Аннотация: Олег Верстовский отправляется с женой в отпуск, а оказывается в западне в странной деревне, населенной троллями.
1.
Я шел к Крокодилу с намерением попросить у него отпуск. Я жаждал отдохнуть вместе с Дарси. Просто отдохнуть. Черт возьми, если бы я знал, в какую опасную историю я вляпаюсь из-за моего легкомысленного желания! Собственно говоря, а чего я хотел? Если столько лет занимаешься чертовщиной, не стоит удивляться, когда бесовская мерзость, в конце концов, начнет строить тебе козни. Я вошел в кабинет, не спрашивая разрешения, вальяжно развалился в кресле, и как можно уверенней сказал:
- Мне нужно две недели.
- Отлично, - сказал он, явно не слыша меня, не отрываясь от просмотра гранок. - Вот, новая тема для тебя, - добавил он, бросая передо мной файл с вырезками из какой-то провинциальной газетенки. - Можешь отправляться завтра.
- Ты не понял, я собираюсь попросить две недели отпуска, - пояснил я спокойно.
Он удосужился поднять на меня глаза, в которых отразилось такое изумление, будто я сидел перед ним совершенно голый.
- С чего это вдруг? - пробурчал он недовольно.
- Хочу отдохнуть вместе с женой.
Он начал перебирать на столе бумаги и ворчать себе под нос ругательства, из которых я смог уяснить его глубокую мысль, что закоренелым холостяком я нравился ему гораздо больше.
- Можешь съездить в Сочи, - предложил Крокодил, наконец.
- Зачем? Из-за этой дурацкой парочки братьев-вампиров? Я же сказал - хочу отдохнуть. С женой.
Он бросил раздраженно на стол гранки, откинулся в кресле и стал изучать меня с нескрываемой гадливостью, будто я - дохлый таракан, завалившийся в ящик его стола. Через пару минут, он вновь углубился в чтение материалов и пробурчал себе под нос:
- Ладно. Езжай. Смотри только не пожалей об этом.
Мы отправились с Дарси на поезде. Как оказалась, малышка ужасно боится летать самолетом. С удобством расположились в купе на двоих. Прикрыв глаза, я представил с удовольствием, как замечательно мы проведем эти две недели вдвоем. Нам никто не будет мешать. Дарси достала из корзинки чудесные пирожки и выложила на столик. Нет, это совершенно немыслимо! Я ведь просил не брать с собой еду! Дарси великолепно готовит. Это приятное дополнение к ее красоте и таланту художницы, оборачивается мне боком. Я люблю вкусно поесть, особенно после столько лет холостяцкой жизни, когда я мог побаловать себя лишь яичницей и пельменями. Но я стараюсь держать себя в форме. С отвислым брюхом не сильно-то побегаешь за ведьмами и призраками.
- Малыш, я же просил не брать... - проворчал я, пытаясь сделать вид, что рассержен.
Она улыбнулась, развернула полотенце и сказала:
- Эти с яблоками, эти - с капустой. Можешь не есть. Я тебя не заставляю.
Могу не есть? Каким образом? Разве я могу удержаться? Это выше моих сил! Я схватил самый румяный, с хрустящей корочкой пирожок и мгновенно проглотил.
- Не торопись, дорогой. Подавишься, - деликатно произнесла Дарси, наблюдая за моими нетерпеливыми движениями.
Когда столик опустел, я с ужасом представил, что Дарси выложит еще столько же. Но она поняла, что мне хватит. Я вышел в тамбур с желанием выкурить сигарету-другую. И чуть не столкнулся с дамой в черном. Эта тетка нас преследует. С самого вокзала. Я тащил чемоданы, но цепким взглядом репортера углядел тощую бабу в гипюровых, поражающих воображение невообразимостью, кружевах. Ненавижу черный цвет и кружева. Это вызывает во мне холодное бешенство. Теперь, куда бы я ни шел, постоянно натыкался на эту особу в старинной шляпке с вуалью. Можете себе представить? Тощая, сгорбленная тетка, похожая на оглоблю в длинном платье и занавеской на лице?! Я не мог видеть ее глаза, но казалось, она злобно сверлила меня взглядом, будто своим существованием на этом свете, я отравлял ей жизнь. Я терпеть не могу таких людей. С детства.
В шестнадцать лет я влюбился в самую красивую девочку нашего класса. Я долго ее преследовал. Она не обращала на меня никакого внимания. Я мучительно страдал, хотя понимал в глубине души, у меня нет ни малейшего шанса завоевать ее сердце. И другие части тела. Пока в один прекрасный момент не вернулся из лагеря, где работал вожатым и увидел свое отражение в зеркале. За лето я возмужал, вымахал под два метра, раздался в плечах, с физиономии исчезли мерзкие прыщи. Я стал уверенным в себе парнем, для которого затащить в постель любую особу женского пола не стоит никаких проблем. Девочка с экзотическим именем Милица была безумно хороша собой, черная грива до пояса, огромные серые глазищи, чувственный рот, великолепная фигура, длинные, точенные ножки, упругая девичья грудь рвалась из блузки наружу, и с нетерпением ожидала моих ласк. Мечта. Она сдалась не сразу. Ломалась, кокетничала, делала вид, что недоступная дива. На фоне всех остальных ее подружек, ставших к этому времени половыми тряпками, об которые все пацаны вытирали ноги, ее поведение выглядело очень возбуждающе. Наконец, она поддалась моему нахальству и мужскому обаянию. Мы ехали в автобусе, в конце, с удобством расположившись на высоком заднем сиденье. И, конечно, целовались. От этого чертовски приятного занятия нас отвлекло ворчанье старой бабки, которая вдруг возникла рядом, как приведение. Мелкая старушенция в черном несуразном балахоне требовала, чтобы мы уступили место. Я обвел глазами наполовину пустой автобус и вернулся к исследованию губ Милицы.
Бабка, недовольная своим пребыванием на этом свете, начала громко буянить, молодежь-де пошла мерзкая, не уважает старость, не ценит старшее поколение. Насколько помню, фраза о том, что молодое поколение не уважает и не ценит старших, выбита на основании пирамид. Можете съездить в Египет и убедиться. В конце концов, я мягко посоветовал бабульке приземлиться на любое из свободных мест, коих наблюдалось видимо-невидимо. На что она еще громче заорала, что мы-де сидим на местах, предназначенных для инвалидов. Я внимательно осмотрел бабку и не заметил никаких отклонений от нормы, за исключением длинного, тонкого носа, который заканчивался крючком и делал ее похожей на бабу-ягу. В итоге я послал ее. Она побагровела, на сморщенной физиономии отразилась дикая злоба и ненависть. Потрясая сучковатой палкой, она заорала, что проклинает меня на веки вечные, и гореть мне в аду. Я рассмеялся в ответ. Но сделал это я совершенно напрасно. На следующий день я получил пару по литературе. Моему любимому предмету! Это ставило жирный крест на моей карьере журналиста. Милица бросила меня, поменяв на мужика раза в три старше, зато с пухлым бумажником. Снедаемый тоской и черной меланхолией, я таскался по квартире взад и вперед, обдумывая метод, который помог бы мне отправиться на тот свет. Прямиком в ад, как того и хотела мерзкая старушенция. Мне удалось чудом выжить, исправить пару. И вычеркнуть из жизни девушек, подобных Милице. Увидев ее в огромном, черном "Лендровере" с новым хахалем, я со злорадством вспомнил байку о том, чем меньше у мужика то самое место, тем больше машину он покупает. Надо ли говорить, когда у меня появились деньги, я купил маленький, юркий "пони" Форд "Мустанг" кабриолет? Я обожаю спортивные машины. Но встреча с черной гадиной оставила глубокий след в моей душе. Вернее ее проклятье. Уверен, она была ведьмой. Борьбой с представителями этого мерзкого племени я занимаюсь последние семь лет.
