Отечественная война 1812 года явилась самым ярким событием истории Российской империи начала 19 века, и о ней имеется множество мемуаров современников, тысячи исторических трудов, литературных произведений, статей, изданных у нас и за рубежом, но интерес к тем судьбоносным для нашей Родины событиям двухвековой давности не иссякает.
Не вижу смысла подробно останавливаться на причинах и предпосылках войны Франции с Россией, о них хорошо известно из школьных учебников, добавить к этому в принципе нечего. Тильзитский мир не решил главной задачи, которую ставил перед собой Наполеон - завершить континентальную блокаду Англии, что совершенно не было нужно тесно связанным с Великобританией правительственным кругам России и наносило существенный вред интересам зарождающейся русской буржуазии, в первую очередь, в сфере торговли. Это неустранимое противоречие между устремлениями крупной французской буржуазии к монопольному рынку в Европе и несовместимыми с ними экономическими интересами России, остро обозначилось уже к 1810 году, когда для обеих сторон стало ясно, что разрешить возникшие противоречия мирным путем не удастся.
Глава первая. Подготовка к войне.
Предыдущие войны с Наполеоном, в том числе, битвы при Аустерлице, Пултуске, Прейсиш-Эйлау ясно показали царскому правительству, что необходимо проведение военной реформы во всех сферах жизнедеятельности войск.
Подготовка к предстоящей войне началась фактически с того, что царь Александр I назначил военным министром генерала от инфантерии Михаила Богдановича ( Михаэль Андреас) Барклая де Толли, по происхождению выходца из шотландского рода, имевшего не только хороший полководческий дар, но и солидную теоретическую подготовку. Правда, отношение к нему среди высшего командного состава русской армии было неоднозначным, главным образом по той причине, что он был "немец", а во-вторых, при присвоении ему звания генерала от инфантерии, царь обошел 47 генерал-лейтенантов, имевших преимущественное право на это звание.
Благодаря организаторским способностям нового министра были построены или улучшены стратегически важные дороги, в приграничной полосе возведены Динабургская и Бобруйская крепости, разработаны ряд учебных пособий для штабов, "Устав пехотной дивизии", учреждена Особенная канцелярия, фактически орган военной разведки и контрразведки, проведены топографические съемки приграничной местности. Важное значение придавалось изучению передвижения войск Наполеона за Неманом.
Выросла численность русской армии К началу 1810 года в ее состав входило 437 пехотных батальонов и 399 кавалерийских эскадронов, но уже год спустя в ней числилось 498 пехотных батальонов,409 эскадронов кавалерии и 97 гарнизонных батальонов. По предложению военного министра в 1812 году был проведен рекрутский набор, позволивший сформировать две пехотные дивизии для действующей армии, а в 1812 году было проведено еще три рекрутских набора и под ружье было поставлено 2 % населения сельской части России. В результате этого к концу года численность армии была доведена до 1 млн 227 тысяч рекрутов, не считая 200 тысяч ополчения.
Но это было позже, а непосредственно к началу 1812 года в рядах действующей армии насчитывалось- в пехоте 201 200 человек (215 батальонов), в регулярной кавалерии -41685 человек ( 41 полк), в артиллерии- 36 тысяч человек. По данным на март 1812 года в полевых войсках состояло 6 гвардейских пехотных полков,14 гренадерских,96 пехотных обычного типа, 50 полков егерей,4 полка морской пехоты, а всего 365 тысяч человек ( из них примерно 211 тысяч в первом эшелоне,45 тысяч во втором эшелоне, остальные в резервных частях или несли гарнизонную службу). Кавалерия состояла из 6 гвардейских,8 кирасирских,36 драгунских,5 уланских и 11 гусарских полков-всего 76 тысяч человек, не считая иррегулярной конницы ( казачьей, башкирской. калмыцкой и пр.) которой в начальный период войны было примерно 15 тысяч .
Полевая артиллерия насчитывала 40 тысяч человек при 1620 орудиях ( различных систем и калибров), в том числе, в 5 гвардейских артиллерийских ротах числилось 60 ( по другим данным 80) орудий, в полевых батарейных и легких артиллерийских ротах по 648 орудий. Еще 264 орудия находились в конноартиллерийских ротах.
О том, что Российская империя серьезно готовилась к войне свидетельствует хотя бы то, что из общей суммы затрат государственного бюджета на 1810 год, составлявшей 279 млн рублей, на военные цели было израсходовано 147,6 млн рублей, то есть больше половины. Затраты на саму войну 1812 года по некоторым данным составили 155 млн рублей.
На уральских заводах было заказано 4 млн артиллерийских снарядов. В городах Твери, Новгороде, Трубчевске создавались основные продовольственные базы для армии с огромными запасами провианта (353 тысячи пудов муки,33 тысячи пудов различных круп,469 тысяч пудов овса).
В арсеналах Киева, Москвы, на оружейных заводах Сестрорецка и Тулы накапливалось большое количество огнестрельного оружия. Пехотные полки были перевооружены мушкетами современного образца.
В штабе военного министра были разработаны два плана военных действий. Первый предусматривал переход русской армии в наступление в Пруссии с последующим переходом через Германию во Францию, второй-оборонительный, предполагал уклоняться от генерального сражения с Наполеоном, заманивая его в глубь России.
Что касается организационной структуры полков, то Барклай де Толли добился, чтобы каждая воинская часть имела два батальона первой линии ( за исключением гвардейских полков) и третий учебно-запасной батальон. Эти батальоны либо объединялись в учебные дивизии, либо распределялись по 36 вновь созданным учебным лагерям для рекрутов, превращаясь затем в маршевые батальоны.
В 6 отборных кавалерийских полках императорской конной гвардии имелось 4 эскадрона первой линии и один запасной ( в каждом по 159 кавалеристов).Такая же организация была введена в кирасирских и драгунских полках линейной кавалерии.
Помимо орудий гвардейской артиллерии имелось 44 тяжелых батарей ( 18-вунтовые гаубицы и 12-фунтовые пушки),58 легких батарей ( 9- и 6-фунтовые пушки) и 22 конных (6-фунтовые пушки)
Важной заслугой Барклая на посту военного министра явился отказ от прежних соединений в виде "смешанных дивизий". И первая и вторая армии состояли из армейских корпусов ( по типу наполеоновских), включавших в себя две пехотные дивизии, одну дивизию ( или бригаду) кавалерии, две артиллерийские бригады и одну батарею конной артиллерии.
Несмотря на то, что в плане подготовки к предстоящей войне было сделано много, реорганизация войск практически не коснулась штабов. Некоторые направления их деятельности считались второстепенными, в частности, это касалось транспорта и интендантской службы, военная медицина находилась в зачаточном состоянии. Офицеры русской армии, за исключением. гвардейских и кавалерийских частей, были малограмотны, ленивы, предавались пьянству и азартным играм, хотя в бою проявляли личную храбрость и отвагу.
Русские генералы, командующие корпусами, дивизиями и бригадами были отличными воинам, многие из которых учились военному мастерству под знаменами Румянцева и Суворова, некоторым из них, как, например, князю Багратиону, доводилось не раз схлестнуться с наполеоновскими маршалами и самим французским императором. На высшие командные должности их подбирал сам царь и, если не считать Фуля, прусского штабного генерала со способностями ниже среднего уровня, но находившегося в фаворе у императора, то Александр I ни в ком из своих генералов не ошибся.
Такова в общих чертах характеристика русской армии накануне вторжения наполеоновских войск в Россию.
К войне обе стороны начали готовиться практически одновременно. В 1810 году Наполеон под предлогом необходимости принять меры против возможного вторжения русских войск в герцогство Варшавское, приказал вооружить и обеспечить необходимыми запасами польские и германские крепости. К началу 1811 года, когда неизбежность войны с Россией стала очевидной, император отложил подготовку к вторжению в Англию и к экспансии в Малую Азию ( Турция,Египет и т.п) и занялся формированием Великой армии для восточного похода. Наполеон даже предпринял попытку договориться с британским правительством через международные банки,но это ему не удалось. Тем не менее, у восточных границ Франции было сформировано три обсервационных корпуса общей численностью 200 тысяч человек и в первые месяцы 1812 года занял шведскую Померанию, опасаясь возможного удара своего бывшего маршала Бернадотта, ставшего шведским королем, по левому флангу Великой армии.
Наполеон в целом понимал всю грандиозность стоявшей перед ним задачи, его тревожили необозримые русские просторы, отсутствие дорог, резкие перепады климата и погодных условий, отсутствие продовольственных ресурсов, но, конечно всех масштабов предстоящих трудностей он не предвидел. Император тщательно ознакомился с историей кампании Карла XII в 1709 году, плачевно закончившейся для шведского короля, но нынешние масштабы предстоящего похода не шли с ним ни в какое сравнение. В самом деле, все силы шведов в то время не превышали численности одного только корпуса довольно слабого военачальника маршала Удино ( 37 тыс. человек), да и у Петра I войск было не намного больше. Сейчас же, по самым скромным подсчетам, французскому императору необходимо было не менее 600 тысяч солдат, хотя до этого ему не приходилось командовать более чем 200 тысяч. Поскольку он не мог находиться везде одновременно, пришлось перейти от чисто корпусной тактики ведения войны к созданию армейских группировок, в которые включалось два или более линейных корпуса под единым командованием. Это была очень трудная задача, поскольку маршалов с полководческим талантом, близким его собственному можно было пересчитать по пальцам. Большинство как Ней или Ланн ( уже погибший к тому времени) были великолепными исполнителями воли Наполеона, "храбрейшими из храбрых", смелыми и отважными воинами, но все же даже близко не достигали его полководческого уровня. Хотя с другой стороны, Наполеон сам гасил в них любое проявление инициативы, требуя в точности выполнять его приказы и инструкции, что в прошлом не раз приводило к казусным ситуациям.
Поэтому на первый план выдвигалась необходимость решения задачи управления войсками и не менее важной- организации нормального снабжения Великой армии, которая неминуемо должна была растянуться на сотни километров по русскому бездорожью.
Казавшуюся вначале сложной задачу поиска людских ресурсов для будущей армии, удалось решить довольно быстро. Все же за два с половиной года мира успело подрасти новое поколение рекрутов, которых было время и обучить, и подготовить для будущих сражений. Численность императорской гвардии была доведена до 50 тысяч, чего прежде никогда не было. Прежние полки и дивизии были реорганизованы и пополнены призывниками. Среднестатистический пехотный полк под командой бригадного генерала теперь состоял из пяти батальонов первого эшелона по 800 человек в каждом, и батареи из 10 пушек.
Союзным монархам была поставлена задача готовить новое пополнение, которое в случае необходимости могло быть использовано в действующей армии.
Все вооруженные силы Франции, численностью примерно 449 тысяч человек император в 1811 году организовал в три линии. Первая линия включала в себя три армии, которые должны были стать острием клина при наступлении. Главная из них, под личным командованием самого императора, в количестве 250 тысяч человек, состояла из императорской гвардии, двух кавалерийских корпусов (примерно 40 тысяч кавалеристов) под командованием маршала Мюрата, короля Неаполитанского, и трех армейских корпусов. I -м армейским корпусом, численностью 72 тысячи человек командовал маршал Даву, III-м корпусом командовал маршал Ней, а самый маленький из них -II-й (37 тысяч человек) возглавил маршал Удино. В основном эта главная армия состояла из французов, хотя для несения конвойной службы и охраны коммуникаций были привлечены союзнические войска.
По замыслу императора, главная армия должна была явиться той основной ударной силой, которая взломает оборону русских войск, поэтому для защиты ее флангов и тыла было создано еще две вспомогательных армии. Одной из них, состоявшей из итальянцев и баварцев численностью 80 тысяч человек командовал Евгений Богарнэ, неплохо зарекомендовавший себя в предыдущих войнах, но до уровня командующего таким крупным объединением явно не дотягивающий. Второй армией, численностью 70 тысяч вестфальцев, саксонцев, поляков и пр. командовал брат императора Жером, вовсе не обладавший талантом полководца. Наполеон знал качества обоих, поэтому пасынку назначил начальником штаба Дезоля, а брату- Маршана, рассчитывая, эти опытные военачальники восполнят недостатки полководческого мастерства обоих. Поручить командование кому-то из прославленных маршалов он не хотел, не желая допустить ссор и грызни между ними. Левый флаг Великой армии прикрывал X корпус маршала Макдональда (32 500 человек), а правый -австрийский корпус князя Шварценберга (34 тысячи).
