поднять восстание в крепости Капель, неподалеку от
испанской Фландрии ,была выслана за границу"
Е.Б.Черняк "Пять столетий тайной войны"
1.
10 ноября 1630 года после обеда герцог Арман Жан дю Плесси де Ришелье появился в своем дворце на улице Добрых Детей в самом мрачном расположении духа. Пройдя по пустынным коридорам, в которых обычно было не протолкнуться от толпившихся там придворных, он оказался в своей приемной, где против обыкновения, кроме Бернуина, его молодого секретаря, работавшего за своим столом, никого не было. "Крысы побежали с тонущего корабля!" -с горечью подумал кардинал и на ходу бросил секретарю:
-Разыщите капитана моей гвардии и лейтенантов! Я их жду у себя.
Пройдя в кабинет, он стянул с рук перчатки, швырнул их на стол, а сам, не садясь в кресло, стал расхаживать по кабинету, бормоча себе под нос:
-Кажется это конец!
Действительно, никогда прежде, со времени изгнания вместе с Марией Медичи из Парижа после убийства Кончини, он не был так близок к опале, изгнанию, а, возможно, и заточению в Бастилию, как сейчас. Отсутствие придворных в его дворце являлось точнейшим политическим барометром, неопровержимо свидетельствовавшим об утрате им расположения короля. Зная слабохарактерную натуру Людовика XIV,он никогда не исключал такую возможность, поэтому постоянно стремился оградить короля от влияния его матери и супруги. Вначале это ему удавалось вполне. В бытность министром при маршале д*Анкре молодой Ришелье числился в любимчиках королевы- матери. Она ему доверила в управление свой Люксембургский дворец, сделала своей приближенной его племянницу герцогиню Комбале д*Эгильон и даже не без ее содействия он получил кардинальскую шапку, а, помирив ее с сыном, был назначен первым министром при юном Людовике XIII. Их отношения ухудшились, когда Ришелье все больше стал подчинять своему влиянию короля, но даже и тогда Мария Медичи еще не интриговала против него. Во время заговора Шале она занимала нейтральную позицию, так как недолюбливала королеву Анну, особенно после истории с подвесками. Позже, видя усиление кардинала, она постаралась настроить против него дочь Генриетту-Марию, королеву Англии, но так как не любила герцогиню де Шеврез, то разоблачением заговора в Лотарингии была в целом довольна. Немало этому способствовало и то, что ее младший сын и Ришелье едва ли не сдружились между собой. В июне 1627 года, когда король и кардинал отправились в действующую армию для личного руководства осадой Ла-Рошели, при родах умерла герцогиня Орлеанская, оставив Гастону дочку Анну. Король взял его с собой и назначил формально командовать войсками осаждавшими Ла-Рошель, но в это время в войну против Франции вступила Англия, высадив десанты на острове Ре и нескольких других у Ла-Рошели. Общие задачи и цели укрепили хорошие отношения герцога Орлеанского с Ришелье. Действительно, тогда было не до интриг, прежде всего надо было выбить англичан с их позиций, иначе осада гугенотской крепости, обороной которой руководил Бенджамен Роган, была бы безуспешной. Битва за Ла Рошель продолжалась до сентября 1628 года. Герцог Бекингем уже подготовил новый флот для деблокады Ла- Рошели, но, к счастью для Франции был убит в Портсмуте в своем кабинете неким Фельтоном. Карл I, узнав об убийстве своего любимца, заподозрил в числе соучастников Фельтона Джона Элиота, прежде обличавшего Бекингема. Его даже поместили в Тауэр, но он все отрицал. Так как весь народ и даже часть знати прославляли Фельтона, как Освободителя, нашлись те,кто хотел быть причастен к этой славе.Так, некий Роберт Саведж, открыто признался, что был соучастником Фельтона и сам хотел убить Бекингема. Но последний утверждал, что действовал в одиночку, по наитию свыше, являясь орудием воли Всевышнего. Были ли у Фельтона на самом деле соучастники или нет, так и осталось тайной за семью печатями, но убийство Бекингема произошло как нельзя более своевременно и, оставшись без поддержки англичан, Ла-Рошель 28 сентября 1628 года вынуждена была капитулировать .За почти два года осады осады ее население сократилось с 27 до 5 тысяч человек. Все гугеноты получили амнистию, но им было запрещено впредь иметь свои города и крепости, хотя в остальной части Нантский эдикт сохранил свою силу.
