Аннотация: Самый трудный шаг к сближению - последний.
Глава 15.
В горнице было удивительно, неестественно тихо. Даже огонь в печке не потрескивал, а саламандра сидела у приоткрытой чугунной дверцы, уныло опустив пышущий жаром хвостик и даже не пытаясь выбраться на волю. За окном медленно спускались сумерки, а я сидела, бессмысленно вертя на пальце перстень Лексея Вестникова и неотрывно глядя в затухающий огонь печи. Слез почему-то не было, как и злой скорби - только камнем лежащая на сердце тоска, стряхнуть которую не получалось. Ветерок молча пристроился рядом со мной на скамейке, положив вихрастую голову мне на колени, а я машинально перебирала кончиками пальцев непослушные пряди, чувствуя, как тоска становится все невыносимее.
Тихо скрипнула дверь, ведущая из горницы к жилым комнатам, и на пороге появился серьезный, сосредоточенный Ладислав, на ходу вытирая руки льняным полотенцем. Он неторопливо подошел к нам и легонько коснулся ладонью моего плеча.
--
Я все сделал, как ты просила.
--
Спасибо... - Я подняла на него усталые, сухие глаза. - Я сама бы.. не смогла, наверное.
--
Похороны все равно придется проводить тебе. Я, к сожалению, магией огня не владею, а хоронить Лексея в землю даже я отсоветую. Слишком уж это неопределенная участь получается, да и беспокойная временами...
--
Знаю... - Я отстранила своего ученика, поднимаясь с лавки. - Побудьте здесь, я пока схожу, гляну, как там Данте... а там уже и проводим наставника...
В комнате, которая раньше была моей "детской" сейчас было довольно темно и тихо, несмотря на распахнутые настежь ставни. Первый морозец уже разрисовал пластины горного хрусталя на окнах причудливыми узорами, самым искусным плетением, которое только может быть создано руками кружевницы. Белые узоры на темных пластинах едва заметно мерцали в пламени свечи, стоящей на подоконнике - единственного источника света в комнате - переливались, словно присыпанные алмазной крошкой, и сияли, будто бы перекликаясь с золотистыми искорками в моем, теперь уже моем, перстне ведуна-наставника.
Данте лежал на кровати, до подбородка укрытый теплым лоскутным одеялом. Его грудь мерно поднималась и опускалась в такт неслышному почти дыханию, черты лица казались чересчур заостренными, а под глазами все еще не прошли темные круги, в первые несколько часов после рассвета делавшие Данте похожим на выходца с того света. Что ж, в каком-то смысле, так оно и было...
Я переставила свечу с подоконника на сундук у изголовья постели, и уселась на ее краешек, взяв теплую руку аватара в ладони. Толчки крови в запястье, еще утром почти не ощущавшиеся, сейчас были сильными и ровными. Он все же приходит в себя. Не может не прийти. Слишком уж он сильный, слишком упрямый...
--
Только попробуй не очнуться, слышишь? - шепнула я, сдавливая его ладонь. - Я тебя не для того вытащила из призрачной свиты, чтобы ты изображал тут сказочного спящего царевича...
Данте, разумеется, не ответил, а я не удержалась - и осторожно обняла его, положив голову ему на грудь, напротив сердца, вслушиваясь в размеренный, ровный стук. В его волосах стало гораздо больше седины - если раньше была лишь одна ярко-белая прядь у левого виска, то сейчас тонкие серебристые нити появились по всей голове, оттеняя черноту волос. Когда я поутру помогала Ветру перетащить Данте с тюфяка у печи на кровать в комнате, то мне страшно было на него смотреть. Право слово, я боялась, что он начнет изменяться прямо у меня на глазах, как призраки, что скакали рядом с ним бок о бок в свите Черного Охотника - те только на первый взгляд казались похожими на себя-прежних. Что там было на самом деле - я не знала и знать не желала... но страх, что аватар так и не выберется на поверхность глубокого, вязкого, как самое топкое болото, сна, больше походившего на смерть, так никуда не делся. И не денется, пока я не загляну в его черные с серебряными искорками глаза, напоминающие о далеком звездном небе зимней ночью - и окончательно не поверю, что он жив.
--
Не представляешь, насколько ты мне сейчас нужен... - еле слышно всхлипнула я, уткнувшись лицом в грудь аватара, накрытую одеялом. - Как мне сейчас нужно, чтобы ты был рядом, как тогда, в Вещих Капищах... Я так устала, ты просто не представляешь. Мне кажется, что еще немного, еще чуть-чуть - и я сломаюсь. Ну, очнись же... пожалуйста...
В ответ только тишина - и потрескивание фитилька свечи. Я села, вытерла лицо рукавом рубашки и поправила одеяло, накрывающее аватара. Он выкарабкается, я знаю. С каждой минутой его сердце бьется все уверенней, руки все теплее. Я знаю, что ему снится тот же сон, что и мне ночью - бесконечная дорога через туманные дали. Просто мое блуждание оказалось чуточку короче - но ведь я не пребывала неизвестно где вместе с призрачной свитой в течение нескольких дней. Остается только надеяться на то, что свой путь Данте отыщет как можно быстрее. Жаль только, что сейчас он не откроет глаза, не улыбнется мне чуточку горько и устало, не прижмет к жесткому, надежному плечу, позволяя мне излить тоску, разъедающую душу вернее, чем ржавчина - добрый клинок. Не даст мне почувствовать, что осталась у меня та незыблемая опора, которая поддержит и примет меня такой, какая я есть. Со всей моей печалью, тоской. С истерическими нотками в срывающемся от плача голосе. Примет - и поможет исцелиться, отпустить от себя все накопившееся для того, чтобы провалиться в сон без сновидений и очнуться с радостной мыслью "жива!".
Я поднялась и вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. У меня есть еще один долг, который я обязана отдать здесь и сейчас. Странное дело, но почему-то мне стало спокойнее. На плечо словно легла до боли знакомая теплая рука наставника - невесомая, неощутимая. Будто бы душа моего наставника все еще кружила птицей над уже остывшим телом, прощаясь со всем, что было дорого при жизни, и по мере сил стараясь в последний раз ободрить и поддержать. Лексей передал мне свои знания, а вместе с ними - частичку самого себя, своей уверенности и спокойствия. Его уже не было в мире живых - но и Грань до похорон он не переступит...
На довольно грубый, наспех сколоченный на дворе у избы помост над кучей притащенного из лесу валежника, сейчас накрытого новой беленой скатертью с ярко-алым вышитым узором, Лексея Вестникова мы с Ладиславом перенесли почти торжественно. Ветер нес следом за нами традиционный каравай хлеба, туесок с медом и посох моего наставника, тот самый, с которым старый волхв не расставался в последнее время - прощальные дары умершему. Тело, завернутое в холстину, мы с Ладиславом положили на помост, рядом с ним - посох и старую, повидавшую многое на своем веку, потертую знахарскую сумку с набором снадобий. Туесок с медом и каравай хлеба, согласно старинной традиции, мы оставили в ногах у покойника, и отошли на несколько шагов от помоста с телом.
--
Кто-нибудь хочет что-то сказать напоследок? - глухо произнесла я, обводя взглядом Ладомира и Ветра, тихо стоящих поодаль.
"Мы хотим", - знакомый приятный голос раздался у меня в голове, и во двор, неторопливо ступая, зашел Серебряный, опустив голову к земле. Следом за ним - мой названый брат и темно-серая, почти черная волчица, имя которой я не помнила, но знала, что она - подруга вожака стаи.
Снег тихо ложился на землю и на белый холст, накрывавший тело моего наставника, а волки все прибывали. Спустя минуту мне показалось, что попрощаться с Лексеем Вестниковым пришла вся стая Серебряного - пусть в небольшом дворике перед избушкой хватило места немногим - зато за низким забором мерцали десятки зеленоватых огоньков глаз.
Рослый вожак низко склонил голову, почти касаясь мордой пушистого снежного ковра, и тихонечко рыкнул. Я сложила ладони лодочкой, затепляя меж ними яркий лепесток бело-голубого пламени, который я и стряхнула куда-то под деревянный настил...
Секунду ничего не происходило, а потом погребальный костер с ревом взметнулся ввысь на добрую сажень, окутывая сверкающим коконом настил с телом Лексея Вестникова, и постепенно становясь из бело-голубого золотисто-рыжим. Я невольно подалась назад от жгучего жара, закрывая лицо от летящих искр, и тут Серебряный завыл "поминальную" волчью песнь.
Сильный, тягучий волчий вой расколол тишину зимнего леса, рассыпался эхом среди деревьев. К Серебряному вначале присоединилась его подруга, затем - мой названый брат, а вскоре единым слаженным "хором" пела прощальную вся стая.
Падали с небес крупные хлопья снега, постепенно затухало разбуженное стихийное пламя на угольках погребального костра, а я почти ощущала, как вместе с белесым, пахнущим почему-то летней сосновой смолой дымом и волчьим воем поднимается к предкам душа моего наставника. Казалось, еще чуть-чуть - и я смогу ее увидеть, в последний раз заглянуть в лучащиеся добротой строгие карие глаза, коснуться кончиками пальцев твердой старческой ладони...
Я неотрывно, до рези в глазах, всматривалась в ночное небо, затянутое снеговыми облаками, и душа моя, как птица, рвалась ввысь следом за волчьим воем и рыжими искрами. Слезы медленно текли по щекам, капли срывались с подбородка, падая на вытертый воротник зимней куртки. На миг стало легко-легко, словно я действительно сумела отпустить наставника... как птицу на волю...
Сильный северный ветер, несущий с собой снег, вдруг поднялся над макушками деревьев, срывая слезы с моих щек и развеивая пепел погребального костра. Волчьи голоса плавно затихали - словно разумные собратья Серебряного, допев свой "куплет", попросту тихонько расходились по родным норам, оставляя людей с чувством отданного последнего долга. Ладислав неслышно подошел ко мне, приобнимая за плечи и легонько коснулся губами моих волос.
--
Легкой ему Дороги, Еваника... И светлой памяти.
Я только всхлипнула, рукавом вытирая слезы и, отстранившись, шагнула прочь от черного круга остывающего пепелища.
--
Мне надо.. немного побыть одной. Присмотри за мальчиком, я скоро вернусь. Со мной здесь ничего не случится... Родной лес-то...
