Есина Ирина : другие произведения.

Красный пенопластовый домик

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Красный пенопластовый домик
  
  
  Пролог
  На берегу Синей реки в красном пенопластовом домике жил мальчик Алджернон. Но жил не один, а со своим другом скотчтерьером по имени Арсений Борисович. По утрам они пили ароматный кофе со сладкими пластилиновыми кексами, что готовил Арсений Борисович, днем собирали в Крабовой роще силиконовые грибы, травы, фрукты и овощи, а по вечерам искали на берегу красивые камушки и перламутровые раковины и делали из них ожерелья, или ловили пластиковую форель. Иногда Алджернон переправлялся через реку на маленькой пенопластовой лодке и рвал там гуттаперчевые камыши (для плетения циновок). А Арсений Борисович в это время ходил по берегу, курил самокрутки из розовой мяты и выглядывал своего друга. Когда Алджернон подплывал к берегу, Арсений Борисович начинал петь и танцевать, потом вытаскивал камыши из лодки и раскладывал их на крыше, для просушки. После они шли в дом и обедали. Обычно это было искусственное тыквенное желе и травяной чай, но бывало Арсений Борисович готовил что-нибудь особенное, например запеченные искусственные топинамбуры с сухим грибным соусом или пластиковый рулет с силиконовой вишней.
  Когда ожерелий набиралась целая корзина, Алджернон плыл в Речную деревню и обменивал их на одежду, посуду, целебные плоды и травы. Если оставались лишние ожерелья, Алджернон менял их на коробку клубничных цигар для Арсения Борисовича. По приезде Алджернона, скотчтерьер с интересом разглядывал привезенные товары и особо взвизгивал, когда усматривал в корзине красный коробочный бок своих любимых цигар. На радостях он готовил что-нибудь вкусней обычного, а после ужина вместе с мальчиком примерял привезенную одежду и раскладывал по полкам новую посуду.
  Алджернон обычно рано ложился спать, а вот Арсений Борисович подолгу курил клубничную цигарку, сидя на крылечке и слушая говор реки. А если ночь оказывалась лунная, то Арсений Борисович обязательно лез на крышу и проверял насколько высохли гуттаперчевые камыши. Камыши всегда оказывались плохо высохшими, и скотчтерьер с ворчанием перекладывал их с места на место, думая, что, если положить их по-другому, они обязательно высохнут до утра. Но камыши все время подводили и до утра не высыхали, чем доставляли Арсению Борисовичу большое неудовольствие.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Пенопластовый Орден
  В день, когда яркое солнце заливало своим светом все вокруг, а Синяя река мерно покачивалась в своих берегах, Алджернон сидел на гуттаперчевой циновке неподалеку от своего домика и делал ожерелья. Он обвязывал камни и раковины тонкой веревкой, смоченной в соке дерева Ун. Сок обладал клейким действием, отчего обвязанные камни и раковины намертво приклеивались к веревке. Арсений Борисович слонялся по берегу и подбирал подходящие камни - раковин уже скопилось прилично. Ему невыносимо хотелось цигарку или самокрутку, но цигары кончились давно, а сегодня утром он обнаружил, что практически не осталось розовой мяты. Розовая мята росла далеко в роще - одному не добраться, оставалось ждать, когда Алджернон сделает достаточно ожерелий и отвезет их в Речную деревню. Сам Арсений Борисович ожерелья делать не мог - веревка прилипала к шерстяным лапам так, что потом не отдерешь.
  - Алджернон, мой мальчик, скоро ты уже поедешь в эту чертову деревню? - спросил Арсений Борисович, нервно теребя лапы.
  - Еще несколько ожерелий осталось, а что ты так нервничаешь? - Алджернон щурил глаза от яркого солнца и белозубо улыбался.
  - Да цигарку бы клубничную сейчас! Или чего похуже можно! Уж мочи нет терпеть, как охота затянуться вкусным дымом! - Арсений Борисович подошел к Алджернону и взял его за плечи. - Ну же, детка, плети скорей бесовские украшения и давай в путь-дорогу!
  Алджернон ничего не ответил, лишь улыбнулся и продолжил делать ожерелья.
  - Я вижу, здесь нам не наливают! - воскликнул Арсений Борисович и направился к дому, сердито вертя хвостом. Однако долго ждать себя он не заставил. Вернулся со складным пластиковым креслом и пенопластовым козырьком от солнца на голове.
  - Хороший загар, Алджернон, - сказал он, усаживаясь в кресло, - тебе сильно повезло, что ты без шерсти.
  - Может быть, - ответил мальчик, переплетая веревку, камни и ракушки.
  - Ну, что, много еще там осталось? - вновь спросил Арсений Борисович.
  - Ты только что спрашивал, - сказал Алджернон.
  - Я знаю, просто больше делать нечего!
  - Ну, и не спрашивай тогда.
  Арсений Борисович с досадой заерзал на своем кресле и ничего не сказал. Вообще он был довольно обидчивым и Алджернон об этом прекрасно знал.
  Солнце искрилось на шерсти Арсения Борисовича и делало ему жарко, отчего он весь извертелся на жестком сиденье. Хотелось курить, невыносимо хотелось курить. Вдруг мягкий черный нос Арсения Борисовича учуял курительный дым. Он поднял голову и посмотрел по сторонам, но рядом никто не курил. Желание курить затмевало разум скотчтерьера, и он решил найти источник дыма. Поднялся со стула и крадучись, чтобы Алджернон не увидел, пошел в сторону Крабовой Рощи. Именно там по его разумению находился очаг дымовой завесы.
  Крабовая Роща целиком состояла из крабовых деревьев. Ствол у этих деревьев был из желтого пластика, а на ветках росли красные вареные крабы. В период цветения ходить в рощу опасно, крабы еще незрелые. Они щелкают клешнями и цепляются за всех, кто проходит по роще в это время. Но до периода цветения было еще далеко, поэтому Арсений Борисович вступил в рощу. Здесь пахло дымом еще больше, и голова скотчтерьера закружилась. Арсений Борисович побежал, не видя ничего вокруг. Наконец он выбежал на полянку, где дымился небольшой кальян, а вокруг никого не было. Скотчтерьер немедленно сел у кальяна и стал курить. Ароматный дым усыплял его, и сначала Арсений Борисович сопротивлялся, но вскоре сон сморил его.
  
