Аннотация: Выполнило ли свою задачу христианство? Откровение обещает бурный конец нынешнего положения вещей. История раннего христианства из самой Библии.
Прочтение Библии 6. Время Церкви. От апостольской церкви к последним дням. Откровение.
После Бога в человеческом теле как покажет себя человек? Куда пойдёт развитие нового народа? Повторит ли этот народ историю прежнего? Оглядываясь назад, можно сказать, что в самом деле многое пошло той же дорогой. Прежний народ плохо закончил, и что ждёт Церковь? Оправдает ли она, хотя бы её небольшой Остаток, ожидания Бога? Что говорят пророчества о развитии и результатах Церкви?
Иисус вернулся туда, откуда приходил, а те, кого Он организовал и многому научил, остались в этом мире. Выдержат ли они свои испытания? Совершат ли огромную работу, справятся ли с поручением? Правда, не сказать, что они были так уж беспомощны. Те способности, которыми Он наделил их после избрания, давали им возможность повторять те же чудеса, что делал и Он, и они по прежнему оставались при них. Они уже сейчас могли бы ходить и привлекать на свою сторону многих людей, исцеляя больных, делая знамения и чудеса. Даже сегодня, когда люди не имеют при себе ничего сверхъестественного, агитаторы и пропагандисты со всякими активистами, используя психологические технологии, умеют собирать если не общины, то добровольные объединения по разным интересам. Но у учеников в руках находилась способность лечить от самых серьёзных болезней, и это было мощной силой влияния, дающее возможности собирать людей в новую общность. Что притягивает человека? – интерес, возможность выживать или богатеть, также есть ещё принуждение, с помощью которого можно многого добиться от людей, хотя к ученикам Христа данный момент не относится, по крайней мере к настоящим. В лечении болезней и восстановлении здоровья, особенно когда это даётся не усилиями и изучением предмета, а просто по просьбе, особенно когда за это не требуют денег, люди распознают реальную силу, достаточно влиятельную. Так можно было думать, что ученики Иисуса обречены на успех в умножении своих рядов, если, конечно, их не остановят те же силы, что противились их Учителю. Однако же Иисус потребовал от них не двигаться с места после того, как Он уйдёт от них, им предстояло более обширное переживание сверъестественного, чем всё, с чем они сталкивались прежде. У них были возможности влиять на людей, но они ещё не были готовы к свершению своей миссии, они всё ещё оставались людьми своего времени, во многом ограниченными.
Если бы они начали дело сегодня, они имели бы какой-то тактический успех со своими способностями и знаниями, но по мере умножения рядов дело могло бы застопориться из-за различающихся представлений о том, как надо развиваться. Они бы действовали каждый сам по себе, со временем всё больше и больше повторяя путь фарисейства и саддукейства. Учитель обещал им приход некой иной силы, практически Он говорил о Своём Заместителе, кто сможет сопровождать каждого из них, чего не мог делать Он Сам, оставаясь в пределах Своего тела, ограниченный им. Дух, о котором Он говорил, принесёт им Его самого каждому из них отдельно. Это интегрирующее влияние сделает их единым целым, с единым, и в то же время распределённым центром управления, даже если они будут находиться очень далеко друг от друга без возможности переписки. Это было больше, чем креститься идеей, это было крещение божеством…
Термин "крещение" означал "погружение", отсюда это слово означает "проникнуться", "пропитаться", пройти нечто, дающее нужный опыт, меняющий человека. Позже Павел писал, например, о коллективном опыте евреев, "крещённых в Моисея", то есть вместе с ним прошедших море посуху, имевших защиту от жары с помощью облака днём и от холода и темноты ночью от того же облака, становящегося огненным.
Подготовка
Ученики и последователи Иисуса собирались в эти дни всё в том же помещении, где они привыкли, хозяин дома отдал это помещение в их распоряжение, явно и сам принадлежа к их числу. Там ничто не мешало им говорить на темы, ключевые для их нынешнего момента. Они готовились к пришествию той силы, что сделает их другими людьми, как некогда царь Саул был полностью перерождён из беспечно-равнодушного крестьянина в возвышенного и утончённого праведника. Они не хотели повторить его судьбу, поэтому старательно очищались от всякого влияния, могущего их сбить с пути так же, как сбился тот. Причём искали они эти влияния не вне, а внутри себя.
Собирались не только двенадцать учеников, с ними было много других, и их рассуждения и поиски в направлении, как быть пригодными для Учителя и как избавиться по возможности от всего, что прежде им так сильно мешало, перемежались с обращениями к Богу о помощи, когда они находили свои уязвимые места, будь это в ошибочных представлениях, впитанных с детства от народных учителей и авторитетов, или в своих собственных изъянах характера. Было много, о чём задуматься, как преодолеть всё это, это было их золотое время, где вырабатывались самые лучшие принципы будущей Церкви. Однако же эти самые рассуждения были лишь началом, которым следовало заняться ещё давно, при Учителе, но тогда они совершенно не были готовы к этой работе познания себя. Поэтому, хотя они и открывали в себе и своих идеях о духовном всё новые непроверенные моменты и слабости, и переосмысливали их на "как надо", один вредный элемент проник в их дела.
Кто сказал им, что их обязательно должно быть двенадцать? В принципе, они были правы здесь, однако нужно ли им было восстанавливать число именно сейчас, пока Бог не поднял их на новый уровень осмысленности и видения? Если бы они сделали это после крещения Духом, кто знает, насколько история Церкви была бы более славной. В общем, Пётр в один из тех десяти дней, что они занимались великим переучётом, встал и сообщил о найденной проблеме с их числом. Он привёл пророчество от Давида о предателе Иуде, что "достоинство Иуды" должно быть передано кому-то другому. Опять же, в принципе и здесь всё было верно, но способ, которым они разрешили проблему, был отчётливо самодельный. Такие дела, вообще-то, должны решаться Тем, Кто ставит апостолов, а не ими самими. Здесь они проявили как бы сознательность, ведь жребий как будто должен был быть указанием свыше, это "легальный" метод в Библии. Но остальное в их рассуждении было детским, ошибочным. Они почему-то постановили, что среди них уже есть те, кто запросто заменит Иуду… С чего бы это? Только потому, что среди них было немало людей, кто был с ними с самого начала у вод Иордана, когда Иисус крестился и собирал первых учеников?
Если бы уж так они полагались на жребий, надо было не ограничивать Бога теми, кто был среди них, но оставить и пустое место для будущего ученика, кто придёт позже в их ряды. Как минимум. А ещё надо было оставить в жребии возможность для Бога сказать "нет"… Ведь когда-то их отец Иаков не сомневаясь добавил в их число вместо Иосифа сразу двоих его сыновей, с которыми число сыновей стало не двенадцать, а тринадцать. Они об этом даже не подумали, задав Богу очень узкий выбор всего из двоих человек, подошедших их узко заданным условиям – "надо чтобы это был один из постоянно бывших между нами", поэтому получили ответ не от Бога.
Они подобрали двоих из тех, кто сейчас был с ними, остальные были согласны, что это были лучшие из них, и о них бросили жребий. Тот выпал на Матфия, и его стали считать одним из двенадцати. Вот только, кажется, довольно скоро ученики поняли, что сделали что-то не так, имя этого человека больше не упоминается среди двенадцати (то есть одиннадцати). Когда пришёл Дух с Его силой и просвещением, они, кажется, осознали это. Правда, отменять результаты своего действия тоже не стали, и Матфий так и оставался числящимся одним из двенадцати, так что когда пришло время, когда Бог нашёл Себе человека, подходящего на это место (практически больше, чем большинство из них), тому среди них не оказалось места…
Рождение христианства
Приобщение к высшей природе
Если человек хочет очистить душу, то ему ничто не может помешать. Но если такого намерения нет, а есть лишь желание не умирать или войти в число избранных, а то и быть на стороне Победителя, то это грозит большими проблемами как для такого человека, так и многих вокруг него. Даже многие материалы, очищенные до сверхвысоких степеней, проявляют необычные свойства, например железо перестаёт ржаветь, тем более человек, освобождённый от тяготений, порождаемых тёмными силами извне и каким-то изъяном изнутри, становится очень заметно другим. Многие в сегодняшнем христианстве считают невозможным свободу от власти греха, но не для того Мессия жил и умер и воскрес, чтобы оставить человека во власти его потерянности и влиянии падших ангелов. Кто сказал, что человек сам себя должен очищать или освобождать от тьмы? За это отвечает Бог, но человек должен сам увидеть те черты и свойства, что противоречат всему правильному и доброму, что выражено в законах и требованиях, да и Его личном примере. Он должен изучать себя, это обеспечивает как высшее развитие, так и возможность увидеть в себе то, что мешает и ему, и Богу.
За эти дни собиравшиеся вместе ученики и последователи Иисуса сделали всё, что могли со своей стороны, чтобы их Учителю не было стыдно за них там, где Он сейчас находился. Они помнили Его чистоту, сиявшую сейчас в их памяти ещё сильнее и отчётливее, чем они замечали когда Он был с ними. Неважно, как много у них получилось, но они давали Ему место в своей душе, и это было именно то, что нужно. Работа освящения может продолжаться долго, но едва она начинает совершаться в человеке, божественная чистота уже заполняет его и становится управляющей силой в нём. Развиваясь под этим влиянием, человек движется в правильную сторону.
В пятидесятый день от Пасхи, когда был праздник, так и называющийся, Пятидесятница, когда праздновался праздник урожая зерновых, ученики собрались в храме (не в главном здании, но либо во дворе, либо в прилежащем к нему помещении). Похоже, что среди священников у них имелись не просто хорошие знакомые, но единомышленники. Дни самоисследования и тотального устранения всего обнаруженного в себе принесли значимые плоды – между ними были установлены гармоничные взаимоотношения. Никакая тень размолвок или недоговорённости, подозрений и прочего подобного не омрачало их общество. Были наведены мосты и устранены любые препятствия. Такое редко достигается даже между лучшими друзьями, но если задаться такой целью, то практически все могут довести отношения до такого уровня. Правда, при этом бы пришлось поступиться эгоизмом, однако никакие более серьёзные потери никому здесь не грозят. Лукавому человеку в такую среду не пробраться, пока они стоят там, где должны.
Наведение мостов между людьми, здоровые отношения, свободные от корыстных мотивов и тем более враждебных нот, требуются для того, чтобы Бог мог действовать в них и через них. Те, кто позволяют себе из-за подозрений относится к ближнему недобро, особенно говоря и действуя превентивно, когда плохого ему ещё не сделали, лишаются всех возможностей, что Бог собирался проявить через него. Даже если это болезнь нервов и мозга, решительный отпор паранойе мог бы принести исцеление от неё и поменять жизнь. Всего лишь выбор к правильному откроет дорогу Богу, и обернётся человеку здоровьем.
Теперь, когда они были готовы, то есть стали своего рода единым целым или хорошей спаянной командой, Бог имел возможность показать нечто этому миру о возможностях человека, открытого Его воздействию. Их группа сейчас насчитывала примерно сто двадцать человек, вокруг находилось множество людей, пришедших на праздник. Вдруг все вокруг услышали громкий звук сильного ветра, хотя погода была тихой. Шум ураганного ветра направил людей к тому месту, где находили эти сто двадцать последователей Иисуса. До этого, встречая их, многие ожидали видеть их унылыми и подавленными после потери Учителя, однако удивлялись, что ничего подобного не наблюдалось. Это заставляло многих думать, что слухи о том, что великий Целитель ожил, имеют под собой какое-то основание. Теперь же необычайное явление привело многих к этим последователям Иисуса, и они увидели здесь внешне ничем не примечательную картину, однако же было чему удивиться – все эти люди говорили, причём каждый на каком-то отдельном языке. Многие из них были знакомы зрителям, другие же, пришедшие из отдалённых краёв, слышали языки, с которым они росли у себя дома. Евреи рассеяния не забывали свой родной язык, но хорошо знали языки тех народов, среди которых жили, и сейчас слышали речи, в которых вдохновенно описывались разные дела Сущего. Случилось то, что когда раздался шум ветра, то этот шум перемещался и заполнил помещение, где они находились ученики Мессии. Затем из этого движения и шума появились языки огня, они протянулись к каждому из находящихся здесь и остановились на них. Не описано их ощущений, но был заметный результат этого крещения огнём – людей наполнили новые ощущения, среди которых было понимание того или иного языка других народов. Всех наполнило вдохновение, которое стало выливаться в восторженные речи о славе их Бога и Его Сына, а также всего, что было сделано Ими за все предыдущие времена вместе с картинами будущего. Эти речи звучали на тех языках, что люди обрели в этом переживании.
Расширение рядов
Зрители удивлялись, видя по одежде и всем признакам, что говорящие на их языках являются евреями, а многие ещё и галилеянами, и это изумляло многих. Некоторые из завистников, из фарисеев или священников, не желавших, чтобы апостолы и последователи Иисуса усиливались, сейчас видели, что произошло что-то необычайное, и пытались высмеять их, сказав, что это из-за вина у них заплетается язык. Хотя мало кто этому поверил – люди не были похожи на пьяных, да и вели они себя совсем иначе, но слова о нетрезвом состоянии дали Петру затравку для отповеди обвинителям и проповеди для всех остальных.
Пётр вышел из среды собравшихся в этом крытом дворе храма и обратился к зрителям, чтобы они не думали лишнего – "Эти люди не пьяны, как кто-то подумал, потому что сейчас третий час дня (около десяти утра, это было достаточное опровержение в то время), но то, что вы наблюдаете, является выполнением пророчества Иоиля:
И будет в последние дни – изолью от Духа Моего на всякую плоть, и будут пророчествовать сыновья ваши и дочери; ваши юноши будут видеть видения, и старцы ваши будут просвещаемы снами; на слуг и служанок Моих изолью от Моего Духа, и они будут пророчестовать...
Израильтяне! Выслушайте что я скажу – Иисуса Назорея, человека, который чудесами и силами и знамениями от Бога дал свидетельства, как вы и сами знаете, вы взяли и пригвоздив руками беззаконных, убили, поскольку в этом была воля и предведение Бога. Однако Бог оживил Его, разорвав оковы смерти, потому что ей было невозможно удержать Его".
Он привёл как пророчество об этом случае, слова Давида "Ты не оставишь души моей в аду и не дашь Твоему святому увидеть распад[1]". Он объяснил, что Давид говорил не о себе, но вдохновение открыло ему судьбы будущего, его Потомка.
"И этого Иисуса Бог оживил, и мы все здесь свидетели этому" – сто двадцать человек собравшихся в этом месте были очевидцами, видевшими живым Иисуса после того, как Он был казнён, и они могли выступить на любом суде как законные свидетели. Вид и уверенность этих людей говорили сами за себя, они никак не были похожи на тех, кто после жесточайшего поражения стали бы сочинять какие-то сказки. Для того времени это было весомо.
Дальше Пётр объявил, что сейчас Иисус находится в небесах, где принял от Отца этот дар и поделился им со Своими учениками, который сейчас все они – и зрители, и последователи Иисуса, наблюдают. Жертва Сына за мир была принята, и в знак благоволения и как залог будущих побед и успехов, Бог поделился с нашим миром высшими силами, которые даются всем, обретающим небесное гражданство, выбирающими быть последователем Мессии.
"Давид сам не был в небесах, но как он сказал – "Сказал Сильный моему Господу – сядь одесную Меня, пока положу Твоих врагов Тебе под ноги"[2]". В заключение Пётр уверил зрителей – "Итак, знай твёрдо, Израиль, что Бог сделал Господином и Мессией вот этого вот Иисуса, Которого вы распяли".
То, что говорил Пётр, не было незнакомым для слушателей, кроме может быть тех, кто приходил в Иерусалим из дальних краёв. Большинство его слушателей даже считало себя какое-то время последователями Иисуса из Назарета, но под влиянием направленной против Него пропаганды, усомнились в Нём, а после Его распятия и вовсе разочаровались. Теперь же, когда они услышали такие объяснения, где использовались древние предсказания, когда они уловили некую гармонию своей религии со случившимся с великим Целителем, многое заново ожило из ожиданий о Мессии, всё засияло новыми красками. Их ожидания об Иисусе не были напрасны, оказывается, что Мессия всё же посетил их, пусть Его не поняли и не приняли, однако не всё ещё потеряно… Они видели и свою вину в том, что случилось с Ним, и многие не могли больше сопротивляться, тем более вместо разочарованных Его учеников видели торжествующих в каком-то триумфе людей. Впечатление было сильное, так что многие спросили Петра, что им теперь делать.
Ответ был прост – покайтесь в сделанном неверно, в отвержении Мессии, и креститесь с Его именем. Это даст им прощение и они получат дар Духа, который уже был на учениках, той же силы, сопровождающей их. Пётр продолжил объяснения, просвещая тех, кто принял решение исправить ошибку, допущенную в невежестве, затем примерно три тысячи человек прошли через обряд крещения, давая этим обещание служить Богу, идти новым путём.
Число христиан за этот день увеличилось где-то в семнадцать раз, это были не совсем новички, скорее это были вернувшиеся к Мессии, сбитые было с толку своими учителями. Впрочем их нужно было многому научить, в иудействе было немало того, что расслабляло людей в духовных предметах. Попытки фарисеев управлять духовной сферой народа и чрезмерно раздуваемый авторитет наставников разрушали инициативу простого человека, делая его слишком малым и незначительным в своих глазах. Эту "закваску фарисеев и саддукеев" предстояло основательно вычистить из умов, потому что она бы подвергала опасности новую организацию.
Первая коммуна
Похоже, в те ранние дни общение и встречи новообращённых происходили каждый день, поскольку многие паломники должны были возвращаться в свои страны, и они сами чувствовали, что должны научиться всему, что могли успеть за эти дни, пролетающие как миг в этом братском общении, где ничто не омрачало ни единой тенью никого из находящихся в этом новом братстве.
Под влиянием новых тяготений души, новых импульсов, люди проявили небывалую прежде коммуникабельность. Когда люди помогают кому-то из сострадания, обычно многие ощущают, что они лишаются тех денег, что дали другим. Но такого ощущения обычно нет, когда дают даже большую сумму близким родственникам или детям, деньги ощущаются как бы остающимися у тебя же, разве что в другом кармане, нет ощущения их потери или уменьшения. Как раз такое происходило в этой компании людей. Они объединили свои дома, имущество, позволяли пользоваться их вещами остальным, однако никто не злоупотреблял добротой друг друга. Обычно злоупотребления разрушают подобные добрые начинания, когда находятся люди не имеющие той сознательности, что движет большинством. Поэтому коммунизм невозможен, пока среди людей находятся корыстно мыслящие люди, не оставившие желания поживиться за чужой счёт, обмануть там, где такая возможность предоставляется. Поначалу влияние Духа было столь сильным, что никаких негативных настроев у людей не возникало. Правда, как опыт Саула много веков назад показал, если человек не проявлял своего личного интереса следовать показанному ему курсу всегда и неуклонно, то рано или поздно человек преодолевал это высшее влияние, выходил из-под него. Впрочем, говорить об этом в данный момент времени ещё рано.
Сколько раз читал разных авторов от профессионалов до блогеров на тему о том, какие люди нужны для построения коммунизма, точнее где их брать и как воспитывать, всегда шла речь о неизвестности этого способа. Как если бы коммунизм был предназначен для роботов, а реальный человек просто не вписывался туда. Но не потому ли человек коммунизма невозможен в массовом порядке, что в те времена, когда он зарождался, они были богоборцами, исключали религию из раскладов в обязательном порядке? Сами себе обрезали крылья, а потом стали искать решение. Сейчас появились коммунисты, которых старая формация этого движения не спешит признавать, которые позволили себе верить в Бога, допустили в свои ряды неслыханную измену. Я незнаком с их программой, у них бы мог наметиться какой-то выход из этой проблемы, хотя по всем признакам их теоретические основы никто не затрагивал и не пересматривал, так что это лишь поверхностное явление, а значит временное.
Люди, не вставшие в их ряды, остающиеся сомневающимися в мессианстве распятого Иисуса, не признавшие Его воскресения, тем не менее симпатизировали новой общине. Людям нравились порядки в их сообществе, их притягивали дружелюбие и открытость. К тому же, исцеления в их среде продолжались, дело Иисуса как целителя не закончилось с Его уходом. Это приводило к тому, что новые люди каждый день присоединялись к сообществу учеников Мессии.
Законы развития групп людей таковы, что когда новичков слишком много, то есть соотношение хорошо знающих предмет, объединяющий сообщество, к новичкам (которых надо обучить всему, чтобы они стали полноправными членами его) велико, то они не успевают охватить влиянием новых членов, и обстановка в сообществе портится, идейное содержание слабеет. Всегда нужно иметь достаточное ядро, откуда распространяется скрепляющее влияние, способное охватить новичков. Если сообщество увеличивается слишком быстро и нет достаточных сил на обучение новых членов, организация становиться рыхлой и болезненной, о первоначальном заряде и потенциале говорить уже не приходится. Способность "переварить" увеличение численности – важный показатель здоровья организации и разумности руководства.
Исцеление хромого
Вскоре произошло одно событие, которое всколыхнуло Иерусалим – был исцелён хромой, который был хромым от рождения. Никто не удосужился обучить его чему-то полезному, и ему оставалось только зависеть от чьей-то милости. Выглядит так, как будто его привезли в Иерусалим в надежде, что Иисус поможет ему, однако они опоздали, Иисус был распят и надеяться на Его помощь было вроде уже бесполезно. Теперь его каждый день оставляли при входе в храм, чтобы он мог собрать какие-то копейки на своё пропитание, и может быть оплату ночлега и помощь в транспортировке к храму.
Пётр с Иоанном шли в храм на встречу и беседы с интересущимися или даже на собрание своей группы христиан в послеобеденное время, ближе к вечеру. Хромой, увидев этих двоих, обратился к ним с просьбой о помощи. Что-то побудило их посмотреть на него более внимательно, чем-то он привлёк их внимание, то ли они слышали о нём что-то, то ли просто ощутили желание помочь человеку, весь вид которого кричал о помощи. У них были способности, которые они, возможно, некоторое время после распятие и последующих событий не использовали. Переглянувшись и убедившись, что мыслят одинаково, они сказали ему посмотреть на них попристальнее, как и они смотрели на него. Хромой, с которым редко кто обращался по человечески, уделяя ему более долгое, чем секундное внимание, стал пристально разглядывать этих двоих. Он мог слышать об учениках Мессии, однако вряд ли сталкивался с ними, поскольку получил бы помощь уже тогда. Сейчас он разглядывал их, справедливо считая, что нежданный контакт и внимание этих людей приведут к чему-то хорошему, просто так такое не делается. Апостолы же, попросив смотреть на них, таким образом будили в человеке надежды, провоцировали его к ожиданию сюрприза, и не обманули его ожиданий. Правда, начальная фраза могла озадачить – "У нас нет серебра и золота", он ведь надеялся на медь, о серебряных монетах он вряд ли мог даже мечтать, однако упоминание драгоценных металлов говорило, что сейчас последует нечто близкое по ценности… Но дальше произошло то, о чём он мечтал, всякий больной имеет мечту о здоровье, это результат закономерностей мышления, так работает мозг. По крайней мере на каких-то этапах болезни, потом многие могут потерять эту жажду, смириться с ограничениями. Пётр закончил фразу – "но я даю тебе то, что у меня есть – во имя Иисуса Христа Назорея – встань и ходи!" После этого он взял хромого за руку и потянул его вверх, побуждая подняться, преодолеть привычку к имеющимся условиям его тела. Повиснув в воздухе или будучи просто приподнят, хромой инстиктивно попытался опереться на свои хромые нетвёрдые ноги, однако вдруг обнаружил, что его колени и ступни слушаются его. Он подскочил на внезапно окрепших ногах, ощутил при этом, что он просто взлетает на воздух. Это было чудесно, он как ребёнок запрыгал на здоровых теперь конечностях. Он стал ходить и прыгать, и последовал за своими благодетелями в храм. Благодарный им, он не умолкал в выражении благодарности и Сущему (в те времена и той культуре орудию, через которое было получено исцеление, уделялось на порядок меньше внимания, чем Богу, который произвёл это действие; и подобное отношение можно заметить также и в отношении Христа – люди "благодарили Бога, давшего такую власть людям"[3]), и эти возгласы привлекали внимание многих.
Новость быстро собрала множество людей, и Пётр не упустил возможности объяснить людям положение вещей – "Израильтяне, что вы удивляетесь этому, или что смотрите на нас, как будто мы сделали это своей силой или святостью?" Если бы он воспользовался этим чудом, чтобы поднять свой собственный авторитет, то это бы меньше настроило людей против него, чем то, что он сказал после этого – "Это Бог наших отцов прославил своего Сына Иисуса, которого вы предали и от Кого отреклись перед Пилатом, когда тот хотел Его освободить". Перед лицом неотразимого свидетельства силы Отвергнутого народом и начальством Пётр рискованно утверждал значимость и силу Мессии, обвиняя толпы в богохульстве. Это надо было делать, сейчас было немало возможностей, что люди образумятся. У них был огромный шанс исправить всё, сделанное не так, была возможность вернуться к Мессии даже после Его убийства. На это у евреев было три с половиной года последнего семидесятого семилетия (из 490, о которых шла речь у пророка Даниила), первая половина которого уже прошла с Мессией, ходившем среди них. Вторая половина, ещё три с лишним года даются им, чтобы попробовать всё же убедить их. Даниилом было передано, что для евреев выделены 490 лет, то есть их участие в делах Сущего зависит от их покорности Его условиям. Если они не согласятся с тем, что им предложено, то по истечении этих 490 лет, после окончания последнего семилетия, они будут отсечены от Корня, и на их место будут привиты другие ветви, которые будут лучше их (это не гарантировало, что будет лучше в целом, но с прежними Бог работать уже не мог, их сопротивление вышло за пределы Его терпения).
Если бы они приняли Его, 490 лет всё равно были в силе, им предстояла бы перестройка на новые рельсы, разница была только в том, как бы шли дальнейшие процессы – с ними или без них.
Описывая слушателям картину их непослушания завету, что они отвергли саму его цель, Пётр не грозил им карами, напротив, постарался смягчить – "Впрочем, я знаю, что вы, как и ваши начальники, сделали это по неведению". Наверное, начальство среднего звена во многом действительно не старалось разобраться, кем является исцеляющий всех Учитель, но верхушка народа делала это сознательно, имея от своих агентов множество отчётов обо всём, делаемом и говоримом Иисусом.
Речь Петра не была закончена, подошли священники со стражей храма. Они были саддукеи и слушать о воскресении мёртвых на своей территории не желали. Впрочем дело было вряд ли в ереси – то, что говорил Пётр, было обвинением их в преступлении, карающемся соответственно тому, что сделали они. Если обвиняемый ими вышел правым, да ещё и ожил по суду самого Бога, то их суд и приговор против Иисуса оказывался преступлением против их же Бога. Страшнейшего обвинения было невозможно придумать. Поэтому их реакция понятна – речь Петра они расценивали как агитацию толпы против себя, поэтому действовали соответственно, не дожидаясь, когда ведомый апостолами народ призовёт их к ответу. Время было почти вечернее, поэтому их поместили под стражу до утра.
Хотя Петра прервали, но он успел сказать достаточно, чтобы люди разобрались. Самое сильное доказательство было перед их глазами – распятие Мессии не лишило их народ тех благ, что Он принёс на их землю, исцеления продолжали совершаться с прежней силой. Количество людей, присоединившихся к их кругу в этот вечер, было примерно пять тысяч, число учеников сегодня удвоилось.
Предупреждение синедриона
Наутро Петра с Иоанном привели к собравшемуся корпусу священства. Это не был синедрион в полном составе, фарисеев сюда не пригласили из-за явно щекотливого для саддукеев вопроса об оживлении умерших. Зато из рода первосвященников присутствовало не меньше шести человек, они хотели повлиять на этих рыбаков авторитетом. Здесь были Анна и Каиафа, осуждавшие их Учителя на смерть, и скорее всего они испытывали смешанные чувства – не так давно они обрушили на Него все свои авторитет и власть, добились своего, однако их приговор вышел им обвинением в кощунстве и богохульстве. Они прекрасно знали из отчёта стражи при могиле, что там произошло тогда. Сейчас же Его последователи говорят о том, что они превысили свои полномочия и боялись, что народ спросит с них за это. Божественного суда они вроде как уже не боялись, по крайней мере старались не думать – по их верованиям они ко времени Суда будут мертвы, а раз Бог не оживляет умерших (как они представляли себе), то им ничего больше не грозит. Правда, если Иисус всё же прав, то… но дальше им думать не хотелось.
Им нужно было как-то положить конец распространению этих идей, что Иисус жив (и что мёртвые вообще воскресают) и что Он Мессия. Поэтому как можно внушительнее прозвучал вопрос к арестованным – какой силой и каким именем или чьим авторитетом они "сделали это"? Может быть обстановка и выглядела внушительной, но по сути здесь происходила жалкая постановка – от людей требовали отчёт не за преступление, достойное рассмотрения в синедрионе, а за доброе, законное дело. Исцеление даже не было сделано в субботу, хотя и такое обвинение не тянуло бы на столь представительное рассмотрение. Судьи сами ощущали несуразность происходящего, но тем более старательнее дули щёки – от того, как пойдёт дело сегодня, зависело многое в будущем. Пётр, слушая вопрос, ощутил прилив вдохновения свыше, присутствие Духа дало ему ясную картину происходящего, и он не преминул ткнуть уважаемых людей в их оплошность, хотя начал уважительно – "Начальники и старейшины Израиля! Если от нас требуют отчёта за благодеяние больному человеку, как он был исцелён…"
Он как бы говорил – если нас судят за законное и доброе дело (ситуация, немыслимая везде, где добро считают добром и зло злом), то знайте… Дальше он без всякой оглядки, хотя и без оскорблений, высказал принципиальную позицию по состоянию дел на текущий момент – этот хромой исцелён авторитетом распятого ими Иисуса Христа. Он отметил, что это как раз они и распяли Его, и что распятый ими является ключевой Фигурой всей их веры и религии, ключом ко всем благам этой и будущей жизни.
По ответу Петра, также по остроумной начальной фразе эти люди понимали, что на мякине их провести не удастся, надавить не получиться, и ещё неизвестно, что из этого может получиться. Эти рыбаки оказались совсем не простаками. Действуя против Иисуса, они столкнулись с огромными препятствиями, и кто знает как пойдут дела с Его учениками, и как поведут себя их сторонники, которые были уже организованной и активной общиной, в отличии от рыхлых и неопредённых в своём большинстве последователей Иисуса при Его жизни. Поэтому пока они не были готовы действовать радикально. Это было первое столкновение с последователями Иисуса, с ними была та же сила чудес, и что-то пока сильно ограничивало священников в действиях, особенно их смущал исцелённый от тяжёлой инвалидности, который стоял рядом с Петром и Иоанном. К тому же сейчас они действовали без фарисеев, а нужны были немалые совещания и консультации – как поведёт себя другая сторона синедриона, поддержит ли их также, как с Иисусом, всё же тема воскресения было не тем предметом, где фарисеи их поддержали бы.
Чтобы скрыть свою нерешительность и замешательство, апостолов вывели из комнаты, им нужно было посовещаться. Между собой они разговаривали более свободно, однако видно, что они чувствовали своё бессилие – "ими сделано явное чудо, и мы не можем этого отвергнуть". Но совсем ничего не делать было для них неправильно, поэтому снова пошли против своей совести – они запретили последователям Иисуса упоминать Его имя и вообще говорить про Него. Однако сами ощущали, как жалко это звучит, на что не замедлили отреагировать и апостолы – "Так сами посудите, кого надо слушать больше – вас или Бога? Мы не можем не говорить того, что видели и слышали". Это звучало как "вы хотите заставить нас лгать о Нём, как лжёте сами?" И высшие иерархи не смогли ничего противопоставить этому, только пригрозили. Но даже наказать в данный момент они не осмелились, потому что рядом с местом, где происходил разговор с задержанными, толпился народ, выражая одобрение и восторг тем, что силы исцеления продолжали пребывать в их среде. Наказывать за доброе дело было как-то настолько невероятно, что даже эти убийцы Мессии не смогли перешагнуть эту грань, чувствуя на себе внимание толпы. Возмущение народа могло принять самые решительные формы. Сейчас они были скованы по рукам и ногам и видели, что их борьба с Иисусом оказалась напрасной.
Иоанн и Пётр вернулись к своим и пересказали всё, что случилось со вчерашнего дня. Пока что это выглядело как победа, и реакцию у собрания это вызвало соответствующую, кто-то излил душу во вдохновенной молитве, где была просьба о дальнейших успехах в просвещении людей. Когда она закончилась, место, где они были собраны, встряхнуло, что было знаком от Бога, услышавшего их и ободрившего силовым проявлением. Это был знак, что их весть стране и миру будет и дальше потрясать народы и правителей. Снова люди ощутили прилив и наполненность Духом.
Начало проблем
Человеческий фактор.Анания и Сапфира
У них вполне могло и дальше идти всё так же победоносно с той поддержкой сверхчеловеческих сил, что была с ними. Единственное, что требовалось для этого, нужно было сохранять чистоту рядов, каждому лично и всему сообществу в целом. Вполне могли быть попытки помешать им или даже уничтожить их движение, но это делало бы их скорее сильнее, чем нанесло вред их делу. Однако на практике это выглядит сложнее. Сейчас они были на пике, хотя ещё не были изощрены и мудры до высоких степеней, их больше поддерживало влияние Духа, но со временем они бы вышли на недосягаемые высоты, если бы продолжали идти тем же курсом. Но не все среди них желали быть полностью последовательны в тех вещах, что обеспечивали постоянный контакт с небом. Большинство людей довольно беспечны, они живут всего лишь чтобы прожить свою жизнь, взять от неё свой кусок. В какой-то момент времени эта беспечность и беспринципность проявила себя.
Поскольку начальный импульс единства между своими захватил всех и задал необычный кодекс поведения, было трудно ему сопротивляться, впрочем о сопротивлении ему никто и не помышлял, это было так естественно – делиться своим добром и уравнивать возможности одних и ограниченные условия других. Те, у кого были дополнительные дома или земли, с которых они раньше извлекали доход, решили, что это имущество может принести пользу тем, у кого не было столько возможностей. Они продавали избыточное имущество и несли вырученные деньги в общину, где бедным выдавалась помощь.
Не думаю, что это была безоглядная раздача временного избытка без цели, лишь бы помочь сегодня, думаю, что с подсказок небесных голосов помощь была адресной и разумной, чтобы она не проедалась, а создавала более прочную позицию для тех, кто прежде был неудачлив или неорганизован. Когда говорится, что "между ними не было нуждающихся", это о том, что люди вставали на ноги, а не тратили всю помощь лишь на еду. Когда надо каждый день давать на поддержку пищей, дела плохи, человек не старается стать самостоятельным, разве только речь идёт о тяжёлых болезнях, там это правильно. Отсутствие инициативы, неспособность организовать дело и обеспечивать себя и семью там понимали правильно, как зло и грех, и работали с этим, это базовые понятия, тем более в древние времена, где благотворительность не была системной на уровне государства (разве что в Риме нечто подобное уже делали, но там не раздавали жилища и золото, а лишь еду и зрелища). В общем, повода роптать на бессмысленную раздачу нахлебникам серьёзных денег не было, и люди несли свои избытки в общий котёл, и такие люди были уважаемы. Далеко не все делали это, бедным было нечего продавать, люди среднего достатка имели лишь по одному дому, и продать единственный кров означало бы лишиться его, и идти под чьё-то покровительство было бы крайне неразумно. Тем более не было того, чтобы люди покинули свои хозяйства и стали жить в больших общежитиях, такого не было. Если кто-то кого-то приглашал под свой кров, то лишь тех, кто действительно не имел ничего. Возможно, многие бедные обрели свои дома и поля благодаря той помощи, что давали в церкви за счёт фонда, созданного состоятельными людьми, но не наоборот, никто не лишался своего дома из-за того, что продал его, чтобы отдать деньги нуждащимся и тут же пополнить их ряды и встать в очередь за пособием… У них не было нуждающихся, это важно, их общее благосостояние не уменьшалось, как можно было бы ожидать, если бы на их месте были неразумные фанатики, увлёкшиеся идеей вопреки всему разумному. Часто говорят о христианском коммунизме, и это бы можно было считать реальным, если бы дать ему время проявить себя и развиться. У них было главное, что требуется для осуществления коммунизма – нужные характеры, в которых не было эгоизма и преступных склонностей, которые делают коммунизм абсолютно невозможным. Правда, этот круг людей не охватывал всего общества, этим тот эксперимент был сильно ограничен, однако же коллективное хозяйствование, при распространении христианства в благоприятных условиях могло показать миру возможности бесконфликтных характеров, их общины были бы островами и архипелагами благополучия и экономического процветания, что тоже было бы сильной рекламой христианства. И это бы имело перспективу для распространения этого опыта в более широком масштабе.
Те, кто приносили свои средства, были в немалом уважении от остальных, и этот авторитет вдруг для кого-то стал предметом зависти. Проблема человеческого общества не только в эгоистической склонности к выгоде за счёт нарушения правил и справедливости, но ещё и в том, что у людей не всегда эффективно работают головы. Это приводит к частичному пониманию, частичной ориентации в обстановке, и в итоге к разрушительным намерениям и действиям.
Многие реально не понимают последствий и значения того, что они делают, и именно это ослабление мозговой работы служит основой для всего комплекса, называемого преступностью или греховностью. Не стоит забывать о работе тёмных сил по удержанию умов в от осознания реального положения вещей, это своего рода "тёмная благодать" или "анти-благодать", в которой живёт весь мир, которая обеспечивает искушения у всякого человека. Со своей стороны Бог дал этому миру возможность выйти из-под действия этой обманчивой силы, но пользуются Его даром не все. Даже из тех, кто считает, что движется по Его Пути, многие лишь время от времени выпадают из общего потока, движущего этим миром. В Библии говорится об этом влиянии как "узда[4], направляющая к заблуждению", как "действие заблуждения[5]" над теми, кто "не любит истины", а также как "дух, действующий в сынах противления[6]", да и слова князя мира сего имеют некоторое основание, когда он говорит Христу в пустыне во время искушения, что власть над этим миром принадлежит ему. Вот потому и принадлежит, что слишком уж много людей находятся под его внушением, но это не навсегда, да и недолго уже осталось.
В общем, в среде христиан не все сознательно и полностью следовали голосу неба, не во всём поддавались его влиянию. Одна супружеская пара попала в церковь скорее потому, что туда пошли их друзья или как-то ещё, но они однажды не проследили за своими побуждениями, которые как-то раз проснулись в них. Им захотелось почёта, который имели те, кто были донорами общины. Они были людьми состоятельными, но сами они не спешили делиться с менее успешными собратьями своим добром. Этого делать никто никого не обязывал, мотивация была проста – сострадание, желание более справедливого мироустройства вокруг тебя. Те, кто помогали другим, были движимы добрым началом. А у этой пары стимул появился с совсем другой стороны, им захотелось славы и почёта, пусть небольших, в своём кругу, но вот захотелось. Они были готовы даже пожертвовать на это какую-то сумму, но не слишком много, и у них были для этого возможности. Они имели лишнее поле, с которого имели арендную плату, и решили что не обеднеют, если обменяют его на престиж и славу, станут не хуже других. Продав поле, они посчитали, а скорее всего уже заранее рассчитали, что вовсе не обязательно нести в общину полную его стоимость. И в самом деле, никто бы и не слова не сказал, принеси они часть, хоть девяносто процентов, хоть двадцать от его цены, им бы были благодарны за любую поддержку. Однако же они, когда принесли свои деньги в дар, объявили, что отдают цену своего поля. То есть деньги относил Ананаия, его жена не пошла вместе с ним тогда. Но их дело пошло не так, как они хотели.
В этой среде до сих пор если и бывало какое-то несовершенство, то это не было преднамеренным и это не было утаиваемо от других. Если что-то было не так между ними, люди раскрывали это извиняясь или признаваясь, и это способствовало упрочению и усилению не только каждого лично в развитии добра и святости, но и всей общины, они все были объединены в живую сеть. И праведность объединённого тела также была мощным фактором их единства и взаимодействия, поддерживающая каждого отдельно в его борьбе за здравые начала. Пётр, возможно, услышав сумму, вырученную, по словам Анании, за поле, сразу понял, как и любой знающий человек, что либо они продали слишком дёшево, либо немалую часть оставили себе, но зачем он объявляет что это полная стоимость поля? Однако если бы это были лишь его соображения, то он не мог бы действовать, не мог бы сказать то, что сказал в ответ Анании. В следующий миг ему пришло откровение о реальном положении вещей, что Анания просто лжёт, гонясь за авторитетом среди них, где до сих пор не звучало никакой преднамеренной лжи даже в шутку. Ощущение скверны от этого человека было осязаемым, и Пётр произнёс обличение – "Анания, зачем сатана вкладывает тебе желание солгать Духу Святому и утаивать из цены земли? Твоё владение – в твоей власти, как и деньги от продажи. Зачем ты решился на это? Ты лжёшь не людям, а Богу".
Когда это прозвучало, неизвестно, что успел подумать и почувствовать этот человек, но он упал, и когда его осмотрели, он уже не дышал. Людей охватил страх, они ощутили, что произошло нечто важное и очень серьёзное, и что это была рука Бога, Его суд. Весть об этом очень быстро разошлась не только между своими, но и по всему городу и дальше. Многие, кто ощущали симпатию к христианству, испугались, что не так всё просто с этими людьми, что никакая даже малейшая фальш и ложь не может туда проникнуть. Люди, не проникшиеся принципами и идеалами небес, ощутили себя, что не могут притвориться своими, не могут проникнуть туда, что никакое притворство там не пройдёт. Это во многом способствовало сохранению чистоты рядов Церкви начального периода. Однако же, к великому сожалению, эта ограда просуществовала не слишком долго.
Ананию похоронили, и спустя часа три пришла и Сапфира, его жена. Нужно было дать ей шанс одуматься, должно было быть хоть какое-то сомнение в ней, но она крепко держалась задуманного ими с мужем. Пётр спросил её о цене поля, и она подтвердила слова своего мужа, ещё не зная о его участи. Ничего не оставалось делать, как высказать порицание, что Пётр и сделал – "что это вы согласились искушать Духа Божьего? Вот входят в дверь те, кто хоронили твоего мужа, и тебя они также вынесут". После его слов она упала также мёртвой, и молодые люди отнесли на кладбище и её, похоронив их обоих вместе. Людей потрясло ещё сильнее, и долгое время никакие посторонние люди не смели присоединяться к их обществу. Может быть это снизило количество присоединяющихся к ним, но это было благом, а не потерей. Такой защиты очень не хватает Церкви сегодня…
Попытка остановить Церковь
Хотя многие были напуганы гибелью людей, притворявшихся христианами, в церковь как раз ещё сильнее потянулись те, кто в этом мире не следовал за большинством, был "не от мира сего". В их среде ещё сильнее стали проявляться сверхъестественные силы, это настолько было заметно, что многие стали ложить больных на пути идущих на очередное собрание христиан, чтобы хотя бы тень Петра задела кого-то, если уж они будут спешить и не смогут уделить время на то, чтобы помочь кому-то из больных. Бесноватые и душевнобольные люди исцелялись все, сколько бы их не было, они уходили отсюда здоровыми людьми.
Этот всплеск силы Церкви и, соответственно, её популярности в народе, напугал храмовое начальство. Саддукеи не могли выносить, что исцелённые люди (которые вообще-то не все после становились последователями Иисуса) громко прославляли имя, которым они были исцеляемы. Тема воскресения того, Кого они распяли, делала их учение, а вместе с ним и их самих, несостоятельными, к тому же осудив Христа неправедно, они подставили себя и часто ощущали себя виноватыми. Нечистая совесть проецировала эти ощущения на народ, и они подозревали, что теперь их в любой момент могут призвать к ответу. С усилением влияния и популярности учеников они пришли к заключению, что противостояние подходит к точке, когда надо будет кому-то из них уйти, и они решили действовать на опережение. Только опять же, фарисейскую сторону синедриона они не ставили в известность, потому что тема воскресения мёртвых была точкой больших противоречий. Отчасти поэтому их замысел не должен был быть успешным.
Они арестовали руководителей общины, похоже всех двенадцать, и посадили под стражу. Однако апостолы не пробыли там долго, Бог решил вмешаться и ночью к арестованным пришёл ангел, который вывел их из тюрьмы и велел продолжать говорить в храме всё то, что они говорили до сих пор. Пока их учение вызывало сильный интерес и популярность была высока, они должны были полностью отработать возможности, предоставляющиеся в это время в этом месте, в Иерусалиме. Делаемое первосвященниками втайне от остального руководства и властей Иерусалима не должно было иметь успеха…
Правда, священники имели более широкие планы, они уже собирались поставить в известность синедрион и старейшин, и наутро как раз и собрали высшее собрание Иудеи, чтобы там попытаться привлечь на свою сторону остальные силы. Они видели свои возможности обвинить апостолов в гибели Анании и Сапфиры, этот момент они могли обыграть весьма удачно, обвинив церковь в самоуправстве и убийстве, не принимая никаких возражений о божественном суде, к тому же соучастие фарисеев в распятии Иисуса требовало их соучастия также и в преследовании тех, кто своими словами об ожившем Мессии обвинял в богохульстве и их, и разногласия о воскресении тут могли отойти на второй план. Мало того, у кого-то могли быть серьёзные опасения, что в народе могли зреть невыгодные для них настроения – хотя слишком многие поддержали верха в том, что Иисус не Мессия, но в то же время народ ставил им в вину, что они сами не воспользовались историческим моментом, и не дали шанса стране и народу воспользоваться богатейшими возможностями великого Пророка. И если новая пока ещё немногочисленная активная группа последователей Иисуса вела себя мирно (но их всё равно подозревали, что рано или поздно они предъявят обвинение за кровь своего Вождя), то народная стихия, бурлящая и бродящая, могла и взбунтоваться, глядя на успехи христиан.
Синедрион был в сборе, священники уже предварительно, скорее всего, поговорили с кем надо из фарисеев, чтобы обеспечить правильное течение заседания, и дали распоряжение привести арестованных. Но здесь их ожидал большой сюрприз – посланные служители вернулись с недоумёнными лицами – в тюрьме не оказалось тех, кого они вчера туда посадили. Двери были закрыты и стражи стояли на месте как полагается, но за дверями камеры никого не нашлось, она была пуста. Дело было в том, что ночью двери камеры открылись и к арестованным апостолам заговорил ангел, чтобы они шли сейчас домой, а наутро шли как обычно в храм и продолжали проповедовать всем желающим о Мессии и Его новом царстве – "слова жизни". Они бы долго так недоумевали, однако же в храме были люди, знающие, что ученики Христа были вчера арестованы, и зная, что сейчас их должны были судить, послали в синедрион доложить, что те, кого они арестовывали вчера, находятся в храме и продолжают учить народ.
Понимая, что дело пошло сильно не по их сценарию, священники послали и мирно, по хорошему, попросили апостолов явиться в синедрион. Применять насильственные меры они опасались, не понимая как эти люди могли исчезнуть из-под замков и запоров. Да и народ мог просто побить их камнями – они опасались, что апостолы в отместку за арест и насилие могли бы поднять людей против них. Они клеветой настраивали людей против Иисуса, то же собирались сделать сейчас с Его учениками, но боялись, что и против них будет употреблено то же самое оружие, пусть и не лжи, а самой что ни на есть правды. Больная совесть рисовала им картины одна хуже другой.
Руководители нового движения были приведены, синедрион видел тех, кто исповедовал Мессию, с Которым они не смогли справиться, хотя и сделали всё, что хотели. Они пришли сюда добровольно, священникам не было позволено привести их сюда своей волей и властью. Однако же в разговоре они скоро забыли об этом, они всё же были здесь главными и потребовали ответа, почему апостолы нарушают их запрет проповедовать о имени Христа – "Мы же вам накрепко запретили учить об этом имени, но вы наполнили Иерусалим вашим учением и хотите навести на нас кровь того Человека".
Ученики могли бы начать уверять виновных в крови Мессии, что они не собираются судить их за неё, но они не стали этого делать, а скорее напомнили, что нельзя оставаться перед Богом виноватыми. Они были виновны, и им бы следовало поспешить очиститься от их вины, признаться в том, что для них самих было совершенно очевидно – "Повиноваться надо больше Богу, а не людям". Учить о Мессии было велено Богом, в этом был смысл их религии, и запрещая говорить об этом лишь из-за того, что священникам и фарисеям не нравилось быть обвиняемыми, те подрывали свои собственные основы, и становились ещё виновнее со временем.
Пётр продолжил обвинительную речь, хотя и не устраивал суда, просто доводил до сведения, может быть они всё же одумаются, хотя бы кто-то – "Бог наших отцов воскресил Иисуса, Которого вы убили. Теперь Бог возвысил Его в Главу и Спасителя, чтобы дать Израилю покаяния и прощение".
Разговор едва начался, а страсти уже кипели, и священники негодовали на кощунство, что им говорят о их вине. Однако в этот раз синедрион был полного состава и здесь были фарисеи, среди которых был один человек большого авторитета. Гамалиил был учеником Гиллеля, весьма авторитетного лидера большинства в фарисейском движении, и как его наследник, был уважаем всеми. Наверное, в прошлый раз он искал вины Иисуса вместе с большинством, но сейчас он смотрел глубже, видя последователей отвергнутого ими. В них было что-то от Него, и Гамалиил ощутил, что с этим нельзя бороться без опасности навлечь на себя худшее проклятие, чем случилось с ними во время Плена. За ними стояла сила, хоти и не сила объединённых людей, не государства и системы, но их Бога. В учении Иисуса было многое, что привлекало этого авторитетного человека, и теперь был момент, когда он мог сыграть свою роль, компенсируя своё участие в заговоре против их Учителя.
Сохраняя авторитет синедриона и уважаемых людей, он попросил, чтобы апостолов вывели из зала заседаний, он собирался действовать в их пользу и говорить в присутствии обвиняемых в их защиту было бы некорректно – священники оценили бы его речь унизительной для себя и как свой проигрыш. Когда его просьба была исполнена, Гамалиил заговорил: "Подумайте о этих людях, что нам с ними делать". Он привёл примеры некоторых движений, чьи основатели выступали ниспровергателями существующего порядка и бунтовщиками под видом мессианства, претендуя тоже быть избавителями еврейского народа. Во всех случаях гибель вождей тех групп приводила к исчезновению движения, которое они смогли организовать при жизни. Практика показала, и разумные люди и сами видели, что не жизнеспособные конструкции легко исчезают без ключевой фигуры. И он сделал важный вывод – "Отстаньте от этих людей – если их дело самодельное, "от людей", то оно скоро разрушится само. Но если за этим стоит Бог, то вы можете оказаться противниками самого Бога". Это было необычно, ещё более необычным было высказывание этого вслух, на деле же у многих были такие мысли, и даже допускаю, что многие не могли избавиться от этого ощущения. С тех пор, как их победа превратилась в поражения с известием от римской стражи о воскресении Иисуса, многие из них жили с ощущением вины и поражения. Слова уважаемого учёного оказались каким-то бальзамом для их уже привычной тревоги – стоит испытать и узнать, вдруг всё с Мессией и теперь Его учениками случайность? Зато прямо сейчас можно ничего не делать, и стоит дать этим людям проявить себя. Как говорили одно время, как будто светлый ангел коснулся их всех, и никто не пожелал сейчас доводить дело преследования учеников Христа до конца.
Однако же терять лицо некоторым не захотелось, и первосвященники решились наказать апостолов плетьми, хотя понимали, что эти люди пришли сюда по своей воле, а не по их приказу. Удары плетью не обескуражили учеников, они нашли радость в том, что им и их учению сопротивляются несправедливо, что они подобны в этом своему Учителю. То, что они в своё время проспали время, когда хоть как-то могли Ему помочь хотя бы морально, теперь было компенсировано их соучастием в Его страданиях. Им напомнили о запрете говорить об имени Учителя, но все ощущали, что это от бессилия. Они не будут слушаться этого запрета, и нет силы, которая заставила бы их замолчать.
Развитие структуры
Были дни, когда церковь увеличилась скачкообразно, и только за два дня к ней присоединилось восемь тысяч человек, но в другие дни пусть прибавлялось не так много людей, но зато это происходило практически каждый день. Люди помнили работу среди них Иисуса, и теперь ученики пожинали скорее плоды Его трудов, чем это было результатом их целенаправленных усилий. Им скорее было нужно поддерживать настроение, созданное Христом, чтобы люди тянулись к прежнему теплу и надёжности, чем заниматься миссионерской работой в том виде, какой она примет довольно скоро по мере развития дела. Вполне вероятно, что за год церковь могла увеличиться до размеров от двадцати тысяч человек и больше.
В любой группе людей, пока в ней немного членов, координация и коммуникация происходит легко и чаще даже незаметно. В ней может не быть однозначного ведущего и задающего тон, однако начиная с некоторого предела управление должно усложниться соответственно размерам, иначе она начнёт распадаться на отдельные группы либо исчезнет вообще. Появятся недовольные, обделённые вниманием и начнутся брожения умов. Поэтому естественным образом появляются или должны появиться координаторы и связующие звенья малых групп, за счёт которых сохраняется единство увеличившейся группы. В центре же должна кристаллизоваться фигура, которая может объединить всех, хотя это никак не отменяет необходимость в поддержке близких ему по духу и замыслам людей. Подобное было в начале Израиля, когда тесть подсказал Моисею необходимость привлечь к управлению способных людей, могущих быть своего рода арматурой в рыхлом родоплеменном обществе, связующим звеном между народом и Моисеем, а также старейшинами и князьями племён. В результате все оказались в выигрыше, и даже князья, невольно потеснённые Моисеем и Аароном в силу нужд теократического устройства, нашли себя в новой структуре управления.
Повод к появлению новых форм организации появился откуда не ожидали. Среди членов новой общины было немало тех, кто приходили на праздники, эти евреи рассеяния держались своей веры, однако же местные, особенно в Иерусалиме, не всегда воспринимали их как полностью "своих". Что было причиной, вряд ли так просто можно назвать, но культурная составляющая языческих стран и областей Рима накладывала отличия, осязаемые или не очень, также и еврейская мысль в удалённых общинах начинала отличаться от того, к чему привыкли на "большой земле". Однако вряд ли в христианской среде кому-то было до этого дело, скорее всего просто столкнулись разные подходы к делу. Одни могли считать, что у тех, кто пришёл в Иерусалим из других стран, там, у себя они имеют дома и земли, то есть являются вполне состоятельными людьми (и это чаще всего именно так и было), однако оставаясь здесь или задерживаясь тут надолго, их средства, что они брали с собой на праздни в дальнюю дорогу, подходили к концу. Если бы не новое мировоззрение христианства, они бы давно уже были дома и готовились бы к новому паломничеству, но они решили остаться здесь и обучиться новым понятиям как следует, поэтому неудивительно, что им приходилось обращаться за помощью к единоверцам. Однако их нужда была временной, и те, кто занимались раздачей помощи нуждающимся, могли видеть дело с другой стороны – эти люди уже всё что нужно узнали, и могли бы идти домой и там вести хозяйство, да ещё в следующий праздник принести сюда свои дары, как это делают состоятельные братья здесь. В какой-то момент расслабленность одних, задерживающихся здесь дольше необходимого и озабоченность раздающих, считающих далеко не бесконечные средства, имеющих тенденцию быстро заканчиваться, а дома и земли имеются не у всех, и остаётся их всё меньше, встретились. Кому-то показалось, именно показалось, что пришлые получили меньше местных бедных.
Это всё было вовсе не проблемой, беда была в том, что кое-кто увидел в этом повод поскандалить, может быть всего лишь выразить обиду и недовольство. Вместо того, чтобы мирным образом обсудить случившееся и поискать выход в духе Того, чьим путём они все шли, пострадавший, и главное, вместе с ним и кто-то другой, группа людей, устроили скандал. Мало кто его поддержал, многим этот стиль поведения был чужд, но явно нездоровое поведение этих некоторых встревожило многих. Дело быстро дошло до апостолов, и те поняли, что время требует разрешения ситуации таким образом, чтобы исключить в будущем возможность возникновения таких недовольств. Исправить характеры извне невозможно, но создать условия для их развития в лучшую сторону является задачей общества и его руководства. И решение было довольно очевидным, нужны были те, кто занимался бы физическими нуждами людей на постоянной основе, то есть не одни и те же люди, но структура, следящая за тем, чтобы поставить это дело на системный уровень. Все понимали, что заниматься довольно несложным делом не с руки высшему руководству, это бы сильно сковывало их время и в итоге потеряли бы все, в том числе и бедные. Апостолы так и сказали – "Не дело, чтобы мы оставили слово Божье и занимались столами", но предложили выбрать разумных и посвящённых людей, в ком видна мудрость и в ком Дух проявляет себя очевидно для всех. Это предложение понравилось всем, и быстро были выбраны семь новых служителей, которые стали заниматься вопросами бедности и помощи, их стали называть по гречески дьяконами, то есть помощниками (в греческом "слуга", "гонец"). На них возложили руки апостолы, наделяя их полномочиями от лица церкви.
Результатом усовершенствования системы управления был большой успех. Эти новые служители не просто раздавали помощь, но они также и учили людей более разумному подходу к вещам, и проблемы между гостями и теми местными, которые были бедны по настоящему, были исчерпаны. После этого качественного усовершенствования в общине количество присоединяющихся к церкви значительно возросло, и что удивительно, из священников довольно многие прекратили саддукейское отрицание божественной силы в оживлении мёртвых и признали Иисуса Мессией. Если бы ситуация развивалась мирно, то легко могло случиться то, что большинство населения Иерусалима, в том числе и немалая часть старейшин, священства и фарисейских руководителей, могли прекратить бессмысленное сопротивление. Но некоторые не желали такого развития событий, и мирно не получилось, пришёл момент, когда их нарастающие эмоции сорвались в бурную контрреформацию.
Стефан
Случай, возбудивший преследование Церкви, можно бы назвать характерным. Стефан, один из семи дьяконов, был человеком образованным. Однажды он стал участвовать в спорах с евреями из общин либертинцев и киринейцев (в то время в Иерусалиме многие евреи и иудеи рассеяния имели свои синагоги, как своего рода представительство или землячество), и в спорах с ними имел большой успех. Его аргументам было трудно противостоять, в основном потому, что он хорошо знал и понимал Писание, но также и его влияние было неотразимым, и его противники из-за этого пришли в раздражение. В итоге, когда у них не получилось противостоять его аргументам, они решили перевести спор в юридическую плоскость. Они силой повели его в синедрион, где изобразили дело так, будто он оскорбляет святыни Иерусалима и сам закон страны. Они приписали ему слова, что "Иисус Назорей разрушит это место и сменит обычаи, данные Моисеем". Суть из обвинений была та же, что и выдвинутые против Христа – если ты веришь Иисусу, что Он Мессия, то по требованию самого Моисея надо Его и слушаться, что бы Он ни сказал. А если не веришь Мессии, то для тебя Он уже как будто и не Мессия, и сами Его претензии изменить порядки оборачиваются против Него… Обычаи в самом деле должны быть когда-то изменены, и в законах Бога и Моисея не было принципиально ничего против "перемен обычаев"… "Вечные" установления означали неизменность до следующего распоряжения, священство левитов не было изначальным, оно пришло на смену патриархальному порядку вещей, и как раз время Мессии было точкой больших перемен. Были примеры в прежних пророчествах, где Бог говорил о некоторых переменах в послепленные времена, например о новом устройстве административного и территориального деления племён, о новом устройстве Храма, и никто не мог и слова сказать против этого. А теперь вдруг из этого сделали статью обвинения, и получалось, что даже Сам Бог не мог уже ничего изменить в Своих правилах. Обвинение базировалось ни на чём, но на этих обвинениях был осуждён Мессия, именно за претензию быть Мессией… Так что евреи продолжали уверенно двигаться в пропасть, слепые вели слепых и уже вряд ли что могло спасти их. То, что слова Стефана базировались на библейских пророчествах, их не волновало, им хотелось заставить его замолчать, поэтому этого не замечали.
Первосвященник задал вопрос Стефану об обвинениях, которые изложили обвинители, верны ли они. Стефан, однако не стал подтверждать или опровергать сказанное против него, но начал речь, в которой собрался изложить всё, во что он верит, и начал издалека, от призвания Авраама. Он излагал немало подробностей древней истории, но для членов синедриона такая подача материала не была в тягость, скорее напротив это звучало музыкой для их ушей. Пересказывая все те даже мельчайшие детали, которые знал и любил каждый еврей, Стефан мог рассчитывать расположить этих людей к той вере, что исповедовал сам. Единство корней могло и должно было хоть как-то сближать, оно должно было показать остающимся на старых позициях, что новые евреи ни в чём не являются отщепенцами или отступниками от всего, что дорого и ценно остальным, что все они стоят на одних и тех же позициях. Может быть это даже и работало, но некоторые в зале тщательно следили, когда прозвучит то, что можно будет расценить как ересь. Но пока им не предоставлялось ни единой зацепки. Они не смогли усмотреть ничего такого даже когда Стефан говорил про то, как был поначалу отвержен Моисей, когда евреи отвергли его защиту и помощь, когда тот убил египтянина, обижающего его соплеменника. Это сейчас они во всех случаях сслылались на Моисея, но живи они в те времена, вряд ли бы кто из них уважительно отнёсся к нему, именно их эгоистичная хватка за власть, влияние и деньги сделала бы их противниками Моисея в его времена, как они противились Тому, Кто поставил Моисея.
Стефан приводил примеры, как евреи древности не были верны ни Богу, ни Моисею, и некоторые стали настораживаться. Речь зашла о первом храме, построенном Соломоном, когда первосвященник стал понимать, что Стефан может переубедить кого-то из находящихся здесь, он видел, как обвиняемый завладел вниманием большинства. Если он "переговорит" их, то их цель не сможет быть достигнута, и христианство начнёт преуспевать ещё сильнее. Размах расширения новой общины был очевиден всем, им симпатизировали множество нехристиан, и вскоре их власти может придти конец просто в силу перехода большинства на другую сторону. И даже если сами они перейдут в христианство ради сохранения популярности, это не сохранит их доходов от десятины, система вещей поменялась, и в этом они понимали едва ли не больше многих христиан, которые опасались говорить о перемене законов богослужения. В иудаизме священники с левитами являлись получатели десятины, но при новом порядке вещей они будут наравне со всеми. Здесь находился ключевой момент во всей истории, они понимали, что слова христиан о исполнении символов левитской системы чреваты установлением совершенно других порядков, где им вряд ли найдётся место, а если и найдётся, то никак не то, что позволило бы сохранить прежнюю финансовую систему и их личные доходы. Впрочем, будь они действительно людьми высокого положения не только в силу служебного положения, многие из них заняли бы место служителей в новой системе, к ним ведь по прежнему множество людей относилось с уважением, и они по прежнему могли бы получать десятины уже на новой основе. Правда, дело в том, что их доходы базировались далеко не на одной лишь десятине, храм и схемы обогащения в праздничные дни – здесь они собирали очень значимые доходы.
Дальше Стефан сказал, что Всевышний не живёт в рукотворных храмах, приведя слова Исаии "Небо Мой престол, и Земля подножие ног Моих – какой дом построите Мне или какое место для Моего покоя? Не Моя ли рука создала всё это?" Хотя все в синедрионе и сами знали это место (правда, священники, в основном будучи саддукеями, не признавали пророков), но одно дело считать это фигуральным выражением, считая храм местом обитания их Бога, и совсем другое дело слышать это от того, кого считали врагом. На этом месте они ожидали возражений против храма, своей святыни, и первосвященник, как они разрешили себе вопреки закону, разодрал свои одежды, фиксируя кощунство. Правда, Стефан ничего против храма и не успел сказать, и надо сказать, и не собирался говорить что-либо о его отмене, но если бы первосвященник упустил этот момент и Стефан сказал бы то, что собирался, то обвинять его было бы не в чем. А так первосвященник как бы упредил кощунство, заранее, не дал ему быть сказанным… О соблюдении хотя бы видимости правосудия речи уже не шло, их терпение в отношении христианства подошло к концу. Они не стояли на месте в сопротивлении зову долга и совести, сейчас действие первосвященника стало для всех знаком того, что искать обвинения не нужно, всё нужное у них уже есть.
Стефан тоже понял, что его слова уже не играют никакой роли, перед ним находятся его убийцы, и его доказательства никому тут не нужны. Однако страха он не испытывал, скорее возмутился – "Упрямые! Вы всегда сопротивляетесь Духу Святому, что ваши отцы, что вы!" Их восстание против Мессии является продолжением пути их предков. Он оборвал свою речь на полуслове и обличил своих судей в бунте против своего же собственного Бога. Сидящие в синедрионе уже открыто выражали недовольство его речами, и тут Стефан добавил масла в огонь, причём сделал он это не от себя и не для того, чтобы позлить оппонентов. Он в этот момент увидел видение, которое его сделало спокойным и убрало всякий страх – он увидел некую картину, где Иисус находился рядом с Отцом. Он тут же поделился этим ободряющим для него видом с синедрионом, и это стало последней каплей – вместо того, чтобы задуматься о своём положении и что отвергнутый ими Иисус помогает Своему последователю, ведь этим Бог пытался ещё раз, наверное, в последний, остановить их бунт, они с криками повскакивали со своих мест и набросились на него. О порядке в месте суда речи не шло, их терпения хватило лишь на то, чтобы вывести свою жертву за город, а не растерзать на месте, почитаемом как святое.
Его забрасывали камнями, и пока он был в сознании, он успел попросить за этих убийц – "Господи, не вмени им этого греха". Он понимал, что некоторые из них всё ещё не понимают толком своего положения, что ослеплены эмоциями и привычным укладом, который не хотят терять. Что делают они это ценой своей души, потери всего, ради чего Бог содавал их Себе в команду. Он жалел их, что их судьба будет куда тяжелее, чем его. Вид Учителя, смотрящего на него прямо со Своего трона, окружённый сиянием находящегося рядом Отца, защитил его от многих неприятных ощущений и страха. Но летевшие в него камни быстро выбили его из сознания, и дальше он ничего не чувствовал.
Савл-гонитель
Кого-то это впечатлило. В синедрионе находился новый или недавний его член, который имел блестящие успехи в обучении у Гамалиила, наследника великого Гиллеля, и был продвинут им в синедрион. Сейчас он не принимал участия в избиении Стефана (его, наверное, как молодого, поставили стеречь одежду тех, кто это делал), однако считал, что христианство нужно остановить, и принципиально одобрял приговор этому человеку. Но всё же, видя поведение Стефана и то, как этот человек светился радостью, когда говорил об Иисусе, и, наверное, особенно его кончина, он попал под его влияние. В принципе он не видел особых возражений против мессианства великого чудотворца и Целителя, не видел в Писании каких-либо препятствий против Него, но не мог допустить мысли, что великие и очень уважаемые люди, его учителя, вожди еврейской мысли, ошибались. А они оказались на стороне противников Иисуса. Это ему было по молодости непонятно, и он доверился авторитету тех, кого уже знал, кто был ему ближе. Он пытался развеять сомнения, и советовался с учителем, кого считал светочем Израиля, и вынес из этих разговоров убеждение, что христиане просто фанатичны и лишь фанатизм является причиной всех тех эффектов, что поразили его.
