Для нас с Анжелой ничто не могло быть столь радостным, как сразу после уроков, схватив свои велосипеды, направиться к скалистому берегу и кататься у моря до самого вечера. Нам было по двенадцать, мы были во многом похожи, в нас кипела энергия, мы любили чувствовать, как адреналин заполняет кровь. По крутым ухабам, спотыкаясь о мелкие камни, мы неслись вниз со склонов к волнам на своих великах. И в эти минуты, несмотря на то, что дыхание перехватывало и даже бывало все внутри леденело от страха, мы громко смеялись и вопили во все горло, когда нас обдавало брызгами и морской пеной. Ради этих ощущений, мы даже иногда стали прогуливать школу, чтобы все время проводить возле скалистого берега, но город наш маленький, все друг друга здесь знают, поэтому тайное быстро становится явным. И от прогулов пришлось отказаться.
И в тот цинично-солнечный день, мы как обычно после уроков направились на поиски приключений. Когда мы проезжали мимо аккуратного домика, на крыльце которого всегда сидел слепой старик со своей дворнягой-поводырём, Анжела спрыгнула со своего велосипеда и достала из школьного рюкзака небольшую пластиковую бутылочку с водой. Поднося ее к своим алым губам, она смотрела на старика, невидящий взгляд которого был постоянно направлен к морю. Если б не знать, что он слеп, можно было бы решить, что тот зачарован бескрайними голубыми просторами настолько, что не может оторвать от них глаз. Скорей всего, одинокий бывший моряк просто вслушивался в шум моря. Когда мы были помладше, то иногда составляли ему компанию или старались по возможности как-то ему помочь, например, что-нибудь купить в местной лавке для него и его пса. Он был не очень общительным, пару раз разве что рассказывал нам какие-то корабельные легенды о монстрах, живущих в глубинах, и, как когда-то давно, в своей молодости, видел прекрасные города и страны, находившиеся где-то там, в далеких и невиданных краях. Но, наверно, общение в котором он нуждался, сводилось лишь к тому, чтобы периодически нагибаться к своему псу и легко трепать между ушами, да и это было скорее, чтобы проверить на месте ли единственный друг.
Мы добрались до берега и Анжела быстро раскрыла свой блокнот, чтобы зарисовать пейзаж, раскрывшийся перед нами, и когда я наклонился, чтобы его увидеть, наши лица стали так близки, что мы треснулись своими шлемами. И вместо того чтобы рассмеяться, мы почувствовали какое-то непонятное смущение, и некоторое время взволновано смотрели в глаза друг другу, словно искали в них что-то способное подсказать, что является виною этой внезапной неловкости. Она слегка покраснела, и это помогло мне оторвать взгляд от ее лица и направить его к наброску в блокноте. Но странное ощущение, что произошло что-то необычное, не покидало меня, возможно, потому что она продолжала рассматривать мое лицо.
- Ну, что ты думаешь об этом? - тихо спросила она.
- Мне нравится, - ответил я так же тихо, чувствуя новый прилив смущения, усиленный этой тишиной, ведь обычно в это время мы уже во всю кричали и смеялись, носясь вблизи волн.
Теплый ветер развивал ее каштановые кудри, выбивавшиеся из-под шлема. Мне хотелось взять ее блокнот и зарисовать в нем ее лицо. Но вместо этого, я с некоторым усилием над собой схватил свой велик и покатил по берегу, и после этой непонятной глупой скованности, охватившей нас, мы не меньше получаса носились по небольшим скалам, и были воодушевлены и радостны сильнее, чем когда-либо.
А потом случилось, то, что случилось. Видимо, чтобы не стало причиной ее падения, но это произошло неожиданно для нее, потому что она была слишком опытной "наездницей", чтобы просто потерять управление, споткнувшись. Она вскрикнула, практически перевернулась через себя, а потом грохнулась на спину. Ее велосипед свалился на нее, колесо продолжало бешено вращаться. Я подбежал к ней, сбросил с нее велик и увидел каким бледным стало ее лицо. Я не знал что делать, взрослых рядом не было. Почему-то несколько раз встряхнул ее, словно пытаясь разбудить. При этом звал ее по имени. Я не смог бы ее везти, а уж тем более тащить на руках, поэтому я просто сел на свой велосипед и помчался к ближайшему домику, откуда по телефону вызвал скорую.
