Объявили остановку поезда на станции Курск. Вот и славненько! Ёще одна короткая ночь (поезд приходит в Москву очень рано, до 5ти утра), и я снова дома. Сыночек встретит без упреков и с радостью, он любит ездить по пустой или почти пустой Москве на дорогах в ранние часы.
Что-то отправление поезда задерживается.
Я вышла в тамбур вагона, подошла к открытой двери. На платформе у вагона двое мужчин о чем-то тихо и эмоционально разговаривали. Один худой, бледнолицый, лет тридцати - сорока, неопределимый возраст по внешнему виду на первый взгляд, внимательно и безропотно слушал другого, старшего в поездке, как я определила. Мужчина этих же лет, как и первый, полный, не спортивный, даже впечатление рыхлой полноты, то ли от избытка хлеба на его столе, или одного хлеба на его столе, в пути, в дороге, транспорте. Он развязывал рюкзак, стоящий на платформе, приговаривая:
-Я тебе дам полбуханки хлеба, денег у меня нет, доберешься электричками по своему документу, встретимся, как договорились.
Подошла к вагону наша проводница.
-Ну, что, молодые люди, нашли деньги?
-Нет, - последовал ответ старшего. У нас только сто рублей.
-Хорошо. Одного за сто рублей возьму. Больше, мальчики, ничем помочь вам не могу.
Молодые люди огорченно переглянулись, старший, наконец-то, достал буханку хлеба.
-Проходи в вагон, - обратилась она к мужчине с рюкзаком. Худой и бледный развернулся, готовый уйти.
-А хлеб?
Тот махнул рукой, теряя не только желание получить свой хлеб, но и окончательно всякую надежду ехать вместе, и, повернувшись, пошел от дверей вагона.
-Стойте! - Вырвалось из моих уст без моей воли, желания и предварительного продумывания своего поведения в этой ситуации.
-Сколько вам надо за проезд?
-Сто рублей, - ответил старший.
-Хорошо, я вам помогу, я вам дам сто рублей.
Они резко переглянулись. Проводница в эти минуты смотрела внимательно в конец состава поезда, видимо, наблюдая за запрещающим красным флажком проводника последнего вагона давать отправление проводникам других вагонов и машинисту поезда.
-Поднимайтесь, поднимайтесь в вагон.
Старший поднял рюкзак, и, пропуская впереди себя худого, махнув на меня головой, сказал:
-Женщина за него заплатит.
Знакомая проводница посмотрела на меня и сказала:
-Она заплатит, знаю.
Я ушла в купе приготовить сто рублей. Поезд тронулся. Через несколько секунд, вслед за мной, робко постучавшись, ко мне в купе вошли молодые люди. Также робко, какие-то притихшие, они поздоровались и сели на противоположную лавку. Прошла пара секунд.
-Спасибо, спасибо, спаси вас Бог, - заговорили быстро и наперебой молодые люди. Как будто только с движением поезда они окончательно осознали ситуацию свершившегося.
-Не за что, - скромно ответила я. - Главное, вам не пришлось ехать порознь.
-Да, да, - зашептал худой, махая долго и энергично своей головой на тонкой шее.
Вошла проводница, принесла им постель, они испугались, не рассчитывая на дополнительную оплату. Постель была чистая, не мятая, но использованная и бесплатно.
-Чай принести? Всем?
-Всем. - Спокойно ответила я за всех.
-Нет, нет, - наперебой, стали уговаривать сами себя мои молодые люди.
-Что уж тут! - Сказала проводница и вышла за чаем. Она принесла три стакана чая в подстаканниках с дольками лимона, с нерастворенным сахаром на дне стакана.
-Денег не надо.
-Спасибо, спасибо - опять в два голоса рассыпались в благодарности ребята.
-Мы вам очень благодарны, Бог вознаградит вас за вашу доброту.