Такое промывание мозгов принесло облегчение, и Савл вернулся к прежним мыслям, что христианскую общину нужно разогнать, если не уничтожить вообще. И он взялся за то, что не смели делать более умудрённые опытом люди. Те были готовы смириться с существованием христианства, были готовы пустить дело на самотёк, чтобы жизнь или даже Бог показали на деле правоту тех или других. Но Савл был максималистом, и если уж эти фанатики такие безумные, что не видят надвигающихся проблем для их веры и страны, то надо их заставить замолчать и прекратить умножаться. И он энергично взялся за преследование конкурирующей системы.
Похоже, что он один взялся за преследования христиан, то есть его поставили во главе команды, которая проводила следствия и допросы, устанавливая причастность людей к этой организации. Всех найденных в принадлежности к новой вере вели в суды, где им выносили жестокие приговоры, хотя казнили не всех, с этим могли быть проблемы, поскольку каждый случай смертного приговора нужно было проводить через римлян. С другой стороны, римляне могли пойти навстречу в этом вопросе, а в каких-то случаях иудеи действовали на свой страх и риск, как со Стефаном, не ставя тех в известность. У большинства конфисковывали имущество и средства, и это было уже большими проблемами для людей. Савл врывался в дома верующих и силой уводил людей в суды и заключение. Такие гонения привели к тому, что подавляющее большинство верующих видели спасение лишь в бегстве. Тем, кто задержались в Иерусалиме из живущих в других краях, было легче, у них было куда бежать, остальные теряли многое и на новых местах вынуждены были начинать сначала.
Однако же в случившемся можно заметить и вину самих христиан. Какое-то начальное время был смысл в пребывании на одном месте, пока шло обучение новых людей, но когда церковь разрослась, настало время кому-то идти на новые места. Города и сёла ожидали вестников и целителей, но все они наслаждались миром и процветанием в столице, не выполняя свой долг. Ещё не было время направлять миссионеров к язычникам, но уж своему собственному народу нести своё слово было необходимо. До сих пор в течении трёх, если не больше лет, ни в одном месте Иудеи и других еврейских областей не было организовано новых общин. Без сомнения, отдельные христиане жили в ближней и дальней округе, но никто не создавал новых центров. Может быть просто и на ум никому не приходило о таких возможностях, но по крайней мере организаторы и главы церкви могли и должны были помнить порученное им Учителем. Если бы в других местах имелись общины, то там легко могли бы приютить и дать начальную помощь беженцам из Иерусалима, теперь же им приходилось в новых местах начинать сначала. Более того, весьма вероятно, что если бы концентрация верующих в столице не была столь высокой, недовольство священников могло бы не дойти до точки взрыва так быстро, а может быть и вообще не приняло бы такой жестокой формы. Но теперь преследование заставило их пойти в новые места, и там они начали делать то, что должны были делать. Божественная сила сопровождала их везде, так что они имели в этом всё тот же успех, что и в Иерусалиме, к ним присодинялось много новых людей.
К этому времени закончились последние выделенные для евреев годы из 490 лет, о которых было сказано Даниилу. То есть "неделя Мессии", последняя семидесятая из семидесяти "недель", была окончена. Другого времени для Мессии у Израиля не было. Отвергнув Того, Кто пришёл именно в это время и был убит в середине этого срока, они потеряли всё, и им остаётся лишь признаться себе в этом, чтобы готовиться уже ко второму Его приходу. Всю работу Израиля в этом мире стали выполнять совершенно другие люди, евреи же превратились в балласт. Три с половиной года все усилия по просвещению были обращены на потомков Иакова, но большая часть этого народа так и не приняли реальности, решив ожидать какого-то другого мессию. С окончанием 490 лет, времени евреев, настало время, когда весть о царстве Мессии должна была повернуть ко всем остальным народам. Это и произошло.
Мировая религия
Христианство в Самарии
Правда, трудно сказать, что поворот этот произошёл сознательно и волевым образом. Увы, наследие фарисейской мысли и общая инерция еврейского образа жизни удерживали практически всех от общения с другими народами. Может быть влияло соображение, что работа с язычниками навлечёт на них ещё большее осуждение от неверующих сограждан, хотя скорее это довлело над умами многих бессознательным грузом. Хотя первые шаги по расширению влияния были сделаны. У некоторых сохранились дружеские связи с самарянами после того, как там принимали их с Иисусом. Некоторые беженцы от преследования в Иерусалиме оказались в тех местах, и поскольку были знакомые, уже давно принявшие Иисуса Мессией, то они буквально вытащили все новости из беженцев, и в результате в самарянских селениях появились группы и общины христиан. Наверное, многие из еврейских христиан при этом вспомнили о смысле поручения Христа вести работу сначала в Иерусалиме и Иудее, а потом в Самарии. Следующим пунктом там было "до края Земли", но нужно было сначала отработать вторую ступень.
В этих местах оказался Филипп, один из апостолов, который развернулся широко. Люди были поражены чудесами и исцелением любых болезней, поэтому слушали очень внимательно и принимали всё, что он говорил. Люди, радующиеся обретённому здоровью, это всегда впечатляюще, и настрой у людей был очень позитивный по отношению к христианству. Получилось так, что в этих местах промышлял один человек, представляющий себя то ли колдуном, то ли кем-то наподобие мессии, и он совершал некоторые чудеса, изумляя людей, которые соглашались, что этот Симон Волшебник представляет из себя что-то значимое. Однако же с приходом Филиппа всё, делаемое Симоном, померкло, причём настолько, что и сам Симон был поражён. Он видел полное превосходство сил, являемых через Филиппа, и даже не пытался противостоять ни этой силе, ни тому, что Филипп говорил, он принял всё и присоединился к христианству. Правда, хотя он и стал считать себя последователем Мессии, многого он ещё не знал, да и присоединилися к этому движению скорее из-за новых возможностей, которые рассчитывал здесь обрести.
Спустя некоторое время о происходящем в самарийских селениях услышали апостолы в Иерусалиме, и сюда послали Петра и Иоанна. По какой-то причине здесь никто из обратившихся на новый путь не получал крещения Духом, лишь Филипп обладал сильными способностями и лечил людей. Пётр и Иоанн помогли. Отсутствие даров свыше выглядело ненормальным. Когда человек становится на Путь, он получает прощение всего, что сделал не так в прошлой жизни, и от этого происходят огромные перемены внутри человека, и обычно это хорошо заметно, и не только самому прощённому. Все, кто получили прощение, проходили через это. Однако же в Иерусалиме, когда новые люди принимали Евангелие, они практически все кроме этого покоя и мира обретали ещё и сверхъественные способности, как бы подарок от Бога. И отсутствие дополнительного знака принятия (основным является именно прощение с принятием в число детей Бога или обретения гражданства Его царства) многих тревожило. Иоанн и Пётр помолившись, стали возлагать руки на людей, и ситуация изменилась − люди получали сверхъественные способности.
Симона поразило увиденное. Сам он ещё не успел пройти через наложение рук, но оценил это чересчур уж по своему, хотя и высоко – он принёс деньги Петру с Иоанном, чтобы они и его наделили возможностью пробуждать в людях сверхвозможности, как он это себе вообразил. Ему бы стоило сначала просто пройти через то, что получали другие, хотя с его отношением к жизни это было бы ему не в пользу. Он не видел ни разу, чтобы в христианской среде за подобное платили – на его глазах происходило много исцелений и других знаков божественных сил, и никогда за это никто не требовал денег. Но здесь что-то в нём сработало из прошлых представлений его прежней жизни. Он получил отповедь от Петра – "Твоё серебро да в погибель с тобой" (тут сослагательное наклонение, а не назначение проклятия), "ты дар Божий думаешь получить за деньги?" Он предупредил Симона, что видит его состояние в весьма нездоровых красках – "вижу тебя наполненным горькой жёлчью, скованным неправдой", и что ему надо срочно заняться собой, оценить себя, свои мотивы и принципы. То, что вскрылось с этим человеком, могло иметь место и у многих других людей, и те из них, кто не спешили очистить то, чем он наполнен, представляли угрозу для будущего и настоящего Церкви (очень серьёзная угроза, и она в конце концов сработала). И сам Симон, если бы находился в их среде неосвобождённым от недостатков, стал бы источником разрушительного влияния. Однако на предостережение Симон отреагировал неадекватно, вместо того чтобы задуматься, или хотя бы спросить, где он здесь неправ, он попросил других помолиться о нём, чтобы высказанное проклятие-предупреждение не сбылось. То, что он не свободен от зависти и горечи, он явно не оценил по достоинству, он не признавал себя нуждающимся в очищении, поэтому и не собирался всерьёз прислушиваться к сказанному Петром, как и менять что-либо в своём внутреннем мире.
В позднейшие времена симонией, его именем, назвали грех покупки церковного сана, хотя Симон не собирался покупать должность и пост в церкви, он хотел куда большего – купить власть управлять дарами Духа, а то и самим Духом Святым… Может он думал об этом как о способности, но на деле посягал на божественные прерогативы. Покупка церковных постов и санов, хотя и нехорошее дело, но всё же является отдельной проблемой, из совсем другой сферы.
Чиновник из Эфиопии
Где-то в то же время произошло явное вмешательство Бога в распространение новой веры, в результате которого Евангелие обосновалось в Эфиопии. В данный момент евреи-христиане донесли свои вести только до самарян, но ещё не помышляли о том же для других народов. Однако время кардинального расширения дела уже пришло. Филипп, работавший с самарянами однажды получил распоряжение отправиться на юг, на одну из дорог, ведущую из Иерусалима в Газу. Это распоряжение передал ангел, и Филипп отправился выполнять поручение.
По дороге ехала богатая повозка, в которой сидел человек, читающий вслух книгу пророка Исаии. Филипп оказался рядом с ней, и когда он услышал, что читает этот человек, он понял, что перед ним цель, ради которой он оказался здесь. Разговор начать было нетрудно, потому что читающий Исаию после прочтения одного места остановился с задумчивым видом. Филлип спросил – "Ты понимаешь то, что читаешь?" Его вопрос прозвучал вовремя и с нужной интригующей ноткой, на что пассажир колесницы тут же ухватился с радостью, поняв, что раз звучит к нему такой вопрос, то перед ним если и не большой знаток священных книг, то хотя бы могущий что-то подсказать. Эфиоплянин азартно подхватил – "Как я могу понимать, если мне кто-то не объяснит?" Он тут же пригласил к себе Филиппа, и они продолжили путь. Место, что читал и не понинимал высокопоставленный эфиоп, было о Мессии – "Как овца, был ведён Он на заклание, и поскольку ягнёнок не имеет права голоса у стригущего его, то Он и не открывал Своего рта. Его суд свершился в Его унижении, но кто объяснит Его род[7]? Потому что Его жизнь заберётся с Земли". Для всех, пропитанных фарисейской подачей темы Мессии, это место было камнем преткновения, невозможным в этой парадигме, как раз это большей частью и было причиной неприятия скромного Мессии, не желающего поднять Израиль на высшее место в этом мире. Исаия здесь раскрывал жертвенную функцию Мессии – главное, зачем Он должен был появиться на Земле. Неудивительно, что у читающих именно это место возникала проблема, сказанное пророком не вписывалось в шаблоны раввинов и священников – в этом они, пожалуй, были едины при немалых отличиях в других темах.
"О ком пишет пророк – о себе или о ком-то другом?" – спрашивал вельможа, и Филипп начал объяснять ему суть проблемы падения и искупления человека, показывая связь понятий из закона Моисея и многих пророчеств. Также он осветил и сравнительно недавние события, связанные с Иисусом из Назарета, и вскоре эфиоплянин имел достаточно полную картину всего этого вопроса. Недоразумений не оставалось, всё, что его волновало ещё час назад, стало ясной и чёткой системой – Бог и люди, добро и зло, праведность и грех, любовь Бога к людям и блестящее будущее человечества, освобождённого из-под власти тёмных сил.
К моменту, когда они подъехали к месту, где было достаточно воды, эфиоп уже был готов присоединиться к тем, кто понял смысл древних символов и пророчеств, и кто признавал приход Мессии. Он сказал – "Вот вода, что мешает мне креститься?" Филипп ответил ему, что если он находит верным всё, что сейчас узнал, то препятствий нет. Придворный чиновник ответил – "Я верю, что Иисус Христос это Сын Бога". Он приказал остановить колесницу и Филипп крестил его. После этого Филипп исчез, и новый последователь Христа продолжил дорогу один, радуясь всему, что он узнал.
Филипп же оказался в Азоте, древнем филистимском городе. Его буквально мгновенно перенесло сюда, это было до сих пор небывалое, наверное, явление[8]. После этого начинаешь думать, что телепортация в фантастике может быть не столь уж и фантастическая вещь. Осмотревшись и разобравшись, где он находится, Филипп направился в Кесарию, где он поселился (в самарийские селения он не пошёл, скорее всего он видел, что в тех местах его помощь уже не нужна), по дороге останавливаясь во всех городах и селениях для того, чтобы рассказывать людям вещи, может быть не всем интересные, но от этого не становящихся менее важными.
Сотник Корнилий
Наверное в то же примерно время в Кесарии произошло подобное описанному выше событие – человек из языческого народа принял христианство, на этот раз римлянин. Филипп ещё не добрался, наверное, в этот город, но поблизости находился Пётр, принявший участие в судьбе Корнилия, сотника римской воинской части. Он уже немалое время был прозелитом, принявшим библейскую религию и живого Бога. При всех проблемах в иудействе Бог и Его законы и уставы продолжали оставаться истинными, и ищущие правды находили то, что приносило высший мир их душам. Не только члены его семьи и слуги были обращёнными людьми, соблюдавшими принципы правосудия, справедливости и добра, но и часть солдат его роты были людьми того же сорта. Будучи по происхождению из языческой среды, Корнилий не был пропитан фарисейскими или саддукейскими теориями, большей частью его убеждения были сверяемы с источником, ему было сложнее воспринимать предвзятые взгляды иудеев на остальные народы, так что он был куда ближе к Богу душой, чем те, у кого он учился знаниям о Боге. Это приносило ему немалое уважение от самих местных евреев, но и Бог со своей стороны не мог оставить такого человека без света, пришедшего в мир недавно. Сейчас было время, когда время евреев закончилось, Бог перестал ожидать их обращения, и направил Свои усилия на другие народы, чтобы другие люди заняли святое место, оно не должно было оставаться пустым. Люди, подобные Корнилию, первыми должны были получить новые откровения о настоящем положении вещей, когда Моисеев закон, большей частью состоявший из пророческих символов, пришёл к своему концу или исполнению своих смыслов в Мессии.
Корнилий в это время постился, и насколько я понимаю, это было осеннее время[9], седьмой месяц в преддверии праздника Шалашей, к нему, когда он молился, кто-то вошёл и обратился к нему по имени. Он взглянул и увидел, что это не человек, и испугался. Он спросил – "Что такое, господин?", и ангел сразу перешёл к делу, ответив, что его склонность к добру и праведности привели к тому, что Бог счёл нужным научить его некоторым очень важным вещам. И для того, чтобы узнать всё это, он должен позвать к себе одного человека, который объяснит ему всё, что нужно. Он назвал имя Петра и где его искать, и на этом покинул Корнилия. Тот, осознав сказанное ему, позвал двоих слуг и одного из посвящённых воинов, исповедующих те же принципы, что и он сам, послал в Яффу.
Посланные люди добрались к Петру на следующий день примерно к обеду, и в это время Пётр имел весьма необычное видение. Пока готовили обед, он испытал сильный приступ голода, и на этом фоне вдруг увидел, как с неба откуда-то опускается к нему полотно, в котором находится множество самых разных зверей. Почему-то все до единого животные были из категории нечистых, однако он слышит слова – "встань, Пётр, зарежь и ешь". Особого удивления это не вызвало, пример подобного уже был в практике Иезекииля, и Пётр дал подобный же ответ – "Господи, я никогда не ел ничего нечистого". Да даже бы если когда-то случайным образом он прикоснулся к такому, это не был бы повод позволять себе оскверняться ещё раз… Однако же небо проявило настойчивость, голос с неба сказал следующее – "что Бог очистил, не считай это нечистым". И эта картина повторилась ещё два раза, что означало, что это видение имеет весьма и весьма важный смысл.
Многие сразу же считают, что это было видение об отмене Моисеева закона. Но различие между чистым и нечистым это древнейший устав о чистых и нечистых животных. Этот устав существовал в допотопные времена, он намного древнее закона Моисея, который пришёл к концу в результате смерти Христа. Закон о разнице животных не имеет символического значения, это порядок прямого действия, имеющий ввиду буквально то, о чём он говорит, поэтому у этого устава нет конца. Он может потерять значение только когда людям не нужно будет есть мясо или приносить животных в жертву. Хотя сейчас нет нужды приносить в жертву животных (по инерции некоторые это ещё делают, но Бог давно уже не требует этого), однако же люди ещё едят мясо, так что разница разных типов животных всё ещё актуальна. Пётр это тоже понимал, поэтому искал смысл видения не в самом простом прямом значении, но в других вещах. Кто считался нечистым для евреев? Но долго размышлять над этим ему не дали, спустя пару минут от ворот послышался стук, а затем вопрос, не здесь ли живёт Симон, называемый Петром. В это время он услышал также голос и внутри себя – "Иди с ними, не сомневайся ни в чём, потому что это Я послал их". Понимая, что уже получил ответ на свои вопросы, так как пришедшие были не евреями, и что он не должен их рассматривать как нечистых вопреки еврейским предрассудкам, он вышел к пришедшим и спросил, что им нужно. Те объяснили, что некий уважаемый евреями командир римского отряда получил от ангела распоряжение позвать именно его, Петра, к себе в дом, чтобы послушать всё, что он мог бы им сказать.
На следующий день они направились в Кесарию, и пришли в дом Корнилия, который собрал у себя всех живших у него и работавших на него c родственниками и друзьями. В глазах Корнилия Пётр выглядел равным посланнику небес, поскольку именно ангел говорил о нём, поэтому Корнилий склонился к его ногам, когда он входил в дом. Пётр исправил эту его ошибку, подняв его и сказав, что он тоже человек, то есть так делать не нужно. Представ перед немалой аудиторией, настроенной очень серьёзно, и, наверное, напряжённо, Пётр попытался сгладить это и начал с того, что и он тоже испытывает некоторую неловкость в свете давних традиций еврейства – "Вы знаете, что иудеям запрещается иметь близкое общение с людьми других национальностей (закон Моисея, то есть исходные божественные правила, был куда мягче в этом отношении, не запрещал входить в дом язычника или сидеть за столом с ними, но были большие проблемы со стороны фарисейских порядков и предрассудков иудеев), но Бог мне открыл, чтобы я никого не считал скверным или нечистым". Это было как раз именно то видение с нечистыми животными, оно было не о том, что нечистое мясо стало вдруг чистым (Бог сказал в видении, что Бог очистил тех животных, то есть как бы распоряжение об этом уже было сделано ранее, но дело в том, что никаких распоряжений и откровений до этого видения не было, подобные перемены в базовых правилах были бы революционным изменением), а о язычниках, чтобы иудейские предрассудки больше не влияли на отношения внутри Церкви и на работу в других странах. Ведь те, кто присоединялись к Церкви, они могли быть из народов, прежде не знакомых с Богом и Его законами, но в процессе познания Пути они переставали быть не знающими порядок, они очищались от всего прежнего груза, сделанного в незнании. Они были очищены, и такие люди как самаряне и Корнилий становились столь же свободными от всякого греха, как и самые правоверные евреи. А то и чище, посколько многие евреи не были полностью верными в известных им правилах.
Реальные животные не могут быть очищены, чтобы перестать быть нечистыми и стать вдруг кошерными, Бог не для того устанавливал закон наследственности и гены, чтобы просто так менять их по чьему-то желанию, и их природа делает их нездоровыми для нашей пищеварительной системы. Зато люди в духовном плане могут стать чистыми, перерождаясь действием Бога. Люди вообще не должны быть сравниваемы с животными, чистыми или нечистыми, это не должно было заходить так далеко, ведь даже в храме на небе, у трона Бога находятся существа, несущие образ нечистых животных – лев и орёл… Нечистота животных сегодня имеет смысл только в пищевом аспекте, и ни в каком другом. Даже человек, если бы его рассматривать в одном ряду с животными (да ещё как продукт, для людоедов актуально), должен бы оказаться среди нечистых, ибо не имеет раздвоенных копыт и многокамерного желудка…
Пётр, объяснившись с присутствующими, спросил, для чего его позвали, что бы люди имели понятие об ответственности момента – просто послушать новое для себя или же настроены более серьёзно. Слово перешло к хозяину дома, и тот рассказал, что четыре дня назад ему явился ангел и сказал, что он должен позвать одного человека, который имеет что-то важное, что Корнилий и остальные обязательно должны услышать. В ответ Пётр удивился, насколько Бог ценит любого человека независимо от национальности, если тот ищёт правды, и начал рассказывать о новых временах и переменах в еврейской религии. Он сказал, что все они уже знают о событиях в Иудее, связанных с Иисусом из Назарета, и пояснил, что Он является Мессией-Избавителем, дающим прощение, а в будущем Он же будет и Судьёй живых и мёртвых.
Наверное, он мог говорить много об этом, но его речь была нарушена тем, что его слушатели, после того как поняли, кем оказался известный Целитель и Учитель, многое осмыслили, и после этого они были наполнены присутствием Духа. По их лицам и поведению Пётр увидел, что продолжать речь сейчас не имеет смысла, нужно было дать слушателям время и возможность выразить то, что их сейчас наполнило и двигало ими. С Петром вместе пришли несколько человек из сопровождавших его в походах по этим местами людей из Иерусалима, и все они с изумлением видели знаки принятия этих людй Богом. Ещё даже не пройдя крещение водой, эти люди говорили новыми языками и пророчествовали, что было необычным. Впрочем так Бог отмёл любые возражения со стороны некоторых, присоединившихся из священников и фарисеев, которые могли бы возражать против принятия в Церковь людей, не прошедших стадию прозелита. Возражения эти были формальными, но, к сожалению, слишком для многих они были влиятельны и авторитетны. Особенно это было важно по причине едва угаснувшего преследования в Иудее со стороны традиционного иудейства, и у многих внутри сидел страх навлечь на себя новое недовольство от синедриона. И хотя страхи могли иметь реальную основу, но всё же если старый иудаизм допускал обращение язычников, то как могли христиане исключить обращение язычников в своей среде? Из страха кое-кто мог полагать, что обращённым язычникам сначала нужно пройти принятие в иудаизм, и лишь потом, когда их признают неверующие иудеи, допускать их в членство у себя. Но Бог не желал, чтобы решения в Его церкви принимались на основе столь низких соображений, и дал знак Своего одобрения явным знаком, что Он этих людей принял раньше, чем Его представители. И этот аргумент вскоре очень пригодился Петру в объяснениях в Иерусалиме. Впрочем и в Кесарии он именно этим аргументировал, что они должны дать крещение этим людям, так как не могут препятствовать Богу, уже принявшему их.
После прибытия в Иерусалим Петру пришлось говорить с остальными апостолами и пресвитерами о произошедшем в Кесарии, которые по этому случаю собрали совещание. Сам вопрос "Ты ходил к необрезанным и ел с ними" звучал тяжким обвинением. Все предрассудки о язычниках, которые не зная точных законов Моисея, живут не так как надо, но особенно бывшее недавно гонение приучило многих оглядываться на мнение фарисеев и священников. Те в самом деле могли создать им много проблем, если бы возникли обвинения подобного плана, и нужно было обдумывать многие свои действия. Непринятие Мессии чрезвычайно затруднило переход от старых, отмерших законов к новым уставам, страна просто физически препятствовала этим переменам, так что на еврейской почве христианство уже не могло существовать в полную силу, и это само по себе было фактором, вынуждавшим Церковь выйти за пределы еврейства. Впрочем было ещё одно соображение, почему Петра встретили суровым подозрением – многие из спрашивающих его считали, что контакты с язычниками компроментируют его и из-за этого он потеряет влияние в церкви. И не исключено, что кто-то вполне мог действовать в таком направлении.
Пётр не смутился этим вопросом, у него имелось веское обоснование своим действиям и контактам, и он изложил всем присутствующим факты как они были. За них всё уже было решено и предопределено высшей силой, и им оставалось лишь согласиться с этим. Все и согласились, недовольства никто не проявил, Дух Святой в то время ещё имел крепкую базу в последователях Христа и даже вероятные претензии синедриона не пугали их, когда они распознали руку Бога в случившемся. Они признали, что времена изменились, что язычникам теперь также открыта дорога не только к Богу, но и в Церковь, и не смели ставить препятствия. Разве что они могли не понимать, и похоже, не понимали, что со времени, когда Бог призвал язычников, время Израиля закончилось… По крайней мере те 70 недель, о которых было сказано у Даниила, что для Израиля отведено эти 490 лет, они пришли к концу.
По логике вещей с этого времени новые обращения должны были сократиться, большинстве из тех, кто был склонен признать, что Мессия уже приходил, кто прежде сомневался или был под влиянием фарисейства, уже были в Церкви. Те же, кто до сих пор не приняли этого, были настроены решительно против и не собирались менять свои взгляды. И таких в Иудее и других землях евреев было большинство. Они продолжали приходить в лишённый божественного присутствия храм, продолжали выполнять потерявшие смысл обряды, приносили жертвы, которые стали бесполезными после креста Иисуса. Работать с этими людьми стало просто тяжелее, хотя и небезнадёжно. Но после открытия двери другим народам по логике надо было большую часть сил Церкви направить именно туда, но этого не было сделано. Правда, в момент, который мы сейчас обсуждаем, это едва началось и эти выводы лишь предстояло сделать руководителям Церкви. Забегая вперёд, стоит сказать, что у меня сложилось впечатление по многим моментам, описанным Лукой в Деяниях, что эти выводы сделаны, мягко говоря, вовремя не были, и из-за недостатка теоретических данных стали возможны фарисейские требования принимать язычников через обрезание.
Савл. Разворот
Деятельность Савла в Иерусалиме принесла плоды, численность христиан в этом городе резко уменьшилась из-за преследований, организованных им. Однако же в результате его чрезвычайной ревности по старой религии ближние и дальние окрестности еврейского мира наполнились новым учением, и то, что было недавно в столице, стало происходить везде, то есть появились малые и большие общины признающих Иисуса Мессией, выполнившим Своё первое и главное предназначение. Савл взялся за дело очень добросовестно и последовательно, и после очищения столицы от верующих в Христа не мог успокоиться, сознавая, что отчасти сам поспособствовал распространию ненавистной ереси по всей округе. Проблемой было то, что если в Иудее у него ещё была поддержка синедриона, на деятельность которого римские власти смотрели снисходительно, то в Галилее и других областях у них не было той власти, и его усилия могли остаться без поддержки. Но он не сдавался, и стал продумывать способы действий в более сложных условиях. Его взгляд сейчас упал на Дамаск, куда ушли многие христиане. Власти Дамаска вряд ли хотели знать и слышать о проблемах в еврейском мире, но община евреев в Дамаске имел некоторое самоуправление, и в расчёте на это Савл решил, что если у него будут письма от авторитетных духовных лиц Иудеи, то ему удастся арестовать многих христиан и там, и приведя их в Иудею, они смогут судить их. Он, горя энтузиазмом, направился к первосвященнику и обрисовал ему свои планы. Именно Савл был тем, кто организовал основное преследование верующих в Мессию, и сейчас на его энтузиазме держалось гонение на них. Операция по очистке еврейства от ложного, по его представлению, учения, могла также быть лучшей рекомендацией в дальнейшей его карьере в Иерусалиме. Все остальные занимались как правило разговорами, но не делом, и без него, скорее всего, масштабного преследования христианства не было бы. Он слишком всерьёз воспринял идею, что если Иисус жив, то суд синедриона над Ним был неправедным, и его любимые учителя в опасности со стороны христианства, которые потом могут предъявить претензии, когда станут большинством… Не знаю, как относились те самые учителя к деятельности этого слишком активного энтузиаста, на людях они его, несомненно, одобряли, но понимали, что сами они не сделали бы и десятой части того, что делал он. И могли косо поглядывать на него, считая, что он делает слишком быструю карьеру на том, что не всякий из них стал бы делать, уж слишком жутко то, что он делает. Но всем им это было выгодно, успехи христианства пугали их всех.
Первосвященник одобрил рвение Савла и выдал ему письма нужного ему содержания, наделяя его полномочиями вязать в Дамаске последователей Христа и вести на суд в Иерусалим. Со своим отрядом Савл отправился в дорогу, однако в Дамаск прибыл совсем другой человек, хотя внешность и тело остались как будто теми же самыми.
До города оставалось недалеко, когда вдруг ярчайший свет осветил их группу. Савлу досталось больше всего света, так что он от неожиданности упал на землю, в то время как остальные остолбенели от удивления и страха. Савл же услышал голос, обращающийся к нему – "Савл, Савл, что ты гонишь Меня?" Он спросил в ответ – "Кто ты, Господин?" Спутники Савла видели, что он с кем-то разговаривает, но им было не различить слов, они не видели никого и лишь понимали, что рядом с ними находится сверхсущество, уровень сверхъестественного был очень высок. Даже многие из пророков и судей разговаривали с Богом, принимавшем вид человека, лишь Моисей и Илия были удостоены видеть мощь сияния Бога. И сейчас вот этот Савл говорит с Ним, только судя по разговору, планы Савла явно не одобряются, а ведь как он старался…
Савл в ужасе понял, в один миг после Его вопроса, что до сих пор всё, чем он занимался, было сопротивлением Богу, да ещё при отягчающих обстоятельствах. Он себе старательно внушал, поверив учителям, которых, похоже, слишком сильно переоценил, что имеет дело с фанатиками и обманутыми людьми, но ради блага Израиля надо отвести от страны угрозу, которую они невольно несут самой своей верой в якобы воскресшего обманщика. Их искренность не подлежала сомнению, он это видел, и иной раз дело палача, добровольно взятое им на себя, корёжило его и он чувствовал себя очень нехорошо после тех или иных жертв, принесённых им ради блага нации. В такие минуты он шёл снова к учителям, которым приходилось верить безоговорочно, иначе дело было совсем плохо. Снова и снова он, скрипя зубами, шёл искоренять и губить последователей Назарянина. И вот теперь всё это оказалось напрасным, а после этого и полностью противоположным тому, что требовал Бог, ради чего он, собственно, и жил. Он лил кровь праведников ради лжи тех, кому доверился. И теперь он ясно видел их обман и свою готовность самообманываться. В ответ на его вопрос последовал ответ – "Я Иисус, которого ты гонишь". И прибавил – "Трудно тебе идти против рожна…" Это искреннее сочувствие Савла поразило, да и весь Его тон не был осуждающим, совсем не тем, что сам он употреблял в разговорах с "врагами народа", Его последователями. Савл проклинал свою работу палача, однако же продолжал её добровольно, ибо другие не брались за неё, да и на него из-за этого косились, но он-то думал, что жертвует своим покоем для Бога. Сочувствие к его тяжёлой доле показывало, что для него не всё потеряно, и он уже был готов с той же ревностью работать для настоящего Учителя. Он сделал много зла, но он сделает всё, чтобы возместить потери, нанесённые им. Было горько и стыдно за готовность обманываться, и легко, что его понимали и простили, и больше не нужно лгать себе и уверять себя, что кто-то знает больше.
Он задал вопрос, его волновало будущее, будет ли у него ещё один шанс на верность Ему – "Что велишь мне делать?" Иисус ответил, чтобы он шёл в Дамаск и там ему скажут, что ему надо будет делать. С ним свяжутся и позаботятся о дальнейшем, а пока он должен сделать и свои личные выводы о том, как он дошёл до столь печально положения.
Этим он и занимался несколько дней, отказавшись от еды и воды. Он не мог наслаждаться жизнью, пока не наведёт в себе порядок, в своём разуме и идеях, он устроил себе великий переучёт ценностей, ориентиров и принципов. Ему ничего не оставалось делать, кроме как вспоминать своих жертв и сопоставлять всё известное из книг о Мессии и о Нём же из всего, известного из недавних событий в Иудее и других областях. Его ничто сейчас не отвлекало от этого занятия, не только отсутствие еды и воды, но и отсутствие возможности видеть. Его глаза оказались повреждены светом, шедшим от Иисуса, и ничего не видели. Когда видение (хотя это было скорее явление, поскольку свет был виден всем, пусть остальные и не видели говорящего с Савлом) закончилось, его за руку привели в Дамаск, без проводника он был беспомощен. Его люди, подчинённые ему, скорее всего ушли назад, оставив его у кого-то из местных соотечественников, потому что было очевидно, что дело, ради которого они сюда шли, сорвано, и Савл больше не собирается никого вязать и вести на судище в Иудею. Преследование христиан закончилось, когда преследователь встретился с Главой преследуемых. Будь Павел идейным противником Мессии, может быть его бы не остановила даже эта встреча (хотя как сказать, в таком случае он бы её не пережил, скорее всего), но поскольку он был убеждён, что Иисус всего лишь обманщик, а значит противник Бога, а он, Савл, ждёт настоящего посланника Бога, то теперь, когда заблуждение развеялось, он был полностью на другой стороне, с той же ревностью и решимостью, что и до этого.
Спустя пару дней, когда Савл разложил всё по своим местам в душе и разуме, одному из христиан в Дамаске было видение, в котором ему было сказано помочь Савлу. Поначалу Анания испугался, о Савле знали, кто это, и что этот страшный человек пришёл сюда с самыми недобрыми замыслами, но Бог развеял опасения Анании, сказав, что этот человек является Его особым инструментом в привлечении множества людей на Путь, и что ему придётся немало пострадать, пока он будет заниматься своим делом. Даже больше, он будет знать, сколько и какие ему предстоят беды. После этого Анания не стал больше беспокоиться о себе и пошёл в указанное ему место. Там его проводили к Савлу, и Анания заговорил с ним, открывая ему новый этап жизни. Он сказал, что Тот, Кто явился ему в дороге, послал его, чтобы избавить его от слепоты и также чтобы его наполнил Дух. Он возложил на Савла руки, и тот ощутил, что как бы слой чешуи отвалился с его глаз, и начал видеть. Как можно скорее он принял крещение и в ближайшую же субботу начал активную деятельность среди соотечественников, всё ещё не понявших величайших перемен в судьбе Израиля и мира. Он говорил о Сыне Божьем, и люди чрезвычайно удивлялись, видя его на стороне, которую он пришёл уничтожать. Он, бывший лучшим учеником Гамалиила, успел очень хорошо продумать доктринальную сторону вопроса, и отбиться от его доказательств ни у кого не получалось. Вскоре ему стали угрожать, так что, как он позже рассказывал, ему пришлось уйти, и он выбрал Аравию. Видимо он хотел посетить Синай, где мало кто бывал, и уединение в месте, может быть ещё хранящем следы божественного присутствия времён Моисея и Илии, способствовали углублённому размышлению и находкам. Выждав время и дав успокоиться буре, которая поднялась из-за его активности, он вернулся в Дамаск, но долго там быть у него не получилось. Место, где его жизнь круто развернулась, было опасным для него, ожидавшие его помощи в искоренении христианства здесь решились отомстить ему за измену старине и взялись за это серьёзно. Они сторожили ворота Дамаска, чтобы он не мог уйти, и искали его в городе. Выход нашли, его ночью спустили по городской стене в корзине на верёвке, и он ушёл в Иерусалим.
Здесь он никого не знал, в том смысле, что никто не знал его, что теперь это другой человек, и все, кого он пытался распросить о христианах, избегали его, не веря, что такой человек мог измениться. До них должны были дойти известия из Дамаска, но слухи не казались достоверными, скорее казалось, что это какая-то хитрость, новый метод выведать побольше о руководстве, чтобы обезглавить организацию. Но нашёлся человек, который был склонен доверять, Варнава хорошо обдумал поступившие сведения из Дамаска и понимал, что это не притворство. Он встретился с Савлом лично, узнал от него больше обо всём случившемся, и без всяких сомнений привёл его прямо к апостолам, несмотря на некоторое начальное их недоверие. Но после того, как он рассказал им всё о Савле и его действиях и приключениях, сомнения прекратились, и Савл стал одним из активнейших деятелей церкви Иерусалима.
Но долго быть в Иерусалиме у него не получилось. Его знали слишком многие, и хотя поначалу его не трогали, поскольку он как раз и был инициатором масштабного гонения Церкви, и когда он перешёл на другую сторону, без него оно прекратилось. Однако же он не давал покоя тем, кого прежде слушал и верил им куда больше, чем себе, и когда он, подобно Стефану, начал состязаться в публичных дебатах с эллинистами, он привлёк к себе излишнее внимание. Он превратился в сильный раздражитель, и многие стали подумывать о том, чтобы избавиться от него. Савл и сам видел, что вокруг него сгущаются тучи, и однажды, молясь в храме, оказался в состоянии видения. Рядом с ним оказался сам Иисус и предупредил его, что он должен как можно скорее покинуть этот город. Он сказал, что "здесь твоих слов не примут", и он может пострадать напрасно. Савл, у которого до сих пор временами от стыда горела душа, иной раз был склонен поскорее рассчитаться с долгами, то есть он был готов сам пострадать, лишь бы не чувствовать на себе груз жизней и горя многих верующих в истину. Но Иисус не приветствовал таких его склонностей, и Савл передал своим братьям то, что ему было сказано. Апостолы серьёзно отнеслись к словам Савла и поскорее отправили его в Кесарию, а оттуда к нему на родину, в Тарс. Кроме угрозы потери такого сильного и мощного учителя и защитника веры, была большая вероятность повторения гонений, которые некогда устроил Савл, кое-кто мог, желая прекратить его активную деятельность, пойти по проторенному им пути. Лучше было снизить накал полемики, некое мирное сосуществование было вполне возможно. Так и получилось, с уходом Савла гонения не возникали, хотя попытки повторить их всё же были.
Антиохия – новый центр христианства
Многие беженцы, уходящие от гонений в Иерусалиме, не останавливалсь в ближайших областях, где жили евреи, особенно те, кто происходили из других стран и областей. Многие из них осознавали, что до сих пор они упускали участие в распространении знаний о свершившемся приходе Мессии и Его деле, и пытались теперь наверстать упущенное. В новых местах, везде, где жили евреи, слышалась проповедь о Мессии, распятом и восставшем снова. Повсюду возникали новые общины и группы и число христиан умножалось. Таким образом гонение от Савла очень значимо подтолкнуло умножение рядов церкви. Однако же был один момент, все усилия по распространению вести о новых временах были направлены исключительно на евреев. Это было неправильно, что эти люди отказывались говорить об этих жизненно важных вещах кому-либо кроме евреев, однако сказывались привычки и бессознательные установки, впитанные с детства. Но нашлись те, кто рискнули обратиться к другим народам, это были уроженцы северной Африки, так называемые киринейцы, и выходцы с Кипра, добравшиеся дальше всех на север, до северного края западного побережья Средиземного моря, до Антиохии. Время требовало расширения полей, и когда эти люди, может быть слыша об обращении Корнили, обратились к язычникам, они получили неожиданно большой успех. Время в самом деле изменилось, и Бог уже прекратил воздействовать на оставшихся равнодушными евреев и повернул все Свои силы на незнающих о Нём. Интерес к словам киринейских евреев и кипрян был велик, и не только интерес – большое число приняло и Христа, и живого Бога и всё, что эти фигуры несли с собой. Они услышали о законах, определяющих добро и зло в их исходном значении, и им пришлось принять и день отдыха, как у евреев, но им уже не было нужды становиться прозелитами, как требовалось в иудействе. Силы и дары Духа убеждали людей, что этот Бог является богом по настоящему, а не тенью чего-то, что было в их религиях. Изменившаяся жизнь по здравым правилам создавали совершенно другой уют в их домах, они обретали смысл жизни, и это было откровением.
"Великое число" обращённых, о котором говорит Лука, скорее всего говорит о тысячах людей, и хотя это было прекрасно, но среди миссионеров, привлёкших этих людей, не было хороших организаторов и сильных учителей, которые были чрезвычайно необходимы здесь сейчас, чтобы новая группа не потеряла энтузиазма из-за упущений слабой координации. Кто-то, понимая необходимость хорошей организации, послал известие о происходящем в Антиохии апостолам, и те дали поручение Варнаве, одному умелому и чуткому человеку, пойти туда и помочь новой церкви. Придя сюда, Варнава был изумлён совершенно новой картиной христианства, созданного уже не на еврейской почве, хотя базовые элементы требований чистоты сохранялись, но не без преувеличений, как было свойственно фарисейскому иудаизму. Влияние фарисеев здесь не было значимым, поэтому для благодати был простор в формировании обращённых людей, и плоды были значительны. Варнава был человеком, свободным от предрассудков, насколько это было возможно для еврея, поэтому он видел настоящие плоды возрождения человека в этом месте, свободу человека от языческих влияний и одновременно от иудейских искажений. Видя новое общество, он всей душой радовался происходящему здесь. Наверное, он был здесь один, хотя скорее с небольшой командой помощников, и после того, как он оценил нужды церковного строительства в этом месте, он понял, кого здесь сильно не хватает. Он верно оценивал себя и имеющихся людей, и видел ограничения своей натуры, для столь большого числа людей требовалось несколько разных типов руководителей и учителей, и он ясно видел, что Савл, недавно действовавший в Иерусалиме, будет здесь более чем к месту.
Поняв это, он лично отправился в Тарс, благо это было сравнительно недалеко, если по прямой, то и ста километров не было. Найдя Савла, который, скорее всего, не успел здесь побыть долго после вынужденного ухода из Иерусалима, он представил ему состояние дел и необходимость помочь церкви Антиохии. Долго уговаривать его не пришлось, Павел искал сам, где бы приложить свои силы, чтобы компенсировать урон, нанесённый им церкви в прежней жизни. Вместе с Варнавой, с которым они отлично дополняли друг друга характерами и способностями, они за год успели поставить работу в этом городе на должную высоту, сумели подготовить много новых служителей и организаторов, так что в скором времени община здесь стала самодостаточной и, в принципе, уже сама могла начать действовать в этом мире.
Однажды здесь имело место событие, значение которого не слишком понятно, но это примечательно. Как-то один из пророков, посетивших эту общину, получил известие с неба, что в скором времени в Иудее случится неурожай, и, соответственно, голод. На это местные отозвались самым душевным образом – так надо помочь нашим братьям! Не откладывая надолго, они объявили сбор средств, который потом Варнава и Савл доставили в Иерусалим. Просто представляю удивление апостолов и служителей Иерусалима, когда к ним пришли люди с солидной суммой ценностей и денег, и объяснили, что это не на текущие нужды, а запас для того, чтобы верующие не пострадали от голода, который произошёл в правление Клавдия в Риме. Христианство начало себя показывать значимой и действенной структурой, в которой пока что всё было направлено к добру и созиданию. И также ещё более значимым было то, что группа людей совершенно не еврейской национальности, очень серьёзно, по родственному, проявила заботу о евреях, которые сами, до сих пор не избывшие фарисейских подходов, вряд ли бы догадались поступить подобным образом в подобном случае… То, что преодолевало национальные различия, было идеей, лежащей в основе христианства, и эта идея сейчас показала свои результаты и возможности. Впоследствии эта церковь Антиохии оказалась зародышем, из которого разрослась ветвь неевреейского христианства, которая намного превзошла по размерам и влиянию первоначальную еврейскую общину. Возможно, кто-то из апостолов задумался о переспективах такого единства наций, по крайней мере кто-то должен был ощутить грандиозность будущего Церкви.
Ирод Агриппа. Гонения на Церковь и гибель
Покушения на апостолов
В то время в Иудее изменились политическая обстановка. Во дни Христа еврейские области были разделены между потомками Ирода Великого, но спустя некоторое время Ирод Агриппа оказался снова правителем Иудеи. В Риме он имел знакомств с очень влиятельными людьми, и даже сам был в числе таковых, он помог Клавдию стать императором, и хотя при Тиберии у него были проблемы, но Клавдий, став императором, отблагодарил его, подарив ему Иудею и другие области, так что Ирод Агриппа снова правил территорией, бывшей у его отца, Ирода Великого. Этот царь, кажется, был не против возложить на себя корону мессии, по крайней мере старался показать себя набожным ревнителем старой веры. Вместе со славой объединителя земель Израиля это бы было вполне возможным – когда такие претензии выдвигают бунтари и разбойники, их редко ожидает успех, но для уже находящегося при власти это кажется куда более вероятным. Однако же кое-что мешало ему, и проблема была в нём самом – он не желал поступиться языческими привычками к гладиаторским боям и театру. То, что он выглядел ревнителем иудейства, публично читал закон и приносил жертвы в храме, никак не могло нейтрализовать впечатление от языческой стороны его жизни. Многие видели, что он коварен, расточителен и легкомыслен, эти слухи распространялись в народе. Скорее всего он решил поднять свой рейтинг преследованием Церкви, это было необременительно для бюджета, не требовало войск – мирное христианство не выглядело для него угрозой. Теоретически христиане могли бы защищать себя, однако прокатившееся преследование от Савла показало, что это не так, они предпочитали бегство, но не войну. Зато для ненавидящих и боящихся христианства священников и фарисеев его действия могли быть бальзамом на душу, и он мог рассчитывать на поддержку с их стороны некоторых своих желаний. Он начал с того, что арестовал и убил Иакова, брата Иоанна. Он оценил реакцию иудеев и увидел, что они привествуют это, так что он мог продолжать осуществлять свои планы.
Следующей жертвой он наметил сразу Петра, главу церкви. Он предполагал, что если убрать ключевую фигуру Церкви, то её структура будет расстроена, а если и нет, то он продолжит выбивать другие столпы христианства, и был уверен, что скоро уничтожит это явление практически полностью. Но в этот раз были помехи для немедленного приведения в действие своего плана – было время Пасхи, когда в Иерусалим стекались паломники отовсюду, а Ирод хотел устроить судилище над христианством. Речи Петра перед народом могли настроить слишком многих против его обвинителей, и было решено провети это шоу после того, как народ разойдётся по домам. В более кулуарной обстановке, теперь в Иерусалиме жило совсем немного христиан, намеченный суд можно было провести так, как это было выгодно царю, и даже сильные речи Петра не смогли бы зажечь недовольство среди жёстко консервативного большинства. Пётр был арестован и ждал своей участи в камере, о которой пишут, что она была выдолблена в каменной толще, к тому же его стерегли шестнадцать воинов по четыре человека посменно. Сам он был цепями прикован к двум охранникам, и любое его шевеление было заметно для них. Внутренняя камера отделялась несколькими железными дверьми, у каждой из которых стояли свои стражи – Ирод знал, как несколько лет назад Пётр с Иоанном оказались на свободе, неизвестным образом покинув тюрьму, и сейчас бросал вызов той силе, что освободила тогда пленников синедриона. Похоже, он предполагал, что там их спасло чьё-то предательство или халатность, он не хотел верить, что за христианством есть реальная сила. Его характер не позволял ему вникать в пророчества и рассматривать доказательства мессианства Иисуса из Назарета. Долго пребывание в Риме и близость к высшим фигурам столицы мира давали ему иное представление о силах и рычагах этого мира.
Намеченное время уже подходило, Пасха закончилась и на следующий день Ирод собирался начать свой спектакль осуждения руководителя христиан на смерть. Церковь понимала, что ожидает Петра, и они проводили много времени в просьбах за него. Сам же Пётр в эту ночь спокойно спал, прикованный к двум воинам. Несколько лет назад ему было сказано, что он будет казнён в престарелом возрасте, и он, абсолютно доверяя Учителю, что ещё много лет ему ничего не грозит, позволял себе совершенно не заморачиваться с мрачными мыслями. Он не знал как всё будет разворачиваться, но был уверен, что непременно будет избавлен от казни.
Была ночь, и вдруг в камере стало светло. Правда, никто не проснулся, даже Пётр, для которого этот свет и предназначался. Ангел, появившийся здесь, видя, что его подопечный совершенно не реагирует на раздражитель, не стал будить его громкими командами, чтобы не тревожить никого, лишь толкнул его в бок. Когда Пётр открыл глаза, ангел сказал, чтобы он поскорее вставал. Пётр стал подниматься, и цепи свалились с его рук, скобы, до этого жёстко закреплённые, сейчас не держали его. Он действовал довольно машинально, в основном глядел на новую персону, посетившую его в этом недоступном для большинства месте, хотя нет-нет да и бросал недоуменные взгляды на своих спавших сторожей. Ему пришлось подсказать, что надо одеться и обуться. Когда это было выполнено, ангел направился к дверям, которые без скрипа и лязга открылись. Петру было сказано следовать за провожатым, и он шёл за ним, не веря своим глазам, ему казалось, что всё происходящее является лишь сном. Были ещё другие двери и железные ворота, которые также бесшумно раскрылись перед ними. Никто не видел их и не окликнул, без помех они вышли на улицу. Ангел, освещающий своим присутстием темноту, прошёл пару улиц, и затем исчез, и Пётр остался один в темноте ночи. Оставшись наедине с собой, он начал понимать, что никакой всё это не сон, всё настоящее, и он избавлен из рук людей и властей, и ожидаемая многими его смерть не состоится. Выразив благодарность и восхищение за такое чудесное избавление (для него это был уже второй такой случай), он направился к месту, где за него молились много людей, к дому Иоанна Марка.
Он постучался в ворота, и одна служанка вышла узнать, кто это стучит среди ночи. Пётр заговорил с ней, однако же её радость оказалась так велика, что она забыла его впустить, вместо этого помчалась сообщить, что на их просьбы получен ответ. Вбежав к тем, кто сильно переживал за Петра и воссылал просьбы к небу о нём, она объявила, что Пётр стоит у ворот. Поскольку его с ней не было, ей никак не могли поверить, даже кто-то спросил, всё ли в порядке у неё с головой. Ей почему-то не поверили, хотя сами просили Бога как раз об этом. Может быть им слегка помешало то, что они на её месте всё же впустили бы путника в дом, и раз никого с собой она не привела, то что-то было не так… Другой человек предположил, что раз всё же кто-то стучится, то это ангел Петра, раз у них так похожи голоса. Однако же Пётр продолжал стучаться, и когда другие люди подошли посмотреть, кто всё-таки там, всё разрешилось. Войдя к присутствующим и обрадовав их, апостол попросил уведомить других руководителей, а сам поспешил удалиться в более надёжное место, пока не поднялась тревога в городе.
Конец Ирода
Когда утром воины обнаружили, что в камере с ними Петра нет, они сильно недоумевали, и чувствовали себя неуютно, понимая, что их объяснений могут не принять. Да и объяснениями то, что они могли сказать, трудно назвать – когда мы ложились спать, он был, а когда проснулись, его не было, также и цепи, которые были на его руках, оказались как-то сняты. Если двери всё ещё остались запертыми, а по идее вслед за ушедшими ангелом и Петром всё приходило в первоначальный вид, то это было совсем обескураживающе. Другие солдаты из караула, также и стоящие у каждой двери, были уверены, что двери не открывались и никто не выходил из них. Когда об этом доложили царю, тот был сильно раздражён и раздосадован, у него отняли такой гешефт! Он мог знать или ему могли рассказать кто-то из синедриона о подобной же пропаже этих апостолов из тюрьмы несколько лет назад, но поскольку они не смирились перед рукой Бога, то им нечего было сказать и Ироду, против Кого он пытается действовать. Ирод, допрашивая солдат, мог видеть, что те не лгут, однако же ради своего авторитета сделал их крайними и велел казнить их за то, чего они не делали. Чтобы солдаты так подставили самих себя под верную смерть – сложно такое представить. Но он подавил в себе голос совести, если она ещё оставалась к тому времени, и свой провал в сражении против Бога перевёл на подчинённых, сохраняя себе лицо. Оставаться в Иерусалиме ему вдруг расхотелось, сам он всё же понимал, что не с его характером оставаться здесь, где слишком многое здесь напоминает о религии, да и Бог этого народа напоминает о Себе. Он удалился в Кесарию, устраиваясь там.
Он любил рисоваться перед толпой, ему нравилось преклонение, и он устраивал иногда приёмы, где выступал перед приглашёнными, выражающими ему свой восторг. В скором времени появился повод для подобного приёма – к нему напросились тиряне и сидонцы, на некоторое время поссорившиеся с ним и теперь ищущие примирения, поскольку оказались зависимы от него после его возвышения и расширения его земель. Для них и многих других приглашённых Ирод Агриппа устроил приём и выступил перед гостями с блистательной речью, хотя не исключено, что блистательными были больше восхваления от тех, кто искал его расположения. Роскошные одежды, вышитые серебром и золотом, производили впечатление, а хвала лизоблюдов усиливала эффект торжества Ирода. Ему кричали – "Это голос бога, а не человека". Бросивший вызов Богу охотно принимал незаслуженную лесть в свой адрес, однако в этот момент торжества он исчерпал меру божественного терпения. Внезапно он побледнел и закричал от боли. Царственная гордая осанка сменилась на скрученную приступом боли. Претендующий на звание мессии не был в состоянии помочь даже себе. Из всех атрибутов Мессии он выбрал себе лишь поклонение, как раз то, что Израиль так и не оказал настоящему Посланнику неба, но ничего другого от мессии в нём не нашлось. Боровшийся с поклонящимися Мессии пришёл к закономерному концу, он знал, что он не только не является Им, но и не способен сделать ничего из того, что ожидалось от Мессии. Теперь, когда народ было решил дать ему поклонение, к которому он стремился, Бог не пожелал смотреть на наглые претензии пустого, но слишком амбициозного человека. Ангел, пришедший наказать Ирода, сделал движение, и тело царя перестало служить ему. Говорят, что он сказал, и уже не звонким прежним голосом, а сдавленным и глухим, что его превозносят как бога, а он страдает от смертельной болезни. Констатировал факт. Болезнь Ирода развивалась дальше, и вскоре в теле показались черви, заживо грызущие его. Ему пришлось эти последние дни, оставшись наедине с собой, обдумывать всё, сделанное им в войне против христианства, напрасные жертвы его гордости и амбиций. Кто-то мог бы и раскаяться в таких условиях, но это не всегда возможно, раскаяние это не только понимание неправильности сделанного, но и ощущение, что это было нарушением, неверным и плохим деянием, без откровения о смыслах добра и зла со стороны высших сил духовные вещи не осознаются (или не переживаются). Ирод не смог. Есть граница, которую некоторые люди переходят, где Бог оставляет человека в том состоянии, которого он сам хотел, хотя скорее всего толком не понимал, куда идёт, но долго и упорно добивался.
Павел, новый апостол христианства
Первое миссионерское путешествие
Кипр
После того, как Варнава с Савлом вывели церковь Антиохии на уровень сильной организации, нужда в них уже не была острой, их способности могли теперь быть применены в других местах. Они сами тоже не стояли на месте и обрели немалый опыт помощи людям и поднятии их на более высокие орбиты. Состояние дел в это время требовало многих усилий по распространению света, но каких-то заметных дел по выполнению великого Поручения Христа нигде больше не предпринималось. Окончание гонений позволило многим вздохнуть спокойнее, но многие расслабились. Идти к язычникам евреи не спешили, сильные предрассудки, укоренившиеся в среде иудаизма, были очень весомым фактором, ограничивающим миссионерскую работу только еврейской средой. Конечно, в эллинском и римском мире в синагогах присутствовало довольно немало прозелитов, но дальше практически никто не шёл. Лишь Антиохия была исключением из общего правила, но территория империи всё ещё практически не слышала о планах Бога. Ещё с древности Израиль должен был просветить мир о Боге и Его законах и правилах, а также Его возможностях и намерениях участвовать в жизни народов, но евреи предпочитали просто жить, причём совершенно по своему, о какой просветительской деятельности там можно было говорить. Они за это серьёзно поплатились, вплоть до потери статуса избранных, но из-за всего этого остальные народы долгое время оказались предоставлены сами себе. Теперь пришли новые времена, но просвещать весь мир как-то никто не стремился. Один лишь Савл в Антиохии был готов, и ощущая свой огромный долг перед Богом, был готов на что угодно, лишь бы возместить ущерб, нанесённый Церкви. Впрочем, не только долг двигал им, этот человек и без всякого долга мог всего себя отдать на службу своему Богу.
Однажды, когда служители церкви Антиохии постились, кому-то из собравшихся было откровение, что нужно отделить Савла и Варнаву на особое дело, к которому они предназначены. За них отдельно провели ещё один пост, после чего на них возложили руки, благословляя их на большие дела и путешествия в новые места, где они должны были распространять Евангелие и создавать новые общины. Вскоре Варнава и Савл отплыли на Кипр, Варнава решил принести религию Христа на свою родину. Кстати, с этого времени почему-то у Савла меняется имя на Павла, это, если не ошибаюсь, его римское имя, то есть не новое. С ними отправился также племянник Варнавы Марк, и этот молодой человек кажется тем же самым Марком, что написал одно из Евангелий, Иоанном Марком, юношей и даже "мальчиком", сопровождавшем Иисуса с учениками в некоторых их путешествиях. Он мог помогать в несложных делах, снимая с них хозяйственные заботы, и в то же время рядом с ними он набирал опыт, позже могущий помочь ему стать влиятельным и умелым служителем.
Они имели немало познаний, необходимых для своего дела, однако не имели каких-то особых планов, что они будут делать и как работать. Впрочем в то время каких-то изысков, наверное, и не могло быть, всё заключалось в работе с людьми, личных контактах с отдельными людьми и речах в синагогах, в больших и малых собаниях людей. До сих пор здесь мало что изменилось, и любые технические ухищрения всё равно сводятся к привлечению внимания людей и рассказе им всего, что им нужно передать, чтобы у них появилась возможность оценить открывшуюся картину. Так что Варнава с Павлом шли в синагоги, к людям, которым не требовалось объяснять много и просвещать с начал и азов, все они были грамотны в вопросах религии и единственное, что им требовалось прояснить, это вопрос о Мессии, который уже приходил и выполнил свою миссию. Во многих случаях задача была простейшая, и лишь предрассудки фарисейских учений задерживали людей на старых воззрениях, не давали им согласиться, что надежды их религии уже сбылись.
Их работа здесь не отмечена отчётами об успехах, однако вряд ли их работа была безуспешной, тут достаточно оценивать статистически – хотя бы один из двадцати, а скорее процент согласных был выше, принимали новые воззрения. Так они прошли весь Кипр, в каждом месте позади себя оставляя небольшую группу христиан, которые, скорее всего, продолжали ходить в синагогу, не видя особых причин отделяться от остальных, пусть и не согласных, что Иисус был Мессией – в Иерусалиме до сих пор христиане посещали храм и участвовали в потерявшем смысл служении. Здесь, в малых группах земляков не было той нетерпимости, что в Иудее и Иерусалиме.
Проконсул
На западном краю острова Павла с Варнавой призвал к себе местный проконсул. Услышав не только о вещах, о которых говорили миссионеры, но и о проявлениях удивительных сил, он захотел послушать этих людей. Сам Сергий Павел был образованным и разумным человеком, и слушая новое для себя учение, всё больше интересовался им. Однако обнаружилась помеха – проконсул подобным образом, интересуясь диковинами и новинками, дал место в своём доме то ли фокуснику и шарлатану, то ли бродячему иудейскому магу Вариисусу Елиме, и теперь этот маг, участвуя в разговоре, сбивал своими едкими замечаниями и комментариями весь разговор. Занимаясь магией, он отошёл от своей веры (хотя мог считать себя последователем альтернативной школы иудаизма), однако же ему не нравилась идея, что Мессия уже посетил Израиль и считал Иисуса то ли лжемессией, то ли непонятым Своими последователями, исказившими Его учение. Вообще, история эта началась как раз с контактов Павла и Варнавы с этим колдуном, личностью весьма известной в этих местах, и уже после они вышли на проконсула, у кого Елима жил.
Проконсул был явно не новичок в религии иудеев, хотя бы уже потому, что приютил у себя иудейского мага, и его интерес к теме Мессии, особенно в свете сил, проявляющихся в среде христианства, был искренним. Однако Елима сбивал всех с темы, не давая апостолам довести мысль до конца, то высмеивая, то подвергая сомнению всяую новую мысль. Само имя, взятое на себя магом, похоже, претендовало на привлечение к нему внимания – "сын Иисуса", вряд ли это случайное совпадение. Не исключено, что он играл на известности Иисуса из Назарета, и обладая способностями к магии, желал заявить себя претендентом на мессианство – "дети лейтенанта Шмидта" своего времени…
Много раз замечал такую проблему, что если не объяснить человеку какую-либо идею полностью, то он может её не воспринять, у него не сложится полная картина. В лучшем случае это будет искажённое представление. Всегда, когда тема имеет несколько составляющих и когда она незнакома для человека, их нужно изложить и объяснить полностью. Если не будет хватать даже одного измерения или важного фрагмента, человек может остаться ни с чем, и время, потраченное на разговор, будет как правило потерянным. Хорошо, если человек запомнит детали и будет пытаться узнать недостающую информацию, но пока он не обретёт последних штрихов, общей картины он не будет иметь. Не всегда слушающий понимает, что он должен иметь все детали дела, и если он прекращает разговор раньше, чем получит все составные части, он останется в заблуждении о предмете. Есть немало сфер, где и частичная информация даёт ориентиры, но также немало областей, где даже без малой детали работающей схемы не сложится. И когда подобный разговор кто-то искусственно затягивает и мешает передаче важных моментов, то это работа разрушения. Как учителя, преподаватели и лекторы относятся к тем, кто мешает уроку или срывает его? Все могли это видеть, а если вы имеете отношение к передаче информации людям, то прекрасно поймёте то, что произошло после.
Павел пытался какое-то время действовать по хорошему, объясняя проконсулу то, что его приживала подвергал сомнению. Однако постоянное противоречие, выходящее за рамки разумных сомнений, выходящее даже за грань нормального поведения, было разрушительным. Он сбивал с толку и самого проконсула, да и Павлу было нелегко что-либо объяснять в таких условиях, и может быть он бы сам и не знал, как защититься от таких атак, но на помощь пришла сила, которая обитает не у людей. Кое-что приоткрылось Павлу из невидимого обычным глазом и если просто человек, доведённый до раздражения, самый интеллигентный и неконфликтный, воскликнул бы "да что ж ты творишь, зачем мешаешь?", то с помощью из высших сфер вышло эффектнее – "Сын дьявола! Когда ты перестанешь совращать с прямых путей? – Вот, на тебя обращена рука Божья, и ты будешь на время слепым и не увидишь солнца!". Павел выразился более красноречиво, но суть была такая, и это не были просто слова – по колдуну было видно, что он перестал видеть, он стал ощупывать воздух, стараясь сориентироваться в пространстве, и просил кого-нибудь вывести его отсюда. Его возражения прекратились, он столкнулся с достойным отпором и больше не мог высмеивать и отрицать способности и возможности Мессии спасать павших людей.
На проконсула это произвело сильное впечатление, ему было интересно о Мессии практически всё, что он узнавал от Павла с Варнавой, но последнее проявление небесных сил, защищающих истину, отдельно впечатлило его, и он стал последователем нового учения.
Нужно отдельно сказать о чувстве правильности. Кто-то может сказать о нейромедиаторах и других веществах, которые обеспечивают это ощущение, однако это было бы не лучшим объяснением. Понятно, что если каким-то образом подвести нужное вещество в нужное место мозга, человек будет иметь ощущение правильности и истинности чего угодно, даже и ложных утверждений (хотя это вряд ли, но даже если так, это не много значит), однако же логика работы самого мозга такова, что при ложных утверждениях и высказываниях то вещество просто не может быть и не будет выделено. Поэтому можно сказать, что ощущение истины или истинности чего-либо далеко не так субъективно, как кажется критикам христианства.
Есть другое явление – ощущение единства мысли с другими людьми, и некоторые доказательством правоты считают не доказательства и аргументы, а то, что они не одни, кто идёт этим путём. Оно неплохо, когда кто-то говорит – "ну наконец-то нашёлся хоть кто-то такой же ненормальный, как и я", это утешает и поддерживает, даёт комфорт и ощущение единства с другими, но какое это имеет отношение к правильному пониманию вещей? Для тех, кто ценит не себя, а аргументы сами по себе, ценит правильность как правильность, а не выигрыш, обретение истины уже является достойной наградой и стимулом. "Всякий, кто от истины, слушает голос Мой", говорил Иисус, и это те, кто ищет правду и правильность не ради выгоды, а ценит это потому, что так правильно. Все остальные выгоды и преимущества от правильного понимания вещей следуют за этим, и такая расстановка приоритетов единственно достойна человека разумного. Всё, что ниже такой постановки вопроса, ненадёжно и ведёт к разрушению.
Однако же несмотря на то, что ощущение истины существует, опираться на него как на доказательство не было бы разумным и правильным. Это ощущение скорее награда и стимул к поиску, но не прямое указание на истинность чего-либо.
Малая Азия
Закончив на Кипре, Павел с Варнавой отплыли на север, в Пергию, лежащую напротив Кипра. По какой-то причине на этом этапе от них отделился Иоанн Марк. Из-за молодости и неопытности его испугали некоторые трудности того дела, которым занимались Варнава и Павел. В этом смысле его можно понять, он не имел того заряда, что двигал Павлом, и более того, он не был предназначен к этим подвигам, ему требовалось время для становления. Он не был в числе тех, кто был указан отровением Духа, но его решил взять с собой его родственник, Варнава, и это было не лучшим его решением. Марк был несколько другого характера, и на месте писателя Евангелия он был на своём месте, а чтобы быть помощником миссионера, были нужны другие черты. Сейчас он оказался слабым и вернулся домой. Друзья же продолжили то, зачем покинули свои дома.
Они, похоже, не задержались в Пергии, первом городе на материке, и пошли на север, в местную Антиохию, называемую Писидийской (городов с таких названием в провинциях Азии насчитывалось целых шестнадцать, если не больше). Здесь было немало иудеев, среди которых они собирались провести свою разъяснительную работу. Когда наступила суббота, они пришли в синагогу и сели там среди собравшихся. После начального чтения из закона и пророков, то есть библейского текста, следовали речи учителей и уважаемых людей, способных говорить, и часто в такой ситуации гостям предлагали выступить со своим словом, что оживляло обстановку, так как не всегда местные знатоки говорили интересно. Может быть это были вполне интересные выступления, но к одним и тем же людям привыкают, так что гостей как правило интересно послушать в силу новизны. В общем, Павлу и Варнаве предложили слово, если оно у них, конечно, имеется. У Павла имелось всегда, поэтому он воспользовался предложением, как и во всех остальных подобных случаях.
Его речь в этом месте сохранилась, в ней он, как и многие другие, начинает издалека, с начал, со времени выхода из Египта. Он отметил сорок лет наказания в пустыне, четыреста пятьдесят[10] лет периода Судей, сорок лет времени Самуила и Саула, и перешёл к Давиду, который был особо близок к Богу, отчего был отмечен особыми наградами – Мессия был его потомком. От Давида он сразу перешёл на тему Христа, подробно описывая слушателям то, о чём они скорее всего были наслышаны, поскольку многие из них регулярно посещали Иерусалим, но вряд ли хорошо разбирались в слухах о происходящем там. Сейчас Павел говорил о смерти Иисуса как исполнении пророчеств о Мессии, затем о Его воскресении, чему имеются живые свидетели. Особо он отметил один момент, который полезно иметь ввиду при рассмотрении и толковании пророчеств – он говорит о словах Давида, что Бог не даст ему увидеть гниение в могиле, и сказал, что Давид, быв похоронен, это тление испытал, но его слова сбылись на его Потомке. Чтобы быть точным, Давид говорил не совсем о себе самом, а о "святом Сущего", который не будет распадаться в могиле. Хотя Давид не оставил никаких пророчеств о временах и сроках, да и в большинстве случаев в случае нужды искал помощи у пророков, он тоже был пророком, хотя и не призванным к службе на этом посту, имея откровения другого характера.
