Во дворце короля Нумедидеса в Тарантии шел пышный пир. Сам король Аквилонии в златотканных одеждах восседал на Рубиновом Троне во главе стола, время от времени милостиво кивая лысеющей рыжей головой с золотой короной на ней в ответ на какой-нибудь особенно удачный тост кого-то из сановников. Нумедидес был далеко не стар годами, ему едва ли исполнилось сорок лет, но разгульная жизнь, вино и женщины оставили отпечаток на его лице и располневшей фигуре, добавив к его возрасту добрый десяток лет. В Аквилонии не один год ходили разговоры о том, что страной фактически правит не король, а его высшие сановники и бароны, которые в своих владениях творят, что хотят.Даже высокие королевские чины порой негативно высказывались о нововведениях Нумедидеса, на которые уходили огромные средства из королевской казны. Так, узнав, о том, что по приказу короля отлито несколько его статуй из чистого золота, герой битвы при Велитриуме, недавно назначенный командиром Приграничного легиона, генерал Конан Канах резко высказался в кругу своих офицеров:
-Для неотложных нужд приграничных гарнизонов, денег в казне нет. И в самом деле, откуда же им взяться, если все золото ушло на никому не нужные статуи нашего короля?
Эти слова полководца, защитившего западные рубежи Аквилонии от нападений извечных врагов пиктов, передавались из уст в уста по всему краю. Популярность Конана среди простых людей была велика, так как ему удалось разгромить в жестоком сражении союз племен пиктов, которые объединились, несмотря на внутренние распри, чтобы вторгнуться в северное приграничье Аквилонии. Командуя гарнизоном Велитриума, Конан с ничтожной горсткой своих солдат сумел не только отразить это нападение, но и сокрушить их племенной союз, за что был назначен командиром Приграничного легиона и произведен королем в генеральское звание.
Сейчас сам Конан, вызванный специальным приглашением на торжественный пир к королю в столицу Аквилонии, сидел крайним в группе генералов в центре стола с мрачным видом, лишь изредка прикладываясь к стоявшему перед ним серебряному кубку. Это был настоящий великан, ростом на голову выше самого высокого человека. Густая копна прямых черных волос спадала львиной гривой ему на плечи. Лицо Конана нельзя было назвать красивым, оно было словно высечено из камня грубым резцом скульптора и покрыто следами давних шрамов. Его большие и синие, словно два сапфира глаза, из -под нахмуренных густых бровей настороженно оглядывали зал. Роскошный генеральский мундир ладно сидел на его атлетической фигуре с широкими плечами и узкими бедрами. Уроженец далекой северной Киммерии, не так давно простой наемник, солдат удачи, а еще раньше вор, пират и разбойник, он не привык пировать в компании знатнейших вельмож государства за королевским столом. Да и сам этот пир был явно не к месту в стране, где народ стонал под тяжестью все увеличивающихся налогов, отдавая в королевскую казну последнее, что имел.
Проскакав от Велитриума до Тарантии на своем вороном жеребце, Конан встречался со многими местными жителями, которые откровенно жаловались на произвол местных властей и королевских чиновников.
-Это настоящий грабеж!-возмущался рано поседевший средних лет крестьянин, у которого, видно, давно накипело на душе.-Барон забирает себе все, что ему надо, хотя мы все налоги платим исправно. Но стоит заикнуться об этом, получишь плетей.
-А как же королевские чиновники?- удивился генерал.- Ведь они и поставлены здесь, чтобы ограничивать произвол местных властей. Почему же вы не жалуетесь на них королю?
-Они заодно с бароном, кормятся из его рук, а королю до нас дела нет,- с горечью ответил крестьянин.
Подобные жалобы Конан слышал в каждом селе, где он останавливался, чтобы накормить и напоить уставшего коня.
Сейчас, сидя за королевским столом, Конан все чаще ловил себя на мысли, что он чужой в этом зале. Из знатных людей королевства он почти ни с кем лично знаком не был. Его коллеги генералы, сплошь представители высшей знати, посматривали свысока на неотесанного выскочку-варвара, каким он был в их представлении. Многим королевским сановникам тоже было известно о похождениях киммерийца в молодые годы. Конан знал, что недоброжелателей у него среди приближенных короля много и уже корил себя, за то, что вообще согласился прибыть на этот королевский пир. Звериным чутьем варвара, он ожидал какую-то опасность, таящуюся в королевской милости, поэтому решил при первой же возможности покинуть пир и возвратиться к себе в Велитриум. Словно разгадав его мысли, сидевший слева от него королевский казначей Публий, не расстававшийся даже сейчас во время пира с доской и стилом, тихо сказал:
-Мне тоже неуютно на пиру, но покинуть зал, значит, нанести оскорбление королю. А Нумедидес очень злопамятен и подобных дерзостей не прощает.
Он сделал какую- то пометку на своей доске и погрузился в прерванные размышления.
-Если даже этот толстяк сумел прочитать мои мысли, надо вести себя осторожнее,- подумал Конан. Он отхлебнул из кубка и внезапно почувствовал на себе взгляд короля, заставивший его насторожиться. В этом взгляде не было открытой злобы или ненависти, но отсутствовал даже намек на дружелюбность. Просто холодный, оценивающий взгляд, сулящий мало хорошего. Создавалось впечатление, что король решает для себя какой-то важный вопрос, не зная еще, как поступить. Наконец, определившись, он знаком подозвал к себе одного из слуг и что-то коротко сказал. Почти мгновенно перед ним появился наполненный вином золотой кубок. Взяв его в руку, Нумедидес тяжело поднялся с места. В зале мгновенно наступила тишина.
-Все мы знаем ,- сказал он торжественным тоном,- о героических подвигах присутствующего здесь генерала Конана Канаха которому обязаны разгромом союза племен пиктов, извечных врагов Аквилонии. Теперь наши западные границы в полной безопасности от их набегов. Генерал, подойди ко мне и в знак моего особого расположения, выпей из этого королевского кубка.
Он протянул подошедшему Конану золотой кубок, а сам взял в руку свой. Король и генерал соприкоснулись кубками и киммериец осушил свой до дна. Возвратившись на свое место, он внезапно почувствовал, что невыносимо хочет спать. Ноги стали ватными, в голове зашумело и Конан с ужасом понял, что не владеет языком, который ,словно распух, и не помещается во рту. Его голова стала тяжелой и не в силах сопротивляться сну, он рухнул головой в тарелку.
-Эх, и слабая же нынче молодежь пошла,- усмехнулся король, который, если и был старше киммерийца, то всего на пару лет,-но не будем чересчур уж придирчивы к герою Велитриума.
Он сделал знак слугам и распорядился:
-Вынесите генерала в опочивальню, пусть отоспится, устал, наверное, да и то сказать, путь из Велитриума в Тарантию не близкий.
Этот эпизод не произвел на присутствующих особого впечатления, не раз случалось, что кто-нибудь из гостей напивался на пирах Нумедидеса и его уносили отдыхать. Поэтому тосты продолжались и о случившемся вскоре все забыли. Только Публий почувствовал неладное, а переглянувшись с сидевшим напротив графом Каллиодисом, одним из крупнейших владетельных магнатов Аквилонии, понял, что тот тоже не поверил будто Конана просто потянуло в сон. Когда поздно ночью пиршество закончилось и гости стали расходиться, Каллиодис взял под руку Публия и, выходя из зала, негромко спросил:
-Как думаешь, отчего киммериец так неожиданно уснул?
-Думаю, не случайно,-осторожно ответил казначей.
-Особенно, если учесть, что, как мне шепнули сведущие люди, унесли его не в опочивальню, а в Железную Башню,- как бы между прочим произнес граф.
Публий содрогнулся. Мрачная Железная Башня, в которую заключались особо опасные государственные преступники, возвышалась в отдалении от королевского дворца на углу крепостной стены, выходившей на быстрый Хорот, который, правда, у Тарантии не был таким полноводным, как у Мессантии, где он, приняв в себя струи Тайбора, Красной и Алиманы, напоминал скорее морской залив, чем реку. Это в сущности был настоящий замок, построенный древними мастерами из гранитных глыб, скрепленных полосами черного железа. Хотя Башня и называлась Железной, но на самом деле только самый ее верх, куда помещались особо опасные заключенные, был сделан из широких железных полос, скованных между собой. Когда-то давно Башня играла роль городской крепости, но уже при короле Вилере Третьем превратилась в каземат. Публий бывал в ней несколько раз, поэтому знал, что там есть только маленькое окошко под самым потолком, в которое не пролез бы и младенец. Бежать из нее было невозможно, хотя, впрочем, в башне долго никто не задерживался. Обычно, быстрая казнь свершалась там же и под покровом ночи труп задушенного арестанта сбрасывался в Хорот, который стремительно уносил его в море и, если он где-то и всплывал, то далеко за пределами Аквилонии. Публий знал также, что внизу, под Башней раскинулась сеть подземных темниц, где содержатся и обычные уголовные преступники. Под королевским дворцом тоже была своя подземная тюрьма для политических заключенных, обвиненных в государственных преступлениях.
-В таком случае генералу конец!-тихо сказал Публий.
-Если только не найдется друг, который поможет ему бежать,- так же тихо ответил граф, прищурив глаз.
Казначей внимательно посмотрел в черные глаза Каллиодиса, взгляд которых казался полностью безмятежным, но промолчал. Он догадывался, что граф способен на многое и не особенно в восторге от Нумедидеса. Человек предприимчивый и деятельный, хотя и довольно беспринципный, он с неодобрением относился к поведению короля, который медленно ,но неуклонно впадал в безумие. Осуждая короля за то, что тот погряз в пьянстве и разврате, перестав заниматься государственными делами, Каллиодис выражал не только свое личное мнение, но и мнение той части наиболее крупных королевских вассалов, которые понимали, что все это рано или поздно вызовет бурю народного негодования.
