Аннотация: Первая сказка про гнома, его друзей и людское счастье
Жил был гном...
Так могла бы начинаться какая-нибудь сказка, но уверяю Вас, в этом рассказе нет ни грамма вымысла. Ничего кроме чистейшей, кристальной, будто роса на рассвете, правды. Вот почему я начну повествование совершенно по-другому.
Итак...
Был у меня один знакомый гном и жил он ни где-нибудь, а в замечательном ржавом холодильнике "Белорусь", забытом неким неизвестным нам благодетелем на чердаке пятиэтажного кирпичного дома. Нашему гному необычайно нравилось распахнуть рано по утру дверцу, вслушаться в приветливое воркование голубей, приютившихся на ночь на больших балках крыши, и зевнуть. Сладкие грезы сна медленно сходили с нашего гнома, смытые легким ветерком, пробирающимся в небольшие слуховые окошки, готовя его к наступающему дню.
Гном считал чердак своим садом (вот чудак!) и каждое его утро начиналось с уборки. Он стирал пыль с старых вещей, проживающих на его чердаке, перекладывал их, отмывал от птичьего помета. Надо сказать, он отлично приглядывал за вещами, ни одна не попала, ни единая не осталась без внимания.
Вообще-то у нашего гнома было имя, но он его на дух не переносил, потому промолчу и я.
-Зовите меня просто Карманник, - важно заявлял гном и это обидное прозвище начинало звучать будто королевский титул. Но что же воровал из карманов наш гном, спросите вы. Ведь каждому в мире известно, что гномам не нужны наши бумажные человеческие деньги - им достаточно рваных газет. Да что это я?! Газеты для гномов куда интереснее и нужнее. Но этот одетый в залатанные на коленях синие тренники коротышка, вечно носящий на голове чудную полосатую шапочку, был и вправду отменным вором. Ведь даже шапочку он когда-то украл, тщательно перерыв пыльные царства забытых антресолей. Тогда, помню, он вернулся оттуда потрясенный до глубины души, все качал головой и говорил с придыханием: сколько добра и все без души! Зачем хранить все это, лучше отдать тем, кому это действительно нужно!
-Тебе? - усмехнулась я.
-Почему сразу мне?! - воскликнул гном. - В моем саду (он обвел ручкой чердак) уже нет никакого места, я не смогу приютить все эти вещи. Конечно, нафталин и пыль - как хорошая приправа к еде - словно соль и перец придает еде готовности и вкуса. Забытость делает вещи еще интереснее, но только для нового хозяина. Нет, мне уже некуда положить их, потому я вернулся ни с чем...
Честно говоря, кулинар был из него никудышный! Как-то он угощал меня яичницей из голубиных яиц и, скажу Вам, это было... впрочем, это совершенно другая история.
Итак, наш гном жил в холодильнике только по одой, но очень веской причине: ему где-то нужно было хранить награбленное. А его сокровищница по истине поражала! На всех полочках холодильника стояли, аккуратно подписанные, баночки и коробочки, бутылочки и пузырьки, чашечки и мисочки с прозрачными разноцветными жидкостями. Розовыми и желтыми, мерцающими белыми и голубыми, оранжевыми и зелеными. Отдельно стояли консервированные банки без этикеток. Что в них находилось, знал только сам хозяин холодильника.
Так чем же он занимался? - не утерпите и спросите вы. Только не в коем случае не плачьте, но наш гном Карманник воровал детскую радость. Ведь у детей ее так много и она такая разная! Поверьте мне, вреда детям от этого не было никакого. Ну, может быть, они начинали от этого чуть раньше взрослеть, но то лишь мое предположение. Не надо думать, что наш гном был плохим, нет-нет! Он выполнял очень важную и нужную работу. У него была огромная книга учета радости и, очистив сад-чердак от голубиного помета, он открывали свой учетный талмуд, аккуратно исписанный ровными строчками. Там значилось, сколько грамм радости ему удалось собрать и сколько он отдал.
Всю первую половину дня гном тратил на то, чтобы скопить разноцветный смех и веселье и, если бы Вы спросили, почему жидкости в его холодильнике все разноцветные, он бы лишь покачал головой, дивясь Вашей непрозорливости. Ведь это так очевидно! Подумайте сами и вы обязательно поймете...
Всю вторую половину дня он распределял радость между усталыми и грустными взрослыми.
В конце концов! - восклицал он. - У всех в жизни должно быть что-нибудь хорошее!
А вечером, устав от своих трудов, он сидел у лестницы на чердак, жарил яичницу из голубиных яиц и ждал своего друга - кота Бармаглота. Был это толстый и очень серьезный серый зверь с желтыми, святящимися в темноте словно лампочки глазами. Бармаглот частенько приносил гному пустые консервные банки из-под шпрот, так идеально вылизанные, что даже воспоминания о шпротах в них не оставалось и гному не было нужды отмывать их. Кот вальяжно взбирался по скрипучим ступеням, садился рядом со сковородкой, на которой жарилась яичница и, лениво отмахиваясь от налетевших на огонь вечерних мотыльков, носящихся кругами, словно сумасшедшие, недовольно принюхивался.
