне устроил и даже дал некоторое основание гордиться собой.
   Следующий пункт развлекательной программы, явная инициатива Ройенталя, тоже вполне удался - Райнхард с удовольствием сходил на ипподром, хотя ставок и не делал. Ему понравилось само зрелище, лошадей он всегда любил.
   Правда, к концу недели он всё же устал от постоянного внимания, начавшего отчасти мешать - к тому же, как раз появился один вопрос конфиденциального плана, отнявший немного свободного времени на решение. Когда в пятницу после обеда пошёл дождь, Райнхард очень обрадовался - ведь это была такая замечательная возможность никуда не идти и провести вечер дома, лёжа на диване с книжкой. Голова от чтения уже давно не болела, особенно от легкого и развлекательного.
   А в воскресенье вернулся Кирхайс.
   Райнхард, конечно же, поехал в космопорт его встречать - и еле-еле удержался от того, чтобы не побежать к трапу, как одна симпатичная девушка из встречавших, дочка графа Мариендорфа. Когда прибывшие стали спускаться, она без лишних церемоний кинулась обнимать отца. Увы, боевому офицеру не подобает такое поведение, тем более, на виду у множества младших по званию. Но, стоило им с Кирхайсом сесть в машину, как Райнхард тут же запустил пальцы в чёлку друга, словно убеждаясь, что тот действительно вернулся.
  
   Две недели похода пролетели быстро. Благодаря интенсивным тренировкам экипажей у Зигфрида практически не оставалось времени на собственные переживания. Но хватало одной свободной минуты, чтобы мысли сами собой вернулись к Райнхарду и госпоже Аннерозе. А кроме того, были ещё сны, - в основном, о прошлом. Особенно часто ему снилось детство - тот небольшой кусочек полного счастья, когда Аннерозе ещё жила в доме своего отца. Но были и сны совершенно другого содержания: в них он видел себя взрослым, и рядом с собой - любимую женщину.
   Зигфрид полностью доверял своему другу и не сомневался, что если возникнут какие-нибудь проблемы из-за его неосторожности во дворце, Райнхард постарается оградить Аннерозе. Но страх за них всё равно полностью не исчез, так же, как и переживания насчёт здоровья друга.
   Отчасти с собственными опасениями удалось справиться, поговорив с Лоэнграммом по дальней связи и убедившись, что с ним всё в порядке. Судя по его виду и настроению, ничего непоправимого произойти не успело. Окончательно успокоился Кирхайс, только сойдя с трапа корабля и увидев улыбающегося друга.
   По дороге домой Райнхард принялся рассказывать последние новости. Первая же из них обрадовала Зигфрида до крайности - вечером их ждала Аннерозе, друг договорился о встрече. Ещё он поздравил Кирхайса с повышением, добавив, что завтра в адмиралтействе его ждёт официальный приказ о присвоении вице-адмиральского звания. Но это известие все-таки не шло ни в какое сравнение с тем, что всего через несколько часов он увидит Аннерозе.
   Дома был накрыт роскошный обед, специально приготовленный по случаю его возвращения Фридой и фрау Мартой. Причём Райнхард тут же заявил, что праздновать получение нового звания они будут отдельно, а сегодня - их маленький праздник.
   Разговор за столом получился долгим. Райнхард хотел знать все подробности проведенной операции, и ещё оставалась уйма новостей, которыми он сам хотел поделиться с Зигфридом.
   Особенно радовало то, что друг не забросил занятия - и теперь гордо демонстрировал ещё пока слабые, но уже достаточно отчётливые движения пальцев. Правда, нетерпеливого Райнхарда, как всегда, раздражало, что прогресс еле заметен, и снова пришлось уверять его, что теперь главное - не останавливаться, и тогда рука со временем полностью восстановится, но он только раздражённо фыркал в ответ.
   А ещё из его рассказов Кирхайс понял, что Миттельмайер с Ройенталем восприняли его просьбу присмотреть за командующим очень серьёзно и приложили максимум усилий и выдумки, чтобы выполнить своё обещание. Райнхард с удовольствием рассказывал о стрелковом турнире и скачках. Об остальных развлечениях он говорил довольно скупо, не вдаваясь в подробности, из чего можно было сделать вывод, что адмиралы несколько перестарались. Но лучше уж так, чем позволять Райнхарду завалить себя работой. Хотя на службе друг тоже много чего успел сделать, только одна новость насторожила Зигфрида всерьез.
   Пока его не было, в столице появился некий Пауль фон Оберштайн. Кирхайсу уже доводилось встречаться с этим офицером, тогда тот произвёл не особо хорошее впечатление - слишком уж его слова походили на провокацию. После их разговора Зигфрид проверил его личное дело, но так и не пришёл к окончательному решению. И вот теперь Оберштайн возник снова, причем как специально подгадал время до его возвращения, чтобы беспрепятственно переговорить с Лоэнграммом.
   За время, прошедшее с их встречи, этот странный человек успел перейти из команды Мюкенбергера в штат Изерлона. И попадания в плен избежал чудом - перед тем, как погибнуть вместе с кораблем, командующий станционным флотом выставил своего советника прочь, обвинив в трусости.
   Ситуация, мягко говоря, неоднозначная. И всё же Райнхард предпочёл закрыть на это глаза и принять его предложение о службе в обмен на покровительство. Более того, по словам друга выходило, что Оберштайн не струсил, а просто в неподходящий момент дал разумный совет своему командиру, чем и разозлил того до крайности. Такое поведение, в принципе, вполне сочеталось с представлениями Кирхайса о поведении Зеекта и его обращении с подчиненными. Но подтвердить или опровергнуть это было уже некому, все свидетели мертвы. Лоэнграмм также мельком упомянул, что получил от Оберштайна некие данные, которые позволили прояснить случившееся в крепости и на флагмане, так что в итоге проблем со спасением этого человека от роли стрелочника и переводом на новое место службы быть не должно.
   Зигфриду это не очень понравилось - на его взгляд, вероятность того, что в лице Оберштайна они заполучили очередного провокатора и соглядатая, была слишком велика. Но, с другой стороны, пока его подозрения ничем не оправданы... в то же время, Райнхард ведь не запрещал ему присмотреться к новому офицеру повнимательнее. Кирхайс не собирался успокаиваться, пока не выяснит точно, на чьей стороне играет Оберштайн.
  
   ***
  
   Очередной визит маркиза Лихтенладе к Его величеству не предвещал ничего необычного, но оказался полон неожиданностей, совершенно не способствовавших хорошему настроению. Клаус слишком привык доверять своему чутью и был уверен, что прекрасно изучил кайзера. Он всегда считал Фридриха человеком апатичным и не склонным к решительным действиям, так и оставшимся очень далёким от проблем управления, в общем-то, случайно доставшейся ему империи. Во всяком случае, на протяжении последних лет кайзера больше интересовали розы и девицы, чем будущее Рейха, что вполне устраивало всех, кто был близок к трону, и в особенности - господина госсекретаря.
   Однако, как вдруг выяснилось, Фридрих вполне способен иногда принимать самостоятельные решения, причём очень жёсткие. Сказать, что такое открытие стало весьма неприятным, было бы огромным преуменьшением - кайзер повел себя непредсказуемо, не укладываясь в привычные рамки, и это несло в себе опасность.
   Клаус знал, разумеется, что Фридрих интересуется подробностями следствия по делу Брауншвейга и компании, даже несколько раз вызывал к себе начальника военной полиции, в ведении которого приказал оставить дело. Он и сам неоднократно докладывал кайзеру обо всех открывшихся фактах, следовательно, был осведомлён о том, что Фридрих настроен наказать не только фон Фрича с племянником, но и собственного зятя, а также не менее неосторожно поступившего молодого Флегеля.
   Двор и столичная публика после ареста герцога некоторое время пребывали в недоумении, но за вычетом многочисленных слухов, к распространению которых приложили руку и лично Клаус, и маркиз Литтенхайм, другой информации, способной пролить свет на истинное положение дел, не было, что вполне устраивало основных игроков. При этом все сплетники склонялись к тому, что герцогу грозит опала, возможно, и высылка из столицы, а всем остальным членам клана Брауншвейгов предстоит лишиться их насиженных мест и большей части приобретенного влияния. Такого же мнения придерживался и Литтенхайм. Лихтенладе же был уверен, что так просто Брауншвейг не отделается - очень уж сильно разозлил тестя. Причем основная вина супруга старшей принцессы заключалась вовсе не в его последнем проступке. Герцог в целом непозволительно заигрался, считая свою победу в войне за корону делом решенным, и воспринимал кайзера как досадную помеху. Слишком уж нагло и беспардонно он действовал, вот и нарвался на гнев императора. Даже такого человека, как Фридрих, можно довести до крайностей.
   Правда, учитывая все эти обстоятельства, Лихтенладе не допускал и мысли о том, что Брауншвейга будут судить публично. Нет, тот, согласно законам Рейха, совершил достаточно, чтобы его признали виновным в нескольких преступлениях, наказанием за которые была смертная казнь, - но, зная Фридриха и традиции дома Гольденбаумов, можно было с большой вероятностью предположить, что герцога ждёт приказ совершить самоубийство. Поэтому Клауса поразило то, что после его сегодняшнего доклада об окончании следствия кайзер вдруг распорядился передать дело в суд, изъявив при этом желание лично переговорить с верховным судьёй, - и окончательно добило поручение проследить за приготовлениями к процессу. Фридрих изволил назначить его своим представителем.
   Подобная "милость" совсем не входила в планы Клауса, который рассчитывал остаться для всех максимально непричастным к этой истории. Клан Брауншвейгов наверняка утратит своё могущество, но он слишком многочисленный, и то, что вдовствующая герцогиня Августина фон Брауншвейг не станет в открытую конфликтовать с короной, вовсе не означает, что она не постарается отомстить всем, кто имел отношение к падению её племянника. В чём в чём, а в изощрённой мести старая ведьма за свою долгую жизнь преуспела. Этот враг может оказаться намного опасней того же Клопштока с его бомбой.
   К тому же, нельзя забывать и о принцессе Амалии. Уж ей-то ничего не грозит, - хотя ее отец сейчас и разгневан упрямством, а точнее, глупостью дочери и её нежеланием разводиться с супругом, рано или поздно он её наверняка простит. То, что старшая из принцесс достаточно злопамятна, ни для кого при дворе не секрет, как и то, что она всегда и во всём была на стороне своего обожаемого мужа.
   Посему никакая осторожность в этом деле не была излишней, но отказаться от возложенной миссии у Клауса не было никакой возможности. Что ж, значит, придётся проследить за тем, чтобы ни у кого не осталось даже тени сомнения в виновности Брауншвейга, и заодно попытаться обезопасить себя от врагов, кем бы они ни были.
   Вернувшись из Нойе Сан-Суси, Лихтенладе заперся у себя в кабинете и первым делом достал бутылку с виски. Супруга маркиза всегда осуждала "это плебейское пойло", поэтому приходилось прятать бутылку в сейфе. Моменты, когда ему требовалось крепкое спиртное, возникали не так уж часто, но всё же иногда это был единственный способ привести нервы в порядок, тем более что, в отличие от кайзера, он никогда этим не злоупотреблял.
   Полстакана неразбавленного виски, выпитых залпом, оказались довольно сильным лекарством - голова Клауса мгновенно закружилась, и он вынужден был сесть в кресло. Через несколько минут, которые он просидел с закрытыми глазами, неприятные ощущения прекратились, зато мысли перестали вращаться исключительно вокруг возможных неприятностей, связанных с предстоящим судом. После недолгих размышлений он решил, что некоторые выгоды из этого дела всё же можно будет извлечь.
   Во-первых, публичное разбирательство способно не только вызвать недовольство у сторонников и родственников опального герцога, но и основательно припугнуть многих из них, а заодно и всех тех, чьи амбиции зашли слишком далеко. Это вполне совпадало с его планом удержаться у трона как можно дольше. Всё же не стоит окончательно забывать о малолетнем Эрвине-Йозефе, который еще может стать удобным объектом для приложения силы, задумай кто-нибудь из влиятельных кланов с его помощью попасть на самый верх.
   Во-вторых, это будет хорошим предостережением для Литтенхайма, с которым становится всё труднее иметь дело. Вильгельм, при всём его самомнении, несколько трусоват, и после такого сюрприза вынужден будет какое-то время изображать из себя почтительного зятя, что в их игре лишним не станет.
   Ещё существовало и "в-третьих", не настолько важное, как первых два пункта, - но, тем не менее, учесть этот фактор всё же стоило. Скоро возобновится конфликт с мятежниками, поэтому Рейху нужен живой и здоровый Лоэнграмм. А идиоты, которые захотят посчитаться с ним за смерть герцога, вполне могли бы найтись. Возвращаемся к пункту первому - страх какое-то время удержит их от этого опрометчивого поступка
   Поразмышляв ещё немного, Клаус пришёл к выводу, что, хотя расклад и не слишком удачный, но шансов выиграть по-прежнему достаточно. Нужно только приложить чуть больше усилий, чем предполагалось изначально, - и, естественно, проконтролировать действия других, в особенности маркиза Литтенхайма.
  
   ***
  
   Весь остаток дня Зигфрид думал о предстоящей встрече с любимой - и, честно говоря, не только с радостью. Он вспоминал свой последний визит к ней, и в душу закрадывались некоторые опасения. Аннерозе спрашивала о нем и, по мнению рассказавшего об этом Райнхарда, волновалась из-за полученного им задания. Но так ведь было и раньше - она всегда относилась к нему так же, как и к своему родному брату... С другой стороны, Кирхайс понимал, что стало бы куда хуже, если бы она ответила на его чувства и выдала это. И все-таки - как же ему хотелось её видеть, слышать её голос и надеяться, что когда-нибудь удастся в открытую обнять возлюбленную и сказать ей о своих чувствах. Но для того, чтобы это смогло однажды случиться, он должен сдерживаться, иначе подведёт их всех. Лимит ошибок исчерпан.
   Но, несмотря ни на что, вечер в гостях у госпожи Аннерозе прошёл замечательно: традиционное чаепитие на веранде, шутки Райнхарда и её ответные улыбки. Зигфрид ловил каждый её взгляд, каждое слово - и чувствовал, что она так же внимательно следит за ним. Это могло означать только одно - Аннерозе не забыла его объятий. И только сильнее его пугало.
  
