Эсаул Георгий : другие произведения.

Дзэн сельской учительницы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Величайшее творение посвящено беспримерному подвигу сельских учителей. Роман полезен для трактористов, политиков, физиков-ядерщиков
  Эсаул Георгий
  
  Дзэн сельской учительницы
  
  роман декабрь 2014
  
  УРОК ПЕРВЫЙ. ОПУСТОШЕНИЕ
  
  На Восьмое Марта Анну Германовну пригласили в Вятку на праздник сельских учителей округа.
  Анна Германовна долго готовилась к торжественному мероприятию: выгладила и накрахмалила белую блузочку с кружевами, почистила длинную чёрную юбку, заштопала чулки, как закрывала чёрную дыру во Вселенной.
  Черные лакированные туфли на мысках протерлись, но находчивая Анна Германовна замазала проплешины чёрной краской, которая осталась после покраски забора: "Под праздничным столом никто не заметит дефекта, а на свет я не выйду", - Анна Германовна решила и улыбнулась себе в зеркало.
  Она положила туфли в целлофановый пакет "Пятерочка" - чтобы не испортились до званого ужина.
  До станции Анна Германовна шла пешком: Николай Кузьмич - не подвез, потому что в телеге места не хватало, всё заняли пустые стеклянные банки.
  Петр Иванович проехал мимо, сделал вид, что не заметил Анну Германовну, что трудно - не заметить одинокую девушку на пустой деревенской дороге.
  В электричке мечтала о женихах, представляла, как познакомится за ужином с приличным молодым человеком без дурных наклонностей, с чувством юмора, непьющим, некурящим, остроумным и без особых материальных проблем.
  Когда вошли контролеры, безбилетные пассажиры в вагоне оставили на сиденьях пакеты - чтобы никто другой не занял место, и пошли в другой вагон.
  Анна Германовна побежала со всеми безбилетниками, потому что денег на билет до Вятки у неё нет.
  Когда электричка остановилась, безбилетники выбежали из вагона и побежали через вагон, обманывая контролеров.
  Анна Германовна чуть не отстала от поезда, потому что толстая пыхтящая тётка застряла в дверях, и только благодаря двум подвыпившим парням, тётку протолкнули в вагон.
  Анна Германовна запыхавшаяся, счастливая, потому что сэкономила на билете до Вятки, вошла в другой вагон, прошла в свой, села на своё место и взяла пакет.
  К ужасу Анны Германовны туфель в пакете не оказалось.
  Кто-то украл, пока Анна Германовна обманывала контролеров.
  - Опустошение! Дзэн! - Анна Германовна сжала губы, чтобы слёзы не вылетели из глаз, и смотрела в окно.
  На следующей остановке, когда двери уже закрылись, Анна Германовна увидела пьяного низкорослого мужчину, он держал в руках ЕЁ туфли и внимательно рассматривал, оценивал.
  Туфли мужчине не понравились, и он зашвырнул их в огромную лужу за перроном.
  Анна Германовна отвернулась от окна и прошептала:
  - Мне этого жениха не надо.
  
  
  УРОК ВТОРОЙ. ТОПОС
  
  - Дети, сегодня я расскажу вам о топосе, - Анна Германовна постукивала карандашом по столу, сурово оглядывала класс, словно выискивала добровольцев-дояров. - Внимание! Тишина в классе!
  Топос обозначает общие и типичные образы, создаваемые в литературе целой эпохи, а не в творчестве отдельного автора.
  Примером служит "образ маленького человека" в творчестве русских писателей - от Пушкина и Гоголя до Зощенко и Платонова. - Анна Германовна закашлялась, как собака, которая подавилась куриной костью: - Мне кажется, что вы меня не слушаете, дети.
  - Сорокин, повторите, что я сказала о топосе.
  - Топос - это, когда, значит, ногами топают, - Сорокин даже не встал с места, словно ему в правую ягодицу ржавый гвоздь вбили.
  - Сергеев, а вы, что запомнили о топосе? - Анна Германовна в отчаянии заламывала пальцы, как картошку чистила без ножа.
  - Топос - фокус-покус! - Сергеев встал, и проблеял голосом комика Аткинса: - Я заслужил за ответ пятерку в четверти, Анна Германовна?
  - Садитесь, Сергеев, - Анна Германовна вздохнула, как после жизни: - Баранов, повторите, что я рассказала о топосе, как о типичном образе.
  - Мужика тебе надо, Анна Германовна, а то бесишься, топосы выдумываешь разные, словно они нам понадобятся, когда придет время картофельного урожая.
  - Девочки! Может быть, вы выскажите своё мнение о топосе?
  Животова?
  - Сижу я напротив тебя, Анна Германовна, смотрю в твоё молодое и свежее, как капустка на грядке, лицо, - Животова потянулась, засмеялась, как колокольчик. - В твоём лице я уже не вижу девичьей ясности и красоты.
  Тебя надломила у самого основания жизнь, как яблоню срубили.
  Я смотрю в твои открытые, искренние глаза, на просто, по-русски, расчесанные на пробор русые волосы и думаю: как же тебя жизнь обломала.
  А ты ещё лезешь со своим топосом.
  - Жениха своего в постели тоже спросишь о топосе? - Смирнова добила Анну Германовну, и тут прозвенел спасительный звонок.
  Анна Германовна пошла в свою избу, и всю дорогу сожалела о том, что не донесла до учеников значение топоса, как молоко расплескала.
  В сенях Анна Германовна ударилась лбом о притолоку и вскрикнула:
  - Топос! Дзэн!
  
  
  УРОК ТРЕТИЙ. КАРАНДАШ ДЗЭНА
  
  - Анна Германовна, когда жениха себе найдёшь? - Сорокин для придания храбрости, развалился на задней парте, раскинул руки, как лавочник Кузьмич, когда тот расхваливает белорусское сало. - Без мужика - трудновато одной девке на селе?
  Остепенилась, завела бы детей, тогда и пятерки ставила бы ученикам по понятиям, а не познаниям, как сейчас.
  - Во-первых, когда я заведу жениха, как вы говорите, Сорокин, я вам первому сообщу, - Анна Германовна поправила очки в чёрной оправе, говорила по привычке в пол, словно читала с листа под ботинками. - Во-вторых, вы - невежливы, не говорю уже о том, что я не только ваша учительница, но и - девушка.
  В-третьих, на вашем примере я начну урок о влиянии городской культуры на деревню, как вода подтачивает мост над быстрой рекой.
  Вы - простой деревенский парень, но отец ваш служит в полиции, что уже не характерно для сельской местности, где свинки и курочки.
  Вы - курносый, светловолосый, с веснушками и, к тому же - неграмотный.
  Но зато вы выучили из интернета несколько "клевых" фраз, и всовываете их неуклюже в разговоре со сверстниками, всё равно, как к комбайну "Нива" приделываете бампер от иностранного автомобиля "Запорожец".
  Вы - первый, или почти первый парень на селе в своей возрастной группе и уверены в своих мужских силах.
  Но как же я разочаровала бы вас, если бы вы набивались мне в женихи, как журавль в гости к лисе, а я откажу вам.
  Не скрою - девушка мечтает о женихе, но не о вам подобном.
  Анна Германовна с силой сжала карандаш, подумала: "Красиво и по киношному бы я сломала карандаш в гневе, - затем ослабила нажим, словно оборвала в груди струну: - Карандаш сломаю, а он денег стоит, как половинка чёрного хлеба.
  Ради злой выходки Сорокина не испорчу карандаш.
  Ох, по дзэну это, по дзэну".
  
  
  УРОК ЧЕТВЕРТЫЙ. РАЗВРАТ
  
  Директор школы учитель истории, географии, математики и физики Валерий Парфенович пригласил Анну Германовну после уроков в свой кабинет.
  На столе стояла бутылка с мутным самогоном, в потрескавшейся тарелке лежал чёрный хлеб, а на газетке - луковица.
  - Близится конец четверти, Анна Германовна, - Валерий Парфенович разлил в два граненых стакана самогон - себе половину стакана, а во второй - четверть, как отмерял мерой каждому по заслугам. - Я заметил через окно женского туалета, как Фетисова подправляет в вашем классном журнале оценки себе и одноклассникам, словно поэму пишет.
  Какова природа нравственной беспардонности Фетисовой?
  Почему она так низко пала, словно ей ноги отпилили бензопилой "Дружба"?
  Некоторые городские умники назвали бы поступок Фетисовой подвигом во имя друзей, романтикой деревенской жизни.
  Но если тут романтика, то - романтика пошлой подлости в мыслях Фетисовой: "Все получают оценки, а я оценки исправлю!
  Никто не напьется после уроков, не разденется догола на танцах в клубе, а я разденусь".
  Но на самом деле поступок Фетисовой - пустота души, отсутствие доброй романтики, низость, возведенная в принцип беспринципности.
  Валерий Парфенович пододвинул стакан с самогоном Анне Германовне, как зарплату.
  Анна Германовна отодвинула стакан, как дохлую мышь.
  Валерий Парфенович усмехнулся и выпил, будто три дня пролежал в пустыне Гобби на бархане:
  - Анна Германовна! Вы девушка уже не молодая, особенно по нашим, деревенским меркам.
  Вам двадцать семь лет, а жениха у вас ещё нет, и, судя по всему, не предвидится в ближайшем будущем, как метро в нашем селе.
  Моя жена Анфиса Павловна уехала на три дня в город, в Вятку, к брату.
  Я заночую в вас в избе, Анна Германовна?
  - Об этом не может быть и речи! - Анна Германовна поднялась со стула, поправила юбку, словно скидывала годы. - Я - девушка честная, и не потеряю чести до свадьбы, даже, если свадьбы не будет.
  - К себе я не приглашаю вас, - Валерий Парфенович, словно не слышал ответа Анны Германовны, - потому что у меня мать больная на печи, и семеро по лавкам, сами знаете...
  А к вам пойду с превеликим удовольствием, словно мне медом намазали.
  Валерий Парфенович напился, плёлся за Анной Германовной по деревне до её избы.
  Анна Германовна не пустила Валерия Парфеновича в дом, а он сел на скамейку и горланил песни, подрывая авторитет учительницы.
  Ночью мимо пьяного и поющего директора школы шла шатающаяся ученица Фетисова.
  - Фетисова! - Валерий Парфенович окликнул девушку и икнул, как конь в разливе. - Ты сегодня в туалете исправляла оценки в классном журнале, поступала низменно.
  - Закурить дай, директор! - Фетисова плюнула под ноги и подошла к скамейке, как к школьной трибуне.
  Анна Германовна после вечернего дзэна тайно, из-за занавесочки смотрела на Фетисову и Валерия Парфеновича, кусала губы:
  - Разврат!
  
  
  УРОК ПЯТЫЙ. ТУФЛИ
  
  После утреннего дзэна молодая учительница Анна Германовна спешила в школу, обходила лужу, но неуклюже, и намочила туфли, как в воду вошла за Александром Македонским.
  От волнения Анна Германовна сказала бранное слово:
  - Блин, - и тут же покраснела за себя, словно обозвала Президента "несостоявшимся". - Я - учительница литературы в сельской школе, поэтому не имею право на дурные слова.
  На меня смотрит молодое поколение будущих крестьян в овчинных тулупах.
  - Доброе утро, Анна Германовна! - Анну Германовну догнала ученица Копылова с рюкзаком ядовитого зеленого цвета. - Ноги намочила, курица?
  Так я тебе совет дам, как женщина женщине.
  Во время урока сними туфельки свои скромные, и суши колготки, а не расхаживай по классу, как павлин по двору.
  Женихов для тебя на горизонте нет, поэтому - расслабься.
  Ты же не жена Пушкина.
  Лучше сухие колготки, чем беспочвенные понты.
  Анна Германовна внимательно посмотрела в глаза Копыловой, поправила очки на носу, вздохнула и подумала с тоской:
  "Копылова - распущенная, развинченная, с низменными целями, как городская героиновая девушка.
  Ресницы наклеила дешевые из магазина "Все по тридцать девять".
  Волосы взбила, как старая английская шлюха.
  Пиджак жёлтый у Копыловой из "Фамилии", родители оптом покупают ей одежонку в Вятке и обманывают девушку, говорят, что в бутиках модных закупили в Москве.
  Брючки-дудочки её, давно вышли из моды.
  Бесстыдница, голая с парнями купается, загорает нагишом и никого не стыдится, а меня косвенно укоряет женихами, как Наталью Гончарову, жену Пушкина".
  Но вслух Анна Германовна произнесла, потому что - учительница:
  - Спасибо, Копылова, за совет.
  Вы выучили отрывок из "Мцыри" Лермонтова?
  Я вас сегодня спрошу на оценку.
  Копылова в ответ усмехнулась, осмотрела Анну Германовну с ног до головы, как корову перед дойкой.
  В классе Анна Германовна долго водила ручкой по журналу, а в это время ногой о ногу снимала под столом туфли.
  
