Полная версия романа + аудиоприложение здесь: Мастер Иллюзий

"Трудно быть Богом". И не всегда приятно.

1.

Шура вернулся после очередных переговоров. Несмотря на вполне приемлемые условия проведения первого большого концерта, Шура не чувствовал удовлетворения. К страшной усталости примешивалась раздражение. Двух недель хватило, чтобы прописать в студии все композиции и свести шестидесятиминутный концептуально цельный альбом. А потом началась бумажная чехарда. Поначалу Шура вообще запутывался в договорах, соглашениях, контрактах и прочих юридических документах, о количестве и витиеватости смысла которых он даже не подозревал. Дни заполнились не творческой работой над новыми песнями, а дурным бумагомарательством и болтовней. Это уматывало больше всего, несмотря на то, что львиную долю работы по раскрутке делал менеджер. То надо было куда-то ехать, с кем-то договариваться, что-то подписывать, давать интервью на радио и в журналы, сниматься в клипах - это вообще кошмар: грим, дурацкие позы, дурацкие претензии сценаристов, стилистов, визажистов, имиджмейкеров и прочая доводившая подчас до бешенства ерунда. По радио и на ТВ уже гоняли пару-тройку Шуриных песен. И гоняли так часто, что, в конце концов, они начали вызывать тошнотворную раздражительность даже у самого автора. Шура уже ни видеть, ни слышать их не мог. То, что было сделано, казалось фальшивым, вычурным, глупым. А что же говорить о слушателях? Шура находил все больше изъянов в текстах, казалось бы, отточенных до совершенства, в музыке, рожденной вдохновением и тщательно обдуманной в спокойно обстановке, в аранжировке. И это перед выходом альбома! Шура мрачнел и все чаще задумывался: а не рано ли он вылез с альбомом, который теперь ему самому стал казаться сыроватым. А не бросить ли ко всем чертям всю эту шумиху и снова усесться в любимый кухонный угол в обнимку с гитарой?

В который раз проклиная "звездность" и связанную с ней суету, Шура залез под душ.

Смыв первую пену, он намылился во второй раз, когда в дверь позвонили.

- Не пойду, - вслух воспротивился Шура.

Звонок нахально затрезвонил снова.

- Не дождетесь, - пробурчал он, но уже выключал воду и тянулся к полотенцу.

Звонок затрещал, как сумасшедший, и Шура выскочил, кое-как обернувшись цветастым махровым покрывалом, открыть дверь.

- Телеграмму примите, - равнодушно сказала советского вида замотанная хождениями по адресатам тетка, - звоню, звоню, - бормотала она автоматически, - спите, что ли.... Распишитесь здесь, - она ткнула в бумажку пальцем с черноземом под ногтями.

Поставив нехитрую закорючку, Шура, забыв про тетку, торопливо развернул телеграмму. Полотенце развернулось само.

Шура не видел и не слышал, как почтальонша сплюнула и бесцветно произнесла, косясь левым глазом на внезапно обнажившуюся часть тела:

- Бесстыдник, срамник.

- Спасибо, спасибо, - пробормотал Шура, закрывая дверь.

Сначала он даже не понял, что за Нинель извещает о своем приезде и просит встретить. Доходило медленно, вороша в памяти неприятные сцены. И в то же время просыпалось некое чувство, хоть и двойственное, но вполне определенное.

- Встречай нас... - еще раз прочитал он.

Дочка, забавное милое существо. Это меняет многое. И завтра он поедет в аэропорт встречать свое семейство. Бывшее, но родное. По крайней мере, часть семейства.

Шурина дочь, романтическая натура, взяла у отца самое лучшее. Его веру в жизнь, некоторую небрежность и скептицизм. От матери она позаимствовала упорство, в лучшем смысле этого слова - поставив цель, она шла до конца. Такое сочетание дало девочке необычайно сильный характер. Шура таким упорством не обладал - в сложных ситуациях он заползал в свою скорлупу и долго пребывал в своем собственном мире. Шура восхищался дочерью, уважал ее как личность и безумно любил. А вот Нина... Шура невесело усмехнулся. Ее мотивы вполне понятны: нырнуть под крыло неожиданного успеха бывшего мужа и вкусить хоть кусочек от пирога его славы. Знала бы она... Да впрочем, что она может понять? Да и Бог с ней. Несколько дней он может и потерпеть ее присутствие. Единственное, что завтра концерт в неудобное время, но что-нибудь придумаем, решил он.

