Давным давно когда-то жили 
В одном селеньи муж с женой. 
Лишь сына к старости нажили, 
Подарен вдруг он был судьбой, 
Хотя и поздний, но желанный. 
Однажды год неурожайный 
Никем непрошеный в село 
Нежданным гостем заявился 
И по хозяйски, всем назло, 
Владыкой злым расположился.
Три дня старик погоревал, 
Потом жене своей сказал:
- Спеки нам хлеба на дорогу, 
Отправлюсь с сыном в дальний край. 
Там может кто, хваленье богу, 
Собрал хороший урожай
И всей душой своей беззлобной, 
Нас пожалев, возьмет дитя 
К себе домой на год хотя, 
То минет смерти сын голодной.
Собрав муку всю, что была,
Жена чуреков напекла,
И старец с малым в путь собрались.
С утра, усевшись на осла,
Они со старой попрощались,
И прочь убрались из села.
Когда с курганом поравнялись,
В тени его решили сесть,
Обед чтоб скудный свой поесть.
Курган весь травка покрывала
И на нее старик устало
Со вздохом старческим присел.
Тотчас мужчина из кургана
Явился вдруг и посмотрел
На бедняка седого странно,
Затем вопрос ему задал:
- Зачем, старик, меня ты звал?
- Никто не звал тебя, приятель, 
Тому свидетель сам Создатель. 
-Не может быть, я сам слыхал 
Как громко ты "Ох-ох" сказал.
- Когда на травку я садился, 
С груди слетел усталый вздох, 
А ты ж на это рассердился.
- Так знай, меня зовут Ох-ох. 
Вновь разговор возобновился,
По руслу новому пустился. 
Ох-ох узнал какое зло 
Семью за горло всю держало, 
Отца и сына вдаль погнало
И вот куда их занесло.
Он, задержав свой взор на сыне,
Сказал, как будто невзначай:
- Я помогу в твоей кручине. 
Ты сына мне на год отдай. 
Усердно буду с ним возиться, 
Превсяким мудростям учить,
Чтоб стал проворным, словно птица,
Умел трудиться и хитрить.
Ты ж через год - дорогу знаешь,
Придешь. Я сына покажу
И если ты его узнаешь,
С тобой мальчишку отпущу.
Еще тебе, свидетель небо,
Я дам такую кучу хлеба,
Какую смогут три осла
Свести до самого села.
Но если сына не узнаешь,
То шли проклятья небесам.
Его навечно потеряешь
И хлеба я тебе не дам.
Вот все, старик, что предлагаю.
- Я уговор твой принимаю. 
Тогда зерна мешок большой 
Вручил он старцу на прощанье 
И тот отправился домой, 
Оставив сына на кургане. 
Весь год мальчишка старика 
Учился так самозабвенно,
Что хоть в ворону, хоть в быка 
Мог превратиться он мгновенно... 
Отца просила слезно мать:
- Уж год прошел, проведай сына. 
Сумей назад его забрать,
Я по нему тоскую сильно. 
Ей возражать совсем не став, 
Сел на осла он и поехал. 
Дорожной пыли поглотав, 
Он к месту нужному приехал. 
И вдруг увидел, что с водой
Идет, спеша, мальчишка мимо.
- Гордится пусть отец тобой, 
Пусть будет жизнь твоя хранима 
Владыкой, где б ты ни бывал, -
Старик мальчишке пожелал. 
В кургане этом проживает 
Уж год мой маленький сынок. 
Когда он вырастет, кто знает, 
И будет, как и ты, высок. 
Да это было бы нелепо, 
Чтоб за год сын подрос, как ты. 
На бедняков детей ведь небо 
Глядит всегда без теплоты. 
Старик вздохнул тут огорченно, 
А мальчик молвил возбужденно:
- Перед тобой, отец, твой сын. 
Ох-ох меня тебе представит, 
Но, знай, я буду не один.
Со мною рядышком поставит 
Мальчишку он, да неспроста. 
