Удары сердца - кто-то стукнул в дверь. Пора. Пора.
Метала визг - птиц пение. С утра.
Все так и быть должно. Поверь. Всегда.
Что видишь ты - лишь разума игра.
Вопросов лишних не озвучь. Не стоит. Нет.
Прими события как есть - вот мой совет.
Упорно старшим не перечь, не будь глупцом.
Теперь здесь дом твой, в нем... ты заточен...
Я зашел в сарай, чтобы взять дров для камина и остановился, вздрогнув от предчувствия. Здесь оно особенно остро. Словно в голову тебе пришла идея - как огненная искра знания, выпорхнувшая из огня. Она скользнула в ночное небо и погасла так быстро, что ты не смог, не успел ее разглядеть. Но она была!
Я прислушался, но в ночной темноте буйствовала такая какофония звуков, что мне с трудом удалось вычленить отдельные шумовые источники. Под громогласный, надсадный стрекот титегоний, которые усердно, словно от этого зависела их жизнь, работали своими лапками, тихо поскрипывала старая, покрытая мхом яблоня, которую тревожил ночной ветерок. Дверь сарая, визгливо заголосив, открылась шире, где-то совсем недалеко возмущенно ухнул филин.
Но что же все-таки должно случиться? Мой покой нарушен?
Дверь еще раз зловеще скрипнула и дверной проем, выделяющийся светлым пятном, заняла фигура человека. Взошел он по крыльцу совершенно бесшумно и остановился на пороге черной тенью.
Я замер. Казалось, само дыхание мое остановилось. Человек не видел меня в глубокой темноте, царившей в сарае, но он явно знал, что я где-то здесь. Он сделал странное движение и лишь по чистой случайности, а, может, по его оплошности, я заметил в его руке подозрительно знакомое очертание предмета. Не скажу, что я испугался, скорее мне стало обидно - я был в такой ситуации, что встречи с этим острым предметом мне вряд ли удастся избежать.
Или удастся?
-Ну? - сказал человек немного хрипло. -Не трусь!
Под последние его слова я бесшумно отступил на шаг назад, поближе к поленнице. Протянул руку и положил ее на неровное березовое полено, скользнул по нему пальцами, проверяя его толщину и прикидывая вес. Сойдет.
Человек переступил с ноги на ногу, не осмеливаясь, а, может, попросту не желая заходить внутрь, когда я точным движением послал полено ему в грудь, целя под левую руку, в которой он держал нож. Не задерживаясь, сам я прыгнул следом, сбив его с ног. Секунды полета, пока мы летели с крыльца, могли стоить мне жизни потому, что я начисто потерял ориентацию, и тело врага подо мной показалось мне грузным мешком. Где руки? Где ноги?
Когда мы соприкоснулись с землей, мой враг дернулся, скидывая меня, и мы кубарем покатились по траве. Лишь чудом в этой сумятице он меня не поранил, а я умудрился зажать запястье его руки, держащей нож.
Теперь мы сосредоточенно боролись. Намертво вцепившись друг в друга, мы пытались изменить ситуацию, чтобы победить. Мы катались по прохладной земле, я то и дело оказывался под его тяжелым телом, но всякий раз у меня хватало сил, чтобы снова подмять его под себя. Но так не могло продолжаться вечно и вот, наконец, враг прижал меня к земле, не давая шелохнуться, а лезвие ножа стало неумолимо приближаться к моей груди. Я приподнялся и использовал последнее оружие - фактор неожиданности. Я звонко клацнул зубами над самым его ухом. Он едва заметно дернулся, а я, рискнув, выпустил его руку и ударил по лицу, одновременно отталкивая от себя.
Мы вскочили, отступив по шагу назад. По его подбородку скатилась черная на белом фоне кожи струйка крови, запах опасности ударил по чувствам с новой силой. Первая кровь пролита! Берегись!
В его руках по-прежнему был нож, я все так же был без оружия. Я тяжело с хрипом дышал и за гулом в ушах, да судорожным биением моего сердца уже ничего не слышал.
Усталость сыграла со мной злую шутку - я попался на тот же самый фокус, который использовал в самом начале против своего врага. Я неотрывно, с предельным напряжением следил за ним, но все равно заметил лаконичное быстрое движение слишком поздно. Я дернулся, вскидывая руку, стараясь отмахнуться от того, что швырнул в меня противник.
Руку обожгло болью.
Он уже бросился на меня, но я чудом успел выдернуть из руки укороченный метательный нож и выставить его перед собой...
Мы застыли на земле, глядя друг на друга. Я не мог разглядеть его лица, но я готов поклясться, что на лице моего врага играла довольная улыбка.
