Это моя последняя ночь. Завтра я умру. Не так я представлял свой уход. Совсем по-другому. Моя жизнь должна была оборваться на пике опыта. А не на жалком склоне. Глупо, конечно, но все думалось: вот завтра все будет по-другому, и я вырвусь, наконец, из чужого Мира. И вовсе неправда, что надежда уМирает последней. И в этом иноМирцы сами себе врут. Вот еще работает мозг, остры чувства. А надежда загнулась еще вчера. И отравила мозг и сердце. И вот уже завтра очередь тела. Неужели исчезнут все эти лица? Неужели я больше не увижу этих мерзких гримас, не услышу трусливо презрительных голосов? Скорее бы...

Луна! Ты смеешься надо мной? Не стоит. Лучше помоги мне вспомнить. Я уже многое забыл. Протяни мне свою светлую лапу и дай в последний раз пройти мысленно тропой жизни.

Вот мой отец. Большой и сильный. С малых лет он внушал нам, глупым и несуразным, что не каждый может стать вожаком. Но каждый должен стремиться к этому. Чтобы выжить. Однако под зорким оком матери жизнь казалась простой и забавной. О чем ты, отец? Мы свободные в свободном Мире! Кого нам бояться? Зачем твои страшные уроки?

Но, день за днем познавая жизнь, я стал потихонечку постигать мудрость отцовских наставлений. Нельзя быть абсолютно свободным в Мире. Воля Разума - ненасильственное, осознанное подчинение законам Мира. Живи по ним. Готовь зубы, тренируй тело и мозг. Подомни под себя самого сильного и мудрого, докажи, что ты достоин, и - жизнь твоя. Тебе - почет и уважение. Правда, великая честь помножена на грандиозную ответственность. Но это еще больше щекочет нервы и заставляет не останавливаться на достигнутом.

И я пошел вперед. Оставляя далеко позади братьев и дальних сородичей. Я приставал к отцу с бесконечными вопросами, истязал себя постоянными занятиями и тренировками. Если выдавалось свободное время, я уже не бежал играть к товарищам. Я слушал звезды и думал. Придумывая сложные ситуации, прикидывал, как лучше поступить в том или ином случае, какую занять позицию. Особенно увлекала меня внутренняя суть собратьев и других разумных. Еще будучи зеленым юнцом, я научился разгадывать самые загадочные психовиды, проникать в мысли умудренных опытом товарищей отца, предвидеть и просчитывать поведение ближних на два корпуса вперед. Я совершенствовался, готовясь стать Волком, способным подчинить стаю и повести за собой. Волком с большой буквы.

Трудность состояла в том, что нужно было учитывать законы не только этого Мира. За пределами нашего Мира существовал еще один. Зачем он существовал и для чего понадобился Создателю, неизвестно. Может, в наказание нам? За какие только грехи? Неужели наши предки когда-то так сильно провинились? Существа того Мира были единственными, с кем мы не смогли установить контакта. Почему? Ответа на этот вопрос не знал даже отец. Но при упоминании о том, другом, Мире он злился, брызгал слюной и старался свернуть разговор. Отец утверждал, что там живут враги. А причину вражды объяснить не мог. Однако червяк любопытства не давал мне покоя. Я давил его до поры до времени, побеждая соблазн подобраться поближе к чужому Миру. Я мечтал его понять и принять.

Мама, милая мама! Она, похоже, все предвидела. И не одобряла моих стремлений. Как я злился, когда мать старалась оторвать меня от постижения основ мироздания и отвратить от серьезных намерений познать иной Мир.

- Мальчик мой, - грустно и терпеливо твердила она, - вовсе не обязательно лезть из шкуры вон, чтобы доказать кому-то, что ты лучший. Поверь мне, с высокой скалы больно падать. Держись подальше от чужаков, можно и по-другому завоевать доверие и уважение своего племени.

Но я не хотел быть как все. Загадка чужих манила меня. Наверное, в наказание за дерзость меня лишили и этого.

Ту серебряную ночь я помню, словно это вчера меня оторвали от бытия, превратив жизнь в существование. Словно вчера лишили собственного Мира и силой втиснули в другой. В ночь моего совершеннолетия.