  Алджернон доделал последнее ожерелье и огляделся в поисках Арсения Борисовича. Его нигде не было. Тогда Алджернон пошел в домик, думая, что скотчтерьер устал задавать один и тот же вопрос и уснул. Но домик молчал пустотой. Алджернон уже опаздывал в Речную деревню и не стал искать Арсения Борисовича. Мальчик столкнул в воды Синей реки свою пенопластовую лодку, оттолкнулся от песчаного дна веслом и поплыл в речную деревню. Там он выменял две расписные пенопластовые чашки, которые должны были понравиться Арсению Борисовичу, пояс из шкуры полимерной змеи для себя, пару сандалий цвета радиоактивного полония, корзину пластилиновых ягод и не одну, а две коробки клубничных цигар.
  Когда Алджернон приплыл домой, Арсений Борисович задумчиво ходил по берегу и даже не помог Алджернону вытащить лодку на берег. Алджернон вытащил сам и подошел к Арсению Борисовичу.
  - Смотри, Арсений Борисович, а что я тебе привез?
  Арсений Борисович промолчал и пошел в домик. Алджернон не понял поведения своего друга и вошел в домик. Внутри было светлее обычного, и Алджернон увидел дыру в стене, аккуратную круглую дыру.
  - Что это такое, Арсений Борисович? - спросил Алджернон.
  - У тебя хотел спросить, - проворчал Арсений Борисович.
  - Где ты был? Я тебя всюду искал! - сказал мальчик, осматривая дыру поближе.
  - Я курил кальян в роще, - ответил скотчтерьер и потупил взор.
  - Кальян? В роще?.. Как ты туда попал? - мальчик негодовал.
  - Я очень захотел курить и унюхал дым из рощи. Пошел туда, а там кальян стоит душистый. Я думал пару затяжек сделать, а сон просто свалил меня. Потом пришел, а в домике дырка. Вот и все, - скотчтерьер насупился и уселся в полосатое кресло из пластика.
  - Это же была ловушка! - воскликнул Алджернон. - Пенопластовый Орден опять взялся за свое. - Он прошелся по домику взад-вперед.
  - Какой пенопластовый Орден? О чем ты? - скотчтерьер уже невозмутимо рылся в корзинке, привезенной мальчиком. - О, Алджернон! Ты просто душка! Две коробки цигар ты не покупал никогда... - И скотчтерьер спокойно закурил клубничную цигарку.
  Алджернон в это время что-то писал фиолетовыми чернилами на полимерном листе желтого цвета. Затем вышел из домика и пустил по ветру листок, сложенный вчетверо. После вернулся в домик и принялся разбирать привезенные товары из Речной деревни.
  - Алджернон, ты все еще на меня злишься? - миролюбиво спросил скотчтерьер со своего пластикового кресла.
  - Нет, Арсений Борисович, я на тебя совсем не злюсь. - Безмятежно ответил мальчик и надел на себя пояс из полимерно-змеиной кожи.
  - Алджернон, ты достал себе замечательный пояс, однако ты не ответил на мой вопрос о Пенопластовом Ордене, - сказал скотчтерьер и потянулся.
  - Пенопластовый Орден был основан в годы Большой Искусственной Революции. Его участники возглавляли отряды в разных уголках мира по изъятию всего мирового запаса пенопласта. Они изъяли весь пенопласт в мире и создали пенопластовую монополию. Пенопластовый Орден стал ведущим мировым вершителем судеб. В их руках сосредоточилась вся мировая власть. И они так продержали планету несколько столетий, пока власть не забрал Полимерный Орден, который правит всеми и по сей день. Пенопласт стал доступным, а сам Орден развалился. Стало быть, сейчас его пытаются возродить и крадут пенопласт самым бессовестным образом. - Алджернон очень сильно затянул пояс и стал любоваться на свою узкую талию в обрамлении змеиной кожи. Как-то жители Речной деревни рассказывали ему, что давно на планете водились настоящие живые змеи, которые сами рождались и которых не производили не полимерных фабриках. Алджернон в это не верил.
  - И что же нам сейчас делать? - уныло спросил скотчтерьер.
  - Искать воров, - ответил Алджернон, - Для начала поплыву в Речную деревню, расспрошу обо всем. Только ты из дому ни ногой. Если воры явятся снова, постарайся их поймать.
  Скотчтерьер кивнул и поерзал на кресле. Его не устраивала перспектива просидеть дома весь день, когда на улице вовсю светит солнце и шумит Синяя река. Но Алджернон уже спихивал пенопластовую лодку в воду, а Арсений Борисович хмуро глядел в окошко. Потом он сел в любимое полосатое кресло и стал смотреть на стену. Очень скоро ему стало скучно, и его лохматая голова медленно начала опускаться на не менее лохматый живот. Через минуту он храпел, и не сразу услышал, как тихо открылась дверь, как кто-то вошел и стал копошиться в сумке, перекинутой через плечо.
  - Я так и знал, что ты уснешь, - громко сказал Алджернон и толкнул спящего скотчтерьера в коленку.
  - Что? - Арсений Борисович вскочил на ноги, - Ах, это ты...
  - Если бы это был не я, у нас бы не было уже половины домика.
  - Ну, да, конечно... - равнодушно сказал Арсений Борисович. - Кстати, а почему ты не в Речной деревне?
  - Потому что я тебя проверял и понял, что на скотчтерьеров вообще нельзя полагаться, - сказал мальчик и вышел на улицу. Арсений Борисович выбежал следом:
  - Не смей так говорить обо мне, я гораздо старше и мудрее, - он пихнул Алджернона в бок и насупился.
  - Ладно, не обижайся, - Алджернон потрепал скотчтерьера по макушке и вернулся в домик. Там он взял синий лист полимерной бумаги и стал что-то быстро писать. Арсений Борисович подошел и заглянул через руку мальчика:
  - Что ты там строчишь, Алджернон? Никак любовное письмо? - скотчтерьер хихикнул и отошел в сторонку.
  - Да, Арсений Борисович, любовное письмо, конечно, в то время как у нас растаскивают домик по кускам. Ты очень мудр, мой друг.
  Арсений Борисович сделала вид, что не уловил иронии в голосе мальчика и нацепив пенопластовый козырек, вышел на берег немножко позагорать.
  Алджернон дописал письмо и вышел из домика. Затем он нашел поток Почтового ветра и разжал пальцы, письмо быстро понеслось по воздуху.
  - И все-таки, Алджернон, неужели ты не скажешь своему дражайшему другу, кому ты отправил письмо, да еще такое срочное. Я же видел, как Почтовый ветер понес его, обычные письма так не летают.
  - Ты не только мудр, но еще и столь проницателен, мой друг, - с улыбкой сказал Алджернон и поудобней устроился на песке.
  - Ну, Алджернон, не будь таким грубияном, скажи мне, - скотчтерьер тряс мальчика за запястье.
  - Я написал Шелиз. Она когда-то входила в состав Пенопластового Ордена.
  - А... Значит, возможно, она нам может помочь? - спросил скотчтерьер и почесал пузо.
  - Думаю, да. - Кротко сказал Алджернон.
  Почтовый ветер уже несся обратно. Он уронил оранжевое письмо прямо в руки мальчика. Алджернон развернул его.
  
  "Дорогой Алджернон, я прочитала твое письмо и стала думать. Пенопластовый Орден распался, и насколько мне известно, не предпринималось никаких попыток к его восстановлению. Кража пенопласта от вашего домика очень странная. Обычно Пенопластовый Орден не делает столь рискованных шагов. Если им понадобился ваш пенопласт, они бы забрали весь домик, а не жалкий кусок. Так что, милый Алджернон, ищи гораздо ближе, чем ты думаешь. Была рада тебя слышать, приплывай в гости.
   Твоя Шелиз. "
  