Граф и сам был не против народной революции, вознесшей бы на королевский трон достойного человека, которым в то же время было бы легко управлять, самому оставаясь в тени. Для такой роли генерал Конан годился как нельзя лучше: герой, обезопасивший страну от пиктов, любимец народных масс, способный полководец, невинная жертва короля-безумца...Но в то же время не имеющий опыта государственного управления и вынужденный быть послушным исполнителем воли своего наставника. Каллиодис всегда предпочитал оставаться за кулисами событий, чтобы оттуда управлять послушными его воле марионетками...
Улыбнувшись своим затаенным мыслям, граф попрощался с Публием и удалился, разрабатывая в уме план освобождения генерала. Действовать надо было быстро, он не хуже Публия знал, что в Железной Башне долго никто не задерживается.
...Конан пришел в себя лишь утром следующего дня. Сознание медленно возвращалось к нему и все окружающее он воспринимал будто сквозь зыбкий туман. Голова невыносимо болела и была такой тяжелой, словно, весила целый квинтал. Он попытался подняться, но ватные ноги его не слушались. С трудом ему удалось лишь подползти к стене и сесть, опершись об нее спиной.
-Где я?- эта мысль первой пришла ему в голову, но понять, где он находится, генерал не мог. Он сидел на железном полу, опершись на железную стену, в самом верху которой виднелось крохотное окошко, и из него лился солнечный свет. В голове у Конана понемногу стало проясняться и он вспомнил пир, кубок с вином ,поднесенный королем, внезапное желание уснуть...
-Так вот в чем дело!-догадался киммериец.- Этот негодяй опоил меня сонным зельем.
Теперь ,когда он вспомнил, что с ним произошло, соображать стало легче. Шум в голове тоже начал понемногу стихать, зрение восстановилось и киммериец снова попытался встать на ноги. В этот раз со второй попытки у него это получилось. Держась за стену, он стал обходить помещение кругом, пока не нащупал в стене дверь, закрытую снаружи. Само помещение диаметром не превышало десяти локтей, в нем не было ни кровати, ни стола, ни табурета. Голая железная комната круглой формы.
-Железная Башня?- вдруг пришла в голову мысль. Конан, хотя и не бывал в ней, но видел ее много раз, она возвышалась над городом и видна была отовсюду. А еще он слышал рассказы о том, что тех, кого помещали в Железную Башню, больше никто никогда не видел.
-Но почему?- молотком билась в голове мысль.-За что? Ладно, случись это лет двадцать тому назад, было бы понятно. Но сейчас я герой, генерал,моя популярность у народа, пожалуй, выше чем у любого королевского сановника....Так, может, в этом и разгадка? Меня бросили сюда по чьему-то злобному навету...
Другого объяснения случившемуся он не находил. Королевский двор напоминал скопище пауков в банке, которые грызутся между собой. Здесь царили притворная лесть, коварство, интриги и доносы, проще говоря, шла перманентная война всех против всех. Конан не мог бы продвинуться в должности и звании, если бы был полностью чужд интригам, но все же он предпочитал поступать честно, а там ,где владычествуют интриги и коварство, такой путь вел в никуда. Или в Железную Башню...
Погрузившись в размышления, он даже не услышал сразу, как снаружи загремел ключ в замке и в распахнувшуюся дверь вошел какой-то щеголеватый офицер в шляпе с плюмажем, кожаной кирасе и штанах из плотной ткани синего цвета. На ногах его были высокие сапоги для верховой езды, а на широком поясе в ножнах висел меч. Сам он вряд ли был старше тридцати лет.
-Отнять меч у этого франта и с боем вырваться отсюда! - подумал Конан, вновь обретая утраченную было надежду возвратить себе свободу.
-Не нужно на меня нападать!- улыбнулся офицер, разгадавший мысли, промелькнувшие на лице киммерийца.- Я и сам хочу помочь тебе бежать, следуй за мной.
Но киммериец не тронулся с места.
-Откуда я знаю, что за дверью меня не ждут убийцы?- глухо спросил он.
Офицер обнажил меч и протянул его рукоятью вперед.
-Возьми меч и иди за мной!- он повернулся и направился к двери. Конан с мечом в руке последовал за ним. Не подчиниться в этот раз было бы глупо. Ощущение ребристой рукояти меча в ладони, сразу же придало ему уверенности. Они спустились по винтовой лестнице вниз, никого не встретив, потом прошли по каким-то коридорам и, вновь поднявшись по лестнице, оказались на крепостной стене. Офицер подошел к самому ее краю. Внизу,обдавая брызгами основание стены, бился и ярился бурный Хорот.
-Если прыгнуть вон туда, где вода кажется темнее,- показал рукой офицер,- то попадешь в глубокий омут. Оттуда течение само вынесет тебя на поверхность примерно в фарлонге отсюда. Проплывешь еще немного и увидишь привязанного у правого берега к дереву у самой воды вороного жеребца. В его переметных сумах найдется все необходимое: немного денег, меч, сухая одежда, припасы на дорогу для тебя и коня. А теперь прошу вернуть мой меч, он мне еще может пригодиться.
-Но как же ты?- спросил Конан, протягивая ему меч.-Спасая меня, ты рискуешь жизнью.
-Отнюдь нет,- сказал офицер, пряча меч в ножны,- я слуга графа Каллиодиса и выполняю его приказ. Как только ты прыгнешь в Хорот, я спущусь вниз, сяду на коня и отправлюсь во владения графа, где меня никто искать не станет.
-В таком случае не будем терять зря времени!- сказал Конан.- Прими от меня благодарность за спасение и передай мою искреннюю признательность графу Каллиодису!
Они пожали друг другу руки и киммериец прыгнул в Хорот. Офицер дождался, пока его черная голова не показалась на поверхности и, не торопясь, направился к спуску с городской стены.
Вынырнув на поверхность бурной реки, Конан, плававший как рыба, повернул голову назад. Железная Башня отсюда уже не казалась такой огромной, а на крепостной стене он разглядел фигуру человека в шляпе с плюмажем. Мысленно поблагодарив еще раз своего нежданного спасителя, киммериец стал наблюдать за правым берегом. Течение само несло его вперед, он лишь время от времени слабо двигал руками и ногами, чтобы держаться на плаву. Привязанную к дереву лошадь он увидел еще издали и стал загребать к правому берегу, чтобы не проскочить это место. Выйдя на берег, он подошел к коню. Тот покосился на него огненным глазом и заржал, словно, признав хозяина. Конан уверенной рукой потрепал его по холке, затем снял седельные мешки. Как и говорил его спаситель, там он нашел самые необходимые для дороги вещи. Сбросив с себя мокрое генеральское облачение, он переоделся в простую рубаху и штаны, опоясался поясом, на который подвесил ножны с мечом, достал из седельного мешка увесистый мешочек с золотыми монетами. Спрятав свой мокрый генеральский мундир в мешок, киммериец вскочил в седло и поскакал в направлении притока Громовой, небольшой речки Ширка, через которую намеревался переправиться ниже Танасула, где был известный ему брод. Особо не торопясь, он скакал легкой рысью, не желая без необходимости утомлять коня. Погони он не опасался, так как имел солидную фору во времени, а ,кроме того, погони вообще быть не могло, ведь никто не знал , в какую сторону он направлялся. Конечно, будет объявлен розыск беглеца, королевские гонцы разлетятся во все крупные города Аквилонии с приказом задержать беглого генерала, но к тому времени он уже успеет переправиться через Ширку и добраться до Велитриума, где под защитой своих верных боссонцев, будет в полной безопасности. Боссонских лучников он набирал сам лично в Боссонских топях, зная ,что лучших стрелков из луков в Западном мире найти было нельзя. Они из своих прямых луков разили цель без промаха, попадая за двести шагов белке в глаз. Возможно, скорострельность их была не выше, чем у туранских конных стрелков, но зато длинные прямые стрелы длиной в три-четыре локтя пробивали даже рыцарскую броню. Собственно, гарнизон Велитриума, входя в состав Приграничного легиона состоял из двух с половиной тысяч боссонских лучников, преданных своему генералу.
Солнце уже почти скатилось к западу, когда сделав всего две непродолжительные остановки в пути, чтобы покормить и напоить коня, он подъехал к Ширке. Хотя киммериец понимал, что никакой королевский гонец не мог его опередить, все же ,подъезжая к броду, он решил соблюдать максимальную осторожность. За эту территорию по правую сторону Ширки шли извечные споры Аквилонии и Таурана, а, помимо этого, здесь вполне можно было напороться на бродячую шайку пиктов, хотя их земли лежали дальше за Велитриумом. Отсюда до его конечной цели оставался еще добрых полдня пути, поэтому отъехав на пол лиги в сторону от брода, он решил остановиться на ночлег. Расседлав и стреножив коня, он отправил его к реке напиться и пощипать траву на широкой поляне у самого берега, а сам, быстро перекусив всухомятку, улегся под развесистым вязом на плащ, который оказался в седельной сумке. Подложив под голову седло, он устроился поудобнее и, сам не заметил, как уснул. Пережитая за день усталость сморила его и проснулся он только с первыми лучами восходящего солнца. Черный жеребец, пофыркивая, щипал траву у речки, вокруг стояла звенящая тишина. Все здесь было настолько тихо и спокойно, что у него даже мелькнула мысль посвятить этот день отдыху. Но усилием воли, киммериец заставил себя поднялся на ноги, подозвал коня и , оседлав его, вскочил в седло. Он даже не стал завтракать, решив перекусить сушеным мясом и лепешкой прямо в седле. Вороной жеребец, хорошо отдохнувший за ночь, скакал ровным галопом, временами переходя на рысь и доставил своего седока к городским воротам Велитриума, когда солнечный диск стоял в зените и лишь начал клониться к западу. Но к удивлению Конана, у ворот он увидел не боссонских лучников с их прямыми длинными луками, а воинов в кирасах и высоких шлемах с короткими луками. Прослужив в свое время в армии императора Йилдиза не один год , он сразу же признал в них туранцев.
