Когда среди мёртвых тел Танька нашла еще живого мужчину радости нашей не было предела. Совсем недавно перед нами стояли, казалось бы, неразрешимые вопросы: "Что делать после взрыва биплана?", "Как добираться до родного полка?". Сейчас же на все эти вопросы мы ждали ответа от выжившего разведчика.
Сами мы не были подготовлены к нахождению в тылу противника. Залететь за линию фронта и вернуться это одно. А находится не в воздухе, а лицом к лицу с немецкими захватчиками совершенно другое. Все наши надежды на выживание были связаны с этим мужчиной лет тридцати пяти, покрытым кровью вперемешку с грязью, с коротким ёжиком черных волос и крупным орлиным носом.
Подумав, решили пока дать раненому отдохнуть. Танька пошла проверить что полезного можно добыть рядом с нашим полыхающим самолётом. Я же осталась охранять, опять впавшего в беспамятство, разведчика. Вернулась подружка минут через тридцать, таща на плечах несколько вещмешков убитых фашистов, и сжимая в руках пару винтовок.
На земле оказались: подсумок с патронами, несколько сумок с сухарями, бритвенные станки, котелки и ложки, парочка сапёрных лопаток и штык-ножей, один противогаз и самое главное целых шесть перевязочных пакетов.
- Ты, где это добро нашла? - спросила я у подруги.
- Ну я до костров прогулялась, - начала рассказывать Танюшка, - Гляжу около одного из них котелки, опрокинутые валяются, вещмешки лежат. Винтовок парочка там же. Немцы видать харчи грели, когда мы приземлились.
- То есть они нас, что не ждали что-ли? - задаю ей вопрос.
- А чёрт их знает, - легко сказала Танюшка, и махнув рукой в сторону раненого добавила, - Этот очнётся у него и спросим.
Я заграбастала в своё распоряжение перевязочный пакет и тотчас его вскрыла. Внутри пакета оказался бинт и тампон, пропитанный каким-то лекарством. Вспоминая на ходу курс первой медицинской помощи мы с Танькой начали обрабатывать раны солдата. Аккуратно срезав с мужчины одежду, я промокала окровавленные участки тампоном, после чего Танька осматривала их и бинтовала.
Когда нашли первый осколок, торчащий из руки мужчины, Танька попыталась выковырять его немецким штык-ножом. Разведчик вскрикнул от боли и вырвал пораженную конечность из рук Танюшки. Распахнул глаза и уставился на нас тяжело дыша.
- Всё. Всё. Всё. Не бойся. Всё будет хорошо. Мы свои. Свои. Лечим тебя, - успокаивающе шептала я ему, поглаживая по голове. Танька же тем временем пыталась вытащить осколок. Из глаз разведчика шли слёзы, а зубы скрипели так сильно, что казалось сейчас треснут. Не представляю какой силой воли нужно было обладать, чтобы молча переносить нашу помощь.
Только мы вытащили осколок и забинтовали руку разведчика, как в поле раздались крики. Испугавшись, что немцы ищут нас, мы первым делом схватились за оружие. Патронов к винтовкам было мало, автомат я бросила, когда нас накрыло взрывом, а патроны к ТТ кончились еще у самолёта. Кисло глядя друг на друга начали быстро заряжать винтовки.
Крики шли со стороны леса и приближались к горевшему в поле самолёту. Из нашего оврага было плохо видно происходящее там, поэтому Танька выползла наверх и начала всматриваться в ночную мглу, освещаемую парочкой костров и нашим самолётом. Спустя пару минут подружка вернулась.
- Значит так Клав. Там по полю фашист недобитый ходит и своих кличет. Оружия у него вроде нет. Давай как нас учили. Ты справа, я слева. Ты немецкий лучше знаешь - тебе его и отвлекать.
Поползли в сторону объятого огнем самолёта. Вражина тем временем наткнулся на убитых взрывом немцев и склонившись над ними мародерствовал. Видать совсем нет совести у фашистов. Своих товарищей обирают.
Подбираюсь со спины к немчуре и вскинув винтовку кричу, - Хенде хох (нем. "Руки вверх").
От неожиданности, немец при попытке развернуться в мою сторону свалился на задницу. Выставив руки пустыми ладонями вперед, он прокричал, - Нье стрелай. Нье жестем ужброжоны. Нье стрелай. (польск. "Не стреляй. Я не вооружен. Не стреляй").
Было видно, что солдат сильно испугался. Я ткнула винтовкой вверх показывая, что бы он поднялся и сказала, - Штейген (нем. "Встать").
Держа руки перед собой, немец медленно поднялся и уставился на меня. Даже боюсь себе представить каким чудищем я ему показалась. В полу порванной лётной куртке, летном шлеме, из-под которого выбивались рыжие волосы, с измазанным грязью лицом я наверняка была ужасна как какая-нибудь кикимора.
Так мы с немцем и переглядывались, пока позади него не появилась Танюша и не отоварила его прикладом по голове. Склонившись над потерявшим созданием солдатом, мы уставились друг на друга не зная, что делать дальше.