Я курил в тамбуре, бездумно наблюдая за мелькавшими за окном деревьями, которые сменялись на маленькие, аккуратные деревянные домики, зеленеющие поля. Под мерный перестук колес мне хорошо думалось. Странный утробный голос, ни мужской, ни женский оторвал меня от приятных мыслей.
- Молодой человек, извините. Вы - молодожены?
Обернувшись, я с отвращением заметил ту самую гипюровую тетку-оглоблю. Именно ей принадлежал этот мерзкий, ни с чем не сравнимый голос, будто ветер воет в трубе, или медленно проводят железом по оконному стеклу.
- Нет, - коротко ответил я, не удосуживаясь пояснить, как долго мы женаты.
- А ваша жена не беременна? - задала она следующий, еще более неуместный и, я бы сказал, идиотский вопрос.
Я опешил от наглости этой дамы, и уже собирался дать понять, куда она может идти со своими расспросами. Но вдруг отчетливо вспомнил о черной ведьме, которая чуть не отправила меня своим проклятьем на тот свет.
- Нет, она пока не беременна, - как можно вежливей ответил я.
- Вы уверены? - настаивала она.
- Я бы знал об этом, - стараясь держать себя в руках, холодно проронил я.
Сквозь тюлевую занавеску в черных мушках я заметил разочарование во взгляде странной особы. Она медленно развернулась и выплыла из тамбура, дверь хлопнула, и я помотал головой, чтобы избавиться от видения темных, буравящих меня глаз.
Я вернулся в купе, Дарси прикорнув на полке, спала. Я сел рядом, погладил ее по волосам, прикоснулся губами к щеке. Она открыла чудесные глазки, которые будто осветили купе мерцающим светом, и улыбнулась. Это наполнила мою душу теплым, радостным ощущением счастья. Я наклонился и начал дарить поцелуи каждой частице ее бархатной, нежной кожи. Она обняла меня за шею, отдаваясь моим ласкам. Мы действительно производим впечатление молодоженов. Я начал расстегивать брюки, как вдруг дверь купе со скрипом отъехала, и будто мерзкое карканье воронья, послышался раздражающий своей неуместностью голос:
- Через полчаса пребываем в Нилбог.
Я резко обернулся, но дверь захлопнулась, и я не смог понять, какая зараза посмела нарушить наше уединение. Я был уверен, что закрывал замок! Я выглянул в коридор. Никого! Эта сволочь, которая решила нас разыграть, спряталась! Я ворвался в купе проводницы. Подняв на меня осоловелые глазки, она угрюмо спросила:
- Чего надо?
- Это вы объявляли следующую станцию? Нилбог? - воскликнул я.
- Чего? - переспросила она, изумленно оглядывая меня. - Не мешайте работать, гражданин, - произнесла она грубо.
"Работа" заключалась в том, что напротив проводницы сидел молодой человек смазливой внешности, с черными тонкими усиками и масляными взглядом близко посаженных полупьяных глаз. Я прервал их милую беседу. Закрыв дверь, я покачал головой и вернулся в купе. Желание исчезло. А у кого оно не исчезнет? Затолкав во внутренний карман пиджака бумажник и документы, я улегся на полку. Я задремал, и очнулся, чуть не свалившись вниз, когда поезд резко затормозил. Автоматически я бросил взгляд на полку рядом. Дарси не было! Откуда-то из подсознания выплыло тревожное ощущение приближающейся беды. Я вышел в коридор, подошел к туалету, подергал за ручку. Дверь отворилась. Пусто. Развернувшись, я наткнулся на гипюровое чучело.
- Ваша жена вышла на остановке, - проскрипела дама в черном.
Я замер, пытаясь рассмотреть выражение ее лица. Шутит она или говорит серьезно? Мне показалось, под вуалью я увижу череп со сверкающими адским огнем пустыми глазницами. И услышу дьявольский хохот нечистой силы. В голове вертелась моя любимая фраза, придуманная актером советской школы Борисом Новиковым: "загремим под фанфары". Я бросился к окну, поднял, и, высунувшись по пояс наружу, попытался в темноте разглядеть тонкую фигурку, укрытую рыжими кудрями. Но ничего не увидел, солнце давно село. Луна пряталась в рванных, тяжелых облаках. Тусклые фонари, освещая круг диаметром в полметра, только мешали. В один прыжок я оказался у стоп-крана, рванул ручку. Поезд резко встал, будто ударившись о препятствие, чуть не сбросив меня на пол. Послышался шум, разбуженные люди закричали, заголосили, поток матерных ругательств выплеснулся наружу. Я заколотил в дверь купе проводницы. Увидев ее на пороге, я заорал:
- Открывай дверь, курица!
Ошалело взглянув на меня, она пробурчала:
- Не положено!
Я метнулся в купе, вытащил револьвер. Она взвилась и завизжала:
Проводница затряслась мелкой дрожью и кинулась в тамбур. Я вылетел наружу, поскользнувшись на ступеньке, кубарем скатился вниз, ударившись о какую-то корягу, ободрав ладони до крови. Вскочив на ноги, я бросился по узкой тропке, идущей вдоль полотна. Назад, туда, где могла быть Дарси. Бежал, не разбирая дороги, ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду, разрывая в клочья. Безумное отчаянье охватило меня, ноги начали подкашиваться, пару раз я спланировал вниз носом. Но мгновенно вскочив, вновь понесся вперед. Мимо пролетали поезда, оглушая меня гудками. Перед глазами вспыхивали мерцающие голубым светом глаза Дарси, я пытался догнать видение, ускользающее от меня в ночной тьме.
2.
