Аннотация: Продолжение интерлюдии. Просто чтобы было удобнее. Разбиения на главы пока нет.
1 сентября 1940 г. Игорь Волков, первый заместитель Комиссара по делам беженцев и перемещенных лиц. Ан-24, борт 221. Между Харьковом и Горьким.
Решив самые неотложные вопросы в Комиссариате, Игорю всё же пришлось вылететь в Горький. Как бы то ни было, задачи сопроводить на ГАЗ специалистов АВТРАМАТа с него никто не снимал. Организационных же проблем же с этим людом была масса. Начать с того, что каждого из двадцати восьми человек нужно было проинструктировать в индивидуальном порядке о жизни в условиях СССР. Потом, разобраться с личным багажом - харьковчане так и норовили вывезти разные электронные гаджеты, типа МР3 плееров и цифровых фотоаппаратов.
Не то, что службы безопасности так уж боялись утечки - похоже, информация о 'хроноклазме', как уже сообщил Игорю Петренко, уже имелась у всех заинтересованных государств. Тут постарались и резидентуры иностранных разведок, работавшие в Харькове в 2008 году, и перебежчики, решившие, что на Западе им будут очень рады (с точки зрения Игоря - совершенно зря). Да и неготовность силовых структур полностью пресечь ВЕСЬ информационный обмен между областью и окружающим миром в первые же дни после переноса сыграла свою роль. Разумеется, спустя две-три недели вокруг области был оборудован 'санитарный кордон' мало уступающий государственной границе, но за это время могло произойти многое.
Сотрудники СБХ и НКВД трезво оценивали ситуацию и не сомневались, что правительства зарубежных государств уже обладают определённой информацией. Вопрос заключался в том, сколько и чего известно той же Германии или США. НКИД СССР уже затерроризировали запросами о произошедшем. Дипломаты пока отбивались и гнали дезинформацию об эпидемии в Харьковской области, но было понятно, что это ненадолго. Да и сотрудники разведок всех стран слетались к границам Харькова как пчёлы на мёд. Судя по тому, что НКВД и СБХ отлавливали подозрительных лиц чуть ли не пачками, за рубежами Советского Союза не на шутку озаботились прояснением ситуации. Проникнуть за пределы так называемой 'карантинной зоны' у шпионов, видимо, получалось плоховато, но вот 'достать' спецов, работавших в СССР, было не в пример легче.
Учитывая ситуацию, харьковчанам прямо запретили частным образом вывозить образцы высокотехнологичной продукции за границу области. К таковой была отнесена вся фото- и видеотехника, сотовые телефоны (которые, впрочем, в СССР всё равно были бесполезны), компьютеры... В общем, практически всё, к чему привыкли современные горожане. У многих командированных такой строгий контроль вызывал раздражение, но давать в начавшейся геополитической игре лишние козыри потенциальным и настоящим противникам в СССР никто не хотел.
Безопасность безопасностью, но при прохождении карантинного поста (так аккуратно обозвали, фактически, внутреннюю таможню) Игорь замаялся объяснять АВТРАМАТовцам прописные истины и объяснять, почему они НЕ... Не могут взять с собой любимый МР3, сидюк или цифровик для съёмок 'на память'. Не должны одеваться слишком ярко и вызывающе. И, кстати, не должны иметь с собой литературы 'подрывного содержания'. Кстати, самое интересное, что это требование 'выкатила' СБХ, а вовсе не НКВД, как можно было бы подумать - харьковчанам вовсе не улыбалось портить отношения с советской стороной из-за кучи макулатуры, изданной в постперестроечные годы. В конце-концов, не рекомендовалось тащить с собой алкоголь литрами. Однако, несмотря на строжайшие указания, многие прихватили с собой и то и другое и третье - как будто их и не инструктировали перед поездкой. Игорь в душе взвыл и горячо посочувствовал ребятам, которые занимались этой тягомотиной в штатном, так сказать, порядке.