Благодарить они умели. Искренне. Вежливо. Привычно. Я понимала, проводница с радостью и радушием хозяйки отрабатывала подаренную мною сторублевую купюру. Все хорошо. Все правильно. Добро по кругу!
Поезд идет, время летит. После открытия санитарных комнат вагона, мои соседи по купе вернулись радостные и тщательно вымытые. Старший молча нарезал не тонкими ломтями половину круглой буханки хлеба. Худой молча наблюдал. Моя рука также молча достала из-под столика трехлитровую банку меда, который я всегда вожу детям с Кавказа. Я предложила ребятам мазать мед на хлеб и есть в прихлеб с чаем. Они радостно и влюблено то ли на меня, то ли на мед, смотрели полуголодными глазами.
-А можно достать кружку и есть из нее мед, неудобно из банки, пожалуйста.
Я махнула одобрительно головой. Полный из того же рюкзака достал 400 граммовую алюминиевую кружку времен отечественной, протер полотенцем.
-Вы положите сами меда, сколько можно поесть.
-Кладите, сколько съедите, выше краев не получится.
-Спасибо, спасибо.
Худой заулыбался своим беззубым ртом и счастливыми глазами. Они ели молча, в перерыве уходя за очередными стаканами кипятка, используя и используя первый пакет заварки, нахваливая очень вкусный мед и радуясь, как дети. Пропустив чай по 3-4 стакана, доскоблив весь мед из кружки, они расслабились. Старший убрал вторую половину хлеба в рюкзак, худой ушел относить стаканы. Мед стоял на столе, я не спешила его убирать.
-Простите меня, пожалуйста, простите.
-Да, да. Говорите. Говорите.
-Вы не могли бы мне отложить полкружечки меда для моей мамы? Она у меня старенькая, живет с теткой, а я ...
Он запнулся.
-Я все время в разъездах, в дороге, так получается. Сейчас возвращаюсь из монастырей Курска, Курской области, до этого побывали в Нижнем Новгороде, где служит Богу мой наставник, духовник. Снова собираемся в Дивеево.
-Хорошо, расскажешь попозже, мне интересно услышать все о вас, вернее, о ваших дорогах, вере. Конечно, возьми мед своей маме, мамам приятна и дорога любая забота о них, тем более, когда они старые, особенно при сыне в постоянной дороге, к Богу, надеюсь.
-Спасибо за понимание. Мне будет достаточно и полкружечки.
-Не смущайся, порадуй маму.
Вошел худой.
-Сейчас мы едем Москву, навстречу с духовником, по согласованию. Не с моим духовником. Этот старец духовник нашего Патриарха Всея Руси Алексия. Нам разрешено его службой получить у старца благословение - мне на дальнейшее паломничество, ему на получение крещения в православной вере.
Он умолк, глядя в окно, худой начал расстилать постель на верхней полке над старшим. Они, действительно, были паломники, без денег, без привязанности к дому, к родным, без обилия еды - кто, что подаст. Я тоже призадумалась. Встречаясь с людьми, ведущими иной образ жизни, не как общая масса населении, я всегда ставлю себя на их место - а смогла ли я так устроить свою жизнь. На сегодня - нет! Что же ими движет? Паломничество всегда жило в мире. Стремление верующих поклониться святым местам, связанным с историей веры, или жизнью знаменитых святых, старцев, чудотворцев, или с их святыми мощами, всегда гнало верующих по дорогам. И что же ими движет? Укрепить свою веру. Ближе быть к вере, к Богу? В холод, в голод. Что ими движет? Бессеребрянники, бессемейные, бездомные, как "худой", я не сомневалась. Альпинистов понимаю - преодолеть путь к вершине, преодолеть стихию, преодолеть себя. Что они преодолевают, скорее всего - путь к смирению. Смириться с трудностями бытия. Холод. Голод. Непонимание родных и близких. Это тоже необходимо преодолеть, значит победить. Ежедневные маленькие победы, которые воссоединяются в одну большую победу над слабостью сердца, тела, души, во имя любви к Богу. Где-то так. В наше время это анахронизм. Трудно понять, редко встретить, но ходят, бродят по дорогам страны ищущие себя, путь, Бога. От судьбы не уйдешь. Она тебя настигнет и поведет.