Он сидел, нависая надо мной, касаясь одним коленом земли, другое поставив мне на грудь. Мне в последний момент удалось отвести от своей шеи его длинный нож, и он воткнулся по самую рукоять в землю около моей головы, чудом не поранив кожу. Впрочем, моя атака так же была пресечена - мой враг не налетел на лезвие метательного ножа, а схватил его второй рукой, зажав плоскость между пальцами и обезопасив себя.
Мы боролись взглядами.
Внезапно он оттолкнулся, выдернув свой нож из земли, и отступил назад.
-Было весело, - сказал он непринужденно. - Я еще загляну, когда ты научишься летать...
С этими словами он повернулся и слился с темнотой под яблоней, но я был уверен, что видел, как большая черная тень закрыла на мгновение звезды над лесом.
Сердце замерло, а потом забилось с новой силой. А я ведь и не мечтал остаться в живых.
Я долго лежал на земле, пока не почувствовал ее холод и влагу выпавшей росы. Тогда я понял, что пришел в себя и сел, коротко и часто дыша. За моей спиной что-то хрустнуло и я медленно, словно во сне повернулся, ожидая очередного нападения.
Но это был всего лишь Варан.
Варан вышел из-под деревьев, переставляя свои кривые крупные лапы, и тяжело вздохнув, лег на тропинку, вытянув свой уродливый хвост. Его большие глаза ярко светились желтым в ночной темноте.
Я отвернулся. Я уже давно перестал бояться Варана, хотя, зачастую его приход пугал меня своей неожиданностью. Как сейчас.
Варан молчал, и я не удержался, зло спросил:
-И кто же это был?!
Варан поднял голову к небу так, что я перестал видеть его глаза, и высунул на мгновение тонкий раздвоенный язык, словно касаясь ночного ветерка.
-Это был Охотник, - сказал он через некоторое время. - Я же говорил тебе, что ты с ним встретишься. И я повторю: ты с ним еще встретишься. И не раз.
-Я не хочу!
-Это не важно, - равнодушно отозвался Варан, поводя головой из стороны в сторону. - Раньше ведь ты хотел.
-Я хотел не этого...
-И просил ты другого, - передразнил меня Варан. - Я более не хочу возвращаться к этой теме потому, что ты не намерен ничего понимать на словах.
-Я ранен! - прорычал я, разъярившись. - При чем тут слова? Он чуть не убил меня!
-Когда же ты научишься летать? - невпопад спросил Варан. - Ты так глуп.
У меня хватило ума не начать с ним спорить, а просо промолчать, пустив на лицо холодную безразличную маску. Зачем оспаривать вслух то, что не является правдой? Если об этом сказать, то получится, что это важно. Но, хоть я и убедил себя, что это не важно, только я все равно на Варана обиделся. Впрочем, Варану от этого было ни горячо не холодно.
Я встал и сердито отряхнулся, испепеляющее глянул на Варана, но тот по-прежнему был увлечен созерцанием мира вокруг. Тогда я уселся обратно и поднял голову. Через мгновение меня тряхнуло, и я не сразу сообразил, что потерял на мгновение сознание и упал на спину.
Можно ли потерять сознание от горя? Чувствительна дама наверняка ответит: да. Можно ли лишиться разума от красоты? Любой, кто когда-нибудь любил, скажет да. Может ли остановиться дыхание от волнения? Вы все знаете ответ на этот простой вопрос. Но может ли нормальный человек потерять сознание от великолепия увиденного им неба? Здесь может, уж поверьте мне. Здесь все: и горе и красота и волнения сплетаются в одно, в то, что так многолико, что не может быть чем-то в отдельности. В то, что потрясает, заставляя задыхаться, плакать и смеяться одновременно.
Есть вещи, которые нельзя описать словами. Как описать глубину цвета или оттенок запаха?
Здесь небо такое же, я уверен, как и там, где живете вы. Просто здесь ты смотришь на него чаще потому, что здесь не так уж и много вещей, на которые можно смотреть. И здесь ты смотришь на него по-другому, потому, что рядом нет того, кто сказал бы тебе, что небо на самом деле совершенно обычное.
И тогда оно становиться для каждого своим.
Не черным и белым, как для вас, не цветом пустоты и светом звезд, нет. Оно стало ярким узором, в котором сплетались не только точки далеких Вселенных, но и разноцветные нити, за которые держатся эти Вселенные. Небо для меня стало полнее.
Я снова услышал кузнечиков, услышал сверчка, который попискивал под крыльцом, услышал далекие отголоски слов, но это не были люди.