  
  УРОК ШЕСТОЙ. ПОНИМАНИЕ
  
  После уроков Анна Германовна задержалась в классе, заполняла классный журнал, словно свою биографию.
  В класс вошел Козлов с папиросой в руке, закрыл за собой дверь, и присел за парту напротив Анны Германовны, дымил учительнице в лицо, как печную трубу проглотил.
  - Козлов! - Анна Германовна сняла очки, покусывала дужку, как хвост селедки. - В школе не курят, иначе школа превратится в филиал тюрьмы.
  К тому же, правила поведения предписывают ученикам - стучаться и спрашивать разрешения войти, как в лучших гимназиях Москвы.
  Понимаете?
  - Я фигею, какая ты правильная, училка! - Козлов прищурил глаза, как козёл на солнцепёке. Он говорил с уважением. - Я к тебе по делу, Анна Германовна.
  - Прежде, чем вы скажете о своём деле, - Анна Германовна говорила с иронией, но, чтобы не нарваться на грубость ученика, больше не делала ему замечания по поводу курения в классе, - я спрошу вас, как молодого человека, как типичного представителя рабоче-крестьянской молодежи.
  Не нужно ли нам, взрослым, меньше ворчать на вас, молодых, и больше задумываться: всё ли мы сделали, чтобы привить вам правила приличия, хорошего тона и должного поведения, как в театре?
  Не делаю ли я, как ваша учительница, что-нибудь обратное, нелицеприятное, и на основе этих фактов у вас формируется неправильное отношение к людям? Понимаете, Козлов?
  - Понимаю тебя, Анна Германовна! - Козлов вздохнул, достал из кармана смятые листы, как документы на право жить. - Разве я без понятия?
  Ты думаешь, молодежь - говно!
  Но нам нужно верить, потому что мы создаем будущее, и будущее это невозможно построить без понятий.
  Понимаешь?
  - Понимаю! - Анна Германовна с удивлением смотрела на Козлова, слушала с восторгом его правильные слова, словно в уши закапала перекись водорода.
  - Если ты понимаешь, Анна Германовна, то поставь мне четверку за четверть, как с куста.
  Пятерку - не надо, это все равно, как первая группа инвалидности - слишком заметно, да и пацаны не поймут.
  А четверка - в самый раз, иначе мне батя поленом по хребту наколотит.
  - Но у вас, Козлов, выходит, двойка в четверти! - Анна Германовна с сожалением, что испортила настроение ученику, листала классный журнал, как книгу мудрости. - Два, два, два, ещё двойки.
  Понимаете, меня, Козлов?
  В ответ Козлов протянул Анне Германовне листки, словно душу вынул.
  На листках - фотографии на принтере, и на каждой фотографии - обнаженная Анна Германовна в своей домашней баньке: Анна Германовна поливает себя из ушата, Анна Германовна хлещет себя веником, Анна Германовна намыливает себе спину.
  - Я поставил в твоей бане видеокамеру - прикольно. И что самое постыдное, Анна Германовна, - Козлов затушил сигарету о парту, - что ты в бане одна.
  Голой училкой я никого бы не удивил - подумаешь, голая баба в бане.
  Но то, что ты одна в бане, без жениха - постыдно! Понимаешь?
  Анна Германовна густо покраснела, как маков цвет, скомкала листы, словно мстила им за бесцельно прожитые годы:
  - Вы, Козлов, яркий представитель сельской молодежи, и отец у вас с пониманием, работящий, как вол.
  Думаю, что четверку в четверти по литературе вы натянете.
  Понимаете меня, Козлов...
  - Понимаю, я же сказал, что я с понятием! - Козлов добавил уже, когда выходил из класса. - Камеру из твоей баньки уберу, фотки сотру, а то батя в компе найдет и возбудится, как козёл на пашне.
  В интернет о тебе не напишу и твои фото не выставлю.
  Козлов вышел, а Анна Германовна расправила листы, любовалась собой, затем вздохнула с улыбкой, поправила тугую русую косу:
  - Дзэн понимания!
  
  
  УРОК СЕДЬМОЙ. ОЧУМЛЕНИЕ
  
  Пришла пора земляники в июне, как с неба упала красная ягода.
  Анна Германовна, для пополнения своего скудного стола, собиралась на лужайку за ягодами, как в ресторан городской.
  Учительница взяла корзину, но затем решила, что корзина - не по дзэну, и для земляники захватила эмалированный бидончик.
  Чтобы солнце не напекло голову, Анна Германовна повязала шерстяной пуховый платок - более тонкого платка у Анны Германовны нет по крайней бедности.
  От комаров, слепней и мошек Анна Германовна на блузку натянула курточку-ветровку.
  На ногах - если попадется лужа - резиновые сапожки.
  Коричневый штопаные рейтузы - против колкой травы.
  Когда Анна Германовна вышла за околицу, то взопрела до невозможности, потом изошла, но упрямо шла в поле за полезной и дорогой вкусной ягодой земляникой.
  На пригорке у речки Анна Германовна нашла делянку с крупными ягодами и собирала, собирала, как на каторге.
  Пот залил глаза, Анна Германовна вытерла рукавом пот с лица и увидела на берегу, около ивы, голую ученицу Копылову.
  Копылова бесстыдно раскинула ноги, лежала на спине, как белая корова с намечающимся выменем на груди.
  В ушах девушки - наушники мини плеера, как беруши.
  Анна Германовна вознегодовала, сошла с пригорка, подошла к девушке и укоряла её укорением великим:
  - Копылова! Как вам не стыдно, милая? Вы обнаженная загораете, словно у себя в избе.
  Вдруг, кто-нибудь из мужчин увидит вас и осудит?
  В жизни много пошлости и скотства, но вы же должны придерживаться идеалов девичьей добродетели.
  Прислушайтесь к себе, найдите в сердце хоть капельку чистоты и стыда.
  - А тебе не стыдно в твоей хламидомонаде? - Копылова вытащила из ушей наушники, но наготу свою не прикрыла, как цвет жасмина. - Оделась, словно умерла.
  Нет, будто умерла, тебя закопали, а потом откопали.
  На твой наряд ни один мужик не позарится, не говоря уже о женихах.
  Очумела, училка? Да?
  Тебе должно быть стыдно, а не мне.
  Где твоя девическая честь и гордость?
  Где твоё человеческое достоинство как человека и как девушки?
  В резиновых сапогах твоё достоинство?
  Или ты полагаешь, что твоя красная потная физиономия под шерстяным старушечьим платком более цивильно выглядит, чем моя нагота?
  - Очумела! - Анна Германовна выдохнула в ответ, пошла в лес, и, когда кусты скрыли от неё Копылову, сняла платок. - Очумление!
  
  
  УРОК ВОСЬМОЙ. ПРЕДОХРАНЕНИЕ
  
  С утра в воскресенье Анна Германовна вышла в огород и пропалывала картошку, как крестьянская лошадь.
  Вдруг, за забором послышался шум легкового автомобиля, и машина остановилась у избы Анны Германовны.
  В величайшем волнении Анна Германовна забежала в избу и осторожно посмотрела в окошко, словно совершала что-то непотребное.
  Около дома стояла белая автомашина "Жигули" квадратной формы, как копия американского военного автомобиля "Хаммер".
  (Анна Германовна видела "Хаммер" на картинке, в журнале, который принес в класс Баранов)
  Из автомашины "Жигули" вышел красивый, с умным интеллигентным лицом парень и стучал ногой по переднему колесу.
  Сердце Анны Германовны забилось сильно-сильно, как в детстве, когда Анна Германовна упала с моста в речку Грязнушку.
  "Судьба? Может быть, молодой человек - моя судьба?
  Не зря же его машина сломалась у моей избы, словно её взорвали на войне немцы.
  Или, машина не сломалась, а скромный мужчина узнал, где я живу и нарочно остановился у моей избы, словно сватов зазывает.
  Он - робкий, потому что городской учитель?
  У него старенькая мама и трехкомнатная квартира в районном центре - Вятка?
  Но как я к нему подойду и что скажу, нескромная.
  Порядочная девушка сама не начнет первой разговор с незнакомым мужчиной, похожим на статую Свободы.
  Пусть сам зайдет в избу, испросит у меня воды испить, словно на нем три дня скакал офицер Михаил Юрьевич Лермонтов.
  Я вынесу ковшик с хрустальной колодезной водой, как икону венчальную вынесу.
  А потом мы поженимся, и у нас родятся дети, которых я отдам в литературный кружок в "Вятке".
  Дети вырастут в больших поэтов республиканского значения..."
  Анна Германовна побежала за водой для жениха, а, когда с ковшиком снова выглянула в окно, то увидела около скромного автолюбителя деревенскую разгульную девушку, свою ученицу Фетисову.
  Фетисова хохотала, размахивала руками и показывала пальцем на сельский магазин.
  Молодой человек пригласил Фетисову в машину, и они поехали к сельпо, как в ЗАГС.
  Анна Германовна с досады вылила себе на голову воду из ковшика:
  - Предохранилась я! Дзэн!
  
  
  УРОК ДЕВЯТЫЙ. ПРЕОДОЛЕНИЕ
  
  В сельском клубе в субботу вечером играла музыка, и танцевали желающие сельчане.
  Дети, подростки, старики, молодежь.
  Анна Германовна в волнении расхаживала по избе: то герань польет в третий раз, то смахнет пыль с чистого подоконника, то кошку нервно погладит против шерсти.
  Анна Германовна желала праздника, хотела на танцы, где музыка и веселье, но не могла преодолеть природную робость и стыд.
  - Как же я пойду одна на танцы? - Анна Германовна вопрошала себя в который раз, словно не знала ответ. - Одна незамужняя девушка не ходит по деревне ночью - неприлично, всё равно, что в омут без одежды.
  Вдруг, меня освистают за нечестивость и потерю совести?
  Нехорошо и обидно, если мне, школьной учительнице, засвистят вслед, послышится брань, ругань.
  Но, если я не пойду на танцы, то не повстречаю парней из Омутищ.
  Может быть, в клуб заглянет на огонёк порядочный, красивый, скромный, непьющий молодой человек, с которым я с удовольствием побеседую о литературе, как беседовали Радищев и Салтыков-Щедрин?
  Если я пойду: то, что преодолею - стыд, или саму себя в корне?
  Вот где дзэн зарыт! - Анна Германовна упала на мягкие подушки, в волнении вскочила, потому что ей показалось, что танцы скоро закончатся, и вместе с ними пропадёт надежда на встречу с интересным молодым человеком. - На танцы не пойду! Не к лицу мне, скромной.
  Но никто не запретит мне пройти мимо клуба в сторону реки, якобы на рыбалку.
  И вроде бы я на танцах - стыд потеряла, и мимо прошла - себя соблюла и не обманула!
  Анна Германовна схватила удочку, нарядилась и вышла из избы, как в копеечку попала.
  Когда Анна Германовна проходила мимо клуба, её окликнул из толпы курящих ученик Баранов:
  - Анна Германовна! Куда собралась ночью? На рыбалку? Не спится одной!
  - Преодолейте своё хамство, Баранов! - Анна Германовна опустила голову и ругала себя последними словами за удочку, и потому, что вышла к клубу, как порочная девушка из города.
  - А ты преодолела свой стыд, Анна Германовна? - Иванова засмеялась и свистнула вслед учительнице.
  - Преодолела! Дзэн мне помог! - тихо сама себе ответила Анна Германовна, и, когда вошла в темноту, подняла голову и продекламировала великолепные, кристальной чистоты строки Сельповского:
  
  Преодолей себя,
  И в буднях, ты обретёшь себя в любви!
  
  
  УРОК ДЕСЯТЫЙ. МОГУЧИЙ ДУХ
  
  - Сегодня я на примере литературного героя Мцыри расскажу вам о понимании, осознании своей личности, места в жизни.
  Мы научимся решать жененные вопросы, вопросы любви, отношений с людьми и обществом, как завещал нам великий педагог Сухомлинский. - Анна Германовна послюнявила пальчик, взяла листок конспекта, как программу телевидения.
  - Откуда ты знаешь о вопросах любви, если ты ещё девушка, и у тебя нет жениха? - Виноградов захохотал, с ним засмеялись одноклассники, словно Анна Германовна вышла нагая на деревенскую сходку.
  - Не обо мне речь, а о литературном герое Мцыри, - Анна Германовна с досадой закусила губку, как пристяжная лошадь на ярмарке. - Мцыри закалял свой дух в горах.
  Он пытался узнать больше того, что знал, и сделать больше того, что сделал.
  Когда пришли трудные времена, могучий дух Мцыри оказался готов к ним, как солдат.
  Могучий дух Мцыри не сломлен!
  - А чем Мцыри зад подтирал? - Кузьмин захохотал и щелкнул пальцами, словно подзывал собаку. - В горах нет туалетной бумаги.
  У меня отец рассказывал, что когда в СССР пригоняли новобранцев с гор в армию, то они искали камни, чтобы зад подтереть в сортире.
  В горах подираются гладкими камнями.
  - Гадко! Не смешно и не к месту, Кузьмин! - Анна Германовна осуждающе посмотрела на ученика, как на пятно от мокрой половой тряпки. - Я вливаю вам в душу силу литературы, а вы паясничаете, как кот около сметаны.
  Глупыми шутками, не утвердитесь, тем более что высказывание ваше - неуместно.
  - Почему - неуместно, Анна Германовна? - Кузьмин удивился, даже руки развел, словно Анна Германовна прыгала ему в объятия. - Ты говорила о могучем духе Мцыри, а какой дух исходит от человека, который не подмывается, а подтирается камнями?
  - Всё, урок окончен! Я не желаю больше слушать пошлое и наносное, мерзкое и унизительное для литературных героев.
  - Анна Германовна, что ты взбеленилась, как коза от полыни? - Сергеев крикнул в спину учительницы, словно цеплял её кожу крюком. - У каждого свой дух - у Мцыри - свой могучий горный.
  А от тебя - нормально пахнет, ты же травами ополаскиваешься, мы знаем.
  Лучше бы ты рассказала о своём духе, а не о духе Мцыри.
  Анна Германовна ничто не ответила ученику, вышла за дверь, машинально сжала косу, поднесла к лицу, как луч света.
  От косы пахло настоем мяты, чабреца и зверобоя.
  - Ребята передёргивают понятия, путают дух и запах, но в чем-то они правы.
  У учеников свой дзэн, и никто не скажет, что их дзэн хуже моего.
  От Мцыри, наверняка, дух тяжелее, чем от меня.
  От меня дух - полевой.
  