  - А она милашка, правда, Алджернон? - спросил скотчтерьер.
  - Да, - ответил Алджернон и сложил письмо обратно в конверт.
  - Так где мы будем искать? - спросил Арсений Борисович, - Домик то оставлять нельзя.
  - А мы не будем искать, - сказал мальчик, - он сам к нам придет.
  - А что мне делать для этого? - спросил скотчтерьер.
  - Спать, - грозно сказал Алджернон и направился в сторону Крабовой Рощи.
  Арсений Борисович не посмел возражать своему другу и поплелся в домик. Там он снял с головы пенопластовый козырек и прилег на софу из голубого пластика. Но засыпать не стал.
  Алджернон в это время затаился у большого Крабового дерева. Не прошло и пяти минут, как на берег опустилась огромная механическая ворона. Алджернон видел таких в Речной деревне, их выпускали на старом заводе металлических конструкций. Впрочем внешне они ничем не напоминали железку, потому как внешняя оболочка делалась из силикона и синтетического оперения. Так вот, одна из таких ходила по берегу и воровато поглядывала по сторонам. Мальчик сразу понял, что ворона что-то замыслила. Она подошла к домику ближе и стала обходить его со всех сторон, заглянула в дырку, покачала головой. Потом достала из-под крыла сумку с инструментами и стала в них рыться. Алджернон потихоньку стал к ней подкрадываться сзади, ворона уже не оглядывалась, а подбирала инструменты для создания еще одной дырки в домике. Она уже стала долбить начальное отверстие, как сзади ее схватили чьи-то сильные руки и ворона выронила инструмент из клюва.
  Механическая ворона сидела на кресле напротив грозного скотчтерьера и мальчика с голубоватой кожей.
  - Зачем тебе понадобился кусок нашего домика? - спросил Арсений Борисович и сделал лицо как можно сердитее.
  - Мне негде жить, а пенопласт сейчас практически невозможно на что-либо выменять, - жалостливо начала ворона, - вот и... Но вы не волнуйтесь, я вам отдам весь украденный пенопласт.
  - Весь нам не надо, - сказал Алджернон, - достаточно лишь нашего куска.
  Ворона смиренно кивнула. Тогда Алджернон поднялся и сказал:
  - Вот сейчас и отведешь нас туда, где спрятан пенопласт.
  Ворона поспешно вскочила, Арсений Борисович неспеша встал и втроем они пошли к Крабовой Роще.
  По дороге Арсений Борисович спросил у вороны:
  - А где ты раздобыла тот табак, что я курил через кальян?
  - Это на том берегу реки есть торговое поселение. Называется Бакта. Так там есть такой вкусный табак, в тысячу раз вкуснее клубничных цигар.
  - В тысячу раз? - растерянно спросил скотчтерьер.
  - Ага, - сказала ворона, - и тот, что ты курил еще не самый лучший. Ты знаешь, у меня еще осталось несколько коробочек, могу угостить.
  - Правда? - скотчтерьер был несказанно рад.
  - Конечно, - сказала ворона и взяла скотчтерьера под руку. Он не стал сопротивляться.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Предательство.
  Однажды Арсений Борисович убирался в шкафу и наткнулся на старое письмо. Пожелтевшая бумага говорила, что это очень старое письмо. Арсений Борисович надел очки и попытался разглядеть полинявшие чернила. Это оказалось последнее письмо Маргарет. Скотчтерьер сел в пластиковое кресло и принялся перечитывать письмо заново. Он любил перечитывать письма Маргарет, она была той единственной, которую можно и нужно было любить на протяжении всей жизни. И всю жизнь жалеть о том, что вы не вместе. Он любил Маргарет больше жизни, но она предала его однажды. А по прошествии многих лет периодически слала ему письма с расспросами о делах, семье, здоровье... Арсений Борисович отвечал, но поздней ночью он садился на крыльцо, курил цигарку и вспоминал ее запах, взгляд, голос...
  Эта история случилась совсем давно, никто уж и не помнит когда именно. Арсений Борисович был молод и красив, он отдыхал на вилле своего друга, на островах Солярийского бассейна. И на одной из прогулок по розовому пляжу с торчащими пестрыми зонтиками скотчтерьер повстречал Маргарет. Они познакомились. Оказалось, у нее здесь вилла, светлая и просторная как ее душа. Они стали встречаться. Прогулки при лунном свете, длинные беседы о совместном будущем, любовные признания, жаркие объятия делали жизнь осмысленной и занятной. Но в один прекрасный день все оборвалось... Арсений Борисович как обычно пришел на виллу Маргарет и открыл дверь своим ключом. Комнаты отзывались пустотой и холодом. Скотчтерьер обошел весь дом в поисках какой-либо записки, однако ничего не нашел. Маргарет исчезла. Он побежал к прохожим и стал расспрашивать знает ли кто-нибудь куда пропала его Маргарет. Никто не знал. Арсений Борисович искал ее весь день, но тщетно...
  Он уехал. И прошло столько времени, что однажды скотчтерьер подумал, а не сочинил ли он всю эту историю сам. И стал верить, что ничего не произошло, как однажды... Почтовый ветер постучал в дверь красного пенопластового домика. Алджернон вышел на крыльцо и поднял письмо в красном конверте, от него веяло морским соленым бризом.
  - Арсений Борисович, тебе письмо от некой Маргарет, - сказал мальчик.
  Скотчтерьер в это время складывал из бумаги затейливую фигуру, известную только ему одному. Он поднял голову:
  - От кого?
  - От Маргарет, - произнес Алджернон. - Это кто? Ты мне никогда не рассказывал о ней.
  - Маргарет, Маргарет... - Арсений Борисович насупил лоб, силясь вспомнить обладателя этого имени, - Маргарет! Не может быть, Алджернон...
  Арсений Борисович медленно поднялся из-за стола и подошел к окну.
  - Так будешь читать или нет? - спросил непонимающий Алджернон.
  - Не сейчас, милый Алджернон... - бесцветным голосом произнес скотчтерьер.
  Мальчик пожал хрупкими плечами и вышел на улицу, оставив письмо на столе. Воспоминания, большой ценой забытые, вновь нахлынули на Арсения Борисовича. Он все вспомнил и заново пережил ощущение потери, одиночества и предательства. Он зажмурился. Потом неспеша открыл конверт и развернул сложенный пополам листок. Почерк у Маргарет был некрупный и причудливый. Буквы сплетались в узоры слов, заполняя лист диковинными рисунками. Скотчтерьер взял себя в лапы и прочел письмо. Маргарет интересовалась его состоянием дел, параллельно рассказывая о себе сплошь хорошие известия. После глупого исчезновения и долгого периода молчания Маргарет искренне спрашивала "Как у тебя дела?".
  Волна отчаяния нахлынула на Арсения Борисовича. "Как она могла? Как она осмелилась?" - думал про себя Арсений Борисович. "Неужели предатель способен так бессердечно переступить боль причиненную другому? Так хладнокровно убить зыбкость воспоминаний прямой постановкой вопроса? И предать пошлому забвению вместе пережитые моменты?".
  Скотчтерьер не спал в ту ночь, он не мог согреться - его била сильная дрожь. Он понял, что никогда не накажет Маргарет своим равнодушием, каким бы сильным не было ее предательство. Арсений Борисович написал ей ответ той же ночью. Написал о состоянии дел, семье, здоровье... Так мучивший его всю жизнь вопрос "Почему?" потерял свое значение. Он никогда не задал его Маргарет.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Дружба
  Скотчтерьер возился на берегу с перламутровыми раковинами, они играли на солнце и отбрасывали отблески света. Слизняков в них уже не было, это были высохшие раковины. Арсению Борисовичу надоели пустые бездушные останки и он пошел к воде. Волны выбрасывали на берег мокрые черные раковины, створки которых были плотно сомкнуты. Скотчтерьер подошел к одной из них, взял в лапы, поднес к уху - внутри царила полная тишина. Тогда Арсений Борисович легонько постучал по ней пальцем. Сначала ничего не произошло, но спустя минуту створки издали легкий треск и в середине образовалась узкая щелка, из нее на скотчтерьера поглядывал испуганный глаз слизняка.
  - Доброе утро, - сказал вежливый Арсений Борисович, - как вас зовут?
  - Здравствуйте, - ответил слизняк, - мое имя Слизняк Љ 100, - и он раздвинул створки раковины чуть шире.
  - А меня зовут Арсений Борисович! - ответил скотчтерьер. -Как в Синей реке живется?
  Тут слизняк полностью раскрыл створки и скотчтерьер смог его внимательно разглядеть. Љ 100 был очень толстый, даже для слизняка. Его гребешок был шоколадного оттенка, а глаза очень маленькие.
  - Знаете ли, в Синей реке живется неплохо, но с личной жизнью там проблемы, - слизняк горестно вздохнул, - а так хочется, чтобы кто-то был рядом.
  - Эй, номер 100, хватит жаловаться, - послышался голос снизу. Арсений Борисович взглянул под ноги и увидел раскрытую раковину со слизняком как две капли воды похожим на слизняка Љ 100.
  - Это мой брат Љ 101, - небрежно ответил Љ 100, - А вот хочу и жалуюсь, - он свесил голову вниз, чтобы его брату было лучше слышно. - Твой Љ 88 наверняка уже наелся без тебя запретных водорослей... Уж лучше не иметь никакой личной жизни, чем такую!
  Скотчтерьер нагнулся и взял на лапу Љ 101.
  - Познакомься Љ 101 - это мой новый друг Арсений Борисович.
  - Друг? - удивленно спросил скотчтерьер.
  - Ну да, друг, - ответил Љ 100, - а что такое?
  - Но ведь мы же познакомились пару минут назад. Мы просто знакомые, - ответил скотчтерьер.
  - Нет, мы друзья,- настаивал Љ 100.
  - Да какие ж мы друзья? Вот Алджернон - мой друг, это я точно знаю, потому что я с ним очень давно живу и наша дружба проверена не только временем, но и разными ситуациями.
  - А для меня ты друг! - ответил Љ 100.
  Скотчтерьеру вдруг стало стыдно. Вдруг, там на дне Синей реки совершенно другие нравы и понятия? Может, там нет предательства и измены? И все существа действительно становятся близкими друзьями после первой минуты знакомства?
  - А вы куда? - жалобный писк прервал размышления Арсения Борисовича.
  - Это кто еще? - спросил он и присел на корточки.
  Из еще одной раскрывшейся раковины на него смотрел маленький слизняк с оранжевым гребешком.
  - Это Љ 6, - сказал Љ100, - нужно обязательно взять его с собой. Ты с нами Љ 6?
  - Не знаю, - растерянно ответил Љ 6, - ну, наверное...
  - Ты идешь с нами, - сказал Љ 100, - бери его Арсений Борисович.
  Скотчтерьер взял Љ 6 в лапы и спросил:
  - А, что мы собираемся куда-то идти?
  - Ну, а как же? - спросил Љ 100, - не дома же сидеть.
  - А где сидеть? - спросил Арсений Борисович.
  - Да нигде не сидеть, по берегу гулять надо или там в Речную деревню съездить, - произнес с досадой Љ 100.
  Скотчтерьер ничего не ответил, но про себя решил, что лучше гулять оп берегу. И они стали гулять.
  - Эй, Арсений Борисович, - сказал Љ100, - расскажи нам что-нибудь.
  - Что именно? - спросил скотчтерьер.
  - Ну... например, историю любви. У каждого ведь бывает несчастная любовь в жизни. И вообще любовь в жизни.
  - Да, только не у тебя, - сказал брат Љ 100 и они с Љ 6 стали смеяться. Љ 100 сделал вид, что ничего не слышал.
  Арсений Борисович немного помолчал и стал рассказывать о своей любви к Маргарет. Слизняки слушали с замиранием сердца.
  - Так ты ее ни разу не видел после этого? - спросил Љ 101, когда скотчтерьер закончил рассказ.
  - Нет, - ответил Арсений Борисович.
  