-Я такое не ем, - всякий раз напоминал он гному и протягивал банку, не пахнущую даже шпротным маслом. - Целый день ее вылизывал для тебя.
-Это замечательно! - благодарил гном.
-Вот сдался тебе этот холодильник! - лестница была как раз напротив чердачного окошка и они с котом наблюдали за тем, как блаженно щурятся на небе звезды.
-Радость - скоропортящийся продукт, - вздыхал гном. - И очень летучий. Ее лучше хранить в прохладе, темноте и непременно закрытой посуде.
-Все равно твой холодильник не работает! - смеялся Бармаглот, заваливаясь на бок. Он частенько принимался по привычке, заложенной в нем предками котами, поправлять языком шерсть на аккуратном брюхе. Но, вспомнив, что это не очень-то и прилично, замирал, делая вид, что просто необычайно устал за долгий день.
В тот день их разговор пошел по тому же руслу, что и обычно, но у гнома было хорошее настроение и он готов был отстаивать свою точку зрения.
-Это же холодильник! - возмутился он. - Он даже названием своим холодит. И вообще, если его включить, как я там буду жить? Об этом ты подумал?! Я же сплю в морозильнике!
Да, будет тебе тяжело, - вынужден был согласиться кот. -Сам не люблю холод! Прошлой зимой. Помнишь, когда с неба падал белый пух, легкий, словно воздух и обжигающе холодный...
-Снег, - кивнул гном.
-Хозяйка уходила куда-то и я (придумал тоже!) выскользнул за ней, - не заметив уточнения, продолжал Бармаглот. - Я не рассказывал?
-Нет, - покачал головой гном.
-Так вот, я дождался, пока она уйдет и вышел на улицу. Двор совсем другой зимой. Я так привык гулять летом, я знаю каждую мусорку и каждый карниз, но зимой все изменяется. Пшик, и другое! - гном развел короткими лапками. -Я так замерз и эти глупые красногрудые птицы так смеялись над тем, что я отморозил себе все четыре лапы! Как ты вообще можешь работать зимой?!
-Работаю, - сказал гном. Они помолчали.
-А знаешь, - не сдержался кот, - я тут подумал... Марф Ивановна, когда приезжает из деревни, привозит настоящую сметану, - от одного воспоминания Бармаглот зажмурился и на чердаке на мгновение стало почти темно. - Жиррррную, белую сметану. Ее можно на язык намазывать как масло на бутерброд, но она в миллион раз вкуснее самого желтого сливочного масла. Так вот, эту самую сметану любит внук Марфы Ивановны и глупая старушка все везет мальчишке эту радость. А мне почти ничего не достается! Я и подумал... ну, ты мне поможешь? Лето такое жаркое, что я днем могу только лежать на боку и тяжело дышать...
-Хочешь немного пожить у меня в морозильнике, пока такая жара? - предположил гном.
-Нет, нет, - Бармаглот вскочил и торопливо прошелся вдоль стены. -Я думаю, если на такой жаре оставить сметану без холодильника, она мигом испортиться! Если я возьму, да спрячу у тебя в холодильнике... Можно? - с надеждой спросил он.
-Конечно можно! - засмеявшись, согласился гном. -Тем более, что внучок Дима толстоват на мой взгляд и сметана ему ни к чему!
-А я не толстоват? - заволновался Бармаглот, упал на бок и перевалился, озабочено демонстрируя свое пузо.
-Ты - нисколько! - заверил друга гном, потому что прекрасно знал о ранимой душе кота и понимал, какую боль способны причинить его слова. - Ты в самую меру... насыщен.
-Как-то странно звучит, ну ладно, - Бармаглот встал. - Пойду в подвал, погляжу, как там бегают по полу мыши. Это так развлекает!
-Приятной ночи, - пожелал гном.
-И тебе интересных снов. Я завтра зайду, - пообещал кот и тяжело запрыгал вниз по лестнице.
В середине дня, - донеслось снизу.
-Боюсь, меня не будет, - вдохнул гном и, затушив горелку, пошел спать.
На следующее утро гном встал как обычно рано, распахнул дверцу холодильника, и, потянувшись, вздохнул. Лучи утреннего солнца врывались в слуховые окошки и щели, разрезанные на части оконными решетками, ложились неповторимыми узорами на пол и ненужные людям вещи. От чего-то гном не выспался за ночь, ему даже не хотелось чистить вещи от голубиного помета. Восседая на лакированном детском стуле без одной ножки, он слушал воркование голубей под крышей и вздыхал. Пора было собираться на работу.
Гном протянул пухлую ручонку и поймал на ладонь солнечный луч.