О, как ярко светила тогда Луна! Она приветствовала мой переход на новую ступень. Хотя, это был символический обряд. Я раньше стал достаточно зрелым. В моем понимании. По традиции, сородичи устроили большое торжество. Конечно, не персонально в мою честь. Тринадцать одногодков стояли перед советом старейших. Мое сердце трепетало. Но не из-за самой церемонии. А оттого, что отныне мог ускользать из-под контроля наставников. Пределы моего Мира расширились. А значит, приблизился край другого Мира. Того, чужого, который манил, как запретный плод.

Вернись! Вернись, та ночь! Пусть я сломаю шею, пусть буду подчиняться кому-то, даже менее достойному, чем я! Пусть я буду просто рядовым папашей-охотником из стаи, с кучей детей, пусть мне особенно нечего рассказать им и похвастаться! Но я буду! Согласен быть хромым, слепым и глухим! Но не здесь! Не уМирать от тоски и беспомощности! Может, все-таки доползти до еды? И подарить себе еще одну ночь, встретить еще одну Луну? А что завтра? Снова отвратительные морды и унизительные подачки? У-уууууу!

Все реже и короче приступы малодушия. Это хороший признак. Значит, совсем скоро.

Что я помню еще? Оглушающее чувство свободы и необыкновенного превосходства над сверстниками, которые по-щенячьи восторженно приняли свое вступление во взрослый Мир, который означал нудную рутину. Подбор пары во имя продолжения рода, каждодневный промысел на благо потомков и общины в целом. И слепое повиновение вождю. Зубы ломило от этих мыслей. Хотелось большего. Страшно манило почетное место вожака. Но я сознавал, что мне недостаточно опыта. Чтобы занять место главы, нужно знать и уметь гораздо больше. Сделать то, чего никто до меня не делал - полностью оградить нашу среду от вторжений чуждой, после которых мы теряли сородичей и долго зализывали раны. Свести вражду на нет, или хотя бы сделать возможным относительно мирное сосуществование не сумел сделать ни один из лидеров. Значит, я должен или установить контакт с чужаками или проложить невидимую, но непреодолимую границу между двумя Мирами.

Цель была поставлена. Оставалось найти способ.

Я знал, что это опасно. Что в познании другого Мира не подойдет метод проб и ошибок. Ибо цена одной ошибки - смерть. Но я решил пойти ва-банк. Либо все, либо ничего.

Если б я знал, что смерть - не самое страшное, что может уготовить мне чужой Мир! Коварный, хищный...

Теперь-то я изучил его до самой маленькой косточки, до самого мозга. Но что мне в этом? Если даже передать мое знание некому. Мои собратья по несчастью, пленники этого Мира, тихи и кротки. Они даже не помышляют об освобождении. Вернее, они могут мечтать, видеть сны о своем мире. Но и только. Несчастные...

Я выбрал наблюдение. Каждый день я пробирался в Мир опасных чужаков. Я подходил так близко, что запах чужого забивал нос страшным запахом, навевавшим панику, въевшуюся в сознание на генетическом уровне. Я научился преодолевать эту панику. И уже не испытывал желание убежать, едва ступив на запретную территорию.

Спустя какое-то время я стал различать существ другого Мира по видам. Раскладывал по косточкам их привычки, их инстинкты. Встречая новую натуру, я разбирал ее на составляющие, и существо открывалось для меня со всех сторон. И чем дальше, тем больше я удивлялся. Эти существа видели только друг друга, не замечая других проявлений Разума. Они считали себя разумными, не понимая смысла бытия в окружающем их Мире. ИноМирцы обложили себя массой ужасных вещей. С одной стороны, эти вещи помогали им, облегчали существование, а с другой - убивали их. Как можно настолько не любить себя, чтобы так вредить, нарушая равновесие в Мире? Я пытался постигнуть тонкости чуждого сознания.

Будь я благоразумнее, проницательней, быстро бросил бы это занятие. Но мне, чтобы понять всю тщетность моих исследований, нужно было потерять самое себя. Я перерос своих ровесников, но не достиг совершенства истинного Волка.