   Следующие два дня были полностью посвящены работе, - за вычетом, конечно, награждения, которое как следует отметили в узком кругу вечером того же дня. Подготовка к предстоящим учениям отнимала особенно много времени, и волноваться было попросту некогда. Он уже практически успокоился и вошел в рабочий режим, но во вторник в конце рабочего дня произошло то, что выбило из колеи всех - принесли повестки в суд.
   Кирхайс как раз обсуждал с Миттельмайером последний отчёт Биттенфельда, присланный с орбиты, когда Райнхард по комму приказал им обоим немедленно зайти к нему.
   Известие о том, что на завтра их вызывают в суд для дачи свидетельских показаний, оказалось неожиданным для всех четверых - Миттельмайера с Ройенталем приглашение тоже касалось. Ничто не предвещало такого скорого и, тем более, необычного завершения дела герцога Брауншвейга. Но, каким бы странным ни казалось происходящее, в первую очередь нужно было решить, как себя вести на суде и что говорить. Естественно, в том, что нужно придерживаться прежних показаний, никто из них не сомневался, оставалось только согласовать детали, чем они и занялись.
   Оскар напомнил о пленном, захваченном в доме Тодда, но Вольф возразил ему. Козырем тот человек был сомнительным, ведь объяснить, как он к ним попал и почему они до сих пор молчали о имеющемся свидетеле, довольно сложно, пришлось бы говорить правду. Зигфрид поддержал это мнение. Для них информация, полученная от слуги герцога, оказалась в свое время полезной, но для следствия куда больше значения будут иметь показания капитана Фернера. Ему поверят намного быстрее - естественно, если вообще захотят чему-то поверить. Райнхард, выслушав их троих, тоже высказался за то, чтобы оставить всё как есть. Чем меньше всплывет фактов о реальном участии его адмиралов в деле, тем лучше.
   Конечно же, это было далеко не все, чем Лоэнграмму хотелось бы поделиться, но он не собирался выплескивать некоторые соображения на подчиненных. Перед тем, как они с Кирхайсом покинули адмиралтейство, Райнхард сказал ему наедине, что данные Ройенталю и Миттельмайеру инструкции должны защитить их при любом исходе дела.
   Приехав домой, они обговорили все уже подробнее - практически весь вечер ушел на обсуждение предстоящего процесса. Закрыв за собой дверь кабинета, Райнхард сразу расставил все точки над "i": от, как он выразился, "показательного фарса" он не ждал ничего хорошего. Зигфрид, в принципе, считал точно так же - поверить в то, что кайзер Фридрих IV хоть как-то накажет собственного зятя, он просто не мог. По его мнению, суд могли затеять только с одной целью - оправдать герцога Брауншвейга, выставив его невинной жертвой чужого заговора.
   Райнхард, услышав мнение друга, сжал правой рукой искалеченную левую кисть, несколько минут просидел молча с застывшим взглядом, затем глубоко вздохнул и тихо произнёс: "Кирхайс, я ведь помню всё, что слышал и чувствовал тогда... я могу повторить каждое слово Брауншвейга. Как ты думаешь, это может его задеть?"
   Зигфрид, не ожидавший ничего подобного, на мгновение опешил, но постарался взять себя в руки. Нужно было отговорить друга от опрометчивого поступка. В конце концов, нет никакой надежды на то, что это действительно может помочь осудить их противника. Даже если Брауншвейг вспылит и выдаст себя, в протокол все равно попадет то, что запланировано туда внести. Такое заявление может лишь навредить - не только им, но и госпоже Аннерозе.
   Последний аргумент подействовал именно так, как Кирхайс и рассчитывал. Друг пообещал придерживаться версии с потерей памяти, хотя, похоже, некоторые сомнения у него остались. Впрочем, у Зигфрида их было не меньше, просто говорить о них он не стал, - так же как и о том, что, когда Брауншвейг выйдет на свободу, нужно будет немедленно обезопасить Райнхарда и госпожу Аннерозе от его мести.
   Кирхайс уже несколько раз задумывался об этом, но всякий раз находились более неотложные дела, да и герцог пока был относительно надёжно изолирован. Теперь же проблемы могли возникнуть в любой момент. Значит, нужно будет сразу же после суда усилить охрану Лоэнграмма и наконец-то поговорить с Ройенталем. В том, что Оскар ему поможет, Зигфрид не сомневался, как и в том, что вдвоём они смогут разработать надёжный план по устранению опасности.
  
   ***
  
   На следующее утро Райнхард и Зигфрид зашли в зал суда за полчаса до назначенного времени, но с удивлением обнаружили, что народу там собралось уже порядочно. Самым удивительным было, конечно же, присутствие принцессы Амалии и маркиза Лихтенладе.
   Её высочество сидела в первом ряду, рядом с загородкой для подсудимых, и то и дело прикладывала платок к заметно покрасневшим глазам. Зато господин госсекретарь, занимавший кресло представителя короны, в отличие от принцессы, выражал всем своим видом полнейшее спокойствие и безмятежность.
   Их места, к которым их провёл судебный служащий, также оказались в первом ряду, только с противоположного от принцессы края, сразу за столом, предназначенным для прокурора. Больше в этом ряду никого не было, и Кирхайс решил, что они являются основными свидетелями обвинения.
   С одной стороны, это свидетельствовало о серьёзности намерений короны, но с другой - все высказанные вчера сомнения никуда не делись. Оставалось только ждать начала суда и действовать так, как и договаривались.
   За время своей службы Зигфриду приходилось несколько раз участвовать в заседаниях трибунала, однако то, что происходило сейчас в зале верховного суда империи, существенно отличалось от рассмотрения дел сугубо военными, причём не в лучшую сторону.
   Имперский протокол в целом был слишком громоздким и архаичным, а заседание верховного суда больше всего походило на театрализованную постановку. Торжественный выход судьи, его долгая речь, а также ещё более пространное выступление прокурора с подробным перечислением всех титулов и званий подсудимых заняли без малого полтора часа.
   Кирхайс внимательно выслушал обе речи и был очень удивлён тем, как прокурор изначально построил обвинение. Дело в его изложении сводилось к измене Рейху и короне, причем прямой, а не косвенной. Нападение на Райнхарда было чётко увязано с их расследованием о поставках некачественного оружия, но обвинитель прозрачно намекнул, что за аферой стоит нечто большее, и он намерен это доказать. Это было неожиданно, и Зигфрид поначалу засомневался в том, что верно все понял.
   Следующим этапом разбирательства стал допрос обвиняемых, и начали его, естественно, с герцога. Несмотря на не слишком располагающую атмосферу, Брауншвейг держался в своей обычной пренебрежительно-наглой манере, всем своим видом давая понять, что в грош не ставит разыгрывающийся спектакль. При этом на вопросы прокурора всё же отвечал, как ни странно - достаточно правдиво.
   Брауншвейг ни секунды не отрицал своего участия в похищении Лоэнграмма, и легко попался в ловушку, небрежно ответив, что раньше гросс-адмирал ему не мешал настолько, чтобы лично марать об него руки. Казалось, он просто не замечал, как прокурор своими вопросами выстроил логическую связь между этим преступлением и расследованием, которое вел Райнхард, а затем подвел к нехитрому выводу о том, что совершенное герцогом деяние было явным пособничеством врагам Рейха. Устранение одного из самых перспективных военачальников и подрыв обороноспособности имперского флота так вполне можно было назвать, поэтому возражений от судьи не последовало.
   Добил герцога последний вопрос, захлопнувший тщательно подготовленную западню. Выслушав очередной поток ругательств в адрес "этого паршивого выскочки, который возомнил о себе невесть что", обвинитель недовольно поморщился и невозмутимым тоном спросил: "Значит, вы не отрицаете, что похитили и пытались убить графа Лоэнграмма именно для того, чтобы помешать ему довести до сведения Его величества вскрывшиеся при проверке факты, а позже угрожали ему с той же целью?"
   Новый поток брани заставил вмешаться судью, который попытался образумить подсудимого. Вежливые увещевания не возымели никакого эффекта, и судья напомнил, что может приказать вывести герцога и продолжить рассмотрение дела в его отсутствии. Угроза помогла, и Брауншвейг, явно очень недовольный, вынужден был замолкнуть.
   После того, как в зале снова воцарилась тишина, прокурор обратился к судье и повторил свои обвинения, на сей раз подкрепляя их цитатами из показаний подсудимого, который столь неосторожно выставил себя не в лучшем свете.
   Происходящее чем дальше, тем меньше вязалось с тем, что они с Райнхардом предполагали увидеть. Процесс был направлен против герцога Брауншвейга, причём ему предъявили очень серьёзное обвинение. Вряд ли его выставляли инициатором заговора только для того, чтобы потом оправдать по всем статьям, в таком случае ему просто не дали бы слова или не внесли его высказывания в протокол...
   Сидя в первом ряду, Зигфрид не мог видеть реакцию зала, зато с его места было хорошо видно, как и без того бледное лицо принцессы Амалии становится совершенно бескровным, а по её щекам катятся слёзы. Женщина нервно теребила кружево платка и то и дело закусывала губы, явно сдерживая рыдания.
   Кирхайс испытывал по отношению к герцогу лишь стойкую ненависть и жгучее желание собственноручно пристрелить сановную сволочь, но смотреть на страдания его жены было не слишком приятно. Впрочем, он понимал, что это неизбежно. И куда сильнее его сейчас волновало самочувствие Лоэнграмма.
   К концу допроса герцога Райнхард выглядел ничуть не лучше, чем принцесса - такая же фарфоровая бледность заливала его лицо, во всей позе чувствовалось напряжение, и он уже несколько раз тёр правый висок, при этом его губы чуть заметно кривились.
   Зигфриду очень хотелось заговорить с другом. Он чувствовал, что у Райнхарда снова разболелась голова. Увы, даже просто спросить, не требуется ли помощь, пока было невозможно. Оставалось надеяться только на то, что в ближайшее время объявят перерыв и получится как-нибудь незаметно помочь другу. В суде, конечно, должен быть медик, но демонстрировать всем, что Лоэнграмму плохо, нельзя.
   Прокурор тем временем, не делая паузы, перешел к допросу остальных обвиняемых, что оказалось не менее интересным зрелищем.
   Фон Фрич, так же как и герцог, ничего не отрицал, но в отличие от Брауншвейга выглядел совершенно сломленным. Ему задали всего несколько вопросов, ответы на которые совпали с уже нарисованной картиной. Зато его племянник и Флегель, признавшись в соучастии, в сокрытии преступления и в том, что последующие угрозы и попытка организации покушения тоже были делом их рук, все же откровенно выставляли себя жертвами произвола старших родственников и с упоением обвиняли Брауншвейга с Фричем, которые якобы обманом втянули их в эту авантюру. Похоже, до обоих уже дошло, чем пахнет это обвинение, потому что барон всячески подчеркивал, что полагал, будто речь идет всего лишь о финансовых махинациях, которым мешала затеянная инспекция.
   Прокурор подробно расспросил каждого из них об их действиях, но, к счастью, ни словом не обмолвился о истинном содержании письма, уточнив только, кем была написана анонимка с угрозами, а также - их это была инициатива или все было сделано по приказу герцога. И Тодд, и Флегель с готовностью подтвердили, что являлись лишь исполнителями, на что Брауншвейг попытался возразить, но судья снова пригрозил ему удалением из зала.
   Кирхайс снова отметил, что судья и прокурор действуют согласованно, - а судя по тому, каким невозмутимым выглядит маркиз Лихтенладе и как тщательно он пытается скрыть откровенную радость, оба юриста играют в полном соответствии с полученными от госсекретаря инструкциями. Такой расклад несколько раздражал, поскольку Зигфрид не привык доверять аристократам и в особенности представителям двора, но всё слишком явственно указывало на серьёзность намерений кайзера. То, что за Лихтенладе стоит именно Фридрих, было очевидно. А если учесть, что в последнее время госсекретарь откровенно подыгрывал Райнхарду...
  