Как оказалось, худой недавно вышел из тюрьмы. Я не помню, какое преступление он совершил, но очень хочу верить, что больше он не совершит даже самое малое преступление или ошибку. В тюрьме он выбрал жизнь в вере (спасибо пастырям и миссионерам, в служении при этих бездуховных заведениях). На сегодня он всей душой хочет получить благословение на праведную жизнь. Такую цель и задачу он себе поставил на сегодня. И старший его ведет.
Из разговоров о месте проживания духовника стало ясно, что нам по пути до самого моего дома. Они обрадовались, Москву они знали хуже, чем Россию. Правда, ещё предстоял неизвестный разговор с сыном, который не любил развозить чужих, я верила, все обойдется. Ребятам с вечера ничего не сказала о своих опасениях.
Утром отзвонился сыночек, сообщил, что не приедет за мной. Машина не находу, займется ее ремонтом. Из двух зол, выбор пал на наименьшее. Объяснить простому люду, никогда не имевших транспортное средство, почему их нельзя довезти по пути в машине, практически было невозможно, тем более, если сам не понимаешь такого отказа. Мы спокойно дождались открытия метро. Ребята мне помогли нести вещи. Не спеша при переходах и по вокзалам, наконец, мы сели в электричку в сторону моего дома и Немчиновки.
Я понимала, так рано их никто не ждет, Москва не любит ранних гостей, время приема им назначено на 12 часов. У меня было такое состояние, что это я их не пускаю на прием и держу за дверью на улице. И я позвала их к себе домой. Кстати, именно, к себе домой. У меня было абсолютное алиби - они несли мои вещи, не малые и не легкие. Я умышленно оттягивала время в пути. Домой мы добрались почти во время - сын ушел в гараж, внук спешил в школу, невестка уже позавтракала. Мы прошли сразу на кухню. Ребятам повезло. Было время на отдых, завтрак, разговоры.
Старший оказался интересным рассказчиком, он тут же подбил меня поехать с ними в Оптину пустынь. Договорились о дне и времени. Он много где побывал по зову своего любящего Бога сердца, мне было все интересно, я мало что знала, и ещё меньше, где была. Теперь о главном. Как рассказал старший, духовник православного синода нашей Церкви и Патриарха Всея Руси Алексия был тот самый гвардии сержант Яков Павлов, герой Советского Союза, защитник "дома Павлова" в Сталинграде в Великую отечественную войну.
Это было откровение! Тот самый знаменитый дом, который выстоял более месяца при упорной бомбежке сверху, при бесконечных артобстрелах с земли, не давая фашистам прорваться к Волге. Среди окружающих руин зданий уничтоженного города лавиной бомб, этот дом, с одной лишь обрушенной стеной, огромными усилиями небольшой группы воинов, оберегая мирных жителей в подвале дома, я не удивляюсь, мог выстоять только с Божьей помощью. Я так верю. Хочу верить только так. Потому я не могу еще раз ни вспомнить этот эпизод Великой Отечественной при Сталинградской битве. Сам Павлов тоже уцелел, выжила основная численность группы защитников этого маленького плацдарма большой стратегической важности, относительно небольшая группа совсем с маленькими потерями, если говорить о численности, а не о важности каждого бойца и его силе духа.
Хочу коротко рассказать и тем, кто прошел мимо знаний об этом небольшом сражении по численности, где главная сила была в помощи Бога. А с Богом все возможно! В этом были и убеждены мои гости, паломники, дети Божьи.