За заслуги перед Францией в ноябре следующего года Ришелье стал герцогом , что расценивалось как высшее благоволение к нему короля. Однако, почувствовав, что усиление влияния новоиспеченного герцога на Людовика XIII грозит ей удалением от воздействия на политические процессы Франции, Мария Медичи стала открыто бороться с ним за влияние на короля. В этом ее активно поддерживал маршал Франции ее советник и хранитель государственной печати Луи де Марильяк, уже проходивший ранее по делу Шале, и Анна Австрийская. Зная об этом, Ришелье стремился не оставлять Людовика XIII в Париже, когда он сам там отсутствовал, настаивая, чтобы король вместе с ним отправлялся в действующую армию. Королева-мать при поддержке королевы Анны противились этому всеми возможными способами, ссылаясь на слабое здоровье Людовика XIII.Интриги противопоставлялись интригам, до поры до времени кардиналу удавалось одерживать верх. Но в начале осени 1630 года король серьезно заболел, в то время, когда возникла необходимость отправляться в действующую армию в Савойю. Королева-мать и Анна Австрийская выступили единым фронтом против этого. Когда король все же согласился ехать, они увязались за ним. Но в Лионе болезнь Людовика XIII обострилась так, что многие думали, что он умрет. Тут же посыпались обвинения в адрес кардинала, что он желал смерти короля. Конфликт между Марией Медичи и Ришелье зашел так далеко, что в него пришлось вмешаться выздоровевшему королю лично. Ему удалось убедить мать встретиться с Ришелье и примириться с ним. Мария обещала, что помирится с кардиналом 10 ноября. Людовик XIII в этот день отправился в Люксембурский дворец пешком и застал мать в ее будуаре в тот момент, когда она закатила истерику герцогине д*Эгильон, обрушив на голову коленопреклонной г-жи Комбале массу ужасных проклятий. При появлении короля, она прогнала ее прочь, но заверила сына, что с кардиналом будет вести себя сдержанно. Однако, получилось так, что гвардейцы, охранявшие вход во дворец, по всей видимости, выполняя приказ королевы-матери, не пропустили в него кардинала. Тот, зная все ходы и выходы Люксембургского дворца, проник в него через "черный ход" и неожиданно появился в будуаре Марии Медичи. Та, видимо, рассчитывала, что во дворец он попасть не сможет и король обидится на его неявку, поэтому пришла в ярость от того, что ее замысел сорвался, и закатила скандал Ришелье. Причем, она вела себя настолько неподобающе, что король приказал кардиналу покинуть дворец. Мать тут же стала добиваться от него отрешения Ришелье от его обязанностей первого министра, в чем ее поддержали и королева Анна, и Марильяк. Людовик XIII согласился с их требованиями.Слух об этом мгновенно распространился среди придворных и они немедленно перебежали из дворца кардинала к Марии Медичи.
Размышляя обо всем этом, Ришелье склонялся сейчас к мысли скрыться из Парижа. Для начала в провинцию, в которой с получением герцогского титула, он стал губернатором, а потом, возможно, в Голландию. В Париже он оставаться опасался, так как к нему в любой момент мог явиться де Тревиль с ордером на арест.
Раздумывая о том, что делать и как лучше поступить, он услышал шаги в приемной. Дверь кабинета распахнулась и в него вошли Ла Удиньер, капитан его гвардии, лейтенанты Бернажу, Каюзак и де Жюссак.