Передо мной выросла платформа. Я влетел на нее. И остановился, как вкопанный. Никого. Я не выдержал и затрясся нервным, дурацким смехом. Все выглядело невероятно комично и глупо. Эта мерзкая гадина под вуалью обманула меня. Я выскочил из поезда, решив, что Дарси действительно вышла на станции. А теперь она одна, без документов, денег! И главное, без меня! Я огляделся по сторонам. Забытый богом полустанок. Вряд ли здесь когда-нибудь останавливались поезда. Пара столбов по краям платформы с фонарями, дающими призрачный, тусклый свет. Под навесом возвышалось темное, каменное сооружение с окнами, заколоченными досками. Я подошел ближе. Над входом при свете маленькой лампочки под жестяным абажуром я разглядел остатки названия: "Белое эхо". Буквы отвалились, зеленой краской из пульверизатора кто-то нанес другую надпись: "Нилбог". Я прошелся медленно по платформе, пытаясь отыскать место, чтобы отдохнуть. Только сейчас я ощутил, как зверски устал. Мимо пролетел поезд, с ярко освещенными окнами. Там кипела жизнь. Люди занимались своими делами. Счастливые. Я дотащился до середины платформы, где с трудом разглядел маленькую скамейку под навесом. Сделал шаг, как вдруг тень в глубине скамейки выпрямилась и бросилась ко мне с криком:
- Олег!
Я попал в объятья Дарси. Она ринулась обнимать меня с таким отчаяньем, будто я вернулся с фронта. Живой.
- Боже, ты весь в крови, - прошептала она.
Я не замечал, как ободрал руки, лицо. Дарси достала платок, стала вытирать мне лицо. Я отнял ее руки и задал вопрос, который должен был задать. Я не хотел ругать малышку, упрекать ее. Просто хотел понять.
- Дарси, зачем ты здесь сошла?
Она вдруг мелко задрожала, сжалась в комок, будто я ударил ее. При свете показавшейся из-за облаков луны я увидел дорожки слез на ее щеках. Черт, надо же быть таким болваном! Я прижал ее к себе и начал гладить по спине, целовать. Мы сели на скамейку, я снял свой разодранный пиджак, надел ей на плечи. Она выбежала из поезда в одном домашнем платье, в котором легла спать.
- Эта женщина. В черном платье с кружевами. Она сказала, что ты вышел на станции, и ждешь меня, - услышал я запинающийся голос Дарси.
Я совершенно не удивился. Эта мерзкая тетка недаром перлась за нами с самого вокзала. Зачем ей это понадобилось? Ограбить нас? Ну да, в купе остался мой ноутбук, вещи. Но зачем разыгрывать глупейшее представление, чтобы высадить на заброшенном полустанке? Не проще было подсыпать клофелин в чай?
- Почему ты ей поверила? - спросил я.
- Не знаю. Будто в полусне все делала. Знакомый голос произнес: "Дарси, ваш муж ждет на платформе. Быстро собирайтесь". Я вышла как лунатик, спустилась по ступенькам.
- И кто же тебе дверь открыл? - задумчиво проронил я, вспоминая, с каким трудом мне удалось заставить проводницу открыть дверь. Мне это еще аукнется. Еще чего доброго окажусь в тюрьме, когда вернусь. За терроризм. Плевать.
- Не знаю, Олежек. Все так загадочно. Когда поезд остановился, я вышла из купе и пошла к тамбуру. Будто меня загипнотизировали. Я не видела проводницу, просто дверь была открыта. Когда я сделала шаг на платформу, в первую секунду увидела тебя. Ты стоял ко мне спиной, обернулся и помахал рукой. Но потом все исчезло.
- Ладно, черт с ним, - резюмировал я. - Перекантуемся ночь, а утром постараемся догнать поезд.
Я ощупал пиджак, надетый на Дарси. Бумажник, револьвер. Все цело. Вытащил из кармана мобильник. Никакой сети. Ничего. Ладно, черт с ним. Утром решим, что делать. Мы устроились на скамейке, рядом друг с другом. Я пытался мучительно вспомнить карту. "Белое эхо", "Белое эхо". Вертелось название в голове. С географией и топонимикой у меня всегда были проблемы. Еще со школы. Хотя все равно я получал одни пятерки. Изредка четыре. Учительнице географии очень нравилось вызывать меня к доске, слушать, как я вещаю про отливы и приливы, реки и моря. Даже, если я нес потрясающую чушь, она ставила мне пятерку. Когда вырос, всегда надеялся, в любой точке мира, смогу по GPS-приемнику узнать, где нахожусь. И вот настал момент, когда я абсолютно не понимаю, где я. Тайна, покрытая мраком.
Я проснулся от холода. Открыл глаза и увидел перед собой разлитое в воздухе молоко. Туман скрывал все на расстоянии пары метров. Я сел на скамейке, ощутив, как болит разбитое тело, руки, ноги. Дарси спала, укрытая моим пиджаком. Так сладко, будто дома, в уютной маленькой спальне. Я подошел к краю платформы, шпалы заросли травой, рельсы проржавели. Будто здесь вообще не проходили поезда. Никогда. К платформе почти вплотную подходил сосновый бор. Стройные, высокие деревья рвались в небо, туман постепенно рассеивался, солнечные лучи, пробиваясь сквозь хвою, рассыпали веселых зайчиков. Справа платформы я заметил проселочную дорогу. Довольно широкая тропа, разделенная на две колеи, заросла посредине травой. Изгибаясь змейкой, она уходила куда-то вдаль, прячась в зелени. Мне даже показалось, что недавно кто-то здесь проехал на машине. Следы шин были достаточно свежие. Я вернулся к Дарси. Она уже проснулась и с удовольствием потягивалась.
- С добрым утром, малыш, - сказал я. - Как спалось?
Она радостно улыбнулась, как делают дети, не знающие забот и страхов.
- С добром утром, Олежек, - воскликнула она, и звонко рассмеялась серебристым смехом.
Я сел рядом, прижал к себе и бодро предложил:
- Ну что, погуляем?
Она удивленно посмотрела на меня.
- Здесь рядом дорога есть, - объяснил я. - По ней кто-то совсем недавно проехал. Может быть, выйдем куда-нибудь к цивилизации. Догоним поезд.
Я понимал, что говорю глупости. Мой отпуск пропал. Догнать поезд мы не сможем. Мы сошли с платформы, и пошли по дороге. Кричала странная птица, ей ответил громкий, звонкий перестук дятла. Я вдыхал воздух полной грудью. Обожаю запах смолы, хвои, свежей травы. Мне показалось, что мы одни на всем белом свете. Как Адам и Ева, бредем неведомо куда по лесной тропке, ведущей в никуда. Торжественно, будто трубы органа рвались в небо стройные ряды сосен, пронизанные солнечным светом. Тревоги и заботы ушли на задний план. Мне полегчало на душе. Дорогу преградила мелкая речушка в каменистых берегах, через нее был перекинут деревянный мостик с резными перилами. Это обрадовало меня. Значит, неподалеку все-таки есть люди. Сосны сменились на смешанный, более густой лес. По краям дорога заросла низким кустарником. Краем глаза я вдруг заметил какое-то движение. Я ничего не успел разглядеть, лишь ощутил, как по лесу промчался кто-то большой и тяжелый. Дарси испуганно прижалась ко мне.
- Ты чего, котенок? - спросил я, улыбнувшись.
- Ты не слышал? Кто-то пробежал по лесу?
- Ну, пробежал и что?
- А вдруг это дикий зверь бросится на нас? - чуть запинаясь, спросила Дарси.