2.

Артур в задумчивости сидел перед монитором и досадливо барабанил пальцами по столу. Концерт мешал.

Все говорит за то, что объект оконфузится на этом концерте, и завтра будет смеяться весь шоу-Мир Москвы. Программа показывает максимальное стечение вероятностей несчастного случая с голосом музыканта и прочих необратимых казусов. А программа учитывает все - погоду, настроение, данные медицинской карты, психологическое состояние и великое множество прочих важных, казалось бы никоим образом не связанных факторов, включая температуру холодильника дома у музыканта и список продуктов в этом холодильнике плоть до срока годности. Звезда, вспыхнувшая неожиданно и ярко, сделает громкий пшик и с позором погаснет. Попсовая мафия не прощает неуправляемых выскочек без лицензии и не упустит свой шанс окунуть талант в безвылазное до конца дней дерьмо. Встреча, так необходимая шефу, конечно, состоится, но объект не задержится в Москве по собственной воле. Придется снова прилагать массу усилий и изыскивать выход из положения. А это - время, которого и так мало. Сроки шеф определил жесткие. Музыканту-то что - отряхнется и засядет за новый альбом. А может быть и хуже - займется объектом на полную катушку, помешает необходимому контакту. А уже столько затрачено сил на горскую комбинацию.

Кроме того, Музыкант должен встретить гостей. Иначе они затеряются в московском водовороте, выстраивай потом новую цепочку, ищи подходы, изучай психологию посторонних объектов, приютивших горскую парочку. Артур упорно не сознавался себе, что принимал в расчет еще один фактор - личностное отношение к Музыканту. Нравился ему этот человек, и нравилась его музыка, хоть и считал Артур все это несерьезной тратой умственных усилий и эмоций, растрачиваемых на пустяки.

Значит, концерт отменяется. Поработаем ангелом-хранителем для хиппи волосатого. Против законов вероятностной и причинно-следственной аналитической математики не попрешь. Остается просчитать - как.

Подготовить провокации с бригадой техобслуживания, с "внезапными" неполадками аппаратуры? Долго - придется воздействовать на многих смертных. Да и времени на подготовку слишком мало остается. А почему именно с концертной программой должно что-то случиться? А если со стороны? Он защелкал по клавишам. Где-то он видел подходящий вариант. Ну, конечно, Артур даже заулыбался. Простенько и со вкусом.

Артур настроил компьютер на запись речи и через речевой модем, набрав номер, соединился с телефоном директора Дворца культуры работников бытового обслуживания. Молча выслушав несколько "алло", повторенных в различных интонационных вариациях от мягкого до жестко-раздраженного, он дал команду на разрыв связи. После этого Артур запустил другую программу и лениво напечатал несколько фраз. Загрузив только что записанный образец голоса в спектроанализатор, Артур подобрал необходимые параметры для синтезатора физического моделирования голоса, включая подходящую интонацию, директорское характерное придыхание и сопение в телефонную трубку. Наконец, полностью удовлетворившись результатом, снова запустил модем на связь. На сей раз, он позвонил домой уборщице вышеупомянутого Дворца культуры. Артур вообще ничего не делал, не имея запасного и альтернативного вариантов, наверняка. Сейчас это было необходимо как никогда кстати. Ранее машина просчитала поведение нескольких работников этого заведения в экстремальных ситуациях и указала именно на эту даму.

Когда трубку сняли, Артур включил имитатор речи.

- Марию Ивановну, будьте добры, - сурово изрек компьютер голосом директора Дворца культуры.

- Я слушаю, - отозвалась телефонная трубка скрипучим женским голосом.

- Вот что, дорогая, - безапелляционно заявил компьютер, точно воспроизводя текст, сочиненный Артуром, - мне надоели ваши фокусы. С завтрашнего дня чтобы духу вашего не было во вверенном мне Дворце. Вы уволены без выходного пособия.

Не дожидаясь визгов протеста ошеломленной и оскорбленной уборщицы, Артур отключился. Ничего, немного осталось. Придет и его, Артуров час. Он умел ждать.

3.