Мы с ним похожи, как сороки, 
Как два осиновых листа. 
Наверно, сам Святой Георгий 
Не сможет с ним нас различить. 
Но не спеши себя казнить, 
Не падай в пропасть огорченья. 
Меня как станешь выбирать, 
Напрячь свое старайся зренье. 
Тогда ты сможешь увидать, 
Как буду ухо я чесать. 
Прости, но мне пора бежать.
И сын ушел в нутро кургана.
Ослу простор был старцем дан
Средь трав и буйного бурьяна.
А сам старик же на курган,
Кряхтя по-старчески, взобрался.
Ох-ох откуда-то вдруг взялся.
Он рад был гостю своему,
И угостив его на славу,
Сказал восторженно ему:
-Уж больно сын мне твой по нраву.
Я никогда не обучал
Такого бойкого мальчишку.
Он за год столько здесь узнал,
Сам сколько знаю я. Сынишку
Пусть бережет небесный взор
Тебе на радость и удачу.
Но уговор есть уговор
И должен ты, старик, задачу
Решить вот здесь, не торопясь.
А, ну-ка, мальчики, идите
Сюда обое. Не спешите,
И стойте тут не суетясь.
Старик смотрел на двух мальчишек,
Похожих друг на друга так,
Как пара лиственничных шишек,
Как зубы двух борзых собак.
И, затаив дыханье, старец
Пытался тщетно угадать
Который сын его. Страдалец
Мог сотню лет на них взирать,
В плену волненья пребывая,
Да никогда бы не узнал
Где кровь своя, а где чужая,
И безвозвратно б потерял
Свое дитя во тьме кургана,
Но тут как-будто бы случайно
Один вдруг ухо почесал
И вмиг старик то увидал.
Он, словно ворон, встрепенулся,
Затем к Ох-оху повернулся.
- Вон тот мой сын, - гляд в упор
В лицо ему, сказал он внятно.
Хоть это было неприятно,
Ох-ох исполнил уговор.
Отдал все как договорились:
И сына, и мешки зерна.
Все получил старик сполна,
Они с Ох-охом распростились
И старец тронулся домой.
В дороге отрок похвалился:
- Отец, всему я научился, 
Чему учил наставник мой, 
И то, что делать я умею
Не даст, сказать про то я смею, 
В нужде нам больше пребывать.
Когда приехали - смеркалось.
Сияя вся, старуха-мать
Слезами счастья заливалась,
Держа в объятиях юнца,
И им любуясь без конца.
Так после тягостной разлуки
Они зажили вновь втроем.
Нужда и бедность - две подруги,
Уже покинули их дом.
Меж тем, явилось сообщенье:
Идут Агуровы войска
И скоро будут в их селеньи.
Когда же слух до паренька
Дошел, то он не огорчился.
Свое чудное ремесло
Употребить юнец решился.
- Когда войска войдут в село, 
Я превращусь, отец, в барана 
И возле войск начну ходить, 
А ты же не волнуйся рьяно. 
Барана вздумают купить
И ты продай меня, не бойся. 
Я возвращусь потом домой 
Как был здоровый и живой. 
Ты обо мне не беспокойся, 
Пусть грудь твою не жжет тоска, 
Твердил он, старца убеждая. 
Пришли Агуровы войска, 
А впереди идет, махая 
Большущим, жирным курдюком 
Баран огромный горделиво. 
Начальник войск со стариком 
В торг не вступая, торопливо 
Отсыпал горсть ему монет,
Купив барана на обед.
Пройдя село, остановились
Войска у леса на привал.
Дрова в костре лишь задымились,
Один из воинов достал
Нож для заклания барана.
Его держали восемь рук,
Но все равно, как то ни странно,
Исчез баран нежданно вдруг.
Солдаты все от удивленья
Оцепенели на мгновенье,
Затем отправились в селенье
Пропажу дивную искать,
И к старику домой ввалились.