-Откуда они здесь взялись? - с недоумением подумал он. В Приграничном легионе, которым он командовал, туранских подразделений не было. По слухам, большой отряд туранских наемников был в Западной армии генерала Амулия Прокаса, прикрывавшей левый фланг Приграничного легиона. Киммериец попробовал было объяснить туранцам, что он генерал Конан Канах, командир Приграничного легиона, но солдаты не поняли, о чем он говорит и заподозрили в нем лазутчика. Был вызван дежурный офицер, который, после долгих препирательств, отвел его к командиру. Тогда и выяснилось, что этот командир занимает его собственный кабинет. Войдя туда, Конан увидел сидевшего за столом туранца одних с ним лет. Его широкоскулое и узкоглазое лицо, до черна загоревшее на солнце, показалось ему знакомым. Тот поднял голову и сделал знак дежурному офицеру, что он может быть свободным.
Когда дверь за ним закрылась, командир туранского отряда поднялся из-за стола и сделал несколько шагов навстречу Конану, раскрыв широкие объятия:
-Ну, здравствуй, Конан -киммериец!- сказал он гортанным голосом, приветливо улыбаясь.-Сколько же мы не виделись? Лет пятнадцать, не меньше
-Сагитай! Это ты! Не может быть!- вскричал киммериец, сжав в железных объятиях своего бывшего соратника на службе у Йилдиза, с которым в свое время крепко сдружился.
Но рассказ Сагитая о том, как он здесь оказался, привел его в уныние. Выяснилось, что еще до отъезда Конана из Велитриума Амулий Прокас отправил его сюда с приказом заменить полк боссонских лучников , который теперь вместе с Приграничным легионом вливался в армию Прокаса.
-Ну, каков подлец!- взревел киммериец, ударив могучим кулаком по столешнице.-Значит, он все продумал заранее и выпускать меня из Тарантии не собирался.
Он коротко рассказал приятелю, как с ним поступил король, и о своем побеге из Железной Башни, не назвав, правда, кто помог ему выбраться на свободу. После рассказа Конана на невозмутимом лице туранца явственно обозначилось волнение.
-Все это очень плохо. Будь здесь твои боссонцы, проблем бы не возникло,-сочувственно глядя на Конана, произнес он,- но для моих солдат твое прославленное имя -пустой звук. В любой момент может прийти указ короля о твоем аресте и я ничего не смогу сделать. Пока есть время, тебе надо уходить.
-Но куда?- почти выкрикнул Конан. Он почувствовал себя загнанным волком, которого со всех сторон обложили охотники. Его надежды отсидеться в Велитриуме рухнули, а в любом другом городе или селении Аквилониии его сразу же арестуют королевские ищейки.
-Есть только один путь,-твердо сказал Сагитай,- через Боссонские топи и Пустоши пиктов к западному побережью. Там ты будешь в безопасности, а любой проходящий мимо корабль доставит тебя в Зингару, Аргос или Шем, где ты можешь укрыться от гнева Нумедидеса.
-Да уж,- вымучил из себя невеселую улыбку Конан, -в любом из этих государств, где пока не забыли баррахского капитана Амру, меня повесят еще скорее. Но пожалуй, ты прав, другого выхода, как только уходить на западное побережье, я тоже не вижу. А там попробую вернуться к профессии пирата. Надеюсь, в Баррахском братстве меня еще помнят.
Глава вторая. Плен
Следуя совету Сагитая, Конан бежит через владения пиктов, но попадает к ним в плен. Убив вождя, он совершает побег, добирается к западному побережью и там натыкается на форт, в котором зингарский граф со своей племянницей Белез и ее служанкой Тиной, прячется от преследующего его стигийского колдуна. Одновременно к форту подходят два пиратских корабля с враждебно настроенными друг к другу капитанами из-за поисков сокровищ пирата Транникоса, спрятанных где-то здесь на побережье. В это время сюда же подходит войско пиктов, преследующее Конана. Происходит жестокое сражение, в ходе которого форт сгорает и погибают все,кроме киммерийца и женщин,а графа настигает стигийский колдун.Конан , сумевший найти сундук с сокровищами Транникоса, становится капитаном одного из пиратских кораблей "Кровавая рука" и вместе с Белез и Тиной отправляется в Зингару.
Пиратская бригантина "Кровавая рука" шла крутым бейдевиндом, приближаясь к берегам Зингары. Уже наступил поздний вечер, на бархатном темно-синем небосклоне, словно драгоценные камни, зажглись первые звезды. Полная луна поднималась над горизонтом, слегка затмевая их блеск.
На шкафуте, крепко держась за перила, стоял мужчина гигантского телосложения в наброшенном на плечи плаще, с мрачным, словно высеченным из камня гранита , лицом, прямыми черными волосами, спадающими на плечи и пронзительным взглядом синих глаз. Рядом, прижавшись друг к другу, стояли две девушки. Одна из них была Белез Корцеттская, унаследовавшая сейчас после гибели своего дяди, знатнейшего зингарского графа, его поместье в Кордаве и остальную недвижимость, а вторая ее служанка и наперсница, совсем еще девочка по имени Тина. Когда- то Белез выкупила ее у свирепого хозяина в Офире и с тех пор они стали неразлучными.
-Конан,-слегка коснулась Белез рукава плаща гиганта,- мы входим в территориальные воды Зингары.
-Сам вижу,-отрывисто бросил киммериец,- выбираю место, где тебя лучше высадить. В Кордаву, как ты понимаешь, доставить тебя не могу, там меня помнит каждая собака, а "Кровавую руку" возьмет на абордаж первая же встречная галера.
-Где-то здесь должна быть небольшая пристань, отсюда ходят почтовые кареты в столицу,-сказала девушка,- да вон посмотри сам , впереди у берега показалось несколько огоньков!
-Надеюсь ,это та самая пристань ,о которой ты говоришь!
Конан стал всматриваться в темноту, но здешний, местами обрывистый, берег был ему совершенно незнаком. Все же, когда бригантина подошла ближе, он своим кошачьим зрением различил несколько домиков на берегу и причал, вдающийся в море.
Красавица Белез, чьи черные волосы развивались на ветру, с грустью посмотрела на киммерийца. Откровенно говоря, ей не хотелось расставаться с этим живым воплощением мужской силы и доблести, человеком, благодаря которому они с Тиной остались живы. Но Конан ни разу не дал ей понять, что у него к ней есть чувство большее, чем обыкновенная дружба. И в глубине души она была благодарна ему за это, так как понимала, что предложи он ей руку и сердце, она не смогла бы отказать и стала бы вечной изгнанницей из высшего света зингарской знати.
Подойти к причалу Конан не рискнул, а, оставаясь на рейде, приказал спустить на воду шлюпку. Затем ,повернувшись к Белез, он произнес глухим голосом:
-Почти все сокровища Транникоса я передал тебе, госпожа. Их хватит , чтобы жить безбедно и тебе, и твоим потомкам. А сейчас прощай, я должен спуститься в свою каюту.
На длинных ресницах девушки заблестели алмазные росинки слез. Она хотела что-то сказать, но Конана уже рядом не было, а гребцы заканчивали загружать в шлюпку вещи ее и Тины. Все же, когда шлюпка уже отошла от судна, Белез взглянула назад и различила на шкафуте фигуру гиганта-киммерийца, который смотрел ей вслед.
-Куда теперь прикажешь, капитан?- спросил Конана его помощник пожилой пират Гиртак, когда шлюпка скрылась с глаз.
Киммериец очнулся от своих мыслей и с горькой усмешкой ответил:
-А разве у нас есть выбор? Бери мористее и прокладывай курс к Баррахским островам. Но ,похоже, ветер стихает, как бы не пришлось лечь в дрейф.
Ни сам киммериец, ни его помощник не заметили стоявшую в тени у обрывистого берега галеру. Как только "Кровавая рука" легла на курс зюйд- вест, галера начала движение и, скрываясь в береговой тени, стремительно понеслась в сторону Кордавы. Гиртак заметил мелькнувшую тень у берега, но подумал, что ему почудилось.
Между тем, не прошло и получаса, как ветер совсем утих. Паруса бригантины обвисли и матросы бросились их убирать. Конан, стоя на шкафуте, на чем свет проклинал внезапный штиль, но его проклятия помогали мало.
-Выбросьте плавучий якорь!- отдал он распоряжение, чтобы лечь в дрейф. Оставаться здесь, практически на траверзе Кордавы, до которой оставалось две-три лиги, было чрезвычайно опасно, но для того, чтобы вести бригантину на веслах, не хватало гребцов. От штатной численности экипажа "Кровавой руки" оставалась едва треть, более сорока матросов погибли вместе с капитаном Зароно в том злополучном бою с пиктами.
На небе тем временем высыпали крупные ожерелья звезд, но не было ни облачка, и не чувствовалось даже легкого дуновения ветра.
-Будем ждать до утра,- сказал киммериец помощнику,- возможно, ближе к рассвету подует ветер или хотя бы слабый ветерок. Оставаться в этих водах нам нежелательно.
