Аннотация: Кода ты только приходишь в мир, его нужно изучить.
От внезапного тепла ногу заломило так, что я чуть не взвыла. Слава богам, в простенках между нишами стояли скамьи. Стоило рухнуть на одну из них, как из центра зала раздался шорох. Мой мозг так замерз, что я не успел ни удивиться, ни испугаться. Ко мне подошел старик, похожий на обросшего щетиной сверчка.
- Приветствую в обители Тмирран, - с поклоном проговорил он, - снова великая честь, великая честь... Но Апри привел вас в недоброе время... простите, не смог встретить у ворот. Братья исповедовались... Я брат Феррик, теперь я - Хранитель. Старый Доррик растворился в лучах Апри...
Старик говорил на Высоком языке резко, с раскатистыми 'р'. В горле булькало и стрекотало, из-за чего голос расслаивался, и казалось, что говорят одновременно несколько людей.
- Х-хол-лод-д-дно! - стуча зубами, сказала я.
Губы ещё не оттаяли, скулы свело, пальцы ног не чувствовались вовсе. Чисто змея в зимней пустыне - только тронь, разлечусь на кусочки. Монах, или кого здесь называют братьями, с поклоном взял меня за руку, и свернул пространство. За несколько мгновений мы 'перенеслись' из зала со свечами в скромно обставленную комнату.
Койка, стол, пара шкафов с книгами, кресло перед большим очагом, всё - простые вещи простых очертаний. На то, что я в другом мире, указывал только огонь: и в светильниках, и в камине - самый обыкновенный, которым горит любое вещество, если его сильно нагреть. Дикари, честное слово!
Феррик наложил мазь и повязку на обожженную ладонь, затем принялся аккуратно обрабатывать ногу: снять ткань, обмыть, наложить лекарство и повязку. Все это время я согревалась горячим отваром и изучала пространство. Стабильное, оно не давало ни мелкой дрожи, ни мимолётных завихрений, зато гнулось, растягивалось, и моментально восстанавливало форму. Да уж, работать с ним будет нелегко. Зато интересно: похоже, даже резать можно! Только вот чем?...
Старик закончил с моей ногой, отошел к камину и начал кормить огонь. Это ж надо! Ветки толщиной с плечо!
- Зима сурова... Грейтесь, - не оборачиваясь, сказал Феррик.
В отблесках пламени старик еще больше походил на сверчка, который нацепил балахон из шкур. Вот это звери! Всего три шкуры на человека! У нас и на ребёнка по тридцать три уходит.
- Желаете чего-нибудь?
- Э-э-э... - я протянула опустевшую кружку, - а ужин когда?
- Будет на закате, - Феррик снова наполнил посуду отваром, - но обед едва прошёл. Я, правда, милостию Апри пощусь по братьям... но надо сказать Двойке... да...
Он взял с каминной полки небольшой колокольчик и позвонил. Потом спросил благоговейным шепотом:
- А есть ли... не сочтите за дерзость... Есть ли новости от... от Великих правителей Тми?
- Неа, никаких. Прави-ители Тми все ум-ме-ерли, - зевнула я и укуталась поплотнее в покрывало из пушистой шерсти, - мир Тми в запустении. Только чудища скачут.
- Значит, всё зря... - старик погрустнел, - но и у нас многое изменилось... Красная Смерть по всей стране... Империя теряет саму себя. Все братья ушли к Апри, я один... Недоброе время, недоброе... Но слава Апри, вы живы и... а, Двойка!
Глядя мне за спину, Феррик перешел на другое наречие. Я обернулась - и закашлялась. Отвар расплескался, обжег даже через покрывало и одежду. Рука потянулась за кинжалом. Боги, ну что за день!
В дверях стол высокий че... нет, не человек. Человекоподобное существо. Собственно человека напоминали лишь очертания тела и кисти рук. На коровьей голове с широким лбом сидело две пары глаз: человеческие смотрели вперёд, пара бычьих - вбок. Отполированные рога закручивались, подобно высокой причёске. Светлая кожа - или шкура? - лоснилась в отблесках камина. Из-под подола полотняной рубахи виднелась пара копыт.
Существо заговорило хриплым низким голосом, рублеными и наверняка неправильными фразами. Впрочем, их с Ферриком диалог длился недолго. Поклонившись, существо удалилось.
- Да, трое их всего осталось, - старик вздохнул, - старая Двойка вот, да пара телят... а взрослых и сильных воспитанники, кто выжил, с собой в горы увели... да... да... хотя правильно, да. Я один, мне много не надо, а без кадаргов в горах слишком тяжело, слишком... Хотя на всё воля Апри... и Красная смерть... на всё, на всё...
Бормотание стало неразборчивым. Феррик резко встал и пошёл в дальний угол комнаты, к золотому диску с восемью острыми лучами, перед которым висела лампада. Опустившись на колени, старик начал вертеть в воздухе руками, словно рисуя круги, подвывать и бить поклоны, раскачиваясь всем телом.