-А где Рошфор?- спросил кардинал.
-Он отправился в Люксембургский дворец,-ответил Ла Удиньер.
-Как?- не поверил Ришелье. - И Рошфор меня покинул?
Ла Удиньер что-то хотел сказать, но в это время в приемной послышались быстрые шаги и в кабинет вошел Рошфор.
-Во дворце королевы- матери, ваша светлость,- поклонился молодой граф.
-Но зачем?- у герцога отлегло от сердца, Рошфор его не предавал, однако, все же он был удивлен, зачем графу понадобилось посетить Люксембургский дворец.
-Из чистого любопытства, ваша светлость,- хмуро ответил Рошфор,- хотел посмотреть на тех, кто еще утром ожидал, как милости, приема у вашего высокопреосвященства, а теперь с не меньшим подобострастием, ждет его в Люксембургском дворце. Ну, и запомнить их на всякий случай, врагов ведь надо знать в лицо.
-Не удивляйтесь, мой юный друг, человеческому непостоянству, к сожалению, такова натура людей,-с горечью произнес герцог, положив ему руку на плечо. - Но да Господь с ними! Я пригласил вас, чтобы объявить, что я в опале у короля и намерен удалиться из Парижа.
Все пять сделали шаг вперед.
-Мы не покинем вас, ваше преосвященство! - раздался хор голосов.
-Я не сомневался в вас, мои верные соратники! - сказал Ришелье и отвернулся, чтобы скрыть волнение.
-Отправляемся немедля,- сказал он через несколько секунд. - Идите, готовьтесь к отъезду и отберите десятка два самых надежных гвардейцев, которые отправятся с нами. Через полчаса жду вас здесь.
Едва офицеры удалились, как в приемной раздались чьи-то торопливые шаги и в кабинет вошел Клод де Сен-Симон, один из приближенных Людовика XIII, его фаворит, пользовавшийся большим доверием короля и всегда симпатизировавший кардиналу.
-Слава богу, я успел вовремя! - сказал он, отдуваясь и усаживаясь в кресло.
-В смысле? - не понял кардинал.
-Вы ведь намерены скрыться из Парижа, не правда ли? Вот я и торопился удержать вас от этого опрометчивого поступка.
-А разве у меня есть выбор? Предлагаете остаться здесь и ждать, когда появится де Тревиль, чтобы меня арестовать?
Сен-Симон усмехнулся.
-Разве вы не знаете короля? Он никогда не решится на такой шаг. Поверьте, его уступка матери и супруге, это лишь способ уйти от скандала, вы же знаете, как он не любит этих семейных сцен.
-И что вы предлагаете?
-Сегодня вечером, как ни в чем не бывало, вам необходимо явиться в Лувр к его величеству. Вы, первый министр государства, должны быть выше истерических эмоций глупых женщин. Я встречу вас у кабинета короля и мы пройдем туда вместе.
Герцог задумался. Сен-Симону он доверял вполне и был уверен, что тот не готовит ему ловушки. Но не ошибается ли он сам, вот в чем вопрос?
-Хорошо, рискну воспользоваться вашим советом,- сказал он, наконец.
-Вот и превосходно! Тогда до вечера.
Фаворит короля удалился. Когда через полчаса в приемную вошли Ла Удиньер и остальные, кардинал объявил им, что его планы изменились и вечером он отправляется в Лувр. Офицеры переглянулись, но никто не задал никаких вопросов.
2.