Вторая линия войск, численностью 165 тысяч человек предназначалась в основном для пополнения всех трех армий и являлась резервной. В нее входил IX корпус маршала Виктора ( 33 тысячи человек), две крупные дивизии из XI корпуса, польские и литовские ополченцы, германские части. Предполагалось, что этот резерв будет использован в зависимости от развития событий в ходе войны.
Третья линия войск, состоявшая из части дивизий XI корпуса маршала Ожеро, гарнизонов, оставленных в Данциге и вдоль Вислы, а также других тыловых частей, предназначалась для охраны тыла в герцогстве Варшавском и в Германии.
Непосредственно во Франции, оставшейся по сути беззащитной, было мобилизовано 80 тысяч призывников в возрасте от 20 до 26 лет, зачисленные в 100 когорт. При необходимости к ним могли примкнуть два полка молодой гвардии,24 линейных и 8 иностранных батальонов,8 эскадронов кавалерии и 48 артиллерийских батарей. Еще имелось 156 учебно-запасных батальонов, таможенники, охраняющие побережье, полки Национальной гвардии.
Численность Великой армии, созданной для похода на Россию потрясала воображение, с такой огромной военной силой прежде Европа никогда не сталкивалась. Но размеры этого войска являлись и его ахиллесовой пятой. К началу военных действий в 1812 году в войсках первой и второй линий ( в общей сложности 614 тысяч человек) французов насчитывалось примерно 302 тысяч. Порядка 190 тысяч составляли немцы, австрийцы, пруссаки, то есть недавние союзники русских. Многие из них, особенно пруссаки и австрийцы не особенно охотно шли воевать за славу Франции, которая превратила их в своих сателлитов. Поляков и литовцев насчитывалось в армии Наполеона примерно 90 тысяч человек и они яростно сражались с русскими, видя в них своих заклятых врагов. Но в любом случае управлять этим разношерстным войском было довольно трудно, тем более, что Наполеон настолько централизовал руководство, что маршалы, обладая превосходными качествами военачальников, разучились самостоятельно принимать решения. Ощущалась и нехватка боевых офицеров, поэтому на некоторые офицерские должности приходилось назначать наспех обученных сержантов либо же необученных и неумелых младших офицеров. В пехотных частях было мало ветеранов, прошедших предыдущие баталии, они состояли из новобранцев, прошедших лишь курс обучения и армейскую жизнь представлявших по учебникам. Наполеон любил и ценил кавалерию, но в будущей войне с Россией именно кавалерия понесла самые значительные потери, причем отнюдь не в боях и сражениях. Когда император покидал Москву, из 80 тысяч лошадей у него осталось лишь 15 тысяч Основной причиной падежа лошадей являлось отвратительное состояние дорог и отсутствие фуража. Невозможно было раздобыть не только овса, но и соломы. Между тем, коню требовалось в день 2 килограмма овса в обычное время, а в случае сражения или при передвижении на дальние расстояния-4 килограмма. Лошадям нужна была и солома, поэтому французам иногда приходилось разбирать даже крыши сельских домов, чтобы накормить лошадей. В Великой армии имелось 1422 пушки, но из-за падежа коней часть конных упряжек была загублена. Нельзя сказать, что Наполеон не предвидел все эти трудности, просто реальная действительность оказалась гораздо сложнее, чем он мог предположить. И виной тому были даже не погодные условия или нехватка фуража, а небывалый героизм русского народа, поднявшегося на борьбу с захватчиком, стойкость и мужество русских солдат, полководческое мастерство русских генералов. Хотя, надо признать, что и качество французской армии были ниже уровня 1805 -1806 годов.
Большое значение император придавал вопросам снабжения войск. Он не рассчитывал на местные ресурсы, поэтому было необходимо предусмотреть перевозку провианта, сухарей, риса, овощей ,водки и всего другого в чем будет нуждаться армия, оторванная от своих баз снабжения на протяжении длительного времени. С этой целью было образовано 26 транспортных батальонов, четыре из которых состояли из легких телег вместимостью 600 кг,еще четыре из тяжелых повозок вместимостью в одну тонну. Остальные батальоны имели 252 четырехконные повозки вместимостью по полторы тонне. За войсками следовали неисчислимые стада быков и волов, которые предназначались для обеспечения войск мясом. В некоторых ротах даже заменяли лошадей на тягловых волов. В общей сложности быков и волов было не менее 200 тысяч, а лошадей примерно 80 тысяч. Накормить такое количество животных при отсутствии фуража было сложно, поэтому император наметил время для вторжения в пределы России тогда, когда русские равнины превратятся в сочные пастбища. Наполеон возлагал надежды также на большие реки Западной России , по которым предполагалось пополнять запасы продовольствия. За организацию обеспечения армии провиантом отвечал главный интендант генерал Матье Дюма.
В корпусе Даву предполагалось, что у каждого солдата в ранце будет иметься четырехдневный рацион питания, а на повозках будет храниться 20-дневный запас продуктов. То есть, в течение 24 суток корпус мог не нуждаться в пополнении запасов продовольствия. Но все это предполагалось использовать лишь после форсирования Немана. Собственно говоря, каждый полк представлял собой автономное хозяйство со своими каменщиками, плотниками, пекарями. сапожниками, оружейниками и т.п Однако, военные медики с самого начала кампании не имели самого необходимого. С самого начала похода начались повальные заболевания тифом и дизентерией, с чем врачи не могли справиться из-за отсутствия лекарств. В результате, например, баварский корпус потерял половину своего состава еще до начала боев с неприятелем. Наполеон исходил из того, что война не будет продолжительной и закончиться еще до наступления холодов, поэтому заготовке теплой одежды внимания практически не уделялось. Император считал, что " с такими ресурсами мы будем пожирать расстояния", однако гигантский обоз не позволял ему применять обычную тактику молниеносного передвижения, а огромные русские пространства поглощали и ресурсы и живую силу.
Глава вторая. Операционные планы сторон.
Важной особенностью операционного плана Наполеона являлось то, что он не имел возможности наступать на Россию сразу по всему фронту, а ему приходилось выбирать либо северное, либо южное направление. В центре находились практически непроходимые болота, образованные реками Припятью, Стырь, Горынь и Днепр в верхнем течении. Восточнее Вислы текут реки Неман, Вилия, Березина и Днепр, которые также не очень удобны для их форсирования. К северу и югу от припятских болот имелось много дорог, но большинство из них были в плачевном состоянии и фактически можно было выбрать только два направления: либо двигаться от Люблина на Киев, откуда повернуть к северо-востоку на Смоленск или же наступать от русской границы через Ковно, Гродно и Брест-Литовск. Предпочтительнее было северное направление, прежде всего потому, что полякам и пруссакам Наполеон доверял больше, чем австрийцам и мог не опасаться за свои коммуникации, проходящие через Германию и герцогство Варшавское, где планировалось сосредоточить основные базы снабжения. Кроме того, овладев Вильной за Неманом, он имел возможность выбрать один из двух вариантов дальнейших действий-либо наступать на Москву, либо повернуть в сторону Петербурга. Таким образом, наступление на северном ТВД представлялось более выгодным с точки зрения, как стратегической безопасности, так и свободы маневра.
Александр I и его советники с самого начала делали ставку на оборону, хотя, если бы у них было больше времени на подготовку, то можно было бы предпринять наступление на Варшаву. Но времени для таких планов не было, поскольку царь лихорадочно работал весь март и апрель над созданием двух армий из разбросанных вдоль западной границы частей и соединений. В крупнейшей из них-Первой Западной армии Барклая де Толли было 127 тысяч человек, в том числе 19000 кавалеристов. Она включала в себя шесть армейских корпусов, три кавалерийских корпуса и казачью дивизию. Артиллерийский парк Первой армии насчитывал 584 орудия. Она была растянута широкой дугой от балтийского побережья до Немана. Ее балтийским флангом ( собственно I корпусом) командовал генерал-лейтенант граф П.Х. Витгенштейн, штаб которого находился в Россиенах. Центр Первой армии был образован II, III и IV корпусами, располагавшимися вдоль границы с операционной базой в Ковно. Впереди корпусов действовали казачьи полки Платова, создавая кавалерийскую завесу. Левым флангом командовал генерал от инфантерии Д.С.Дохтуров ( VI армейский и III кавалерийский корпуса) со штабом в Лиде. Ставка самого Барклая де Толли находилась в Вильно. Второй эшелон армии состоял из I кавалерийского и V армейского корпусов, а также нескольких дополнительных частей.
Вторая Западная армия под командованием генерала от инфантерии князя П.И.Багратиона (VII, VIII армейские и IV кавалерийский корпуса, а также 4000 казаков, всего 48 тысяч человек) вначале дислоцировалась у Луцка к югу от припятских болот.
Генерал от кавалерии А.П. Тормасов в это время создавал 3-ю обсервационную армию на Волыни у Кобрина,но Наполеон откровенно не придавал ей значения, так как она находилась в стадии формирования.
Принято считать, что строительство Дрисского укрепленного лагеря было ошибкой царя Александра послушавшегося Фуля, но такой упрек вряд ли обоснован. Ведь даже в мае 1812 года Наполеон еще точно не определился с направлением главного удара и вполне возможно, что он мог двинуться к Петербургу, а не на Москву. Да и помимо Дриссы укреплялись Динабург, Борисов, Бобруйск. Царь исходил из плана удержать Наполеона на рубеже Рига- Киев, для чего предполагалось соединить обе западные армии в одну, которая постепенно бы отходила на восток, где в это время формировались бы новые русские армии для мощного контрнаступления. Тем более, что 28 мая на турецком фронте был достигнут мир и высвобождались боевые соединения войск, воевавших в Молдавии. Но как в Великую Отечественную войну не хватило времени на полную подготовку к войне, так и в 1812 году не хватило времени на соединение армий Барклая и Багратиона, а также полного укомплектования войск. Именно поэтому стратегический план русского командования пришлось менять по ходу войны на полях сражений, а не в высших штабах.
Наполеоновская разведка работала хорошо, поэтому дислокацию обеих русских армий император хорошо представлял. Он знал, что армия Багратиона в северной части припятских болот отстоит от армии Барклая примерно на 200 миль. Заманчиво было разгромить 48 тысячную армию Багратиона, включавшую в себя 7 тысяч регулярной кавалерии, но он помнил действия князя после Аустерлица, поэтому не хотел опять за ним гоняться в бескрайних русских просторах. Проще было нанести удар по Первой Западной армии, не дав Багратиону соединиться с Барклаем. Именно поэтому император сосредоточил Великую армию у Ковно в готовности к броску на Вильно. Стратегический замысел императора заключался в том, чтобы не только вклиниться между Первой и Второй западными армиями, но и рассечь армию военного министра, растянувшихся на 250 миль от Шауляя до Слонима, на две части, отделив их друг от друга и уничтожив по отдельности. Одновременно предполагалось перерезать его коммуникации, идущие к Петербургу. Рассматривая возможные ответные варианты действий русских военачальников, он исходил из предположения, что Барклай станет медленно с боями отступать на восток, а Багратион начнет из-под Луцка контрнаступление на Варшаву. Поэтому 30-тысячной армии Шварценберга и VII корпусу генерала Рейнье, наступавших от Люблина, ставилась задача обозначить ложное направление главного удара французов через Волынь на Киев, а Жерому провести соответствующее маневрирование у Варшавы. Этим самым император предполагал отвлечь Багратиона против Шварценберга и сковать его у Буга, в то время, как на самом деле главный удар будет наноситься много севернее. Через 12 дней после начала наступления, Жером должен будет отойти к северу на соединение с принцем Евгением и I корпусом Даву, оттягивая за собой и Багратиона. Тем самым Наполеон предполагал сконцентрировать в одном месте до 400 тысяч своих солдат и устроить русским Гродненско-Слонимский котел, подобно тому как в 1805 году он поступил с Маком. Хотя этот план и казался безупречным, но он требовал точного и безусловного согласования действий всех командующих. Сам Наполеон 5 июня писал Жерому, что " ...успех может быть завоеван только при помощи хорошо продуманного плана, в котором все составные части находятся в полной гармонии". Но как показали реальные боевые действия, гармонии достигнуто не было, а кроме того, опытные полководцы Барклай и Багратион не попали в уготованную им ловушку.
