В час пик прокатишься в трамвае, 
где с пенсионными народ
слепую власть слегка ругает
да каблуками ноги бьёт -

и, как приедешь, станет лучше
от солнца и весенних луж.
Собачка хрипло лает тут же,
тропинка вертится как уж

среди темнеющих обломков
зимы и дворницких трудов,
среди щебечущих негромко,
среди воюющих негромко,
среди ветров, 
среди дворов.

Лучи наотмашь - тени резче,
а ночь промчавшаяся - глюк. 
И мне среди бегущих женщин,
несущих хмурость зимних вьюг,

нет сил иметь ни зла, ни страха
и тает лёд в моём зрачке.
Всё устаревшее на плаху.
Курю на скользком пятачке,

среди короткого затишья,
пред новой сценкою: там, где
одетые в ушанки вышли,
а входят в солнечной воде.

Смеются празднично, беспечно.
Зима дрожит, зиме итог -
рыдают крыши скоротечно
над бесконечностью дорог.