  Прошла неделя. Арсений Борисович завел себе традицию гулять вдоль берега со слизняками в лапах. Они с удовольствием слушали истории из его жизни и добавляли смешные комментарии. В один из таких вечеров к берегу Синей реки причалила лодка из прозрачного пластика. Скотчтерьер был в это время далеко от дома и лодки не видел. Он гулял со слизняками, они вместе собирали камни и ракушки для ожерелий. Когда стало темнеть, они решили вернуться к дому. Еще издалека скотчтерьер приметил прозрачную ладью на берегу. Он ускорил шаг и бросил слизняков в песок. Те испуганно завизжали, но Арсений Борисович ничего не слышал. Он знал кому принадлежит эта лодка. Он побежал и бежал до самого домика. На пороге он рванул дверь на себя и ввалился в домик взъерошенный со сбитым дыханьем. За столом мило беседуя сидели Алджернон и... МАРГАРЕТ. Да, это была она. Его Маргарет. Она ничуть не изменилась с тех пор. Белое платье, развевающиеся локоны... Скотчтерьер понял, что до сих пор любит ее.
  Они всю ночь сидели на крыше домика на гуттаперчевых камышах. А под утро, когда Маргарет заснула, Арсений Борисович смотрел как всходит солнце над Синей рекой и плакал от счастья.
  А в это время на берегу Синей реки готовился заговор. Слизняки думали, как разлучить Арсения Борисовича и Маргарет. Љ100 сказал им, что теперь скотчтерьер не будет с ними гулять по берегу и рассказывать интересные истории и они испугались. На самом же деле Љ100 испытал зависть. Ему было жутко обидно, что Арсений Борисович ничего для того не делавший, получил любовь всей своей жизни. Правда, путем несказанных страданий, но это не волновало Љ100. Он не понимал, почему ему не дано испытать это чувство? Во всем он винил окружающих, обстоятельства... кого угодно, только не себя. Так вот, слизняки надумали рассказать Маргарет какую-нибудь пошлость о скотчтерьере. Они выбрали момент, когда Маргарет одиноко прогуливалась по берегу, рассматривая блики на осколках раковин и гладких камешках. Љ 100 раскрыл свою раковину и стал жариться на солнце. Маргарет увидела странный отблеск в нескольких шагах и пошла к нему. Увидев раскрытую раковину, она вскрикнула. Потом опустилась на колени и стала разглядывать ближе. Слизняку понравилась Маргарет, и ее блестящие волосы, и летящее платье и ее сверкающая оболочка...
  - Здравствуйте, - сказал Љ100, перевернувшись на бок. - Гуляете здесь?
  - Да, гуляю, - неспешно ответила Маргарет, с интересом разглядывая слизняка.
  - Меня зовут Љ100, - ответил слизняк, - давайте пройдемся по берегу?
  - Я - Маргарет. Вы умеете ходить? - спросила она улыбнувшись.
  - Нет, что вы, - жеманно отвечал слизняк, - только, если вы возьмете меня в свои нежные руки.
  Маргарет пожала плечами и осторожно взяла раковину в ладонь. Они пошли гулять по берегу. По дороге слизняк сочинял про Арсения Борисовича разные гадости, пошлости и вообще бред, думая, что Маргарет непременно должна в это все поверить. Ведь он такой непредвзятый, дружелюбный и добрый. Да, именно доброта - его главное качество, а еще всем помогать - смысл его никчемной жизни. Вдруг Маргарет положила слизняка на песок и пошла к красному пенопластовому домику, чтобы обнять Арсения Борисовича. Љ 100 ничего не понял и стал кричать вслед Маргарет, но она даже не обернулась. Он все кричал и кричал, зовя на помощь кого-нибудь из друзей. Его голос совсем охрип, однако никто не пришел. Он попытался закрыть раковину от палящего солнца, но от бессилия лишь немного приблизил створки друг к другу. Солнце нещадно жарило мягкое студеное тело, оставляя на нем коричневые ожоги. Хотелось пить... Слизняк Љ100 понял, что через мгновение солнце высушит его без остатка. Единственное, о чем он сожалел в тот момент - о впустую прожитых днях.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Счастье
  - Алджернон, - сказал как-то Арсений Борисович, складывая фигурки из цветной бумаги, - что такое счастье?
  - Счастье? - спросил мальчик, развешивая одежду в стенном шкафу, - Не знаю, Арсений Борисович... Счастье - размытое понятие, для всех разное.
  - Ну, хорошо, - упорствовал скотчтерьер, - а для тебя что значит счастье?
  - Для меня? - удивленно вскинул брови Алджернон, - Для меня счастьем может быть новая вещь, которая мне очень нравится - это дает некоторое ощущение обладанием счастья, но ненадолго. Также я испытываю счастье, когда получаю взаимное внимание от того, кто мне нравится... И тогда, когда все получается так, как мне хотелось. В общем, счастье возникает в те моменты, когда исполняются твои желания или просто задуманное.
  - Понятно, - сказал скотчтерьер, - но почему обычно желания исполняются тогда, когда ты уже забыл про это? Когда тебе это уже не нужно?
  Алджернон посмотрел на своего друга и слегка улыбнулся.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Клон
  Алджернон щурился от яркого солнца. Он бездельничал на берегу, швыряя плоские камни о водную гладь реки. Его мысли занимал Стивен. Стивен Беркли жил в Речной деревне и любил проводить время с Алджерноном. И Алджернон с каждым днем все больше привязывался к своему другу. Он не любил чувство влюбленности, уж слишком много раз его предавали. Но Стивен Беркли засел где-то глубоко, где-то очень глубоко в его голове...
  Алджернон пропускал белый песок сквозь пальцы и думал о быстротечности времени. Вокруг были разбросаны перламутровые раковины, разноцветные камни, мелкие кремовые ракушки. И все показалось столь прекрасным, что Алджернон заплакал от отчаяния. Все это сильно противоречило его апатичному настрою. Он понимал, что влюбляется в Стивена.
  Из домика вышел Арсений Борисович и потянулся. Он замечал, что с Алджерноном что-то происходит, но не понимал. Алджернон сидел на песке в позе лотоса и по его лицу лились слезы, которые тут же высыхали под палящими лучами солнца.
  - Алджернон, мой мальчик, что случилось? - мягко спросил Арсений Борисович, прикоснувшись к тонкой изящной руке.
  - Все в порядке, милый Арсений Борисович, - ответил Алджернон, улыбаясь сквозь слезы. - Все в порядке...
  Скотчтерьер еще немного постоял рядом, потрепал золотистые волосы Алджернона и вздохнув, пошел читать очень интересную книгу. Книга называлась "Дождливый лось" и повествовала о весьма жалком лосе, который искал смысл в жизни, но так и не нашел его. Арсений Борисович остановился там, где лось анализировал поступки последних дней и никак не мог добраться до сути вещей.
  В это время Алджернон столкнул пенопластовую лодку в воды Синей реки и поплыл в Речную деревню. Синяя река покачивала лодку на своих волнах и несла Алджернона к его мечте. Мальчик решал твердо признаться сегодня Стивену в своих чувствах.
  Речная деревня как всегда бурлила своей кипучей деятельностью. Повсюду сновали приезжие торговцы и туземная ребятня. Стивен был на своем месте у большого пластикового памятника героям Пенопластовой войны. Его лицо, утомленное солнцем и иссушенное соленым зефиром, окаймляли золотые локоны; они переливались на солнце, отражая яркий свет, делая образ Стивена абсолютно неземным и совершенным. Мягкие коралловые губы при раскрытии обнажали ровный белый ряд зубов и влажный пластичный язык. Пунцовый мальчишеский румянец был небрежно размазан по его щекам.
  Алджернон пробирался сквозь разномастную толпу, временами выглядывая Стивена Беркли меж чужих аляпистых голов. Стивен еще издалека увидел своего друга и стал махать ему длинной поджарой рукой. Алджернон улыбнулся и подошедши, обнял Стивена. Алджернону стало легко и спокойно, сладковатое теплое веяние истекало от Стивена, впитываясь в кожу Алджернона и туманя ему рассудок.
