Fieryrat : другие произведения.

Поле под репу: 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 4.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Аннотация: Я тоже хочу кроссовки, плащ-палатку и щенка бульдога! (с) А ещё фонарик! Фонарик!
    Пояснения: Черновик. с пылу, с жару, так что сверху обуглился, внутри ещё сырой.
    P.S. Уточняю, текст действительно не подвергался правке (как написалось, так и выкладываю), поэтому по ходу дела может меняться и существенно. Замечания и критика приветствуются.
Счастья привалило!
(Ворона о домовёнке Кузе)
   "...среди деревьев брёл ветхий старец. Пожалуй, этот человек отмерил куда более столетия. Зима испещрила лицо глубокими морщинами, скрутила пальцы в корявую насмешку над ветвями вокруг, выбелила длинные волосы. В руках старец с трудом удерживал тяжёлый резной посох..."
   Дуня спешила, потому что опаздывала. Опаздывала ровно на столько, чтобы обязательно опоздать, но не на столько, чтобы никуда не спешить. Потому Дуня и торопилась, чему, на первый взгляд, должна была мешать читаемая на ходу книга. Дуне она не мешала - не раз пройденная в обе стороны дорога, периферийное зрение, вечный час пик и захватывающий на краткий миг сюжет делали своё дело. Последний скрадывал время туда... Конечно, бег тоже мог бы с этим справиться: лавирование между прохожими и скоростной спуск по стёртым, а потому ненадёжным ступенькам - занятие увлекательное, но с точки зрения Дуни нелогичное. Не вообще, а конкретно сейчас: придти вовремя всё равно не поможет, а вот споткнуться о подол длинной, до пят юбки очень даже поспособствует. Нет, на самом-то деле и то, и другое роли не играло, но книга... В общем, Дуня читала, а не беспокоилась о предстоящем экзамене. Время заполняли чужие и безопасные интриги, а не пустые переживания. Толчея, привычка и редкий взгляд под ноги или вперёд берегли от встречи с каким-либо препятствием.
   Столб у лба оказался несколько неожиданно. Хорошо хоть не стеклянная дверь - такое уже случалось. Дуня озадаченно осмотрелась - столб стоял там же, где и последние лет двадцать, то есть с незапамятных времён, ещё до рождения Дуни. Размерами он напоминал не украшение, а выставленный по центру прохода кусок стены - таких здесь было штук пять-семь, - и обойти его не составляло труда. "Туфли", - решила девушка, потирая ушибленное место. Действительно, в мягких тапочках, без привычного каблучка шагалось быстрее и легче, оттого помехи на пути вырастали чуть раньше, чем обычно.
   Посетовав на саму себя - отчего это она решила, что к её зелёному "сам себе венику" не подходят любимые лодочки? - Дуня продолжила путь... всё так же уткнувшись в книгу. "А вообще-то я должна была очутиться в каком-нибудь параллельном мире", - мелькнуло на задворках сознания этак тщательно скрываемой мыслью за другими более открытыми.
   Сказать, что это потаённая мечта или вызванная чтением мимолётная фантазия-игра, никак нельзя было. Просто более-менее осмысленный набор слов в мешанине других, которые толпились в голове. Как бы удивилась девушка, узнай, что задворки сознания приютили мысль, от и до отражавшую действительность. Да, Дуня, она же Евдокия Лебедева, опаздывающая на экзамен студентка девятнадцати лет, только что должна была перенестись в другой мир - вокруг столба ещё с полчаса разочарованно мерцали невидимые звёзды, - но никуда не перенеслась. Дуня, как и прежде, находилась в своём... или, что вернее отражало суть вещей, в мире романа-фэнтези, который спасал её от ненужных волнений перед последним в сессии испытанием.
   "Ветхого старца" всё же убили, когда Дуня подвернула ногу. "Н-да, Евдокия Семёновна..." - оценила девушка.
   - Девочка, ты бы по сторонам смотрела. Убьёшься же!
   - Извините, - пробормотала Дуня в ответ сердобольному дедку, который уберёг её и от падения на лестнице, и от нечаянного стриптиза - юбка под собственными пятками очень уж хотела разъехаться по фальшивому шву или, по крайней мере, сползти с талии. Затем повернулась к парню-соседу - ему не повезло получить острым локтем в живот - и зачем-то поблагодарила несчастного. После чего сжала перед злополучного "веника" в кулак - раздался звук сминаемой бумаги - и рванула вниз. Сейчас лишние секунды имели значение - две минуты в ожидании поезда казались вечностью.
   Оставленные позади парень и дед недоумённо переглянулись. Обернись Дуня хоть разок, и не до какого экзамена она бы не доехала. Или, как минимум, не до сегодняшнего. Однако девушка последней впихнулась в вагон и ехала, прижавшись спиной к дверям, до следующей остановки - юбка и здесь не подвела, намертво зажатая грязными створками. А смотреть-то было на что.
   Студентка снова не заметила зелёной двери, и Стражи не понимали - как. Это непонимание детально отражалось на их лицах. Они бы ещё приняли отказ войти в неведомое - с предначертанного судьбой пути многие сворачивают и не сказать что ошибочно. Но оступиться на развилке и пойти по дороге, которой и в "возможно" не существовало - такое Стражи видели впервые. Проведай Дуня о чудесах, она бы обязательно заявила, что у неё всё не как у людей... и оказалась бы не права, потому что именно так у большинства людей и было, о чём простым Стражам знать не положено.
   На счастье девушки, её самомнение никто не тревожил и ничто не бередило. А даже если бы и попробовали, ничего бы у них не вышло - предэкзаменационная горячка и книга оградили Дуню от всяческих глупостей. Вот когда то и другое закончится... Это - другой разговор.
  
   Без больших, но с мелкими - конечно! в новой юбке-то! - приключениями девушка благополучно добралась до института и вошла в аудиторию немногим позже преподавателя, даже успела постоять в очереди за билетами.
   Билета ей не дали, выставив в зачётку законный пятак автоматом. Вот к чему приводит ненужная спешка... а подумать сперва? Впрочем, Дуня прекрасно понимала, думай не думай, а в следующий раз всё будет так же: и что-то, вроде юбки со специальным запахом, чтобы крепить шпаргалки... конкретно эта так не шилась, но чудом пригодилась для "бомбочек" и сегодня была успешно испытана на проезд в общественном транспорте в боевом, так сказать, режиме. И тапочки, спросонья почему-то заменившие привычную обувь. И добрые прохожие, отлавливающие на лестницах. И, наверное, столбы не к месту.
   Дуня потёрла лоб - самомнение вот-вот собиралось напомнить о том, как девушка глупо смотрелась в метро и как была груба с пострадавшим ни за что ни про что парнем... Но на плече висела сумка с недочитанной книгой, а желудок урчал настолько громко, что начал обращать на девушку внимание проходящих мимо студентов. Дуня купила огромный ход-дог (по случаю окончания сессионных мучений) и присела на скамейке в скверике при институте. Там девушка собиралась дождаться подруг - те вроде как зазывали пойти в кино отметить начало летних каникул. Она совсем забыла, что искать её на лавочке под хилыми деревцами никто не станет - договорились-то встречаться у библиотеки.
   Когда заметно потемнело, а под кружевную кофточку и так не избавленную от приколотых изнутри шпаргалок юбку заполз холодный ветерок, Дуня вспомнила о недоразумении и поняла, что засиделась - подружки, наверное, уже по домам или кафешкам разбежались. Что ж, тогда и Дуне пора. Девушка захлопнула книгу, подняла глаза... да так и замерла. Похолодало и потемнело вовсе не из-за того, что пришёл вечер. Скорее, пришла непогода - по небу плыли хмурые облака - и... другая местность. Студентку окружал унылый до ломоты в зубах пейзаж: поросшие жёсткой травой холмы, какие-то руины, бывшие некогда то ли каменной оградой, то ли величественным замком, и чёрный лес у горизонта.
   Обернуться и посмотреть, что же у неё творится за спиной, Дуня побоялась. На всякий случай взглянула на скамейку - та, немного повисев в воздухе, растаяла, и девушка ухнула на землю.
   - А... - выдавила Дуня и приложила книгой по ноющему лбу. - Это как?
   Голова отозвалась эхом деревянного ящика, зато голос прозвенел колокольчиком. Девушка хлопнула пару раз ресницами и ущипнула себя. Она никоим образом не считала, что боль ей поможет - уж если отбитый копчик и шишка после объятий со столбом не помогли. Да и не верила Дуня, что спит, а если даже оно и так, то ей тут руку ломай - ничего вразумительного не выйдет. Ущипнула девушка себя исключительно потому, что положено: все щиплются, а она чем хуже?
   - Э-ээ, высшие силы, - наугад попробовала новоявленная путешественница между мирами, - может, вернёте меня домой? Чужие вселенные мне и даром не сдались.
   Ощутимо не хватало уверенности. И даром, и за умеренную плату хотелось окунуться в фантастику и сказку. Правда, неплохо было бы, чтобы Дуню встречали оркестром, хлебом-солью и принцем на белом коне. А также до кучи: о-го-го магическими способностями и жуть какими боевыми навыками. У Дуни, разумеется.
   А ведь хорошая мысль... Гостья тоскливых холмов собралась было проверить себя на неординарные умения, когда раздался скрежет и цокот. Лошади, телега... Привычка не лезть на рожон заставила распластаться на траве, благо та не пачкала одежду, и осторожно посмотреть в щель между камнями - девушка перенеслась как раз к одной из руин.
   Не обманулась, разве что в количестве и качестве. По ту сторону останков стены, из-за соседнего холма выползала дребезжаще-скрипящая процессия: трое верховых, не бездоспешные, но и не бронированные, как в музеях и фильмах о крестоносцах; две крытые телеги, одна из которых по внешнему виду приближалась к карете, а другая - к цыганской кибитке; тройка пеших с пустыми руками и пятёрка-семёрка, тащащих толстый шест. Дуне компания отчего-то сразу не понравилась, но рассмотреть в деталях - что да как - очень хотелось, поэтому девушка приподнялась, вытянула шею и прищурилась... Тут-то и раздался окрик.
   Дуня не поняла ни слова, однако угроза в голосе чужака ощущалась ясно, поэтому девушка на миг замерла, а затем попыталась медленно-медленно повернуться. Второй набор резких звуков она расценила как команду не двигаться - потому застыла на месте. Третьего приказа не последовало - девушку толкнули. От боли в рассаженном подбородке хлынули слёзы, но это нисколько не помешало Дуне определить, что же надавило ей на шею - даже ни разу не побывав в подобной ситуации, было бы трудно не распознать тяжёлую ногу.
   Где-то вверху, на небесах заговорили. Голос был другой. Если первый отличался сорванным, видимо, от привычки оглушительно и чётко раздавать указания, басом, то этот второй тёк шелковистым тенорком. Так и чудилось, что незнакомец сейчас разразится последней арией Ленского... впрочем, она чересчур эмоциональная, чтобы петь её тихо, а невидимка явно предпочитал шёпот. Обращался ли он к пленнице, та не определила - давление на шею не менялось, а других внешних подсказок Дуня не имела.
   Встроенный в голову переводчик с местного на родной при переносе не прилагался.
   Подбородок наливался тупой болью, шишка на лбу пульсировала. В щёку впились мелки камушки, а ноздри щекотала жёсткая трава, глаза от пыли и неутёртых слёз немилосердно чесались. Одна рука потной клешнёй сжимала книгу в блестящей обложке, другая, неудачно вывернутая, затекла, кожу изнутри покалывали холодные иглы. Спину ломило... И это - только начало! Всего лишь пять минут, как Дуня попала в другой мир. А как же?.. Девушка обмерла - а если её сейчас...
   Но так нечестно! Ведь по всем правилам...
   Второй голос стал громче и твёрже, фразы его, похоже, рассыпались на отдельные слова. Дуне подумалось, что теперь-то ждут ответа именно от неё, но промолчала. А что ей ещё было делать? Незнакомцу поведение пленницы не понравилось - раздражение так и кипело да булькало, когда он повторил сказанное.
   - Э-ээ, - протянула девушка и осеклась, когда шею сдавило, а в ухо тяжко запыхтели.
   Сейчас вам будет джиу-джицу!
   Первый пролаял то же, что до него говорил второй.
   - Я не понимаю, - всхлипнула Дуня, и в следующий миг проклятая нога исчезла. Захватчик ловко вздёрнул девушка за волосы, хотя коротко стриженный затылок тому нисколько не способствовал. Через секунду, стоя на разъезжающихся от страха ногах, гостья мира, наконец, получила возможность разглядеть его хозяев. Зрелище, как и отряд за руинами, нерадостное.
   Их было трое, вместо ожидаемых двух. Первого, как и прежде, Дуня не видела - тот, зажав в кулаке шевелюру, заставил чуть выше, чем удобно телу, приподнять подбородок. Кожа с лица, казалось, сползла к загривку - вот-вот лопнет на носу, словно полиэтиленовый пакет с гвоздями. Локтем абориген упирался девушке в позвоночник, отчего привыкшая к компьютеру и партам спина пыталась прогнуться вовсе не в ту сторону, в которую кривилась много лет. А воняло от первого! Это когда дунину физиономию знакомили с местной землёй, девушка ничего не замечала, но сейчас от запаха застарелого пота студентку времён душа и дезодорантов ничто не спасало.
   Напротив стояло двое. Один поодаль, с взведённым арбалетом. Напряжённый, опасный. Одетый в какую-то помесь костюма а-ля Робин Гуд и лёгкой, по крайней мере на взгляд, брони. Честно признать, Дуня не славилась глубокими познаниями в истории, однако ей в голову пришло, что парнишка - арбалетчик годился в школьники - смотрелся по-театральному гротескно, ни дать ни взять ряженый с ближайших ролевых игр. На миг девушке даже показалось, что он опустит оружие и рассмеётся над разыгранной дурочкой. Ничего подобного парень не сделал. Более того, каким-то образом дал понять, что способен стрелять как по приказу, так и без оного, из своих соображений.
   Последний из "комитета по встрече" имел то же обмундирование, что и стрелок - прочее глаза не разглядели, так как... Так как мужчина был красив. Безумно красив. Красив той самой красотой, которая превращает окружающих... нет, не в уродов - иначе тот бы не выжил, - а в существ второго сорта. Существ, греющихся в лучах славы этой красоты, примеривающих её на себя, но так никогда её не получающих. Несмотря на происхождение и ожидания, эта красота сделает из своего хозяина кумира. Естественно, как и многие девицы, Дуня мгновенно влюбилась в захватчика. И, конечно же, убедила себя в обратном: будучи порядочной девушкой, твёрдо уверенной, что за ней обязательно прискачет принц на белом коне и что, в действительности, это полная чушь, Дуня обходила кумиров по огибающей и старалась не иметь с ними дела. По большей части потому, что кумиры не имели дела с Дуней.
   - Я не понимаю? Хм, - именно "кумир" обладал тихим и ласковым, словно охотящаяся кошка, тенором. Захватчик повторил сказанное пленницей без намёка на акцент, настолько чётко и ясно, что та обрадовалась - сейчас с ней будут говорить по-человечески, и она поймёт, что же от неё хотят. Хотя чему радоваться?.. Далее "кумир" заговорил по-своему. Спрашивал ли он, объяснял ли, беседовал ли с товарищами - Дуня снова не разобрала. Осознав, что толкает речь впустую, захватчик махнул рукой и принялся спускаться с холма, как раз вдоль стеночки, при которой материализовалась девушка.
   Стрелок повелительно мотнул головой - мол, идите вперёд. Вонючий обладатель хриплого баса отпустил волосы и, вцепившись в свободную от книги руку, потянулся вслед за командиром. Подспудно пленница ожидала увидеть здоровенного детину медвежьей наружности, однако этот абориген ни телосложением, ни облачением не отличался от остальных - примерно того же роста и комплекции, в похожей форме. На боку, как и у прочих, болтался меч - без ножен, на кольце. Выделяла парня разве что борода - она делала его самым старым в компании.
   Когда он сделал первый шаг, Дуня вдруг упёрлась ослёнком.
   - Нет! Не пойду! Не хочу! - запричитала девушка. Она попыталась вырваться и убежать, напрочь забыв об арбалете. Стрелок и не подумал напоминать, так как бородач даже не заметил сопротивления пленницы: он мерно шёл по склону, предоставив Дуне самой выбрать, как той следовать за ним - ножками или волоком.
   Кунг-фу при переносе между мирами в тело тоже не встраивалось.
  