Некромант только кивнул, а я уже шла за ворота, толком не видя перед собой ничего. Становилось холодно, и я машинально набросила на голову капюшон куртки, затягивая завязки непослушными от холода пальцами. Справа на тропе мелькнула темная тень, моего сознания коснулся успокаивающий голос Подлунного - названый брат все-таки решил приглядеть за мной, не мешая моему уединению. Он просто дал знать, что будет рядом, если понадобится, и это было, как ни странно, лучшим утешением.
Я шла через лес, по заметенной снегом тропинке, и тусклый голубоватый "светлячок" уныло вился над моим правым плечом, то поднимаясь над низко нависшими ветками деревьев, то опускаясь почти к земле. Подлунный, поначалу следовавший на некотором отдалении от меня, спустя какое-то время приблизился и молча пошел рядом со мной по тропе. Снег еле слышно поскрипывал при каждом моем шаге, дыхание белесым облачком срывалось с губ, мороз ощутимо пощипывал кончики пальцев, когда я выбралась на поляну, почему-то не покрытую снежным полотном. Подлунный остановился у края поляны, как вкопанный, недоверчиво принюхиваясь к влажной, остро и пряно пахнущей палой листвой, недавно прошедшим дождем и поздними грибами земле, а я почему-то, не задумавшись, переступила незримую границу, отделяющую зиму от поздней осени.
В центре почти круглой поляны росло низенькое кривоватое дерево, небольшая березка, простирающая обнаженные, тонкие веточки к темно-серому небу. Все корни ее были засыпаны облетевшей листвой, да столь ровно, что казалось, будто бы кто-то специально приходил сюда с граблями и аккуратно сгребал листья к корням деревца так, чтобы получилось нечто вроде холмика.
Я подошла к березке и уселась у ее корней прямо на гору потемневшей палой листвы. Уткнулась лбом в подтянутые к груди колени и тихонечко заплакала. Наверное, так уходит детство. Не с первой любовью, женитьбой или с собственными детьми, а вместе с теми, кто тебя вырастил и воспитал. Пока есть человек, к которому всегда можно прийти со своими проблемами, заранее зная, что он над тобой не посмеется и не прогонит прочь, а всегда выслушает и, если не даст совет сразу, то хотя бы побудет рядом - то детство продолжается. С человеком, который любит тебя за то, что ты просто есть на этом свете, для которого твои поступки - неважно, какими они были, плохими или хорошими - являются лишь поводом для радости или огорчения, а не для того, чтобы тебя бросить или приблизить к себе...
Подлунный подошел ближе и улегся рядом со мной на лиственную подстилку. Я только всхлипнула, обнимая разумного волка за шею и пряча лицо в густом зимнем подшерстке, остро пахнущем лесным зверем и совсем немного - дымом погребального костра.
Кто бы знал, насколько же я устала... Насколько мне хочется верить, что все, случившееся со мной в последнее время - это дурной, страшный сон, который просто обязан когда-нибудь кончится. Я так хочу проснуться.. и узнать, что не было ни Дикой Охоты, ни погребального костра, ни этого проклятого Колодца, который когда-то давно столь круто изменил мою жизнь.. поломал меня прежнюю и слепил заново... подчиняясь последней воле уходящего "на покой" бога сражений.
Я так хочу проснуться... Ну пожалуйста...
Разумный волк вдруг низко зарычал и ощетинился, приставая с земли. Я подняла голову и увидела, как на обшарпанную ветку березы садится довольно крупная птица размером с небольшого орла - такие же широкие крылья, мощные лапы с крючковатыми когтями и довольно жилистое тело, только вот оперение у странной птицы было белоснежным, и только голова и кончики перьев отливали золотом. Я смотрела в глаза алконосту, и на миг мне почудилось, что орлиная голова ее вдруг становится человеческой, а вместо хохолка - золотая корона, усыпанная драгоценными камнями. Только глаза на прекрасном девичьем личике остаются прежними, птичьими - с огромным зрачком и тоненькой золотистой ниточкой радужки. Я привстала, положив ладонь на шею разумного волка, и в этот момент алконост вдруг запела.
Ее песня подхватила меня, как бурный поток подхватывает упавшую в него щепку, закрутила и куда-то понесла. Я не могла разобрать ни слова, но почему-то знала, что песня обо мне. О том, что было и есть - и о том, как оно все могло бы быть. И вот к этому "могло бы" я потянулась всей душой, всем сердцем, как будто от этого зависела моя жизнь и все мое существование.
Хочу жить, хочу любить, хочу наконец быть свободной!
Песня алконоста зазвучала громко и властно, пока не оборвалась на самой высокой, пронзительной ноте, а вместе с песней пропало все остальное, как будто я потеряла сознание...
...И очнулась, лежа на кровати.
Я резко села, поморщившись от нахлынувшей головной боли, и закрыла лицо ладонями, пытаясь сообразить, что же случилось. Последнее, что осталось в памяти - это хлопанье бело-золотых крыльев алконоста, его песня, пробирающая до глубины души, до невольно исторгнутых горьких слез пополам со счастливым смехом. Потом - провал, такой же непроглядный, как и мрак в комнате. Наверное, я все же потеряла сознание в лесу, а Ладислав с Ветром нашли меня и принесли домой. Ох, надо будет им сказать отдельное спасибо за такую готовность возиться со мной столько времени кряду.
--
Любимая, все в порядке?
Голос Данте раздался так близко, что я невольно шарахнулась в сторону, да так "удачно", что свалилась с кровати, больно ударившись локтем о доски пола, глухим стуком отозвавшихся на мое падение. Блеснула искорка, высекаемая из огнива, потом еще одна - и небольшая свеча озарила слабеньким пламенем довольно широкую двуспальную кровать со смятыми простынями и лежащего на ней полуобнаженного Данте, кое-как прикрытого одеялом. Волосы цвета воронова крыла почти занавесили заспанное лицо, когда он садился на кровати, пытаясь понять, что же случилось. А я сидела на полу, прикрываясь сдернутой со стула мужской рубашкой, и никак не могла поверить в то, что я не сплю. Когда он успел очнуться и прийти в себя? Или же это меня так долго не было? Неужто я, очарованная пением алконоста, слишком долго пробыла на той поляне с кривой березой?
--
Что ты тут делаешь? - кое-как выдавила я, влезая в рубашку и плотнее запахивая ее на груди. На лице аватара отразилось такое изумление, что мне невольно стало не по себе.
--
Сплю, если ты об этом. А вот что ты делаешь на полу, мне до сих пор непонятно, - он сел, и отсветы от хилого огонька свечи обрисовали его таким сочетанием света и тени, что я невольно покраснела, отводя взгляд и незаметно ущипнув себя за лодыжку. Ойкнула от боли, но Данте никуда не делся, только голос его стал более обеспокоенным.
--
Любимая, тебе сон плохой приснился? Или предчувствие?
--
Наверное, сон, - пробормотала я, поднимаясь с пола и усаживаясь на краешек кровати. Или алконост что-то сделала с моими мозгами, или же она действительно решила исполнить мое сокровенное желание... - Приснилось, что я королева Андариона, и у нас с тобой ничего не получилось, потому что нельзя было...
--
И с чего у тебя такие сны возникают? - он обнял меня, притянув к себе, и зарылся лицом в мои волосы, ласково целуя шею. - В Андарионе новый король вполне справляется со своими обязанностями, да и Ведущий Крыла его не оставляет.
Чего? Я действительно сошла с ума?
--
Данте, а как же ты? - я ощутила, как он напрягся и отстранился, после чего ловко опрокинул меня на спину, на смятые простыни, нависая надо мной так, что его волосы упали мне на грудь и шею, чуть щекоча кожу.
--
Ева, что за странные мысли тебя посещают по ночам? Между прочим, это было твое условие, чтобы я оставил Крыло аватаров, и я его выполнил. Не могла бы ты, в таком случае, сдерживать свое обещание, а?
--
Обещание? - я окончательно перестала понимать происходящее. Сложно думать, когда тебя кто-то прижимает к кровати, особенно если этот "кто-то" - мужчина, о котором мне отчаянно мечталось, но единственная попытка оказалась прервана столь некстати явившейся дриадой. Так может, так оно и должно быть? Может, алконост исправила в моей судьбе что-то, из-за чего это все - дом, любимый мужчина, свободная жизнь без короны - стало возможным?
--
Не напоминать мне об Андарионе. - он поцеловал меня, пока что легко, но довольно многообещающе. - Ев, я люблю тебя настолько, что отказался от небесного королевства. Отказался от крыльев, потому что ты человек, и никогда не смогла бы разделить со мной жизнь айранита. Я живу с тобой, как человек, потому что без тебя жизнь смысла не имеет. - Очередной поцелуй, от которого все внутри стянуло привычной уже - привычной ли? - легкой судорогой предвкушения. - А теперь ты просыпаешься с криком посреди ночи, и начинаешь спрашивать, почему я больше не Ведущий Крыла. Что с тобой?
--
Не знаю, правда. Не знаю, - я скользнула кончиками пальцев по его плечам. Быть может, и падение в Небесный Колодец, и коронация, и Дикая Охота... и погребальный костер перед избушкой Лексея Вестникова, и сама алконост - что, если это все был лишь кошмарный сон, который наконец-то закончился? Что я наконец-то проснулась? - Данте... это бы такой ужасный сон...
--
Расскажи? - тихо попросил он, ложась рядом и, дождавшись, пока я поудобнее устрою голову у него на груди, обнял, прижимая к себе. - Что тебя настолько взволновало?
Я глубоко вздохнула - и начала рассказывать. Про падение в Небесный Колодец и про то, как я обрела крылья и корону, но потеряла любовь. Про одиночество правления, когда он был Ведущим Крыла, моим личным телохранителем - настолько близким, что достаточно было только протянуть руку, и при этом бесконечно далеким. Про свадьбу Вильи и смерть его самого. Про Дикую Охоту, после которой я пришла в себя постаревшей, с ощущением прошедшей по самому краешку Бездны - но его, Данте, я вернула в мир живых из свиты позабытого бога. И про погребальный костер Лексея Вестникова, для которого эта встреча с Дикой Охотой оказалась последней - слишком велико оказалось напряжение, слишком много сил потребовало колдовство, защитившее нас обоих в ночь Дикого Гона. Пламя погребального костра, обдающее лицо жаром - и медленно стекающие по лицу слезы. А ночь кажется такой живой, такой ясной, потому что наставник передал мне самое ценное, чем владел - свои знания, накопленные в течение слишком долгой даже для волхва жизни.