Появление в Лувре кардинала, которого большинство придворных уже считало находящимся за многие лье от Парижа, заставило многих из них, задуматься не слишком ли они поторопились, переметнувшись в лагерь королевы-матери. Ришелье, как ни в чем не бывало, важно шествовал по коридорам Лувра в окружении офицеров своей гвардии и все снимали перед ним головные уборы. Даже мушкетеры, стоявшие в карауле, приветствовали кардинала , со всеми положенными почестями, хотя и бросали насмешливые взгляды в сторону сопровождавших его Ла Удиньера, Рошфора, Бернажу, Каюзака и де Жюссака, но дальше этого дело не шло. Во-первых, дуэли кардинал запретил вскоре после казни Шале, во-вторых, мало нашлось бы желающих задеть этих пятерых офицеров герцога. Бернажу, гибкий и проворный, как пантера, не случайно считался лучшей шпагой Парижа. До указа о запрете дуэлей он слыл за бретера и на его счету был не один убитый или раненый смельчак, осмелившийся скрестить с ним шпагу. Великан Каюзак, известный своей нечеловеческой силой, мог легко убить кулаком быка, а высокомерное выражение его широкого лица с первого же взгляда давало понять, что шутить он не любит и может справиться с любым, даже не прибегая к шпаге, а просто голыми руками. Низкорослый, но широкоплечий крепыш де Жюссак, великолепно владел шпагой, в чем в свое время убедился не один мушкетер де Тревиля. Рошфор не был известен, как участник дуэлей, но дерзкое выражение его юного лица и насмешливый прищур глаз ясно говорили каждому, что этот юноша умеет за себя постоять. Да будь иначе, он не стал бы лейтенантом гвардии кардинала.
У двери приемной в кабинет короля кардинала ожидал Сен-Симон, вместе с которым они прошли в приемную, а офицеры Ришелье остались в коридоре. Многие придворные с любопытством поглядывали на них, но никто не решался заговорить. Внезапно к Ла Удиньеру подошел капитан мушкетеров короля де Тревиль и, кивнув лейтенантам в ответ на их приветствия, взял его под руку и, отойдя в сторону, они стали о чем-то оживленно разговаривать. Видимо, Тревиль рассказывал какую-то очередную дворцовую сплетню, так как и он сам, и Ла Удиньер время от времени разражались смехом. Бернажу, Рошфор, Каюзак и де Жюссак переглянулись между собой, их лица посветлели. Это был добрый знак, Тревиль, хотя и отличался большой независимостью, но вряд ли стал бы открыто демонстрировать свое расположение капитану гвардии кардинала, будь дела его шефа совсем плохими. Придворные, толпившиеся в коридоре, тоже сделали аналогичный вывод и среди них пробежал легкий шум. Многие не знали, как поступить в ситуации, которая явно стала изменяться. Рошфор наблюдал за их замешательством с легким злорадством, хотя до конца не был уверен, что тучи, собравшиеся над Ришелье, полностью разошлись.
Но в это время дверь приемной распахнулась и из нее вышел Людовик XIII, держа под руку Ришелье. Остановившись у входа, король сказал громко и отчетливо, словно продолжая прерванную беседу:
-Господин кардинал, прошу вас завтра же заняться неотложными делами, которые накопились за последнее время.
-Но как же ее величество, королева -мать? - преувеличенно громко и отчетливо спросил Ришелье, из чего Рошфор заключил, что сцена эта была разыграна специально для придворных.
-Матери я обязан рождением,- громко произнес король,- но всем остальным я обязан государству. Поэтому интересы государства для меня превыше всего! А интересы государства требуют, чтобы вы и дальше продолжали свою деятельность на посту первого министра!
В наступившей мертвой тишине, Людовик XIII повернулся и проследовал в свой кабинет, а Ришелье, сопровождаемый своими офицерами, направился к выходу из дворца. Придворные по ходу движения склонялись перед ним в низких поклонах, но он, казалось, никого не замечал.
В историю Франции этот день вошел, как "день одураченных" и знаменовал полную победу Ришелье над королевой-матерью в борьбе за влияние на Людовика XIII.
3.