   Кайзер решил избавиться от Брауншвейга. В том, как будет выглядеть финал разбирательства, Райнхард уже не сомневался. Они с Кирхайсом что-то не учли, когда обговаривали возможные варианты. Сделали выводы на основании неполной информации. И, хотя их вины в этом нет, все равно очень неприятно, когда прогноз не то что не оправдывается, а оказывается вообще противоположным тому, что происходит в реальности. Творившееся в зале суда оставалось, конечно, фарсом, но направлено было совсем в другую сторону.
   Всё это неимоверно раздражало, в особенности - откровенная ложь Флегеля и Тодда, которые словно решили посоревноваться, кто из них выльет больше грязи на Брауншвейга и Фрича. Да уж, две семейки ползучих гадов, племянники стоят дядьев. Райнхарду, естественно, не было жаль никого из этих сволочей, но слушать подобное всегда противно. К тому же, как назло, собственный организм решил снова устроить бунт.
   Голова потихоньку ныла ещё с самого утра, а теперь из-за духоты в зале просто раскалывалась, глаза резал слишком яркий свет, и к тому моменту, когда его вызвали давать показания, сосредоточиться стало намного труднее. В общем, если не приукрашивать, в полном объеме вернулось то мерзкое состояние, которое он уже раз испытал, выйдя в первый день на службу. Вот только сейчас он находился среди врагов, и не имел права позволить им увидеть даже намёк на малейшую слабость. Как бы ни было плохо, он должен был сделать всё от него зависящее, чтобы не дать этой падали и дальше губить его флот, а тем более - угрожать сестре и Кирхайсу.
   Услышав обращение судьи, Райнхард глубоко вздохнул и решительно поднялся со своего места. Отвечать на вопросы ему предстояло за высокой массивной трибуной. Очень хорошо. Во-первых, она располагалась так, что огромные окна с немилосердно палящим солнцем остались за спиной. А во-вторых, у этого украшенного завитушками сооружения имелись боковые стенки, на которые можно было опереться так, чтобы это не бросалось в глаза сидящей в зале публике. Последним обстоятельством он воспользовался практически сразу, решив не рисковать.
   Как Райнхард и предполагал, прокурор начал с вопросов, связанных с их расследованием. Здесь никаких неувязок быть не могло, достаточно было просто рассказать всё, что удалось выяснить в ходе проверки. При этом он старался придерживаться достаточно нейтрального тона и избегать личных оценок, что, видимо, не слишком устраивало судью. Тот несколько раз перебивал Райнхарда и задавал наводящие вопросы.
   Отчего-то суд очень интересовало, были ли у Лоэнграмма подозрения о причастности герцога к махинациям, а также то, как он намеревался поступить по отношению к фон Фричу. На это Райнхард честно ответил, что узнал, кто выступал инициатором сделки, уже после завершения расследования, а предложения по поводу концерна изложил в рапорте. Основным требованием, указанным там, была полная компенсация средств, истраченных на покупку негодной техники и её последующую замену. Вопрос о том, что предполагалось обсудить на сорвавшейся из-за похищения встрече, тоже не был сложным. Да, Райнхард действительно был готов немного смягчить выводы, сделанные в рапорте, если бы это ускорило возвращение флота в пригодное к бою состояние. Разорение концерна в его планы не входило.
   Ответы, судя по удовлетворенной улыбке прокурора, пришлись как нельзя кстати, а значит, вполне вписывались в задуманный сценарий.
   В другой обстановке Райнхард с удовольствием попробовал бы выстроить логическую цепочку дальнейших действий суда, но сейчас, из-за всё усиливающейся головной боли и нарастающей слабости, его хватало только на то, чтобы хоть как-то себя контролировать и чётко отвечать на поставленные вопросы. Даже полюбоваться выражением лица Брауншвейга, наконец начавшего что-то понимать, сил не нашлось. Лоэнграмм лишь бесстрастно отметил про себя, что давно не видел настолько явной паники - казалось, герцог до сих пор был уверен, что взял за хвост ужа, и лишь сейчас обнаружил в руке ядовитую змею.
   А прокурор тем временем перешел к истории с похищением. Эта часть дела волновала Райнхарда даже больше, чем предыдущая, учитывая явный обвинительный уклон разбирательства. У него даже на миг мелькнула мысль отступить от намеченного плана и рассказать правду, но он тут же отверг эту идею. Если кайзер решил по полной программе наказать собственного зятя, то для обвинения вполне хватит и причастности герцога к афёре с вооружением. А если всё же нет, и наказание предполагается не особо серьёзным? Тогда, в случае изменения показаний Райнхарда, у Брауншвейга и остальных будет намного больше претензий не только к нему, но и к Кирхайсу, Миттельмайеру и Ройенталю.
   Подставлять своих людей, и тем более Кирхайса, он не собирался, поэтому большинство его ответов свелось к одной-единственной фразе "Я не помню". При этом, глядя на то, как дружно судья с прокурором сочувственно кивали, Райнхард без труда понял, что и это их полностью устраивает.
   Вторая часть допроса прошла чуть быстрее, и все же Райнхард чувствовал себя совершенно разбитым. Когда наконец прозвучало, что вопросов к нему больше не имеют, стоило больших усилий спокойно дойти и сесть на своё место, а не упасть. Оставалось только надеяться, что присутствующая в зале публика этого не заметила. Зато для друга его состояние точно уже не было тайной - Кирхайс всё чаще обеспокоенно посматривал на него и был напряжён не меньше самого Райнхарда. Однако, когда его вызвали давать показания, держался уверенно и ни на йоту не отступал от своих прежних слов.
   После Кирхайса были допрошены Ройенталь и Миттельмайер, которые тоже полностью подтвердили заранее обговоренную версию. Затем вызвали парочку экспертов, засвидетельствовавших достоверность всех выводов в технической и финансовой областях, которые комиссия сделала в ходе расследования, но их Райнхард слушал уже не так внимательно, поскольку не сомневался в работе своих специалистов и особенно Кирхайса, контролировавшего расследование.
   Не прислушивался он и к допросу Фернера. Тот практически дословно повторил все, что рассказывал месяц назад у них в гостиной, без подробностей о вскрытых сейфах и пропавших копиях документов, как и было договорено. Впрочем, этого вполне хватило для того, чтобы Флегель откровенно впал в панику. Барон, похоже, не предполагал, что его просто используют, а затем сольют вместе с герцогом.
   Когда допрос был окончен, судья дал слово маркизу Лихтенладе, но тот заявил, что у него нет вопросов ни к обвиняемым, ни к свидетелям.
   В уголовном законодательстве Рейха при рассмотрении дел, связанных с государственной безопасностью и преступлениями против короны, не предусматривалось участие на стороне обвиняемых каких-либо защитников. Считалось, что их функции исполняет представитель кайзера. Однако на практике сановник, назначенный надзирать, крайне редко вмешивался в заранее отрепетированный процесс, и его роль сводилась к простой формальности.
   Заключительная речь прокурора стала, несомненно, кульминацией всего спектакля. Ловкий юрист виртуозно сместил акценты и вывернул свидетельские показания так, что заурядная махинация однозначно превратилась в заговор против Рейха.
   -Как может видеть высокий суд, доказательств более чем достаточно. Согласно показаниям фон Фрича, основная сумма денег, причитавшихся герцогу за помощь, на интересующий нас момент уже была выплачена. А сказанное Лоэнграммом подтверждает, что причастность герцога к делу о негодных орудиях раскрыта при расследовании не была. Согласно его же словам, результаты испытаний, проведенных до начала поставок, могли ввести в заблуждение кого угодно, следовательно, нет повода обвинять принявших их на веру гросс-адмиралов, - Райнхард действительно отвечал на такой вопрос, и в рапорте было указано, что поломка проявилась спустя долгое время, а проверяли на отказ явно более качественный образец. Это была подстраховка от первого адмиралтейства, вставленная изначально, чтобы некоторые чересчур доверчивые маразматики не сорвали расследование из страха за свою шкуру. - Так что за причина подвигла дворянина, не находящегося под подозрением и уже получившего желаемую выгоду, на новое серьезное преступление? Объяснение может быть только одно - его изначальной целью было не то, что мы все здесь слышали. Нет, подсудимые вовсе не пытались всего лишь скрыть следы уже совершенного преступления, они намеревались продолжать действовать, избавившись от угрозы разоблачения. Его высокопревосходительство планомерно добивался ослабления армии Рейха. Если бы Лоэнграмм вовремя не поднял тревогу, спустя некоторое время боеспособный флот имелся бы только у герцога фон Брауншвейга...
   Если бы голова болела хоть чуточку меньше, Райнхард бы наверняка мысленно возмутился такой вольной трактовкой своих показаний, но в данный момент все его желания сводились только к одному - скорее бы всё закончилось. Когда справа раздались громкие рыдания, он даже не сразу понял, что случилось. Вспомнив кто сидит через несколько кресел от него, он обернулся в сторону принцессы, но увидел лишь, как она быстро удаляется по проходу между рядами.
   Судья выждал паузу, пока не хлопнула дверь, и только после этого обратился к залу с вопросом, нет ли у кого-то ещё каких-либо дополнений или возражений.
   Естественно, никаких возражений не последовало. Подсудимые и вовсе точно окаменели на своих местах. Тогда, окинув взглядом притихший зал и переложив пару бумаг перед собой, господин верховный судья поднялся из своего кресла и торжественным голосом объявил, что рассмотрев дело и выслушав все стороны, пришел к выводу, что обвиняемые - герцог Отто фон Брауншвейг, барон Герман фон Фрич, барон Теодор фон Флегель и Отто фон Тодд, - виновны в государственной измене и пособничестве врагам Рейха в военное время, посему приговариваются к смертной казни. Затем последовала еще одна минутная пауза, в течение которой Райнхард попытался хоть как-то осознать, что только что произошло, но то и дело накатывающая слабость и волны боли делали это практически невозможным. И, в завершение этого невероятного действа, прозвучали последние слова судьи: "Приговор окончательный и будет приведён в исполнение не позднее завтрашнего дня".
   Объявив не подлежащий обжалованию вердикт, верховный судья размеренным шагом покинул зал, за ним последовали прокурор и маркиз Лихтенладе. Затем охрана вывела теперь уже не обвиняемых, а государственных преступников. В зале послышались хлопанья кресел и приглушенные разговоры.
   Нужно было встать, но Райнхарда передёргивало от одной мысли о том, что предстоит выйти из хоть и душного, но всё же кондиционируемого помещения на залитую палящим солнцем улицу. Увы, тянуть с этим тоже было нельзя, иначе он рисковал привлечь излишнее внимание. К тому же, взгляд Кирхайса становился всё обеспокоеннее. Нет, надо вставать - и, наверное, сразу ехать домой.
   -Кирхайс, - Райнхард наконец заставил себя подняться, - распорядись, пусть подгонят машину ближе к входу, я не хочу торчать у всех на виду, - предлог вполне приемлемый, но друг, похоже, не слишком хочет оставлять его одного, поэтому молчит. - Пожалуйста, поторопи водителя.
   Последнее сказано более приказным тоном, но друг всё ещё медлит, а во взгляде, кроме беспокойства, появляется упрямство и решительность. И вдруг выражение глаз Кирхайса меняется: видимо, он замечает нечто такое, что немного его успокаивает. Коротко кивнув, он наконец отвечает:
   -Да, лорд Райнхард, сейчас.
   Друг быстро направляется к выходу из зала, и тут становится ясно, что стало причиной внезапной смены его настроения: в проходе между рядами стоят вице-адмиралы Ройенталь и Миттельмайер, причем оба явно никуда не торопятся и внимательно наблюдают за своим командиром, готовые в любой момент ринуться ему на помощь.
   Райнхард недовольно кривится, но устраивать выговор чрезмерно заботливым подчинённым у него просто нет сил. Да и в зале всё ещё есть посторонние, а значит, кто-то может услышать слова, не предназначенные для чужих ушей. Поэтому он делает вид, что не замечает, как эти двое пристраиваются вслед за ним наподобие почётного эскорта.
   В коридоре суда нет окон. Конечно, там горят лампы, но их свет всё же не так больно режет глаза, как солнечные лучи, что не может не радовать. К сожалению, воздух оказывается ещё более спёртым, чем в зале. Райнхард моментально покрывается испариной. На глаза попадается дверь мужской уборной, и тут же появляется мысль, что холодная вода может помочь хоть немного прийти в себя.
   За дверью никого нет, а подчиненные проявляют деликатность и не решаются последовать за ним. Отлично, можно рассчитывать на несколько минут отдыха. Правда, стоит едва ослабить контроль - и слабость с головокружением становятся почти невыносимыми, а в глазах начинают расплываться радужные круги. Ноги предательски дрожат, и на секунду Райнхарду кажется, что он вот-вот потеряет сознание. Ухватившись за край умывальника, он всё же удерживается на ногах. Постепенно пелена перед глазами отступает.
   Открыв кран, он какое-то время просто держит руки под струей холодной воды, затем набирает ее в ладони и смачивает лицо. Холод обжигает, травмированные пальцы сводит судорогой, но Райнхард не обращает на это внимания - так же, как и на сбегающие за воротник кителя струйки воды. Ещё пару минут он стоит, прикрыв глаза, пытаясь потихоньку выровнять дыхание и переждать, пока руки не перестанут так предательски дрожать. При этом Лоэнграмм сознает, что терпение Миттельмайера с Ройенталем может закончиться быстрее, чем он придёт в относительный порядок.
   Но ему снова вёзёт: в голове после холодной воды немного проясняется, а дверь так и остаётся закрытой. Так что, наскоро обтерев бумажным полотенцем лицо и руки, он решается выйти.
   Как он и предполагал, его стражи никуда не делись - оба адмирала стоят там же, где он их и оставил, при этом Волк что-то раздражённо говорит Ройенталю, но тут же замолкает, заметив командира.
   В холле, перед входной дверью, Райнхард на мгновение остановился, собираясь с силами. Потом всё-таки сделал шаг к двери, толкнул тяжёлую створку - и тут же был вынужден прикрыть рукой глаза. Это мало помогло: поверх залитого солнцем пейзажа снова поплыли разноцветные круги, а в голове словно бы что-то взорвалось. Райнхард вздрогнул от новой волны боли, но заставил себя выпрямиться - и, пару раз сморгнув, всё же смог, хоть и с трудом, сосредоточиться на самом важном.
   Их с Кирхайсом машина уже стояла прямо возле подъезда, оставалось только спуститься по широкой лестнице, а для этого надо было собраться и заставить организм снова подчиниться. Райнхарду очень хотелось хоть как-нибудь спрятаться от немилосердно палящих лучей, но спускаться по лестнице с закрытыми глазами он бы и в нормальном состоянии не рискнул, не то что сейчас, когда ноги как ватные и стоит больших усилий удерживать равновесие.
   Несмотря ни на что, он преодолел все двадцать ступеней казавшейся бесконечной лестницы, и даже попытался улыбнуться стоящему возле машины Кирхайсу. Но вот на заднее сиденье Лоэнграмм уже практически рухнул. Благо, первым занявший место друг успел поймать его и не позволил ни обо что удариться.
  
   То, что Райнхард плохо себя чувствует, Зигфриду стало ясно еще во время заседания. Но когда друг чуть не свалился мимо сиденья в машине, Кирхайс не на шутку испугался. Все-таки еле успел подхватить Райнхарда, - вначале даже показалось, что тот потерял сознание, но затем он всё же попытался нормально сесть и тихо, но отчётливо произнёс:
   -Спасибо. Скажи водителю, чтобы вез нас домой.
   Зигфрид уже и так сообщил сержанту и охране, куда они направляются, - и был рад, что друг с ним согласен, - но давать команду на отправление пока не спешил. Вместо этого он потянулся за аптечкой и достал нужные лекарства. Как хорошо, что еще до отправки на задание в голову пришла мысль на всякий случай оставить запас и здесь...
   -Райнхард, - от волнения Кирхайс снова опускает приставку "лорд" перед именем друга, - опять голова болит? - хотя внешне всё выглядело практически так же, как и в прошлый памятный раз, но уточнить всё же стоило.
   -Да.
   Райнхард откидывается на спинку сиденья и прикрывает глаза, так что приходится взять его за руку, чтобы привлечь внимание.
   -Вот, возьми, - от укола, конечно, эффект был бы заметен намного быстрее, но, как назло, тогда подумалось, что в машине будет достаточно и таблеток.
   Лекарства друг берёт, затем оглядывается, словно что-то ища. Конечно, надо это все чем-то запить. Пока Зигфрид достаёт бутылку воды, приоткрывается неплотно закрытая со стороны Райнхарда дверь, и в салон заглядывает Ройенталь.
   -Ваше превосходительство, у вас будут какие-то распоряжения в связи с сегодняшними событиями?
   Он обращается к Лоэнграмму, но в его взгляде отчётливо читается вопрос к Кирхайсу: "Как он?"
   Зигфрид едва заметно качает головой и передаёт Райнхарду бутылку. Тот на мгновение задумывается, но практически сразу, едва запив таблетки, находит ответ:
   -Я не думаю, что со стороны верных Брауншвейгу войск возможен мятеж, но полностью исключать такую возможность нельзя, - он говорит медленно, но вполне здраво. Ещё одна короткая пауза, и затем продолжение: - Пусть наши части, особенно на Одине, будут готовы, - Райнхард снова закрывает глаза, похоже, что пережидает сильную волну боли. - Ройенталь, назначаю вас старшим офицером на время моего с Кирхайсом отсутствия. Вечером доложите. Свободны.
   -Слушаюсь, - Оскар отдаёт честь и закрывает за собой дверь.
   Больше тянуть с отъездом не имеет смысла, и Зигфрид приказывает водителю трогаться. Как только машина начинает движение, друг снова откидывается на спинку, и становится заметно, что короткий разговор утомил его ещё сильнее. И без того бескровное лицо теперь кажется совершенно прозрачным, даже шрам практически невидим.
   -Кирхайс, тебе не кажется, что нас снова использовали? - голос Райнхарда звучит глухо, в нём отчётливо слышится горечь.
   -Вы про приговор? - Зигфрид возвращается к более вежливому обращению.
   -Да. Наверное, я должен радоваться, но я не могу...
   Он явно хочет сказать что-то ещё, но тут колесо машины попадает, видимо, в неглубокую выбоину или на люк, - их слегка подбрасывает. Этой незначительной тряски оказывается достаточно для больной головы Райнхарда, и он с тихим стоном заваливается на Кирхайса. Тот инстинктивно обнимает друга, обеспокоенно смотрит на него, пытаясь понять, не стало ли хуже, - но, слава всем богам, и на этот раз всё обходится. Глаза Райнхарда открыты, только вот освободиться от объятий он не спешит, а вместо этого придвигается ближе и кладёт голову Зигфриду на плечо.
   -Я немного полежу, - на этот раз даже не вопрос, а простая констатация факта. Кирхайсу остаётся только поудобнее перехватить тело друга, чтобы его поменьше трясло, ведь ухаб это явно не последний.
   Через пару минут Райнхард начинает всё чаще моргать и постепенно соскальзывает в сон. Это должно действовать умиротворяюще, но на Зигфрида относительное спокойствие не распространяется. Он сразу замечает капельку крови на верхней губе друга. Кирхайс убирает ее платком, ожидая худшего, но больше ничего страшного не происходит. Зато к нему, воспользовавшись затишьем, возвращаются все его страхи и переживания. Для начала снова вспоминается страница учебника с перечислением возможных осложнений после сотрясения мозга, и просто невозможно не сличить запомнившиеся симптомы с теми, что наблюдались у Райнхарда. Чем дольше Кирхайс это делает, тем больше ему кажется, что клиническая картина подходит как раз к самым гадким диагнозам. Но даже если все обойдется, эти приступы сами по себе могут навредить.
   Лоэнграмм не мыслит себя без армии и вообще вне активной жизни, а если он начнет впадать в такое состояние чаще, или боли усилятся? Ведь это - верный путь к гибели, причём очень короткий. От последней мысли стало совсем не по себе, и Зигфрид ещё сильнее прижал к себе дремлющего Райнхарда. Больше всего хотелось защитить того, кто стал для него намного больше, чем просто другом.
   Что же делать? Райнхард слишком упрям, к тому же, считает, что все и так пройдёт, но у Кирхайса такой уверенности нет. Все-таки первое, что он должен сделать - это заставить друга обратиться к специалисту. Сегодня говорить об этом с Райнхардом бесполезно, лучше дать ему отдохнуть, а вот завтра нужно будет связаться с доктором Штромейером и договориться о консультации. Причём друга стоит уже поставить перед фактом, иначе опять начнёт отнекиваться.
   Так будет лучше и для Райнхарда, и для него самого - всё же имеющихся знаний в этой области недостаточно, чтобы вообще быть в чём-то уверенным. Может быть, все не так страшно, как кажется.
   Принятое решение более-менее успокоило его, и когда машина остановилась у них во дворе, Зигфрид снова был полон решимости бороться за своего друга, даже если тот надумает сопротивляться.
   Столкнуться с упрямством Райнхарда и его иногда прямо-таки болезненным нежеланием показывать окружающим свою слабость пришлось сразу же после того, как друг открыл глаза. Первым делом он отказался от предложенной помощи и, выбравшись из машины, решил самостоятельно добраться до входной двери.
   Кирхайс не стал возражать, но старался держаться как можно ближе. К счастью, его помощь не понадобилась. Райнхард, хоть и медленнее, чем обычно, дошёл до крыльца. Отдохнул с минуту, делая вид, что расправляет сбившийся плащ, собрался с силами и, таки поднявшись по ступенькам, открыл входную дверь.
   Вот только в прихожей, стоило двери закрыться, он тут же прижался спиной к ближайшей стене. Зигфриду даже показалось, что Райнхард вот-вот сползёт на пол. Но стоило только подойти ближе, как друг упрямо сверкнул глазами и решительно двинулся вперёд.
   Перед лестницей снова возникла небольшая заминка, и Кирхайс уже был готов, как и в прошлый раз, отнести его наверх, но тот, поняв его намерения, быстро сказал "Я сам" и сделал первый шаг, который чуть не стал и последним. Райнхарда тут же качнуло в сторону, он попробовал схватиться за перила, в итоге запутался в завернувшемся вперед плаще и споткнулся. Он уже начал падать, причём очень неудачно, поскольку чуть было снова не ударился травмированным коленом, но Зигфрид всё же успел его схватить.
   -Спасибо, - Райнхард обернулся к другу и одновременно попытался расстегнуть застёжку плаща, но одной рукой справиться со складками не смог. - Помоги, пожалуйста.
   Кирхайс аккуратно расправил ткань и высвободил из перекрутившихся петель крючки. Плащ легко соскользнул с плеч Лоэнграмма, который тут же подхватил его и перекинул через руку.
   -Лорд Райнхард, давайте, я все же помогу вам подняться, - Райнхард настороженно посмотрел на него, и Зигфрид тепло улыбнулся в ответ. - Вы будете идти сами, я только немного вас подстрахую.
   Райнхард ещё раз оглядел лестницу, тяжело вздохнул, но всё таки согласно кивнул, и Кирхайс осторожно обнял друга за талию. Подъём по крутым ступенькам получился небыстрым, но прошёл без неприятностей. Лоэнграмм даже не стал возражать, когда его, всё так же придерживая, повели в спальню. Там он без каких-либо возражений разделся и лёг в постель, правда, предварительно наотрез отказавшись от обеда. Зигфрид на приеме пищи настаивать не стал, рассудив, что лучше пусть друг вначале отдохнет и выспится. Ему и самому после всех волнений не особо хотелось есть.
   Уснул Райнхард быстро, а Кирхайс, посидев возле него ещё с полчаса, всё же не выдержал. Он взял ноутбук и учебник, чтобы ещё раз перепроверить свои выводы насчёт состояния друга.
  