...Мария Ивановна кипела, как самовар и изрыгала проклятия, как топка пламя. Нахамил, подлец, нагадил в душу по телефону, трубку бросил, бесчестно оставляя за собой последнее слово. Так сволочно с ней даже зятек-хорек не поступал. Да что б... Да... Если бы сбылась часть пожеланий в адрес ничем не повинного директора, ему пришлось бы пережить немало крайне неприятных минут и попасть в книгу рекордов по классификации "Самый инвалидный инвалид". Вдруг уборщица замолчала, хитро сощурилась и хищно ухмыльнулась одновременно. У нее это вышло естественно и безобразно.

- Ну ладно, хрен командирский, - пропела она.

Мария Ивановна быстро оделась и поспешила в магазин. Протянув продавщице мятые купюры, она попросила пару пачек дрожжей, нежно положила покупку в сумку и отправилась на автобусную остановку. Словно благословляя уборщицу на задуманное правое дело, автобус подошел быстро. Пятидесятилетняя женщина запрыгнула в салон, словно резвая девчонка, и всю дорогу улыбалась.

- Дворец якобы культуры, - кисло объявил водитель.

Мария Ивановна бодро выскочила и решительно зашагала к некогда красивому зданию. Во дворец она вошла с черного хода. Поднявшись на последний этаж, бывшая уборщица дошла до женского туалета, огляделась и, хихикнув, скрылась за дверью. Щелкнул шпингалет. Если бы кому-нибудь в голову пришлось прислушаться под туалетной дверью, он услышал бы шуршание разворачиваемой бумаги, тяжелое сопение, тихое "бульк"-"бульк", отчетливо мерзкое хихиканье и, наконец, шум сливаемой воды.

Все заняло буквально несколько минут. Скоро Мария Ивановна высунула голову в коридор и, убедившись, что он пуст, радостно покинула поле мести, совершенной русским народным способом. Вслед ей из танц-класса Мик Джагер хриплым фальцетом агрессивно орал "...Satisfaction... oh! satisfaction...". Этот день был лучшим в ее жизни.

4.

Критически оглядев свое жилище, Шура кинулся наводить порядок, словно ожидал семейство уже сегодня. Конечно, сложно будет разместиться в однокомнатной квартире втроем, но он мог спать и на кухне на достопамятной раскладушке, на которой не так давно спала странная гостья, исчезнувшая также внезапно, как и появилась.

Через три часа квартира была готова к приезду хоть самых высоких гостей. Но вот еда... Гости явно не удовлетворятся Шуриной вегетарианской диетой. Мелочи можно прикупить завтра, а вот за мясом придется ехать на рынок. Черт знает, как его выбирать, забыл уже. Шура почесал в затылке и, робея от собственной наглости, позвонил к соседке. Дверь она открыла сразу, без дурацких вопросов "кто там?".

- Здравствуйте, извините. Но у меня небольшая проблема.

Шура изложил суть своих мясных вопросов и попросил совета. Соседка одарила грустной улыбкой и пожала плечами.

- Знаете, это, наверное, нехорошо, но я совершенно не умею покупать мясо. Мне закупает мясо соседка снизу - Валентина Сергеевна, - она виновато улыбнулась. - Извините, Шура, но я не смогу вам помочь. Спуститесь к Валентине Сергеевне, она вам не откажет.

- Очень жаль, - огорчился Шура - не хотелось обращаться к почти незнакомому человеку, но, видимо, придется, - я попробую.

Он уже спустился на пару ступенек, когда соседка окликнула его.

- Шура! Можно вас спросить? - она замялась, но все-таки продолжила. - У вас не бывает ситуаций, когда кажется, что беда неотвратима, а гибель неминуема, и вдруг какая-то мелочь внезапно спасает вас? Ну, вот буквально слепой случай отводит несчастье?

- Да вроде нет, по крайней мере, не помню. Я привык всегда и во всем полагаться на себя. Не ожидать помощи со стороны.

- Так вот я-то тоже привыкла на себя надеяться. Потому и странно, словно, в последнее время ангел-хранитель завелся. Машина эта, потом еще было несколько случаев, даже вспоминать о них не хочется. Чудно как-то. Ну, ладно, Шура не буду вас глупостями занимать. Всего хорошего.

Мягко закрылась дверь, и Шура, озадаченный, запрыгал вниз.