  
  УРОК ОДИННАДЦАТЫЙ. ДОСТУПНОСТЬ
  
  Перед уроком Анна Германовна наклонилась, поправляла старый, во многих местах штопанный, как лицо американской актрисы Анжелы, чулок.
  Сорокин проходил мимо и хлопнул ладонью Анну Германовну по правой ягодице.
  Анна Германовна подскочила, как пчелой ужаленная, покраснела и выговаривала Сорокину:
  - Милый друг Сорокин. Разрешите вам сказать, что подобных вам хамов и донжуанов приличные девушки называют оболтусами и "дешевками".
  Твои друзья осудят твой поступок, посмеются над тобой и поставят тебе на вид, что в твоем поведении нет лихости, а только одна - гадость.
  - Сорокин! Зачем училку обидел? - к классу подошла Смирнова и обняла Сорокина, они поцеловались, как брат и сестра.
  - Я не обижал нашу любимую Анну Германовну, - Сорокин, казалось, удивился, словно проглотил ушат гнилой капусты. - По заднице хлопнул, а она распсиховалась, как кошка в марте.
  Лекцию мне прочитала о доступности и недоступности, словно я чурбан березовый.
  - Анна Германовна, не обижайся! Ты бесишься, потому что мужика у тебя нет! - Смирнова второй рукой, свободной, обняла Анну Германовну за талию, как подружку. - Пошли в класс, урок начинается - мне выспаться нужно.
  А то, что тебя парень правильный за зад щиплет, это не твоя доступность это - дань уважения.
  Бабку Сорокин не ущипнет за ягодицу.
  Анна Германовна мягко убрала руку ученицы со своей талии, поправила косу:
  "Дзэн доступности навевает разные мысли.
  Я - недоступная, но и не бабка! Дзэн!"
  
  
  УРОК ДВЕНАДЦАТЫЙ. АНАЛИЗ
  
  - Герцен анализировал процессы среди молодежи своего времени и предлагал не сравнивать Базарова с Рудиным, а разобрать красные нитки их связующие: в чем причина их возникновения и превращения, как в жизни, так и в мечтах.
  Почему именно эти формы назывались нашей жизнью? - Анна Германовна посмотрела на часы, до конца урока - двадцать минут, а еще ни одного скандала, ни одного дурного высказывания, словно ученикам отрезали языки.
  - Не знаю, какие анализы Базаров и Рудин сдавали Герцену, но у Животовой анализ на беременность - отрицательный, - Сергеев помахал полоской-тестом на беременность. - У женского туалета подобрал, Животова выронила.
  - Маньяк-недоучка! - Животова усмехнулась, словно в воду вошла в водолазном скафандре. - Во-первых, я предохраняюсь, ты сам знаешь.
  Во-вторых, ты зачем около женского туалета околачиваешься? Извращенец?
  Омутищенские парни быстро с извращенцем расправятся, как с кастрированным боровом.
  В-третьих, не моя эта полоска, а - Ивановой.
  Она боится, что залетела, вот и сдаёт анализы на беременность.
  - У меня дорогие полоски - "Олла", - Иванова выплюнула жвачку на пол, как подписала смертный приговор абортам. - А эта - дешевая китайская подделка под тест на беременность, я эти полоски у Фетисовой в сумочке видела.
  - Что по сумкам шаришь, крыса? - Фетисова достала из сапога железную алюминиевую расческу с заточенной ручкой. - А полоски в моей сумке - не мои, а - Копыловой, мой отец ей привез из города, как курочке яичко.
  - Да я... - Копылова швырнула в Фетисову сумку, из которой, к радости школьников, выпала пачка с тестом на беременность "Белла".
  Прозвенел звонок, Анна Германовна с облегчением выскочила из класса, словно полоска на беременность из рук неопытной школьницы.
  "Разврат! Западное разложение русского крестьянства.
  Герцен и представить не мог, что его анализы так будут отличаться от анализов потомков.
  Да поможет ему дзэн в могиле".
  
  
  УРОК ТРИНАДЦАТЫЙ. ЭПОПЕЯ
  
  - Сегодня мы познакомимся с древнейшей разновидностью эпоса - эпопеей, - Анна Германовна записывала урок на диктофон, потому что так велел директор школы Валерий Парфенович. Он повезет запись в Вятку, в РОНО, и там решат - давать ли Анне Германовне Новогоднюю Премию за этот открытый урок, или лишить премии за "ненахождение общего языка с учениками".
  Анна Германовна всю ночь думала, какую выбрать тему - самую безопасную, которая не даст ученикам повода для шуточек, даже два раза уходила за советом в углубленный дзэн, а к утру, раздраженная решила, что поступать по дзэну в деревне, значит - поступать, как получится.
  - Эпопея! Слышь, красотка, у тебя клёвая попея. Э попея! - Козлов пошутил, но никто не откликнулся на его шутку, словно все спали.
  Фетисова накрашивала ногти.
  Иванова подводила тушью глаза.
  Смирнова грызла ногти и изредка отхлебывала пиво из бутылочки из-под пепси-колы.
  - Почти каждый народ создавал свои эпопеи и хранил их веками в своей памяти, как деньги хранят в банке, - Анна Германовна воодушевилась, голос ей окреп, как на толковище. - Древнейшая известная нам эпопея шумеро-аккадское "Сказание о Гильгамеше"...
  - Шухерно-адское сказание о Бульбаше.
  Водка "Бульбаш", белорусская, - Виноградов проснулся, за ним очнулись для шуток остальные мальчики, словно только и ждали часа для охуления учительницы.
  - Гильгамеш - позорное погоняло!
  - Он что, не русский, что ли?
  - В Индии - "Махабхарата", - Анна Германовна старательно уводила разговор от Гильгамеше, словно вытаскивала трактор из болота.
  - Махно брата? - Животова проявила мужское остроумие.
  - Махнем к брату, - Смирнова добавила - то ли в шутку, то ли серьёзно приглашала пойти в сельпо, где заведовал её брат.
  - "Илиада" и "Одиссея" в Греции, - Анна Германовна поняла, что премию на Новый Год она не получит.
  - Ильи "Лада калина" и его подруги сисеи, - Животова вошла в раж, острила, как клоуны из "Наша раша".
  - Во Франции - "Песнь о Роланде".
  - Во Франции мужики мужикам песни поют, а потом друг друга трахают. Писька Роланда! - Козлов со знанием дела сказал серьёзно и бросил учебник в портфель, как в мусорный ящик.
  - У тюрко-язычных народов - "Манас" и "Алпамыш", - Анна Германовна сказала с ужасом и закрыла ладошками уши от хохота и комментарием учеников.
  - В Армении "Давид Сасунский", - она закончила тему, но ладошек от ушей не убирала, словно закрывала от себя весь мир с эпопеями и психеями.
  По поводу Давида Сасунского сельские ученики шутили долго, до звонка, как в тюрьме чалились от звонка до звонка.
  После урока Анна Германовна пошла домой, вытирала редкие слёзы досады, но не от непонимания учениками, а от потерянной премии, на которую купила бы мандаринов на Новогодний стол.
  Около избы Анну Германовну догнали Иванова и Фетисова, хохочущие, не остывшие после урока:
  - Ты нас повеселила, Анна Германовна! - Фетисова открыла перед учительницей калитку, как прорубь в заборе. - Никогда мы так не ржали, как над эпопеями!
  - А что ты плачешь? - Иванова заметила слезы учительницы и сразу погрустнела, словно на её смех накинули покрывало. - Сорокин опять за попу ущипнул?
  - Валерий Парфенович сказал, чтобы я записала урок на диктофон, - Анна Германовна всхлипнула, усмехнулась через силу. - Мне обещали премию на Новый Год, а теперь, когда урок сорван - ничего не получу, и мандаринов не куплю.
  - Дура ты, Анна Германовна! - Иванова и Фетисова, переглянулись, словно увидели в хлеву деревенского дурачка Стёпку. - Запиши дома, как будто у нас урок ведешь, а в классе - мертвая тишина от эпопей.
  Дзэн твой не обидится на обман!
  - А хорошо ли это - обман? - Анна Германовна с испугом посмотрела на учениц, прикусила губу от возможного счастья. - По дзэну, вроде бы - можно.
  - Без мандаринов себе жениха не найдешь! Парни деньги любят! Так что думай, училка - хорошо ли это! - Иванова засмеялась и хлопнула Анну Германовну по плечу. - Дзэн!
  
  
  УРОК ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ. ИДЕАЛИЗАЦИЯ
  
  После уроков Анна Германовна пошла на речку на рыбалку, как в магазин.
  Деньги закончились, а кушать - надо, вот Анна Германовна, сельская учительница, добывала природную еду, как медведь-лапотник.
  На ветру на реке Анна Германовна обозлилась на весь свет, мысленно ругала учеников за непонимание, директора школы Валерия Парфеновича - за приставания, Петра Ивановича - за пьянки.
  - Я слишком идеализирую жизнь, как дурочка из переулочка, - Анна Германовна подсекла, рыба сорвалась, отчего настроение Анны Германовны упало, как рыбешка в речку. - Книги врут, фильмы врут, газеты и телевизор - врут.
  Мало увлекаться художественной литературой, даже античной с примесью философии, мало проводить хорошие уроки, ставить пятерки за прекрасные сочинения.
  Я должна научиться выживать в условиях тотальной нищеты и без жениха.
  Уроки жизни не проходят в школе, а из книг - мало что понятно, потому что книги пишут зажравшиеся барчуки и богачи.
  Оторванность от жизни, идеализация её и становление абстрактно-романтических настроев, с которыми ребята приходят в школу, а я из неё выхожу, делают меня беззащитной перед прозой действительности, перед голодом и холодом, перед недостатками и злыми усмешками деревенских баб и мужиков.
  - О! Училка! Клюет? - к Анне Германовне подошёл Баранов с бутылкой пива "Жигулевское". - Замерзла? На, погрейся, - Баранов протянул бутылку Анне Германовне.
  - Спасибо, я не пью алкоголь, - Анна Германовна кивком поблагодарила Баранова.
  - Тогда колбасу пожуй! Хорошая, кровяная, батя в Вятке в "Магните" спёр, - Баранов оставил на газетке рядом с Анной Германовной кусочек колбасы.
  Через несколько минут подошли Фетисова и Копылова, угостили Анну Германовну чипсами "Лейзс".
  Так до вечера к речке приходили ребята, мужики, бабы, и не сговариваясь, угощали учительницу: салом, картошкой, хлебом, семечками, конфетами, жвачкой.
  Анна Германовна поймала двух окуньков и одну плотвичку, но запасов принесла домой на неделю вперед, словно торговала на рынке и выиграла в лотерею воз вкусной и полезной пищи.
  - До этого дня я знала жизнь лишь по книгам, а сегодня столкнулась с воплощением идеального в людях. Дзэн!
  Ну как я после этого укорю учеников в лентяйстве?
  Как я смогу отказать Валерию Парфеновичу во встречах?
  Как я отвечу неблагодарностью на открытые души, словно меня в смолу кипящую окунули?
  Дзэн идеализации поворачивается разными сторонами, и не знаю, которая сторона лучше.
  Анна Германовна накрылась с головой одеялом в заплатках, а в голове стучало слово: ИДЕАЛИЗАЦИЯ!
  