   Её, в истоптанной, но всё ещё держащейся на месте чересчур длинной юбке, притащили к тем самым повозкам - карете и кибитке. Дунино желание исполнилось: она могла разглядеть отряд в деталях. И свободные пешие, и конные были той же породы, что и захватчики. Те, что несли шест, отличались.
   Во-первых, когда все остановились, они - единственные, кто сели. Причём сели прямо на траву, не заботясь ни о том, чтобы как-нибудь уберечь себя от холода земли, а одежду - от пыли. Одежда - во-вторых. Грязная, драная, перекрученная, как одеяние не по размеру за время долгой ходьбы, когда нет возможности оправить его, вернуть на должные места складочки и швы. Так оно, видимо, и было, потому что имелось "в-третьих" - ловко перетянутые верёвками руки могли сложиться лишь для молитвы. Путы крепились к шесту, который - на деле, цельное бревно - сейчас лежал рядом с бедолагами, деля их на две группки. Пленники? Рабы?
   Четверо мужчин, явно битые, немытые и небритые. Две женщины: одна среднего возраста, другая годилась Дуне в однокурсницы. И подросток, ровесник арбалетчика. Только он обратил на новенькую внимание и, кажется, искренне заинтересовался происходящим. Остальные пялились в никуда.
   На "кумира" орали. И орали, похоже, именно из-за Дуни. Он даже выглядеть стал чуть менее смазливо, чем при первой встрече. Но, судя по выражению лица, красавцу было всё равно - он умел ценить себя и знал, как это делать, - однако крик не прерывал, так как кричало начальство.
   Разорявшийся был мужчиной статным. Высокий - выше троицы, отловившей Дуню. Широкоплечий, с грудью колесом (на ней тускло мерцала золотистая звёздочка на цепочке), с узкой талией бойца. Почему-то брала уверенность, что гибкий. Без лишнего жира на лице и, похоже, на всём теле. Само лицо в ореоле длинных густых волос светилось бирюзовыми глазами и белыми жилками застарелых шрамов. Главарь гудел того же рода басом, что и бородач - разве только более смелым, повелительным тоном. Этот человек не привык к возражениям, будь те хоть в тысячу раз разумней собственных предложений.
   Дуня, пожалуй, влюбилась бы и в начальство, отвернись подчинённый хотя бы на секундочку, но "кумир" отворачиваться не собирался, ибо было не положено. Он внимал.
   Звезданутый резко указал на пленницу, что-то отрывисто сказал, обращаясь явно не к ней. Девушка, проследив направление, решила, что главарь интересуется книгой и тряпично-вязаной сумкой, шедевром китайского производства. "Кумир" легко пожал плечами и невнятно ответил, бородач, стоявший тут же, поддержал товарища погромче. Арбалетчика видно не было. Начальство рассерженно зарычало. Затем зарычало членораздельно, на что раскрашенный полог кибитки дрогнул и выпустил наружу кряхтящую старуху. Ведьма - мигом обозначила её для себя Дуня.
   Бабуля и впрямь походила на классическую ведьму из детской сказки, как, впрочем, и половина дам её возраста. В несколько слоёв укутанная некогда цветастыми шалями, в торчащих друг из-под друга юбках. На ногах - сапоги с загнутыми носками. Старуха бодро подползла - иначе не скажешь - к Дуне и, не дожидаясь приказов, выхватила из онемевшей руки книгу. Открыла, пошамкала беззубым ртом, перевернула, захлопнула и уставилась на рисунок. Тот, к слову, хоть и не являлся классическим перевёртышем, ничем не выдавал, в каком направлении его лучше рассматривать. Зато, подумалось Дуне, в былые времена он приводил на костёр. К счастью, бабулю он скорее заинтересовал, чем испугал.
   Вдоволь налюбовавшись коллажем, ведьма ловко сняла с плеча девушки сумку.
   - Моё! - дёрнулась пленница, но старуха и бровью не повела - она сноровисто, со знанием дела рылась в чужой собственности. Не то чтобы там имелось что-то дорогое сердцу, но ведь это было Дунино! К тому же теперь хозяйка ничем не могла из сумки воспользоваться...
   Похмыкав, карга резко прервала своё подсудное занятие и вцепилась Дуне в подбородок. То ли у бабки имелась третья рука, то ли старуха раньше промышляла фокусами или карманными кражами, но ещё миг назад блестящая в толстых пальцах книга исчезла - как не было. Ведьма что-то прохрипела. С трудом отведя взгляд от жуткой волосатой бородавки, девушка сообразила, что слова эти она уже слышала - от бородача и "кумира". Отреагировать не успела - заговорил "кумир":
   - Эээ Янепонимаю.
   Старуха забормотала. Затем плюнула под ноги и, помотав головой, удалилась в свою телегу. Отчего-то Дуня обрадовалась, что карге не приглянулся экзаменационный "амулет" - каменное колечко на шнурке. Коричневый, с золотистыми искорками ободок был всего лишь украшением, подарком школьной подружки. Такие колечки когда-то продавались чуть ли не на развес. Но потерять ко всему прочему ещё и его, Дуне очень не хотелось.
   Пока девушка (и не только она - бородачу ведьма тоже не нравилась) переводила дух, звезданутый быстро переговорил с обласканным мгновение назад помощником. Тот кивнул и исчез. Тут-то Дуне и влюбиться во второй раз, если бы главарь не окинул её откровенно оценивающим взглядом. Вот чего-чего, а таких взглядов Дуня не любила - в ответ её глаза зажглись бешеной яростью. Возможно, заметь эту ярость звезданутый, всё для девушки обернулось иначе, может быть, даже так, как должно было бы, выбери она путь, подготовленный Стражами, однако начальство потеряло всякий интерес к пленнице - и всё обернулось как обернулось.
   Бородач отволок Дуню к бревну, стянул запястья - верёвка оказалась кожаным ремешком - и прицепил поводком к ввинченному в дерево колечку. Подёргал - путы держали крепко. Что-то рыкнул на ухо и ушёл. Дуня ухнула на землю. Если в этом мире девушку признали мессией, то ей это по вкусу не пришлось... так как она слышала только об одном мессии, который таскал громоздкие деревянные конструкции. Дуня предпочитала что-нибудь поскромнее. Всеобщее обожание и Императора в мужья.
  
