|
|
||
Путь
Путь наш подходил к концу. Но вовсе не оттого, что мы нашли то, что искали. Я сторонник того, что нужно вечно находиться в поиске и если вдруг внутри меня что-то говорит, что это последнее из того, что я ищу, я никогда к этому не притронусь, потому что это будет означать конец моего пути. До определенного момента я так считал. Леди Элен шла пешком, поодаль от меня, понурив голову, ее любимый жеребец испускал последний дух и она бережно вела его в царство теней. Мы же продолжали ехать верхом, сберегая последние теплящиеся в нас силы в ожидании, когда же появится обетованная земля. Однако нам все же пришлось спешиться. Лошадь Джона повалилась на бок, накрыв его своим грузным костлявым телом, и он умолял не вытаскивать его. Земля вокруг сделалась красной. Элен вдруг оживилась и вопросительно посмотрела на меня, всерьез ли я намерен выполнить его просьбу. Женщина! Джон был мне как брат. В бесчисленных наших стрельбищах кровь моя не раз лилась в его раны, как и его в мои. - Я его на руках донес бы, - оправдывался я, догоняя Элен. - Хоть сто лет нес. Что же не нес? - злобно усмехнулась она. Пустыня должна была нас убить. Без пищи, воды и Джона, жизнь не имела смысла. Но она смаковала нас, пружинила ноги, заставляя идти вперед, дарила прохладу на исходе дня, что была вместо воды и ублажала глаза серебряными скоплениями звезд, отчего сердце тлело в надежде не раз еще такое увидеть. И вот в предрассветных сумерках, в едва различимой дали, раскинулся город. Я оглянулся, не померещилось ли мне, не мираж ли, не умираю ли я. Но нет, Тагерт упал на колени и заплакал. Луи сжал трясущиеся обветренные губы ладонью. Только Элен ни взмахом ресниц, ни дрожью губ, ни истерическим заламыванием рук, не выдала своего волнения. Ворота, открывающие дорогу в город, распахнуты. За ними пустующая главная улица с фонтаном в центре, где давно не струилась вода, трактир, возле которого не ошивались бродяги и бездомные собаки, гостиница, перед которой не толпились постояльцы, в доме собраний хлопала на ветру ужасно скрипучая дверь. Элен попятилась назад. Я проследил за ее взглядом и увидел, на башне церкви не было колокола, а на входе висел сломанный крест. Ожидая решения богобоязненной Элен, я велел никому не входить. Если бы она попросила повернуть назад или обойти стороной этот богом забытый край, я бы сделал это. Но она была из тех, кто никогда не возьмет на себя такое бремя, и все же она успела съязвить: "и там, и здесь нас ждет смерть". Тагерт со всех ног бросился к салуну, даже не заметив, как на двери его засохла чья-то кровь. Луи помчался за ним вдогонку. Я едва успел прокричать им в след: "будьте начеку". - Им бы только горло промочить, - развел я руками на осуждающий взгляд Элен. - Мы должны держаться вместе, - топнула она ножкой. - Мы вместе, - ответил я, стараясь избегать смотреть ей в глаза, привлеченный высоким домом деревянной постройки, из окон которого, казалось, кто-то за нами наблюдал. Завороженный, я, позабыв об Элен, уже стоял возле его крыльца. Мы разошлись. Уверен и Элен, потоптавшись возле фонтанной чаши, загоревшись безумным взглядом, направилась в церковь. Взмахнув юбкой своей пыльной амазонки, царской поступью, явилась она пред высочайшие очи, то есть перед дверьми посрамленного храма, которые она бесстрашно толкнула ладонью, выпустив на улицу зловонный затхлый воздух. Я даже вижу в руке ее перчатки, которыми она мечтала отхлестать по щекам мерзавца, посмевшего сбить колокол и сломать крест. Я зашел внутрь, тьма, казавшаяся снаружи непроглядной, весьма уютно чередовалась с лучами солнца, струящимися сквозь щели, отчего было довольно светло. На столе я увидел блестящий значок шерифа и пустую кобуру. Осколки от выбитых стекол шкафов и зеркала, висевшего когда-то над стареньким рукомойником, хрустели под моими ногами. Возле опрокинутого стула, валявшегося на полу без двух ножек, застыла давнишняя лужа крови. Среди всего этого хауса разбросанных, покалеченных вещей, однако, значок шерифа, кобура и регистрационная книга правонарушений оставались нетронутыми, как будто их только вчера положили на стол. Открыв журнал, я невольно погрузился в чтение. 25 мая - задержан Чибс, драка у Тома, изъят нож... 26 мая - ... 27 мая - ... 28 мая - Чибс разнес у Тома ... 