Считая, что для наступления все готово, Наполеон к 15 мая сосредоточил основную массу своих войск в районе Двнцига ( Гданьска)-Варшавы вдоль Вислы, а 26 мая стал наступать в направлении Немана. Официальная пропаганда объявила, что вхождение в Польшу объясняется просьбой самих поляков.
Так начался восточный поход Великой армии, двигавшейся тремя своими основными частями, выстроенными в эшелоны, под кавалерийской завесой конницы Мюрата и с корпусами Макдональда и Шварценберга на флангах.
Раздел второй. От Немана до Смоленска.
Глава первая.
Обычно начало Отечественной войны принято связывать с тем моментом, когда вечером 23 июня 1812 года разъезд лейб -гвардии Казачьего полка в трех верстах вверх по реке Неман вблизи Ковно ( современного Каунаса) заметил подозрительное передвижение войск на противоположном берегу. Вслед за этим в 10 часов вечера началась переправа трех легких пехотных рот генерала Морона на лодках, под прикрытием которых военные инженеры генерала Эбле стали энергично и умело наводить мосты. С русской стороны с пехотинцами завязалась легкая и непродолжительная перестрелка, но к рассвету три понтонных моста были собраны. По ним сразу же на русский берег перешла дивизия Морона и большая часть кавалерийского резерва. За ними в течение двух суток на восточный берег Немана перешла и остальная главная армия. В 6 часов 24 июня авангард французских войск вступил в русскую крепость Ковно, причем, кроме непродолжительной ночной перестрелки с казачьим патрулем, о которой упоминалось выше, русские не сделали никакой попытки к сопротивлению.
Вечером 24 июня Александру I.находившемуся в Вильно на балу у генерала Беннигсена доложили о вторжении наполеоновских войск в Россию.
Между тем, Наполеон уже стал нервничать. Его авангарду - I и II корпусам кавалерийского резерва Мюрата, усиленных 60 орудиями, давно пора было вступить в соприкосновение с арьергардом противника, но первое боестолкновение между ними произошло лишь 25 июня возле селения Барбарышки, у Папарицах и еще в нескольких местах. Тогда же стало понятно, что Барклай стремительно отходит на Вильно и Свенцяны, готовясь в дальнейшем закрепиться на сильном рубеже у Двины. Позднее Наполеон получил сведения о том, что и Багратион не перешел в контрнаступление на Брест-Литовск или Варшаву, как он предполагал, а наоборот, стремительно отходит к северу, очевидно намереваясь соединиться с армией Барклая. Французский император понял, что русские разгадали его замысел и все предпринимавшиеся меры предосторожности были излишними. Конечно, сложившаяся ситуация шла вразрез с первоначальным планом, но, отход Барклая в направлении Дриссы, где у русских был сооружен оборонный рубеж, означал, что разрыв между обеими русскими армиями увеличивается и оставалось достаточно времени, чтобы Наполеон и Евгений, вклинившись между флангами русских армий, могли поймать Багратиона в ловушку, так как ликвидация 2-й Западной армии сейчас становилась главной задачей. Но в ее решении важнейшая роль отводилась Жерому, который должен был фронтальным натиском на Багратиона от Люблина связать его боями и не дать ускользнуть на восток, в то время, как Наполеон, продолжая развивать наступление на Вильно, завершит одновременно фланговый охват 2-й русской армии.
Однако, гармония всех частей блестящего стратегического плана императора, о которой он писал Жерому 5 июня, уже начала давать сбой. Мюрат с 22 тысячным кавалерийским корпусом рвался к Вильно и мог достичь города уже 27 июня, однако принц Евгений, который должен был охранять тылы ударной армии Наполеона, из-за своего громоздкого обоза задерживался на двое суток с переправой через Неман. Маршал Удино, форсировав Неман у Ковно, направился в Кейданы, рассчитывая обрушиться на правый фланг 1-й русской армии, поддержав Макдональда, наступавшего от Тильзита ( слева) и III корпус Нея (справа). Но Наполеон, вынужденный остановиться 25 июня в ожидании пасынка, придержал заодно и маршала Мюрата, а Удино посоветовал двигаться вперед с осторожностью. Для него важнее было получить точные данные о местонахождении войск Барклая и их численности, чем гоняться на левом фланге за Витгенштейном. На правом фланге Жером не проявил особой активности, хотя Рейнье и Шваарценберг уже направились к Люблину. Однако становилось понятно, что Жером не сможет не то, что связать Багратиона боями, но даже и догнать, поскольку их уже разделяло три сотни километров, а князь неудержимо уходил на северо-восток. Поэтому и император вынужден был остановиться, действуя в рамках своего плана, согласно которому, он хотел сконцентрировать в одном месте до 400 тысяч человек.
26 июня наполеоновскому штабу повезло. Утром французами было перехвачено донесение русских, из которого следовало, что штаб Барклая и царь находятся еще в Вильно и, что сюда же на соединение с 1-й армией стремится Багратион. Наконец, и Евгений начал переправу через Неман у Палони.
Теперь, когда можно было не беспокоиться за свои тылы, важно было не допустить прорыв к Вильно Багратиона. Расстояние от Вильно до Луцка составляет порядка 400 километров, часть из которых князь уже преодолел.
Наступление главных сил Наполеона на Вильно началось утром 28 июня, но русские, открыв артиллерийскую стрельбу по кавалерии Мюрата, успели эвакуировать город, уничтожить запасы, хранившиеся в Вильно и сжечь мосты. Захватив Вильно, французская армия вклинилась в русские позиции, но лишь частично. Багратион был уже в Ошмянах и от Вильно его отделяло всего 50 километров.
Наполеону вновь пришлось вносить коррективы в свой план. Теперь опять главной целью самого императора становилась 2-я армия, а задача преследования Барклая по направлению к Свенцянам возлагалась на Мюрата и пять кавалерийских дивизий, а также новый свободный корпус ( дивизии Фриана и Гюдена) под общим командованием графа Лобау. На левом фланге у Лобау соседом был Удино, а в тылу III-й корпус Нея. Маршалу Даву с 1-й пехотной дивизией Морона и частью кавалерии была поставлена задача захватить мосты на реке Вилия, чтобы отрезать Багратиону пути отхода. В это же время Жером должен был стремительно теснить Багратиона по всему фронту, наступая на Ошмяны. Сам император с дивизиями Десси и Клапареда оставался в Вильно, используя город в качестве операционной базы.
Это распыление сил, несвойственное Наполеону и противоречащее его же собственному первоначальному плану, становится понятным, если учесть, что он не имел данных о точном место нахождении, как Барклая и Багратиона, так и Жерома. В частности, когда Багратион уже подошел к Ошмянам, Жером находился еще в Гродно и их разделяло 160 километров. Возможно, конечно, что император надеялся, что Барклай узнав, об этом распылении сил, возвратится в Вильно, чтобы дать генеральное сражение, которого так хотел Наполеон. Но, о чем он думал на самом деле, сейчас можно лишь гадать, однако факт остается фактом-готовя ловушку Багратиону, император приказал маршалам Мюрату, Удино и Нею не особенно давить на Барклая. С учетом всех этих обстоятельств, а также проливных дождей, размывающих дороги, темп французского наступления заметно ослабел. Уже становилось очевидным, что русская кампания не сможет закончиться в двадцать дней, отведенных ей наполеоновских планом.
30 июня в Вильно прибыл генерал-адъютант царя Балашов с предложением о мире. Миссия которого. как известно из романа Л.Н. Толстого закончилась неудачей.
Рано утром 1 июля к императору, наконец, поступили точные сведения, о том, что Багратион, находясь в районе между Гродно и Ошмянами, стремится к Свенцянам ( небольшое местечко к северо-востоку от Вильно, где в то время находился штаб Барклая и Александр I) .
Таким образом, впервые возникла реальная возможность устроить 2-й русской армии "котел". Маршал Даву получил приказ двинуться тремя колоннами на перехват русских. Правой колонной в составе дивизии Дессе и двух бригад командовал Груши, который должен был вступить в бой с арьергардом Багратиона. Даву, усиленному дивизией кирасир и улан гвардии предлагалось атаковать центр. Левая колонна генерала Нансути (четыре бригады кавалерии и пехотная дивизия Морона) должна была преградить путь авангарду 2-й армии. Однако основная задача возлагалась на Жерома, который должен был ударом от Гродно в направлении Ошмян разорвать правый фланг Багратиона и оттеснить его от своего же центра. Маршал Мортье командовал общим резервом. План выглядел безупречным, но с самого начала его скомкал Евгений, который вместо движения на Вильно, задержался у Немана, опасаясь удара русских- плода воображения генерала Роге. Наконец, 3 июля авангард VI армейского корпуса вступил в Вильно и Наполеон немедленно направил дивизию Клапареда на помощь Даву, у которого теперь было 50 тысяч человек. Евгений с 30 тысячами образовал северную сторону "котла", перекрыв дорогу Багратиону на Свенцяны. Как полагал, Наполеон с запада к Багратиону подходит 55 тысячная группировка Жерома. Таким образом 110 тысяч французских солдат сходились с разных направлений к измученным двухнедельным переходом жалким 45 тысячам солдат Багратиона, которым не было откуда ждать помощи. Наполеон был уверен в полном разгроме 2-й Западной армии, но непревзойденный мастер арьергардных боев князь Багратион, сумел выскользнуть из "котла" во многом благодаря нерасторопности брата императора. 5 июля Наполеон получил письмо от Жерома, датированное 3 июля, их которого стало ясно, что брат еще даже и не выходил из Гродно, а лишь направил кавалерию в Ошмяны, где русских не оказалось. По его сведениям, Багратион уходит в общем направлении на Минск. Рассвирепевший Наполеон возложил всю ответственность за провал операции на брата, тот к этому вдобавок поругался с Даву, крепко обиделся на всех и 14 июля бросил свою армию, чтобы возвратиться в Вестфалию. В командование оставленными им войсками временно вступил Даву.
Наполеон, сделав выговор брату, пришел к выводу, что Багратион ранее 11 июля к Минску не поспеет. Отдав распоряжение Мюрату оставаться на месте и не дразнить Барклая, он приказал Даву перехватить Багратиона возле Минска и навязать ему бой. При удачном раскладе еще можно было прижать князя к болотам возле Пинска. Даву безукоризненно выполнил приказ, но, когда 8 июля его солдаты, стерев ноги до крови, вошли в Минск, Багратиона там не оказалось. Выяснилось, что опытнейший из русских полководцев, блестящий ученик Суворова, разгадал замысел Наполеона заманить его в "котел" и от Ошмян ушел не к Минску, а отступил на юг в Бобруйск. Дойдя до Несвижа, он дал двухдневный отдых своим измученным непрерывным девятидневным переходом войскам. Конечно, если бы Жером не оставался в Гродно, а выступил 1 или 2 июля или даже 5-го из Гродно, то он еще имел возможность отрезать князю дорогу на Бобруйск, а затем вместе с Даву навязать сражение. Но Жером после полученного выговора фактически вообще бездействовал, что окончательно сорвало все планы императора.
В результате Наполеон впервые в этой кампании признал, что его план по уничтожению одним ударом левого крыла русских войск, потерпел неудачу. В качестве причин этого он сослался на объективные трудности, но фактически все упиралось в отсутствие у Жерома полководческого таланта, да и Евгений был еще неспособен возглавить группу армий. Сам император также утратил былую энергию, оторвавшись от войск и без необходимости пробыв в Вильно две недели. Кроме того, он трижды в течение двадцати дней менял направление главного удара, что позволило Барклаю де Толли уже к середине июля отвести свою армию на рубеж Динабурга и Дриссы, а Багратион все равно ускользнул из уготовленной ему ловушки.