Я обнял ее и объяснил:
- Любой дикий зверь человека боится. И всегда дорогу уступит. Ну, если только мы ему не помешаем. Чем-то. Не волнуйся. Ни медведь, ни волк.
- Откуда ты знаешь? - удивилась Дарси, немного успокоившись.
- Дед рассказывал.
Я сам не очень в это верил. Но хотел подбодрить крошку. Спустя четверть часа лес начал редеть. Перед нами в холмистой долине раскинулась небольшая деревушка из каменных домиков с остроконечными крышами, выкрашенных одинаковой болотной краской.
- Ну, вот видишь, вышли к людям, наконец, - сказал я.
Тропа, пересеклась с булыжной мостовой, огибавшей деревеньку по периметру. Мы подошли к одному из домиков. Во дворе копалась женщина в платье серого, блеклого цвета с надетым сверху коричневым жилетом, что смотрелось совершенно по-идиотски.
- Не подскажите, как добраться до райцентра? - спросил я.
Женщина обернулась, я с отвращением увидел сморщенное лицо серо-зеленого цвета, тонкий, длинный нос, торчащий посредине. Поджав тонкие, будто прорезь для монет, губы, она равнодушно рассматривала нас. Ее глаза перебегали с меня на Дарси, потом она отвернулась и вновь углубилась в свою работу.
- Не знаю, - буркнула она нам в спины, когда мы отошли от забора. - Здесь до райцентра пара тыщ верст. А то и больше.
Мы прошлись по главной улице деревеньки, куда выходили одинаково выкрашенные в болотный цвет заборчики, за которыми виднелись похожие друг на друга, как близнецы-братья, дома. Не сказал бы, что здесь кипела жизнь. Впрочем, по России масса вымирающих городов и деревень, населенных лишь старухами. Я заметил нечто похожее на бар или кафе. И ощутил, как проголодался.
- Перекусим? - предложил я.
Дарси слабо кивнула. Она плохо выглядела, прогулка по лесу почему-то лишила ее сил. Я обнял ее и, заботливо поддерживая, повел к входу в точку общепита. Скрипнула дверь. Внутри пахло старым деревом, пылью. Сквозь узкие, давно немытые окошки пробивался тусклый свет. После яркого, солнечного утра я ослеп и не сразу разглядел за стойкой хозяина в просторной рубахе, старомодном, коричневом жилете и ярко-красном остроконечном колпаке. Это выглядело комично. Посадив Дарси на одно из мест, поближе к окну, я подошел к стойке.
- Мы от поезда отстали, - сказал я. - Не подскажите, как добраться до райцентра?
Хозяин поднял на меня сморщенное, маленькое личико с торчащим, длинным носом, оглядел без всякого интереса, и ничего не ответив, углубился в исследование стакана, который тщательно вытирал. Я вытащил пару сотен из кармана и выложил на стойку.
- Что у вас можно поесть? - настойчиво спросил я.
Поганец за стойкой, не удостоив меня ответом, поставил аккуратно чистый стакан на полочку, достал другой и начал шлифовать его. Это начало действовать мне на нервы.
- Чем расплачиваться будете? - проскрипел он в ту самую секунду, когда я собирался вытащить из кармана револьвер и пристрелить его.
- Деньгами, - ответил я насмешливо.
- Я понимаю, - скривился он, бросив презрительный взгляд на купюры, выложенные мною. - Эти мы не принимаем.
Я опешил. В занюханной деревеньке, затерявшейся на просторах бывшей российской империи, не принимают российские деньги? Зажрались, что называется.
- Доллары есть. Евро. Банковская карточка. Что желаете? - саркастически предложил я.
- Мы принимаем только это, - сообщил он мрачно, и выложил на прилавок пару маленьких, желтых кругляков.
Монеты, грубо отчеканенные, напоминали золотые. На реверсе был изображен рыцарский щит с симметрично расположенными башенками. На аверсе - мужской профиль с большим, греческим носом и выпирающим подбородком. Жители явно заигрались в фэнтези.
- А где их взять? - задал я вполне уместный вопрос. - Обмен где-то есть у вас?
Хозяин презрительно ухмыльнулся, вытащил из моих рук монеты и бросил в стол. Я отчетливо представил, мы не выберемся отсюда никогда и прямо здесь, среди толпы равнодушных людей, сдохнем от голода.
- Это ваша жена? - вдруг услышал я голос хозяина.
Он смотрел поверх моего плеча туда, где сидела Дарси. На его лице обозначилась явная заинтересованность. Дарси, безусловно, очень красивая женщина, но в лице старика проглядывало не похоть или восхищение, а что-то другое, странное и пугающее. Автоматически я пощупал в кармане пиджака револьвер, усмехнувшись своим мыслям. Ну, убью я парочку этих сушеных грибов, а дальше что?
- Да, - коротко ответил я.
Сморчок, растянув до ушей губы в фальшивой улыбке, уже более доброжелательной спросил:
- Что будете?
- Кофе или чай и какую-нибудь еду. Мы очень проголодались, - объяснил я.
Хозяин несколько раз ударил по звонку на стойке. За его спиной возникла, как приведение, тощая баба в выцветшем полотняном платье и жилете на шнуровке.
- Магда, принеси бутерброды с сыром, яичницу и чай нашим гостям, - проронил он, кивая на меня и Дарси.
Недобро сверкнув глазами, швабра исчезла. Я устало отошел от стойки и сел к Дарси. Делиться с ней опасениями насчет состояния психического здоровья жителей я совсем не жаждал. Через десять минут на столе появились бутерброды и чай. И маленькая, чугунная сковородка, на которой аппетитно шипела только что приготовленная яичница. Дарси взяла бутерброд, откусив кусочек, начала вяло жевать. Я решил, что бутерброды несвежие. Я схватил другой, но откусив, понял, что они вполне съедобны.
- Малыш, что с тобой? Ты сама не своя. Не нравится еда? - спросил я.
Выражение лица Дарси меня напугало. Может быть, она простудилась ночью? Этого еще не хватало.
- Нравится, - ответила она тихо, ее лицо вдруг приобрело оттенок нежно-оливкового цвета. - Прости, Олежек, я выйду на минутку, - произнесла она и быстро выбежала наружу.
- Ваша жена беременна? - услышал я чей-то голос.
Обернувшись, я увидел парня с лохматыми, светлыми волосами, напоминающими солому, и круглым, добродушным лицом в веснушках. Он также был комично одет, в просторную рубаху и коричневый жилет, но выглядел гораздо симпатичнее.
- Нет, - ответил я холодно, ощущая, что дурацкий вопрос начинает сводить меня с ума.
Молодой человек недоверчиво оглядел меня и бесцеремонно поинтересовался:
- А вы откуда?
- От поезда отстали, - ответил я коротко. - Не знаете, как до райцентра добраться? - решил я попытать счастья с более расположенным к беседе человеком.
- Нет. Не знаю, - равнодушно бросил он. - Здесь несколько тысяч километров до города. А транспорта у нас нет.
- А если вам что-то нужно? Еда или вещи какие-то, как же вы получаете все? - раздраженно буркнул я.