Просто так убить безоружного рука ни у меня, ни у моей подруги не поднималась. Одно дело убивать в бою. Солдатам это привычно. Другое быть палачом. Палачами мы не были.
Я сбегала к оврагу, после чего, отрезав у одного из вещмешков лямки, вернулась к пленному. Скрутив лямками фашисту руки, мы надели ему на шею удавку, после чего Танька несколько раз пнула его в живот будя.
Пришедший в себя от ударов, немец, кряхтя, расправился и сел. Танька, держа другой конец удавки дёрнула его, призывая встать. Я сопроводила это тычками винтовки и повторила команду, - Штейген.
Парень встал и Танюха, подергивая за удавку, повела его к оврагу, где мы оставили нашего раненного. Дойдя до оврага наша процессия спустилась вниз. Раздетый разведчик лежал и не шевелился. Танька бросилась к нему проверять жив ли он. Я же крикнула немцу, - Ситзен (нем. "Сидеть"), - и, дождавшись, когда он сядет, присоединилась к подруге.
Пока мы хлопотали над раненым, пытаясь привести его в чувство, немчура сидел и пялился на нас. Раненый никак не хотел приходить в себя. Мы уже не знали, что и делать.
- Може помоч (польск. "Могу помочь"), - услышали мы в тот момент, когда уже практически смирились с тем, что не спасем разведчика.
Повернув головы к источнику звука мы с Танькой уставились на немца.
- Ты чего сейчас сказал? - неуверенно переспросила я.
- Може помоч, - повторил фашист, кивая головой на раненого, - Жестем лекарзем (польск. "Я доктор")
- И чем ты помочь можешь, а? - глядя на немца исподлобья хмуро осведомилась Танька.
- Жестем лекарзем. Лекарзем - твердил солдат, указывая связанными руками то на себя, то на разведчика.
- Лекарь? - уловила суть в словах фашиста я, - Ты лекарь? Вылечить сможешь?
Мы переглянулись и кивнули друг другу. Выбора всё равно не было. Странный пленный немец желал помочь и спасти нашего солдата. На войне чего только не случается. Попробовать определенно стоило.
- Ну давай, - ткнула я винтовкой в сторону раненого, - Лечи.
Фашист замотал головой, кивая на связанные руки, - Розпетац. Увольниж реке (польск. "Развяжите. Развяжите руки")
- Руки тебе гаду развязать, - догадалась Танька, - ладно немчура, черт с тобой. Клав. Ты его на прицеле держи. Если чего вдруг удумает чего, то стреляй сразу же, - обратилась ко мне подруга.
Я кивнула и стала внимательно наблюдать за немцем. Тот похрустев костяшками пальцев разминая руки и подсел к раненному.
- Ну чего там? Чего не лечишь? - не терпеливо вопросила Танька.
- Напервеж испекция (польск. "Вначале инспекция"), - отмахнулся от докучавшей ему девушке вражеский солдат.
- Инспекция? А! Осмотр! Тогда ладно, - успокоилась Танька.
Через пару минут немец, осмотрев разведчика обратился к Таньке, - Пани потрезбуе моей торбы (польск. "Госпожа мне нужна моя сумка").
- Чего лопочешь немчура? Лечи давай, - не поняла лопотанье врага Танька.
- Не може лечить, - попытался объяснить ей солдат.
- Потрезбуе моей торбы, - тыкал пальцем в сторону горящего самолёта и вещмешков немец.
Посовещавшись решили сходить с немцем в указанное им место. Танька шла за солдатом держа конец удавки, готовая при попытке побега придушить гада. Я же следовала чуть позади, держа врага в прицеле винтовки.
Добредя до одного из костров немец, покопавшись среди брошенным фашистских мешков, выудил санитарную сумку. Танюха сумку сразу же отобрала и засунула внутрь свой любопытный нос. Не найдя ничего опасного и пред рассудительного вернула сумку фашисту.
Немец продолжил копаться в мешках и найдя среди них какую-то бутылку запихнул её в сумку, после чего обернулся к нам и сказал, - Жестем готовый (польск. "Я готов").
- Ну готов, значит готов, - довольно кивнула я и мы пошли обратно к оврагу.
Вернувшись к раненому, немец достал из своей сумки медицинские инструменты и принялся за дело. Я же продолжала наблюдать за фашистским врачом пока он оперировал разведчика.
Пользуясь пинцетом и чем-то вроде ножниц, немец очистил раны разведчика от металлических осколков. Ран оказалось не много. Пулевых так и вовсе не было. Лишь куча глубоких порезов на руках и ногах с торчащими оттуда осколками.
Закончив чистку, немецкий врач достал из сумки небольшой пузырёк с желтой этикеткой и начал поливать из него раны нашего солдата. Под воздействием жидкости раны шипели и из них лезла белая пена, которую врач немедленно собирал тампоном, а после очистки сразу же накладывал повязку.
Под конец немец достал из сумки еще один пузырек и поднес его под нос бойцу. Через десяток секунд разведчик раскрыл глаза и тяжело задышал.