А потом я встал и ушел к дому, взяв немного дров, потому, что глубокую, хоть и небольшую рану на моей руке следовало перевязать. Я ушел, оставив Варана любоваться настоящим миром, а потом еще долго сидел на просторной, завитой виноградом, хмелем и капифолью веранде. Наверное, я ждал, что Варан придет и составит мне компанию, но он не пришел. Он никогда не приходит, когда его ждешь, потому я постарался о нем забыть. Я пил чай и смотрел, как мечутся вокруг лампочки стаи ночных мотыльков. Они пробирались к свету, словно тьма вовсе не была их родным миром, они бились о плафон, а потом, обжегшись, пикировали вниз по спирали, словно подбитые самолеты. Они сидели на потолке и полу, выжидая чего-то, а потом снова бросались на тусклый, но слепящий электрический свет. Словно они обезумели. Словно... они ненавидели этот свет и пытались его уничтожить...
Может быть, все так. Может быть, они правы. Уничтожение - хороший способ, чтобы избавиться от чего-то ненужного. Но лишь когда тебе это по силам.
Не хочу сгореть в огне. Такой смерти я боюсь. Я уже сжег свои тонкие крылья, покрытые чудесным узором. В пылу гнева и обиды они сгорают сами. Я не хочу драться за то, за что драться не стоит. Почем же теперь решают за меня, что мне стоит делать? Почему так было всегда.
Страшно...
Наступило утро, и я как всегда сидел на берегу. Мне очень нравилось сидеть, рисуя на песке замысловатые рисунки. Волна набежала - и рисунок истерся. Еще раз захлестнула - и рисунка нет.
Было очень холодно. Везде лежал снег, и мне приходилось подкладывать под себя толстое покрывало, чтобы не простыть.
Здесь всегда так. Ты просыпаешься и видишь, что везде вокруг лежит снег. Все деревья голые, яблоки, висящие на яблонях, сморщились и стали коричневыми, трава лишь редкими блеклыми пучками пробивается из-под снежного покрова. С утра всегда очень холодно и морская волна полна свинцовой тяжести. Еще с утра всегда на небе тучи, низкие, серые облака, у которых нет ни начала, ни конца.
Но проходит некоторое время, и поднявшийся ветер начинает рвать облака на части. Обрывки облаков несутся по небу, то заслоняя, то освобождая солнце и воздух начинает согреваться, а снег медленно таять. К середине дня от снега не остается и следа, а на деревьях лопаются почки. Вишневые и яблоневые сады вновь тонут под снегом легких лепестков, а по воздуху несется знакомый, но каждый раз неожиданный запах весны. К вечеру, когда солнце на небе клонится к лесу и далеким горам, яблони уже усыпаны крупными яблоками, а листва становится темной. У полосы леса трясут на ветру величественными метелками заросли Иван-чая и алеют раскидистыми ветвями рябины.
А ночью наступает осень. Лишь один раз мне удалось дождаться ее, бодрствуя. В этом мире время течет неспешно и замедляется, если ты чего-нибудь ждешь. Но, дождавшись однажды, забыв о том, чего я хочу и отпустив время, я не смог разглядеть здешней осени. Я лишь услышал ее и почувствовал. Услышал в шелесте ветра и шорохе опавшего листа под ногами. В шепоте дождя и запахе влажной травы. Я вышел и долго стоял под дождем, ощущая холодное касание осеннего воздуха, глядя вверх туда, где в обрывки облаков, плачущих над миром, заглядывали на мгновение одинокие холодные звезды. Потом я собрал горсть опавших кленовых листьев и вернулся к камину, чтобы получше их рассмотреть. На улице я почти ничего не видел. С наступлением ночи там всегда темно.
Здесь нет луны...
Холодная волна разбилась слева от меня о камень, подняв в воздух облако белесых ледяных брызг. В зимнем воздухе они оседали на камни и деревья вокруг белыми кристаллами инея.
Я провел рукой по волосам, стряхивая с волос снег.
-Да, - сказал у меня за спиной Варан, - славное утро. Ты не находишь?
Я вздрогнул при первых его словах и повернулся. Варан сидел на снегу у меня за спиной. Он явно вышел из леса, но Варан никогда не оставлял после себя следов и снег вокруг, не считая отпечатков моих ботинок, был девственно чистым.
-Как у тебя всегда получается бесшумно подходить и так пугать меня? - раздраженно спросил я, отворачиваясь и вычерчивая очередной замысловатый рисунок замерзшим пальцем.
-А ведь тебя действительно могли вчера убить, - проигнорировав мой вопрос, сказал Варан. - Как твоя рука? Зажила?
-С чего бы? - устало поинтересовался я. -С чего бы ей зажить. Рана достаточно глубока, чтобы не быть царапиной. Да и как она могла зажить за одну ночь?
-Это все потому, что ты слишком легкомысленно относишься к времени, - довольно резко сообщил мне Варан. - Ты ведь не считаешь себя глупым, тогда мог бы и догадаться...
-Догадаться о чем?... - настороженно спросил я.