Его речь была интересной уже только в силу того, что он был новым человеком в этом месте, но и сказанное им было необычным и свежим, несло ветер перемен, который многим показался желанным. Многим недавние слухи и события увиделись в свете древних слов священной истории, изучаемой ими, и это изменило их жизнь. Когда собрание закончилось, к Павлу подошло множество людей, причём далеко не все из них были иудеи, неевреев там было тоже много. Почитатели Сущего из других народов просили Павла и Варнаву продолжить разговор на эту тему и в следующую субботу. Тема обращения Бога ко всем народам на Земле оказалась привлекательной для язычников, и на следующую субботу к синагоге собрался почти весь город. Это был успех, однако тем из иудеев, кто не хотел слышать о том, что Мессией был Иисус из Назарета, это было очень неприятно, и они постарались сделать всё, чтобы испортить праздник людям. Когда Павел говорил, те старались сорвать ему речь выкриками и возражениями, но желающие всё равно слушали. Наверное они так и не дали Павлу нормально закончить речь, и с этими людьми пришлось разорвать отношения. Павел высказался резко – "Вы первые должны были услышать это слово, но поскольку вы его отвергаете и сами себя лишаете вечной жизни, то мы обращаемся к другим народам", добавив к этому цитату из Исаии, что Мессия будет светом для всех народов, до концов Земли. Заинтересовавшихся новым учением здесь было немало, но не все из них всё же приняли услышанное от Павла с Варнавой. Постепенно иудеи сумели настроить многих влиятельных людей против них и миссионеров выгнали из Антиохии.
Отсюда они пошли на восток, в следующий город в этих краях – Иконию. Здесь повторилось примерно всё то же, что и в Антиохии. Разве что успеха было больше, то есть был огромный интерес, и не только у язычников, но и у иудеев, и принявших новую веру оказалось много. Также точно те иудеи, что не хотели соглашаться с мессианством Иисуса, оказали сопротивление и настраивали клеветой и интригами тех, кто имел влияние и власть, против проповедников христианства. Но из-за большого числа симпатизирующих и сторонников Павла выгнать его как в Антиохии не получалось, и Павел с Варнавой смогли задержаться здесь на более долгий срок. Не всегда об этом упоминается, однако снова не только рассказы о Боге и Его сыне привлекали людей к христианству, но и можество исцелений самых разных болезней открывало двери и души многих для него. Поначалу противники апостолов сдерживались, глядя на их успех у народа, однако в конце концов противостояние дошло до разделения города, так что противники их собрались уже напасть на миссионеров и покончить с ними. Но приготовления и планы одной стороны стали известны другой, и стало понятно, что лучше Павлу и Варнаве уйти и не доводить обстановку до вспышки насилия в городе. Община уже была организована, также было ясно, что без их присутствия обстановка быстро нормализуется, и проповедники ушли в близлежащую Листру.
В Листре, как кажется, не было иудеев, точнее не было синагоги, так что если они и были, то может быть несколько семей. Здесь Варнава и Павел, наверное, впервые, стали работать напрямую с язычниками, мало знакомыми с правилами Сущего. Если в случае с евреями это были уже подготовленные со всех сторон люди, знающие о Боге, Его порядках и законах, то с этими людьми надо было начинать с азов, что требовало много времени. Если еврею было достаточно пояснить, что Мессия уже пришёл, и максимум препятствий был лишь в каких-то небольших сомнениях, то в случае с язычником требовалось в лучшем случае десятки часов. То есть начинать можно было с любой стороны, но остальные предметы всё равно нужно было объяснять, причём скорее раньше, чем позже, ибо без них рассказывать о смысле прихода Сына Божьего на Землю было сложно, возникало слишком много вопросов. Дело осложнялось ещё языковым барьером – здесь знали греческий, но явно не в достаточной степени, или не все, и хотя апостолов слушали с интересом, произошёл неприятный случай.
Один хромой от рождения человек очень внимательно слушал речи Павла и проникся новыми представлениями. Слыша, как Иисус лечил любые болезни и никто не уходил от Него таким, как пришёл, он допустил, что и ему Он также может помочь. Павел обратил на него внимание, что-то подтолкнуло его и он заметил, что этот человек имеет правильный настрой, поэтому он не стал откладывать возможность помочь этому больному человеку, как и остальным дать толчок к тому, чтобы и они сделали свой шаг к настоящему Богу. Павел обратился к хромому, приказывая ему именем Христа, чтобы он встал на ноги, чего он прежде не мог делать. И тот сделал это! Едва услышав просьбу встать, он не стал сомневаться, а выполнил сказанное ему, и не встретил препятствий, как прежде. Когда он вскочил и стал ходить, люди вокруг заговорили по ликаонски, перейдя на свой родной, и проблемой было то, что они посчитали, что их посетили их боги, в которых они верили. То ли Павел ещё не касался темы Живого Бога, то ли они по причине слабого знания греческого не всё из этого поняли, но получилось как получилось. Очень оживившись от чуда, они подумали, что их посетили сам Зевс в компании с Гермесом, где Гермесом Трисмегистом выступал Павел, как тот, кто умел говорить. Дело пошло дальше – сюда вызвали жреца Зевса, который привёл быков и венки, чтобы совершить жервоприношение богам в человеческом облике. Варнава с Павлом некоторое время стояли в недоумении, не понимая, что говорят люди и к чему всё идёт, но видели, что проповедь была сорвана по причине избыточной восторженности людей. Наконец они то ли догадались начать распрашивать, что люди хотят сделать, то ли кто-то наконец стал переводить им и объяснять, что сейчас будет, и буквально впали в отчаяние – их настолько неправильно поняли! Они в отчаянии бросились в толпу, готовившую импровизированный жертвенник в их честь и как могли объясняли, что они не те, за кого их приняли, что они рассказывают о другом Боге, что они не Зевс и не Гермес… С большим трудом им удалось остановить действо. К счастью, они всё же были героями города, исцелённый ими человек был тут же и действовал на их стороне, помогая повернуть события в более здоровое русло, и несостоявшееся жертвоприношения и праздник не привели к большому разочарованию жителей города.
После этого события они продолжали учить людей, и люди наконец стали больше разбираться в новых для них вопросах. Но довести религиозный ликбез до конца апостолам не удалось, лишь немногие люди стали учениками нового Пути. Скорее всего, по окончании курса, намеченного ими, то есть когда люди бы стали разбираться в сути вопросов, на Путь встало бы гораздо большее число людей, но помешали иудеи из Листры и Иконии. Видимо кто-то не успокаивался, зная, что Павел не ушёл далеко из этих мест и где-то тут продолжает свою деятельность. Сжигаемые неприязнью к тому, кто успешно продвигал христианство, а значит ниспровергал их фарисейские предрассудки, они пришли туда, где Павел преподавал уроки библейской грамоты. Сюда приходило немало людей, для которых Павел и Варнава были интересными людьми, и ещё ненаскучившее общение с ними было своего рода клубом любителей приятно провести время. Однако когда зазвучали ядовитые реплики иудеев из Иконии и Антиохии, когда они стали обвинять их в обмане простодушных язычников, многие почувствовали себя неуютно, они подумали, что попали по незнанию в "неправильную" компанию подозрительных людей. Они ещё во многом не успели разобраться, и теперь смущались перед пришедшими, выглядящими респектабельно, представляющих "большинство" нормальных людей против сектантов и обманщиков. Те быстро настроили слушателей Павла против него и те, кто поначалу симпатизировали новым проповедникам, но слишком многого ещё не успели понять, почувствовав себя обманутыми, набросились на Павла. В него полетели камни, затем его в бессознательном состоянии вытащили за город и бросили, они думали, что он уже умер. Когда его оставили, к телу подошли те, кто приняли христианство, чтобы оплакать его и похоронить. Однако же вскоре Павел очнулся, очень обрадовав этим сильно расстроенных учеников. Они вернулись в город, где Павлу оказали помощь, а на следующий день они с Варнавой повернули обратно. Продолжать маршрут Павел почему-то не хотел – может быть потому, что следующим городом по этому направлению был Тарс, где, скорее всего, он уже провёл определённую работу среди родственников и знакомых раньше (и по закономерности "нет пророка в своём отечестве" успеха было очень мало). Вместо этого они пошли обратно по местам, где уже были основаны церкви, и останавливаясь среди своих, закрепляли достигнутое. Новых людей они уже не искали и публичных мероприятий не проводили, сосредоточившись на работе для тех, кому нужно было продолжать то дело, которому они положили основание в этих местах.
Для каждой церкви были выбраны или назначены служители, сразу же и рукоположенные, что делало их авторитетными или полномочными для выполнения их задач, и это не означало власти над своими братьями, не давало возможностей господствовать и выделяться за счёт каких-то повышенных прав. Их задача была быть примером и поддерживать заданный порядок, гармонизируя отношения в общине. Цель дела Христа – спасение и совершенствование человека, и лишь в этом направлении они имели власть, подсказывать и направлять по пути, которым шли сами.
Многим не нравятся слова наставления этим новым церквям о "многих скорбях, которым надо войти в Царство Божье". Однако же эти слова вызваны временем и эпохой, в которой они жили, а не обязанностью страдать ради непонятно откуда взявшейся цели страдать. Само то, что едва успев собрать последователей, миссионерам приходилось покидать их по причине восстаний и провокаций от иудеев, уже показывало откуда эти проблемы возникают, и церкви, рождённые в штормах и бурях вражеского противодействия, должны были понимать, что на их долю всё это выпадет скорее всего в полной мере. Сопротивление старого мира будет продолжаться очень и очень долго, может быть с некоторыми перерывами на перегруппировку, так что всем новых последователям Христа нужно было понимать, что классовая борьба, то есть, извините, сопротивление тёмных сил, вряд ли будет ослабевать. И всё это было обеспечено тем наказанием, что Бог обещал со времени Плена, и из 2300 лет "поражения в правах" прошла едва четверть назначенного времени. Сейчас было "время язычников", которые шесть-семь веков назад, из-за неспособности Израиля явить миру святость и славу Сущего, получили силовое преимущество, и иначе было нельзя. Все проблемы растущей Церкви возникали по этой причине, из этого источника. Впрочем, если бы Израиль принял Мессию, хотя бы даже после того, как Он был распят, пока не окончилось время для евреев, а именно 490 лет, семьдесят седьмин, окончившееся три с половиной года спустя после распятия, очень многое могло бы измениться. Вряд ли бы "время язычников"[11] было отменено, но обновлённый Израиль мог бы получить более высокий статус в этом мире и стал бы базой для Церкви, так что языческому миру пришлось бы считаться с ним. Но увы, даже этого не было, и никакого благоприятствования для Церкви не было. Она сильно зависела от настроения властей предержащих, и не все из них проявляли благосклонность или хотя бы справедливость к новой структуре в обществе. То есть страдания происходили из очевидных и объективных причин, и хотя страдания довольно сильно увеличивают опытность и как правило проясняют разум, отводя многих от разрушительных путей, однако история Израиля не показывает необходимости страданий ради спасения и совершенствования. Самуил пророк имел совсем немного страданий, Моисею или Илие их досталось сравнительно немного (разве только в психологическом плане им выпало больше многих, но те, кто страдает от инвалидности, истощения, бедности и бесправия, вряд ли им посочувствуют), однако их духовная высота была достигнута без страданий, которые проходило христианство. С другой стороны те же страдания отталкивают слишком многих от религии, ожесточают или обессиливают, так что лучше бы без них… Понятие необходимости страданий для спасения свойственном очень многим церквям, и основано оно, в основном, как раз на этом месте, однако же Павел говорил, как мы уже отметили, о других причинах этого, что преследования и гонения являются результатом сопротивления враждебных сил, но не являются необходимостью.
Совсем без боли или страдания, наверное, обойтись трудно в этой жизни, но это вопрос философский. Ребёнку нужно понять смысл ограничений, что есть места, куда не стоит заходить или есть вещи, которые не надо трогать руками и брать в рот, но число таких вызывающих слёзы опытов весьма ограничено. Я не могу сегодня сказать, было ли познание боли нормой до того, как люди пали (до этого новые люди просто не рождались), и имеет ли место подобное в непавших местах мироздания или будет ли оно присутствовать после того, как на нашей планете будет устроена новая жизни, и будет ли место для боли в будущем. Вполне может быть, на мой взгляд, однако с новой организацией жизни, где "ничего проклятого больше не будет", всё это не будет создавать проблем. Техника безопасности в любом развитом обществе всегда на высоте, собственно, это один из важнейших показателей развитости общества, тем более там.
Пройдя обратно все места, где были основаны новые церкви, апостолы отплыли в сторону Антиохии и вскоре снова оказались в родной церкви. Они много рассказывали о всех обстоятельствах и происшествиях своей работы, о новых группах христиан, дали большой отчёт всем интересующимся.
Борьба мнений и первое церковное решение
Трудно сказать, сколько времени прошло после возвращения Павла с Варнавой из похода в малоазиатские провинции, но умножение церкви за счёт других народов начало беспокоить некоторых в Иудее. Потенциал роста христианства в Иудее и Галилее был большей часть исчерпан, за время, когда Бог благоприятствовал привлечению этого народа на Свой путь, наверное, все, кто мог и был расположен к этому, уже сделали свой выбор. Остальные же, по словам Павла, "ожесточились" и не были склонны даже слышать какие-либо уговоры. Бог также больше не работал над ними, и с этого времени практически все, подчёркиваю, все усилия по обращению людей должны были быть направлены во внешний мир. Нет, нельзя сказать, что надо было полностью оставить неверующих в Мессию евреев, но теперь это был удел отдельных людей, имеющих для этого особое призвание и талант, в целом же выделение ресурсов в эту сторону было растрачиванием средств, топтанием на месте, бесполезным и даже вредным. И я очень склонен думать, что этого сделано вовремя по большому счёту не было, а скорее всего вообще даже не было осмыслено. На этой неблагоприятной почве значение еврейскости и иудейских традиций многими стало преувеличиваться, и у многих умножение других народов в христианском братстве вызывало тревогу. Вопросы теории не были проработаны как следует, многим казалось, что всё должно идти точно также, как раньше, то есть язычник должен стать сначала евреем, а потом уже причисляться к христианству. Скорее всего никто специально не занимался вопросами теории, хотя сами апостолы ощущали, что многие вопросы еврейской традиции со временем отпадут. Может быть поэтому возникло движение, что обращающихся из язычества надо контролировать, чтобы между ними было меньше различий.
Вопрос совсем не праздный, вскоре над ним будут крепко задумываться все апостолы и служители в Иерусалиме, и мы тоже взглянем на то поле, что лежало перед ними. Основная проблема была в том, чтобы различить, какие правила и обычаи являлись вопросами культуры и обычаев, а какие определены законами Бога. Различия в одежде уже могли быть важными – в законе Моисея есть указание на краях одежды делать кисти – нужно ли это требовать от новых людей из других культур? Большинство было склонно мыслить здраво, то есть не фанатичным образом, чтобы не делать людей изгоями в их народе. Но всё же чег требует Бог? – ради Его требований, если они обязательны, можно пойти и против течения, только надо чётко знать, каковы новые обстоятельства. Вопросы осквернения, вопросы праздников – это волновало многих.
Среди христиан было немало выходцев и из фарисейской среды, и из священнической, то есть саддукейской. Но если саддукеи, принявшие христианство, вряд ли продолжали отрицать[12] воскресение мёртвых, на чём стояло христианство, то есть они становились здоровее в духовных и доктринальных вопросах, то с фарисеями всё обстояло куда сложнее. Это были люди большей часть казуистического мышления, склонные усложнять вещи и строить усложнёные и каверзные конструкции. В их среде считалось бесспорным, что все христиане независимо от происхождения должны принять обрезание и законы Моисея, вплоть до того, чтобы приносить прежние жертвы и ходить по праздникам в храм. Спустя двадцать и более лет христиане Иудеи всё ещё приносили жертвы. Ладно если они делали это по привычке или из нежелания выделяться среди неверующих соотечественников, но кто-то считал, что вообще ничего не изменилось в обстоятельствах и требованиях Бога к ним, и что пришествие Мессии ничего не изменило в обычаях их народа и законодательной базе в целом. Преступления перед Богом в том, чтобы принести жертву по старым обычаям в самом деле не было, они просто не имели уже никакого значения, но если бы люди считали, что так надо делать, это уже было непониманием, что произошло, что времена изменились. В какой-то мере это могло быть непризнанием Христа, отрицанием Его Жертвы.
Но были теоретики от фарисейства, что не настаивали на жертвах и праздниках, они достаточно разумно подходили к вопросам законов, понимая, что жертва Христа упразднила все символы, эту жертву обозначающие, но далеко не всё в законах Моисея было символическим, многое имело самостоятельное значение, например закон о различиях чистых и нечистых животных, разрешённых или, соответственно, запрещённых к употреблению в пищу. Также не подлежали обсуждению десять заповедей Закона, они не были из законов Моисея, будучи основополагающим, фактически конституцией Царства Бога. Этот закон определял что есть грех и праведность, и часть правил Моисеева закона была своего рода разъяснением или уставами, подразделами десяти заповедей. Камнем преткновения для них и для многих стало обрезание, признак принадлежности к избранному народу. Оно входило в свод законов Моисея, но происхождение его было не с Синая, а задолго до него, от Авраама. По этой причине фарисеи не могли разрешить этой проблемы, им казалось, что язычников просто-таки обязательно надо делать евреями по этому обряду, иначе они не будут считаться принадлежащими к народу Божьему, да и, игнорируя ясно выраженное правило, будут виновны перед Богом. И как результат, не могут спастись при всех прочих выполненных условиях.
О своих "открытиях" они особо никому не говорили, также не обсуждали это и с теми, кто отвечал за состояние Церкви. Может быть разговоры об этом шли, но в своём кругу, так что до круга апостолов они напрямую не добрались, а апостолы и пресвитера отнеслись к этим слухам так, как относятся к слухам, не стали раньше времени обсуждать его. Это привело к тому, что фарисейский круг решил позаботиться о проблеме самостоятельно. Не ставя в известность никого из тех, кому бы стоило знать о такой инициативе, они назначили своих эмиссаров, чтобы известить церкви в языческих краях о большой проблеме, в которой они якобы находятся. И если бы им удалось успешно "просветить" языческую церковь, то христианство оказалось бы в их руках, они перехватили бы влияние у руководства Церкви, и могли сами стать таким руководством. Так в Антиохии, в её большой церкви, сопоставимой по численности с Иерусалимской, появились люди, встревожившие всех христиан Антиохии – "если вы не обрежетесь по обряду Моисея, спасение для вас невозможно"… Апостол Павел вскоре назовёт этих людей "вкравшимися лжебратьями", и это отражает суть большой проблемы Церкви в те ранние дни. Это уже не были первые дни и годы христианства, прошло лет более десяти, и обстановка в Церкви уже не была полностью благополучной. Излишний упор на работу с евреями, кого Бог уже перестал призывать и работать над ними так, как это было до окончания 490 лет, было подобно ошибке израильтян, не выгнавших вовремя хананеев. Упорные усилия обратить неверующих иудеев приносили некоторые плоды, только без божественного сопровождения эти плоды стали нездоровые, мягко говоря. Некая часть фарисеев отозвалась на долгие призывы, но в результате в Церкви появилась эта проблема с обрезанием. Пришедшие в Церковь в результате долгих и упорных споров фарисеи практически остались полностью фарисеями и лишь чуть-чуть, слегка христианами, да и то формально. Скорее это была диверсия от фарисеев, чтобы подчинить Церковь своему влиянию и иметь там своё представительство. Кто-то был рад, что столь влиятельные фигуры появились среди них, но для фарисеев это было скорее одолжением, чем обретением нового. И они несли в Церковь своё мертвящее мышление, все проблемы и болезни фарисейства.
Такая постановка вопроса, разумеется, встретила оппозицию, и Варнава, и Павел лично противостали этим разносчикам проблем, активно возражая их трактовке христианских обязанностей. Вовсе не один лишь Павел был противником обрезания – Варнава, первым увидевший потенциал обращённых язычников, изначально решил этот вопрос в том же ключе, и Павел, бывший фарисей, его полностью поддерживал, в этом у них было полное взаимопонимание. Их ход мысли можно попробовать восстановить, и мне интересно это сделать – с одной стороны пытаться сделать из язычников евреев грозило немалыми сложностями, так как любые народы имели давние традиции, в их культуре всякие обычаи уже крепко "схватились", в то время как Авраам, получивший знак обрезания, был один и не был обременён древностью обычаев, а если бы даже и было подобное, ввести в быт своей семьи один новый элемент не составляло каких-либо затруднений. Вводить новые элементы, причём заимствованные из культуры народа, далеко не престижных в римском и греческом мирах, означало разочаровывать и отталкивать множество людей, для которых значимы их родные обычаи. Также это значило и поставить тех, кто всё же отважился бы в глазах остальных сменить свою национальную идентичность, под удар и негативизм со стороны их родных и друзей, угрозу со стороны национального сообщества.
Но всё это можно было бы перенести, а опасения перед соотечествениками стали бы дополнительным испытанием веры и убеждённости, если бы так было в самом деле надо. Если бы Бог требовал обрезания от неевреев, это бы пришлось делать, хотелось людям этого или нет. Не думаю, что Варнава и Павел руководились только лишь меркантильными соображениями в этом деле, напротив, это решение стоило им долгих изысканий в Писании и размышлений, с постами и запросами у Бога. Их теоретические работы, хотя и не записанные нигде (Павел пишет об этом, но после тех событий), пригодились им позже, когда для разбирательства в вопросе этого обряда всё руководство Церкви собралось в Иерусалиме. Думаю, что их соображения могли содержать следующие моменты:
– Бог не считает необрезанных людей нечистыми – видно из видения, данного Петру перед приглашением к Корнилию
– принятие и одобрение Корнилия, его семьи и друзей, когда те были наделены Духом в той же мере, что и христиане из евреев
– Аврааму было дано обрезание для его потомков (еврейского народа)
– еврейская нация больше не была инструментом у Бога, они были отвергнуты, пусть даже на время (хотя это время очень уж долгое, и до сих пор проблема их отрицания Мессии не решена)
– Авраам до того, как получил этот знак отличия от других народов, уже был праведным, уже имел практически все обещания о будущем наследии (что Павел использует для утверждения, что обрезание не сделало его лучше и праведнее, а лишь было знаком отличия)
Споры были сильные, но пришлые фарисеи не сдавались. В какой-то мере они считали свою идею судьбоносной для будущего Церкви, поэтому все соображения и аргументы местных служителей отвергались с порога – "у вас нет прямого предписания об этом из Писания или свыше, а у нас есть". Однако же и у них было очень слабое место – все их соображения и аргументы были от себя, но не от лица всей Церкви. Конечно, бывает что и один человек может понимать что-то вернее многих других, но всё же… Вопросы о том, как смотрят на эту проблему апостолы, приводили фарисеев в молчание или к возражениям, что за ними авторитет Библии. В итоге пришлось апеллировать к апостолам. Самодеятельность одной группы могла привести к потере единства церкви, что уже было бы огромной потерей, потому что организованность и единство Церкви были поставлены на доктринальный уровень – это была прямая команда от Иисуса. Когда одна часть церкви занимает одну позицию, а другая противоположную, то это проблема, которая должна быть решена. Такое вполне может случаться время от времени, это дело естественное, но любые преграды разного подхода и понимания не должны разрывать связей, которые соединяют части единого тела.
Есть немало вопросов, которые по разному понимаются людьми, но которые при даже полярности мнений не разрушают связей между людьми, есть много второстепенных вещей, в понимании которых люди могут различаться и при этом уважать друг друга и сохранять единство действий и душ. Единомыслие далеко не всегда означает одинаковость понимания. Умы у нас разные, и такими мы созданы Творцом, поэтому люди не могут требовать подчинения мысли кому-то одному или одному мнению, сколь угодно авторитетному. Церковь создана для донесения определённой информации всему человечеству, как и для того, чтобы явить миру славу и качества Создателя, но не для того, чтобы делать своих членов винтиками в руках кого-либо из людей, и единство веры должно ограничиваться доктринами, касающимися тем, определяющих спасение, но не больше. Вопросы понимания вечности, Божества или научных теорий не влияют на эти главные вещи и люди здесь имеют право на любое мнение, каким бы ошибочным оно не было (я бы предпочитал знать вещи по настоящему, но это не всегда возможно в текущих условиях, очень уж обширно мироздание). Это принципиальный момент равноправия человеческого сообщества – в мысль никто не имеет права вмешиваться. Это не значит, что человек не отвечает за то, какие идеи наполняют его голову, он отвечает за поиск истины, и если не хочет этим заниматься, он виновен и будет отвечать за то, что предпочёл заблуждаться или даже просто за свою лень и нежелание разбираться. Но поскольку в мыслительной сфере каждый независим по самой природе вещей, то и наказывать за инакомыслие в религиозной сфере люди и власти не имеют права. Делая такое, они согрешают и несут ответственность. Регулировка этой сферы остаётся непрямая – церковь защищается от инакомыслия путём отторжения особо вредных несогласных, но это, согласитесь, несравнимо с принуждением, это минимально возможная защита от недобросовестно мыслящих элементов, которые несут свои опасные идеи в церковь и иные сферы общества. Также должен быть хорошо определён круг идей, где единомыслие важно, ключевые опоры докрин и учений, соединяющих людей в церкви, создающих сами деноминации. В остальных непринципиальных вещах люди должны иметь свободу мнений. Это касается церкви, но подобные же принципы касаются и государства. В своё время коммунисты зачем-то жёстко поставили религию вне закона, вне советской практики, это было явным влиянием сатанистского круга лиц в партии, и без этого принципа церкви Советского Союза могли бы принять очень деятельное участие в строительстве новой жизни и охране СССР. Большинство из нас всей душой поддерживали идеи, на которых стоял Союз, но нас объявляли противниками, носителями враждебной идеологии, и это было чем-то ложным и противоествественным. Кому-то мы были поперёк горла, и я считаю это той ошибкой, которая стоила стране падения. Они считали, что наше воззрение, включающее Бога в жизнь человека, каким-то непонятным образом разрушит их коммунистическую идеологию. Это была искусственная идея, основа коммунистических идей вполне здравая, но кому-то было важно сдерживать христианство. И только поэтому его запрещали, а вовсе не потому, что строительство лучшего общества было невозможно в сотрудничестве с верующими. А может быть кто-то был заинтересован, чтобы коммунистическая идея была обязательно провалена? – религия занималась моральным совершенствованием, и сотрудничество с церквями могло сделать воспитание человека коммунистического реальным…
Общее собрание антиохийских христиан решило отправить своих руководителей в Иерусалим, чтобы совместным рассмотрением разрешить назревшую проблему. Важно, что для фарисеев, возбудивших споры об этом вдали от центра, это было существенным минусом в характеристику – они бы должны были сначала решить эту проблему с высшим руководством, чтобы если они окажутся правы, то вопрос бы решался сверху, гораздо проще и мягче. А если неправы, то тем более никому эта тема уже не принесла бы проблем и хлопот, как вышло в Антиохии.
Когда посланники Антиохии прибыли в Иерусалим, они рассказали об огромных успехах в греческих землях, и это радовало всех, слышавших об этом, простых людей и служителей. Руководители церкви также были счастливы слышать о присоединении к их братству множества новых людей, они уже прошли прививку от предрассудков против язычников ещё при обсуждении принятия Корнилия с его семьёй и друзьями, и уже тогда никто не заикнулся об обрезании этих людей. Но сейчас, когда в церкви оказались люди с очень сильными фарисейскими взглядами, возникло движение или собралась группа людей с идеей делать из язычников полноценных евреев.
Прежде апостолы не углублялись в теорию вопроса, было некое умолчание, что язычникам это не нужно, да и ещё было непонятно, как к такому отнесутся неверующие иудеи. Опасение очень небеспочвенное – христианам могли вменить в вину несанкционированное обращение прозелитов, это могло встревожить синедрион и фарисеев с саддукеями. Умножение прозелитов, верящих в Мессию, означало бы изменение национального баланса – с христианством евреи кое-как примирились, и пока мессианские евреи ходили в храм и несли десятину по прежнему адресу, те христианство терпели. Однако же если число "новых евреев"-христиан сильно возрастёт, доля непризнающих Христа соответственно уменьшится… Какими проблемами политического характера это грозило, догадаться нетрудно. Сама жизнь была против такого варианта, но фарисеи, каким-то образом вошедшие в христианство, явно не очень давно, обращённые из-за огромных стараний обратить тех, кто не хотел сделать это раньше, внесли в общину все свои давние болезни. Они согласились под давлением неопровержимых свидетельств с тем, что Мессия всё же уже приходил, но при этом остались всё того же духа, с которым воевал Иисус, нисколько не изменились, не подпали под Его влияние… Это уже было признаком немалых проблем в христианстве, началом болезней, пусть пока и небольшим началом. Они смели навязывать всему обществу свои радикальные идеи, не желая думать о последствиях. А когда последствия бы пришли, то они легко и непринуждённо отреклись бы от христианства, избегая преследований… Они не были христианами по духу, приняв его лишь умом, без того, чтобы проникнуться. Как раз об этом писал позже Иоанн[13] – "они вышли от нас, но не были наши".
В результате всем, принявшим участие в рассмотрении этой проблемы, пришлось изучать вопрос во всей Библии, впрочем Дух, живший в них, дал достаточно понимания, чтобы закончить с этим вопросом раз и навсегда. Кстати, забегая вперёд, эта группа фарисеев не успокоилась, хотя поначалу они затихли, но позже пытались в Галатии провернуть то же самое, что и в Антиохии, и даже в какой-то мере у них это получилось, и лишь оперативное вмешательство Павла позволило не совратить одну из его общин в иудеохристианство[14].
После рассказа Павла и Варнавы обо всех чудесах и достижениях в их поле деятельности в языческих краях встали теоретики обрезания (и выглядит так, что среди них не было никого из апостолов) и заявили, что вся эта немалая армия новоприобретённых собратьев срочно нуждается в коррекции, ибо произошло досадное упущение – все они остаются язычниками и не имеют на себе знака завета с Авраамом. Кроме этого, надо их всех научить соблюдать все прежние правила, что со времени Синая должен был соблюдать Израиль. Какими аргументами они это обосновывали, Лука не сообщает, описывая всё очень кратко. Возможно, что они не говорили обо всём законе Моисея, а лишь о каких-то частностях из него, но в принципе это не важно. Речь никак не шла о различении язычниками чистого и нечистого – это в принципе уже делалось везде в новых общинах. Сами события возникновения новых церквей уже однозначно указывают, что иначе не могло быть – ведь первые проповеди Павла и Варнавы происходили в синагогах среди правоверных евреев, и первые обращённые язычники были в тех же синагогах, будучи прозелитами. Эти люди все без малейших исключений держались всех правил закона, поэтому первичное ядро из этих людей задавало тон, и это было серьёзное и мощное влияние, мимо которого не могло пройти ничего без заметных возражений и сопротивления. То есть если бы впоследствии в этом заданном порядке кто-то бы решил по новомодных порядкам (лет сто или больше спустя) начать есть нечистое или работать по субботам, это был бы тяжёлый конфликт и раскол общины. Но в первые годы существования церквей в эллинском мире и Римской империи ничего подобного не случалось, не было ни малейшего следа отказа от этих изначальных уставов. То есть когда эти фарисейские учителя говорили о том, что новообращённым из язычников нужно навязать соблюдение Моисеева закона, речь идёт не о субботе и чистом мясе, а о праздниках и жертвоприношениях по старым уставам, времён до Мессии, а больше всего об обрезании.
После этого, видя, что пришло время рассмотреть вопрос, который прежде не обсуждался, апостолы назначили встречи, на которых им всем пришлось немало поработать. Нужно было дать достаточную оценку проблеме, для чего надо было всесторонне проработать теорию. Это заняло немало времени, им пришлось часто встречаться и много говорить и рассуждать, просматривая священные книги и осмысливая древнюю историю, сопоставлять всё это с новыми фактами, хотя это также было предсказано в пророчествах, и там же уже указывалось на новые времена и новые порядки, которые Мессия принесёт в Израиль.
Заключительное заседание комитета по вопросам наследия Моисея в новых условиях Лука опять же описывает кратко. Очень жаль, что те заседания, похоже, совершенно не протоколировались, впрочем Павел, будучи участником всех тех заседаний и обсуждений, в своих посланиях явно приводит множество тех аргументов, что он и другие озвучивали там. И если бы он был единственным, кто так мыслил, то мы имели бы дело с совсем другой историей, но так мыслило большинство – апостолы, просвещённые долгой обработкой их Иисусом в разных ситуациях, мыслили гораздо шире, видя в правильном свете оставшийся позади иудаизм в его узких национальных рамках и перспективы мира в новых условиях. Это было последнее заседание, где все участники подвели итоги долгих изысканий, и первым начал Пётр.
Он напомнил историю вопроса, как он был первый, кто принимал язычников в состав церкви, он видел, как Дух сошёл на собравшихся у Корнилия, давая ясно понять, что эти люди наравне с иудеями являются детьми Бога. Причём в видении перед этим событием ему было указано всё нужное, и Бог ни словом не обмолвился о каких-либо дополнительных условиях для бывших язычников. Из этого Пётр делает вывод – "Зачем тогда искушать Бога, налагая на новых членов то, что наш народ так никогда и не выполнил – ни наши отцы, ни мы?" Эти слова многие воспринимают как враждебные к закону, но если отменять заповеди только потому, что их тяжело кому-то исполнять, то это просто жутчайший сценарий полного беззакония и разгула потерявших всякие берега капризных людей. Это могло быть сказано лишь о том, что перестало иметь значение, и это совсем не заповедях "не убивай", "не прелюбодействуй" или "не кради", но законы о Святилище, о священстве, о символическом служении, о законах страны и земли. Как раз их, например, закон о субботних и юбилейных годах, Израиль никогда полностью не соблюдал, как и многое другое. Нельзя сказать, что они нарушали всё, нет, они нарушали далеко не всё, но сам их настрой выбирать по своему желанию, что выполнять, а что нет, делал их непригодными – частичное и избирательное послушание вообще-то расценивается Богом как измена, и никак иначе. К тому же очень важно, что обрезание было для Авраама, по словам Павла[15], "печатью праведности веры", запечатлением его прежних достижений, но с его потомками в этом отношении получается как раз обратное, Израиль регрессировал, и очень значительно – какая "печать праведности", тем более от веры, когда они теперь базировались на "делах закона"? Самым примечательным здесь выглядит не то, что язычников не надо обязывать держаться устаревших и потерявших значение правил, а то, что и самим евреям их держаться уже не нужно…
Также на этом месте многие сегодня думают о таких явных еврейских чертах, как суббота и кошерная пища, однако же никто из говорящих здесь не имеет ввиду эти вещи, речь об обрезании и жертвах, разве что ещё годовые праздники. Дело ведь какое – множество обращённых из других народов, в том числе "одобряемый всем народом иудейским" Корнилий, уже были прозелитами, то есть не ели нечистое и выходным днём у них был седьмой день недели. Те, кто присоединялись к этому сообществу, входили в уже устоявшуюся среду, и нигде не упоминаются конфликты или недоразумения на этой почве[16]. Претензии к Петру, что он ел у язычников, происходят из предрассудков и страхов, что неверующие иудеи обвинят церковь в контактах с язычниками, и то, что там не было нечистого, обвинителей волновать не будет. Обвиняли не за нечистую еду, но сами язычники считались нечистыми, и это бралось не из закона, а из предрассудков, правда имело силу даже большую, чем божественные законы. Да и эти вещи настолько просты и они были известны язычникам как нормы, нарушение которых являлось грехом, что не вызывали вопросов. Можно повторить, что если бы новообращённые из язычников ели нечистое и праздновали не седьмой день недели, это было бы огромным скандалом и вызвало бы претензии к еврейской части христианства, а потом и жесточайшее преследование. Но здесь всегда была полная тишина, абсолютная тишина и ни малейших претензий от иудеев, кроме темы обрезания, и лишь со временем, сотню лет спустя, когда церкви языческих краёв забыли начала и заметно потеряли в духовности, тогда началось перестраивание обычаев на языческий лад, и теперь уже сходство с иудейской религией считалось предосудительным. Но это будущая история.
Да, общая тональность довольно парадоксальная – Иаков, брат Иисуса Христа (прежний апостол Иаков был убит Иродом) говорит о тех вещах из закона Моисея, которые продолжают иметь смысл и значение, и которые должны быть выполняемы по прежнему, а именно воздерживаться от посвящённого языческим богам, крови, мяса задушенных животных (поскольку их кровь не спущена по закону) и блуда, а также правила не делать другим того, чего не человек не хочет себе. Но при этом прибавляет, что сказанное им ещё не всё, это самый минимальный минимум, и в законе Моисея по прежнему нужно учиться многому, и в любом городе римской империи имеются синагоги, где вслух читают закон Моисея. Это не расставание с этим законом, не выставление его чуждым христианству, и хотя многое в нём прекратило носить обязательный характер, там по прежнему много того, что требует внимания и изучения. Иаков озвучил здесь то, что касалось не только язычников, но и самих евреев – закон Моисея есть часть Писания, которое нужно знать и изучать, где содержатся ответы на многое. И то, что какую-то его часть уже не нужно было выполнять, вовсе не означало, те символы потеряли смысл, нет, они просто стали реальностью. А чтобы разобраться в их значении, нужно было ещё много изучать и понимать.
Вроде в его словах нам сегодня понятно всё, кроме "блуда", отчего он поминает это вообще? Можно подумать по первому впечатлению, что с отменой Моисеева закона именно половая сфера вдруг могла показаться кому-то освобожденной от какого-бы то ни было регулирования, и он особо это обговаривает, что мол, всё можно, а это вот по прежнему нельзя… На самом деле проблема здесь в разнице языческих обычаев и законов с еврейскими законами, и если бы живущие в языческих странах люди оставались под влиянием своих обычаев в области брака и развода, то в каких-то моментах они могли бы оказаться виновными перед Богом. То есть регуляция отношений в этой сфере должна проводиться по божественным порядкам, если обычаи какого-либо народа не столь строги, как библейские. "Не делать другим того, чего не желают себе" упомянута здесь не как ключевой христианский смысл добрых дел вообще, но из тех же соображений, по которым надо было говорить о блуде – если христиане будут руководиться нормами гражданского права из Моисеева закона, то многие правила там более жёсткие, чем так называемое "золотое правило[17]", и люди о христианах составят мнение как о жёстких или жестоких людях.
Иаков озвучил очень важный момент, упомянув древние пророчества о расширении Церкви, об охвате всех народов на Земле её влиянием, приведя из Амоса – "Воссоздам храм Давида … чтобы остальные народы искали Сущего, среди которых будет возвещено Моё имя". Под принятием язычников была слишком прочная основа, и как бы сильны ни были иудейские предрассудки, они должны быть оставлены и забыты ради настоящих планов Бога.
После этих заключений уже никто не спорил, в том числе и фарисейская фракция церкви. О принятых постановлениях по поводу обрезания и тонкостей Моисеева закона было написано и письмо, содержавшее практически те же слова, что были произнесены Иаковом. Но отсылка к синагогам и чтению в них закона указыает, что подробностей было немало. Более того, с Павлом и Варнавой в Антиохию была командированы два человека для разъяснения смысла апостольского послания и вообще решения своего рода первого собора Церкви. Наверное, он вполне заслуживает этого названия, хотя вряд ли его можно называть вселенским, поскольку не упоминается о собрании руководителей местных церквей, кроме антиохийской, всё главное руководство базировалось в Иерусалиме, хотя близлежащие общины вряд ли остались в стороне от столь животрепещущего вопроса и не посылали сюда своих представителей. Организация мирового масштаба ещё только закладывалась, и делал пока это практически один человек, и ещё один помогал ему. Потом дело расширится, и многие пойдут в дальние края, но пока Лука писал эту летопись деяний апостолов, дело обстояло так.
Когда Павел с сотрудниками вернулись в Антиохию, они пересказали всем, как решилось дело, и люди радовались разумному разрешению возникшей было проблемы. Двое, прибывших вместе с Павлом и Варнавой из Иерусалима, посланные апостолами для окончательного и авторитетного разъяснения всяких вопросов (да и эмиссаров от фарисейского крыла надо было нейтрализовать, одним лишь местным служителям, как бы ни были значимы Варнава и Павел, было сложно противостоять авторитетным фарисеям "из центра", и ранг этих посланников позволял легко решить эту задачу), оказались в нужом месте в нужное время. Им пришлось немало поработать, объясняя людям накопившиеся сомнения, также они поддержали единство организации, укрепив и поддержав авторитет местных.
Второй миссионерский поход
Разделение с Варнавой
Спустя какое-то время все вопросы были разрешены, и Силе с Иудой не было больше нужды задерживаться здесь, они могли отправляться домой в Иерусалим. Иуда так и сделал, однако же Силе понравилось в Антиохии, и он решил остаться или задержаться в этом месте. Спустя ещё какое-то время Павел стал думать о тех общинах, что они с другом организовали не так давно, и его сердце снова звало его в поход, тем более он знал, в каких нелёгких условиях его ученики сейчас находятся, к тому же он понимал, что это люди новые в христианстве, их затруднения могут показаться для них чрезмерными, и нужно было побывать у них ещё раз, чтобы укрепить и обновить их познания, может быть просто дать нужный совет и поддержать. Поэтому он предложил Варнаве снова пройтись по их маршруту, и тот был готов повторить. И каким-то образом воникло одно разногласие. Варнава хотел взять с ними Марка, который после Кипра решил оставить их. Варнава видел, что этот юноша окреп и сейчас способен на большее, но для Павла надёжность сотрудников была на более высоком месте. Он был в этом отношении довольно радикален, и преполагая, что их враги не станут более снисходительны, чем раньше, не ожидал от мягкого Марка готовности к трудностям. Уверения Варнавы, что Марк получил урок и уже не тот, что раньше (он заботился о родственнике, и по своему "вёл" его, стараясь сделать из него хорошего человека и христианина), почему-то не впечатляли Павла, и разногласия достигли такой точки, что Павел предложил ему самому заниматься Марком, а он не может полагаться на того, кто однажды подвёл их и показал себя слабым. Варнава с этим согласился, у него были на примете родные места на Кипре, где условия были более благоприятные, чем в азиатской части Греции, и, хотя ему было тяжело оставлять Павла, они много прошли вместе, но нужно было работать и на перспективу, готовить смену, так что он не видел ущерба делу. Для Павла же нашёлся другой соратник – оставшийся здесь Сила, узнав о планах друзей и их затруднениях, согласился помочь. Так что вместо одного маршрута похода возникло два, полегче и потяжелее, и из-за разногласия всё же не вышло никакой беды. В последующие времена Павел признал правоту Варнавы, Марк пригодился Павлу, усилия Варнавы дали нужные плоды и из него получился хороший служитель.
Варнава с Марком направились посетить общины на Кипре, а Павел с новым соратником пошёл по материковому маршруту. В этот раз он прошёл коротким путём через родной Тарс к конечным точкам первого маршрута, Дервии и Листре. Там ему встретился молодой человек, привлёкший внимание особой концентрацией на служении Богу. Он поговорил с ним самим, и многие люди также при этом отозвались с самыми хорошими отзывами о Тимофее, который с тех пор стал ближайшим помощником и опорой Павла. Он пригласил этого юношу помогать им в миссинерских путешествиях и всех делах, и Тимофей охотно принял приглашение. Наверное, ещё и их характеры были схожи, так что впоследствии Павел, не имевший детей и семьи, стал относится к нему как к родному сыну. Тимофей по матери был еврей, но отец его был греком, так что с детства он был знаком с обоими культурами, что давало ему повышенные возможности успешной работы с любыми людьми. Правда, евреи могли не признать его за своего, поскольку Тимофей не был обрезан, и Павел предложил ему сделать это, чтобы не иметь препятствий со стороны евреев, что и было выполнено.
В Македонии. Филиппы
Из мест, где они с Варнавой прежде основали ряд церквей, Павел с Силой и Тимофеем направились на северо-запад и прошли до Мисии. Поначалу Павел держал направление прямо на запад, там лежали густонаселённые местности, однако они ощущали некое противодействие, не дающее им идти в сторону тех городов, что позже будут взяты в Отровении у Иоанна в основу символических посланий – Смирны, Эфеса, Пергама и других. Их "заворачивало" к северу, и они шли как получалось. В Галатии они основали общину, но не задержались там. Пройдя почти до северной оконечности Малой Азии, они хотели повернуть на восток в Вифинию, но и туда Дух, ведущий их, не пустил их. Но вскоре причины этих преград стали ясны – когда они дошли до северо-западногого угла Малой Азии, в Троаду, там Павел во сне увидел человека, одетого так, как одеваются в Македонии, и этот человек настоятельно звал его – "приди в Македонию и помоги нам". Не мешкая, они переплыли на северный берег залива, в земли фракийцев, оттуда добрались до тамошнего Неаполя (не в Италии; сколько ещё было таких Новгородов в разных землях), и дальше в Филиппы, первый город на территории Македонии.
Здесь не было синагоги и местные евреи вместо этого имели небольшой молитвенный дом у реки (такие места обычно старались размещать поближе к воде). Хотя зов из сна к Павлу был обращён от македонянина, причём от мужчины, свою деятельность Павел, как обычно, начал с евреев, с синагоги. Такой подход к работе имел немалые преимущества – евреям не было нужды долго объяснять начала, и те из них, кто принимал Мессию, становились базой для просвещения уже всех остальных. В этом городе синагоги не было, но число евреев здесь уже было достаточным, чтобы арендовать помещение для общения по субботам. То ли они пришли слишком рано, то ли по какой ещё причине здесь собрались лишь женщины (а может они были более открыты для разговоров, тогда как мужчины не спешили приветствовать собратьев). Павел начал распрашивать их, и быстро разговор перешёл на темы величайшей важности для этого народа. Одна из тех, кто здесь собрался, торговала дорогими тканями, причём она жила в другом городе, а здесь, похоже, бывала по делам. Эта Лидия внимательно слушала всё, что Павел хотел сказать им, и практически сразу обнаружила соответствие её ожиданий и мыслей о надежде их народа с его речами. Поняв, что эти проповедники фактически скитаются по миру, завися в материальном плане от помощи других людей, она упросила их быть гостями в её доме здесь.
Здесь случилась одна не самая приятная история – в городе одна богатая и влиятельная семья имела служанку, обладающую способностью к предсказаниям. Её хозяева имели с её дара очень немалый доход, и зачем-то эта женщина стала делать своего рода рекламу Павлу и Силе всякий раз, когда видела их, встречая в городе. Ладно если бы отмечалась при встрече, но она ещё сопровождала их, крича "Эти люди слуги Всевышнего Бога, они возвещают нам путь спасения!" Многим кажется, что она не делала ничего плохого, даже совсем наоборот, однако же Павел и прочие так совсем не считали. Они расценивали это как вражескую диверсию, ведь люди знали, что эта предсказательницы говорит от имени совсем других богов, и если она так дружественно отзывается о чужом Боге, то наверное, они все одного поля ягода. Но живой Бог не желал стоять в одном ряду с несуществующими вещами, и Его последователи разделяли Его подход. Может быть поначалу и христианам это казалось забавным и полезным, но постепенно Павел и другие с ним ощутили, что дело, внешне выглядящее привлекательно, не ведёт ни к живому Богу, ни ко благу людей. Реклама от врага всегда наводит подозрение, поэтому однажды Павел просто изгнал того духа, который владел этой женщиной. Дух вышел, и вместе с ним исчезла способность предсказывать и провидеть. Может быть сама женщина и была счастлива принадлежать самой себе, однако же её хозяева этого совершенно не оценили, измеряя вещи деньгами. С потерей дара у них исчез и источник дохода, который они имели совершенно незаслуженно. Впрочем в те времена по всем законам они имели на него право, так как это была их служанка, прав у которой не было. Они очень огорчились и обиделись на христианство и на Павла особенно. Видя, что их служанка выглядит теперь как нормальный человек, то есть совершенно иначе, а значит денег от неё уже не будет, они подняли крик. Дело было в публичном месте, своими криками они настроили многих сочувственно к своей проблеме, так что Павла и Силу потащили к городскому начальству. Там всей толпой обвинили апостолов в том, что те несут иудейские обычаи (штрих на заметку тем, кто считает, что первый день недели начали праздновать сразу после воскресения Христа из мёртвых), которые римлянам никак не к лицу. Почему-то этого оказалось достаточно для наказания. Этот город был колонией, то есть здесь поселились ветераны римской армии, и начальство города было из военных людей, по гречески "стратегос", в русском синодальном это "воеводы". Эти люди, ни о чём не спрашивая, приказали наказать возмутителей общественного спокойствия, видимо хозяева служанки-прорицательницы были влиятельными людьми, с Павла и его спутника сорвали одежды и били палками. После телесного наказания их кинули в местную тюрьму, в отдельное внутреннее помещение, да ещё заковали их ноги в колоду. То есть обошлись с ними очень грубо, как с очень уж нехорошими людьми.
Надо сказать, что хотя люди были военные и горячие, всё же кто-то стал наводить справки, и скоро поняли, особенно когда возмущённые донельзя хозяева предсказательницы удалились и настала тишина, что где-то они перегнули палку. Потому что на следующий день те же стратеги послали служителей по тихому выпустить Павла и Силу, посоветовав им удалиться из Филипп. Но пока ещё был вечер этого дня, и Павел с Силой, находясь в очень неприятных условиях, стали разбираться в произошедшем с ними. Изменить что-либо было пока невозможно, их вообще ни о чём не спрашивали, поэтому они сосредоточились на том, чтобы поменьше замечать неудобства, поскольку ощущения от ограниченных в подвижности ног настраивали на грустный лад. Они отвлекали себя пением христианских и еврейских гимнов, и умелые голоса выводили красивые жизнеутверждающие мелодии. Это поднимало настроение им самим, и арестанты из других помещений также слушали их, в подобных местах это очень значимое развлечение.
Вроде бы сами Павел и его друг не просили освобождения из проблемы, по крайней мере об этом не говорится, но в полночь случилось сильное землетрясение, такое, что все двери камер вышли из замков или петель, и цепи, прикреплённые к стенам или столбам, ослабели и многие могли при желании выбраться из узилища. Страж, охраняющий тюрьму, в это время спал, считая, что никто никуда из надёжных оков не денется. От шума и толчков он проснулся и, увидев открытые двери, подумал, что заключённые конечно же разбежались. Он уже было хотел убить себя, вытащив свой меч, но Павел, видя со своего места через открытые двери происходящее, закричал ему, что все находятся на местах, и ему нет нужды уходить от ответственности таким отчаянным способом. Тот потребовал света, помощники принесли факел, и сторож вошёл внутрь, убеждаясь в наличии всех заключённых на местах. Затем он вывел Павла с Силой наружу, освободив их ноги из колоды. Он знал об этих людях, что эти евреи принесли в город христианство, знал и за что они находятся здесь, весь город об этом говорил. Он слышал и их пение, и не сомневался в том, что землетрясение было произведено их Богом, чтобы помочь им. Признательность за спасение его жизни была более чем велика – если бы он успел поразить себя мечём из-за неправильной мысли о сбежавших заключённых, то был бы сейчас остывающим трупом, причём совершенно напрасно. Он понимал, что другие заключённые вряд ли стали бы его останавливать от самоубийства, а после этого как раз бы и разбежались… Так что он уже согласился с тем, что эти люди несли этому городу и миру, и лишь спросил – "Господа, что мне делать, чтобы быть спасённым?" Он хотел быть с ними в одной компании, и это было правильное желание.
Ответ был обычным, стандартным во всех таких случаях – "верь в Иисуса Христа и будешь спасён ты и твой дом". Вместе со Мессией, Избавляющем от бед и зла к тебе придут все нужные знания о том, что нужно делать. Вера в Христа и Его принятие лишь дверь и первый шаг в огромный мир, который человек будет изучать многие годы, и даже вечности будет мало изучить и усвоить всё, что его наполняет.
Тюремный страж оставил себе замену и повёл апостолов к себе домой, по дороге слушая и задавая вопросы обо всём, раскрывающемся ему. Дома он обработал их раны, особенно от колоды и устроил на отдых, хотя первым делом он принял крещение вместе с семьёй, которая, узнав о том, что и как едва не случилось с мужем и отцом, была никак не против перемен. Они также были наслышаны о этих проповедниках христианства, поэтому о многом были давно в курсе.
На следующий же день появились посланные от главных лиц города с позволением отпустить арестованных вчера. То есть за ними не числилось никакой вины и нарушений законов, и всё их наказание было стремлением угодить возмущённой толпе или потерпевшим хозяевам прорицательницы. Но ситуация оказалась для них худшей, чем они думали. Поскольку они ничего не спрашивали у Павла или его спутника, то и не узнали, что перед ними римский гражданин (Сила также имел римское гражданство, судя по множественному "мы", употреблённому Павлом). Сейчас они, бывшие командиры римской армии, о дисциплине и порядке имевшие совсем не смутные представления, оказались в очень неудобном положении. Может быть наказание за неподобающее обращение с римским гражданином не было слишком большим, но всё же это могло плохо сказаться на их карьере и положении. Павел же посчитал нужным преподать урок – "нас, римских граждан, били при всём народе, а теперь тайно отпускают? Нет, пусть придут и сами выведут нас". Похоже, что утром Павлу с другом пришлось вернуться в тюрьму, чтобы не навлечь проблем на персонал, и этот разговор происходил в камере. Посланные вернулись к начальству и доложили о возникшей проблеме, и стратеги испугались. Они лично явились в камеру Павла и Силы и извинились за допущенную ими ошибку, также освободили их и выведя из тюрьмы, попросили удалиться из их города. Прежде чем выполнить эту вежливую просьбу, они посетили дом Лидии и дали прощальные советы и наставления, их работа здесь была прервана и, скорее всего, они успели сделать не всё из намеченного.
Фессалоника
Они пошли на запад, и пройдя пару городов, где не стали задерживаться из-за того, что не было условий, то есть синагог, пришли в Фессалонику, где таковая имелась. Здесь Павел взялся, как обычно, за объяснение иудеям основного момента, отличающего их от христиан. В течении всего лишь трёх встреч образовалась довольно большая группа принявших Мессию. Из евреев некоторая часть согласилась с Павлом, но большинство из них остались на прежних позициях по мессианству Иисуса из Назарета. Зато среди греческого населения, которые интересовались иудаизмом, пошедших за новым учением было большинство, и среди них были значимые люди города. Уже спустя три недели неверующие евреи сильно возмутилось тем, как легко и просто большинство их подопечных из прозелитов ушло из под их влияния. При этом, мне кажется, что греки-прозелиты, приняв христианство, обнаружили некоторые преимущества в этом направлении – то, что им не требовалось принимать обрезания или ходить в Иудею на праздники. Для языческого окружения они, интересуясь еврейской религиозной мыслью, начинали выглядет как отщепенцы или предатели, в лучшем случае это рассматривали как странные причуды, но у христианства количество отличий с привычной культурой было меньше. Оставались требования чистой еды и соблюдения седьмого дня, это пока ещё не обсуждалось, но без обрезания цена этих отличий становилась заметно меньшей.
Иудеев это вывело из себя, и они устроили беспорядки в городе. Призвав на помощь некоторых изестных разнузданностью людей с площади, которым побуянить было в развлечение, а может быть несло ещё и выгоду, они толпой собрались у дома одного из принявших христианство и обвиняли его, что он пригрел "этих всесветных возмутителей спокойствия". Слава о Павле, как наводящем смуту среди евреев в грекоязычных странах дошла сюда из мест, где Павел миссионерствовал прежде, пришли письма или специально посланные люди с предупреждениями о его работе. Городской бунт до сих пор является средством давления "снизу", хотя организаторы давления обычно совсем не из низов, они лишь пользуются толпой для своих целей, и сейчас случай был как раз такой. Но в Фессалонике у них не получилось. В доме Иасона, к кому явилась толпа, Павла и Силы не было, поэтому толпа потащила самого Иасона к городскому начальству. Евреев здесь, похоже, не слишком жаловали, либо сейчас был конфликт между тем, кого поддержать – прежде эта группа людей, евреи и греки-прозелиты были единым сообществом, теперь же, когда произошло разделение по отношению к христианству, греки-прозелиты-христиане оказались ближе греческому и римскому начальству, чем евреи. Они распросили Иасона, которому за неимением Павла предъявляли претензии иудеи, и тот обрисовал ситуацию, из-за чего разгорелись эти страсти. Иудеи здесь выглядели не лучшим образом, кроме них самих и их религии за конфликтом не было ничего, а низкие люди, известные хулиганы города, поддерживавшие их криком и буйством, не прибавляли им уважения. Поэтому Иасона сразу отпустили и никакой цели толпа не добилась.
Правда было понятно, что евреи не успокоятся, поэтому христиане, посовещавшись, посоветовали Павлу и Силе покинуть город. Ночью они с сопровождающими вышли из Фессалоники и вскоре пришли в соседнюю, километрах в восьмидесяти, Верию, где также была синагога.
Верия
В ближайшую субботу Павел с другом отправились в синагогу и представили там христианское видение вопроса о Мессии. Здесь люди были попроще или может быть посерьёзнее и основательнее, чем в Фессалонике. Идея, что Мессия уже приходил, для кого-то была желанной, правда многие хотели, чтобы из этого им выпало как можно больше плюсов, и в немалой степени именно поэтому многие отказывались верить в такого Мессию, который почему-то отказывает Израилю в том, чего они от Него ждут. Так их настроили учителя, но по настоящему религиозные люди были настроены реалистично, понимая, что Мессию надо слушаться, а не предъявлять Ему претензии. Практически всей синагогой они взялись прорабатывать этот вопрос, раскрывая свитки священных книг и сопоставляя их с тем, что говорили Павел и его помощник. Библия давала слишком много подтверждений всему тому, что происходило уже немало лет назад в Иудее, поэтому в этот раз большинство членов еврейской общины приняли христианство. Как и в Фессалонике, греки и представители других народов, посещавшие синагогу, большей частью приняли новые представления. Здесь не согласные с христианством были в меньшинстве, и всё бы было превосходно, но узнав о том, что Павел проповедует здесь своё учение, из Фессалоники явилась немалая делегация, занявшаяся организацией бунта в народе. В основном Павел успел объяснить всё нужное, если и не всем, то тем, кому можно было доверить новую общину, так что уже был готов к противодействию иудеев. Видя признаки нарастания бунта, решили не ждать проблем, и Павла отправили из города. Сила и Тимофей ещё оставались здесь, помогая в организационных вопросах и разъясняя разные остающиеся (или наоборот, возникающие по мере продвижения в теории) вопросы.
Афины
Павел пошёл не один, несколько человек сопровождало его, обеспечивая какую-то охрану и помощь, а также проясняли для себя новые представления о Боге и жизни в свете новых представлений. В этой части Македонии и Греции поблизости, кажется, просто не было еврейских общин, да и больших городов тоже не было. Кроме того, озлобленные фессалоникские иудеи были серьёзно настроены противодействовать Павлу, и дальнейшая его деятельность в этих местах могла прерваться раньше времени, так что то ли сам Павел, то ли его сопровождающие, предложили уйти подальше, на юг, в Грецию. Они направили его в Афины и проводили туда. По всей вероятности дороги могли быть опасны для одиноких путников, он и сам писал об этом, правда без указания, как именно дороги он имел ввиду.
Здесь провожающие оставили его и отправились назад, Тимофей и Сила должны были придти к нему сюда. Однако ждать их пришлось около трёх недель – от Верии до Афин было километров четыреста, такое расстояние пешком занимало в среднем дней десять. Павел не стал терять времени, и здесь он впервые, может быть, попробовал разговаривать не только с иудеями в синагоге, но и с любым человеком, кто был не против поговорить. В этом отношении Афины были очень удачным местом, сюда приезжали люди из других краёв специально, чтобы увидеть великий центр культуры человечества. Если Рим был административным центром и может быть деловым, то Афины культурным. Наверное можно назвать этот город душой империи, ибо римляне восприняли от греков очень много в этой области. Пожалуй, можно говорить даже о туризме – в Афины, как пишет Лука, специально приезжали любители поговорить, послушать новостей, услышать что-то новое и необычное. Это его слова – "Афиняне и все живущие у них иностранцы ни в чём охотнее не проводили время, как в том, чтобы говорить или слушать что-нибудь новое". В такой атмосфере, наполнявшую сам этот город, было нетрудно заговорить с любым, вот только сохранить начальный интерес могло быть сложно. Вряд ли многие, как и сегодня, были склонны слушать серьёзные вещи, сюда приезжали за развлечениями…
В Афинах были и философские школы, и среди тысяч любителей лёгкой отвлечённой жизни всё же были и искатели серьёзной мысли. Павла заметили кто-то из приближённых к этим кругам и после некоторых распросов пригласили в ареопаг, знаменитое место собрания философов. Какие-то его слова их интриговали, но вместо возвышенных философских построений они столкнулись с, на их взгляд, приземлённостью, сосредоточенной на простой морали и добродетели, что их разочаровывало – "что хочет сказать этот болтун?" (греческое слово здесь означает "клюющий семена", как птица, нелёгкого собеседника) Но в этом месте я несколько затрудняюсь – до сих пор всё, что я читал об этом моменте в истории христианства, все в один голос изображали приглашение Павла в ареопаг как интерес философов и мудрецов Афин к его учению. Иного мнения не встречалось, хотя теперь вот открылась такая деталь – ареопаг вовсе не философский кружок, а серьёзный орган власти (разве что некоторые, входившие в его состав, расслабились и превратили его из органа власти в кружок по интересам, но даже и в этом случае последствия для Павла могли быть серьёзные, если бы он был неосторожен в словах). Особенно вначале истории ареопага это был совет архонтов. К первому веку нашей эры после реформ власти ареопаг был лишён многих полномочий, однако даже в это время за ним оставались контрольные функции в сфере идеологии, религии, философских идей. То, что Афины были центром духовной жизни вместе со сферой развлечений, налагало ответственность – сюда могли быть принесены вредные и опасные учения, и здесь они могли найти очень питательную почву в лице тысяч бездельников, ищущих нового и красивого, пресыщенных пресной жизнью и бытом. Так что греки очень разумно не оставили эти процессы на самотёк, а держали руку на пульсе. Павел не имел возможностей быстрого успеха с языческой публикой, которых надо было бы долго просвещать о библейской картине мира, хотя там были и евреи и синагога, но почему-то здесь его особо никто не слушал и число принявших христианство было явно совсем небольшим. Во второй раз в своей практике Павел попытался работать с язычниками после Листры, и язычники, контактировавшие с ним, слышали о воскресении мёртвых и распятом Мессии, то есть он и им пытался начать рисовать огромную картину с центральных фигур. И это привлекло внимание тех, кто по долгу службы фильтровал разговоры в кампаниях туристов, готовых слушать о чём угодно. Таким образом, приглашение в ареопаг выглядит не желанием небольшого круга философов познакомиться с перспективным или необычным учением, а скорее полицейской "экспертизой" со стороны специалистов, с целью установить, чем является проповедь Павла, не несёт ли она радикальных и опасных моментов.
Оказавшись в ареопаге, представительном и авторитетном собрании, органе идеологического контроля, Павел выстроил речь довольно оригинально. Зная, что греки, мягко говоря, не поощряют введение новых божеств, начал речь с похвалы в их адрес – "Афиняне! Я вижу вас как очень религиозных людей", с удивлением констатируя факт, немыслимый в других культурах – "Среди ваших святынь я нашёл жертвенник, на котором написано "Неизвестному богу". Фактически, ссылаясь на это, он выводил себя из под обвинения, утверждая, что говоря о своём Боге, он не приносит им чего-то нового. Теперь он мог говорить как угодно о Сущем без опасения быть наказанным, а поскольку их "безымянный" бог, похоже, не был никак описан, мог стать первым, раскрывающим его грекам. Теоретически его никто не мог опровергнуть, не имея ничего значимого под рукой, разве что кто-то просто решил бы заставить его замолчать. Ситуация с "неизвестным богом" в приципе удивительна – города-общины могли жёстко охранять внутреннее духовное пространство от внешних влияний, так погиб Сократ, которого обвинили во введении в религиозную практику новых сущностей, но дело ещё и в том, что греки в целом были довольно открыты и толерантны к других культурам, иной раз заимствуя богов других народов. Правда, они контролировали подобные процессы, взвешивая, чтобы новое не нарушало быт и жизнь общин и городов. Ареопаг времён Павла как раз и был таким органом, скорее всего совещательным, который давал оценку новым взглядам, идеям и культам. Жизнь требовала от них, как культурных лидеров мира, быть хотя бы сколько-то открытыми этому миру. И видя многообразие культур и сталкиваясь с необъяснимыми вещами с их точки зрения, кто-то догадался смягчить эти взаимодействия, введя официальную фигуру "неизвестного бога". Удивительно, как это прошло когда-то, но теперь Павел имел своего рода индульгенцию в этом обществе.
Он представил им, что этот неизвестный им Бог создал мир, в котором они все живут, и что не требует от людей, чтобы они Его обслуживали, как если бы Он зависел от них хоть в чём-то (Он требует служения, но это нужно нам самим, а не Ему лично, Он служит нам намного больше, чем мы Ему). Также он заявил, что все люди созданы от одних родителей, одной пары, при всех различиях народов и их обычаев, дав им границы обитания и влияния. От всех людей требуется (и все имеют врождённую склонность к этому) искать Его, тем более что Он совсем недалёк от нас, поскольку человек в принципе всегда зависит от внешних условий. Период детства показывает принципиальную зависимость и уязвимость человека, если рассматривать с точки зрения тех, кто всё измеряет войной и её производными, и мне даже кажется, что все фантастические построения упираются в принципиальную невозможность их осуществить. Человек как бы всегда остаётся ребёнком, зависимым от родителей, при всех возможностях своей природы и стадиях развития, и перехода на всё более высокие уровни технологии. Человек безграничен лишь вместе со своим Отцом, без Него же трагично конечен. Хотя если бы природа вещей и позволила нам достигнуть самодостаточности во всём, в технологиях и энергооснащённости, у нас за спиной всё же остаётся период зависимости, который никак не избыть и который преступно забывать. Отрицание Бога, сколь бы яростным и желанным ни было, не сможет устранить Бога, когда Он проявит Себя, в это возможно верить пока длится затишье, дающее людям возможность сделать свой выбор, не принуждаемыми ничем, кроме своего сознания. "Мы им живём, и движемся, и существуем"…
Он обозначил также обязанность для всех народов Земли оценить всё, как и что они делали, и исправить свои пути ввиду той ответственности, что наступит рано или поздно. Он объявил им, что этот Бог подал им значимый сигнал об этом через восстание из мёртвых Христа, Который был убит. Идея прозвучала хорошо, некоторые успели всё сказанное им оценить и взвесить, однако большинство, услышав о воскресении из мёртвых, стало насмехаться и остановили его, решив, что услышали достаточно. Никаких предупреждений ему никто не делал, его идеи были вполне безопасны для эллинского мира и Афин, да и ход с "неизвестным богом" оценили. На этом встреча закончилась, но несколько уважаемых людей в этой среде продолжили контакты с Павлом, и в Афинах осталось несколько влиятельных христиан.