-Все греешь? - спросил он у солнца и по теплу луча определил, что день предстоит жаркий и безветренный, а на небе не проскользнет ни облачка. А это значит, что ночь придет снова ясная, и им с Бармаглотом будет на что поглазеть. Ведь мельтешение звезд и инопланетных кораблей вдоль созвездия Млечного Пути наблюдать ничуть не скучнее, чем, скажем, беготню мышей в домашнем подвале!
Надо сказать, что гном любил звезды больше мышей. Мыши казались ему какими-то корыстными. Им непременно нужно было что-то есть и, пробираясь к нему в холодильник, они вечно принимались грызть коробки и хрустеть пакетами, не давая ему спать.
Быть может, - думал гном, - мышам тоже не хватает счастья? Но ведь с ними не поговоришь, они так суетятся, что не замечают его, гнома, забывают слова и вообще у них нет времени на разговоры. Ну уж нет, своими запасами гном с ними делиться не будет! В книге учета счастья не значится ни единой мыши.
Снова вздохнув, гном достал из-под трюмо засохший кусок белого хлеба и, размачивая его в дождевой воде, накапавшей в миску через прохудившуюся крышу, принялся за завтрак. В еде гном был крайне неприхотлив.
Слушая, как передравшись на балках, хлопают крыльями голуби, он думал, что уже пора начинать собирать счастье с избытком, чтобы к осени накопить запас побольше. Ведь не успеешь оглянуться, как налетит холодный порыв ветра, и медленно спорхнет на поблекшую землю красный кленовый лист. Пожелтеют кусты и небо захнычет, предчувствуя зиму. Взрослые погрустнеют еще больше и гному понадобятся хорошие запасы счастья, чтобы согреть их выстуженные ветром жизни.
На самом деле гном был очень одинок. С тех пор, как он сбежал от своей ворчливой мамаши, которая вечно кричала, что сын глуп и не делает ничего стоящего, гному стало казаться, что в мире таких, как он и нет вовсе.
Интересно, - думал гном, - а в других городах, где меня нет, где не раздают счастье, радуются ли взрослые? Наверное, радуются, - иной раз успокаивал он себя. - Непременно должны!
Доев хлеб, гном собрал заплечный мешок и, громко хлопнув дверью холодильника, отправился на дело. Выйдя из дома, он прищурился от яркого солнца и замер. Где-то в соседнем дворе звучали детские крики и кто-то восторженно хохотал.
Улыбнувшись, гном пошел на детские голоса, шурша травой, пробрался сквозь отцветшие кусты сирени и присел на скамейку рядом с молодой женщиной, которая с улыбкой наблюдала, как беспечная детвора гоняет по площадке мячик.
Здесь будет чем поживиться, - удовлетворенно подумал гном. - И даже ходить далеко не надо, вот удача!
Женщина, сидящая рядом с гномом, наклонила голову и положила тонкие руки на округлый животик. Сначала гном подумал, что она переела сметаны, но почти сразу понял, что ошибся. Она улыбалась так нежно и задумчиво, что гном и думать забыл о детях с их чудесными звенящим хохотом. Нет, определенно, еще никогда в жизни он не видел такого счастья. Легкого, теплого, уютного и бесконечно прекрасного.
Женщина ждала ребеночка.
-Это любовь? - спросил сам себя гном. И ответил тут же: -Нет, любовь мягкая и розовая, бывает яркая, красная как солнце на закате, переливчатая и не постоянная, вспыльчивая и нежная. А это счастье белое, похожее на облака, что обнимают небо.
Вот откуда в детях берется столько счастья! - внезапно с замиранием сердца подумал гном. -От матери.
Он внезапно вспомнил себя в детстве, какой он был веселый, легкий, словно пушинка, и строгая мамаша вовсе не была тогда строгой. Она вечно за ним не поспевала и очень злилась от этого. Неужели все ее счастье досталось ему? Не может быть.
Наверное, все наоборот и родители получают счастье от детей? А, быть может, счастье приходит само. Гном сам нашел свое счастье и каждое открытие, каждая догадка и находка делали его бесконечно счастливым.
Гном снова задумчиво посмотрел на женщину. Тонкое ситцевое платье едва ощутимо теребил ветер, а в глазах была такая глубина, что гном не смог сдержаться и подставил ладони. По сравнению с этим счастьем теряли красоту и яркость даже луна и солнце.
Воздух засиял и на ладони гнома капля за каплей стали падать мерцающие облака.
-Богиня! - прошептал гном и достал из сумки самую лучшую свою банку - пол-литровую, с закручивающейся крышкой, которую он хранил на самый особенный случай для самого ценного счастья.
И вот он настал.
Счастье текло в его ладони и не убывало, оно казалось бесконечным и бескрайним, как сама жизнь. И, видя это, гном разжадничался, собрал целую банку, полную до самых краев, потом плотно закрыл ее крышкой и, не удержавшись, погладил женщину по руке. Никогда в жизни он не мог предположить, что предпочтет детскому счастью взрослое.
