Федин Константин Львович : другие произведения.

Три тоста - Юбилейное

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

       1-й тост
  Сын врага народа 

Уважаемые гости!
И родные, и друзья!
На торжественном помосте
Водрузился нынче я -
Очередь пришла моя...

Семь десятков отстучало,
Вот восьмой берёт начало...
С тем себя я поздравляю,
Юбилей свой открываю.
Не порядок это - знаю,
Но, прощения прошу,
Первым речь произношу.

Да, возможно, юбиляру
    подобает быть скромнее:
Наливать вино полнее,
Поднимать бокал ровнее
(Мол, рука ещё тверда,
Да и сам я хоть куда),
Во главе стола сидеть,
На гостей своих глядеть,
Тостам дружеским внимать,
Да подарки принимать.

Роль его - сидеть и слушать,
Сладко пить и сытно кушать,
Пить вино и пить елей,
Коль уж выпал юбилей.
Можно также песни петь,
И, естественно - хмелеть!

Мне всё это не годится!
В нарушение традиций
С Вас хочу я снять заботу -
Многотрудную работу
На себя решил взвалить,
Буду сам я говорить.

Кавалеры, приступайте:
Все бутылки открывайте,
Да про дам не забывайте.
Я ж, не тратя время даром,
Вам представлю юбиляра.

Был рождён я в Казахстане,
Куда моим отцу и маме
Судьбою велено попасть,
Чтоб там жестокую напасть
Послать семейству молодому,
В чужбине, далеко от дому.

Отец - москвич, а мать - с Урала,
Но сила высшая восстала,
Народы бросила в горнило,
Где всё кипело и бурлило,
И мать с отцом соединила.

Новородившейся отчизне
Семнадцать лет тогда лишь было
И грёзами о коммунизме
Её сознание бурлило.
В глухие уголки страны
Она посланцев рассылала,
Чтоб там покровы старины
Кроить под новые начала.

"Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем
Мы наш,
    мы новый мир построим -
Кто был ничем,
    тот станет всем!" (*)

Идее пламенной своей
    они все силы отдавали...
И в честь неё Идеей дочь
    мои родители назвали.

Но в Новом мире вновь ненастье -
В нём нет обещанного счастья.
Борьба идей с борьбой за власть
Неразделимо в нём сплелась.
Мечта-надежда не сбылась...

Порядок новый приходил,
И власти той в угоду
ГБ искал и находил (**)
Везде врагов народа.

И был порядок укреплён
Отцовской головою...
Осталась мать с двумя детьми
В чужом краю вдовою...

За горем - горе, пей до дна.
Судьба была к ней холодна:
Беда свалилась не одна - 
У сына Лёни, крошки,
Напала хворь на ножки.

Не просто хворь - туберкулёз.
Ну как тут выстоять без слёз?
И где искать опору?
Ведь не забьёшься в нору.
Расстаться с жизнью впору...

Ей жизнь теперь не дорога -
Как жить с клеймом 
   "жена врага"?
Ах, бедные сироты!
К тому ж ещё заботы:
Уволена с работы.

И это - жизнь! Не боевик!
В Москву!
    Там свёкор большевик -
Несчастная решила мать;
Ведь ей одной теперь решать,
Как дальше деток поднимать.

Невестку свёкор встретил сухо,
Но разрешил оставить внука.
Хоть и над ним, возможно, меч
Уже занес жестокий рок,
Был свёкор молчалив и строг.

И на него упала тень;
Теперь в тревоге каждый день
Ему приходится встречать...
Но на устах его печать - 
Душе приказано молчать.

О том, что здесь я рассказал,
Совсем уж взрослым я узнал,
В то время был я слишком мал...

Здесь я прервусь, простить прошу,
Что слишком углубился.
Я первый тост произношу
За то, что я родился.
За то, что этот юбилей
    встречаю вместе с Вами,
Хочу спасибо я сказать
    моим отцу и маме.
И пусть бокалов звонкий глас
К ним долетит сейчас от нас.

     2-й тост
       В раю

Я продолжаю свой рассказ.
Его веду я без прикрас
И не сгущая краску.
Шальная Родина моя
Вдруг приголубила меня,
Сменив свой гнев на ласку.

Заботой бабушки моей -
За то поклон мой низкий ей -
Я был представлен пред очей
Быть может, лучшим из врачей.
Москвин - профессор,
      мне на счастье
Принял в судьбе моей участье.

И вот, меня вселили в Рай:
Цветущий, дивный, тёплый край;
Дворец стоит у моря;
В нём дети всех концов страны,
Но все они, как я - больны...
Рай - детский санаторий.