Я знал об оружии другого Мира, но смерти не боялся. Но что эти существа дойдут до такой подлости и низости, даже мысли прийти не могло. Я был прямолинеен и считал таковыми всех. Убей меня, если застал на своей территории. Однако убивать меня не стали.

Помню острую боль. Короткую яркую вспышку перед полной темнотой и провалом в сознании. А потом эти четыре стены, из которых нет выхода. Кусочек неба, солнце в одно и то же время. И жду, когда же, наконец, смогу увидеть Луну. Я скучаю по ней. И каждый раз восторженно приветствую ее появление.

Сначала я надеялся установить контакт с чужаками. Не может одно живое существо не понять другое! Наивный, я ждал невозможного. Даже когда начал понимать их примитивный язык взаимообщения - всего две составляющие - звук и мимика, я никак не мог принять мысль, что так же примитивно и их сознание. Они же тоже разумны! Правда, как-то по-своему, несколько перекошено. Но разумны! Неужели представители двух разумных племен не найдут общего языка? Мы же сосуществуем с деревьями, соседствуем с другими разумными. Мы же живем в едином времени Мира!

Как долго и тщетно я пытался растолковать это иноМирцам. Они меня не слышали! Да что меня! Они друг друга понимали с трудом. Да и общение у них странное - говорят одно, думают другое, делают совершенно иное. Прямо змеиный след, а не отношения здравомыслящих. Только один внушал относительную надежду. Казалось, что он старается меня понять. И в разговоре с собратьями не вилял, по крайней мере, у него было меньше, чем у других, расхождений мыслей и слов. Но слишком затуманен его мозг внушенными предрассудками. Может быть, в моем Мире он и очистился до того, чтобы увидеть, как хрупка модель мироздания, как мало нужно, чтобы нарушить равновесие сил. И ужаснулся бы... Пустые мечты: мы оба были там, где были. Он ничего не мог изменить. Как и я. И это опять было более чем странно: единственное встретившееся мне существо, способное мыслить шире и глубже собратьев, находилось на низшей ступени иерархии в этом странном Мире, уничтожающем себя изнутри.

Разочаровавшись, я ждал смерти. С надеждой смотрел на чужака, каждое утро входившего ко мне. Но он молча вываливал у порога кучку дурно пахнущей еды и уходил. Первый раз я решительно сожрал все и лег, терпеливо ожидая действия отравы, ибо, что еще можно ждать от примитивного сознания.

Нет, они не отравили меня. Ни в первый день, ни в следующие. Я стал их пленником. И был не одинок в этой унизительной участи. Вокруг были такие же бедолаги, как я. Они покорно принимали пищу, с тоской переглядывались. Но общались мало.

Я попытался было перекинуться парой фраз с соседом. Но он только отмахнулся:

- Живы, и ладно.

- Но как же так? Вы, вольные дети своего Мира!

- Зато сытые, - лениво откликнулся сосед. - И вообще, выброси из головы такие мысли. Забудь о свободе, о воле. Живи как все мы.

Они смирились. Да и как можно ожидать иного от рожденных в неволе, живущих с момента появления на свет среди примитивных иноМирцев? Но я не мог. Не мог выключить мозг, стереть память. Каждое утро мне снились сны. В них приходила мать и с укором смотрела на меня:

- Ты еще жив? Я же предупреждала тебя. Теперь ты должен уйти.

Знаю, мама. Знаю. Я готовлюсь. Я уйду.

Какая это мука терпеть унижения от практически первобытных! Пытаясь сломать свою темницу, я разбился в кровь. Меня залечили и отправили обратно. Но я не смирился и снова, и снова продумывал разнообразные планы бегства. И всякий раз убеждался, что смогу убежать только одним способом. Но проклятая надежда лишала меня решимости.

Больше всего ненавидел я глумливые лица. За мной наблюдали, не давая ни минуты покоя. И некуда было спрятаться от глаз - жалостливых, насмешливых, торжествующих. Лишь ночью оставляли меня в покое. Я молился на Луну и просил совета. Ее светящийся глаз утверждал, что выход из темницы только один.