А в доме мальчик лишь, да мать.
Искать барана все ж решились,
Но так его и не нашли
И прочь, сердитые, ушли.
Когда же случай тот забылся,
Сын вновь предстал пред стариком: 
- С утра базар, отец. Решился 
Я обернуться рысаком, 
И очень было бы неплохо. 
Ты если б там меня продал. 
Но лишь гляди, чтоб не попал 
Я в руки хитрого Ох-оха.
Как наступило утро дня,
Старик уж был готов к вояжу,
И белоснежного коня
Повел неспешно на продажу.
Собрался мигом весь базар
Конем - красавцем любоваться,
И каждый был что там алдар,
Спешил со старцем сторговаться.
Купив такого скакуна,
На все ущелье бы прославил
Себя любой алдар сполна
И имя доброе оставил
В роду на долгие года.
А торг, меж тем, уже кончался.
Счастливцу - князю навсегда, 
Казалось, что скакун достался, 
Но из толпы, не суетясь, 
Мужик какой-то вдруг пробрался, 
Со старцем рядом оказался 
И цену ту, давал что князь, 
Не колебаясь, он удвоил. 
В глазах его таилось зло, 
И облик чем-то беспокоил 
Всю душу старца. Ведь чело 
Он, без сомненья, видел это, 
И голос тоже слышал где-то; 
Еще не слеп он, не оглох. 
И тут же память возвестила, 
Что перед ним стоит Ох-ох. 
Глядел старик вокруг уныло, 
Настал как будто смертный час. 
Затем он чуть приободрился 
И поднял цену в десять раз. 
Но покупатель не смутился; 
В мгновенье ока отсчитал 
Ту сумму, старец что назвал. 
Злорадно он заулыбался, 
Погладив дивного коня. 
Затем, вдруг с прыткостью огня, 
На скакуна прыжком взобрался 
И прочь умчался из села, 
Как с тетивы тугой стрела. 
Ох-ох, добравшись до кургана, 
На рысаке работать стал 
И днем, и ночью неустанно, 
И так беднягу он загнал, 
Что еле ноги тот таскал. 
Но конь однажды ускакал 
Из ненавистного полона. 
Ох-ох, как хищник, обозленно 
За ним погнался в тот же миг. 
И вот, когда уже казалось 
Коня усталого настиг 
И тут всего лишь оставалось
Узду коня схватить рукой, 
Как обернулся конь лисой. 
Ох-ох погнался за лисицей. 
Когда догнал ее, кажись, 
Та обернулась голубицей 
И устремилась тут же ввысь. 
Тогда мгновенно превратился 
Ох-ох в огромного орла. 
За голубицей вслед пустился 
И близ какого-то села, 
Когда вонзить ей когти в тело 
Решил в мгновение одно, 
То голубица залетела 
Вдруг в чей-то дом через окно, 
И вмиг она оборотилась 
Там спелым яблоком. На пол, 
Упав неслышно, закатилось 
Оно тотчас под старый стол. 
Ох-ох в трехлетнего ребенка 
Тут превратился. Мигом тот, 
Став у двери, заплакал громко, 
Моля отдать заветный плод. 
Хозяйка дверь открыла живо 
И в дом впустила малыша. 
Под стол залез он торопливо, 
Схватить стараясь плод спеша. 
Иглою яблоко вмиг стало, 
Но обернулся мальчик в нить, 
Успев за ушко ухватить 
Иголку, чтобы не сбежала. 
Но в печку ринулась игла 
И нить с собою потащила. 
Спалило пламя нить дотла, 
А вместе с ниткою лишило 
Ох-оха жизни в тот же миг. 
Его способный ученик, 
Оборотившись тут в мальчишку 
Из той иглы, ушел домой, 
Где ждали мать с отцом сынишку 
С глазами, полными тоской.
Когда же мальчик торопливо 
Явился радостный во двор, 
Зажила вновь семья счастливо 
И поживает до сих пор.