   Пленники бревна на появление новичка никак не отреагировали. Ни сочувствия сестре по несчастью, ни злорадства (ага! кому-то плохо, так же как и нам!), ни облегчения (мол, бревно тащить теперь станет проще), ни досады (ещё и эту тянуть - Дуня никак не выглядела хорошей помощницей в переноске тяжестей). Ни-че-го. Лишь подросток порывался что-то сказать, но передумал - видимо, отложил на время, когда рядом не будет охраны.
   Почему Дуню не оценивали как грубую силу, выяснилось быстро. Только рассеялся "аромат" бородача, как раздался характерный крик - всадники взлетели в сёдла, пешие воины разошлись, а на передок ведьминой кибитки взобрался парень, вроде бы ровесник "кумира", но настолько хилый и бледный, что казался не старше приснопамятного арбалетчика. Козлы телеги-кареты в поле зрения Дуни не попадали, но девушка не сомневалась, что и там не пусто. Бревно дрогнуло, словно судорожно выскочило из глубокого сна, и медленно поднялось вверх. Магия.
   Н-да, с таким стражем не убежишь.
   О встроенном антиграве в едва-едва очищенное от веток и коры дерево Дуня не подумала по трём причинам. А: она фантастике, пусть даже ненаучной, предпочитала фэнтези. Бэ: знала физику исключительно настолько, то есть не больше и не меньше, чтобы сомневаться в возможности подобных устройств. И вэ: магия была единственным шансом Дуни как-то выкрутиться из, мягко говоря, неприятного положения. Во всяком случае, девушка другого выхода не видела. По существу, она не видела и магии, зато парящее бревно убедительно доказывало, что волшебство есть. Осталась мелочь: научиться им пользоваться.
   Дуня закрыла глаза, воззвала... и едва не навернулась, упустив момент, когда летающий страж, повинуясь очередному повелительному крику, дёрнулся и поплыл вперёд. Отряд тронулся в путь.
  
   Она устала. Она замёрзла. Она хотела есть. И она боялась.
  
   - Янепонимаю? Янепонимаю! Эээ?
   Дуня перешла на припадающий шаг русского танца - одна нога на носок, другая на ступню, - потому что уже сил не было бежать на цыпочках. А всё из-за юбки, которая так и норовила сунуться под тапочки.
   - Янепонимаю!
   Наконец, девушка сообразила, что подросток, из-за той стороны волшебного бревна, зовёт именно её.
   - Что тебе? - печально вздохнула в ответ. Поговорить, порасспросить мальчишку что да как, хотелось, но, судя по тому, как он обозвал её, содержательной беседы не выйдет. - Моё имя не Янепонимаю, а Хуэмай, а фамилия - Кенгуру. - Грустно пошутила вслух Дуня, припоминая Джеки Чана и легенды освоения Австралии. Парнишка залопотал в ответ, но, не добившись внятного отклика, быстро отстал.
   Дуня сосредоточилась на ногах. Те заплетались. Какая уж тут магия! Не упасть бы... Хотя чудо не помешало бы. Несмотря на то или, вернее, благодаря тому, что тело из-за бега и страха постоянно потело, было холодно - лёгкая футболка под вязаной кофточкой не спасала от пронизывающего ветра. В этом мире не царило начало жаркого лета, а вовсе недавно закончилось бабье. Будущее обещало только остатки дождливой осени и зиму - самые нелюбимые Дуней времена года. А она так хотела на солнечный морской пляж!
   Ох, что же будет дальше? Бедняжка с ужасом думала, когда же организм потребует своё. Это в книгах девушкам легко в долгих странствиях, а как в жизни... Как в жизни Дуня просто-напросто не представляла, не имея даже опыта походов хотя бы с одной ночёвкой в чистом поле или лесу. Трудно. Жутко.
   Ей казалось, что они бегут вечность. Ступни ныли. Да, какой же ты студент, если не умеешь носиться метеором по институту, гоняясь за халявой? И какая же ты отличница и рекордсмен по посещаемости, если не успеваешь на все лекции и семинары, в промежутках заглядывая в буфет, интернет-класс, библиотеку и болтая с подругами? Однако бежать, не зная, когда тебе позволят остановиться, и будучи в курсе, что всё бросить никак не получится, Дуне ещё не приходилось. Одно лишь осознание своего бессилия изматывало, а добавить к нему ещё и нетренированное тело... Дуня подвернула ногу.
   Больно.
   Понимая, что путь она продолжит мешком и, скорее всего, без некоторой верхней одежды, Дуня отчаянно рванулась и вцепилась что есть мочи в поводок, поджала ноги. Бревно летело как летело, даже в сторону не вильнуло - оно не заметило лишнего груза. Зато это увидел кое-кто другой. И оценил по достоинству: разговорчивый подросток восхищённо хмыкнул и ловко взобрался на крутой бок деревянного поводыря, благо путы дозволяли, протянул руки, недвусмысленно показывая, что хочет помочь Дуне. Минут пять парочка сидела на бревне, довольная жизнью. Потом на них обратила внимание охрана - плечи находчивых пленников обвил хлыст, и наглецы скатились на землю. Паренёк обождал некоторое время, пока бдительные стражники успокоятся, и повис на ремешке. Дуне не хватало сил, от и до последовать примеру, поэтому она то висела, то бежала. Стало немного легче. Но магические способности просто так на голову не сваливались.
  
   Отряд остановился, как только стемнело настолько, что глаз не видел, куда ступала нога. Звезданутый, наверное, не хотел, чтобы пленники и, тем более, пешие воины покалечились, а сумерки и бездорожье тому способствовали. Свободные аборигены принялись за обустройство лагеря.
   У Дуни болело всё: ниже пояса - от бега, выше - от висения. Голова раскалывалась, как часто бывало с девушкой, от смены климата и общего шока. По счастью, из-за того же организм не требовал ничего, кроме еды и отдыха. С едой получилось неплохо: хотя её и принесли в общем котле, отбивать у других пленников её не пришлось - охрана строго следила, чтобы каждому досталась положенная порция. Дохлятина, видимо, никому не требовалась. Да и на вкус варево - цвета его Дуня не разглядела - оказалось вполне приемлемым.
   Затем девушку отволокли в какую-то палатку, бросили на гору тряпок и развязали. Дуня не придала происходящему никакого значения и почти провалилась в сон, когда ощутила странное. Запах. Застарелый пот. Этот запах вызывал тошноту. В отряде только один человек так вонял. Звезданутый пах мятой и конём, ведьма - растительным маслом. "Кумир" - травой и дорожной пылью. Товарищи по несчастью - грязью и кровью. Потом они, в общем-то, тоже пахли, но не таким омерзительным, как этот. Бородач.
   Дуня распахнула глаза. Так и есть: захватчик был рядом и улыбался. В тусклом свете - на полу стояла лампа со свечным огарком внутри - девушка отлично рассмотрела кривоватые жёлтые зубы. Собственно, это единственное, что она видела.
   - Что? - пискнула бедняжка и, сев, отползла. Откуда только силы взялись?
   Бородач пропыхтел что-то и потянул руки к юбке. В его намерениях сомневаться не приходилось.
   - Не надо. Пожалуйста, не надо, - по щекам Дуни покатились слёзы. Она ничего не могла сделать, поражённая столбняком, и лишь тихо бормотала. - Не надо.
   А в голове билась мысль: "Ну пожалуйста! Пожалуйста! Пусть я буду Мэри Сью! Она же сильная, всё может. Её все любят!" Самая глупая на свете мысль. Даже не мысль, а безумная, неясно откуда явившаяся, молитва. Молитва, оставшаяся без ответа: Дуня не была Мэри Сью, она была Евдокией Лебедевой.
   - Пожалуйста...
   Бородач замер и круглыми глазами уставился куда-то вниз. Гипноз безобразной ухмылки рассеялся, и Дуня проследила взгляд. Юбка. Она распахнулась по фальшивому шву. Подкладку усеивали исписанные мелким почерком шпаргалки, где приколотые булавками, а где и пришитые ниткой - в три часа ночи и не такие идеи приходили в голову.
   Однако чего же испугался насильник? Дуня не сразу, но сообразила - колдовства. Графики и формулы наверняка со стороны представлялись магическими рисунками и письменами, а ведь бородачу очень не нравилась старуха из кибитки. Он же её откровенно боялся! А, значит, мог испугаться и Дуню... Девушка только-только задумалась, как бы этим воспользоваться, как раздался шорох, мелькнула тень - и бородач завалился на бок. Волосы насильника потемнели от крови. Рядом стоял "кумир" с мечом в руке.
   Её спасли! Сердце радостно застучало.
   Дуня не успела со счастливым визгом броситься герою на шею, как тот одним движением скрутил девушке запястья и потащил по лагерю. Вокруг суетились люди, звенели мечи, ржали кони. Кого-то били чем-то тупым и тяжёлым. Откуда-то со стороны ветер принёс протяжный женский крик. Битва?
   А потом всё стихло - "кумир" затолкал Дуню в ведьмину кибитку, предварительно выкинув оттуда цветастый тюк. Перед носом валялась родная сумка. Изловчившись, Дуня нырнула в петлю ремешка... Только, когда рядом плюхнулся связанный подросток, до горемыки дошло: тюком была карга с бородавками. "Кумир" не спасал Дуню - "кумир" спасал товар.
  