  
  УРОК ПЯТНАДЦАТЫЙ. ЛЮБОМУДРИЕ
  
  В пятницу вечером Анна Германовна затеяла баньку с веником из березы, будто кожу обновляла, как змея весной.
  Банька для Анны Германовны - праздник, веселье, клуб, кино.
  Городские девушки - по ночным клубам, по кино, по театрам и по вечеринкам, а одинокая Анна Германовна - на праздник в баньку.
  Печка в баньке загудела, Анна Германовна принесла ополаскиватель из лесных трав, и вдруг, учительница вздрогнула, словно упала головой на банный камень:
  "Козлов ставил тайно в мою баню видеокамеру и снимал меня для потехи и шантажа, чтобы я ему четверку по литературе поставила.
  Фашист! Нацист! Изверг!
  Он обещал, что камеру уберет, но грош цена словам подглядывальщика наглеца.
  Что же я теперь сделаю с банькой и со своим прекрасным, как у лебедушки, белым телом?
  Не мыться в баньке? Но, если случайно заглянет ко мне интересный мужчина в избу, попросит ковш воды, а от меня воняет, от грязной, как от козы, то мужчина убежит, словно ему подметки свиным салом смазали.
  Убежит, а - если он жених мой суженный?
  Да и в школе немытая учительница - дурной тон.
  И сама я - чистюля, как кошка, без чистого тела не проживу, завшивею.
  Короста покроет меня, как березка корой одевается в молодости. - В сильнейшем волнении Анна Германовна залезла на табуретку и выискивала камеру на потолке, как блоху в голове мамонта. - Камера - малюсенькая, может быть, замаскирована под сучок".
  Ни на потолке, ни на стенах, ни в полотенцах и банных вениках Анна Германовна видеокамеру не нашла, словно ослепла после ядерного взрыва в Вятке.
  Учительница бросила бы баньку, потому что потратила на поиски камеры сорок минут, но жалко натопленной печи, а дрова нынче стоят дорого, дороже хлеба.
  "Обращу свой взор к сокровищам мировой литературы, где сказано о банях, - Анна Германовна присела на лавку, подперла челюсть рукой, как покойнику подвязывают тряпочку. - Стыд и срам - бани на Руси. Мужчины мылись с женщинами и в банях непотребства совершали, как в ночных клубах.
  В Скандинавии бани служили и служат местом свального греха". - Анна Германовна тихонько завыла от безысходности, но вспомнила о других моментах истории - мусульманские бани во дворце падишаха.
  Мусульманскую баню Анна Германовна видела по телевизору в сериале "Прекрасный век" о Повелителе.
  "Девушки поливали себя из ковшика в бане, а ночную рубашку не снимали, словно родились в рубашке и померли бы в рубашке! - Анна Германовна обрадовалась, сбегала в избу за ночной рубашкой и даже кошечку покормила по дороге.
  В предбаннике Анна Германовна разделась, затем натянула ночную рубашку, как плащ-невидимку. - Теперь охальник, если посмотрит видео из моей баньки, не увидит обнаженную прекрасную натуру. - Анна Германовна намыливала телеса под ночной рубашкой - неудобно, но скрытно от подсматривальщиков. С веником и хлестанием вышла проблема, потому что через ночную рубашку веник не хлестал с должной силой, и рубашку жалко, которая истончалась под прутьями веника. Анна Германовна вздохнула, как Карл Маркс в молодые годы, но терпела лишения. - Без веника я обойдусь, но, жених, если бы наглый Козлов выложил фото с обнаженной мной в интернет, оценил бы моё идеальное тело. А под ночной рубашкой идеальности не заметно.
  Взыскательный жених может подумать, что я скрываю под ночной рубашкой язвы и шрамы ужасающие, как после битвы с драконом. - После долгих колебаний (печка уже застывала) Анна Германовна сняла мокрую липкую ночную рубашку и предстала перед воображаемой видео камерой в полной своей ослепительной наготе.
  Правую руку Анна Германовна положила на низ лобка, а левой рукой прикрывала груди, насколько можно.
  От волнения и стыда Анна Германовна густо покраснела и в зеркало в баньке видела отражение своего испуганного вспотевшего лица. -
  
  Холод, тело тайно сковывающий,
  Холод, душу очаровывающий..."
  
  Анна Германовна неожиданно продекламировала и тут же похвалила себя за находчивость: стихи отвлекли бы подглядывальщика от разглядывания непотребностей, а взыскательный подглядывальщик оценил бы ум и культуру девушки в бане.
  Анна Германовна мучительно вспоминала, как манекенщицы принимают выгодные позы - вставала, прикрывала ладонью бедро, поддерживала рукой грудь, но потом застыдилась до крайности, натянула мокрую ночную рубашку и побежала из баньки.
  Девушка ругала себя за слабость, за позерство, за преклонение перед воображаемой видеокамерой.
  В сенях Анна Германовна зацепилась мокрой ночнушкой за сучок, упала, рубашка треснула и порвалась, и через дыру выглянули свежевымытые ослепительно белые ягодицы.
  - Добегалась! Довертелась! Любомудрие проявляла в бане!
  Если бы сразу последовала бы дзэну, то не подумала бы о видеокамере и не позерствовала бы, как козёл перед козлихой.
  Дзэн любомудрия обуял меня!
  
  
  УРОК ШЕСТНАДЦАТЫЙ. ИМЯ ГЕРОЯ
  
  - В поэтической легенде русского писателя Алексея Максимовича Горького говорится о Ларре, сыне...
  - Анна Германовна! Ларри - грузинские деньги! - Сергеев проявил эрудицию, как на школьной Олимпиаде в Вятке, когда доказывал комиссии, что Пушкин без вина не написал бы ни одного стихотворения. - Как же грузинские деньги окажутся сыном?
  - Дурак ты, Сергеев. И кроссовки у тебя не модные, - Фетисова нарочно задевала Сергеева, потому что после последней дискотеки в клубе воспылала к нему любовью, как кобыла к сивому мерину. - Ларри - не деньги грузинские, а - имя грузина. Я знала Ларри Джугашвили...
  - Ну и вали к своему Ларри, - Сергеев обозлился, словно Фетисова оторвала ему хвост: - А в кроссовках и другой одежде ты не разбираешься, даже трусы забываешь надеть на дискотеку...
  - Дети! Тишина в классе! - Анна Германовна строго посмотрела на Сергеева, постучала карандашом по столу, словно пыль выбивала из доски. - Не имеет значения, как Великий Писатель назвал своего литературного героя, пусть даже - Тарас Бульба...
  - Если не имеет значения имя, то почему русский Горький не назвал героя - Василием? - Кузьмин удивился, как пёс в овчарне, - или - Петькой?
  Петька и Василий Иванович!
  - Или - Пиписька! - Сорокин захохотал, как бык на пастбище.
  Анна Германовна заподозрила, что Сорокин выпил алкоголя, но вслух свою догадку не высказала.
  - Или - Попа! - Виноградов подхватил шутку одноклассника, как переходящее красное знамя схватил за древко.
  - Поэтическая легенда о Пипиське Сиськовиче Мошонкине! - эрудированная Иванова заключила, как поставила точку в литературном споре.
  Урок закончился, и Анна Германовна вздохнула с горечью:
  "Снова урок не прошел по плану, а запнулся о своеволие учеников, их любомудрие, упал в яму пустых рассуждений об именах героев. - Но поправила очки, расплела косу и задумалась, как Аленушка над рекой: - Ошибаются ли мои ученики, когда склоняют имя литературного героя?
  Или всё происходит согласно дзэна?"
  
  
  УРОК СЕМНАДЦАТЫЙ. ОПОШЛЕНИЕ
  
  - Не нужен мне абы, какой жених, - Анна Германовна сидела у окошка, гладила по головке кошку Мурку и мечтала, как на облаке летела. - Лучше никакого - чем дурного!
  Пьяницы, убийцы, маньяки, торговцы мне не подходят!
  Вдруг, послышался за околицей зычный крик, и вскоре на дороге показался коробейник с двумя клетчатыми большими сумками.
  Сердце Анны Германовны вздрогнуло, как на капоте трактора.
  Через мгновение коробейник постучался в ворота, как в Судьбу Анны Германовны стучал:
  - Хозяйка! Открой! С дороги я, утомился! Мне бы водички испить!
  "А он - милый и обходительный, - Анна Германовна набросила на плечи цветастый платок, прикрыла заплатку водопадом волос. - Ничего, что бродячий торговец, но ум, ум сразу виден и интеллект.
  А то, что попросил водички, а не водки - значит, не пьяница!"
  С румяными щеками Анна Германовна вышла за ворота и протянула коробейнику ковшик с колодезной водой, как нектар вечности.
  Коробейник сделал маленький глоточек, остальное вылил под дом, словно поливал избу, чтобы она выросла.
  - С бодуна я, много воды - нельзя, а то проблююсь! - коробейник рыгнул, улыбнулся Анне Германовне.
  "С бодуна - не значит, что постоянно пьёт, - Анна Германовна уговаривала себя, как в кино индийском. - Напоили его злые люди, совращали".
  - У меня для тебя товар, хозяйка! - коробейник добро улыбнулся (Анна Германовна отметила, что кудри его, с лёгкой проседью, похожи на колосья пшеницы). - Все мы знаем, что книги - источник - знаний!
  Я принес тебе источник знаний, целебный источник, из которого ты почерпнешь много нового.
  "Литератор! - Анна Германовна в слабости присела на скамейку, потому что ноги её от волнения подкосились, как березка на болоте. - Писатель или школьный учитель! Судьба моя! Дзэн!"
  Коробейник извлекал из сумок книги, журналы, показывал Анне Германовне, рассказывал!
  Анна Германовна сначала не поняла, а, когда осознала смысл книг - ахнула, как корова издыхающая, схватила метлу и метлой гнала коробейника по деревне, как чёрта прогоняла.
  У сельпо Животова и Сорокин пили сухое вино и удивились поведению Анны Германовны, как второй Луне.
  - Чтобы духу твоего в нашей деревне не было! - Анна Германовна швырнула журнал "Хастлер" в спину озлобившемуся, как жуку навознику, коробейнику.
  Грех! Стыд! Срам!
  Похабщину всякую за литературу не выдавай!
  Литературу Великую не опошляй!
  - Коробейник порнуху принёс, - Сорокин сплюнул на лавочку. - Не знал, к кому подкатил, несчастный.
  А, разве, другие книги продашь? Парень бизнес делает.
  - Мужика нужно училке! - Животова закурила "Яву", как волшебную палочку в рот взяла. - Опустошение у неё.
  
  
  УРОК ВОСЕМНАДЦАТЫЙ. ЖИЗНЕННОСТЬ
  
  - На прошлом уроке мы проходили тему героя русского писателя Алексея Максимовича Горького, - Анна Германовна запнулась на секунду, словно наступила на грабли, - и выяснили, что имя литературного героя не так важно для раскрытия его сущности.
  Во избежание недоразумений, забудем имя литературного героя, а скажу только что он - сын женщины и орла...
  - Я же говорила, что он - грузин.
  В Грузии - все орлы! Что ни парень - орёл! - Фетисова подняла указательный палец с длинным наманикюреным ногтем.
  Анна Германовна позавидовала трем маникюрным разноцветным лакам, которыми покрыт ноготь ученицы.
  Зарплата сельской учительницы не позволяла баловаться маникюрными принадлежностями даже из магазина "Все по тридцать девять".
  - В Грузии не только орлы, но и князья! - Иванова мечтательно закатила глаза в потолок, словно искала волшебного паука, который перенесет её в Грузию. - Грузины - маленький, но гордый народ.
  Мне Гивико говорил, что все у них князья, все древнего рода.
  Бывает, что князь обеднел, но гордость его остается.
  - Гордый князь орел Гивико золотое кольцо у тебя свинтил и смылся, - Сорокин злобно прокричал, даже стукнул кулаком по парте. - Я тебе кольцо подарил, а он его стибрил.
  Шмара ты после этого, змея подколодная...
  - А ты где взял это колечко, Сорокин? - Иванова спросила сладким голосочком, как мед с пасеки.
  Сорокин покраснел и опустел взгляд к портфелю, на котором наклеена фотография терминатора.
  - Сын женщины и орла - иносказательно! - Анна Германовна старательно уводила разговор к теме урока, как по тонкому льду вела на веревке корову на бойню.
  - А почему не сын кабана и проститутки? - Виноградов спросил с ленцой, потянулся, хрюкнул для смеха.
  - Или - сын гомосексуалиста и белой лошадки? - Копылова ловко отбила удар в сторону женщин.
  - Или - сын барана и козла! - Животова неосторожно сказала: со смыслом или без смысла оскорбить Баранова и Козлова.
  Баранов и Козлов взлетели над партами, как жаворонки над полями.
  - Животова! А тебя видели...
  Прозвенел звонок, как упал нож гильотины.
  "Снова сорвали урок, - Анна Германовна теребила косу, швыряла тетради в сумку (ручка у сумки перевязана синей изолентой). - Дзэн ли это?
  Или - жизненность?"
  
  
  УРОК ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ. УЗНАВАНИЕ
  
  В школу приехал из города заслуженный учитель России, профессор Леонидов.
  Профессор давал показательный урок в классе Анны Германовны, хвастал городскими знаниями.
  Анна Германовна сидела на задней парте, покрасневшая, как пава на реке.
  Она догадывалась, что ученики устроят скандал на уроке, сорвут урок и опозорят её за то, что она не справляется с классом, как не справилась бы с бешеной лисицей.
  У профессора Леонидова - вызывающая козлиная бородка, как у Калинина, очки в круглой оправе, как глаза лемура, желтый пиджак в клеточку, как у городского популярного певца.
  - Психология человека у "натуралистов" жестко детерминирована средой обитания, - профессор вещал тонким голосочком, будто проглотил лезвие бритвы.
  "Сейчас Сорокин пошутит про "натуралистов", спутает их с натуристами и пройдется по поводу голых ягодиц на нудистких пляжах", - Анна Германовна вжала голову в плечи, как улитка спрятала рога. - Козлов обыграет "детерминирование" с "дерьмированием", а кто-нибудь из девочек скажет, что сегодня не среда, а четверг".
  Но ученики молчали, а Баранов и Сергеев даже что-то писали в тетради, словно запечатлевали гениальности городского профессора.
  - ... натуралисты стремились вытравить... - профессор снисходительно смотрел на съежившуюся Анну Германовну, давил авторитетом, как трактор "Беларусь" громыхает по картофельному полю.
  "Почему ученики молчат, как дохлые курицы? - Анна Германовна недоумевала, и в то же время ревность поднималась, как чёрное облако мух за скотным двором. - Неужели никто не пошутит и не обыграет слово "вытравить"?
  Меня перебивают на каждом слове, как маленькую куропатку, а профессора уважают!
  Неужели его дзэн преклонения выше моего?"
  Профессор Леонидов закончил открытый урок, пожал Анне Германовне руку:
  - Я показал вам, как нужно вести урок, коллега... - заслуженный учитель России иронично улыбнулся и отбыл из школы, как в снега Антарктиды за пингвинами.
  - Дети! Дети! Я не понимаю! Почему вы не уважаете меня на уроках, а с городским профессором вели себя, как щенята?
  Я - хуже его?
  Я не узнаю вас, дети...
  - Расслабься, училка, - Козлов погладил плачущую Анну Германовну по голове, как в темноте нащупывал щеколду в сортире. - Мы преклоняемся перед тобой.
  - Но, но... - Анна Германовна вытирала слёзы и ничего не понимала, как карась на сковородке.
  - Мы же тебе не подкладывали козьих какашек в портфель, - Копылова протянула Анне Германовне наливное яблоко с гнилым бочком.
  - А профессору Леонидову подложили в портфель козий помёт? - Анна Германовна спросила с ужасом, откусила от здорового бока яблока.
  - Подложили! И коровью лепеху закинули! Пусть почувствует запах сельской жизни! - Баранов захохотал, хлопал себя по ляжкам, как по спине лохматого пса Шарика.
  - Теперь я узнаю вас, ученики! Дзэн! - Анна Германовна выплюнула яблочного червяка.
  