  - Стивен, я скучал по тебе, - сказал Алджернон, убирая с боготворимого лба отросшую прядь волос.
  - Да, я тоже рад видеть тебя, Алджернон, - улыбаясь ответил Стивен. - Ты привез ожерелья?
  - Нет, я приехал к тебе, - произнес Алджернон, ища в глазах Стивена взаимную радость от встречи.
  - Как ко мне? - удивленно спросил Стивен Беркли, искренне волнуясь.
  Алджернон не сказал ничего, он лишь ласково улыбнулся своему другу и запустил пальцы в его шелковые волосы. Они стояли молча друг напротив друга и это молчание было исполнено той нежной преданности, которую крайне трудно осознать и принять такой, какая она есть, не превращая ее в пошлый суррогат под названием любовь.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Любовь
  - Алджернон, поднимайся! - кричал скотчтерьер рано утром. Он уже приготовил завтрак, выкурил две самокрутки и постирал белый фартук, испачканный в соусе.
  - Арсений Борисович, можно я еще посплю, а? - безнадежно спросил Алджернон.
  - Спи конечно, только знай, Стивен не будет ждать полдня, пока ты проснешься, - сердито сказал скотчтерьер.
  - Стивен?! - Алджернон подскочил как ужаленный. Кровь пульсировала в висках, гулко ударяясь о стенки сосудов, румянец прилил к бледным щекам юноши, а сон пропал вовсе.
  - Где же он, Арсений Борисович? - взволновано спросил Алджернон, одеваясь на ходу и приглаживая взъерошенные волосы.
  - На берегу, - сдержанно ответил скотчтерьер, - с ракушками возится. Я ему говорю "Курни папироску клубничную", а он мне "Что вы! Как можно свой организм засорять?". Представляешь? От клубничных цигар отказаться! - скотчтерьер размахивал лапами и возмущенно цокал языком.
  Алджернон же улыбнулся и вышел за дверь. Солнце палило вовсю, бликуя на поверхности воды и сверкая в каждой песчинке. Стивен сидел спиной к домику, бросая в реку плоские камешки. Алджернон ступал по горячему песку и думал "Как хорошо...". Ему захотелось, чтобы каждое утро начиналось вот так. Чтобы каждое утро он мог видеть Стивена. Беркли обернулся на тихие шаги за спиной. Увидев Алджернона, он широко улыбнулся. Алджернон опустился на колени и посмотрел на Стивена. Его синие глаза, покрытые легкой дымкой от сильного света, пронзали Алджернона насквозь, оставляя приятное тепло на дне живота. Пространство вокруг Стивена расплывалось, центром вселенной Алджернона были глаза Беркли. У юноши перехватило дыхание, он приблизился к Стивену ближе и смежил веки, чтобы ощущать лишь тепло другого человека. Вдруг Алджернон почувствовал прикосновение на своем плече. Мгновенный ледяной жар обдал его с ног до головы. Алджернон открыл глаза и отодвинулся. Он тяжело дышал. А Стивен тем временем стал громко смеяться. Алджернон зло посмотрел в его сторону:
  - Что смешного, Стивен?
  - Ничего, Алджернон, - весело сказал Стивен, - только лишь то, что ты боишься признаться даже самому себе в своем выборе.
  Алджернон ничего не сказал и поднявшись, зашагал к домику. Он услышал как Стивен пошел за ним. Смутная улыбка пробежала по лицу Алджернона и резко обернувшись, он повалил Стивена на песок...
  Скотчтерьер тем временем решал очень сложную задачу под названием "Накрывать завтрак сейчас или минут через 15". Он наблюдал в окно все действия юношей и искренне радовался за Алджернона.
  - И все-таки, когда накрывать завтрак-то? - ворчал Арсений Борисович, глядя на детские забавы Алджернона и его друга. Они барахтались в песке словно дети и Арсений Борисович совсем некстати вспомнил Маргарет. Почему-то у них не получалось быть вместе. После ее знаменательного возвращения Арсений Борисович понял, что любил совсем другую Маргарет. В общем, они не нашли должного понимания, старые обиды постоянно давали о себе знать и они приняли решение расстаться.
  Радостный голос Алджернона нарушил святость воспоминаний и Арсений Борисович вздрогнул.
  - Арсений Борисович, я есть хочу, - радостный Алджернон возник на пороге. Скотчтерьер молча отошел от окна и принялся расставлять предметы на столе.
  - Твой Стивен будет завтракать? - сердито спросил Арсений Борисович.
  - Да, будет, - весело ответил мальчик, рассматривая нейлоновую салфетку, - он сейчас придет. Ему очень нравится сидеть на берегу Синей реки. Он говорит, что...
  - Мне абсолютно наплевать, что говорит твой Стивен, - Арсений Борисович с размаху поставил на стол тарелку с кексами. Алджернон удивленно посмотрел на своего друга:
  - Что с тобой, Арсений Борисович? - тихо спросил он. Арсений Борисович сел рядом на стул, снял фартук и медленно произнес:
  - Я понял, что я очень одинок, мой мальчик...
  - Ну, Арсений Борисович... - мальчик погладил скотчтерьера по мохнатой спине, - Ты вовсе не одинок. У тебя есть я, есть наш замечательный домик и... Маргарет...
  - Той Маргарет, что я любил, больше нет, - с досадой ответил Арсений Борисович и поднялся со стула, - пойду, покурю, мой мальчик...
  Он взял коробку клубничных цигар и вышел на улицу. Несмотря на очевидную жару, скотчтерьера бил озноб.
  - Эй, Беркли, иди, завтракай, - закричал Арсений Борисович Стивену, сидящему у самой воды. Стивен обернулся и странно посмотрел на курящего скотчтерьера, но тем не менее, встал, отряхнулся от белого песка и пошел к домику. Скотчтерьер курил на крыльце и вдруг ему стало необычайно легко и даже немного радостно.
  - Арсений Борисович, курить вредно, укоризненно сказал Стивен, проходя мимо.
  - Вот и не кури, - с усмешкой ответил скотчтерьер.
  Стивен молча зашел в домик. Там Алджернон с большим аппетитом поглощал пластилиновые кексы.
  - Как ты думаешь, Стивен, - тут же спросил мальчик, - мы живем ради смысла или вообще никакого смысла в нашей жизни нет?
  - Для кого как... - немного подумав, сказал Стивен, - некоторые постоянно ищут себе стимул, оправдывая тем самым наличие смысла в их жизни, другие же не анализируют происходящее вокруг, а просто живут и последние намного счастливее, нежели те, кто находится в вечном поиске, - Беркли откусил от голубого кекса и стал задумчиво жевать. И тогда Алджернон все понял. Он сделал глоток густого обжигающего кофе и крепко сжал ладонь Стивена.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Зеркало
  Однажды скотчтерьер сидел на крыльце красного пенопластового домика и курил. Солнце лениво выкатывалось на небо. Занимался новый день. Странная тоска напала на Арсения Борисовича. Он смотрел как неспешно плывут розовые облака по рыхлому полю неба, как ровно течет в своих берегах Синяя река, как мерно шелестит вареными крабами Крабовая роща... Как почтовый ветер разносит над рекой радужные конверты, в которые вложены чьи-то письма... Скотчтерьер подпер щеку лапой и загрустил. Почтовый ветер это заметил, он замедлил ход и подлетел совсем близко к Арсению Борисовичу.
  - Как дела, Арсений Борисович? - спросил ветер, спиралью закручивая кипу конвертов.
  - Нормально, - ответил тот.
  - А хочешь, я помогу тебе? - вновь спросил ветер, бросая конверты в разные стороны.
  - Чем? - уныло спросил Арсений Борисович.
  - Закрой глаза и вытяни любой конверт, - сказал ветер и поднял конвертную бурю перед скотчтерьером. Арсений Борисович зажмурился и неторопливо протянул лапу в крутящийся калейдоскоп цветной бумаги, схватил наугад конверт и открыл глаза. Стая конвертов упала на песок, ветер наклонился к скотчтерьеру и прошептал:
  - Теперь открой его...
  Арсений Борисович опасливо взглянул на конверт - сиреневый, он источал тонкий запах лаванды и таил в себе огромную загадку. Он оторвал жесткий край и вытащил ровный белый лист.
  