25 июня - Марта, несчастный случай 30 июня - пропал Эндрю 16 июля - Том мертв, предположительно несчастный случай, задержан Чибс 20 июля - Чибс мертв Последняя запись, сделанная три месяца назад, заляпанная кровью, вывела меня из оцепенения. Холодок, прошедший по моему затылку, заставил меня оглядеться по сторонам и впервые почувствовать страх. Я отшвырнул в сторону журнал, инстинктивно согнулся в коленях, вытянул руки перед собой, готовый отразить удар или нанести его. Но враг мой была тишина, звенящая, разящая, как дуло пистолета, живая, будто в ней, кто-то прятался, ожидая своего часа. Вспомнив об Элен и ее "мы должны держаться вместе", я выбежал на улицу, к фонтану, но ее не было. Проклятье, мы разошлись! Я бросился со всех ног за ней, так уж сложилось в наших неравных отношениях, я всегда вынужден был ее догонять и как бы витиеваты и непонятны были ее пути, я знал, где ее искать. Ворвавшись в церковь, убежденный, что там мрачно и пусто, я обманулся. Красная ковровая дорожка между двух рядов деревянных скамеек, была чиста, как должно быть дорога в рай, алтарь полыхал сотнями горящих свечей. "Неужели это она зажгла их?". Ответом мне была свисающая с потолка прямо надо мной тень, которая мгновенно растворилась, как только я ее заметил. В ужасе я посмотрел себе под ноги. И тут же, что-то различив, все погрузилось в темноту. В одно мгновение погасли свечи. Предчувствуя, что это конец, что это то к чему я так стремился, так спешил, преодолевая немыслимые преграды, терпя лишения, с глазами, казалось, преисполненными смысла, на самом деле затуманенными от моего сумасшествия, - я в гостях у собственной смерти. Вот-вот мне пронзят сердце, вырвут глаза, полоснут по шее, я ожидал чего угодно, кроме ледяной ладони, которая как змея, легла мне на плечо. Такого ужаса я никогда не испытывал. Сейчас оно повернет меня к себе, смерит, лишенным каких бы то ни было чувств, взглядом и я уйду в невидимость. "Ну, уж нет, я сам посмотрю тебе в глаза, - разозлился я". Развернувшись на каблуках, наощупь, понаитию, застав своего убийцу врасплох, я схватил его за горло и протащил до самых дверей, вышвырнув его на улицу. Солнце мгновенно ошпарило меня, привыкшего к темноте, позабывшего, что есть свет (ей богу, впервые я вздохнул с облегчением, что есть свет). Уверенный, что сразил чудовище, все еще смутно видя окружающее, я быстро моргал, чтобы скорее вернуть остроту своим глазам, дабы увидеть его. Прозрев, я узнал Элен. Мою Элен, у которой в жару ладони всегда были холоднее льда, а в лютую стужу горячее огня, мою Элен. - Ты псих, - прошипела она. Я не пытался ей помочь, она ни за что не дала бы мне этого сделать, единственное, чем я мог облегчить ее муки, это отвернуться и не видеть, как она ужасно не эстетично поднимается на ноги. Отряхнувшись, пригладив полы юбки, заправив выбившиеся из прически пряди волос, спрятав за спину, руки, она стихла. Смолкло шуршание юбок, возня у меня за спиной и я оглянулся. - Я видела нечто отвратительное, - губы ее дрожали. - Немедленно уйдем отсюда. - Без воды нам никогда не перейти пустыню, - я хотел было добавить еще что-нибудь, вроде того, что мы обязательно найдем колодец и до заката уйдем на восток, но не сказал этого. Из трактира выбежал мрачный Тагерт, спустя несколько минут показался и Луи. - Там ни черта нет, хоть и ни хрена не видно, - заржал Тагерт. - Похоже, что люди ушли, но оставили какого-то пьяницу, который все выжрал, - сказал Луи, - надо найти его и пристрелить. - И вы туда же, - фыркнула Элен. Помню ее, как сейчас, освещенную лучами жаркого полуденного солнца, нахмуренную, поправляющую без конца спадающую на лоб каштановую завитушку. Солнечную Элен. Лошадь моя сдохла, как и лошади Тагерта и Луи. Нам ничего не оставалось, как идти вперед. Но я медлил. Сбросив на землю, разбухший, как кишка пустой бурдюк, обвивавшийся вокруг моего пояса, под которым бряцали револьверы, я в гневе, раздавил его ногой. Тагерт и Луи, не подозревавшие, в отличие от меня и Элен, что нам конец, вздрогнули, словно я раздавил не бурдюк, а что-то священное. - Зачем же ты так? - спросил Луи. - В этом проклятом городе, должен быть родник. Я не мог вынести их взгляда, вчерашние мои друзья, которые почему-то больше не казались мне друзьями, но были вместе со мной обреченными, за которых я, как поводырь, вынужден был отвечать, тогда, как мне хотелось, чтобы кто-то отвечал за меня. - В путь! - крикнул я, отвернувшись, из страха, что кто-то заметит мое