Коринф
Павел посчитал, и скорее всего так и было, что в Афинах он сделал всё, что мог, и жатва здесь была невелика. Он видел также определённую настороженность со стороны интеллектуальной элиты, и решил не рисковать понапрасну. Некоторая группа христиан здесь уже появилась, и дальше они могли лучше него работать в условиях, родных для них, а для него, хотя и неплохо знакомого с греческой культурой, здешняя атмосфера была очень уж специфической. Поэтому он даже не стал дожидаться своих спутников из Македонии, а пошёл в Коринф, где евреев было намного больше, чем в Афинах и перспективы выглядели куда большими.
Здесь он познакомился с одним иудеем, Акилой, который не был родом из Иудеи, но родился где-то в Причерноморье. В последнее время он с женой жил в Риме, но император Клавдий велел всем евреям покинуть столицу. Неясно точно, почему он так распорядился, впоследствии в Риме снова была иудейская община, но в этот момент они покинули этот город. Говорят, что причиной этого могли быть разногласия в самой еврейской среде из-за отношения к христианству, либо по своим ещё каким-то внутренним причинам, и Клавдий навёл порядок, не слишком желая разбираться, кто был прав и кто нет.
То ли Акила уже был знаком с христианством, то ли очень быстро стал им под влиянием Павла, но они сразу крепко подружились. У них была общая профессия – палатки и навесы из прочной грубой ткани, которые широко использовались как для защиты от жары, так и от дождей. Может быть об этом и зашёл изначальный разговор, по поводу тонкостей ремесла, а дальше Акила принял Павла в своё дело, и у Павла появился некоторый источник дохода. В Коринфе он задержался надолго, и возможность обеспечивать себя была как нельзя кстати. В принципе Павел сильно зависел от внешней поддержки, церковь, посылающая их когда-то на дело расширения христианства, поддержала миссионеров, как и понимающие люди из новых церквей также спонсировали его работу, но не везде хватало богатых людей, поэтому приходилось сильно экономить. Коринф также был очень далеко от прежних мест, где поддерживали Павла финансово, и помощи ожидать оттуда было сложно. В каких-то местах даже основанная Павлом церковь могла совершенно не догадываться, на что живёт апостол, и ему приходилось зависеть от других, более сознательных учеников. Как раз здесь, в Коринфе, сложилась такая обстановка, что даже когда здесь появилась большая община, Павел не считал возможным пользоваться теми средствами, что по праву мог иметь. Но об этом позже.
По субботам Павел приходил в синагогу и в беседах подводил людей к правильному пониманию фигуры Мессии, однако не касался напрямую Иисуса из Назарета. Но пару месяцев спустя, когда сюда добрались Тимофей и Сила, Павел ощутил, что осторожничать он не должен, его что-то заставляло говорить об Иисусе прямо, и он сделал это. Он хотел сначала подготовить слушателей, чтобы больше людей могло увидеть в конкретном Человеке божественного Избавителя, потому что видел, что если представлять вещи как есть, то будет большое сопротивление – он видел насколько упрямы некоторые из местных иудеев. Те, кто были упрямы, упрямство ожидаемо проявили, однако же их сопротивление не помешало множеству остальных внимательно оценить его слова. В результате немало иудеев, а ещё больше прозелитов, приняли его сторону.
Правда, сопротивление упрямых привело к невозможности встреч в синагоге, но это послужило скорее к облегчению дела, чем к проблемам. Павел высказал тем, кто мешал ему, что он оставляет их, и будет говорить с теми, кто желает слушать. Рядом с синагогой жил один грек, по имени Иуст, который предложил свой дом, достаточно просторный, для продолжения встреч, и христиане стали собираться там. Получалось, что в субботу люди шли на одну и ту же улицу вместе (время собрания, скорее всего, было примерно то же), и на месте уже расходились по разным домам, и многие, привыкшие ходить в синагогу, теперь направлялись в соседнее здание. Кстати, старший синагоги (в греческом совсем просто – "архисинагогос", "начальник синагоги") Крисп принял христианство со всей семьёй и оставил своё детище другому раввину или административному распорядителю. Распри с иудеями не повредили работе Павла, лишь привлекли больше внимания от жителей города, увеличив аудиторию и численность новой церкви. Во время скандала и разделения с иудеями ночью Павел имел то ли сон, то ли реальную встречу с Иисусом, где Он сказал ему, что в этом городе у Него много людей, и зла ему никто не сможет сделать. В течении полутора лет Павел с сотрудниками успели подготовить людей для самостоятельной работы и в общине, и с новыми людьми, и в это время иудеи озлобились на его успех настолько, что решились на мятеж. Скорее всего за это время они так или иначе узнали о делах Павла в других местах, в том числе какие проблемы уже случались с ними в Малой Азии и Македонии. Они подумали, что и у себя могут организовать подобное против проповедников христианства, и однажды толпой схватили Павла и силой привели его к городскому начальству.
Однако и в этот раз дела пошли не так, как хотелось зачинщикам беспорядков – в это время проконсулом здесь был Галлион[18], родственник Сенеки[19]. Вникнув в дело, он даже не стал разговаривать с иудеями, видя, что всё, что они могли предъявить Павлу, заключалось в их обычаях. Но здесь была власть Рима, где иудейские законы и обычаи не могли служить основой обвинения. Поэтому прежде чем Павел успел открыть рот в свою защиту, Галлион заявил им – "Иудеи! Если бы было какое-то оскорбление или злой умысел, я бы имел причину выслушать вас, но поскольку речь идёт о вашем учении, именах и законах, разбирайтесь между собой – я не хочу быть в этом судьёй". После этого иудеев попросили удалиться из публичного места, освобождая судью для разбирательства дел, соответствующих профилю, и они с позором покинули судейское помещение. Для иудеев эта их провокация вышла даже хуже, чем просто быть выгнанными с их делом – на площади находилось множество греков, которых возмутила выходка иудеев. Они подняли руку на христиан, среди которых были не только евреи, но и множество греков. Теперь претензии предъявили уже греки, и новый начальник синагоги Сосфен, занявший место ушедшего к христианам Криспа, попал в руки толпы. Греки били его, и иудеи не могли защитить его, их оказалось намного меньше, чем сочувствующих христианам, да и Павел был популярен в городе как здравый, благородный и уважаемый человек. Иудеи и Сосфен, хотя и потерпели от рук греков, жаловаться побоялись, поняв, что неверно оценили расстановку сил в городе, и дальнейшие попытки вредить христианам для них кончились бы плачевно.
Ещё немалое время Павел пробыл в Коринфе, но он стал ощущать зов новых перспектив. Он подвёл итоги второго миссионерского похода, и в нём назревали иные замыслы и цели в новых местах. В Коринфе люди уже обрели некоторую начальную зрелость, и их можно было оставить на самих себя. Они, имея образцы из его опыта и понимание порядков, какие уже установились во многих других местах, могли и сами справиться со многими проблемами, а также продолжать просвещать мир вокруг них и расти числом и знаниями. Однако прежде чем начинать новый поход на неохваченные места, он считал важным посетить Иерусалим, и уже оттуда дать старт следующему этапу своей жизни и деятельности. Так однажды он отплыл в сторону Сирии, но по дороге остановился в Ефесе, греческом городе в малоазийской Греции. Думаю, что Сила и Тимофей либо остались в Коринфе, либо помогали церквям в Македонии и Греции, а с ним в дорогу отправились Акила с женой.
Мне кажется, он уже нацеливался на этот город, думая основать и там церковь по открывшимся ему вследствии обретённого немалого опыта ещё более высоким стандартам, и провёл одну субботу в синагоге, проверив, какого рода здесь живут иудеи, каково ему будет с ними работать в будущем. Темы, которые он затронул с ними, вызвали живейший интерес, что обнадёжило его, и когда иудеи просили его продолжить разговор, он отказался, не желая задерживаться. Он сказал только, что вскоре снова будет у них, а пока он идёт в Иерусалим на праздник.
Третий поход
Аполлос
Пока Павел плыл в Иерусалим, по дороге посещая Кесарию, а после Иерусалима пославшую его миссионерствовать Антиохию, откуда снова отправился уже в третье путешествие, в Ефесе появился новый активный проповедник христианства, Аполлос. Это был неплохо образованный по тем временам человек, иудей из Александрии, из Египта. От кого-то он услышал о Мессии, однако ничего конкретного ещё не знал, то есть он находился в положении ученика Иоанна Крестителя. Но разбираясь в Писаниях, он имел главное, и этого было достаточно, что он стал проповедовать о новых временах, открывшихся в явлении Мессии. Он знал о времени, подсчёты семидесяти семилетий от Даниила были технически простым делом, и он не мог молчать о том, что евреи живут в переломный момент истории, что от них ожидается нечто решительное, что они не могут жить безразлично, как раньше, только для себя. Это было то, в чём он разобрался самостоятельно, всего лишь зная книги пророков и понимая своё время, и это было немало. Акила, встретившись с этим горячим молодым и переспективным человеком, пригласил его к себе в дом, и здесь они с женой не то, чтобы объяснили ему что-то, скорее рассказали многие факты, о которых он догадывался, как они должны быть. Вооружённый уже реальными знаниями, Аполллос развернулся вовсю, и более умелого оратора и полемиста было ещё поискать, в этом он находился, пожалуй, на одном уровне с Павлом. Недостающие ему факты об Иисусе из Назарета довершили картину мира и перевели его на более высокий уровень влияния на людей, и если споры кого-либо убеждали, то многие из иудеев были убеждены им. Спустя какое-то время он захотел отправиться в ахейскую Грецию, и местные христиане (которых было пока очень немного), написали и передали через него рекомендательное письмо коринфской общине, где охарактеризовали его с самой положительной стороны. С этим был сразу принят и с ходу включился в активные публичные споры с иудеями, в которых обычно одерживал верх. Пока у людей был интерес, нужно было это использовать, и это приводило многих к пониманию христианства.
Ефес
После посещения многих прежних мест, где он проповедовал и основал общины, Павел добрался, наконец, и в Ефес. Случайно он познакомился с группой людей, скорее всего иудеев, говорящих о Мессии, но как-то было очевидно, что об Иисусе они почти ничего не знали. Они выглядели скорее неуверенными людьми, и он, проясняя себе картину того, что они из себя представляют, спросил их о крещении Духом, получали ли они Его, когда приняли новое для себя воззрение, и они ответили, что ничего не знают о существовании такого явления или сущности, и никогда не слышали. Возможно, что эта группа восприняла свои представления из того же источника, что и Аполлос, причём и Аполлос, и эти люди пришли в этот город недавно и не были знакомы друг с другом. Выясняя дальше, Павел узнал, что эти люди крещены учениками Иоанна Крестителя, и просто рассказал им в нескольких словах историю. Иоанн, сказал он, крестил людей, чтобы приготовить их к служению Мессии, и тем Мессией был Иисус из Назарета. Когда эти люди услышали продолжение того, что их интересовало с самого начала, как они восприняли первые проблески этой истории, они поняли, что попали именно туда, куда нужно, и выяснив дальнейшие вопросы, сразу же приняли у Павла крещение уже в христианство. Хотя когда Иоанн Креститель крестил людей в Иудее, им обычно не требовалось дополнительно креститься у учеников Иисуса. От них требовалось служить Мессии, и крещение было знаком готовности к этому. Но сейчас, после более чем двадцати лет после Христа, это стало, по крайней мере для них, необходимо. Прежнее крещение у них было связано с тем, чем они жили с тех пор, и когда они узнали много об Иисусе, Его делах и жизни, смерти и воскресении, их картина мира претерпела немалое расширение, жизнь обрела более яркие краски. Так что к новому пониманию они захотели иметь и крещение, прямо связанное с именем Христа.
После крещения Павел, видя, что эти люди всё ещё остались в том же состоянии, что и до этого, провёл возложение рук на каждого из них, и после этого воздействия на них проявилась сила свыше, сошёл Дух, проявились сверхъественные способности, как обычно было в те времена со всеми христианами. Сверхспособности были у всех, разве что некоторым приходилось помогать прикосновением того, у кого были соответствующие возможности. Со временем такие способности свыше прекратились, и это было неправильно, и случилось это ослабление по причине упадка нравов и духовного уровня среди христиан. Поэтому христианство и стало вырождаться, теряя и силу и верность. Ослабленное же христианство уже не служило показателем или откровением характера Бога, чем вызывало у многих отторжение. Но это временное явление, вскоре, когда люди поймут перспективы, открывающиеся от контактов с высшим, все те силы и сверхспособности естественным образом вернутся. Сегодня те, кто хотят избежать проблем, обращаются чаще всего к деньгам, как самому лёгкому средству обезопасить своё настоящее и будущее, другая часть понимает важность знаний и технологий. Но настоящие гарантии и настоящего и будущего будут многими найдены у Того, кто может обеспечить победу над смертью и всеми прочими проблемами.
Кроме этой группы Павел работал и с иудеями – в течении трёх месяцев он, заинтересовав многих в синагоге, встречался с ними, а когда сопротивляющаяся часть сделала его общение с ними совсем уж трудным, он повторил то же, что сделал в Коринфе – увёл тех, кто соглашался с мессианством Иисуса. Он то ли арендовал помещение в школе одного человека, то ли тот ему сам предоставил возможность собирать у него людей, и там практически каждый день занимался с людьми. Здесь условия оказались весьма благоприятны для его дела, такие ежедневне занятия длились до двух лет, и он имел возможность подготовить людей более глубоко и серьёзно. В большой степени благодаря такой подготовке позже, когда он писал своё послание в Ефес, у него не было слов упрёка этой общине, и он мог сосредоточиться на позитивных вещах.
Успех в этом городе был огромным, Павел обрёл большую известность, причём не только как проповедник, но и как врач, точнее целитель. Много раз бывало такое, что когда ему лично было некогда заниматься больными, то он отдавал части своей одежды своим помощникам, и пояса и накидки с его тела излечивали больных, и даже демоны выходили из одержимых. Деятельность общины также была столь обширной, что не только жители самого города, но и отдалённых окрестностей были в той или иной степени знакомы с христианством и его учением. Те сверхвозможности, что были видны на христианах, для многих из тех, кто искал силу и сверхъестественное на стороне, то есть в магии и оккультизме, выглядели превосходнее всего того, что им давали оккультные занятия, к тому же их совесть становилась чиста, не нужно было платить осквернением души и рук за приобретения этого пути. В результате те из христиан, что прежде занимались чернокнижием и подобными вещами, собрались однажды и избавились от своих книг, они сожгли их на улице перед свидетелями. Правда, нужно сказать, что если путь оккультизма предлагает желающим пусть и запретные вещи, но быстро, то христианство не всегда угождает человеку в его желаниях, напротив, желания приводились в гармонию с реальностью (и законами), что кому-то могло показаться лишением, но на деле гарантировало счастье, чего всегда не хватает искателям удовольствий и выгод.
Один пример подобного – многие готовы обратиться к ворожбе, чтобы заполучить желаемого человека. Только в этих случаях сразу имеет место огромная потеря – само то, что надо силой привязывать человека к себе, говорит о том, что в этой ситуации сильно не хватает соответствия между этими людьми. Будь они гармоничной парой, никаких воздействий бы не понадобилось, взаимное благоприятное влияние друг на друга рано или поздно проявит себя. Гарантировано, что если обращаются к ворожбе из-за того, что избранник или избранница не обращают внимания на вас внимания, то этот человек не подходит, не является парой ищущему его внимания. Бывает, конечно, что существуют те или иные преграды, мешающие подходящим друг другу людям заметить свою идеальную пару, но обращаться здесь надо не к ворожбе, а к психологии, к расширению себя как личности – это гарантирует не просто счастливую, а ещё и интересную жизнь на века. Магия в любовной сфере разрушает личность, потому что при её применении насильственным образом блокируются несовпадающие черты, чтобы повысилась доля того, что гармонирует, и чем меньше совместимость этих людей, тем больше теряется у подвергнувшегося этому воздействию.
Был один случай, выглядящий комично – некоторые заклинатели духов, пытающиеся лечить одержимых (у кого-то это получалось, наверное, потому что в этой проблеме есть сторона не только демона, захватившего управление в человеке, но и самого пострадавшего; у некоторых есть талант и чувствительность к происходящему на стороне пострадавшего, и кому-то удаётся помочь разрушить некий блок в сознании одержимого, давая этим ему шанс восстановиться во владении собой), заметили, как действует имя Иисуса Христа у христиан. Были несколько сыновей иудейского первосвященника, которые занимались заклинанием духов, и они решили попробовать новый метод. Метод оказался рабочим, только в их конкретном случае дело пошло не так, как они ожидали – они потребовали от одного демона освободить человека с помощью имени Мессии, которое использует известный проповедник Павел, и тот отреагировал – "Я знаю Иисуса, и Павла тоже, но вы кто такие?" Если бы они работали так, как делали это обычно, может быть у них и получилось бы освободить человека, но имя Мессии от тех, кто в Него не верил, вызвало необычно сильную реакцию демона. Им тогда крепко досталось от одержимого, и когда они пытались убежать из того дома, одержимый посрывал с них одежду, так что им пришлось убегать в обнажённом виде. По крикам из дома всем было понятно, что происходило, так что история получила широкую известность. Стало понятно, что христианство использует имя Христа вовсе не качестве заклинания, и что пользоваться им можно лишь если это не просто слово, но ты и живёшь в соответствии со всем, что с ним связано. Через проблему, но они узнали на практике силу этого имени.
Прощание с Ефесом
В это время, я уже отмечал, что Павел был на пике физической и духовной силы, он ощущал, что планы, которые он наметил ещё в Коринфе по этому городу, достигнуты и выполнены. Я предполагаю, что работа в этом городе дала ему ещё немало опыта, и отработав новую "ступень", он ощутил в себе способности к чему-то ещё большему. Церковь крепко стояла на ногах и больше не требовала его постоянных забот, а миссионерская натура требовала приложить новые силы к чему-то новому. Думаю, что и другие апостолы также успешно работали в те годы в разных краях Земли. И он наметил для работы столицу мира – Рим. Он планировал снова посетить Иерусалим, где ощущал необходимость побывать, может быть чтобы обновить свои чувства, привязанные к этому древнему месту той славы, что для него была ценна больше других. И побывав там, он собирался попасть в Рим. Правда в Иерусалим он собирался идти не прямо на восток, а через север, хотел посетить церкви Македонии. Знал ли он в это время, что его мечта осуществится не в самых комфортных условиях, по крайней мере в самом ближайшем времени он будет это знать совершенно точно, но в данное момент, когда в нём сложились новые планы, мне кажется, что он ещё не имел этого знания о скором статусе заключённого.
Но он не успел покинуть Ефес мирно. В этот раз проблема возникла совсем не от иудеев, хотя козни с их стороны появлялись систематически. Взбунтовался малый бизнес – кузнецы по серебру, изготавливавшие стандартный то ли сувенир, то ли что-то типа амулета, копию храма Артемиды-Дианы. Люди явно покупали их постоянно, спрос был стабильным, и многие из них в последние пару лет стали замечать, что люди стали меньше покупать их продукцию. И они видели причину, почему произошло это снижение спроса – под влиянием христиаства люди стали оставлять суеверия и интерес к язычеству падал. Вряд ли только одни христиане не покупали эти маленькие храмы, какая-то часть людей тоже могла начать экономить на этом. Продавцы сувениров рассказывали мастерам-изготовителям, что люди меньше реагируют на патриотические призывы покупать. Может быть просто это совпало со снижением интереса к тому, что какое-то время было модным, но некоторые решили, что христиане, веря в Единого Бога, отрекаются от того пути, которым шли предки. У художников же по серебру в этом была сильная материальная заинтересованность, им не хотелось менять наезженную колею, перестраивать отработанные технологии, легче было обвинить тех, кто оказался не таким, как все. Один из кузнецов по серебру, Деметрий, собрал всех ремеслинников, работавших в кооперации по копиям храма, обрисловал им мрачные перспективы для их профессии из-за христианства и проповедей Павла. Интересно, что первой угрозой он называет финансовые потери, и лишь после этого пытается сыграть на патриотизме – славе Ефеса как хранителя великой Артемиды и её чести, если будет побеждать христианство.
Собрание возмутилось от таких перспектив, и зазвучал патриотический лозунг – "Велика Артемида Ефесская!" Люди вдохновлялись от этого лозунга, и крик всё ширился. К ним присоединялись прохожие, вскоре собралась огромная толпа, подхватившая крик. Но подавляющее большинство не имело понятия, с чего всё это началось, и находились тут просто за компанию. Когда бунт начинался, организаторы имели план расправиться с Павлом, и они направились к месту его обычного пребывания. Там его, к счастью, не оказалось, и зачинщики беспорядков схватили тех, кто там был, двоих македонян, и потащили к амфитеатру. Они не планировали лично расправиться с христианами, а рассчитывали нажать на власти угрозой бунта и возмущением, чтобы христиан как-то приструнили и ограничили. В принципе, могло получиться плохо, ибо многочисленные ремесленники пусть и не были самыми влиятельными людьми, но от них и торговли их изделиями поступали немалые средства в виде налогов. Павел, когда услышал, что в городе бунт против него и что его ищут, был готов выйти навстречу толпе, но у остальных его соратников хватило понимания, что это неправильная идея. Также влиятельные люди города послали к нему людей с большой просьбой не идти в амфитеатр. Без него решить проблему будет куда проще, чем если он окажется в руках тех, кто желал бы расправиться с ним. К этому моменту толпа была огромной, и далеко не все знали, с чего началось дело. Многие требовали объяснить, что происходит, и те обрывки слухов, что ходили по толпе, говорили что-то об унижении чести Артемиды. Иудеи, радовавшиеся, что христиан можно будет прижать, предложили выступить одному человеку, который бы поддержал недовольных и обвинил христиан. Иудеи боялись, что обвинения могут пасть и на них, так как у них с христианами в этом отношении было очень много общего – один и тот же Бог, то же отрицание язычества, так что Александр (не исключено, что это кузнец по меди Александр, о котором Павел писал, что он причинил ему много зла) должен был сейчас проявить чудеса эквилибристики, чтобы не похвалить Артемиду, чтобы не обвинили свои и свалить всю вину на христиан. Но это был не их день – греки, возмущённые посягательством на славу их города, едва узнали, что говорить будет иудей, взорвались негодованием, так как знали, как иудеи относятся к их религии. В течении двух часов они не могли остановиться, хором выкрикивая изо всех сил "Велика Артемида Ефесская!"
Пока толпа возмущённо кричала (к счастью, никто ни на кого не напал, все держали себя в рамках, и сами организаторы, скорее всего, сильно волновались, чтобы их замысел не перерос в погромы), подтянулись начальники и какие-то силы правопорядка, вид которых напомнил разгорячённым людям, что надо держать себя в рамках. Дав толпе выпустить пар, кто-то из местных авторитетных правоохранителей обратился к толпе: "Люди Ефеса! Кто не знает, что наш город служит великой богине Артемиде и священному небесному камню от Зевса? Кто-то с этим здесь спорит? А если нет, то давайте вести себя спокойно! Вы вот привели этих людей, которые ни храм не обокрали, ни вашей богини не хулили. А если Деметрий (кто надо уже знали, кто начал всю эту бучу, и это было хорошим намёком Деметрию хорошенько подумать о том, как надо делать дела) и остальные художники имеют на кого-то жалобы, то для этого есть суды и проконсулы, куда можно подавать претензии. Если есть реальные проблемы, то это должно быть решено законным образом, а то, что вы устроили, может привести всех нас под проблему, поскольку нет никаких причин для такого сборища". После его слов крики затихли и люди начали расходиться.
Долгая дорога в Иерусалим
Из Ефеса он отправился на север в Македонию. Отплыть или пойти прямо в Антиохию или Иудею вдруг показались ему не лучшим решением. Он подумал, что было бы неплохо после того, как сам он набрался ещё больше сил и умений после работы в Ефесе, поделиться обретённым с теми местами, где он работал прежде. Поэтому отправился в Македонию, после которой ещё раз побывал в Коринфе и других местах Греции. Там, наверное, в Коринфе, где был уже другой проконсул вместо Галлиона, иудеи попробовали ещё раз устроить Павлу проблемы. Эта попытка, хотя и безуспешная для иудеев, побудила его уйти из Греции. Он мог отсюда отправиться в сторону Иерусалима, но что-то подвигло его ещё раз пройти через Македонию. Он опять отправился на север. Пройдя эти места, он со спутниками отплыл в Троаду на азиатском берегу. Пребывание его здесь отмечено случаем, запомнившимся многим. После недели пребывания с местной церковью на прощание он, имея за душой много чего, что стоило и нужно было высказать людям, долго говорил ко всем, кто пришёл в этот дом. Для него не было тяжестью говорить часами, может быть делая перерывы на приём пищи, но когда вопросов много, а интересных и глубоких вещей ещё больше, он не уставал, скорее наоборот, вдохновлялся. К сожалению, не все следили за разговором. Один молодой человек погрузился всё же в сон, только проблемой было, что он сидел на подоконнике, а дело было на третьем этаже здания. Юноша выпал из окна, и все думали, что он мёртв. Неизвестно, как обстояло дело на самом деле, но Павел, которому было бы очень неприятно иметь на совести, хотя никто и не думал бы его винить, невольную жертву, взмолился о помощи к Богу, и сделал примерно то же самое, что делали Илия и Елисей с умершими подростками. Он лёг на него и когда встал, то обрадовал всех – "не беспокойтесь, он жив". После этого он продолжил разговоры до самого утра, после чего он со спутниками отправились в дорогу. Молодой же человек вскоре пришёл в сознание и никаких проблем не имел.
Плавание шло мимо Ефеса, но он решил не заходить в город. Может быть он спешил поскорее быть в Иерусалиме, успеть на летний праздник (Пятидесятница), и зная, что если будет встречаться с людьми, то не скоро оттуда выберется. Также неприязнь некоторых иудеев и недавний мятеж против него удерживали его от визита сюда. Но в то же время у него уже имелось что сказать руководителям церкви, поэтому остановившись в Милите неподалёку от Ефеса, он послал за пресвитерами, чтобы они пришли к нему. Через некоторое время они были у него, и Лука описывает прощальную речь Павла. Казалось бы это обычная речь руководителя, создававшего большой проект, где он подводит итоги и просит преемников не терять правильное направление дела. Однако он высказывает нечто необычное – его тревога о деле его рук очень конкретна, он предупреждает, это буквально пророчество, предсказание, что вскоре, когда его не станет, в этом городе появятся хищные звери, разоряющие всё, созданное им. Дальше он предупреждает о ещё худшем – что среди этих самых руководителей тоже появятся те волки. Вместо того, чтобы защищать людей, доверенных их заботе, они станут использовать их в своих корыстных целях. Павел явно обозначает интерес, ради которого кто-то из этих людей совратиться с пути – "увлечь учеников за собой". Фактически это "перетягивание одеяла", когда те, кто стоит над другими с изначальной целью координации и помощи в достижении высоких целей начинает расценивать себя и других руководителей с позиции влиятельности и заслуг. Гордость и желание быть выше других, корыстные соображения и цели… Кое-кто из будущих отступников находится прямо сейчас среди слушателей Павла… Но он не показывает пальцем, это, если бы и было ему раскрыто Духом, не вылечило бы проблемы. В лучшем случае лишь слегка бы купировало, но в остальном эти люди просто задали бы иную повестку, иной подход к целям существования Церкви, смещение акцентов, и в свете новых ценностей их отступление уже никто бы не назвал таковым. Первые шаги отступления не содержали каких-то ересей, сдвиги были только в мотивации, в характере и желаниях. Но именно эта потеря жажды праведности и связи с Богом, замена цели совершенства на корыстные мотивы, интересы здесь и сейчас, жажды превосходства над другими, потеря бескорыстия и любви к людям меняли умы и души кардинально. На этой изменённой почве уже не было никаких препятствий для самых злостных сорняков, для любых ересей и уклонов.
В истории Церкви многие видят только непрерывность служителей, апостольскую преемственность, но в приглаженной действительности почему-то не прослеживаются фигуры тех, о ком Павел произнёс пророчество в лицо. Как будто никто не начал учить искажениям и ересям, но если идти по проложенному руслу, получается, что Павел зря бил тревогу… А может даже ошибся? С точки зрения писавших историю Церкви в самом деле никаких отклонений не прослеживается, но всё же Павел предупреждал о сильнейшем отклонении от подражания Христу, совершившимся, если брать за отсчёт его смерть в конце 60-х первого века, лет через десять после этого разговора. Отступление в Церкви свершилось уже тогда, задолго до того, как официальная история Церкви находит первых еретиков и разных уклонистов от ортодоксальной линии. Многие не могут даже в страшном сне допустить, что епископы, рукоположенные самим Павлом, могли оказаться отступниками, ладно если в третьем-четвёртом поколении, но всё же Павел однозначно это предсказал о тех, кого лично ставил на эти посты, первое же после него поколение. Кроме этого предупреждения, он также предсказал, что уже не раз и ему лично, и другим людям были видения, что в Иерусалиме, куда он так стремился, его ожидают большие проблемы и заключение. И способа избежать этого никому не раскрылось…
Он говорил о многом, и когда он закончил, все в чувствах прощались с ним, плача, что они его больше не увидят. Не могу судить, однако всё же рискну сказать это – его слова об отступниках из рядов находящихся здесь людей напоминают о такой же ситуации на тайной вечере, когда Иисус заявил, что один из двенадцати предаст Его. Только там все сильно встревожились и вслух размышляли каждый о себе – "не я ли это?" Здесь почему-то не было той же реакции, хотя всё остальное было очень похоже. Может быть не было той реакции оттого, что проблемы уже ощущались, причём не у одного из них, а сразу у многих?
Когда Павел с друзьями достиг Тира, все остановились у кого-то из своих по вере, где провели неделю, отдыхая от плавания. Поскольку в те времена практически все поголовно христиане имели активированные Духом сверхспособности, Павел со всех сторон слышал предупреждения, что там, куда он идёт, его ожидают проблемы. И они предупреждали его не идти в Иерусалим, хотя последнее выглядит их естественной реакцией и уже их собственным подходом к откровению. Людям свойственно избегать опасностей, поэтому они и делали этот вывод, хотя предупреждение не идти в опасное место не было дано Богом. Если бы это было так, то и сам Павел, давно это знающий, не стремился бы туда, поскольку Бог не позволил бы туда идти. Но дело было сложнее – он, когда-то преследовавший Церковь, на чьих руках была кровь невинных людей и разрушенные судьбы, должен был на себе испытать что-то подобное, и он прекрасно это знал. Для него в этом была возможность расплатиться с долгами, которые он не мог себе простить, и хотя он знал, что всё причинённое людям зло ему прощено, как и гонимые им не держали на него зла, но по человечески он не мог просто так забыть сделанное, также и то, как он шёл долгое время против своей совести, позволяя кому-то авторитетному быть его совестью. Вина была снята с него, но шрамы оставались…
Спустя ещё некоторое время, они достигли Кесарии, где остановились на гораздо более продолжительное время. Отчати Павел тянул время, по видимому, колеблясь идти навстречу страданиям. Он находился в то время в доме Филиппа, который первый крестил прозелита из Эфиопии, чиновника царского дома, ещё до того, как Пётр посетил Корнилия. У Филиппа было четыре дочери, совсем ещё молодые, вряд ли старше двадцати пяти лет, и все они обладали пророческими способностями. Пребывание в их доме признанного апостола было событием для любознательных девиц, а для Павла, не доходившего до сих пор из-за множества забот и опасностей его дела до создания семьи, разговоры с ними о глубоких вещах и их пытливые вопросы были моментами душевного отдыха и комфорта. Однако же надолго расслабляться не стоило. Однажды к ним пришёл из Иудеи один из пророков церкви, и с порога, едва вошёл, он взял лежащий на скамье пояс, принадлежащий Павлу и связал им себе руки и ноги. После этого он объявил глядящим на его действо, что так свяжут обладателя этого пояса иудеи и отдадут в руки язычников. Услышав такое, все окружающие стали упрашивать Павла не идти в Иерусалим, на что тот в сердцах ответил – "Зачем вы плачете и терзаете моё сердце?" Он не был железным, и даже имея намерение идти навстречу своему приговору, не был готов без эмоций встретить то, что его ожидало. Впрочем как конкретно это всё будет происходить, никто не знал. Он сказал, что не только готов быть заключённым в оковы ради Христа, но готов даже умереть, если бы это было нужно.
Это предупреждение со стороны Агава оказалось толчком, после которого Павел отправился навстречу предопределению. С группой сопровождения, хотя нам известен лишь Лука, сопровождавший его во всех путешествиях с некоторого времени, и, скорее всего, Тимофей. Из Кесарии с ними также пошли некоторые люди, знающие в Иерусалиме близкого им человека, у которого мог разместиться Павел со своей группой. Его спутники, зная о предстоящих проблемах, похоже, собирались как-то смягчить то, что может с ним случиться, помочь по мере возможности.
Когда Павел оказался в Иерусалиме, его приняли очень даже радушно – сейчас он был широко известен своими огромными трудами и успехами в основании общин, распространении христианства на больших территориях. Вполне возможно, что число христиан в языческих краях было соизмеримо с таковым в еврейских землях, причём большая часть скорее всего была уже не евреями. Если бы в Церкви в то время уже были люди, завистливо смотревшие на деятельность успешного человека, ощущая его соперником, то уже тогда у них могли появиться планы избавиться от того, перед кем они ощущали себя не на той высоте, на какой им хотелось бы себя видеть. И хотя спустя всего четверть века спустя от появления Церкви большинство считает невозможным, что в ней могли найтись люди с низкими помыслами и целями, да мне и самому это кажется невероятным, однако же стоит серьёзнее присмотреться к положению вещей в ранней Церкви. Изобилие сверхъестественных даров не гарантирует святости обладателю даров, это очень сильная помощь и мощное оружие, но ни воля человека, ни характер не меняются насильственно, против воли человека. Если человек сам не бдит за своей природой, то Бог за него этого делать не будет, в смысле если он станет взращивать то, что должно быть искоренено, то Бог не будет там оставаться. Зло зародилось, стоит напомнить, практически рядом с присутствием самого Бога, и если человек позволяет какому-то даже одному недоброму чувству гнездиться в душе, падение гарантировано. До поры до времени всё выглядит благопристойно, но человек, не отвергнувший своё искушение, не победивший его, будет побеждён им. В ком-то в Иерусалиме гнездилась горечь зависти.
Легко можно заподозрить проблемы в том, что кто-то усиленно пытался обрабатывать почву, потерявшую всякую питательность – когда время Израиля вышло и настала пора идти к язычникам, многие по инерции пытались убеждать евреев в том, что они давно уже знали и отвергли. Но когда Бог сказал идти на запад, а кто-то пытается выполнять вчерашний приказ на восток, как надо расценивать такое усердие? Как измену? Как глупость? Когда в древнее время Бог разгневался на нежелающих входить в Ханаан и велел вернуться в пустыню погулять ещё сорок лет, многие попытались после этого всё же выполнить вчерашнюю команду, и потерпели поражение, немало из них погибло и Бога с ними не было. Когда такие вещи делают сегодня, любой скажет, что работать без благословения означает зарабатывать проклятие. Разве это неприменимо ко времени апостольской церкви? Фарисеи, обращённые в христианство ценой огромных затрат времени и сил, не принесли в церковь никакого блага, наоборот, они оказались фактором дестабилизации и больших проблем. Это они устраивали смуты с обрезанием в Антиохии и Галатии, и настраивали евреев-христиан против их языческих братьев, необрезанных и не знающих как правильно приносить жертвы и других тонкостей Моисеева закона. Они фактически вошли, может быть, в невольный союз с неверующими иудеями в Ефесе и Македонии, не поддерживая усилия Павла, апостола язычников. Разве не их влияние виновно в проблемах, обрушившихся на Павла?
Из апостолов, скорее всего, в Иерусалиме в это время не было никого, они разошлись по разным странам подобно Павлу нести свет, порученный им, и те, кто замещали их, имели несколько другие планы. Недобрые это были слова, которыми кто-то практически упрекал Павла, и ими вовлекал его в то лицемерие, которое он раньше не стеснялся изобличать даже в Петре – был случай в одной из церквей в языческих краях, что некоторое время Пётр был у них и не стеснялся сидеть за одним столом с братьями из язычников. Однако же спустя время туда же прибыли другие люди из иерусалимской церкви, как Павел отмечал "от Иакова" (что означает не от апостолов), и Пётр стал уклоняться от участия в совместных приёмах пищи. Поглядев на это, видя лица местных христиан, как всё это отмечалось людьми, и это поведение дискредитировало главнейшие постулаты заветов Христа, Павел публично выговорил Петру – "если ты, будучи иудеем, ведёшь себя по язычески (выдавая его с головой перед теми, чьих пересудов Пётр опасался), то зачем принуждаешь язычников жить по иудейски?" Пётр не обижался на это, по своему Павел оказал ему услугу, разрывая путы боязни фарисейской партии церкви, набирающей всё большее влияние. И вот теперь фактически всё братство, не пресекая на корню фарисейские претензии к Павлу, шантажирует Павла нежелательными разговорами и настроениями в Иерусалимской общине – "Видишь брат, сколько верующих?" Павел бы мог в ответ сказать, насколько больше христиан в Малой Азии и Европе, причём то множество людей, что представили ему, было результатом работы многих апостолов, а его люди – плод работы его одного (если брать лишь высшее руководство). Говорящий с Павлом продолжал – "И все эти тысячи людей ревнители закона". Если бы в это время здесь были апостолы, то может быть такого отхода от изначальных принципов не смогло произойти – какая могла быть заслуга Церкви в том, чтобы держаться, да ещё "ревностно" (а на деле могло быть даже "фанатично") отмерших и уже бесполезных символов? А Пётр не столь давно выражался куда резче, называя их "иго, которое не выдержали ни наши отцы, ни мы". Теперь здесь заправляли те, которых они своими руками долгое время изо всех сил пытались привести к признанию Мессии. Это им удалось, но результат вряд ли их радовал, их влияние оказалось потеряно, и сами они нейтрализованы. Этим предложением, что сейчас прозвучит, фарисеи планировали в последующем захватить под своё влияние и церкви в языческих землях… Если Павел подчинится их требованиям прилюдно выполнять умершие обряды Моисеева закона, то этого же потребуют от тех, кто пришёл к вере благодаря его усилиям.
И Павел, обычно бескомпромиссный, не находит в себе сил отказаться или хотя бы спросить, насколько это на самом деле нужно и зачем это вообще… Не здесь ли, не в этом ли была самая худшая ошибка, приведшая к его гибели? Может быть он посчитал голос своих братьев, так неожиданно надавивший на него после того, как он рассказал им о своей работе и успехах в распространении Учения, за голос Бога? Или увидев, что его дело здесь совершенно не ценится, потерял присутствие духа? Он согласился выполнить их требования – оплатить назорейство нескольких человек и поучаствовать вместе с ними в совершении обрядов очищения. И ради чего эта жертва? – христиане Иудеи "наслышались о тебе, что ты всех иудеев, живущих между язычниками, учишь отступлению от Моисея, не обрезать детей и не хранить обычаи". Так не надо распространять недобрые слухи, не надо было наводить тень на того, кто делал больше, чем они все вместе взятые, и братство в Иудее не думало бы ничего о нём плохого.
Павел, согласившись с их лицемерной заботой о людях, хотя и понимал насквозь ложное представление дел, сделал как договорились. С теми людьми они вошли в храм и Павел оплатил расходы за них, хотя вряд ли имел лишние деньги. Даже здесь видна какая-то мелочная, но тонкая линия на то, чтобы принизить его. Назорейство для тех людей было объявлено сроком на одну неделю, и через неделю нужно было снова придти в храм, чтобы завершить посвящение тех людей. До сих пор с ним не случалось никаких происшествий, в городе он встречал даже тех иудеев из Малой Азии, что были его врагами, когда он там работал. Сейчас никто его не трогал и даже не угрожал. Можно было подумать, что предсказания о его бедах здесь не будут сбываться буквально, но при втором посещении храма случилась беда. Его неприятели встретили его в там и почему-то подумали, что он ввёл в храм язычников с целью осквернить храм. Встречая его в Иерусалиме, они видели его в компании с греком из Ефеса, и почему-то им сейчас показалось, что он привёл его в храм. Или, может быть, это Лука слишком хорошо подумал о них, а на самом деле то была вовсе не ошибка, а сознательно вредительство и попытка очернить его в удобный момент, когда никто не станет проверять? В этот день окончились добрые времена Павла, потеряна была его свобода. Хотя, забегая вперёд, на некоторое время после долгих разбирательств он всё же получил свободу, но ненадолго.
Подсудимый. Четвёртое путешествие
Иудеи из Азии кричали – "Этот человек везде учит против нашего народа, против нашего закона и против этого места! А теперь он ввёл эллинов в храм и осквернил священное место!" Попусту такое обычно не выкрикивают, и люди стали реагировать как положено в таких случаях – сюда стал сбегаться весь город, храм же закрыли, теперь требовались процедуры по очищению[20], чтобы он смог снова принимать людей и священников, чтобы снова можно было совершать службы. Павла схватили и потащили из храма наружу, и люди не собирались разбираться с ним, приговор по этой статье был суровым. Люди выплёскивали своё возмущение явным святотатством, и Павла уже избивала толпа. Правда, римские воины отреагировали отменно, они, видя большое смятение, явились к храму и, увидев римских воинов, толпа перестала бить Павла. Люди не стали мешать его аресту, начальник же тысячи желал разобраться, что это за человек, вызвавший столь сильное возмущение в народе. Это было его поле работы, вдруг это один из каких-то разыскиваемых возмутителей попался сегодня в его руки. На всякий случай он распорядился заковать арестованного в цепи, и затем Павла нужно было доставить в крепость, в расположение гарнизона. Сначала он попытался распросить людей, кого это они били и за что, однако услышал очень противоречивые ответы, не дающих ни малейшей догадки. А те, кто прокричал, что Павел привёл сюда язычника, растворились и больше нигде не отсвечивали, так что даже синедрион не знал, кто первый начал всё это (хотя могли знать, но им было невыгодно в таком случае выдавать зачинщиков, чтобы следствие не пришло к выводу о ложном обвинении). Оставалось узнать только у него самого, кто он и чем так рассердил людей.
Сквозь толпу было трудно провести арестованного, люди так и норовили ударить его и даже отнять у солдат, поэтому римлянам пришлось нести его на руках, пока они не вышли за пределы толпы. Люди, однако, следовали за солдатами, выкрикивая "смерть ему", надеясь, что выяснив что римлянам нужно, они отдадут его им. Однако Павел имел своё представление о том, что сейчас надо делать, он не хотел, чтобы у людей осталось превратное о нём представление, ему было очень важно, чтобы они, пусть и не соглашались с ним, но знали, что он не тот, кто оскверняет святыни. Поэтому он обратился к тысячнику – "Могу ли я сказать тебе нечто?" Тот спросил – "Ты говоришь по гречески? Не тот ли ты египтянин, что недавно сделал восстание и увёл четыре тысячи народу в пустыню?" Павел ответил, что он из Тарса, а вовсе не из Египта, и попросил возможности говорить к народу. Начальнику гарнизона стало интересно, о чём это может быть разговор у того, кого люди так активно возненавидели, к его обидчикам? Что это будет – оправдания или проклятия? Обращение подозреваемого к толпе могло пролить куда больший свет на дело, чем даже его ответы на допросах.
Получив разрешение говорить, Павел сделал знак рукой, и удивительное дело, народ вдруг перестал кричать. Получалось, что тот, кого посчитали осквернителем, ведёт себя чересчур необычно для осквернителя, и властный жест Павла повлиял настолько, что установилась глубокая тишина. Это были не оправдания, поскольку оправдываться было совершенно не в чем, и Павел постарался представить людям себя, раскрыть всю душу, чтобы люди поняли, что подобного просто не могло произойти. Он начал со времён своей молодости, проведённой в Иерусалиме, и среди слушателей было немало, кто помнил многообещающего ученика виднейшего фарисея. Такой человек мог продолжать свою линию жизни, такие люди сохраняют ту же намагниченность, что была в них изначально, могло смениться только направление. Люди также помнили о временах, когда в народе были сильны надежды о Мессии. Знающие его знали, что он перешёл в христианство, и переход того, кто изо всех сил защищал предания отцов, в противоположный лагерь, заставлял задуматься сам по себе. Он рассказал тем, кто, возможно, ещё не слышал его истории, как этот переход совершился – о встрече около Дамаска с Тем, Кого он считал обманщиком. Его слушали внимательно, тишина не нарушалась ничем. Однако когда он рассказал о моменте разговора с Иисусом в храме, что ему нужно уйти отсюда, потому что здесь он не будет успешен, он сказал то, что задело еврейское национальное чувство, что Бог посылает его к язычникам. Возможно, что Павел не взвесил, стоит ли это говорить. Это вызвало бурю и прежние чувства ненависти вспыхнули снова. Наверное, позже многие из них смогли ощутить его правоту, но сейчас некоторые нарушили торжественность момента и снова завели толпу на прежний лад – "Какие язычники – это предательство Израиля! Этот Иисус теперь ещё связан и с язычниками?" И стали снова призывать к уничтожению Павла, бросать в воздух пыль и одежды.
Командир гарнизона, видя, что ничего не ясно, что это за человек, и, возможно, не понявший из речи на еврейском многого, решил поговорить с ним по душам лично. Правда, сначала нужно было вывести этого человека из толпы, жаждавшей его крови – кстати, отчего его все так ярко и дружно ненавидели? С обычными преступниками редко так бывает…
Когда они вернулись в крепость, командир приказал бичевать арестованного, чтобы он рассказал без утайки причины такой неприязни к нему людей. Павла растянули ремнями на станке, но тут Павел воспользовался своими возможностями, римским гражданством, у которых права были несколько выше, чем у простых людей, и даже не у всех непростых. Он сказал стоящему рядом сотнику, разве у них есть право подвергать унизительной процедуре римских граждан, да ещё и без суда и должной процедуры. Сотник тут же приостановил процесс подготовки к наказанию и подойдя к начальнику, сообщил ему, что арестованный оказался римским гражданином. Тысячник подошёл и спросил, действительно ли Павел обладает этим гражданством, и тот подтвердил это. Тысячник, ощутив, что перед ним действительно непростой человек, поделился, что он тоже римский гражданин, и сумел купить его за немалые деньги, на что Павел поделился своей историей, сказав, что унаследовал гражданство от родителей. Начальник несколько был испуган, что едва не навлёк на себя проблемы поспешным решением, и Павла высвободили из ремней, хотя отпускать на свободу не стали.
Лука не сообщает, разговаривал ли начальник с Павлом о причинах случившейся тревоги, хотя, скорее всего, Павел сообщил ему об ошибке тех, кто обвинил его во введении в храм язычника. Также был огромный вопрос – а где тот язычник, которого Павел якобы привёл в храм? И почему били одного лишь Павла? Но положение требовало, чтобы дело было расследовано и на другой стороне. Павел выглядел невиновным и пострадавшим, но что скажут евреи и их синедрион? Будет ли всё также однозначно выглядеть в свете их вопросов и обвинений?
На следующий день Клавдий Лисий, тысячник, велел собраться синедриону с первосвященниками, чтобы дело Павла было рассмотрено с его участием, и можно было судить о деле достаточно взвешенно. Все собрались, и Павла также привели туда с римской охраной. Похоже, что никто не задавал никаких вопросов, но в то же время все находящиеся здесь судьи желали стоящему перед ними Павлу зла. Они хорошо знали его, хотя я не исключаю, что просто не ожидали, что их неприятель так легко и просто окажется в их власти. Вчерашнее событие произвело большой шум, только они сами не знали что делать, потому что понимали, что никаких язычников в храм не входило. Однако же отказываться от возможности расправиться с деятелем, ниспровергавшем их систему вещей, не собирались. То ли они молчали, психологически давя на него, то ли первое слово должно быть за обвиняемым для самозащиты, то ли просто не успели договориться и распределить роли, тем более что партии фарисеев и саддукеев так и продолжали давнее противостояние, и каждое слово надо было взвешивать, чтобы не проиграть свою игру. Так или иначе говорить первым пришлось Павлу под прицелом множества пар глаз, ожидающих от него любой возможности зацепиться. Если бы здесь не было римлян, ведущих его по своей процедуре, было бы совершенно другое дело, но с ними надежд на успех было немного.
В этих условиях Павлу нужно было быть осторожным в словах, и верное слово уже было у него на языке – "Братья! Я всей доброй совестью жил перед Богом до сих пор". Этим он декларировал, что с его стороны, как бы не расценивать его убеждения и действия против иудейской религии, не было никаких намерений действовать как осквернитель. И это сразу просчитал один из первосвященников, Анания. Он дал знак служителю ударить Павла, тот же приём, что некогда был употреблён против Мессии в подобной ситуации. Он не сработал как им хотелось тогда, не сработал и сейчас, сбить с толку не удалось. Павел скорее ободрился от явной несправедливости, и высказал в лицо протест – "Бог будет бить тебя, белёная[21] стена! Ты сидишь, чтобы судить по закону, и вопроки закону велишь меня бить!" Смутить Павла не получилось, однако Павел заработал штрафные очки – ему сделали замечание, что он тоже нарушает закон, ибо ругает первосвященника. Павел не остался в долгу, извинившись, что не знал, что это первосвященник, то есть как правило их всегда легко было узнать, сама их одежда должна была отличать их. То, что первосвященник оказался одет неподобающим образом, было его упущением… Видимо в самом деле спешка сильно повлияла на всё здесь произошедшее.
Дальше произошло нечто невообразимое – Павел успел присмотреться к присутствующим, и у него мелькнула идея воспользоваться неготовностью этих людей, хотя скорее это даже была не мысль, а он просто ощутил, что сейчас это сработает и упускать момент нельзя. Фарисейская часть синедриона могла быть весьма недовольной, что подсудимый фарисей подвергся незаконному унижению. И он вбросил свои слова между ними – "Братья – я фарисей и сын фарисея. Меня судят за надежду на воскресение мёртвых!" Здесь стоит особо отметить, что Павел действительно прекрасно знал фарисейство и фарисеев, и сам был пропитан этим духом. Это нисколько не помешало ему осмыслить ошибочность главных идей этого образа жизни и мышления, но связь с этим кругом людей в нём до сих пор сидела ностальгией, так что он потом говорил как-то в послании, что ради этих воспоминаний и ощущений практически готов остаться[22] без Христа. Звучит сильно. Однако же это описание его ощущений, но не намерений – он понимал, где правда и видел выход для фарисейства, где их мечты не противоречили божественному Пути. Бог поддержал действия Павла, и фарисеи, находящиеся в синедрионе, вдруг подхватили его заявление, бессознательно среагировали на это "наших бьют". Учёные фарисейской стороны часто спорили с саддукеями на тему воскресения мёртвых, что у Бога просто нет препятствий делать это, и их поражала саддукейская упёртость и нежелание даже рассматривать это дело с этой стороны, что они фактически ограничивают Бога в его возможностях. Сейчас они встали на защиту Павла, говоря, что до сих пор ничего плохого Павел не сказал, что Писанию он не противоречит, и если он получил от Духа или ангела откровение, то может быть даже в этом и есть что-то такое (насчёт ангелов и Духа они тоже цепляли саддукеев за живое, те отвергали всё это)… Саддукеи в онемении смотрели, как половина их собрания открыто поддерживают еретика[23]. Впрочем фарисеи и так уже еретики, приписывая к Писаниям многое от себя. В самом деле, люди оказались как бы под гипнозом, хотя некому было его здесь применять, но действовала более высокая сила. Затем уже священники вскочили и стали спорить, обвиняя фарисеев в предательстве и искажениях Писания. Собрание разделилось и не просто разделилось во мнениях, но было недееспособно. Накал страстей достиг уровня, когда многие были готовы сцепиться в рукопашной. Римляне, с изумлением наблюдавшие небывало зрелище, поспешили вывести Павла, чтобы его ненароком, а может и целенаправленно, не забили, и ушли с ним в крепость, оставив уважаемое собрание разбираться между собой.
Этой ночью Христос явился Павлу и похвалил его за находчивость, за чуткость к Его подсказке. Там не было ни малейшего стремления к правосудию, поэтому они и оказались в такой ловушке. Бог позволил проявиться тем принципам, под которыми они жили со времени окончательно отвержения Мессии, и их участь теперь была незавидной. Также Павел услышал, что его планы и желания о Риме не теряют значения, он увидит Рим, хотя и в обстоятельствах не самых благоприятных лично для него. В этот день в Иерусалиме он был приведён в синедрион не по своей воле, и в таком же качестве он будет находится и в Риме. Может быть это было печально слышать, но Павел был готов и не к такому, и он сейчас ощущал, что у него всё равно получиться достигнуть умов и сердец многих людей, как и прежде.
Члены же синедриона после начального смятения и непонимания, как их так легко развели, всё же разобрались между собой и решили, что в следующий раз этот номер у Павла не пройдёт. Более того, случай этот стал известен некоторым особо ревностным врагам Павла, и собравшись в своей компании, человек сорок из них заклялись ничего не есть и не пить, пока не убьют этого распространителя назорейского учения, как они называли иногда христианство. После этого эти люди послали к священникам известить их, что они собрались сделать, и чтобы они снова собрали синедрион, как бы желая продолжить рассмотрение дела Павла, и когда его приведут туда, они сделают своё дело. Замысел этот вполне мог быть осуществлён, начальник гарнизона не имел причин отказать им в этом, желая по прежнему как-то разобраться в деле, однако вмешались высшие силы, так как Павлу было рано ещё уходить на покой. Племянник Павла был вхож во многие фарисейские круги, как и он, и каким-то образом он стал свидетелем заговора против Павла, и не медля ни секунды, он отправился в крепость, чтобы оповестить его о грозящей ему опасности.
Павел, услышав новость, попросил одного из командиров отрядов отвести молодого человека к начальнику крепости, чтобы о заговоре услышал и он, что и было сделано. Когда тысячник услышал о задуманном евреями, он понял, что выдавать Павла им нельзя, но также, если он будет оставаться в этом городе, рано или поздно те радикально настроенные люди смогут как-то добраться до важного узника. Ему неприятности с римским гражданином были никак не нужны, зато действия, направленные в его защиту, будут заметным плюсом в его пользу в глазах начальства. И Клавдий Лисий мгновенно отдал распоряжения о переводе Павла в Кесарию под защиту более надёжных стен римского представительства, куда иудеям будет добраться намного сложнее, если вообще возможно. В дорогу были отряжены значительные силы – двести пеших воинов, двести стрелков и семьдесят конных, чтобы ночью выдвинуться на север. И всё ради охраны одного человека… Впрочем пешие шли лишь часть пути, чтобы обезопасить путь пока они недалеко от Иудеи, но дальше до Кесарии Павла сопровождали лишь конные. Клавдий также написал письмо для Феликса в Кесарии, описывая ему ситуацию с римским гражданином, который как бы и виновен в больших волнениях в Иерусалиме, однако же по римским закона его вины нет, проблема лежит в сфере религиозных споров между иудеями. Также он описал опасность, грозящую этому человеку от иудейских ревнителей и какие меры были им приняты для его защиты, особенно зная, что этот человек имеет римское гражданство.
Кесария. Прокуратор Феликс
Феликс, прокуратор этих мест, познакомился с сопроводительным письмом, и зачем-то спросил Павла, откуда он родом. И когда узнал, что он из киликийского Тарса, не стал плотно заниматься его делом, а отложил до времени, когда придут желающие его обвинять. Может быть Тарс в его глазах не был местом влиятельным и заслуживающим особого внимания. О Феликсе известно, что он занимался своей службой не самым старательным или честным образом, и был в конце концов снят за многочисленные злоупотребления, с формулировкой, что допустил ухудшение состояния дел в зоне своей ответственности.
Дней через пять пришли люди из Иерусалима, представлявшие обвинение от синедриона. Среди них был первосвященник Анания, дававший приказ бить Павла; делегации нужна была представительность, и кто-то из высших лиц Иудеи должен был там находиться. Они видели возможность так или иначе положить конец деятельности Павла и эту возможность старались не упустить. Но надеятся только на представительность они не стали, и наняли, явно за немалые деньги, одного оратора, играющего роль сегодняшнего адвоката, который должен был отточенными формулировками придать их требованиям неотразимость. Они были приняты Феликсом и как могли изобразили Павла язвой их общества, доставляющего море проблем. Затем был приведён сам Павел, чтобы он мог иметь возможность оправдываться и ответить на обвинения, и в дело вступил ритор Тертулл. Его речь была очень гладкая и изысканная, едва ли не гипнотическая, по сути он объявил Павла осквернителем храма, которого Клавдий Лисий выхватил из их рук, не дав им судить нарушителя по их законам. И теперь они вынуждены находиться здесь, в римском представительстве, чтобы забрать своего врага снова к себе. Ритор даже представил дело так, будто и сам Феликс с лёгкостью может разобраться в деле, услышав от самого Павла его изложение фактов. В то время в римском праве христианство для римлян не отличалось от иудаизма, впрочем даже для множества христиан из евреев это обстояло так же. Иудаизм же имел статус religia licita, "разрешённая религия" (это то самое слово, являющееся корнем в "льзя" и "нельзя"), так что преследовать людей за всего лишь веру было невозможно. Думаю, что в тот момент никто ещё не додумался повернуть дело против христиан на основании, что их религия является отдельной от иудаизма, и, следовательно, незаконна. В последующие времена что-то подобное и вышло, христиан стали преследовать со стороны римской власти, в то время как от иудеев не требовали поклонения императору, статус "разрешённой религии" делал для них исключение. Но пока что менять прежние порядки и подходы никто не собирался, и даже бы если иудеи уже догадались, как можно повернуть дело, если изобразить христиан отдельной системой, это нужно было ещё донести до римских чиновников, развернуть государственный аппарат, весьма косный и неторопливый к новшествам. Так что при всех усилиях Тертулла с планом-максимум ничего не вышло.
Когда дали слово Павлу, он спокойно и с достоинством привелигированного человека также начал с комплимента должностному лицу империи – "зная, что ты многие годы справедливо судишь этот народ, то я тем более с удовольствием могу защищаться". Хотя Феликса характеризуют как человека, при котором дела в Иудее пошли хуже, в том числе оттого, что он за деньги освобождал виновных от наказания, но стоит сказать, что он не делал зла специально ради зла, а лишь преследуя корыстные интересы. Это не оправдание его, но описание характера, который сам по себе не был злобным и ищущим чего бы сделать кому плохого. Ведь бывали и такие, и к их числу Феликс не относился. До нас дошли изображения Феликса, и на них виден темпераментный жизнелюб, по крайней мере этот грек очень напомнил мне некоторых знакомых с типичной внешностью и характером. Возможно, Павел знал о последних новостях из жизни этого человека – совсем недавно Феликс развёлся с прежней женой и женился на молодой красивой иудейке, которую совсем ещё молодой выдали замуж за лицо царского рода, но довольно пожилого. Она ответила взаимностью на ухаживания Феликса и это закончилось их новым браком. Кажется, это заставило Феликса немного глубже познакомиться с еврейской религией, хотя он уже по должности, будучи прокуратором Иудеи, должен был быть в какой-то мере знаком с этим предметом. Не исключено, что это могло как-то повлиять на симпатии, хотя и небольшие, к Павлу.
В дальнейшей защите Павел сообщил, что не прошло и двух недель с его появления в Иерусалиме, и за это время ни у кого не возникало к нему претензий по какому бы то ни было поводу – не было ни споров, ни речей, направленных на большие группы людей, как и на малые. Затем заострил внимание на том, что те, кто обвинили его в осквернении храма, не имеют ни малейшего доказательства этого. То, что Тертулл сказал, что Феликсу станет очевидна вина Павла, едва он откроет рот, было ложью. Впрочем Павел сам назвал своё мессианское исповедание, что это продолжение его веры и надежды, содержащейся в самой иудейской вере, что он фактически ничего не менял в иудаизме, и что теперешнее его воззрение как раз и лежит в русле всего, что в этой религии имеется. Это, скорее, противники Иисуса изменили свому призванию и долгу.
Он вновь вернулся к главной теме об осквернении храма, что в этом его должны обвинять те, кто кричал об этом, иудеи из Азии, и почему их нет в этой группе, неясно и подозрительно. Уж не потому ли, что обвинять римского гражданина ложным заявлением могло обернуться большими проблемами? Члены синедриона не выдвигали обвинения в осквернении храма, они пытались изобразить дело так, будето он просто очень плохой человек и ведёт разрушительную деятельность, и раз случилась небольшая надежда, что им удастся добиться своего, надо попробовать, но о первоначальном обвинении они почему-то не говорили совершенно ничего. Однако без свидетелей и обвинителей пришедшая в Кесарию делегация даже не может выдвигать против него обвинений. Он добавил, что единственная претензия к нему у некоторых стоящих здесь могла бы быть за фразу, что он судим за надежду воскресения мёртвых, что сорвала заседание синедриона. Впрочем, разве это было неправдой?
Выслушав обе стороны, Феликс понял, что это дело сплошная политика, и реальных проступков здесь нет. Не могу судить о том, как он мыслил, но в принципе ему было сложно принять решение. Ему не хотелось обижать иудеев, отпуская Павла, как напрашивалось самое простое (и законное) решение, эти люди могли немало осложнить жизнь, а угождать иудеям означало войти в конфликт с римским правом, отдавая гражданина Рима в угоду чьим-то капризам. Если это дело будет разбираться кем-то ещё, кроме него, могут возникнуть совсем ненужные вопросы к нему, почему разногласия религиозного характера оказались вдруг значимыми настолько, что римское право и закон оказались попранными. Хотя брат Феликса был особой, приближённой к императору, лишний раз искушать судьбу не стоило. И Феликс включил мощный бюрократический инструмент затягивания процедуры, что для него было наилучшим выходом – "Я рассмотрю ваше дело, когда придёт тысяченачальник Лисий, и я смогу подробее узнать об этом учении". Отговорка было слабоватой – насколько хорошо разбирался Лисий в христианстве? – но что было делать членам синедриона, если большой начальник не хотел рисковать своими интересами? Было очевидно, что спорить здесь не надо, оставалось надеяться, что они смогут быть убедительными и хотя бы впоследствии чем-то заинтересовать Феликса.
Обвинители удалились ни с чем, а Павел получил отдых и кто-то бы мог сказать, что он неплохо устроился в этом положении. Феликс держал его под стражей, но в то же время это была и охрана от некоторых, желающих его смерти, уже близких к истощению от голода – как вы помните, в Иерусалиме до сорока человек поклялись не есть и не пить, пока не убьют его… Не знаю, умерли ли они, или хитрым каким-то ходом освободили себя от заклятия, видя невозможность осуществления того, в чём клялись. Более того, Феликс позволил друзьям Павла приходить и помогать ему в чём он мог иметь нужду, и это было ценно для Павла, привыкшего к бурной общественной деятельности.
Похоже, сам Феликс чем-то заинтересовался, ему был симпатичен этот человек, полный сил и много знающий. Молодая жена Феликса, Друзилла, также была с мужем, когда через несколько дней они пришли к нему поговорить о жизни. Обычно о Павле говорят как о проповеднике "благодати", яростном борце против законничества, но это поверхностное впечатление. Он всегда говорил о том, что было нужно говорить тому или иному человеку или аудитории. Здесь и сейчас перед ним был человек, имеющий практически всё, о чём мечтали люди, к тому же не боящийся и нарушать правила и законы, благодаря своему старшему брату Марку Антонию Палланту, близкому к императору. И прежде чем такому человеку говорить о божественном снисхождении, надо было привести его к пониманию ситуации, что он виноват, и в будущем, даже если удастся избежать наказаний за преступления, ему грозит серьёзное возмездие на более авторитетном суде. И это Павел осуществил достаточно успешно, после разговора о законах и правилах, о праведности и воздержании и возмездии за неправду, Феликсу стало страшно. Однако всё же он не стал спрашивать, что ему теперь делать или о выходе из этой проблемы, а отослал его от себя, сказав, что в будущем снова позовёт его послушать эти темы. В дальнейшем они снова встречались, и думаю, что Павел объяснил ему и о выходе из беды, однако Феликс, кажется, упустил свой шанс в первом разговоре, и в дальнейших встречах впечатление, произведённое высшей силой, уже не было столь сильным. К тому же Феликс был совсем не против отпустить Павла, что в принципе и должно было быть сделано по всем правилам, но он привык, чтобы ему платили со всех сторон, и из-за этого он не спешил отпускать его. Павел же со своей стороны, зная свою правоту, не ощущал морального права получить то, что ему полагалось по закону, за дополнительную плату. Не знаю, были ли у него деньги в то время – он не зарабатывал много своей профессией, а за работу в церквях он не везде брал деньги. Он не раз пользовался помощью и пожертвованиями тех людей и церквей, которые были надёжны в духовном плане, но совершенно отказывался получать деньги там, где видел слабую духовность. Проблема была в том, что его враги могут использовать этот факт против него. В послании в церковь Коринфа он говорит о неких людях[24], соперничающих с ним, пытающихся очернить его, и тоже, как и он и его сотрудники, не берущих денег за свою работу. Эти люди демпинговали, рассчитывая перехватить основанные им общины, но Павел уже и сам изначально работал на том же принципе, так что им было сложно переиграть его на этом поле. Но обратной стороной такого положения дел было то, что он сильно зависел от людей, даже в питании и одежде, хотя некоторые люди старались всегда поддерживать его и время от времени передавали ему средства.
Здесь стоит сказать о большой проблеме перехода от организации ветхозаветного типа к новозаветней Церкви. Павел не раз писал о том, что "со сменой священства нужна перемена и закона[25]". Порядки и уставы менялись, когда было введено левитское священство вместо патриархального уклада, теперь же пришло время снова менять принципы организации дела. Десятина от урожая с полей и стад шла на содержание племени левитов со священниками. Этот самый принцип лежит в основе любой налоговой системы, разве что размер налога может быть разный. Тот же принцип работал в патриархальные времена, почему Авраам, будучи патриархом зарождающегося нового общества дал десятину с добычи Мелхиседеку, большему себя. Теперь, когда появилось христианство, занявшее место и службу прежнего Израиля, поток денежных средств должен был быть перенаправлен в новое русло. Это было бы легко сделать, если бы евреи всей нацией приняли новые времена. Но они отказались принять Мессию, и это сильно затруднило дело. В этих условиях претендовать на десятину было смертельно опасно – очень богатые священники храма расценили бы это как страшнейший "грех" и посягательство на их доходы. И именно поэтому никто даже не пытался поднять этот вопрос, пока церковь базировалась в Иудее. Но с успехами апостола Павла в языческих странах ситуация стала меняться, в смысле не том, что стало менее опасно говорить об этом в Иерусалиме, а что стала появляться среда, в которой мысль людей не была скована страхом перед еврейской неверующей средой. Фигура Павла была на виду у иудеев, и они так или иначе ощущали, что из его работы вырастает нечто, что они не смогут контролировать, и в огромноей степени в этом была причина их вражды к нему.