-А ты никогда не думал что за тот срок времени, который ты называешь днем, проходит год твоей жизни там?
-Такого не может быть, - пробормотал я.
-Почему это? - казалось, Варан обиделся.
-Потому, - твердо отозвался я, найдя решение. -Потому что тогда я бы давно уже умер там.
-Ну, хорошо, - не стал со мной спорить Варан. Казалось, это моя уверенность убедила его, что я прав. - Тогда я скажу так: за один день здесь, здесь проходит целый год. Если бы ты понял это, рана твоя бы превратилась в тонкий блеклый рубец.
-Или я бы умер, - ворчливо возразил Варан.
-Это почему еще? - Варан хищно повел головой, требуя ответа.
-За год много чего может произойти, - пожал я плечами. -А что, если бы рана загноилась? И я бы умер.
-Ты же спал, - воззвал к моей здравой мысли Варан, но я стоял на своем:
-Вот именно, я бы все проспал и умер бы во сне.
Я начертил на песке новый рисунок и с трудом успел убрать руку из-под вновь накатившей волны.
-Учись летать, - посоветовал мне Варан. - Когда Охотник сюда придет снова, тебе будет не до шуток.
-Отпусти меня, - попросил я Варана.
-Не-ет, - протянул Варан. -Зачем?
-Зачем? - повторил я. -Чтобы я вернулся в свое тело. Вернулся к своей настоящей жизни.
-Ты сам виноват, что попал сюда. Теперь, как я тебе уже говорил, только ты сам сможешь покинуть это место. Я тебе не помощник.
-Но я не хотел попадать в аварию!
-Каждый сам отвечает за свои поступки, - с сарказмом заметил Варан. - То, что ты этого не хотел...
Я начертил на песке очередной знак и Варан вдруг замолк. И волна, катившаяся на берег, внезапно застыла, словно в одно короткое мгновение превратилась в стекло.
Я несколько долгих мгновений пытался понять, что случилось, потом сердце мое учащенно забилось. Я оглянулся и посмотрел на Варана. Он сидел за моей спиной совершенно неподвижно, пасть его была открыта - он явно собирался еще что-то сказать. Но я помешал ему сказать потому, что остановил время.
Когда я это осознал, мне представился случай испытать еще одно потрясение. Вокруг царила гробовая тишина. Настолько полная, что она гудела в ушах. Этот гул вдруг показался столь невыносимым, что я быстрым движением руки стер с песка знак, не забыв запомнить его пропорции и изгибы.
-... не оправдывает того, что ты сделал, - закончил Варан, и я лишь с большим трудом вспомнил начало фразы. - А, раз ты совершил поступок, ты должен...
Слово "должен" в одно мгновение вывело меня из себя, и я вновь начертил на песке знак. Волна застыла. Полная тишина охватила меня, и я поднялся, желая осмотреться. Странно было видеть иней, застывший в воздухе, неподвижного Варана с его тупой мордой и замершими желтыми глазами, море, которое более не издавало ни звука, затормозив бег своих волн.
Я сделал шаг и тут же заметил, что не оставил следа, нагнулся и тронул снег. Он был все таким же холодным, но твердым, словно гранитная плита. Тогда я подошел к берегу и хотел поднять камешек, чтобы бросить его в волну. Но камешек размером с мой большой ноготь, оказался внезапно непомерно тяжелым. Я не смог даже с места его сдвинуть, словно он был приклеен к песку.
Тогда я понял две вещи. Во-первых, я узнал, как Варан умудряется бесшумно подходить ко мне и не оставлять следов. Во-вторых, я нашел объяснение столь странному явлению. И вправду, почему я ничего не могу сдвинуть, не могу оставить даже следа?!
А все дело в том, что пока время остановлено, сама жизнь не существует. Ведь жизнь, это развитие, это движение вперед, а его нет. Вот почему я ничего не могу изменить - потому, что ничего этого не существует. Возможно, что и смерть выглядит гораздо проще, чем люди себе ее представляют. Возможно, что смерть наступает тогда, когда ты попадаешь в место, где нет течения времени, где воды Великой Временной Реки недвижимы.
Я вернулся на свое место, раздумывая о том, насколько полезным может оказаться это мое новое умение в борьбе с пресловутым Охотником. Но я по-прежнему не знал, кто он и не знал я, на что он способен. Так, что и своих возможностей я оценить не мог.
Я уселся в прежнюю позу и смахнул с песка иероглиф.
-...за него расплатиться. Сполна.
-Скажи мне, Варан, кто такой Охотник и что в его силах?
-Он - охотник, в его силах многое, - усмехнулся Варан, и у меня создалось такое впечатление, что он издевается надо мной. - Учись летать, - сказал мне Варан и повернулся, чтобы уйти.