Гиртак молча кивнул. Мало того, что здесь еще не успели забыть Амру-Льва, так и "Кровавая рука" с бывшим капитаном Зароно, изрядно намозолила глаза кордавским властям. Лихие набеги пиратов на побережье по обе стороны Черной реки приводили в ужас местное население. За голову Зароно была обещана крупная награда, а за его бригантиной охотился весь королевский флот. Собственно говоря, горькая участь ждала бы "Кроваваую руку", окажись бригантина и в водах Аргоса,а тем более, узнай король Мило, что капитаном у нее стал знаменитый Амра, бывший предводитель Баррахского братства.
-Если они узнают, что "Красная рука" здесь,- с беспокойством сказал Гиртак,- на перехват выйдет весь флот Кордавы.
-Ну, пока то они об этом не знают,- беспечно махнул рукой Конан,- а к утру, может, и ветер поднимется.
-Кажется, я видел,- неуверенно сказал Гиртак,- как недавно в тени берега промелькнуло что-то, вроде галеры, или большой лодки. Думал померещилось, а ,если вдруг и впрямь это была галера...
-Будем надеяться на лучшее,-вздохнул киммериец,- а готовиться к худшему.
Но как именно следует готовиться к худшему, он не знал, поэтому действительно, оставалось только надеяться на лучшее. Спустившись вниз в каюту, он улегся в гамак, не раздеваясь, и задумался о превратностях судьбы, вознесшей было его на вершину славы, а затем сбросившей оттуда вниз на самое дно. Размышляя об этом, киммериец незаметно для себя забылся тяжелым сном без сновидений.
С рассветом Конан, поспавший всего несколько часов, поднялся на шкафут. Гиртак уже был здесь, пристально вглядываясь в сторону устья Черной реки. В первых лучах восходящего солнца там, в туманной дымке, едва различимо виднелись береговые укрепления Кордавы.
-Кажется, подул ветер,- неуверенно сказал Гиртак, обводя вокруг себя смоченным слюной большим пальцем.
-Поднять косой парус!- крикнул Конан, услышав его слова. Когда через несколько секунд был поднят гафельный парус, бригантина качнулась и сдвинулась с места.
-Убрать якорь!- вновь скомандовал киммериец. Хотя ветер пока был очень слабым, все же под косым парусом они стали медленно продвигаться вперед. Между тем, ветер крепчал и вскоре уже можно было поднять большую часть остальных парусов. Увлекшийся наблюдением за работой матросов, взбирающимся по реям, киммериец не смотрел вперед, отдавая команды и осыпая проклятиями тех, кто не успевал их вовремя и точно выполнять.
-Взгляни, Амра! - вдруг взволнованно крикнул Гиртак, дернув его за рукав. Конан повернулся к нему и почувствовал, как холодок пробежал по его спине. Бригантина уже находилась на траверзе Кордавы, но дальнейший путь ей преградили четыре парусника и с десяток галер, которые отрезали "Кровавой руке" путь в сторону моря.
-Что делать , Амра?- испуганно спросил Гиртак. - Повернуть мы не успеваем, да и ветер попутный. Менять курс и уходить в море нельзя, галеры пойдут на абордаж...
-Что делать?! - рявкнул Конан.- Прорываться с боем, клянусь Кромом! Попутный ветер усиливается, если удастся проскочить, они нас даже на галерах не догонят. Всем вооружиться луками и открыть огонь по моей команде.
Гиртак повторил команду и два десятка матросов выстроились с луками вдоль бортов. Но они не успели выпустить еще ни одной стрелы, когда рычаги баллист всех четырех парусников, взметнулись вверх и на палубу "Кровавой руки" обрушился град глиняных горшков, разбившихся на куски и заливших ее черной вязкой жидкостью. Одновременно с ближайшего парусника было выпущено десятка два стрел с горящими наконечниками. Палуба бригантины вспыхнула и на "Кровавой руке" наступил кромешный ад. Огонь охватил все деревянные части бригантины, загорелись ванты и паруса. Половина экипажа погибла сразу в огне, остальные побросали луки и, задыхаясь и кашляя, искали место, где можно было спрятаться от бушующего пламени.
-Они превратили нас в брандер!- бешено заорал Конан, перекрывая голосом рев пламени.-Так пусть и получат брандер!
Одним движением руки он отшвырнул рулевого в сторону и, став к рулю, направил бригантину прямо на флагманский корабль "Гордость Зингары". Затем, неподвижно закрепив руль, он выкрикнул команду:
-За мной на абордаж!
Расстояние между кораблями составляло не более четверти фарлонга и неуклонно сокращалось. Охваченный боевым азартом, киммериец метнул абордажный крюк в ванты зингарского корабля и, схватившись за веревку, перелетел через борт бригантины на палубу "Гордости Зингары".Только в этот момент он понял, что на абордаж пошел в одиночку, остальных его матросов почти не осталось в живых. Но он не успел даже выхватить меч, когда корабли с грохотом столкнулись. От толчка Конан не удержался на ногах и,кубарем прокатившись по палубе, сильно ударился головой о какой-то брус у основания грот-мачты. Все поплыло у него перед глазами и, уже теряя сознание, он услышал чей-то повелительный голос:
-Брать живым!
Пришел он в сознание от того, что на него выплеснули несколько ведер холодной забортной воды. Холод освежил его, шум в голове начал стихать. Конан с трудом поднялся на ноги и ,прежде всего, попытался схватиться за меч, но ножны и меч вместе с поясом с него кто-то снял. Перед глазами его все еще плыли круги, шум в ушах, хотя и стих, но голова была словно ватная. Ноги дрожали в коленях и он с трудом выпрямился. Подняв голову, он увидел стоявшего в нескольких шагах от него высокого зингарца в черном завитом парике, дорогом камзоле с позументами, штанах из тонкой кожи и в ботфортах. На его поясе в ножнах висела шпага, рукоять которой была усеяна драгоценными камнями. "Капитан!- понял Конан.-Кажется, мы с ним когда-то встречались..." За спиной капитана толпились матросы, с любопытством глядя на киммерийца.
-Надо же, какая удача!- насмешливо бросил капитан.- И "Кровавую руку" пустили ко дну и взяли в плен самого Амру! А где твой приятель Зароно?
-В желудке Нергала!- коротко ответил Конан, пытаясь вспомнить, где он встречался с этим зингарцем.
-Что ж, уверен, вы с ним там скоро свидитесь! А сейчас,- приказал он своим матросам,- заковать этого пирата в цепи и погрузить в шлюпку. В Кордаве палачи ждут не дождутся, когда отрубят ему голову!
Глава третья. Просперо
Белез вступила во владение дядиным наследством безо всяких проволочек, тем более, что, когда было вскрыто завещание графа, оказалось, что он все свое имущество давно отписал в пользу племянницы. Правда, графский дворец нуждался в ремонте, но с сокровищами, полученными от Конана, это выглядело совсем не сложной задачей.
На очередном королевском балу, который состоялся спустя неделю после ее прибытия в Кордаву, новоиспеченная обладательница графского титула и одна из богатейших дам Зингары, была представлена королю Хелиодору III и его очаровательной супруге королеве Адонсии. Поразительная красота и изящные манеры молодой графини, произвели на королевскую чету самое благоприятное впечатление, и,обласканная вниманием венценосной пары, Белез была немедленно принята в высший свет зингарского общества. Прислушиваясь к беседам, которые вели между собой кавалеры и дамы вокруг, она вдруг услышала имя, заставившее затрепетать ее сердце.
-Этот проклятый пират Амра наконец-то схвачен и, надеюсь, ему отрубят голову, - с мальчишеским пылом рассуждал смазливый юнец в кругу нескольких своих приятелей. Похоже было, что он слегка перебрал горячительных напитков и его охватил воинственный задор, свойственный молодым людям, не успевшим еще понюхать пороху. Окружившие его слушатели, кто снисходительно, кто с насмешкой воспринимали его суждения, не скрывая сардонических улыбок.
Один из его собеседников, немного старше годами, настоящий зингарский аристократ с гривой спадающих на плечи черных волос, с тонкими усиками и короткой бородкой клинышком, неодобрительно взглянул на приятеля.
-Спорить не стану,- рассудительно произнес он, - Конана ждет смертная казнь, хотя мне будет его жаль. Этот киммериец настоящий храбрец и смельчак. Не случайно король Аквилонии произвел его в генералы. Даже их прославленный Амулий Прокас годами ничего не мог сделать с пиктами, а Конан разгромил их союз племен в пух и прах в одном сражении, понеся потери в пять раз меньшие, чем у противника. Это настоящий полководец!
-Вот за это, Нумедидес позже и упрятал его в Железную Башню у себя в Тарантии! - со смехом возразил их третий приятель, стройный ,красивый брюнет лет двадцати на вид.
-Плохо упрятал,- с иронией добавил высокий юноша в тщательно завитом черном парике,- если он оттуда сбежал. Или это тюрьмы Аквилонии никуда не годятся.
-В любом случае его вину решит суд, а он продлится еще недели две, если не больше,-заметил брюнет.
-Хотя лично я отрубил бы ему голову без всякого суда!- продолжал горячиться юнец, оглядывая окружающих надменным взглядом.
-Не ты один придерживаешься такого мнения,-пожал плечами его собеседник с внешностью зингарского аристократа,- но король потребовал, чтобы было проведено всестороннее, полное и объективное судебное следствие. Сейчас задержка только за адвокатом, никто не желает брать на себя защиту предводителя Баррахского братства, на совести которого десятки, если не сотни невинных жертв. Я уже не говорю о потопленных кораблях и погибших королевских матросах.