Вот манеры! Хотя... он же мог и сбрендить, с трупами-то общаться. Сам сказал, братья отправились к Апри - местному божеству, видать. И всей компании - слуга-уродец, даже три. Немудрено с катушек съехать.
- Брат Феррик? - громко позвала я, кутаясь в покрывало.
Молчание. Пришлось отогреваться дальше, слушая потрескивание дров и бурчание в желудке.
Скоро получеловеческое существо принесло еду: хлеб из грубой муки, мягкий сыр, сушеные плоды с запахом пыльных камней. Больше хотелось мяса, но просить не стала - всё равно местного наречия не знаю, а знаками не объяснить.
Несмотря на скудность, пища оказалась сытной. Стоило утолить голод, как усталость взяла своё. Полудрёма закрыла веки, перепутала мысли, расслабила тело. Перед тем, как погрузиться в сон, я с грустью подумала, что месть снова откладывается. Но что сделаешь? Пересижу здесь, ногу подлечу, и домой. За это время как раз посылка домарширует на место сбора...
А, ящером оно перебубнись, чем стариканы расплачиваться-то будут?! Я ж так и не оставила указаний, куда казну перепрятала! То, что пропала со связи - ничего, не впервой, а вот с деньгами нехорошо получилось. Совсем нехорошо. Так что лечиться, срочно лечиться, и бежать обратно - восстанавливать династию... и убивать.
***
Дни тянулись, словно кишечник из пленника, который твердо решил, что не выдаст тайн своего войска. Холод, сырость, темнота - вот три главных составляющих мира Мерран. Затмение, так поразившее меня в первый день, длилось уже две декады: как пояснил Феррик, застилало солнце не луна, а соседняя планета.
- Великий Апри сейчас борется с Великой Тьмой Атума, - объяснял Феррик, косясь на золотой солнечный диск, что висел в каждой комнате в восточном углу, и хватаясь за такой же медальон на шее, - сие есть великое таинство, человеческому глазу недоступное и разумом непостижимое. Но только от нас, от молитв наших зависит, одумается ли Темный Атум, или же ринется в последний бой, и упадёт на Апри. И прогневается великое светило, и сожжет нас, недостойных, яростными лучами своими...
- А если не сожжет, то обычно что?
- Что, что... выйдем из перигелия, планеты разойдутся, Открытие праздновать будем, - отвечал старик, мгновенно теряя религиозный пафос, - покрывало только помогите свернуть, умоляю. А то мне тяжело, а кадаргам в храм заходить недолжно...
Должно, не должно. Монастырь есть монастырь: всё по уставу. Почти как в армии. Всё размеренно, всё предсказуемо. Солнцеслужения четыре раза в сутки - полдень, полночь, и рассвет с закатом. Тихо, спокойно, никто никого не убивает. Песни красивые. Одно плохо - Феррик при любом удобном случае рассказывал, как светило 'отдает свою горящую плоть во тьму космоса, даруя тепло и свет нам, недостойным слугам его, и всепронизывающие лучи его испепеляют врагов его, а всесогревающий диск его оберегает и оплодотворяет мир его...'. И ладно бы просто рассказывал, так ведь ждал ответов и очень удивлялся, когда не получал их. Вообще, старик то и дело принимал меня за кого-то, кого он знал давным-давно, и все эти годы желал увидеть вновь. Но разобраться в бредовых фразах я даже не пыталась - слишком много было вокруг нового, чтобы ещё чужими глюками заморачиваться.
Мир Мерран и сам по себе походил на один большой глюк. Например, получеловек Двойка и двое её младших собратьев оказались не особым видом животных или расой, а переделанными людьми. Обычай такой: был человек - преступник там, или инвалид - и нет человека. Вместо него - слуга-кадарг. Отменное здоровье и ноль мозгов. Верх умственных способностей - откликаться на данное имя и выучить несколько рецептов повседневных блюд. И никаких воспоминаний о прежней, человеческой, личности.
В плане жизни без воспоминаний я кадаргам завидовала. С самого первого дня в Мерран мне начали сниться кошмары. Бесконечные погони по коридорам и лестницам. Осколки, кровь, тела, простыни. Пламя, которое так просто вызывать пальцами. Раз! Из ладони рвалось разрушение. Огонь сжирал всё, всё, всё: измученную маленькую Ками, ошмётки матери, исковерканное тело отца. 'Смерть Проклятым', неслось из глубин памяти. 'Смерть палачам', отзывались тени. 'Моя очередь', кричали со всех сторон. И смеялись, смеялись, смеялись...
Каждое утро я вскакивала с колотящимся сердцем, в холодном поту. Распахивала окно, дышала ледяным ветром. Затем одевалась - штаны и рубаха грубого полотна, шерстяные, меховая тога в пол, сверху монастырский балахон - и шла на кухни, готовить себе завтрак и экспериментировать с пламенем в непривычно плотном пространстве.