Теперь Наполеону в очередной раз пришлось менять направление главного удара. Предоставив Даву преследовать Багратиона, отступавшего из Бобруйска по направлению к Орше, он поставил ему ограниченную задачу не допустить прорыва 2-й русской армии к Дриссе, где она могла бы соединиться с 1-Западной армией .Сам же он, желая выманить Барклая из укрепленного лагеря на Дриссе, приказал Мюрату, Нею и Удино оставаться против его лагеря в качестве сковывающей силы, в то время, как остальная часть группы армий должна была форсировать Двину в районе Полоцка, а затем повернуть на север, грозя отрезать Барклая от его коммуникаций с Санкт-Петербургом. Таким образом, у русских оставалось два варианта поведения: либо сразиться с Мюратом, либо отступать к северу по направлению к Санкт-Петербургу. И в том и в другом случае Наполеон добивался свой главной цели-выманить их из укрепленного рубежа. Для усиления Неаполитанского короля войска принца Евгения и гвардия были отправлены в шестидневный марш к Глубокому, откуда можно было предпринять наступление на двинский рубеж.
Царь Александр I еще 9 июля по настоятельной просьбе Аракчеева, Балашова и других приближенных оставил действующую армию и убыл в столицу, развязав тем самым руки Барклаю. Однако он допустил ошибку, не назначив Главнокомандующего и формально оставшись в должности Верховного главнокомандующего. Правда. он уполномочил Барклая принимать решения от его имени, но это не помогло улучшить и так напряженные отношения между военным министром и Багратионом, который откровенно его недолюбливал и считал выскочкой. Кроме того, он в указе о производстве в генералы от инфантерии стоял впереди Барклая, считая себя на этом основании более старшим, а в должностях командующих они были равными. Поэтому зачастую распоряжения военного министра он просто игнорировал.
Наполеон, сосредоточив силы своего пасынка у Глубокого, уже был готов перейти в наступление с цель охвата левого фланга Барклая, но 16 июля Мюрат доложил, что началось движение русских войск в его направлении. Император немедленно отправился в Свенцяны, вызвав из Глубокого VI корпус и гвардию, но оказалось, что это была лишь имитация наступления. 18 июля император прибыл в Глубокое , предполагая, что Барклай оставил Дрисский лагерь и уходит на соединение с Багратионом к Полоцку. Поэтому, когда на следующий день Мюрат доложил о том, что дрисский лагерь оставлен русскими, он принял это как должное, а всем войскам было приказано собраться южнее Полоцка на левом берегу Двины у Каменя , где река делает выступ. Здесь он полагал перехватить Багратиона и навязать ему сражение, а если получится, то и Барклаю.
Но и в этот раз интуиция подвела Наполеона. Русские армии действительно должны были соединиться, но не у Полоцка, а у Витебска, то есть на правом берегу Двины. Но уже 21 июля император понял свою ошибку и приказал войскам передислоцироваться к 24 июля в Бешенковичи, местечко прямо напротив двинского выступа. В этот раз план Наполеона оказался успешным. Передовые части Даву столкнулись с авангардом Багратиона у Могилева, где закипел жестокий бой. Багратион, поняв, что путь на север ему закрыт, стал уходить вправо к Смоленску левым берегом Днепра. Барклай к этому времени уже находился в Витебске, о чем император узнал в тот же день. Теперь, вроде бы все стало на свои места. Наполеон направился по левому берегу Двины к Витебску, а Мюрат завязал бой с Барклаем у Остроново, то есть практически в предместьях Витебска.
Полагая, что Барклай готов дать ему генеральное сражение, император решил сутки подождать, пока подойдут подкрепления. Это была его большая ошибка Командующий 1-й Западной русской армией действительно вначале готов был дать генеральное сражение у Витебска, но узнав, что Багратиону путь на Оршу закрыт, решил уходить к Смоленску, где обе армии могли соединиться. Отложив атаку всего на один день, Наполеон дал возможность Барклаю ускользнуть и уклониться от сражения. Когда 28 июля французские войска в полной боевой готовности подошли к Витебску, оказалось, что и этот город оставлен неуловимым противником. Второй раз за месяц Наполеону пришлось испытать разочарование от того, что его стратегические планы по ликвидации русских армий по отдельности дали сбой. Теперь уже перехватить Барклая до Смоленска шансов не было. Еще меньше было шансов перехватить Багратиона, также стремящегося к Смоленску по левому берегу Днепра.
Конечно, за месяц непрерывных маршей и боев Багратион потерял порядка 8 тысяч человек. Но и Великая армия начала таять в процессе наступления. Погибло в боях немного, но при подходе к Витебску, как минимум, 100 тысяч отсутствовали в частях по болезни или из-за отставания от своих.
Если стратегический замысел Наполеона не принес успеха, то и Барклай проявил излишнюю пассивность, за что его с гневом упрекал князь Багратион. Пока героическая 2-я армия рвалась на восток, военный министр две недели провел в Дрисском лагере, и имея здесь сильную позицию для обороны, не сделав даже попытки потревожить Мюрата, то есть поступил в точном соответствии с планом Наполеона. Конечно, отход к Дрисскому лагерю являлся частью стратегического плана, составленного в штабе царя еще до начала войны Фулем, но этот план имел бы смысл лишь при соединении обеих армий. С другой стороны, Верховным Главнокомандующим являлся царь и Барклай в первой декаде июля практически был скован его решениями ( а точнее решениями царских советников). Но представляется, что все же ударом на Глубокое до появления там Наполеона, с одновременной ложной атакой на Мюрата ( которую он реально предпринял) Барклай мог разгромить ( или существенно потрепать) VI армейский корпус французов и оттянуть тем самым Даву от Могилева, дав возможность Багратиону прорваться к Орше. Но, не решившись на этот шаг, он вызвал непонимание и в ставке, и у Багратиона. Было ли это ошибкой судить трудно, но в любом случае, отход к Витебску дал ему возможность не попасть в "котел", что было бы неизбежно, задержись он на Двине.
У Витебска Наполеону пришлось остановиться на восемь дней, чтобы дать отдых солдатам, собрать отставших и подождать безнадежно отставшие обозы. Ведь даже у солдат Даву рационы давно закончились, не говоря уже о других частях. Но кавалерия продвигалась вперед на Сураж и Рудню, образуя завесу для главной армии и следя за противником. .Здесь же под Витебском император поручил командование VIII армейским корпусом, бывшим прежде в подчинении Жерома, маршалу Виктору и,дождавшись подхода обозов, превратил Витебск в операционный центр армии.
Если здесь соединения и корпуса Главной армии получили передышку, то на правом фланге генерала Рейнье стала сильно теснить 3-я Западная армия генерала Тормасова, выступившая с Волыни, поэтому для спасения своего VII армейского корпуса Наполеону пришлось направить против Тормасова австрийский корпус Шварценберга. Одновременно он приказал Даву выдвинуться от Могилева к Орше на соединение с главными силами.
Такая обстановка была в центре и на правом фланге наполеоновской армии. На северном фланге в районе Полоцка и Дисны в это время маршал Удино сражался с конца июля до 16 августа с изолированной 28- тысячной группировкой Витгенштейна, преграждавшей путь к русской столице. Бои шли с переменным успехом и даже подход 16 августа VI корпуса генерала Гувиона Сен-Сира поначалу не внес в ситуацию существенных изменений. Но 17 августа Удино был ранен и в командование 35 -тысячной группировкой французов вступил Сен-Сир. 18 августа в упорном сражении Сен-Сир, умело управляя войсками, сумел нанести поражение Витгенштейну и заставил его отступить от Полоцка ( т.н. "Первый Полоцк"),заслужив тем самым маршальский жезл. Особо Вигенштейн не пострадал, но теперь уже Наполеон, спокойный за свой левый фланг, получил возможность оперативно-тактического маневра. Неплохо дела шли и у Макдональда на крайнем северном фланге французской армии. Маршал оставил свои прусские части осаждать в Риге генерала Эссена, а сам с большей частью X корпуса выдвинулся для захвата Динабурга.
Однако эти успехи французов имели и негативные последствия. Если к началу кампании группы армий занимали рубеж от Кенигсберга до Люблина ( немного более 250 миль) то через шесть недель фронт растянулся в виде огромного клина, идущего от Риги к Витебску, далее на юг к Бобруйску и припятским болотам. Даже без Рейнье и Шварценберга фронтовая линия превысила пятьсот миль. Возникла проблема коммуникаций, снабжения и ,главное, стало катастрофически не хватать людских ресурсов. Когда в середине августа Наполеон подошел к Смоленску, численность боевого состава его главной армии ( центральной группировки) сократилась до 156 тысяч, а ко времени вступления в Москву-до 95 тысяч.
Фабианская тактика Барклая не только истощала людские ресурсы французов, но выматывала физически солдат и снижала моральный дух войск. Если регулярные русские части избегали серьезных боев, то налеты казачьих разъездов происходили ежедневно. Не представляя особой военной опасности, эти налеты действовали угнетающе на психическое состояние французов.
Глава вторая. Отступление к Смоленску.
Пока Наполеон оставался в Витебске, Барклай и Багратион по сходящимся направлениям отходили к Смоленску где, наконец, соединились 4-го августа. Теперь их общая численность составила порядка 125 тысяч ( то есть, немного меньше ста тысяч у Барклая, потерявшего свой правый фланг и где-то 30- 35 тысяч оставшихся у Багратиона) и они ожидали обещанных царем подкреплений, которые из-за стремительно меняющейся ситуации не знали, куда выдвигаться.
Непосредственно в распоряжении Наполеона имелось 185 тысяч человек, сосредоточившихся в треугольнике Бешенковичи, Сураж, Орша. На юге у Днепра сосредоточились соединения V и VIII корпусов, на севере у Витебска-VI корпус, гвардия и IV корпус, а между ними I и III армейские корпуса и большая часть кавалерии Мюрата. Выше по Днепру ближе к Смоленску находилась пехотная дивизия и кавалерия генерала Латур-Мобура.
Воспользовавшись сосредоточением своих сил в удобном для наступления месте, Наполеон стал разрабатывать план знаменитого ( хотя и безрезультатного) маневра на Смоленск, имея намерение зайти в тыл русским армиям и отрезать их от коммуникаций с Москвой , а затем навязать генеральное сражение. Но план находился еще в разработке, когда генерал Себастиани, командовавший 3000 кавалеристами, доложил, что 8 августа у Инково ( местечко к северу от Смоленска) он вступил в бой с казаками Платова и те его потеснили. Император расценил это как желание Барклая и Багратиона принять, наконец, бой. Он не ошибся, царь и его окружение требовали контрудара, бесконечное отступление русских войск вызывало негативную реакцию "общественного мнения", то есть в большинстве своем, великосветских кругов Санкт-Петербурга, мало что смыслящих в военном деле. Барклай и Багратион также посчитали, что настало благоприятное время для нанесения удара по левому крылу наполеоновской армии. 6 августа Барклай созвал военный совет, на котором был согласован план нанесения контрудара, согласно которому предполагалось задействовать 100 тысяч пехоты,18 тысяч регулярной кавалерии и 650 орудий. Удар должен был быть нанесен в западном направлении ( на Витебск) по частям маршалов Нея и Даву, которые находились в рассеянном состоянии.
Однако, когда Платов доложил, что он потрепал кавалерию Себастиани, Барклай ,опасаясь контрнаступления французов, вместо наступления на запад, как предполагалось его же планом, стал двигаться на северо-запад, отказавшись от продвижения вперед. Создалась странная ситуация, Барклай шесть дней вообще никуда не двигался, потом 13 августа возобновил наступление и дошел все же до Рудни, то есть практически топтался на месте, продвинувшись всего на несколько километров. Багратион отказался подчиниться новому плану и остался вблизи Смоленска. Император, рассчитывавший на генеральное сражение, приказал армии сосредоточиться возле ядра III корпуса у Лиозно и тоже занял выжидательную позицию.