- А это, наш Хозяин обеспечивает. У него машина есть. И не одна, - добавил он хитро. - Можете к нему обратиться, - предложил мой собеседник. - Он живет в доме на острове. Пойдете по улице вниз.
Это уже лучше. По крайней мере, председатель этого идиотского колхоза имеет транспорт. Дарси вернулась, ее щеки немного порозовели. Я успокоился. Оставив пару сотен на столе, мы вышли наружу. Солнце уже сильно припекало, я представил с жалостью, как трудно Дарси будет идти так далеко, когда она явно больна. Обстановка действовала на меня угнетающе. Казалось, мы попали в какой-то другой, параллельный, враждебный мир, который пытается своим равнодушием уничтожить нас. Мы поплелись по улице, вдоль низких заборчиков, за которыми виднелись аккуратно выстриженные газоны. Это место совсем не походило на российскую деревню. Скорее на провинциальный, американский городок. Я не слышал мычанья коров или кудахтаться кур. Посредине дороги не лежали толстые свиньи. Чем занимаются люди этой деревни, я совершенно не мог понять. Мы прошли полкилометра, остановились передохнуть. За спиной я вдруг услышал фырканье мотора, оглянулся. И в изумлении увидел массивный, сигарообразный автомобиль с подвешенной сбоку запаской, фарами-фонарями на высокой, плоской решетке радиатора, вертикальным лобовым стеклом, установленным прямо на капот. Машина производила впечатление транспортного средства начала века, когда легковые автомобили внешне напоминали открытые конные экипажи, недалеко уйдя от них по ходовым качествам. Водитель в кожаной куртке, защитных очках и перчатках, смерив нас взглядом, спросил:
- Это вы от поезда отстали?
- Да, - ответил я коротко, осматривая уникальную тачку, которую никогда не видел раньше живьем. Только на фотографиях.
- Садитесь. Подвезу до особняка Хозяина.
Я недоверчиво взглянул на него. Почему к нам такое внимание? Вначале нас игнорировали, теперь прислали личный автомобиль. Что-то здесь не так. Я взглянул на бледное лицо Дарси и решил, что отказываться глупо. Если нас собираются убить, то лучше бы, если это сделали побыстрее. И без мучений. Водитель распахнул дверь, элегантно отделанную кожей с окантовкой из полированного красного дерева. Я помог Дарси забраться на заднее сиденье, обтянутое белоснежной кожей, плюхнулся рядом. Мотор зафырчал, тачка мягко покатилась по булыжной мостовой. Шофер угрюмо молчал, будто не хотел ни на миг отвлекаться от дороги. Хотя, кроме этой древней колымаги на улице никого не было видно. Ни людей, ни животных, ни любых других транспортных средств. Деревенька будто вымерла. По дороге я обдумывал, как может выглядеть Хозяин этого странного царства. Высокий, тощий, как кощей бессмертный, который над златом чахнет? Здоровенный бугай? Горбатый карлик?
Посредине озера на островке возвышался двухэтажный каменный особняк с высокой, квадратной трубой. Мы проехали по ажурному, деревянному мосту, который соединялся с островом, и въехали в аллею, по краям которой раскинулся парк, больше напоминающий буйные лесные заросли. Прямо перед домом из круглой, позеленевшей чаши бил высокий фонтан. Неплохо живут у нас в глубинке. Подумал я. Шофер остановил машину у крыльца, и как только мы вылезли, тут же уехал. Здание, очерченное резкими, прямыми линиями, из серого камня, увенчанное высокой остроконечной крышей, производило довольно мрачное впечатление. Эркер в виде конусообразной башенки, с арочным входом. Густая зелень пышным, толстым ковром покрывала стены дома. На входной двери висела массивная, бронзовая ручка в виде гривы льва. Я постучал. Через пару минут на пороге появилась высокая, худая дама с длинным, надменным лицом, в платье до пола, и старомодном чепце. Она смерила меня ледяным взором и гнусаво спросила:
- Что вам угодно, сударь?
- Мы отстали от поезда. Не могли бы вы помочь нам добраться до райцентра. Одолжить машину, - быстро проговорил я.
- Нет, - холодно отрезала особа в чепце и захлопнула перед моим носом дверь.
У меня возникло горячее желание шарахнуть по двери со всей силы ногой, чтобы выбить ее к чертовой матери. Я взглянул на изнуренное лицо Дарси, и вздохнул. Я не знал, что делать. Впервые в жизни! Этот мир решил сжить нас со свету! Но зачем так долго мучить для этого? Я отошел к Дарси, прижал ее к себе, и поцеловал в лоб. Был бы я один, просто застрелился бы на пороге этого роскошного особняка. Или, по крайней мере, разбил бы парочку окон.
- Пойдем, милая, обратно, - произнес я, наконец.
На глазах Дарси показались слезы. И мне тоже до жути захотелось разрыдаться от беспомощного отчаянья. За моей спиной вдруг послышался скрип открываемой двери и гнусавый женский голос произнес:
- Входите.
3.
К нам вышел немолодой мужчина среднего роста, одетый, будто для светского раута - в безупречно сидевшем на нем темно-сером костюме-тройке. Его лицо выглядело, как обычная человеческая физиономия, а не уродливая рожа. Это меня порадовало.
- Извините нас, - произнес он глухим, тусклым голосом. - Мы отвыкли от цивилизованных приемов. - Софья Леопольдовна, предоставьте нашим гостям комнату, - приказал он высокой даме, которая не хотела пускать нас в дом. - Приветствую вас. Федор Николаевич Мамонтов-Дальский, - представился он, удостоив нас легким поклоном головы.
Я пожал ему руку, удивившись, как ему удается произносить слова, практически не размыкая губ. Но решил, это особый шик новых русских аристократов. Я смог подробно разглядеть его, и понял, что идеально прямой, греческий нос на золотой монете, которую мне показали в баре, принадлежит хозяину этого дома. Несмотря на возраст, оставивший явный след на его лице, он действительно выглядел аристократом - ясные, умные глаза, волевой рот, выступающий подбородок с ямочкой. Особенно сильное впечатление производила его царственная осанка - горделиво развернутые плечи, безупречно прямая спина.
- Олег Янович Верстовский и моя жена Дарси, - произнес я, ощущая какой-то странный дискомфорт от изучающего взгляда собеседника. Он напоминал взгляд сморчка из бара. Я никак не мог понять, что он выражает. - Мы отстали от поезда. Не могли бы вы...
- Вначале, господин Верстовский, я хотел бы предложить вам и вашей жене отдохнуть в моем доме, - невежливо перебил он меня. - Потом будем говорить о делах. Проходите в гостиную, пока слуги подготовят для вас комнату.