Вообще, так получилось, что Игорь до этого как-то мало сталкивался непосредственно с 'харьковчанами'. Курируемый Комиссариатом народ в основном был двух категорий - либо командированные специалисты разного рода, оказавшиеся в области по служебным делам в момент перехода, либо студенты харьковских ВУЗов. Студенты пока доучивались, а первая категория проблем доставляла мало - народ был в основном тёртый, повидавший разного. Как правило, человек в 30-40 лет уже успевает приобрести определённый житейский опыт и поутратить юношеский максимализм. Да и кочевая командировочная жизнь вырабатывает некий стоицизм, граничащий с пофигизмом - есть где спать, что жрать - да и ладно. Потому работать со 'своими' спецами было проще - все жизненные невзгоды они, как правило, встречали если и не с улыбкой, то с пониманием. Впрочем, была ещё третья категория - 'настоящие' иностранцы, застрявшие в Харькове. Но тут ситуацией рулила СБХ, отфильтровывая среди всякого забугорного люда агнцев и козлищ. По обыкновению, результатами работы чекисты делиться не спешили, и что там у них делалось, Игорь просто не знал.
С другой стороны, сравнивать было особенно не с чем. Основная работа, курируемая Комиссариатом, пока велась только в Поволжье и, частично, в Москве и Ленинграде. С Первым секретарём Горьковского обкома Родионовым у Игоря сразу же сложились хорошие, практически дружеские отношения и проблем у специалистов Комиссариата никаких не возникало. В городе 'иностранных специалистов' размещали в горьковских гостиницах или, в крайнем случае - в частном секторе, у 'проверенных товарищей'. Олег с Алексеем, курировавшие, соответственно, московское и ленинградское направления, на плохое отношение тоже не жаловались...
Ну а для полевых условий Игорь, крайне не любивший необоснованных жизненных тягот, поднапряг ГАЗовцев и те, под руководством пары мужиков из Харькова, бывших инженеров и классных автомехаников, за две недели изваяли на первое время аж четыре 'бытовки' на базе грузовиков ГАЗ-ААА, модернизированных по самое 'не балуйся'. Изнутри, правда, фургоны больше напоминали не классические советские 'вахтовки', а американские 'караваны'. Две комнаты (точнее, конечно - комнатушки, но всё же...), отопление, биотуалет, душ, встроенный холодильник. Холодильники и биотуалеты пришлось таки тащить из Харькова, но без них было как-то неинтересно, а сделать на месте - увы. Брать же для специалистов что-то готовое, например, фургоны на базе 'Уралов' или 'Камазов', Игорю не хотелось по нескольким причинам. Во-первых, слишком уж бросалась в глаза техника начала двадцать первого века на буераках середины века двадцатого, а во-вторых - было не очень понятно, как, случись что, эту самую технику ремонтировать. Особенно учитывая, что в СССР в данное время нормального бензина и моторных масел днём с огнём не сыщешь. Ну а до Харькова - поди, доберись за запчастями. В третьих - 'выбивать' технику у местных советских властей было просто-напросто много проще, чем у родных харьковских.
В итоге Комиссариат в лице Игоря получил апгрейженные 'газоны', для которых местные ГСМ - родные и починить их почти на любой автобазе - без вопросов. Да и проходимость у этой модели сама по себе - не самая плохая. Заодно и ГАЗу парочку хороших инженеров подкинули - руководство завода вцепилось в ребят как клещ в задницу, и ни за что не желало упускать таких специалистов. Главный конструктор заявил, что без этих инженеров - полный зарез. Чем уж так пленили Липгарта идеи мужиков, Игорь понять на смог - образование не то, но допускал, что для 40-го года их идеи были, как говориться, 'торчок и шлягер'. Самым пикантным было то, что Валера и Виталий были родом из Нижнего Новгорода, но образца 2008 года, и работали в своё время рядовыми инженерами в КБ на том же ГАЗе. Но поскольку платили им там - 'только на пиво и водку, а вместо селёдки - хрен' с завода им пришлось свалить и организовать свой небольшой автосервис. Жировать не жировали особо, но на жизнь, по словам Вити, хватало. Здесь же им с ходу предложили ведущие должности с соответствующим денежным содержанием и выделили жильё, причём очень и очень хорошее. Игорь, в местной топонимике не особо разбирающийся, сообщив, что мужикам предлагают квартиры в доме по улице Минина 1, немало подивился их круглым глазам. Только потом обалдевший Валера объяснил, что это так называемый 'обкомовский' дом - самое лучшее из жилья, что вообще существует в это время в Горьком. Чего стоило директору завода Лоскутову этого добиться - осталось за кадром...