Он слушал, не перебивая, и только когда я наконец-то выговорилась, осторожно скользнул ладонью по моим отросшим немногим ниже плеч волосам.
--
Это очень страшный кошмар, любимая. Прожить жизнь, а затем узнать, что ее и не было вовсе. И жизнь, в котором не было сказано нужных слов, зато сказано столько лишнего... - Он обнял меня крепче, прижимая к своей груди. - Ничего... Теперь я рядом. Все будет хорошо.
--
А что, если сейчас я просто сплю, а когда проснусь - все вернется, станет так, как было? - я попыталась снова сесть, отстраниться, но он не пустил.
--
Интересно, что тебя заставляет сомневаться в реальности происходящего? - Он приподнял мое лицо за подбородок, чуть-чуть щекоча кожу кончиками пальцев. - Это? - Крепкий поцелуй. - Или это? Быть может, мне стоит в очередной раз доказать тебе, настолько я настоящий, равно как и все вокруг?
--
Но... та, другая жизнь.. она тоже казалась до ужаса реальной. - Я ожесточенно потерла лицо ладонями. - У меня ощущение, будто бы я с ума схожу.
--
Я тоже с ума схожу. От тебя. - Его пальцы скользнули по моему плечу. - От твоих бездонных глаз, в которые я каждый раз проваливаюсь как в пропасть, как в глубочайший омут, который, боюсь, уже никогда меня не отпустит. - Он коснулся губами моей шеи. - И мне нравится это безумие.
Я уперлась ладонями в его грудь, отталкивая, и он послушался, отодвигаясь, но по-прежнему нависая надо мной. В его черных с серебряными искорками глазах дважды отражалось пламя свечи, но мне почему-то казалось, что этот темный огонь горит в его зрачках сам по себе. А еще я почувствовала, что если я сейчас я оттолкну его окончательно, то он все же подчинится моей хрупкой человеческой природе, которая, вероятно, не всегда может выдерживать его порывы. Что-то прежнее из увиденного сна-яви, уже не раз виденный и прочувствованный до глубины души железный самоконтроль Данте сейчас удерживал его практически на краю того, где заканчиваются приличия, и начинается нечто, о чем я, кажется, не имела представления.
Если он прав, и мне всего лишь привиделся кошмар, где мы с ним разделены пропастью правил, законов и чести, то происходящее - это не просто нормальное явление, а то, что естественно, как дыхание. Быть единым целым с тем, кого любишь. Если же все происходящее сейчас - всего лишь сон... То я хочу взять от этого сна все, что можно. И не оглядываться ни на что. Потому что у меня появился шанс жить так, как я всегда хотела, как я мечтала с того момента, когда на мою голову опустился королевский венец и Данте впервые обратился ко мне, как к королеве. Пусть все закончится потом - мне уже все равно. У меня появился шанс изменить все...и не мучаться от вопроса "а что, если?..."
--
Так что, любимая? - он отодвинул в сторону мои руки, лежавшие у него на груди и приблизил свои губы к моим губам, так что каждое его слово становилось маленьким поцелуем. - Тебе ведь нравится то, как я тону в тебе... И то, какая свобода проявляется меж нами. - Его губы приближались, пока он не приник ко мне горячим и страстным поцелуем, уже обнимая, скользя руками по плечам и груди.
--
Мне до сих пор не верится... - я неловко провела ладонями по его спине, гладкой, сильной. - И все чудится, что из твоей спины вот-вот вырвутся черные крылья.
--
Неужели тебе этого сейчас так хочется? Несмотря на твои просьбы и мои клятвы? - Руки Данте уже скользили по коже моей спины, то чуть касаясь, а то и замирая, разминали и ласкали, а губы его коснулись основания моей шеи. - Сейчас наша ночь, любовь моя.
--
Заставь меня поверить, что это все - не иллюзия? - тихо попросила я. Голос мне самой показался еле слышным и чуть дрожащим. - Я закрываю глаза - и слышу твою клятву у трона в зале с облачными стенами, слышу твое обращение "королева"... Какой из клятв мне верить сейчас?
--
Заставлю. Потому, что люблю тебя, Еваника. - Руки его скользнули еще ниже, теперь я могла чувствовать его ладони на своих ягодицах. Горячие. Ждущие. Ласкающие. - Тем более, что за день я очень соскучился по нашей ночи. И давал тебе клятву в том, что буду с тобой всегда. В человеческом облике, поскольку мои крылья пугали тебя. Я стал человеком для тебя, пусть это и означало потерять для себя радость полета.
--
Очередная жертва... ради меня. - Я чуть сжалась, отворачиваясь и стискивая зубы. Откуда в сердце сидит эта заноза? Как будто кто-то отдал за меня нечто настолько ценное, что не передать словами? Кем был этот человек? Или не человек? - У меня странное ощущение... будто я что-то забыла...
--
Иногда стоит забыть.. Обо всем.
Зыбкий огонек свечи дрогнул и погас, оставив нас почти в полной темноте. Странно, раньше темнота не казалась мне настолько непроглядной, я всегда могла разглядеть хотя бы очертания предметов, а в последнее время...
Связный поток мыслей оборвался, когда он слился со мной в единое целое. Так, как ждалось. Как мечталось. Как хотелось на холодной, одинокой постели, когда за окном завывал ледяной ветер...
Всё - неважно. Всё - иллюзия. Он со мной, мы едины так, как только возможно...
Я с тобой. Я тебя люблю...
Поздняя осень здесь, чуть южнее Стольна Града, в этом году оказалась на удивление мягкой, теплой и солнечной. И пусть с утра нельзя было ничего разглядеть дальше вытянутой руки из-за холодного тумана, заполнившего собой лещину, то к полудню распогодилось, и сейчас я с наслаждением вдыхала студеный осенний воздух, любуясь солнечными бликами на гладкой, как зеркало, поверхности небольшого лесного озера. Вокруг стояла тишина, такая, какую можно услышать лишь в лесу в последней декаде листопада - природа уже засыпала, лесные духи и мелкая нечисть постепенно уходили под землю, готовясь к покою до тех пор, пока их не разбудит весенняя капель. Багряные и золотисто-медные кленовые листья с зелеными прожилками мягко ложились на землю, яркими звездами падали на поверхность озера, на несколько секунд нарушая неподвижное великолепие студеной осенней воды. Синей, как лучшие сапфиры в короне эльфийского владыки из Серебряного Леса. Прохладные солнечные лучи проникали сквозь разноцветный лиственный полог, ложась на землю косыми столбами золотистого света.
Тихо... И спокойно, как никогда.
Я шла к озеру, и ковер из опавших листьев еле слышно шуршал под моими ногами. В моих руках уже было нечто вроде букета из кленовых листьев, было бы желание - я смастерила бы из них нечто вроде осеннего венка.
Короны...
Сердце кольнуло тупой иглой боли. На краткое мгновение мне почудилось, что мир вокруг поплыл, меняя очертания, но я моргнула - и все стало на свои места.
--
Любимая, ты в порядке? - На мои плечи лег тяжелый черный плащ, ниспадающий складками до самой земли, а затем Данте обнял меня со спины и прижал к себе. - Ты словно сама не своя. Что тебя беспокоит?
--
Не знаю, - я прикрыла глаза, ощущая тепло его рук даже сквозь ткань плаща и куртку. - Все слишком...хорошо. Так не бывает.
--
Мы это заслужили, - он еле ощутимо поцеловал меня в шею. - Я отказался от неба, а для тебя сама свадьба стала испытанием. Но мы ведь справились. Неужели мы не достойны этого счастья - быть вместе и...
--
Быть свободными.
--
Да. Именно. Разве мы не этого хотели? - Его руки чуть напряглись, а потом он развернул меня лицом к себе, ловя мой взгляд. - Ев, тебе плохо со мной? Ты жалеешь, что живешь не с человеком, а с оборотнем?
--
Строго говоря, ты не оборотень, - начала я, но он покачал головой, отчего выбившиеся из низкого хвоста прядки волос почти скрыли шрам на левой щеке.
--
У меня две ипостаси, и это для меня естественно. Я оборотень. Но ты так и не ответила. Ты жалеешь?
--
Нет, - и это была правда. Я не жалела ни секунды с той ночи, когда проснулась от кошмара и осознала, что все плохое, случившееся в моей жизни - только сон, и не более того. - Не жалею. Я люблю тебя.
Я не думала, что эти слова будет когда-нибудь так легко произнести, особенно ему. Но было ведь. И ответом мне было не едва заметное пожатие плеч и прохладный, спокойный голос, а теплая улыбка и крепкий поцелуй.
Ветер донес пряный, чуть горьковатый запах дыма - горели листья, усыпавшие лужайку у нашего дома. Я уткнулась лицом в плечо Данте, закрывая глаза, а он только прижал меня к себе, гладя по волосам и шепча на ухо что-то ласковое. Наверное, я могла бы стоять так еще долго, но он вдруг спросил:
--
Слушай, ты же вроде собиралась сегодня навестить Лексея Вестникова. Не передумала?
--
Наставника...
Пламя погребального костра, опаляющее лицо жаром. Знание волхва, бьющееся в груди невидимой птицей, седые прядки на висках и в коротко остриженной челке. Искры, летящие в суровую осеннюю ночь, в самую высь, к низко нависшим снеговым тучам. Беззвучные слезы, катящиеся по щекам, а рядом стоит мальчик, Ветер. Теперь уже мой ученик. Первый...
--
Хочу, конечно. Когда отправимся?
--
Да хоть сейчас, - он широко улыбнулся и вдруг подхватил меня на руки. - Моя прекрасная госпожа желает ехать немедленно?
--
Желает, еще как! - Я рассмеялась, целуя Данте в щеку. Наставник жив. Здесь он жив! И не было ни погребального костра, ни ошеломляющей ясности от переданных знаний, ни рвущей душу утраты.
--
Ваше желание будет выполнено. Как только я оседлаю Белогривого. Надеюсь, эта задержка не будет столь непозволительной? - Он направился по едва заметной тропке обратно к дому, все еще держа меня на руках. Легко - как ребенка. Даже в этой ипостаси он заметно сильнее обычного человека.
--
Не будет...