  
  УРОК ДВАДЦАТЫЙ. ПАДЕНИЕ
  
  - Зайдите ко мне после уроков, Анна Германовна, - директор школы Валерий Парфенович произнёс очень серьёзно, словно готовился к экзаменам на Президента.
  Все уроки Анна Германовна места себе не находила от волнения, ерзала, как коза по сену с блохами.
  Ничего хорошего от разговора с директором Анна Германовна не ждала, а - только плохое, как на болоте ночью.
  После уроков и после быстрого дзэна Анна Германовна постучала робко в дверь кабинета Валерия Парфеновича:
  - Валерий Парфенович! Можно?
  - Заходите, Анна Германовна! - Валерий Парфенович пригласил грозно, как генерал.
  Анна Германовна вздрогнула, сердце ухнуло в пятки от страха.
  Учительница зашла, встала около стеночки, как бедная родственница, которую попрекают куском хлеба.
  - Я должен вам сказать очень важное! - Валерий Парфенович многозначительно свел густые брови, поднял указательный палец и...
  Свалился вместе со стулом, как кабан, который осваивал велосипед.
  Анна Германовна в ужасе подбежала, как на поминки.
  Но директор школы уже спал на полу, храпел, как надувной матрас.
  От Валерия Парфеновича исходил сильнейший алкогольный дух.
  - Падение! - Анна Германовна с презрением носком туфли дотронулась до руки Валерия Парфеновича, и вышла из кабинета директора.
  
  
  УРОК ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ. НЕРАВНОДУШИЕ
  
  Анна Германовна бежала в школу, и около сельпо увидела брошенного цыпленка с переломанной лапкой.
  Цыпленок пытался подняться, но не мог, падал, а крестьяне и ученики хохотали над его потугами.
  Анна Германовна вознегодовала, подхватила цыпленка, отнесла в свою избу и перебинтовала ему лапку, как военному герою.
  Цыпленок от радости покушал, посмотрел на Анну Германовну с благодарностью и лёг спать.
  Анна Германовна пришла в класс, полная решимости, как палач:
  - Сегодня поговорим о равнодушии! - Анна Германовна обвела взглядом класс, как рисовала мелом на стене: - Молчать, Баранов! - Анна Германовна поняла, что Баранов сейчас выскажется, и вовремя заткнула его, как дырку в бочке трусиками. - В прошлый раз, когда я рассказывала легенду о Ларре, вы меня перебивали, относились ко мне с равнодушием, как к побитому цыпленку.
  Но сегодня, если кто слово молвит - сразу двойка в четверти!
  И, если меня выгонят из школы - плевать!
  Рассказываю снова легенду, - Ларра - сын женщины и орла считал себя первым на земле и не видел никого, кроме себя.
  Он убил девушку, которая ему не дала...
  Молчите, равнодушные...
  Ларра схватили, связали, и старейшины племени, прежде чем убить Ларра, спросили его:
  - Зачем ты убил девушку, которая тебя отвергла?
  - Почему я должен объяснять вам, хамам, свои поступки, - Ларра смеялся людям в лицо.
  - Ты умрешь, - старейшины огласили приговор, - но прежде дай нам понять, что ты сделал.
  Мы останемся жить, и должны знать суть зла. - Накал слов спадал, и Анна Германовна закончила рассказ более спокойно, в полной тишине задумчивого класса: - И вам, дети, прежде всего, нужно побороть самое главное зло - равнодушие.
  Анна Германовна замолчала и в волнении расплела косу, как ветку ломала.
  - У тебя, Анна Германовна, красивые и густые волосы! - Фетисова погладила учительницу по голове, как проверяла свинку на жир.
  - Совсем ты с ума сошла без мужика, Анна Германовна! - Иванова сказала сочувственно.
  "Неравнодушные мои ученики! - Анна Германовна прятала слёзы умиления, как горох в шкатулку. - Заботятся обо мне!
  Мои уроки неравнодушия не прошли даром!"
  
  
  УРОК ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ. ТЕРПЕНИЕ
  
  Утром в воскресенье после дзэна Анна Германовна готовила завтрак, как на войне.
  Она распарила над чайником сухую корочку черного хлеба, приготовила салат из лебеды и одуванчиков.
  Очень хотелось огурчиков, сала, яиц.
  "Но, если я скушаю свои запасы, а ко мне заглянет гость на огонёк?
  Гость может зайти в любое время, а у меня пусто, и ничем не привечу - позор!
  Лучше я поголодаю, а милого гостя накормлю.
  Терпение, Анна Германовна, терпение!"
  
  
  УРОК ДВАДЦАТЬ ТРЕТИЙ. ИСКУШЕНИЕ
  
  Первого мая на праздник сельский народ вышел на речку - на гулянья.
  Раскинулись скатерти широкие, люди пили и закусывали, хохотали и играли.
  Анна Германовна с мыслями о дзэне ходила среди людей, как козочка по полю с капустой, глотала слюни и улыбалась, как солнышко.
  Своих припасов по бедности сельская учительница не имела, но любовалась чужими пирогами, жареными курицами, поросятами, огурцами, картошкой, луком, хлебом.
  - Анна Германовна, иди к нам, покушай! - директор школы Валерий Парфенович с многочисленным семейством приглашал Анну Германовну на пикник, как в ресторан.
  - Спасибо! Я сыта! - Анна Германовна улыбалась, мотала головой, шла дальше, как в преисподнюю.
  "Я поборола искушение сытости и стяжательства!" - Анна Германовна хвалила себя за стойкость, как оловянного солдатика.
  - Училка! Выпей с нами и закуси! - приглашали ученики из кустов, где пьянствовали и обжирались колбасами из сельмага.
  - Спасибо, ретятушки и девчушки! - Анна Германовна натягивала улыбку, с трудом отводила очи от жирных колбас, как кошка от собак. - Я не употребляю алкоголь, и сыта я уже, как обжора.
  "Снова поборола искушение", - Анна Германовна ущипнула больно себя за правую руку, как гусак щиплет.
  - Анна Германовна, училка молодая! Иди к нам трапезничать, а потом искупаемся голышом, - весельчак Петр Иванович зазывал в тёплую компанию.
  - Охальники! - Анна Германовна отвечала добро, как мох на солнечной полянке. - Спасибо, я накушалась!
  "И снова я поборола искушение!" - Анна Германовна уходила от реки, как из сказки.
  На пустой дороге Анна Германовна увидела половинку сухаря.
  Она минуту боролась с искушением, но не выдержала, схватила сухарь и побежала в свою избу трапезничать.
  Ничего в доме съестного, кроме сухаря нет.
  "Не поборола искушение!"
  
  
  УРОК ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ. ЗЛОДЕЯНИЕ
  
  Анна Германовна получила долгожданную зарплату и с воодушевлением вела урок, словно её на крыльях литературы подняло к небесам.
  Во время урока Анна Германовна под столом щупала кошелек с деньгами и воодушевлялась, даже не слушала шутки учеников.
  После уроков Анна Германовна раскрасневшаяся подсела в телегу Петра Ивановича и поехала на станцию, на электричку в Вятку, как в новую жизнь за покупками.
  Анна Германовна в Вятке заглянула на ярмарку около станции, но ничего не покупала, а пошла в магазин экономического класса "Пятерочка".
  В магазине Анна Германовна с ужасом обнаружила, что кошелёк с деньгами у неё украли, как корова языком слизнула.
  Сначала Анна Германовна подумала, что кошелёк украли её ученики в школе, но затем вспомнила, как на станции брала билет и успокоилась, даже косу в волнении не расплетала:
  - Злодеяние! Но не злодеяние моих учеников!
  
  
  УРОК ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ. ГЛУМЛЕНИЕ
  
  - Алексей Максимович Горький, Великий русский писатель, сначала создавал героев положительного образа, как волшебники! - Анна Германовна в дурном настроении вела урок и ждала, когда ученики начнут перебивать её, подшучивать - зло и без цели. - Челкаш! Данко! Буревестник!
  - Алкаш! Пьянка! Собеседник! - Сорокин оторвался от пошлого журнала, который не старательно прятал под партой.
  - Бульбаш! Анка! Хренососник! - Козлов грубо пошутил, как на танцах в клубе.
  Анна Германовна грозно постучала карандашом по столу:
  "Глумятся над литературными героями! Глумления! И никакой дзэн маленьких наглецов не берет, словно они - колдуны!"
  - В "Матери" Горьким сказано новое живое слово, как живая вода.
  Павел Власов не похож на Рахметова... - Анна Германовна запнулась о взгляд Ивановой, как о кочку с клюквой.
  - Почему Власов и Рахметов должны быть похожи? - Копылова рисовала глаза. - Мы - Власов и Рахметов, мы - братья близнецы! У нас - одна мамаша, но разные отцы?
  - Рахметов - Хренетов! - Сергеев не проявил особой смекалки, когда рифмовал, словно на воде писал вилами слово "мир".
  - Горький в "Матери" по матушке матерно, - Животова вставила своё предложение в мировую литературу, как в русскую печь заталкивала чугунок со щами.
  "Глумятся! Над каждым моим словом глумятся, как над неграмотной деревенской пастушкой!" - Анна Германовна сжала кулачки, и резко укоряла учеников:
  - Вы не понимаете, дети, той громадной ответственности, которая лежит на плечах взрослых. "Пошляк Сорокин вставит гадость о ногах, которые лежат на плечах".
  Мы понимаем, что для подростка быть взрослым - значит проявить себя в жизни и утвердиться.
  Вы утверждаетесь и проявляете себя шуточками, неуместными, как вода в молоке. - Анна Германовна замолчала и ждала града комментариев.
  Но ученики молчали, как раки об лёд.
  - Что же вы молчите? - Анна Германовна спросила пять минут спустя, за минуту до спасительного звонка.
  - А что говорить? Ты всё правильно сказала, училка! - Иванова ответила за одноклассников, убрала тушь в сумку.
  "Не глумятся!" - Анна Германовна в удивлении упала на стул.
  
  
  УРОК ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ. СТЯЖАТЕЛЬСТВО
  
  К декабрю Анна Германовна оголодала, и ум её немножко смутился от голода, как каторжник в пустом ресторане.
  Денег на еду нет, запасы подошли к концу, рыба в реке не ловится, словно примерзла камням.
  Около школы весельчак Петр Иванович сказал, что в лесу, на окраине объявился медведь-шатун.
  Медведь умирает от холода, и его можно брать голыми руками.
  Анна Германовна слова Петра Ивановича запомнила, и в голове её вставала жирная медвежья туша.
  Медвежьего мяса хватит не только для Анны Германовны, но и для кошки Мурки и для цыплёнка Цыпы.
  Анна Германовна знала из книг, что на медведя ходят с рогатиной и с топором.
  После уроков Анна Германовна собралась в лес на медведя, как на склад за мясом.
  Она с дзэном выломала из забора кол и назвала его рогатиной.
  В сумку Анна Германовна положила тупой топор.
  За околицей Анна Германовна встретила Смирнову и Фетисову, они пили портвейн вдали от взрослых и одноклассников - чтобы не отняли.
  - Куда ты, Анна Германовна? - Смирнова выпучила очи, как коза на дуб. - В Вятку за женихами?
  - Или на медведя с рогатиной, - Фетисова думала, что пошутила, но угадала, как в лотерею.
  - Рогатину нашла, несу домой - не пропадать же добру, - Анна Германовна обманула учениц, покраснела и повернула обратно, к своей избе.
  "Хотела стяжать медвежатинки, а стяжала - позор и глумление! Дзэн"
  
  
  УРОК ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОЙ. НЕРАЗУМИЕ
  
  Анна Германовна откушала щей с крапивой, последние крошки хлеба отдала кошке и Цыпе, как подписала дарственную на жизнь.
  Чтобы заглушить голод, сельская учительница взяла ледоруб, удочку для подледного лова, мормышки и пошла на рыбалку - за пропитанием.
  По дороге Анна Германовна репетировала речь на завтрашний открытый урок с комиссией из РОНО:
  - Разве только прямые дороги ведут к цели литературных героев?
  У каждой дорожки свои стёжки и пренебрегать любым отклонением нельзя, как и любовью к Родине.
  Иной раз из-за пустяка, из-за случайности или неразумия рушатся молодые судьбы, неустойчивые человеческие жизни.
  Закрывать глаза на неразумие, обходить вопросы литературного воспитания молодого поколения, значит отказывать молодым, вступающим в жизнь людям в помощи и руководстве.
  Анна Германовна задумалась и влетела в полынью, как в смерть.
  С большим трудом Анна Германовна выбралась на лёд, замерзающая и голодная побежала обратно, в избу.
  "Неразумие - когда идешь на рыбалку, воспитывать молодежь!"
  