Кстати, этот момент только подтвердил подозрения, возникшие у Игоря ещё в Харькове. Пообщавшись с коллегами и сравнив впечатления разных людей, Игорь заметил интересную особенность - отношение 'предков' к представителям Комиссариата несколько отличалось от отношения к 'харьковчанам вообще'. Все просьбы и заказы Комиссариата, выполнялись хоть ненамного, но быстрее и качественней, чем аналогичные - других харьковских ведомств. Для представителей Комиссариата и для специалистов, ими курируемых, в гостиницах находились места получше, а рестораны - побогаче. Вообще-то, как показалось Игорю, в этом тоже была не сразу заметная, но ощутимая разница между здешним Союзом и Союзом их мира - 'свои' здесь почему-то стояли немного, но всё же повыше иностранцев. Что самое удивительное - даже для работников сферы обслуживания. Хотя хрен его знает, как оно было в СССР 40-го года - Игорь Союз конечно помнил, но вот только уже изрядно подгнивший и оплывший, когда многие были готовы за джинсы 'Левайс' целовать зад любому иностранцу. Здесь же к иностранцам относились ровно, но с лёгким подозрением. Паранойя как образ жизни...
Казалось бы, для советского человека что жители Украины, что России - непутёвые потомки, угробившие дело их жизни, но, видимо, не всё было для советских 'товарищей' так просто. В отношении к настоящим харьковчанам проскальзывал у советских функционеров лёгкий, едва уловимый, но ощутимый холодок. А вот по отношению к себе, ни бывшие россияне, ни жители части Белгородщины, угодившие под хроноклазм, никакой особой настороженности и опаски, как правило, не замечали. Российскую Федерацию и, соответственно, её граждан в СССР явно однозначно ассоциировали со 'своими', а вот с незалежной Украиной было гораздо, гораздо сложнее. Похоже, с точки зрения советских людей, харьковчане были гораздо ближе к 'иностранцам', чем к 'своим'. В общем-то, лично Игоря подобная ситуация должна была вполне устраивать, но вот что-то не радовала. Впереди, как ему представлялось', маячили серьёзные проблемы во взаимоотношениях Харькова и СССР. И снять их могла только большая совместная работа. Или война...
1 сентября 1940 г. Игорь Волков, первый заместитель Комиссара по делам беженцев и перемещенных лиц. Горький.
В Горький прилетели под вечер. Судя по дорожным разговорам харьковчан, они ожидали от города каких-то бытовых кошмаров на уровне Экваториальной Африки. Ну - направления вместо дорог, покосившиеся хибары, полуразрушенные сараи, где их всенепременно поселят. Особенно усердствовала в описаниях ужасов жизни в СССР начальница отдела - тётка неопределённых лет, напоминавшая пересушенную воблу. Даже голос у нёё был какой-то солёно-ржавый. Игорь задумался было на тему вернуть её обратно этим же бортом, но куратор группы от завода уверил, что она - один из лучших их специалистов.
- Понимаешь, - шептал он на ухо Игорю, постоянно оглядываясь на кресло с этой пергидрольной очкастой лахудрой, - Вот сука она и стерва страхолюдная, но спеца такого поискать. Типа Кати Пушкарёвой, понимаешь?
Игорь понимал, но с тоской думал, что одна эта коза может лично ему доставить проблем куда больше, чем все остальные АВТРАМАТовцы вместе взятые, но деваться было некуда. Взялся за гуж - не говори, что не дюж...
На аэродроме в Стригино самолёт ожидала торжественная встреча - явилась почти вся областная верхушка. Родионов толканул речугу. Слава Богу, уложился почти в пару минут, но вот взявший за ним слово предоблисполкома разливался соловьем. Поняв, что это надолго, недоумевающий Игорь всё же шепнул Родионову:
- Михал Иваныч, о чём банкет, собственно?
- Как о чём? Всё же первая группа иностранных специалистов прилетела, протокол, знаешь ли...
Игорь подозрительно глянул на Родионова. Тот усиленно изображал государственную серьёзность и озабоченность.
- Иваныч, какая к чёрту 'первая группа'? А мы тебе кто? Все те мои ребята, что здесь с июля крутятся, кто? Мы ж вроде тоже харьковчане, а?