Волновался он зря. Валентина Сергеевна оказалась общительной и приятной тетушкой и сразу согласилась помочь соседу за символическое вознаграждение.

Шура был почти доволен: все проблемы решены, вот только неприятно подтачивала радостное возбуждение мысль о завтрашнем концерте.

Трубку телефона, словно откликнувшегося на его раздумья, он снял с неясной надеждой.

- Алло, - протянул лениво.

- Шура? - откликнулись на другом конце провода голосом Петровича. - Привет, слушай, тут такая фишка - звонил Папахин, директор Дворца культуры работников бытового обслуживания. Плакался: "Дорогой мой, мне так жаль, я просто в шоке. У нас ЧП: одновременно, словно по команде, взбесились все, пардон, унитазы. Мы срочно вызвали сантехников, но я не надеюсь, что сегодня кто-нибудь приедет на вызов - завтра же их профессиональный праздник, сами понимаете. У нас сейчас такое творится, такое.... Амбре, знаете ли, хоть святых выноси. Дорогой мой, что если отложить ваш концерт до устранения досадного инцидента на день-два?". Ну не скотина ли? - Шура представил, как менеджер раздулся от злости. - Так что, отдыхай, Шура, я позвоню.

Шура улыбнулся: все решалось само собой. Он, как мог, успокоил своего менеджера, который наверняка сам в данный момент исходил на содержимое вышеупомянутых унитазов - деньги горят, живые деньги. Сказал, что ничего страшного не случится, если концерт перенести на послезавтра, просто деньги будут немного позже, только и всего, и поспешил попрощаться. Это была удача. Завтра он встретит своих дам, проведет с ними целый день, а послезавтра сводит дочку на концерт. Шуре хотелось, чтобы Даша гордилась отцом. И он предоставит ей такую возможность. Что за святой помог? Может, у Шуры завелся ангел-хранитель? Или, на самом деле Ирина, или душа ее, бродит рядом и исполняет его самые заветные желания?

Едва он вернул трубку на рычаги, телефон снова зазвонил. Голос он узнал с трудом.

- Шура, можно я зайду к тебе? Я тут недалеко.

- Оксана? - когда-то подававшая надежды певица явно была не в себе. - Что-то тебя не видно совсем?

- Ой, Шура, потом. Так я зайду?

- Конечно, я дома.

5.

Шура

"Заявилась она через полчаса. Я и не думал, что за три месяца человек может так измениться. Оксана, которую я когда-то мечтал заманить в свою команду, исчезла с музыкального небосклона внезапно. Первое время ее искал менеджер, спонсор всех на уши поставил, с ног сбились. Оксана канула, как камень в воду. Потом о ней и вспоминать перестали. Правда, поговаривали, что девчонка подсела иглу. Но я не верил - уж больно чистая и славная была девочка. Но когда я открыл дверь, сомнения отпали: передо мной стояла сорокалетняя тетка, худая и изможденная, с лицом, выстиранным в стиральной машине. Но в грязной воде.

- Шура, - простонала она с порога, - дай денег. Я знаю, у тебя есть. Дай, не могу... Сдохну.

Тощие руки тряслись, бледные, искусанные губы прыгали и дрожали. Глаза полуприкрыты, словно у Оксаны не хватало сил поднять веки.

- Оксана, что ты? - испугался я.

- Шура, потом, все потом. Дай, пожалуйста, я отработаю, уборщицей, подстилкой, кем угодно. Можешь ноги об меня вытирать. Дай.

- Сколько?

Ее начало колотить крупной дрожью, пальцы рук и губы начало сводить судорогой. Понял с трудом, скорее уловил внутренним слухом. Не задавая больше вопросов, я достал нужную сумму и протянул женщине, которая была когда-то Оксаной. Она протянула трясущуюся руку, взяла, но скрюченные пальцы не слушались, деньги выпали и мягко спланировали на пол. Оксана бросилась поднимать их, упала на четвереньки:

- Не могу... Шура, отдай ему сам, он там, в подъезде ждет. Шура, пожалуйста...

Я молча вышел в подъезд. Этажом ниже стояла совершенно гнусная личность: лицо в окопах от прыщей, жиденькие волосенки, пустые глаза. Увидев меня, он оживился.