  "Жизнь так быстротечна... Каждый день уникален, каждая ночь несет в себе новые тайны... Нужно так много успеть, так много сделать... А времени так мало, что глупо тратить его на раздумья. Важно лишь действие. Именно действие двигает горы и осушает моря. Только действие способно что-то изменить, насколько бы ни сильна была мысль..."
  
  Скотчтерьер нервно взглянул на ветра, сидевшего рядом.
  - Ну, как тебе? Нравится? - с усмешкой спросил ветер.
  - Откуда это у тебя? - спросил Арсений Борисович.
  - Это твое зеркало, - пожал плечами ветер, - оно дает советы в трудные периоды твоей жизни с помощью знаков. Когда ты не замечаешь знаков, призываются все силы, чтобы достучаться до болванов. В данном случае это я.
  - Как это - мое зеркало? - удивленно спросил Арсений Борисович.
  - Твое зеркало - это клон, призванный следить за тобой и защищать тебя... - ответил ветер.
  - У каждого есть свое зеркало? - спросил Арсений Борисович, ветер кивнул. - И что мне теперь делать?
  - Понять... - неопределенно ответил ветер, поглядывая на часы - он опаздывал. - Можешь написать своему зеркалу ответное письмо. Вечером увидимся, - уже кричал на бегу ветер, взмывая в небо стаю писем.
  Арсений Борисович стоял на крыльце и недоуменно смотрел на сиреневый конверт. Он был вполне доволен своей неспешной жизнью и не знал, где найти сил, чтобы что-то изменить. Он вздохнул и зашел в домик. Алджернон листал новую книгу, купленную вчера в Речной деревне.
  - О чем твоя новая книга, Алджернон? - спросил Арсений Борисович, кладя на стол сиреневый конверт. Алджернон поднял голову и улыбнулся:
  - О любви, Арсений Борисович.
  - А мне вот письмо пришло от моего клона, - скотчтерьер указал головой на цветной прямоугольник бумаги.
  - В самом деле? - спросил Алджернон. - И что же он пишет?
  Арсений Борисович вслух процитировал содержимое письма. Алджернон серьезно посмотрел на своего друга:
  - У тебя очень умный клон, Арсений Борисович. Мой, например, такую чушь пишет...
  - Правда? - удивленно спросил скотчтерьер, - покажи...
  Алджернон поднялся со стула и подошел к темному шкафу под дерево - хотя настоящее дерево уже никто в глаза не видел несколько тысяч лет...
  - Вот, пожалуйста, посмотри, - мальчик протянул скотчтерьеру стопку разноцветных конвертов.
  Скотчтерьер взял их и стал внимательно изучать. Клон Алджернона и вправду оказался туповатым, вот взять к примеру строчки из одного письма:
  "Снег пушистый на землю ложится... падает, тает, снова взлетает. Все у нас будет, стоит дождаться. Зеленый костюм кузнечика тоже может сыграть немаловажную роль громоотвода..."
  Чушь полнейшая - Алджернон правду сказал. Причем тут зеленый костюм кузнечика и роль громоотвода?
  - Алджернон, извини конечно, но твое зеркало на самом деле кретин, - сочувственно произнес скотчтерьер.
  - Да, я знаю, - вздохнул Алджернон, - что уж тут поделать?
  - А ты напиши ему ответ, - сказал Арсений Борисович, - спроси поподробнее.
  Алджернон лишь отмахнулся, а скотчтерьер сделал первую запись в свой дневник:
  "Самое глупое - это не воспользоваться информацией, когда она так нужна тебе. Мы часто не замечаем очевидных вещей просто потому, что не берем в расчет точки зрения, до этого неизвестные нам, руководствуясь пусть не самой лучшей, зато проверенной".
  - Что это ты там пишешь? - заинтересованно спросил мальчик у скотчтерьера.
  - Я думаю вести дневник, - очень серьезно ответил Арсений Борисович и продолжил свои записи.
  - Мне тут Стивен предлагал какие-то старые книги, очень интересные как он сказал... - произнес Алджернон, - возьмем?
  - Конечно, возьми, тем более, если старые... - ответил Арсений Борисович, на секунду подняв глаза-угольки на мальчика.
  - Так я поехал? - Алджернон переминался с ноги на ногу в желтых сандалиях и голубых шортах.
  - Ах, ты бесстыдник... - с напускной сердитостью сказал скотчтерьер, - книги, книги... Так и скажи, что Беркли увидеть хотелось...
  Алджернон лишь смущенно улыбнулся и выскочил за дверь. Арсений Борисович закатился в беззвучном смехе и продолжил строчить.
  Синие воды реки покачивали легкое суденышко Алджернона, с каждой секундой приближая его к надуманной мечте. Любил ли мальчик Стивена на самом деле? Или же это привитое чувство, когда хочется кого-то любить, неважно кого - главное, чтобы приятного и не злого. Алджернон и сам не знал истинной причины. Вчера ночью он сидел на крыше домика - там где сушатся гуттаперчевые камыши и думал о происхождении своего чувства к Стивену Беркли. Задумывается ли Стивен об этом? Нет, конечно. Да и кто будет думать о причинах возникновения любви вместо того, чтобы переживать, испытывать приступы беспричинного счастья и радоваться каждой секунде прожитого времени? Никто. Только он - Алджернон не перестает об этом думать. Он думает об этом всегда и везде, ломая голову и занимаясь душевным самокопанием.
  Ловко лавируя веслом, Алджернон быстро доплыл до берегов Речной деревни. Множество привязанных лодок на пристани, в некоторых из них рыбаки продают привезенную издалека пластиковую форель и другую морскую живность. Алджернон часто расспрашивал рыбаков о море и дальних землях и всегда мечтал попасть туда. "Может Стивен согласится уплыть со мной на море?" - подумал тогда мальчик и решил задать этот вопрос Стивену как можно скорей. Он представил как они живут в маленьком белом домике на берегу моря и выращивают разные овощи возле дома... И никакого ворчания Арсения Борисовича и табачной вони... Вот оно счастье...
  Залитые солнцем кривые улочки речной деревни пестрели лысыми головами туземцев. Алджернон шел не на рынок - в это время Стивена там не бывает. Мальчик шел прямо домой к Стивену. Беркли жил в небольшом алебастровом домике, рассчитанным на несколько жителей. Три двери, покрытые густой синей краской, окна с пластиковыми ставнями, пара лавок у стены... Алджернон постучал во вторую дверь и затаил дыхание. Ничего не произошло. Он постучал еще. Распахнулось окно на втором этаже, оттуда высунулась косматая голова и сказала:
  - Беркли нету, если вы к нему.
  - А где же он? - удивленно спросил Алджернон.
  - Сказал, на море плывет... И вообще, дайте поспать спокойно - еще только полдень! - И створки окна с шумом захлопнулись.
  Алджернон не мог сдвинуться с места. Он просто стоял на том же месте и смотрел, как старики жарятся на жестких лавках, как женщины с корзинами на голове спешат на рынок, как рушится его мечта...
  Алджернон медленно шел по тесным улочкам Речной деревни с совершенно пустой головой. Странное чувство свободы разлилось по всему телу, наполнив его приятной легкостью. Взор мальчика упал на красочную вывеску "Фиш-бар". Он зашел внутрь. Помещение годами пропиталось въедливым табачным запахом, голубые клубы дыма висели под потолком, а на старых плетеных стульях сидели жители Речной деревни, попивая странную голубую жидкость из маленьких прозрачных стаканов. Алджернон остановился в нерешительности. Маленький толстый человек за барной стойкой приветливо улыбнулся и мальчик подошел к нему.
  - Что случилось, друг? - весело спросил тот.
  - Моя мечта разбилась, - ответил Алджернон и сел на высокий стул с потертым сиденьем.
  - Бывает... - тут же отозвался веселый человек с пунцовым румянцем на щеках. - На, выпей... - и он подтолкнул Алджернону такой же стеклянный стаканчик с голубой жидкостью, что пили все остальные.
  - Что это? - спросил Алджернон, разглядывая подозрительную субстанцию.
  - Пей... - добродушно сказал хозяин, - легче станет...
  Алджернон вздохнул и опрокинул в себя содержимое. Гортань обдало ледяным холодом, затем приятно согрело. Стало совсем легко... Алджернон улыбнулся и попросил еще.
  Когда стало совсем поздно и Арсений Борисович заволновался, на горизонте показалась маленькая лодка. Скотчтерьер нервно курил цигарки и ходил по берегу взад - вперед, ожидая своего друга. Алджернон причалил к берегу и втащил лодку на сушу, а потом громко рассмеялся и повалился на песок.
  - Что с тобой, Алджернон? - недоуменно спросил Арсений Борисович. - И где ты был так долго?
  - Ах, мне так хорошо, Арсений Борисович... - лениво пробормотал Алджернон, - так хорошо...
  