Она была в коме некоторое время, врачам пришлось потрудиться, чтобы спасти ее. Никто не стал винить меня в случившемся, наоборот, ее отец сказал, что она осталась жива лишь потому, что я был рядом с ней. Так или иначе, я считал своим долгом быть с ней рядом, когда она лежала на больничной койке, с закрытыми глазами, словно Спящая Красавица.
Она навсегда потеряла зрение. Мне пришлось временно оставить ее и вернуться к школьным занятиям. Ее перевезли домой, где большую часть времени она все так же проводила в постели. Почему-то меня к ней не пускали и не давали встречаться до того момента, пока ее отец не стал выводить Анжелу на крыльцо. Я впервые увидел ее, когда после уроков проезжал на велосипеде мимо ее дома. Он бережно помогал ей держаться левой рукой за перила, пока она с трудом спускалась по ступенькам, в правой руке она держала трость. Отец усаживал ее на качели, которые он поставил вблизи их лоджии, когда я притормозил рядом.
- Привет, Марк! - воскликнул он, пожимая мне руку. - Посидишь с ней?
- Конечно! - я сел рядом с Анжелой, чувствуя как горло сдавило от слез, готовясь к нашему первому разговору с того момента, как случилось то, что случилось.
- Следи за ней получше, парень!
- Можете не волноваться на этот счет! - я выдавил улыбку, он тоже мне устало улыбнулся и зашагал домой.
Мы долго молчали, просто раскачивались на качелях. Она больше не могла видеть солнышко, но по-прежнему чувствовала его теплые ласковые лучи.
- Все в школе очень переживают за тебя, - наконец решился прервать молчание я. - Каждый хочет что-то сделать для тебя.
Она продолжала молчать. Больше не было смеха, криков, отчаянных шуток, которыми всегда сопровождались наши беседы. Я видел, что она с трудом сдерживает слезы, но продолжал, в надежде, что все же смогу принести ей утешение.
- Мы достанем для тебя учебные аудиозаписи, по которым ты сможешь учиться. Есть специальные книги для слепых. Мы хотим, чтобы ты окончила школу.
Слезу потекли по ее щекам.
- Теперь я ничего не могу сделать без посторонней помощи. Я все время нуждаюсь в том, чтобы кто-то был рядом. А мне как никогда хочется быть одной. Мне нужно время, чтобы осмыслить свое теперешнее положение.
- Может, зрение тебе и смогут вернуть. Медицина...
- Все уже не будет как раньше. Меньше всего сейчас мне нужно, что бы кто-то меня жалел. Скажи всем это в школе.
- Ты сдаешься?
Она повернула ко мне свое лицо так, словно чтобы посмотреть на меня. У меня было такое чувство, что она с ужасом рассматривает меня, словно я ее предал. Или не способен понять. Потом ее холодная рука коснулась моей щеки.
- Ты сказала, что не хочешь, чтобы тебя жалели. Поэтому я спрашиваю прямо. Может сейчас самый главный момент для принятия решения. Возможно, отложив его на потом, ты совершишь ошибку...
Она раздраженно потрясла головой.
- Я потеряла этот мир. Он для меня померк в темноте. Я не собираюсь сдаваться, но мне страшно. Я хочу, чтобы ты ушел. Ты мне очень дорог, но сейчас я просто хочу побыть одной.
Садясь на свой велосипед, я сказал ей:
- Хорошо, Анжела. Я буду звонить к тебе каждый день.
И прежде чем уехать, я поцеловал ее в холодную щеку.