Обычно взрослые так озабочены умными мыслями, что не замечают гномов, да и дети в большинстве своем их не видят, увлеченные играми. Чтобы увидеть гнома, мало одного желания, нужно знать, куда смотреть, и понимать, что ищешь.
Я познакомилась с гномом Карманником давным-давно и совершенно случайно. Тогда он был маленьким (всего-то лет триста), да и мне было не больше шести. Он каждый новый год тягал оставленные заботливой мамой шоколадки из-под моей елки. Мама всегда прятала их в мишуру, желая порадовать меня и подарить мне одну из тайн жизни, а гном всякий раз приходил вперед и все съедал, оставляя пустые обертки. Мне было очень обидно и как-то ночью я решила его подкараулить. Ох! Наше первое знакомство вышло не очень-то: я гонялась за ним по комнате с веником, воинственно что-то выкрикивая. Да уж, как это было давно! Теперь мне за ним не угнаться. Что с веником, что без него!
Вот с тех самых пор мы с гномом дружим и порою он заходит ко мне просто так, по-дружески, принося бутылочку счастья из личных, неучтенных запасов. У меня подрастают внуки, но ни они, ни мои собственные дети не смогли разглядеть гнома на фоне коврового рисунка.
Жаль, сдается мне, он был бы не против обзавестись еще парочкой друзей...
Сейчас мои дети считают меня немного сумасшедшей, смешливой старушенцией и я их в этом не виню. Я прощаю им эти мысли и недоверие, как они прощают мне мои маленькие слабости. Не могу сдержаться и частенько начинаю рассказывать им про гнома. Каково им слушать мои бредни, ведь когда гном приходит ко мне в гости, я начинаю говорить вслух и будто бы сама с собой! Тогда они деликатно уходят из комнаты, оставляя меня наедине с моим другом. Они не желают меня слушать, и я очень благодарна им за чуткость и уважение...
Я что-то отвлеклась, ведь это рассказ не обо мне. Набрав банку белого счастья, гном осторожно потопал домой. Он не торопился, хотя ему ужасно не терпелось разглядеть свою находку в приглушенном полумраке чердака. Но он прекрасно знал, что когда торопишься, можешь и упасть, и тогда банка непременно разобьется - таковы законы. И что тогда? Нет, он не мог рисковать бесценной добычей.
Медленно поднявшись к себе по крутой лестнице, гном сел на стул и достал находку. Она казалась туманом, слабо светящимся дымом, а стекло банки было ощутимо теплым.
Вот, - подумал гном, любуясь своим трофеем, - вот что будет греть меня долгими зимними ночами. А то, когда на улице трещит от мороза лед, в его морозильнике становится стыло и неуютно.
-Устал я что-то сегодня, - сказал сам себе гном и взглянул на часы. - О да! Я засиделся.
Часы с кукушкой, которые всегда показывали правильное время, потому что были сломаны, подтвердили его подозрения.
Открыв дверцу холодильника, гном обнаружил, что Бармаглот принес ему на хранение банку сметаны. Значит, кошачья авантюра увенчалась успехом!
-Виртуозное исполнение, - отметил гном, - спереть что-то у Марфы Ивановны, это нужен настоящий талант!
Задвинув поглубже сметану, гном осторожно поставил свое сокровище на полку и, написав на клочке тетрадного листа записку Бармаглоту, чтобы он не будил его сегодня вечером, отправился спать.
С наступлением ночи пришел кот, потянул носом воздух, но здесь не пахло жареными голубиными яйцами. На стуле лежала записка и Бармаглот, неловко взяв ее в лапы, принялся разбирать неровный гномий подчерк.
Лег спать пораньше, - читал кот. - Завтра много дел и, наверное, мы не увидимся. Я сегодня много недоделал...
Бармаглот долго сидел у чердачного окна, вяло скреб когтем доски и мурчал. Обычно он не долго задерживался у гнома, но сегодня от чего-то хотелось поговорить, и кот то и дело косился на холодильник, вздыхал погромче, надеясь, что гном, может быть, проснется и выйдет с ним поболтать. На чердаке было душно после жаркого дня, и кот вздыхал еще тяжелее. Не перед кем было соблюдать приличия и он, от нечего делать, тщательно вылизал сначала хвост, потом лапы. Что и говорить, он никогда еще так тщательно не вылизывался! Но гном спал.
Отчаянно хотелось сметаны, но Бармаглот знал, что дверца холодильника пронзительно скрипит, когда ее открываешь. А кот не хотел будить уставшего друга. Но хотел, чтобы он проснулся.
Чиркнула по небу, падая, и исчезла за спящим домом звезда. Бармаглот подхватился, но не успел загадать желание. Он бы загадал, чтобы гном проснулся. И тогда бы они вместе поели сметаны, пожарили бы яичницу...