Он так разозлил меня, что я вновь торопливо вычертил знак, останавливающий время. Я вскочил и гневно подошел к Варану. Потом, чтобы выразить свое презрение к нему, я уселся ящеру на спину. Посидел пару минут, успокаиваясь, постукивая костяшкой пальца по его загривку, потом понял, что мне этого недостаточно. Я встал и отвел ногу, чтобы пнуть ящера, понимая, что отобью ее. Впрочем, к этому я был готов, но не к тому, что произошло дальше.
Я замахнулся и тут Варан повернулся и холодно взглянул на меня.
-Ну что? - спросил он отрывисто. - Наигрался?
Я с трудом опустил ногу на землю и услышал грохот моря у себя за спиной. Время стронулось с места, море смыло с песка Знак Безвременья.
-А раз наигрался, - продолжил Варан, - тогда перестань страдать чепухой и учись летать.
Он отвернулся от меня, а потом быстро потрусил вверх по склону и вскоре исчез между стволов деревьев. Я же, словно побитая собака, поджав хвост, вернулся на свое одеяло и стал медленно водить по песку пальцем, не замечая накатывающих ледяной водой волн. Я думал о том, что зря недооценил хозяина этого мира. Я не только выставил себя глупцом, но еще и проиграл важный бой.
Какой?
-Я не хочу летать, - повторил я вслух свои мысли и пошевелил вилкой на сковородке шипящую в масле картошку. Масло в отместку метко плюнуло мне на запястье, и я вздрогнул, ругнувшись про себя.
Раздражение мое, казалось, возрастало с каждым днем, а выхода я так и не мог найти. Мне говорили: учись летать, но я ни как не мог понять, к чему все таки они меня вынуждают. Конечно, я втихаря попробовал взлететь, но у меня не получилось. Естественно.
Люди не летают - так нас всех учили в детстве. Летают птицы потому, что у них облегченное строение костей, летают бабочки и стрекозы потому, что они насекомые. Но люди, отвечая своему происхождению и физиологии, не могут летать. Только на самолетах и прочих летательных аппаратах.
Истина всегда рядом. Истиной становится то, во что мы верим. Только поверить нужно по-настоящему.
Сегодня я не пошел на берег. Сегодня я думал. Я искал выход из места, поймавшего меня в свои челюсти. Этот мир медленно переваривал меня, как и многих до меня. Но я был намерен бежать.
Я настоящий - живший в том, другом мире, где зима длится нескончаемо долго, а Вараны не разговаривают - я лежал там на больничной койке, подключенный к системе жизнеобеспечения. Теперь я помнил, как встал тем утром, принял душ и побрился. Было лето, и солнце ослепительно плавилось в зеркалах несущихся мимо машин. И я понесся вместе с ними.
А потом была авария. Я не знаю, откуда он взялся, этот грузовик, только я прекрасно помню звук сминаемого металла и хруст ломающихся костей.
Когда я только попал сюда, я не помнил ничего. Я воспринимал мир вокруг как нечто само собой разумеющееся и лишь чудом не поддался на провокации Варана. Тогда мне было проще. Но потом, одной ночью, как раз когда я дождался осени... той ночью мне приснился сон и я проснулся от непонимания и испуга. Лишь через несколько дней я осознал, что со мной произошло на самом деле, но ни тогда, ни сейчас я не смог осмыслить происходящее. Ведь учеными доказано, что в коматозном состоянии человеческий мозг все равно что мертв.
Теперь я думал, как вернуться в свое тело.
Внезапно, гениальная мысль пришла мне в голову. Если мое тело лежит в коме там, то пока я буду оставаться здесь, а там не отключат приборы, я буду жив. Более того, здесь я не могу умереть, а, раз у меня нет тела, то я могу все. ВСЕ, ведь меня ничто не ограничивает.
Оставалось проверить эту теорию на практике, но я пока не спешил безумствовать.
Интересно, как отсюда уйти? Где пролегает тот путь, та граница, через которую надо пройти? Я привык думать, что она у меня в голове, но если учесть, что я теперь чистый разум...
А что, если та черта находится за морем? Мне достаточно его переплыть. Нет, я не буду учиться летать. Я не пойду против своих чувств, а все они кричат: нельзя! Нельзя верить в этот мир до конца или я никогда отсюда не уйду. Нельзя находить здесь то, чего тебе так не достает там. Нельзя оставаться здесь.
Я переплыву море. Я построю плот и отправлюсь в путь. И рано или поздно я найду выход.
Решив не откладывать на потом дела, я взял топор, пилу, веревку и отправился к морю. Я приметил шесть сосен у самого берега и потратил время до вечера, чтобы свалить их, потом я отпилил верхушки и ушел спать. У меня сильно болела раненая рука, я так устал, что заснул, как только голова моя коснулась подушки.