Сокрушительное поражение Марии Медичи имело далеко идущие последствия не столько для нее самой, сколько для ее сторонников, которые воистину оказались одураченными Многие из них были удалены от двора, маршал Луи де Марильяк, пользовавшийся большим влиянием в армии, и его брат Мишель де Марильяк, государственный секретарь, были арестованы и помещены в Бастилию. Ришелье мог с полным основанием торжествовать победу, так как с этих пор противников при дворе у него фактически не осталось. Конечно, отношение к нему Анны Австрийской не изменилось, но ее вредное влияние на короля было сведено к минимуму.
Нельзя сказать, чтобы кардинал очень радовался этой победе, так как не вынашивал никаких честолюбивых планов от своей близости к королю. Ему было достаточно того, что теперь он мог беспрепятственно проводить свои реформы, не опасаясь, что они будут торпедированы кем-то в окружении Людовика XIII. Прежде всего это касалось введения интендантов в провинциях и двойного командования в армии. При прежней системе управления, вся власть сосредотачивалась в руках герцогов и графов, губернаторов провинций, поскольку большая часть налогов оставалась в их распоряжении и они финансировали все государственные учреждения на своей территории. Это приводило к тому, что губернатор являлся в своей провинции единоначальником, а король отодвигался на второй план. Ришелье ввел в провинциях должности интендантов, через которых органы государственной власти на местах теперь стали финансироваться напрямую из центра. Тем самым губернаторы должны были большую часть налогов и сборов отправлять в столицу, теряя рычаги финансового давления на своих подчиненных. Зато авторитет королевской власти неизмеримо возрастал. У губернаторов же оставались в основном контрольно- распорядительные и военные функции, но большая часть дворянства в финансовом плане от них перестала зависеть.
В армии на каждое крупное соединение назначалось два командира, которые как бы контролировали друг друга. Это нововведение не всегда оправдывало себя, особенно в боевой обстановке, но зато препятствовало кумовству и злоупотреблениям при продвижении подчиненных по службе. Одновременно Ришелье много усилий отдавал строительству флота и реорганизации вооруженных сил, развитию торговли, даже издал газету, на страницах которой пропагандировалось все передовое в области культуры.
Но и коварная итальянка пока что не собиралась признавать свое поражение. Понимая, что прямое давление на короля теперь его может обозлить, она решила действовать другим путем.
В конце 1630 года Катрин де Ла Флот, давняя знакомая Марии Медичи, испросила у нее аудиенцию и представила королеве свою 14-летнюю внучку Марию д*Отфор, отличавшуюся красивой внешностью, за что впоследствии она и получила прозвище "Прекрасная Аврора". Королева-мать сразу сообразила, как ее можно использовать и приняла в свои фрейлины. Людовик XIII, изредка посещавший мать, заинтересовался юной Марией и по рекомендации Марии Медичи включил в состав фрейлин Анны Австрийской. Всего их у королевы было двенадцать, но из-за нехватки денег в связи с увеличившимися военными расхолами, жалованье получала только половина из них. Влечение короля к Марии д*Отфор носило чисто платонический характер, они часто беседовали по несколько часов, проводили вместе время и юная фрейлина, подстрекаемая королевой-матерью, постепенно стала сводить все беседы с Людовиком XIII к необходимости отставки Ришелье. Тот сразу узнал об этом и попытался склонить ее на свою сторону, но не преуспел. Однако, своей цели не добилась и Мария Медичи, поскольку сын, физиологически не нуждавшийся в женщинах, стал постепенно тяготиться платонической любовью к навязчивой Марии д*Отфор и отдалил ее от себя. Поэтому кардиналу не было о чем беспокоиться, но зато королева-мать решила действовать решительно. Ее окружали агенты Ришелье, поэтому тот вскоре узнал, что гонцы из Люксембургского дворца зачастили в небольшую крепость Валон Капель в Нормандии у самой границы с испанской Фландрией. Однако, особого значения ни он сам, ни отец Жозеф этому обстоятельству не придали. Между тем, ненависть королевы к Ришелье возросла настолько, что сам король советовал ему не принимать фрукты и овощи, даже, если их будут приносить кардиналу лично от него.