После 10 августа, видя, что Барклай замер в неподвижности, Наполеон отменил сосредоточение войск у Лиозново и вернулся к разработке отставленного на время плана "Смоленского маневра". Если коротко, то суть этого блестящего плана заключалась в том, чтобы гигантским 200-тысячным каре ( кавалерия Мюрата, Ней, императорская гвардия Бессьера и Мортье, принц Евгений, Даву, Виктор) в обстановке глубочайшей секретности перейти на левый берег Днепра в районе Орши, и совершить марш-бросок по левому днепровскому берегу, перерезав пути сообщения на Вязьму и далее на Москву. Затем предполагалось навязать сражение русской армии и оттеснить ее остатки к северу. Главная задача в этой операции отводилась корпусу кавалерийского резерва генерала Латур-Мобура, который должен был имитировать наступление главных сил на позиции русских войск, то есть обмануть Барклая. Подобный маневр Наполеон уже применял в 1806 году под Йеной-Ауэрштадом, но Смоленский в случае удачи был бы, пожалуй, еще более эффектным.
В Витебске Наполеон оставил 3-х тысячный гарнизона, а также перенес свои коммуникации, чтобы они проходили к Вильно через Оршу, Борисов и Минск.
В течение 11-13 августа силы главной армии были сосредоточены у Днепра, причем их перемещение произошло незамеченным для русских, благодаря лесистой местности и прекрасным действиям кавалерийской завесы. В ночь с 13 на 14 августа саперы генерала Эбле закончили наводить четыре понтонных моста у Россасны и к рассвету не менее 175 тысяч наполеоновских солдат оказались на левом берегу Днепра, сходу начав наступление на Смоленск под прикрытием кавалерии Груши, Нансути и Монбрена. Погода была отличная и авангард уже к 3 часам дня достиг Красного, отстоявшего от Смоленска в 30 милях к западу. И здесь блестящий наполеоновский план дал первый сбой.
Готовя наступление на Витебск, Барклай приказал генералу Неверовскому перейти со своей дивизией на левый берег Днепра, для охраны подступов к Смоленску с юга. Неверовский имея 8000 пехоты и 1500 кавалерии, форсировал Днепр и занял позицию у Красного. Здесь и произошло его столкновение с Мюратом, который согласно плана императора никого не должен был встретить. Наткнувшись на неожиданное сопротивление, Мюрат пришел в ярость и вместо того, чтобы пропустить вперед III армейский корпус Нея и дать возможность его пехоте вступить в бой с русской пехотой , выстроенной в каре, преградил Нею путь и бросал против русских все новые и новые эскадроны, т.н "малыми пакетами". Пушки Мюрата застряли в узком дефиле у Красного и он не мог применить артиллерию, хотя достаточно было всего несколько орудий, чтобы разнести русское каре в пух и прах. Отбив все атаки короля Неаполитанского, дивизия Неверовского в полном порядке отошла к Смоленску. Но даже и сейчас кавалерия Мюрата могла вслед за Неверовским ворваться в Смоленск, где оставался лишь гарнизон генерала от кавалерии Беннигсена. Однако, Наполеон непонятно зачем приказал приостановить наступление, занявшись перегруппировкой сил. Между тем Неверовский возвратился в Смоленск, направив донесение столкновении с Мюратом в штаб Барклая. О боях у Красного Барклая и Багратион узнали в ночь на 15 августа и оба стали быстро возвращаться к Смоленску, куда для усиления гарнизона Барклай немедленно направил VII армейский корпус генерала Раевского. Утром тот уже вошел в Смоленск.
15 августа был день рождения императора ( ему исполнилось 43 года) и часть дня была потрачено на военный парад. Это позволило Раевскому, располагая примерно 20 тысячами солдат ( в т.ч. и кавалерией) а также 72 орудиями, укрепиться в предместьях к западу и югу от города, оставив артиллерию в цитадели и на платформах башен. Раевский знал, что Барклай и Багратион торопятся на помощь, поэтому чувствовал себя уверенно, ожидая французов.
Утром 16 августа передовые разъезды Мюрата вступили в бой с защитниками Смоленска, а к 10 часам сюда подошла вся кавалерия и пехота маршала Нея, который, располагая лишь 18 тысячами солдат, не решился начать штурм, а стал ожидать подхода главных сил Наполеона. Император же оставался на месте в ожидании доклада, что мост у Катуни разрушен ( он боялся ,что Барклай по нему зайдет в тыл армии).
После обеда кавалерию Раевского оттеснили под самые стены города, а французский 46-й полк едва не захватил цитадель. Но император медлил и не давал приказ начинать общий штурм. Он ожидал подхода Даву и Понятовского которые к вечеру заняли места справа и слева от Нея. Но и в Смоленск еще раньше подошел генерал Дохтуров , заняв позиции VII корпуса Раевского, который переместился на северный берег и снова влился в армию Багратиона, которая сосредоточилась к востоку от Смоленска. Корпуса же Барклая уже заняли западные высоты.
17 августа бои продолжались на позициях Дохтурова весь день. К вечеру оказалось, что успеха французы не добились, но потеряли 10 тысяч человек. У русских потери составили за два дня сражений не менее 12 тысяч.
Казалось, сейчас Наполеону самое время, оставив часть сил под Смоленском, двинуться форсированным маршем на восток и ,воспользовавшись сосредоточением армий Барклая и Багратиона у Смоленска, отрезать их от Москвы, как и предусматривалось планом "Смоленского маневра". Опасаясь именно такого развития событий, Барклай в ночь с 17 на 18 августа оставил Смоленск, сняв четыре дивизии Дохтурова с северного берега. Несмотря на то, что Беннигсен и великий князь Константин обвинили его в трусости. Барклай отказался отменить свой приказ. Ней ночью обнаружил, что против его войск нет никаких русских и ворвался в город. Пришлось использовать весь арьергард Багратиона-10 полков,чтобы удержать рвавшихся вперед вюртемберцев и португальцев.
18 августа весь день шли вяло текущие бои, но к вечеру к Смоленску подошел корпус генерала Жюно, а солдаты Нея практически заняли часть города. Багратион в этот день фактически вышел из повиновения Барклая и оставил город, отходя в направлении Соловьево. Армия Барклая двинулась вслед за ним. Предоставлялась удобная возможность корпусом Жюно вклиниться между ними, но Наполеон этим не воспользовался.
Естественно возникает вопрос, так ли уж было необходимо сдавать Смоленск, древнюю русскую крепость, осада которой однажды длилась целых три года-самая длительная осада в русской военной истории.
Здесь были сосредоточены обе русских армии и, если Наполеон имел некоторое численное преимущество, то Смоленск от него отделял Днепр, естественная водная преграда. При таком соотношении сил 175 тысяч солдат Наполеона не имели шансов против 120 тысяч русских , при наличии у них 654 орудий. Сдача Смоленска . видимо, и переполнила чашу терпения царя Александра I, разуверившегося в полководческих способностях военного министра, против которого, помимо Багратиона, Беннигсена, великого князя Константина был настроен и его собственный начальник штаба генерал-майор Ермолов.
Рассуждения автора вслух для дискуссии:
Смоленск оказался тем "камнем преткновения", перешагнуть который Барклай де Толли не удалось. Но, если рассуждать объективно, то при его назначении командующим 1- Западной армии, ошибку допустил сам царь. Можно быть великолепным министром. но посредственным полководцем. На эту роль во всей царской армии по стоянию на май 1812 года подходил единственный человек - генерал от кавалерии Л.Л. Беннигсен, который не раз командовал русскими войсками в боях с Наполеоном и одержал при Прейсиш-Эйлау фактическую над ним победу. Конечно, как начальник Главного штаба, он разрабатывал весьма неудачный план бородинской битвы, который привел к необоснованным потерям русских войск. Но все же представляется, что как главнокомандующий русскими армиями на первом этапе войны, он бы Смоленск не сдал, тем более, что уже высвободились соединения Финляндской и Молдавской армий, из которых формировалась резервная армия.
Раздел третий. Бородино.
Глава первая. Новый Главнокомандующий.
Русский стратегический план, как известно, был рассчитан на то, чтобы, начав отход от Ковно, закрепиться на Двинском оборонительном рубеже, где предполагалось сдерживать Наполеона до сформирования в тылу 1 и 2-й Западных русских армий отдельной резервной армии, которая, могла бы перейти в контрнаступление. Царь Александр I, хотя и сказал Нарбонну во время их майской встречи, что императору, если он начнет войну , придется искать мира на краю света, но ни он сам, ни его окружение, не предполагали, что русской армии придется отступать до самой Москвы.
Однако любой план хорош, если он подкреплен соответствующими материальными и людскими ресурсами. Хотя в России все готовились к войне, но, как всегда, она разразилась неожиданно и не вовремя, как приход зимы в Сибири.
2-я Западная армия не успела соединиться с 1-й для совместного отхода в Дрисский укрепленный лагерь,3-я обсервационная армия генерала Тормасова фактически находилась в стадии формирования и смогла хоть как-то воздействовать на правый фланг наполеоновских войск лишь к концу июля, но на положение дел в центре, ее влияние было минимальным. Мечты о создании резервного фронта так и остались мечтами. Отступив от Ковно к Двинскому оборонительному рубежу, Барклай-де Толли имеющимися силами, не мог надежно прикрыть свой левый фланг, в то время как правый фланг армии атаковал маршал Удино. Поэтому, опасаясь флангового охвата, он 18 июля и оставил Дрисский укрепленный лагерь, совершая марш на Витебск. Но этот его маневр был не понят в Санкт-Петербурге, поскольку тем самым рушился стратегический план русских, выработанный в высших штабах- оборонятся на Двинском рубеже. Когда же 28 июля 1-й русской армией был оставлен и Витебск, общественное мнение Санкт-Петербурга, всколыхнулось и к царю посыпались просьбы сменить свою фабианскую стратегию и назначить действующей армии Главнокомандующего, который прекратит отступление и перейдет к решительному отпору французскому императору. Об этом редко говорят, но царь не мог не испытывать также определенное давление со стороны Англии и проанглийски настроенных кругов столицы ( во главе с собственной матерью), которые опасались, что Наполеон может отказаться от войны с Россией и возвратиться в Париж, что никак не устраивало Лондон.
24 июля царь прибыл в Москву, где обратился с воззванием о помощи к каждому русскому гражданину, способному носить оружие. Это обращение нашло поддержку, московская губерния обязалась выставить 80 тысяч ополчения. К организации всенародной борьбы подключилась и церковь, направив свои усилия на патриотический и религиозный аспект борьбы с Наполеоном. В связи с нарастающим чувством почти мистического воодушевления у всего русского народа, военная стратегия требовала коренного изменения, решительного перехода от отступления, если не к наступлению на французов то, хотя бы к тому, чтобы на каком-то рубеже дать им, наконец, генеральное сражение. Александр I был далеко не глупый человек и,хотя не обладал полководческим даром, но был гибкий политик и отличный дипломат. Вероятнее всего, он понимал, сам потерпев поражение от Наполеона под Аустерлицем, что разгромить его не удастся и, вероятно, внутренне был готов даже к сдаче Москвы. Но широкие круги российской общественности, естественно, в первую очередь дворянство Санкт-Петербурга, не поняли бы, как можно сдать Москву без боя. Этот поступок не восприняли бы и солдаты, и простые крестьяне, для которых Москва на протяжении веков являлась сакральным символом.
Отказ от прежней стратегии требовал присутствия во главе армии нового военачальника, который пользовался бы доверием у солдат, офицеров и генералов и был бы положительно воспринят общественным мнением (дворянскими кругами). Барклай на эту роль явно не подходил, тем более, что во время национального бедствия и вызванного им подъема патриотических чувств русского народа, требовался подлинно русский военачальник.
Генерал от инфантерии, граф, несколько дней назад ставший светлейшим князем, Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов, по словам фон Клаузевица : " ...умел льстить самолюбию и народа, и армии, и своими воззваниями к народу и религиозностью воздействовал на общественное мнение". Сегюр характеризовал князя еще более ярко : ".. его храбрость была неоспорима, но он умел регулировать свой пыл в зависимости от своих личных интересов, ибо он рассчитывал все. Его гений был медлителен, мстителен, и ,превыше всего хитер-истинно татарский характер!- владеющий искусством подготовить безжалостную войну при помощи льстивой, гибкой и терпеливой политики".
