Аннотация: Психически неусточивых просим не читать. Здесь нет крови. Но все гораздо хуже.
Коленька открыл окно. Свежесть. Распахнуть бы веки, но ведь еще так рано. И Машка теребит:
- Мама, вставай!
Сейчас, девочка моя. Сейчас. У меня праздник. У нас праздник - десять лет вместе.
- Папа оставил тебе подарок, - дочка залезла под одеяло и защекотала пятку. А-а-а, я дернулась и открыла глаза. Если бы от цвета глаз зависел цвет мира, то он бы давно стал синим. Приятно-синим, со всеми оттенками океана.
- Принеси скорее, - улыбнулась своему белокурому ангелочку, начала потягиваться, вынырнула из-под одеяла. Тонкий шелк, полоски кружев. Запахи любви затопили сознание. Это была прекрасная ночь.
Топот ножек по деревянному полу.
- Блестящая коробочка. Ленточка голубая, как твои глаза, мама. - Машка с любопытством уселась рядом, скрестив ноги и ожидая, когда под моими пальцами зашевелится бант. - Что, как думаешь, внутри? - спросила она, а я улыбнулась. Разве важно, что именно? Главное, что на самом деле. Крышка полетела в сторону. Я достала открытку - "Самой любимой". Открыла, кровь ударила в голову. Одно слово - "Сегодня", выведенное Коленькиным аккуратным почерком. Неужели сегодня? Спасибо.
Открыла маленький футляр и вынула золотую подвеску с толстеньким ангелочком. Амурчик.
- Какая прелесть! - ахнула Машка. - Папка такой хороший.
Я в ответ кивнула. Засобиралась. Готовить праздничный обед. Купить все заранее. Сейчас же.
- Собирайся, доченька. Сегодня мы будем праздновать.
- Честно? - алчные ручки вцепились мне в шею, обвили. - Правда? Мамочка, мамочка! Скорее бы... Я хочу мяса.
- Мяса не будет. Мясо запрещено, - пожурила я дочку строго. - Мы вегетарианцы. Мы не пьем молока, мы не едим рыбу, яйца. И тем более нам запрещено мясо.
- Плохая ты! Ты только что обещала. - надулась она и выбежала из комнаты. А я представила тепло, жар, огонь и страсть... Милый, приходи скорее. Я уже жду тебя.
Затем мы выпили сок. Мы пошли с капризной Машкой в большой магазин. Мы смотрели на людей, на витрины, в которых полыхал свет. Мы наслаждались, наблюдая за покупателями. Дочка то и дело теребила меня за рукав:
- Мама, эта девочка ест мороженое. Мама, этот мальчик только что надкусил сосиску в тесте. Мама, почему дяденьки едят мясо?
- Тише, - я присела и строго посмотрела на своего ребенка. - Не привлекай внимания. Люди едят то, чем хотят стать. Это древняя индийская истина. Одни станут свиньями. Другие - курами. Третьи - рыбами.
- А мы людьми переродимся? Мы?..
- Тише, - я погладила милую девочку по голове. - Мы родимся людьми. Ты верно сказала. И мы будем помнить прошлую жизнь.
- Я не помню! Почему я не помню, - настаивала Машка. - Я все время пытаюсь вспомнить и ничего не помню.
- Ты первый раз родилась, - утешительно погладила я дочку по голове, а сама поскорее поспешила к прилавкам. Помидоры, огурцы, фрукты. Нужно тщательно выбирать. Здесь я доверяюсь лишь собственному нюху. Я знаю, где растут настоящие фрукты и какой цвет они должны приобрести при созревании. Я не хочу умереть от голода. Но сильнее всех запах прилавка с мясом. Машка всегда бежит туда первой, вцепляется маленькими пальчиками в железную полоску и зачарованно смотрит на куски.
Она не справляется с инстинктом. Она хочет крови. Нельзя. Нет!
- Машенька, - как сложно сойти до шепота, когда яркий аромат ударяет в голову. - Это нам нельзя! Нам станет плохо.
- Ты обещала праздник, - девочка в ответ мотает головой. - Я не уйду.
Господи, опять истерика. Сейчас бы вцепилась в пухлые щечки и защипала.
- Будет праздник. - твердо выговорила и потянулась к сумочке, где пищал телефон. Коленька милый звонит.
- Да, - хотела скрыть раздражение, но муж сразу уловил в одном слове мое возмущение.
- Что случилось? - поинтересовался он ласково, обжигая слух ночными воспоминаниями.
- Ничего. Машка хочет мяса.
- Ты прочитала мое послание?
- Да. Когда?
- Очень скоро. Операция назначена на два. Я приеду к четырем.
- Мама, мама, мама! Дай папу! Дай! - Машка повисла у меня на руке и плакала.
- Дай ей, я успокою, - на том конце провода хищная улыбка расширила мир до бездонной пасти.
- Конечно, - я протянула трубку дочке, та выхватила телефон и что-то быстро в микрофон затараторила. Эх, маленькая! Ты еще не знаешь, что такое жизнь! Как опасно находиться среди людей.
- Пойдем, - девочка почему-то внезапно успокоилась и даже заулыбалась.
- Что он сказал? - поинтересовалась я, а в это время мимо проплыла толстая женщина с тремя детьми. Запахи. Ароматы. Желание.
- Обещал мясо,- пожала плечами Машка, провожая людей отрешенным взглядом. - Пошли. Ты обещала готовить.
Да, я обещала. Смешивать вкусы. Сладкое и соленое, острое и кислое, перец и кари, ваниль и тимьян... Чтобы голова кружилась, а в крови загоралась ночь.
Машка всегда в этот момент тихо сидела на кухне и смотрела за быстрым движением ножа, за шипением сковороды, за мельканием цветных форм, превращающихся в блюда.
А потом она вскочила и побежала к двери. Хотя никто не позвонил в дверь.
- Папа идет, - Машка встала на мысочки. - Он несет мясо.
- Не смей говорить это слово, - вновь крикнула я, выглядывая с кухни.
- Он уже у подъезда. Я такая голодная. - Машка запрыгала на месте, а я вздохнула. Нельзя выдавать себя. Она еще маленькая. Она не сдерживается. Щелчок в замке. Непослушная девчонка. Смех, возня. И Коленька с пакетом в руках и Машкой подмышкой.
Да, он принес. Я щурюсь, словно довольная кошка. Мы не едим мясо животных. Мы не убиваем их души. Мы едим другое. Мы жадно едим абортированных детей, которых убили их родители. Мы помним свои прошлые жизни... И нас уже трое.