Внутри дом производил потрясающее впечатление. Хозяин явно был не беден. Мягко говоря. Только уникальный лепной декор на потолке стоил больше, чем я зарабатываю за год, пописывая статейки для Крокодила. Из прихожей через арочный проем, который поддерживали колонны из гладкого зеленоватого камня, виднелся холл. Он разделял столовую и гостиную - просторный зал с паркетом, который великолепно смотрелся бы во дворце, лепниной на стенах и потолке, помпезной хрустальной люстрой. Вокруг журнального столика с отполированной до зеркального блеска столешницей располагался огромный диван и кресла, обшитые полосатым серо-зеленым шелком. Всю красоту портили уродливые каменные изваяния в углах, и странные картины в роскошных, позолоченных рамах, изображающие нечто совершенно безвкусное. Я решил, что хозяин - поклонник абстракционизма, или дальтоник. Все окна наглухо закрывали портьеры - сложные сооружения из тяжелой атласной ткани, уложенные волнами. Освещение давали только шикарные люстры, торшеры и бра на стенах. Мы с Дарси присели на диванчик. Хозяин возник в проеме, как в роскошной раме, и произнес сакраментальное:
- Располагайтесь и чувствуйте себя, как дома!
И удалился царственной походкой. Ненавижу эти пустые, ничего не значащие слова. "Как дома". Посредине всего этого великолепия я разденусь до трусов и буду ходить с банкой пива в руках? Интересно, как на это посмотрит хозяин? Терпеть не могу фраз, которые люди произносят совершенно не задумываясь об их истинном предназначении. Вот к примеру термин, который любят использовать мои коллеги-журналисты: "в местах не столь отдаленных", понимая под этим, что человек сидит в тюрьме. Эта фраза - эфмеизм, который означал в реальности: "господин граф изволили отбыть в сортир". Когда я слышу это с высокой трибуны, куда забираются (и порой совершенно напрасно) люди моей профессии, я умираю со смеху, когда на всю страну о неком известном гражданине сообщают, что он сидит в отхожем месте. Или прилагательное "нелицеприятный". Наш брат-журналист думает, что учиться грамоте совершенно не обязательно, как слышу, так и пишу. И считают, раз нелицеприятно так похоже на неприятно, это одно и то же. На самом деле, "нелицеприятный" означает нейтральный, беспристрастный.
В Дарси взыграл инстинкт художницы, она решила осмотреть коллекцию хозяина. Я испугался, ее лицо опять приобрело оттенок свежей, весенней травки. Оказавшись рядом, я вздохнул с облегчением. Крошка чувствовала себя отлично, этот поганый отсвет дал колорит, в котором были написаны все картины со сценами жизни странных зеленых существ, с морщинистыми лицами, большими носами и вытянутыми, узкими глазами, похожими на кошачьи. Я ощутил себя круглым болваном! Вот, что значит уехать в отпуск и отключить мозги! Уроды на картинках были гоблинами. А Нилбог - это "гоблин". Только наоборот. Фантазия жителей, так назвавших свою деревушку, меня умилила. Я еще раз посетовал, что у меня нет ни ноутбука, ни Интернета. Безумно хотелось узнать побольше об этих существах.
- Какая гадость, Олег, - произнесла Дарси с отвращением, усаживаясь на диванчик. - Ни вкуса, ни чувства меры. Зачем изображать подобных омерзительных существ?
- Это точно, - согласился я. - Но там были и симпатичные.
- Нет, Олежек, они еще хуже. Присмотрись. Фея с лапами лягушки. Или с длинным хвостом змеи. А эти мерзкие идолы? В таких изумительно выполненных интерьерах поместить тошнотворные, безвкусно сделанные вещи, - с досадой произнесла Дарси.
- У каждого свои недостатки, - устало ответил я своей любимой фразой.
К нам присоединился новый персонаж - тощая старушенция в темном платье и накидке. Я удивился, как она еще умудряется переставлять ноги.
- Комната готова, - сказала она вполне уверенным и твердым голосом, несмотря на морщинистое лицо и сгорбленную спину. - Прошу вас, господа.
Мы последовали за ней по эллипсоидной с ажурными, чугунными перилами лестнице, которая будто торнадо ввинчивалась в потолок. Стены коридора второго этажа были обтянуты шелком болотного цвета с геральдическим рисунком - рыцарским щитом и башенками. Я вошел в комнату, отведенную нам, и обалдел. Судя по растерянному лицу Дарси она испытала похожие чувства. Просторная комната, на декоративном паркете красовалась огромная кровать со спинкой резного дерева. Не просто резьба по дереву, а нечто совершенно невообразимое - сверху тетивы лука присобачили плоскую раковину моллюска, а квадратные столбики венчали чаши Грааля! Под стать кровати была тумбочка красного дерева с изящными бронзовыми ручками. У окна - высокий комод. Напротив - гардероб до потолка. Старушка божий одуванчик быстро проскользнула к окну, открыла ящики и узловатыми, как засохшие сучки, пальцами начала довольно ловко перебирать содержимое, объясняя, что где лежит. Когда она, наконец, покинула нас (в прямом смысле) я сам открыл ящики и присвистнул от изумления. Такого пиршества я еще не видел - несколько атласных пижам разного цвета, пеньюары, халаты, ночные рубашки для Дарси. Я подумал, когда вернемся, обязательно куплю нам такие же. Я собрался примерить пижаму кремового цвета, чтобы проверить, стану ли я похож на настоящего аристократа, но Дарси с мягким укором остановила меня:
- Милый, прими душ вначале.
На самом интересном месте моя женушка указывает на мой главный недостаток. Я бросил пижаму и уселся на кровати, демонстративно сложив руки на груди. Не то, что я не люблю мыться. Просто тратить время на эти глупости мне всегда жаль. Заниматься любовью в ванне я тоже не люблю. Экстремальный секс не для меня. Поэтому я терпеливо ждал, когда Дарси выйдет и я смогу принять ванну. Дарси выглянула из двери и, бросив игривый взгляд, проговорила:
- Зайчик, там для тебя место тоже есть.
Я отрицательно покачал головой. Тогда она объяснила уже серьезно:
- Там две ванны. Не трать время.
Я поплелся мыться. И испытал настоящий шок, увидев отделанную мрамором и ониксом комнату, две ванны, душевую. Все это разделялось полупрозрачными стеклянными перегородками. Умеют жить люди! Шик. Горбатишься, горбатишься, а имеешь - ноль без палочки. Если бы не наследство Дарси, я бы продолжал жить в маленькой занюханной "хрущобе", которая досталась мне от бабушки. Над ванной из мрамора находилось мозаичное панно. Если бы оно изображало обнаженных прелестниц. Фигушки. Там опять торчали мерзкие рожи троллей. Я не помню разницы между троллями и гоблинами, по-моему, один черт. Хозяин явно питал к ним нежные чувства. Над ванной возвышалось два, стилизованных под старину, золотых крана - отдельно для холодной воды, отдельно - для горячей. Именно золотых, а не позолоченных. В этом я хорошо разбираюсь. Почему при таком богатстве хозяин не захотел установить примитивный смеситель? Корчит из себя британского аристократа. Подумал я и сразу поймал себя на стыдливой мысли, что дико завидую. Я бы многое отдал, чтобы иметь подобный домик.