Родионов перестал пыжиться, глянул на Игоря и, неожиданно серьёзно ответил: - Ну чего ты кипятишься? Это ж первый массовый заезд. Вы то ведь все по двое-трое мотались, да в рабочем порядке. А тут сразу столько народу! Событие, как ни крути! Вот и решено встречать официально, с хлебом-солью... - он усмехнулся и, неожиданно, снова приняв гордый вид, произнес: - Крепить дело международной солидарности трудящихся всех времен - как учит нас товарищ Сталин!
Игорь, открывший было рот для ответа, от такого пассажа даже поперхнулся, а Родионов, с интересом за ним понаблюдав, подмигнул и примирительно сказал: - Ладно, не напрягайся так, потом поговорим, не здесь же...
Народ, выслушав все положенные речи, уже вертел головой, высматривая транспортные средства. Всё же горьковский аэродром - это далеко не современный аэропорт. Даже по меркам 40-го года. Все ждали чего-то вроде автобусов, виденных в фильмах, или, на худой конец, полуторок-грузотакси. Но на поле выехал вполне обычный автобус. Обычный... Для России конца ХХ века. Больше всего обликом напоминавший угловатый ЛИАЗ, известный в народе как 'ХБИ' - 'Хочу быть Икарусом', только поменьше. Игорь, не ожидавший такого, оторопело посмотрел на автобус, потом на Родионова. Тому, при виде обалделых физиономий харьковчан, явно хотелось заржать в голос. Но сдержался, даже не улыбнулся.
- Уважаемые товарищи! Прошу в автобус! - раздался голос сопровождавшего группу лейтенанта НКВД, наконец-то справившегося с минутной оторопью, настигшей его тоже, и гости славного города Горького гуськом потянулись в машину, мало напоминающую своих современных собратьев. Игорь сел в машину к Родионову, приехавшему на своей 'эмке', хотя Волков уже морально готовился увидеть какой-нибудь 'Рашн Лендровер'. Но обошлось.
- И когда вы с автобусом-то успели? - первым делом спросил Игорь, когда их маленькая колонна двинулась в город.
- Игорь, мы ведь тоже тут не лаптем щи хлебаем. Эти двое твоих инженеров за месяц весь ГАЗ на уши поставили. Ты просто в основном в Харькове и Васильсурске пропадал, потому и не в курсе. Жаль, что они специалисты в основном по 'гражданке', но простые и надёжные грузовики, автобусы, легковушки нам тоже очень нужны. А товарищи даже без харьковских справочников и чертежей уже столько рацпредложений повыдавали... Причём заметь, всё это на имеющихся мощностях и почти без использования ваших технологий.
- Ну а станки как же? Ведь там всё старьё стоит.
- Почему это старьё? - даже обиделся Родионов. - Это может по вашим меркам, а так - вполне приличное там оборудование. Ты не забывай, когда завод-то построили. У этих станков даже гарантия не у всех вышла. Да и то, ваши товарищи говорят, что некоторые станки ещё и в начале XXI века на ГАЗе работали. Ну а чего не было - из Харькова привезли. Сварочные автоматы, несколько числовых станков этих, для особо точных работ...
- С числовым программным управлением, наверное.
- А, ну да. С ним самым. Ну, ещё кое-что, я просто не упомню навскидку. Так что теперь на ГАЗе аккуратно меняют техпроцесс. А аккуратно - чтобы срывов не было. План-то с завода никто не снимал. А то, что за нами едет - новый автобус Горьковского автобусного. Пока - экспериментальная модель. Вместе с ГАЗом разработали. Ящик ящиком, конечно, по виду, но - технологичный и в производстве проще. Заводчане утверждают, что автобус будет стоить процентов на двадцать дешевле, чем ЗИС-8, вместимость - сам видишь, около 40 человек. Причём движок от ГАЗ-М, хотя сильно переделанный и форсированный. Меняли они там что-то, связанное с топливным насосом, фильтрами, с радиаторами помудрили. Потом собираются другой двигатель ставить, ГАЗ-11, но его производство пока решили отложить. Доводить до ума будут. Я, если честно, не знаю, что они там накрутят, но производство даже старых двигателей сильно упростилось и за полавгуста завод сделал почти месячный план. Так что, считай, эти парни пусть не Сталинскую, то уж отраслевую премию точно уже заслужили.
- А стекло где для автобуса взяли? Там же нужны специальные безопасные стёкла. Если там обычная калёнка, при аварии же всех пассажиров посечёт!