Через полчаса мы уже мчались на черном жеребце с белоснежной гривой. Я все же настояла на том, чтобы ехать за спиной Данте - конечно, приятно, когда любимый придерживает тебя за талию, когда ты сидишь на коне по-женски, но слишком уж неуютно, когда вредный жеребец только и ждет момента, чтобы показать "удаль молодецкую". А еще до ужаса непривычно было наблюдать на правой руке Данте узкое серебряное кольцо безо всяких узоров - близнеца того, что сейчас находилось на моем безымянном пальце. Мы женаты? Обручены? Да какая разница.
Самое сокровенное, самое оберегаемое желание было выполнено алконостом - моя жизнь изменилась, потому, что я никогда не падала в Небесный Колодец. Я не становилась Синей Птицей, оставаясь Еваникой Соловьевой, а значит, не было ни коронации, ни пропасти, разделившей меня и Данте, поэтому он сумел оставить за спиной аватаров и Темный Кров.
--
Данте, а мы к Вильке заехать не сможем?
--
Далековато до эльфийского государства-то ехать, - он усмехнулся, накрыв мою ладонь своей и заставляя Белогривого пригасить галоп. - Хотя, если очень хочешь - то можем попробовать. Только сначала придется ее предупредить, а то просто так к жене первого советника его эльфийского величества просто так не приедешь.
--
Она за эльфа замуж вышла? - переспросила я, пытаясь сложить в уме два и два. Как же так, она ведь за Ритана вышла? Или нет?
--
Это тебе виднее, ты у нее на свадьбе подружкой была.
Да, была, но Ревилиэль выходила за дракона, Хранителя Алатырской Горы. Неужели из-за того, что моя судьба поменялась, Вилька и Ритан так и не повстречались?
--
Лучше б она за дракона замуж вышла, - фыркнула я, но Данте услышал и осадил Белогривого так резко, что тот возмущенно заржал, становясь на дыбы. Я едва не свалилась на раскисшую лесную дорогу, с трудом удержавшись на крупе жеребца. - Что?
--
Когда я в последний раз слышал о драконах, они брали под контроль Андарион. Не поработили, конечно - для Алатырской Горы это слишком...некрасиво было бы, но политика в небесном королевстве сейчас полностью под контролем драконьего царя. Поэтому... Не говори мне больше о драконах.
Данте тронул бока Белогривого пятками, и тот почти сразу перешел на легкую рысь, а я сидела, крепко держась за талию бывшего аватара, и думала о том, что из-за меня мир между драконами и айранитами так и не был создан. И Вилька так и не повстречалась с Ританом. Значит, такова моя цена за личное счастье? Всего лишь за исполнившееся желание быть в стороне от власти и небесного королевства?
Я никому ничего не должна, тем более, сейчас. Может, с эльфийским советником Вилья будет гораздо счастливее, чем с драконом-оборотнем. Но здесь жив Лексей Вестников, здесь есть Данте, и есть я. И самое главное - что здесь я не обречена на ненужную мне корону.
Мы с Данте молчали, пока впереди не показались до боли знакомые ворота, за которыми ютилась низенькая наставникова избушка. Тот же пологий скат крыши, покрытый толстым слоем мха, тоненькая струйка дыма над трубой и распахнутые настежь ставни. Белогривый сам остановился в нескольких шагах до ограды, и звонко заржал.
Скрипнула потемневшая от времени дубовая дверь, и на порог избушки вышел Лексей Вестников с неизменным посохом в руках. Такой, каким я его помнила, когда еще в той, другой жизни, пришла к нему просить помощи в неслыханном деле - я хотела тягаться с Дикой Охотой, забрать из ее свиты человека, айранита, без которого моя собственная жизнь лишалась смысла.
Я неловко сползла по крупу Белогривого, сделала несколько неверных шагов к калитке, машинально открывая ее взмахом руки и заклинанием, въевшимся в память на долгие годы. Наставник широко улыбнулся и спустился с крыльца мне навстречу.
--
Ванька! Давненько я тебя не видывал! Совсем старика не навещаешь, егоза.
--
Наставник... - я неуверенно шагнула вперед, еще не до конца веря в происходящее, а потом порывисто обняла волхва, пряча лицо в складках серой накидки наставника.
Не бывает такого, чтобы можно было повернуть время вспять, возвратить с того света тех, кто уже ушел - но алконост, похоже, не зря зовется сказочной птицей. Быть может, ее сила и состоит в том, чтобы менять события в переломном моменте жизни, после чего судьба идет по совершенно иному пути. Лучшему.
--
Ну-ну, девонька, что с тобой? Будто бы год не виделись, - Лексей Вестников несколько неуверенно погладил меня по волосам. - В прошлом месяце ж только приезжала. Или тебе замужем так неуютно, что рада моему дому больше, чем своему? Так ты только слово скажи, я с мужем твоим потолкую. - Он отстранил меня, внимательно вглядываясь мне в лицо, ища признаки неудовлетворенности семейной жизнью. Вроде бы не нашел и слегка приподнял правую бровь.
--
Ванька, у тебя точно все в порядке? Взгляд у тебя шалый какой-то.
--
Может, просто счастливый, а? - предположила я, оглядываясь на Данте, распрягавшего Белогривого в сторонке от крыльца, поближе к воротам.
--
Да не похоже. Счастье - оно иначе выглядит. Без горечи, которую ты сейчас прячешь в глазах. - Наставник покачал головой, тяжело опираясь на кленовый посох. - Ладно уж, захочешь - расскажешь. А пока - проходи. Думаю, что говорить тебе "чувствуй себя, как дома", излишне.
Я проследовала за Лексем Вестниковым в светлую горницу, знакомую мне с детства, и ничуть с тех пор не изменившуюся, разве что в сухих сборах, развешанных вдоль стен, появилось много новых, которые я, как ни старалась, не могла распознать. Вытертую плетеную дорожку посреди горницы, заменила новая, длинная лавка, обычно стоявшая у стола, была отодвинута к стене, а на ее прежнем месте появились две, поменьше и покороче, но с полировкой и вычурным узором. Наверное, я бы так и стояла на пороге горницы, если бы Данте осторожно не подтолкнул меня в спину.
--
Ванька, проходи, садись за стол, да и мужа своего не забудь.
--
Его забудешь, как же, - фыркнула я, уловив в светлых глазах наставника искорки смеха, но за стол, тем не менее, не торопилась, посматривая в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. - Наставник, а все книги у вас по-прежнему на чердаке в сундуке хранятся?
--
Разумеется, где же им еще быть? - Волхв легким пассом заставил вскипеть воду в пузатом, начищенном до блеска медном самоваре, и, сняв со стены небольшой "веник" высушенных трав, принялся готовить какой-то отвар с запахом свежей, только что сорванной земляники. - А тебе что-то конкретное надо? Вань, ты же знаешь, что содержимое этих книг хранится у меня в первую очередь в голове, все остальное - наследие, так сказать, для потомков.
--
Мне про алконоста узнать надо. Поподробнее, - призналась я, усаживаясь на лавочку у потемневшего от времени длинного стола.
--
Эх, Ванька, Ванька, - вздохнул наставник, размешивая отвар в глиняных кружках. - Плохо я учил тебя, ой плохо. Про алконостов тебе я рассказывал, даже не раз, но ты, видимо, меня не слушала. Ладно, расскажу снова, чай, не убудет. - Наставник приосанился и хорошо поставленным, ровным и размеренным голосом человека, привыкшего к тому, что каждое его слово будет услышано, начал говорить об алконостах. Я же сидела, машинально теребя мочку уха, и пыталась заново осознать сказанное.
У простых людей алконосты считаются райскими птицами, живущими на небесах. Крестьянские легенды утверждают, что именно алконосты встречают душу умершего в раю и провожают ее к новому дому, где душе этой надлежит жить до тех пор, пока Всевышний не решит вернуть ее на землю в новом обличье. Считается, что у самого алконоста голова девичья, тело птичье, оперение белое, крылья белые с золотым окаймлением, а голос сладок, как сама любовь, и человек, заслышав пение "райской" птицы, уже не сможет сбросить эти чары самостоятельно.
--
Правда, поют алконосты не очень-то и часто, - продолжал наставник, ставя передо мной и Данте по кружке с ароматным настоем. - Чаще всего орут отнюдь не райскими голосами, особенно, если застигнуть алконоста врасплох. Тогда их воплю может и баньши позавидовать. Да и девичьей головы я у них ни разу не видел - птица как птица...
--
А когда они поют? - негромко поинтересовалась я, словно наяву услышав сладкий, как мед, голос, от переливов которого веки наливались свинцовой тяжестью, ноги отказывались повиноваться, а душа радовалась, как никогда в жизни.
--
Алконостов, как ни странно, привлекает горе. И чем оно сильнее, тем привлекательней для "птицедевы". Говорят, алконосты своим пением могут подарить отчаявшемуся новую надежду, исполнить заветное желание, но я с такими "счастливчиками" не сталкивался. - Наставник уселся на соседнюю лавку, задумчиво оглаживая длинную седую бороду, аккуратно подстриженную, в которой волосок лежал к волоску. Всегда удивлялась, когда он находил время на столь тщательный уход за собой, с его-то занятостью и постоянными разъездами. - Вот сирин-птицу, наоборот, можно привлечь радостью, счастьем, но сирин, в отличие от алконоста, несет только беды и горе. Можно сказать, что сирин и алконост - птицы, которые не дают нарушиться равновесию в человеческих сердцах, только, по правде говоря, лучше бы люди искали равновесия сами, без оглядки на "райских" птиц.
--
Наставник, - я задумчиво отхлебнула из чашки, ощущая на языке пряный, чуть горьковатый травяной привкус. - А алконост может изменить судьбу человека? Так, чтобы все сложилось так, как хотелось бы?
Лексей Вестников только настороженно посмотрел на меня, еле заметно покачав головой.
--
Насколько мне известно, все судьбы мира находятся в руках Прядильщицы, и только она может повернуть судьбу человека вспять, или же оставить все, как есть. Только она в силах изменить Узор. Или же в руках Всевышнего единого бога - это уж зависит от того, кто во что верит. В любом случае, не "райским" птицам под силу изменить судьбу человека.
--
Так значит...- Я отставила в сторону кружку, безучастно наблюдая за тем, как тает пар над горячим отваром. Поднялась с лавки, кланяясь в пояс старому волхву. - Мне надо кое-куда сходить. Я не надолго, только пройдусь по лесу.
--
Я с тобой, - Данте встал следом, но я лишь головой покачала.
--
Не надо. Я сама хочу, - от его попытки обнять я уклонилась. Потому что не захочу никуда уходить. Никогда.