Белез, сердце которой трепетало от волнения за судьбу Конана, едва не стало плохо, но она все же нашла в себе силы ничем не выдать своего беспокойства и дождаться окончания бала. Возвратясь домой, она вызвала к себе Тину, рассказала ей об услышанном разговоре, и они заперлись в опочивальне графини, где стали строить планы, как спасти Конана.
-Надо нанять ему хорошего адвоката!- предложила служанка.-Может, Конан и не виноват совсем, тем более, что эти события произошли два десятка лет тому назад.
Девочка успела привязаться к гиганту -киммерийцу, хорошо зная, что благодаря ему они с госпожой остались в живых и искренне хотела ему помочь
-Адвокатом я займусь сама,- поддержала ее Белез,-но боюсь единственное, что он сумеет, это ненадолго затянуть процесс. Приговор же может быть лишь один-казнь! Поэтому мы его должны спасти любой ценой. Завтра пройдись по лавкам и трактирам, прислушайся к беседам горожан и постарайся узнать, кого можно было бы нанять для такого дела. Нам понадобятся смелые, ловкие и отважные люди, готовые рискнуть своими жизнями ради его спасения.
-Хорошо, госпожа,- наклонила голову Тина,-только боюсь, что среди зингарцев не найдется никого, кто бы пожелал помочь пирату Амре.
Долго сдерживаемые слезы покатились у нее из глаз.
-Думаю, ты права, девочка,- тяжело вздохнула Белез, ласково обняв ее за плечи,- но я не пожалею никаких денег ради спасения Конана.
Найти хорошего адвоката Белез не составило большого труда. За предложенный ею, поистине королевский гонорар, дело Конана взялся вести один из опытнейших юристов Кордавы. Судебные власти, воспользовавшись тем, что у подсудимого появился защитник, назначили слушание дела уже через несколько дней, договорившись с адвокатом, что с необходимыми материалами он сможет знакомиться по ходу процесса.
Однако, Тине не повезло. За целый день поисков ей ничего полезного узнать не удалось.
-В городе много отчаянных бандитов,-сообщила она Белез, когда уставшая вернулась домой.- С несколькими из них мне даже удалось поговорить. Но едва услышав, что речь идет об Амре, они тут же замыкались в себе и спешили от меня избавиться.
Белез вздохнула. По правде сказать, она всерьез и не рассчитывала, что девочка сумеет найти нужных людей, но поручить выполнение этой задачи кому-то другому она не могла. И ей самой с учетом ее нынешнего положения знатной дамы, заниматься поиском головорезов для нападения на королевскую тюрьму, тоже было нельзя.
-Все же, девочка, рано опускать руки,- мягко сказала она Тине,-постарайся узнать нет ли в Кордаве отряда наемников, которые ищут работу. С наемниками проще договориться, чем с бандитами, да для такого дела они и надежнее.
На следующий день Тина ушла из дому рано утром и возвратилась только вечером, усталая, но довольная.
-Кажется, я нашла того, кто нам нужен,- сказала она Белез, когда они остались вдвоем.
Графиня схватила ее за руку и крепко сжала.
-Рассказывай, что тебе удалось узнать, не томи! Что это за человек?
-Зовут его Просперо, говорят, он сам откуда-то из Пуантена,- объяснила девушка,-служил сотником в Аквилонии, но последнее время возглавляет отряд из дюжины наемников, с которым и прибыл в Кордаву. Еще говорят, что они не чураются любого дела, если им за него хорошо заплатят.И отзывы о них хорошие.
-За ценой я не постою!- отмахнулась обрадованная Белез.- Но, где мне найти этого Просперо?
-По слухам, наемников видели в "Сытом брюхе" у Маркоса. Это таверна в Портовом районе, где собирается всякий сброд.
-Тогда я немедленно отправляюсь туда!
-Но, госпожа!- глаза Тины округлились от удивления.- Как можно особе вашего звания посещать подобные злачные места тем более в столь поздний час? Пошлите лучше кого-то из ваших людей, пусть договорятся с Просперо от вашего имени.
-Нет, -упрямо сказала графиня,- я не могу никому поручить это дело. Никто его не выполнит лучше меня самой.
Портовый район Кордавы, как и каждого из портовых городов Гибории, жил своей особой жизнью, мало понятной законопослушным жителям других городских кварталов. Если днем здесь еще можно было встретить представителей портового начальства, таможенников, а изредка даже городских стражников, то с наступлением сумерек Портовый район становился царством воров, жуликов, контрабандистов и бандитов, которые стекались сюда со всех концов города. Ночная стража не рисковала появляться даже поблизости от этих мест и редкая ночь обходилась без того, чтобы на утро чей-то труп не вылавливали в сточной канаве. Расстаться с жизнью здесь человек мог просто из-за брошенного невзначай косого взгляда, сказанного сгоряча необдуманного слова, но чаще всего из-за нескольких медных монет. Когда город окутывала ночная тьма, здесь отовсюду доносился визг и хихиканье шлюх возрастом от двенадцати до семидесяти лет, пьяные крики и бряцание оружия, нередко даже раздавался чей-то предсмертный стон. Любой законопослушный горожанин мог считать себя счастливчиком, если, случайно забредя сюда после заката солнца, ему удавалось вернуться домой живым и невредимым.
Признанной жемчужиной Портового района Кордавы считалась таверна "Сытое брюхо", хозяином которой уже много лет являлся Маркос, коренной кордавец, человек средних лет, с рельефно обозначившимся животом, слегка одутловатым лицом и проседью в некогда густых черных волосах. Хотя таверна Маркоса больше напоминала притон, кухня здесь была качественной и разнообразной, а повара великолепно готовили блюда из мяса и рыбы, поэтому карманники, шулера, шлюхи и другие завсегдатаи "Сытого брюха" после удачного трудового дня не скупились на пару серебряных монет, чтобы вкусно поужинать самим и угостить выпивкой приятелей, которым повезло меньше, зная, что те, в свою очередь, при случае отблагодарят их подобным же образом.
В этот поздний час таверна была заполнена посетителями почти полностью, поэтому, перешагнув порог, Белезе пришлось на несколько мгновений остановиться, чтобы сориентироваться, где находится сам Маркос. На ней был одет длинный плащ с капюшоном, а лицо прикрывала вуаль, но все же стройная фигура и изящная походка, выдавали в ней женщину другого сорта, чем те, которые являлись обычными завсегдатаями "Сытого брюха".
В багрово-красных отблесках коптящих на стенах факелов лица посетителей таверны выглядели гротескно и нереально ,а некоторых вообще скрывал полумрак. Справа от входа за деревянным столом сидело полдюжины мужчин звероватого вида и явно бандитской наружности, бросавших время от времени по сторонам хмурые взгляды исподлобья. Они лениво потягивали из глиняных кружек пиво, изредка обмениваясь друг с другом несколькими словами. За следующим столом Белез увидела компанию молодых парней, судя по их повадкам, карманников и шулеров. Через проход напротив сидело пять- шесть "ночных бабочек", часть из которых уже успела обслужить клиентов, другие усиленно пытались соблазнить воров демонстрацией своих, у многих уже увядших, прелестей. Дальше за столом пили пиво матросы с какого-то из торговых кораблей. Внимание Белез привлекла группа мужчин, расположившихся за столом в центре зала. Все они были в кирасах, с мечами в ножнах на поясе. Лица большинства были суровыми и мужественными. Они пили пиво и молчаливо ужинали, лишь изредка перекидываясь парой- другой фраз.
-Это и есть наемники!- догадалась Белез, но все же решила, прежде, чем завязать с ними разговор, проверить свою догадку. Она прошла через зал, вызывая любопытные взгляды, и обратилась к трактирщику, стоявшему у стойки, спросив, где можно увидеть Просперо. Маркос окинул ее равнодушным взглядом и молча кивнул в сторону стола, за которым ужинали наемники. По реакции трактирщика графиня поняла, что она далеко не первая, кто интересуется Просперо и его людьми.
Подойдя к наемникам, Белез теперь смогла разглядеть их поближе и удивилась тому, что среди них собрались представители почти всех народов Гибории: крупный высокий гирканец с рысьим взглядом желтоватых глаз; невысокий, но коренастый и скуластый туранец с раскосыми глазами; стройный узколицый заморанец, смуглый шемит; высокий широкоплечий белокурый бритунец. Лица остальных скрывал полумрак, поэтому, остановившись у стола, она сказала, что хотела бы поговорить с Просперо.
-Я Просперо, госпожа,-поднялся, сидевший к ней спиной, гибкий и стройный мужчина,возраст которого определить было трудно,-чем могу быть полезен?
Белез, хотя и удивилась облику предводителя наемников, которому могло быть как двадцать пять ,так и сорок лет, но ей понравился открытый и смелый взгляд его светло-карих глаз, разлет соболиных бровей, красивые черты лица и неожиданно для себя она прониклась к нему полным доверием.
-У меня очень важное дело ко всем вам,-сказала она тихо,- но, не скрою, и весьма опасное.
-Опасность- наше ремесло, мы ведь солдаты удачи,- без рисовки обыденным тоном произнес Просперо и кивнул на лавку,- присаживайтесь, госпожа, и расскажите, что это за дело?
Присев к столу, Белез украдкой огляделась по сторонам, и тихо сказала:
-Я хочу, чтобы вы освободили Амру!
Гирканец, поднесший кружку с пивом к губам, поперхнулся от неожиданности, а остальные переглянулись между собой. Рука шемита потянулась к затылку, а заморанец отрицательно покачал головой.
-Мы правильно поняли, что речь идет о предводителе баррахских пиратов известном Амре-Льве?-холодным тоном уточнил Просперо, тряхнув волной темно-каштановых волос, спадавших ему на плечи.