Когда я вернулся в спальню, Дарси, облаченная в воздушный пеньюар небесно-голубого цвета (под цвет ее чудесных глаз!) ждала меня. Я натянул на себя атласную пижаму и взглянул в огромное зеркало в старинной раме, висевшее над камином. Парового отопления в доме тоже не оказалось. Дарси подошла ко мне, прижалась сзади и прошептала:
- Мы так хорошо смотримся вместе. Правда?
Я понял, чего она хочет. Взял ее на руки и отнес на кровать. После стольких волнений и переживаний мы, наконец, остались наедине в прекрасном доме, где нам никто не помешает насладиться друг другом. Жена - прочитанная книга? Ничего подобного! Так говорят те, кто читает второпях, игнорируя самые важные детали.
Мы лежали рядом, отдыхая от любовной борьбы. Дарси вдруг взяла мою руку и положила на свой животик.
- Чувствуешь? - спросила она с загадочной улыбкой.
Я сел на кровати, ощущая подступившее к горлу раздражение. Все вокруг твердили об этом, а я, как слепой дурак, игнорировал.
- Дарси, почему ты мне раньше не сказала об этом? - спросил я сухо.
Она промолчала, повернулась к стене. Обиделась.
- Я хотела сделать тебе сюрприз. Думала, приедем на место и я тебе скажу, - пояснила она глухо. - Вижу, ты совсем не рад.
Я наклонился на ней, нежно поцеловал, прижал к себе, пытаясь извиниться.
- Малыш, дело не в этом. Я очень рад. Но пойми, если бы ты сказала раньше, мы бы не поехали. Не очутились в этом странном месте.
- Что ты имеешь в виду? - удивилась она. - Причем тут это место? Чем тебе здесь плохо?
Да. Попал так попал. Вокруг кошмарные личности, которым почему-то позарез нужна моя беременная жена, а я даже не знаю, как ей об этом сказать.
- Ты себя плохо чувствуешь, - я попытался увести разговор в сторону. - Здесь трудно найти медицинскую помощь.
Дарси улыбнулась.
- Зайчик, ты такой наивный. Я же не собираюсь прямо здесь рожать, - сказала она. - Ну, немного тошнит по утрам. Это обычное дело. В этом нет ничего страшного. Не беспокойся.
Разглядывая живописное панно на потолке, она спросила:
- Кого ты хочешь - мальчика или девочку?
- Мальчика, - быстро ответил я.
- Почему?
- Вертолет хочу радиоуправляемый, - ответил я фразой из моего любимого анекдота.
Дарси изумленно взглянула на меня, не понимая моего тупого юмора. Я объяснил:
- Шутка. С мальчиком будем всякие модели запускать, вертолеты, самолеты. И железную дорогу!
Дарси звонко рассмеялась, будто разом зазвенело тысячи маленьких колокольчиков.
- Вернемся, я тебе подарю большую железную дорогу. С домиками, мостиками. Будешь в нее играть. Раз не наигрался в детстве. Ах ты мой маленький, - начала обидно сюсюкать Дарси.
- У меня в детстве не было железной дороги, - проворчал я. - Я очень хотел иметь.
В дверь постучали, мы услышали голос надменной дамы:
- Господа, просим вас спуститься к обеду.
Я надеялся, что хозяин присоединиться к нам. Но в элегантной столовой мы обедали только вместе с Дарси. Хотя еды хватило бы на роту солдат. Впрочем, нет. Солдат так никто бы не стал кормить. Салат с беконом, сыром, и кедровыми орехами, авокадо с креветками, консоме с цыпленком, шашлык из баранины, фаршированные кальмары, запеканка из лосося с грибами, фруктовый салат из груш, апельсинов и клубники. Будто нас откармливают людоеды для своего пиршества. Промелькнула у меня мысль, которую я тут же отогнал. Все это подавалось молчаливыми слугами на великолепном, тонком фарфоре, который я страшно боялся разбить. Дарси уже пришла в себя и уминала все также быстро, как и я. Я никогда так вкусно не ел.
После обеда нас пригласили вновь в гостиную, где было сильно натоплено, в камине весело трещали дрова. Хозяин показал на кресло напротив, и подвинул ко мне деревянный ящичек с сигарами. Я знаю, он называется хьюмидор, в нем поддерживается особая температура, влажность, для хранения элитных сигар.
- Курите? - спросил он.
- Только сигареты, - осторожно сказал я.
Он усмехнулся и предложил:
- Хотите, научу вас курить сигары? Это великолепно успокаивает. И не так сложно, как кажется.
Он взял блестящую штуковину, напоминающую небольшие, изящные ножницы, отрезал кончик сигары, тщательно прикурил от длинной спички. Удовлетворенно откинувшись на спинку глубокого кресла, выпустил ароматный дым. Черт возьми, зачем он меня соблазняет? И чего хочет всем этим добиться?
- Хорошо, не будем об этом, - проронил он спокойно, видимо, увидев растерянность на моем лице. - Просто выпьем, - добавил он, разливая по двум пузатым бокалам ароматную янтарно-коричневую жидкость. - Можно я буду звать вас Олег? Вы кажется значительно моложе меня? Хорошо. Кто вы по профессии?
- Журналист, - коротко ответил я, взяв в руки бокал, и старательно грея в ладонях.
- Прекрасно, - его тусклый голос зазвучал более живо. - Вы видели в моем доме изображение гоблинов? - спросил он.
- Да, конечно. Картины, статуи, - ответил я, высказывать свое мнение о плохом вкусе хозяина я не собирался. Это выглядело бы бестактно, особенно после того, как нам с Дарси оказали такое радушное гостеприимство.
- Я пишу книгу об этих удивительных существах, - объяснил он. - Я дам вам прочитать рукопись. Мне бы очень хотелось узнать ваше мнение. Если это вас не затруднит. Льщу себя надеждой получить пару профессиональных советов. Чрезвычайно любопытная тема. Возможно, она вас тоже увлечет.
Да, только мне и не хватало изучать гоблинов. Во время своего отдыха. Я постарался сделать вид, что заинтересовался предложением.
- С удовольствием прочту, - сказал я.
- Вы могли бы написать рецензию? - поинтересовался он.
Я тут же сочинил отговорку:
- Я привык работать на ноутбуке. Писать совсем разучился.
- Это не проблема, - легко сказал он. - Скажите, какой ноутбук вам нужен и завтра вам его предоставят. Если у вас есть еще пожелания - не стесняйтесь.
Этот любитель гоблинов чрезвычайно сильно в нас заинтересован. Это подозрительно. Но пока надо пользоваться моментом.
- Мне бы хотелось иметь фотоаппарат. Какой-нибудь. Любой, - обалдев от собственной наглости, проронил я.
- Какой именно фирмы. Canon, Nikon? Я вам рекомендую Hasselblad - прекрасные характеристики. В окрестностях много красивых мест. Река, водопад, озеро. И великолепный сосновый бор.
Я понятия не имел, что такое Hasselblad и сильно пожалел, что со мной нет Толясика. Наверняка, он бы поведал мне, невежде, что это за хитрая штука.