Я встал поздно и, перекусив, сразу же вернулся на берег. Я подогнал бревна, крепко накрепко связал их, сложив под самой волной, спилил небольшую прямую сосенку и соорудил из нее мачту. Вернувшись домой, я выбрал самую крепкую простыню и до вечера крепил ее на поперечину мачты. Мачту я закрепил в паз, который выстругал в центре плота между бревен.
Потом пришил к концам веревки и растянул их по углам плота. Ветер тут же надул мой парус, и я торопливо ослабил веревки. Еще не время.
Уже было почти темно, когда я, наконец, закончил работу. Осмотрев дело рук своих, я подумал, что кораблестроение - не мой конек, но, тем не менее, плот казался вполне крепким. Весь день дул восточный ветер, который бы мог уже гнать мой плот от берега. Я жутко переживал, что к завтрашнему дню ветер измениться, но сделать ничего не мог.
Возвращался я домой неторопливо, заглядывая в пустые темные окна домов, утопающих в яблоневых и вишневых садах. Одичавшие вьюны покрывали крыши и стены, дома, маленькие и большие, тихо стояли, изредка перешептываясь между собой скрипами. Здесь не было никого. Весь этот мир на самом деле был бутафорией. Все дома были не похожи один на другой, но, стоило войти внутрь...Там все было одинаково, даже размеры. И маленький сарайчик, и трех этажный особняк внутри были одного размера. Будто кому-то не хотелось через чур усердствовать - и видимости хватит.
Я был несказанно рад, что Варан не приходил, не смотрел за тем, что я делаю. Мне казалось, если я действительно попал в цель и это выход, он попытается мне помешать. Я так же знал, что с Вараном мне не справиться.
Я уже поднялся по ступенькам на крыльцо, когда все мои надежды рассыпались в прах - из-за спины раздался ленивый голос ящера:
-Ну и что ты намерен делать? - спросил он и топнул лапой по земле. Небо за его спиной перечертила сгоревшая в атмосфере звезда.
- Что? - переспросил я и опустился на ступеньку. - Я намерен поплавать.
-Зачем ты тратишь драгоценное время? - качая неодобрительно головой, спросил Варан. -Ты бы мог уже научиться летать, если бы постарался на славу.
-Я не хочу учиться летать, человек не для того существует.
-Ты это Охотнику скажи, - фыркнул Варан.
-Он не может меня убить, - отмахнулся я.
-Да? - с интересом поинтересовался Варан. - И что так?
-Меня тут нет, я лежу в больнице на койке, а здесь - лишь мой разум. Нельзя убить то, чего нет.
-Ты чувствуешь боль? - спросил Варан отстраненно.
-Да, - признался я, - рука ни как не заживает.
-Она болит? - уточнил Варан.
-Да,- кивнул я.
-Он не может тебя убить, но он будет тебя убивать. Раз за разом. Тебе не приходило в голову, что настоящий ад - это вовсе не жерло вулкана с расплавленной лавой. Что там не обязательно должны быть черти и что мучения тоже бывают разными. Такими, что сейчас у тебя не хватает фантазии, чтобы представить себе их. Пока не хватает, - уточнил он.
Я содрогнулся потому, что удивительно живо представил себе, как будет убивать меня Охотник. Ради забавы. Каждый раз по-разному. Но я уйду отсюда. Я уже сделал плот. Завтра с самого утра я спущу его на воду и, запасясь водой и едой, отплыву, чтобы никогда больше не видеть этого берега, усыпанного белым песком и облаков, что постоянно клубятся там, правее, за лесом. И леса этого я тоже больше не хочу видеть.
Варан, словно прочтя мои мысли, заговорил, и каждое его слово болью отдавалось у меня в груди:
-Ты зря затеял все это, так тебе не уйти. За морем нет ничего, это не выход из нашего мира. Да, теперь это и твой мир. Ты лишь потратишь еще время потому, что ты так и не понял здешних законов. А раз ты их не понял, тебе они не по силам.
Он поднялся и ушел, оставив меня наедине с грустными мыслями. Он сказал мне то, что я на самом деле знал, но я так же знал, что я должен обязательно отплыть. Потому, что это плавание изменит все.
Я с усилием спихнул плот на воду, но встречная волна, рассыпавшись ледяными брызгами и окатив меня с головой соленой пеной, толкнула плот назад. По-прежнему дул восточный ветер и я торопливо закрепил концы паруса. Простыня хлопнула, вздулась и на мгновение мне показалось, что она не выдержит, но в следующую секунду плот пошел вперед, распарывая волны, которые захлестывали на его палубу. Издав крик победителя, я вцепился в мачту, весь уже совершенно мокрый, я стоял, вглядываясь вдаль. Туда, куда стремительно впереди плота летело мое сердце.