- Ксюха послала? Ну, "бабки" гони, чего ждешь? Загнется ведь.

Я протянул мерзавцу деньги, брезгливо взял у него сверток, перехватил его другой рукой, а свободной от души врезал по противной роже. Он заскулил, схватился за щеку, но удержался на ногах и побежал вниз, обещая мне жуткие вещи, должные случиться со мной в самое ближайшее время. В трусливом гневе он сразу стал похож на шакала Табаки из "Маугли", зачем-то вырядившегося в дешевые джинсы и псевдоспортивную куртку с надпись на спине "Steppen Wolf".

Оксана жадно выхватила у меня сверток (откуда только силы взялись?). Задрала грязный рукав. Мне стало нехорошо, и я ушел на кухню. Жаль, что я бросил курить, сейчас бы не помешало. В прихожей было тихо: Оксана "лечилась". Выматерившись впервые за долгое время, я поставил чайник - не выгонять же ее.

Оксана появилась на кухне со свистком чайника. Она немного порозовела и даже помолодела.

- Только, Шура, давай без нотаций, - предупредила она окрепшим голосом. - Сама все знаю. И говорить об этом не хочу. Помог - спасибо. Отработаю, как обещала.

- Так, как мне нужно ты отработать не сможешь, - тихо отозвался я.

- Ты думаешь, - кокетливо стрельнула Оксана глазами. - А вот посмотрим, - и взялась за пуговицу рубашки.

- Дура, ты - вздохнул я. - Мне твой голос был нужен. А ты...

Что было объяснять?

Оксана криво усмехнулась.

- Сидишь и думаешь, как до такой жизни докатилась? Жалеешь меня? Не надо, Шура. Прожила я свое хорошо и весело. И работа любимая была, и мужик любимый, чтоб ему. Ты думаешь, я колюсь, как из музыки ушла? Раньше началось, намного раньше. Вы все еще удивлялись: надо же, как Оксанка имидж меняет - от пикантной пышечки до роковой дамы и обратно. Волшебница, да и только. Могу тебе про это волшебство объяснить. Если хочешь.

Я кивнул. А потом пожалел, что согласился. Уж больно все оказалось банально и гадко.

6.

Оксана

"Тогда, перед последними гастролями, я с ужасом смотрела на себя в зеркало. Исчезла талия, по бокам висели складки жира. Белое жирное тело. Я испробовала, кажется, все средства - отечественные и импортные лекарства, голодание, кодирование, шейпинги с бассейном, занималась сексом до изнеможения. Я собирала все советы, складывала в папку вырезки из газет и журналов. Папка толстела, и я вместе с ней. Осталось одно средство в запасе. Неужели все-таки придется?

Несколько лет назад познакомилась с парнем на несколько лет старше. Мне казалось, это необыкновенный человек. У него были деньги, машина, квартира, много влиятельных друзей. Он многое мог. И это в совковое-то время! Я с головой бросилась в замечательный роман. И приятель мой влюбился не на шутку. Было много подарков, веселых вечеров, загородных прогулок, он меня даже на рыбалку и охоту приглашал. Я и раньше охотилась с отцом, но редко. С моим обожателем мы выезжали на охоту в любое время года. Ему много было позволено. Мы строили грандиозные планы, которым не суждено было сбыться.

Летним вечером он как обычно подвез меня к подъезду. Я уже обдумывала, как мило мы проведем время, мысленно благодаря родителей, что они так вовремя уехали в отпуск.

- Милая, - ласково погладил он меня по щеке, - я уеду на недельку. Будь хорошей девочкой. Поздно не гуляй, с незнакомцами не разговаривай. В общем, жди меня прилежно.

Спрашивать о поездке было бесполезно. Не в первый раз. Не задавая лишних вопросов, поцеловала на прощанье и вошла в подъезд. Традиционно подождав на втором этаже, пока отъедет машина, успела помахать вослед рукой, зная, что он меня уже не видит. А дальше мою жизнь начали грубо ломать.

Чужие руки с силой зажали мне рот, скрутили заломленные за спину руки. Не помню, как я оказалось в незнакомой машине. Не знаю, куда мы приехали. Обычный дом, обычная квартира. Трое парней устроили мне допрос по всей форме:

- Куда уехал твой хахаль? С кем? Когда обещал вернуться?