Конечно, Кутузов не был идеальной кандидатурой для Главнокомандующего из-за возраста- в 68 лет трудно командовать войсками, тем более, когда противник признанный гений полководческого искусства, 43 -летний Наполеон, который уже прилично поколотил светлейшего князя в недалеком прошлом.
Но более подходящего человека на эту должность среди русского генералитета в то время не было. Генерал от кавалерии Л.Л. Беннигсен был и моложе Кутузова и уже командовал русскими войсками в сражениях против Наполеона и его маршалов. При Прейсиш-Эйлау он вырвал победу из рук императора, хотя позднее при Фридланде и потерпел поражение. Но Беннигсен был немец и даже по-русски не разговаривал, а сейчас требовался чистокровный русак.
Генерал от инфантерии П.И. Багратион, любимый ученик и соратник Суворова, был нежелателен царю, так как в него в свое время ( после расставания с женой) влюбилась великая княжна Екатерина сестра Александра I.
Генерал от инфантерии Дохтуров Д.С. отличался хорошим полководческим талантом , но Александру I был нужен не только полководец, каких было немало, но еще и царедворец, хорошо знакомый с нравами и обычаями высшего света. Царю была важна не столько победа над Наполеоном (он понимал, что это невозможно), сколько правильная подача донесения о генеральном сражении. Ведь воинское искусство во многом заключается в искусстве подачи полководцем выгодной информации, способной превратить неудачу или даже поражение в победу. Царю нужен был военачальник, которому простят даже сдачу Москвы, если он объяснит целесообразность этого шага. В этом отношении лучшего кандидата на должность Главнокомандующего, чем Кутузов, не было.
Обычно принято считать, что М.И. Кутузов был едва ли не любимым учеником А.В Суворова, но это не совсем так. Фактически он лишь дважды кратковременно служил под командой великого полководца - при Кинбурне и взятии Измаила, однако его участие в русско-турецких войнах принесло ему широкую известность в солдатской среде. Тогда ведь солдаты служили 25 лет и многим из них довелось послужить под его началом.
Назначение Кутузова Главнокомандующим русскими войсками и ополчением состоялось 8 августа и, скорее всего, стало известно Барклаю де Толли, Багратиону, великому князю Константину и Беннигсену еще до начала обороны Смоленска, которая продолжалась фактически двое суток, после чего обе армии покинули город.
Прикрывая отход армии Барклая, генерал Дохтуров еще 10 часов оставался в Смоленске, сдерживая натиск французов , а затем с остатками своего VI пехотного корпуса после полуночи 19 августа начал отход из объятого пламенем города, присоединившись к арьергарду 1-й армии, которым командовал принц Вюртемсбергский. Ней с III армейским корпусом и кавалерия Мюрата бросились преследовать отступающий арьергард русских, а как только Наполеон убедился, что обе русские армии отступают на Москву,а не на Санкт-Петербург, он приказал генералу Жюно форсировать со своим корпусом Днепр у Прудищево и наступать на Лубино, с задачей отрезать путь отхода русским к их древней столице. Однако, Жюно, самый первый из адъютантов генерала Наполеона Бонапарта, был отличным адъютантом, но неважным полководцем. Он застрял у Прудищево на целый день, а оказавшись на том берегу, отказался переходить в наступление, хотя Ней и Мюрат уже вели ожесточенные бои с принцем Евгением Вюртембергским и генералом Тучковым, давшими возможность Барклаю оторваться от преследования и догонять Багратиона. "Жюно дал русским спастись,- с горечью писал Наполеон,- он губит всю кампанию". Но тут скорее, императору следовало винить самого себя, так как поручил он важное задание не тому человеку, хорошо зная отсутствие полководческого дара у своего бывшего адъютанта и его слабую нервную организацию. ; С уходом армий Барклая и Багратиона из Смоленска Наполеон в третий раз утратил возможность навязать русским генеральное сражение, чего он так хотел. Позднее Клаузевиц и другие военные историки считали, что ему вообще не стоило затевать "Смоленский маневр", а либо наступать на Смоленск прямо из Витебска либо оставаться там, дав возможность Барклаю реализовать свой план наступления на Витебск. Большинство склоняется также к мысли, что императору не стоило начинать штурм Смоленска, а поскорее форсировать Днепр у того же Прудищево и отрезать русские армии от Москвы. Возможно, конечно, что Наполеон взятием Смоленска надеялся заставить Александра ! начать переговоры о мире, но если это так, то император просчитался, в планы русского царя мир с Наполеоном не входил.
&nbs Глава вторая. От Смоленска до Бородино.
Сейчас можно, конечно, рассуждать стоило ли русским оборудовать фортификационные сооружения возле Смоленска, что в принципе было возможно сделать за десять дней с момента соединения обеих армий (4 августа) и укрепиться на этом водном рубеже, прикрываясь Днепром, либо же оставить здесь 3-4 -х тысячный гарнизон для сдерживания французов хоть какое-то время, которое дало бы возможность обеим армиям отойти без арьергардных боев, но дальнейшие события показали, что сдача Смоленска без генерального сражения была, в целом , мудрым решением.
Для Наполеона захват города явился критическим моментом всей кампании. В то время, как соединения маршалов Даву и Мюрата продолжали некоторое время вести бои с арьергардом русских, Наполеон предоставил остальной армии шестидневный отдых, не столько даже для восполнения сил, сколько для того, чтобы самому обдумать план последующих действий. Ведь разработанный им еще до вторжения в Россию стратегический план был отвергнут логикой реальных событий, а нового не было. В начале кампании, Наполеон исходил из уверенности в том, что война закончится в течение трех недель уничтожением русских армий где-то между Лидой, Ковно и Вильно и заключением мира. О том, что он вместо этого два месяца спустя в конце августа окажется в Смоленске, так и не вступив в сражение с русскими, император, переходя Неман, даже и помыслить не мог. Но теперь именно такое положение дел стало реальностью, от которой невозможно было просто взять и отмахнуться. Сложившаяся реальность заставляла решать, что делать дальше? Собственно, перед ним стояла дилемма: либо двигаться вслед за русскими дальше на Москву, либо остаться в Смоленске, перезимовать здесь и с наступлением весны продолжить кампанию. Вначале Наполеон склонялся именно ко второму варианту, считая, что "...бросив Смоленск- один из "священных городов Руси,- русские генералы опозорили свое оружие в глазах собственного народа..." По воспоминаниям Коленкура Наполеон говорил: "Я окопаюсь здесь. Мы дадим войскам отдохнуть...Я обращу свое внимание к корпусам, стоящим на Двине, которые сейчас ничего не делают; моя армия будет еще более угрожающей и мое положение -еще более могущественным, чем если бы я выиграл две битвы. Я устрою ставку в Витебске. Я вооружу и подниму на борьбу Польшу и позднее выберу-если будет необходимо-между Москвой и Санкт -Петербургом".
Остаться в Смоленске было довольно соблазнительно, так как за зиму можно было заняться подготовкой новобранцев, призванных перед самой войной, они все были неопытными юнцами с очень слабой военной выучкой, но за полгода из них можно было сделать отличных солдат. Остановка в Смоленске позволила бы привести в порядок коммуникации, растянувшиеся на многие сотни миль. Важным соображением являлось и то, что до Москвы оставалось еще почти 400 километров, раньше начала осени туда было не дойти, а там могли начаться знаменитые русские морозы. И надо было учитывать, что весь путь до древней русской столицы предстоит пройти по территории, уничтоженной отступающим противником. Но даже, дойдя до Москвы, не было уверенности, что русские генералы дадут сражение, а не уйдут еще дальше. Соблазнительно было и пойти на создание Королевства Польского и получить к весне новую большую армию благодарных поляков, для которых русские на протяжении веков являлись злейшими врагами и которых они ненавидели всей душой.
С точки зрения военной так и надлежало поступить, но Наполеон был еще и политик, глава огромной державы и он не мог руководствоваться лишь военной необходимостью. Прежде всего, главной целью кампании было заставить Россию возвратиться к континентальной блокаде, ради чего и был затеян весь этот поход. Если же на шесть-семь месяцев остаться в Смоленске, то британское правительство, безусловно, окажет царю любую необходимую помощь, он сумеет подготовить резервы и создать из них, а также Молдавской и Финляндской армий настоящий резервный фронт, справиться с которым будет нелегко, тем более, что императору получить подкрепление будет неоткуда. Александр I, мог также в разгар зимы, усилив войска Витгенштейна, который и так успешно сдерживал французов, начать массированное контрнаступление на растянутые французские позиции от Риги до Смоленска, тем более, что пополненная до 43 тысяч человек 3-я Западная армия Тормасова, успешно сдерживает Рейнье и Шварценберга на юге. Император понимал также, что неминуемо возникнет проблема с продовольствием и фуражом, ведь никто не рассчитывал на такую длительную войну. Немаловажными являлись и соображения чисто политического характера. Приостановив наступление, он даст в руки Британии и России возможность представить это как стратегическое поражение французов. Для него лично это не имело значение, но такие ненадежные союзники, как Пруссия и Австрия, могли бы пойти на заключение сепаратного мира. Признание Королевства Польского повлечет негативную реакцию Австрии, а с Россией сделает невозможными любые переговоры.
Но, возможно, самым существенным в рассуждениях Наполеона являлось то, что остановка в Смоленске приведет к его почти годичному отсутствию в Париже, а еще до начала кампании он знал, что во Франции зреют заговоры и все больше французов недовольны своим императором. В Испании маршалы Массена и Мармон еще держались, но англичане наращивали там свое присутствие и влияние.
В конечном итоге, Наполеон, всегда считавший, что победу можно одержать лишь в генеральном сражении, а в Смоленске его уже не будет, решил двигаться на Москву. По его мнению, даже, если русские сдадут свою "духовную столицу" без боя, Александр I все равно вынужден будет пойти на переговоры о мире. "Еще не успеет кончиться этот месяц,-сказал он Коленкуру,- а мы будем в Москве, через шесть недель мы добьемся мира". Конечно, с учетом плохих дорог и серьезных перебоев в обеспечении армии продовольствием, это был смелый шаг. Некоторые маршалы не советовали императору наступать на Москву. По словам самого Наполеона, приведенным Жомини в своей истории: "Мюрат, вначале обвинявший русских в малодушии, теперь дрожит от мысли проникнуть дальше вглубь страны..." Но для него самого было ясно, что иного выхода у него нет. "У нас нет третьего выбора-мы должны наступать на Москву или отступить к Неману...",- говорил он.
24 августа колебаниям Наполеона был положен конец. Приняв решение наступать на Москву, он приказал своим маршалам начинать выдвижение. 25 августа Великая армия возобновила свой поход на восток, а 29 августа в районе Царева Займища князь Кутузов принял командование от Барклай де Толли русскими армиями и стал немедленно готовиться к оборонительному сражению, выбирая подходящую позицию. Узнав о вступлении Кутузова в должность Главкома, император понял, что час генерального сражения близок.
Наполеоновская армия наступала тремя колоннами на небольшом расстоянии друг от друга. Центральная колонна шла по главной почтовой дороге из Смоленска в Москву, в ее состав входила кавалерия Мюрата, гвардия, I и III армейские корпуса. Левую колонну возглавлял принц Евгений, правой командовал опытный военачальник Юзеф Понятовский, ставший после битвы при Лейпциге единственным маршалом-иностранцем. Правда, он почти сразу и погиб, утонув в реке.
На всем протяжении этого форсированного марша ( дневные переходы доходили до 40 км) французы не встретили серьезного сопротивления, за исключением нескольких кавалерийских стычек с казаками, которые постоянно маячили на горизонте на фоне догорающих деревень и неубранных полей. Но в это время и без сражений частые грозы создавали такие трудности, что Наполеон даже хотел возвратиться в Смоленск. Однако, 31 августа грозы прекратились и 1 сентября ставка императора уже была в Гжатске ( ныне Гагарин). За шесть дней было пройдено 230 км, до Москвы оставалось преодолеть почти столько же еще ( 180км). Темп марша французов не замедлялся и их надо было задержать, чтобы дать возможность Кутузову выбрать позицию для боя и оборудовать ее. Поэтому арьергард объединенной армии численностью примерно 30 тысяч человек под общим командованием командира 3-й пехотной дивизии генерала П.П.Коновницына вел постоянные бои с кавалерией Мюрата, а 1 сентября выдержал под Гжатском 13 часовый бой с основными силами французской армии. 4 сентября у деревни Гриднево Коновницын вновь в течение 10 часов отбивал атаки Даву и Мюрата, чтобы дать возможность русской армии возводить фортификационные сооружения.
