Зигфрид ехал по шоссе. Настроение - по высшему классу. Танк, отрегулированный с утра в VIP-дзоте техобслуживания, катил ровно, урча, как ласковый мутёнок. До бара оставалось не более десяти минут езды. У Зигфрида привычно замирало сердце от предвкушения сладкого ужаса. Глянув в зеркало, Зигфрид вытащил из-под красного шлема сиреневую челку. Постоянный надежный любовник - это хорошо, безбедно и безопасно - на лобовой броне танка Зигфрида красовалась большая голографическая печать Метрополии, означавшая абсолютную неприкосновенность владельца. Эту машину служивым церберам даже останавливать и обнюхивать запрещалось, не то, что потрошить. Воры, заметив печать, шарахались в тень. Вампиры, сглотнув слюну, зачехляли клыки. Гиблодэдэшники угодливо склонялись перед гусеницами танка. Барыги-рестораторы, оповещенные швейцарами, лично выбегали встречать Зигфрида на крыльцо.
Словом, жизнь Зигфрида сложилась наилучшим образом, несмотря на данное при рождении имя - Орест. Казалось, это имя, пугающее всех и каждого, перечеркивает судьбу жирным крестом. Но один проницательный человек, крестник юного Орестантика, выкупил голубоглазого мальчишку у матери - за корову-гермафродита. Он же выбрал Оресту благозвучное имя, заплатил за перекрещение, за переоформление документов. Так Орест стал Зигфридом и не прогадал - новое имя принесло удачу.
Благодетель скоропостижно умер, но успел сделать цыпочке Фридочке еще один щедрый подарок: отдал мальчонку в элитную школу анальной художественной гимнастики. Прилежный и талантливый Зигфрид окончил курс с Голубым Дипломом и с тех пор всегда был при влиятельных любовниках. Нынешний затмил всех - чином, платежеспособностью, щедростью. Зигфрид томно выдохнул, бросив взгляд на миниатюрный портрет друга. Чего еще желать скромному гомосексуалисту? Красивая жизнь, роскошные тусовки...
Но периодически естество требовало иного. Привычные позы начинали раздражать. Переставали радовать щедрые дары друга: поправка к Закону о льготах и привилегиях, в которой гомосексуалистов приравняли к ветеранам седьмой Санитарно-Гигиенической, орден "За тыловые заслуги перед Отечеством", пожизненный титул многомандатного члена ГорДупы, стильная деревенька с крепостными Косями. Даже такие изысканные сюрпризы оставляли Зигфрида равнодушным. Более того, Зигфрид становился капризным, начинал нервничать, выходил из себя по пустякам, терял аппетит и нежный персиковый цвет попки.
Вот и вчера с утра он почувствовал первый прилив раздражения. Целый день пытался сдерживать низменные порывы, съездил в салон красоты, прошвырнулся по бутикам, обновив коллекцию вазелиновых кремов, саморучно высек парочку крепостных - ничего не помогало. Ближе к вечеру Зигфрид начал сдавать позиции, прикидывая, куда бы лучше поехать завтра, пока любимый будет на очередной государственной стрелке.
Вариантов было три: приют для выращивания малолетних преступников, деревня и бар "Срань Господня" на окраине города, куда Зигфрид был допущен по рекомендации знакомого - популярнейшего в Метрополии маньяка-садиста. Первый вариант Зигфрид отверг. В последний раз ему там подсадили горсть мандавошек видеонаблюдения. Пусть еще посидят на карантине маленькие хулиганчики. Деревня тоже показалась не подходящей к настроению. Грубые неотесанные безмозглые дылды, слишком угодливые, слишком покорные и осторожные. И с фантазией у них негусто.
Нет, в этот раз Зигфриду хотелось необузданного, дикого секса. Чтобы - обидно, больно, страшно. Чтобы почувствовать себя половой тряпкой, о которую даже ноги вытереть побрезгуешь... Выгребной ямой сортира больницы общественного Фонда памяти Милосердия, куда и плюнуть-то противно...
Зазудело так, что Зигфриду стало больно сидеть на рабочем месте. Он под каким-то предлогом покинул друга и побежал в гараж. Верный танк по кличке Пурпур не завелся, как обычно, а начал кашлять обжёгшимся кашеглотом. Зигфрид чуть не завыл: идти куда-то пешком, на ночь глядя - такое приключение было бы слишком экстремальным даже для него. Неимоверным усилием воли заставил себя вернуться домой и вызвал мастера из автосервиса. Словно назло, приехал тааакой самец, что Зигфрид едва не описался от избытка чувств. Он сам проводил мастера в гараж, показал машину, излишне долго объяснял проблему, сгорая от желания прижать парня тут же в углу - чтобы грубо, по-варварски быть изнасилованным этим амбалом в форменном комбинезоне. От безумного поступка Зигфрида отвратило только наличие в гараже видеокамер. Любовник не простит измены без своего высочайшего соизволения. Только за последний месяц Зигфрид выклянчил три любовных ходки налево. Новая просьба - уже наглость, и спровоцировала бы скандал.