  
  УРОК ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЙ. СКОПИДОМСТВО
  
  Четвертого января Анну Германовну пригласили в Вятку в клуб знакомств для тех, кому за двадцать пять.
  Анна Германовна стыдилась, но поехала, потому что хотела выйти замуж.
  В клубе знакомств Анна Германовна с досадой обнаружила, что одета она хуже других девушек, городских.
  Анна Германовна присела в тени, за фикусом, прятала ноги в валенках с галошами под столом.
  Девушки заказали себе еду и напитки, а Анна Германовна бедствовала, поэтому сидела за пустым столом.
  Она пересчитала деньги и купила самый дешевый бублик.
  К Анне Германовне подсел молодой мужчина в деловом костюме, как учитель гимназии.
  Мужчина сразу понравился Анне Германовне, а начал он проникновенным голосом, как артист театра и кино:
  - В наше трудное время нелегко найти Рыцаря.
  Рыцарские замашки ушли в прошлое, но встречаются еще молодые люди, я, например - рыцари.
  - Я сейчас с учениками прохожу "Скупого рыцаря" Пушкина, - Анна Германовна косвенно выдала свою профессию учительницы, как показала душу.
  - Вы - учительница? Прекрасно! Побеседуем о произведении "Скупой рыцарь", - мужчина захлопал в ладоши и завел длинный литературный разговор, похожий на обледеневшую электричку.
  За соседними столиками парни и девушки кушали, смеялись, а рыцарь не предложил Анне Германовне ничто из кушаний.
  Через час Анна Германовна не выдержала, голодная и в досаде поднялась из-за стола, уверяла себя, что не хлебом единым жива сельская учительница, но не уверила.
  "Скупой рыцарь! - Анна Германовна вспоминала молодого вежливого мужчину, как неприятное времяпровождение. - Нет, даже не скупой рыцарь, а - обыкновенный жмот. Скопидом проклятый!"
  
  
  УРОК ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ. ЯВНОЕ
  
  Весной, в конце мая, Анна Германовна прочитала в газете "Здоровый образ жизни" статью о Солнцеедах.
  Солнцееды ничего не кушают, кроме солнечных лучей.
  Они подставляют свои тела Солнцу и питаются энергией Солнца.
  Солнцееды потребляют дзэн солнечных лучей!
  Запасы еды у Анны Германовны подошли к концу, зарплату не выдавали, и Анна Германовна решила утолить голод Солнцем.
  В одной ночной рубашке Анна Германовна вышла в огород, расстелила за сараем на Солнышке мешок и легла загорать, то есть - кушать солнечные лучи.
  Но через час Анна Германовна поняла, что голод не уходит, как злая тётка.
  Анна Германовна раздумывала над проблемой пять минут - газета "Здоровый образ жизни" не обманет - и поняла, что загорать нужно полностью обнаженной, как Жанна де Арк на костре.
  Десять минут Анна Германовна стыдилась, жеманилась, но подумала, что на её огород никто не зайдет, а с улицы - не видно, и обнажилась полностью - чтобы солнце входило в неё, как нож в масло.
  "Я загораю обнаженная тайно, но тайное всегда становится явным, - Анна Германовна пугала себя, как привидением. - Великий Советский писатель Виктор Драгунский в замечательном произведении о Дениске говорит, что тайное становится явным.
  Но Виктор Драгунский не голодал, поэтому солнцем не питался!"
  Через десять минут Анне Германовне показалось, что она насыщается солнечным лучами, как кашей с маслом.
  Вдруг, раздались крики, как на полевых работах.
  За сарай забежали Сергеев и Баранов, как в свой дом зашли с рушниками.
  В руках Сергеева бутылка Портвейна, а Баранов держал батон хлеба, как золотой слиток.
  - О! Училка! Голая! Балдеешь? - Баранов тяжело дышал, как гончая по кровавому следу. - А мы от омутищинских драпаем огородами.
  - Сиськи у тебя - нормальные! - Сергеев одобрительно щелкнул пальцами, как гусей созывал. - Ну, нам пора.
  Затаились у тебя на огороде, но омутищинские явно нас найдут!
  - Держи, Анна Германовна, хлеб, а то с ним неудобно бежать, через заборы прыгать.
  А водку тебе не отдадим, как золотой запас села, - Баранов оставил батон и рванул огородами следом за Сергеевым.
  Через мгновение с кольями пробежали мимо Анны Германовны омутищинские парни.
  Анна Германовна прикрыла груди батоном хлеба, от стыда чуть дышала, как мышь у кота под лапой.
  "Тайное стало явным! Дзэн! Но Солнце меня накормило! Тоже - дзэн!"
  
  
  УРОК ТРИДЦАТЫЙ. ЗАБВЕНИЕ
  
  - Схематический образ вожака, воодушевляющего своим примером народные массы создается по правилам, - Анна Германовна вела урок литературы и думала о директоре школы Валерие Парфеновиче, который уехал на в Вятку за зарплатой для учителей, и не возвращается третий день, словно сгинул с казёнными деньгами в проруби: - Козлов, не спи!
  - Анна Германовна, не буди Козлова, он вчера всю ночь с батей пил самогон, - Баранов заступился за товарища, словно Анна Германовна сдирала с Козлова шкуру.
  - Зачем он в класс пришел? Отсыпался бы с батей на печи, - Анна Германовна сказала с неприязнью, потому что не любила пьяных.
  - Козлов - не Бальмонт, чтобы отсыпался дома. Да и батя с бодуна его поколотит, как Бунин Куприна, - Фетисова встала на защиту одноклассника, как мать-героиня защищает курей.
  - Могучий дух Мцыри-Козлова не сломлен, - тихо, чтобы не разбудила Козлова, шептала Иванова. - И ты, училка не буди его.
  - Козлов - не Онегин! У Козлова душа нежная, - Животова сострадала.
  - Подвиг Козлова в его забвении! - Животова грозно смотрела на Анну Германовну.
  - Козлов ответственен перед собой и перед будущей семьей! Напился, и не буянит! Никого не бьёт! - Виноградов заключил под одобрительный гул одноклассников.
  Анна Германовна стояла в растерянности, как среди макового поля.
  Даже дзэн не спасал её.
  После звонка одноклассники тормошили Козлова, но он только мычал и не приходил в сознание, как по голове бревном стукнутый.
  "Не подвиг, не ответственность у Козлова, а - забвение алкогольное!" - Анна Германовна злорадствовала, как невеста на похоронах подруги.
  
  
  УРОК ТРИДЦАТЬ ПЕРВЫЙ. ДВОЕМЫСЛИЕ
  
  Анна Германовна пошла в лес по грибы, а в реке мужики рыбу ловили руками.
  Мужики увидели Анну Германовну, и Петр Иванович закричал:
  - Анна Германовна! Иди, подсоби нам! Рыбу на берегу хватай, а то упрыгает в траву!
  Мы тебе тоже рыбки дадим!
  Анна Германовна соблазнилась рыбкой и пошла к рыболовам, а когда подошла, то покраснела, как брюква.
  Петр Иванович, Валерий Парфенович и мужик из омутищ Антип Сергеевич ловили рыбу нагишом.
  Они шарили под корягами, хватали рыбин в мутной воде и выбрасывали на берег.
  Анна Германовна, как увидела голые ягодицы мужчин и причиндалы, так застыдилась и хотела бежать в поля, подальше от стыда и срама.
  Но Валерий Парфенович кинул на берег окуня, как в печку:
  - Хватай его, Анна Германовна! На кукан сажай!
  Анна Германовна переборола на миг стыд, определила рыбу на кукан, как в магазин.
  Петр Иванович вытащил из-под коряги маленького налима, выбежал с ним на берег и бросил под ноги Анне Германовне.
  Анна Германовна вспыхнула от стыда маковым светом, но рыбу схватила и насадила на кукан:
  "Двоемыслие у меня! Одна мысль - рыбки хочу, а то с голоду помираю.
  А вторая мысль - девичья честь моя! С голыми мужиками дело общее имею! Стыдобища!"
  - Девка, держи его! - Антип Сергеевич с мужиками тащил большого сома за усы. - Уйдет улов!
  Помогай, красавица!
  Анна Германовна, не помня себя от стыда, от двумыслия вбежала в реку и с голыми мужиками толкалась около рыбины.
  Вечером Анна Германовна кушала дома котлеты из сомятины, вспоминал рыбалку, краснела и крестилась на иконы.
  - Двоемыслие!
  
  
  УРОК ТРИДЦАТЬ ВТОРОЙ. МУЖЕЛОЖЕСТВО
  
  - Царь Алкиной в строках
  
  Многим бродягам, которые землю обходят, повсюду
  Ложь рассевая в нелепых рассказах о виденном ими...
  
  Выражает взгляды Гомера, - Анна Германовна перевернула страничку учебного пособия для сельских школ, как завернула день.
  Она надеялась довести урок спокойно, по плану из Кировского РОНО.
  - Алкиной - геморрой! - Сорокин пошутил в своем духе, как в "Камеди клаб". - Анна Германовна! В Греции спартанцы голые ходили по улицам, нам Валерий Парфенович рассказывал.
  А когда голые мужчины вместе - они гомосеки.
  - История к литературе не относится, как земля к огню, - Анна Германовна ответила сухо и мысленно ругала Валерия Парфеновича за ненужные подробности из жизни спартанцев.
  - А греческие философы любили только мальчиков - педофилы! - Баранов достал из портфеля затертую банку из-под пепси-колы (Анна Германовна знала, что в банку Баранов наливает пиво). - Нам об этом Валерий Парфенович тоже рассказывал.
  Зачем мы на литературе изучаем поэмы гомосеков о гомосеках?
  - Что ты привязался к парням нетрадиционной ориентации? - Животова лениво бросила в Баранова жвачкой. - Они - милашки.
  - Вы, девки, гомосеков жалеете, поэтому любите, дуры, - Кузьмин проснулся и обводил класс мутным, как вода из болота, взглядом.
  - Тебя, Кузьмин, никто не любит. А гомосеков любят! - Копылова съехидничала и получила в ответ, как пулю.
  - В прошлую пятницу после дискотеки ты меня любила за сортиром! Забыла? - Кузьмин удивился, как бык на кобыле.
  - Не помню, пьяная была, - Копылова удивилась не меньше, словно прозрела после пяти лет слепоты.
  - Урок закончен! - Анна Германовна остановила брань, как воду на поля, и добавила, поучая детей. - Гомосек - резкое и обидное слово, лучше употребляйте литературный эквивалент - мужеложество. Дзэн!
  
  
  УРОК ТРИДЦАТЬ ТРЕТИЙ. ПОГРУЖЕНИЕ
  
  На уроке литературы Анна Германовна от голода с разгону нечаянно вошла в тягучий дзэн и перекинулась, как литературный оборотень.
  Анна Германовна сидела со стеклянными глазами, а ученики недоумевали, словно вместо каши в сельской школьной столовой подали экзотические городские гамбургеры.
  Сначала ученики хихикали, но затем пожалели учительницу, как беленную кошку.
  - Анна Германовна! Что произошло? - Копылова ущипнула учительницу за мочку левого уха, как пчела укусила.
  - Ась? - Анна Германовна ответила, но в мир свой не приходила.
   - Ты не должна говорить АСЬ, Анна Германовна, - Сергеев испугался, затушил сигарету о подошву. - Ты - учительница литературы в сельской школе, поэтому говори: "Что произошло, ребята?"
  - Чавось? - Анна Германовна почесала затылок, как собака лапой чешет за ухом.
  - Литературные герои это слово заменили бы на выражение "в каком смысле" или на слово "почему", - Козлов раскрыл учебник, как историю болезни и искал лекарство против дзэна Анны Германовны.
  - Ёлы-палы, очумеваю, - Анна Германовна грызла карандаш, как початок кукурузы.
  - Пива ей налью? - Виноградов робко спросил у одноклассников, словно предлагал однополый секс.
  На него зашикали, пристыдили, как в солдатской бане.
  - Анна Германовна! Родненькая! - Животова пальцами оттянула веко учительницы, будто искала в глазах пылинку дзэна. - Погружение у тебя полное, но простонародные, просторечные слова "ёлы-палы и очумеваю" тебе не к лицу.
  - Ой! Где я? Что со мной происходит, ребята? - Анна Германовна вышла из погружения в литературный дзэн.
  - Оклемалась училка, - Иванова вздохнула с облегчением, как после похода к стоматологу. - Мы думали, что ты дуба дашь.
  Меняемся ролями, как одеждами.
  - Без мужика тебе и литературный дзэн не поможет, - Виноградов сделал вывод. - Ишь, как шторит, даже от дзэна.
  
  
  УРОК ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ. ОБРЕТЕНИЕ
  
  Анна Германовна голодала перед получкой, и вдруг увидела на полу перед классом - конфету, как манну небесную.
  Анна Германовна вспыхнула от восторга, нагнулась уже за лакомством, но с пунцовыми от стыда щеками вдруг отпрыгнула.
  "Я поступлю дурно, если возьму чужую конфету, как воровка, как грабительница, как стяжательница.
  Но с другой стороны, я же обрела конфету, и дзэнне запрещает её, называет моей.
  Нет, не возьму чужое, иначе нет смысла в моей работе педагога, нет смысла в дзэне.
  Печорин не взял бы чужого, Онегин не воровал, Мцыри - кристальная душа - не заглядывался на чужое, народный комиссар литературы товарищ Луначарский всегда чтил чужое".
  Анна Германовна укрепилась в мыслях и отнесла конфету в директорскую:
  - Валерий Парфенович! Я нашла конфету в коридоре, кто-то из детишек обронил, как семечку знания.
  Возможно, спохватятся, придут к вам за пропажей, а вы и обрадуете ребенка, как на Новый Год! - Анна Германовна скромно не добавила "Скажите, что я нашла и передала конфету", директор школы сам догадается.
  Валерий Парфенович смотрел сквозь Анну Германовну, думал о своем, о директорском Великом, как Александр Македонский думает о купании красного коня:
  - В сортире какой-то мерзавец белой краской написал слово "х...й". Найду - заставлю говно есть, - Валерий Парфенович развернул обертку, бросил конфетку в рот.
  Анне Германовне на миг показалось, что директор школы пережевывает какашку из сортира.
  "Одна конфетка, а обрели её двое - я и директор", - Анна Германовна успокоила себя по дзэну.
  