Чтобы не изводить себя, Бармаглот решил отправиться в подвал и заняться тем, чего он не делал с самого пушистого детства, когда он ни минуты не мог сидеть на месте. Кот пошел ловить мышей, потому что от мыслей о своей, но совершенно недоступной сметане, страшно хотелось есть.
У обоих наших друзей утро выдалось нерадостным. Гному казалось, что он вовсе не спал. Его одолевали грусть и усталость, голубиное воркование раздражало и даже сломанные часы на этот раз показывали неверное время. В голубиных гнездах не нашлось ни одного яйца, а лучи света, пронизывающие стены и крышу, были слишком горячими. Поворчав немного себе под нос, гном понял, что заболел. Ведь только когда болеют, гномы становятся ворчливыми занудами с плохим настроением. Потому, чтобы не портить настроение другим, гном снова пошел спать.
У Бармаглота дела обстояли не лучше - у него болел живот. Ночью он, гонимый мыслями о сметане, принялся неуклюже метаться по подвалу - возраст не тот, да и сноровки не хватало. Живот оказался слишком большим и мешал, а лапы коротковаты. Кот устал и запыхался, мыши над ним насмехались, попискивая из темных углов, но все же упорство победило. Он поймал мышь и, зажмурившись, проглотил ее не жуя. Теперь это глупое поведение сыграло с ним злую шутку. Съеденная мышь принялась танцевать в кота в желудке джигу так задорно, что Бармаглота замутило. Он даже думать перестал о сметане. Кот бил себя по брюху лапой и приказывал мыши успокоиться, но ничего не помогало. Мыши не нравилось быть съеденной.
Как любой взрослый и серьезный кот, Бармаглот умел думать не только о том, что происходит сейчас. Он же не безмозглая соседская канарейка, у которой на уме только семечки. Он прекрасно понимает, что живот когда-нибудь пройдет и ему снова захочется сметаны. А та из-за жары непременно испортится.
Тогда, превозмогая себя, Бармаглот взял в лапы удлинитель и потащился вверх по лестнице. Каждая ступенька давалась с трудом, кот сначала клал на нее удлинитель, а потом залезал сам, клал и лез, а ступеньки на чердак казалось, были бесконечны. Им не было счету.
Когда Бармаглот забрался на чердак, был уже почти полдень. Все голуби разлетелись кто куда, наверное, отправились к фонтанам, где дети частенько кормят их сдобными булками.
На чердаке уже было душно и сломанные часы, обидевшись на жильцов, показывали неверное время.
-Сам виноват, - сказал себе кот, - надо было заниматься делами и приходить вовремя как обычно, или поторопиться! Сам бездельничаешь, а валишь все на бедные часы!
Вздохнув, Бармаглот включил холодильник в удлинитель и, совершенно измученный, лег рядом с дверцей, принявшись караулить возвращение гнома с работы.
Да так и уснул.
Прилетели голуби, хлопая крыльями, устроились на балках на ночлег. Бармаглот проснулся и звевнул во всю пасть, показав острые белые зубы. Посмотрел на часы...
-Вот, теперь правильно, - промурлыкал он, поглаживая живот. Мышь видимо устала и легла спать, у кота ничего не болело, и он хотел есть. И у него для полного счастья была целая банка сметаны.
Открыв дверцу холодильника, Бармаглот достал банку, открыл крышку и, обмокнув лапу в белую, густую массу, сунул ее в рот. И замер. На морозильной полке, покрытый сосульками и инеем, весь синий, словно был сделан изо льда, спал гном. Совершенно замерзший гном.
Кот икнул, вынул лапу изо рта и несмело постучал когтем гному по носу. Тот был твердым, как статуя. Бармаглот снова икнул и, чтобы скрыть свою растерянность, хлебнул сметаны прямо из банки.
Ничего вкуснее он в жизни не ел. Ему вдруг стало и тепло и прохладно одновременно, ахотелось улыбаться и мурлыкать, бежать куда-то и сказать кому-нибудь, что нет ничего лучше дружбы. Воздух словно зазвенел, мысли путались и было так весело! И показалось, что в нем, внутри есть жизнь, там целый мир и мышь, съеденная вчера, успокоилась потому, что нашла там себе целый дом с баранками и она тоже счастлива! Кот довольно моргал и гладил свое пузо. Ему чудился маленький комочек шерсти с торчащими ушками и он не знал другого счастья и нежности, он не мог оторвать от него взгляда.
Заглянув внутрь банки, кот залпом допил сметану и невольно потянулся, взял с полки другую банку. Боже! Что он вытворял в этот день! Пока оттаивал гном, кот перепробовал счастье из всех банок, бутылок, пакетов и чашек. Он выпил их подчистую, разгромил чердак, разметал мебель, распугал всех голубей так, что они еще неделю боялись заглядывать к себе под крышу, потеряв добрую половину перьев из красивых сизых хвостов.