Я знала ответ только на один вопрос, но буквально онемела от грубой, как мне казалось, пародии на запрещенные тогда западные боевики. В голове упрямо крутилось: "У нас такого быть не может. В Советском Союзе таких вещей не бывает". Меня не образумила даже пара пощечин.

- Не говорит он мне ничего, - кое-как промямлила я. - Я ничего не знаю. Ни про его дела, ни про его поездки.

- Похоже на то, - пробормотал самый старший и самый толстый, не промолвивший за все время ни слова, не тронувший меня и пальцем. - Ну, с его делами мы тебя познакомим. Может, кое-что и вспомнишь.

Ему подали шприц.

- Цени, девочка, такой чести не многие удостаивались.

Мне закатали рукав. Он вполне профессионально воткнул иглу в мою вену, и моя жизнь пошла наперекосяк.

Про наркотики мы почти ничего не знали. Мне не объясняли с экранов телевизора, в школе, а тем более родители о наркотической зависимости. Я почувствовала это на собственной шкуре. На этой квартире меня продержали неделю. Этого хватило. Толстяк ежедневно вкалывал мне два укола - утром и вечером. После он красочно расписывал, как я буду чувствовать себя без "лекарства".

Когда я вернулась домой, стало не просто страшно. Вернувшийся любимый рвал и метал, обещал наказать мерзавцев.

- Я не мог, пойми, рассказать тебе, чистой и нежной девочке, о своих делах. Да, я торгую наркотой. Не буду врать: я не собирался оставлять это дело, ты даже не представляешь, какие это деньги. Но ты никогда бы не узнала, как я зарабатываю. Да, по-моему, ты и не хотела знать. Тебя ведь устраивал вечный праздник жизни? И вопросов ты не задавала, а если и задавала, то не настаивала на ответах. Правда?

Но мне было плевать на все объяснения. Передать ужас и боль ломки не хватит никаких слов. Я по-прежнему любила этого человека, но теперь я от него еще и зависела. Он пытался меня остановить. Но не выдержал и двух часов моих страданий.

Скоро я сама научилась лихо вводить иглу в вену. Блаженство разливалось по всему телу. Каждый нерв плясал, радуясь долгожданному нектару. Из пикантной пухленькой девочки я превратилась в худощавую даму. Я не только похудела, но и стала выглядеть на много лет старше. Всего за несколько месяцев.

Первой догадалась мать. Поначалу я отшучивалась на вопросы о моей внезапной худобе, быстром взрослении. Плела что-то про супердиету. Как-то, устав от моего явного вранья, мать вывернула мне руки, задрала рукав рубашки. И почти завыла. Вскоре после ее недолгой истерики и краткого семейного совета, больше похожего на гуманный советский суд, я оказалась в закрытой блатной клинике. Как бы там ни было плохо, как я ни мучилась, я благодарна тем людям, далеко не самым вежливым и ласковым на свете, которые вернули меня к жизни. Через три месяца я вышла вполне здоровой. Румянец на щеках, приятная полнота - я стала прежней.

Мой любимый смеялся и плакал, говорил, что теперь он точно отойдет от дел, и мы будем жить как все нормальные люди.

- У меня же есть специальность, я могу работать, - убеждал он меня, - все будет хорошо.

Но во мне уже что-то перегорело.

Я надеялась, что музыка спасет меня. Тот же друг устроил мне прослушивание, вложил огромные деньги в раскрутку. Стали поступать предложения. Началась интересная работа, появились поклонники, меня стали звать в лучшие группы. Я с головой окунулась в мир шоу-бизнеса, еще не зная, что он-то меня и доломает.

Иногда я с нежной грустью вспоминала свою любовь. Он не давал себя забыть. Встречал после концертов, поджидал возле дома, изучив мое расписание. Мы много разговаривали, но прежнего чувства не было. Я ощущала в голове постоянный счетчик: не кололась столько-то времени, столько-то. Считала каждый день, зная, что в мозгах у меня заложена бомба. Нужен только легкий толчок - и она проснется.

Как и следовало ожидать, наши редкие встречи не остались незамеченными. Он не оставил своего "дела", как обещал. Дозу мне вкололи прямо в гримерке - я задержалась, не помню почему. А потом увезли на три выходных на ту же самую квартиру.