До конца школьного года мне так и не удалось нормально поговорить с ней. Когда я звонил, ее мама брала трубку и отвечала, что Анжела спит или просто не хочет выходить из своей комнаты. Я не мог поверить, что та моя бесстрашная подружка, с которой мы на своих великах штурмовали крутые склоны берега, день и ночь лежит в постели и плачет в подушку. Пару раз я все же заставал Анжелу на ее лоджии, но говорить она не хотела. Дело было не во мне, просто она не представляла себе, как жить без зрения: засыпать и просыпаться в темноте, знать, что мир, доступный почти всем, кроме слепых, навсегда закрыт для нее. Я пытался чем-то занять ее, что-то придумать, но только мучал ее своими попытками. Но однажды, уже когда пришло лето и каникулы, она попросила меня отвести ее к старику, жившему у моря. Я отвел ее к нему, она села рядом с ним и некоторое время мы просто молчали.
- Там, за этим горизонтом, - наконец, сказал старик, - был маленький островок. Вам, ребятам, которые никогда не были нигде дальше окрестностей этого городишка и не представить себе такие расстояния. Но мысленно и душою я навсегда там. Думаю, даже когда меня похоронят, я этого не замечу. Потому что все, что связывает меня с жизнью, на этом острове.
- Наверное, поэтому вы все время смотрите в ту сторону... - я осекся, - я хотел сказать, как бы смотрите...
Старик улыбнулся.
- Это как сны наяву, - предположила Анжела. - Словно вся ваша теперешняя жизнь это сон о том острове, где вы были когда-то... Я правильно поняла вас?
- Наверное, со стариками такое частенько бывает, - со вздохом сказал слепец. - Живем уже прошлым, вместо того, чтобы наслаждаться последними годами, хотя при условии неплохого здоровья, эти годы можно провести не менее беззаботно, чем в юности.
Его пес поднял голову, словно что-то встревожило его. Я долго думал о местах, в которых мы когда-то носились как угорелые. Мимо проходили мои друзья. Они позвали меня идти с ними, но я покачал головой.
- Я хочу, чтобы ты ушел, - Анжела тронула мое плечо. - Я хочу побыть здесь со стариком одна. Без тебя.
Нехотя я встал и побежал за друзьями. Честно сказать, я довольно безрадостно провел время с ними, хотя все было здорово: там ждал нас один парень с большой надувной лодкой и мы уплыли далеко в море. Я непрерывно думал об Анжеле и старике, оставшихся на крыльце старого, но чистого домика. Мы приплыли только вечером, и я проводил Анжелу домой.
С тех пор она хотела только одного, чтобы я провожал её до дома старика и помогал ей возвращаться обратно. Мне это не нравилось, особенно меня пугало ее стремление уединиться с этим человеком, между ними завязывались какие-то непонятные мне отношения. Странный дуэт: девочка, к которой рано пришла старость, и старик, оставшийся ребенком...
Я хотел быть рядом с ней. Или с ними. Однажды я принес с собой небольшую магнитолу, я предложил им слушать музыку, но это была неудачная затея: им нужен был только шум моря.
Чем смог так заворожить ее этот слепой моряк? Своими байками о дальних странствиях и чудесных местах, где он когда-то был? Неужели она слушала их и попадала в мир его фантазий? И ради них она была готова отказаться от так многого, что у нее оставалась? В том числе и от меня? Я не мог спокойно спать из-за этих вопросов.
Мой старший брат часами возился со своими дружками в гараже: там хранился его бесценный мотоцикл, к которому он меня и близко не подпускал. У мотоцикла была люлька, в которую он иногда сажал меня или кого-то из моих друзей, после чего принимался гонять как ненормальный по окраинам нашего городка. Это было даже круче, чем на велосипеде! В одно июльское воскресенье, когда он ничем не был занят, я попросил его об услуге: покатать Анжелу. Я хотел, чтобы она вспомнила скорость. Пригрозив, что убьет меня, если у него будут какие-то проблемы с ее родителями, мой брат согласился.
Я подошел к крыльцу Анжелы, на котором она дожидалась меня, и сказал:
- Пойдем, у меня сегодня приготовлен подарок для тебя!
- Мы идем к старику...
- Да пойдем мы к твоему старику, не волнуйся. Только сначала мой подарок...
Я подвел ее к мотоциклу, за рулем которого мой брат нетерпеливо смотрел на нас.
- Садись, - я подтолкнул ее к люльке.
- Зачем? Что это?!
- Это мотоцикл. Мой брат тебя покатает...