Кот мурлыкал и мяукал, даже вопил, как устрашающе вопит каждый уважающий себя кот весной, когда наступает март. Наконец-то он понял, зачем гном собирает эти разноцветные жидкости! Он пил их залпом одну за другой, пока не добрался до консервных банок без надписей, и открыл и их тоже. Там было что-то вязкое и черное, но на вкус тоже необычайно приятное. Оказалось, что счастье бывает не только розовым и желтым, но и злым - черным. Кот ехидствовал и радовался мести, он весь изошел едкими насмешками и обидными словами. И тоже был счастлив.
Оттаявший гном не сразу понял, что произошло, а когда понял, впервые в жизни горько заплакал, потому что испугался, что потерял друга навсегда! Уж кому, как не нашему гному было не знать, что счастье, доставшееся без труда и не по праву, делает с душой. Утирая слезы, он собирал разбросанные по всему чердаку пустые банки и бутылочки с разноцветными разводами на стенках и косился на блаженно улыбающегося Бармаглота.
Каким ничтожным покажется ему мир, когда уйдет выпитое им счастье! Какой пустой станет жизнь!
Смахнув слезу, гном поднял и поставил на стул раздавленные кошачьей лапой часы с кукушкой. Теперь они вообще не показывали никакого времени, потому что у них больше не было стрелки. Глядя на любимые часы, гном заплакал пуще прежнего.
Теперь у Бармаглота болели и живот и голова. Он не мог открыть глаз, потому что ему не хотелось смотреть. Кот лежал на боку и тяжело дышал, иногда жалобно постанывая.
Гном, как мог, пытался помочь другу, налил ему в миску свежего прохладного молока и заботливо добавил туда две капли валерьянки. Но кот, едва поведя носом, лишь отвернулся. Гном не знал, что делать. Заморозка пошла ему на пользу, хворь прошла, а хандра отступила, но гном не мог простить себе того, что случилось с его другом.
Нужно было закрывать банки на замок, - думал он.
Кт стонал до вечера и когда гном, утомленный волнениями, уснул, тихо поднялся и полез в холодильник. Он перебрал все банки до единой, обнюхал каждую коробочку, но на полке осталась полной лишь одинокая сметана.
Тогда кот принялся вылизывать бутылки, пытаясь слизнуть со стенок хоть немного счастья, но вместо этого его язык застрял. Жалобно взмяукнув, Бармаглот чуть не оторвал себе язык, но ему все же удалось освободиться от бутылки...
-Что ты делаешь? - заспанный гном приподнял повыше горелку, пытаясь понять, что происходит.
-Дай мне его! - завопил Бармаглот, бросившись к другу, и тот лишь чудом успел заскочить на потолочную балку, заняв место голубей, иначе кот схватил бы его и принялся трясти.
-У меня ничего не осталось, правда ничего, - жалобно отозвался гном, наблюдая, как ползает внизу кот. Теперь желтые прожектора глаз пугали гнома, ему чудилось в этом желтом свете нечто зловещее. - Ты все выпил уже!
-Как не осталось? - испуганно спросил Бармаглот. -Нигде-нигде? Даже капельки?!
-Ничего не осталось, - гном отвернулся. А кот до самого рассвета ныл, бродил по чердаку, скреб когтями стенки холодильника, то ковырял кирпичи. Все просил гнома собрать для него чуточку счастья, то кричал, что они больше не друзья. Утром он ушел и, вытирая слезы, гном спустился вниз. Тоже принялся бесцельно бродить по чердаку, даже не пытаясь расставить разбросанные вещи на свои места. Но уже очень скоро кот вернулся, неся в лапах табличку, на которой значилось: "Подайте бедному коту на счастье".
-Ну? - спросил Бармаглот.
-И зачем тебе деньги? - уточнил гном.
-Насобираю много-много и тебе заплачу!
-Да нет у меня больше счастья! - не сдержался гном. - Я разучился его воровать! Заболел и разучился! Это все из-за того, что ты меня заморозил. Теперь ничего не получается, а в городе нет никого кроме меня, кто бы понимал в этом сложном ремесле!
-Какой кошмар, - сказал кот и уронил табличку.
Три дня и три ночи шел дождь! Он барабанил по крыше стекал по водостокам, превратив улицы в полноводные реки. Он просачивался под крышу и гулко падал в тазы, специально приготовленные для дождей.
Гном никуда не ходил, целыми днями пытаясь развеселить друга. Он даже украл у соседей снизу клетку с глупым кенаром Чили, надеясь развлечь Бармаглота. Обычно поведение этой желтой птички занимало кота, который не раз пытался выудить канарейку через узкие железные прутья, но сейчас Бармаглоту не было до канарейки дела. Ее бессмысленное чириканье не могло его расшевелить!
Кот лежал у чердачного окна подальше от капающего через дыру в крыше дождя, и крупная печальная слеза застыла в его левом глазу, который то и дело косил на холодильник.