-Именно!- подтвердила Белез, достав из кожаного мешочка рубин. Она показала его Просперо и его людям, но так, чтобы драгоценный камень не заметил никто из посторонних.- В этом рубине пять карат. За него любой ювелир отвалит столько золота, что его хватит на покупку приличного дома в центре Кордавы и на всю оставшуюся жизнь. В этом мешочке еще двенадцать таких рубинов. Они ваши, если вы возьметесь за это дело. Кроме того, на текущие расходы, связанные с подготовкой спасения Амры, вы получите прямо сейчас десять полновесных зингарских империалов. (1) Итак, каков ваш ответ?
За столом повисло молчание. Просперо внимательно рассматривал рубин, затем передал его гирканцу, а тот шемиту ...
Когда ,обойдя стол по кругу, драгоценный камень вернулся к нему, Просперо вопросительно посмотрел на своих товарищей. Гирканец кивнул головой, туранец махнул рукой, заморанец вздохнул, но возражать не стал. Остальные после непродолжительной паузы тоже согласились.
-Итак, мы в деле!- заключил Просперо. Белез достала мешочек с рубинами и протянула ему. Пуантенец расстегнул завязку, убедился, что драгоценные камни в наличии и спрятал мешочек в карман. Графиня порылась в складках плаща и достала еще один, но уже более увесистый мешочек.
-Это золото.
Отдав Просперо деньги, она поднялась из-за стола, намереваясь уходить, но пуантенец остановил ее, спросив не боится ли она, что они с такими деньгами и драгоценными камнями просто исчезнут, а работу не выполнят.
-Нет, не боюсь!-ответила Белез.-Во-первых, о вас я слышала только хорошие отзывы, а во-вторых, люди говорят, что какое-то время назад несколько наемников попытались обмануть заказчика. Золото взяли, дело не сделали. Тогда Гильдия наемников вынесла им приговор. По слухам, казнь их была ужасной...
-Да я помню этот случай,- ухмыльнулся Просперо,- сам в числе других приводил приговор в исполнение. Мы поймали негодяев, отобрали у них полученное золото и, расплавив его, залили им в глотки.
-И еще, - добавила Белез,- каждый день сюда к Маркосу будет заходить моя служанка. Если мы с вами понадобимся друг другу, он сообщит об этом.
-Госпожа,-сказал Просперо,- время позднее, мы лучше вас проводим. Места здесь сами знаете...
-В этом нет нужды,- улыбнулась Белез,- у меня надежная охрана.
Она кивнула наемникам на прощанье и направилась к выходу. Двое мужчин с бандитскими физиономиями, переглянувшись, поднялись из-за стола у самого входа и направились за ней. Но едва они открыли дверь на улицу, как наткнулись на два обнаженных меча в руках охранников Белез и быстро вернулись назад. Десять телохранителей в черных плащах и шляпах с плюмажами окружили вышедшую из "Сытого брюха" графиню плотным кольцом и все вместе направились за угол таверны, где их ожидали карета и оседланные лошади.
Суд над Конаном продолжался уже несколько дней, когда по окончании очередного судебного заседания, адвокат приехал к Белез и попросил аудиенцию. Графиня немедленно приняла его и поинтересовалась, как обстоят дела.
-Именно по этому поводу я и попросил встречи с вами, госпожа,- сердито сказал адвокат.- Я привык честно отрабатывать свои гонорары, поэтому вынужден отказаться от дальнейшей защиты вашего клиента.
-А что случилось?- удивилась графиня.
Юрист наморщил лоб, слегка обрюзглое лицо его разрумянилось от волнения, а венчик волос на голове взъерошился.
-Искусство защиты состоит в том, чтобы подсудимый и адвокат согласовывали свои действия между собой, вместе обсуждали, какие доказательства признавать, какие нет, о чем говорить, а о чем предпочтительнее умолчать. Только их согласованная позиция может привести к нужному результату.
-Ну да, и я так думаю,- согласилась Белез, внезапно догадавшись, о чем дальше пойдет речь.
-Так думает любой здравомыслящий человек,но только не этот упертый варвар!- почти выкрикнул адвокат.-Он признает все и даже больше! Дошло до того, что он напомнил свидетелю об обстоятельствах гибели одного купеческого корабля, о которых тот сам забыл. Как прикажете работать в таких условиях? Я уже третий день не вижу смысла задавать какие-либо вопросы и даже прокурор просто сидит и слушает подсудимого ибо он изобличает себя гораздо лучше, чем это сделала бы сторона обвинения!
Белез задумалась. Позиция Конана ей была ясна и понятна. То, в чем его обвиняли и считали преступлением цивилизованные и добродетельные зингарцы, для варварской натуры киммерийца было славой и высочайшим подвигом, о котором он с гордостью бы рассказывал своим внукам. Это был образ его жизни , единственный способ выжить в этом сложном и полном противоречий мире. Жизнь любого человека он ценил столь же мало, как и свою собственную, поэтому не считал пиратство преступлением, ведь просто так, от нечего делать, он убийств и не совершал, а шел на это только в случае сопротивления, когда возникала угроза и его жизни. Что же касается грабежа, то он ничего плохого не видел в том, чтобы поживиться за счет других людей. Это была мораль варвара, первобытного человека и другой морали он не знал Поэтому отрицать что-то из своего прошлого он сейчас не мог. Это все равно, как если бы полководец, одержавший блистательную победу, вдруг отказался от причитающихся ему славы и почестей.
Белез прекрасно понимала мотивы поведения киммерийца на суде, но как объяснить их крючкотвору-адвокату, привыкшему выигрывать процессы именно тем, что он выискивал пробелы в доказательственной базе и умело использовал их в пользу защиты? Действительно, со времени, когда Конан возглавлял Баррахское братство, прошло почти два десятилетия. Кто из добропорядочных зингарцев видел его в лицо, чтобы сейчас опознать в нем знаменитого Амру? Кто вообще может твердо утверждать, что конкретный купеческий корабль был потоплен именно Амрой, а не тем же, например, Зароно и, что Конан и Амра один и тот же человек? Отрицая свою вину киммериец, конечно, вряд ли бы получил свободу, но казни вполне мог избежать. Для адвоката такой приговор суда был бы блестящей победой, для киммерийца хуже смерти, так как его просто осудили бы лет на тридцать и оставили гнить в камере.
Понимая, что закоренелому формалисту-законнику все это сложно понять, графиня просто ограничилась напоминанием, что и не требует от него невозможного.
-Если Конан выбрал такую позицию, это дело его, не нужно ему мешать,- сказала она, заверив адвоката, что никаких претензий к нему не имеет. - С другой стороны не много чести для вас в том, что вы добились бы освобождения знаменитого пирата Амры. Подумайте лучше об этом. Все- таки вы живете в Кордаве, где его не очень любят.
Адвокат был умным человеком и слова графини показались ему достаточно убедительными. Он откланялся и отбыл, пообещав ставить ее в известность обо всем происходящем на процессе. Саму Белез происходящее в суде волновало мало, ее гораздо больше беспокоило то, что от Просперо не было никаких известий. Впрочем, такое утверждение было бы не совсем верным. Графиня через своих людей получала сведения о том, что в Кордаве наемники проводят какую- то подспудную работу, их всех поодиночке видели то в одном, то в другом месте, но чем они заняты, ей было и непонятно, и чисто по-женски, любопытно. Тина каждый день бывала в "Сытом брюхе", но никаких сообщений от Просперо у Маркоса не было. Будучи умной девушкой, Белез понимала, что Просперо умышленно не выходит с ней на связь, чтобы потом, после побега Конана, никто не мог заподозрить ее в связи с наемниками, роль которых в освобождении Амры непременно выяснится.
Между тем, благодаря занятой Конаном позиции, суд продвигался стремительными темпами и уже через несколько дней предполагалось вынесение приговора.
В назначенное время состоялись прения сторон, государственный обвинитель счел вину подсудимого доказанной и потребовал вынесения смертного приговора в виде сожжения на костре. Конан не признал себя виновным, но фактическую сторону того, что ему вменялось в вину, не оспаривал. В качестве меры наказания суд приговорил подсудимого к сожжению на костре, но добрый король Хелиодор III заменил это наказание отсечением головы. Казнь должна была состояться на Судной площади и Белез, подобно другим знатным дамам, заранее заказала комнату на третьем этаже в доме напротив, чтобы наблюдать оттуда за происходящим на эшафоте.
Как и во все времена, в Хайборийскую эпоху подобные зрелища привлекали к себе внимание многих людей. Вечером накануне казни, площадь оцепили королевские гвардейцы, под охраной которых плотники приступили к сооружению эшафота. Если бы Белез находилась сейчас здесь, то в руководителе плотницкой бригады она бы с удивлением признала Просперо, а в его подчиненных нескольких ее знакомых наемников. Топоры, пилы и молотки так и сновали в их руках, работа спорилась и уже часам к трем ночи помост высотой в рост низкорослого человека с широкими деревянными ступенями был готов. Со всех сторон плотники оббили его плотной тканью и установили плаху. После этого все они, за исключением Просперо, покинули площадь, а куда подевался их бригадир, никто из охранников не заметил. Впрочем, гвардейцев плотники вообще интересовали мало, им хотелось поскорее отправиться в казарму и, хотя бы несколько часов поспать. Через несколько минут все разошлись и только пять -шесть городских стражников остались охранять эшафот.