   ***
  
   До вечера Зигфрид успел много чего прочесть, при этом полученная информация отнюдь не обнадёживала, но всё же ему удалось не впасть окончательно в панику. Он только уверился, что решил верно - нужно в ближайшие дни доставить Лоэнграмма к доктору Штромейеру. Кирхайс даже позвонил в клинику, где работал врач, но на звонок вместо герра Себастьяна ответила его помощница, которая сообщила, что доктор занят и освободится не скоро. Надо было все-таки настоять на осмотре раньше... Впрочем, можно ведь перезвонить и завтра, состояние друга не настолько тяжелое, чтобы вызывать усталого врача на дом.
   Райнхард проснулся под вечер и на головную боль уже не жаловался, но слабость никуда не делась. Всё, на что его хватило, - пойти умыться, после чего с помощью Зигфрида он добрался до кабинета и вызвал по комму адмиралтейство.
   Со слов Ройенталя, в столице и окрестностях всё было, к счастью, спокойно, но Лоэнграмм ещё раз напомнил, чтобы тот докладывал о любых изменениях ситуации.
   От ужина он снова попытался отказаться, но Зигфрид проявил настойчивость, а Фрида в очередной раз доказала, что из любого самого простого блюда способна сотворить кулинарный шедевр, перед которым даже упрямство Райнхарда было не в силах устоять.
   После ужина Кирхайс сообщил другу, что два следующих дня они оба числятся в отпуске, на что тот недовольно фыркнул, но спорить не стал. Чувствовал он себя, надо полагать, все еще неважно, поскольку буквально засыпал на ходу.
   На следующее утро Зигфрид встал немного раньше звонка будильника и, заглянув в спальню к другу, убедился, что тот ещё крепко спит. Вставать в такую рань Райнхарду было совершенно не нужно, поэтому Кирхайс отключил сигнал на его часах, подарив другу еще часа полтора крепкого сна. Дополнительный отдых пусть и не слишком помог, но точно лишним не был.
   С постели Райнхард все же поднялся, хотя выглядел разбитым. После завтрака он улёгся в гостиной на диване, предварительно попросив Зигфрида принести туда комм и ноутбук.
   Пока друг ещё спал, Кирхайс как раз успел просмотреть новостные сайты и узнать главную новость дня - герцог Брауншвейг и остальные обвиняемые по делу о государственной измене все-таки были казнены. Сообщалось, что приговор был приведён в исполнение ещё вчера вечером. Никаких подробностей в новостях, естественно, не содержалось - но, судя по тому, что за ночь гросс-адмирала так никто и не побеспокоил, это событие не имело сколько-нибудь значительных последствий. Зигфрид еще раз перечитал скупые строчки. все-таки казнь, возможности отравиться никому из этих подонков не дали. Лоэнграмм был прав, герцог действительно надоел силам, пока превосходящим их собственные.
   Кирхайс, разумеется, на всякий случай перезвонил Ройенталю. Оскар, который оставался на ночь в адмиралтействе, подтвердил, что все прошло вполне спокойно. Хотя сводки он еще не видел, но никаких тревожных сигналов ни от первого адмиралтейства, ни от командиров частей не поступало. Все это, разумеется, было доложено Райнхарду. Тот спокойно воспринял новость о казни, понимающе кивнув в ответ, но затем задал вопрос, который интересовал и Зигфрида:
   -А про принцессу там ничего не пишут?
   -Нет, пока я не нашёл упоминаний ни о ней, ни о её дочери, - разумеется, Райнхарда скорее интересовало, как кайзер поступит со своими родственниками. Фридрих - это далеко не Рудольф... Кирхайс же хотел бы удостовериться, что принцесса не станет обвинять Лоэнграмма и госпожу Аннерозе в смерти своего мужа. Конечно, она все слышала, но может счесть весь процесс инсценировкой, и тогда у них появится очередной влиятельный враг, действующий нелогично и способный заплатить убийцам.
   Райнхард фыркнул и подтянул повыше диванную подушку.
   -Я уверен, что кайзер не тронет свою дочь.
   -Я тоже.
   Зигфрид потянулся за кувшином с лимонадом, но тут же раздался сигнал входящего вызова. Райнхард сел, и только после этого принял звонок.
   -Доброе утро, Ваше превосходительство.
   Кирхайсу из кресла не был виден экран, но, услышав голос Миттельмайера, он встал и пересел на диван рядом с Лоэнграммом.
   На первый взгляд Волк не выглядит обеспокоенным, и это несколько обнадёживает.
   -Доброе, Миттельмайер, - Райнхарду не терпится узнать причину звонка, но он всё же предоставляет инициативу подчинённому.
   -Вы уже видели сообщение о казне герцога Брауншвейга? - Райнхард молча кивает, и Вольф продолжает: - Но в новостях было не всё, и в оперативную сводку тоже попала не вся информация.
   Лоэнграмм заметно напрягается и придвигается ближе к комму.
   -Кто-то всё же выступил в его поддержку?
   -Ну, в войсках ничего серьёзного, недовольные, конечно, есть, но дальше разговоров дело не заходит, - естественно, герцог ведь уже мертв, а желающих стать изменниками во имя отсутствующей чести покойного много не наберется... Заранее никто о дате казни не знал, кроме тех, кто был заинтересован в успехе дела. Зигфрид и сам удивился скорости исполнения приговора, он предполагал, что казнь состоится сегодня.
   Вольфганг смотрит на что-то лежащее перед ним и продолжает:
   -Правда, ночью застрелились вице-адмирал фон Дитц и контр-адмирал фон Гарденберг, но они, насколько я знаю, были дальними родственниками Брауншвейга.
   -Вы связывались с Биттенфельдом, у него всё в порядке? - незавидный конец двоих аристократов, наверняка замешанных в махинациях своего родича, Райнхарда явно не особо волнует. Служили они не под его командованием, в конце концов.
   -Да, - Волк слегка кивает в подтверждение своих слов, - я говорил с ним буквально перед тем, как набрать вас, у него всё тихо, работы идут по графику, а охрану доков мы усилили ещё со вчерашнего дня.
   -Хорошо. И, кстати, вы сказали, что в сводках всей этой информации не было, - Вольф снова наклоняет голову. - Я так понимаю, что источник всё тот же - контр-адмирал Мюллер? - Райнхард чуть заметно улыбается.
   -Да, Ваше превосходительство. - Вольф опускает взгляд. - Но всё, что он до этого узнавал по своим каналам, подтверждалось, так что я решил, что вам стоит об этом знать.
   -Очень верное решение, - улыбка Райнхарда становится шире. - Только передайте ему, чтобы в следующий раз сразу же докладывал мне.
   -Так точно, - Волк заметно расслабляется. - Ну и, Ваше превосходительство, было ещё одно небольшое происшествие, определенно связанное с кончиной герцога.
   -Что именно? - Райнхард снова принимает серьезный вид.
   -Вчера вечером совершено неудачное, - Миттельмайер вздыхает, похоже, проглатывая "к сожалению", - покушение на маркиза Литтенхайма. В него стрелял офицер из свиты герцога Брауншвейга, по фамилии, если не ошибаюсь, Ансбах. Как сказал источник Мюллера, это мелкий вассал герцога и один из его доверенных людей.
   -Да, я знаю этого человека, - перебивает его Лоэнграмм. - Подробности известны?
   -Ансбах пробрался во двор дома маркиза и, когда тот вышел из машины, выстрелил в него из бластера, но не попал, дальше завязалась перестрелка с охраной, в итоге он был убит.
   -Понятно, - Райнхард откидывается на спинку дивана. - Он выбрал весьма необычный способ самоубийства, не правда ли, Кирхайс?
   -Возможно, вы правы, но думаю, что некоторые шансы у стрелка были, - Зигфрид хорошо помнит полковника и то впечатление, которое на него произвёл этот офицер при их единственной встрече. Кирхайсу даже немного жаль, что Ансбах так бессмысленно погиб.
   -Убить Литтенхайма? - Лоэнграмм слегка прищуривается. - Согласен, а вот уйти после этого живым - абсолютно никаких, - и, уже обращаясь к Миттельмайеру: - Расследование по делу начато?
   -Нет, инцидент списали на внезапное помешательство нападавшего.
   -Кто бы сомневался, - фыркает Райнхард. - Ладно, это теперь не столь важно. Надеюсь, больше таких же интересных новостей нет?
   -Если что-то появится, мы тут же вам сообщим.
   -Хорошо, приказ прежний - докладывать обо всех изменениях ситуации. Пока можете быть свободны.
   -Слушаюсь. - Вольфганг отдаёт честь и отключается.
   -Кирхайс, - друг откидывает со лба чёлку, и Зигфрид замечает, что под волосами кожа блестит от пота, - здесь стало жарко или мне так кажется?
   Кирхайс теперь и сам ощущает, что температура в комнате повысилась.
   -Да, но я же час назад выставлял охлаждение до 24 градусов... сейчас схожу, проверю. - Зигфрид встаёт, но перед тем, как выйти из комнаты, все же наливает из кувшина лимонад в высокий стакан и протягивает другу. - Он ещё не успел сильно нагреться.
   -Спасибо, - Райнхард берёт стакан и залпом выпивает его содержимое.
  