-А чего ты чирикаешь? - е удержавшись, спросил гном кенара Чили, без остановки прыгающего с жердочки на жердочку внутри просторной клетки. - Ведь идет дождь и совсем не весело!
-Все равно хорошо! - чирикнул Чили. -Есть зернышки и сейчас лето. И нет больше ничего нужнее! Чирик! Чирик!
Каждый счастливо по-своему, - думал гном, спускаясь в подвал, - амой друг несчастлив. Он никогда не станет прежним, и в этом виноват я.
-Эй, мыши! Мыши, помогите мне!
-Пи, пи-пи, - раздалось в темноте. -Кто зовет нас, пи?
Мыши попискивали со всех сторон, и гном оглядывался, не зная, как попросить. Ведь еще совсем недавно Бармаглот сожрал одну из них. Но тут гном вспомнил, что мыши обладают не очень-то хорошей памятью. И спросил негромко:
-Мыши, а вы любите сыр?
-Мы - не очень, но едим, - запищали со всех сторон. -Лучше пшено или просо...
Побегайте по чердаку, я ставил там вам немного.
-Конечно-конечно, - заверили его мыши.
-И не бойтесь кота Бармаглота, он спит и не проснется, - поспешил сообщить гном.
-Конечно-конечно, - согласились мыши и ринулись наверх.
Они вытоптали весь чердак, обнюхали каждую вещь, прошлись по Бармаглоту вдоль и поперек, совершая свою маленькую месть, но кот даже не пошевелился. Подъев все корки на чердаке гнома, мыши сбежали, но ничего не изменилось.
Время шло, и часы без стрелки взирали на него с укором, растерянно замерев. Гном выглянул в окно и вздохнул. Частые капли летели с неба подобно прозрачным метеорам; под низко нависшим небом гнулись от ветра деревья. Но нужно было хотя бы попытаться спасти Бармаглота.
Гном долго рылся на чердаке, пытаясь найти черный зонт с погнутыми спицами, пока не отыскал его в самом дальнем углу за раскрошившимися кирпичами. Он знал, что Люпина ни за что не слезет со своей розовой подушечки, чтобы идти куда-то под дождем. Но он все равно должен был попытаться. Раз уж не смогли помочь мыши, и Чили впустую чирикает над ухом, значит, помочь им может только прелестница Люпина.
Зонт он взял не для себя - для нее и, закрываясь пухлой ладошкой от бьющих в лицо капель, пригибаясь под безжалостными порывами ветра и переплывая лужи, похожие на полноводные озера, гном не скоро добрался до соседнего дома. С него потоками лилась вода, шапочка где-то слетела, но в сумраке сгущающегося вечера, гном даже не стал пробовать ее отыскать.
Он поднялся на третий этаж и вошел в квартиру. Гномам не нужны ключи, им не нужно стучать, потому что гном никогда не возьмет то, что принадлежит другому и нужно ему. Только то, что забыто.
Белая ангорочка Люпина как обычно лежала на своем розовом пуфике и блаженно щурилась, поводя аккуратными маленькими ушками. Она вслушивалась в щекочущий звук падающих на карниз капель и млела от сытой полудремы.
Гном деликатно откашлялся.
-А, Карманник, - Люпина сладко зевнула, показав тонкие острые зубки. -Давно тебя не видела, ты так все время занят... Какими судьбами?
-Не знаю, как и сказать, - взгрустнул гном. Он понимал, что его просьба невероятна.
-Скажи как есть, - ангорка приподнялась, изогнулась изящной дугой, подняв пушистый, словно отцветший одуванчик, хвост.
-Моему другу нужна помощь, - сказал гном, - и только ты сможешь ему помочь. Это вопрос жизни и смерти. Ты же знаешь Бармаглота!
-Ааа, этот упитанный серый джентльмен из дома напротив? - припомнила Люпина. -Он очень застенчив, - она хихикнула.
-Он потерял себя, Люпина! - отчаянно стал рассказывать гном. - Он уже три дня лежит без движения и ничего не ест! Даже глупая канарейка Чили его не интересует! Ох, Люпина, он позволил мыши сидеть у себя на спине и даже не шелохнулся! У него не осталось никакой радости, только ты можешь ему помочь!
-Я? - фыркнула ангорка. - С чего бы это?
-Все его мысли только о тебе! Знала бы ты, с каким восторгом рассказывает мне о тебе Бармаглот! - с жаром начал преувеличивать гном. Да, да, именно так, преувеличивать! Ведь гномы не должны врать. - Каждый вечер, он начинал наш разговор с того, что ему снились твои прекрасные зеленые глаза! А теперь он вконец зачах!
-Л-ладно, - мурлыкнула Люпина. -Я помогу.
Но когда кошечка узнала, что помогать нужно непременно сейчас, что надо идти туда, где вдоль тротуаров текут стремительные потоки, ее настроение жутко испортилось.