  "Ничто так не опускает и не возвышает как любовь. В любом случае она помогает взобраться на пару ступеней выше либо скатиться на самое дно. Вверх или вниз? Каждый решает сам".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Удачная рыбалка
  Как-то рано утром Арсению Борисовичу захотелось порыбачить. Он представил как Алджернон проснется и очень обрадуется жаренной пластиковой форели. Он надел красные шорты, так как рано утром от Синей реки веет холодом и Почтовый ветер носится с огромной силой, переправляя письма по разным направлениям.
  Так вот, скотчтерьер уселся на раскладной стульчик у самой реки, опустил сачок в воду и приготовился вытаскивать пластиковую форель. Однако пластиковая форель совершенно не желала вытаскиваться. Скотчтерьер просидел так очень долго, Алджернон уже проснулся и вышел из домика, чтобы помыться в водах Синей реки, когда Арсений Борисович вскочил и стал кричать на мальчика:
  - Алджернон, тебе нельзя вставать еще!! Иди сейчас же и спи! - скотчтерьер заталкивал Алджернона обратно в домик. Алджернон ничего не понял, но послушно зашел в домик и лег в кровать. А скотчтерьер тем временем снова принялся ждать непослушную пластиковую форель. Ее долго не было и Арсений Борисович задумал уговорить форель пойматься ему на крючок. Он поднялся со стульчика и вошел в прохладную воду, сквозь нее он видел свои лапы и они были синими.
  - Форель... - тихонько позвал он, - эй, форель...
  - Что? - также тихо ответила форель, выплывая на поверхность.
  - Послушай, форель, - зашептал ей на ухо Арсений Борисович, - я хотел приготовить Алджернону прекрасный завтрак из жареной форели, а ни одна не ловится. Ты не могла бы мне помочь?
  - Ты знаешь, - ответила форель, - я не могу тебе помочь, у меня мама и папа. Если ты меня пожаришь, они очень-очень расстроятся...
  - Ладно, - сказал Арсений Борисович, - плыви к родителям.
  Форель уплыла, а Арсений Борисович стоял в воде и ждал другую. Другой форели более не оказалось и Арсений Борисович поплелся с сачком обратно к домику. Там он сел на крыльцо и достал коробку клубничных цигар. Из окна высунулся Алджернон:
  - Теперь я могу пойти помыться? - спросил он.
  - Теперь ты можешь делать все, что хочешь, - проворчал скотчтерьер.
  Алджернон лишь невозмутимо пожал плечами, скрываясь в оконном проеме и вышел на улицу. Сел на крыльцо со скотчтерьером и сказал:
  - Я знаю почему ты не выпускал меня на улицу, - и мальчик потрепал скотчтерьера по блестящей шерстке, - ты хотел пожарить мне свежей форели. Только я тебе забыл сказать, что в Синей реке осталось только одно семейство форелевых и даже самые последние охотники за пластиковой форелью вряд ли будут за нее сражаться.
  Скотчтерьер вздохнул и сердито взглянул на Алджернона. Тот лишь улыбнулся в ответ.
  - Когда я поеду в Речную деревню, - продолжил Алджернон, - я куплю немного пластиковой форели. Потом сделаю вид, что я этого не делал и запущу ее в Синюю реку, а ты тут же выловишь ее сачком и пожаришь мне на завтрак.
  - Здорово ты это придумал, старина, - ткнул мальчика локтем в бок скотчтерьер, - я подумаю над этим.
  - Идет, - весело сказал Алджернон и направился к Синей реке. Арсений Борисович лишь затушил окурок о крыльцо и сопя зашел в домик.
  
  
  
  Одиночество
  В обычный солнечный день Почтовый ветер опустился на крыльцо красного пенопластового домика. Арсений Борисович услышал тихие шаги за дверью и поспешил взглянуть, кто же к ним пришел.
  Увидев почтовый ветер, скотчтерьер улыбнулся и поздоровался. Ветер поздоровался в ответ и предложил Арсению Борисовичу посидеть с ним на крылечке.
  - Я очень одинокий ветер, - сказал он.
  - Почему? - удивился скотчтерьер, почесав за ушком.
  - Я всегда один, - ответил ветер.
  - Но ведь ты носишь письма - ты не можешь быть одиноким, - сказал скотчтерьер, созерцая медленное течение Синей реки.
  - Нет, я очень, очень одинокий, - настаивал ветер на своем.
  - Хочешь, прилетай к нам на ужин каждый вечер, - с радостью воскликнул Арсений Борисович, - у нас есть место за столом.
  - А у вас есть мягкое облако, где я бы мог прилечь? - спросил ветер, тихонько дуя на песок.
  - Нет, к сожалению, облаков мы не держим, - с досадой сказал скотчтерьер.
  - Очень жаль, - с грустью отозвался ветер. - Но что-то я засиделся, кто ж письма разносить будет? - сказал ветер и поднялся.
  - Рад был повидать тебя, - скотчтерьер помахал удаляющемуся ветру лапой и зашел в домик.
  Алджернон поднял голову с подушки:
  - Который час, мой друг?
  - Очень большой час, мой друг, - ответил Арсений Борисович. - Ты забыл, что у нас часов не водится.
  - Ах да! - спохватился Алджернон.
  - Пора уже заняться делом! - добавил скотчтерьер.
  - Это точно, - сказал Алджернон и поднялся с дивана. - А что ты делал на улице?
  - Я беседовал с Почтовым ветром, - важно ответил Арсений Борисович и принялся складывать фигурки из бумаги.
  - В самом деле? И что же он рассказал тебе? - спросил Алджернон с неподдельным интересом.
  - Ох, чего он мне только не наговорил, - цинично ответил скотчтерьер и смерил Алджернона высокомерным взглядом.
  Алджернон хихикнул.
  - Что смешного? - развязно спросил Арсений Борисович, - не понимаю.
  - Так что сказал тебе ветер? - не обращая внимания на предыдущую фразу, вновь спросил Алджернон.
  Скотчтерьер медлил с ответом.
  - Ну, в общем, пытался излить мне душу... Пыхтел что-то про свое одиночество... - наконец сказал он.
  Алджернон налил себе горячий кофе и подув немного, сделал маленький глоток.
  - ...в общем, я пригласил его на ужин, - закончил скотчтерьер и отставил готовую фигуру в форме пластиковой форели.
  - ты молодец, мой друг, - улыбаясь сказал Алджернон, - ты такой гостеприимный.
  - Что ты ерничаешь? - воскликнул Арсений Борисович. Он рассердился. - Я не в настроении сегодня! - и он вышел за дверь.
  