Как дотерпел до утра - сам не понял. Едва дождался, пока друга увезут на службу, позвонил на станцию. Судьба улыбнулась: машина была готова и ждала хозяина. Зигфрид примчался за танком, забыв даже про обязательную перед выходом часовую контрольную процедуру у зеркала. Истекая от желания, рванул в "Срань".
Плавный ход танка слегка успокоил. Зачем спешить, если мучительное ожидание можно превратить в наслаждение? Зигфрид, накручивая себя и постанывая от рождающихся в воображении картин, начал представлять: как он бросит машину на стоянке перед баром, войдет в бар, медленно обведет томным взором присутствующих, закажет голубых рачков и бутылочку пива "Золотой жбанчик". И небрежно отвернёт крышку - нет, не взглядом, как рекомендовано рекламой по употреблению. А задом. Кому попало Голубой диплом по анальной гимнастике не дают! И фирменной танцующей походочкой в самый темный угол, где обычно и отираются самые темные мужчинки: варвары, мучители, палачи, садисты, убийцы противные... Каждый новый эпитет рождал в Зигфриде приступ отчаянного желания.
- Не ходите, гейки, замуж. Муси-пуси, уй-ля-ля...
2. Танк, заложив кокетливый вираж, выехал на финишную прямую к танкостоянке возле "Срани". Зигфрид снова посмотрелся в зеркало и выпустил фаллоимитатор-штурвал из рук: из дисплея навигационной панели танка высунулся длинный фиолетовый язык и шаловливо подразнился. Зигфрид инстинктивно нажал на тормоз. Танк обиженно заржал и остановился. В это время панель управления хищно ощерилась и показала зубы. Розовые, словно окрашенные кровью. Охваченный паникой, Зигфрид дрожащей рукой нашарил ручку люка и рванул наружу. Выскочив из бронесалона, с опаской отошел от машины. Что с ней случилось? Всегда послушная, ласковая. Бешенство? Был такой прецедент - одна из самоходок Смотрящего задавила дворецкого. Вскрытие капота показало - вирус. Потом служба безопасности выяснила, что видели машину из госгаража вместе с какой-то зачуханной сенокосилкой, частенько ошивавшейся на Диком Сенокосе. На экзотику потянуло технику. Зигфрид мог понять эту безумную пагубную страсть. Но от своего умницы не ожидал подобной дурости.
Тем временем, бронированный борт машины вспучился, в сторону Зигфрида потянулись розовые волосатые лапы с громадными острыми когтями. Зигфрид вскрикнул и бросился бежать кокетливо виляя задом. Бежал куда глаза глядели, вернее, ноги несли. Не оглядываясь, не разбирая дороги, не подкрасив губы, - лишь бы подальше от взбесившейся машины. Глюк устремился за ним. Потеха началась. Так они и мчались: глюк крутился возле бегущего сломя голову человека, человек орал благим матом и отбивался от глюка. Глюку было весело. Истеричный визг жертвы придавал бодрости, а волны ужаса подпитывали энергией. Глюк увеличивался в размерах - от пинг-понга до Кинг-Конга - и наливался густо-багровым.
3. Неожиданно в сознании просветлело. Зигфрид, оглянувшись, с облегчением понял: глюка больше нет. Он замедлил бег и остановился. Но очнувшись от автокошмара, оказался во власти другого, еще более ужасного: каким-то образом Зигфрид попал в страшный, кишащий зловредной нечистью, лесопарк, куда ни разу не отважился съездить на экскурсию, даже под охраной опытных егерей. Зигфрид покрылся потом. Липкий страх потек по телу. Под ногами чавкало болото. Присев на корточки, Зигфрид обнял колени и тихо завыл: "Какой леший меня сюда занё-ё-ёс"...
Вдруг внутри что-то кольнуло. По тазу разлилась боль. Слабенькая, несерьезная. Судорогой прошла по телу и растворилась. Зигфрид прислушался к себе. Напрягся, потому что растворившаяся боль возвращалась. Боли Зигфрид боялся больше всего. Не той сладкой и зачастую унизительной, а внезапной и непонятной. Поэтому страх перед лесом отступил на задний план, пропустив вперед волну ужаса, окатившую с головы до пят. Боль нарастала, становясь невыносимой. Сквозь панику пробилась страшная мысль, которую Зигфрид трусливо отогнал. Но мысль не захотела уходить. Наоборот, она все настойчивей долбилась в мозги в промежутки между учащающимися приступами. Боль все больше напоминала предродовые схватки.
Милый друг уверял Зигфрида, показывал справку от врача, гласившую, что предъявитель сего бесплоден решительно и бесповоротно. Врал, что как любой чиновник, размножается только административным делением. И, в конце концов, убедил отказаться от презервативов. Зигфрид согласился - глупо лишаться половины удовольствия, если вероятность забеременеть равна нулю. Если дается стопроцентная гарантия избежать участи сестёр по цеху - позорной смерти от ежеродства - почему бы ей не воспользоваться? Зря Зигфрид поверил любимому. Обманул, гад, геюшку - как муниципальную шлюшку.