Болезнь нас загнала в кровать.
Нельзя ходить, нельзя вставать,
Нельзя в кровати даже сесть,
Пришлось учиться лёжа есть.

Не сможет взрослый так, поди:
Тарелку ставят на груди,
Трёх-, пятилетний крошка
Орудует в ней ложкой.
А если суп или бульон?
       Ведь надо ухитриться
Поесть и не облиться!

Наверно трудностей таких
Тогда не мало было,
Но, как ни странно, память их
Моя не сохранила.
Не помню, фактам вопреки,
   я даже дней ненастья.
Слилися в памяти моей
Картинки жизни этих дней
В одно сплошное счастье.

Не дни, не месяцы - года
Леченье наше длилось,
Но это чувство навсегда,
Навечно сохранилась.

Мне скажут: "Где ж тут счастье?"
В больном дите страна - 
Ну, приняла участье...
Лечить она должна...
Лечить? И за бесплатно!?
Лечить - почти 5 лет!
Советским-то понятно,
А нынешним? - ведь нет!

Но если б лишь леченье!
Так я, ведь, не о том!
Нам санаторий в Ялте (***)
Был, как родимый дом.

Здесь с нами занимались -
Не каждая так мать.
Мы в играх развивались,
Хоть лёжа нам играть
Руками можно только, 
Но знали бы вы сколько
Руками можно разных 
      зверей изображать,
То, чтобы научиться, 
И вы б в такой больнице,
Пожалуй, захотели б 
      немного полежать.

И цирк к нам приводили,
И гости к нам ходили.
А это, ну не чудо ль?
       Ведь было так давно!
Но нам там ухитрялись 
       показывать кино!

Нас музыке учили, 
      учили рисовать,
Снаряды приносили 
      спортивные в кровать.
Из пластилина тоже
      мы всякое лепили,
Нам даже крабов с моря 
      живыми приносили.

О, нет! У нас игрушек
Хватало настоящих:
Солдатиков и пушек,
И кукол говорящих...
Но с той поры я знаю:
       важнее детворе,
Чем стоимость игрушки - 
       фантазия в игре.

Я мог бы неустанно 
      рассказывать полдня:
Врачи, медсёстры, няни - 
       как близкая родня,
К своим любимым чадам:
И днём и ночью - рядом.

Вот повар: "Ребятне, привет!
Ну, что готовить на обед?"
"Мне борщ!", 
       "Мне с гренками бульон!", - 
Кричат ему со всех сторон,
А он в блокнотик пишет
О том, что больше слышит.
Припомню, кстати, в этой главке -
Ребятам, кто просил добавки,
По моему ни разу
В том не было отказу.

В те времена весь персонал
Свою работу чётко знал.
И потому не о еде 
       и чистоте постели,
Я вспоминаю, а о том, 
       как мы там хором пели.
Представьте, специально нам
       наставника держали,
Он нас учил так дружно петь, 
       чтоб стёкла в лад дрожали,
Чтоб песня наша вдаль неслась, 
       чтоб в море пароходы,
Её услышав, унесли б
       в далёкие походы.

А чтенье вслух по вечерам!
Как мы его любили!
Оно дало так много нам - 
        девчонкам и мальчишкам.
И я уверен, что тогда
Оно на долгие года
Любовь привило к книжкам.

Мы знали, чем живёт страна.
Героев знали имена.
       Папанина и Чкалова 
       я знаю с той поры, 
А кто герой у нынешней, 
      скажите, детворы?

О, нет! Не надо говорить, 
Чтоб чистую не пачкать нить
Воспоминаний давних дней
О жизни ялтинской моей.

Теперь пиаровская рать
Подряд всё прошлое марать
Берется без разбора.
Глупцы! Им не дано понять!
Они и солнце упрекать
       возьмутся скоро:
И вредный ультрафиолет, 
       и жжется неприятно,
Да на него нельзя смотреть! 
    К тому ж оно ведь в пятнах!

Я этот тост свой обращу 
       к советской медицине -
О ней эфирные лгуны 
       не скажут правду ныне.
Она несчастнейших детей
Взлелеяла-взрастила,
Им заменила матерей,
Здоровье возвратила.

И в том, что этот юбилей
Сегодня я справляю -
За то я благодарен ей;
Ей тост свой посвящаю!

Я вновь прерву рассказа нить -
Вам дам возможность оценить
Старания хозяйки.
Отведайте от разных блюд,
Что радость пиршеству дают -
Стол красочней мозаики!