   "Кумира" звали Пятиглазым. Точнее, Пятиглазым Кто-то-там, но о "кто-то-там" редко кто вспоминал, и сам хозяин имени в их число не входил. Откуда взялось прозвище и что оно значило в реальности, Дуня сказать не могла, так как с местной этимологией ещё не разобралась. "Кумир" был известным поставщиком рабов. Почему он нанялся к звезданутому, никто точно не знал, но нажился он на конкуренте изрядно. Звезданутого звали... неважно, теперь его никак не звали, потому что "кумир" не только нажился на конкуренте, но и устранил его, причём навечно. Ибо не для благородных всяких занятие. Хотя... бродили слухи, что и Пятиглазый не без голубых кровей.
   Всё это Дуне разъяснили, конечно, не сразу, прежде ей требовалось научиться понимать окружающих. Попросту - научиться говорить. Для чего рядом с ней и посадили Сладкоежку, находчивого парнишку, бывшего пленника бревна. Новый главарь рассудил, что от немой и туповатой в своём непонимании Дуни толку будет мало, то есть заплатят за неё гораздо меньше, чем можно срубить. И потому умный бандит приставил к ней того, кто быстрее и лучше справится с непростой задачкой - любопытного подростка, который, в отличие от того же арбалетчика, Дуню не пугал, всё ж брат по несчастью как-никак. Однако Дуня подозревала, что парнишка "кумиру" понравился, и, возможно, Сладкоежку продавать не станут, приняв в разбойничью компанию.
   Естественно, и об этом путешественница между мирами узнала, а, в основном, догадалась сама много позже. Сначала была кибитка.
   Несмотря на шум боя снаружи, в повозке было тихо, словно тент, её укрывавший, отгораживал Дуню от мира. Да, снаружи царили опасность и страх, однако внутри... Внутри опасность и страх казались далёкими и не то чтобы не настоящими - не касающимися конкретно Дуню, будто ночная гроза за окном. Под ливень не нужно, молнии не слепят - лишь зачаровывают, гром не гремит, а поёт колыбельную. Вокруг тёплое одеяло, рядом пушистый мишка, а в голове удивительные сны. Так же было и в кибитке.
   В ней было спокойно. Пахло растительным маслом, как от погибшей ведьмы, и сухими травами, немного пылью и затхлостью, старой одеждой с бабушкиного чердака и, пожалуй, лавандой - наверное, от паразитов. Совсем чуточку - мокрой землицей, будто рядом стоял ящик с картошкой, и прелым луком. Видимо, здесь не только и не столько путешествовала ведьма, сколько хранились запасы отряда - всё пространство телеги занимали мешки и сундуки. Они неплохо просматривались в свете какой-то странной лампы, что висела у задней части повозки. Чудная россыпь огоньков освещала кибитку так же, как квартиры многоэтажек облачное вечернее небо городов. Этот свет, раньше казавшийся мёртвым и давящим, создавал в кибитке уют. Пленники не заметили, как заснули.
   Впрочем, надо отдать им должное, со своей не очень-то приятной судьбой они смирились не сразу. Первым делом, они попытались сбежать. Дуня, связанная кое-как, потянулась к парнишке - того спеленали, что мумию, однако тронуть себя подросток не позволил. Он отрицательно покачал головой и подполз к внешнему клапану, хотя казалось, что верёвки не должны позволять столь головокружительных акробатических номеров, выглянул наружу. Затем вернулся и кивнул.
   У Дуни ничего не вышло. Тогда хмыкнув - девушка расценила это как "дай, я", - подросток скрюченными пальцами затеребил ремень на запястьях "напарницы". Мучался и пыхтел паренёк где-то минуту, потому плюнул и бросил одно-единственное слово. Дуня перевела его как "магия" - на ругательство оно не походило, так как было слишком коротким при подобных обстоятельствах.
   Ранним утром их разбудили - в кибитку закинули трёх женщин, двух знакомых по бревну и одну новенькую. Выглядели они скорее сонно, чем запуганно - видимо, рачительный хозяин их припрятал в надёжном месте. Дуня вздохнула и повернулась на другой бок. Ей снилось мороженое.
   Повозка качнулась и заскрипела. Поехала.
  
   Двое суток девушку укачивало. Хорошего в этом было мало, но, как ни странно, было. То ли женщинам велели приглядывать за иноземкой, то ли пленницам самим не по душе пришлась хилая соседка, однако так или иначе Дуню быстро научили жить без водопровода и санузлов. Потом желудок привык к дрожащей кибитке - и начались разговоры.
   Языки Дуне не давались. В институте за обязательный английский ей поставили четвёрку даже не за посещаемость и красивые глаза, а потому, что кроме пятёрок в её зачётке других оценок не водилось. Общую картину четвёрка безусловно портила, однако девушка помалкивала, так как с совестью знакомство водила - её английский тянул разве что на "неуд", да и тот благодаря всеобщей компьютеризации.
   Дуне говорили, что ей не хватает старательности и желания. И это было правдой - зачем напрягаться, если предмет не профилирующий и из-за него с учёбы не погонят, лучше новинку почитать. Девушку убеждали: мол, если ты понимаешь родной язык, то разберёшься и с чужим. Дуня соглашалась, но с иностранцами в долгие дискуссии не вступала. И наконец, она неоднократно слышала, что можно быстро выучить сложный и чуждый для европейца японский, если жить в Японии среди японцев, разговаривающих исключительно по-японски. Это девушка принимала если не за выдумку, то, по крайней мере, за преувеличение. Судьба вынудила Дуню выяснить, права она или ошибается. На сверхъестественные силы Дуня надеялась - больше-то не на кого! - но в их вмешательство не верила.
   Внешне местные походили на европейцев. Выраженной однотипностью не отличались, разве что сложение имели более-менее одинаковое - да и это скорее следствие образа жизни, чем врождённая особенность. Один охранник щеголял рыжей шевелюрой, что интереса у окружающих не вызывало. Ну, рыжий - и рыжий, что такого. Среди рабов и свободных в равной степени попадались и русые, и чернявые, и белобрысые. Мужчины имели склонность к бороде, женщины - к длинным волосам. Хилый возница ведьминой кибитки светился нездоровой белизной, у остальных же под дорожным загаром пряталась разного оттенка кожа - от почти бронзовой до бледной, усыпанной конопушками.
   Несхожие черты лица и принадлежность к одной расе заставляли думать, что население в этом мире немаленькое и что люди здесь привыкли передвигаться на большие расстояния. Это же почему-то убедило Дуню, что она не угодила в прошлое или будущее родной Земли.
   Сама девушка, с её примесью азиатской крови, такой незаметной дома и столь бросающейся в глаза тут, могла показаться аборигенам необычной - иноземкой, дикаркой. Не человеком. Однако, насколько разобрала Дуня, особого удивления и внимания она не удостоилась, из-за чего девушка решила, что европеоиды и здесь не единственные представители рода человеческого. Так, собственно, оно и было.
   И всё же, несмотря на привычный вид местного населения, Дуня не выделила в их говоре знакомых звукосочетаний. Мозг, во всём находивший порядок и ритм, так и не предложил своей, пусть от начала и до конца бредовой, трактовки слов и фраз. Столь надёжная блокада расстраивала. С другой стороны, не отвлекала на глупости - Дуня училась. Теперь-то ей хватало внимательности и старания. Отчаянье, в которое впадала девушка, когда не только она не понимала окружающих, но и те не понимали её, породило страстное желание, что, в свою очередь, не позволяло сдаваться, когда опять забывались простые, но добытые с трудом слова и их приходилось вызнавать заново. Полное погружение в среду также играло немаловажную роль - к концу шестого дня (унылые развалины оборвались, и отряд выполз на укатанную дорогу) Дуня запомнила не так уж мало. Сложных фраз пока не выдавала, ограничиваясь отдельными словами, но объясниться умела. Что интересует других, тоже понимала. Впрочем, с ними было легко.
   Сладкоежка говорил быстро и много, зато повторялся и устраивал настоящие, яркие представления, которыми вообще мог ограничиться - и без слов всё становилось предельно ясным. Соседки по телеге общались односложными предложениями; Пятиглазый и охранники приказывали, что логично не нуждалось в двояком толковании - не интриги же при императорском дворе. С остальными Дуня не пересекалась.
   Большую часть дня Дуня проводила не в кибитке, а на своих двоих - Сладкоежка, как только ему освободили ноги, на месте усидеть не мог, а девушка всюду следовала за ним. Как ни странно, пареньку это даже нравилось, хотя без казусов и не обошлось.
   Ходить, особенно после того, как Дуня подколола подол юбки и завернулась в тёплую и вроде бы чистую шаль из ведьминых запасов, оказалось куда приятнее, чем трястись в повозке. После перехода власти к "кумиру" от пеших не требовалось чрезмерных физических усилий, к бревну не привязывали, а женщины всегда имели право передохнуть в кибитке, правда, слезали и залезали в телегу на ходу.
   Ещё в холмах, когда пленники обнаружили, что из пут на них только кожаные браслеты, соединённые длинным ремешком, и ошейники, Дуня и Сладкоежка попытались сбежать. На этот раз зачинщиком был подросток. Как и в первую ночь, ничего не получилось - только Сладкоежка определился с моментом, тронул девушку за локоток и кивнул в сторону, как в голове взорвались тысячи бомб, словно в гости заскочили все прежде испытанные мигрени, а желудок зарезало хроническим гастритом. Дуня упала, не зная, какая часть тела ей дороже, чтобы поскорее зажать ту руками. Рядом корчился в судорогах Сладкоежка.
   Пытка кончилась столь же неожиданно, как началась. Беглецы поднялись, отряхнулись и побрели за отрядом. Приотстали, когда осознали, что организм нуждается в более тщательном и бережном к себе отношении. Затем догнали основную группу. Боль не возвращалась, разве что в животе возмущённо булькало до вечера. Сладкоежка вновь прошептал то слово, которое бросил в кибитке, когда не сумел развязать Дуню - магия, теперь-то девушка не сомневалась в значении. Потом друг кинул злой взгляд на бледного возничего и что-то буркнул ещё. Звуки были сходными. Маг.
   Пятиглазый и бровью не повёл, даже не наказал сверх уже полученного.
   На героизм Дуню больше не тянуло - чересчур неприятные у него последствия. В какое-то мгновение девушка не то что перестала размышлять о свободе, бедняжка о ней не мечтала! В оправдание Дуни можно было сказать лишь одно: она не смирилась - она забыла, что стала рабом. Оковы, похожие на украшение, не тяготили. Ноги шли, куда хотели, а руки трогали, что желали. Сладкоежка, всегда готовый общаться, говорил, смеялся, объяснял и никуда надолго не пропадал. Мужчины и женщины не обижали. Погода не раздражала - ветер уже не беспокоил, тучи дождями не делились. Пахло травой, людьми, лошадьми да на привалах костром и едой. Идиллия. Экзотическая экскурсия. А то, что котелки по вечерам надо драить и деревянные тарелки мыть, так ведь и Дуне за кормёжку платить чем-то надо.
   Заволновалась девушка, когда отряд выполз на дорогу. Мир разительно переменился, в нём прибавилось красок и персонажей. И персонажи эти зачастую настолько не нравились Дуне, что та грустно смотрела на руки. Она была всего лишь товаром... Но в пути, вне деревушек ей вновь казалось, что всё хорошо, и плетёный ошейник не сдавливал горло.
  