Казнь была назначена на полдень, но уже с самого утра площадь стала заполняться народом, жаждущим лицезреть, как голова знаменитого Амры, наводившего в свое время ужас на прибрежные города Зингары и Аргоса, слетит с плеч. Как водится, в толпе шныряли карманники и уже не один законопослушный отец семейства остался без кошелька. В такие дни для воров было настоящее раздолье и многие из них в душе воздавали хвалу не только Белу, но и Амре, благодаря которому они собирают такую обильную поживу. В передних рядах у самого эшафота молча стояли шесть человек в темных плащах с капюшонами, надвинутыми на самые глаза. Казалось, они не обращали внимание на толпящихся вокруг людей, а просто чего-то ждали.
Между тем, уже появился отряд королевских гвардейцев, которые окружили эшафот и оттеснили от него толпу. Четверо из них с арбалетами в руках стали в углах помоста. Часть конных гвардейцев выстроились у ступеней, образовав проход, по которому должны будут подняться на эшафот главные действующие лица предстоящего спектакля: прокурор, судья, палач и, естественно, сам осужденный. Но самый главный и необходимы атрибут - огромный топор с блестящим отточенным лезвием уже лежал рядом с плахой.
Наконец раздалась барабанная дробь и сквозь образованный гвардейцами коридор к эшафоту подошли прокурор, судья и палач. Конан шел позади под конвоем стражников, но руки его были свободными. Киммерийца подвели к плахе и оставили наедине с палачом, лицо которого закрывал красный колпак с прорезью для глаз.
Сердце Белез сжалось от горя, когда она увидела великана -киммерийца. За месяц пребывания в тюрьме он немного осунулся, но в общем был бодр и держался уверенно. Он окинул толпу, собравшуюся посмотреть на его казнь полупрезрительным взглядом своих синих глаз, затем перевел его на окна дома напротив. Белез показалось, что он даже различил ее в окне и послал ей прощальную улыбку.
В это время судья, бубнивший какой-то текст по бумажке, умолк и, выполнив формальности, они с прокурором спустились вниз со ступеней. Вновь раздалась барабанная дробь и Конан, еще раз окинув взглядом толпу, опустился на колени, положив голову на плаху. Палач поднял свой огромный топор и занес его над головой.
-Просперо! Как же так?!- выкрикнула Белез, почувствовав, как ужас сковал ее сердце. В глазах ее все помутилось, поэтому она не увидела, как внезапно палач с занесенным топором провалился в открывшийся в помосте люк. Несколько секунд спустя из образовавшегося отверстия выскочил Просперо с двумя мечами в руках. Один из них он бросил успевшему уже подняться с колен киммерийцу, глаза которого сверкнули яростным блеском, когда он внезапно почувствовал аромат свободы, вторым мечом он ударил по руке арбалетчика ,который уже поднимал свое смертоносное оружие. Одновременно в воздухе пропели три стрелы, пущенные с крыши дома напротив, без промаха поразив предплечья троих оставшихся арбалетчиков. Выроненные из рук арбалеты глухо ударились о доски помоста, и тогда шесть человек в плащах с капюшонами, стоявшие у помоста, метнули в толпу и на помост какие-то шары, из которых вырвалось облако дыма. Обнажив мечи, шестеро наемников растолкали толпу, образовав коридор для Просперо и Конана, которые пробежали по нему к углу дома, из которого за всем произошедшим наблюдала изумленная Белез. Глаза девушки радостно блестели от нахлынувшего счастья, ведь дорогой ей человек обрел свободу, причем в тот момент, когда она уже была уверена в его гибели! Минуту спустя из-за угла дома появилась несущаяся во весь опор карета, направившаяся к южным воротам. Опомнившиеся конные гвардейцы, стоявшие у эшафота, ринулись за ней в погоню. На площади творилось что-то неописуемые. Народ, чихая и кашляя от дыма, разбегался во все стороны, все кричали и толкали друг друга в образовавшейся давке. Горе было тому, кто не удержался на ногах и упал- по нему бежали остальные, топча его ногами.
Тем временем, Просперо и Конан прошли совсем немного вперед и подошли к привязанным позади дома двум коням. Просперо порылся в одной из седельных сумок и достал оттуда шляпу с плюмажем. Протянув ее киммерийцу, он сказал:
-Надень ее и натяни поглубже, чтобы не было видно твоих глаз.
Сам он достал из сумки черный бархатный берет с соколиным пером и ухарски натянул его на голову. Вскочив в седла,они поскакали к западным городским воротам. Игравшие в кости стражники проводили равнодушным взглядом проскакавших мимо них всадников и возвратились к игре.
Когда беглецы оказались в двух лигах от Кордавы, Просперо придержал коня и, обернувшись назад, сказал:
-Конечно, они скоро поймут, что трюк с каретой был обманом и бросятся по нашим следам. Но пока у нас есть некоторый запас времени.
Киммериец остановил коня и спросил:
-Кто ты во имя Крома? Кто тебя нанял спасти меня?
-Я Просперо из Пуантена, а наняла меня графиня Корцеттская,-улыбнулся пуантенец,-правда ,она считает, что мне не известен ее титул и ей удалось сохранить инкогнито.
-То-то мне показалось, что я видел ее в окне дома напротив эшафота,-скупо улыбнулся Конан,- и насколько щедро она вам заплатила за спасение моей шкуры?
-Более, чем щедро, поэтому я думаю, что половины, а то и всех своих приятелей я больше не увижу. Действительно, зачем рисковать жизнью, когда на вырученные от продажи вот такого камешка деньги,- он достал из нагрудного кармана рубин и показал его киммерийцу,-можно безбедно прожить всю оставшуюся жизнь.
-Сокровища Транникоса,- понимающе кивнул киммериец,- вот уж верно говорят, дальше положишь, ближе возьмешь.
-Ты о чем?- не понял пуантенец.
-Не важно, потом как -нибудь расскажу,-уклонился от ответа Конан,- ты лучше скажи, как найти твоих наемников, они, вижу, парни толковые и вполне еще могут понадобиться.
-Те, кто не захочет спокойной жизни, соберутся в условленном месте, а уж Паллантид найдет возможность связаться со мной,- беспечно махнул рукой Просперо.-Но честно говоря, меня больше беспокоит собственная судьба, ведь нам еще до границы Пуантена скакать и скакать.
-Кто такой Паллантид?- заинтересовался Конан.
-Видишь ли,- сказал Просперо,-с пятнадцати лет я служил пажем у владыки Пуантена графа Троцеро ,где и постиг азы воинского искусства. Но через три года заскучал и отпросился у графа отправиться повидать мир. Он не возражал. Побывал я в Офире, Кофе, Немедии и даже в Заморе, но мне там не особенно понравилось и я вернулся назад. Вот на службе у короля Аквилонии мы и познакомились с этим гирканцем. Только он служил в Черных Драконах, а я сотником в армии короля Вилера Третьего. Но, когда королем стал Нумедидес, у нас не заладилось с начальством, мы оба бросили службу, сколотили группу наемников и перешли на вольные хлеба... Однако, солнце уже клонится к западу,- взглянул он на небосклон,- пора продолжить путь.
-Ты прав, не будем терять времени!- похлопал тяжелой рукой жеребца по холке киммериец.
Они тронули коней и поскакали вперед размашистой рысью.
...Погоня настигла их утром третьего дня, когда до границы Пуантена оставалось всего четыре-пять лиг. Вначале они заметили далеко позади себя небольшое облачко пыли, которое постепенно разрасталось, закрывая горизонт. Скоро погоня приблизилась и можно было уже различить блеск стальных кирас и наконечников копий, от которых отражались солнечные зайчики. Час спустя преследующие их всадники были уже ближе чем в фарлонге от них, но впереди голубой лентой блеснула излучина Алиманы. Брод, насколько помнил Просперо, находился немного левее и он махнул Конану рукой ,показывая, куда направить бег коня. Лошади беглецов, скакавшие без полноценного отдыха от Кордавы до границ Пуантена, сильно устали и погоня медленно ,но неуклонно нагоняла их. Сейчас и киммерийца, и пуантенца можно было без труда достать из арбалетов, но командир отряда, молодой зингарец в стальной кирасе и в шляпе с плюмажем на голове, видимо, получил приказ взять преступников живыми, поэтому команды арбалетчикам не подавал.
Но вот показался брод. Просперо подстегнул своего коня и вынесся вперед. К его ужасу оказалось, что прошедшие недавно в верховьях реки дожди значительно повысили уровень воды в Алимане и теперь, чтобы переправиться вброд, нужно было перейти на шаг. Тем не менее, пуантенец не видел другого выхода, как попытаться форсировать реку, не очень широкую в этом месте. Конан подскакал к нему и, мгновенно оценив обстановку, направил коня в воду.
-За ними!- громко скомандовал командир зингарцев, тоже направляя коня в реку.
-Кром! Они будут гнаться за нами и на той стороне Алиманы!-рявкнул киммериец, чей конь уже почти плыл в воде, едва касаясь копытами каменистого дна.
Он обернулся назад, чтобы посмотреть далеко ли зингарцы, но, к своему удивлению обнаружил, что те неожиданно прекратили преследование и повернули коней назад, выбираясь на берег. Не поняв, что случилось, он все же воспрянул духом, так как, чтобы добраться до противоположного берега оставалось от силы тридцать шагов и вдруг услышал ликующий вопль Просперо:
-Граф Троцеро!
Посмотрев вперед, киммериец, наконец понял, почему преследователи испугались и повернули лошадей назад, когда уже буквально повисли на спинах беглецов: на пологом берегу Алиманы, перестраиваясь на ходу в боевой порядок, изготавливались, ощетинившись копьями, к бою знаменитые Алые Леопарды- личная гвардия графа Троцеро, который скакал впереди своих рыцарей в стальных латах с обнаженным мечом в руке...