- Куда грабли суёшь, козлина стаеросовая! - кипятилась я, если рядом оказывалась кадарга Двойка с ведром воды, - не твоего ума дела! Вали жратву варить!
Поскольку ругалась я на сетерском, слуга не понимала ни слова. Зато понимала интонации и отходила, обиженно мыча.
По-хорошему говоря, опыты стоило проводить в другом месте, но я тупо боялась затеряться в огромном монастыре, и - чем тьма не шутит - замерзнуть насмерть. Кухни же были весьма просторными и главное, теплее любых других нежилых помещений. Ещё здесь не росла цветочная плесень и хищный мох. Зато водились червекрысы - противные на вид и приятные на вкус существа.
- О, пресветлая госпожа! Как же вы... что же вы... у нас ведь свежайшая рыба... - истерил Феррик каждый раз, как видел, что я отлавливаю крыс на мясо, - так же нельзя! Эта пища слишком груба для вас!...
Объяснить старому монаху, что от непривычной пищи по имени 'рыба' у меня расстройство желудка, я так и не смогла. Пришлось выслушать несколько лекций о 'неподобающих трапезах'. Дело кончилось бы крупной ссорой, если бы Феррик не увидел её.
Я привыкла таскать с собой два кинжала. Обычно это были прабабкин, с камнями-вензелями-гравировками, и отцовский, боевой, но почерневший. Первый привычно расположился на ноге, а вот второй пришлось заменить на хороший кухонный, им и пользовалась, как более крепким. При этом для разделки червекрыс лучше подходило тонкое и гибкое лезвие 'фуфырки'.
Когда однажды Феррик пришел пообщаться, а точнее, с очередной 'инспекцией'-морализаторством, и увидел, чем я разделываю добычу, старика натурально чуть не хватил удар.
- Нарна... о боги... это же Нарна... Апри раздаёт великую милость даже ничтожной твари.., - Феррик бухнулся на колени, не сводя глаз с моей 'фуфырки', - истинная кровь, истинная... Апри... Нарна... Пресветлый клинок...
В тот день добиться чего-либо осмысленного от старика не удалось. На следующий Феррик пришел во вменяемое состояние, и с недоумением пояснил: я разделываю тушки не чем-нибудь, а Нарной - ритуальным кинжалом Зрячих.
- Неужели вы забыли даже это?! - вскричал тогда Феррик, и перекошенные губы его посинели, - вы, Черное солнце, солнце солнц по праву рождения?!
- Э-э-э... ну.. не... конечно, нет... - выдавила я, наблюдая за стремительно синеющим Ферриком и пытаясь сообразись, что делать, если старик сейчас перекинется, - просто... моё право всегда со мной. Нарна в руках или нет.
- Великая! Великая мудрость! - вскричал Феррик, и бухнулся на колени.
Я не удивилась: привыкла.
Нога заживала. Готовясь к возвращению, я начала расхаживать её, и набрела на библиотеку. Огромное сборище всевозможных свитков, списков, и изданий, оказалась в моём единоличном распоряжении. Удивительно, но многое тут сохранились со времён до Катастрофы. Кое-где поперёк страниц стоял штамп 'Ересь' - но так у нас 'неудобные' книги вообще жгут.
Тайну моей 'мерранской личности' раскрыть не удалось. Удалось узнать другое: те, кого в моём мире называют Проклятыми, здесь известны, как Зрячие. Красиво. И ближе к нашей главной особенности - ощущать, порою даже видеть, неоднородности пространства. В моем мире это не так уж сложно, а вот в Мерран требует усилий: даже у меня с непривычки далеко не всё получалось. Так вот те, у кого получается, вскоре после Катастрофы стали элитой из элит, а 'расфуфыренные ножики', или Нарны - знаком принадлежности к высшему сословию.
Поначалу я обрадовалась: в кой-то веки нашлось место, где не надо скрывать свою кровь. Однако нет хорошего без дурного: охота на проклятых, или Зрячих, никуда не делась, лишь поменяла форму. В Мерран считали, что священную кровь необходимо сохранять в чистоте. Элита женилась внутри себя и потихоньку вырождалась. Даже бастардов-полукровок помещали в монастыри, и принудительно скрещивали - ведь потомство должно быть правильным.
- Для кого правильным-то? Зачем вообще это надо? - всё допытывалась я, - чем плохи просто родовитые люди при деньгах?
- Они лишены божественной благодати, - убежденно отвечал Феррик, - лишь хранящий в крови частичку великих Дверей может стать новым Императором.
На этом разговор обычно заканчивался. Однажды мне пришло в голову спросить:
- Про пришествие Императора - это как? Смена власти? А прежний тогда чего? Умрет?
Старый монах замер. Медленно повернул голову, и так же медленно моргнул. Светло-голубые до бесцветности глаза заблестели, в складках век показались слёзы.
- Верую, - едва слышно прошептал Феррик, и нащупал на груди медальон в форме солнечного диска, - я не мог так ошибиться... верую!
И больше не проронил ни слова, пока не настало время проводить солнцеслужение.