5 сентября авангард французов вышел к деревне Бородино. Вдали на равнине темнела огромная масса русских войск, солдаты копали землю, строили и дооборудовали фортификационные сооружения и по всему было видно, что Кутузов готов дать генеральное сражение.
Глава третья. Бородинское сражение.
Параграф 1.Русский план сражения.
О Бородинской битве знает каждый, кто в своей учебе дошел, хотя бы до 5 -го класса средней школы и прочитал "Бородино" М.Ю. Лермонтова. И писатели, и кинематографисты, и серьезные историки ( как Тарле),не случайно подчеркивали всенародный героизм, стойкость,мужество и беззаветную стойкость солдат, офицеров и генералов-героев 1812 года. но как-то забывали упомянуть, что во многом этот героизм был вынужденной мерой, компенсировавшей недостатки разработанного в Главном штабе плана этого знаменитого в истории России сражения.
Местность, выбранная для него не была идеальной для генеральной битвы, но по-видимому, ничего лучше здесь до самой Москвы не было. Кто выбирал позицию для сражения достоверно не известно. По одной версии сам Кутузов, но он как раз назначил оставшегося после ухода из Смоленска без дела Беннигсена начальником своего штаба и утверждал, что поручил эту задачу ему. Беннигсен, в свою, очередь утверждал, что выбрал ее квартирмейстер интендант полковник Толль, знавший эти места. Кстати, сказать деревня Бородино принадлежала отцу Дениса Давыдова, бригадиру, служившему одно время под командой Суворова. Как бы то ни было, но П.И. Багратион о выбранной позиции отозвался в таком смысле, что " выбираем каждый раз позицию все хуже и хуже". План отойти к самой бывшей русской столице и укрепиться на рубеже Поклонная гора - Воробьевы горы, Главнокомандующий, видимо, даже не рассматривал, так как в случае неудачного исхода сражения Наполеон оказывался прямо в Москве. Да и до Москвы еще оставалось 120 километров, а сражение требовалось дать немедленно.
Деревня Бородино лежала в долине р. Колоча( притоке р. Москвы),протекавшей с запада на восток почти параллельно Новой Смоленской дороге, по которой двигалась армия Наполеона, в месте, где с севера в нее впадает речка Война. Ближе к Москве по тракту было село Горки, где Колоча делает резкий изгиб с юга на север почти перпендикулярно Новому Смоленскому тракту. Местность в районе Бородино - пологая холмистая равнина, пересеченная реками и речушками, небольшими лесными массивами, открытыми полями. Напротив Бородино, но в нескольких километрах южнее имелось село Утица. Между Утицей и Бородино было еще несколько деревень, в том числе Фомкино, Шевардино и Семеновское. К востоку от Семеновского на расстоянии нескольких километров находилось с.Татариново. Возле Утицы берет свое начало один из притоков Колочи, в миле от Бородино разделявшийся на два рукава. Таким образом, речка Колоча являлась хорошим оборонительным рубежом для правого фланга русских, но центр и особенно левый фланг требовал производства дополнительных фортификационных работ.
Прежде всего у Шевардино были оборудован редут, который должен был задержать французский авнгард, дав возможность подготовиться к битве.
Разработанный штабом Кутузова план сражения предусматривал снесение села Семеновское, где местность образует невысокое плато ( Курганную высоту) и оборудование там нечто наподобие маленькой крепости ( Большой редут), внутри которой предусматривалось разместить артиллерийские батареи, позднее известные в истории, как батареи Раевского. В миле к югу от Большого редута на трех горках между двумя расходящимися оврагами было предусмотрено возведение 4-х флешей ( редантов), в которых должно было размещаться до двух десятков орудий. Редант имел вид наконечника стрелы, открытый с востока и предназначенный для обороны своих и соседних позиций с насыпным бруствером до 2,5 м высотой и 4 м шириной. Перед редантом имелся ров глубиной до 2-х и шириной до 3-х метров. Эти четыре реданта известны, как Багратионовские флеши. Северный редант находился у самого Семеновского, а южный у Утицы, соприкасаясь со Старой Смоленской дорогой. Собственно центр и левый фланг русских войск был размещен между этими двумя дорогами. У деревни Горки Новый Смоленский тракт был перекрыт возведенными там укреплениями.
Таким образом, главное преимущество избранной позиции заключалось, в том, что, наступая с запада, противник будет лишен возможности совершать маневры, не ломая боевые порядки. А разошедшиеся массы наступающих станут прекрасной мишенью для установленных на заранее подготовленных позициях орудий. Поскольку это же мешало и контрнаступлению русских, можно сделать ввод, что Кутузов и не собирался атаковать французские позиции.
С точки зрения многих историков, недостатком плана считается оставление открытым левого фланга русских войск у Утицы, но при этом не учитывается, что Кутузов 50 лет провел в боях и походах, поэтому понимал, что при практически равной численности их войск, для успешного флангового охвата у Наполеона не хватит сил, тем более, что 20 тысяч старой гвардии он в огонь, наверняка, не бросит.
Но основной недостаток плана, который признавал сам Л.Л.Беннигсен, которому приписывают его авторство, являлась растянутость русских войск по фронту на 10 верст. Он объяснял это тем, что Кутузов из-за возраста и тучности не смог лично произвести рекогносцировку местности, а доверился 35 летнему полковнику-интенданту, который никогда не командовал войсками.
Впрочем, кто бы не выбирал позицию и не составлял план сражения, для любого военного человека понятно, что ответственность за это лежит исключительно на Главнокомандующем, который утвердил такую диспозицию.
Параграф второй . Расстановка сил перед битвой.
Шевардинский редут был слишком выдвинут вперед и мешал французам, поэтому всю вторую половину дня и вечер 5 сентября вокруг него разгорелось ожесточенное сражение. Как позже писал Ермолов: "Редут надлежало удерживать по необходимости, чтобы войскам дать время занять назначенную им линию, иначе мог неприятель препятствовать и даже привести войско в замешательство. По устроении их должно было тотчас оставить редут".
Редут удерживали 27-я пехотная дивизия Д.П.Неверовского, 2-я гренадерская и 2-я кирасирская дивизии под общим командованием князя генерала А.И.Горчакова, племянника А.В.Суворова. Все три соединения насчитывали 11-12 тысяч человек и 46 орудий. Против защитников Шевардинского редута Наполеон направил примерно 35 тысяч солдат и 180 орудий под командой генерала Компана. Бой длился с переменным успехом, но, когда Кутузов узнал о подходе по Старой Смоленской дороге V армейского корпуса Понятовского, он приказал Горчакову отойти на соединение с главными силами. Французы захватили Шевардино и здесь Наполеон разместил свою ставку.
6 сентября обе стороны в бой не вступали, занимаясь больше разведкой и подтягиванием своих частей. Французские патрули уже утром доложили императору довольно точные данные о диспозиции и численности русских войск. В распоряжении Кутузова имелось 17 тысяч регулярной кавалерии на великолепных лошадях,7000 казаков,72 тысячи пехоты при 640 орудиях ( 14 500 человек),примерно 10 тысяч ополчения, то есть не менее 121 тысячи ( хотя приято считать 126 тысяч, впрочем данные о численности русских и французских войск в источниках расходятся).
Кутузов расположил свои войска равномерно по всему фронту, не зная, какое направление удара выберет Наполеон. Поэтому к ночи 6 сентября 1-я армия Барклая растянулась вдоль Колочи от деревни Маслово при ее впадении в Москва -реку до деревни Горки и далее к Бородино. Крайний правый ее фланг прикрывала кавалерийская завеса казаков, затем шел II корпус Багговута, IV корпус Толстого и VI Дохтурова. Вторую линию образовывали кавалерийские корпуса Уварова, Корфа и Палена.
Село Бородино, располагалось несколько впереди линии русских войск на стыке обеих армий.
Курганную высоту, на которой был оборудован Большой редут, оборонял VII-й корпус, уже прославившегося в боях под Могилевом и Смоленском генерала Н.Н.Раевского (двоюродный брат Дениса Давыдова), численностью 10 тысяч человек при 18 ( по другим данным 20 орудиях). К югу от Большого редута Багратионовы флеши были заняты VIII корпусом генерала Бороздина, к самой Утицы был с правого фланга 2-й армии переброшен III корпус генерала Тучкова. Левее в охранении находились казаки. Вторая линия армии Багратиона состояла из кавалерии Сиверса, поддерживающая Раевского. Приблизительно в миле к тылу центра сосредоточился армейский резерв - V корпус великого князя Константина.
Даже из этого схематичного наброска расположения русских войск не сложно заметить, что правый фланг был много сильнее левого, несмотря на то, что высокий правый берег Колочи сам по себе являлся естественным защитным рубежом. К тому же здесь с западной стороны прилегала болотистая местность. Кутузов знал, что продвижение французов идет по обеим Смоленским дорогам и не мог не понимать, что основной удар будет сосредоточен именно по левому крылу его армии, который расположен на открытой равнине и естественных защитных рубежей не имел. Поэтому, по мнению многих военных историков, Кутузову следовало сосредоточить мощный резерв из всех родов войск позади левого фланга, а не усиливать без всякой надобности правый фланг.
Серьезной шибкой Главнокомандующего считается сосредоточение им кавалерийского резерва и V корпуса великого князя Константина в зоне действия французской артиллерии. Резерв, не вступая в бой, с самого начала нес неоправданные потери. Этот момент хорошо отражен в "Войне и мире", когда Болконский, находясь в резерве, вынужден был приказать солдатам сесть на землю во избежание ненужных жертв.
Наконец, Кутузов непонятно зачем усложнил командные звенья. Помимо своего штаба и штабов обеих армий он разбил войска на сектора. Милорадович осуществлял местное управление II и IV корпусами, кавалерией Уварова и Корфа; Дохтуров не только командовал собственным корпусом, но еще и отвечал за конницу Палена. А в районе 2-й армии Горчакову были поручены VII и VIII корпуса, а также кавалерийский резерв Сиверса. Тучков, удерживая свой участок, отвечал еще и за московское ополчение. Эта трехзвенная система командования ничего не давала, кроме задержек в прохождении приказов и распоряжений. Похоже было, что Кутузов с самого начала желал устраниться от руководства сражением, переложив всю ответственность на своих генералов, предпочитая вмешиваться в ход сражения в самых крайних случаях. Еще при вступлении в должность он говорил, что не надеется победить Наполеона, но намерен его обмануть. Поэтому, хотя он и вынужден был дать абсолютно не нужное с военной точки зрения сражение, но заранее знал, что оно ничего не решит и Москву придется все равно сдавать. Русские солдаты были не менее стойкие и храбрые, чем французы, но в русской армии были в основном вчерашние крестьяне, не имевшие военного опыта. Все ветераны находились в Молдавской и Финляндской армиях и к Бородино не поспевали.
Недостатком являлось и то, что редуты и флеши не были оборудованы до конца и являлись плохой защитой их гарнизонов, но тут уж Главком виноват не был, просто не хватило времени.
Однако, моральный дух русских войск был очень высок, солдаты и офицеры рвались в бой, так как постоянное отступление всем уже надоело.
Наполеон, дождавшийся, наконец, генерального сражения, больше всего боялся испугать Кутузова, чтобы он не начал отступать. поэтому, перебрав варианты нанесения главного удара, он сразу отбросил наступление на своем левом фланге против Барклая и после некоторого размышления отказался от флангового охвата левого фланга русских войск. Во-первых, для этого у него не было достаточно сил, а главное, он по опыту знал, что русские не особенно боятся появления противника в своем тылу и не очень беспокоятся о своих коммуникациях, если дело доходит до большого сражения, что следовало из опыта их войны с Фридрихом Великим. Кроме того, ему не хотелось, чтобы в случае начала флангового охвата, Кутузов начал отступление. Поэтому император решил действовать самым простым способом-сосредоточить наступление на центр и левый фланг Кутузова, массированной атакой продавить фронтальную линию русских, разорвать ее и нанеся поражение. Если даже русские в беспорядке отступят, победа все равно останется за ним. Говоря военным языком, план его сводился к прямой фронтальной атаке с тактическими диверсиями против флангов противника.