- Прекрати. Ты же знал, что не стоит этого делать!
- Ты должна попробовать! Хватит отказываться от всего! Вспомни: волны, скалы, велосипеды, скейтборды, ролики, все эти крутые виражи! Твоя кровь скучает по адреналину!
- Ты думаешь, что мне легко...
- Просто попробуй! Сделай это ради меня! Я с трудом уговорил брата! Так что садись уже!
И практически затолкал ее в эту люльку. Просто я был уверен, что поступаю правильно. Та Анжела, которую я знал до злосчастного падения, и та, что беспомощно опиралась на меня теперь, - была одной и той же девочкой, чья жизнь не прервалась там, на тех треклятых камнях, на которых она упала. Она потеряла зрение, но по-прежнему была жива, и я хотел показать ей это. Была бы она хоть слепой, глухой, немой и полоумной одновременно, но позволить ей жить так дальше, как мне кажется, было бы все равно, что просто бросить ее в тот день, лежать на берегу без сознания...
Я сел позади брата, и он помчал своего стального коня, а она завопила:
- Марк, я тебя ненавижу!!!
Мы понеслись по улицам, мимо моего дома, мимо школы, мимо баскетбольной площадки, где стояли мои новые друзья, мимо старика с его собакой, выехали к берегу, а Анжела непрерывно кричала:
- Я ненавижу тебя, Марк! Я тебя ненавижу! Я не прощу тебе это никогда!!! Я всегда, всегда буду ненавидеть тебя за это, Марк!
Даже когда мой брат притормозил у моря, и она выпрыгнула из люльки и, пошатываясь, пошла к волнам, все не могла успокоиться и продолжала меня проклинать.
- Будь осторожна! Не споткнись!
- Оставь меня уже в покое!
- Поехали домой! - окликнул меня брат.
- Да подожди ты! - ответил я резко.
- Не трогай меня! - Анжела снова оттолкнула меня.
- Я не могу отпустить тебя, здесь опасно!
- Ты говоришь мне это после того, как чуть не убил своим дурацким мотоциклом!
- Разве тебе не знакомы эти места?! Ты забыла эти волны?! Этот ветер?! Как мы тут катались... как плавали на лодке...
- Теперь все поменялось! Я слепая! Я живу в темноте! И ты совершенно неспособен это понять!
Я слышал в ее голосе отчаяние. Только теперь я понял, что не смогу вернуть ее обратно такой, какой она была раньше. Она стала другой, а значит, и не сможет быть таким другом, каким была тогда.
Мы с братом отвезли ее к крыльцу, где ее ждал старый слепой моряк. Странно, но я не чувствовал никакой ревности, или тем более ненависти, к этому человеку. Хотя Анжела и заменила им меня, я ему верил, он не желал ей никакого зла. И не его вина была в том, что мы с ней отдалялись друг от друга с каждым днем.
К середине августа жара достигла пика, дождей не было уже почти месяц, и нашему городку грозила засуха. Лужайки вокруг домиков и магазинов регулярно поливались, но те, что были "безхозными" начали гибнуть. Бродячие псы на улицах с трудом ворочались в поисках тени, они выглядели сильно ослабленными, видимо, от мучавшей их жажды. Это было не впервой для нашего городка, такое случалось примерно раз в двадцать лет, как сказал мне отец, но всегда было страшно, что это приведет к сильным пожарам. А уж по такой духоте заснуть стало проблемой. Моей семье повезло, мы жили вблизи моря, но ветер, блуждавший над волнами, был неприятно-сырым, как в парной. Однажды, когда зной слегка ослаб и вечерний ветер впервые принес умиротворяющую прохладу к порогам моего дома, я увидел сон, который даже показался мне не сном, а каким-то мистическим видением, как если б душа покинула тело и перенеслась в другой причудливый мир. Сначала я не видел ничего, настолько ярким был свет, поглотивший меня. А потом он стал рассеиваться, и первым что я увидел, было прекрасное голубое небо. А затем вдоль всего небосвода стали мерцать белые вспышки, они как бы очерчивали полупрозрачные контуры какого-то необыкновенного узора, образовывая громадный, наверное, с вулкан, прозрачный купол. По его невидимым стенкам, словно тонкие змейки, носились электрические разряды. Они, как молнии, прорывались внутрь купола. Я слышал какой-то тихий шум, словно он шел от далекого моря. И я чувствовал ветер, который носился вокруг меня, трепал мои волосы, кружился, как водоворот... Это был эпический, захватывающий момент сна, от охвативших меня чувств, я пал на колени и громко засмеялся.