Позже, когда Просперо представил Конана графу и они втроем обедали в разбитом на высоком пригорке шелковом шатре, киммериец предложил поднять тост за счастливый случай, который привел графа с его гвардейцами так своевременно на берег Алиманы, но Троцеро с улыбкой покачал головой.
-Это был отнюдь не случай! Я знал, что над вами нависла смертельная угроза и вы нуждаетесь в помощи,- сказал он.
-Но как ты мог об этом узнать?- изумленный Конан даже отставил свой кубок, глядя в стального цвета глаза графа и понимая, что тот не шутит.
На худощавом с тонкими усиками лице Троцеро проступила улыбка.
-Ты будешь смеяться, но меня к вам послал Эпиметриус. Я лишь выполнял его наказ.
-Но как это может быть?- воскликнул Просперо.-Эпиметриус, могучий волшебник и мудрец, умер пять тысяч лет назад!
Конану это имя ни о чем не говорило, поэтому он вопросительно посмотрел на Троцеро, ожидая объяснений.
Троцеро отставил свой кубок в сторону и сказал:
- Сегодня ночью я видел удивительный сон, в котором некая сила, неподдающаяся человеческому разуму, передала мне Откровение свыше. Голос, принадлежавший, не иначе как, самому Эпиметриусу вещал: "Немедленно скачи со своими рыцарями к излучине Алиманы. Сейчас там решается судьба Аквилонии!"
Граф поднял кубок и выпил его залпом, после чего добавил к короткому рассказу еще несколько слов:
- Хотя древний пророк не удостоил меня разъяснениями, догадаться, о чем шла речь, было не слишком трудно. В общем, по утру я приказал седлать коней. Вот так я оказался здесь!- закончил свой рассказ Троцеро и залпом осушил кубок до дна. Потрясенные Конан и Просперо молча последовали его примеру.
Глава пятая. Троцеро и Каллиодис.
Конечно, мудрый Троцеро никакого вещего сна не видел и никакая высшая сила не передавала ему Откровения свыше. О том, что его дальний родственник и бывший паж Просперо спас Конана от топора палача, графу стало известно из голубиной почты, полученной от его лазутчика Кесадо в Кордаве. Этот пройдоха, игравший роль вечно полупьяного выпивохи, тем и был хорош, что никто не принимал его всерьез, считая пустым болтуном и хвастуном. В лазутчиках у Троцеро он состоял уже несколько лет, и граф, получив сведения, что Просперо бросил службу в аквилонской армии и с группой наемником отправился в Зингару, поручил Кесадо следить за ним. В дела Просперо граф вмешиваться не собирался, просто хотел знать, чем занимается его бывший паж. Постепенно Кесадо стал информатором Троцеро, сообщая обо всем, что происходит в Кордаве и Зингаре вообще. Такая информация для Троцеро, чьи владения граничили с Зингарой, была совсем не лишней.
Естественно, как один из знатнейших вельмож Аквилонии, Троцеро был в курсе о возвышении мало кому до сей поры известного Конана Канаха после его победы над пиктами и о последующем заточении генерала в Железной Башне. Узнав о побеге из нее киммерийца, он от души желал ему удачи ,но тут внезапно пришло сообщение от Кесадо, что Конан попал в плен к зингарцам и его судят, как легендарного пирата Амру, за былые похождения на море. Этой информации граф особого значения не придал, так как лично они с Конаном знакомы не были, просто принял сообщение лазутчика к сведению и все на этом.
У Троцеро была довольно обширная библиотека, собиравшаяся пуантенскими владыками на протяжении веков. Здесь хранились старинные рукописи, исполненные на пергаментных листах и манускрипты, заключенные в кожаные или деревянные переплеты, и более современные книги, написанные на кхитайской рисовой бумаге. Граф имел привычку ежедневно работать в библиотеке два-три часа, разбирая и изучая старинные документы и именно в тот день, когда узнал о пленении Конана зингарцами, наткнулся на любопытную запись на листе полуистлевшего пергамента. Внимательно приглядевшись к выцветшим старопуантенским буквам, граф с трудом разобрал: "..ющий уши, да... шит и... как ....великий мудрец...... метриус , придет ...евера черно....сый ва..вар и возвысит... тен...лонию освободит ...род от....ибо имя ему ...свободите..". Больше ничего граф прочитать не смог, хотя там написано было еще много.
Троцеро погладил виски подушечками пальцев, достал лист бумаги и перенес на него то, что он сумел прочитать. Затем решил восстановить текст и после некоторого напряжения ума, у него получилось следующее: " Имеющий уши да услышит! Ибо как предрек (предсказал?) великий мудрец Эпиметриус, придет с Севера черноволосый варвар и возвысит Пуантен и Аквилонию и освободит народ от гнета ( угнетения,рабства?) ибо имя ему Освободитель"
-Неужели здесь речь идет о пророчестве самого Эпиметриуса?- подумал граф.-Тогда этому листу пергамента несколько тысяч лет.
Как большинство пуантенцев, Троцеро был суеверен, но даже он не поверил, что речь в древнем пергаменте идет именно о Конане. Все же, на всякий случай, он приказал лазутчику докладывать ему обо всем, что связано с беглым генералом и Просперо, поэтому о перипетиях суда над Амрой он имел подробную информацию. Узнав от Кесадо, что Конана приговорили к смерти, он уже совсем было решил, что к киммерийцу пророчество не имеет никакого отношения, но тут пришло новое сообщение о побеге варвара с помощью Просперо. Теперь все стало на свои места, сомнений больше не оставалось- это был знак свыше, и Троцеро со своей гвардией выступил в поход навстречу беглецам. Он знал, что Просперо будет двигаться кратчайшим путем к броду в излучине Алиманы и отправился туда.
Но признаваться в этом граф не собирался ни Просперо, ни Конану. Первому из-за того, чтобы тот не подумал, будто он за ним следил, а киммериец все равно не верил ни в Эпиметриуса, ни в пророчества.
Как искушенный политик и государственный деятель, Троцеро после встречи с Конаном всерьез подумал о том, что, если вдруг вспыхнет народное восстание против Нумедидеса, то лучшего вождя, чем Конан для восставшего народа не найти. Если так случится, то можно пустить слух, что приход киммерийца предсказал сам Эпиметриус, вера в которого у здешних людей была непоколебима. Сам граф, хотя и был хорошим полководцем, возглавить такое восстание не мог бы, так как в Аквилонии все еще помнили последний поход графа на Шамар. Встань он сам во главе восстания, все в Аквилонии расценили бы это как желание Троцеро, свергнув Нумедедиса, самому взойти на Рубиновый трон, что ,в принципе, соответствовало действительности. Граф по своему характеру был чужд альтруизму и не собирался рисковать головой ради призрачного понятия народного блага. В то же время, нельзя было и упустить возможность на гребне всенародного гнева против нынешнего короля, самому взойти на трон или, по крайней мере, выторговать для себя солидные преференции за участие в освободительной войне. Но, прежде всего сейчас было важно убедиться, что киммериец способен грамотно вести войну в таких масштабах, ибо одно дело разгромить союз племен пиктов с их луками и стрелами, а совсем другое- командовать многотысячной армией, искушенных в военном деле профессионалов, и успешно сражаться с таким же противником..
Погруженный в размышления, граф не сразу заметил, как открылась дверь его рабочего кабинета, где он сейчас находился, и в него вошли хорошо отдохнувшие за ночь Просперо и Конан.
-А ,вот вы, как раз кстати!- радушно приветствовал их хозяин кабинета.-Я уже и сам собирался посылать за вами.
Он позвонил в лежавший на столе серебряный колокольчик и почти сразу на пороге возник слуга в ливрее с откупоренной пузатой бутылкой старого пуантенского и тремя серебряными кубками на серебряном подносе. Отпустив взмахом руки слугу, граф собственноручно наполнил кубки и, взяв один из них, с горечью произнес:
-Король безумен! Сейчас уже мало у кого осталось в этом сомнения. Погрязнув в распутстве и пьянстве, он перешел все границы дозволенного, начав требовать себе в наложницы юных девственниц- дочерей мелкой знати и даже некоторых баронов. Для пополнения казны он ввел новые налоги, бремя которых, того и гляди переполнит чашу народного терпения. Публий пытается повлиять на Нумедидеса, но тот его и слушать не хочет. Казначей писал мне, что реально опасается оказаться в Железной Башне.
Он сделал глоток вина из кубка, покачал головой в унисон своим мыслям и продолжил:
-Некоторые бароны, радуются, что король не мешает им самим иметь надворные формирования и без стеснения грабить подданных, не понимая, что, в первую очередь, народный гнев обрушится именно на них. А он обрушится и этот час совсем не за горами!
-Мне много приходилось беседовать с людьми по дороге из Велитриума в Тарантию,- поддержал графа Конан,- и везде я слышал одни только проклятия в адрес короля и баронов.
Он выпил из своего кубка и задумался. Молча слушавший их Просперо, воспользовался наступившей паузой и добавил:
-В армии у Нумедидеса нет авторитета. Солдаты преданы Амулию Прокасу, уважают принца Нумитора, терпимо относятся к графу Аскаланте, хотя полководец из него так себе, но короля все откровенно презирают. Его главная и единственная опора-Черные Драконы, да еще отряды немедийских и туранских наемников. Конечно, солдаты выполнят приказ своих полководцев, но воевать с народом будут неохотно.
В словах Просперо было много правды. Как бывший сотник аквилонской армии ,он хорошо знал настроение солдат ее регулярных частей, но Конан и Троцеро понимали, что из повиновения прославленному Прокасу или известному своим упрямством принцу Нумитору, двоюродному брату короля, они не выйдут. А именно армии этих двух генералов и обороняют подступы к столице Аквилонии.