Я не слышала, что он мне ответил, да и не нужно оно мне было. Я уже шла через старые сени, пропитанные запахом целебных трав, душистой смолы и древесного дыма. Печально скрипнула, словно прощаясь, входная дверь, затворяясь с негромким стуком. Белогривый проводил меня взглядом, и снова опустил голову, безжалостно уничтожая наставникову грядку с какими-то мелкими белесыми цветочками. Вопреки обыкновению, старая калитка затворилась за мной без единого звука. Значит, так и должно быть. Я высмотрела среди поникших кустов почти засыпанную листвой тропинку и поспешила по ней.
Поляну, где я повстречала алконоста, я нашла далеко не сразу - пришлось изрядно поплутать, выискивая нужную. Наконец, когда я все же выбралась из частого ельника, то увидела на засыпанной палой листвой прогалинке кривую березу. Тонкий, белесый ствол тянулся к небу острыми сучками, оголившимися с месяц назад, зато земля под ними была устлана ковром из "золота берегинь" - пожелтевших березовых листьев. Место - то самое, только алконоста нигде не видно. Да и откуда ему взяться, если горя, раздирающего душу, уже нет - только непонятный страх пополам с беспокойством, но для белой "птицедевы" этого недостаточно...
Воздух над кривой березой затрепетал, пошел рябью, словно вода от брошенного камня, а затем за светлым, наполовину ободранным стволом соткался человек в красновато-коричневых свободных одеждах. Из-под капюшона блеснули ярко-зеленые змеиные глаза с узкой щелью зрачка, по плечу туники соскользнула серебристо-белая вьющаяся прядь.
--
Ритан? - вот уж кого не чаяла здесь встретить. - Откуда ты здесь взялся?
--
Так значит, ты меня все-таки помнишь, - Страж Алатырской Горы выдохнул с видимым облегчением и шагнул ко мне навстречу. - Я уже боялся, что не сумею тебя отыскать в твоих иллюзиях.
--
Иллюзиях? - я села там, где стояла. Значит, это все - только сон, мираж. Алконост заставила меня поверить в реальность происходящего, но на самом деле я просто сплю. И вижу самый прекрасный, самый реалистичный сон из всех, какие только у меня были.
--
Именно что, - Ритан подошел ко мне, протягивая руку и помогая встать. - Алконост не могла выполнить твое желание, но и не выполнить его она не могла. Поэтому она заставила тебя поверить в то, что все вокруг - реально. Но это не так. Ты лежишь на этой самой поляне, тебя охраняет разумный волк, который никак не соглашался меня к тебе подпускать. Боялся, наверное, что я причиню тебе вред. А я хотел всего лишь найти тебя. И помочь проснуться...
Топот копыт и треск ломающихся сучьев заставили меня вздрогнуть и обернуться на звук. К кривой березе выехал Данте на Белогривом, и короткий - не двуручник из темной стали, без которого я просто не могла себе представить чернокрылого аватара - меч с шорохом выскользнул из поясных ножен, поймав блик заходящего осеннего солнца на лезвие.
--
Ева! Куда ты... - Данте соскочил с седла и подошел к нам с Ританом, держа меч в опущенной руке. - Кто это?
--
Видишь, он даже не знает, кто я. А настоящий Чернокрыл хорошо знает меня в лицо. - Страж положил ладонь мне на плечо, еле ощутимо сжал. - Он - тоже часть твоего сна. Этот мир существует только до тех пор, пока ты спишь. Когда ты проснешься - он исчезнет.
--
А если и так - то что? - я посмотрела на Данте, не веря своим ушам. А он спокойно убрал меч в ножны, серьезно глядя мне в глаза. - Что есть жизнь, если не иллюзия? Ева, он прав. Я существую только для тебя и ради тебя, и это не просто красивые слова. Как только ты уйдешь, я исчезну. Навсегда. Я просто перестану существовать. И весь этот мир, в котором твой наставник жив, Вилья в полном порядке, а тебя не гнетет бремя короны - тоже.
Данте шагнул ко мне, протянул мне руку.
--
Я действительно тебя люблю. Не потому, что это желание твоего сердца. А потому, что весь этот мир и все существа в нем - отражения. И я по сути - лишь отражение того Данте, который ждет тебя за пределами этого сна. Я люблю тебя потому, что он тоже любит, но мне, в отличие от него, хватило силы воли и решимости, чтобы быть с тобой. И бороться за тебя. Но если ты уйдешь... То я даже не умру. Я просто перестану существовать.
--
Ритан... а что будет, если я не вернусь обратно? - голос тихий-тихий, почти надломленный, кажется, что совсем не мой. Ладонь Стража напряглась на моем плече - и вдруг соскользнула с него.
--
Ты никогда не проснешься. Ветер останется без наставника, Данте - без женщины, ради которой он готов пожертвовать всем, Андарион - без королевы. Ревилиэль тоже никогда не проснется, потому что мне нужна твоя помощь. Без тебя я не смогу добраться до мага, проклявшего Вилью, и она так и останется в переплетении священных лоз, пока не умрет. Драконы не могут заставлять кого-то выбирать свою судьбу. Это не в наших правилах. Я не стану силой уводить тебя отсюда, но прошу все же.. подумать. Твоя судьба - и выбор тоже твой.
На несколько долгих секунд у меня действительно возникло огромное искушение - оставить все, как есть. Ничего не делать, ничего не менять. Ведь это так просто - плыть по течению реки, а не барахтаться, пытаясь выгрести к берегу. А что до водопада в конце - так жизнь каждого рано или поздно заканчивается. Я раз за разом игнорировала собственные желания, и пусть даже принятые решения оказывались в итоге наименьшим злом - но хотелось-то мне другого. Я ошибалась, пытаясь совместить чуждое мне раньше понятие долга не просто перед конкретно взятым разумно мыслящим существом, а перед целым народом, с собственными стремлениями. Попытка стать дипломатом провалилась в свое время с треском, управлять народом я до сих пор толком не умею, единственное, что у меня неплохо получается - это защищать Андарион, да и то благодаря силе истинной королевы. Ну, еще договор с драконами пошел на пользу. На то, чтобы обучится искусству составлять крупные торговые договоры, издавать правильные указы и корректировать законодательство, у меня уйдут долгие годы. Без помощи Аранвейна это было бы еще сложнее. И часто случалось так, что я, лежа в королевской опочивальне, с безупречным интерьером, богатой и уютной, думала - зачем оно мне все надо? Нет, вопрос стоял иначе. Зачем это нужно от меня? По всему выходило - что если бы существовала замена "айранита-талисмана", истинного короля, то я бы в тот же день сложила бы с себя все полномочия и умотала куда глаза глядят. Главное - подальше, где во мне не узнают королеву. Бывшую королеву.
Но права оказалась пословица, гласящая "Если не я - то кто?". Принцип, конечно, правильный, пусть и во многом высокопарный, но оправдывающий себя раз за разом. Насколько проще было бы объявить наследника новой династии, тем самым переложив на его плечи все проблемы, связанные с королевской властью. Сомневаюсь, что меня в открытую осудили бы - для айранитов я почти ребенок, впрочем, иногда мне самой кажется, что так оно и есть. Ну, нету во мне величия, присущего королям. Нет стремления раз за разом жертвовать собой ради благополучия своего народа. Впрочем, держать народ в "железном кулаке" мне тоже не хочется.
Так легко и просто сейчас было бы сказать Ритану "Уходи", вернуться в объятия любимого мужчины и постараться убедить себя, что страшный сон закончился, а настоящее, счастливое и безмятежное - вот оно, под руками.
И одновременно чересчур сложно. Пусть даже я и смогу сейчас закрыть глаза на правду, но память никуда не денется. В ней останется и Ветер, с потерянным, по-детски расстроенным лицом, и теплые глаза наставника в момент, когда он передавал мне с таким трудом накопленные знания, и мертвенно-бледная Вилья на ложе из Животворных Лоз. Не вправе я уходить сейчас...
--
Идем, Ритан, - слова сорвались с губ в оглушающей тишине. Данте едва заметно улыбнулся, делая шаг ко мне навстречу.
--
Почему-то я знал, что ты поступишь именно так. Ты не могла бы поступить иначе. - Улыбка стала шире, но одновременно - чуть горше, как будто улыбаться приходилось через боль.
--
Я тебя разочаровала?
--
Напротив. Наверное, если бы ты поступила иначе, тогда я мог разочароваться в тебе. - Долгий взгляд глаза в глаза, еле ощутимое прикосновение его пальцев к моей щеке. - За это я тебя и люблю. И буду любить, пока не исчезну.
Он опустился на одно колено, бережно беря мою ладонь в руки и касаясь пальцев легким поцелуем, а потом прижался к ним щекой.
--
Только вспоминай обо мне...
--
Забыть точно не получится. Никогда.
Вот и все.
Ритан взял меня за руку, потянул по направлению к кривой березе.
Мир вокруг дрогнул, очертания деревьев стали размываться, будто бы раньше они отражались на водной глади, а теперь кто-то кинул в озеро камень, и изображение пошло рябью. Только Данте, поднявшийся с колена, оставался таким же четким, таким же... живым. Он коснулся кончиками пальцев губ, потом груди точно над сердцем.
Скомканное, никудышное прощание... Но, если бы мы вздумали прощаться так, как нам обоим хотелось - я бы точно не нашла в себе сил уйти, а он - отпустить.
Страж Алатырской Горы сжал мою ладонь с такой силой, что я охнула от нахлынувшей боли, а затем земля словно ушла из-под ног, в глазах потемнело...
...И почти сразу прояснилось.
Глава 16.
Ладислав проснулся еще затемно, садясь на накрытой одеялами широкой лавке в горнице и прислушиваясь к тишине, окутавшей дом едва ощутимой пеленой. Еле слышно скреблась мышь в подполье, негромко потрескивали, догорая, дрова в нутре беленой печи, за плотно прикрытыми ставнями завывал северный ветер.
"Волчий час". Тот самый, когда сон наиболее глубок и беспробуден, когда подлунная нежить обретает наибольшую силу, а колдовать волхвам-стихийникам становится ох как трудно. Час, когда Грань наиболее близка к миру живых.
А еще это час силы некромантов. Тех, кто живет в "тени жизни", кто всегда одной ногой по ту сторону Грани, и чья сила - это тщательно контролируемый ручеек, вытекающей из прохудившейся плотины, сдерживающей неистовую, беснующуюся, страшную "реку".