Он не говорил прямым текстом, что христиане не должны отдавать как прежде десятины левитам, однако постоянно намекает на это, говоря, что служители достойны пропитания, говоря о перемене уставов священства и вообще завета. Если прежнее священство больше не у дел, то какой смысл по прежнему снабжать их? – это одна из целей Послания к Евреям. Если бы этот вопрос был донесён вовремя до масс Церкви, ему не было бы нужды зависеть от друзей в той или иной церкви, его обеспеченность как служителя была бы разрешена законным образом, по самому статусу он был бы обеспечен всем необходимым, как и любой другой служитель. Но поскольку основной поток средств христиан по привычке уходил в то же старое русло, к неверующим священникам, то на своих служителей у них оставалось немного. Этого ещё хватало поддерживать апостолов, но для Павла, не признанного в Иерусалиме равным остальным двенадцати, уже не было ничего. И поскольку в центре, каковым считался в его время Иерусалим, вопрос не был разрешён по всем правилам, то решение его должным образом в других местах и без их одобрения и единства выглядело бы довольно радикальным делом, вплоть до раскола, поэтому Павел не решался в одиночку совершать эту революцию. Он и так был не на лучшем счету в Иудее, не говоря уже о своих откровенных врагах, и покушение на перенаправление потока средств даже в теории практически гарантировало ему самые радикальные меры воздействия с их стороны. Однако последнее не было причиной, из-за которой Павел не проявлял активности в этом направлении, нужно было сначала убедить саму церковь в том, что этот шаг обязателен и необходим.
В таких условиях прошло два года[26], и неизвестно чем бы всё кончилось, но на Феликса набралось многовато жалоб, и его сместили, отозвав в Рим, где он должен был дать отчёт за накопившееся за ним. Обвинения были серьёзные, однако же брат сумел повлиять на императора, и наказания удалось избежать. На место же прокуратора Иудеи был назначен Порций Фест, который придя на место назначения обнаружил арестанта, содержащегося в очень мягком режиме, о котором не было достоверно известно, почему он здесь находится и каково его преступление. Феликс, который имел полное право отпустить Павла, из вредности, оттого что не получил взятки, не поступил по справедливости. Если бы он получил деньги, то претензии иудеев не смогли бы нанести ему ущерба, ему вменялись куда более серьёзные нарушения, но ему их не дали, и теперь он, оставив Павла под арестом, считал, что иудеи ему обязаны, что их враг лишён возможностей распространять своё учение, и за это поддержат его благоприятными отзывами.
Порций Фест. Переводделав Рим
Прибыв в Кесарию, Фест через пару дней отправился в Иерусалим, познакомиться с обстановкой и людьми, с которыми ему работать. Иудеи знали, что дело Павла висит в воздухе и до сих пор никаких решений не принято, поэтому едва узнали о появлении нового прокуратора, явились к нему с претензиями на то, чтобы им выдали ненавистного нарушителя их спокойствия. Причём Лука говорит, что они даже не собирались судить его, а планировали убить на дороге, изобразив разбойное нападение. Однако Фест, кажется, знал о Павле достаточно, то есть о том, что на него уже устраивали покушение, и ответил сухим протокольным языком, что этот человек находится под стражей в Кесарии, и если кто хочет обвинять его, пусть собирается туда. Недели через полторы он вернулся и с ним прибыла делегация из Иудеи. На следующий день Порций Фест вызвал Павла и устроил новое заседание по его делу. Наверное, ему и самому было интересно, что делал этот человек здесь столько времени, и что такого запутанного в его деле, что за это время в нём не разобрались. Иудейские начальники постарались изо всех сил изобразить Павла преступником, и Фест стал понимать, почему всё так затянулось с этим узником. Обвинения на арестованного гражданина Рима выглядели тяжкими, но доказательств просто не было, здесь обвинители выглядели беспомощными. Когда слово предоставили обвиняемому, Павел просто парировал, что никаких преступлений против законов, что иудейских, что римских, как и против храма, не делал, и его правота ощущалась явственно, особенно на фоне не могущих представить доказательства священников. Прокуратор смотрел этот спектакль, и хотел как-то поскорее сбросить с себя эту тяжесть. С иудеями ему предстоит работать всё то время, сколько продлится его служба на этом месте, и ему не хотелось начинать с осложнений. Ситуация была тяжёлая, в смысле склоняла его к тому, чтобы сделать как выгоднее, а не как должно быть. Фест решил быть на стороне иудеев, то есть сделал не по римскому принципу "делай что должен". Его слова для Павла прозвучали предательски – "хочешь ли ты быть судимым в Иерусалиме?" Все понимали, что в законах Рима не было никакой возможности осудить Павла, и что суд в Иерусалиме, если подсудимый до него доживёт, будет предвзятый.
Предложение Феста звучало угрозой – было видно, что он не желает годами тянуть дело, когда доказательств вины нет никаких, но и иудеи устроят проблемы, если их проблему как-то не разрешить. Поэтому Павел воспользовался последним прибежищем, которое ему оставалось – "Я стою перед судом цезаря. Иудеев я не обижал, и ты хорошо это знаешь … Требую суда цезаря". Для Феста это был выход, он избавлялся от головной боли, конфликт иудеев с христианством уходил с его территории в Рим, где иудеям давить на должностные лица империи будет намного труднее, если вообще возможно. Он видел также выход здесь и для Павла, поскольку в Риме влияние его врагов будет намного меньше. На этом тяжба на местном уровне закончилась, и иудеи ничего не могли с этим поделать, добыча окончательно ускользнула из их рук. Порций Фест же одним махом завершил дело, которое предшественник затянул на годы – так могло выглядеть это дело со стороны.
Перед царём Агриппой
Поздравить Порция Феста с назначением явился царь Агриппа, сын Ирода Агриппы первого (который умер за покушение на Церковь и чрезмерную гордость). Агриппе было 17 лет, когда умер его отец, и в Риме по какой-то причине не стали передавать ему владения отца, оставив ему лишь область, где прежде царствовал Филипп (позже Нерон добавил к его владениям часть Галилеи), всё остальное оказалось под правлением римских кураторов, как раз Феста, которого он явился поздравить. С ним была его сестра Вереника, очень красивая женщина. Другая его сестра, Друзилла, уже встречалась нам в качестве новой жены Феликса. Агриппа являлся последним царём Иудеи, хотя ни по происхождению, ни по религии иудейского в нём не было, он был больше римлянином по всем качествам, чем кем-то другим.
Не знаю, испытывал ли Агриппа зависть к римлянину, управляющему землёй, в которой правили его предки, но показывать это было бы неразумно, поэтому светский визит проходил в разговорах о разных вещах, которыми занимали себя люди высшего круга. Скорее всего чтобы заполнить паузу Фест решил предложить гостю местную достопримечательность – он сказал Агриппе, что в крепости в качестве как бы преступника содержится один человек, у которого вины фактически нет, однако он находится здесь немалое время ещё со времён его предшественника. К нему имеют претензии иудеи, по чьим проискам он и вынужден здесь находиться. Он рассказал историю этого человека, и Агриппа высказал желание познакомиться с этим человеком. По долгу своего положения ему нужно было знать верования народа, где он царствовал, но всё же интерес к религии Израиля у него какой-то имелся, по крайней мере к пророчествам, о которых после Христа говорили очень многие вокруг. Когда Павел высоко отозвался о хороших знаниях Агриппы даже в спорных мнениях иудеев, не думаю, что это было лестью с его стороны.
На следующий день Фест устроил знакомство с Павлом, причём кроме царя Агриппы здесь собрался высший свет города, пышное собрание, чтобы посмотреть и послушать человека в цепях, арестованного по невнятному обвинению. Когда приглашённые заняли места и устроились в зале, ввели Павла, и Фест представил его – "Вы видите того, против которого всё множество иудеев кричало мне в Иерусалиме, что ему не должно жить. Но я обнаружил, что он не делал ничего достойного смерти, а поскольку он потребовал суда цезаря, то я решил послать его к нему. Однако же у меня нет ничего, как представить его дело, поэтому привёл его к вам, особенно к тебе, царь Агриппа, чтобы у меня было что написать". Фест описал своё немалое затруднение – рассматривая его дело со времени вступления в должность, он всё больше терялся, каким образом этот человек вообще находится под арестом. Он понимал, что иудеи на него обижены, но с их стороны это одни эмоции, для суда же, тем более в Риме, совершенно нечего предоставить. За ним не было даже осквернения храма, с чего началось дело, даже его ненавистники не пытались это доказать, а всё остальное было более чем несерьёзно для римского суда, тем более верховного. Фест позволил Павлу начать свою речь, которая по смыслу сказанного Фестом должна была быть защитой и объяснением, как и почему он оказался в этой ситуации.
Павел, в ораторском жесте подняв руку, начал речь с чеканного вступления – "Царь Агриппа! Считаю себя счастливым, что могу сегодня защищаться перед тобой во всём, в чём обвиняют меня иудеи, особенно оттого, что ты знаешь все обычаи и спорные мнения иудеев. Поэтому прошу с великодушием выслушать меня". Дальше он стал описывать свою жизнь, которая прошла в Иерусалиме в изучении тонкостей иудаизма. Он отметил, что состоял в фарисейской школе самого строгого устава, в смысле там относились ко всем религиозным моментам очень серьёзно – и к обрядам, и к моральным требованиям, как и к будущему приходу Мессии. Он описал парадоксальную ситуацию – "Я стою перед судом на надежду на выполнение обещания Бога нашим отцам, которое весь Израиль надеется увидеть, усердно служа Богу день и ночь, и как раз за эту самую надежду, царь Агриппа (Карл!), иудеи меня обвиняют!"
В основном эта надежда концентрируется в том, что Христос снова живёт – "И что? Считаетеле ли вы невозможным, что Бог воскрешает мёртвых?"
Однако дальше он признаётся, что и сам был на той стороне, что противостояла христианской вере – "Правда, я тоже считал, что должен противодействовать учению Иисуса Назорея, что и делал в Иерусалиме. Получив полномочия от первосвященников, я многих сажал в тюрьмы, и когда их убивали, подавал на это голос. Я многократно мучил их в синагогах, принуждал их хулить имя Иисуса, и в чрезмерной ярости преследовал даже в чужих городах". Он рассказал что случилось на дороге в Дамаск, что изменило его жизнь. Он рассказал высокому собранию, что Бог сказал ему о его судьбе, что ему предстоит работать среди язычников. То, что когда-то возмутило иудеев около храма и настроило против него, сейчас слушали язычники, и их реакция была куда более положительной. Павел рассказывал свою собственную историю, талантливый проповедник, он воспринимался людьми кем-то вроде героя, никто не мог возражать реальной невыдуманной истории жизни, многие люди были захвачены его рассказом. Правда, это не значит, что хотя бы кто-то согласился встать на тот же путь, однако большинство ничего не знало из истории и правил божественного Пути, но многие после этого заинтересовались в той или иной степени, что это за Путь, где разыгрываются такие сильные страсти.
Он сказал, что не стал противиться тому, что ему было раскрыто, но с тех пор всем объясняет, что люди должны изменить свою жизнь, направив её в лучшую сторону. За это его и не любят иудеи. После этого Павел обратил внимание людей на предметы, которыми он оперирует в своей деятельности – писания пророков и Моисея, раскрывающие смерть и воскресение Мессии. Когда он от понятных всем слов перешёл на специфические темы закона и пророчеств, в этом месте хозяин дома Фест прервал речь Павла, скорее всего ему не нравилось, что этот арестант привлекает слишком много внимания и сочувствия, хотя вполне мог просто так пошутить – "Ты безумствуешь, Павел! Твоя большая учёность доводит тебя до сумашествия!" Это грубое вмешательство сбило настрой многих слушателей, однако Павел не стал расстраиваться. Он вежливо ответил – "Нет, уважаемый Фест, я не безумствую, но говорю слова истины и здравого смысла". В свидетели он призвал другого высопоставленного человека, царя Агриппу, который поражённо слушал его рассказ – "Царь знает об этом, я не думаю, чтобы от него что-то было скрыто, потому что всё то происходило не в углу". И чтобы нейтрализовать сбивающее влияние Феста и одновременно восстановить впечатление от своей речи, он спросил Агриппу – "Агриппа, веришь ли пророкам? Я знаю, что веришь…"
Царь не ожидал такого вопроса, однако слова Павла были очень точны, царь не знал, что ответить – он в самом деле ощущал склонность признать , что во Христе слишком многое сходится из всего того, что он знал из иудейской религии, однако признаваться в этом перед толпой не разбирающихся в этом людей не считал стоящим делом и не желал оказаться перед ними союзником арестованного Павла. Поэтому он ответил шутливо, однако отдавая дань, фактически признавая сказанное этим проповедником – "Ты почти убедил меня сделаться христианином". Павел также не упустил момента оставить благоприятное впечатление на всех присутствующих, ответив в тон – "Молил бы я Бога, чтобы не только ты, но и все вы сделались как я, кроме, конечно, этих оков".
На этом всё закончилось, Фест и Агриппа встали и отошли в сторону посоветоваться. Они согласились, что "ничего, достойного смерти или заключения, этот человек не делает". Агриппа также сказал, что Павла можно было бы освободить. Правда, в силу того, что он потребовал защиты у цезаря, надо было его отправить к цезарю, чтобы уже он принял такое решение. Это слова Агриппы. Только если бы Павел не потребовал защиты у цезаря, то он был бы уже убитым иудеями. И теперь вместо освобождения ему придётся отправляться в Рим. Если бы Агриппа пораньше приехал с поздравлением к Фесту, насколько всё было бы проще… Примерно так же, как мыслил Агриппа, думал и Фест, и было решено отправить его в Рим вместе с группой осуждённых, которых должны были доставить в Италию.
После такого решения Павла передали сотнику полка имени Августа, который занимался этим делом. Через какое-то время солдаты и их подопечные загрузились на корабль, плывущий на север вдоль азиатского берега в сторону Греции. Павел пользовался некоторой свободой, его не держали вместе с преступниками, ему позволили иметь при себе людей, помогавших ему, и как минимум с ним было двое помощников, один из них Лука, вёдший летопись Павла. Кроме того Павлу, когда на следующий день они сделали остановку в Сидоне, сотник Юлий позволил отлучиться в город и посетить единоверцев, которые проводили его и помогли средствами и, возможно, вещами и припасами в дорогу.
Остальное путешествие корабля было долгим, большей частью им не благоприятствовали ветра. Из-за погоды они проплыли меньше, чем было запланировано к данному времени, а время близилось к зиме, когда в Средиземном море погода была невозможна для плавания. После Кипра они добрались до Крита, гавань называлась Хорошие Пристани, здесь Павел не удержался от совета, чтобы корабль остановился здесь на зимовку, потому что они могли просто никуда не доплыть, если будут рисковать дальше. Однако же это место для зимовок не было приспособлено, и капитан с кормчим советовали перебраться в другую гавань острова. Юлий доверял специалистам больше, чем странному еврею, хотя и с римским гражданством, арестованному, но как будто при этом совершенно невиноватому. Моряки подтверждали, что погода в самом деле опасна, но надеялись добраться до намеченной цели.
Всё дело решила погода, вдруг подул южный ветер, все посчитали это благоприятным знаком и отплыли из этого места. Долго ли это продолжалось, непонятно, Лука пишет, что южный ветер держался совсем недолго, и скоро поднялся сильный северо-восточный[27] ветер, и корабль понесло вглубь Средиземного моря. Паруса были спущены из-за сильного ветра, груз начали выбрасывать на второй день бури, а на третий день пришлось выбросить и личные вещи, максимально облегчая корабль.
Такое плавание длилось около двух недель, наверное, многие пришли в отчаяние, теряя надежды на спасение. Однако однажды Павел призвал внимание всех окружающих и поведал хорошие новости. Сначала, правда, он выговорил кое-кому, что хотя в Хороших Пристанях зимовать было неудобно, но те трудности даже рядом не стояли с теперешними проблемами и безнадёжностью. Он сказал, что никто не погибнет, потому что к нему в эту ночь приходил ангел и сообщил то, что он теперь передаёт остальным. Он должен попасть к цезарю, и он туда попадёт, а вместе с ним эту бурю переживут и все его попутчики, Бог делает ему этот подарок. Теперь, судя по всему, Павел делает вывод, они будут выброшены на какой-то берег. Говорят, что их корабль довольно-таки пострадал от бури, поскольку после попадания на мель волны разбили его на куски. То есть их плавание под конец было постоянной борьбой с появляющимися трещинами и течью.
Предупреждённые, хотя и не слишком научным способом, моряки стали следить за глубиной, чтобы в темноте не попасть на скалы или мель, если и в самом деле они поблизости какого-либо острова или берега. Предосторожность спасла их, в полночь они обнаружили, что глубина быстро уменьшается, и чтобы не разбиться, бросили якоря. В это время некоторые из моряков решили было сбежать, что обрекло бы их пассажиров скорее всего на гибель. Павел заметил нездоровую суету в носовой части около лодки, что они собрались слишком большой компанией вроде бы как для сброса носового якоря, и предупредил сотника, что если моряков на корабле не останется, им не выжить. Римлянин мгновенно принял меры, воины, исполняя его приказ, перерубили верёвки у лодки, и она упала с корабля.
В предутренние часы Павел стал уговаривать людей поесть, чтобы иметь силы для последнего рывка до берега, за две недели вынужденного голодания многие заметно ослабели. Аппетита у людей не было из-за волнения на море, но Павел подал пример, разломив хлеб и начав есть перед всеми. Это сработало, у многих появилось желание есть и морская болезнь отпустила тех, у кого она была. Поев, люди выбросили остающиеся запасы пшеницы, облегчая корабль, чтобы дотянуть ближе к берегу, ибо плавать умели не все.
Затем настал рассвет и стал виден берег неизвестной земли. Позже оказалось, что их унесло до Мальты, это более 900 километров от Крита! В принципе это было по пути, до Италии оставалось недалеко, но все предпочли бы гораздо более долгий путь, чем такое ускорение. Подняв якоря и малый парус, они начали продвижение к земле, однако же попали на отмель. Нос увяз в глине, и сильный ветер и волны стали разваливать корпус. До земли можно было добраться вплавь, но воины несли ответственность за арестованных, и если бы кто-то из них сбежал, они бы были наказаны, и не исключено, что высшей мерой. Если бы не присутствие на корабле этого необычного человека, тем более предсказавшего сегодняшнее избавление от верной гибели в море, наверное, так бы и случилось, но сотник хотел сохранить Павла и запретил воинам убивать заключённых. Всем было приказано спасаться вплавь, а кто не умеет, брать доски и детали корабля, которых разваливающийся корабль уже предоставил достаточно, и также переправляться на берег. Скорее всего воины отправились первыми, чтобы наблюдать за заключёнными и не дать им разбегаться, и так все благополучно переправились на землю.
Пребывание на Мальте
Там им встретились люди, которые стали помогать потерпевшим кораблекрушение. Было холодно, ветер не давал возможности согреться, и люди стали собирать дерево для костра. При этом случилось нечто, сначала насторожившее многих, но потом послужившее к выделению Павла из толпы – собирая ветки, он зацепил с ними змею, которая оставалась среди веток до самого костра, но жар огня побудил её к движению, и она повисла на руке у Павла. Некоторые суеверные язычники посчитали это плохим для него знаком, как бы высший суд приговаривал его к смерти после того, как он смог избежать гибели на море. Однако Павел благополучно стряхнул змею в огонь и продолжил сбор веток. Люди наблюдали за ним, думая, что он вскоре упадёт или заболеет, но когда прошло немало времени, полностью переменили о нём мнение и стали считать его богом.
Сотника принимали в поместье местного начальства, и он взял с собой и Павла. Его присутствие оказалось очень кстати, отец местного чиновника, Публий, был болен расстройством живота, сопровождаемая болью и высокой температурой. Узнав об этом, он попросил увидеть больного, и помолившись над ним, возложил на него руки, после чего пожилой человек мгновенно выздоровел. Узнав об этом случае, к Павлу стали приносить других больных, и все они были исцелены. Благодарные жители острова в свою очередь снабжали его всем нужным, и когда, наконец, прошла зима и пришла пора двигаться в Рим, снабдили его провиантом и деньгами. Эти деньги позже очень пригодились ему в Риме.
Рим
От Мальты до Рима было не так далеко, как вначале путешествия, дорога лежала на север. Они делали остановки в Сицилии, затем добрались до Путеола, откуда до Рима было было совсем недалеко. В Путеоле были христиане и Павел провёл у них целую неделю, пока сотник занимался делами этапа. Но вскоре все отправились в заключительный переход, и наконец достигли вечного города. Христианам Рима передали, что вскоре к ним придёт апостол, точнее его приведут, и они вышли встречать его на Аппиеву площадь. Увидев встречающих, Павел испытал прилив сил, почему-то перед этим он стал ощущать уныние. Церковь Рима уже была знакома с ним заочно, он писал им знаменитое "Послание к римлянам", и теперь многие выражали свою радость от встречи с ним, и он ощущал, что не зря прожил жизнь и делал то, что делал. Свою часть в его настроение внёс и возраст, а также неизвестность впереди – кто знает, как поведёт себя Нерон? В то время Нерон проявлял себя с лучшей стороны, народ любил его, его политика в отношении бедного населения и нижних слоёв общества заслуживала уважения. Однако же политическая борьба и происки его неприятелей то ли вынуждали его стать тираном, то ли он позволил себе ожесточиться. На ощущения Павла также тяжким грузом легло ощущение, что церковь слабо оценила его подвиги во славу Бога, что иудейская часть христианства иной раз косо смотрела на его работу – влияние фарисейских предрассудков до сих пор разрушительно влияло на обстановку внутри церкви. Они привели евреев к отвержению Мессии, и они же разрушительно влияли на Его дело сейчас. Встреча с теми, кто весьма уважительно приветствовал его и выражал огромное впечатление написанным в письме к ним, как и в других его посланиях, вернули ему прежний оптимизм и энергию. Наверное, он бы и сам вскоре справился с упадком настроения, но встреча произошла очень вовремя.
Заключённых передали по команде, а Павел был устроен отдельно от них. Вряд ли у римских властей имелись казённые квартиры для подобных нужд, так что скорее всего Павел снимал какое-то жильё за свой счёт, только с ним постоянно находился воин, охраняющий его, что было близко к домашнему аресту. Неясно из описания его положения, мог ли он выходить из дома или нет, но люди к нему приходили, так что иной раз он устраивал у себя встречи с разными людьми.
Едва обустроившись, он позвал к себе самых влиятельных лиц иудейской общины Рима, и через три дня они собрались у него. Во всех прежних местах, где он жил и работал, с иудеями у него были в лучшем случае натянутые отношения, в худшем же приходилось остерегаться покушений и разных козней. Рим был далёк от тех мест, и важно было выяснить, знают ли местные иудеи о нём и в каких условиях ему придётся работать. Христианская община здесь уже существовала, но основана она была скорее всего уже обращёнными людьми, пришедшими сюда по разным делам – империя была велика и огромное множество людей приходило сюда постоянно. Пришедшие сюда христиане стали собираться вместе, и постепенно в результате их деятельности появились и местные обращённые. Однако с местной общиной иудеев какой-либо работы никто не проводил, кроме случайных контактов. Теперь Павел, даже будучи под судом и арестом, планировал просветить их, как делал обычно во всех местах.
Люди собрались к нему и Павел начал речь, в которой заранее описал проблемы, что здесь он находится по обвинению от иудеев Иерусалима, хотя на самом деле ни в чём не виноват. Он коротко рассказал, что римские власти, рассмотрев его дело, были готовы освободить его, давая понять иудеям этой историей, что в самом деле был невиновен. Из-за требований иудеев ему пришлось потребовать суда у императора, и вот он здесь. Впрочем на суде у цезаря он не собирается обвинять кого-либо, а лишь защищается. Дальше он сказал, что хочет обсудить с ними то, из-за чего оказался под арестом – тему Мессии.
Иудеи выслушав его, обрадовали тем, что до них не доходили никакие слухи и известия о нём, то есть здесь у него было некоторое время, когда с их стороны проблем не должно быть. Разве что споры о Мессии кого-то из них настроят так же непримиримо, как некоторых в Македонии или Ефесе… Но местные иудеи выразили немалый интерес и готовность обсуждать эту тему, которая давно обросла слухами и надеждами, и услышать новости из этой сферы им было весьма интересно – "Нам интересно услышать от тебя, как мыслишь ты, потому что известно, что об этом учении везде спорят". На этом они условились провести встречи, назначив время. К нему в гостиницу или место, где он располагался в то время, приходило немалое число людей, и на этих встречах Павел снова развернулся на всю мощь, с утра до вечера с большой детализацией описывал им, как все их ветхозаветные представления в реальности разворачиваются в нечто ещё более великое и грандиозное. Многие, как и Павел, видели последовательное и чёткое соответствие происходившего двадцать лет назад в Иудее и окрестностях их системе верований, но другие не хотели отходить от привычного круга понятий и не соглашались. После окончания этого своего рода ликбеза между слушателями разгорелись споры, и хотя сам Павел не вмешивался в них, но когда его посетители уходили из его дома, он сказал, что Исаия некогда точно описал состояние тех, кто не хотел принимать новое – "Огрубело сердце их, с трудом слышат и глаза свои закрыли, чтобы не слышать, не понять и не обратиться, чтобя Я исцелил их". Он сказал, что то, что было когда-то поручено им, теперь передано язычникам, которые услышат и не откажутся принять. Иудеи Рима в отличии от иерусалимских не обратили на слова о язычниках особого внимания, и продолжили спорить между собой. За время жизни в столице империи они перестали ощущать себя центром земли, к счастью для Павла.
Дальше Лука пишет, что Павел жил так в Риме два года, ведя заметную общественную деятельность. На этом его книга заканчивается, хотя впечатление такое, что она обрывается, не рассказывая, чем закончилось дело Павла, из-за которого он оказался здесь. Скорее всего дело в том, что Лука планировал ещё одну книгу, в которую, как думается, он собирался включить жизнеописание других апостолов, которые подобно Павлу, также отправились в разные страны с той же целью. Но почему-то не получилось или до нас дошла лишь эта первая книга.
Но то, что недосказал Лука в "Деяниях", упоминает сам Павел в письме Тимофею[28], где говорит о "первом ответе" перед Нероном. Это произошло как раз после того, как он пробыл в Риме два года, тогда его дело наконец дошло до рассмотрения и он был вызван к императору. В то время Нерон был ещё вполне нормальным человеком, по крайней мере в его взаимоотношениях с народом. Правда, уже тогда Нерона боялись многие, и те, кто был рядом с Павлом, не рискнули сопровождать его, и сам он впоследствии говорит, что избежал "львиных челюстей". Однако же Нерон воспринял дело Павла вполне адекватно, не менее адекватно, чем Феликс и Порций Фест, к тому же он читал их замечания по делу этого еврея. Неизвестно, были ли на суде иудеи из Иерусалима, искавшие смерти Павла, скорее всего никто не рискнул отправляться в Рим, понимая, что жутковатый император может обратить внимание на их претензии совсем не так, как им бы хотелось. Сам Павел пишет, что на той встрече с властителем Рима он обрёл вдохновение, что означало примерно ту же атмосферу, какая была на собрании у Феста и Агриппы, то есть все слушали с интересом и вниманием. Суд завершился закономерно, то есть верховным решением Павел был объявлен невиновным и освобождён. Правда, Павел говорит о "первом ответе", то есть когда он писал это Тимофею, он опять находился под арестом и вскоре должна была состояться вторая встреча с Нероном, и это совсем другая история, которая закончилась гибелью великого апостола. В следующую их встречу Нерон был уже другим, погрязшим в зле человеком, уже проведшим кампанию против христиан. И теперь слова Павла были для него пустым звуком, скорее напротив, настроившими императора против него окончательно. Но тогда, когда он был освобождён, не исключено, что Павел всё же побывал в Испании, которую имел желание посетить, и после этого снова вернулся в Рим (или его вернули туда силой). Между освобождением и повторным арестом прошло года четыре, это немало времени для деятельного человека, и Павел мог успеть сделать много.
После казни Павла Нерон, осмелившийся убить его, вскоре сам оказался в больших проблемах и закончил очень плохо, все отвернулись от него. Иудеям также пришло время ответить за упущенные возможности, за отвержение божественной воли, да ещё под соусом верности Ему, за отвержение Посланника-Мессии, хотя всем было явно и очевидно, что это именно Тот, Кто должен был придти. Спустя короткое время после этих событий, смерти Павла и Нерона, иудеи подняли восстание и римские войска пришли навести порядок. Поначалу иудеям удалось отогнать римлян, и они отошли от Иерусалима, что было знаком для христиан – "когда увидите Иерусалим, окружённый войсками, знайте, что приблизилось возмездие его, тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы…" Христиане оставили Иерусалим в это время и поскольку иудеи были уверены в победе и праздновали величайший успех, никто не препятствовал христианам покинуть обречённое место. Римляне же очень скоро вернулись, и держали Иерусалим в осаде, пока город не был взят. В 70 году, спустя примерно 39 лет (или 37 по счислению многих) Иерусалим был разрушен и храм сожжён, хотя Тит требовал сохранить величественный комплекс. Восставшие заплатили огромную цену за свою самоуверенность, им казалось, что с ними Бог и Он ни в коем случае не отдаст их в руки врагам, ведь они такие правильные и верные. К счастью, гонение не коснулось евреев, живущих в других странах, но Иудея исчезла из списков, местность была переименована и распределена по другим областям.
Обстановка в церкви в конце I столетия
Время, когда Павел завершил свой третий миссионерский поход и был арестован в Иерусалиме, по общепринятой хронологии это 58 год. Когда он пришёл в Иерусалим, там была несколько иная обстановка, чем в прежние годы. Отличие было в том, что в момент его прихода там не упоминается ни один из апостолов, кроме Иакова, но и он не из числа апостолов, это брат Иисуса Христа. Очевидно, что это как раз то время, когда они разошлись по странам и народам, чтобы вести проповедь, выполнять порученное им. Дело в Иудее было поставлено на твёрдую почву, и они сочли теперь возможным оставить общины на людей, достаточно показавших себя, что было совершенно правильным. Даже если бы служители ошиблись в чём-то, это можно было поправить, тем более что они понимали, что не они руководят делом, но их Вождь, теперь находящийся не на Земле, но от этого не переставший участвовать во всех их делах и занятиях. Какое-то время, как мне кажется, они слишком сильно заботились об обращении тех, над кем Бог уже перестал работать, и этим они повредили своему делу, введя в церковь немало фарисеев, не имеющих глубокой духовности, и кто внёс в Церковь мертвящую всё вокруг струю. Скорее всего они увидели и осознали результаты избыточного усердия в ненужном направлении, и, наконец, осознали свою настоящую задачу просветить мир. Пример апостола Павла показал многим из них, как надо работать, как можно преуспевать в чуждой среде, и что к этому их готовил Учитель. Так или иначе они взялись за дело.
Была ли благополучна остающаяся без них церковь? Многие пресвитера застали времена, когда ещё сам Иисус был среди них, и знали достаточно. Пройдя немалый путь под руководством апостолов, они теперь сами отвечали за своё и Церкви благополучие. Местные руководители могли позаботиться обо всех проблемах не хуже апостолов. Если они держали связь с небом, любые проблемы были решаемы. Были ли успешны труды апостолов среди других народов? У них не было проблемы незнания языков – благодаря дару Духа любой из них свободно говорил на языке людей, среди которых они распространяли знания о Боге и Его благие вести. Не всегда общины, основанные апостолами в далёких и не очень землях дожили до прихода церкви новой формации из Рима или Византии, а если и дожили, то не были достаточно сильны, чтобы не попасть под их влияние.
В Иерусалиме, также как и основанных Павлом церквях в Малой Азии и Греции, не всё было благополучно. В Иудее фарисейское влияние привело к тому, что христиане мало отличались от иудеев ветхого завета, и в их среде решения иерусалимского совещания[29] оставались неоценёнными. Ладно с жертвами и посещением храма со всеми прочими обрядами, но и финансовые средства христиан по прежнему шли на содержание отмершего служения левитов и священников. Из-за этого тормозилось осознание перемен в порядках, что попытался в своё время исправить Павел своим Посланием к Евреям. Он подчёркивал там, что организация служб по линии Аарона больше не имеет смысла, что теперь не в храме на Земле, а в небесном Святилище рядом с Богом служит Первосвященник, тенью которого были священники рода Аарона. Теперь ветхозаветнее служение больше не имело смысла, и продолжать его совершать по старым законам Моисея означало отвергать исполнение этих символов спасения во Христе. "С переменой священства необходимо быть перемене и закона", то есть устава, по которому это служение осуществляется. Те огромные средства, что шли на служение в храме на Земле, теперь должны быть направлены на обеспечение служителей христианства – эта мысль не проговоривается вслух, потому что это смертельно опасно, но обозначается достаточно ясно, так и напрашивается для понимающего читателя. Оттого, что евреи-христиане не спешили понимать эти моменты, всё остальное христианство также сдерживалось в развитии богословской мысли, и какие ограничения это накладывало на Церковь, трудно преувеличить. Со временем, с уходом апостолов, после влияния, оказанного "посланием к евреям", а также преобладания христиан из язычников над христианами-евреями, эти опасения стали менее актуальными, и церковь понемногу стала вводить десятину для содержания служителей, что должно было быть сделано с самого начала, и будь это сделано ещё тогда, когда христиане "были в любви у всего народа" и "многие из священников покорились вере", перемены были бы менее болезненными и гораздо более успешными. Это можно найти в Дидахе, где о десятине наконец заговорили, тогда как в первоначальной христианской литературе Евангелий и посланий апостолов об этом говорится[30] немного.
Кроме предупреждения ефесским пресвитерам (однако оно имеет глобальный характер) об отступлении в их рядах (и эта зараза пойдёт семимильными шагами по другим местам), Павел ещё говорит о "тайне беззакония", которая "уже в действии". Эта самая тайна и причиняет то, что вскоре сбудется в Ефесе, как и во множестве других мест. Когда в Откровении звучит укор "имею против тебя то, что ты оставил первую твою любовь", кстати, как раз направленный именно церкви Ефеса, это всё о том же самом – что первая христианская церковь, в условиях, которые многими сегодня воспринимаются и пропагандируются как непогрешимые святые времена апостолов и их учеников, вдруг оказывается далеко не такой. Обычно большинство называет причиной проблем Церкви ереси, но увы, если бы это было так. Прежде, чем ереси получат хотя бы какую-то возможность для того, чтобы зацепиться в человеке или обществе, должны быть созданы условия для этого. И начальное условие – потеря контакта, связи со Всевышним. Это происходит не потому, что человек потерял концентрацию или вышел из медитирования на Боге, но когда эгоизм вытесняет готовность идти здравым путём. В этой сфере возможны лишь два состояния, или-или – если Бог не занимает первое и высшее место в душе, то освободившееся место сразу захватывает "Я". Все остальные проблемы слабости, уклончивости, неустойчивости в искушениях происходят отсюда. На ослабленную духовность теперь могут садиться любые "инфекции", в том числе и уклоны в нездоровые взгляды и идеи. Это происходило в послепленные времена Израиля, когда родилась фарисейская мысль, та же опасность угрожала и Церкви Христа. И ересь лишь одна из болезней церкви, и какая из них хуже или опаснее?
Иуда в своём послании говорит очень примечательную вещь – о "вкравшихся", прокравшихся, незаметно проникнувших с подрывными целями в Церковь людях. Это они внесли чуждый дух, который не был свойственен начальному периоду христианства. Можно было бы объявить их виноватыми во всех проблемах, но если бы это были только они, кто снизили стандарт посвящения. Поначалу после истории с Ананией и Сапфирой в церковь боялись приходить люди, у которых было что скрывать от других. Никто не мог притворяться в ней, выдавая себя за хорошего человека, но то время неуязвимости не длилось долго. То есть, если в церковь смогли каким-то образом попасть чуждые духу христианства люди, то это означает только одно, что иммунитет Церкви ослабел ещё до их прихода, и лишь поэтому они смогли проскользнуть… Причины этого нетрудно заметить в отдельных штрихах, где люди давали время от времени место эгоистичным мотивам. Это и неприятие апостола Павла из-за его успеха в мощном продвижении христианства в языческих краях, это нежелание поднимать острые темы смены закона, о чём нужно было говорить хотя бы среди своих, это также и избыточные усилия по обращению иудеев, для которых дверь уже была закрыта[31] или закрывалась. Для тёмных сил ослабление духовности Церкви не было тайной, и едва они заметили, что сдерживающие силы стали недостаточны, в церковь пошли люди, которых прежде в ней было немыслимо увидеть. Павел писал о своём времени, примерно в начале пятидесятых, то есть пару десятилетий после Христа, что "тайна беззакония уже в действии", то есть часть людей слишком уже привыкла к пребыванию в церкви, и стала в этот ставший привычным дом понемногу протаскивать то, что они в своём доме допускают. Как-то так, наверное, можно охарактеризовать это снижение иммунитета.
Когда одиннадцать апостолов ушли из Иерусалима, кое-кто подумал, что теперь можно занять освободившиеся места. Честолюбивые люди, парадоксально, но ценили атмосферу бескорыстия и чистоты, продолжающую ещё долгое время оставаться на высоте среди подавляющего большинства христиан, но именно эти ущербные духом люди стремились забраться повыше. И достигнув желаемого, они вытесняли настоящих христиан и нейтрализовывали их, пытаясь создать систему, при которой они могли бы сохранить за собой доминирующее положение, обезопасить и обеспечить воспроизводство "своих по духу". Оказавшись наверху, они ещё некоторое время не могли изменять учения церкви, но зато появились или избыточно усилились требования к уважению своего положения и покорности руководителям. Здравых, чистых, искренних людей старались ослепить, приручить, сделать безопасными для себя, превратить в послушную массу. И это та картина, что характерна для тех церквей, которые преследовали инакомыслие как самое страшное преступление. Когда позже кое-кто из апостолов вернулся, вдруг оказалось, что их места занимают люди, не признающие их авторитета. И это говорилось им в глаза. В ответ на недоумение, как могло случиться, что первоначальные ученики самого Иисуса, из числа двенадцати вдруг должны покоряться или признать неведомо кого, им без смущения отвечали, что новые руководители признаны столь же сановитыми и законно произведёнными в служители, как и они, и саном они не уступают двенадцати. А вы отсутствовали слишком долго и живёте вчерашним днём, к тому же вас уже совсем почти не осталось… Поэтому вам надо войти в курс новых веяний и согласовать свои действия с законным руководством общин. Я примерно реконструирую то, что могло произойти тогда и там, основываясь на тех вещах, которые приходилось встречать самому или слышать от других в наши дни. Ничто не ново, и всё уже случалось в прежние времена. Иоанн в третьем послании описывал такое положение вещей, называя имя Диотреф. Это есть в новозаветных Писаниях, но почему-то нет в преданиях и "истории церкви". Я смею предположить, что ранние отступления не сохранились не случайно, но чтобы представить западную и восточную церкви законными преемниками апостолов, и что проблемы Церкви начались лишь с возникновением ересей. Но отступничество в ней началось намного раньше, о чём как о "тайне беззакония", действующей в его дни, предупреждал Павел, о чём он предупредил и ефесских пресвитеров, относя отступление вовсе не на далёкое будущее. Он погиб спустя примерно десять лет после своего ареста, и это время надо отсчитывать как время появления "лютых волков, не щадящих стада". Это конец шестидесятых и начало семидесятых годов первого века, а не в конец второго, как предполагает приглаженная общепринятая история массовых церквей.
У нас нет полностью достоверной картины последних лет апостолов, поэтому я не хочу писать об этом. Хотя во многом предания отражают реальность и вполне бы можно было ещё немного продолжить, всё же ограничусь имеющимся в Деяниях. Разве что фигура Иоанна заслуживает отдельного упоминания. Однако у нас ещё есть времена последующей жизни Церкви до наших времён, и они описываются не только в истории и преданиях, но и в Откровении, которое в конце первого века дало огромный пророческий обзор будущего, опираясь на книгу Даниила и разворачивая на её основе и свои сюжеты. Сегодня Откровение большей частью уже сбывшаяся история, но слишком мало людей знакомо с ней как с книгой сбывшихся пророчеств, считая её невообразимо сложной и закрытой, вопреки Богом данным названию – Откровение.
Откровение
После смерти Павла в Малую Азию пришёл работать Иоанн, как говорят предания церкви. Он заботился об уже существующих церквях и приложил немало усилий для создания новых. Может быть благодаря присутствию Иоанна удавалось смягчить последствия морального падения в Ефесе кого-то из тех служителей, которых предупреждал Павел. Но полностью это проблемы отступления не решало, лишь сдерживало. В то время Иерусалим был разрушен римлянами и иудеев рассеяло по многим местам мира. Однако же те, кто жили в рассеянии, по прежнему ненавидели христианство и, как прежде Павлу, строили козни и Иоанну. Но если во время жизни Павла они не успели осознать одной своей возможности отравить жизнь христианству и его ведущим фигурам, то со временем кто-то догадался и использовал свой шанс по полной. И мне очень сильно кажется, что им удалось использовать этот механизм и против самого Павла, в результате чего он и был приговорён к смерти. Суть этого в следующем – Рим относился к религиям народов, включённых в состав империи, терпимо, и иудаизм имел статус religia licita – "разрешённая", легальная религия. Поначалу христианство считалось тем же иудаизмом, поэтому римляне защищали Павла, относя разницу между христианами и иудеями к внутренним разногласиям. Но с какого-то времени иудеи догадались обозначить христианство как чуждую им религию, то есть им удалось донести эту идею до бюрократической машины империи (скорее всего занеся достаточную сумму какому-то высокопоставленному чиновнику), и с этого времени на христиан начинаются гонения. Практически это означало то, что хотя все были обязаны участвовать в культе императора, иудеи были полностью освобождены от поклонения ему, и поначалу христиане тоже не считались обязанными делать это. Но теперь, когда они стали "неразрешённым вероисповеданием", всё поменялось, они должны были наравне со всеми отправлять культ императора. Отказ от этого означал репрессии вплоть до смертной казни. Жестокие были времена, и иудеи сознательно пошли на обострение, когда христиане не сделали никому из них зла, разве что считать таковым уязвлённую гордость верхушки, из-за которой они отвергли и самого Мессию. Теперь они нашли как наказать христиан.
Во время Домициана Иоанн был обвинён в распространии христианства. В Риме его судили и приговорили к смерти. Его пытались отравить, однако яд не повредил ему. Тогда его погрузили в кипящее масло, однако случилось подобное тому, что произошло в Вавилоне с тремя друзьями Даниила – Иоанн вышел из котла даже без ожогов. Дальше рисковать император и его присные не стали, но сослали на остров ссыльных, где его проповедь будет ограничена отпетыми преступниками. Насколько Иоанн был там одинок, вопрос, но там он получил откровения о будущем Церкви и мира. О чём и пойдёт заключительный раздел книги.
Приветствие от Христа
Это был седьмой[32] день недели, когда Иоанн услышал позади себя мощный голос – "Я есть Альфа и Омега, Первый и Последний. То, что видишь, напиши в книгу…"
Лишь в Синодальном переводе говорится о воскресенье, но оригинал называет "день Господний". Позднейшая церковь, ничтоже сумняшеся, относит это к первому дню недели, как если бы с некоторых пор он стал стандартным днём празднования в честь воскресения Христа, однако же очень долгое время церкви соблюдали седьмой день – иное было совершенно немыслимо в окружении иудаизма, и лишь позже, когда умножились церкви в языческих землях и стало много людей, вкравшихся в Церковь, порядок стал меняться, изначальные правила перестали цениться. И уже эти правила стали позже называть "апостольскими", хотя учёные мужи должны бы называть их "новоапостольскими" или "апостольских учеников".
То что он увидел, когда обернулся на голос, потрясло его. Он знал Учителя как человека, и он знал, что теперь Он находится в небе, однако сейчас видел божественную личность, может быть намного более величественную, чем видел на горе преображения. Он светился, особенно глаза и даже Его ноги, которые сверкали как полированная, и к тому же раскалённая, медь. Одежда Его была похожа на одежды священников. Его вид несёт символические черты, то есть Иоанн видел не совсем реальную фигуру, хотя и узнаваемую – волосы Его здесь белые, хотя они не были таковыми, когда Он был на Земле. В руке у него были сияющие как бы камни, которых Иоанн называет звёздами, так как они выглядели как небесные светила. Когда Он говорил, Иоанн видел вместо языка обоюдоострый меч. Когда-то Даниил видел менее впечатляющее зрелище, и падал без сил, то же случилось и с Иоанном, он пишет, что упал как мёртвый. Ему было сейчас сильно за девяносто, если не сто лет. Но Иисус коснулся его рукой и придал сил – "Не бойся, Я первый и последний. Я живой, и был мёртвым и вот, жив во веки веков, и имею ключи могилы[33] и смерти".
Иоанн окреп от этого прикосновения и слов, и услышал повеление записать всё, что увидел и увидит здесь о настоящем и будущем. Ещё в начале видения, не видя говорящего, он получил приказ отослать записанное в церкви семи городов Малой Азии. Эти общины, основанные какие Павлом, а какие уже Иоанном или другими миссионерами, почему-то стали получателями важнейших предсказаний и указаний что делать людям и Церкви для последующих времён. Считать полученное в видении с множеством символических элементов буквальными письмами, ограниченными лишь буквальными получателями как-то неразумно, так что эти места и имена имеют более объёмное значение.
Географически эти города расположены так, что если провести через них линию, фигура будет выглядеть то ли сосудом, то ли траекторией брошенного вверх камня. На современных картах это выглядит как бы запущенным камнем, вылетающим из Ефеса и приземляющимся в Лаодикии, но если юг изображать сверху, то линия как бы показывает сначала снижение после Ефеса и возвращением на прежний уровень в конце. Хотя вообще-то Лаодикия оказывается порядочно "выше" Ефеса на такой карте, особенно если фигуру "сосуда" поставить вертикально… Говоря об историческом христианстве, приходится вести речь о его падении и восстановлении, и уже одно только положение этих городов даёт надежду на возвращение времён, когда Церковь была побеждающей и обладала божественной силой.
Говорящий пояснил также, что звёзды в Его руке обозначают ангелов упомянутых церквей, или их руководство, а сами церкви символизированы теми светильниками, между которыми Он находится. Семь светильников повторяют первоначальный замысел семисвечника скинии Моисея, только каждый из них теперь отдельно, тогда как в начальном образе ветви с лампадами выходили из корпуса. Но сейчас светильники стоят вокруг места, где находится Сын Бога. Это первое указание на небесное Святилище, причём на первое отделение храма, где находятся и светильники, и жертвенник благовоний, также и стол с "хлебами предложения" или "присутствия". Уйдя в небеса к Отцу, Иисус занимается работой Священника, это на Земле Он принёс Свою жертву, теперь же, в первом отделении Он пользуется возможностями, полученными от той Жертвы, чтобы всякий желающий освобождения от вины получил желаемое. И отсюда, из небесного Храма, Он продолжает руководить делами избранного народа, только уже не евреев, а собранного без различий национальности.
Семь церквей
Принято считать, что эти города в своей последовательности, как они перечислены, а перечислены они так, как и находятся в реальности, обозначают смену эпох Церкви, развивающуюся, а иногда и деградирующую во времени. Имена городов очень точно отражают состояние Церкви в разные времена, так что вряд ли это перечисление можно назвать произвольным. Что ж, давайте посмотрим на это.
Ефес
Ангелу этой церкви было сказано о том, что он много поработал и сделал много правильного, что он проводит до сих пор правильную линию в отношении своевольных людей, ищущих как бы быть среди имеющих высокую репутацию христиан и одновременно чтобы иметь возможность безнаказанно удовлетворять свои слабости, маленькие и большие. Его похвалили, что он разоблачил тех, кто пытался пролезть в апостолы, но оказались лжецами. Но на фоне всего сделанного верно его состояние оказалось вдруг не лучшим – он потерял первые чувства, здравое состояние, в котором начинал свои дела. Это внутреннее состояние соединённости с Богом надо обязательно вернуть, сделав для этого всё. Впрочем делать нужно не путём дел, а отыскать момент своего падения, и раскаяться в том, и отсюда последуют все нужные изменения. И если этого он не сделает, то его светильник, а "светильник" означает именно церковь, за которую этот ангел отвечает, будет смещён со своего места. То есть церковь будет расформирована и её место, скорее всего, займёт кто-то другой… Для тех, кто всё отдавал для высшей цели это приговор страшный, хотя здесь вроде нет вечных кар и угроз смерти, но на деле это потеря спасения, включающая всякое возмездие, что последует для погибших. Быть на апостольской высоте, считаться светилом для множества людей, и оказаться недостойным, потерять лицо…
Стоит сразу подумать, что "Ефес" это характеристика того времени, которое называют первоапостольской церковью. Эти описания соответствуют эпохе апостолов, и длится лишь пока они живы. Последним ушёл Иоанн, поэтому в основном временем Ефесской церкви считают первый век. Впрочем проблемы с лжеапостолами начались в семидесятые годы, если не раньше. Рассказывая о Павле и Иоанне я уже говорил о трёх как минимум моментах, свидетельствующих о горьких проблемах. Диотреф, изгоняющий апостолов и их сторонников из общины, предупреждение Ефесу, что среди его служителей зреют "жестокие волки, не щадящие стада", и предупреждение, что "тайна беззакония уже в действии", хотя последнее было написано ещё в пятидесятых годах. В послании Иуды также говорится о людях, совершенно чуждых христианства, "наслаждающихся своими обманами" и пиршествующих с христианами за одним столом. Кроме того, Иоанн ещё говорит о "вышедших от нас, которые не были нашими[34]". И после этого нам говорят "изучайте историю Церкви", чтобы убедиться, что проблемы в ней начались лишь с ересями? Но в той версии истории об этих ранних проблемах нет ни слова. Приглаженная история? Не та ли это история, что создали сами "вкравшиеся"?
Ефесская церковь поощряется добрым отзывом, что она обозначила лжеапостолов, занявших место учеников Христа. Нам сегодня остался уверенный ориентир, достаточный, чтобы разобраться без преданий и внебиблейской истории (или с самими преданиями) с теми силами, что породили отступление и падение большинства. О николаитах рассказывается немало, их существенная черта в соединении поклонения Богу с полной свободой делать любые грехи. Стоит сопоставить это со словами Иуды о людях, имеющих вид христиан, умеющих говорить как христиане, однако обманщиках, наслаждающихся тем, что обманывают простаков. Также Павел пишет о людях, "вкрадыващихся в дома и обольщающих женщин, купающихся в роскоши" – но это не о посторонних, а об "имеющих вид благочестия, но силы его отрекшихся", то есть имеющих вид "своих". Это они, которым пытались противостоять апостолы. Если история той или иной церкви эти факты исключает из рассмотрения своей истории, то есть шанс, что она происходит как раз из этого горького корня. И дальше дела собирались пойти ещё хуже.
Смирна
"Смирна" обозначает благовонную смолу, но вкус её горький. Тот, Кто был мёртв и теперь жив, говорит ангелу второй церкви, города Смирны, что они имеют проблемы и находятся в нищете, хотя и богаты, то есть нищета имеется ввиду буквальная. Они по прежнему верны Богу, поэтому "богаты", в их среде всё ещё много изначальных познаний, переданных Христом, они сбережены и используются по назначению, но их положение неблагоприятно. Христос отмечает, что эта церковь находится в конфликте с теми, кто называет себя иудеями, но лишь притворяются, а на самом деле являются дьявольским сборищем или синагогой сатаны. Речь не о реальных иудеях, это символика, так как противоположностью этим "иудеям" является верные последователи Христа[35], и в это время большинство христиан уже не живут в Иудее, к тому же в Иудее уже, наверное, и не осталось иудеев, они разогнаны с разрушением Иерусалима. Конфликт происходит с умножившимися отступниками, претендующими на то, что они являются настоящей церковью, а эти неправильны, не являются церковью. Уже в это время, в начале второго столетия заговорили об ином дне поклонения, которое охватило большинство церквей, а те, которые хранили моральные стандарты как они есть, оказались в меньшинстве. Вместо верности и послушания Богу среди отступников вели речь о дисциплине и послушании руководству, об апостольских правилах и постановлениях, хотя апостолы к тем постановлениям и разработкам непричастны ни сном, ни духом, и для них были бы немыслимы те строгие многочисленные запреты и ограничения, наполнившие многие общины. За апостольские правила на самом деле выдавали работы тех, кто называли себя "учениками апостолов", зачастую (не всегда, но обычно достаточно немногих, чтобы испортить много) это были люди, которых апостолы распознали как "лежапостолов" ещё в предыщем периоде. На деле эти деятели вытеснили оставшихся апостолов из управления, требуя от них сотрудничества с ними, кто законным образом получили власть от самих же апостолов, однако же как раз апостолов уже не принимали и никуда не допускали, как писал Иоанн о Диотрефе. Так в церковь ворвались "лютые волки, не щадившие стада", ради власти и влияния "говорившие превратные" вещи. Проблемой было то, что церковь сохраняла всё ещё единство, расхождения церквей нового образца и верных общин не были столь велики, чтобы отказывать им в братстве и общении. Иной раз и эти верные общины перенимали какие-то новые подходы, там тоже шла работа "тайны беззакония".
Основная разница христианской практики была в отношении верности Богу – одни требовали от обращённых не то, чтобы строгого послушания всем порядкам и уставам Бога, нужно было просто быть верным, при определённом настрое это никаких проблем не представляет, но отступившее христианство уже не считало верность Богу каким-то критерием. Они извиняли себя и других тем, что Бог прощает грехи, а поэтому невелика беда немного согрешить или не быть верным во всём, особенно в тех предметах, что были "неудобны" в каких-то отношениях. Тем более для новообращённых, мол, нет никакой нужды "запугивать" их строгостями закона, пусть они полюбят церковь и Бога, а потом постепенно всё пойму, разберутся, и станут более верными. А не захотят, и так пойдёт, всё равно ведь Бог прощает грехи… Это были последствия разнузданной пропаганды николаитов, впоследствии они куда-то исчезли (или растворились в общей массе своих последователей?), их не было много, но они открыли в церкви окна для зла, и оно пропитало жизнь и души многих, отравило среду христианства. Прежде чем пришли ереси, прошла тяжёлая битва между фундаменталистами и либералами.
Гонения начались ещё в первом веке, христиане перестали считаться продолжением иудейской религии и теперь от них требовали соблюдения культа императоров наравне со всеми. Время от времени разные начальники видели в христианстве какую-то помеху, досадную и непонятную, и пытались решить эту проблему. В послании к смирнской церкви Иисус сообщает о "десяти днях" гонений и призывает "быть верным до смерти", чтобы не потерять награды жизни. В пророческом коде "дни" означают годы, то есть во время этого периода Церкви будут десять лет сильных преследований, и это случилось при Диоклетиане. Долгое время никаких законов против христиан не принималось, и все гонения их случались по инициативе местных властей. Правда, существенно, что эти "случайные" гонения проистекали из доносов на христиан, обвинявших их в странностях или подозрениях на что-то недозволенное. Я склонен усматривать отчасти в этих доносах неприязнь со стороны иудеев, которые в своё время закладывали свои жизни, чтобы уничтожить Павла и подобных ему и однажды добившихся, что христиан перестали считать иудеями, хотя не хочу обвинять иудеев в этом, но исключать этого также нельзя. Но под конец этого периода, который можно называть смирнским, Диоклетиан издал именно законы против христианства, так что любой христианин вдруг стал нарушителем в силу всего лишь своих убеждений и попадал под удар.
Гонения служили сдерживающим фактором отступления, хотя отступники страдали меньше. Обычно христианам предлагали отречься от своей веры, и немало людей шли на это, правда, теряя при этом членство в церкви (но это поначалу, позже они оказались даже в выигрыше, именно они получили наибольшую поддержку от властей, когда гонения закончились). Верные, своим мученичеством ставящие некий стандарт, сдерживали этим многих от неверности и тяжких отклонений, но увы, даже страдания не гарантировали расколов и отхода от основ – апостол Павел предупреждал, как-то говоря о любви[36], что находясь в ложном состоянии можно даже отдать жизнь, но эта жертва не будет заслугой и ключём в жизнь (как некоторые надеются)… Мученичество за веру обычно считается стопроцентным доказательством верности и правильности состояния человека, однако даже это не гарантия. Нетрудно найти сколько угодно примеров мученичества за идею, причём вовсе не за одну и ту же, а за довольно далёкие друг от друга. Отказавшиеся от Христа впоследствии как ни в чём ни бывало шли снова в церковь, когда давление снижалось, и влияли на общины разлагающе. Именно в среде такого колеблющегося и неверного большинства зрело всё большее отступление, так как гонения их просто не касались.
Было немало и в то время относительно благоприятных лет, и многие ощущали себя вполне успешными в жизни, к тому же не во всех краях случались нападки на христиан. И находясь в языческой среде многие стали дистанцироваться от всего, что было связано с иудейским образом жизни. В прошлом христианство избыточно ориентировалось на иудейство, теперь началась реакция на это, и как прежде фарисействующими деятелями насаждались иудейские обычаи типа обрезания, так теперь началось выбрасывание за борт необходимых вещей, которым выпало несчастье иметь сходство с иудейством. В это время некоторые силы стали предлагать соблюдение другого дня недели вместо седьмого. Ложные учителя, бывшие ложными даже вовсе не из-за ереси, а всего лишь, как опять же указывал Павел, ради влияния и количества сторонников, вводили то, что нравилось людям, таким образом привлекая их на свою сторону. Суббота подавалась ими, и многими воспринималась, как нечто мрачное, требующее поста и смирения, связанное с иудейством и напрасными обрядами, тогда как первый день недели, бывший выходным в Римской империи, наделялся самыми привлекательными чертами и связывался с воскресением Христа из мёртвых, с жизнью и торжеством. Эти служители сами же и вводили посты по субботам и устраивали праздничную атмосферу по первым дням недели, создавая выгодный им настрой среди умножившихся поверхностных и ветреных людей, и увы, выигрывали по численности. Возражения тех, кто были настроены на верность цели и изначальным принципам, игнорировались, и их просто обвиняли в иудействовании. Дело шло к расколу, хотя остающиеся на позиции верности пока ещё пыталась сохранить единство, на что-то надеясь.
Очень важно отметить, что поскольку в церкви уже приходили люди невозрождённые, то есть нисколько не изменившись внутри себя, а только слегка подкорректировавшие поведение, продолжающие оставаться теми же, кем были, то атмосфера постепенно менялась, поскольку именно эти люди, легковесные и пустые, старались попасть наверх. Кто-нибудь встречал, чтобы люди плохие, имея возможность подняться, предпочитали оставаться рядовыми? У них выше личная мотивация к власти, и в силу уже одного этого фактора церкви постепенно засорялись теми, кого не только в руководстве, а вообще в их рядах не должно было быть. Но если бы только этим дело ограничивалось – вскоре эти люди установили связи между собой и установили систему воспроизведения подобных себе внутри Церкви. И Константин, прекратив гонения, именно этих людей больше всего поддержал и опёрся на их структуру. Когда протестующие против тех, кто предавал христианство, принимая участие в культе императора, донатисты, требовали отстранить неверных служителей, Константин отказывался слушать их, предпочитая именно тех, кто имел опыт отречения от веры и при этом преуспевал в Церкви, и даже лишал поддержки тех, кто выносил сор из избы. Происходил негативный отбор, усиленный государственной поддержкой. Падшие люди, которые вкрались в Церковь, научились маскироваться и подавлять тех, кто мог их разоблачить, понемногу учились промывать мозги, и Константин заметил это и поддержал. Эта структура очень хорошо пригодилась в последующем развитии государственного механизма, в подавлении инакомыслия. Но это накладывало определённый отпечаток и на государство, оно немало теряло, используя худшую породу человечества и порождённые ею механизмы.
Пергам
Название этого города переводится как "высокий замок" или "возвышение". После самых тяжёлых последних десяти лет преследований императором становится Константин (он стал одним из соправителей в 306 году, и вскоре стал участником войны за сокращение числа соправителей), и в 313 году он отменяет те законы, на основании которых христиане были сделаны отверженными. Однако же христианство теперь не просто получило свободу вероисповедания, но стало получать привилегии от государства, что вызывает некоторые вопросы, например "зачем?"
Христианство, оказывается, далеко не всегда было гонимо даже при Диоклетиане. От служителей по тем законам требовалось участие в совершении культа императора, и многие запросто избегали наказания участием в этом культе. Таких было довольно много, и глядя на тех, кто продолжал преуспевать в этой жизни, многие также перестали считать это нарушением. Донатисты, протестовавшие против такого положения вещей, имели немало сторонников, но соглашателей было больше, и они продолжали считать себя такими же точно христианами, ничем не хуже "фанатиков", не умеющих вовремя прогнуться. После того, как Константин отменил дискриминационные законы против христиан, донатисты, своего рода "протестанты" того времени, обвиняли приспособленцев в предательстве, однако же Константин пришёл на помощь большинству против донатистов, хотя и донатистов не стал сильно прижимать, и в конце концов стал просто призывать всех к миру и согласию. Именно те, кто "прогибались", стали опорой системы.
Атеисты говорили, что Константина привлекла религия единого бога, что могла бы объединить общество. Не думаю, что такая мысль могла его посетить, разве только он был продвинутым философом и мог бы разложить тенденции своего времени по полочкам, так что на деле ему могла броситься в глаза скорее организованность церкви и успешное управление немалыми массами людей. Кроме того, церковь объединяла большей частью людей образцового образа жизни. Оглядываясь на всю историю империи, нельзя было не заметить того, что чем более высокого положения достиг человек, тем менее ему гарантирована смерть от старости, и даже императорам не всем это удавалось. Конфликтность среды была высокой и никакие законы и благие пожелания не помогали, тем более некоторые законы скорее провоцировали и создавали проблемы. Сам Константин в это время ещё не был главным в империи – и зачем только Диоклетиану понадобилось устанавливать тетрархию, делить власть на четыре части, да ещё неравные? А теперь как хочешь крутись и лавируй, пока тебя не вывели за скобки в расстановке сил в империи. Впрочем когда здесь было легко править? Он мог думать о Диоклетиане как сошедшем с ума с его неприязнью к христианству, которое никому пока ещё ничего плохого не сделало, и зачем было издавать искусственно законы против них? Почему иудеям было можно уклоняться от культа императора, а христианам нельзя? Он определённо симпатизировал христианству и при первой же возможности отменил законы против него и стал оказывать им верховное покровительство. При таком положении вещей местные начальники уже не смели устраивать преследование христиан так, как это делалось раньше по доносам неких неравнодушных людей, и христианство вздохнуло свободно. Этот период, когда христианство возвысилось и стало обретать власть, длится от 313 года до 538 года, когда была устранена помеха, мешающая Риму (хотя военные действия против арианских племён закончились в следующем году). Надо отметить, что обретала власть та часть церкви, что названа "сатанинским сборищем" ("синагогой сатаны" на греческом) в Смирне и "престолом сатаны" в Пергаме. Верное Христу крыло Церкви было уже давно в меньшинстве. И хотя мы считаем их верными Богу, однако Он имеет что порицать в этом времени – "ты держишься учения николаитов", одновременно с указанием на Валаама, "научившего израильтян есть посвящённое идолам и прелюбодействовать". По сути "учение Валаама" и "николаитизм" одно и то же явление, заключающееся в понижении стандартов морали и Закона, разрешение себе расслабиться или считать какие-то грехи маловажными. То есть даже верное крыло Церкви уже совсем не то, чем было христианство в самые первые годы. Или уже можно говорить о Церкви только как сообществе тех, кто оставался на библейских позициях, а видимое большинство уже перестало быть Церковью, хотя именно массы популярных церквей обычно воспринимаются как "христианство"? Христианство, по всей вероятности, уже переступило черту, когда сходство убеждений было соединяющими скрепами, и определяющей становилась внутренняя сущность той или иной общины и группы, следует ли она по Пути или изобретает обходные дороги.
У Даниила в одиннадцатой главе было сказано о северном царе, что он "вступит в соглашение с отступниками от святого завета". На то время северным царём давно уже был Рим, и это как нельзя точнее описывает то, что произошло тогда, во время пергамского периода Церкви. Может быть Константин искренне разделял многие положения христианства, там определённо были принципы, могущие успокоить мятущееся море человеческих страстей и дать порядок и гарантии множеству людей, однако будь он действительно обращённым, он бы не мог медлить с исповеданием своей веры. Он был вроде бы с головой в делах церкви, однако крещение, это публичное исповедание принятия Пути, очень уж откладывал, приняв его лишь в свои последние дни, и это очень своеобразный подход к служению Богу. Но он имел дело с откровенными соглашателями, игнорируя доводы донатистов, обличающих скомпроментировавших себя служителей. Как и большинство, он признавал лишь часть ценностей христианства, считая, что и этого достаточно, и что полностью идти этим путём "нормальным" людям невозможно. В таких условиях что могло гарантировать торжество пути Христа? Не больше, чем в самой Иудее, где Его хотели использовать в своих целях (и согласись Он на это, Ему бы открыли широкую дорогу, но это было бы не более, чем повторением предолжения от Люцифера поклониться ему), но никак не собирались давать Ему верховное положение. В условиях возвышения христианства, когда появились привилегии, в церковь не могли не пойти люди, лишь поверхностно соглашавшиеся "пригладить себя", но внутри остающиеся хищниками, волками в овечьих шкурах. С этого времени верным христианам стало не лучше, чем при гонениях со стороны язычников, но гонителями теперь выступали уже собственные братья… Оставалось недолго до разделения, когда те и другие перестанут быть единым телом, когда обличения настоящих христиан приведут к гонениям и убийствам со стороны называющих себя тем же именем, но уже выродившихся до царства дьявола. Иисус говорит в послании в Пергам, что "ты живёшь там, где престол сатаны … и где убит Мой верный свидетель Антипа". Противниками римского епископа были, как минимум, герулы, вандалы и остготы, племена, принявшие арианство. Нужно сказать, что большая часть варварских племён была арианского вероисповедания, и хотя этот момент их убеждений не был правильным, но они были проще в жизни и менее испорчены, чем греки и римляне, намного более соответствовали требованиям их веры. В силу своих убеждений они уже были противниками римской церкви, и сильно ограничивали её влияние в Европе, они фактически контролировали римскую церковь, не позволяя папам занимать престол без их разрешения. Поэтому для римской церкви, если она хотела обрести могущество и влияние, задачей номер один было как-то освободиться из под влияния арианских племён.