   Система климатконтроля снова дала сбой, как и думал Кирхайс. Причем на сей раз поломка оказалась серьезнее, и чтобы добраться до сгоревшей платы, пришлось разобрать почти весь блок управления, хорошо еще, что нужная запчасть дома имелась. Ремонт затянулся, так что, когда Зигфрид наконец поставил на место крышку на пульте управления, температура в доме слабо отличалась от уличной. Поэтому перед тем, как заняться окончательной настройкой, Кирхайс решил сначала проверить, как там Райнхард.
   Друг всё так же лежал на диване в гостиной, но выглядел несколько бледнее, чем до того, как Зигфрид его оставил, и - что еще хуже - снова прикрывал рукой глаза.
   -Как вы себя чувствуете? - Кирхайс подошёл поближе.
   -Жарко, - Райнхард вздохнул и, взяв со стола газету, стал ей обмахиваться, как веером. - Что там с охлаждением?
   -Сгорела плата, я ее заменил, но нужно ещё заново настроить кондиционер.
   Райнхард поморщился и вытер вспотевший лоб.
   -Я уже весь мокрый. Попроси Фриду принести воду со льдом.
   -Давайте лучше я намочу полотенце, и вы вытретесь. Это безопасней, чем пить слишком холодную воду, - в такую жару простудиться от ледяной воды или, того хуже, заработать ангину очень просто, а вставать и идти под душ Райнхард явно не хочет. Да и не сможет этого сделать без посторонней помощи, наверное...
   Ещё один вздох - и согласный кивок.
   Минут через пятнадцать Зигфрид вернулся к прерванной работе, оставив на диване немного пришедшего в себя друга с холодным компрессом на лбу. Быстро разобраться с антикварным агрегатом не получилось - как Кирхайс ни пытался задать правильные параметры, контрольное табло постоянно выдавало текущую температуру в доме, +28 градусов, и снижать её ни в какую не хотело.
   Нет, все-таки Райнхарду нужно задуматься о новом жилище. И дело не только в постоянно ломающейся системе климатконтроля, которую Зигфрид скоро будет знать лучше, чем ее производители, потому что вечно руки не доходят вызвать специалистов и все заменить. Да и времени это наверняка займет массу, проще переехать, благо возможности есть.
   Лоэнграмм уже год как получил графский титул, просто ведёт себя так, словно бы ничего в его жизни не изменилось. За всё время он лишь пару раз встречался с управляющим своего имения, чтобы уладить финансовые вопросы и подписать нужные бумаги. Правда, управляющий, по всей видимости, попался вполне приличный: деньги на счёт в столичном банке поступали регулярно, и к тому же немалые. А вот тратить их друг не спешил. Они оба привыкли к достаточно скромной жизни, дурных привычек, как у большинства аристократов, у Райнхарда никогда не было, так что на покупку дома в приличном районе денег вполне хватило бы.
   И хотя, разумеется, они скоро получат новое задание, ведь очередной виток войны неизбежен, но после придется снова возвращаться в столицу. Поэтому, пока есть время, нужно всё же уговорить Райнхарда заняться поиском подходящего жилья.
   А ведь этого времени вполне могло и не быть, найдись среди сторонников Брауншвейга кто-то более безрассудный... как бы то ни было, лучше копаться в этом проклятом всеми богами кондиционере, чем стрелять в своих. Во всяком случае, пока им с Райнхардом этого удавалось избежать.
   Мысли о доме и возможной войне нисколько не отвлекали от ремонта, и примерно через полчаса наконец удалось заставить систему заработать. Ещё раз всё перепроверив и убедившись, что климатконтроль работает как на первом, так и на втором этаже, Кирхайс решил, что пора перезвонить в клинику.
   На этот раз ему повезло, герр Штромейер оказался на месте. Выслушав Зигфрида, доктор задал ему несколько вопросов, после чего сказал, что завтра в десять он свободен и они могут прийти на консультацию, если их устраивает это время.
   Отключившись, Кирхайс не сразу встал из-за стола. Хотя разговор получился недолгим, но кое-какие выводы из него всё же сделать можно было, причём не самые плохие. Во-первых, доктор вполне спокойно отреагировал на рассказ о приступах головной боли и слабости у Райнхарда, во-вторых, после уточнения симптомов согласился, что это больше всего похоже на обыкновенную мигрень, вызванную стрессом, хотя для полной уверенности нужно сделать ряд обследований. В общем, разговор с доктором если и не успокоил Зигфрида, то по крайней мере не подхлестнул его чересчур живое воображение и не подбросил новых причин для волнения.
   Пока он звонил доктору, на первом этаже стало чуть-чуть прохладнее. Когда Кирхайс зашёл в гостиную, Райнхард уже не обмахивался газетой, а читал что-то заинтересовавшее его. Не нужное больше полотенце лежало на столе, аккуратно свёрнутое.
   -Лорд Райнхард, - друг тут же отрывается от газеты, - я договорился с доктором Штромейером, - серые глаза недовольно сверкают, - он ждёт вас завтра в десять.
   -Кирхайс, - в голосе Лоэнграмма проскальзывает раздражение, - но мне же уже легче, - и, не слишком уверенно: - Тем более, в этот раз было не так сильно.
   -Я вам уже говорил, что я не врач и могу что-то пропустить, поэтому обязательно нужно, чтобы вас обследовали и назначили нормальное лечение, - Зигфрид говорит очень спокойно, правда, Райнхарда его слова ещё сильнее раздражают.
   -Но мне же помогает то, что ты даешь!
   Кирхайс качает головой и так же невозмутимо, благо пока получается держать себя в руках, возражает:
   -Оба раза лекарства только сняли боль, но её причина мне неизвестна, и я не могу гарантировать, что приступ не повторится завтра или послезавтра. Или на мостике "Брунгильды" во время боя. Или в присутствии госпожи Аннерозе...
   Аргументы равнозначны по силе, причём действуют практически моментально. Райнхард, секунду назад готовый продолжать спор, опускает взгляд и пару минут молчит. Затем встряхивает головой, словно бы отгоняя от себя привидевшийся кошмар, и недовольно, но уже намного спокойнее произносит:
   -Хорошо, наверное, ты прав.
  
   ***
  
   До конца дня они к этой теме больше не возвращались, а следующим утром, в половине десятого, Лоэнграмм безо всяких напоминаний и уговоров был готов ехать к доктору.
   В клинике их уже ждали. Как оказалось, герр Себастьян успел договориться обо всех необходимых с его точки зрения исследованиях и консультациях других специалистов. Так что после тщательного осмотра и опроса, Райнхарда увела с собой помощница доктора, а вскорости и сам доктор ушел, оставив Зигфрида одного, - правда, перед этим любезно предложив ему кофе и свежие газеты.
   Кирхайсу очень хотелось присутствовать при дальнейшем обследовании, но такая просьба выглядела бы странно, да и другу это наверняка бы не понравилось, поэтому он уселся в одно из кресел у стены и приготовился ждать.
   Минут через пять после ухода доктора принесли кофе, вполне приличный, и обещанные герром Себастьяном газеты, а также несколько толстых глянцевых журналов.
   В отличие от более нетерпеливого Райнхарда, Зигфрид умел ждать, не впадая в раздражение и не оглядываясь постоянно на часы, но в данном случае его обычной выдержки могло не хватить, и лучше было подстраховаться. Увы, выбор средств оказался весьма ограниченным - журналы были из разряда тех, что в основном читали состоятельные домохозяйки, но вот газеты стоило просмотреть.
   Ждать пришлось долго: он успел ещё раз выпить кофе, просмотреть весь ворох газет, и даже взял в руки лежавший сверху журнал, когда наконец открылась дверь и в кабинет вошёл доктор Штромейер. Райнхарда с ним не было.
   -Вы, наверное, уже устали ждать?
   Герр Себастьян тепло улыбнулся, и Зигфрид чуть не сказал правду, но всё же вежливо ответил:
   -Нет, ваша секретарь обо мне позаботилась.
   -Вот и прекрасно, - доктор подошёл к своему столу, но садиться в кресло не стал. - Мы уже практически закончили с Его превосходительством, сейчас он подойдёт, но я подозреваю, что вам бы хотелось услышать моё заключение прямо сейчас.
   Штромейер снова улыбается и поправляет сползшие очки.
   -Да, если можно, - Кирхайс чувствует, как сердце начинает колотиться сильнее, но старается ничем не выдать своё волнение.
   -Я думаю, что господин Лоэнграмм не будет возражать, - доктор обходит стол и садится в кресло. - Что ж, должен сказать, что мы с вами в который раз оказались правы, - Штромейер снимает очки и принимается их протирать вытащенным из кармана платком. - Это действительно мигрень, и ее причина - сужение просвета сосудов. Вполне вероятно, что эти спазмы - следствие перенесённой травмы, - он на минуту замолкает, и Зигфрид ощущает, как постепенно с сердца сползает тяжесть, давно обосновавшаяся там. Неприятно, но все же не смертельно и не настолько серьезно, как могло бы быть. - Так что помочь господину гросс-адмиралу можно.
   -Я читал, что мигрени плохо поддаются лечению, - Кирхайс еще не совсем уверен в том, что и на этот раз все обошлось.
   -Плохо, - доктор указывает куда-то вверх сложенными очками, - не означает "невозможно" Процент выздоравливающих достаточно велик, но для этого, в первую очередь, нужно, чтобы господин гросс-адмирал осознал всю серьёзность своего заболевания, а с этим, я так понимаю, будут проблемы.
   -Доктор, я думаю, что лорд Райнхард воспримет ваши рекомендации, если вы детально обрисуете картину того, что его ждёт, если запустить болезнь, - по тому, как герр Себастьян прячет ухмылку, можно сделать вывод, что тот все прекрасно понимает. - А я, со своей стороны, постараюсь проследить, чтобы он выполнял все ваши назначения.
   -Ну, я надеялся, что мы с вами поймём друг друга. Ничего сложного на самом деле тут нет, просто нужно настроиться на длительное лечение. Я вам распишу все изменения в схеме приема лекарств. Часть уже можно отменить, а то, что я раньше рекомендовал для экстренных случаев, не снимает весь комплекс симптомов. И самое главное - я выпишу препарат, который господин Лоэнграмм должен будет принимать постоянно, чтобы снизить вероятность повторных приступов. Не буду вас пугать, это не навсегда, но курс занимает не меньше года.
   Доктор снова встаёт и направляется к нему, но тут распахивается дверь и в кабинет входит Райнхард, на ходу пытающийся одной рукой застегнуть крючки плаща.
   -Кирхайс, помоги... - раздраженно произносит он, но увидев доктора, осекается и продолжает уже чуть спокойнее: - пожалуйста.
   -Да, сейчас, - Зигфрид поднимается из кресла и подходит к другу.
   Дальнейший разговор, как и предполагал Кирхайс, получается сложным, но доктору всё же удаётся убедить Райнхарда продолжить лечение, хотя для этого ему приходится приложить много усилий и применить всё своё красноречие.
   Из кабинета герра Штромейера они выходят почти через час, Райнхард при этом выглядит до крайности усталым. В машине он вначале пытается смотреть в окно, но быстро отворачивается и остаток пути сидит молча, о чём-то задумавшись.
  
   К обеду Райнхард едва притронулся и, встав из-за стола, ушёл в гостиную, где вновь улёгся на диване. Зигфрид, видя настроение друга, решил дать ему возможность побыть одному, а сам позвонил в адмиралтейство, узнать последние новости.
   Оскара на месте не оказалось. Как сказал его секретарь, он уехал в первое адмиралтейство, а вот Вольф оказался на месте. После взаимных приветствий он сразу же поинтересовался самочувствием командующего.
   Зигфрид ответил, что они только что вернулись от врача, и в принципе всё обстоит не так уж плохо, как могло бы быть, а затем пообещал рассказать подробности при встрече. Вопросы, связанные со здоровьем, он всегда считал личными, но Миттельмайер с Ройенталем уже доказали свою преданность Лоэнграмму, а Кирхайсу были нужны союзники в борьбе с упрямством друга.
   От услышанной новости у Волка моментально разгладились две вертикальные морщины между бровями. Зигфрид улыбнулся ему в ответ, и в свою очередь спросил, не произошло ли чего-нибудь серьезного. Вольф, явно готовый к этому, перешел к докладу.
   С ситуацией в столичном гарнизоне всё было в полном порядке, и от отдалённых баз флота тоже никаких тревожных сигналов не поступало. Оскар же, как оказалось, просто воспользовался случаем и отправился выяснять отношения с вице-адмиралом фон Кригером, отвечавшим в первом адмиралтействе за тот же участок работы, что и Ройенталь. Но особо волноваться по этому поводу не стоило, поскольку стычки между двумя вице-адмиралами уже стали делом привычным. Кирхайс все же мысленно сделал для себя отметку: нужно будет поинтересоваться, что послужило причиной на этот раз. Всё-таки идея с двумя адмиралтействами была не самой удачной, тем более - для армии, где должно быть единоначалие. Ведомства постоянно между собой конкурировали, что на деле выглядело как всовывание исподтишка и открыто палок в колеса, а от этого страдала служба.
   Закончив разговор с Вольфом, Зигфрид вначале решает ещё немного посидеть наверху, тем более что Волк отправил ему на электронную почту парочку документов, но потом всё же приходит к выводу, что стоит пойти к Райнхарду. Если тот всё еще не в настроении, можно будет ограничиться вестями из адмиралтейства и вернуться сюда.
   На появление друга Лоэнграмм никак не реагирует. Он продолжает попытки сжать резиновый круг, помогая ещё очень слабым движениям пострадавших пальцев здоровой рукой, но делает это излишне резко.
   Поскольку Райнхард не пытается выставить его из комнаты, Зигфрид, понаблюдав с минуту за упражнениями, садится на диван рядом с ним и забирает у него эспандер. Друг, удивлённый такой бесцеремонностью, собирается что-то сказать, но Кирхайс его опережает:
   -Я звонил в адмиралтейство, - он начинает массировать кисть, и Райнхард немного разворачивается, чтобы ему было удобнее.
   -Что там? - серые глаза загораются интересом.
   -Всё спокойно, - Зигфрид не сдерживает усмешку. - Ройенталь снова поехал разбираться с фон Кригером.
   Райнхард недовольно фыркает и довольно зло говорит:
   -Когда уже этого старого пня выдворят в отставку?
   -Кажется, ему ещё год до полной выслуги, - Кирхайс полностью согласен с другом насчёт того, что этот вице-адмирал явно занимает не своё место, но повлиять на это они пока не могут.
   -Знаешь, если большинство сидящих в первом адмиралтействе попросту выжило из ума от старости, то у Кригера его никогда и не имелось, - иногда суждения Лоэнграмма о неприятных ему людях бывают слишком резкими, если не сказать грубыми, но при этом обычно соответствуют действительности. - Кстати, новостей из дворца больше не было?
   -Если вы имеете в виду источники Мюллера - то нет, но я и без него кое что узнал, - Зигфрид подаёт Райнхарду отложенный эспандер. Друг снова пытается его сжать, но теперь Кирхайс помогает ему, делая это достаточно бережно.
   -Из газет? - Райнхард скептически кривится. Зигфрид неопределённо пожимает плечами. Иногда и в прессе бывает что-то стоящее, если читать и между строк, конечно.
   -Да, практически на всех первых полосах было сообщение о разводе принцессы Амалии с осуждённым мужем. Причём, со слов газетчиков, это произошло ещё до заседания суда.
   -Неужели?! И ты в это веришь? - чего больше в голосе Лоэнграмма - удивления или ехидства, определить довольно трудно.
   -Нет, конечно, - Кирхайс осторожно помогает другу начать новое упражнение. - Я подозреваю, что кайзер приказал дочери развестись, если вообще не развёл их насильно. Вы же видели, как она вела себя в зале.
   -Именно. Подробностей там, естественно, не было?
   Ждать правды о таких делах, разумеется, не стоит, но иногда журналисты, сами того не подозревая, могут пропустить детали, из которых вполне получается сделать определённые выводы. Увы, в данном случае ничего интересного выловить не удалось.
   -Нет. Хотя в "Вестнике" и в "Короне" написали, что принцесса гневно осудила предательство мужа и, испытывая по этому поводу скорбь и сожаление, удалилась вместе с дочерью в одно из дальних имений.
   -Значит, Фридрих все-таки зашел дальше, чем мы думали, - ехидство сменяется задумчивостью, и Райнхард начинает постукивать пальцами свободной руки по краю дивана.
   -Да, но мне кажется, что опала долго не продлится, - даже после обвинительного приговора герцогу Брауншвейгу Зигфрид ещё не готов поверить в то, что кайзер способен всерьез наказать родных по крови людей. Это изгнание - явно временная мера, направленная, вполне вероятно, скорее на защиту дочери и внучки.
   -Полностью с тобой согласен, - Лоэнграмм подтягивает диванную подушку повыше и садится ровнее, после чего протягивает руку к челке Кирхайса. - Но для нас это сейчас не так важно, во всяком случае, пока мы им нужны для войны с мятежниками, - Райнхард улыбается и слегка дёргает друга за локон. - Кстати, доктор Штромейер показывал меня какому-то профессору, и тот сказал, что пальцы должны полностью восстановиться.
   -Вот видите, только заниматься всё равно надо, - Зигфрид отвечает ему такой же улыбкой.
   -Так я же занимаюсь! - Райнхард притворно хмурится, но затем всё же смеётся.
  