Ладислав спустил ноги с лавки и встал, ощущая босыми ступнями гладкие, холодные доски пола. Неторопливо прошелся туда-обратно по плетеной дорожке, окончательно просыпаясь, а затем наклонился, откидывая ее в сторону и открывая небольшой квадратный люк, ведущий в подвал, где вкусно пахло съестным. Жаль, конечно, если та бестия продукты перепортит в запале, но с другой стороны.. кому теперь нужны эти запасы? Еваника-то птица перелетная, один день здесь, а на другой - уже кто знает, да и мальчишка теперь от нее ни на шаг. Так и так пропадать запасам Лексея, хотя кто его, старика, знал? Может, у него подвал тоже заклинаниями оплетен, как паутиной, и продукты сохраняются гораздо дольше, чем им полагается...
Создав себе небольшой зеленовато-желтый светлячок, Ладислав осмотрел подвал. Стены и потолок крепкие, люк тоже должен выдержать... Плохо то, что земляной пол покрыт всего лишь дощатым настилом, но если все сделать правильно, то даже родная стихия не поможет той дриаде - слишком давно уже эта земля является фундаментом дома, настолько, что избушка сделалась ее частью, "вросла", словно дерево корнями. С другой стороны - в случае, если ушедшая скорбеть в лес Еваника была права, и дриаду действительно донимает призрачная свора, то некроманту даже не придется особенно стараться, чтобы добиться желаемого - страх дитя Древа сделает за него большую часть работы. Нужно будет только направить этот страх в нужное русло.
Ладислав поднялся с колен и, подойдя к комнатке, за которой спал мальчишка, "приглядывающий" за охранником Лексеевой воспитанницы, оплел дверь звукоизолирующим заклинанием. Ни к чему мальчику слушать то, как он собирается "допрашивать" дриаду, и уж тем более - вникать в его методы. Из Ветра получится хороший ведун, а если будет учиться и дальше - то и волхвом достойным будет. Отзывчивым. С чистыми руками и по возможности настолько же чистой совестью. Незачем ему копаться в могильной грязи и крови, для этого некроманты есть.
Узкая лестница без перил едва слышно поскрипывала под его шагами, когда Ладислав медленно поднимался на второй этаж, держа наготове прочно сплетенную "сеть" заклинания, которое при необходимости удержит не только дриаду, но и разбушевавшуюся подлунную тварь. Правда, все еще зависело от того, сколько сил вложить в заклинание, скольким быть готовым пожертвовать, и какую цену сочтешь для себя приемлемой. Право слово, в этот раз на "паучью сеть" некромант не поскупился -- ведь если хочешь не просто изловить мешающую тебе тварь, но есть желание обстоятельно пообщаться с некой дилетанткой, которая, возможно, сама того не желая, едва не отправила тебя на тот свет, экономить не стоит.
В комнате было тихо. И темно. Настолько, что даже привычные к темноте глаза Ладислава не сразу смогли различить две едва заметно светящихся в глубине комнаты точки -- зрачки дриады, которая немигающе смотрела в его сторону, отреагировав только на сотворенный некромантом бледно-зеленый светлячок, который выплыл из-за левого плеча Ладислава. Среагировала дочь Древа даже слишком бурно -- стоило только свету озарить часть комнаты, создав на стенах причудливые тени, как дриада с криком бросилась на светлячок, не то стараясь поймать его голыми руками, не то набросить оказавшееся в руках одеяло. Ладислав моментально отступил к стене, стряхивая на помутившуюся рассудком дриаду "паучью сеть" и с неким злорадством наблюдая за тем, как активировавшееся заклинание оплетает девушку плотным коконом, захлестывает ее по рукам и ногам темно-серыми "струнами", которые при попытках освободиться затягивались только туже.
--
Вот теперь поговорим, - нехорошо улыбнулся некромант, берясь за бьющийся, туго спеленутый по рукам и ногам "кокон" и вытаскивая его из комнаты к лестнице. Щелчок пальцами -- и крик дриады оборвался, словно у девушки разом пропал голос. Что, впрочем, неудивительно. Паралич голосовых связок по большей части себя оправдывает, и уж всяко надежнее обычного кляпа.
--
Не волнуйся, милочка. Молчать тебе недолго осталось. Еще минут десять. Зато я чуток отдохну от твоих воплей -- чего-чего, а этого я наслушаться сегодня еще успею.
Ладислав все же не отказал себе в удовольствии пинком спихнуть вяло дергающийся "кокон" с дриадой с лестницы, так, что "допрашиваемая" оказалась на полу горницы всего в нескольких шагах от раскрытого подвального люка.
--
Ну надо же, недолет. Какая жалость, так не хотелось промахнуться...- с нарочитым сожалением покачал головой некромант, резко соединяя ладони, отчего спеленутая заклинанием девушка на полпяди поднялась над полом - и аккуратненько так спустилась в подвал. Все же, если бы девушка свернула себе шею при падении, то этот факт скорей всего облегчил бы задачу некроманту, но удовольствия сам процесс уже не принес бы.
Ладислав присел на корточки у распахнуго люка, глядя в сияющие зеленью, безумные, ненавидящие глаза дриады. Даже не надо быть некромантом, чтобы ощутить, насколько источнилась грань реальности вокруг этой женщины. А уж что лезет из-за этой грани, когда она остается наедине с собой и собственными страхами -- можно только догадываться. Только раз Ладислав видел, как человек борется с вызванными им самим кошмарами, и как борьба это, изначально обреченная на поражение, длилась несколько мучительно долгих лет, а здесь же прошло меньше недели -- и уже вокруг сдвинувшейся разумом дриады пляшет потусторонняя мгла.
--
Думаешь, я не знаю, что скрывается в окружающей тебя тьме? Что ты слышишь, когда находишься одна в пустой комнате? - Излишне мягко произнес некромант, вытягивая перед собой руку, и светло-зеленый светлячок уютно устроился на его ладони. - Ты ведь слышишь тихое ворчание призрачных гончих, то, как из когти еле слышно скребут доски пола, ощущаешь их дыхание на своем затылке. Они кружат рядом с тобой, ожидая момента, когда смогут соткаться из теней -- и наконец забрать то, что принадлежит им по праву. Тебя, дорогая моя. Извини уж, имени не помню, а официально мы друг другу не представлены. Ты тут посиди немного, поразмышляй, а я буду рядом. Захочешь пообщаться -- кричи погромче, я услышу, не сомневайся. А чтобы тебе легче думалось, от меня тебе подарочек...
С этими словами он стряхнул в подвал зеленоватый светлячок, и, уже закрывая люк, успел поймать полубезумный, ненавидящий взгляд дриады - и то, как по подвальным стенам заплясали угольно-черные тени, принимающие причудливые формы. Остается только ждать. И, если судить по тому, как дребезжит, удерживая дриаду из последних сил, заклинание "паучьей сети", запирать люк надо побыстрее, для надежности еще и поставить сверху что-нибудь потяжелее, чтобы наверняка. Ладислав наклонился и, одним движением вогнав небольшую кованую задвижку в паз, осмотрелся вокруг в поисках "чего-нибудь потяжелее". В результате он попросту подтащил поближе одинокую табуретку и уселся на нее, чувствуя, как рвутся нити заклинания, опутавшего дриаду, и как начинает сотрясаться крышка люка и пол горницы. Интересно, чем она их? Явно не кулаками бьет - тут что-то помощней и покрепче. Впрочем, откидывать крышку подвала для того, чтобы удовлетворить свое любопытство, Ладислав даже и не подумал.
Заклинания ныне покойного волхва, опутавшие весь дом, надежно удерживали бушующую дриаду - лучшей "комнаты для допроса" даже сам Ладислав вряд ли сумел бы создать. Разве что смотрового окошка Вестников не предусмотрел, но и без него можно обойтись.
Снизу раздался приглушенный толстыми досками пола вопль, больше похожий на звериный вой. Быстро что-то к ней голос вернулся...
--
Ну что, разговаривать будем, девица-красавица? - негромко пробормотал некромант, чертя кусочком уголька на подвальном люке небольшой пентакль, тщательно выводя руны по "ободку" символа, позволяющего разговаривать хоть через каменную кладку в аршин толщиной, а при должном умении - еще и "подсматривать" за происходящим в комнате. В данном случае - в подвале.
Ладислав окинул беглым взглядом получившийся рисунок и, сняв с пояса небольшой мешочек, принялся тоненькой струйкой рассыпать по внешнему кольцу пентакля серебристый порошок, который словно впитывался в дерево люка, вместе с тем открывая нечто вроде магического окошка в подвал. Пентакль посерел, стал похожим вначале на мутное зеркало, а затем - на дыру в люке с едва заметным рисунком досок на "поверхности". Некромант присмотрелся к тому, как выпутавшаяся из "паучьей сети" дриада мечется по подвалу, стремясь погасить зеленоватый светлячок, а тот легко уклоняется - как перышко, которое всегда успевает приподняться над пытающимся разрезать его клинком.
И тут дриада замерла, глядя куда-то перед собой, в темный, почти не освещаемый угол. Ладиславу лишь на миг почудилось, что он слышит низкое, пробирающее до костей басовитое рычание очень крупной собаки - и почти сразу наваждение сгинуло. Осталась только напуганная до полусмерти дриада внизу и очень нехорошее, но на диво приятное чувство свершающейся мести в душе.
--
Так кто тебя подговорил на Еванику призрачную свору-то натравить? - уже погромче поинтересовался некромант, устраиваясь поудобней на табуретке у "окошка" в полу. - Не верю, что ты случайно набрела на эту мысль в Вещих Капищах - она даже для дитя Древа чересчур проста и наивна. Мне вот интересно, ты всерьез считала, что сумеешь вызвать призрачную свору, пусть даже всего за несколько дней до Излома осени, и тебе лично за это ничего не будет? А вот теперь ты проклята, Еваника жива и здорова, и даже ее телохранитель - тоже. Если очнется, конечно. Только вот тебе теперь прямая дорога на тот свет, и хорошо, если просто за Грань, а не на растерзание гончих Дикой Охоты. Время-то идет, а они все ближе, не так ли? - вкрадчиво поинтересовался Ладислав, наблюдая за девушкой, отступающей к лестнице и окутывающей себя каким-то обережным пологом. Действие, в принципе, бесполезное, но голодных гончих хотя бы отвлечет. Ненадолго. Как раз, чтобы успеть пообщаться.