А потом я увидел Анжелу. Она была сказочно красива, стояла и улыбалась мне и солнечным лучам, проникавшим сквозь прозрачные стены купола.
- Анжела! - Я подошел к ней, и мы обняли друг друга. - Как ты попала в мой сон?
- Нет, это мой сон! - засмеялась она.
- Почему же я здесь?
- Я пригласила тебя!
Я попытался пригладить ее волосы, которые разметались по ее лицу от непрерывных порывов ветра, но она мягко остановила меня.
- Не надо! Здесь всегда так дует!
- Этот ветер! Он такой сильный!
- Это не ветер! Это энергия!
- Так что, получается купол... сделан людьми? Он - как гигантский шатер...
- Глупый! Никакой это не шатер! Это скорее Храм! Храм Слепых. А энергия не та, о которой ты подумал!
- А какая тогда? Темная энергия! Я читал, что во Вселенной...
Она снова рассмеялась:
- И не темная! Здесь все не так!
Высоко под самым небом послышался сильный разряд, и яркая вспышка из сотен молний озарила нас, мы задрали головы и нас осыпали тысячи маленьких холодных искр.
- Но ведь ты не можешь отсюда выйти! - перекрикивая странный шум, обратился к ней я, - Ты заперта здесь!
- Мне здесь хорошо! Я не хочу это место покидать. Здесь я счастлива со стариком!
- Со стариком?
- Да, с моим другом, старым капитаном! Вон он, - она кивнула вверх.
Я посмотрел по указанному направлению и увидел, что слепой (как и Анжела теперь он мог видеть) отставной моряк сидит высоко в небе на чем-то вроде искрящегося облака вместе со своей псиной. Он улыбнулся мне и помахал руками.
- Рад тебя видеть с нами, Марк! - крикнул он сверху.
- Я тоже рад видеть вас, старый морской волк, - в моем обращении к нему читалась не только насмешка, но и досада.
Даже в моих снах он не отпускал ее от себя...
- Тебе, наверное, пора просыпаться! - крикнул он мне.
- Да, Марк, он прав, - сказала мне Анжела. - Спасибо, что навестил нас!
- Это тебе спасибо! Здесь просто потрясающе...
Она засмеялась... а потом мама разбудила меня.
Это был прекрасный сон, он вдохнул в меня новые силы, как тот свежий ветер, что накануне пришел с моря в наш город. Мама сказала, что ливень буквально затопил ночь, что была гроза (быть может, она и врывалась в мой сон своими разрядами и вспышками?), и жара отступила. Впрочем, лето заканчивалось, хотя обычно и сентябрь и начало октября у нас бывают не прохладней июля. Город расцвел. Теперь мой велосипед "рассекал" огромные лужи, затопившие уличные развилки. У моря было слишком ветрено, огромные волны с такой силой обрушивались на берег, что мне даже виделся в этом гнев мифических морских божеств. Солнце, однако, постоянно находило прорехи в грозовом небе для своих лучей и прорывалось к нам, и тогда над берегом четко проступала яркая прекрасная радуга, прорезавшая свой путь вдоль завесы из мрачно-серых туч. Глядя на нее я вспоминал свой сон про прозрачный сверкающий купол. В такие минуты я снова думал про Анжелу, которая почему-то решила, что мы должны забыть друг о друге навсегда, хотя мы оба понимали - она нуждалась во мне.
- Что, замечтался глядя на небо?! - услышал я оклик с сзади, когда остановив велосипед, задумчиво смотрел на радугу.
Я оглянулся и увидел парнишку, наверное, моих лет, тоже с велосипедом. На нем была ветровка, из-под воротника которой выглядывала маленькая смешная морда котенка. Они оба рассматривали меня. Он помахал мне рукой.