Спустя час или два - время потерялось для меня - стало заметно теплее, но все так же крепкий восточный ветер гнал меня вперед. На самом деле я ждал, что на горизонте вот-вот появится серой полосой земля, что опять я увижу облака над лесом и берег, от которого я недавно отплыл. Я думал, что подвох окажется в этом - ты можешь плыть, но ты вернешься туда, откуда начал свой путь. Но я ошибся.
Солнце грело все сильнее, оно просушило одежду и успокоило море которое теперь больше не гуляло по палубе, а горизонт оставался все так же чист. И лишь когда за моей спиной пронзительно и обреченно крикнула чайка, я обернулся.
Я не отплыл от берега и на километр. Я даже мог разглядеть стволы деревьев и полосу песчаного пляжа. Сначала я подумал, что это обман зрения - я уже плыл несколько часов и берег давно должен был скрыться из виду. Нов се оказалось сложнее. Я понял, что берег не отпустит меня и решил вернуться обратно. Но тут я встал перед новой проблемой: как вернуться под парусом, если ветер встречный. Скажу прямо - мореход из меня никудышный. Я попытался поставить плот боком к ветру, чтобы идти по диагоналям, но неуклюжее мое строение совсем не хотело меня слушаться. Продолжая плыть вперед под восточным ветром, оставаясь на месте. Какой же я дурак! Я не подумал о возвращении! Лучше бы я не торопился и отложил отплытие на несколько дней, но выстругал весла. Теперь мне оставалось лишь ждать, когда измениться ветер. И я ждал. Сначала перекусил, потом сидел, глядя на затянутую дымкой линию горизонта. Потом лег и уснул.
Проснулся я от холода и боли. На море опять поднялись волны и соленая вода попала в рану. Она ела ее так, что казалось - по руке моей пляшут языки пламени.
Солнце окрасило горизонт алым, скрывшись за лесом. Ветер не изменился и я внезапно подумал, ужаснувшись этой мысли, что ветер здесь всегда один - восточный. Первым моим порывом было прыгнуть в волну и плыть к берегу, но я заставил себя сидеть на месте. Кто знает, сколько здесь до берега? Может быть его на самом деле и нет там вовсе. А вижу я лишь мираж, призванный сбить меня с толку. Кто знает? А, может, все именно так, как яи вижу. Варан прав, я не понимаю здешних законов.
Я снова поел, поджимая раненую руку, улегся по удобнее на мокрую и неровную поверхность плота и снова заснул.
Я просыпался еще ночью и смотрел на небо, потом, следующим днем - от холода. Я понимал, что надо что-то делать, но не знал, что. У меня было немного вариантов: попытаться доплыть вплавь, научиться летать или...
Боль вымотала меня и к концу второго дня моего плавания, я боялся вставать - боялся, что слабость сыграет со мной дурную шутку и я упаду. Обессилено, я разлегся на бревнах, раскидав руки в стороны, и вслушивался в скрип мачты и хлюпанье волн под бортом.
Я потом я услышал ветер. Услышал, как скользит он своим невидимым телом едва-едва касаясь волны, как напевает он что-то, пойманный в мой парус.
-Восточный ветер,- сказал я громко, глядя в серое небо. - Отпусти меня.
-Восточный ветер! - сказал я про себя. -Отпусти меня.
Через мгновение я ощутил, что падаю. Порывы ветра рвали мою одежду, а я летел сквозь воздух или воздух летел сквозь меня.
-Отпусти, - молил я.
-Нет, - сказал ветер.
-Отпусти и я буду твой, - простонал я.
-Нет, ты не мой. Ты им не будешь. Зови не меня. Проси помочь Его.
Я лежал на бревнах плота и тяжело с хрипом дышал.
Зови Его. Кого?
Я открыл глаза и посмотрел на небо. Сумерки уступили место ночи. Звезды, еще несмелые, с укором смотрели на меня своими тусклыми взорами. Море молчало, охваченное полным штилем.
Я снова закрыл глаза и позвал:
-Западный ветер!
И громче:
-Западный ветер!
-Западный ветер! - крикнул я.
Едва уловимое движение в воздухе и словно кто-то положил мне на плечо руку. Я затаил дыхание, но мысли усмирить не мог.
-Они хотят, чтобы я летал, но я не хочу вторгаться в небо. Оно прекрасно и без меня. Помоги. Помоги мне западный ветер вернуться домой.
-Чем ты отплатишь мне? - шепнул кто-то едва слышно мне на ухо.
-У меня нет ничего, кроме меня самого. Я не знаю, чем могу быть тебе полезен, но я отдам себя тебе.
Ты мой,- шепнул ветер.