сумасшествие. Луи и Тагерт медленно поплелись за мной. Элен выжидала. Я слышал, как на землю что-то бухнуло. Она сбросила бурдюк и со всех ног бросилась нас догонять. "Дура, подумал я про себя, вдруг в этом проклятом городе, есть родник". Как всегда некстати проявляющая свое снисхождение, когда я меньше всего настроен был ее благодарить, эх, что толку отнекиваться, когда она убеждена, что в глубине души, я ее благодарю. "Что ж, из четырех бурдюков, у нас теперь только два". Солнце беспощадно палило. Пространство колыхалось от тепла испарений, поднимающихся из потрескавшейся горячей земли, влага, не приносящая утешения, сушь, даже ветер острый и тяжелый, служит лишь продолжением пытки. Дома стали редкими, но какими-то пустынно-зловещими, с черными глазницами вместо окон, спрятавшимися, в тени широких добротных крыш, - живые дома. Мы старались обходить их стороной, нас даже не прельщала их прохлада, которой они зазывали, манили нас. И вдруг мы увидели колодец, вырытый вручную, обложенный камнями, чтобы вода не подмывала почву, больше похожую на пыль. Но никто из нас не побежал к нему, чтобы утолить свою жажду. Вокруг него набухшими насыпями с вонзенными в землю крестами, раскинулось кладбище. - Надо набрать воды, - сказал Тагерт и устремился к колодцу, Луи, всегда следовавший за ним по пятам, неохотно пошел за ним. - Эту воду нельзя пить, - прошептала Элен. Я в одно мгновение сжал ей горло и закрыл рот ладонью, боясь, что Тагерт и Луи услышат ее и остановятся, не выполнив своего предназначения. Она удивленно расширила глаза, я будто бы увидел в них разгадку и в ужасе от того, что я натворил, толкнул ее. Элен покачнулась и упала на одну из могил, в которой я два дня назад ее похоронил. Да-да, два дня назад я задушил Элен, а Тагерта и Луи застрелил из револьверов. Она быстро похолодела, смерть не исказила ее лица, такие как она не умирают, а засыпают. Тагерту пуля угодила в глаз, и он совсем не мучился. Только Луи долго хлюпал простреленным горлом, извиваясь по земле, как обезглавленная змея, я не выдержал и пустил ему вторую пулю прямо в лоб. Сейчас он стоял на том самом месте, где еще несколько дней назад брызгала и хлестала его кровь. - Что с тобой?! - огрызнулась Элен. Я встретил его неделю назад в пустыне, на нем был просторный плащ. Он не шел, а плыл над землей, чуть сгорбившись. По мере того, как он приближался ко мне, на его лице пробегали огненные вспышки, губы складывались в неумелую натянутую улыбку, выдававшую существо явно не земное, но высшее. "Дьявол, - подумал я". Мне рассказывали всего про двух человек, которые видели его, открывается он только избранным. - Мир сотворялся в кромешной тьме, естественным путем, как свойственно любой планете. На смену дню приходит ночь, на смену ночи день. И обе эти стороны, что свет, что темнота причастны к сотворенью мира, и каждая из них подобно собственнику земли имеет равные права. По логике людей, согласно вере многих, обязан быть единый бог, что стоит на стороне света, однако, и у темноты есть бог. Мир совершенен, гармоничен, у всего есть взаимодополняющая половина и было бы уродством, непростительной ошибкой, упущением творцов, когда бы был всего лишь на всего один какой-то бог. Я владыка ночи. - Зачем ты позволил увидеть себя? - спросил я. - Ты нужен мне, иногда богам необходимы человеческие руки. Но не сегодня. Завтра, когда ты убьешь Элен и своих друзей, взовешь ты ко мне, я лишь пришел напомнить, что можешь ты меня позвать. Когда он исчез, я крикнул ему в след: "никогда, ни за что, не бывать этому". Но я убил Элен, выстрелив ей в сердце, убил Тагерта и Луи одной пулей, убил и Джона, всадив ему нож в живот. И оставшись один в пустыне, я позвал его и он пришел. - Я в аду? - Вы слишком преувеличиваете, такого места не существует. Однако, вы все же в месте непростом. Я могу вывести вас отсюда, но при одном условье. - Каком же? - Будете в земле мертвых и живых, конечно, если у вас духа хватит, наберите воды мертвой и живой, одно условье, не своими руками, вот тогда позовите меня. Но помните у вас всего несколько попыток и не вздумайте хитрить. Напоследок, не хватайте по половинам от целого, от срастанья разного одно уродство.
- Оставить комментарий
- © Copyright F Маргарита (ghuga@mail.ru)
- Размещен: 05/06/2010, изменен: 05/06/2010. 15k. Статистика.
- Рассказ: Мистика
Связаться с программистом сайта.