   - Янепонимаю?
   - Мм-м? - Дуня привычно откликнулась на новое имя.
   - Янепонимаю, - Сладкоежка серьёзно посмотрел на подругу.
   Кажется, он хотел поговорить о важных вещах, хотя девушка полагала, что он попросту увёл её в сторонку от того, чего не следует видеть - "кумир", похоже, промышлял не только рабами. В последней деревушке, даже хуторке на три больших дома с пристройками и колодцем, к компании присоединилась ещё одна телега, явно груженная чем-то тяжёлым и имевшая своих конных охранников. Сейчас же, остановившись на непривычный дневной привал в придорожной рощице, большая часть отряда наблюдала, как стражники таскали из телеги-кареты ящики в пришлый воз. Рядом с возом околачивались личности довольно-таки зверской наружности - все как на подбор одноглазые, с рваными мочками и вывороченными ноздрями. Дуню от такого зрелища чуть не стошнило.
   - Это... - Сладкоежка начал объяснять, но плюнул, наверное, посчитав, что не справится. - Янепонимаю, я о другом.
   Дуня нахмурилась. Подросток терпеливо ждал, когда подопечная разберёт его слова.
   - О чём?
   - Янепонимаю, тебя по-другому зовут, - он не спрашивал. И на удивление был краток.
   - Да, - просветлела девушка. Об этом как-то не находилось повода поговорить. - Меня зовут...
   - Не надо! - перебил Сладкоежка, хлопая Дуню по губам. - Молчи! Никому! Опасно! - он провёл рукой по горлу. - Ведьма... старуха... маг! Маг тебя не... - он задумался, пытаясь высказаться ясно. - Маг не надела тебе на голову ошейник. Только сюда и сюда. - Мальчик ткнул пальцем в браслеты. - Это хорошо. Тебе повезло. Но он, - Сладкоежка покосился на возницу кибитки. - Он знает, что тебя зовут не Янепонимаю. Он спросит. Придумай другое имя.
   В деталях Дуня не нуждалась. С магией этого мира девушка уже столкнулась - ничего сверх читанного, поэтому её не удивляло, что возможны заклятия по истинным именам. Не зря даже на Земле многие имели тайные имена - и в древности, и сейчас. А как иначе объяснить домашние и уменьшительные прозвища? Но что бы такое подобрать? Ведь придётся откликаться...
   - Лес, - осенило Дуню. В своё время она долго мучалась, придумывая интернет-ник, а тот в итоге родился сам. Лебедева Евдокия Семёновна. Попросту - ЛЕС. - Меня зовут Лес. Это, - она подняла два пальца, - другое... ээ-э, второе имя.
   - Хорошо, - Сладкоежка кивнул. Потом вдруг улыбнулся во весь рот, сверкнул серо-голубыми глазищами - будто бы специально для подростка из-за тяжёлых облаков на мгновение выглянуло солнце. А ведь он не совсем человек - неожиданно для себя отметила Дуня. - Лес - это хорошо. Но Янепонимаю - красивее. Я буду звать тебя Янепонимаю.
   Девушка безразлично пожала плечами... и напряглась - банда одноглазых о чём-то спорила с "кумиром". Сладкоежка дёрнулся и загородил подругу - он оказался немногим ниже Дуни.
   - Что хотят?
   - Тебя, - хмыкнул защитник. - И меня.
   - Тебя не отдадут, - утешила Дуня. Она дрожала. Снова вспомнилось, что она пыталась добыть магию для себя, однако в голову ничего путного не приходило. Разве что сесть, скрестить ноги и представить себя цветком... Но от страха девушка сразу забыла о намерениях и вцепилась в курточку Сладкоежки. Сладкоежка не боялся.
   - Не отдадут, - согласился он. - И тебя не отдадут. Ты - дорогая. Хотя...
   Радоваться этому "хотя" или печалиться - Дуня не решила. Она не была красавицей, не могла похвастаться пышными формами, но имела склонность к полноте. Впрочем, здесь этой склонности развиться вряд ли дадут - та являлась следствием сидячего, предкомпьютерного образа жизни. С другой стороны, в симпатичности Дуне трудно отказать, а ухоженный вид определённо повышал стоимость девушки. Но отсутствие полезных умений выбирало сферу деятельности однозначно. Вот, соседки по кибитке, шьющие и вышивающие, могли угодить к каким-нибудь мастеровым, а Дуня... Дуня - лишь на чёрные работы (не зря же её отправили мыть посуду) или на панель. Однако ж под тяжёлый труд отдают кого подешевле да покрепче.
   - Сладкоежка?
   А будь она очень дорогой, то, возможно, превратилась бы в местную принцессу.
   - Что, Янепонимаю?
   "Кумир", обычно сдержанный и тихий, говорил много, громко и, судя по тому, как покраснел подросток, цветасто и трёхэтажно. Видимо, с уродцами Пятиглазый имел длительные отношения и полагал, что дополнительных разъяснений бандитам не требуется, а потому досадовал, что ошибся. Досадовал он довольно-таки долго и пространно - и, похоже, кое-чего добился. По крайней мере, страшилища удовлетворились одним рабом-мужчиной.
   Дуня облегчённо вздохнула. Незаданный вопрос вылетел из головы.
   - Что с ним будет? - родился другой.
   - Какая разница? - отмахнулся Сладкоежка.
   Девушка хотела возмутиться, но осеклась. И впрямь, какая ей разница? Узнать, чего избежала? Или, если её участь будет хуже, сожалеть о том, что всё могло обернуться куда лучше? И уж точно сама по себе судьба бедолаги нисколько Дуню не заботила... Девушка промолчала, впервые в жизни по-настоящему задумавшись, какой же она на самом деле человек. Не хороший или плохой, а вообще - какой?
   Сладкоежка ушёл.
  
   Он не появлялся уже третий день. Дуня начала беспокоиться. Она его даже не видела и до поры до времени не замечала, что его нет. Словно бы Сладкоежка исчез из отряда.
   Поначалу девушка не обратила внимания на отсутствие защитника. И без него хватало событий и дел. Словарный запас увеличился уже настолько, что позволял как общаться, так и обогащать его без помощи друга. А глазеть по сторонам можно было и вовсе самостоятельно.
   Местность становилась многолюднее: всё чаще навстречу мчались вооружённые до зубов, нарочито гремящие доспехами всадники - им и каретам, которые они сопровождали, приходилось уступать путь, съезжая к обочине. Иногда такие же наоборот догоняли. На перекрёстках и слияниях дорог нередко они ждали, когда протащится мимо вереница обоза или медлительно и величественно прошествует караван. Караваны, надо отметить, отличались разнообразием: среди них попадались традиционные ослиные, но были и конные, воловьи и один, климатически непривычный, верблюжий.
   Однажды отряд наткнулся на цирк. Самый настоящий, из тех, о которых Дуня только читала или смотрела по телевизору: там имелись пара акробатов, клоун и силач; девицы-танцовщицы, они же, похоже, проститутки; гадалка, несколько уродов как человеческих, так и звериных; дикие и опасные животные для показа в клетках или на арене. Этот цирк явно был очень большим и богатым... однако не настолько богатым, чтобы заменить у тигриной повозки сломанную заднюю ось. "Кумир" взялся помочь, благо к отряду на очередном перекрёстке приклеился другой, тоже с гружеными телегами и рабами на продажу - видимо, вторая половина этого. За помощь циркачи предложили рогатого карлика, но тот по вкусу Пятиглазому не пришёлся, и директор шапито расщедрился на чёрную женщину. Про себя Дуня назвала её пантерой. Женщина, судя по тонкому ошейнику с колокольчиком, была невольницей. На неё работорговец согласился, даже, кажется, приплатил.
   "Пантера", вовсе не негроид, а чересчур тёмная индуска, да к тому ещё и обладательница больших заострённых ушей, по-местному говорила едва ли не хуже Дуни. Отметив это, циркачку подсадили к странноватой иноземке, однако дамы, что естественно, друг друга не поняли. Тогда их разлучили - к "пантере" приставили своего опекуна, девушку, с которой Дуне довелось побегать за бревном. Именно в то мгновение пленница впервые ощутила, что чего-то - или, вернее, кого-то - ей не хватает.
   Теперь отряд проезжал мимо не деревушек, а деревень, однако, как и прежде, в них не задерживался. "Кумир" обменивался каким-то товаром, пополнял припасы и не продавал рабов, хотя ему неоднократно предлагали - Дуня видела, как в неё и других пленников тыкали пальцем и позвякивали толстыми кошелями. Богатые, похоже, селения. Чем дальше, тем больше появлялось желающих прикупить себе что-то двуногое и говорящее. Пятиглазый неизменно отвечал отказом. На ночлег "кумир" предпочитал останавливаться подальше от людей - то ли не желал тратиться, то ли чего-то опасался. А, может, спешил на тайные встречи. По крайней мере, ещё дважды к отряду подъезжали подозрительные личности и увозили с собой тяжёлые ящики. Награбленное добро? оружие? дурь? - Дуня не знала, и ей хватало ума ни у кого не спрашивать. Но размышлять на эту тему ничто не мешало.
   Окрестности дороги, там, где их не вздыбливали редкие лысые холмы, обнимали обширные, вспаханные и, видимо, засеянные озимыми поля. Лес всё так же маячил у горизонта - из нетравянистой растительности у большака теснились небольшими группками кустарники да облетевшие рощицы. В деревнях встречали укрытые каменными оградами сады, тоже уже спящие в преддверии зимы.
   Чем дальше, тем выше становились стены, селения обзаводились общими воротами, что порой выглядело смешно, так как круговой ограды эти недогорода могли и не иметь. В полях вырастали дозорные башни, а на холмах ютились одинокие домики, маленькие крепости.
   Стены настоящего города Дуня увидела утром, когда Пятиглазый, вопреки обыкновению, поднял всех засветло и, не дав толком привести себя в порядок, отправил в дорогу. Незадачливая путешественница между мирами неожиданно ясно и отчётливо поняла: спокойная жизнь закончилась. А чуда так и не произошло. Не явился благородный и прекрасный спаситель, не спустились с небес боги, не поднялись из-под земли демоны. Ни один из предметов, что валялся в сумке, не превратился во всесильный амулет. О магических тренировках, буде те возможны, Дуня забывала сама...
   Эх, правы корифеи и психологи: такие, как она, героями в чужих мирах не становятся. Нет, такие, как она, помирают от воспаления лёгких, вскапывая в поте лица грядки с репой... Дуня жалостливо всхлипнула. Она ведь и не против репы-то - каждый день ею кормили, и ничего, а вот альтернатива... Альтернатива? А есть ли она у Дуни?..
   Город неумолимо приближался.
  
   - Сладкоежка! - он появился, словно бы из ниоткуда. Дуня хотела спросить, где он пропадал, но не знала - как. Неважно. Главное - он обернулся на зов и подошёл к девушке. Мог и не подойти - не услышать, не заметить.
   В глаза явно бросалась его гордая осанка - развёрнутые плечи, прямая спина, подбородок, уткнувшийся в небеса. Паренёк и раньше не выглядел забитым рабом, а сейчас он был полноценным, свободным человеком, что демонстрировал всем своим видом. Его руки и шею не стягивали кожаные ремешки.
   - Янепонимаю? Что тебе? - он улыбнулся. И вновь на краткий миг солнышко раздвинуло тучи и погладило Сладкоежку тёплым, ласковым лучом. Кто же ты? И почему здесь? Но Дуня задала другой вопрос.
   - Ты теперь с ними? - она махнула рукой на "кумира".
   - Да.
   - Берегись.
   Он криво ухмыльнулся. Насмешливо так. И одновременно серьёзно. Он не дурак, он не скажет подопечной, что будет, так как и впрямь побережётся - мозгов на то и другое хватает.
   - Это тебе, - Дуня изумила сама себя: она сняла с шеи колечко-амулет и надела на защитника. Тот не успел отклониться - тоже не ожидал от странной девицы такого.
   - За что? - искренне удивился он.
   - Ты добрый.
   Он пожал плечами.
   Некоторое время они шли молча. Городские стены различались уже настолько, что между тупыми зубцами просматривались люди и какие-то деревянные конструкции, вроде кранов-подъёмников. Над центральными воротами, к которым выстроилась очередь из караванов, обозов и одиноких путников, колыхались разноцветные стяги. Они же виднелись над боковыми, высокими и толстыми, башнями и в глубине города. Стены украшали узкие длинные полотнища с рисунками - огненная лошадиная голова, белая пушистая собака и ещё что-то неопознанное, словно знаки на полях или летающие тарелки в небе. Ветер трепал широкие ленты и звенел колокольчиками на чахлых придорожных деревцах. Праздник?
   - Вечный, - будто прочитав мысли, неодобрительно хмыкнул Сладкоежка. Скривился он так, что Дуня закрыла глаза - подростку этот город и люди в нём не нравились. - Ты забавная. - Девушка расценила следующие слова именно так. - И странная.
   - Ты тоже, - она ответила на родном языке, - хм, странный.
   Сладкоежка нахмурился, но о переводе не заикнулся. Может, сам догадался - с ушлого паренька станется.
   - Сладкоежка, а это... - Дуня тронула ошейник. Она не знала слова "законно". - Это хорошо?
   Он понял.
   - Нет, - покачал головой. - Плохо. Очень плохо. Император, - он изобразил телом нечто величественное и пафосное, - запрещает.
   - Тогда почему?..
   - Император далеко, его... - Дуня решила, что он сказал "армия", - его армия далеко. Его люди... - по крайней мере, именно так - "люди" - Сладкоежка называл воинов Пятиглазого, - его люди далеко. Здесь свои хозяева. Они... - Паренёк говорил, как прежде, долго. Умело изображал руками виселицу, розги, палача. Две шатающиеся чаши - весы. Монеты. Каким-то образом ему удалось показать золото. Людей - рабов и свободных. Сладкоежка честно, нисколько не боясь "кумира", его недовольства, объяснил незадачливой подопечной, что творимое с ней и другими не только плохо с точки зрения местной культуры, но недопустимо, подсудно. Карается смертной казнью и никак не меньше. Однако некому здесь помочь невольникам - истинной власти не хватало внимания, она не могла дотянуть рук, пощупать пусть и богатые, но далёкие окраины. Вот, когда Императора обеспокоят сокровища и самостоятельность провинции, когда он испугается бунта, когда... тогда вряд ли рабам станет лучше - полягут вместе, а то и раньше или вовсе за хозяев.
   До тех пор здесь правят свои владыки и действуют свои законы. И пока что поместные хозяева знали, как отвратить взор всевластного господина.
   Подросток в сложившихся обстоятельствах попросту воспользовался шансом. Сладкоежка жаждал свободы. Дуня не была против - лишь надеялась, что друг не заплатит за свободу больше того, чего она стоила. За себя, например, девушка поручиться не могла...
   - В телегу! - рявкнул охранник. Сладкоежка едва заметно дёрнулся в сторону кибитки, но с твёрдого шага не сбился. Теперь паренька эти приказы не касались.
   Дуня вздохнула и печально, напоследок, посмотрела на друга.
   - Прощай, - тихо бросил он. - Пусть тебе повезёт.
   - И тебе.
   Он исчез за старшими. Дуня взгромоздилась на телегу. По прикидкам девушки - в очередях маяться ей приходилось и не раз - у неё остался час, чтобы освоить волшебство. Знать бы: могла ли она это сделать.
  