  
  УРОК ТРИДЦАТЬ ПЯТЫЙ. УВАЖЕНИЕ
  
  В деревне умерла бабка Ильинична, столетняя злобная ведьма.
  Анна Германовна после дзэна почувствовала лёгкость в душе и желание пойти на кладбище на похороны Ильиничны.
  "Меня не позвали на похороны, но мой долг, как человека, как сельской интеллигенции, пойти и выразить своё сочувствие родственникам усопшей, - Анна Германовна завязывала черный платок, застиранный до серости. - За поминальной кутьёй..., - Анна Германовна улыбнулась, представила, что на поминках покушает, а то от голода живот впал, как в яму с водой, - не за кушаньем иду, а из уважения, но и поминальная трапеза не помешает, как осел Санчо Пансе.
  На кладбище родственники Ильиничны переругались из-за ей наследства - трех коз, но затем напились и помирились.
  Они пошли дальше пьянствовать в избу, а Анну Германовну не пригласили покушать и помянуть старуху.
  Петр Иванович в алкогольном тумане не заметил Анну Германовну, наступил ей на ногу, как медведь-шатун.
  Анна Германовна вскрикнула, вернулась в избу с могильной землей на сапогах, с распухшей ногой и голодная, как заяц в пустыне:
  "Не за благами я ходила на кладбище, а ради уважения к покойной и её родственникам", - Анна Германовна успокаивала себя по дзэну за миской щей из крапивы.
  
  
  УРОК ТРИДЦАТЬ ШЕСТОЙ. ВОЗДАЯНИЕ
  
  По деревне шёл польский проповедник пан Валдек и собирал пожертвования на костел в Варшаве.
  Никто не давал польскому гражданину деньги, потому что он не подданный России.
  Пан Валдек остановился у избы Анны Германовны, и с интересом поглядывал на сельскую учительницу, соблазнял ей взглядом.
  - Каждому по заслугам, пани учительница, - пан Валдек улыбнулся в усы и приподнял шляпу. - Вам воздалось по заслугам, и ваша награда - я.
  - А весельчаку Петру Ивановичу по заслугам какая награда? - Анна Германовна пользовалась моментом, выспрашивала, как компьютер.
  - Весельчаку по заслугам - любовь односельчан, - проповедник ущипнул Анну Германовну за локоток.
  - А директору школы Валерию Парфеновичу какое воздаяние? - Анна Германовна отпрыгнула в крапиву, как дикая курица.
  - Директору школы воздаяние - семья и дети! - пан Валдек нахмурился, но продолжал натиск, как поляки на Москву.
  - Получается, что мне самое худшее из воздаяний? - Анна Германовна в задумчивости собирала лебеду на обед: - Одному - семья и дети! Другому - любовь людей! А мне - прощелыга с сальным взглядом?
  Уходи, лихоимец, а то я тебе крапивой воздам по заслугам!
  
  
  УРОК ТРИДЦАТЬ СЕДЬМОЙ. НЕВЗЫСКАТЕЛЬНОСТЬ
  
  - Массовая литература - совокупность популярных произведений, которые рассчитаны на читателя невзыскательного, не обладающего развитым вкусом, - Анна Германовна начала урок словами о массовой литературе и поправила пышную косу, которую сегодня заплетала с силой, как веревку для белья натягивала между берез.
  - На Козлова рассчитана массовая литература, - Животова губной помадой рисовала губы, как куколка. - Животов - не взыскательный, вчера поднял у сельмага окурок и раскурил.
  - Влюбилась ты в Козлова, Животова, - Копылова ревновала всех девушек ко всем парням. - Задираешь его, а сама еще более невзыскательная - с омутищинскими парнями портвейн пила, а потом по кустам шарила.
  - Я в кустах тебя искала, а не с омутищинскими шарилась, - Животова отбила, как мяч. - Ты на танцульках, как напьешься, так в кустах валяешься невзыскательно.
  - Копылова в кустах массовую литературу читает, - Виноградов засмеялся, он задирал Копылову, разогревал чувства, как в котле.
  - А ты, невзыскательный, массовую литературу не читаешь, а зад подтираешь глянцевыми журналами! - Иванова встала на защиту подруг, как кошка встает перед котятами.
  Анна Германовна сквозь дзэн в ушах слушала перебранку учеников, и тихое счастье нисходило на неё, как знание:
  "Пусть ругаются, но ругаются со смыслом!
  О невзыскательности в литературе!"
  
  
  УРОК ТРИДЦАТЬ ВОСЬМОЙ. ОТЧУЖДЕНИЕ
  
  Анна Германовна набрала в лесу грибов полное лукошко и счастливая шла домой, как в ресторан.
  Около избы Анна Германовна повстречала Фетисову в необычном наряде, как из городского театра.
  На голове Фетисовой - красная кепка с надписью "Чикаго", на груди - майка с буквами "Факинг гёрл", ниже - полупрозрачные белые шорты, через которые просвечивают чёрные трусы-стринги.
  Каблуки-шпильки красных туфель увязали в деревенской грязи, словно делали укол земле.
  - Скажи мне, училка, - Фетисова говорила с лёгкой грустью потерявшейся невесты. - Почему мы хуже городских?
  Я попросила папаню, чтобы он привёз из Вятки самую модную одежду, как у мажорок клубных.
  Папаша закупился на все мои сэкономленные деньги, а я чувствую себя в этой одежде, как дура.
  - Главное в человеке не внешность, не одежда, а - духовный мир! - Анна Германовна отвечала заученно, прикрывала лукошком истлевшие рейтузы. - Чем краше человек душой, тем он привлекательнее для окружающих, как башня Кремля.
  Ты же, в одеянии городских распутниц, стала чужая не только для себя, но и для деревенских.
  Дзэн трактует твоё состояние, как - ОТЧУЖДЕНИЕ, и осуждает отчуждение от коллектива.
  - Получается, что, если я оденусь в рванье, как ты, то мы станем ближе друг дружке? - Фетисова с презрением разглядывала застиранную штопанную одежонку Анны Германовны. - Но нафига мне дружба с замарашками?
  - Я так неброско в лес оделась, - Анна Германовна густо покраснела от стыда за свой наряд! - Но человека по одежке встречают, а по уму провожают, как правильно и красочно говорит русская пословица.
  Другая пословица гласит: "В бане не отличишь генерала от рядового солдата!"
  - Если не сменишь свою одёжку, то тебя мужики никогда не пригласят в баню! - Фетисова поняла поговорку по-своему, махнула рукой, сняла туфли и пошла от избы Анны Германовны.
  - А я не бесстыдница, с мужчинами в баню не пойду, - Анна Германовна крикнула в спину ученицы, закрыла за собой калитку, как дверь в ночной клуб в Кирове, и пробурчала: - Молодое поколение не поймет своих учителей. Отчуждение! Дзэн!
  
  
  УРОК ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ. АССОЦИАЦИИ
  
  По школьной программе в плане из РОНО написано:
  "Развитие интуитивного мышления у школьников в литературном творчестве. Ассоциации. Учитель произносит литературное слово, ученики отвечают, какие образы у них возникают, ассоциации".
  - Кузьмин, потушите сигарету немедленно, - Анна Германовна поправила очки, открыла конспект занятий, как паспорт жениха: - Сегодня мы изучаем литературные ассоциации.
  - Скажите мне, пожалуйста, что возникает в вашем мышлении, когда я говорю "Онегин".
  - Козёл придурок в белый штанишках, как у гомика городского! - Кузьмин ткнул в иллюстрацию в учебнике.
  - Хм! Грубо, но я не имею права навязывать вам своё мнение, Кузьмин.
  Фетисова. Что всплывает в вашем представлении "Тургеневская девушка"?
  - Тургеневская девушка? Мажорка из города. Корчит из себя умную целку, чтобы жениха богаче найти, - Фетисова сплюнула на пол, как в конюшне.
  - Грубо, но это ваша ассоциация!
  Сорокин! Как вы видите Великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина?
  - Негр городской. Ездил по деревням и наших баб трахал. Всегда пьяный и борзой, за что пулю и получил, - Сорокин потянулся, отхлебнул из банки непонятную жидкость мутного цвета: - Витамины, батя велел, - Сорокин ответил на вопросительный взгляд Анны Германовны.
  - Нельзя так о Великих людях! - Анна Германовна пожалела несчастного оболганного Пушкина.
  - Ты же сама просила - ассоциации, - Сорокин снова хлебнул, и рыгнул, как Дельвиг в гостях у Дантеса.
  - Смирнова! Какие ассоциации возникают у вас от слова "соната"? - Анна Германовна сошла со скользкой темы личности в литературе, словно спрыгнула с гигантской улитки.
  - Ха! Соната! "Хюндай соната" - классная машина, но только не для наших деревенских дорог. - Смирнова закатила очи, как озера голубые: - Училка! Мальчики! Девочки!
  Меня на "Сонате" в Вятке городские парни катали.
  Классно! А потом ужрались текилой.
  Мы у себя портвейн, водку и самогон пьем, а городские - на "сонатах" разъезжают и дорогой алкоголь хлещут, как Онегины.
  - Баранов! У тебя какая ассоциация на фразу "содержание произведения"? - Анна Германовна взяла, с её точки зрения, самую безобидную фразу, чистую, как кошка без зубов.
  - Сразу ассоциация возникла, как головная боль! - Баранов захохотал, как медведь на воеводстве. - Насчет "произведения" - никаких ассоциаций. А по поводу содержания - иду в Вятке по вокзалу, слышу хрипы и стоны, будто тонет кто за ларьком.
  Захожу, вижу - Смирнова стоит на коленях и блюет от красивой жизни.
  Вокруг неё уже наблевана лужа внутреннего содержания, и ещё из Смирновой прёт дальше содержание.
  Она с непривычки набралась текилой, а желудок и не принял городского пойла!
  Я Смирнову на плечах тащил в электричку, а потом - до дома, как содержанку.
  - Достаточно пошлостей и гадостей, - Анна Германовна закрыла классный журнал, словно письмо в РОНО в город послала.
  Она вспомнила жмота из клуба знакомств, и ассоциация скопидомства с городом неприятно кольнула в желудок.
  В избе, на печи Анна Германовна подумала с теплотой об учениках:
  "Баранов Смирнову пьяную до избы дотащил, не бросил, несмотря на дурное её внутреннее содержание".
  
  УРОК СОРОКОВОЙ. ДВУСМЫСЛЕННОСТЬ
  
  На день Российского крестьянина Анна Германовна пришла на гульбище, как на съезд в РОНО.
  К Анне Германовне подскочил пьяный Валерий Парфеновича, схватил за локоток, приближал лицо к лицу, тяжело дышал самогоном:
  - Анна Германовна! А, если бы я был вашей литературной подружкой, то позволила бы ты мне намыливать в бане твою спину белую? - Валерий Парфенович с опаской смотрел в сторону жены и детей, как на ядерный гриб.
  Анна Германовна отводила взгляд от лица директора школы - нос сизый, распухший, с прожилками, как у дождевых червей; щеки - дряблые, как мешки, зубы - черные и жёлтые, как фасолины.
  "Если отвечу Валерию Парфеновичу, что он, как подружка, мне не понравился бы, то обижу коллегу, - Анна Германовна в волнении теребила косу, как веник. - Если же дам положительный ответ, солгу, то Валерий Парфенович станет ко мне в баньку набиваться, как подружка - что недопустимо.
  Отвечу по дзэну!"
  - Валерий Парфенович! - Анна Германовна опустила очи, смотрела на свои латаные туфельки. - Двусмысленностью занимаетесь, а ведь сегодня наш светлый праздник - День Крестьянина России!
  Вы - учитель истории, поэтому не о том думайте, что вы - подружка моя, а думайте, что конь Александра Македонского вам стал бы хорошим другом.
  Конь в крестьянском хозяйстве - первый помощник!
  Анна Германовна уходила с гулянья в раздумьях, как Лев Николаевич Толстой: "Нет ли в ответе моём двусмысленности?"
  