   ***
  
   С самого утра в бассейне адмиралтейства практически всегда свободно - большинство офицеров приходят сюда после работы, но Райнхард, будучи командующим, может планировать свой день сам, не слишком задумываясь над условностями. Конечно же, это не означает, что он может являться на службу, когда ему заблагорассудится, как старшие офицеры первого адмиралтейства. Лоэнграмм скорее будет работать столько, сколько понадобится, забыв про выходные и стандартный для условно мирного времени рабочий день, но вот составить свой график так, чтобы пойти в тренажёрный зал или бассейн утром, вполне реально.
   Правда, с залом пока ещё были проблемы. Доктор Штромейер рекомендовал для начала ограничиться ежедневными пешими прогулками и плаванием, но гулять особо не получалось из-за нехватки времени и всё той же жары, так что этот пункт был заменён беговой дорожкой, вот только Кирхайс строго следил за тем, чтобы параметры её движения соответствовали исключительно небыстрой ходьбе.
   Зато с бассейном никаких ограничений не было, и тут Райнхард мог хоть ненадолго забывать обо всех своих травмах. Ну, почти, - дорвавшись до воды в первый раз, он перенапряг вывихнутое плечо, которое после этого ещё сутки ныло. Поскольку ставить в известность об этом Кирхайса он не собирался, пришлось терпеть боль и стараться поменьше двигать рукой. Хотя за две прошедшие недели больше таких неприятностей не случалось.
   Кроме возобновления физических упражнений, за прошедшее после суда время не происходило ничего серьёзного, если не считать таковым досрочное окончание работ по перевооружению.
   Биттенфельд блестяще справился с заданием, заставив работать в ускоренном темпе и доки, и команды кораблей. Зато теперь осталось достаточно времени, чтобы всё хорошенько проверить и провести полномасштабные учения, к которым они так долго готовились. Если ничего не изменится, то через три дня наконец-то можно будет вылететь.
   Райнхард с нетерпением ждал возможности наконец-то оказаться в космосе - долгое пребывание в столице, да ещё и под пристальным вниманием слишком многих любопытных, действовало на него угнетающе, и он сам чувствовал, как с каждым днём становится всё более раздражительным. В итоге от его дурного настроения страдали ни в чем не повинные люди, и больше всех, естественно, доставалось Кирхайсу.
   Вот и сегодня они уже успели поспорить с утра пораньше, и теперь Зигфрид держался от него на некотором расстоянии. Хорошо, хоть согласился пойти в бассейн, а не отговорился работой. Ничего, сейчас он развернётся и подплывёт поближе, тогда можно будет предложить совместный заплыв, а дальше друг всё равно вынужден будет с ним заговорить...
   -Ваше превосходительство! - интересно, кому он так срочно понадобился?
   Райнхард подплывает к бортику бассейна и снизу верх смотрит на стоящего у края Фернера. Капитан уже неделю как вышел на службу и пока числится секретарём у Кирхайса, но скорее исполняет функции не секретаря, а помощника и координатора. При этом за короткое время успел разобраться в структуре адмиралтейства и произвел впечатление вполне толкового и компетентного исполнителя.
   -Что случилось? - Райнхард опирается о бортик обеими руками. Без веской причины его бы не стали беспокоить, но прерывать такое приятное занятие совсем не хочется.
   -Только что позвонили из приёмной министра двора, Его величество пожелал вас видеть, аудиенция назначена на одиннадцать.
   Антон отходит на шаг в сторону, и Райнхард, подтянувшись на руках, выбирается из воды.
   -Больше ничего не просили передать? - Лоэнграмм оборачивается в сторону Кирхайса, но тот и так уже заметил происходящее.
   -Никак нет.
   -Хорошо, распорядитесь, чтобы машина была готова через... - Райнхард смотрит на часы, - сорок минут.
   Подхватив со скамьи полотенце, он направляется в душ. Через минуту его догоняет Кирхайс и тут же задаёт вопрос:
   -Вас куда-то вызвали?
   -Да, - Райнхард поворачивается к другу. - Меня хочет видеть кайзер.
   -Новое задание? - судя по интонации, от недавней размолвки не осталось и следа.
   -Не знаю, но для чего ещё я могу им понадобиться? - Райнхард пожимает плечами. - Мне казалось, даже Мюкенбергер понял, что сейчас не время начинать новую кампанию, но ты же знаешь, сколько при дворе скопилось идиотов, так что я ничему не удивлюсь.
   -Вы правы, надеюсь, что нам всё же дадут время нормально подготовиться, - Кирхайс открывает дверь в душевую комнату и пропускает вперёд Лоэнграмма.
   -Хотелось бы. - Райнхард снова оглядывается. - А ты мог бы ещё поплавать, у нас ведь ничего срочного на утро вроде не назначено.
   -Нет, - Зигфрид качает головой, - но я лучше займусь почтой.
   -Как хочешь. Только, если я застряну во дворце на целый день, не жди меня, езжай домой.
   Сброшенное полотенце летит почти через всю комнату и всё-таки оказывается не на скамье, а под ней, но Райнхарда такие мелочи не особо трогают. Он направляется к одной из душевых кабинок, и только краем глаза отмечает, что Зигфрид, перед тем как зайти в душ, вешает своё полотенце на специальный крючок и заодно поднимает брошенное другом.
  
   Примерно через час дворецкий докладывает Его императорскому величеству Фридриху IV, что прибыл граф Лоэнграмм, после чего кайзер приказывает провести гросс-адмирала в розарий.
   В отличие от последнего официального посещения дворца, на этот раз Райнхарду почти не приходится ждать. Не проходит и пяти минут, как дворецкий, отправившийся докладывать, возвращается и очень любезно приглашает проследовать за собой. Причём идут они не в зал для аудиенций и даже не в кабинет кайзера, а выходят в парк и, пройдя через розарий, оказываются перед беседкой, в которой уже ждёт Фридрих.
   Райнхард замирает по стойке "смирно" перед входом, дожидаясь приглашения, но Фридрих вначале о чём-то тихо говорит со слугой, и только отпустив того, поворачивается в его сторону.
   -Лоэнграмм, подойдите, - если судить по голосу, то кайзер кажется еще вполне трезвым. Ну, или почти трезвым, всё же на столе перед ним стоит початая бутылка вина и недопитый бокал.
   Райнхард делает несколько шагов и, остановившись, склоняется в предписанном этикетом поклоне.
   Фридрих берёт со стола бокал, но отпивать из него не спешит.
   -Не правда ли, розы в этом году особенно прекрасны?
   Кайзер указывает свободной рукой в сторону ближайшей клумбы с кустами, усыпанными крупными, ярко-красными цветами, и Райнхард вспоминает, что сестра как-то говорила про особую любовь его величества именно к таким сортам. А ещё в памяти всплывает случайно услышанная фраза сестры, сказанная ею баронессе фон Вестфален, - о том, что цвет этих роз напоминает ей о пролитой крови.
   -Да, ваше величество, они, несомненно, очень красивы, - это не ложь, хотя и правдой в полной мере его ответ нельзя назвать, но иначе в разговоре с этим человеком нельзя.
   -Жаль, что ваша сестра предпочла посадить у своих окон белые. Они, конечно же, тоже по-своему восхитительны, но я думаю, что именно на фоне красных её прелесть была бы ещё заметнее, - пригубив вино, кайзер продолжает: - Но, впрочем, мне кажется, что вас пока мало волнует цвет роз - ведь вы солдат, а на поле боя нет места прекрасному.
   -Я служу вашему величеству и Рейху, - Райнхард чуть наклоняет голову, пряча взгляд.
   -Да-да, я помню об этом, так же как и о ваших победах, - Фридрих кивает и доливает в бокал ещё вина. - Вы и ваша сестра достаточно доказали свою преданность, в отличие от многих... - кайзер слегка кривится, и приходится ещё ниже опустить глаза, чтобы не выдать, как больно слышать из этих уст упоминание об Аннерозе. - Но у меня есть достойная вас награда.
   Фридрих замолкает и делает ещё один глоток, при этом его взгляд становится более внимательным. Кайзер явно ждёт реакции на свои слова, поэтому Райнхард снова церемонно кланяется и, стараясь вложить в голос достаточно почтения, произносит:
   -Благодарю вас, ваше величество.
   Фридрих благосклонно кивает - видимо, именно такой ответ он хотел услышать.
   -Не стоит благодарить меня раньше времени, я ведь ещё не сказал, что именно вас ждёт, - ухмылка кайзера становится более заметной. Он откидывается на спинку кресла, и у Лоэнграмма просыпаются самые черные мысли. С монарха станется подкинуть в качестве награды какую-нибудь задачу, которую замучаешься решать.
   Райнхард чувствует, что этот странный разговор всё сильнее начинает его раздражать. Причём особенно бесит именно то, что кайзер абсолютно уверен в его личной преданности. Но другого выхода, кроме как терпеть эту старую сволочь, пока что не существует.
   Кайзер некоторое время любуется клумбами, время от времени прикладываясь к вину, затем ставит почти пустой бокал на стол и уже более официальным тоном заявляет:
   -Гросс-адмирал Лоэнграмм, учитывая ваши заслуги перед Рейхом и надеясь, что вы и дальше будете служить надёжной защитой для империи, я решил, что вы подходите на роль супруга моей внучки Сабины, посему я разрешаю вам официально просить её руки.
   Слова Фридриха звучат просто невообразимо. Райнхарду в первое мгновение кажется, что он ослышался, и он на секунду теряет над собой контроль. Страшно хочется закричать сидящему в кресле ополоумевшему старику: "Как вы смеете предлагать такое!", но всё же силы воли хватает на то, чтобы удержать на лице учтивую маску и ответить как можно спокойнее:
   -Ваше величество, я недостоин такой чести, ведь я всего лишь...
   Договорить ему не дают - Фридрих взмахом руки приказывает замолчать.
   -Вы служите мне, и решать, чего вы достойны, буду именно я. Или вы не согласны с моим решением? - кайзер слегка прищуривается и испытующе смотрит на Лоэнграмма, так что тому ничего не остаётся, кроме как ответить:
   -Я благодарен вашему величеству за столь высокую награду, - и вновь глубокий почтительный поклон, хотя ярость всё сильнее овладевает сознанием, причиняя почти физическую боль. Как же хочется приблизить тот день, когда можно будет прикончить эту пьяную скотину!
   Кайзер довольно улыбается и примирительно произносит:
   -Вы нужны мне не только для сражений с мятежниками, но и здесь, рядом с троном. Мы надеемся, что в мирной жизни вы будете столь же удачливы, как и на войне, и принесёте не меньше пользы империи и династии Гольденбаумов.
   Сдерживаясь из последних сил, Райнхард вытягивается в струнку.
   -Я счастлив служить Рейху в любом указанном мне месте.
   -Похвально, весьма похвально. Полагаю, вы сможете стать хорошим мужем для Сабины, - рука кайзера снова тянется к бутылке, но останавливается на полпути. - Что ж, пока можете идти, и не затягивайте с предложением, маркиз Литтенхайм уже предупреждён, так что я надеюсь не позже конца недели услышать хорошие новости.
   -Слушаюсь, ваше величество, - это всё, что Райнхард может из себя выдавить, но кайзер снова улыбается и встряхивает колокольчиком, на звук которого моментально появляется всё тот же дворецкий.
   -Генрих, проводи графа и скажи, чтобы меня пока не беспокоили.
   Райнхард ещё раз кланяется кайзеру, затем отдаёт ему честь и вслед за слугой выходит из беседки. Пожалуй, даже хорошо, что его сопровождают - внутри все так кипит, что сосредоточиться на чем-либо еще невозможно.
  