Вчера мне чуть не выбили глаз. Реакция у меня еще отменная. Но я запомнил злобного шутника, если мне удастся вырваться, я найду тебя, выродок.

И шум. Постоянный, нестерпимый шум. Тошнотворные запахи. Они называют это цивилизацией. Что вы знаете о цивилизации, убогие поклонники противоестественного?!

Меня больше не занимал психогенез чужаков. Они и так были как на ладони. Если бы это знание открылось для меня раньше, я бы и близко не подошел к другому миру. Это нецелесообразно. Потому что бесполезно. Но поведать мне, самонадеянному, об этом было некому. Видимо, те из наших, кто проникал в тайну чужого Мира, либо погибали от пули, либо кончали свои дни жалкими затворниками.

Отец! Ты тоже предупреждал меня о многих опасностях чужого Мира! Неужели ты не мог хотя бы придумать что-нибудь, чтобы остановить меня! Что-то сочинить страшное, ужасное, нафантазировать. Чтобы мне передалась и навечно отпечаталась в мозгу жуткая картина под развевающимся красным флажком - сигналом необратимой беды! Ты учил не бояться смерти. И я засунул голову в петлю. И не живу, и не уМираю.

Я перестал принимать пищу. Единственное дерево рядом согласилось, что это лучшее решение. По его жилам-корням давно течет яд отравленной земли. Дерево мутирует. Теряет своё "я". Оно сказало, что то же самое случится и со мной. Иномирцы, поведало дерево, не всегда были такими. Но, нарушая законы природы, год за годом идут к разрушению и тянут за собой все окружающее их. Бедное, оно только подтвердило мои собственные умозаключения. Безумцы! Восстать против законов мироздания, установленных не ими! Что же станет со мной по прошествию времени, если даже их трава уже перестала быть живой? Вялая, молчаливая, она пробивается сквозь толщи ядовитого асфальта просто потому, что так надо. И соседи мои живут только потому, что инстинкт жизни, пусть даже такой, возобладал над разумом. Вот уж за что никогда не буду цепляться... Я лучше выйду в одну единственную дверь, доступную мне.

Но как медленно слабеет тело. Эх, пробежаться бы перед смертью под луной. Посмотреть на свое отражение в воде. В живой воде. Поваляться на настоящей травке в удовольствие. Услышать музыку ночи. Так нет же. Холодный мертвый пол, мощные запоры, какофония беспорядочных звуков, ядовитый хаос запахов. И лица, лица... Сколько их! Когда же вы уберетесь отсюда! Уже мерещится... Кто может здесь быть ночью?

Слабею, сдают нервы. Ну, откройте же, дайте заползти на траву. Дайте сделать несколько шагов. На большее у меня уже сил не хватит. Луна, ты плачешь? Нет, не надо. Конечно, это плохой конец для многообещающей жизни. Но этот Мир весь держится на обмане. Даже ты - обман. Вот сейчас закроет тебя туча - и нет тебя. Нет, постой, не уходи, Луна, Лу-у-у...

- Иван Семеныч, в третьем вольере волк сдох.

- Долго же продержался. Сколько не ел?

- Да больше месяца...

- Черт, хотел же увезти его в заповедник. Говорил ведь: не жилец в неволе. Раскудахтались, сволочи: единственный волк, уникальный экземпляр...

- Ну и что с ним?

- Ну что вы спрашиваете?! Как дети, честное слово! Куда и всех...

Ветеринар зоопарка подождал, пока служитель закроет за собой дверь, и сел за стол.

- Ненавижу, - прошипел он, - лучше свиней кастрировать и кошкам клизмы ставить...

Вынув из внутреннего кармана ручку ветеринар отыскал чистый листок бумаги.

"Директору Веселовского зоопарка.

Прошу уволить меня по собственному желанию".

Это было его десятое по счету заявление. Предыдущие были отправлены начальством в корзину: кто пойдет на место с жалкой зарплатой да еще в удаленном от центра районе?

Ветеринар подумал и приписал: "Все равно уйду"...