     3-й тост
      Война 

Что ж, коль не утомил я Вас,
Пока запал мой не угас,
Я вновь продолжу свой рассказ,
Ведь он ещё почти в начале; 
Посмотрим, что там будет дале...

Там - вновь лихие времена!
Вдруг слово страшное - война! -
Пришло к нам, словно вой гиены;
Казалось, что гудели стены,
Потом узнал я - то сирены, 
Сигнал "воздушная тревога";
О, как с тех пор их было много!

Под вечер каждый день налёты,
Гудят чужие самолёты;
И нас, спасая от беды,
Выносят каждый раз в сады, 
Что у подножия горы.

Налёт, отбой, опять налёт -
И нас таскают взад-вперёд.
А нас так много! Персонал
Из сил уж выбился, устал.
Тогда-то я не понимал...

Крым обречён. 
      И вот уж нас -
На пароход, и на Кавказ.
Приют наш новый - Тиберда.
Но от войны нам - никуда,
Пришла она к нам и туда.

Я на войне не воевал -
И болен был и был я мал,
Но страшный лик её узнал.

Нас посетила смерть однажды,
Узнал я голод, муки жажды:
Врачи, медсёстры, даже няни - 
Все пропадали где-то днями
И появлялись лишь ночами.

Кормили нас и обмывали,
Бельё меняли, пить давали,
Но ничего не объясняли...
Их немцы рвы копать гоняли
Для нас... потом уж нам сказали. 

Ещё одно нас удивляло:
Вдруг кое-кто из персонала
Повязку чёрную надел.

Никто сказать нам не хотел,
Зачем там чёрная звезда?
Мы не видали никогда:
Не пять, а шесть у ней лучей!
Какой-то тайный знак? Но чей?
Потом нам это объяснили:
Евреев немцы так клеймили.
Потом не стало их совсем...
И тут нам стало страшно всем.

Фашист однажды приходил,
В блокнот свой что-то заносил.
В палаты он не заходил,
Стоял в дверях, боясь заразы,
Обшаривал нас цепким глазом.

У нас в палате - печь. За печкой,
В углу - укромное местечко.
Там дядя прятался от немцев,
А в топке - радио за дверцей;
Он по ночам с ним колдовал,
Писал, кому-то отдавал.
Фашист его не увидал.

Мы на фашиста всё глядели,
Сначала верить не хотели:
Он был красивый! В самом деле!
И вот - ни капельки не страшный,
А на груди - орел был красный!
А свастика в когтях орла,
Не помню уж, какой была.

Лежим недвижно мы в палате
К своим прикованы кроватям,
Но проникает к нам война
Пальбой зениток из окна,
И речь немецкая слышна.

Внизу, под нашими стенами
Фашисты, прикрываясь нами,
Свои зенитки разместили;
По нашим самолётам били,
Но наши нас не разбомбили.

У нас тянулось время долго,
А где-то далеко, за Волгой,
В Сибири, в кузницах Урала
Россия силы собирала,
Победный меч страна ковала.

И, наконец, готов тот меч!
И стал врагов он бить и сечь!
И начал путь Победы долгий
От матушки-реки, от Волги.
И, не успев прикончить нас,
Враги покинули Кавказ.

От лени или неуменья
(И надо ли - вот в чём сомненья),
Но изложить все впечатленья,
Я здесь, пожалуй, не смогу,
Хоть я у времени в долгу.

Сокрытые, в полузабвеньи,
Воспоминанья-впечатленья
От тех военных долгих дней 
Хранятся в памяти моей - 
Тяжёлых, страшных и курьёзных...

Но день настал - 
    и в краснозвёздных
Фуражках к нам приходят гости!
А мы - прикрыты кожей кости -
В чём только держатся душонки...
И вот - обед: суп из тушонки,
Котлета, и омлет яичный,
И ломтик крохотный - 
        пшеничный! 

Нам! В первый день! Такой обед!
Военным дел важнее нет?
А хлеб тот вкусен, мягок, бел -
Как вспомню - кажется не ел
За эти долгие года
Вкуснее хлеба никогда!
Вернула к жизни нас еда...

Я этот - третий - главный тост
Хочу, поднявшись в полный рост,
Провозгласить за тот Народ, 
Что вынес тысячи невзгод,
И в жесточайшей битве спас
Отчизну-Родину и нас,
Но ныне предан и угас...

               Июль 2004
Примечания:
(*) слова из гимна коммунистов - Интернационала
(**) ГБ - орган ГосБезопасности, носивший в разное время разные названия.
(***) Санаторий Ешиль-Ада, где я лечился
с 20.05.1938 г., во время войны был
эвакуирован из Ялты в Тиберду, на Кавказ.

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"