- Федор Николаевич, мы не хотели бы вас так сильно обременять, - проронил я с намёком. - Мы очень благодарны вас за гостеприимство...
- Ну что вы, Олег. Вы же не пленники. Гости, - понимая, куда я клоню, сказал он с мягким укором. - В любой момент, вы можете взять одну из моих машин и отправиться в город. В трех часах езды отсюда. Кстати, вам понравилась машина, на которой вас привезли сюда? - поинтересовался он.
- Да, очень стильная. Начала прошлого века. Я люблю старые машины.
- Отлично. У меня коллекция старинных автомобилей. Вы ехали сюда на "Каддилаке" 1932-го года. У меня есть "Шевроле", "Форд Буревестник", "Плимут Бельведер", "Мерседес 300SL". Тридцатые-пятидесятые годы прошлого века. Все на ходу. Вы можете брать любую из них, чтобы покататься по окрестностям. Кроме того, в доме есть неплохая библиотека, кинозал. Все к вашим услугам. Я очень скучаю здесь. В одиночестве. Мне было очень приятно познакомиться с вами и вашей очаровательной супругой.
Последнюю фразу он произнес с такой странной интонацией, что я забеспокоился. Выражение его глаз почти не изменилось, но в них промелькнуло нечто пугающее.
- Федор Николаевич, я хотел попросить. Для моей жены принадлежности для рисования. Она - художница, - вырвалось у меня, и совершенно напрасно.
- Правда? Это замечательно. Дарси, вы не могли бы сделать иллюстрации для моей книги? Конечно, ваша работа будет хорошо оплачиваться.
- Я рисую пейзажи. В реалистичной манере. Мне будет трудно отображать несуществующих персонажей... - запинаясь, тихо пролепетала Дарси, хотя я знал, это ложь. Люпана она смогла нарисовать великолепно.
- Гоблины существуют, - губы Хозяина тронула легкая полуулыбка. - Впоследствии я расскажу об этом подробнее.
На лице Дарси отразился неописуемый и совершенно бестактный ужас. Не знаю, что напугало ее больше - факт наличия в реальности мерзких уродцев или проявление безумия милейшим Хозяином.
4.
Я вошел в библиотеку, стараясь не поражаться великолепию обстановки. В огромном зале с высокими потолками располагались стеллажи красного дерева, толстые книги с золотым тиснением. Сверху нависала балюстрада с идущими по краю изящно выточенными фигурными балясинами. К ней примыкала винтовая лестница с отполированными до блеска перилами. Честно говоря, я растерялся. Несмотря на то, что все полки были подписаны, я не смог сразу понять, что же мне нужно. И зачем вообще я сюда пришел.
- Не знаете, что выбрать? - услышал я голос Хозяина.
- Такой громадный выбор. Я в шоке, Федор Николаевич, - проговорил я.
- Возьмите вот это, - предложил он, подходя ко мне.
Я взял из его рук массивный фолиант, раскрыл на первой попавшейся странице и увидел рисунки, много рисунков отвратительных существ. Не поднимая головы, я пробормотал:
- Потрясающе. Автор прекрасно знает предмет.
- Еще бы. Эту книгу написал я, - произнес он каким-то странным, каркающим голосом.
Я медленно поднял глаза и замер. Передо мной стоял уродливый гоблин. Я совершенно отчетливо увидел морщинистое, серо-зеленое лицо, остроконечные уши, на которых росли пучки седой шерсти, вытянутые "кошачьи" глаза, острые, белые клыки, выглядывающие в углах тонкого рта, похожего на прорезь для монет. И длинные, тощие руки, висящие почти до земли. Куда делась его аристократичная осанка? Он стоял, сгорбившись, будто из него вытащили позвоночник.
- Олег, вы даже не догадываетесь, сколько среди нас гоблинов. Вы ведь тоже - гоблин. Только не снаружи, а внутри. Каждый раз, когда мы делаем зло, мы постепенно превращаемся в это мерзкое, отвратительное существо, презираемое всеми. Вот вы, Олег, не уступили место старушке. Помните?
- Да, - пробормотал я. - Откуда вы знаете об этом?
- Я многое знаю о вас. К примеру, я знаю, вы женились на Дарси из-за денег. Вы не любите ее, лишь хотели получить наследство, которое досталось ей от отца.
- Это ложь! - воскликнул я совершенно искренне. - Я люблю Дарси и буду защищать ее от таких, как вы! Всегда!
- Какая горячность, - изрёк Хозяин. - Может быть, крошку уже не от кого защищать? - ехидно добавил он.
Он подтолкнул меня к овальному зеркалу, висевшему на стене. Гоблинов теперь было двое. Я дернул головой и с отвращением понял, что второй урод, еще более омерзительный, с длинным носом крючком - это я. Я вскрикнул и ... проснулся. Сел, тяжело дыша, на кровати. Сквозь неплотно задернутую штору пробивался лунный свет. Он падал на лицо Дарси, спящей безмятежным сном младенца. Я вылез из кровати, взяв сигареты со стола, вышел на балкон. Меня обдувало прохладным ветерком, я пытался успокоиться, взять себя в руки. Сон был дьявольски реален, у меня возникло полное ощущение, что я разговаривал с нашим хозяином, представшем в настоящем обличье. Мои подсознательные страхи вылезли наружу. Ничего страшного. Я собрался вновь улечься, как услышал какую-то возню под окном. Бросив взгляд, я обнаружил пикап, стоящий у дальнего крыла дома. Несколько людей в темной одежде суетились рядом. Может быть, нашего милейшего хозяина решили ограбить? Я огляделся, увидев за балконом довольно прочные шпалеры, которые толстым ковром увили растения. Осторожно спустился по ячейкам вниз, и прокрался к пикапу.
- Чего возитесь, ублюдки! - орал чей-то зычный голос. - Хозяин с нас голову снимет! Мы уже двадцать минут назад должны были уехать.
Помощники, грузившие ящики, только грязно огрызались в ответ. Мне пришла в голову фантастически безумная мысль. Улучив момент, когда трудяги пошли за очередным грузом, я шмыгнул в кузов, схоронившись между коробками и мешками. Через четверть часа пикап тронулся в путь. Мы проехали по мосту, въехали на булыжную мостовую. Я нашел в тенте небольшую дырку и пытался разглядеть, куда мы направляемся. Машина, подскакивая мягко на ухабах, ехала довольно медленно, я хорошо видел каменные домики. В окнах горел яркий свет, оттуда слышался веселый шум, что удивило меня. Видно, жители вели ночной образ жизни. Поплутав по дорогам, машина въехала в ворота и остановилась. Я выглянул в дырку и увидел просторный двор, окруженный деревянным частоколом. Посредине торчала большая армейская палатка-тент с несколькими входами. Змейкой я выскользнул из кузова, под машину. Оглядевшись, я обнаружил рядом с забором маленькую, дощатую хибару, и быстро переполз туда, надеясь, что меня никто не найдет.
![Обложка []](/img/e/ewgenij_r/dolina/dolina-1.jpg)