   Город гудел и волновался. Кричал, трещал. Хохотал. Плакал. Пихался и ругался по пустякам. Манил ароматами - свежей выпечкой, жарким, молочной кашей. Кружил голову - резким запахом специй, духов, пива и прокисшего вина. Отталкивал, доводил до тошноты вонью - канализацию здесь представляла пара стоков по бокам мощённых раздолбанным камнем улиц. Для богатого торговца, каким город представлялся снаружи, он был запущен... возможно, жители его и гости трудились лишь на себя, забывая об общественных нуждах.
   Отряд "кумира", от ворот подхваченный потоком людей, животных и телег, не сопротивлялся, не пытался вырваться из толпы и двинуться своим курсом - и этот его устраивал, так как вёл на рынок. Улица, даже проспект, по которому ехал отряд, не была узкой, и всё-таки она не вмещала всех - чтобы освободить дорогу, воины Пятиглазого толкали пеших лошадьми, стегали кнутами, орали. Те, кому не досталось скакуна, пользовались дубинками, мечами и короткими копьями. Кажется, и хилый колдун - не могла Дуня называть его магом, да и у Сладкоежки для возницы нашлось немало определений - прибегнул к своему дару: особо ретивые, смелые и недовольные отлетали с пути в самом прямом смысле. По воздуху. И приземлялись частенько в какую-нибудь стену или на чью-нибудь голову.
   До рынка шумная процессия добралась быстро, однако "кумир" имел иную цель. Оставив две телеги и охрану устраиваться в торговых рядах, Пятиглазый велел двигаться дальше. Если раньше женщинам дозволялось выглядывать из повозок, то теперь это строго воспрещалось. Товар порекламировали - и будет. Сейчас его везли на продажу.
  
   На Дуню снизошло очередное озарение. С каждым разом, когда приходило понимание, осознание своей участи, девушка ощущала, как глубже и глубже её затягивает отчаянье. Вот - она плавает на поверхности, свободная и беззаботная. И вдруг - чувствует, что тонет. Но и к этому она умудрилась привыкнуть, чтобы в горький миг заметить: она утонула! Не дышит, не живёт. Однако это не конец - это ужасное начало. Её тянет в свои объятия ил, вязкий, цепкий... Если и дальше продолжить в том же духе, она никогда-никогда не выберется, не вернётся к ясному небу и яркому солнцу...
   Дуня решилась попробовать ещё раз. Стихи, песни - у каких-то писателей встречалась и такая магия. Да и не зря завывают шаманы, а бабки-знахарки заклинают речитативами. И псалмы не просто так придумали...
  
   Пленнице не хватило смелости: даже сейчас, когда можно смотреться глупой и сумасшедшей, она не смогла запеть в голос - лишь пугливо замурлыкала под нос. Возможно, в этом-то и крылась её беда.
  