- Да чего ты волнуешься так? Стекло как раз наш Борский стекольный завод начал недавно производить. Триплекс. Вот партию таких стёкол и поставили. Кстати, стекольщики очень интересовались насчёт соответствующих специалистов и технологий. У тебя такие есть на примете?
- Так, с ходу, не помню. Надо архив поднимать. Но узнаю.
- Ну, как выяснишь, так и скажешь... А насчёт автобуса, ты, похоже, и сам сильно удивился?
- Да уж, не ожидал - не стал лукавить Игорь. - Я, если честно, не думал, что всё это будет так... быстро, что-ли... Привык к другим темпам.
- А чего тянуть-то? Если есть возможность - надо делать. А то ведь можно опоздать навсегда. Война и так в вашем мире была, а уж теперь, я думаю, она просто неизбежна. Кто же нам даст весь харьковский потенциал спокойно реализовать. Тут не только с Германией, тут как бы не со всем миром воевать не пришлось. За наследство потомков, так сказать... Ладно, не будем гадать, всё равно всяко повернуться может. Ты лучше расскажи, как съездил-то?
- Ну, как съездил... Можно сказать, что нормально. Но вопросы есть, это да. Что-то не нравиться мне в Харькове. Но вот что именно пока сформулировать не могу...
Игорь вовсе не горел особым желанием выкладывать Родионову всю подноготную. Отношения отношениями, но жизнь - жизнью. Однако своими мыслями поделился - баш на баш так сказать. Тем более что Михаил Иванович о происходящем в Харькове и так знал, пожалуй, даже лучше, чем сам Волков. Спрашивать о причинах такой информированности, явно выходящей за пределы, дозволенные простому секретарю обкома, Игорь не стал. Во-первых, всё равно не ответит, а во-вторых, и так понятно - похоже, Родионов поднялся на очередную ступеньку в бюрократическо-партийных играх и был допущен к некой информации, недоступной для большинства граждан.
За разговором до места добрались очень быстро, тем более, что жильё для харьковских специалистов горьковчане подготовили между Стригинским бором и Окой. Увидев коттеджный посёлок вполне западного вида, народ в очередной раз прибалдел. Игорь, который, в принципе, знал, что увидит - недаром лично ругался с архитекторами и строителями не один час - и то был впечатлён.
Аккуратные жёлтенькие двухэтажные коттеджи с узкими, 'европейскими' окнами под высокой черепичной крышей выглядели пряничными домиками. Асфальт по всей улице, низенькие заборчики, мощёные камнем дорожки от дороги до дома, гравийные тропинки в маленьком садике... Сами домики изнутри тоже производили очень приятное впечатление и мало напоминали советскую архитектуру. Пока харьковчане осматривали дома, Игорь поинтересовался у оказавшегося рядом председателя Горсовета:
- Александр Павлович, а откуда черепица-то? Её же не хватало...
Городской глава (Александр Павлович Ефимов - председатель горьковского горисполкома с 1938 по март 1941 года) нервно дёрнул щекой и прошептал: - Да первые партии положили, с огрехами которые, куда деваться-то было? Если что - поменяем. Но насчёт вот этих одиннадцати ближайших домов не сомневайтесь, там - нормальная. А на остальные - не успели просто, пришлось класть что было. Но держать должно.
С черепицей действительно были проблемы. Несмотря на то, что месторождений глины на правобережье Волги - до чёрта и, казалось бы, никаких особых противопоказаний к производству керамических изделий нет, в СССР этот кровельный материал практически не использовался. И, когда речь зашла о строительстве техноцентра в Васильсурске, харьковским архитекторам и, заодно, Волкову пришлось выдержать жесткий бой, чтобы отстоять своё видение проекта, где как раз предполагалось широчайшее использование керамической черепицы. Советские товарищи аргументировали нежелание заниматься этим материалом тем, что черепица сложна в работе, трудоёмка в производстве и вообще, экономически невыгодна. Пришлось напирать на красоту черепицы, её долговечность, но точку в споре поставили всё же именно экономические соображения - харьковчане смогли доказать, что при поточном производстве себестоимость черепицы не намного выше, чем себестоимость тех же профилированных асбестоцементных плит (т.е. шифера), зато материал для её производства есть в любой области и лежит практически под ногами. В отличие, кстати, от цемента, который надо ещё дополнительно произвести и поставить.