Вандалы жили в Африке, переселившись в 5 веке из Испании в северные провинции Рима на этом континенте. Они господствовали там, и когда епископ Рима попробовал управлять территориями, переданными под его начало Юстинианом, то наткнулся на неприятие его претензий из-за религиозных расхождений. Юстиниан, делегировавший ему управление западной части империи, помог ему против вандалов, как и против остготов (иногда их пишут как остроготов). Остготы жили в Риме, недавно они его захватили, положив конец старому имперскому Риму. Они хотя и были арианами, но католики не жаловались на притеснения с их стороны. Но и папе было не развернуться в их присутствии, в то время как он ощущал в себе способности к намного большему, и ему было чрезвычайно необходимо избавиться от помехи в их лице. Первыми пострадали герулы в 508 году, в союзе с остготами они были разгромлены и им пришлось уйти на север, они и так много поскитались к тому времени во времена переселения народов. Одна помеха была устранена, но другие сдерживающие нарождающееся римское папство силы пока оставались. В 533 Юстиниан даровал римскому епископу право церковного управления на территориях западной римской империи, и помог ему также и с мешавшими вандалами и остготами. На помощь был послан Велизарий, и в 538 году, хотя война с остготами ещё не закончилась (это случилось в следующем году), но они были изгнаны из Рима и с этого времени папа Рима получил возможность действовать по своему разумению, продвигая свои интересы. На этом закончился период исторического возвышения христианства, при котором отступившее христианство дошло до пролития крови тех, кто прежде считался братьями. Наступало время господства "престола сатаны".
Государству очень сложно делать ставку на помощь лучших в христианстве. Хотя в обретении полноценной праведности и верности нет никаких проблем, поскольку эта задача лежит на Боге, могущем куда больше, чем сделать человека полностью праведным, но проблема в том, что как правило сами те, кто хотели бы опереться на лучших людей, таковыми не всегда являются… Это суть проблемы, почему цари и властители призывают на помощь вроде бы лучших, но не самых лучших. Они выбирают тех, кто понятнее и ближе, кого легче контролировать в случае необходимости, кто в силу тайных грехов всегда сговорчивее и выполнит любую прихоть покровителя. Где-то здесь кроется трагедия – хорошими эти люди являются лишь по сравнению с худшими, но поскольку у них нет высшей цели быть праведными как полагается, то с ними и нет той силы, что одна способна изменить человека по нужному стандарту. То есть эта среда потенциально способна выдать худшее, что есть в человеке. Или хуже того, не зря эта система (падшего христианства) названа "троном дьявола", там правит он, и там гнездятся проблемы и пороки общества. Дальше в Откровении будет сказано о Вавилоне, что "в нём найдена кровь святых", "мать блудниц и мерзостей земных". Открытые сатанисты куда менее опасны, чем называющие себя последователями Христа, лишённые Его присутствия. А как Он может присутствовать в них, если Ему не отданы все ключи и командный центр? – Он не согласен помогать на частичном признании его Хозяином, иначе бы давно уже правил Израилем, договорившись с фарисеями и саддукеями о разделе сфер влияния. В этих массовых церквях есть много людей, которые будут в небесах, поскольку они не знают всех тонкостей их положения и верны тому, что им известно о Боге и открыты Ему, но те, кто участвовали в создании этой системы вещей, имеют другую "награду", и на Суде им не будет весело.
Фиатира
Это название можно перевести как "остаток жертвы" или "непрекращающаяся жертва", также как "аромат печали". Это средние века, в которых хозяйничала католическая церковь, добивавшаяся и сумевшая в самом деле добиться господства даже над королями. Всё, что может подсказать воображение, что они делали с несогласными и мешающими, можно найти осуществившимся в этой печальной истории. Это средние века, тёмные и жуткие.
Со времени, когда была устранена помеха в виде германских арианских племён, римская церковь начала осуществлять планы, естественные для худшего человеческого материала, пробивающегося в этой среде на самый верх – власть ради власти и всё, что этому сопутствовало. Лютер не зря говорил, что "если ад существует, то Рим основан именно на нём". Религия играла лишь роль декораций, случалось, что в папы попадал откровенный безбожник, как Лев Х, впрочем карикатуры того времени обыгрывали даже самого дьявола, выбранного однажды папой. Однако я говорю о системе, об организации, а не людях, составлявших низовую массу, в которой были, есть и будут люди самого высшего качества. Мне пришлось иметь дело с одним интересным человеком, который во времена до пятидесятых годов двадцатого века провёл в местах заключения немало лет за христианские убеждения, и он рассказывал о католическом священнике, сидевшем вместе с ним. Как адвентист он не мог поинтересоваться у соседа о его мнении о его же церкви, и тот дал такой ответ, что треть в католической церкви очень искренние люди и настоящие христиане, треть так себе – "постольку поскольку", а треть является отребьем, жуликами, пройдохами и аферистами. Высказав его слова, мой знакомый посмотрел на меня, и добавил, что в принципе картина эта характерна вообще-то для всего и вся… В принципе верно, если только кто-то не сумеет организовать здоровый отбор, в этом случае можно многого добиться в качестве людей (это я о церкви, а не о государстве, хотя и там это тема насущная).
Не сразу Рим сумел развернуться и заняться подавлением инакомыслия, поэтому долгое время в Европе, где он захватил как бы всё под своё влияние, оставались люди старой веры, хранящие иной раз и субботу как первые христиане, не склонные молиться святым или ангелам, не поклонящиеся иконам. Когда католицизм набрал силу, особенно когда появился департамент вероучения, который инквизиция, иметь некатолические понятия стало опасным, причём смертельно.
Христос хвалит живущих в Фиатире, отмечает сделанное ими, их терпение (я с ужасом представляю себе, если бы мне пришлось жить в те времена в Европе с подобными теперешним понятиями) и службу. Хотя католическая церковь многократно пыталась искоренить так называемую ересь, для этого уничтожив население некатолического большей частью Прованса (это там прелат ответил на вопрос военного, как отличить католика от некатолика в захваченном городе – "убивайте всех, Господь разберётся, кто Его"), но гонимые меняли места жительства, и даже в университетах иной раз всплывало учение о индивидуальной ответственности христианина за своё спасение, неделегируемое ни в чьи, сколь угодно авторитетные руки, о праве жить, верить и понимать Библию по своему разумению, и что любой человек, если серьёзно изучает, может понять и разобраться в очень сложных вещах. Это были начала последующего протестантизма, и в немалой степени учение странствующих проповедников и миссионеров достигало не только простых людей, но и князей и учёных. Было время, когда Лютер, ещё будучи вернейшим сыном римской церкви, мучил себя пониманием собственного несовершенства и невозможности достичь святости, кто-то объяснил ему, что "праведный будет жить верой", что у Бога есть просто прощение, и что искомая святость даётся свыше, а не вырабатывается в изнурении и бичевании плоти. Он не слышал этого прежде от кого-либо, но при этом он не воспринял сказавшего ему эти вещи как еретика, и оставаясь католиком ещё немало лет, встал на твёрдые основы истинной христианской науки.
К тем временам вряд ли какая из групп христиан сохраняла изначальные понятия о вере и учении, бывших в апостольские времена. Многое было повреждено господствующей философией, потеряно и искажено, хотя бы потому, что в изначальные времена никто не заботился организовать вероучение на современный лад, выразить всё чёткими недвусмысленными формулировками, и многие вопросы решали по мере возникновения, как с понятиями о природе Христа и прочих подобных. Богу не нравилось проникновение искажений в ряды тех, кто следовал за Ним, что Он выразил как "позволение Иезавели, называющей себя пророчицей, учить и вводить в заблуждение Моих слуг". Это не о том, что с иноверцами нельзя вместе молиться, а именно об охране изначальных понятий христианства, изложенных в Писании.
Во время периода Фиатиры павшую церковь ожидает наказание – "Вот, Я низвергаю её на постель (болезни), как и любодействующих с ней, если не покаются". В конце Средневековья началась Реформация, восстановление начал христианства в масштабах наций и государств, а римская церковь в это время оказалась перед лицом многих вызовов и проблем, в силу которых не смогла задавить Лютера и подобных ему. "Её дети" – многие протестантские церкви, хотя и отошли от католицизма, ничуть не воспользовались возможностью возрождения, но быстро пошли по следам Рима, делая себя государственными церквями и преследуя свободу убеждений. "Её дочери" поражаются смертью, потому что унаследовали характер матери, и смерть их означает их безжизненность и отдалённость от Бога, как и их матери. Поэтому протестантизм состоит по меньшей мере из двух очень уж разных частей и не стоит по одной ветви делать выводы о другой, чем грешат сегодня многие. Поначалу во время Реформации не было деления на группы и церкви, разница складывалась из-за удалённости центров развития, где действовали те или иные группы реформаторов независимо друг от друга. Неудивительно, что некоторые из них пошли немного разными путями, хотя литература, издаваемая ими, имела самое широкое обращение без деления на направления. Однако всё же почему-то Лютер даже в трудные моменты дела отказывался общаться с группой в Швейцарии из-за расхождений в понимании символики Вечери[37]. У Жана Кальвина нашлась другая идея, отвергаемая сегодня большинством протестантизма, но живущая в отдельном крыле кальвинистского толка, хотя и среди традиционных протестантвов иногда встречаются те, кто соглашается, что Бог предопределяет тех, кто будет спасён и кто погибнет. Протестантских церквей сложилось немалое количество, хотя подавляющее большинство могло бы без малейшего ущерба для своих доктрин объединиться в одну церковь, и это не имеет никакого отношения к экуменическому объединительному движению, которое занято куда более трудным делом нахождения точек совпадения между протестантами, католиками и православными церквями.
Вышедшие из Реформации церкви зачастую были заняты образованием совершенно безграмотного в духовных вопросах населения – если уж были времена, когда даже духовенству было запрещено читать Библию, то что говорить об остальных людях. Они могли разбираться в праздниках и какой святой помогает в каких случаях, но это никак не делало их сведущими в вопросах жизни и смерти. За века прогресс католических стран был очень слабым, и скорее происходил во времена, когда церковь была ослабленной, чем когда она была на пике могущества. В силу такого положения вещей богословски новые церкви не всегда достигали вершин, вынужденные заниматься ликбезом народных масс, проявивших сильный и глубокий интерес к внезапно открывшимся смыслам. Результатом был расцвет порядка и благоустройства, в том числе повышении уровня жизни, особенно бедных слоёв тех стран, что избрали некатолический путь, далеко не все из которых были богаты ресурсами и средствами.
К ним обращены слова Христа – "Вам и прочим в Фиатире, кто не имеют этого учения и не знают сатанинских глубин, говорю, что не наложу на вас других заданий, только то, что имеете, держите, пока приду". За долгие века не все руководители церкей сохранили знания от начальных времён и многое переняли от господствующей церкви, так что в какой-то мере духовнейшие и верные протестантские объединения были бедными богословски, и Бог не стал требовать от них возвратиться к изначальным истинам. "Глубины дьявола" – это понимание, насколько определённая часть христианства потеряла чистоту жизни и учения, и насколько далеко отклонилась от Пути. Впрочем в позднейшие времена они наверстали отставание в высшем образовании. Только удержали ли то, что имели?
Одним из последних слов благословения от Сына Божьего звучит – "И дам ему звезду утреннюю" – это поколение Церкви начнёт получать знаки возвращения Христа на Землю второй раз. Фиатирский период считают длящимся всё время нахождения в неблагоприятнейших условиях господства католицизма, 1260 лет, указанных и у Даниила, и у Иоанна в Откровении, то есть до 1798 года, когда папа был взят в плен французскими войсками. После того, как время гонений утихло по разным причинам, начались явления, которые очевидно подходят к признакам конца, указанным Христом перед распятием[38] – "после скорби дней тех солнце померкнет и луна не даст света своего, и звёзды спадут с неба". Кроме этого Он говорит и о землетрясениях, и во второй половине 18 века это как раз начало сбываться. Лиссабонское землетрясение было весьма впечатляющим и обширным, пострадал не только Лиссабон, но и север Африки, последующее цунами также внесло вклад в опустошение побережий. Спустя двадцать пять лет произошли сильные затмения солнца и луны. Да, и до и после случались подобные явления, но не всегда столь заметные, однако в этот раз они служили действительно предвестниками, поскольку за ними стояли числа и даты давно предсказанных отметок истории, верстовые вехи пророчеств. Обычно лишённая библейских знаний толпа реагировала на любые стихийные бедствия как признаки конца света, но имей они знания, они никогда не поддавались бы панике, зато те события, что связаны с действительными пророческими указателями, принесли бы не панику и кликушество, а возрождение и серьёзные перемены в обществе.
Сардис
Этимология названия этого города не очень ясна, город был столицей лидийского царства, а этот язык довольно неизучен. Однако название полудрагоценного камня "сард" (сардоникс), добываемого в тех местах, вполне могло дать имя городу. Сам город был известен как город богатства и роскоши, достаточно помянуть сказочно богатого Креза, как раз царя Лидии. Но такие богатства редко используются достойным образом, скорее расслабляя их обладателей. Это и констатируется имеющим семь духов Божьих – "Ты носишь имя как будто ты живой, но ты мёртв". Здравые начала Евангелия, принятые многими странами Европы, дали им мощный толчок успеха и прогресса в экономике, дали в их руки немалые силу и богатство, однако по примеру, образу и подобию старых времён христиане этих стран быстро забыли об источнике их успеха и восприняли всё как данность, как будто никак иначе и не могло быть, и они все такие правильные и лучшие. О долге и верности уже мало кто вспоминал, да и даже из употребляющих эти слова в проповедях мало кто серьёзно относился к ним. Собственно это и есть то, что говорит Христос о ходячем трупе, изображающем из себя церковь. Это именно то, о чём Он же говорил церкви Фиатиры – "детей её (Рима) поражу смертью". Эти церкви считаются протестантскими, но по сути они продолжили дело не своих основоположников, но тех, с кем основоположники боролись, и часто ценой жизни.
Теоретические или доктринальные представления протестантских церквей были на уровне том же, как их оставили реформаторы, за пару веков после Реформации многие из них не сделали особого прогресса в восстановлении библейских положений, удовлетворяясь свободой, отвоёванной отцами. Если бы последующие поколения наследников Реформации продолжали исследовать Библию так, как это делали Лютер и подобные ему, мир или хотя бы его часть могли бы оказаться в гораздо лучших условиях, но люди равнодушно довольствовались достигнутым. Реформаторы были исследователями, но вот их последователи выглядели скорее теми, кто сделал шаг назад, положив их исследования на полку и оставив их там лежать.
Но не всё было так плохо – "Всё же у тебя в Сардисе есть несколько человек, которые не осквернили одежд своих, и они будут ходить со Мной в белых одеждах, ибо они достойны". Со временем возникли реформаторские церкви второго поколения, и это были достойные продолжатели, озаботившиеся высшими целями. Они может быть не блистали богословскими изысками, однако всерьёз ценили возможности, предоставленные небом для человека. Пуритане, баптисты, методисты и другие, кто не имел много сил и возможностей в этом мире, не относились к сильным мира сего и их делам, но они больше всех других повлияли на наш мир и общество, делая его лучше насколько возможно.
Некогда Энгельс писал об удушливой атмосфере фарисейства, охватившей религиозный мир, и отталкивающей пытливые и живые умы от поисков лучшего пути. Стоит отметить атмосферу, породившей современный сатанизм, когда многие после воскресной проповеди шли на вроде бы неодобряемые церковью развлечения в такого же рода места. Человек, наблюдавший за казалось бы примерными христианами в обстановке, где они позволяли себе расслабиться, основал позже идеологию сатанизма, где призывал человека не обманывать себя и людей, не лицемерить и честно признать себя тем, кто ты есть. Это всё описывает фальш "носящих имя будто жив, но на самом деле мёртвых" и последствия такого положения вещей.
Время Сардиса недолгое, от 1798 года до 1833, хотя такое состояние людей и церквей сложилось уже вскоре после победы реформации, как и сегодня многие продолжают жить в том же состоянии, оно очень слабо меняется с тех пор, как господство католической церкви исчезло из этого мира и некому стало создавать проблемы из-за религиозных различий, или не стало щуки, и караси расслабились.
Филадельфия
Однако после окончания времени господства тёмных сил, отмеченных пророчествами древности и Откровения, время должно было измениться. Такое сонное, а скорее полумёртвое царство религиозного ханжества не могло длиться вечно, сокровища, проистекающие из знания истинных вещей? не могли быть спрятаны или потеряны. Если служители и активные члены церкви не находили глубоких смыслов в том, о чём читали и говорили у них в церквях, то святое место не осталось пустым, появились другие ищущие люди с незамыленным взглядом.
Уильям Миллер был довольно успешным в обществе человеком, авторитетным в своей местности, продвинут выше среднего уровня, исповедовал философские взгляды деизма, и наконец решил заняться Библией, чтобы разрешить нечто, не дающее покоя. Просто быть хорошим человеком было как-то недостаточно, должно было быть что-то ещё, большее этого. Он вращался в кругах, где Бог признавался, но таким далёким от Земли и человека, что никаких связей у Него с нашим миром уже не просматривалось. В Библии он нашёл, что это совершенно не так, и её пророчества особенно придавали вес этим соображениям. Его внимание привлёк период времени в 2300 лет из седьмой главы Даниила, и едва оценив его начало и протяжённость, он увидел, что до его окончания остаётся совсем немного времени. Однако же он видел в окружающей действительности, что этот факт никого совершенно не волнует, и у него не было оснований считать себя умнее тех, кто посвятил жизнь богословию или служению Богу на пасторских постах. Он не думал, что остальные не знают этого момента в пророчествах, однако время шло, и его ощущение, что данный факт всё же имеет смысл и значение, заставляло его снова и снова проверять свои выкладки. И он не находил ошибок. Хотя ошибки всё же были, но не в расчётах дат и чисел. Не только ему, но и многим, кто увидел в исчислении пророчеств то же, что и он, не приходило в голову иной мысли, кроме как о конце света и втором Пришествии. Критики было много, но почему-то даже критики не замечали этой ошибки, их критика сводилась к мысли, что пророчества Библии ничего не значат, как и религия в современном мире, либо "не может быть, что конец так близок" и он что-то напутал. 2300 лет приводят к событию "очищения" или "восстановления" Святилища, и все, противники и сторонники, рассматривали конечную точку этого периода как конец света.
Когда Миллера убедили всё же делиться с людьми толкованием пророчеств, его ожидал большой успех. Его лекции вызвали большое движение пробуждения и оживления в христианстве, и иной раз его приглашали даже не столько ради пророчеств, сколько чтобы оживить омертвевшие общины. Название "Филадельфия" означает "братская любовь", и это была точная характеристика времени и всего движения, связанного с именем Миллера. Это работало. Он не говорил проповеди, как делали бы другие на его месте, всего лишь говорил о том, как удивительно сходятся древние предсказания, и это меняло многих куда больше и серьёзнее, чем любые кампании по возрождению религиозности предыдущих лет. Он начал деятельность с 1833 года, и одиннадцать лет занимался этим, и это всколыхнуло Штаты. Не сказать, чтобы это была единственная сенсация, сенсации не живут долго, но он стал известен и популярен, и это движение увлекло многих, вплоть до всемирных масштабов, даже в исламском мире его подсчёты времени принимались во внимание.
Послание к Филадельфийской церкви описывает его время – "Я открыл перед тобой дверь, и никто не может закрыть её. Ты имеешь не много силы, и сохранил слово Моё… Вот Я сделаю, что из тех, кто говорит о себе, что они иудеи, но таковыми не являются, а лгут, … они придут и поклонятся тебе в ноги… Как ты сохранил слово терпения Моего, то и я сохраню тебя от времени искушения, которое придёт на весь мир, чтобы испытать живущих на Земле". Все церкви открыли для него двери и предоставили свои кафедры для его лекций, таким образом "поклонившись" ему. У него было немного возможностей, но он использовал их полностью. Это было совсем небольшое начало, кто-то бы сказал "жалкое", но если это был "росток из сухой земли", этим его работа была похожа на судьбу Мессии. Более того, всё происходящее в те годы было испытанием человечества, в том числе протестантских церквей, считавших себя "чистым" беспримесным христианством. И не все выдержали испытание, мало кто его выдержал… Оказалось, что возвращения Христа за своими людьми многие не хотят.
Даже если бы ошибки миллеритов были вскрыты, церкви, заявлявшие, что ждут возвращения Сына Божьего, должны были бы дружески и с симпатией указать Миллеру на его ошибку в толковании, но чем ближе время подходило к вычисленной дате, тем нервознее становились служители популярных церквей и двери перед Миллером стали закрываться. Там не было указаний на действительную ошибку в подходе к толкованию, это было просто отвержение его вести и нежелание слушать о близком конце. Первоначальные оценки имели датой конца 2300 лет 1843 год, потом уточнили историю Артаксеркса и перенесли ожидание на весну 1844 этого года. В это время многие закрыли двери для Миллера и его сторонников, начиная выгонять тех, кто исповедовал свою веру в скорый конец мира. Критики Миллера приписывают движению его имени фанатизм, однако же хотя без фанатиков не обходится нигде, но до 1844 года фанатизма просто не было. Сам его подход лектора, а не проповедника, и интеллектуальный фон толкования пророчеств начисто исключал фанатизм, который для своего возникновения требует сниженной грамотности и повышенной эмоциональности. Образованный и думающий человек является очень неудобным объектом для возникновения этой горячки. Может быть не все поддерживающие Миллера были образованными, но сам метод его подачи пробуждал мыслительные способности, и это была гарантия будущего у этой группы.
Христос сказал о "времени искушения, пришедшего на весь мир", и что церковь Филадельфии будет избавлена от него. Это хотя и нашумевшее движение было слабо организованным и не имело никакой системной поддержки ни от кого на Земле, но сама тема второго Пришествия в этот раз имела сильную поддержку небес, сама идея была потрясающей для серьёзных людей, была камнем испытания для всех услышавших её. Все предыдущие и последующие психозы на темы конца света никогда не имели под собой столь солидной базы в пророчестве и датах. И несложно себе представить величину разочарования, когда столь сильные вести так и не сбылись. Ошибки и искажения, тысячелетиями накапливавшиеся в теле иудаизма и христианства, должны были так или иначе дать о себе знать, проявиться последствиями, и довольно разрушительными, что и произошло. Из-за них правильные числовые расчёты были применены к ошибочным понятиям, и никто не подсказал этого. Но там, где все остальные либо обрадовались, что конец мира отложен, либо потеряли всякую веру вообще, те, кто имели с небом связь, не потерялись. Их потрясение было может быть намного сильнее, чем у других не столь серьёзных людей, но они остались на библейской почве и попытались разобраться. И это последнее оправдало все затраты… Спустя год или больше размышления привели некоторых к догадке – а к чему вообще надо было применить окончание 2300 лет? Пусть с опозданием, но ответ был найден, и идея была та, что "очищение Святилища" имеет смысл совсем не конца света и не Второго Пришествия, что Миллер и остальные подумали вначале, и ответ лежит в законе Моисея о празднике Дня Очищения[39]. Дальше было уже намного легче, и люди увидели смысл в случившемся. Имела место определённая ирония, что если бы миллериты изначально говорили о начале служения Христа в роли Первосвященника, то это представляло бы чисто академический интерес для ограниченного круга богословов и мир не среагировал бы так остро на важную дату. Но будь христианство тем, чем должно было быть, и меньшая новость была бы принята внимательно, не было бы нужды во встряске. Эта ошибка и потрясения были закономерны, многие были испытаны, так ли они приветствуют возвращение Христа, как заявляли о том.
Церковь Филадельфии это возрождение духа Реформации, зажжение угасшего некогда факела, и и этот короткий промежуток времени с 1833, когда Миллер начал публичные выступления, по 1844 (или 1845-46, когда оформилась идея о последнем служении Первосвященника в Святилище в небесах) отмечает принципиальный момент, без которого невозможно довести до завершения то, ради чего Иисус Христос начал всё это дело. Если Церковь не отзывается на слова Бога, то какой в ней смысл? Её нужно было вывести на более высокую орбиту, и это было сделано. Церковь сделала шаг в востановлении и развитии, хотя человеческий фактор остался сам по себе всё тем же, чем был всегда. Оставался самый сложный, наисложнейший этап всего дела Бога на Земле – в конце, когда расслабленность и беззаботность большинства вместе с забвением многих уставов и порядков настраивает людей на невозможность святости и праведности, именно в это время вывести из этих самых масс тех, кто докажет на практике, что это не является невозможным, но напротив, вполне простым и достижимым для любого человека делом. Было бы желание. И, конечно, понимание цели и средств её достижения.
Лаодикия
Название города можно перевести как "народный суд", хотя лучше "народ суда", это соотносится с библейским контекстом, и сама география этих мест работает в смысловом поле Библии. Эта церковь выделяется особо. О ней не сказано практически ничего хорошего, хотя её условия совсем не плохи. Она обладает некоторыми богатствами, хотя их небольшое состояние лишь заслонило им понимание, насколько мало они имеют на самом деле. То есть они могли бы быть намного богаче, но почему-то не видят своих возможностей. Эта община "тёплая", что весьма нежелательно, нужно быть горячим или хотя бы холодным. Говорят, что около города протекали два ручья, один с холодной водой, другой с горячей, одну хорошо было пить, другая лечила болезни, но когда они сливались в один ручей, смешанная вода источников была неприятной на вкус. Иисус даже угрожает выплюнуть тех, кто тёпл, такое состояние совершенно неприемлемо и невыносимо. Равнодушие и пренебрежение долгом – характеристика последней церкви Бога. В принципе это состояние близко к Сардису, какая-то полужизнь, имитация жизни, но в Сардисе хотя бы где-то имеются живые люди, а здесь вообще никого… Но другой просто нет, надо как-то заставить работать то, что есть. Дьявол кажется победившим – имеющие всё, что нужно для дела и для победы довольствуются своим существованием и не соответствуют призванию.
Ты думаешь, что "богат и ни в чём не имеешь нужды, но не знаешь, что ты несчастен и жалок, и нищ, и слеп, и наг". Кстати, они слышат эти призывы довольно часто, и при этом продолжают довольствоваться малым… Но Иисус не отступает и не оставляет попыток – других просто нет, чтобы защитить Его дело, доказать врагу и мирозданию, что Он не напрасно старался. Он даёт советы как выйти из положения, предлагает и золото, и одежду, и мазь для глаз. И добавляет, что эти горькие и тяжелейшие упрёки обращены к тем, кого Он любит. "Вот стою у двери и стучу. Кто услышит Мой голос и откроет дверь, войду к тому и буду ужинать с ним, и он со Мной". Он приглашает хорошо посидеть вместе с Ним, и это очень многобещающе. Кто оценит?
Это серьёзный зов, и обязательно будут те, кто это услышит. И когда это произойдёт, это будет в самом деле конец света. Многое изменится и придёт, наконец, к черте, за которой наступит уже реальный конец миру, в котором злу было позволено существовать. Это не конец человечества, жизнь расцветёт и туда уже не попадёт ничего разрушительного, но попадут туда не все. Хотя дорога открыта для всех и каждого, но захотят ли люди оставить свой опасный, и не всегда приятный даже для них, груз?
Суть приглашения к лаодикийцам в том, что они знают всё (или пусть не всё, но всё же многое из того, что нужно знать), но ведут себя как математик из анекдота, который довольствуется тем, что "решение существует". Инженер и учёный тушат пожар, а математик, увидев на стене огнетушитель, идёт спать дальше, успокоившить тем, что для тушения пожара имеются достаточные средства. Это истинная характеристика лаодикийца. Зная о Законе и всех правилах, они не всегда склонны их соблюдать. А когда беруться за соблюдение чего-либо, почему-то думают, что смогут сделать это и сами по себе, без помощи свыше. Ни там, ни тут, успеха не будет и не может быть, но странный гипноз сковывает их. И кто не успеет, тот потеряет всё. Точнее надо говорить не об "успеть", а о "сделать шаг" или выбор. Открыть дверь Стучащему. "Побеждающему дам сесть со Мной на троне Моём"…
Заседание Совета –главы4 и 5.Книга в руке Бога
Эти послания для церквей Иоанн получал от Иисуса, наблюдаемого им на фоне первого отделения Святилища. Когда послания были окончены, картина изменилась, светильники исчезли и теперь он наблюдал только дверь в небе, которая была открыта, но он не мог видеть за ней чего-то определённого. Голос Христа снова обратился к нему и пригласил подняться, и там Он покажет ему "что должно быть после этого". После приглашения Иоанн мгновенно оказался там, куда его приглашали, он не подходил и не поднимался к двери в небе, его даже не поднимали, а просто возникла новая картина.
Теперь он видит трон, на котором сидит Некто, вид Которого как облик драгоценного камня яшмы (яспис) и сардис, это жёлтые и светло-коричневые или оранжевые тона с прозрачностью. И вид сидящего Бога обрамляется радугой зелёного цвета, как смарагд или изумруд, охватывающего и фигуру сидящего, и весь Его трон. Эта картина опять из темы Святилища и Храма, только здесь присутствуют детали и первого, и второго отделения, Святого-Святых, это там находится Престол. В древнем Святилище Моисея и Соломона ковчег-сундук, в котором хранился закон, имел крышку с фигурами ангелов, и крышка эта называлась "сиденье милосердия", что легко ассоциируется с троном, престолом. Крышка Ковчега (хотя в оригинали и других переводах это вовсе не крышка, а именно "сиденье милости", "местопребывание милости", почему-то синодальный перевод упускает из виду этот важный аспект Святилища) является символом божественного трона, так что открывшаяся Иоанну новая картина описывает центральное место управления небес.
Там находились четверо выглядящих как животные живых существ, архангелов, либо это те, кого называют Престолами, поскольку они как бы являются часть божественного трона. Они могут находиться отдельно от него, рядом с ним, или даже находиться в нём, как Иоанн описывает – "посреди трона". Сам трон Верховного сверкает молниями и издаёт некое звучание, сегодня бы на это сказали, что он имеет свои собственные функции в управлении небесной империей и осуществляет их непрерывно… Перед троном кристаллическая прозрачная платформа, и вокруг трона ещё двадцать четыре человека, выглядящих пожилыми людьми, и у каждого из них свой трон.
У Того, Кто сидит на троне в центре Иоанн увидел книгу, точнее запечатанный свиток, и печатей было семь. Ангел рядом с троном Всевышнего провозгласил, что нужен тот, кто сможет снять печати книги и открыть её. Может быть дело это было простое, однако проблема была в том, что нужен воистину достойный, имеющий право, чтобы сделать это. Иоанна настолько захватила эта картина и необходимость распечатать некую информацию из этой книги в руках у Бога, что он весьма расстроился тем, что никто не спешил подойти и взять книгу. Однако один из двадцати четырёх человек утешил его, что есть некто, кто может и имеет право это сделать.
Книга явно не рядовая, в руках Верховного не могла оказаться случайная книга, причём весьма важно, что Он сам не хочет этого делать… Вряд ли потому, что не может, потому что как раз Он имеет прямое отношение к происхождению этого свитка, но кто имеет право или возможность раскрыть Его тайны? В сотворённом мире никого не оказалось. Но было названо имя Льва от племени иудеев, Он победил и имеет все права. В контексте большой Борьбы дьявола с Богом и Его Сыном (а других в Библии найти сложно даже при желании), а также вовлечённым в это противостояние человечества, символ вряд ли может быть прочитан иначе, чем Мессия, выдержавший все атаки противника и взявший на себя наказание за человека.
Победивший врага Мессия имеет право вести свою политику на обретённом пространстве, и запланированные события, выраженные в пророчествах Даниила, теперь можно осуществлять. Я согласен с представлением, что в руках у Бога находилась книга Даниила, точнее более полная версия, о чём Даниилу говорил Гавриил как о "истинном Писании", часть которого он передал в одиннадцатой главе. Картины из книги разворачивают то, что в ней было предсказано или предопределено в планах Победителя.
Дальше Иоанн видит этого Льва, но оказывается, что это имя носит Ягнёнок со шрамом от перерезанного некогда горла. Ягнёнок появился в центре трона, у него семь рогов и семь глаз. Он откуда-то подошёл к фигуре Бога и взял книгу из Его руки, и все вокруг взорвались пением и восклицаниями в честь этого Льва. Картина, видимая Иоанном, вдруг расширилась и пространство вокруг трона оказалось заполнено огромными толпами ангелов, впрочем люди и другие живые существа также присутствовали здесь, как бы далеко ни находились.
Снятие печатей с книги
Всадник на белом коне
Ягнёнок по имени Лев снял первую печать со свитка, и эта часть развернулась. Одно из четырёх живых существо Трона громовым голосом произнесло "Приди!" Эта команда вызвала с открытой страницы записанное на ней, и рядом с книгой ожила картина всадника на белом коне. Иоанн описывает его как идущего побеждать, и он побеждает. У него в руках лук и на голове венец или корона.
Если первая серия откровений в посланиях к церквям Малой Азии описывала историю церкви внутреннюю, её состояние, будь то развитие или деградация, то в свитке описана история, как она смотрелась извне, в какие формы выливалось это её внутреннее состояние. Фигура свитка уже сама по себе намекает на историческую летопись. Иногда события внутри Церкви и то, как они воспринимаются извне, выглядят одинаковыми, но до определённого предела, и если какие-то тенденции или силы становятся доминирующими, то есть если численность "синагоги сатаны" оказалась намного выше, чем количество здравых членов Церкви, то взгляд внешнего наблюдателя может потерять из виду малую группу, действующую в этом месте, он будет видеть лишь испорченную массу. Чем дальше, тем меньше внешняя история Церкви может говорить о Церкви, наводя совсем другие мысли. Так "синагога сатаны" во внешней истории становится самостоятельной силой, видимой всем, тогда как начальные силы Церкви совершенно теряются из виду.
Но первый этап истории Церкви совпадает с тем, что видели люди – верные и здравые христиане составляли её тело, и то, что они декларировали о должном, то и видел мир. Поэтому вид первого всадника-воина победоносный. У него лук, которым он поражает врагов на расстоянии. Первая церковь была сильна не доводами и аргументами, то есть их хватало, но впереди них действовала сила Духа, раскрывая людям, расположенным к правде и добру, глаза, располагая их к принятию Пути без дополнительных уговоров. Время победоносного шествия первого всадника можно считать тем же временем, что и церковь Ефеса, первый век, пока были живы апостолы.
Всадник с мечём на огненным коне
Вторая печать была снята, и другое животное Трона сказало – "Приди!" Со второго отдела свитка появился конь огненный, и тот, кто сидел на нём, устранил мир и согласие из Церкви, установив споры и разделения, вплоть до того, что стороны убивали друг друга. У всадника был меч, и направлен он был явно не на внешних врагов. Между собой сражались те, кто назывались братьями, по крайней мере ещё недавно они ими были, но воевать друг с другом пришлось не от хорошей жизнь. Если бы защитники Пути не воевали за здравые начала, христианство выродилось бы вообще неизвестно во что. В то время, из послания Смирне уже видно, что там появились лжебратья, и с ними ереси. Лжеапостолы появились ещё в самом первом периоде Церкви, но там хотя бы их ясно обозначили, но апостолов скоро не осталось, и последователи лжеапостолов быстро набрали массу и влияние. С ними нужно было вести духовную войну, и это отражено изменением цвета коня, он уже не белый. Цвет огня показывал ожесточённость споров и накал борьбы фракций. Время второй печати тоже совпадает с временем церкви Смирны, то есть второй и третий века до обретения христианством свободы при Константине.
Всадник с мерой на чёрном коне
После снятие третьей печати перед Иоанном появился чёрный конь, всадник которого держал в своей руке меру, хотя оригинал говорит о весах, отмеряющий людям пищу. На эту картину один из четырёх Престолов сообщил, что всадник отмеряет одну меру пшеницы за динарий либо три меры ячменя за ту же цену. Менее ценная пища была в изобилии, а ценная пшеница обходилась дорого. В то время, когда в Пергаме утвердился "трон дьявола", его правление сопровождалось тем, что людей кормили всякими выдумками на религиозные темы, мифами и сказками, но истинные уставы Библии редко достигали людского слуха. Впрочем тот же голос добавил – "елея и вина не повреждай", что означало, что самые основы Евангелия не были затронуты, понятие о благодати, работа Духа и учение о жертве Христа сохраняется. Эти главные предметы не повреждены до сих пор, несмотря на искажения других доктрин и не всегда добрую практику жизни представляющих церковь.
Конь бледный, со смертью и адом, следующими за ним
Этот всадник носит собственное имя, и это "смерть". За всадником следовала могила и ад, у него власть на четвертью мира – убивать мечом и голодом, зверями и мором. Если физически уничтожать противников своей власти отступники начали ещё в пергамском периоде, что также означает третью печать с чёрным конём, то теперь вырожденная иерархия устанавливала своё господство и защищала свои интересы огнём и мечом. Четвёртая часть мира – Европа, запад, бывшие владения старого Рима, теперь это Священная Римская империя. Север, юг и восток Рим не смог покорить в силу разных геополитических причин. Хотя если бы не разделение Рима на западную и восточную церкви в 10 веке, то его власть могла бы простираться на куда большую часть мира, и стоит быть благодарными Провидению за эту меру предосторожности.
Бритты Британии, население Провансаля, многие другие народы и группы были объектом католизации, поскольку их древняя вера, полученная от ранних проповедников и даже апостолов отличалась от навязываемой Римской иерархией. Они не были протестантами, реформаторами, это католики Рима как раз несли изменённую веру, которую после пришлось реформировать в сторону упрощения и возврата к началам. Они держались более простой и древней веры, что сильно не нравилось папе, и всякими средствами они брали под контроль непокорных. Так многие народы, хранящие седьмой день недели вынуждены были перейти на празднование первого дня недели, у бриттов просто вырезали их духовных лидеров, вместо них порекомендовав "правильных" учителей. Прованс был уничтожен, кроме тех селений, где полностью сдавали свою веру, соглашаясь стать католиками. Это там были произнесены слова "убивайте всех, Господь разберётся, кто Его". Вальденцы долгое время успешно защищались, они жили в горных районах, разбивая католические армии, приходящие наставить их на "правильный" путь.
Время этого всадника – с 538 года до Реформации, когда власти Рима над Европой был положен предел.
Пятая печать – восстановление справедливости
Реформация принесла не только возможность людям служить Богу согласно своих убеждений, но и восстановила честное имя множества жертв инквизиции и многих других, обвинённых Римом в разных преступлениях, которых эти люди не совершали.
Многие по незнанию искажают это понятие – "служить Богу согласно своих убеждений или совести". Они подразумевают под этим возможность уклоняться от долга и жить согласно своих желаний, ссылаясь на свои права. Но хотя в самом деле есть люди, желающие жить полегче, но эти люди совершенно не те, кто живут по совести. Человек имеет право на ошибку, но более всего под желанием жить по убеждениям имеется в виду серьёзнейший поиск и обдумывание своего долга перед высшими силами. Часто бывает, что большинство может быть не право и даже не может быть право в каких-то тонкостях, доступных лишь серьёзному поиску. Соглашаться в таких случаях подчиняться диктату большинства приводит человека к непослушанию Богу, перед которым все люди находятся в равном положении. Обычно случаи личных убеждений не лежат в плоскости важнейших уязвимостей общества или страны, так что даже отдельные фанатики не делают погоды в масштабе общества и им могут быть позволены некие рамки жить так, как они считают нужным. Тем более настоящая здравая религия не содержит крайностей, разрушительных для общества, и общество должно скорее поощрять серьёзность духовного поиска, чем опасаться его, именно тогда меньше будет и фанатизма. К тому же люди убеждений всегда очень серьёзны, от этих людей можно ожидать высочайшей ответственности и надёжности, так что их "неудобность", если и найдётся таковая, с лихвой компенсируется там, где им будет что-либо поручено.
Если и бывает неудобства от слишком самостоятельных в поиске людей, то лишь когда само общество по капризу или недоумию некоторых влиятельных слоёв общества на какое-то время устанавливает жёсткие форматы позволенных мнений, и они враждебно относятся к проявлениям несогласия с установленным мнением. От несогласных в этих условиях вреда обществу также не может быть, но господствующее учение само нагнетает истерию и поднимает шум, ссылаясь потом на этот шум как причину и достаточное основание для преследования нарушителей их покоя. Так в СССР существовало долгое время нетерпимость к религии, причём это происходило вне рамок закона (он играл вспомогательную роль в судах), но в силу антирелигиозной пропаганды, настроившей очень широкие массы людей против религии самым вульгарным способом.
Инквизиция погубила множество людей, вся вина которых состояла в том, что они мыслили иначе, чем учила церковь. Ересь, инакомыслие, считались тягчайшим преступлением в этом мире, и с ними поступали соответственно. Церковь опасалась за свою власть и ресурсы, и не зря, дай она свободу людям изучать доктрины христианства самостоятельно, её власти пришёл бы конец. Некоторые положения католицизма очень непрочны и сомнительны, и их можно удерживать только под тотальным контролем, запрещая сомневаться. И когда в Европе вдруг возникли центры иной мысли, неподконтрольные Риму, множеству людей стало понятно, что те, кого называли врагами церкви и человечества, были совершенно не виноватыми ни перед Богом, ни перед людьми. Даже если они были в чём-то неправы (а как быть правым, не имея достаточно образования, которое не всем тогда было доступно, а иногда и просто закрыто), этого было недостаточно для того, чтобы физически уничтожать их, к тому же отравляя их дни в заключении пытками и издевательствами. Миллионы замученных получили "белые одежды", их имена были оправданы. Это и описывает "пятая печать", то есть период Реформации. Видение из свитка описывает картину жертвенника и окроввавленные жертвы под ним, взывающих об отмщении. Это не реальные голоса, но голос справедливости, требующий суда и возмездия, однако голос комментатора от трона Святилища предупредил жалующиеся жертвы, что их число ещё будет увеличиваться и придётся подождать остальных, которые ещё добавятся к уже имеющимся жертвам религиозных преследований. Средние века ещё не закончились… Да и после не везде будет порядок. Реформация оправдала невинно обвинённых, однако не в её власти судить и наказать преступников, для этого будет другое время и обстоятельства.
Шестая печать свитка – конец света?
Ягнёнок по имени Лев снял предпоследнюю печать на свитке, и перед Иоанном возникла картина второго пришествия – землетрясение, затмение солнца и луны, падение звёзд, исчезновение привычной картины небес, горы и острова, которые стали вдруг куда-то быстро перемещаться. Люди же при этом побежали прятаться, крича, чтобы горы и скалы обрушились на них, лишь бы скрыли их от вида приближающихся к Земле Бога и разгневанного Ягнёнка. Смерть под обвалом кажется им куда более привлекательной, чем отвечать за всякое зло, которое они успели сделать в последние дни большого разгула.
Время действия печатей до сих пор занимало довольно длительные периоды, и Реформация тоже не заканчивается концом света за год или неделю, это длится намного дольше, но Реформация Церкви закономерно приводит к этому. Перед распятием Христос описал ученикам, что конец наступит когда весть о возможности войти в жизнь любому человеку будет доведена до каждого. Отступление в церкви лишило церковь возможности выполнить это поручение, частичное Евангелие не позволяет Богу просветить всех так, как нужно, не даёт людям правильного примера и не позволяет Ему поработать над людьми Своей силой, так что восстановление Церкви и её силы было важным этапом в направлении к главной цели. Реформация продолжается до сих пор, она позволяет Церкви восстановиться до полной силы, до уровня, даже превышающего начальные дни Церкви после Христа.
Церкви, появившиеся в результате Реформации, не все были достойны её, но всё же возникло ряд живых сильных духом движений, где оставалось разобраться с доктринами, забытыми и утерянными за века искажений и успеха "человека греха", отступнических сил, взявших церковь под свой контроль. Но и это рано или поздно должно было случиться. Та группа, что добилась бы большего приближения к изначальным истинам, к более верному представлению библейских основ, становилась бы той церковью, что должна будет стать ведущей силой в просвещении мира и человечества Евангелием. Начиная с 17 века по 19 произошли ряд стихийных проявлений, от лиссабонского землетрясения, по любым меркам катастрофического, мощных затмений Солнца и Луны в 1780, а потом и ярчайшим звездопадом в 1833 году. Это повышало апокалиптические ожидания в христианстве, и хотя это не означало немедленного конца мира, но в самом деле служило правильным ориентиром для тех, кто следил за пророчествами.
Правда, сколько их было, таких кто следил и понимал? Вряд ли много. У меня для вас нет яркой версии, но всё же стоит рассмотреть эту очень простую историю, ибо далеко не всегда судьбоносные сдвиги делаются высокопоставленными и всем заметными личностями, многие герои разных времён начинали скромно и незаметно, да и сам Спаситель мира на Земле сравнивается с "ростком из сухой земли", лишь со временем они становились знаменитыми, да и то не все из них.
Вильям Миллер был вполне респектабельным человеком, зарекомендовавшим себя в обществе самым лучшим образом. Он прошёл разными дорогами, оказавшись среди тех, кто скептически оценивал религию. Однако какое-то желание большего заставило его заняться Библией, чтобы окончательно и ответственно разобраться, имеет ли она в себе что-то значимое или нет. Отсутствие контактов с религиозным миром позволило ему свежим взглядом оценить то, что он в ней обнаружил. Его друзья, остающиеся на позициях деизма, говорили скептически о его новых взглядах, и он попробовал доказать как минимум себе, что Библия всё же является откровением свыше. Он считал, что если она в самом деле такова, то не должна противоречить себе самой и должна объяснять саму себя так или иначе, иметь связность между своими разнородными частями и единый замысел. Дойдя до рассмотрения пророчеств Даниила и Откровения, он применил этот подход и к ним, и был удивлён тем, что Библия имеет что сказать и его времени – самый длинный из пророческих периодов всё ещё длился в его дни! И до его конца оставалось не так много времени, двадцать пять лет. Свои выводы он посчитал не важными или неавторитетными и никому особо не рассказывал об этом, хотя первое, что ему пришло на ум в связи с 2300 годами, это тема конца света. Его удивляло, что никто, лучше него знающий Библию, не бьёт тревогу в связи с этим, и как он ни скромничал, молчать не смог, но он пытался заинтересовать кого-то другого, чтобы более знающие, чем он, стоящие за кафедрами, подхватили его идею. И наконец, спустя лет девять он уступил давлению своей совести и друзей, и издал статью о своих изысканиях.
Он быстро стал популярен. В те времена в стране проходили кампании "возрождения", чтобы увеличить посещаемость церквей и сознательность их членов, но это делалось часто воздействием на эмоции. Когда же люди услышали Миллера, который не имел привычки говорить проповеди и это были просто лекции, люди очень сильно менялись в серьёзности и посвящении. Разумеется, не все, но результаты его посещений разных мест всегда серьёзно улучшали обстановку и в общинах, и в селениях. Его лекции исключали возникновение фанатизма, напротив побуждали к серьёзности, какой многим не хватает. Разумеется, люди определённого склада нашлись и позже создали свою среду, где разогревали себя и подобных себе, но они мало контактировали с самим Миллером, который не одобрял крайностей в поведении.
Странно, что на мировоззренческую ошибку, что именно произойдёт в 1844 году, так никто и не указал, все считали, что если Миллер не ошибся в датах, то ничего другого и не может быть, кроме второго Пришествия. Поэтому разочарование было неизбежным, и почти все из тех, кто поначалу были убеждены, что конец близок, вернулись назад, забыв первые впечатления. Критики было немало, а после того, как дата конца 2300 лет стала уточняться (поначалу была озвучена дата весны 1844 года), многие церкви перестали приглашать Миллера и его помощников. История этого движения выглядит одной из многих такого рода, однако в этот раз мир был испытан по настоящему, не пустыми страхами и необоснованными вычислениями, но по настоящему, подобно как до и после прихода Христа приходили лжемессии, и для многих Он был из ряда обычных обманщиков, однако Он был настоящим, делая то, что никто из тех претендентов не мог и даже не пытался делать, к тому же, как и у Миллера, за Ним стояли пророческие "70 седьмин". Да, они ошибались с толкованием того, что произойдёт в конце 2300 лет, но то, что они не поняли по незнанию тонкостей Библии, всё равно произошло в небе, и состояние дел в самом деле изменилось. За этим движением стоял Бог. Испытание было, правда, не только миру, но в большей степени самим искренно ждущим возвращения Христа – они должны были обнаружить свою ошибку, иначе их работа стоила немного. И после того, как они ошибку обнаружили, они должны снова сказать миру нечто, при этом они уже не имели причин для громких заявлений в виде предсказанного времени.
Судя по пророческой картине шестой печати мир оказался подготовлен к этому, они в этом преуспеют. Со времени открытия Миллера в нашем мире происходит подготовка к концу – сначала подготовка нужных кадров, которые в свою очередь выполнят поручение Христа, о котором Он говорил "будет возвещено это Евангелие всем народам, и тогда придёт конец". Это долгая история и сложное дело, на которое Бог не выделил какое-то особое время, никаких дат и привязок к каким-то событиям. Всё должно созреть и пройти нужные процессы, всё написанное прежде и выученные и невыученные уроки будут приняты во внимание, сделаны выводы и достигнуты условия. В результате сформируются люди, обычные земные из плоти и крови, способные ещё раз потрясти мир словом. Один из последних пророков[40] ветхозаветных времён сообщил о намерении Бога "послать на Землю Илию пророка", чтобы подготовить человечество к встрече с возвращающимся на Землю Богом. Для первого пришествия Христа это был Иоанн Креститель[41], для второго это будут некие 144 000.
Сто сорок четыре тысячи
Эти особые люди, описываемые в седьмой главе Отровения, по времени относятся к периоду "шестой печати". Развитие событий в шестой печати естественным образом приводят к максимальному взлёту всего, что в людях может быть найдено хорошего и правильного, когда они позволяют Богу сделать в них то, что Он обещал и ради чего вообще восстанавливает человека в первоначальное достоинство. Иоанн описывает это как сдерживание разрушительных начал в мире, чтобы люди, на которых будет положен оттиск Неба, имели возможности развиваться и достигнуть нужного уровня – ангел передаёт приказ свыше четырём другим ангелам, в руках которых находится управление Землёй, правительствами и другими влиятельными лицами, чтобы они сдерживал их до определённого времени, не давая разгуляться человеческим страстям. Это совершенно не те силы, про которых говорят конспирологи, они не управляют, но сдерживают человеческое зло, чтобы жизнь на Земле не исчезла раньше времени. Благодаря им в политиках иногда пробуждается совесть, а если нет, то их место занимают их соперники, более чуткие к тихому голосу, хотя может быть и совсем не лучшие прежних.
В протестантизме, прошедшем через горнило гонений, часто считают, что без страданий и гонений не бывает ничего хорошего, что проблемы необходимы для совершенствования христианского характера. Впрочем, даже в гонящих церквях помнят начальные времена христианства, когда оно ещё не имело царственных покровителей – "кровь христиан есть семя" и "ваша несправедливость уже есть свидетельство нашей правоты". Однако гонения, хотя и порождают героизм и стойкость, не способствуют развитию ни человека, ни церкви, если только гонимым не дают передышки обучить новое поколение. За счёт выбивания рядов (особенно учёных и служителей) допротестантские церкви утеряли свои познания и доктрины и усвоили многое из католицизма и отступившего христианства, в том числе празднование первого дня недели. Стрессы в молодости обостряют чувства и желания здравых начал, но реализовать эти желания можно лишь в мирной обстановке, в бегстве или войнах как-то не до учебников и учёбы. Если бы Советский Союз продолжался в том виде, как он был, до сих пор, я вряд ли смог написать всё это, и если бы и попробовал, это было бы совершенно несопоставимое. Может быть и есть люди, способные стать учёными в непрекращающихся бедах и потерях, но это исключения. Знания требуют тишины. И те 144 000 непременно нуждаются в тишине и покое, чтобы узнать и усвоить всё, что подвигнет их встать в полный рост, и Бог будет иметь тех, кого Он сможет представить перед вселенной на любой суд в Своё оправдание.. Так и сам Мессия рос и пускал корни в человечество незаметно для мира, готовясь к активной деятельности, так тем, кто доведёт до логического и закономерного конца Его работу, нужен мир в этом мире. И его обеспечивают незримые хранители. На время.
Кто они? Обычные люди, как были ими любые герои Библии. Они всего лишь буквально выполняют всё, сказанное Им, и не считают себя вправе обходить Его правила для своего удобства или выигрыша. Они предпочитают выдержать искушение вместо того, чтобы рассчитывать на последующее покаяние. Не думаю, что они сразу, изначально, с рождения никогда не согрешали, и хорошо знают, что такое раскаяние. И именно поэтому ценят стойкость и верность Тому, Кому пришлось пролить Свою собственную кровь, чтобы дать им эту возможность прощения. Им не хочется злоупотреблять этим даром, и они готовы скорее потерять, чем выиграть ценой уступки злу.
Можно подумать, что эти люди имеют отношение к прежнему избранному народу, к евреям, так как перечисляются названия племён. Павел писал о том, что в последние дни евреи вернутся к Богу, то есть избавятся от своего предвзятого отношения к отвергнутому ими Мессии. Но ведь 144000 далеко не весь Израиль, да и имеется ещё соображение, что в пророчестве речь редко идёт о буквальных вещах. Как правило двенадцать племён считают разными характерами или типажами, все из которых могут стать святыми и совершенными под воздействием Всевышнего.
Иоанн лишь слышит о них, о их запечатлении, но не видит. Зато после того, как ему было объявлено о тех, кто получил оттиск божественной печати, он направил в ту сторону взгляд, и увидел толпы людей в белых одеждах вокруг трона. Один из тех двадцати четырёх почтенных старцев, что сидели на малых тронах вокруг большого, принадлежащего Богу, обратился вдруг к Иоанну с риторическим вопросом – "Кто эти люди в белых одеждах, откуда они пришли?" Он ожидал не ответа от него, напротив, спросил для того, чтобы указать ему, что этот момент почему-то важен. Иоанн, как полагается, ответил – "Ты знаешь, господин", ожидая, что его сейчас просветят. Старец объяснил – они пришли от "великой скорби".
Многие поясняют эти фигуры, что это несчётное множество в белых одеждах и с ветвями пальм в руках и есть те 144000. Наверное, я бы тоже склонился к этому варианту, однако в их описаниях есть важное отличие, временная метка у них разная. 144000 получают свой знак отличия ДО того, как будут отпущены четыре ветра бурь, войн и прочих проблем, а это множество в белых одеждах сложилось уже ПОСЛЕ этого. Я вижу более логичным рассматривать множество находящихся перед троном как результат работы первых 144000. Эти достигли всех высот сами (имею ввиду без помощи от людей), им никто не помогал, скорее всё было против них, а люди в белых одеждах услышали грамотные и толковые объяснения, увидели здравый полноценный пример реальной праведности, и им осталось лишь сделать выбор. Первым пришлось самим разбираться, какой способ правильнее и эффективнее, они сами развивались (в том смысле, что никто из людей им не помогал в этом) не в тепличных условиях, но зато смогли донести до всех всё так, как хотелось бы, чтобы им в своё время говорили и объясняли. И чтобы сразу и правильный пример оказался перед глазами. Картину может дополнить пророк Захария, в 12 и 14 главах описывающий конфликт столицы со страной и правящими кругами, когда в конце концов "князья" признают правоту "жителей Иерусалима" и принимают их сторону, и вместе они добиваются победы над всеми врагами. Это наводит на мысль, что 144000, духовная элита церкви (не служители и не видные богословы, но неприметные энтузиасты, всерьёз взявшиеся за дело), будут не приняты остальными какое-то время, но в результате различных процессов официальные лица их поддержат, поймут их правоту и выступят вместе с ними. Остальное, как говорят в таких случаях – дело техники. Без внутренних разногласий и вооружённые дарами Духа они очень быстро доведут до всех суть Евангелия, и помешать им не сможет никто. Попытки будут, но когда разгорится кризис, все, кто честен, сделают свой выбор, и даже многие из кривящих душой перестанут это делать. То, что сказано дальше в Откровении, по моему, подтверждает эту идею. Остальные конфликты и преследования – это попытка в самом деле невидимых сил, о которых конспирологи обычно не помышляют, сдержать возрождение христианства, а потом попытаться нейтрализовать успех Церкви, а в конце просто отомстить, уничтожить физически выбравших верный Путь.
Проблема павшего христианства в том, что его объяснения половинчатой верности Богу станут выглядеть несостоятельными. Это ведь от них пошло, что в этом мире не прожить без обмана и нарушения в отдельных случаях отдельных заповедей, что полная святость возможна лишь для особых людей, а обычные люди так не могут в принципе. Их идеи будут разоблачены практикой обширной массы людей, и это вызывает их сильнейшее раздражение и гнев… А их война с победившей Церковью заканчивается Вторым Пришествием Христа, о котором говорит шестой раздел книги, открываемой Ягнёнком.
Седьмая печать
И вот Ягнёнок снимает с книги последнюю печать, что позволяет развернуть последний кусок свитка. История падения и восстановления человека завершена. Самые тяжёлые и драматичные события произошли в шестом периоде, и Христос возвращается на Землю тоже там – весь период Реформации, то есть продолжающегося восстановления христианства (можно ли назвать это революцией?), приводит ко второму Пришествию и концу. А сейчас небо и Земля торжественно молчат. Из посланий Павла известно, что было в конце шестой печати – приближение к Земле Христа со свитой ангелов, страх и бегство Его врагов, при этом воскресают все те, кто не дожил до Его возвращения, но жил по Его правилам во все времена[42]. Теперь все эти люди взяты с Земли, на которой вряд ли что осталось целым, и уходят в глубины космоса. Где-то там их ждёт отстроенный для них город. Если эти "полчаса" молчания попробовать пересчитать по правилу "день за год", это будет неделя обычного времени, занятого перемещением большого количества новых членов вселенского царства в их новую резиденцию.
Семь труб
Теперь Иоанну показывают ещё один цикл – если прежние отражали историю Церкви изнутри и со стороны, внешнюю её сторону, то "семь труб", как само Откровение описывает, это ответы Бога на молитвы Церкви. Трубы обычно используются для сигналов, в том числе тревоги. Речь идёт о возмездии за зло, причинённое Церкви и делу Бога. Только удары возмездия здесь указаны не на протяжении всей истории Церкви, а в отдельные узловые моменты, когда ситуация назревала, или другими словами, когда Бог считал нужным это сделать. Это означает, что здесь нет периодов времени, и удары эти собраны в группы, связанные с наказанием в одном случае языческого Рима, в другом восточной или греческой церкви. Накопившееся зло в определённое время привело к тектоническим сдвигам в местах, где оно особенно сильно проявляло себя, и это было ответом от Бога. Просьбы христиан возложены на кадильный жертвенник, который в моисеевом храме стоял перед завесой Святого-Святых в первом отделении, очень близко к Ковчегу, который означал трон Всевышнего. В ответ на эти просьбы ангел берёт огонь с жертвенника, наполняет кадильницу и бросает её на Землю, что вызывает возмущение стихий и громы с молниями. И интересно посмотреть, какими были ответы небес в ответ на притеснения истины и последователей Христа. Важно, что довольно скоро называющие себя последователями Христа начали притеснять действительных Его последователей, что закончилось совсем недавно по историческим меркам, и грозит повториться опять, несмотря на либеральные времена. Однако сегодня хорошо видно, что либерализм на деле имеет мало общего со свободой и правами людей, а больше со свободой жить как хочется, ни за что не отвечая. Ответ на притеснения христиан называющими себя христианами мы можем увидеть в том, кому и как приходили проблемы на протяжении нашей эры.
Первая труба
Прозвучал сигнал бедствия от первого ангела, и Иоанн увидел огненный град, поразивший всю траву и третью часть деревьев на месте, куда был нанесён удар. В этом можно увидеть удары со стороны варварских племён, добивших Рим, уничтоживших эту империю. Первым было нашествие готов во главе с Аларихом. Они на своём пути с севера действительно много жгли. Их путь к Риму через Галлию и германскую территорию отмечен пожарами и руинами. Его нашествие длилось с 395 по 410 год. "Третья часть" – готы не трогали восточные территории Римской империи, ни западные, то есть ни Византию, ни Францию с Испанией, лишь среднюю часть империи, то есть управление территориями пострадало лишь на занятой готами части. Для населения империи, "травы и зелени", в целом это нашествие было потрясением основ и шоком. Середина ассоциируется с сердцем, сам смысл этого слова во многих языках отражает эту связь. Управление империей было нарушено и это сказалось на жизни всех. Хотя с натуральным хозяйством большинства населения это ещё не было критично.
Вторая труба
Через пару десяток лет передышки у Рима появилась другая напасть – вандалы под предводительством Гензериха, перебравшиеся в то время в северную Африку, захватили Карфаген, который Рим признал за ними. Позже из-за дворцовых интриг в Риме вандалов позвали туда в 455 году, и хотя они не трогали жителей, поскольку папа сдал город без боя в обмен на то, чтобы они не жгли город и не убивали жителей, но пограбили там так, что с тех пор появился термин вандализм. Рим пытался вернуть эти земли, также флот вандалов и аланов господствовал в эти годы на Средиземном море, что не могло нравиться Риму. В 468 году состялось решающее сражение у Карфагена, где римляне сконцентрировали более 1100 кораблей и 100000 человек из Византии, но Гензерих сжёг их флот брандерами. Со стороны, особенно в ночное время это выглядело весьма впечатляюще, в самом деле как огненная гора, упавшая в море. Многие из моряков погибли, многие избежавшие огня попали в руки вандалов. Впрочем вандалы нанесли много неудобств и бед флоту римлян и их делам на море за время поселения в северной Африке, и хотя последнее сражение было впечатляющим, однако и без этого причинили множество проблем.
После поражения флота Рима морская торговля также значительно пришла в упадок, и вместе с предыдущим эффектом от нападения готов обстановка усугубилась.
Третья труба
Примерно в одно время с вандалами и аланами на Рим обрушился ещё один удар от гуннов, во главе которых был Аттила. Однако он вторгся после того, как вандалы отняли у Рима север Африки, поэтому он считается третьим. Он обозначен "звездой по имени полынь". О нём говорили, что это человек, который рождён, чтобы потрясти мир. Он почти сравнял с землёй Европу, дошёл до Рима. Те, против кого был направлен его гнев, в самом деле испытывали полынную горечь. Это были времена переселения народов, вызванное, в общем-то, как раз гуннами, которые, спасаясь от них, уходили на территорию римской империи, однако она не могла защитить почти никого из беглецов, когда гунны под предводительством Аттилы, "Бича Божьего", пошли в Европу.
Поход в Италию проходил через Альпы, откуда брали начало реки. Нашествие гуннов поразило людей, уныние приводило к тому, что опускались руки, отсюда упадок производства и торговли, панические настроения. Вода символизирует народную жизнь, так в видении Даниила звери выходили из водной стихии. Реки – более спокойный аспект бытия народа – торговля, обмен, движение. Угроза "Бича Божьего", вкупе с предыдущими ударами от остготов и вандалов, отравила эту деятельность. Сам Аттила хвастался, что там, где пройдёт его конь, больше не растёт трава. Панические ожидания приводили к тому, что ему не могли оказать никакого сопротивления. В других местах его иногда останавливали превосходящими силами, но не в Италии.
Четвёртая труба
В 476 году Одоакр с герулами и союзными им племенами сверг последнего императора Рима Ромула Августула, то есть "солнце" страны. Сенат отослал потом в Константинополь эмблемы власти, признав, что для империи достаточно одного императора. Несколько десятков лет спустя Велизариус упразднил консульства – "луну", и ещё спустя десяток лет, сенат, то есть "звёзды". Но эти потери имели место в западной части империи, в "третьей части" прежней великой территории, так что власть перешла к Константинополю. Восточная и южная части не пострадали от тех ударов, что разрушили Рим. Гонения на христианство в его начальные годы, затем соглашение с отступниками от Завета, привели эту часть империи к концу, достоинство Рима принял другой город. Однако и восток империи не был чист перед Богом, и его также ожидало своё наказание.
На месте языческого Рима вскоре возникла другая сила, создавшая почти ту же империю, только она именовалась уже Священная римская империя, и это хотя как будто другая история, но по сути это был всё тот же четвёртый зверь из седьмой главы книги Даниила. Константинополь совершенно не собирался отдавать власть, доставшуюся ему над европейскими землями, однако же он почему-то неосторожно позволил епископу Рима, папе, заведовать на западной части империи делами духовными, и упустил момент, не подумав, что духовные лица не откажутся подобрать светскую власть. Римские епископы поставили дело так, что светские правители стали зависеть от них, и родилась система, где первосвященник церкви стал более влиятельным, чем короли и цари запада. И это было надолго.
Предупреждение о следующих наказаниях
Первые четыре трубы относились к единой группе ударов по показавшей себя с плохой стороны системе, и это показано фигурой орла (по другим спискам "ангела"), летящего по небу и предупреждающего о больших проблемах от следующих трёх труб.
Пятая труба
Ещё одна звезда падает с небес, что указывает, как и в случае с Аттилой, на покровительство сил, более могущественных, чем человек. Это не указание на моральное падение, но яркость или влияние личности того, кого эта звезда означает (апостолы Христа также обозначены звёздами, также ангелы семи церквей явным образом показаны как звёзды в руке Сына Божьего), а также что эта личность несёт проблемы живущим на Земле, как бы звезда атакует Землю; либо просто небесное тело это огонь и скорость, стихийное бедствие. Сроки и другие признаки указывают на историю ислама и звездой, которой дан ключ от глубин Земли, является Магомет, пророк новой религии.
Поскольку вообще все трубы связаны с наказанием отступившего христианства, то можно говорить, что и ислам вызван для наказания восточной части римской империи, Византии. Магомет жил в седьмом веке, но после его смерти его учение и наследие претерпело некоторые изменения, что можно видеть в символе дыма и мрака. Этот дым, изменённое учение, принесло людям много проблем. Когда ислам так или иначе завоевал сердца и умы многих, это общество породило воинов и государства, которые несли проблемы для восточной церкви. Воины арабов и турок описываются в образе "саранчи", однако описание Иоанна перечисляет реальные черты воинов, как оно выглядело в той картине, что ему было показано – лица человеческие, длинные волосы арабских воинов, венцы на головах.
Саранча не должна была вредить никому, кроме людей, "не имеющих печати Божьей". Отношение мусульман к разного рода христианам различалось, принципиальным моментом был термин, много определяющий – "люди книги", к которым мусульмане относили и себя, также и иудеев. При этом, правда, хуже всего было обычно католикам, "бреющим голову", которых Абу-Бакр называл "синагогой сатаны" и предписывал жёсткое обращение с ними. Однако многие церкви и общины вполне процветали под правлением ислама, и во многих случаях джизья, особый налог на христиан, мог быть снижен или вообще не взиматься.
"Укус скорпиона" – для христианства и многих стран войны с исламским обществом не были смертельны, зато болезненны. "Пять месяцев" пророческих "долгих" предсказаний означает 150 дней или 150 реальных лет – срок отсчитывается от времени, когда султаном стал Осман Гази, и по его имени то царство стало называться османским (также срок отсчитывают с 27 июля 1299 года от битвы при Биффаиме). В это время государство успешно расширялось, но оно лишь теснило народы, не уничтожая полностью их государства. За сто пятьдесят лет государство османов усилилось настолько, что в 1449 году Мехмед II запланировал взять Константинополь, в результате чего четыре года спустя Византийская империя окончательно прекратила своё существование (жалкие остатки пары областей никак не тянули на прежнее звание). Она и прежде была уже значительно ослаблена и лишена многих земель, но до тех пор ещё оставались император и столица, а значит страна ещё существовала.