   Зигфрид как раз заканчивал читать докладную записку, когда дверь распахнулась, с треском ударившись об ограничитель, и в кабинет ворвался Райнхард, до крайности рассерженный. Это можно было заметить по тому, как он со всего размаха захлопнул ни в чём не повинную дверь. С лепнины под потолком чуть не посыпалась краска.
   -Лорд Райнхард, что... - Зигфрид, отложив бумагу, поднимается. В голове его проносятся самые невероятные варианты того, что такого мог сказать другу кайзер. Неужели решил-таки расстроить все тщательно подготовленные планы? Интересно, с чьей подачи?
   -Эта старая скотина посмела... Хель! - Райнхард срывается на крик, пытаясь на ходу расстегнуть явно мешающий ему плащ. Ещё рывок - один из крючков отлетает, а второй всё же расстёгивается, и атласный ком летит на пол. - Да как этот йотунов алкоголик!.. - он снова не договаривает, только вскидывает голову и шипит сквозь зубы.
   Кирхайс быстро огибает стол.
   -Райнхард, тише, тебя могут услышать.
   В приёмной сидят два секретаря, которые в курсе того, где сейчас был командующий, а сопоставить прозвучавшие оскорбления с личностью Его величества очень просто. Не хватало ещё, чтобы по адмиралтейству пошли гулять такие сплетни.
   -Ты не понимаешь, такое даже ты не сможешь понять! - Райнхард резко отстраняет протянутую к нему руку и отворачивается, пряча лицо. - Этот трухлявый маразматик нагло лезет ко мне в постель!
   Понять что-либо из этой сумбурной речи затруднительно, но друг сейчас явно не в том состоянии, чтобы внятно объяснить, в чем дело. Неужели Фридрих решил поднять то проклятое письмо? Но зачем? Зигфриду происходящее совсем не нравится. Он делает новую попытку придержать Райнхарда за руку, тот только отмахивается, но тут же спотыкается и инстинктивно хватается за край стола.
   Секундной заминки вполне хватает, чтобы подойти ближе и всё-таки положить руку на плечо друга. Райнхард снова делает попытку высвободиться, но в итоге оказывается зажатым между столом и Кирхайсом.
   -Отпусти, слышишь, я приказываю! - в слегка подрагивающем голосе слышна прежняя злость, а в серых глазах застыли лёд и боль.
   -Нет, не отпущу, пока ты не успокоишься и не объяснишь, что случилось, - Зигфрид говорит спокойно, почти мягко, но в то же время так, чтобы Райнхард понял, что он не собирается отступать.
   Друг гневно сверкает глазами и явно собирается сказать какую-то колкость, но затем опускает взгляд и спрашивает намного тише, хотя не менее зло:
   -Что я должен тебе объяснить?
   Зигфрид обнимает его за плечи, чувствуя под рукой едва заметную дрожь. Ярость еще не исчерпала себя и снова может вырваться на волю.
   -Райнхард, давай сядем, и ты мне спокойно расскажешь, что произошло во дворце, хорошо?
   Лоэнграмм больше не сопротивляется, позволяет довести себя до стоящего у стенки дивана и без дальнейших уговоров садится. Кирхайс устраивается рядом, развернувшись так, чтобы видеть лицо друга. Райнхард какое-то время молчит, закусив губу, и смотрит перед собой, затем оборачивается к другу и наконец начинает:
   -Кайзер приказал мне жениться на его внучке Сабине, - он произносит это резко, отрывисто, выделяя каждое слово.
   -Райнхард, но это же!.. - теперь слов не хватает уже Зигфриду.
   -Это величайшая милость, и я должен быть счастлив, - сарказм и злоба, приправленные неприкрытым отчаянием, говорят сами за себя и не требуют никаких дополнительных подтверждений.
   -Прости, я вначале не понял... - Кирхайс придвигается ближе, но взрыв не повторяется. Лоэнграмм выговорился, осознал сказанное и понял, что наговорил лишнего. Раньше этим все было бы исчерпано, но теперь...
   -Это ты меня прости, я не должен был на тебя кричать, - Райнхард избегает смотреть ему в глаза, но в извинение вложено столько боли, что не понять этого просто невозможно. - Мне просто с кем-то нужно было поделиться... я же не могу сказать этой мрази в лицо, что я думаю о нем и его идеях!
   Конечно... друг столько лет шел к своей цели, и ненависть к правящей династии стала для него неотъемлемой частью жизни, - впрочем, так же, как и для самого Зигфрида, и не только из-за госпожи Аннерозе. А теперь враг сам предлагает породниться с ним, стать частью презираемой системы. От такого действительно можно потерять рассудок, и ещё очень хорошо, что Райнхард сдержался, иначе последствия были бы ужасны.
   Нужно срочно что-то сделать, как-то успокоить его, ведь доктор предупреждал, что сильный стресс может спровоцировать новый приступ... судя по тому, как друг выглядит, это очень даже вероятно. Хель, все подходящие слова, как назло, вылетели из головы, да и что он может сказать? Просто посочувствовать? Так от этого Райнхарду легче не станет, а готового рецепта, как избежать неожиданной "милости", нет. И быстро придумать что-то подходящее вряд ли удастся.
   Нет, сейчас что-либо решать ещё рано, для этого нужно больше информации и времени. Но время у них пока есть! Младшая внучка кайзера - несовершеннолетняя, значит, речь пойдет только о помолвке, а обручение - это ещё не свадьба, все можно будет переиграть.
   Зато есть проблема, с которой надо разбираться прямо сейчас. Райнхард пару раз подносил ладонь к носу, видимо, проверяя, не пошла ли снова кровь. Небольшое кровотечение у него уже было после суда - в машине, и позже, вечером, когда он заснул, пришлось даже будить. Когда Зигфрид сказал об этом герру Штромейеру, тот только подтвердил, что так может быть, и посоветовал, что нужно в таких случаях делать, но всё же рекомендовал до такого не допускать.
   Утром Райнхард выпил положенное лекарство, да и сейчас ему бы не помешало что-нибудь успокоительное, а потом немного отдохнуть, но до конца дня ещё слишком много времени. Ладно, нужно всё-таки выяснить, как он себя чувствует, а тогда уже что-нибудь предпринимать.
   -Как голова, не болит?
   Услышав вопрос, друг отрывает взгляд от пола, как-то неопределённо вздыхает, затем трёт правый висок и неуверенно произносит:
   -Пока вроде бы нет, - Лоэнграмм снова на мгновение закусывает нижнюю губу, явно прислушиваясь к себе, затем продолжает: - но знаешь, я не могу ни о чём сейчас думать, так тяжело и... пусто. Ни одной дельной мысли.
   Он снова опускает глаза, а у Кирхайса вдруг появляется неожиданная мысль о том, как помочь ему без лекарств. Встав с дивана, он обращается к другу:
   -Повернись ко мне спиной.
   Райнхард вначале недоумённо на него смотрит, но просьбу всё же выполняет. Зигфрид кладёт ладони ему на голову так, чтобы кончики пальцев касались висков, и пытается сконцентрироваться. На несколько секунд оба замирают, Кирхайс отчетливо чувствует, как пульсирует под пальцами кровь. Друг не возражает и не делает попыток отстраниться, но его напряжение ощущается очень сильно. Зигфрид припоминает, что нужно делать, и приступает к массажу головы.
   Очень медленно, едва касаясь кожи, он гладит виски Райнхарда, постепенно расширяя область воздействия и чуть усиливая давление. В первые минуты ему кажется, что друг никак не реагирует, но тот понемногу расслабляется, и это вселяет надежду.
   Закончив с массажем, он отходит на шаг от дивана, а Райнхард тут же разворачивается и удивлённо спрашивает:
   -Кирхайс, как у тебя это получилось? В голове всё прояснилось, и тяжести больше нет. Почему ты раньше так не делал?
   Зигфрид смущённо улыбается.
   -Я сейчас вспомнил, нам на лекции показывали, как можно снять усталость и несильную головную боль, но я не думал, что у меня может получиться.
   Райнхард встряхивает головой, и его взъерошенные волосы ложатся чуть ровнее, а на лице появляется едва заметная улыбка.
   -Ты, как всегда, слишком самокритичен, у тебя всё прекрасно получилось, спасибо, - буквально через секунду он снова становится серьезным. - Как ты думаешь, что мне со всем этим делать?
   Кирхайс ненадолго задумывается, подыскивая верные слова, и наконец отвечает:
   -Мне кажется, что пока рано что-либо предпринимать. Ведь кайзер, как я понял, не требует от вас немедленной свадьбы, - Райнхард кивает. - Насколько я помню, невесте недавно исполнилось четырнадцать, так что, я думаю, три-четыре года получится потянуть. По крайней мере, два года у вас точно есть, а за это время многое может измениться.
   Взгляд Лоэнграмма немного проясняется.
   -Наверное, ты прав, - и, уже более спокойным голосом, - но помолвки мне избежать не удастся.
   -Нет, - Зигфрид отрицательно качает головой, - если вы хотите продолжать начатое.
   Райнхард раздражённо фыркает и довольно резко отвечает:
   -Пусть эта мерзкая тварь даже не надеется купить меня таким способом. Мы с тобой обязательно должны придумать, как отделаться от их семейки.
   -Да, лорд Райнхард, но я не уверен, что это получится быстро, - очень хочется обнадёжить друга, но давать ему ложные надежды Кирхайс тоже не собирается.
   -Ничего, главное, что время ещё есть, - Райнхард снова чуть заметно улыбается и встаёт с дивана. - Кажется, я знаю, кого можно будет привлечь к решению этого вопроса... Всё, давай заниматься работой, а визит к Литтенхайму обсудим позже.
   -Слушаюсь, - Зигфрид наклоняет голову, чтобы спрятать довольную улыбку.
  
   ***
  
   -Вы представляете, у этого щенка даже нет приличного собственного дома, чтобы устроить приём, не говоря уже обо всём остальном! - маркиз Литтенхайм гневно сверкает глазами и кривит губы от переполняющего его презрения.
   Торжественный вечер в честь обручения единственной дочери маркиза только что закончился, но вместо того, чтобы предаться отдыху, Вильгельм меряет шагами свой просторный кабинет, то и дело на что-нибудь натыкаясь и от этого раздражаясь всё сильнее. Смотреть на подобные метания довольно неприятно, поэтому сидящий в кресле Клаус фон Лихтенладе едва заметно морщится.
   Известие о том, кого кайзер избрал будущим мужем для своей младшей внучки, стало неожиданностью и для господина госсекретаря. Хотя он уже после казни Брауншвейга заподозрил, что Фридрих на этом не остановится, а им стоит готовиться к ещё одному сюрпризу. Но всё произошло слишком быстро, к тому же, Клаус не рассчитывал, что кайзер снова задействует брата своей фаворитки. Однако, стоит отметить, что этот ход не лишен определённого изящества, да и, после некоторых размышлений, его можно признать вполне приемлемым лично для себя. Во всяком случае, это совершенно не мешает намеченным комбинациям, в какой-то мере даже способствуя им.
   В первую очередь, за Лоэнграммом нет никого, кроме его сестры, а значит - нет и тех, кто будет пытаться с его помощью отодвинуть от трона госсекретаря, или того хуже - занять его место. Юного гросс-адмирала уважает флот, но не аристократия. Во-вторых, вчера Фридрих приказал подготовить необходимые документы о придании графству Лоэнграмм статуса маркизата и о включении в него новых земель, что неизбежно отразится на статусе мальчишки, и не только в хорошую сторону. Ну, и в-третьих, это несколько снизит цену помощи Литтенхайма, что не может не радовать. Вот только как донести первых два пункта до взбешенного собеседника, когда тот не хочет слышать ни о чём, кроме нанесенного ему оскорбления?
   -Дорогой Вильгельм, вы напрасно себя так распаляете, - Клаус выбирает максимально сочувственный тон. - Я, конечно же, понимаю, что для вас всё случилось слишком неожиданно, но должен вам сказать, что недавно навёл справки о финансовом состоянии Лоэнграмма. Так вот, как оказалось, несмотря на скромный размер имения и отдалённость от столицы, оно даёт неплохой доход, и на счету у графа скопилась очень приличная сумма, к тому же, он практически не снимает оттуда деньги, обходясь своим гросс-адмиральским жалованием. Более того, Его величество намерен даровать ему соответствующий титул...
   Вильгельм наконец-то останавливается возле секретера и достаёт оттуда початую бутылку коньяка и два бокала.
   -Вы что, хотите меня уверить, что это ничтожество достойно руки моей дочери?
   -Ах, маркиз, я хочу только, чтобы вы посмотрели на проблему с несколько иного угла, - Лихтенладе слегка разводит руками. Всё же Литтенхайм иногда бывает ничем не лучше покойного идиота Брауншвейга, которому его гордыня порой мешала видеть хотя бы на шаг вперёд.
   -С какого же? - Вильгельм усаживается в кресло напротив и наливает коньяк в бокалы, причём в свой - намного больше, чем принято в приличном обществе.
   -Ну, подумайте сами, - как он ни старается, но в голосе всё же проскальзывают нотки досады, - Лоэнграмм одинок, у него нет никаких родственников, кроме сестры, влияние которой и так не слишком велико, своим положением он обязан исключительно кайзеру. К тому же, я не заметил за этим юношей какого-либо пристрастия к политике. Пока его интересовала исключительно война.
   -О да, на фоне наших доблестных вояк мальчишка смотрится еще выигрышно, - Вильгельм делает большой глоток, но затем всё же отставляет бокал, показывая, что готов слушать.
   -Я вам уже неоднократно говорил, что Лоэнграмм нам нужен, пока идёт война с мятежниками, а надеяться на её скорое завершение вряд ли стоит, - Клаус отпивает немного коньяка, скорее для успокоения нервов, чем чтобы оценить букет. - К тому же, я не вижу такой уж большой проблемы, во всяком случае, в данный момент. Посудите сами: пока ваша дочь всего лишь помолвлена с графом, к тому же, как я понял, он не настаивает на скорой свадьбе?
   -Нет, - Вильгельм недовольно кривится и снова берёт в руки бокал, - он сказал, что готов ждать до её восемнадцатилетия.
   -Вот видите. Если Его величество не будет торопить, а я думаю, что этого ждать не стоит, есть ещё предостаточно времени, чтобы попробовать привлечь Лоэнграмма на нашу сторону. Даже если впоследствии не удастся избежать этого брака, то лояльный нам, лишенный особых амбиций и полностью послушный консорт - далеко не худший вариант, - а коньяк все же слишком хорош, чтобы пить его залпом, как хозяин...
   Выражение на лице Литтенхайма всё ещё крайне недовольное, но постепенно взгляд становится более заинтересованным.
   -Вы говорили, что недавно наводили справки о состоянии дел Лоэнграмма, а что вы скажете о его сестре? - маркиз брезгливо передёргивает плечами. - Мне бы не хотелось впоследствии содержать ещё и эту девицу.
   Клаус едва заметно улыбается, такой ход беседы ему уже нравится намного больше.
   -Не скрою, я поинтересовался и этим. На сей счёт вам не стоит беспокоиться, графиня - весьма состоятельная женщина. Его величество щедро оплачивает её услуги.
   Вильгельм снова хмурится: конечно же, ему не легче от того, что его зятем станет брат дорогой шлюхи, - но вслух он этого не произнесет. Все же иметь дело с недалекими людьми проще, их легко просчитать, особенно когда они полагают себя хитрецами. А Лоэнграмм... разумеется, далеко не так управляем, как хотелось бы, но никакие соображения не мешают просто дать ему заниматься любимым делом. Пусть воюет, его победы только сыграют на руку правительству. Если же юнец зарвется и попытается выйти за рамки, его устранение можно будет списать на тех же мятежников, - разумеется, не раньше, чем он достаточно их обескровит. Но все же Лихтенладе надеется, что до этого не дойдет. Мальчишка уже наверняка оценил выгоды от сотрудничества, а свойственные молодости недостатки, как правило, проходят вместе с ней.
  
   ***
  
   На следующий день после торжественного приёма в загородном доме маркиза Литтенхайма, посвященного помолвке Райнхарда фон Лоэнграмма и Сабины фон Литтенхайм, состоялось ещё одно мероприятие, касающееся этого знаменательного события.
   Высший командный состав второго адмиралтейства пришел к единодушному мнению, что такой повод заслуживает того, чтобы как следует его отметить. И, хотя сам виновник торжества вместе с вице-адмиралом Кирхайсом ответили на приглашение присоединиться вежливым отказом, тем не менее, остальная компания решила, что это не может помешать им выпить за здоровье командующего и его будущей супруги. В итоге, вечером восьмого июля господа адмиралы собрались в небольшом уютном зале одного очень респектабельного заведения в центре столицы.
   Поскольку практически все из присутствующих имели одинаковые звания и занимали равнозначные должности, а также знали друг друга ещё чуть ли не со времён учёбы, то вечер обещал быть приятным во всех смыслах, - если, конечно же, Биттенфельд не решит, что отсутствие начальства так же означает и отсутствие каких-либо ограничений.
   Но Тигр вел себя на удивление сдержанно, и после почти часового застолья был ещё вполне трезв. Когда адмиралы решили сделать небольшой перерыв, подхватив под локоть сидевшего рядом Мюллера, Фриц потащил того к ближайшему окну, - как он выразился: "Уточнить некоторые детали предстоящего взаимодействия, пока еще помню".
   Судя по долетавшим до оставшихся сидеть за столом Миттельмайера и Ройенталя отдельным фразам, Биттенфельд с Мюллером действительно обсуждают будущие учения, причем полностью поглощены этой темой.
   -Оскар, - Вольф чуть наклоняется к другу, - это только мне показалось, или командующий сегодня не выглядел таким уж счастливым?
   Ройенталь кажется всецело погруженным в рассматривание висящей на противоположной стене картины с полуобнажённой девушкой, но, услышав вопрос, тут же отвечает:
   -Ты тоже заметил?
   -Да Кирхайс всё утро на него косился, будто бы ждал чего-то такого... - Вольф на мгновение замолкает, подбирая слово, - не то что нехорошего, но всё же...
   -Я обратил на это внимание, - Оскар поднимает стоящий на столе бокал и смотрит на картину сквозь него, затем допивает вино. - Кстати, ты, когда обручился, выглядел совсем иначе.
   Вольф снова задумывается, вспоминая свои ощущения после того, как сделал предложение Эвангелине. После чего берёт свой бокал и, немного отпив из него, произносит:
   -Ну, я тогда тоже был совсем обалдевший, но мне отчего-то думается, что тут проблема в другом, - Вольф встряхивает головой, - или командующий ещё не совсем свыкся с мыслью о предстоящей женитьбе, всё же слишком быстро это произошло.
   -Или, - Оскар понижает голос, продолжая разглядывать прелести нарисованной красавицы, - он с куда большей радостью отправился бы в одиночку штурмовать Изерлон, чем на вчерашний прием.
   Они молча переглядываются. Естественно, ни для кого не секрет, что подобные браки заключаются исключительно из соображений политической целесообразности, и ни о каких чувствах речи не идёт, тем более если вспомнить о возрасте невесты. Но во всеуслышание заявлять о том, как командующий относится ко всем Гольденбаумам скопом, всё же не стоит, несмотря на то, что вокруг свои.
   Волк тяжело вздыхает, затем наливает себе вина и вопросительно смотрит на друга. Тот моментально пододвигает свой бокал.
   -А знаешь, - губы Оскара изгибаются в привычной ухмылке, - всё могло быть намного хуже.
   -О чём ты? - Вольф непонимающе смотрит на него. Понять шутки Ройенталя иногда бывает не под силу даже самому близкому другу.
   -Это я к тому, что на сегодня свободны руки нескольких принцесс, так что командующему ещё крупно повезло, что невеста младше его, а не старше, - Оскар с совершенно невозмутимым видом запивает сказанное. Зато недоумение Волка становится ещё сильнее:
   -Ты серьёзно?
   Ройенталь немного отодвигает свой стул и закидывает ногу на ногу.
   -Абсолютно, а ты что, думаешь, будто так не могло быть?
   Миттельмайер на мгновение задумывается, но тут же, покачав головой, отвечает:
   -Ты когда-нибудь дошутишься до того, что боги тебя услышат.
   Оскар раздражённо хмыкает.
   -Если кому-то там до меня и есть дело, так это прекрасным валькириям, остальным я давно не интересен.
   -Ну, не скажи, - теперь ухмылка появляется на лице Вольфа, - насчёт женитьбы Лоэнграмма всё-таки это ты накаркал.
   Ройенталь вопросительно изгибает бровь.
   -Как? - видно, что на сей раз он не слишком улавливает смысл сказанного.
   -Не помнишь, как тогда про свадьбу ляпнул?
   Друг хмурится, явно пытаясь восстановить в памяти, когда это он мог спороть подобную чушь, но потом всё же припоминает:
   -Так я вроде свою имел в виду.
   -Но сказал же!
   Вольф хочет ещё уточнить, что боги, видимо, решили, что дожидаться свадьбы Оскара придется слишком долго, но в этот момент к друзьям возвращаются Биттенфельд с Мюллером, и разговор приходится прервать.
  