--
Провались на Грань! - наконец-то выкрикнула дриада, задирая голову и глядя на некроманта, как утопленница, всплывающая из проруби. - И вместе с ней - непременно, будь она проклята! Она забрала у Него все, до чего дотянулась, у нее нет права на жизнь, она просто выродок!
Ого, как эта девочка, оказывается, ненавидит Лексееву воспитанницу. Да как искренне - глаза горят зеленым пламенем, лицо белое, как простыня... Разве что слюна с подбородка не капает, но ежели еще денек-другой с призрачными гончими пообщается - то непременно будет. И вот что интересно - Еваника-то похоже, ни сном ни духом о том, что дочь Древа мечтает видеть ее не просто мертвой, а без шанса когда-нибудь вернуться.
--
Вашими стараниями я на этой самой Грани уже побывал, мне на ближайшее время достаточно впечатлений от увиденного. Впрочем, тебе самой скоро предстоит такое же путешествие, да еще и с провожатыми. Они и так вокруг тебя который день кружат, все ждут, когда ж ты окончательно сломаешься. И вот что - сейчас я имею огромное желание им помочь...
--
Не дождешься... - дриада почти улыбнулась распухшими, в кровь искусанными губами. - Он скоро будет здесь, он меня защитит. А ее уничтожит, заберет себе в услужение и...
--
Еванику даже Черный Охотник брать "в услужение" отказался, - невольно усмехнулся Ладислав, хотя ему самому было довольно сложно представить, каким же образом девчонка выкрутилась, даже стоя лицом к лицу с принявшей материальную форму Бездной, да еще и охранника своего прихватила, чтоб не скучно было. - Так что твоему хозяину она вряд ли по зубам будет.
--
Посмотрим... еще как посмотрим... - проскрипела дриада, резко разводя руки в стороны, отчего по магическому "окошку" в полу пробежала рябь, а затем изображение пропало, оставив после себя лишь смазанный по контуру пентакль.
Ладислав чертыхнулся, поднимаясь с табуретки и возвращаясь на накрытую одеялом широкую лавку рядом с печью. С одной стороны, дриада изолирована, и то, как быстро до нее доберутся призрачные гончие, зависит только от ее умения владеть собой, а оно-то как раз и дало трещину вместе со здравым рассудком. С другой же - если кто-то действительно подчинил себе волю дочери Древа с целью убрать воспитанницу Лексея, то становится непонятно, кому настолько успела насолить ведунья двадцати с небольшим лет от роду? В способности Еваники становиться пятым колесом в телеге где угодно и у кого угодно, некромант даже не сомневался, но вот чтобы так, случайно завести себе нешуточного врага...
Только вот случайно ли?
Тихонько скрипнула дверь, ведущая в дальнюю спальню, послышались шаркающие шаги, и на пороге горницы возник заспанный мальчишка с взъерошенными вихрами, в длинной рубашке и лаптях на босу ногу. Ветер обвел помещение сонным, недоумевающим взглядом и широко зевнул, словно не мог никак сообразить, то ли ему просыпаться окончательно, то ли идти досыпать.
--
Мне показалось, или вы тут волшбу творили? Поаккуратней бы, а то на виски давить начинает... спать невозможно...
--
Окошко волшебное прорубал, - криво улыбнулся Ладислав, ложась на лавку и сразу же натягивая одеяло на самые уши. - Шел бы ты спать, еще даже не рассвело.
--
А Ева так и не пришла, - тихонько пробормотал мальчишка, с беспокойством поглядывая в сторону сеней. - Может, поискать пойти?
--
Найдешь ее сейчас, пожалуй... Да иди ж ты спать наконец. Что с ней случиться? Взрослая ведунья, да еще и с парочкой разумных волков на подхвате. К тому же.. если я сплю спокойно, значит, все у нее в порядке. Было бы что не так - поверь, я б узнал первым. И уж точно не стал держать это в секрете.
--
Ага, - кивнул паренек и пошлепал обратно в спальню, так, кажется, толком и не проснувшись. Интересно, вспомнит ли он поутру хоть что-нибудь?
Судя по всему - вряд ли. Некромант глубоко вздохнул, прикрывая глаза. Хочется надеяться, что слова дриады о вызванном хозяине - всего лишь пустопорожние слова. Но даже если это не так, изба Лексея Вестникова - самая лучшая крепость из всех, что есть в округе, и в случае чего пробиться в нее попросту нереально. Значит, решение этой проблемы может подождать до утра... и до возвращения новой хозяйки...
Оказывается, к тому моменту, когда Ритан вывел меня из зачарованного сна алконоста, уже успела минуть ночь, а снег запорошил лиственный ковер на поляне тонким белым слоем. Было холодно, все тело затекло, а когда дракон, принявший человеческий облик, помогал мне встать, в ногах вспыхнула судорожная боль.
--
Еваника, ты меня пугаешь, честное слово, - преувеличенно весело сказал Ритан, подхватывая меня на руки так легко, словно весила я не больше мешка с пухом. - Твой побратим сказал, что ты всю ночь тут проторчала, неужто этого оказалось достаточно, чтобы превратить королеву айранитов в старую развалину?
--
Будешь издеваться - сверну тебе нос набок, и плевать, что потом мне Вилька скажет, - прошипела я, чувствуя, как ступни и икры словно закололо сотнями крошечных иголочек. - Я тут тоже без дела не сидела.
--
Угу, ты лежала под березкой и сладенько мечтала, - едко отозвался дракон, вынося меня с поляны и направляясь куда-то вглубь леса, огибая бурелом, возникший, судя по всему, в последнюю сильную бурю. - Ну и лес у вас тут, в Росском княжестве - дракону приземлиться негде. Не то, что у эльфов или у тебя в королевстве. Там хотя бы с местами посадки проблем нет, а здесь даже развернуться негде. Я тебя-то нашел почти сразу, а вот для того, чтобы приземлиться, пришлось прилично покружить. Уже думал выжечь себе небольшую посадочную площадочку, но тут как раз полянка такая замечательная подвернулась...
--
А что, пешочком добраться до избы Лексея Вестникова никак? - в тон Ритану поинтересовалась я, оглядываясь по сторонам и пытаясь сообразить, где же мы оказались.
--
А в какую сторону добираться, ты хоть знаешь? Я вот как-то плохо представляю, если честно.
--
По правде, я тоже... Но Подлунный знать должен. Он-то, в отличие от меня, не брел в несколько невменяемом состоянии, куда глаза глядят.
Ритан остановился и перевел взгляд ярко-зеленых слабо светящихся глаз с узкой трещиной вертикального зрачка на разумного волка, который только дернул ухом, что было равносильно человеческому пожатию плечами.
"Ну, версты две мы точно прошли, только вот не проще ли будет тебе, сестра, добираться с помощью своего друга? С ним быстрее получится, а мне кажется, что чем быстрее ты вернешься в дом седого волхва, тем лучше" - Подлунный поднял голову, заглядывая мне в глаза. - "От дочери Древа, что осталась у тебя дома, пахло не только меткой Призрачной Своры, но и еще чем-то, похожим на запах горящей плоти, и этот запах держался на ней с того самого дня, когда мы встретили вас у человеческого города".
--
Ритан, ты слышал? - тихо спросила я, переводя взгляд на дракона. Тот только кивнул, ускоряя шаг и уже почти бегом устремляясь по едва заметной в серых предутренних сумерках тропинке.
--
Ев, я вернулся потому, что нашел убежище Измененных, и, как мне кажется - нашел и локальный Источник вместе с той тварью, что прокляла мою жену. Но один я там не справлюсь - вход запечатан человеческим ритуалом, которого я не знаю. Я побоялся, что если попытаюсь сломать его самостоятельно, то это будет равносильно "тайному" проникновению в крепость врага под звуки гномьих труб, от звука которых в горах эхо может гулять на сотню верст. Мне нужна помощь человеческого мага, а ты единственная, кому я могу доверять в этом вопросе.
Он выбежал к широкой поляне, когда-то заросшей молодым ельником, а ныне усыпанной поломанными деревцами, как земляной пол деревенского подвала - соломой.
--
Сразу видно - дракон искал место для посадки, - фыркнула я. Ритан величественно пропустил мою колкость мимо ушей, но поинтересовался:
--
На ногах стоять можешь? Не думаю, что у нас много времени - вряд ли тот маг будет долго сидеть у Источника, дожидаясь, пока я к нему в гости пожалую.
--
Насколько я знаю, если ведун подвергся воздействию темного пламени земли, более того - использует эту силу, как свою собственную, то он не просто должен сидеть у этого самого Источника. По-хорошему, он вообще от него надолго отлучаться не должен - темное пламя слишком быстро "прогорает" при использовании, и человек, если не будет постоянно подпитываться от Источника, рискует очень быстро "сгореть" изнутри. - Пожала плечами я, переминаясь с ноги на ногу и чувствуя, что сапоги за ночь успели отсыреть, и если я в ближайшее время не согреюсь, организм запросто отомстит мне за такое издевательство над собой длительной простудой.
--
Нет уж, рисковать я не стану, - прошипел Ритан, выходя в центр поляны и окутываясь сияющим золотистым облачком.
Сколько раз наблюдала за превращением дракона в человека и обратно - никак не могу привыкнуть к какой-то волшебности этого зрелища. Поначалу мне казалось, что все драконы перетекают из одной формы в другую одинаково, но, пронаблюдав смену ипостаси у разных драконов, поняла, что ошибалась. Оказалось, что чем старше дракон, тем проще ему "создать" из золотистого облака сущности нужную ему форму - у Аранвейна этот процесс происходил за считанные мгновения, просто из облака появлялся человек или же дракон, тогда как Ритану при смене ипостаси приходилось сначала "лепить" драконью форму из золотого света.
Ярко-алый дракон переступил с лапы на лапу, осторожно расправляя кожистые крылья, и вопросительно склонил голову, увенчанную высоким костяным гребнем. Я только вздохнула, разглядывая Ритана и откровенно недоумевая, как же он будет взлетать с такой маленькой поляны, где и развернуться-то толком негде.
--
Слушай, насколько я помню, вертикальный взлет у вас не предусмотрен. Как ты собираешься...
--
Забир-р-р-райс-с-ся! - раздраженно прошипел дракон, нетерпеливо дернув длинным чешуйчатым хвостом и как бы ненароком сломав молоденькую ель, росшую у края поляны.
--
Не успел прилететь, а уже командует, - пробормотала я, опускаясь на одно колено перед разумным волком и проведя ладонью по пушистому загривку. - Спасибо, что был со мной рядом все это время.