Исторические материалы гласят так. Группа штурмовиков разведчиков должна была штурмом захватить стратегический объект, который будет поддерживать оборону и отбивать прорыв немцев к Волге. Штурмовой группой руководил гвардии старший сержант Я.Павлов. Они захватили нужный объект, позднее, к ним для обороны дома и защиты важного прохода немцев для прорыва к Волге прибыло подкрепление под командованием лейтенанта Афанасьева. Эти две группы бойцов и держали оборону "Дома Павлова". После Сталинградской битвы, гвардии сержант Павлов дошел в боях до Эльбы. После войны ушел в отставку лейтенантом и трудился на руководящих хозяйственных работах. И здесь начинается самое загадочное, ответ на эту загадку может дать синод православной Церкви. Он по сей день молчит. Лейтенант Я.Павлов умирает в 1981году (по одним источникам, по другим - уходит в монастырь и до сих пор жив). Некоторые источники называют имя другого лейтенанта Павлова, который был духовником Патриарха Алексия, и имя его архимандрит Кирилл, который воевал, прошел весь путь по фронтам войны. После отставки ушел в монастырь. Я не знаю праведную версию. Но понимаю верующего человека, который уверен, знает, что служитель Бога - всегда герой, и бог ему помогает. Ребята мне рассказали в то утро ещё одну интересную историю из жизни духовника Кирилла во время войны.
Ещё солдатом, Я. Павлов попадает в плен. Небольшой конвоированный отряд советских солдат медленно идет по пыльной дороге в лагерь военнопленных или на расстрел. Павлов упорно молится Богу. Бог всегда слышит истинную и искреннюю молитву, обращенную к нему. Глубоко верующий Павлов просил у Бога сохранения жизни для верного служения ему после окончания войны. В минуту самозабвенной молитвы, он услышал голос:
-Остановись и замри.
Он остановился, как вкопанный. Солдаты, пленные молча, без столкновений и касания проходили мимо него. Нарушения строя, заметных передвижений в строю пленных конвоиры не заметили. Никто не заметил. Отряд прошел.
Да! Это было откровение! Даже, если и это два Павлова, народ всегда наделяет своих героев чудесами и героизмом. Но я верю в эти чудеса. С Богом все возможно! Так же как и с "домом Павлова". Немецкое командование этот дом называла укрепленным объектом, крепостью. А дом был укреплен, быть может, большой верой в помощь Бога, которому Павлов обещал всегда служить с честью и верой. Верующий человек, когда теряет силу в тяжелейших обстоятельствах жизни, условиях жизни, эпизодах жизни он молитвой приобретает силу Бога, нисходит сила Духа, который вверху, к нему приходит, просыпается сила божьего духа, который внизу. Перешагнув страх, неверие, сомнение, дух божий руководил и поддерживал защитников их крепости. Так понимали этот эпизод мои случайные попутчики, душой понимали, потому и направлялись к этому святому старцу, присланному им от Бога.
Время пришло распрощаться, мы договорились через сутки встретиться на Казанском вокзале для совместной поездки. Они не пришли. Что-то не связалось. Бог с ними!
Ещё через день, утром, когда я была в доме одна, раздался звонок в дверь квартиры. Я открыла. На пороге стоял "худой".
-Здравствуй, проходи. Чайку попьешь?
-Нет, простите, я очень спешу. Мы просим извинения, мы не успели вернуться.
Он вошел в коридор, разговор продолжался.
-Хорошо. Благословение получили?
-Получили, но помощником у нашего старца. Все равно хорошо, я не ожидал, я очень рад нашей встречи. Я ведь в Москве никого не знаю, простите меня, мне больше не к кому обратиться.
-Говори. Я слушаю тебя.
-Не могли бы вы мне дать, вряд ли я вам верну скоро или вообще когда-нибудь, 15-17 рублей, мне нужно на проезд для временного места жительства, предложенного духовником.
-Быть может, больше?
-Нет, нет, я все рассчитал, не больше.
Я приготовила пакет с едой, подала ему, отдала двадцать рублей.