Я помахал в ответ, вспоминая его. Он тоже здесь часто ошивался. То на велосипеде, то на роликах. Мы вроде даже пару раз катались с ним вместе, когда Анжела еще не лишилась зрения.
- Привет! Ты, кажется, Марк! Как твоя подружка? Может, ей помочь чем?
- Привет! - ответил я. - Боюсь мы с ней больше... Ну, в общем, она не хочет ни с кем общаться. Замкнулась в себе. А расшевелить ее мне так и не удалось.
- Думаю, это пройдет. Так всегда после сильных стрессов бывает. А потом человек возвращается к жизни. И начинает ее строить заново...
- Надеюсь так все и будет. Спасибо... что ты о ней помнишь. И что ты заботишься о ней... До чего же в школу неохота возвращаться!
Он понимающе кивнул и улыбнулся.
- Ну что, может, погоняем? А то, кажется, вот-вот ливанет... Я, кстати, забыл, как твое имя...
- Фомой меня зовут! Погнали давай! Наперегонки!
И мы понеслись по знакомым местам, заливаясь смехом. Впервые я так любил скорость, с того момента как моя бывшая напарница перестала кататься со мной. Я снова чувствовал себя свободным и живым, хотя и не мог угнаться за этим лихим "наездником". Даже когда началась гроза, мы носились по берегу, не обращая внимания на ветер, молнии и ливень. Жаль было только котенка Фомы, он видимо был немного напуган происходящим, но и взволнованным и радостным, как и мы.
К началу учебного года погода окончательно нормализовалась. После уроков мы с Фомой встречались у берега и катались, как когда-то с Анжелой. В октябре у него был день рождения, и отец подарил ему небольшую моторную лодку, на ней мы тоже весело проводили время, пока еще было достаточно для этого тепло. К ноябрю было по-прежнему нехолодно, но день заметно сократился и родители стали требовать, чтобы мы возвращались домой раньше. Моему другу пришлось на неделю уехать к какой-то своей дальней родственнице, то ли у кого-то была свадьба, то ли похороны. Я так и не понял. На третий день одиноких велосипедных прогулок, я все же решился вновь навестить Анжелу. Она сидела одна возле своего дома и покачивалась на качелях. Я подошел к ней тихо, но сразу понял, она знает о моем приближении. Может, потому-то ждала меня.
- Ты знаешь, я поменял маршрут до берега. Чтобы не проезжать мимо твоего дома или дома твоего друга. Мне хотелось видеть тебя, но в то же время я понимал, эта встреча причинит боль нам обоим. Мы еще дети, а в отличие от взрослых детям не свойственно врать себе и метаться в своих чувствах из крайности в крайность. Но то, что случилось с тобой, заставило нас слишком рано повзрослеть и взять у зрелости эти не лучшие качества. Но я устал метаться и хочу быть с тобой. Потому что я люблю тебя, Анжела. Я понял это, когда в тот треклятый день мы треснулись шлемами и изумленно уставились друг на друга, видя любовь в наших глазах.
Я подошел к ней и поцеловал, а потом помог сесть ей на заднее сидение моего велосипеда и мы понеслись к морю. В ту минуту мне казалось, что я возвращаю ей ее жизнь. Она крепко обнимала меня и вскоре начала смеяться, и я тоже, потому что ее смех всегда был очень заразительным. Она не могла ничего видеть, но жажда скорости проснулась в ее крови.
- Мне кажется, что я лечу!!! - закричала она, когда я взял курс вверх по холму.
- Так и есть!
- Прямо к самому-самому поднебесью! Где высоко-высоко купол упирается в небо!!!
- Купол! Мой сверкающий купол!!! Ты был там однажды! Я пригласила тебя к себе!
- Значит, это был не сон?!!
- Конечно же, нет! Ты был со мной! Мы и сейчас здесь вместе! Просто ты видишь свой мир, а я свой!!! Мир, в который меня пригласил старый Капитан!!!
Я был ошеломлен, но, не смотря на это, смеялся вместе с ней!
![[]](/img/e/ewgenij_katkin/cverkay/marxjanakatkine.jpg)