   Пропустив каждую через палатку, где им утёрли лица и завернули в явно прокатное, специально для таких случаев полотно, охрана вытолкнула женщин к помосту. На том демонстрировали последнего из рабов-мужчин. Торги прошли быстро - "кумир", похоже, специализировался на прекрасном поле, и представители сильного в его коллекции не выделялись чем-то особенным. Для Пятиглазого они были мусором, обузой: убить не убил, к себе, кроме Сладкоежки, никого не забрал - побрезговал, восвояси не отправил - глупо, могли и во врагов превратиться. Потому оставалось лишь их продать, чтобы как-то оплатить и оправдать содержание пленников. А если повезёт, то и чуток нажиться - "кумир" имел хорошую деловую хватку.
   Настала очередь того, что дороже. Первыми на помост вывели старшую женщину от бревна и трёх, которые присоединились к отряду уже на большаке, вместе с телегами. Представлял их зрителям один из стражников. Дуня заметила, что он принимал решения в отсутствие "кумира" - видимо, помощник и зам. Воин говорил как завзятый торговец, с упоением расхваливал товар - у такого даже Дуня захотела бы что-нибудь прикупить, хотя не понимала в быстрой речи ни слова.
   Сбоку, у верёвочного ограждения, которое отделяло "витрину" от покупателей, за выступлением и "залом" следил колдун. Его лицо отражало скуку - серую, тяжёлую, утомительную. С такой скукой не жить, а помереть - и то веселее будет. И всё же Дуня нисколько не сомневалась, что возница не допустит ни мошенничества, ни нечаянного освобождения пленниц.
   Хозяин товара пристроился с другого края, у телеги-кареты. Внутри той, что стало ясно ещё во время путешествия, кто-то обитал. Из разговоров в кибитке и общего настроения Дуня сделала вывод, что - пассия звезданутого. Бывшая пассия - и нынешняя любовница Пятиглазого. Похоже, именно её крик девушка слышала в первую ночь этого мира. Дамочка быстро сориентировалась, нашла подходящую замену богатому ухажёру и защитнику. Дуня хмыкнула - на "кумира" и она, пожалуй, согласилась бы.
   Потенциальные покупатели вызывали ужас. В общем, ничего особенного, но намерения их не очень-то отличались от желаний почившего бородача. Несколько женщин и мужчин выделялись - Дуня, пусть имея скудный опыт и невеликие познания в истории, не назвала бы их мастеровыми, справедливо предполагая, что для ремесленника покупка раба не по карману, однако эти люди выглядели как те, кто знает цену труду. Наверное, управляющие чем-то вроде фабрики или сельского хозяйства. Скорее всего, невольник им обходился дешевле, нежели свободный батрак. Или же производство было куда вреднее, чем можно предположить по здоровым лицам покупателей.
   Основной контингент был иным. Представительные мужчины в годах, плотные, иногда широкие. Спокойные, умиротворённые. С похожими медальонами поверх коричневых кафтанов, сверкающие каменьями на толстых пальцах. Классические успешные купцы. Они выбирали для себя. Перекупщики смотрелись иначе, по-деловому - они работали. Их ошибка - это недовольство хозяина, гнев владельца. Это - уменьшение, а то и исчезновение, гонорара. Имелось несколько тёмных личностей, от и до укутанных в плащи. Вельможи? Те, кому здесь находиться по рангу не положено? Те, для кого опала далёкого Императора не пустой звук?
   Дунин взгляд приковали к себе ярко и безвкусно размалёванные дамы. Проститутка - не куртизанка, она всем видом должна показывать, чем занимается. Цветастая, блестящая одежда без намёка на умеренность, боевой раскрас - визитная карточка. Обращайтесь - всегда к вашим услугам! Для них, пожалуй, неважно лицо товара - как в песне, лишь была бы женщиной, а тонкая или худая - всё равно... Вот, только у Бернса мужчина искал жену, чтобы жилось веселее. А здесь... Впрочем, за красотой и эффектностью эти тоже гнались.
   "Пожалуйста! Ну, пожалуйста! - взмолилась Дуня неизвестно кому. - Пусть я буду зажать репу, пропалывать репу, есть репу, спать на репе... только не к этим! Пожа-аалуста!"
   Её вытолкнули на помост, сдёрнули полотно. Вторая партия. Значит, "Ты - дорогая. Хотя..." Рядом позвякивала колокольчиком на медном ошейнике чернокожая циркачка. Экзотика. Это - конечно, интересно, но спрос непредсказуем. "Ну, помогите же! Кто-нибудь!"
   Зам красочно описал "пантеру". Часть слов Дуня распознала - воин, как и сама девушка, сравнил циркачку с чем-то одновременно ласковым и опасным. Как есть - кошка. Потом он указал на Дуню. Что-то было про огонь - может, он имел в виду чёрные, с рыжей искрой волосы. Что-то про юность и свежесть - из-за ухоженности девушке, как она поняла, не давали её взрослых по здешним меркам девятнадцати. Что-то про таинственность - наверное, сочинил какую-то байку о появлении Дуни в мире... или, по крайней мере, объяснил её немоту.
   Закончил. Однако торги не начались - продавец театрально поклонился и повёл ладонью в сторону кареты. "Кумир" отворил дверцу, спустил подножку и подал руку. Из тёмных недр величественно выступила... Восторженный слаженный вздох встретил это совершенство. Неземное существо. Ангела... Богиню! Лет затворнице кареты было около тридцати, что не мешало ей выглядеть молодой. Чаровать синими глазами, ловить "о" пухлых розовых губок, жмуриться от сияния её золотых локонов. Это - на самом верху. То, что ниже, сводило с ума тело и дух... пока красотка не догадалась, что и её демонстрируют с вполне определённой целью. Пятиглазый желал продать бриллиант. Хотя не ясно, отчего он прежде не избавился от гагата и оникса.
   - Ты же обещал! - взвизгнула богиня, несколько портя первое впечатление. Однако несмотря на бешеное возмущение, она не забыла плавно пройтись к возвышению, откуда кисло взирала на явление Дуня. Белокурая красотка подобрала длинные атласные юбки и поднялась по скрипучей деревянной лестнице - королева, а не рабыня. Эта драгоценность не только имела удивительную форму, но была заточена в изумительную оправу и, безусловно, подавалась в лучшем свете... если, конечно, немножко помолчала в самом начале.
   "Кумир", словно благородный кавалер даме сердца, помог богине взобраться на "витрину". Он ухмылялся. Да-аа, такому верить не стоит, особенно женщинам - Дуня даже пожалела обманутую любовницу. Пятиглазым подмигнул девушке - кажется, он понял, о чём та подумала. Девушка в ответ брезгливо поморщилась. "Кумир" пожал плечами. И громко назначил цену. Начал он с богини.
   Толпа колыхнулась. Предложение встретил новый вздох, на этот раз полуистерический. Судя по недоумённо вытянувшемуся личику, даже златовласка не посмела бы запросить за себя столько, а ведь мнение она о себе имела высокое и вряд ли - зря.
   Похоже, бриллиант резко обесценился.
   - Согласна! - неожиданно выкинула вверх руку одна из особенно заштукатуренных мадам.
   - Кто-нибудь ещё? - поинтересовался зам. Он с Пятиглазым расстройства от одного-единственного участника торгов не испытывал.
   - Сверху ещё... - этому Дуню Сладкоежка не учил, но девушка и сама догадалась - цену повысили. Встрявшему купцу самолюбие не позволяло промолчать: как это? какая-то старая шлюха способна купить богиню для борделя, а он, уважаемый член общества, значит - нет?! Чем он хуже-то?! О да, ему в отличие от мадам никакого дохода от белокурой красотки не предвидится... хотя... если её партнёрам близким и дальним предлагать... хм, и с супружницей тогда договориться легче: не девку для любовных утех приволок, а гарант будущего капитала.
   Мадам попыталась отстоять лакомый кусочек, но её быстро вытеснили купцы, поразмышлявшие и пришедшие к тому же выводу, что и первый. К ним присоединились перекупщики. Затем не устояли и личности в чёрном.
   Дуня, наблюдая за спектаклем, не сдержала усмешку. В аукционах девушка смыслила мало, зато фильмов американских и не очень насмотрелась до ряби в глазах. Колдун-то следил, чтобы не мошенничали зрители, а не продавец - ему оно не возбранялось. Да и что такого? Хозяин как-никак, прямой доход и сладости.
   Торговцы сдались. Борьба завязалась между вельможами - или кто уж они там были на самом деле. Наконец, естественный отбор - большие деньги и определённая доля дури - выявил победителя. Богиня перешла к новому владельцу.
   "Кумир" указал на следующий лот. Дуню.
   Новую игру или, вернее, продолжение старой девушка раскрыла сразу: после отпускной цены бриллианта, некоторая дороговизна оникса и гагата была незаметна, их стоимость казалась смехотворной. Помимо, азарт и самолюбие заставляли купить хотя бы этих, пусть не высших существ, так в чём-то выделяющихся, иноземок.
   Удивляясь и, пожалуй, восхищаясь деятельностью "кумира", Дуня вновь позабыла, к чему эта деятельность, собственно, ведёт. Молитвы репе девушка тоже оставила, с упоением следя за "залом". Кто с уверенностью скажет, может, в сложившихся обстоятельствах это была единственно правильная тактика...
   Зрители заволновались, что вернуло Дуню к реальности. Продали? Она не ужасалась, не паниковала. Она даже не мысленно, а сверх того спросила - продали?
   Нет.
   - Именем Императора! Приказываю остановиться! - одна из тёмных личностей, кажется, та, которую последней лишили радости владения богиней, скинула плащ. Чем-то этот вельможа напоминал звезданутого - и чуть выше других, и осанка более гордая. Изумрудно-зелёный медальончик его поверх бронированной груди сиял внутренним светом. Таким же, как большие глаза. - Бросить оружие! Не сопротивляться! Вы окружены! - И одет он был получше, и шрамы его не только белели, но и вспучивали щёку, правое веко, шею неисцелимыми морщинами.
   Недвусмысленный, откровенно театральный скрип натягиваемой тетивы, лёгкое бряцанье оружия, тени, посыпавшаяся сверху труха - всё, чтобы обратить взор туда, куда нужно. По периметру рынка рабов стояли мечники и арбалетчики. Одинаковое, а не схожее обмундирование тонко намекало, что Император уже начал беспокоиться. В город вечного праздника пожаловали регулярные войска, пусть всего лишь и разведывательная группа.
   Дуня охнула. Спасли? Спасли. Спасли!
   Её спасли!!!
   Ничему-то девушку не научила предыдущая версия. Зрителям деваться был попросту некуда, "кумиру" - пришлось. Он догадался, кого назначат козлом отпущение. Плен для него равнялся неприятной... очень неприятной смерти, поэтому торговец живым товаром попытался сбежать. Он резко впрыгнул на помост и рванул к себе, всё так же стоящую радостным столбом, Дуню. И... Нет, он не приставил демонстративно нож к её шее - он прикрылся Дуней, явно показывая, что думает и о девушке, и об освободителях. Более сообразительная "пантера" давно распласталась на грязных, усыпанных сеном досках.
   "Кумир" попятился. И в следующий миг арбалетчики нажали на спусковые рычаги.
   Дуня не верила в такое. Стоп-кадров в жизни не бывает. Это - для зрелищности, в кино на большом экране. И всё же на краткое мгновение девушка во всех деталях рассмотрела несущуюся на неё стрелу. "И почему её называют болтом?" - мелькнуло в голове.
   Пятиглазый вытянул руки, чтобы смягчить удар и откинуть отяжелевший щит.
   Дальше случилось странное. Или закономерное. Дуня окончательно запуталась в определениях - здесь всё в той или иной мере было как странным, так и закономерным, словно в бредовом сне... Дощатый пол под ногами дрогнул - и Дуня провалилась в образовавшуюся из ниоткуда дыру. Работорговец, и без того готовый бросить, не удержал девушку.
   Несчастная приложилась всем, чем могла и не могла, в особенности - локтями и бёдрами. Ступни она отбила о твёрдую землю, щиколотки зажглись резкой, протестующей болью, колени подогнулись. Из глаз брызнули слёзы, дыхание перехватило. Длилась пытка падения и удара недолго, а как только закончилась, запылала расцарапанная кожа, заныли все разом кости, кажется, позвоночник решил рассыпаться на части, запульсировали ушибы. Дуня хотела закричать, но ей не позволили железные объятия и широкая ладонь на губах.
   - Тихо! - шикнул Сладкоежка. Какой же он сильный.
   По "потолку" грохнуло - что-то объёмистое и тяжёлое. Стрелы отыскали цель, а "кумир" нашёл смерть.
   - Я уж думал, ты никогда не догадаешься встать на люк.
   - Люк? - удивилась освобождённая Дуня. Первый толчок боли отпустил, и теперь организм не требовал громких воплей - ему хватало и стонов.
   - Ты не заметила? - фыркнул паренёк. - Янепонимаю, какая же ты... А ведь два десятка лет за плечами. - Девушка аж страдать забыла - откуда пацан знает? - Это же эшафот. Здесь народ вешают. Ну, театры спектакли показывают ещё. И ты же сама спрашивала, за воротами, - он смерил подопечную укоризненным взглядом. - В городе нет невольничьих рынков. Это - нехорошо.
   - А ку... Пятиглазый через... - она повела глазами вверх, - хотел сбежать?
   - Угу, - кивнул спаситель. - Но вот стану я этому уроду помогать. - Он ухмыльнулся. На этот раз солнышко не спешило показываться. Да и куда ему показываться? Под лобную сцену? Зато в щели, словно дохнул жаркий для осени ветер, просочился звон кровавой стали - на площади сражались. Похоже, хозяин живого товара подал дурной пример.
   - Он тебя попросил?.. - не договорила Дуня. Рядом со Сладкоежкой валялся толстый дрын - ясно, что не позволило Пятиглазому исчезнуть на глазах "удивлённой публики".
   - Приказал, - бросил, что плюнул, подросток. - Я бы... может... не знаю, может, и сделал бы, как велели, но он... ха! Он решил меня проверить! Это он зря.
   Неожиданно мешок с песком, на который ухнула Дуня, обернулся ещё тёплым трупом. Юный стрелок, тот самый, из "комитета по встрече", последний из троицы... хотя нет, последним всё же был "кумир".
   Девушка замерла. Он опасен. Он опаснее дикого зверя. Он, пожалуй, опаснее "кумира". Этот улыбчивый, говорливый мальчуган... С другой стороны, он всего лишь дитя своего мира. Мира, в котором выживают сильнейшие и изворотливые. И что такого хорошего для Сладкоежки сделал Пятиглазый? Не по собственной же воле парень бегал на поводке за бревном... И всё же, что будет, если Дуня ненароком обидит защитника? Чем это для неё обернётся?
   - Глупая ты, - Сладкоежка прочитал её мысли легко, словно девушка высказала их вслух. Впрочем, нет нужды говорить, если сомнение и страх написаны на лице. - А теперь сиди и молчи, - подросток поднял трофейный арбалет.
   Осторожно, пригнувшись - выпрямиться под помостом мог разве что ребёнок или карлик, - спаситель скользнул к дальней стенке, раздвинул шатающиеся доски. Никак - отнорок, дорога на свободу. Только не для "кумира" - он бы в щель не пролез. И юный арбалетчик тоже. Как и Сладкоежка. А если уж на то пошло, то и не стоило - лаз выводил точно к колдуну. Многофункциональный возница, несмотря на мелькавшие тени и сыпавшие градом стрелы, не двигался. Не уходил - то ли не хватало умения и сил, то ли бежать и впрямь было некуда. Скудно оперённые снаряды не долетали до колдуна около полуметра, безвольно скатываясь по невидимой преграде вниз, на землю.
   - Я же сказал сидеть, - заметил не к месту любопытную Дуню Сладкоежка. - Тебе ведь не понравится, что я сделаю.
   - Зачем? - неожиданно сообразила девушка.
   - Свои счёты.
   - А как же ты пробьёшь защиту?
   - Просто, - он опять зло ухмыльнулся - и звон усилился, до ушей донеслись крики и стоны, боевые кличи, напоминая Дуне, что она не на спектакле, не на сходке ролевиков. Она рядом с настоящим боем, где убивали. - Он же идиот. Недоучка! Думает: раз бабку прихлопнул во сне, так тут же стал великим магом. Ага, счас! Сбежать и то не может - щит его воздушный рассыплется сам по себе. Когда ещё имперский военный маг явится...
   - А ты что? Чародей?
   - С ума сошла? Был бы я тогда здесь, - Сладкоежка упёр приклад в плечо, прицелился. Знатный, наверное, снайпер получится. - Я же говорю - недоучка. Он поделил всех на своих и чужих. С "опасно-неопасно" у него до того промашка вышла. Я - свой. И стрела моя - своя... А теперь не мешай.
   Он на мгновение замер, а потом нажал на крючок. Выдохнул. Колдун умер сразу.
   - И в тюрьму тебе не хочется.
   - Не хочется.
   Солнышко вернулось к Сладкоежке.
  