   ***
  
   Лёгкий ужин, поданный в любимой беседке Его величества среди тонкого аромата роз, подходил к концу, когда до того молчавший Фридрих обратился к сидящей напротив него Аннерозе.
   -Дорогая, вы сегодня утром виделись с братом. Надеюсь, он поделился впечатлениями о помолвке и приёме? - кайзер наливает себе вина и откидывается на спинку кресла. - Вчера Сабина с матерью только об этом и говорили.
   -Да, брат рассказывал, что все было замечательно. Он очень благодарен маркизу Литтенхайму за оказанную честь, - в действительности о помолвке и торжествах Райнхард сказал всего пару фраз, при этом он вовсе не выглядел счастливым, да и у Зига взгляд был скорее обеспокоенный, чем радостный.
   Фридрих довольно улыбается.
   -Сабина, конечно, ещё слишком юна, и я не собираюсь торопить вашего брата, но надеюсь, что года через два она уже будет готова к замужеству.
   -Я тоже так думаю, - Аннерозе чуть наклоняет голову, соглашаясь с кайзером.
   Они с Сабиной фон Литтенхайм практически не общались. Но, по общему мнению двора, младшая из принцесс, в отличие от своей матери и тётки, была девушкой спокойной и уравновешенной, хотя и весьма амбициозной, несмотря на юный возраст. Вот только сможет ли девочка ужиться с Райнхардом, и не станет ли этот брак для них обоих обузой?..
   Брат ненавидит кайзера и вполне может перенести свою ненависть на его внучку, а что из этого выйдет - известно одним богам.
   В династических браках редко учитываются желания тех, кому предстоит жить вместе, но Аннерозе так надеялась, что Райнхарду подобное не грозит... Для большинства аристократов он оставался безродным выскочкой, не ровней для их дочерей, и никакие титулы и звания это не меняли. Однако Фридрих посчитал иначе, и его решение невозможно оспорить. Что же ждёт теперь брата, не станут ли его ненавидеть ещё сильнее?
   Литтенхайм не менее подл, чем покойный Брауншвейг, просто лучше умеет это скрывать. Кто поручится, что однажды маркиз не захочет избавиться от неудобного зятя, как только посчитает, что сможет сделать это безнаказанно?
   Кайзер привык получать всё желаемое, не спрашивая ничьего согласия, заставляя всех делать то, что ему нужно. Когда-то именно так он заполучил её саму, а теперь очередь дошла и до Райнхарда...
   Брат так и не простил отца - и до сих пор считает, что тот попросту продал дочь из-за денег. Но разве мог бедный нетитулованный дворянин воспротивиться желанию - а точнее, приказу императора? Возможно, хоть сейчас брат поймёт, что нельзя так строго судить человека, который всего лишь не хотел навлечь беду на свою семью.
   Фридрих допивает вино и снова наполняет бокал.
   -Жаль, Амалия оказалась слишком подвержена влиянию своего бывшего мужа, но в этом я виноват сам - не стоило идти у неё на поводу и разрешать ей выходить за Брауншвейга, его манеры никогда не были идеальными. Надеюсь, что пребывание в имении пойдёт ей на пользу, и она поймёт, что я действовал исключительно в их с Элизабетой интересах. Хотя стоит признать, что в воспитании дочери Амалия тоже не преуспела, - он тяжело вздыхает и делает большой глоток.
   Кайзер действительно обеспокоен судьбой потомков. Скорее всего, его первоначальный план подразумевал, что невестой Райнхарда станет старшая из внучек, но Брауншвейг собственной выходкой перечеркнул не только свою жизнь, но и будущее дочери, лишенной прав на престол. Задумавшись об этом, Аннерозе допускает крамольную мысль о том, что теперешний расклад для брата, возможно, несколько лучше. По крайней мере, Райнхард получил отсрочку. И остается только молиться Фрейе, чтобы за это время его не настигла любовь к какой-нибудь другой девушке, тогда этот спектакль станет совсем невыносимым.
   -Впрочем, вам вряд ли интересны проблемы старого отца взрослых детей, - Фридрих улыбается, но его взгляд остаётся таким же серьёзным. - Вы ещё слишком молоды и прекрасны, и мой долг покровителя велит подумать о вашем будущем.
   От слов кайзера Аннерозе пробирает ледяной холод, но она, всё так же мило улыбаясь, тихо произносит:
   -Я счастлива служить Вашему величеству.
   -Ах, оставьте эти условности, - он едва заметно кривится, - сейчас я меньше всего хочу слышать от вас подобную чушь.
   -Как скажете, - она опускает взгляд.
   -Дорогая, - в голосе Фридриха проявляется сожаление, - я, кажется, вас расстроил? Но поверьте, я и в мыслях не имею сомнений в искренности ваших чувств, напротив, хотел лишь подчеркнуть, что вы давно заслужили право обходиться без лишних церемоний.
   -Спасибо, вы, как всегда, добры ко мне, - Аннерозе чувствует, что краснеет, но лёгкий румянец на щеках ее только украшает, во всяком случае, нравится Фридриху - и он не догадывается, чем именно вызвана эта реакция. Кайзер довольно усмехается.
   -Такая женщина, как вы, не должна прозябать в одиночестве. Как драгоценному камню нужна достойная оправа, так и вам необходим кто-то, кто защитит вас и позаботится о вашей жизни.
   -Но, Ваше величество, вы столько лет были моей опорой, что желать иного с моей стороны было бы слишком непочтительно.
   Какой странный и непонятный разговор. Неужели она надоела Фридриху, и он решил от неё избавиться? Но к чему тогда все эти заверения и оговорки? С Бенемюнде он поступил совершенно иначе - просто объявил, что не желает её больше видеть. В чем же дело?
   -И, тем не менее, я решил, что мне следует подыскать вам подходящего мужа, - Фридрих поднимает ладонь в предостерегающем жесте, показывая, что это ещё не всё. - Думаю, что один из многочисленных племянников моей покойной жены вполне подошел бы на такую роль. Я, к сожалению, не вечен, и поэтому не могу допустить, чтобы после моей кончины вы оказались в затруднительном положении.
   Кайзер допивает оставшееся в бокале вино и разворачивается в кресле так, чтобы полюбоваться ближайшей клумбой с розами.
   О, боги, только этого и не хватало! Кажется, Фридрих решил озаботиться не только будущим Райнхарда, но и её. Причём всерьез, а значит - прощайте, мечты о тихой, спокойной жизни в собственном доме, не слишком далеко от брата, чтобы можно было забыть прошлое и иногда навещать Райнхарда, не мешая при этом Зигу найти своё счастье. А для этого ей точно не нужен никакой муж, особенно родственник кайзера.
   Последнее время Аннерозе казалось, что эти мечты вполне могут осуществиться, пусть и не так быстро, как хочется, но всё же... Фридрих слишком много пьёт, и это сказывается на его здоровье. Врачи неоднократно предупреждали его о пагубности такой привычки, но переубедить так и не смогли.
   Она, конечно же, не желает кайзеру скорой смерти. Но, как бы там ни было, это реальный шанс получить свободу, и вот теперь Фридрих решил лишить её и этой надежды.
   -Я не мыслю своего будущего без Вашего величества, - голос Аннерозе чуть вздрагивает.
   -Ах, дорогая... Я, конечно же, рад слышать ваши слова, но вы всё же должны понять, что я поступаю так лишь для того, чтобы быть спокойным за вас. К тому же, я не собираюсь немедленно выдавать вас замуж, у нас ещё достаточно времени, чтобы подыскать хорошего кандидата на вашу руку. Обещаю вам, что подойду к этому вопросу с особой тщательностью. А сейчас давайте пройдёмся по парку, я хочу показать вам нечто совершенно особенное.
   -Да, Ваше величество.
   Как же хорошо, что брат завтра отправляется на учения. Пусть хоть немного отойдет от своей помолвки до того, как узнает свежие новости...
  
   ***
  
   Когда к чему-то слишком долго готовишься, то в итоге всё обязательно получается не совсем так, как планируешь. Обычно Зигфрид скептически относился ко всевозможным приметам и предзнаменованиям, считая всю эту мистику чушью, но на сей раз подтверждение необъяснимой теории было слишком очевидным.
   Они начали разрабатывать план учений объединённых флотов ещё в начале весны, рассчитывая провести их не позже мая, но тут внезапно обнаружились проблемы с новым вооружением, и пришлось заниматься расследованием махинаций фон Фрича. Затем произошло нападение на Райнхарда, и доработка плана затянулась. После захвата Изерлона мятежниками и вовсе пришлось полностью все переделывать, учитывая новые реалии в расстановке сил. А когда работа наконец-то была закончена и уже назначили день отлёта, на Райнхарда свалилась "милость" кайзера, так что дату пришлось переносить ещё на неделю, из-за помолвки и связанных с нею торжеств.
   Лоэнграмм рвал, метал и шипел, что они так дотянут резину до прилета реального противника, но сделать ничего не мог. Зигфриду оставалось только в меру сил успокаивать и поддерживать друга. Выходило не так хорошо, как того хотелось бы, но всё же Кирхайсу удавалось отчасти сдерживать его порывистый характер, иначе пострадала бы как минимум половина офицеров адмиралтейства, а сам Райнхард загнал себя в новый приступ мигрени. Но, слава богам, всё обошлось, хотя и балансировало на тонкой грани.
   После сцены в кабинете, когда Райнхард дал волю своим чувствам, Зигфрид старался, насколько это было возможно, постоянно находиться рядом с другом или хотя бы как можно ближе к нему, чтобы в случае чего успеть прийти на помощь. Им ещё крупно повезло, что первое адмиралтейство в течение этой недели не затевало никаких совещаний, на которых было бы необходимым присутствие второго командующего. Не хватало ещё, чтобы засевшие там идиоты довели Лоэнграмма до белого каления. Он и так постоянно отзывался о них в самых нелицеприятных выражениях, в том числе и в присутствии других своих подчиненных.
   Так, на последнем совещании, говоря о важности этих учений, Райнхард прямо сказал, что командование постоянно совершает одну и ту же ошибку, готовясь к битве, которая уже окончена. Разумеется, после этого он добавил в качестве примера схватку у Астарты, где редкостную недальновидность проявили адмиралы Альянса, но намек поняли все. Дальше ведь речь пошла о том, что даже в самых смелых планах никто не предполагал, что после ввода Изерлона в эксплуатацию война однажды продвинется существенно дальше Дагона, Тиамат или Ван-Флита - и будет вестись на территории Рейха. Теперь это, увы, реальная перспектива.
   Но пожилые офицеры были злом знакомым и привычным. Куда более сильную тревогу у Зигфрида вызывала проклятая помолвка и последовавший за ней приём. Официально просить руки Сабины Райнхард отправился один, Зигфрид по старой привычке ждал его в машине. И, хотя он прихватил с собой недоделанную работу, большую часть времени смотрел не в ноутбук, а в окно, ожидая, когда же друг выйдет из роскошного здания, казавшегося Кирхайсу логовом какого-то жуткого чудовища. Ожидание затянулось почти на два часа, но когда Райнхард наконец-то появился, Зигфрид смог облегчённо вздохнуть: друг, хоть и был на взводе, выглядел более-менее нормально и реагировал на всё уже более спокойно.
   А вот на воскресный приём они пошли уже вдвоём. Пусть большинство гостей откровенно делало вид, что в упор не замечает вице-адмирала Кирхайса, а хозяева едва удостоили его приветственным кивком, но подобное пренебрежение не имело никакого значения. На него и раньше так смотрели люди, считающие, что простолюдин рядом с дворянином может быть только слугой, телохранителем... в общем, рангом чуть выше мебели. Зато Райнхард практически весь приём не отходил далеко, было видно, что присутствие друга его успокаивает и делает чуть менее тягостными навязанные обязанности.
   Кроме того, им крупно повезло: среди приглашенных оказалась и Магдалена фон Вестфален. Прекрасная баронесса чувствовала себя на подобных мероприятиях совершенно свободно - и, что немаловажно, пользовалась расположением как хозяйки дома, так и её дочери, так что её помощь в поддержании общего разговора оказалась очень кстати, ведь Райнхард самостоятельно сказал невесте буквально пару слов.
   Правда, как только начались танцы, он пригласил Сабину. Как бы ему ни было противно, но приличия стоило соблюдать. Естественно, пара моментально привлекла к себе всеобщее внимание. Несмотря на значительную разницу в росте, выглядели они просто великолепно. По залу прошлась волна перешептываний, и Зигфрид даже заметил, как принцесса Кристина украдкой подносит к уголкам глаз платок.
   Сам Кирхайс танцевать не собирался, но совершенно недвусмысленный взгляд Магдалены заставил его передумать, и через пару секунд он тоже кружился в вальсе с одной из красивейших женщин империи, при этом стараясь не выпускать из поля зрения центр зала, где Райнхард уверенно вёл в танце свою партнёршу. Двигался тот четко, но вот выражение лица совсем застыло, и вблизи могло показаться, что вальсирует мраморная статуя.
   В общем, торжество вполне удалось. Райнхард, конечно, основательно устал, и всю дорогу домой проговаривал сдерживаемые на протяжении вечера мысли о маркизе Литтенхайме и остальных аристократах, но это была его обычная неприязнь к подобной публике. В его словах уже не чувствовалось обречённости и злобы загнанного в угол зверя.
   Во вторник они с самого утра поехали во дворец, попрощаться с госпожой Аннерозе, и это было, несомненно, самым светлым событием за последнее время. За те несколько часов, что они провели во дворце, как-то так получилось, что разговор практически не касался неприятных для Райнхарда тем, и Кирхайс смог хоть немного расслабиться и просто наслаждаться видом любимой женщины, впитывая каждую черточку ее образа. А когда она, подавая Зигфриду кусочек торта, ненароком коснулась его руки, его сердце чуть не выскочило из груди.
   Аннерозе, видимо, тоже что-то такое почувствовала, потому что на секунду замерла. Лоэнграмм, явно наблюдавший за ними и все заметивший, улыбнулся, но ничего не сказал.
   На Райнхарда общение с сестрой тоже подействовало благотворно, так что остаток дня он хоть и не выглядел радостным, но хотя бы не казался таким раздраженным, как до этого.
   Зато на следующий день Зигфрид почувствовал, как друг буквально преобразился. Нервозность и агрессия куда-то исчезли, и на борт "Брунгильды" поднялся прежний Лоэнграмм, полный переполнявшего его азарта, стремящийся как можно быстрее оказаться среди любимых звёзд.

Оценка: 7.54*7  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"