Все же такое положение бесконечно продолжаться не могло. В очередной раз, беседуя с кардиналом, Людовик XIII сказал, что принял решение предложить матери на выбор уехать либо в Анжу, либо в Бурбонэ и стать там чем-то вроде губернатора. Ришелье поддержал такое решение. Король по своему обычаю избегать ссор и конфликтов с матерью, в начале июля 1631 года внезапно уехал со всем двором в Компьен, а ей оставил две роты гвардейцев для охраны и письмо, в котором сообщал о своем решении, куда ей следует убыть из Парижа. Однако Мария Медичи не поехала ни в Анжу, ни в Бурбонэ, а направилась на север. Только, когда кардинал, уже находясь в Компьене, узнал об этом, он догадался, зачем она раньше посылала гонцов в Капель.
Он срочно вызвал к себе Рошфора и, вручив ему лист бумаги, скрепленный своей печатью, сказал:
-Это приказ о вашем назначении комендантом крепости Валон Капель. Возьмите тридцать моих гвардейцев и во весь опор скачите туда. Вы должны во чтобы то ни стало опередить королеву-мать, которая следует в Капель и уже на несколько часов опередила вас. Уверен, что она давно вошла в контакт с комендантом и останется там, превратив город в опорный пункт против нас, используя поддержку Испании, граница которой проходит меньше, чем в одном лье от крепости..
-Как мне поступить с комендантом? - спросил граф, прочитав документ.
-Как вам будет угодно, меня его судьба мало интересует.
-А, если королева -мать будет пытаться уйти за границу?
-Пусть уходит, не препятствуйте ей в этом. Ваша задача состоит лишь в том, чтобы удержать крепость в наших руках. Дня через два вас там сменит новый комендант, а вы возвращайтесь назад.
Копыта коней гремели по дороге, отряд гвардейцев кардинала стремительно несся вперед. Предстояло преодолеть почти 40 лье практически без отдыха, так как Мария Медичи уже находилась далеко впереди. Все же Рошфору ценой потери половины загнанных лошадей и отставших гвардейцев, удалось прибыть в Капель всего на четыре часа раньше королевы -матери. Предъявив приказ кардинала коменданту, он сместил его с должности и дал указание своим людям, контролировать действия солдат гарнизона.
-А что будет со мной? - растерянно спросил бывший комендант.
Рошфор пожал плечами.
-Кардиналу сейчас не до вас, но возвращаться в Париж я бы вам не рекомендовал. Его высокопреосвященство не прощает измены.
-Но разве это измена, когда я лишь хотел предоставить крепость в распоряжение ее величества?
Граф с сожалением посмотрел на офицера.
-Впрочем, я вас ник чему не обязываю, поступайте, как знаете.
Бывший комендант покинул крепость в то время, когда вдали показался кортеж королевы-матери. Узнав, что Ришелье и здесь опередил ее, она пришла в неописуемую ярость, но ей не оставалось ничего другого, как проследовать к границе с Фландрией, в чем ей никто не препятствовал.
Рошфор, наблюдавший со стены крепости за тем, как кортеж королевы -матери исчезает вдали, вздохнул с облегчением, словно, предвидя, что Марии Медичи впредь не суждено больше ступить на землю Франции.
Когда спустя несколько дней он подробно доложил кардиналу об этом, тот вздохнул с еще большим облегчением.
-Что ж, похоже, главное препятствие на пути воплощения в жизнь задуманных мною реформ преодолено. Королева Анна отстранена от участия в политической жизни, герцогиня де Шеврез далеко, Бекингема больше нет и, наконец, королева-мать покинула Францию. Теперь нам с вами никто не будет мешать создавать новую, великую Францию.
Рошфор ничего не успел ответить, как дверь кабинета распахнулась и в него вошел отец Жозеф.
-Плохие новости, ваше высокопреосвященство,- сказал он с тревогой в голосе,- принц Орлеанский поднял мятеж.