-У меня есть зонт! - видя, что его шансы таят, запротестовал гном. -У меня тоже есть, - отмахнулась Люпина. - Но снизу вода и лужи! Я непременно промокну. И вообще, я не умею плавать. Я же не плавчиха какая-нибудь, вроде серой крысы Усатой. Ты видел, как она плавает, только усы топорщатся и кончик розового хвоста, будто перископ, определяет путь!
-Тебе не надо павать, милая Люпина, - гном торжественно потряс зонтом. -Это - наш с тобой корабль. Зонт великолепно плавает, если его перевернуть - получится отличное судно! Мы сядем в него и я буду грести, а ты закроешься от капель своим зонтиком!
Вот чего пушистая Люпина до сих пор не может простить нашему гному. То ужасное путешествие, на которое она согласилась. В самый ответственный момент, когда они пересекали бушующую водоворотами улицу, налетевший порыв ветра вырвал из нежных лап Люпины белый с розами зонтик и, кувыркая, понес его над водой. ангорка завизжала, когда первая капля дождя упала на ее розовый носик, но деться было некуда и тогда Люпина, собрав все остатки своего мужества, сжалась рядом с гномом в комок, приготовившись умереть. Их утлое суденышко с погнутыми спицами стремительно неслось по грязной, пенящейся поверхности, и серые брызги падали на белоснежную шерстку.
Гному с трудом удалось причалить, и Люпина бросилась в подъезд, яростно сверкнув зелеными глазищами. Теперь она выглядела не лучшим образом: слипшаяся шерсть была испачкана, Люпина вся покрылась каким-то пятнами и жутко злилась. Она накинулась на гнома, втянувшего ее в эту чудовищную авантюру, и даже чуть было не поцарапала его.
-Как ты мог?! - кричала она.
-Ты прекрасно выглядишь, - пытался утешить ангорку гном, которая, сменив гнев на отчаяние, рыдала под лестницей, закрывая испачканную голову лапками. -Люпина, милая, вокруг совсем темно!
-Я теперь серая! - плакала Люпина. -Как самая обычная дворовая серая кошка!
-Люпиночка, но ведь ночью все кошки, кроме самых черных, серы! - нашелся гном. -У тебя полно времени до утра, ты успеешь отчиститься и никто ничего даже не заметит!
-Из-за ебя мне придется мыться, - совсем жалобно мяукнула Люпина. - Столько грязи, мне самой не отчиститься!
--Пойдем, - умоляющей позвал гном. -Время не ждет, ты же хочешь все успеть!
Ангорка нехотя плелась по лестнице, и гном побежал вперед, распахнул холодильник и достал оттуда последнюю банку. С деревенской сметаной.
И, когда Люпина, наконец, поднялась на чердак, гном, отвернув крышку, сунул ей в лапы банку и подтолкнул в Бармаглоту...
-Как же я ее люблю! - восторженно просипел Бармаглот, облизываясь и нежно улыбаясь. - Вот зачем мне пришлось снести столько неприятностей, красться и ждать! Чтобы стянуть эту банку у Марфы Ивановны. Оно того стоило, правда, Люпина?
-Да, очень вкусно, - ангорка застенчиво улыбнулась, вылизывая лапку.
Они втроем ели сметану и глупый кенар Чили, дремавший на жердочке, насвистывал во сне какой-то незамысловатый, но приятный мотив. Было тихо, дождь кончился и только одинокие капли то и дело срывались, гулко падали на карниз.
-Ты доволен? - негромко спросил гном.
-Конечно да! Вот смеана - это мое. То, что делает меня по-настоящему счастливым. У меня полное пузо и я полон счастья. А твои бутылки, они не настоящие, они испаряются, как туман к середине дня. Пух! И ничего не сталось. Только пустота и хочется еще. Сметаны тоже хочется, но она настоящая. Надо будет не пропустить следующий приезд Марфы Ивановны...
Ангорка тихо рассмеялась.
-Я и тебя позову, Люпина, хочешь?
-Буду если только погода наладится, - фыркнула кошечка.
-А если не наладится, так я сам к тебе приду! Ты не против?
Они все говорили, а гном сидел и рассеяно думал о том, что нет ничего ценнее собственного счастья, аслуженного, добытого сквозь трудности. Отмерянного скудным временем. Что на самом деле счастья бывает слишком много и вот тогда ты перестаешь его замечать. То, что ценнее всех сокровищ мира становится пустотой.
Гном улыбался, потому что улыбались его друзья. Гном знал, что назавтра он встанет пораньше и приделает к часам новую стрелку, чтобы они, как и раньше, показывали новое время. Два раза в день, зачем больше?
А потом он пойдет собирать счастье, потому что скоро зима и маленькая капелька радости вместе с чашкой земляничного чая скрипучим морозным вечером все равно никому не навредит.