Шестая труба
После сигнала шестого ангела голос от жертвенника сказал протрубившему ангелу, чтобы он освободил четырёх ангелов, которые были связаны при реке Ефрате. Речь явно идёт о четырёх сильных султанатах Иконии, Алеппо, Дамаска и Багдада. Они были приготовлены, но сдерживаемы, чтобы не привели в действие разрушительные силы этого региона раньше времени. Время же, к которому их война была назначена, описано как "час, день, месяц и год", и если перевести пророческое время в обычно, используя формулу "день равен году", получится 391 год и 15 дней. Для этого периода времени, если брать его сам по себе, нет начала отсчёта, однако разумно предположить, что 150 лет предыдущих тесно связаны с этим временем и следующий период начинается сразу после другого. Если считать от битвы при Биффаиме, случившейся в 1299 году 27 июля, то эти периоды, идущие друг за другом, приводят к дате (1299 + 150 + 391 = 1840) 11 августа 1840 года. В разгаре было движение Миллера, и конец власти Турции, отчётливо обрисованный в этом пророчестве, привлекал широкое внимание. Турция в те времена была у всех на слуху, Европа давно имела множество проблем с ней, как и Россия, поэтому внимание к исчислениям Миллера и его команды было обеспечено.
Войны с христианскими странами тянулись все эти четыре века, и количество людей, вовлечённых в них за всё время во всех местах, охарактеризованы как "две тьмы тем", что должно составить 200 000 000, если взять буквально. Не столь уж невероятно, если учесть, что турки стояли у Вены, и их присутствие было одним из мощных факторов, защитивших Реформацию (и не думаю, что турки могли иметь подобное желание). Силы, противостоящие павшему христианству, помогли возродиться самому христианству. Карл V, поклявшийся уничтожить евангельское возрождение и всех еретиков, посмевших восстать против римской церкви, оказался не в состоянии достигнуть желаемого, поскольку всегда находились более важные проблемы, не позволяющие разобраться с Лютером и Меланхтоном в Германии или Цвингли в Швейцарии. Политический момент не позволял Лютеру отстаивать свободу веры силой оружия, и думаю, он был прав в этом большей частью, время было не самым благоприятным для войны, распространение реформаторских книг и взглядов шло успешнее без этого. Так что о защите движения Лютера позаботились внешние силы, и никто не мог помешать Реформации, пока она была слаба и уязвима со всех сторон.
В эти времена уже появилось огнестрельное оружие, которое турецкая армия с успехом использовала. Если смотреть на сражения тех времён издали, как это было показано Иоанну, то когда всадник стрелял с лошади, казалось, что дым вылетал из лошадиных голов. Основные потери происходили от нового оружия, почему отмечено, что от пороха – "огня, дыма и серы" из видения, погибла треть всех сражающихся. Турков сопровождала слава жестоких людей, и бунчуки, развевающиеся позади всадника, были призваны наводить страх на противника, что служило своего рода психологическим оружием, в Откровении они названы как "головы на хвостах". Но наказание церкви посредством этого противника оказалось бесполезным – никто ни в восточной, ни в западной церкви не раскаялся в поклонении "золотым, серебряным, медным, каменным и деревянным идолам". Речь об иконах на Востоке и к иконам ещё и статуях на Западе, используемых в богослужении и поклонении в этих церквях. В своё время нашлись силы в тогда ещё единой католической церкви, восставшие против поклонения иконам, что нарушало вторую заповедь, но они не удержали позиций, и церковь вернулась к своей практике. Запад для этого убрал из Десятисловия вторую заповедь, а Восток пояснил, что иконы не должны служить для поклонения Богу, что они лишь помощь для слабой веры, а не объект поклонения. Кто-то это понимает, однако большинство поклонялось и поклоняется всё же именно иконам. Христос с огорчением констатирует, что никто не то, что остановился в поклонении идолам и в других преступлениях, но даже не раскаялись, то есть и не задумывались о том, что их путь неверен.
Возвращаясь к теме окончания шестой трубы, надо заметить, что когда миллерит Осия Литч догадался считать сто пятьдесят лет пятой трубы от 27 июля 1299 года, от битвы при Биффаиме, то это дало ему повод заявить в диспуте со скептиками о том, что Турция потеряет своё владычество 11 августа 1840 года. Это был очень смелый шаг, но он оправдался полностью. В 1838 году Осия Литч выступал с лекциями о толковании пророчеств Даниила и Откровения в Германии, и с того времени многие люди следили за политическими событиями в этом направлении. Германия была стороной конфликта с Турцией вместе с Австро-Венгрией, Англией и Россией, и интерес людей к спору был велик. В Америке же клуб неверующих бросил вызов Литчу, на который он ответил встречным вызовом, что 11 августа 1840 года Турция утеряет свою силу. В 1840 году у султана случился конфликт с Магометом Али, пашой Египта, и в улаживание этого спора вмешались европейские державы, запретив заключать соглашение без их согласия. Турция приняла условия четырёх держав, а 11 августа 1840 года в Египет прибыл посланник Турции Рифат-бей, чтобы вручить паше согласованный с Европой ультиматум. Стоит ли описывать впечатление многих? – немалое множество людей после этого присоединилось к миллеритам, тем более что у тогдашних атеистов не было и сотой доли той "научной" поддержки, что имелась у атеистов века XX (сегодня она снова очень сильно уменьшилась благодаря генетике). Движению, ожидающему в 1844 году возвращения Христа, это было весьма впечатляющей поддержкой.
Ангел с раскрытойкнигой
Поскольку сцена труб ещё не закончилась – впереди должен быть ещё седьмой сигнал, следующий эпизод прямо связан с шестой трубой, и является то ли его результатом, то ли фоном событий. Факт, что правой ногой ангел стоит на море, означает, что весть пришла из Нового Света, из-за океана. Вряд ли будет ошибкой связать время, когда ангел с раскрытой книгой возвещает свою весть, с окончанием власти Турции. Тогда очевидно, что это движение всеобщего интереса к некой идее, происходит в сороковые годы 19 века. Миллеритское движение адвентистов, ждущих возвращения Христа… Однако происходит нечто неожиданное, связанное с этим движением – природа со своей стороны как-то комментирует то, что говорит ангел, семь громов что-то сказали, но голос с неба приказал Иоанну скрыть, то что он слышал со стороны громовых голосов. Думаю, всем известно, чем закончилось движение первых адвентистов – они прошли через сильнейшее разочарование. Чем сильнее была их уверенность в правильности всех подсчётов и подходов, тем тяжелее им пришлось. Многие были буквально разбиты и не знали, что думать, когда назначенный срок прошёл. В их защиту надо сказать, что в отличии всех прочих ожиданий конца света и прочих апокалиптических настроений, у Миллера были очень и очень внушительные доводы, основанные на логике и разуме. Их подсчёт был мощно поддержан недавней потерей позиций Турции, попутно вычисленных их командой, сомнений у них не было. Но при всём этом они где-то оказались неправы. Другие люди, не столь искренние в своей вере, были скорее рады, что ничего не произошло, но даже там недоумевали, почему ожидаемого ими не случилось.
Те голоса явно указывали на ошибку или разочарование в ожиданиях. Может быть даже указывали, где именно была ошибка. Теперь это неважно, зато если бы Иоанну было позволено записать те слова, то ошибки в интерпретации вычислений не случилось бы, но при этом не возникло бы и интереса множества людей. Очень мало кого интересуют открытия в области математики или истории, и религиозные темы тоже сами по себе заинтересовали бы только очень немногих специалистов. И получается, что ошибка подхода, которой было почти невозможно избежать из-за давней утери важных вроде бы мелочей правильного понимания Библии и божественных уставов и порядков, сама же и поспособствовала тому, что интерес к открытиям Миллера оказался весьма высок. Накопившееся за века невежество в знании Бога и Библии как бы наказало само себя и привело к немалой встряске общества. И говорить об ошибке приходиться вовсе не одного только Миллера, но всего христианства, удаление от первоначальных уставов и порядков было всеобщим, и именно поэтому стало возможным всё случившееся. Заблуждайся один лишь Миллер или одна из многих церквей, остальные бы ни в коем случае не попались в эту проблему, но сколько ни было у него противников, ни один не указал на действительную ошибку в подходе, ибо все мыслили тем же понятием, что в конце 2300 лет Земля, понимаемая как "святилище", очистится, и не чем-нибудь, а именно огнём второго Пришествия.
Но древнее святилище имело особую процедуру, совершаемую раз в году, и никто не ходил по нему с огнём. Если бы люди хоть немного были осведомлены о законах Моисея, Миллер бы не пошёл по ошибочной тропе, сложившейся в невежественных умах за века господства павшего христианства, либо кто-то легко поправил бы его. Однако же разочарованные адвентисты сами обнаружили свой камень преткновения, пусть и не сразу и не все. Очень немногие продолжили поиск, но кто искал, те и нашли. Пара человек всё же решили взглянуть в саму Библию, что там говорится о святилище и его законах, и загадка, мучившая их, почему при практически непогрешимом вычислении дат финальное событие всё же не сбылось, была наконец разрешена. Теперь стало ясно, что их вычисления говорили вовсе не о том, о чём они поначалу подумали. Христос и не должен был ещё приходить на Землю, у Него оставалось очень важное дело в небесах.
Те, кто продолжали верить в правильность вычислений Миллера, быстро узнали об открытии, однако большинство, однажды разочаровавшееся, осталось равнодушным к вроде бы всё объяснившей новости, в самом деле – кому интересно, куда там перешёл Сын Божий в небе, раз Он не пришёл за ними осенью 1844? Напряжения и интереса такая новость при существующем состоянии религии вызвать у людей уже не могла.
Однако же ангел с раскрытой книгой сообщил важное – "времени больше не будет, но когда протрубит седьмой ангел, свершится божественная тайна, о которой говорили пророки". Относительно "времени не будет" имеются разные соображения. Это и 2300 лет, которые пришли к концу в этот момент, и больше никаких времён, которых исполнения надо ожидать и раньше, чем он исполнится, нечего и ждать возвращения Христа. Пока не закончился этот очень длинный период времени (кстати, он у Даниила обозначен ещё и как время, когда народ Бога будет в зависимости от людей и государств, будет подавляем и унижен, что и имело место от израильского пленения и до конца средних веков, и к его концу возникла страна религиозной свободы – Соединённые Штаты), о втором Пришествии можно было не говорить, и любые апокалиптические настроения могли быть лишь неграмотным психозом, не имеющим никакой здравой основы в предсказаниях Библии. Ещё апостол Павел заявлял – "день тот не придёт, пока не случится сначала отступление, и не придёт человек греха, сын погибели, который сядет в храме Божьем как бог, выдавая себя за Бога". Правление этого "человека греха" по предсказаниями и книги Даниила, и Откровения, длилось 1260 лет, и пришло к концу незадолго до Миллера во время фрацузской революции. Теперь возвращение Христа могло состояться теоретически в любое время, так как нет каких-то указаний, сколько продлится та процедура, называемая в законе Моисея "очищение святилища", хотя время пришествия зависит от того, как скоро будет выполнено просвещение населения планеты о предлагаемом небом спасении, как Он сам говорил ученикам в 24 главе Матфея. Впрочем одной лишь агитацией и просвещением Его поручение не может быть выполнено, важен ещё и здравый личный пример. Распространение христианства в Римской империи III-IV веков было, кажется, вполне успешным, однако в массе своей это была уже не та первоначальная церковь, в ней был погашен огонь Духа, поэтому несмотря на кажущееся процветание христианства сегодня многое нужно делать заново…
Вкус вести
Иоанну было велено подойти к ангелу и взять у него свиток. Когда он сделал это, то получил книгу и ангел также добавил, что ему нужно съесть её, и предупредил, что во рту она будет очень сладкой, но когда окажется в животе, то станет горькой. Обычно живот не ощущает горечи, но если она сильная, то люди ощущают не вкус, а спазмы и реакцию стенок ЖКТ, в которых присутстуют нервные окончания. Он выполнил сказанное ему, и хотя вкус свитка был великолепен, послевкусие было очень горьким. Когда он испытал оба ощущения, ангел сказал ему, что он снова будет пророчествовать народам Земли и царям. Вроде как получается, что та служба, что совершал этот ангел, перешла к Иоанну, а в его лице вообще к тем, кто участвовал в движении Миллера, хотя сам ангел со свитком и символизирует это движение. В свете постигшего ожидающих Христа огромного разочарования, поручение продолжать говорить миру говорит о том, что, несмотря на ошибку в подходе, эти люди обладали нужным характером и не отвергнуты. После того, как они разберутся с горечью от разочарования, их ждут не менее важные дела. Фактически, они продолжат говорить то же самое, о возвращении Мессии, только уже с большим знанием дела, устранив ошибку, и вообще осмыслив всё заново.
Те, кто не поддались эмоциям и узнали о причинах разочарования, обнаружили в понимании ветхозаветнего святилища весьма интересные, по крайней мере для них самих, аспекты. Понимание спасения и всего с этим связанного вряд ли изменилось, зато обрело большую чёткость, обоснованность, объёмность.
Измерить поклоняющихся
Следующая сцена продолжает прежний сюжет – после съедания свитка, из которого свою весть провозглашал ангел, стоящий на море и суше, Иоанн получает трость и он должен этой тростью промерять храм (который оказался перед ним, прежняя картина сменилась, но видение всё ещё то же самое – трубы, сигналы бедствий, обрушивающихся на человечество за преступления против Его дела, Его Церкви) и тех, кто находится в нём. В древности подобное происходило в видении Иезекииля о новом Храме. Там ангел измерял все детали каждого здания и стен и ворот, и такое измерение имело большое значение. Измерить человека означает понять его, чем он наполнен и живёт. Призвание тех, кто встал на Путь и следует за Богом – совершенствоваться и избавляться от пороков ума и души, что неразрывно связано с познанием себя, своих слабостей и сильных сторон, что в свою очередь обеспечивает равитие в нужном направлении. Эта работа обеспечена небесным влиянием, и всякий, кто начинает этим заниматься, будет иметь высочайшую помощь, даже если ничего не знает о Боге и спасении, а всякий избегающий её лишится благодати, даже если занимает высочайшие посты в Церкви или имел самые близкие отношения с Богом и совершал чудеса.
От Иоанна требуется взвесить всех, кто находится в Храме, то есть в Церкви, всякого верующего, однако при этом ему сказано, что тех, кто находится на внешнем дворе, измерять не нужно, он отдан язычникам. Это обязанность самоисследования, это также можно понять как требование соответствовать довольно строгим меркам христианства. "Язычники" в данном случае довольно мягкое обозначение "синагоги сатаны" или "сборища сатанинского", только сатанинской является та часть падшей церкви, что замышляла и осуществляла отступление, но многие, находящиеся в тех церквях, не имеют той ответственности, что руководители и идеологи. Это проблема массовых церквей, где членство в церкви начинается в младенчестве или даже просто рождением в христианской стране или культуре. Немногие из таких условных христиан серьёзны в вопросах послушания Богу и спасения, обычно они живут как хотят и своё христианство меряют лишь осознанием реальности Бога, отдалённой и непрактичной для них, да посещением изредка церкви для того, чтобы поставить свечку, а то и без этого прекрасно обходятся, считая, что "Бог в душе" уже более чем достаточная отметка о его вере. И на спасение обычно они не претендуют, но тогда зачем считать себя христианином? Ребята, уверяю вас, это не христианство, это его тень. Именно поэтому Бог редко случается в вашей жизни, поэтому Его не дозваться, когда Он вдруг оказывается нужен. И не потому, что Он недоволен вами, а потому, что в критический момент вы осознаёте себя недостойными, чтобы получать от Него помощь. Что мешает помнить о Нём постоянно, учитывать Его и сделать Его частью своей жизни? Нежелание осознавать, что Он видит ваши некоторые дела, о которых не хочется рассказывать? Поэтому и жизнь идёт такая, что время от времени случаются проблемы, а то и кризисы с войнами. Индивидуальное зло и нарушения правил в семье или небольших группах скапливаются время от времени в неразрешимые кризисы целых регионов. Массовые церкви считают, что записав всех в христианство поголовно, они делают услугу обществу, и в этом есть свой маленький резон, но только если уж заниматься этим, надо подтягивать к вершинам как можно больше людей после начального класса, а не ограничиваться загоном всех в один двор и наклейкой ярлыка "христианин".
То, что массовые церкви занимают лишь внешний двор для язычников, не означает, что серьёзных людей в них нет, их представители, по настоящему заинтересованные предметом своей религии, находятся также во внутреннем святилище, как и их собратья из других церквей. Впрочем там находятся все, кто хотят жить по правде и любви, независимо от верований, которые они унаследовали от окружения. Все, поддающиеся работе Святого Духа, оказываются там, и их успехи на этом пути измеряют и оценивают, записывая в отчёты, которые вскоре окажутся в рассмотрении на первом суде, на который праведники не приходят.
Кроме того, "измерение" находящихся в храме связано с готовым начаться "судом над народом Божьим"[43], время конца Турции – 1840 год, и до начала Следственного суда, обозначенного символами "очищения Святилища" в Моисеевом законе и заседанием Суда под главенством Ветхого днями в седьмой главе Даниила, остаётся всего пару лет.
Однако же, когда голос видения сказал о "внешнем дворе язычников", внимание Иоанна переключают на этих язычников, на то, что они будут делать и что будет происходить на внешнем дворе. Власть этим язычникам дана на 42 месяца, которые если перевести в дни, как раз и получится 1260 дней, о которых говорится в следующем стихе. Язычники "попирают святой город", а двое свидетелей-пророков будут говорить этим язычникам всё это время о долге и прочих вещах, о которых обычно говорят пророки – наставления о должном и наказании за непослушание. Отступнические церкви имеют Писание, которому их практика жизни, как и учение, какой-то частью не соответствуют.
Многие считают, что слушаться Бога хотя бы отчасти уже является праведностью. Если речь идёт о начинающих свой путь к небу, то это действительно так. Но если речь идёт о долго находящихся в церкви, то их ответственность куда более высокая, и там, где прощается или снисходится к незнающему, со знающего или имеющего достаточное время разобраться во всех деталях своего долга спрос совсем другой. Там, где один считается праведным, другой оказывается отступником и изменником. Впрочем для большинства в массовых церквях и долгое время, даже вся жизнь в церкви не даёт достаточно пищи для размышлений и возможностей узнать Библию и её реальную значимость. Они остаются без духовного образования и развития, ограниченные крайне скудным символическим "окормлением", состоящим из нравоучений, но не образованием о законах и уставах и прочих содержащихся в Книге Книг богатствах. С таких людей Бог не может требовать так, как с тех, у кого имелись все возможности для изучения и кто пренебрёг ими. Принцип, изложенный Христом – "кто не знал, и сделал достойное наказания, бит будет меньше, а кто знал и нарушил, бит будет много", раскрывает, как Бог относится к нарушителям Его воли в зависимости от понимания самого человека, насколько он просвещён о своём долге. Принцип "незнание закона не освобождает от ответственности" в небесах отстутствует. Точнее он сформулирован там иначе – "незнание закона не освобождает от последствий нарушения", но от наказания человек может быть освобождён. Голос Христа в послании к церкви Филадельфии также объявил, что "незнающих глубин сатанинских" не будет обременять непосильными для них и непонятными задачами, но их ответственность в том, чтобы "держать то, что имеют". Этот список можно продолжить, так что крепкая и твёрдо обоснованная надежда есть для любого человека, кто хочет и идёт путём добра и правды.
1260 лет господства "язычников" уже являются ключём к расшифровке символа, этот срок везде один и тот же, об одной и той же системе вещей – "малый рог", выбивший собой три других, из седьмой главы Даниила, отменивший праздничное время, седьмой день, заменивший его первым днём недели. Это церковь Рима. Хотя в то время не было большого деления на запад и восток, церковь была единой, но когда Рим набрал силу и истреблял и притеснял европейских оппонентов, восточная церковь отделилась и не принимала участия в этом, хотя на своей территории, пусть в меньшем масштабе, проявляла тот же дух.
Однако господство "язычников" не совсем такое уж безоблачное – на этом дворе свою деятельность ведут два пророка, учат присутствующих здесь как надо жить, указывают на неправильно сделанное и вообще вмешиваются во всё подряд. И они никому не нравятся, они всех замучали своими поучениями, но никто с ними не может справиться. Пусть они одеты в рваные одежды, однако они не безобидны. За время господства католицизма над Европой случалось много проблем, это и болезни, и голод, и похолодание и эпидемии, в том числе чумы. Это результат проклятий или наказаний от этих двух пророков. Они не позволяют язычникам полностью погрузиться в грех, и взывая к их совести, наказывают их осязаемыми наказаниями. Кровь праведников, ложь, которой инквизиция покрывала их имена, отзываются болезнями и бедами для жесткоких преследователей. Я склонен видеть в них не каких-то таинственных личностей, но ветхозаветную и новозаветную части Библии. Христианство опирается на Священное Писание как свой источник, и это самое Писание часто вскрывает практику церквей, насколько она соответствует или не соответствует описанному там. Любой человек, знакомый с Библией, имел вопросы к той или иной группе христиан или к своей церкви, почему они делают так или иначе, если в их главной Книге сказано иное. Во время средневековья не смолкали голоса, обличающие господствующие церкви в отступлении, в неправильной практике жизни и искажении истины, хотя инквизиция всячески преследовала тех несогласных.
Хотя можно в этих символах увидеть не только части Библии – у пророка Захарии описывается одно видение, имеющее своей целью сообщить правителю Иудеи, что "не воинством и не силой" делаются дела в этом мире, однако Захария очень заинтересовался деталью этого видения и его любопытство было удовлетворено. Он видел храмовый светильник, в котором к лампадам подавалось масло через трубочки, выходящие из как бы маслин по сторонам светильника, и его вопрос был, что означают эти маслины и их трубочки, подводящие питание для огня в лампадах. Ответ был таков, что эти символы означают двух ангелов или более высоких существ из иерархии небес, которые отвечают за подачу небесного влияния на Землю, чтобы свет богопознания не исчезал. Они находятся рядом с троном Бога и обеспечивают поток Духа Святого и благодати. Это единственное упоминание такого рода, но Бог позволил человеку проникнуть в эти вроде бы технические детали небесных служб. Поэтому в роли двух пророков, обличающих отступников, можно рассматривать и их, впрочем Библия также является их каналом, через который люди обретают стремление и желание высшего. Те двое – оливы, а Библия – трубочки от них к тем, кто следует их зову.
Когда эти двое закончили свою работу, хотя точнее будет сказать когда власть язычников на дворе храма заканчивалась, они были убиты. Это сделал зверь, выходящий из бездны. Этот зверь упоминается в Откровении лишь здесь, один раз (хотя о выходящем из бездны звере упоминается также в 17 главе Откровения, и там это однозначно Рим, здесь же территория Франции в небольшой отрезке времени, под управлением таинственных фигур; можно бы было попробовать рассматривать тайные общества как частный случай Вавилона, но я не готов сейчас рассматривать такой вариант, тема выглядит слишком конспирологической). То есть это особый зверь и он не из того же ряда, что другие звери, которые скоро появятся и в Откровении, как были у Даниила. То были государства, а здесь власть особого рода, которая появилась в истории лишь один раз. По времени окончания 1260 лет это конец XVIII века. В это время во Франции произошла революция, которую возглавили не просто желающие улучшения жизни обездоленных, но особо идейные люди, поставившие целью попробовать безрелигиозный путь развития общества. Правда, атеизм тех сил, что руководили революцией, был не просто отрицанием идеи Бога, но это был своего рода оккультизм, попросту сатанизм, поэтому небо обозначает местом выхода зверя (символ зверя в библейских пророчествах обозначает государства) бездну, подземное царство. В самой Библии нет никакого места мучения грешников в аду, озеро огненное дело будущего, в аду-шеоле люди просто лежат в гробах, ожидая воскресения и должного возмездия. Но католическая традиция наполнила умы людей небиблейскими представлениями, так что этот разовый зверь обозначает атеистическую систему власти в самой Франции, которое больше не появляется. СССР, хотя и был в немалой степени наследником французской революции и атеистическим государством, но в нём не запрещали Библию и религию, как было сделано во Франции, да и Россия находится несколько в стороне от того поля, где разворачиваются события Откровения, не связана прямо с Израилем и католицизмом, почему Россиию и многие другие государства пророчества Библии прямо не упоминают. Атеистическая бездна, породившая жестокую революцию, это реакция мира на искажённое христианство, реакция на извращения Пути, столь же негативного духа, как и то, что что она пыталась отрицать. Она отталкивается от католицизма, но вместо попытки сделать что-то лучшее, это скорее попытка дьявола довести до конца своё восстание, не желая подстраиваться под религиозность, но полносью скинуть маску. Это прообраз современных сатанистских "правил" западной элиты. Но открытое сбрасывание божественных законов не прошло тогда, не пройдёт и сейчас, и это скорее тактический приём, чтобы последующее религиозное возрождение позволило навязать миру небиблейское христианство, чтобы у людей было поменьше вопросов и сомнений в правильности предлагаемых путей. Чем сильнее оттянуть маятник в сатанизм, тем больше он позволит достичь в искажении христианства на обратном движении.
Вольтер как-то говорил: "Бог, освящающий обман, убийство, ложь – в такого Бога я не верю ни на грош!" Во время учёбы в советское время я уже был верующим, и обычно про себя реагировал на эти слова – "я тоже в такого Бога не верю", просто потому, что точно знал, что Бог Библии совершенно не такой. Хотя незнакомые с Библией, или подбирающие в ней особо негативные моменты поддерживают Вольтера, однако же это реакция на церковь, живущую по таким принципам, несущую ложное представление о Нём. Те, кто указывают на какие-либо жёсткие действия Бога, вряд ли бы предложили на Его месте что-либо лучшее, а скорее всего давным-давно уже уничтожили бы дело своих рук и никогда больше не возвращались к теме создания живых существ, имеющих свободу воли. Со стороны критиковать легко, но нужно хотя бы представить себе объём и сложность задачи. Кстати, со стороны Вольтера имеется лукаство, если не жульничество – Бог или есть, или Его нет, и выбирать себе произвольно объективную реальность не приходится. Будь на самом деле Бог таким, каким люди Запада восприняли Его с подачи римской церкви, что, собственно, Вольтер и критиковал, наше отрицание ничем бы не помогло, устранить Его этим никак невозможно. Франция некогда уничтожила в себе протестантов-гугенотов, у всех на слуху Варфоломеевская ночь, общину, гораздо более близкую к тому, чем должна быть религия, и в ней резко уменьшилось количество людей, живущих по принципам созидательным. Это принесло очень негативные тенденции в развитие общества, и эта атеистическая революция была естественным результатом победы тёмных сил. А сумевшие сбежать из Франции уцелевшие от резни протестанты обогатили и усилили другие страны, тогда как Франция, руководимая деградирующим духовенством, скатывалась ко всё большему угнетению народа.
Революционные власти запретили христианство и любые его атрибуты, в том числе Библию (это как раз и симовлизировано убийством двух пророков), священников уничтожали и церкви использовали в других целях. То, что пару веков назад католики делали с гугенотами, стали делать уже с ними самими. Откровение говорит, что пророки были убиты и вся земля следила за этими событиями. Мир как бы не одобрял и ужасался этому запрету, однако же люди внимательно следили, что из этого выйдет. Идеи французского просвещения были необычайно популярны, и получись у Франции что-то жизнеспособное, то же легко могло произойти и во множестве других стран. Многие, пусть не цари и правительства, но считающие себя просвещёнными люди приветствовали этот эксперимент.
Три с половиной дня пророчество отвело на эти события, а потом убитые пророки воскресли, к тому же с грешной земли они вознеслись на небо, где стали недосягаемы для своих врагов. Как это выполнялось в реальности – нравственность толп, и до этого находящаяся в упадке из-за влияния развращённой верхушки римской церкви, в условиях безбожия деградировала ещё больше. В конце концов сменившееся несколько раз революционное руководство, может быть чисто из страха за свою жизнь, поняло, что дальше так дело оставлять нельзя. Религия разума, придуманная и провозглашённая ими, была абсолютно беспомощной улучшить нравы людей. И спустя три с половиной года христианство было возвращено Франции. Эксперимент с отрицанием Бога и террором в отношении христианства провалился, и мир, наблюдавший за ним, сделал выводы. Восход пророков на облако или на небо символизировал расцвет библейских обществ, занявшихся переводом и распространением Библий во всём мире. С тех пор, с окончанием средневековых отношений в мире Библии ничего не угрожает.
Хотя именно сегодня происходит последняя попытка подобного, правда христианство не отрицают явно и не запрещают, зато практически открыто пытаются заместить его сатанизмом, к тому же часть христианства оказалась модифицирована под требования нездоровых сил, и христианством, пожалуй, уже не является. Но успеха и в этот раз также не может быть, ибо эти силы разрушительны для государства и общества, сама природа их не может быть иной.
Пророчество говорит, что когда свидетели-пророки взошли на облако, произошло сильное землетрясение. Революция во Франции доставила много беспокойства и проблем, но в основном только самой Франции, теперь же случился 1798 год, когда закончились 1260 лет, они же 42 месяца и три с половиной года господства римской церкви в Европе. Эта дата вряд ли кому-то была заметной, люди скорее начали жить более спокойной жизнью, но для отмечающих события наверху и следящим за пророчествами на Земле время было важным. Конец этой эпохи ознаменовался походом французских революционных войск в Италию. Папа Пий 6 был пленён и умер в плену. Эпоха господства католицизма почти незаметно испарилась, новые времена принесли новые интересы, и то, что казалось невозможным в прежние века, сейчас было воспринято как должное.
Упоминается падение "десятой части города" – Франция, ставшая атеистической на время революции, перестала быть поддержкой римского епископа, хотя некогда именно король франков Хлодвиг посвятил свой меч поддержке этой фигуры. Десять рогов, десять народов европейского континента населяли Европу и составляли опору государственности священной римской империи, но Франция покинула это число во время тех событий. "Погибло семь тысяч имён" – за время революционного террора, как говорят историки, было уничтожено семь тысяч дворянских титулов или семей, вместе с их носителями. Это закончилось шестое горе. Если первые тянулись максимум десятками лет, пятое заняло полтора столетия, то шестое горе длилось почти четыре сотни лет. О "горе" здесь говорится как наказании неверного христианства, его горе вызвано его преступлениями, когда оно причиняло горе своим более верным собратьям и в целом миру, сдерживая его развитие и благо, тормозя веками прогресс общества и человека.
Седьмая труба и третье горе
Седьмой ангел протрубил и на небе раздались громкие голоса – "Царство этого мира стало принадлежать Господу и Его Помазаннику! И будут царствовать во веки веков!" Эта весть вызвала оживление среди сидящих вокруг трона Бога старцев, которые поклонились сидящему на троне.
Что произошло, когда в 1798 году произошло "сильное землетрясение"? Это было окончание господства тёмной силы средневекового католицизма, а вскоре, в 1844 протрубила седьмая труба, это закончились 2300 лет, во время которых народ Бога был обречён быть подвластным силам этого мира, что означало, что пришло время свободы и независимости от властей для последователей Христа. На Земле в это время уже существовало государство, заметно отличающееся по устройству от многих других. Когда оно только начиналось, дело могло пойти и иначе, но всё же некие люди сумели донести до его организаторов важность религиозной свободы. Никто не имел права устанавливать законов, каким образом люди должны поклоняться Богу и служить Ему. Это означало диктатуру совести личной жизни в религиозной сфере, и так или иначе все согласились, что внутренняя свобода благонамеренного (это важно) человека должна быть уважаема. Этот принцип был заложен в основной закон и он обеспечил немалый прогресс и взлёт этой страны. Наверное, не сам по себе, однако он обеспечил особое покровительство небес, поскольку в христианском мире лишь Соединённые Штаты взяли его на вооружение, и это был очень верный и правильный принцип, который Бог в высшей мере одобрил. До определённого времени, пока туда не перебрались очень большие деньги и очень влиятельные люди, но они не пытались изменить базовый принцип страны, понимая, наверное, что это основа процветания общества, да и их самих он не волновал и их интересы не затрагивал.
В этой стране, где никто не мог запретить христианину понимать Библию согласно своего разумения (речь идёт, конечно, о максимальном стремлении понять Его волю и правила, хотя и точно также уважалось право и неразумного человека на ограниченность, пока свобода одного на нарушает свободы другого), появилось движение, ставшее новой деноминацией, которому было суждено оказаться в некотором смысле впереди. Нет, в этой церкви "спасения" не больше, чем в любой другой, речь лишь о некоторых важных моментах истины, которые необходимо донести до сведения остальных людей, любящих Бога. Те, кто знают толк в исследовании Писаний, всегда приветствуют обмен данными друг с другом, и никогда не против посидеть за одним столом в разговорах об этом. Без этого не может быть завершено поручение Христа "проповедано будет Евангелие всем… и тогда придёт конец".
Во второй книге вы могли прочитать о "дне очищения Святилища", в четвёртой в описании пророчеств Даниила я писал о смысле этого дня очищения, что он реально обозначает, и сейчас можно повторить сказанное там, самое время. Это то, почему "царство мира сделалось царством Бога". Почему это стало так, если в жизни людей ничего заметного не произошло? Зло, как присутствовало в жизни людей, так оно и продолжает присутствовать. Однако же дело в том, что в небесах стали готовиться к тому, чтобы положить конец нынешнему состоянию вещей. Хотя на Земле ничего заметного не произошло, однако можно сказать, что заработало что-то вроде обратного отсчёта… Среди сказанного двадцатью четырьмя старцами есть слова "время судить мёртвых", также "Вседержитель принял силу и воцарился". Также после их слов в небе "открылся Храм Божий", в котором вдруг стал виден "ковчего Его завета".
Это знаменательные слова. У Даниила 2300 лет прямо связаны с "очищением" или "восстановлением" Святилища, прямой смысл которого – это суд над праведными, то есть суд над Домом Божьим, о котором говорил Пётр[44]. Даниил в седьмой главе описывает этот же суд, который как раз начинается после окончания трёх с половиной лет власти небольшого рога. На том суде присутствуют ангелы, Бог и Сын Человеческий, из людей лишь один Даниил видит это, и это есть тот суд, на который "праведник не приходит". Вседержитель сел на своём троне, что означает, что Он взялся за дела нашего мира, "принял силу" и раз сидит на троне, это и означает воцарение. До этого дело выглядело так, как будто нашим миром правил дьявол, а Бог ограничивался лишь наблюдением и записями для будущего суда, но теперь, когда назначенное время пришло, а это и есть 1844 год, началась первая фаза конца света. Наверное, это дело долгое, тщательно исследуется дело каждого претендента на вечную жизнь, и изучает дело не сам Бог, а небожители, это они должны убедиться, что те жители падшего мира, что воспользовались их шансом в жертве Сына Бога, годятся для жизни рядом с ними и не несут в себе семян восстания. Дело серьёзное, опыт греховности и подвластности злу и влиянию тёмных сил вызывает серьёзную озабоченность. Падение может повториться снова, если они легкомысленно отнесутся к кому-то и пропустят того, кто не был серьёзен в следовании единственно надёжному Пути.
В законе Моисея в десятый день седьмого месяца, Йом Киппур, день Очищения, не приносились личные жертвы, это можно было сделать вчера, но не в этот день. В этот день жертва приносилась для того, чтобы её кровь внести в Святое-Святых, покропить на крышку Ковчега, которая называлась Престол Милости. Под крышкой внутри Ковчега лежал Закон десяти заповедей, определяющий грех и праведность. Кровь жертвы символизировала, что виновный мёртв, и нарушенный закон удовлетворён. В день очищения грехи, копившиеся во дворе и первом отделении Храма, удалялись. Некоторые возражают, что грехи не могли накапливаться, однако логика жертвоприношения как раз такова – виновный в чём-либо приносил жертву за грех, возлагая перед этим руку на голову животному, и когда жертву убивали и её кровь несли к жертвеннику, человек уходил примирённый с законом, а кровь его примирения оставалась в храме. Символически все грехи оставались в Храме, и раз в год он должен был быть очищен от них. В уставах Святилища мы видим двухступенчатую систему прощения людей. Для человека всё просто – он принёс жертву и на этом с его виной всё заканчивалось, но для священника только начиналось. В течении года можно было приносить свои жертвы повинности, но в десятый день нового года (со времени первой Пасхи месяц, когда её совершали, стал первым, до этого новый год отмечался осенью, и месяц, прежде бывший первым, стал седьмым) жертву за себя было невозможно принести, первосвященник был занят важным делом, и никто больше не мог входить в храм.
Это всё были символы прощения и очищения, на деле за этим стоят процессы изучения дел всех претендентов на жизнь, и решением комиссии, изучавшей дело каждого, по ним принимается подтверждение, действительно ли они соответствуют требованиям вечности или же нет. Все записи будут подняты по отчётам, которые велись за время их жизни, чтобы все видели отчётливо, что имя человека не зря записано в главную книгу, которая названа в Откровении Книгой Жизни Агнца. В небесных книгах записаны все дела, правильные и неправильные. Те дела, за которые человек раскаивался, прощены, и в книгах делаются соответствующие записи об этом. При этом важно, что если в каком-то, даже самом малом и незаметном грехе человек не раскаялся, например потому, что он для него пренебрежительно маленький и незаметный, то он так и останется невычеркнутым… Для этого важно, чтобы каждый себя изучал, причём тщательно, и пересматривал своё прошлое, если его опыт умножился и его знание стало более обширным. Иногда то, что казалось неплохим делом в молодости, с течением времени и с обретённой мудростью вдруг начинает выглядеть преступлением или предательством. В свете открывшегося надо пересматривать своё отношение и поступать соответственно. Иногда ещё и ложная гордость вдруг заставляет упорно отстаивать сделанное как сделанное правильно, и на этом "горят" многие состарившиеся люди, прежде бывшие примером для подражания, они могут посчитать, что сдав назад, изменив своё отношение к кому-то или чему-то, они потеряют в глазах людей. Достаточно одного греха, чтобы лишиться связи с Богом и всего, что они имели в Нём.
Открывшийся Храм небес, особенно с Ковчегом, целенаправленно показанным Иоанну, однозначно указывают на Святое-Святых, то есть на процесс, предусмотренный древним законом Моисея. Первосвященник занимается своим последним делом, после которого Он снимет одежды священнодействия, и тогда останется только придти на Землю за приготовшимися встречать Его. В двенадцатой главе Даниила об этом говорится как о "вставании архангела Михаила, поднявшегося на защиту Своего народа". Это Сын Божий, выполнив работу Первосвященника в Святом-Святых, переодевается в царские одежды. В это время с окончанием Суда, заканчивается благодать. Её больше нет, она выполнила свою роль, помогла желающим, а выбравшие тьму останутся уже без возможности покаяться. Благодати нет, но те, кто на связи с Небом, не лишатся контакта, Дух как был, так и останется с ними, просто если связь нарушить каким-то грехом, её уже будет не вернуть… Покаяние невозможно без влияния свыше, это тоже своего рода откровение, так что те, кто откладывали оценку своих дел, уже ничего не смогут изменить. Понимать грех и вину умом это одно, но измениться будет больше невозможно. Определив, кто Его и кто нет, Бог может наводить последнее наказание на оставшихся виновными, и отправляться за Церковью, а также чтобы наказать тех, кто захотел уничтожить её.
Картины повышенной детализации
Женщина, одетая в солнце – 13 глава
Сцена, представшая Иоанну после видения о трубах, является не продолжением событий, а ещё одним подходом к раскрытию всё тех же времён, новой гранью или срезом событий. Это можно видеть из того, что снова в центре сцены срок 1260 лет и фигуры, имевшие место во это время. Бог не жалеет красок и пространства на сцене…
Перед Иоанном на фоне неба появилась женщина, одетая в солнце, под её ногами луна, на голове корона с двенадцатью звёздами. Она беременна, испытывает схватки и кричит. После около неё появляется большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и его головы имеют короны. Его хвост захватил с небес очень много звёзд, целую треть их он сумел уронить на землю. Сейчас дракон оказался перед женщиной с намерением сожрать того Младенца, что родится у женщины, но здесь он начал терпеть неудачи. Когда Младенец родился, его кто-то взял и забрал на небеса, так что с этим планом у дракона не получилось. Сын женщины, оказывается, имел предназначение быть Властителем на Земле, он имеет право железным жезлом управлять всеми народами, поэтому ему помогало небо и дракону не суждено было преуспеть с Ним. После этого дракон разозлился и попытался напасть на женщину, но она убежала в пустыню, где, как сообщает Иоанн, для неё было готово место, чтобы она там могла переждать 1260 дней те трудности, что выпали на её долю.
У меня впечатление, что Иоанну всё это было показано не единым потоком событий, а чередой картинок, как бы комиксом, или может быть это были короткие движущиеся сцены, быстро сменявшие одна другую, как бы в более продвинутом комиксе.
Думаю, с ключом понимания 1260 лет эти картины Откровения прочитать уже нетрудно, достаточно собрать всё, где это число встречается, чтобы не ошибаться. Языческий Рим провёл казнь Иисуса Христа, это его солдаты приводили в исполнение замысел отступников. Однако Он не остался в могиле, но ожил и ушёл назад к Отцу. После этого уже христианский Рим преследовал Церковь Христа, которой пришлось провести средневековье в подполье или в отдалённых местах, где её было труднее достать. Когда у Люцифера не получилось победить Христа, он попытался победить Его последователей.
Начальная сцена видения была конфликтом этого мира с Мессией, однако затем Иоанн видит предысторию того конфликта – на небе была война, когда Михаил, Сын Божий, был вынужден навести порядок в империи, изгнав Обманщика с его последователями. Спустя какое-то время после того Люцифер сумел обмануть первых жителей Земли (и эти двое, Адам и Ева, став подвластными ему, передали в его руки и своё владение), ему досталась наша планета. Здесь он развернул свою деятельность, на примере человечества пытаясь показать преимущества своего пути. В небесах Люцифер и его последователи не могли оставаться больше, они довели обстановку там до открытых военных действий, пытаясь захватить власть или разрушить благополучие небес, и оттуда их изгнали. Голос с неба предрёк подобное поражение дьяволу также и на Земле – "Они победили Клеветника кровью Ягнёнка и словом своего свидетельства, и не любили своей души даже до смерти".
Теперь Иоанн увидел, что после поражения в небесах дракон оказался на Земле, и здесь он начал войну с последователями Бога. Дракон символизирует дьявола, который для своей цели использовал Римское государство, и кажется, они настолько стали со временем похожи, что между ними трудно провести границу… Неудивительно, что коллективный Запад, считая себя потомком и преемником Рима (даже свои принципы, определяющие справедливость и законность, основывает на римских законах), сегодня развернул извращенчество своим флагом. Противостоящие Западу государства вольно или невольно сотрудничают с Богом, это благая участь, только бы стоит помнить, что если уж быть на стороне правды, то надо быть на её стороне полностью. Пребывание на правильной стороне накладывает повышенную ответственность, а не гарантирует отпущения грехов в конце истории… Сама жизнь подталкивает тех, кому выпало быть на правой стороне, к большему посвящению, однако много ли будет желающих и воспользовавшихся шансом?
Женщина убежала в малонаселённые места, где пережидала три с половиной года, что являются теми же 1260 днями-годами. Досадуя, что в текущих условиях он не может уничтожить Церковь (в это время христианская Римская империя всеми способами подавляла и уничтожала инакомыслие), дракон пустил из своей пасти воду как реку, но земля поглотила эту воду и вода не смогла нанести ей ущерб. В бурном потоке вод из пасти дракона я думаю отражены военные действия против несогласных, в том числе инквизиция, ибо вода ещё у Даниила однозначно[45] символизировала народы, стихию жизни людей, не управляемых небесным порядком, в которой бушуют страсти и желания, порождающие вихри и бури. "Земля", которая помогла женщине, в этом ключе означает малонаселённые территории, и это также и Соединённые Штаты, куда от притеснений католиков и инквизиции уплывали христиане.
С открытием и освоением Нового Света, а значит с оттоком тех, кого преследовали за несогласие с доктринами католицизма, и с общим смягчением нравов, особенно с окончанием 1260 лет господства Рима, преследования несогласных прекратились. Теперь Люцифер оставил в покое протестантизм, но сконцентрировал все усилия на тех, кто назван "остатком" или "прочими" от "потомства женщины", сам он не изменился в своём отношении к Сыну Божьему. Многие из протестантов забыли свои корни, откуда они вышли и, успокоившись, во многом вернулись назад или остановились на том, что было достигнуто. Последние времена характеризуются наличием множества мнений о том, что правильно и хорошо, и если кто хочет в самом деле знать и понимать истину, ему нужно будет искать среди разных церквей и их подходов. Разница не столь уж велика, хотя могут встретится и очень экзотические варианты, но в подавляющем большинстве случаев церкви могли бы объединиться без малейшего для себя ущерба, ибо внутри одной церкви, как правило, больший разброс мнений, чем у 90 процентов протестантских церквей. Согрешу ли я, если назову здесь имя адвентистов[46], с одной стороны очень традиционной и консервативной конфессии, с другой заметно отличающихся в двух-трёх пунктах? Вы можете отнести к остатку любую другую группу, но нужно, чтобы это выделение было достаточно обоснованным, одного желания выделить кого-то будет мало. В результате разочарования десяток-другой последователей Миллера решили серьёзно пересмотреть практически все свои взгляды, чтобы удостовериться, насколько прочно они основаны на Библии. Эти их заседания неожиданно вылились в те или иные открытия и обретения в процессе изучения поднятых ими вопросов, также как и многое из традиционных воззрений осталось на своих местах. После тех длительных и увлекательных обсуждений они стали понемногу прирастать численно, почему-то переоценка ценностей принесла им успех во многом. В результате их учение стало выверенным, и их убеждённость базировалась не просто на уверенности и вере в то, во что верили все, но и на их доказательствах, найденных в процессе изучения всех вопросов веры. Интеллектуальная составляющая этой церкви оказалась довольно мощным оружием, и множество людей приходили сюда, поражённые связностью и стройностью их воззрений. К сожалению, здесь же коренилась и проблема или слабость этой церкви – многие, имея чёткое интеллектуальное убеждение о Библии и вопросах веры, не приложили к своей вере сердца, им показалось, что убеждение вроде как заменяет веру или контакт с Богом… В смысле, настоящие христиане это те, кто предаётся Пути всем существом, и умом, и душой, и сердцем. Адвентисты первого поколения именно такими и были, но те, кто приходил позже на одном лишь умственном убеждении, получились односторонними, не посвятившими себя Богу полностью. Это внутренняя проблема этой деноминации, и те, кто не сделали второго главного шага, вряд ли окажутся на одной стороне с Богом. Именно об этом говорилось церкви Лаодикии – "ты думаешь, что богат, а не знаешь, что ты несчастен и жалок, и нищ, и слеп, и наг". Кстати, проблема эта происходит вовсе не от того, что учение хорошо продумано и проработано, нет никакой нужды отменять его, но это именно работа врага, сконцентрировавшего на этой небольшой общине "остатка потомков" немалую часть своих усилий.
Зверь с семью головами и десять рогами
Тринадцатая глава Откровения представляет ещё одну ступень детализации показанного перед этим. Об этом можно уверенно говорить, потому что здесь снова присутствует всё тот же отрезок времени средневековья – владычество католизцизма над Европой в течении 42 месяцев, что опять те же 1260 дней-лет. Только если в предыдущей главе и языческий и христианский Рим обозначен одним драконом с семью головами и десятью рогами, то в этой появляется зверь, схожий с драконом числом голов и рогов, но венцы находятся уже не на головах, а но рогах, что указывает на постримский мир, более позднее время, где варварские народы устроились на территории прежних владений Рима. Да и дракон находится здесь же, но как предшественник зверя, а зверь получает от дракона его царство и трон со всей его силой и властью, как раз на эти 42 месяца. Однозначно это картина наследования языческой империи новым Римом, который находится теперь под управлением священнослужителей.
Этот зверь потом получил тяжёлую рану, от которой не должен был оправиться, точнее одна из его голов была поражена, и мир, следя за зверем, был сильно удивлён, что он выжил и выздоровел, и поклонился ему, говоря "Кто подобен этому зверю? Кто может сражаться с ним?" Смертельная рана означает события конца 1260 лет, когда генерал французских революционных войск увёл папу в плен и многие посчитали это концом католической церкви. Однако это мощная и большая организация, к тому же распределённая по многим странам, так что восстановление католицизма пусть не как господствующей силы в мире, но всё же влиятельной, было закономерным. Прошло немногим более века и в фашистской Италии Муссолини возродил государственность Ватикана в 1929 году. Откровение отмечает, что этот зверь говорил гордо и богохульно, что повторяет слова из седьмой главы Даниила о дополнительном роге у четвёртого зверя. Богохульство его проявилось во многих вещах – это и присвоение божественной власти как "наместника Бога", и сосредоточение взглядов людей на священниках как посредниках между Богом и людьми, вместо приведения человека к Богу верой. Также здесь сокрытие от людей небесного Святилища и перевод людей к алтарям в церквях на Земле, почему Бог потерял часть законного поклонения, которое было украдено у Него изобретённой церковью системой богослужений. Нельзя не отметить и перенос святости субботы с седьмого дня на первый, и католицизм гордится этим фактом, особо отмечая, что христианство, принимая эту перемену, признаёт право Рима на изменение божественных уставов. Это, кстати, довольно интересный момент, так как многие протестанты, да и православие, пытаются отрицать роль Рима в этой знаменательной перемене (это было узаконено ещё при Константине на Константинопольском или первом Вселенском соборе 325 года и Лаодикийском соборе 364 года, хотя почва для него готовилась со второго века), но римская церковь утверждает своё исключительное право на это действие. Все остальные утверждают, что сам Христос, либо апостолы после Него, совершили перенос праздника, но это не имеет реальных оснований, стоит вспомнить о нетерпимости иудеев к христианству, пока оно не вышло за пределы еврейского мира, что произошло далеко не сразу. Иудеи при всех претензиях к христианам никогда не порицали их и не гнали за нарушение субботы, как и за десятины, которые они продолжали нести в храм по прежнему, так что ни о каком праздновании первого дня недели в Иудее не могло быть и речи, это началось лишь в языческих землях, и далеко не сразу.
"Ему было дано вести войну со святыми и победить их. И дана была ему власть над всяким племенем и народом" – такова участь этого надгосударственного образования всеевропейского масштаба. "Победить святых" – быть побеждёнными "синагогой сатаны" это участь последователей Бога, стоящих на правильных и здравых позициях, хотя бы отчасти более правильных, чем занимал Рим. 2300 лет, о которых Даниилу было раскрыто, что "святые" будут угнетаемы, было последствием и результатом неверности Израиля и Иудеи ещё в древности. Они за это были отданы под власть их врагов, но хотя через 70 лет плен закончился, проблемы остались на очень долгую перспективу. Почему бы Богу было не восстановить евреев, или хотя бы христианство в своих правах, зачем было давать их врагам столько власти? Однако я не вижу здесь произвола со стороны Бога, то, что Он позволил Своим людям быть в зависимости от милости или гнева посторонних людей и властей этого мира, было, к сожалению, необходимостью. То, что во все времена имелись отдельные подвижники и святые, было слишком мало и ничтожно. Именно массовый подвиг обычных людей был нужен Богу. Точнее, какой ещё подвиг? Жить по правде и добру просто и не требует сверхчеловеческих усилий, и именно поэтому, что люди не хотели, не не могли, а именно не желали держаться Пути как надо, это печальное положение вещей должно было длиться. Мир нуждался в примере, а частичное послушание большинства этого примера не давало. Так что пусть уж лучше будет частичный пример из-за подавления и репрессий, чем он же при благоприятных условиях, хоть какое-то извинение.
Однако с другой стороны такое жалкое положение вещей Бога не радовало. Как этап воспитания это допустимо, но как постоянное условие это было позором для Него и Церкви. Дьявол показывал пальцем и твердил всем небесам, что "эти жалкие последователи Христа и Сущего никогда не будут полноценными людьми, и дай им волю, они не выдадут ничего лучшего, чем был Израиль и Иудея за свою историю". Небеса тоже с сомнением могли глядеть на происходящее на Земле, издёвки Люцифера никого не радовали. Лишь одно положительное следствие имелось в периоде плена Церкви – последователи Бога проявляли стойкость в невероятно тяжёлых условиях. Церковь выстояла и даже сумела подняться, не используя силу со своей стороны, этот мир самостоятельно запутался и был поражён в тех волнах проблем, что породил своим же злом, оно возвратилось к нему обратно. Закалка же, обретённая Церковью в трудностях, служит до сих пор, и как выученный урок, стала ещё одним фактором, который доведет её до триумфа в заключительных сценах истории. Уроки стойкости пригодятся в той войне, что будет предпринята тьмой в скором будущем.
Под конец этой сцены Иоанн записал реплику небес в сторону зверя – "Кто ведёт в плен, тот сам пойдёт в плен, и кто убивает мечём, тот сам должен быть убит мечём". Возмездие зверю, чьей власти в 1260 лет пришёл конец на рубеже XVIII – XIX веков, было как раз таким – там, где католики убивали и изгоняли гугенотов, физически уничтожали и репрессировали их самих во время французской революции, также глава католической церкви был взят в плен.
Зверь с рогами ягнёнка
Теперь на смену (или на помощь?) зверю из моря из земли вышел ещё один зверь, у которого было два небольших рога, похожих на рога ягнёнка. Несмотря на вроде кроткий вид (был зверь явно не хищного облика, иначе это было бы отмечено), вёл себя новый зверь по хозяйски, как бы он был главным. Иоанн говорит, что он говорил и действовал как дракон, который обозначал дьявола. Какое государство возникло на малонаселённой территории после окончания 1260 лет, то есть в 19 веке? Кандидатов на эту роль немного, точнее я даже не представляю других, кроме Соединённых Штатов. Образовались они раньше, но о себе громко не заявляли, долгое время будучи слабым и посредственным государством, однако в девятнадцатом столетии эту страну замечали всё чаще. Промышленная революция позволила Соединённым Штатам буквально расцвести, именно тогда они стали страной возможностей. Демократы и республиканцы, две партии, очень удачно поделившие между собой электорат, правили страной, и сдерживая друг друга, они не вырастали слишком большими (когда одна из партий исчезла с политического горизонта, заигравшись в какие-то игры, через некоторое время всё же понадобился противовес, и была создана снова ещё одна партия, заполнившая политическую нишу). Христианские принципы, заложенные в конституцию и свобода вероисповедания, да и просто большое количество добропорядочных христиан, сделали Америку обществом благополучия и процветания. Однако то простые люди, управляющий же класс при всей демократичности сложился иным, чем большинство населения, и неважно, к какой церкви они себя причисляли, принципы их жизни были другими, не христианскими, что сделало эту страну сотрудником дракона, продолжавшим его линию. Не могу сказать, сразу ли было дело нечисто или со временем через спиритические сеансы они пришли к сатанизму, или перебравшиеся из Европы в перспективную страну большие деньги поменяли расклад, но христианской нацией стали править чуждые христианству силы. И мало кто на это обращал внимание, многим нравилось быть лучшей в мире страной, землёй мечты многих.
К Соединённым Штатам многие страны могли бы предъявить претензии за причинённые несправедливости, но Откровение обращает внимание на одну из них, связанную с религией – они "заставляют всю землю поклоняться первому зверю". Это о том, что в конце истории эта страна, несмотря на принцип свободы вероисповедания, внесённый как базовый конституционный принцип, станет принуждать людей принять и повиноваться тому, что составляет отличительную черту католицизма. Наверное мы уже отмечали у Даниила, что власть Рима будет отменять "праздничные времена и закон", что ярко подтверждает и католический катехизис в отношении перемены субботы на воскресенье, заявляя о "ключах царства небесного", данных церкви, что в этом он осуществил право и власть церкви, которой её наделил Христос.
О правах и власти Церкви в этом отношении стоит поговорить, ибо многим такое право кажется вполне достаточным основанием для любых злоупотреблений божественным доверием. У Церкви в самом деле есть определённое право прощать и наказавать, определять какие-то порядки в соответствии с нуждой текущего момента, однако не могу себе представить отмену какой-либо заповеди в Законе или добавление новой. Прежде всего потому, что Церковь находится под руководством и главенством Бога, и как минимум она не может принять ничего, что не понравилось бы Богу, что не соответствует Его природе. Иначе Люцифер бы давно добился всех своих желаний и у Бога не было бы оснований отказать ему. Церковь не может оправдывать грех, не может объявить праведное дело греховным, нарушить справедливость… Иначе можно было бы просто сместить Бога, объявив себя выше или главнее. То, что выражено в Законе, является отражением природы и характера Бога, поэтому менять Закон означает вмешательство в прерогативы Бога, а то и просто измену Ему. Сын Божий, будучи на Земле, подал явный пример, говоря, что делает только то, что угодно Отцу[47]. Между Ними царит согласие, и это не то, когда Сын, имея те же возможности к чему угодно, мог бы делать всё, что угодно, а Отец, чтобы не выносить сор из избы, покрывал бы Его и ради мира с Ним был бы вынужден соглашаться с Его любыми действиями. Это как раз то, на что можно ориентироваться в вопросе какую Церковь имеет широту манёвра. И если какая из религиозных организаций вообразила себя владычицей небес, то это проблема для неё самой, но Христос уже давал пояснения для подобного рода деятелей: "мы Твоим именем много чудес творили[48]" – "отойдите от Меня делающие беззаконие, Я вас никогда не знал".
До некоторого времени в США католики были или считались меньшинством, для многих это было очень непопулярно быть причисленным к этой церкви, однако же протестантизм, отстаивая первый день недели как день поклонения, а тем более когда конгресс примет закон на федеральном уровне о нём как нерабочем дне, станет агентом влияния католицизма. В конце девятнадцатого века Штаты уже пытались принять национальный воскресный закон, но он не прошёл тогда, ещё многое не было готово, но к нему ещё вернутся, когда мировая обстановка заставит их подумать о Боге. В Откровении это изображено "образом зверя", как бы повторением того, что делал зверь. Рисунок или изображение зверя станет действенным, до того, что на непринимающих отличительный знак католицизма будут наложены санкции, запрет "покупать и продавать". Если делать это с государствами, обладающими суверенитетом, сложновато, то с гражданами своей страны и сателлитов запада будет гораздо проще. Мало того, со временем непокорных приговорят даже к смерти. Сегодня это кажется невозможным, права человека и прочее подобное, но если мы видим сегодня разгул сатанистских сил на Западе, то вскоре маятник качнётся в другую сторону, в религиозный фанатизм. И именно для того сатанисты в правительствах и влиятельных кругах и раскачивают ситуацию сверх всякой меры, до беспредела, чтобы набрать как можно большую массу для обратного движения, чтобы как можно меньше протеста было против воскресного закона и как можно больше всеобщего энтузиазма по поводу псевдорелигиозного возрождения.
Этот зверь с рогами ягнёнка выглядит своего рода комиссаром первого зверя из моря, он делает чудеса и старается всех остальных убедить повторить его опыт религиозного возрождения. Его можно назвать лжепророком, он именуется так в конце Откровения. Его мощь как пророка такова, что он даже сводит огонь на Землю, подобно Илие. Кстати, важно, люди этого мира считают чудеса абсолютным доказательством правоты чудотворца, но здесь, в Откровении, эти чудеса служат ложным целям, также апостол Павел говорил[49] о ложных чудесах, не в смысле, что чудеса были фокусами и обманом, но что настоящие проявления сверхъественных сил служат обману и обманщикам.
Всем желающим Откровение говорит, что они могут определить этого зверя по "числу его имени", которое обычное человеческое. Число имени совсем несложно, наверное во всех алфавитах в древности буквы имели числовое значение, особенно до внедрения арабских цифр специально для обозначения чисел. Римский алфавит не исключение, поэтому достаточно попробовать рассмотреть различные латинские титулы главы римской церкви на предмет наличия в наименованиях чисел. Титулов немало, но, к превеликому сожалению, сейчас нет под рукой того обзора разных титулов папы, из которых до двенадцати из них дают число 666. Но "наместник Сына Божьего", пожалуй, самое известное среди них, и его одного достаточно для примера:
Итоговое 666 можно получить из разных имён и названий, однако это число является лишь одним из признаков антихристианского начала среди многих других, поэтому искать зверя только по числовому признаку дело бесполезное. Нужны другие совпадения, хотя бы чтобы его власть длилась 1260 лет. А также он тот, кто менял законы и праздничные времена, поэтому многие другие кандидаты сразу отпадают.
Снова 144000 – 14 глава
В 13 главе речь шла о развитии отступления, доходящая до преследования и уничтожения тех, кто не принимал "начертания зверя", и теперь Откровение показывает противостоящую отступлению силу. К тому времени, когда отступническое движение дойдёт до своего логического предела, до той же степени развиваются и те, кто следует за Вождём спасения. Если последователи зверя и лжепророка получают "печать зверя", то верные христиане получают "печать Бога". Говоря о седьмой главе, где во время "шестой печати"появились эти 144000, имеющие печать Бога, мы говорили о том, что они являются своего рода инициирующим ядром, которое свершает дело "проповеди Евангелия", после чего Христу открыта дорога для второго прихода на нашу планету. Они формируются сегодня, эти люди, которые оправдают Бога по всем статьям обвинения, которые дьявол смог собрать и сочинить против Него с начала своего восстания и до сих пор. Поэтому они изображены стоящими на Сионе вместе с Сыном Божьим, изображённым Ягнёнком. То, что они поют, непостижимо никому из живущих, поскольку их опыт верности и доверия Богу другими не пройдён, в их шкуре не был никто из остальных, разве что живущие в небе Енох, Илия и ещё пару человек из ждущих воскресения мёртвых, могут считаться столь же успешными в подражании Богу. И Авраам, и Давид, считающиеся наивысшими среди праведников, имели те или иные недочёты, а иногда и серьёзные падения. Эти же люди, имея уроки и предостережения из их жизнеописаний, сделали соответствующие выводы и выучили эти уроки как надо. Поэтому они являются плодом всего, что сделал Бог и что было записано в Библии. Во время расцвета в последние дни расхолаживающего либерализма, сатанизма и прочих теорий и движений, они преодолели все соблазны и выстояли против всякого давления, в том числе от сверстников, они разобрались во всём, а если даже не сразу разобрались, где был обман, просто своим доверием делали то, что надо.
Их назвали "девственниками", но вряд ли это в том смысле, что они никогда не имели связей с иной плотью, ведь брак является священным установлением и никаким осквернением не является, поэтому здесь речь не о сексуальном воздержании вообще, но о победе над искушениями, в том числе сексуальными. В ветхозаветнее время нарушение второй заповеди очень тесно связано с седьмой, идолопоклоноство с прелюбодеянием, то есть у седьмой заповеди есть расширенное применение. Поэтому думаю, что говориться о верности вообще во всём, что было заповедано. Бог оправдал и освятил их, а они оправдали Бога уже одним своим появлением среди людей. В Библии есть такая тема – "Бог не стыдиться называть их братьями" или детьми, и это в предельной степени тот самый случай – они есть те, кто постыдят Люцифера во всех его обвинениях Бога и Его Пути.
Вести трёх ангелов
С появлением 144000 связаны три ангела, провозглашающих с неба свои воззвания. Можно подумать, что они по времени следуют за 144000 избранных, однако перед тем, как Откровение сказало о них, в предыдущей главе речь шла о запечатлении живущих, то есть после запечатления никто уже не может быть спасённым и раскаяться. Принявшие сторону зверя удерживаются тёмными силами в своей власти и не могут сменить сторону, к тому же то, что называют "дверью благодати", уже закрыто и недоступно. Спасённые спасены, погибшие приговорены… Поэтому, как часто в Библии бывает, сцена трёх ангелов ретроспективна, она как раз и раскрывает подробности, как и откуда пришли победители.
Как мы уже рассматривали, к концу эпохи 2300 лет появилось и не могло не появиться движение, доносящее до всех идею, что в конце этих лет произойдёт нечто очень важное. Пусть это не было второе Пришествие, как подумали Миллер и его сторонники, однако важность "очищения Святилища" трудно переоценить. Собственно, в образе трёх ангелов и описывается работа Миллера с сотрудниками. То, что он доносил до людей, выражается первым ангелом – "Наступил час суда Его!" Люди конечно подумали, что этот суд будет окончательным расчётом при втором Пришествии, но в реальности ошибка не была так уж далека от истины – суд, описанный в седьмой главе Даниила не менее впечатляющ, и может быть специально был описан в потрясающих воображение красках, чтобы никто не умалял значения этого события. Суд этот на всеми претендующими на вхождение в жизнь, над записанными в Книге Жизни Христа, не для Бога, но для жителей вселенной, чтобы они видели, кто к ним приходит и видели правоту и справедливость Бога, давшем шанс некогда павшим жителям Земли. Для них всех это очень важный момент, у многих были или даже всё ещё есть вопросы об остальных людях и падших ангелах, их сородичах, которые не будут восстановлены, но кого ожидает наказание и смерть. Без объяснения, почему одни павшие оставлены жить, а другие приговорены, не может быть победы Бога над Люцифером, сомнений о правоте Бога оставлять нельзя. И именно этот суд происходит сейчас.
Работа Миллера до 1844 года является работой первого ангела, она описывает смысл происходящего тогда. Призыв бояться Бога, Создателя всего сущего, Который занялся делом суда, вытекал из идеи конца, эти вещи тесно связаны между собой. Слыша о возвращении Христа, люди думали именно о том, что к этому надо приготовиться – перестать делать грехи, раскаяться и вообще привести жизнь в порядок. Чем многие и начали заниматься, не зря Миллера в первом периоде его работы приглашали все церкви.
Второй ангел говорит против Вавилона, системы ложной религии и поклонения, принёсшего заблуждения и ереси, однако имевшего власть и авторитет, так что сомневаться в его правоте было чревато проблемами, и даже до сих пор оно сопряжено с опасностями и проблемами, пусть сейчас нет инквизиции. Её дух никогда не прекращался… "Пал, пал Вавилон!" – когда впервые у пророка Исаии прозвучали эти слова, они означали падение царства Вавилона, но в Откровении эти слова обычно читают в смысле морального падения, как если бы было провозглашено, что Вавилон пойман в грехе, уличён и опозорен, как говорят о компрометации человека. Думаю это "падение" состоялось в обоих смыслах. Прошло менее полувека, как власть католицизма рухнула, однако в большей степени ангел говорит о моральном падении. В начальных главах Откровения в послании церкви Фиатиры, четвёртом периоде Церкви, Христос говорит о ложной церкви и её отпрысках, что Он даёт им время покаяться. То есть Он очень долго терпел эту организаци, принимал в ней всех искренних людей, и даже в определённой мере сотрудничал и помогал им в ответ на их просьбы. И вот теперь ангел возвещает, что ложная система религии окончательно пала, у Бога принято решение о Вавилоне, и скоро будет расплата.
Что происходило в то время вокруг адвентистского движения? Многие церкви закрыли свои двери перед Миллером. У них была веская сама по себе причина – сначала миллериты думали о весне 1844 года как времени пришествия Христа. Но в это время ничего не произошло, и сразу многое поменялось. Пришлось миллеритам вникать в детали древней истории, и они нашли, что указ Артаксеркса о восстановлении областного статуса Иерусалима, хотя и был издан в начале года (по нашему календарю), до самой Иудеи добрался к осени. В те времена не было телефонов и даже достаточно скоростной почты. То есть гонцы со срочными поручениями могли доставить их сравнительно быстро, но этот указ царя не был срочным, и его перевозил сам Ездра вместе с прочими переселенцами, это был долгий путь. Так что считать время, когда указ был принят к исполнению в Самарии (куда он должен был быть представлен, ибо там находились администрация области, куда входил Иерусалим), действительно нужно было с осени.