  Скотчтерьер никому никогда не говорил, что он одинок, а он был одинок. И с каждым днем одиночество наслаивалось, погребая его под своим гнетом. Он был столь одинок, что запретил напоминать себе об этом. Но Почтовый ветер сделал это за него сегодня и скотчтерьер осознал всю силу своего одиночества.
  Он часто задавал себе вопрос: "Отчего приходит одиночество?" и не мог на него ответить. Он сел у самой кромки воды и стал думать. Позже он сделал запись в своем дневнике:
  "В мире все пропитано одиночеством. Я одинок, почтовый ветер одинок, Алджернон, надо думать, тоже одинок. Как этого избежать? Сегодня я нашел ответ на этот вопрос. Я отыщу одиночество".
  - Алджернон, я хотел извиниться за свое поведение, - сказал Арсений Борисович, потупя взор.
  - Хорошо, - ответил Алджернон, - я слушаю.
  - Извини меня, - сказал скотчтерьер.
  - Извиняю тебя, - с улыбкой ответил Алджернон, - зато какой деловой ты был.
  - Я хочу отыскать одиночество, - сказал скотчтерьер, - не знаешь где?
  - Ты в своем уме, друг мой? Как можно отыскать одиночество? - с удивлением спросил мальчик.
  - Мне очень нужно, - сказал Арсений Борисович, заламывая лапы.
  - Я не знаю, как помочь тебе, - с сожалением сказал Алджернон и потрепал скотчтерьера по шерстке.
  - Перестань, я не люблю, когда так делают, - скотчтерьер сердито увернулся из-под рук Алджернона.
  
  Вечером кто-то постучал в дверь красного пенопластового домика. Скотчтерьер и Алджернон садились ужинать. Арсений Борисович открыл дверь - на пороге стоял Почтовый ветер с букетом разноцветных облаков.
  - Только обязательно поставь его в воду, - сказал ветер, отдавая букет в лапы скотчтерьера, - иначе завянет.
  Арсений Борисович нашел подходящую вазу, налил воды и поставил туда красивый букет.
  - Теперь хорошо, - сказал ветер, любуясь букетом.
  - Садись за стол, - пригласил его Алджернон.
  - С удовольствием, - ответил ветер и юркнул на свободный стул.
  - Сегодня у нас на ужин силиконовые грибы с травами, правда жестковаты получились... И крабы из рощи - вот они удались на славу. А на десерт - ягодный пирог с радиоактивной глазурью, - сообщил Арсений Борисович.
  Ужин начался.
  - Послушай ветер, - сказал Арсений Борисович после того, как с грибами было покончено, - ты летаешь всюду, может, знаешь, где найти одиночество?
  Ветер задумался, а потом ответил:
  - Пожалуй, что знаю...
  - Правда? - воскликнул скотчтерьер.
  Ветер кивнул.
  - Расскажешь мне?
  - Не только расскажу, но и покажу, - задумчиво ответил ветер и принялся за крабов.
  Скотчтерьер повеселел.
  - Послушай, Арсений Борисович, - сказал ветер, когда ужин закончился и скотчтерьер вышел на улицу покурить - Алджернон не терпел табачной вони в доме, - а ты не хочешь завести себе облако?
  - Облако? Как это? - не понял скотчтерьер.
  - Очень просто. Заводишь облако, ухаживаешь за ним, растишь, кормишь, выгуливаешь...
  - Не знаю, - ответил Арсений Борисович. - А зачем?
  - Оно скрасит твое одиночество, - ответил ветер загадочно.
  
  На следующий день рано утром Почтовый ветер зашел за скотчтерьером, чтобы показать ему одиночество.
  - Сегодня я покажу тебе абсолютное одиночество, - сказал ветер, поднимая Арсения Борисовича в воздух.
  Под лапами текла в своих берегах Синяя река с единственным семейством форели, шелестела вдалеке крабовая роща, а с другой стороны доносился бурный говор Речной деревни. Но ветер уносил скотчтерьера все дальше и выше.
  - Эй, ветер, - сказал скотчтерьер.
  - Что? - ответил тот.
  - Долго нам еще лететь?
  - Долго, - сказал ветер, обернувшись, - это на самом краю неба.
  Скотчтерьер ничего не ответил, лишь глубоко вздохнул и приготовился к томительному ожиданию.
  Они летели вдоль Синей реки, на берегах которой росли странные деревья розового и сиреневого цветов. Так далеко от дома Арсений Борисович еще не был.
  - Сейчас будет холоднее, - сказал ветер, - мы поднимаемся над облаками. Держись!
  Арсений Борисович прижал уши, а ветер стал проноситься сквозь мягкую вату молочных облаков.
  - Прошли только молочный слой, - опять крикнул ветер, - осталось еще пять: ванильный, клубничный, шоколадный, кофейный и последний - табачный.
  Внезапно он прекратил свое движение. Скотчтерьер вопросительно посмотрел на него. Ветер сказал:
  - Попробуй ванильный слой. Ручаюсь, ты такого в жизни не пробовал - это чистая ваниль.
  Скотчтерьер протянул лапку и отщипнул кусочек маленького облака, оно было мягким и воздушным, он положил его в рот и зажмурился. Такого вкуса он не испытывал никогда - ощущение пудровой приторности сменялось тончайшей нежностью, а в конце оставалась сладкая горечь. Он открыл глаза, ветер смотрел на него с улыбкой:
  - Ну, как?
  - Необычно. Как... как влюбленность... - сказал Арсений Борисович.
  - Точно, - ответил ветер. - Я не стал предлагать тебе молочный слой - это дружба, о ней ты много знаешь.
  - А что дальше? - нетерпеливо спросил скотчтерьер.
  - А дальше клубничный, - ответил ветер. - Полетели?
  - Да, и поскорее, - сказал Арсений Борисович.
  Ветер двинулся дальше.
  - Ну, вот и клубничный, пробуй, - сказал он, кивнув на розоватый слой кучевых облаков.
  Арсений Борисович откусил кусочек и у него закружилась голова, а по телу пробежала приятная дрожь, разлившись потом теплой волной по всем клеткам. Следом он ощутил вкус, очень свежий и сочный, чуть кислый, но с некоторой долей сладости.
  - Что это? - спросил он у ветра.
  - А что ты почувствовал? - хмыкнул ветер.
  - Возбуждение... - ответил Арсений Борисович.
  - Правильно. Это страсть, - сказал ветер, - но нам дальше.
  Они влетели в слой цвета спелых каштанов. Арсений Борисович лизнул маленькое облако.
  - Странный вкус... - пробормотал он, - горько-сладкий... - он опять лизнул, - или сладко-горький... непонятно...очень ароматный и оставляет долгое послевкусие...
  - Это любовь, - печально сказал ветер и понес скотчтерьера дальше.
  - Этот попробуй особенно тщательно, - сказал ветер, указывая на темно-коричневое облако.
  - Это... похоже на кофе, - сказал Арсений Борисович, откусив чуть-чуть. - Но не такой кофе, какой пьем мы... этот сохраняет постоянное ощущение горечи... Как будто тоска...
  - Чувство потери, - подсказал ветер, - а теперь последний слой - он тебе понравится.
  В последнем слое было холоднее, чем в предыдущих и цвет он имел неопределенный - розовый переходил в серый, серый в голубой, голубой в белый...
  Арсений Борисович легонько оторвал разноцветный комок и положил в рот. Ярко выраженный вкус табака сменился едва уловимым привкусом камня и пустоты.
  - Это и есть одиночество? - спросил скотчтерьер.
  Ветер молча кивнул.
  - И оно имеет вкус табака? - снова спросил скотчтерьер.
  - Видимо да, - ответил ветер, - пойдем, я покажу тебе самый край одиночества.
  Когда они оказались на поверхности последнего слоя, скотчтерьер ахнул - над ними висело черно-синее небо с мириадой звезд. Ветер легко повел его за собой. Оказалось, что у неба есть край, ветер сел на него свесив ноги в чернеющую пустоту, а Арсений Борисович спросил его:
  - А что там, внизу?
  - Очевидно, мы.
  
  "Дружба, влюбленность, страсть, любовь, потеря и одиночество... Жизненный цикл? Предназначение? Важно то, что одиночество имеет вкус табака, поэтому впредь нужно постараться не курить дабы не испытать чувства одиночества".
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"