   Их вытащили из-под "сцены", как нашкодивших котят - за шкирку. Дуня вылезла бы сама - она дожидалась замешкавшегося спасителя, а терпением имперские солдаты не отличались. К счастью, рвением к лишней работе - тоже: ни трупа, ни брошенного арбалета они в полумраке не заметили.
   Толпа на площади меньше не стала, скорее - её проредили, что грядку с морковкой, сделали разнообразней и рассортировали. У помоста рядком валялось несколько тел - все, судя по одежде, из банды "кумира". Сам главарь лежал у разверзнутого люка, там, где с ним рассталась Дуня. Чуть поодаль от основной группы на мир взирала полными смертного изумления глазами девушка в серых одеждах и цветастой ведьминой шали - одна из соседок по кибитке. Странно даже, что они не все полегли - женщины из следующих партий, как и Дуня, были щитами для людей Пятиглазого. Да и вообще удивительно, что погибших не так и много - в шаге от девушки в сером уложили на чёрный плащ кого-то в кружевах, видимо, вельможу из местных. На нём счёт мёртвым и заканчивался. И почему бой длился так долго?
   Под приглядом нескольких арбалетчиков столпились пленные - бандиты и горожане. Среди последних явно присутствовали не все - из тёмных личностей попались только двое, исчезли размалёванные дамочки. То и другое понятно: не от всякого аристократа можно избавиться, пусть он трижды преступник, а бордели нужны и регулярной имперской армии.
   Те, что попались, вели себя спокойно: вельможи, наверное, рассчитывали на неприкосновенность, купцы надеялись откупиться - хотя бы у части их имелась такая возможность. "Мастеровые", перекупщики и бандиты, похоже, смирились с неизбежным... под прицелом трудно не смириться.
   Невольники (в основном женщины, большинство мужчин хозяева успели увести ещё до столкновения) толпились у телеги-кареты. Надо отметить, что рабов не только не избавили от волшебных оков, но и охраняли не менее усердно, чем пленников. Дуня подумала о худшем.
   - К этим, - мужчина в летах кивнул на бандитов. Он, видимо, начальник подразделения - сержант или даже лейтенант по-местному - минуту рассматривал Сладкоежку. Сладкоежка отвечал дерзким взглядом и не пытался скрыть чистые запястья и шею.
   - Почему? - вмешалась Дуня. - У этой тоже нету. - Она недобро зыркнула на богиню.
   Красотка, уже зная, что в очередной раз вышла сухой из воды, пока не спешила торжествовать. Она, скромно потупив глазки, принимала щенячьи восторги и заботу того самого аристократа со шрамами, что велел прекратить торги и сдаваться Империи.
   - Твоя правда, иноземка, - Воин сердито дёрнул серебряную цепь. Знак отличия? Точно - лейтенант. Те, что вытягивали Дуню и Сладкоежку, украшений не имели. Да и плащ у говорившего был лучше, добротнее. - Шваль. Шлюха подзаборная.
   Да-аа, на ветерана златовласка ложного впечатления не произвела - он видел её суть.
   - Ваше счастье, что ротный маг подоспел? - хмыкнул Сладкоежка. - И подкрепление не отстало, не заплутало...
   Лейтенант нахмурился - чёрные его глаза полыхнули глубинным огнём. Ох, зря друг лез на рожон, зря.
   - Погоди-ка, - рядом с воином буквально из воздуха нарисовался мужичок. Несмотря на то, что "весёлый" город порадовал Дуню разнообразием, в особенности - людским, этот абориген - первый, кто действительно отличался от других. Не считая, чернокожей циркачки и некоторых её бывших товарищей, разумеется.
   Ростом он был с Дуню, а тощим - в возницу-колдуна. Обладал при этом изрядным брюшком и круглой, как тонзура, лысиной. Носил нечто балахонообразное, что если бы не довольно-таки пёстрая ткань, делало бы его похожим на монаха ещё больше. Перепоясался он в два круга кожаным ремешком, к которому, словно балласт к корзине воздушного шара, крепились пузатые мешочки, расшитые яркой нитью. Среди них чудом затесалась палка в петле, такой же, как у воинов для ношения мечей. Дубинка? Жезл?
   - Дай-ка гляну, - мужичок подцепил Сладкоежку за подбородок. Дуня полагала, что друг брезгливо увернётся от чужой хватки, но парнишка даже не дёрнулся. - Посмотрим-посмотрим... - На носу - девушка не поверила - блеснули чистыми стёклышками очки. - Точно он! Только тогда он в саже весь был, думал под... - (Слушательница не разобрала.) - ... косить.
   - Кто?
   Войсковой лекарь?.. Или... Неужели настоящий маг? Тот самый, ротный?
   - Курьер с подделкой, - широко улыбнулся пузанчик. От этого действа очки подпрыгнули на сантиметр ввысь, а потом скатились к самому кончику носа.
   - Ах ты, щенок! - взревел лейтенант и рванул Сладкоежку за волосы. Парнишка вновь не сопротивлялся, хотя кулак с массивным перстнем посередине мог не только наставить синяков, но и покалечить на всю жизнь. - Да я тебя!..
   - Постой, твоё благородие, - то ли лекарь, то ли маг легко перехватил занесённую для удара руку. - Ты сначала подумай, а уж потом решай. Благо время теперь на нашей стороне. Этот же пацанёнок не капитану твоему письмо вручил, а мне. Специально ведь подгадал, подождал, когда капитан по делам отлучится. Подделка-то хорошая, печать качественная. Ждали нас здесь, к встрече готовились.
   Где Дуня не понимала, то запоминала, чтобы после разузнать - правильно догадалась или нет.
   - И?
   - К Его Величеству, может, кто и вернулся бы, да только не мы. Попади грамота сразу к капитану, рассмотрел бы я её слишком для вас... и для нас тоже... поздно.
   - Кто ж знал, что его светлость на это поведётся, - обладатель серебряной цепи кивнул на богиню. - Раньше за ним таких глупостей не наблюдалось. Раскрыл всех! Едва год работы коту под хвост не пустил! Чудом же всё обошлось...
   - Чудом. Этим, - маг дотронулся до плеча Сладкоежки. - А насчёт его светлости... Либо и впрямь первая любовь случилась, либо... - Он осёкся, вспомнив о подопечных. Те с открытыми ртами (Дуня - от усердия, в попытке разобрать все слова, Сладкоежка - от любопытства) слушали беседу. - Зачем ты это сделал, дитятко?
   - Сестру спасти, - друг гордо выпрямился. - Меня-то Пятиглазый в банде решил оставить. А её... Да если б он её и не продал, то лучше сразу прирезать, чем позволить использовать как подстилку да телогрейку!
   Дуня зарделась.
   - Сестру? - Его благородие смерил девушку едва ли не тем же взглядом, что звезданутый при первой встрече. На этот раз Дуня гонор не проявляла - лишь смущённо отвела взор. - Ну-ну...
   - Приёмную, - огрызнулся спаситель. Однако воин попал туда, куда целился - даже потупившись, девушка видела, как побагровел Сладкоежка. А потом она вскинулась и, озираясь, начала принюхиваться. Как и многие на площади - запахло розами. Причём их аромат усиливался с каждым мгновением. Припомнив, на кого странно реагировала природа, Дуня осторожно покосилась на Сладкоежку. Тот прижал пальцы к губам, затем провёл ребром ладони по шее - дохнуло полынью. Девушка, глупо хихикнув, показала другу язык - и цветочная атака прекратилась. Сладкоежка взял себя в руки, но всем видом пообещал "сестрице" ещё припомнить её поведение. Отчего-то сейчас Дуня нисколько его не боялась. Только удивлялась: когда же парнишка успел ввязаться, и столь умело и успешно, в чужие интриги.
   - Дух, что ли, пролетел? - пробормотал пузанчик. Встряхнулся, отгоняя наваждение. - Ничего опасного не чую.
   - Я вроде - тоже, - воин вернулся к подопечным. - Ладно, буду считать, что ты выкрутился. А теперь пойдём-ка мы к его светлости. Послушаем. Посмотрим, выкрутится ли он. Да и вас куда-то пристроить следует...
  
   Сначала рабов проверили - мало ли, вдруг притворяются, чтобы избежать заслуженного наказания. Таковых не выявили, а за Сладкоежку поручился ветеран с серебряной цепью. Потом сняли оковы. На деле, повозиться пришлось только с ошейником циркачки - тот был настоящим, тяжёлым, с хитрым замочком под колокольчиком. А плетёные ремешки после смерти колдуна разом превратились в несколько своеобразное украшение. Впрочем, судя по тому, как цокал и качал головой военный маг, а это оказался именно он, для восстановления заклинания на путах не требовалось ни большого умения, ни великого таланта - похоже, творил мастер, и это магу не нравилось.
   Затем охрана рассосалась... чтобы вернуться любопытными зрителями. Его светлость толкнул прочувствованную речь, смысл которой, несмотря на обилие незнакомых слов, не ускользнул ни от Дуни, ни от "пантеры". От остальных, естественно, тоже. Их провозгласили свободными, полноправными гражданами Империи. А также неназойливо пояснили, кого следует благодарить за эту напасть.
   К искреннему недоумению спасителя ему никто не поспешил кланяться в ноги. И радостными криками площадь тоже не наполнилась.
   - Ваша светлость, что нам теперь делать? - высказался за всех нахальный и смелый Сладкоежка. - Куда нам идти?
   - Куда хотите, - удивился рыцарь.
   - О-оо, - оценил его "лейтенант". - Ваша светлость, пора бы горячке боя вас отпустить. Всмотритесь, это же в основном бабы - куда же они сами пойдут без мужиков? Ну-уу, разве что сдадим их в бордель... - Ветеран окинул "цветник" мечтательным, никак не вяжущимся к его героической внешности, взором. На богине, словно ненароком, но столь откровенно, он запнулся. - Пожалуй, я тогда испрошу дозволения задержаться в сём пакостном городишке. Я староват для войны, а вот...
   Его благородие не договорил. Безошибочно угадав настроение, златовласка спряталась за спину нового защитника.
   - О, госпожа, не бойтесь! - заметил тот. - Сэр Реж так шутит.
   - Простите мой солдатский юмор, госпожа, - не преминул откликнуться воин. Его взгляд явственно говорил, что "лейтенант" со всей тщательностью пытается отыскать на богине местечко, где всё-таки можно поставить пробу. И пока что не находил. - Итак, ваша светлость...
   Благодетель, судя по лицу, только-только сообразил, что сотворил из-за своих желаний и каких последствий чудом избежал, и откровенно смутился, но всё же понял, что подчинённый и друг даёт ему шанс хотя бы нарисовать себе хорошую мину, раз уж игра не удалась. И нарисовать у него получилось.
   - Да, сэр Реж, вы правы, - легонько кивнул он и обратился к бывшим невольникам: - Я вас освободил, а, значит, я за вас отвечаю. Если на то есть ваше желание, то с этого мгновения я ваш господин. И раз я ваш господин, то приказываю следовать за мной в мои родовые владения. Там каждому... каждой!.. найдётся занятие по душе. Я обещаю!
   Теперь они не молчали. Они действительно радовались.
   Дуня кисло улыбнулась. Девушка поняла, чего ей хочется. Вернуться домой!
   В путешествии между мирами ничего хорошего не было.
  
   С военным магом поговорить не удалось - когда он не был занят, что случалось крайне редко, он не понимал Дуню, а Сладкоежка, порой с удивительной точностью угадывавший мысли подопечной, не помогал. Он крутился рядом с сэром Режем. У парнишки отыскалось немало вопросов для ветерана, и тот с удовольствием на них отвечал. Похоже, бойкий и ловкий подросток ему тоже нравился.
   Затем отряд сэра Л'рута, спасителя и господина, отделился от войск и отправился своей дорогой, к новому дому бывших рабов. Где-то в пути потерялся Сладкоежка. Дуня не удивилась.
   А потом они прибыли в замок. Там молитвы о репе оправдали себя - девушке вручили тряпку, ведро и форменный передник.
  
  
Следующий перегон...

Оценка: 4.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"