В качестве экспериментальной площадки горьковские власти выбрали село Пеля-Хованская Починковского района, где имелось большое месторождение качественной глины. Хоть и далековато от Горького, но зато гарантировано качество, да и рабочей силы в достатке. Уже было запланировано строительство крупного черепичного завода на основе технологической оснастки, которую должен был поставить Харьковский 'Красный Октябрь', но пока черепицу делали на линии, собранной буквально 'на коленке' на местном кирпичном заводике. Вот эту-то 'самопальную' черепицу и имел в виду Ефимов. Но тут уж, как в другое время и по другому поводу сказал один политик: 'Шо маем, то маем'...
Коттеджи для специалистов были рассчитаны на два человека - две спальни на втором этаже, туалет, душ. На первом - кухня, столовая и гостиная. В принципе, в качестве образца горьковчане взяли типовой кампус, разработанный архитекторами ХАГИПРОУЗа для Васильсурска. Но поскольку там строительство только начиналось, некоторые архитектурные решения решили оценить, так сказать, 'живьём', в Горьком. Тем более что это жильё мыслилось как временное, и неизбежные огрехи можно было впоследствии достаточно просто исправить. Основное отличие было в том, что при схожей архитектуре, васильсурские кампусы планировалось построить из кирпича, а в Горьком использовались иные строительные технологии. Канализацию и водопровод сделали общими, но только для посёлка. Электроэнергия - от своей дизель-электростанции, доставленной из Харькова. Фактически, коттеджи были сделаны в американском стиле - удобно и... крайне технологично.
Родионов, подошедший к Волкову и Ефимову, кивнул в сторону харьковских инженеров и спросил: - Интересно, они догадаются?
- Вряд ли, - в глазах предгорисполкома мелькнула смешинка. - Со стороны же - дома как дома. Но предупредить всё равно будет надо, чтобы гвозди в стены не забивали. Только в балки.
Игорь кивнул. - Надо, хотя насчёт забивания гвоздей я и сомневаюсь. Зачем им это? Думаю, достаточно просто предупредить, что использован утеплитель, а какой - им знать не обязательно.
Все трое заговорщицки переглянулись и негромко засмеялись. Причина для смеха была - коттеджи фактически были соломенными.
С этой технологией Игорь намучался. Когда встал вопрос об ускорении и удешевлении строительства, он предложил использовать в строительстве домов солому. На него посмотрели как на идиота. Причём и советские товарищи и харьковчане.
- Саман что-ли? - с сомнением спросил Родионов - Ну и сколько это будет сохнуть?
- Да не саман! - Игорь даже возмутился. - Из соломенных тюков. Они сами по себе неплохо вес держат, а если каркасный дом, так вообще проблем не будет!
Но тут получился жестокий облом. Горьковчане заинтересовались, что такое соломенный тюк и выяснилась печальная истина - в СССР пресс-подборщиков никто не производил, и в колхозах (вернее на МТС) таких механизмов просто не было. Игорь был огорошен - он-то вырос в деревне и ему казалось, что пресса для сена и соломы были чуть ли не всегда. Хотел было на эту идею плюнуть, но Родионов, заинтригованный описанием агрегата, вцепился как клещ - дома-то в любом случае будут построены, а вот пресс-подборщик может оказаться очень полезным для сельского хозяйства. Пришлось заказывать пару в Харькове - для демонстрации. Привезённую технику сразу же вывезли в пригородный колхоз на испытания. Посмотрев на аккуратные скирды из тюков, сельскохозяйственное начальство воспылало к подборщикам горячей страстью и возжелало для МТС области таких же. Производственники же, узнав, что в Харькове пресс-подборщики тоже не производятся и, прикинув объем работы, мрачно порекомендовали 'сельхозникам' умерить аппетиты и встать в общую очередь. Возникла небольшая свара. Чем у них кончилось дело, Игорь не знал - уехал. Но готовые тюки в конце-концов решили пустить на стройку. Мол, хуже не будет.
Строительная бригада подняла экспериментальный коттеджик на фундаменте из дубовых колод в течении дня. Ещё день ушёл на крышу. Результат горьковчанам неожиданно понравился. Нагнали строителей, привезли материалы и в течении пары недель подняли-таки посёлочек, которым и любовались сейчас харьковские инженеры.