Дома опять появились шприцы, ампулы, жгут. А он, влюбленный, как прежде, уже, похоже, радовался возможности быть со мной рядом.

- Дорогая, ты изумительная красавица, - сказал он как-то после очередного укола.

Я долго разглядывала себя в зеркало. Хороша, конечно. Стройная, глубокие глаза, высокие, хорошо обозначенные скулы. Идеальный способ, никаких пластических операций, диет, тренировок. Некоторое время.

В клинику я легла сама, помнишь, говорили, что я уехала в отпуск, в Швейцарию. Хороший был отпуск, ничего не скажешь. Но помогло. Никогда больше, твердила я себе.

Я снова располнела. Сразу после клиники я раздалась вширь так, что не смогла влезть ни в одно платье. Если сбросить это со счетов, жизнь была прекрасна. Гастроли, концерты, приглашения. Только я опять встретила его. К тому времени это был уже солидный, дорогой, в прямом смысле, мужчина. Таких называют бобрами. И мне страшно захотелось ему понравиться. До боли, до ломоты в низу живота. Вернуть. Но он смотрел на меня... с жалостью. Боже, как же он смотрел! У машины нетерпеливо топала ножкой длинноногая молоденькая стройняшка. А рядом с ним стояла я - кубышка. Тогда-то у меня и промелькнула еще неясная, не оформившаяся мысль.

Глупо. Но пусть в меня бросит камень тот, кто не хочет похудеть любой ценой. У кого не свисает безобразными клочьями жир. Кто не ловил презрительных взглядов первой любви, которая через несколько лет запрыгнула в снова сердце, когда ее не ждали.

А в голове продолжал отсчитывать время проклятый будильник. День - тик-так, два - тик-так, неделя - тик-так-тик-так. Не сейчас. Я знала, что только оттягиваю время. И настал момент, когда я отпустила себя на свободу. Сознательно, Шура".

- Так что, не надо меня жалеть. - Оксана поставила пустую чашку на стол.

Ну, вот и все. Извини, что потревожила. Спасибо, что помог. Пойду я. Зачем тебе такие гости?"

7.

Шура

Я не нашелся, что ответить. Молча смотрел, как покидает квартиру разваленная наркотой Ксюша. И когда она ушла, долго корил себя, что не задержал, не протянул руку помощи. И сам же спросил себя: а приняла бы она помощь? Сколько таких бедолаг кромсало собственную судьбу. Кажется, перед человеком открывается изумительное будущее, но один неверный шаг - и он теряет почву под ногами, и весь смысл сосредотачивается на острие иглы. Помню, одного приятеля. Клавишник, каких мало. Тоже попался на эту удочку. Но вовремя сообразил, чем может кончиться. Клиника была ему не по карману. Так мы привязывали его к кровати, опутывали бельевыми веревками, всеми правдами и неправдами доставали снотворное и скармливали его парню, заливая спиртом. Но зараза все равно отступала долго и трудно. Невозможно было находиться в одной комнате с ним: он дико кричал, то ругаясь, то умоляя, скрежетал зубами и костями, словно эпилептик. Однако мы тогда победили. Правда, от парня осталась лишь бледная тень, когда он вышел из подпола дачи, где его держали три месяца. Чуть ли не на перекладных он уехал в Америку, первое время работал там в пиццерии, за гроши мыл посуду и изумлял американцев способностью пить водку стаканами. Вечерами он в той же пиццерии извращался на стареньком расстроенном пианино, приготавливая экспромтом музыкальные винегреты из классики, джаза, церковной музыки и арт-рока. Как-то письмо от него получил - хвалился, что появились у него поклонники, каждый вечер приходившие послушать его игру. Из пиццерии его и вытащили играть в известную во всем мире группу. Пишет, что сватает свою команду прокатиться в Москву с концертом. Если уговорит, ажиотаж здесь будет - группа легендарная. Выполз же, умница, из нарко-скотского дерьма, нашел силы.

Кто знает, может, и Ксюша со временем нашла бы свою нишу, наверняка бы нашла. Но сегодняшняя Оксана годилась только мыть вокзальные сортиры.

Девочка моя, Даша! Упаси тебя Бог от такой доли".

Полная версия романа + аудиоприложение здесь: Мастер Иллюзий