Предполагалось, что на левом фланге корпус Евгения и кавалерия Груши захватят деревню Бородино, затем переправятся через Колочу, которую несложно перейти даже вброд, и атакуют корпус Дохтурова и батарею Раевского (Курганную высоту), оставив на северном берегу лишь прикрытие. В то же время дивизии Компана и Дессе из I корпуса развернут наступление на флеши, а III армейский корпус Нея,,двигаясь эшелонами, ударит на Семеновское и вклинится в русский центр слева. V корпус Понятовского в это время атакует Утицу, которую прикрывал корпус Тучкова, создавая угрозу тактического обхода левого фланга русских войск.
VIII корпус Жюно, гвардия, дивизии Фриана из I корпуса, ядро кавалерийских соединений, то есть едва ли не треть всей французской армии, держались в центральном резерве.
План не содержал никаких хитростей, характерных для прежних сражений Наполеона, был рассчитан на грубую силу и преследовал цель одержать скорейшую победу. Для хитростей у него не было времени, так как он получил сообщение о том, что в далекой Испании герцог Веллингтон разбил маршала Мармона при Саламанке. Поэтому здесь императору нужна была быстрая победа любой ценой.
В целом планирование сражения он закончил к вечеру 6 сентября и тогда же в войска были разосланы предварительные приказы. Предстояло также за ночь выстроить пять мостов через Колочу, а также возвести три больших артиллерийских редута на 120 орудий для массированного обстрела русских войск. К утру редуты, хотя и были выстроены, но оказалось, что пушки были размещены вне пределов достигаемости целей и их уже 7 сентября пришлось переделывать.
На Курганной высоте солдаты Раевского также дооборудовали земляные укрепления и к рассвету здесь были установлены орудия. .
Параграф третий. Сражение.
За час до рассвета в 5 часов утра 7 сентября пять пехотных корпусов, гвардия и четыре соединения кавалерийского резерва- всего 103 тысячи пехоты и артиллеристов,28 тысяч кавалерии и 587 орудий заняли исходные позиции. В 6 часов утра гвардейская артиллерия вместе с батареями I и III корпусов начала мощную артподготовку, осыпая ядрами позиции русских войск. Под покровом густого тумана IV корпус Евгения Богарнэ выбил из Бородино гвардейских егерей полковника Бистрома. В центре I корпусу Даву удалось потеснить корпус генерала Бороздина и захватить флеши, а V корпус Понятовского выбил русских из Утицы.
Однако, почти сразу русские перешли в контратаку. Кутузов выделил часть резервов для усиления угрожающих участков и передовая дивизия Евгения, атаковавшая Горки, была отброшена к Бородино, понеся потери. Даву пришлось возвратить захваченные флеши, а Понятовский, попытавшийся обойти левый фланг Багратиона, был остановлен артиллерийским огнем корпуса Тучкова и мушкетной стрельбой русской пехоты, укрывшейся в лесном массиве. В последующие два часа здесь шла перестрелка и Понятовский вынужден был временно отказаться от плана обхода левого фланга Багратиона. Собственно, Наполеон и не рассчитывал на какой-то успех V корпуса, здесь важно было провести диверсию, не дав Тучкову оказать поддержку Бороздину.
После 7.30 вырвавшийся вперед Евгений возвратился на свои позиции перед Бородино и, выполняя план Наполеона, стал переводить две своих дивизии на правый берег Колочи. Так как корпуса правого фланга русских войск стояли в нижнем течении Колочи без дела ,а две дивизии Евгения не создавали для них особенной угрозы, поскольку были нацелены на Большой редут (Курганную высоту), Кутузов перебросил самый дальний корпус Багговута на левый фланг для усиления Бороздина и Тучкова. Пока шла эта передислокация ( почти на 10 верст), Даву при поддержке Нея и генерала Фриана вновь усилил атаку на флеши, так как та, что была у Семеновского, особенно сильно досаждала французам. Сам Даву был ранен, Рапп получил свое 22 ранение, а несколько французских генералов были убиты.
Накал боя стал возрастать, когда Наполеон выдвинул кавалерию Монбрена для усиления III корпуса, а Нансути и Латур - Мобура для поддержки Даву. Монбрен почти сразу погиб, а Наполеон в 8.30 вынужден был использовать последний резерв ( кроме императорской гвардии)- VIII корпус Жюно для поддержки правого фланга Даву.
В 9.30 две пехотные дивизии принца Евгения перешли Колочу и генерал Морон начал атаку Курганной высоты. Восемь батальонов 7-го корпуса уже сражались на флешах, но генерал Раевский все же сумел отразить эту атаку и французы откатились назад, понеся потери в ожесточенном рукопашном бою. На правом фланге французов Понятовский захватил высотку восточнее Утицы, но, понеся тяжелые потери, отошел назад. Для стабилизации обстановки Наполеон вынужден был около 10 часов бросить в бой часть молодой гвардии и изменить направление главного удара. Теперь три пехотных корпуса (Даву, Ней и Жюно), два кавалерийских корпуса Мюрата при поддержке 250 орудий ринулись в атаку на центр русской армии, собственно правого фланга Багратиона у Семеновского. Артиллерия Наполеона выкашивала ряды русских солдат, но от ответного огня 300 орудий Багратиона потери французов стали ужасающими . "Батареи русских пушек изрыгали огонь, сея повсюду смерть,-вспоминал позже Коленкур,-....Большой редут своим огнем превратил в ад наш центр".
Тесно сбитые колонны французов представляли прекрасную мишень для артиллеристов. В прежние годы французы обычно разворачивались в цепь, но сейчас плохая подготовка солдат и пересеченная местность не позволяли этого сделать. Ней был четырежды ранен, но у русских случилась невосполнимая потеря- был смертельно ранен князь Багратион. Солдаты Багговута и Бороздина, посчитав, что командующий убит, упали духом и оставили позиции, которые захватили измученные, но торжествующие французы. Французская кавалерия ринулась вперед, но временное отступление практически сразу закончилось, отступавшие русские батальоны остановились у оврага и, встав в каре, отражали все ожесточенные броски кавалерии Мюрата. Командование войсками второй русской армии принял генерал Дохтуров и ситуация в целом стабилизировалась, хотя французы продолжали атаковать ее центр. Даву, Ней и Мюрат убеждали императора ввести в бой старую гвардию, утверждая, что не хватает совсем немного, чтобы разорвать русский центр, но Наполеон не соглашался. Все же маршалы продавили его и сами, поэтому к полудню русские позиции приняли вогнутую форму. Кутузов, видя это перебросил IV корпус Толстого для усиления центра своих войск и одновременно отдал приказ кавалерийскому корпусу Уварова перейти Колочу и нанести удар по Бородино. Появление 5 тысяч кавалеристов Уварова у Бородино, где оставался лишь небольшой гарнизон вызвало панику. Кавалеристы Уварова при поддержке отряда казаков разгромили кавалеристов генерала Дельзона, который немедленно попросил помощи у Наполеона. Хотя атака Уварова и выполняла больше роль отвлекающего маневра, она оказала серьезное влияние на ход Бородинской битвы. Возможно, это произошло случайно, возможно, сказался полувековой военный опыт генерала от инфантерии Кутузова, который чувствовал, что Наполеон может ввести в бой свой последний резерв, но император, узнав об атаке Уваров, принял непреклонное решение держать гвардию при себе. Вице-король Италии легко отбросил Уварова от Бородино и тот возвратил свой корпус назад, но Евгений потерял больше часа на то, чтобы, перестроив свои дивизии, опять пойти на штурм Курганной высоты. Воспользовавшись рейдом Уварова и заминкой Евгения, Кутузов перебросил сюда для обороны 24-ю пехотную дивизию П.Г. Лихачева, а поредевшие батальоны Раевского отвел во вторую линию.
После обеда французы сосредоточили усилия на атаке Курганной высоты. Под прикрытием ураганной бомбардировки три дивизии Евгения пошли в атаку на "батарею Раевского", а второй кавалерийский корпус под командованием генерала Коленкура сделал попытку обойти ее с юга и зайти в тыл. Хотя Коленкур погиб, но французам к трем часам дня все же удалось захватить Курганную высоту, в связи с чем в русском центре образовался разрыв. Евгений немедленно собрал свои дивизии и корпус Груши, находившийся в тылу, и стал развивать наступление на восток, практически, не встречая сопротивления. Но в это время Барклай де Толли перехватил инициативу, бросив против него кавалерийские корпуса Палена и Корфа, которые остановили дивизии Евгения, успевшие продвинуться на полкилометра к востоку от Курганной высоты. Тщетно Евгений умолял отчима бросить в бой последний резерв, но тот ответил: " Я же погублю свою гвардию!" и теперь даже Мюрат и Бертье поддержали его.
Воспользовавшись успехом Палена и Корфа, Кутузов приказал Дохтурову атаковать Семеновское, придав ему часть свежего 5-го корпуса князя Константина. Маршал Даву сразу понял угрозу этого маневра и стал просить о помощи. Наполеон направил к нему 80 орудий из артиллерийского резерва и этого хватило, чтобы остановить продвижение русских.
В пять часов вечера Понятовский вновь предпринял атаку левого фланга Дохтурова, захватив курган к востоку от Утицы, после чего левый фланг русских войск ( в основном ополчение) стал отходить, чтобы выровнять линию. Хотя новая позиция была хуже прежней, но ополчение заняло ее в полном порядке, готовые к отражению атаки.
Однако после 6 часов вечера ни та, ни другая сторона не стали возобновлять сражение. В результате ожесточенного 12-часового боя французы отвоевали только одну милю, слегка потеснив русские войска.
По различным оценкам каждая из сторон потеряла примерно по 30 тысяч солдат. Кутузову удалось увести с поля боя около 90 тысяч, Наполеону-95 тысяч, хотя данные, как о численности войск обеих сторон до начала сражения и о потерях, в различных источниках сильно разнятся. Некоторые специалисты утверждают, что потери Наполеона составили 50 тысяч, а Кутузова примерно 44 тысячи, в то время как к началу битвы у французов было 136 тысяч солдат, а у Кутузова на десять тысяч меньше.
Хотя формально победа осталась за Наполеоном, но русская армия не была разбита, а моральный дух русских не был сломлен.
Мюрат в 10 часов вечера предлагал возобновить сражение, как и некоторые русские генералы, но оба полководца не стали этого делать.
Безусловно, оба полководца вели себя в течение всего сражения довольно пассивно и едва ли не безучастно, не оказывая заметного влияния на непосредственное руководство войсками, за что их справедливо упрекали военные историки. Однако, Кутузову это сражение было совершенно не нужно, он лично предпочел бы продолжить отступление, сдать Москву и дождаться, пока армия Наполеона сама рассеется на необозримом русском пространстве, изматывая его мелкими стычками. Но, не проявляя особого энтузиазма, Кутузов все же следил за ходом битвы и в нужные моменты принимал быстрые и правильные решения, хотя недостатки плана и расстановка сил привела к неоправданным потерям личного состава в начале сражения. К основным ошибкам Главнокомандующего уже в ходе боя, наверно, можно отнести то, что он не послушал Беннигсена и Багратиона, предлагавших укоротить левый фланг. Спасло русскую армию упорство ,храбрость и стойкость простых солдат; их длительное и настойчивое сопротивление в центре, что позволило несколько исправить ошибки и подтянуть соединения с бездействовавшего правого фланга.
Со своей стороны, Наполеон также не проявил присущей ему энергии и тактического мастерства, не продумав охвата левого фланга Багратиона и слишком рано использовав свои резервы (практически к 9 часам), в результате чего не мог развить наметившийся успех после взятия Курганной высоты. Но и у него для этого были свои причины, о чем было сказано выше.