Про мутацию в ёжеродов заговорили давно - после повальной эпидемии в городах ?вропопы, выкосившей две трети населения ?вропейсов мужского рода. Какая тогда паника началась: гомосексуалисты беременеют! Ёжиков рожают! Долго ученые разбирались. Сначала грешили на ягоды дикой ежевики и голубики, неимоверно разросшихся в лесах вокруг городов. Потом разобрались: виной генных мутаций среди гомосексуальных большинств стало массовое употребление широко разрекламированной пищевой добавки Е-666. Аборты ежеродам делать так и не научились - плод развивается незаметно и быстро, где гнездится - не нашли. Критические дни не вычислили. Активисты партии сексуальных большинств "Гей-славяне" добились запрещения Е-666. Но было уже поздно. Возможность подхватить спид-родимчик осталась наследственной для человека. И "ХайХавкоТек" с чистой совестью возобновил массовый выпуск питательной и полезной во всех прочих случаях BAD Е-666.
Как любой дорого ценящий себя гомосексуалист, Зигфрид прочитал массу литературы на тему ежеродства. Первыми симптомами скорого разрешения от ежебремени были именно галлюцинации, внезапные приступы немотивированной паники и неконтролируемый метеоризм. Стиляга в дорогом танкистском шлеме громко пукнул и зарыдал в голос: от боли, обиды, осознания неминуемой смерти и позора за то, каким найдут его нежное идеальное тело. Гарантированное Метрополией награждение посмертно каждого ежерода, как отца-героина, орденом Алой Дупы Крайней Степени утешало слабо.
Долбя колючками в толстую кишку, еж просился на волю. Зигфрид скорчился, упал в болотную лужу, уже окрасившуюся красным с голубым, дико закричал, потом взревел, не в силах стерпеть нечеловеческую боль. И потерял сознание от болевого шока, не дожидаясь, пока нетерпеливый новорожденный ежик проберется лабиринтами кишок и выберется наружу, раздирая папочке задний проход в неприглядную алую розочку.
Тело еще корчилось в предсмертных конвульсиях среди болотной жижи, а по кочкам уже весело запрыгал заляпанный калом и кровью круглый белёсо-желтый ёжик, убегая подальше в лес. Рожденный из дупы спрячется в дупле до созревания. Пройдёт чуть меньше года, и вылезет из того дупла здоровенный детина. Вроде бы человек, но - голова в шипах. Потянет детина носом. Определит по запаху, в какой стороне сородичи обитают. И прибьется к ним, пополнив дикую стаю бритоголовых после обряда посвящения - сведения шипов с черепа, чтобы в городе среди людей не выделяться. Странное дело, вроде бы не так и мало ёжиков расплодилось - безобразия устраивают целыми армиями, сколько народу поубивали и покалечили зазря во время своих fuckельных маршей. А лёжку их никто найти не может. И не вычислить их, одна примета - лысые. Думали законом запретить налысо бриться, чтобы ежи среди честного народа не прятались. Да не прошло. Видно, кому-то в Метрополии эти ёжики нужны.
4. "Какой леший меня сюда занё-ё-ёс", - услышал лешак в берлоге. Заворчал сердито:
- Опять мне кости перемывают.
Леший не любил сплетен о себе. О других мог судачить сутками напролёт, если не спячный сезон. Но когда чей-то язык касался его персоны - не терпел. Знал по опыту вековому - ничего хорошего о лешем люди не скажут. А потому - услышал даже мысль о себе - накажи, чтобы другим неповадно было. Леший гортанно квакнул. По этой команде-отрыжке деревья вытянули ветки горизонтально земле, создавая подвесной мостик - вроде прогулочной тропинки. Но леший уже передумал. И отказался от услуг древесно-навесного транспорта. Долго... Метро! Только метро! Нырнул в ближайшее дупло и словно растворился в его черной пасти. Вынырнул леший из другого дупла - уже на краю болота. Сразу же всем естеством ощутил присутствие инородного в болотных владениях. Несколько минут башка лешего неподвижно торчала из дупла, зыркала по сторонам, принюхивалась. Уловил направление, откуда тянуло чужим, и единым прыжком перенёсся туда. Увидев обглоданный грызун-деревом скелет ежерода, леший довольно заурчал. По фигу ему был кости человеческие. Эка невидаль. Их в лесу вдоль заброшенных дорог валом - тоннами гниют. А вот танковый шлем на голом черепе выглядел весьма симпатично. Леший прошлепал к останкам ежерода. Хмыкнув, покачал головой:
- Эк ему зад разорвало. - Стащил с черепа шлем. - Ой-ля-ля! Да тут еще и эмпежный плейер встроенный, и батарейки нелизанные... Кисленькие!
Леший подхватил диковину, вновь провалился в дупло и понесся с трофеем в родные пенаты, напевая:
- Ля-ля-ля! Ля-ля-ля... Ля... - резко оборвалась веселая песня лешего.
В очередном дупле он с разбега нарвался на новорожденного ежа. Насадившись на жесткие иглы, леший в последний раз по инерции лялякнул и заткнулся навеки, успев, правда, прошептать:
- Ёж твою папу в дупу...
5. Необъявленная война Метрополии с лесной нечистью продолжалась.