Но много ли нужно критикам? Дело адвентистов стало выглядеть неприглядно, и все, кто не были более-менее серьёзны в отношении библейских исследований, мгновенно разочаровались. Миллериты стали выглядеть как фанатики, хотя реального фанатизма до самого конца не было, если не считать за него продажу некоторыми домов и имущества, чтобы пожертвовать деньги на распространение информации о том, во что они верили. Разочаровавшиеся разочаровались не потому, что имели достаточные аргументы, а всего лишь потому, что в чьих-то глазах миллериты потеряли лицо. То есть они оценивали дело не по сути, а по меркам "приличий". Поправка Миллера была вполне вразумительной и достаточной для разумного, но этот мир не жил разумом, и не выдержал даже этого малейшего испытания. Большинство церквей показало свой настоящий характер, унаследованный от матери, католической церкви, хотя в те времена протестанты Америки ещё дистанцировались от Рима и помнили о своих корнях. Это и выражено воззванием второго ангела – "Пал, пал Вавилон… он[51] напоил народы вином страсти своего блуда". В этом вопросе многие раскрыли себя. Любящие Бога, даже если сомневались в том, что пришествие Христа можно подсчитать, были рады слышать об этом. Но те, кто не проникся Им по настоящему, хотя может быть и были высопоставленными служителями и популярными проповедниками, поддерживали контакты с адвентистским движением лишь из-за их популярности. Едва на них пала тень неудачи, они мигом отвернулись от них, ссылаясь на слова "не знаете ни дня, ни часа". Адвентистов объявили фанатиками и исповедующих эти идеи стали обрабатывать, требуя отказаться от них и даже исключать из общин, если не удавалось добиться желаемого. Фактически, многие в христианстве просто не желали возвращения Того, о Ком они заявляли, что любят, им было интереснее жить на этом свете, и они, как плохие слуги из притчи Христа, жили мыслью "не скоро придёт мой Хозяин".
Жить на этом свете не грех, и если жизнь складывается удачно, нет никакой проблемы в том, чтобы радоваться этому. Проблема не желающих возвращения Христа не в том, что им хорошо здесь, а в том, что они чужие с Ним… Они приспосабливаются к сосуществованию со злом, приучаются использовать кривые пути и позволяют себе грешить, то есть они сознательно рассчитывают на это, думая, что покаяние когда-то покроет их бы временное отступление. Однако мы уже говорили как будто об этом – грехи сознательные очень плохи, и они, хотя и могут быть прощены, но этот путь опаснее всего на свете, это игра о огнём, и это сознательное оскорбление Святого Духа, фактически сопротивление Его работе, так как Его работа и состоит в том, чтобы привлечь человека к добру и правильным вещам. Без Него люди не могут осознать грех как грех, наш разум сам по себе даёт очень ограниченное представление об этом. Об этом говорится у Павла – "Если мы, получив знание истины, сознательно грешим, то жертвы за грехи уже не остаётся[52], но только ожидание суда и ярость огня, готового пожрать противника".
Третий ангел объявил проклятие на тех, кто поклоняется зверю и его образу – это как раз вещи, о которых шла речь в тринадцатой главе, то есть фигура трёх ангелов не следует хронологически за 144000, а предшествует им. Те, кто не поклонятся зверю или его символу, не будут носить и его печати, но будут запечатаны признаком принадлежности к божественному миру. В реальности речь идёт о последователях Бога, хранящих Его заповеди, в отличии от тех, кто соглашается с заменой дня поклонения на первый день недели. В те последние дни противоречия между христианством разных образцов обострятся до крайних форм, и священный день станет камнем испытания верности. Между называющих себя последователями Бога есть большая разница – есть те, кто в самом деле следуют за Ним, и очень много тех, кто делает это лишь на словах, чья жизнь полна отступления от Его воли. Со временем все действительные Его последователи выкристаллизуются в один лагерь с определёнными взглядами и характером, остальные хотя и могут различаться по многим статьям, но ложная суббота, безосновательно возвеличенный некогда первый день недели, будет их общим признаком.
Печать зверя ставится на лоб или на руку, то есть одни сознательно будут придерживаться соблюдения воскресеного дня, другие могут быть равнодушны к идее, но будут подчиняться давлению обычая и законов. Печать же Бога будет ставиться только на голову, то есть без сознательного взаимодействия с Богом попасть в то число не получится.
Время третьего ангела – от разочарования осени 1844 года и до конца. После своего испытания те, кто не отказались от принципов изучения Библии, начатых Миллером или развитых им и его сотрудниками основ протестантизма, начали раскрывать для себя, находить или восстанавливать отдельные истины, утерянные или искажённые за "время язычников". За сравнительно короткое время небольшая группа адвентистов стала адвентистами седьмого дня, поняв однажды, что седьмой день для Бога так и остаётся той субботой, что была отмечена ещё в первой неделе творения. Она не была потеряна в истории, не затерялась при смене летоисчеслений и календарей (иначе и о первом дне недели тоже было бы невозможно говорить). Было также замечено, что христианский мир запутался с вопросом Закона – до сих пор я не касался этого момента, но под влиянием изощрённых доводов апостола Павла в отношении закона Моисея, который для христианства стал не обязанностью, как некогда для евреев, а лишь ориентиром для отыскания смысла в богословских вопросах, многие запутались. Упразднение левитского служения и земного храма каким-то образом стали считать упразднением Декалога, десяти Заповедей, в числе которых "не убивай", "не кради", "не прелюбодействуй". Это как же – неужели стало можно нарушать всё, что прежде было нельзя? Логически соображения тех людей ведут к этому, к "свободе от закона", что привело бы Павла в ужас, он-то говорил к тем, кто хорошо понимал законы иудаизма, а теперь толкователями стали, говоря по иудейски, "невежды в законе". Те, кто считал себя сторонниками "благодати" и думали, что закон им больше не нужен, называли тех, кто понимал десять Заповедей вечными, "законниками". Это есть профанация благодати и непонимание смысла Закона, но эта путаница для многих очень удобна и очень уж популярна в протестантском мире. Фактически идея отмены Декалога существует лишь для оправдания отмены четвёртой заповеди, остальные заповеди каким-то причудливым образом всё же "выживают" в их сознании, и лишь для субботы не остаётся места.
Ещё одним интересным и важным моментом в адвентизме было восстановление древнего представления о "душе". Понятия бессмертия души, жизни вне тела после смерти, в древности не существовало. Дело обстояло настолько просто, что саддукеи отрицали даже воскресение тела, не только жизнь в бестелесной форме. Что-то пришло от языческих представлений, что-то от философов, но теория бессмертия души в её сегодняшней форме неизвестна древним и в язычестве она развивалась постепенно. Большинство библейских моментов на эту тему однозначны – "мертвые ничего не знают[53]"; "любовь их, ревность и ненависть исчезли"; "им нет части ни в чём, что делается под солнцем[54]". Вечная жизнь выполняется в воскресшем теле, а не в отдельном от тела состоянии. Мёртвые ожидают воскресения, для них нет времени, и для умершего Адама пять тысяч лет, прошедшие со времени его ухода из жизни, при его воскресении будут ощущаться мгновением. Если есть какие-то тонкости ощущений при прощании с жизнью, угасанием жизни в теле, это без проблем объясняется другими причинами, чем способностью существовать без физизческого тела. Также нужно отметить, что если душа бессмертна, то в этом эта субстанция конкурирует с Богом, да и с Библией, заявляющей, что Бог "единственный имеет бессмертие[55]". То есть ко всему прочему Бог тогда не может уничтожать то, что бессмертно, а это как-то не согласуется со всемогуществом Бога.
На основе теории естественного бессмертия человека стоит спиритизм, вроде как дающий возможность живым общаться с умершими, и сколько вокруг этого накручено, вряд ли возможно исчислить. Но даже одна из основоположниц оккультизма, Блаватская, возражала против контактов с умершими, заявляя, что в реальности люди имеют дело не с умершими родными и друзьями, а с духами тьмы, работающими под них. В принципе с этим согласны практически все серьёзные христиане разных церквей, но всё же многие не могут устоять, в их учении отсутствуют серьёзные возражения от контактов с умершими, а некоторые даже богословы представляют дело так, как будто умершие люди становятся ангелами и помогают своим родным и друзьям после смерти. Так что положение в христианстве в отношении умерших очень неоднозначное, и многие соблазняются, когда вдруг сталкиваются с тем, что свидетельствует в пользу опасных теорий. Контакты с духами не несут добра, но открывают доступ к человеку для тёмных сил.
Постепенно обретя эти представления, эта новая церковь ощутила, сколько проблем люди имеют от тех или иных неверных представлений. Они поняли, что "им опять нужно пророчествовать" этому миру, чтобы он был подготовлен к возвращению Христа, только уже не о дате Его пришествия, а именно готовя мир к нему всем тем, что им теперь стало известно. Вавилон стал средоточием заблуждений и искажений библейских истин, и предстояло предупредить всех на Земле, что "пить вино Вавилона" и участвовать в его делах гибельно. Нельзя верить просто так, чтобы только верить, но нужно знать здравый путь, данный в Библии. Предупреждения о Вавилоне весьма и весьма суровы, вера в Бога должна быть разумной и обоснованной, согласованный с основами, выраженными в Библии. Опасно исповедовать Бога Библии и при этом исповедовать взгляды, которые Бог не вкладывал в эту Книгу. В древние века не приходилось говорить о ересях и искажениях взглядов, но после веков господства тьмы, увы, это стало насущной необходимостью. Голос, дающий Откровение, провозгласил – "в этом терпение святых, соблюдающих заповеди Божьи и веру в Иисуса".
Об опьяняющем вине Вавилона, об обманчивом действии ложных доктрин предупреждает ангел. Многие века люди не отвечали за ошибочные взгляды (разве что перед людьми, устроившими инквизицию для охоты на инакомыслящих) и Бог не требовал много от тех, у кого было совсем немного возможностей разбираться в подходах к Библии, но начиная со времени лёгкого доступа к Писанию и объяснений на любой вкус, когда само наличие многих церквей заставляет всякого серьёзного человека, имеющего интерес к религии, хотя бы немного напрячь разум, у нас появилась ответственность за наши взгляды. Пьющий вино Вавилона и из-за этого отвергающий Бога в Его повелениях, делающий грехи по невежеству и не желающий разбираться будет наказан. Эти символы означают вину людей по незнанию, но их невежество теперь добровольное. Однако Бог хочет не только праведных дел, но и чтобы человек хорошо понимал правильное и неверное, знал Истину в различных её проявлениях и оберегал себя от многих проблем, в том числе для собственного здоровья и счастья. Цель третьей ангельской вести в том, чтобы все указатели, ориентиры и правила у знающих Бога были направлены как надо, без отклонений. Это тоже часть Его царства, которое начинается внутри человека.
Четырнадцатая глава заканчивается картиной сбора двух урожаев, сначала пшеницы и злаков, а другая винограда, гроздей гнева. Жатва злаков имеет прямое отношение к запечатлению праведников, они были собраны в снопы, и уже ничто извне не могло изменить их судьбу, а сами они больше не станут сбиваться с Пути, не для этого они пришли сюда. Печать зверя также соберёт свою жатву, и дьявол, управляющий подвластными ему, попытается устроить на Земле немало проблем, только это выльется в большую кровь, о которой говориться в последнем стихе главы – "ягоды истоптаны в точиле за городом, … и потекла кровь на 1600 стадий". Это имеет отношение к Армагеддону. Об этом ещё будет речь.
Семь язв
Пятнадцатая глава продолжает тему последних событий, выдавая подробности о гневе Бога и наказании. Семь язв – это окончание борьбы дьявола и его сторонников среди людей с Богом и Бога с ними. Последние события, когда возрождённая Церковь завершает поручение Христа о проповеди Евангелия всем живущим, наполнены противостоянием систем. Те, кто принадлежат к избранным 144000, сильны и неотразимы, их аргументы развеивают любую путаницу, и все, кому интересно настоящее, а это не только слова, а также исцеления болезней, что практиковал Христос, обретают истину, покой и свободу души. Но другая сторона, веками копившая ресурсы, сейчас с удивлением наблюдает, как многие уходят из под их влияния. И они некоторое время лишь констатируют своё поражение, не будучи готовы к такому рывку возродившегося христианства. Однако делать что-то надо, и остаётся только принуждение, повторяя путь римской церкви. Последователей истины, хотя и будет много, но это по меркам прежних времён, на деле даже половина населения не встанет на сторону соблюдающих субботу (этот фактор в те дни будет чётко указывать принадлежность к тому или иному лагерю, поэтому для простоты удобнее применять это различие), и даже десять процентов мне кажется очень большой цифрой, хорошо если даже один процент населения планеты выберет правый путь. Но и это огромные массы людей. Да, надо сказать, что возрождение происходит не только в адвентизме, но и вообще во всём христианстве. Уже давно пятидесятнический дух проник во многие церкви, то есть люди раскрывают в себе неожиданные способности как минимум, в целом же это раскрытие потенциала человека, что открывает дорогу и сверхъественным явлениям. Так что наряду с возвышением 144000 в здравой ветви христианства, подобное происходит и во всех остальных церквях, что вроде как немалое благо и прогресс для человечества, и эти процессы кому-то могут навеять мысли, что близко время разрешения всех проблем на Земле. Но зло и склонность нарушать законы и порядок и капризность никуда при этом не исчезнут, под маской христианства будут, как и прежде, продолжаться всё те же тёмные дела. Но это внутреннее усиление христианства раскрытием природы человека может много изменить в геополитике. Что будет происходить в нехристианском мире? Могут быть огромные сюрпризы и потрясения. Да и иудаизм не сможет оставаться вне этого потока перемен, отворачиваться от темы потери первого прихода Мессии мало кто из них сможет.
Однако кто знает, как будут идти события, не знаю, да и нет нужды. В общем, за успехом Церкви последует реакция другой стороны, но когда выбор людей будет сделан и проповедь Евангелия завершится, время благодати закончится. А это в свою очередь означает, что теперь Бог может наказывать неверных и показать, как Он относится к выбравшим альтернативное добро. Это и будут семь последних ударов по нечестивым людям, что названы "семью язвами". Когда все определились, нет нужды продолжать "очищение Святилища", то есть следственный Суд, начавшийся после окончания 2300 лет с середины XIX столетия, прекращается. Первосвященник снимает с себя одежды священнодействия и облачается в "ризы мщения", вместо Иисуса Защитника выходит Михаил, великий Князь, стоящий за "сынов своего народа". В это время из небесного Храма выходят семь ангелов с чашами гнева Вечноживущего. Когда они вышли, Храм наполнился дымом, так что никто уже не мог туда войти, что означает конец благодати. Те, кто спасены, им не будет уже нужно очищение от грехов, это уже сделано, а будучи "запечатанными" Его оттиском, они больше не станут делать ошибок и падать в искушениях. Правда, отсутствие Ходатая довольно жутковатое переживание, но они выдержат это и покажут, что с Богом возможно и это. Дух Святой, влияющий на людей и ведущий к здравым началам и совершенству, не оставит тех, кто и прежде слушался Его, лишь те, кто отталкивали Его, останутся на самих себя, получат то, чего добивались.
Великий последний Суд будет позже, он будет касаться всех живущих, а эти семь язв призваны наказать последнее поколение планеты, отвергнувшее предельно ясное предупреждение и просьбу задуматься. Большинство не только отказалось, но и попыталось силой заставить спасённых отказаться от своего выбора, и это не проходит им безнаказанно. В тринадцатой главе шла речь о "печати Зверя", где финансовыми и другими санкциями этот мир пытался воздействовать на хранящих седьмой день, но не получив желаемого, довёл давление на них до крайних мер, до приговора к смерти. В принципе, это у них тоже не получится, а семь язв это ответная реакция Неба на эти попытки.
Итак, первый ангел с чашей гнева вылил её на землю, и на людях стали появляться тяжёлые кожные поражения, сопровождаемые гнойными выделениями.
Здоровье человека теснейшим образом связано со следованием "правилам эксплуатации" данного нам тела. Редко кто серьёзно воспринимает необходимость соответствия питания и других сфер нашей жизни и обстоятельств законам здоровья и прочим уставам. Проблема, что к нам не прилагают "инструкции по эксплуатации и уходу" при нашем приходе в этот мир, поэтому хотя эти правила существуют и объективны (правда сложность нашей природы делает их непростыми для изучения), но подавляющее большинство следует примеру других и обычаям, сложившимся в этом направлении. Правда, сила аппетита такова, что если бы нам даже и выдавали каким-то образом инструкции, как сохранять здоровье, многие бы всё равно игнорировали их. Кухни разных народов перемежаются со многими нездоровыми блюдами и обычаями, поэтому большинство к сорока годам теряют силы, а к шестидесяти обладают набором болезней в зависимости от пороков своего личного образа жизни. Для нас понятие о грехах и нарушениях божественных порядков ограничены заповедями Десятисловия, но каждая из тех заповедей тянут за собой многие уставы, и наше здоровье является большим подразделом шестой заповеди "не убивай". То есть небо видит сферу предметов, которые могут быть нарушены или соблюдены, куда более обширно, как, впрочем, и все разумные люди. Сохраняющие порядки и уставы Небес обычно понимают, что они ответственны и за своё здоровье, которое в их власти укрепить или же разрушить его. Теперь, с выходом на сцену первой язвы, все те, кто пренебрегали законами здоровья, обнаружат, что виноваты ещё и в этом.
Второй ангел свою чашу вылил на моря и океаны, и вода в них сделалась как кровь, и особо отмечено, что запах от неё был неприятный. Третий ангел поразил реки и другие источники воды на суше, и произошло то же самое. Неизвестен промежуток между ударами, хотя если можно здесь сказать о личных ощущениях, то наверное это несколько дней. На эти действия отозвался ангел, отвечающий за воды на Земле (редчайшее упоминание об отделах или "министерствах" хозяйства вселенской администрации) – "Они проливали кровь пророков, и Ты дал им пить кровь – они достойны этого! Праведен Ты, Господь, что судил так!" К этому голосу присоединился ещё один от жертвенника Храма, подтверждающий справедливость этих наказаний. К этому времени на Земле не осталось непричастных, выбор делали все, даже если не хотели его делать. И если Бог не настаивал, то силы тьмы, зверь и лжепророк, то есть союз разных церквей вместе с католической церковью и силами спиритизма (внехристианские – оккультисты, "Новый Век" и другие группы духовной направленности) выбора не оставляли, требовали однозначной покорности законам людей и тёмных сил. Сегодня можно видеть яркие указатели, как будет действовать Запад в будущем, глядя на силой насаждаемое единство западных стран в политике.
Четвёртая язва была климатическим оружием – солнце стало припекать сильнее обычного после того, как очередной ангел вылил на него чашу божественного гнева. "Жёг людей сильный зной", однако они вместо того, чтобы образумиться, они лишь ожесточались против Бога. Это скорее означает, что они ещё сильнее пытались заставить несогласных с воскресным законом покориться государственной власти, принявшей сторону большей части христианства, вопреки принципу свободы совести, заложенной в принципы современного мира. Для средневекового мира это было в порядке вещей, но ведь западный мир в соперничестве с СССР так сильно упирал на свободу и права человека – где они теперь? Перестали быть нужными?
Наносимые поражения произвели своё действие – большинство людей, да и многие в руководстве стали унывать, пятая язва произвела страх и депрессию. "Царство зверя стало мрачным" – люди стали бояться, что они неправы, по крайней мере что их восстание против законов Бога закончится плохо. Люди к тому времени будут хорошо знать то, о чём мы сейчас говорим, по крайней мере всегда найдётся тот, кто сможет объяснить интересущимся о том, что в данный момент времени происходит. Напуганное население – плохая основа для замыслов властей, потому что его распоряжения повисают в воздухе, нет желающих их выполнять. Пожалуй, время вспомнить слова из одной песни, которые автор вряд ли предназначал для этого – "Мир встал на колени после удара". Но это люди, однако их вождь Люцифер, которого все эти проблемы если и касаются, то мало, не собирается отступать. Он пытается внушить людям, что хотя соблюдащие субботу, на кого они давят, и правее их, однако же если бы субботников не стало, то они, подавляющее большинство, станут приемлемы в глазах Бога… В смысле, Богу нужна правота и послушание, и мир в общем-то почти что послушен Богу, религиозная революция последних месяцев очень много изменила на Земле, и обе группы христиан отличаются не так уж и много (ну подумаешь, что большинство не так скрупулёзны в послушании Богу, они же под благодатью, в конце концов, поэтому очищаются снова и снова и становятся столь же чисты, как и те фанатики), всего-то разницы в дне празднования да паре непринципиальных моментов. И если бы более правые куда-то ушли (из жизни, например), то неужели Бог не примет тех, кто тоже называется Его именем и следует почти всем Его предписаниям? В прежние времена такое иной раз даже и случалось, но не в этот раз.
Шестая язва это "высыхание великой реки Ефрата", что открывает путь на Запад государствам Востока. Можно вспомнить из последней главы Даниила о "северном царе", приходящем в ярость от вестей с Севера и Востока. Северный царь – США, властитель двадцатого века, Север – Россия, Восток – Китой, Северная Корея, Иран и те, кто пересматривает сегодня политические вектора с Запада на Восток. Оскудение человеческим потенциалом в результате упадка людей от ударов божественного гнева, а также и мора от плохой воды и долгой жары оголяют силы Запада. Похоже, что язвы будут наносится в основном по землям Запада, где прежде господствовал дракон и зверь, то есть Рим, остальные страны если и будут иметь какие-то повреждения, то они не будут столь критичны и эти страны сохранят человеческий потенциал. В этом отношении пятая и шестая язвы тесно связаны, шестая является следствием предыдущей.
Тёмные силы желают реванша. Потерявших всякую уверенность воодушевляют сверхъественным образом – Иоанн видит, как дракон, зверь и лжепророк, то есть оккультизм (дракон обозначает дьявола, действовавшего через языческий Рим), католицизм и протестантские силы США, действующие фигуры двенадцатой и тринадцатой глав книги, излучают из себя демонов. Это религиозное возбуждение, предназначенное успокоить пострадавшее население и зарядить его иррациональной уверенностью, что ещё немного, чуть поднажать, и их цель будет достигнута. Люцифер бросит в бой все свои возможности, будет много чудес, так что накачка будет огромной, лишь бы люди сделали последнее, что ему остаётся – физически уничтожить тех, кто правее их, чтобы прекратились наказания. В результате всей этой агитации и пропаганды мир приходит к Армагеддону, на деле это означает последние санкции этого мира против Бога в лице Его последователей. Воскресные законы поначалу не были опасными, нарушители отделывались штрафами и административными взысканиями, но по мере того, как Бог показывал, как Он к этому относится и когда стало очевидно, что субботствующие не желают оставлять свой путь, наказания ужесточились. Теперь нарушитель воскресного закона мог попасть в тюрьму, а также лишался современных сервисов, как в тринадцатой главе говорилось, "никто не мог ни покупать, ни продавать", у кого не было печати зверя – счета и средства нарушителей блокировались. Оставалось лишать их гражданских прав, а финальным штрихом станет сговор властей и церквей по уничтожению несогласных.
"Армагеддон" на мой взгляд можно понять двояко, и скорее всего оба имеют свой смысл, традиционный политический, если можно так говорить, и религиозный. Слово "Армагеддон" составное, и означает "гора Мегиддо", хотя сам город не стоит на горе, но горы находятся неподалёку от этой долины. При таком подходе многие считают, что войны и противоречия Израиля с окружающими палестинцами и арабским окружением дойдут до такой степени, что все народы отправят туда свои войска, скорее всего в качестве миротворцев. Когда там соберутся представители со всего мира, вроде как и придёт конец. Сегодня эта идея приблизилась к осуществлению сильнее, чем когда-либо раньше, и это ещё не трогали тему третьего храма. Однако если что-то такое и будет, сами по себе эти события не будут иметь связи с противостоянием правды и кривды, но продолжением противоречий этого мира. Так что мне всегда казалось, что политический кризис с Израилем может быть лишь внешним индикатором совершенного других событий, связанных уже с Церковью Христа и противостоящими ей силами.
Другое прочтение Армагеддона даёт перевод "гора совещаний", то есть тот сговор властей этого мира с оккультизмом и христианством, на котором они решаются уничтожить верную Богу часть христианства. Это будет последнее, что они смогут сделать против Церкви. На этом время этого мира приходит к концу. Седьмой ангел выливает свою чашу на атмосферу, и из Храма раздаётся возглас "Свершилось!" Иоанн пишет, что от этого произошло сильнейшее землетрясение, после чего ни о каком сопротивлении помыслить люди и ангелы Люцифера уже не могли.
Семь Язв это наказание отступников при жизни, наказание последнего поколения, продолжившего борьбу с Богом, хотя им предоставили все возможные доказательства их неправоты. Но по времени это небольшой отрезок времени, который на исторической шкале семи Печатей находится в конце шестой, описывающей Второе Пришествие, когда сопротивляющиеся Богу кричат горам, чтобы они упали на них и скрыли от созерцания лица Христа.
Армагеддон был подготовкой к уничтожению христианского меньшинства, и осталось лишь попытаться осуществить заговор, и седьмая язва срывает замысел врагов Бога и Церкви. В день Х (хотя скорее это ночь, что должна была стать подобной варфоломеевской) участники заговора, исполнители, попробуют добраться до тех, кто остался без всяких прав и защиты со стороны общества и государства, но если в прошлые времена Бог не всегда защищал Своих людей, то теперь, когда все дела рассмотрены и решены к жизни или к смерти, и гибель праведников уже никому не послужит поводом задуматься о смыслах, Бог не позволит прикасаться к ним. В общем, Он проявит Себя, и это последние часы этого мира. Объединение разнородных сил оккультизма, католизцизма и протестантизма распадается, все подчинённые ресурсы государств и общества, подконтрольные этому временному союзу, выходят из подчинения. Слишком большое число людей начинают видеть реальный расклад сил и ощущают себя обманутыми. Многие пожелают обратить выданное им оружие на тех, кто загнал их в восстание против Бога, и хотя они в своё время сознательно выбрали эту сторону, свалить ответственность на другого – исконное свойство греховности, так что вождей и руководителей тьмы ожидает бунт обманутых ими. Вскоре приходит Сын человеческий и Землю ждёт запустение на тысячу лет.
Разъяснение о Вавилоне
Цикл сцен о язвах вроде как заключительный, и Иоанн имеет передышку после картины последней из них. Сейчас вокруг него тишина, покой, который когда-то наступит на многострадальной планете. Можно расслабиться и отдохнуть после всех этих тяжёлых картин борьбы добра со злом. Однако хотя приход Христа и ложит конец системе зла, сама история ещё не закончена. Ещё будет суд над неспасёнными, подобный тому, какой был над спасёнными людьми, и окончальный расчёт с родоначальником зла и всеми его последователями. Откровение ещё не закончено, и к Иоанну подошёл один из ангелов, что выливал чаши гнева на Землю и сказал, что хочет показать ему детали о Вавилоне, раскрыть двойственную суть этой фигуры.
То, что эту сцену показывает именно ангел, участвовавший в раздаче чаш гнева, наверное, означает, как Бог к этой системе ложной религии изначально относится, другого смысла я пока не вижу.
В описании, данном словами, "великая блудница" сидит на больших водах, однако же он повёл его в видении в пустыню, а не к морю, и это редкий, если не уникальный случай двойного символизма прямо в видении. Иоанн увидел багряного зверя, по описанию повторяющего дракона из двенадцатой главы, как и зверя из тринадцатой, и этот зверь и есть "великие воды", то есть народы и страны, которые мы относим к Западу. Это опять Рим, зверь о семи головах и десяти рогах. Только этот зверь внуздан и осёдлан, и на нём сидит женщина блестящей наружности. Это она управляла империей, и её имя Вавилон, мать блудниц и всякой земной мерзости. Так Рим и Вавилон оказываются связаны воедино как материальная база и управляющая идея. Вавилон стоит понимать не как исторический Вавилон времён расцвета при Навуходоносоре, а как первый город на Земле, задумывавшийся как "Врата Бога", но оказавшийся "Болтовнёй", Балал вместо Бабэл. Что женщина держит в руках, не хочется описывать, лишь для тех, кто считает, что священная книга не должна вроде бы касаться грязи и скверны, стоит сказать, что именно чтобы не было скверны, чтобы её предотвратить, люди должны быть предупреждены. Библия говорит о зле, вскрывая и причины, и следствия, чтобы хотя бы кто-то внял предостережениям.
Иоанн видит, что эта падшая женщина буквально пьяна от крови праведников, и очень этому удивлялся. Мне не очень понятно, что именно его привело в это состояние, то ли то, насколько можно низко пасть, то ли его разум отказывался верить, что столь блестящий вид и красота сочетались с пороками и злобным характером. Многие склонны не верить откровениям знатоков, видя перед собой респектабельных и уважаемых людей, вроде бы понимая, что это плохие люди, однако же видимость гипнотизирует, и несмотря на всякие доказательства, прельщаются внешностью и верят очевидно пустым словам и эмоциям, отстраняя разум от управления. В большей или меньшей мере это происходит со всеми – даже безгрешные ангелы удивлялись противостоянию Христа и Люцифера – ну почему, Люцифер же такой прекрасный и уважаемый князь небес? Как он может быть неправым? Не может такого быть. Но были те, кто судили не по тому, что видят глаза и слышат уши, а пользовались выводами разума, опираясь на творимое той или другой стороной. Как есть и те, кто позволяют себя обманывать и игнорируют доводы рассудка.
Ангел говорит о её обманах – "Вином её упивались живущие на Земле", то есть те принципы, что воплощены в учение римской церкви (и не только), выгодны людям, и они охотно пользовались ими. Со стороны может показаться, что монашество или безбрачие духовенства очень уж строгие и бесчеловечные вещи, однако же там есть и обратные стороны, и именно там находятся вещи, принимаемые огромными массами людей. Индульгенции были крайним проявлением этого, но и без них возможность грешить дальше, всего лишь рассказав о сделанном неверно кому нужно (или "покаяться"), очень нравится многим. "Грешить и каяться" – на деле это мечта грешника, вроде как можно вполне жить в своё удовольствие и в то же время надеяться при этом на снисходительность Бога, а значит и на некое "спасение" в будущем. Ещё первая апостольская церковь столкнулась с этим соблазном снизить стандарт, и многие не устояли и согласились, разница с учением Христа им не казалась большой. Сегодня можно услышать голоса в любой церкви, местами это может насаждаться сверху, что человеческая природа до самого конца останется склонной к нарушениям (что истинно), а значит, утверждают они дальше, никакая святость и совершенство, никакое послушание по настоящему для человека невозможно, но это уже профанация божественной силы и Евангелия. Благодать они представляют только как средство прощения, но не как средство восстановления или связи с Богом, наделения человека сверхъественным потенциалом. Доходит до того, что сама победа над искушением объявляется грехом самоправедности… Из этих сниженных стандартов вышла система подавления тех, кто даёт Богу в себе достаточно места, чтобы вывести на любую высоту, и "Вавилон" является упадочнической версией христианства. Не случайно там так часто говорят о немощи человека и необходимости "костылей" и подпорок, причём выходит так, что уже с младенчества человек должен учиться ходить с ними и не сметь пытаться обходиться без них, если не хочет оказаться отщепенцем.
Ангел сказал Иоанну, что удивляться тут нечему, и что он готов рассказать ему подробности об увиденном здесь. Признаки, которые он раскрывает, одни очень легки для понимания – "семь холмов, на которых сидит женщина". Семь холмов – указание на вечный город, это Рим Рим. Одного этого, наверное, достаточно, но он даёт и другие детали, которые посложнее – этот зверь такое царство, которое "было, и исчезло, потом вышло из бездны, и после ушло в погибель". И этому будут удивляться народы, глядя на эту фигуру мировой сцены. Рим даже дважды подходит под эту характеристику, сначала была языческая Римская империя, которая было исчезла, но возродилась священной Римской империей. Это вполне можно назвать "выходом из бездны", когда в западной части бывших римских территорий, разорённых ударами варварских народов, возникла структура управления, инициированная лицом, которому не давали светской власти, который имел только религиозные полномочия. С католической церковью также происходило похожее – потеря всей силы и влияния в конце XVIII столетия и тихое восстановление в период правления Муссолини, затем быстрое обретение снова немалого политического веса в мировом масштабе.
Некоторые символы могут быть многозначны – ангел говорит, что семь голов зверя означают не только холмы Рима, но и семерых "царей", из которых (и из самого вида зверя этого никак не видно, мы узнаём это только из его пояснений) пятеро уже прошли, один в наличии, а седьмой, когда придёт, будет недолго. Правда, дальше идёт тяжеловатый для воображения комментарий от него же, что зверь, которого видит Иоанн, является восьмым царём, однако же из "числа семи", и его концом будет гибель. То есть зверь, на котором сидит женщина, является одной из своих голов… Но не всё так страшно, это актуально лишь в аспекте "царей", но не холмов города. А с "царями" ситуация такая: некоторые комментаторы видят в звере осуществление всех государств, через которых народ Всевышнего был угнетаем в разные времена – Египет, Ассирия, Вавилон, Персия, Греция, Рим языческий, Рим христианский. Первые пять прошли, от некоторых осталась лишь память, другие существовали, а Рим был сейчас языческий. Седьмой царь придёт через три-четыре столетия от времени, когда было дано Откровение. Но в этом случае непонятно, кто тут будет восьмым, повторяющим бывшего прежде.
Можно посмотреть также на те страны, что служили опорой папе – Франция в лице франков, первыми поддержавших католическую версию христианства; Италия, где папство располагалось; Испания, где инквизиция свирепствовала особенно сильно; Византия, давшая римскому священнику саму возможность развернуться; Германия, где простодушный Лютер поначалу хотел возродить католическую веру, да вышло не так, как он хотел; Англия, в своё время как и все, служившая Риму; даже США, которые ещё лишь готовятся сыграть свою роль в поддержке если не самого Рима, то его учреждения, ради чего пойдёт на нарушение своей конституции. США могут быть как раз "восьмым из семи", если рассматривать эту страну как продолжение англосаксонской Британии. Не хватает до полной семёрки? – Латинская Америка, все государства которой насквозь католические, где папа имеет огромную поддержку и влияние.
Я больше склонен видеть значение "царей" в разнице управленческих систем. За время существования Рима это общество перепробовало разные методы и формы власти – цари, сенат, триумвираты и децимвират, диктаторы, консулы, императоры, власть верховного священника-понтифекса и обожествляемого императора. В этом подходе римский папа повторяет верховного понтифекса, здесь очень удачно подходит "восьмой из числа семи", то есть повторение чего-то из того, что уже было.
Десять рогов зверя, раскрывает ангел, это цари, то есть государства, которые будут играть роль в своё время вместе со зверем. Десять государств Европы это те, что считают себя наследниками славы Рима (Москва тоже не избежала этого искушения, но она не была частью Рима[56], России же Бог судил быть сдерживающим моментом мощи Запада во все времена, так что стремиться быть частью римского наследия я бы не хотел, есть более достойные цели), Англия, Германия и Франция с некоторыми другими, что считаются двигателями Евросоюза сегодня (и Европы в прошлом). Европа в реальности состоит (по сну Навуходоносора) из механической смеси "глины" и "железа", в ней много стран, и не все из них входят в число десяти более сильных. Сегодя как никогда прежде видна подконтрольность европейских лидеров США, пусть пока это ещё не зверь, но объединение в конце времени протестантизма в США и Европе с католицизмом остальных и оккультизмом немалой части общества будет сопровождаться полным подчинением-единством всех этих стран. Тогда эти "цари примут власть со зверем на один час", и это время просится быть переведённым в пророческие "день за год", что даёт буквальные две недели. Это похоже на время от опубликования закона об истреблении хранящих седьмой день до дня, когда это мероприятие по избавлению от несогласных должно осуществиться. Не столь уж долгий срок, но для жертв того сговора это критическое время.
Ангел говорит, что эти десять царей возненавидят "блудницу" и разорят её, разоблачат и сожгут её тело. Это говорит о том, что планы сильных мира сего не смогут быть осуществлены, но потерпят крах. Что остановит их? – явно нечто такое, где Бог проявит себя однозначным образом, защитив тех, кого этот мир приговорил. Обманутые люди, увидев, что ненавидимые ими вдруг оказались правы и Бог на их стороне, обратят свой гнев, как это иногда бывает, на обманувших их. Это уже было описано как распад "великого города" на три части и падение Вавилона. С того момента, как покушение на несогласных будет сорвано, до того, как Христос вернётся на Землю, будет какое-то время, может быть несколько часов, может несколько дней, подобно как Ной с детьми сидел в ковчеге целую неделю до начала дождя. Для тех, кто вёл мир по ложным дорогам, выдавая желаемое за действительное, это время будет тяжёлым.
Плач по Вавилону
В восемнадцатой главе повествование делает небольшой шаг назад, пока Вавилон ещё был на коне. Появившийся ангел сообщает, что Вавилон пал, что повторяет сказанное вторым ангелом в четырнадцатой главе. Но если те ангелы начали свои вести ещё в конце периода 2300 лет, то это звучит в самом конце. Люди должны увидеть, что этот город, правящий планетой или её значимой частью, определился и зло в нём выкристаллизовалось до конца, не осталось ничего доброго. Интересно, что ангел говорит о нечистых птицах, и это частное свидетельство того, что законы о различении чистого и нечистого в животном мире никуда не делось. Этот устав не был дан одним лишь евреям на Синае, не происходил от Моисея, но известен ещё со времени Ноя, поэтому христианство ошиблось, если не сказать хуже, начав учить, что пищевые запреты упразднены со смертью Христа. Отказ от следования этому уставу должен был бы сопровождаться не меньшим разбирательством, чем в своё время произошёл с темой обрезания, но ничего подобного никто не проводил, просто все со временем подумали, что всё уже давно решено, хотя при решении вопроса обрезания этот вопрос не обсуждался. Опять же, нужно отметить, что идоложертвенное не имеет ничего общего с различием чистого и нечистого, идоложертвенное является информационным или виртуальным добавлением к теме пищи, а различие чистого-нечистого имеет биологическую основу, прямо относится к здоровью, и, возможно, сопряжён с экологической нишей человека в природе.
Дав характеристику Вавилону, ангел призвал всех, кто служит Богу, оставить организации и церкви, связанные с Вавилоном, потому что Вавилон будет подвергнут наказанию и те, кто не покинут его пределы, погибнут вместе с ним. Во все прежние времена в любой церкви человек мог обрести связь с Богом и быть спасённым, при условии послушания всему, что ему известно и понятно о правилах и требованиях Бога. Но не сейчас, теперь все были просвещены о правильном и неправильном, и оставаться в прежних организациях уже нельзя, нужно заявить о своей принадлежности и выборе. Впрочем, думаю, этот призыв номинален, на деле это произойдёт само собой, так как приверженцы истины не могут спрятаться в этом мире, их отличает пара признаков, делающих их заметными. Приверженность седьмому дню и неупотребление нечистого мяса являются достаточно громким сигналом для окружающих.
В советское время бывало, что в одной роте могли оказаться пара баптистов и адвентистов, как и других представителей христианства. Быть верующим особо не запрещалось, хотя "перевоспитать" их стремились все, кому не лень, от замполитов и особистов до последних лоботрясов, стремящихся хотя бы таким способом зарекомендовать себя "правильными" перед начальством, поэтому многие не стремились заявлять о том, что они имеют эти убеждения. Но если традиционному верующему было достаточно просто молчать, то адвентисту молчание помочь не могло, в ближайшую субботу, а то и при первом же посещении столовой его убеждения становились явны, если он, конечно, не решал на два года отказаться от своей веры, думая потом, в более благоприятное время вернуться в церковь. Разумеется, и традиционных христиан вычисляли, ибо неупотребление крепких выражений, отказ от курения и алкоголя были очень редким явлением, но на это требовалось время, тогда как субботники выявлялись с первого дня сами собой.
"Грехи её дошли до неба и Бог вспомнил её неправды" – пришло время, когда уже в этой жизни преследователям праведников придётся испытать на себе все прелести насилия и жестокости, которые они думали находятся в их монополии. Это как раз язвы, разрушившие мир зверя и лжепророка, испугавшие население, а также финальное восстание обманутых подчинённых, напавших на своих вождей. Большую часть главы занимает плач торговцев, богатевших на запросах элит и правителей. Теперь их предметы роскоши никому не нужны и они со всем вдохновением со множеством подробностей перечисляют потери. Эта плачевная песня из того же ряда, что и многие другие образцы библейского эпоса. Данный плач виртуальный, он создан за две тысячи лет до того, как он понадобится, но Бог знакомит людей с перспективами своего Пути и вражеских обольщений, чтобы кто-то всё же задумался.
Последние слова восемнадцатой главы имеют важное утверждение – в Вавилоне "найдена кровь пророков и святых, и вообще всех убитых на Земле". Каин, первый ставший тираном ради личных амбиций, уже входит в сборную команду Вавилона, как и любой человек, избравший кривую стезю. Можно не быть верующим по какому-то конкретному образцу, можно не разделять идеологии князя тьмы, но Вавилон становился Вавилоном из усилий всякого эгоиста, и принял со временем форму христианства, переформатировав его по своему.
Реакция небес на разрушение Вавилона
Если на Земле большинство находилось в ожидании ещё больших проблем, наверху в это время слышались многочисленные голоса радости и празднования. Девятнадцатая глава продолжает повествование. Мощные голоса возвестили, что Бог Вседержитель воцарился или просто продолжает управлять миром. Те же голоса возвестили важную весть – "наступил брак Ягнёнка, и Его жена приготовила себя".
Либеральный лагерь христианства (хотя для меня это просто новое поколение николаитов, причём очень многие из них сознательно служат Люциферу в среде христианства) очень неприязненно относится к словам "приготовиться к Пришествию Христа". Они с презрением высмеивают саму идею что-то изменить в себе, не стесняются глумиться над верой отцов и дедов, которые ощущали свою "неготовность". Но они не правы, они не имеют из Библии ничего опровергающего идею приготовления, зато Библия имеет вот это вот место – Церковь, наконец, достигла этой цели… Постепенный прогресс христианина, если он серьёзен и постоянен в своей цели непременно ведёт к росту, о котором Библия не раз говорит – "от веры в веру[57]", "сначала зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе[58]". В самом Откровении говорится о "созревании" жатвы праведных и нечестивых.
Ей было "дано одеться в виссон белый и чистый", и сразу раскрывается, что этот материал и его цвет символизируют праведность святых, полученную ими свыше и сохранённую во всех испытаниях. Ангел добавил, чтобы Иоанн записал, что блаженны званые на эту свадьбу Сына Божьего. Каждый приглашённый туда и составляет вместе со всеми другими зваными тело Церкви.
Иоанн, впечатлённый раскрытым ему и всем увиденным, было склонился перед ангелом в поклоне, однако тот остановил его – "Смотри, не надо этого делать". Он объяснил, что он всего лишь сотрудник, помощник, "сослужитель" ему и подобным ему, живущим на Земле последователям Христа. Принимать поклонение имеет право лишь Бог, все остальные находятся на равных, если не по положению, то по природе. Когда Люцифер захотел, чтобы ему поклонялись, он взялся за непосильное для себя, и это было ограблением прав у всех остальных, кого он не превосходил качественно.
В православии и католицизме как будто понимают это, и когда эта тема затрагивается, они согласны и говорят, что не делают этого, а всего лишь просят ангелов и находящихся в небесах праведников дополнительно просить Бога за них. Хотя последнее и лишнее, небожители и так уже более чем плотно заняты в служении людям, но имеется большая проблема в том, что это понимает не самая большая часть православия, образованная, а имеется ещё и невежественная сторона, у которой представления часто прямо противоположны мыслям образованной части. И они в самом деле по язычески поклоняются ангелам и святым, как и иконам, и до сих пор, кажется, никто и пальцем не шевелит, чтобы это невежество сократить если не до нуля, то хотя бы до каких-то пределов. Но таким образом образованное православие несёт ответственность за то, что происходит в их епархии, и более того, несёт их вину, и даже большую, чем те, кому не объяснили по настоящему, во что же они верят.
Второе Пришествие
После описания последних наказаний над лишившимися благодати и уничтожения лжеучителей, заведших большинство в восстание против Бога, Иоанн видит непосредственное шествие Христа, идущего на Землю во второй раз. "Увидел я открытое небо, и вот конь белый, и сидящий на нём называется Верный и Истинный, который праведно судит и воюет. Его глаза как пламя, и на голове Его много венцов. Он облечён в одежду, обагрённую кровью. Имя Ему Слово Божье". За Ним следуют армии ангелов, на Его одежде начертано "Царь царей и Господь господствующих". Он идёт, что поразить народы жезлом железным, и в винограднике с грозьдями гнева, поспевших и вызревших, Он растопчет эти плоды. Думаю, эта картина второго пришествия красноречиво говорит о перспективах прошлого, уже прошлого мира.
Девятнадцатая глава Откровения недвусмысленно указывает, что выживших не останется, что планета останется пустой, нет на Земле непричастных той или другой стороне, кого можно было бы оставить и дать "второй шанс". Кто упустил первый, сделает и со вторым то же самое, потому что шанс этот был не разовый, на это давалась целая жизнь. Израилю и христианству Бог предоставлял немало времени и разные эпохи как раз и были новыми шансами для новых поколений исправить то, что было упущено предыдущими. Не все сделали выводы, а если и делали, то всё равно выбирали компромиссный, промежуточный вариант между добром и злом, что в итоге оборачивалось всегда упадком и никак иначе.
Возникает ангел-глашатай, громко зовущий зверей и птиц лететь на огромный пир, образовавшийся из восставших против Бога и Его последователей. На планете в это время будет много убитых. Организации, представлявшие Вавилон и его союзников, "схвачены" и брошены в огненное озеро, образовавшееся из катастрофических изменений земной поверхности. Если бы кто-то и выжил после пришествия Христа, а это будет сопровождаться, как пишет Пётр[59], сворачиванием небес и буйством огненной стихии, то есть вулканическая активность резко возрастёт на какое-то время, то протянуть до спокойных времён никому не удастся. Сама атмосфера, отравленная дымами и выбросами магматических газов, вряд ли позволит уцелеть живым организмам. Это будет тотальное опустошение.
Тысячелетнее царство
Что будет происходит после Второго Пришествия? Двадцатая глава описывает, что дьявол окажется скован большой цепью на тысячу лет. Будет ли это на опустошённой Земле или же его транспортируют куда-то в особое место, названное здесь "бездной"? Не думаю, что это место находится где-то в иных пространствах, наша планета перед первым днём творения тоже названа бездной, да и в Откровении один из зверей выходит из бездны тоже, как другие выходили из земли или воды. Поскольку наша планета окажется сильно пострадавшей во время прихода Иисуса за своими людьми, то явно она вернётся в некое хаотическое состояние дисбаланса, которое будет продолжаться некоторое время. Она с полным правом может называться бездной, когда пыль и дым скроют её поверхность как в доисторические, в смысле до творения, времена.
Люцифер и его ангелы будут вынуждены оставаться здесь в течении назначенного им срока, чтобы, видимо, посмотрели на дела своих рук, куда они завели человечество. До этих пор они были заняты бурной деятельностью по обману людей, и теперь все остаются не у дел, разве что попробуют организовать как-то своё время, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. Но обманывая человека столь долгое время, вряд ли теперь они смогут обманывать друг друга и себя. Они уже давно лишены доступа к непавшим сородичам, в смысле их уже не принимали и не слушали нигде, как когда-то во времена Иова и до убийства Сына Божьего. Теперь они каким-то образом ограничены только Землёй. Сделано это с помощью каким-то сил или технологий, или же на них "печать"-клеймо отступников, неважно.
Однако же время их заключения ограничено, и после его окончания они получат свободу. Свобода эта не в том, что они смогут путешествовать по Вселенной, а в том, что они получат снова прежнюю аудиторию, где они привыкли действовать. Близится второе воскресение, когда встанут те, чьих имён нет в книге Жизни, их ждёт суд, великий и последний, где всякое зло будет наказано.
Многим кажется, что отложенное наказание ничего не значит, поскольку при жизни слишком многие не увидели должного возмездия. Поэтому многие и развращались и доходили до совсем уже беспредельного разгула, а вот если бы Бог хотел сдержать зло, то каждому должен был выдать заслуженное при жизни. Так рассуждают все, и я в том числе не чужд этого желания, но это самое простое, что приходит в голову, не просвещённую знаниями Бога. Но в свете замысла Бога по окончательному искоренению зла такой сценарий никак не гарантирует, что все поймут озабоченность Бога и в чём опасность зла вообще. Он мог бы устроить тотальный контроль, но сдерживаемое зло никогда бы не проявляло себя до конца, и слишком многие с коротким разумом мечтали бы о полной свободе, о том, что есть такие виды свободы, что и вреда никому не наносят, но и не лежат в русле жёстких законов Бога. На какой ступени проявления надо бы было сдерживать зло? Едва возник замысел? Или не давать ему свершаться? Или давать проявиться, но сразу же являться на место нарушения порядка и восстанавливать разрушенное и осквернённое? Те, кто поразумнее, всё же дали бы проявиться злу побольше, поотчётливее, чтобы большему числу людей был понятен смысл сделанного. Но ведь практически по последнему сценарию Бог и действует. Все прочие варианты слишком детские, люди не обретали бы понимания зла, они бы тайно вздыхали и критиковали бы на кухнях порядки и поминали бы Люцифера добрым словом, возлагая надежды, что когда-то он придёт и принесёт им что-то неизведанно-манящее и возвышенное, на что стоит потратить жизнь.
Это сейчас, когда у нас перед глазами наша текущая действительность, к которой мы привыкли, идея всеобщей разборки полётов и ползаний кажется запоздалой и потому бесполезной, но когда все окажутся в том месте, где гипноз Люцифера и его помощников будет снят, причём даже с них самих, никому не покажется, что поздно махать кулаками. Всякий будет ощущать, что хотя и прошлое имело смысл, но настоящее весьма убедительное и потрясающее, и мало никому не покажется, даже зрителям, которых наказание не коснётся.
При втором Пришествии были взяты в небо все праведники, и те, что дожили до этого времени, и все умершие, кто жили в прежние времена. При приближении Христа к Земле прозвучала труба Архангела и голос Христа велел всем Его людям проснуться и выйти из могил. Это было первое воскресение, участники которого "блаженны и святы". Теперь же время второго, люди тоже встают из могил, но только для окончательного расчёта. Многие преступники в судах государства или в мести за преступления от пострадавших или родственников далеко не всегда расплатились за сделанное зло, а многие наоборот, сумели с помощью денег или силы избежать всякого суда и возмездия за свои дела, этим дополнительно отягчив себе судьбу. На этот окончательный Суд, Страшный Суд, явятся все делавшие зло и не раскаявшиеся в том, все, кто отказался от шанса перейти в Жизнь. От Каина до сатанистов, от вора до продажного работника правосудия, люди и ангелы, и сам Люцифер.
Всем им готово обвинение, у судей в руках будут тома с описаниями жизни всех находящихся здесь "по левую сторону". Тысяча лет, проведённая Люцифером среди мрачных пейзажей Земли, на небе была занята судом, следствием над всеми пожелавшими остаться на своих собственных путях. Это такой же суд, какой был над спасёнными, только теперь его будут проводить люди, а не ангелы. Для суда с неба спускается небесный город, Новый Иерусалим, который опустится на подготовленное место, как это описано у Захарии[60]. Там будут находиться судьи с материалами на каждого подсудимого, и главный Судья на белом троне, от Которого убегали небо и Земля.
Итак, после второго воскресения дьявол получает снова тех, кто был ему подвластен, причём здесь собраны грешники и нечестивые всех времён. Многие из них были его активными сторонниками, и с ними он не может не попытаться устроить что-то такое напоследок. Только не думаю, что всему этому скоплению людей и демонов дадут достаточно времени, чтобы вооружиться чем-то существенным, на что потребовалась бы тяжёлая и оружейная промышленность… Думаю, что теперь ангелы тьмы станут видимы, смысла скрывать что-либо уже нет. Хотя обман не прекратиться, Люцифер вряд ли скажет, что им конец, скорее наоборот, обнадёжит, что если они возьмут штурмом спустившийся с неба город, то могут рассчитывать на полный успех. Сам он скорее всего понимает, что божественные силы обойти и обмануть не получится, но его сторонникам этого знать не нужно, он хочет попытаться уйти со скандалом, это всё, что у него может как-то получиться. Умирать одному не хочется… Только и здесь дела пойдут не по его сценарию.
Судьи готовятся вести заседание, уже раскрываются книги с делами всех, рядом находится книга Жизни, чтобы сверять имена всех подсудимых, что случайно никто не был перепутан в небесных канцеляриях и никто, заслуживающий или достойный жизни не оказался во втором воскресении. Мера более чем актуальная, ещё будучи в первый раз здесь Христос учил, что не всякий, считающий себя Его последователем, окажется с Ним, если делает беззакония. Даже если он делал чудеса, это не является гарантией спасения, исключительно характер, сделанный по небесному образцу действием Его благодати, под Его влиянием – "Кто Духа Христа не имеет, тот не Его[61]".
Однако же у толпы, ведомой Люцифером и его ближними и дальними помощниками, в том числе и из людей, другие планы. Откровение описывает, что они пошли в атаку на город святых, только Бог больше не желает позволять сопротивление. На толпу спадает огонь и место, где находятся восставшие, становится озером огненным. Однако же огонь действует избирательно – он не уничтожает мгновенно, и у каждого в этом озере огня своё собственное место с личной мерой воздействия. То, что Люцифер и его подданные не пожелали выслушивать судей и присутствовать на своём суде, мало значит. Объявить приговор и провести перед глазами каждого его жизнь, все моменты, где человек или ангел делал неверный выбор, можно и здесь. Бунт в суде ничего не дал, и испортить Богу день Гнева у Люцифера не получилось. Он и сам чётко и ясно видит свой путь против Бога, принёсший вселенной много бед, каждую ошибку и нарушение, каждый поворот, уводящий в бездну. Может быть эти картины возникли перед каждым ещё до низведения на них огня, или уже в огне они посетили каждого, не знаю. Одни умерли мгновенно, не успев набрать массу грехов и не принесли людям много зла, но при этом не приняли чётко сторону добра, кто-то вообще не был приведён сюда, чья жизнь осталась лишь в своём времени, кто был низведён до уровня раба и лишён своей воли – за тех будут нести наказание те, кто лишал их человеческого достоинства, и думаю, это будет с немалыми процентами. Все получат каждый столько, сколько заслужил, здесь какой-либо благодати просто не место. Мера наказания, определённая во время следствия в течении тысячи лет, одобренная непогрешимым Судьёй, будет выдержана точно. Люцифер останется гореть ещё долго после того, как самые отъявленные мерзавцы уже уйдут из жизни. "Не останется у них ни корня, ни ветвей[62]".
Чистый горизонт
На этом повествование о негативном заканчивается. Всякое зло уничтожено, в смысле не стало тех, кто делал зло и нёс его в мир. Без них зла не существует, поэтому будущему миру и благу вселенной ничего не угрожает. Теоретически возможно найтись какому-нибудь ещё разумному существу, который бы снова попробовал подвергнуть сомнению Путь, но после устроенного Люцифером, особенно на Земле, где раскрылись все его принципы, желающих снова рисковать собой и другими вряд ли найдётся. Для того Бог и позволил злу раскрыть себя, чтобы никто больше не посчитал его возможной альтернативой. Наверное, будут какие-то вопросы и сложности у того или иного человека или ангела, но все будут разрешать их без того, чтобы устраивать смуту.
Этот будущий мир мечта каждого человека, но слишком многие не готовы позаботиться об этом, поэтому в условиях Земли сегодня такая жизнь вряд ли осуществима. Однако я считаю, что в каком-то приближении устраивать жизнь максимально мирную не только возможно, но мы и ответственны за это. Преступность и склонность к кривым и обходным путям можно уменьшить добрым словом, соответствующим воспитанием, превентивными мерами и привлечением в правоохранение лучших людей. Без кадров надёжных людей это будет пародия на правосудие. Впрочем это всё ещё надо организовывать на многих уровнях, и без помощи свыше это не будет возможным. Люди с преступными склонностями, если стоят во главе дела, в принципе неспособны устроить благо для всех или даже для большинства. Разве что такие наступят на горло собственной песне, но они именно поэтому и таковы, что ничто не может заставить их это сделать.
Иоанн увидел Землю такой, какой она станет после большого пожара, каким будет Страшный Суд. Прежнее наказание распустившихся жителей планеты было осуществлено водой, теперь тот ресурс вроде как потрачен, и изменил вид планеты значительно, но ещё есть в запасе огонь. Разумеется, он ещё больше разрушит внешний слой, так что Земля, наверное, вернётся к своему состоянию (или подобному), в котором она находилась до создания на ней жизни. Однако же, после того, как уйдёт Люцифер, зачинщик всего зла, Земля снова пройдёт процесс обустройства, подобный тому, что описан у Моисея, так что теперь Иоанн пишет о новом небе и новой Земле. Это вид, скорее всего, той Земли, допотопной, поэтому Иоанн не узнаёт её, хотя знает, что это всё ещё Земля, а не другое небесное тело. После окончания преображения природы на Землю сходит Новый Иерусалим. Мне кажется, что он займёт то самое место, что занимал и раньше. Да, тот же Едемский сад, только теперь ещё в нём расцвела цивилизация. Он бы стал городом и не случись на Земле беды, но теперь здесь построены дома для тех, кто в прежнем мире отстаивал Его честь и практиковал праведность. Христос же обещал "приготовить место" для Своих учеников, вот это обещание и выполнено.
Один из ангелов, снова один из тех семи, что наказывали этот мир язвами, пришёл показать Иоанну вид города и его устройство. Там много красот, и отмечается, что новый Иерусалим будет освещаться так, что ночи в нём не будет. Его светильник выглядит как прозрачная кристалловидная яшма, который питается от божественного присутствия Сына Божьего, не от электричества или газа. Яшма имеет оттенки от жёлтого до красного, скорее это будет свет солнечного спектра, жёлтого. Стены города располагаются квадратом с длиной 2400 километров, высота же стен примерно семьдесят метров, хотя от стен, как я понимаю, поднимается купол высотой также в 2400 километров, и в верхней части купола располагается светильник, освещающий весь город и окрестности. Сам город, точнее, его улицы, их покрытие описаны как сделанное из прозрачного золота или материала такого цвета.
Все "народы принесут в него свои славу и честь" – особенности национальных характеров будут направлены на сотрудничество, и никто уже никогда не поссорит людей разного происхождения, национальный вопрос будет решён навсегда. Наверное, прежние языки уступят место единому, который был до постройки вавилонской башни, и думаю каждый услышит в едином языке отголоски своих прежних языков. То, что город освещается от присутствия здесь Христа, означает, что Он теперь будет находится здесь всегда, в смысле этот мир стал для Него родным, поскольку Его тело имеет теперь земное происхождение. Он породнился с людьми, и это не всеми отмеченный и осознанный факт. Конечно, теоретически Он мог бы ещё не раз изменить природу Своего тела, как сделал это однажды, но вряд ли для этого будут имется веские причины.
Notes
1
Пс.15,10
2
Пс.109,1
3
Мф.9,8
4
Ис.30,28
5
2Фес.2,11-12
6
Еф.2,2
7
Думаю, что речь идёт о происхождении, но Библия, кажется, не говорит об этом прямо.
8
Хотя когда Илия был взят на небо, ученики пророческой школы предполагали, что Дух Святой мог перенести его куда-то, то есть что-то такое уже было известно.
9
Семь лет назад, осенью 27 года, Иисус начал свою деятельность как Мессия, через три с половиной года, весной 31 года на Пасху Он был казнён и ожив, спустя сорок дней ушёл обратно в небеса. Ещё три с половиной года апостолы направляли усилия на обращение евреев, и какая-то часть услышала этот призыв. Однако этого было слишком мало, чтобы Бог продолжал работать с ними на системном уровне, как когда-то. Думаю, восприми Христа хотя бы половина евреев, эти края ожидало бы большое возрождение и перемены в лучшую сторону, в том числе в политическом плане. Теперь, когда Израиль отверг Евангелие и смертью Стефана исчерпал терпение и ожидание Бога, с осени 34 года дверь открылась для всех.
10
Это число выходит если складывать механически время каждого из описанных там судей, однако не все из них правили последовательно, во многих случаях они работали параллельно в разных частях страны. В реальности это время не превышает четырёхсот лет. Кто-то, ведший детальный счёт лет из окружения Самуила, дал следующее число – на момент постройки Храма прошло 480 лет от Исхода, это был четвёртый год правления Соломона. То есть 40 лет хождений по пустыне и 40 лет правления Давида дают период самих судей вместе с Самуилом (это и включая годы царствования Саула) 400 лет (точнее 396, без четырёх первых лет Соломона).
11
"Время язычников" следует понимать как господство и власть враждебных Богу народов и стран на многие века. То, что недавно открылись двери для принятия язычников в Церковь, это стоит называть как-то по другому, так как эти язычники становились христианами и больше не оставались язычниками, и не господствовали над евреями или христианами. Господство язычников началось давно, а обращение язычников в христианство только недавно.
12
Всё же один такой случай имел место, в послании к Коринфянам Павлу пришлось объяснять некоторым, что если Бог не может оживлять мёртвых, как они думали, то это сводит всё христианство к абсурду.
13
1Ин.2,19
14
Это было бы правомерное именование проблемы. Некоторые считают само христианство иудеохристианством, просто в силу факта, что сначала был иудаизм и христианство имеет к этому какое-то отношение. Это потому, что их не волнует реальный смысл вещей либо они вкладывают в это понятие другой смысл.
15
Рим.4,11
16
Когда Павел говорит "слабых в вере принимайте без споров о мнениях… один не отличает один день от другого, а слабый различает" и прочее подобное, речь идёт всегда о деталях из Моисеева закона, где много подобных вещей, навязываемых теми учителями в частном порядке отдельным людям. Павел называл их "злыми деятелями и псами". И эти случаи всегда редки и исключительны, это не раскол между новым и старым стилем жизни, не деление общин, но одиночные случаи, за исключением проблемы с церковью в Галатии.
17
Не делай другим того, чего не желаешь себе, или относись к другим так, как тебе бы хотелось, чтобы к тебе относились другие люди – принцип, избавляющий человека от хитрых искушений, когда кто-либо хочет сбить с толку начинающего христианина и намеренно запутывает разными вводными.
18
Здесь можно установить относительную хронологию Павла – Галлион занимал эту должность в 53-54 годах. То есть со времени ухода Христа прошло более двадцати лет, и уже двадцать лет (если считать это с 34 года н.э.), как закончилось время евреев, и усилия по просвещению должны были быть направлены на язычников.
19
Воспитатель Нерона
20
"Очищение святилища" из Моисеева закона, проводимое раз в год осенью в седьмом месяце, не имеет к этому ни малейшего отношения.
21
Побелка стен дело правильное и хорошее, однако здесь намёк на побеленные стены гробниц, за которыми скрывались тёмные и грязные дела. Это сравнение использовал и Иисус, говоря о фарисеях.
22
Рим.9,3
23
Такого слова и понятия в его средневековом значении ещё не было (но зарождалось), но как ещё описать это…
24
2Кор.11,7-13 "… чтобы не дать повода ищущим повода… эти лжеапостолы принимают вид апостолов Христа"
25
Евр.7,12
26
Два года правления Феликса или же Павел с момента направления сюда ждал решения по своему дело столько времени? – не ясно.
27
Один из переводов предлагает такой вариант
28
2Тим.4,16-17
29
15 глава Деяний, там решались вопросы обрезания язычников и связанные с этим другие вопросы
30
Кроме намёков в послании к евреям достаточно чётко, хотя всё же не прямой речью, Павел говорит Тимофею (2Тим.2,4-7), чтобы он не уподоблялся "воину, связывающему себя житейскими делами", по гречески "прагматейя", и подчёркивает – "пойми, о чём я говорю"… В это время в Церкви этот вопрос уже стали понимать, и у не очень здорового физически Тимофея не было нужды повторять подвиги Павла, зарабатывая себе на жизнь трудами на стороне.
31
Я имею ввиду не то, что вообще никто уже не мог быть обращён, но что со времени окончания 70 седьмин (это 34 или если угодно, 36 год) работу нужно было начать уже среди язычников, сворачивая её в иудейской среде.
32
"День Господний" для человека с иудейским воспитанием, кем был Иоанн, не может быть ничем, кроме седьмого дня, как обозначает Библия от начала.
33
В древности идея ада с кипящими котлами просто не существовала, это позднейшие наслоения и средневековые извращения в христианстве.
34
1Иоан.2,19
35
Смысл противопоставления – иудеи ложные прикидываются настоящими иудеями, чтобы вкрастся в доверие к настоящим иудеям… То есть речь о христианах ложных и настоящих.
36
13 глава второго послания к коринянам.
37
В других терминах Причастие, Евхаристия.
38
24 глава Матфея
39
Описывается во втором томе, глава об очищении Святилища.
40
Малахия
41
Илия в это время оставался в небесах живым, так что Иоанн Креститель – самостоятельная личность, не аватар и не воплощение Илии, максимум он повторил путь, который прошёл Илия. Нормально, что это случится ещё раз в расширенном варианте. Хотя неплохо бы и самому Илие появиться, но это мечты…
42
1Кор.15,51-53; 2Фес.1,6-10
43
О котором упоминает Пётр в 1Пет.4,17. Многие считают, что раз "верующий на суд не приходит", то и суда этого нет, но там не сказано, что "нет суда", а только что верующий на нём не будет присутствовать. Тем более что Пётр раскрывает однозначно, что некий суд будет обязательно и неизбежно. Павел во 2Кор.5,10, также говорит об этом, что "всем нам придётся быть на судилище Христа, чтобы получить соответственно сделанному в жизни".
44
1Пет.4,17 – Время начаться суду с дома Божьего. И есть начнётся с нас первых, то какой конец некоряющимся Евангелию? И если праведный едва спасается, то где окажется нечестивый и грешный?
45
Поскольку ангел указал на это явным образом.
46
Которые "седьмого дня".
47
Ин.8,28-29
48
Мф.7,21-23
49
2Фес.2,8-11 – И тогда откроется беззаконник, которого Господь Иисус убьет духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего – того, которого пришествие, по действию сатаны, будет со всякою силой и знамениями и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения. И за это пошлёт им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи
50
V и U в старину не различались, оба обозначают 5
51
В русском переводе этот город мужского рода, но в других это "она", как и в в греческом оригинале. Хотя в иврите Вавилон тоже мужского, как и в русском.
52
Евр.10,26-27
53
Екл.9,5
54
Екл.9,6
55
1Тим.6,16
56
западного, лишь к Константинополю имеет некоторое отношение
57
Рим.1,17
58
Мрк.4,28
59
2Птр.3,10-12
60
Зах.14,4 – "Раздвоиться гора Елеонская от востока к западу очень большой долиной, и половина горы отойдёт к северу, а половина к югу".