"Я не стану прощаться, сестра. Мы еще свидимся", - Подлунный лизнул меня в щеку и отступил назад, склоняя голову. - "Легкой дороги".
Левитационное заклинание вознесло меня на спину дракона, и я покрепче ухватилась за зубец спинного гребня, чтобы не сверзиться оттуда в самый неподходящий момент, когда Ритан взлетел. Я только ойкнула, с трудом удерживаясь от желания сменить ипостась, чтобы в случае падения продолжить лететь уже на собственных крыльях, но взглянув на проносящиеся под драконьим брюхом макушки деревьев, отказалась от идеи полетать самостоятельно. Все равно, если попытаюсь расправить крылья сразу же после падения с драконьей спины, меня снесет воздушным потомком от крыльев Ритана, да так, что мало не покажется, затяну с "виражом"... Ну, не думаю, что на этот раз мне так же крупно повезет, как и в предыдущий, когда меня "ронял" один из аватаров Данте.
--
Рита-а-а-ан!! Нам вни-и-из!!
Конечно, докричаться до дракона сквозь шум ветра - это, конечно, идея "замечательная", несколько раз у меня даже получалось, особенно в относительно тихую погоду и когда летающий "транспорт" не шибко разгоняется, но сейчас... Проще показать.
С кончиков моих пальцев сорвался яркий густо-синий сигнальный "светлячок", который устремился прямиком к широкой поляне перед избушкой Лексея Вестникова, оставляя за собой сверкающий мириадами искорок "шлейф". И словно в ответ, откуда-то из леса взмыла ослепительно-белая "стрела", пролетевшая рядом с крылом Ритана и ушедшая в серые снеговые тучи, а потом меня, словно морозом по коже, пробрало ощущение раскрывающегося портала, чья основа была сплетена из треклятого темного пламени. Ритан взревел и заложил круг над поляной перед избушкой ведуна, на которой я могла различить низкие, приземистые фигурки Измененных, а чуть дальше, у самых деревьев - окутанного серебристым сиянием мальчишку. Ветер отчаянно разбрасывал вокруг себя заклинания, но те лишь отгоняли Измененных, в то время как аура силы вокруг моего ученика потихоньку меркла - резерв юного мага таял на глазах.
Дракон утробно зарычал, в его пасти что-то заклокотало, а в следующую секунду вниз обрушился ослепительно-яркий столб рыжего пламени, валом прокатившийся по поляне, растапливая снег, и разом обративший в пепел столь ненавистных Стражу Горы существ. Я соскользнула по гладкой чешуе Ритана вниз, ощущая, как с треском расходится прочная куртка на спине, высвобождая широкие, отливающие полночной синевой крылья с белоснежной каймой, как ветер подхватывает меня, не давая разбиться о землю.
Сосредоточенного и донельзя серьезного Ладислава, сидящего в наспех начерченной на земле пентаграмме, я заметила не сразу, а зря. Не успела я подлететь ближе, как некромант завершил ритуал, и в меня сразу же полетела искристая, многолучевая зеленая звезда, от которой я едва увернулась, падая на землю и больно приложившись плечом о валявшуюся под слоем палой листвы ветку.
--
Ладик, разуй глаза, в своих палишь! - рявкнула я, поднимаясь на ноги и устремляясь к бледному, едва стоящему на ногах Ветру. Похоже, мальчишка в непривычки выложился до предела, задействовав все или почти все магические ресурсы, и сейчас с трудом удерживался от того, чтобы не рухнуть в обморок. - Ветер, отставить панику, это я.
--
Точно? - слабым голосом поинтересовался паренек, пытаясь вытащить меч из наспинных ножен, но тот застревал где-то на полдороге.
--
Да точно, точно, - послышался из-за спины подозрительно бодрый голос некроманта. - Кому-то еще и в голову не пришло бы назвать меня детским прозвищем...
Где-то в лесу один за другим раздались несколько хлопков, послышался рев пламени, и следом за ним - нестройный хор воющих голосов, которые, раз услышав, уже невозможно перепутать с чем-то еще.
--
Ветер, марш в дом! - одной рукой я подтолкнула мальчишку по направлению к приоткрытой калитке, а другой уже удерживала свитое тугой "пружиной" ударное заклинание, которое активируется сразу же, как только я разожму пальцы. - Ладислав, если можешь помочь - то помогай, нет - проваливай следом и не путайся под ногами.
--
Проваливать-то уже поздно, - покачал головой некромант, перебирая в воздухе пальцами и читая заклинание, которое от моих, напевных, отличалось так же, как боевой клич от творчества эльфийских менестрелей.
Заклятье Ладислава звучало резко, отрывисто, слова словно обрубались на конце, отчего казалось, будто бы некромант постоянно запинается, но результат, тем не менее, был впечатляющий - когда из-за кустов на поляне показались Измененные, в них вихрем льдисто сверкающих лезвий полетела магия. Из пентаграммы Ладислава плеснуло зеленое пламя, затанцевало в воздухе резкими, кинжальными "лепестками", сплетающимися над головой некроманта в нечто вроде клетки, "прутья" которой вдруг резко ушли в землю - и высвободившимися пиками пронзили оставшихся в живых существ, изуродованных темным пламенем, которые не попали под шквал предыдущего заклинания.
Я только восхищенно присвистнула, высвобождая туго свитую петлю собственного заклинания, которое прокатилось по поляне широкой огненной дугой, обращая корчащихся на земле тварей в обгорелые кости, когда пентаграмма Ладислава вдруг померкла, а затем и вовсе пропала, оставив после себя лишь красноватый рисунок на земле. Некромант охнул, прижимая ладони к вискам и даже не пытаясь остановить хлынувшую носом кровь, а я увидела, как из полыхнувшего в десятке шагов от меня столба темно-красного, почти черного пламени выходит человек.
Нет, не человек. Из огня "соткались" роскошные багровые крылья за спиной, по перьям которых изредка пробегали тусклые красные огоньки. Азраэл, опальный принц Андариона, у которого я перехватила власть над страной буквально незадолго до его коронации.
Он сильно изменился с момента нашей последней встречи - когда-то красивое лицо обезобразилось тонкими, почти незаметными шрамами, едва заметно светившимися в утренних сумерках нездоровым багряным светом, карие глаза стали вишневыми, а спина как-то неестественно сгорбилась, будто он был не в состоянии выпрямиться. От Азраэла веяло жаром, как от кузнечного горна, и до меня дошло, что случилось.
Айранита сжигало изнутри темное пламя, сила, которая требует постоянной подпитки, и чем дольше ты этой силой пользуешься, тем быстрее она "перегорает", и без постоянного "прикладывания" к магическому источнику начинает безжалостно выжигать своего носителя изнутри. Похоже, что у опального принца этот процесс идет полным ходом, и обратного пути уже нет. Непонятно только, почему Азраэл до сих пор сохраняет свой прежний облик - за столько времени он должен был давно преобразиться и стать похожим на тех существ, которые выскользнули из портала следом за ним.
--
Плоховато выглядите, вашество, - криво улыбнулась я, расправляя крылья, и сжала пальцы левой руки в кулак, выставляя перед собой едва заметный магический щит, которого хватило бы в лучшем случае на одно-два попадания смертоносного заклятья.
--
Жизнь - штука тяжелая, и редко кого красит. Впрочем, если поглядеть на тебя - то и не скажешь, что тебя едва не сожрала Призрачная Свита, хоть для этого и было сделано все возможное. - Бывший принц пожал плечами и лениво провел кончиками пальцев по одной из Измененных тварей, что наполовину боязливо, наполовину ласкаясь, прижалась к его ноге. - Видишь ли, я обзавелся новыми друзьями, которые мне более, чем преданы, но мне этого мало.
--
Могу догадываться, чего тебе не хватает для полного счастья, - я нахмурилась и отступила назад, к дому. Слишком уж свежи были воспоминания об острие глефы, пробившей мою грудь насквозь, слишком хорошо помнилось то ощущение силы, выжигавшей все вокруг себя, стягивающейся вокруг меня плотным огненным коконом. В доме Азраэл мне не страшен, пусть хоть в лепешку расшибется, но там мы окажемся в безопасности.
--
О, не подозреваешь, насколько разрослись мои аппетиты с нашей последней встречи...
Дверь избушки с треском распахнулась и на пороге возникла дриада. Честное слово, я ее поначалу не узнала - глаза горят зеленоватым, призрачным огнем, одежда кое-где разодрана на тонкие полоски, словно Ланнан умудрилась за время моего отсутствия "пообщаться" со стаей диких кошек, а гладкая кожа кое-где обратилась в темно-коричневую кору. Пушистые волосы спутались в колтуны и потускнели, а сама дриада с трудом удерживалась на ногах, цепляясь за дверной косяк, как за единственную опору. Впрочем, стоило ей только увидеть Азраэла, как она бросилась к нему, не видя ничего вокруг себя, будто бы опальный принц с изуродованным магией лицом был для нее сейчас единственным спасением.
--
Мой господин!!
И почему я не удивилась? Только переглянулась с Ладиславом, уже пришедшим в себя и сейчас вытиравшего кровь с лица рукавом куртки. Если выкарабкаемся сейчас - придется пообщаться с некромантом с глазу на глаз прежде, чем я улечу с Ританом. В жизни не поверю, что Ладислав ничего не предпринял для того, чтобы узнать причины столь опрометчивых на первый взгляд действий, хотя толку нам сейчас с этих знаний...
Ланнан упала на колени у ног Азраэла, обняла его истончившимися, похожими на ветви деревьев руками за пояс. В глазах девушки отражалось какое-то безумное, безрассудное поклонение, и в этот момент я действительно поверила, что по приказу Азраэла дриада рискнула скормить меня Призрачной Своре. Не просто убить, а сделать так, чтобы у меня не было ни единого шанса вернуться. Если бы Данте тогда не встал на мою защиту, единственный, кто на тот момент знал, что нужно делать... то сейчас меня невозможно было бы вызволить с того света ни некроманту, ни Лексею Вестникову, ни силе истинной королевы Андариона. И Азраэл мог бы просто прийти в город айранитов и потребовать корону. А если бы не вышло заполучить ее по-хорошему -- что ж, судя по всему, у принца сейчас есть сила, чтобы завоевать небесное королевство, несмотря на Крыло аватаров и договор о взаимопомощи и поддержке с драконами.