-Я твой! - крикнул я, и мягкий западный ветер коснулся моего лица. Волна сама повернула мой плот, и он поплыл обратно, плавно и изящно, словно птица, которая скользит над волной.
-Ты не вылечишься, если будешь лежать, - сказал Охотник, усаживаясь в кресло. - И не бойся, сейчас я не трону тебя.
Вернувшись домой, с трудом добредя до домика, я сразу же лег спать. У меня был жар, тело было ватным, голова кружилась. А на утро пришел он.
- Мне кажется, - осторожно скала я, поднимаясь на подушке, - что мне лучше знать.
-Тебе кажется, - уверено отозвался Охотник. - У тебя осталось очень мало времени.
-Почему тебя так зовут? - спросил я.
-Потому, что я охочусь, - он улыбался открыто и приветливо.
-Это не охота. У тебя должно быть совсем другое имя.
-Како же? - с интересом спросил Охотник.
-Игрок, - тихо сказал я.
-Может быть, может быть. На самом деле у меня много имен.
-Зачем вы хотите, чтобы я научился летать?
-Чтобы мне было интереснее.
Я слабо улыбнулся. Он ответил честно.
-Я понял.
-Учись, - вздохнул Охотник, поднялся и вышел, а я, повернувшись на другой бок, уснул. Теперь я действительно ЗНАЛ.
-Здесь есть горы, Варан?
-А ты разве не знаешь? - удивился ящер. -Они там, где всегда клубятся облака. Неужели ты не замечал?
-Замечал...
-Зачем тебе горы?
-Люблю горы,- тихо пробормотал я.
-Что ты намерен делать? - подозрительно спросил ящер.
-То же, что и всегда. Выживать.
-Охотник придет завтра, - предупредил Варан. - Ты растратил все время.
-Я знаю, я знаю.
Горы были прекрасны. Я никогда не думал, что там, за призрачными облачными вершинами горы. Но они там были, и я знал, что там выход.
И я отправился туда. Было жарко, день был в самом разгаре, а горные громады встали передо мной, нагретый камень мутил воздух. А мне надо было наверх. На самый верх.
Все это игры разума. Я с самого начала знал, что мне нужна пропасть. Они хотели научить меня летать, чтобы я никогда уже не смог падать.
Тропка уводила вверх и я шел по ней, задыхаясь от жары. Хотелось пить, а вершина была все так же далеко. Там, под величественной короной головы шелестело море.
Я споткнулся и упал, камни поползли подо мной, тихо зашуршав, но я чудом успел спрыгнуть с оползня. Из-за спины донесся тихий свист. Только не сейчас!
Он пришел, как и говорил Варан. Под скалой внизу стаял Охотник и улыбался. Тогда я побежал.
Теперь он действительно стал Охотником, хоть мы все так же играли в игру. Но не с ним. Казалось, сам мир не хочет, чтобы я поднялся на вершину.
Грянул выстрел и пуля раскрошила камень чуть выше по склону. Во все стороны прыснули осколки и я нырнул за валун. А предательская тропинка шла все выше по открытому месту.
Тогда я отбросил сомнения и бросился вперед. Я несколько раз падал, обдирая ладони и колени, камни скользили под ногами, тропинка казалась извивающейся змеей. Охотник не торопился, уверенный, что он успеет. Пули ударялись о камни вокруг меня - он ловко пугал свою дичь, вынуждая меня свернуть. Но я упорно двигался к вершине. Когда Охотник понял, что я не отступлю, он прицелился получше. Я упал, сперва не почувствовав боли и даже вскочил потому, что до вершина оставалось рукой подать. Но пуля попала в правое бедро, и я как подкошенный рухнул на землю.
Игры закончились.
Мира вокруг меня нет. Весь мир в моей голове. Я поднялся и сделал шаг. Еще и еще, пока не остановился на краю обрыва.
Одним легким прыжком Охотник преодолел тот подъем, который занял у меня час.
-Вот, - сказал он, улыбаясь, нацеливая на меня ружье. - Начнем.
-Закончим, - сказал я, тоже улыбаясь и, оттолкнувшись от края, полетел вниз. Я видел, как удаляется разочарованное лицо Охотника, видел скалу, стремительно несущуюся мимо.
Потом я погрузился в воду, но не почувствовал удара. Еще некоторое время я видел свет, небо и камни, помутненные толщей воды, потом свет стал меркнуть, и темнота проглотила меня.
Прощай.
Я не хочу сгореть, как мотылек.
Слева тихо попискивал прибор. Монотонно и отрешенно. Было темно и на стене лежали тени, отброшенные фонарем за окном. Пахло лекарствами.
В открытую форточку залетел одинокий порыв ветра, тронул мое лицо.
-Здравствуй, Западный ветер, - прошептал я одними губами.