  
  УРОК СОРОК ПЕРВЫЙ. ИСКУШЕНИЕ
  
  После уроков Анна Германовна шла к себе в избу и с тоской думала, что сегодня на обед у неё снова щи из прошлогодней лебеды.
  На завалинке у своей избы сидел пьяненький весельчак Петр Иванович и обедал со смаком, как в индейском ресторане.
  - Анна Германовна! Иди ко мне, откушаем вместе! - Петр Иванович подмигнул, показал Анне Германовне на ломоть сала, как на золотой слиток. - Сало перченое, колбаска кровяная, картошечка в мундире, огурчики соленые, капустка квашеная, яички гусиные, самогон восьмидесятиградусный.
  - Не искушайте меня, Петр Иванович, - Анна Германовна закусила губу, хмуро смотрела на яства, как на отраву: - Откушаю вашего сала - у меня проснется аппетит.
  Сальце заем хлебушком с колбаской, затем - остренькие огурчики и капустка, а в горле пересохнет, как канал имени Москвы.
  Вы предложите самогонки капельку, а я ведь не употребляю алкоголь ни в каком виде, даже под сало и колбаску.
  Почти силой вольёте в меня самогон, как в бедную птичку.
  Я потеряю сознание, в дурном виде предстану перед односельчанами, и вы меня, пьяную, отведете к себе в сени, где со мной совершите непотребное.
  Я потеряю девичью честь, и меня порченую ни один жених замуж не возьмет, словно я покрасила ворота дёгтем.
  Так что, не искушайте меня, Петр Иванович, закуской и выпивкой! - Анна Германовна с гордо поднятой головкой пошла к своей похлебке с лебедой.
  Петр Иванович почесал затылок, словно искал клад вшей:
  - Училка наша - дура-дурой, но - умная!
  В избе, за миской с лебедой Анна Германовна плакала, ложка дзинькала по миске, а Анне Германовне казалось, что ложка искушает её и говорит: "Дзэн!"
  
  
  УРОК СОРОК ВТОРОЙ. ВОЗВЫШЕНИЕ
  
  - Художественная литература истинно возвышает и окрыляет, - Анна Германовна закрыла очи от восторга, словно скушала сахарную булочку в кофейне.
  - Анна Германовна! Старая литература - скучная, а в современных книгах - одна порнография! - Кузьмин усмехнулся и отобрал у Баранова журнал "Плейбой".
  - Каждый ищет то, что ему по вкусу и по образованию, - у Анны Германовны бурчало в животе от голода, и она разозлилась на Кузьмина. - Вы, Кузьмин, не видели потрясающие книги современных авторов, где чистота бьёт через край хрустальных отношений.
  - Враки! - Животова поправила чулок и подмигнула Смирновой. - Мы на спор с девчонками в библиотеке все книги пересмотрели, и в интернет залезали, как в амбар.
  Старые писаки - нудные, а нынешние - извращенцы и наркоманы.
  - Вы не там ищете, ученицы мои! - Анна Германовна прижала ладошки к груди, словно искала Возвышенное в себе. - Возьмите примеры высокой литературы из лауреатов Мировых литературных Премий.
  - Лауреаты - дегенераты, только о наркотиках и сексе пишут! - Виноградов включил интернет в своём большом телефоне, как смычке города и деревне.
  (У Анны Германовны мобильного телефона нет, а, если бы скопила денег и купила, то некому звонить, а на интернет денег не найдется - себя бы прокормить, а тут ещё телефон с прибамбасами.)
  - Виноградов! Откройте произведение любого лауреата Нобелевской Премии в области литературы, - Анна Германовна бросила вызов, как перчатку. - Если не найдете возвышенного, то я признаю вашу правду и, скрепя сердце, поставлю вам пятерку за Правду.
  - О! Нобелевский Лауреат китаец, - Виноградов захохотал, словно поймал в своём огороде чужую свинью. - Мо Янь в своё время получил Нобелевскую Премию по Литературе за "возвышенное" произведение "Большие сиськи. Широкий зад".
  - Не может быть! - Анна Германовна выхватила у Виноградова телефон, изучала, затем густо покраснела, как спелая клубника: - Пятерка тебе за правду, Виноградов.
  - Я тоже хочу пятерку, Анна Германовна! - Копылова надула губки, словно шарик надувала на Первое Мая. - Набирай, Виноградов "Высокохудожественная современная литература без пошлостей". Анна Германовна! Если на первой странице первой же книги не найдем кончающих, хулящих, накуренных, то я проиграла.
  Если найдем - то мне пятерка!
  - Хорошо, Копылова, - Анна Германовна поправила очки, растерянно смотрела по сторонам, искала дзэн возвышенного.
  - Повесть уругвайского национального писателя Гарсиа Гонзалеса "Солнце над лагуной", - Виноградов вытащил из интернета повесть, как рыбу из пруда.
  Анна Германовна победно улыбнулась Копыловой, а Виноградов начал с первой страницы:
  "- Сегодня прекрасное утро, Кончита! - Хулио поправил смоляные кудри подруги: - Наполни лёгкие дымом марихуаны!
  - А нас не осудят люди? - Кончита доверчиво положила головку на плечо Хулио.
  - Указом Президента марихуана в нашей демократической стране легализована".
  - И хули и кончания и наркотики, - Копылова торжествовала, как на сельском празднике поедания блинов.
  - Имена не считаются! - Анна Германовна сопротивлялась, как лодка с пробоиной.
  "- Люби меня немедленно, в лучах восходящего Солнца! Это так возвышенно! - Кончита вдохнула дым марихуаны, закинула ноги на плечи Хулио.
  - На карнавале тебя любил, в сиесту тебя любил! - Хулио отмахнулся от предложения, как от назойливой капибары".
  - И это на первой странице! - Анна Германовна сжала виски, словно ломала голову: - Урок окончен, дети! Всем пятёрки! Всем!
  Дома Анна Германовна для успокоения души, для наполнения дзэна возвышенной литературой наугад сняла с полки книгу, как сделала выбор в войне с невозвышенным.
  Классик Тургенев - "Записки охотника".
  Анна Германовна вздрогнула, как после кваса с крапивой, на секунду показалось "За письки похотников".
  - Нет! Всё-таки - возвышенное! - Анна Германовна погладила корешок книги, как гладила бы бороду жениха.
  
  
  УРОК СОРОК ТРЕТИЙ. СУДЬБА
  
  Анна Германовна после вечернего дзэна сидела на завалинке около избы и читала стихи поэта Баратынского.
  Мимо избы проходил пьяный весельчак Петр Иванович с гармошкой на плече.
  Около Анны Германовны Петр Иванович остановился, смотрел на неё мутно, икал, дышал перегаром, испускал газы и потел.
  Анна Германовна с неприязнью смотрела на пьяного Петра Ивановича и размышляла, как Тургеневская девушка:
  "Судьба, дзэн Судьбы поставил так, что Петр Иванович, как жених стар для меня.
  Если бы он был моложе, то всё равно бы я не взяла его в мужья, потому что он - пьяница.
  И это - тоже дзэн.
  Он - необразованный пошляк.
  Неинтеллигентный балагур.
  Ни одной черты в нём нет полезной для меня, как для девицы на выданье.
  Судьба зло посмеялась надо мной, когда сделала Петра Ивановича неудобным для замужества на мне!"
  От злости на Судьбу Анна Германовна выставила ножку, и Петр Иванович запнулся о неё, как о лебединую песню.
  С грохотом и проклятиями Петр Иванович упал в пыль на дорогу, как куль с прошлогодний чёрной картошкой.
  Гармошка ударила Петра Ивановича по затылку.
  Анна Германовна поднялась, ушла в избу, укоряла себя за жестокосердие.
  Но смягчала приговор оправданием, как на суде:
  "Не я виновата, а - судьба! Дзэн!"
  
  
  УРОК СОРОК ЧЕТВЁРТЫЙ. ДОБЛЕСТЬ
  
  - Ребята, я ухожу от вас на войну! - Анна Германовна торжественно объявила перед классом, очи её горели, щеки пламенели красным знаменем. - Добровольцем-контрактником в Чечню!
  Если в стране не осталось доблестных мужчин, то женщины займут их место в строю.
  - Совсем без мужиков сдурела училка, - Виноградов выпучил глаза, как ёрш.
  - Так она на войну идёт за мужиками, - Фетисова оправдывала поступок учительницы, как замазывала чёрное пятно её биографии. - И еда солдатам - бесплатная, и деньги, и квартиру дадут, и лечение бесплатное.
  Если бы у Анны Германовны всё здесь было, то разве она пошла бы на войну?
  - Что вы, Фетисова! Это - неправда! - Анна Германовна вспотела от волнения. - Только ради Отчизны иду!
  - Ври больше, училка! - Баранов потешно заблеял, как горная овца: - Дуло автомата тебе между ног вставят, когда в плен возьмут, да и выстрелят.
  Никакая Отчизна не поможет! Хотела бы Отчизна - в деревне тебе бы помогла деньгами!
  Анна Германовна уходила из школы ошеломленная, как шеломом одаренная.
  Доблесть улетучилась вместе с дзэном войны:
  "Если я уйду на войну, то обо мне односельчане подумают так, как дети думают!
  Дурно подумают! Решила - остаюсь в родной деревне!
  Доблесть, она и в школе - Доблесть! Дзэн!"
  
  
  УРОК СОРОК ПЯТЫЙ. НОСТАЛЬГИЯ
  
  На открытый урок Анна Германовна привела невысокого худого паренька с синим лицом и фиолетовыми прожилками на носу-картошке.
  - Ребята! Ученики мои! - глаза Анны Германовны сверкали синью летних озер. - Сегодня у нас в гостях человек необыкновенной судьбы - Сергей из Омутищ.
  О своих чудесных приключениях в городе и о возвращении в родное село Сергей расскажет вам с необыкновенным подъемом!
  Прошу вас, Сергей, пожалуйста! - Анна Германовна присела за свой стол, как на место режиссера.
  Сергей из Омутищ бесцветным голосом начал заученно, как на лекции:
  - Жил я в деревне Омутищи! Потом огни большого города - Вятка сманили меня.
  Я уехал в город за лучшей жизнью.
  В городе - разврат, алкоголь, драки, наркотики, девушки дурного поведения, мужчины извращенцы, ночные клубы и другая грязь и гадость.
  Сначала я радовался в городе, но потом понял, что наша деревня - лучше.
  Меня охватила ностальгия, и я вернулся домой, как в Рай, - Сергей из Омутищ закончил рассказ и повернул голову к Анне Германовне: - Я теперь могу идти?
  - Русская деревня ни в чем не уступает городу, - Анна Германовна чуть не смеялась от радости. - Сергей осознал, и ностальгия позвала его в дорогу домой, к родным и близким.
  - Серый, расскажи, как тебя в Вятке педики напоили, затащили в ночной клуб "Голубой бык" и трахнули, - Сергеев мстил за драку на танцах, когда Серый сзади оглушил его поленом. - Гопники тебя продали за героин.
  - Чё? Ну, пьяный был. Не помню. А, если и было - так один раз - не пидорас, - Серый затравленно озирался, как заяц в овсах. Вдруг, закричал тонким голосом, как матрос: - Братцы, помилосердствуйте! Сховайте от городских!
  Подсадили меня на наркотики, поставили на деньги, как козла.
  За три дня опустили по-гейски, три раза гонял на сходки - чуть не пристрелили, подцепил от шалавы гонорею, три ларька вскрыл, двух вальтов на улице ограбил.
  А теперь условное зарабатываю рассказами по деревенским школам о том, что ностальгия в деревню потянула, как падла.
  Прозвенел звонок, как звон бокалов в ночном клубе "Голубой бык".
  Анна Германовна с опущенной головой, как на покаяние, шла к своей избе:
  "Ностальгия? Дзэн её знает!"
  
  
  УРОК СОРОК ШЕСТОЙ. ЛИРИКА
  
  - Лирика - литературный род, в котором, в отличие от эпоса, главенствует не предмет изображения, а отношение к нему автора, - Анна Германовна подняла глаза от учебного пособия, как кузнец поднимает кувалду: - Баранов, Козлов! Уберите гадость с парты.
  Здесь вам не клуб!
  Козлов, повторите, о чём я сейчас говорила!
  - Убрать гадость с парты! Только не гадость это, Анна Германовна, а журнал "Плейбой".
  - Повторите, Баранов, определение лирики!
  - Кого?
  - Баранов! Что ты запомнил о лирике? - Анна Германовна негодовала, но держала себя в руках, потому что дзэн не позволял учительнице ругать учеников.
  - О ком? - Баранов скинул "Плейбой" в портфель, как бомбу бросил на поля колхозные.
  - Кто мне повторит выдержку о лирике? - Анна Германовна теребила косу, вздыхала о своей красоте, которую пока не оценил достойный мужчина.
  Ученики лениво переглядывались, словно выбирали добровольца смертника.
  - Хорошо! Я снова прочитаю, и тот, кто мне повторит точь-в-точь, поставлю пятерку! - Анна Германовна открыла пособие, и как по ночному небу над лесом, прочитала "Лирика - литературный род, в котором, в отличие от эпоса, главенствует не предмет изображения, а отношение к нему автора".
  - Лирика - литературный урод... - Кузьмин вскочил, торопился, чтобы не забыл, но запнулся на "уроде" и сел, как на пень.
  - Лирика - литературные роды, - Фетисова тоже спешила за пятеркой, но на родах запнулась, как о коляску с брюквой.
  - Лирика - литературный род, в котором в отличие от пса... пиз...ы... - Виноградов также не прошел испытание.
  Ученики заговорили вразнобой, но даже смысл не повторили, не то что - дословно.
  После урока Анна Германовна пошла за зарплатой к директору школы Валерию Парфеновичу.
  Валерий Парфенович сказал, что денег из города не привезли ещё, задержат на неделю, потому что стране трудно.
  Анна Германовна вздохнула, возмутилась, ответила, что не на что купить хлеба, как нищенка.
  Валерий Парфенович засмеялся, похлопал учительницу по плечу, как сестру:
  - Лирика всё это, Анна Германовна! Лирика!
  
  
  УРОК СОРОК СЕДЬМОЙ. СОПОСТАВЛЕНИЕ
  
  Анна Германовна копала грядки на своем огороде и думала о классиках русской литературы.
  Земля плохо поддавалась, лопата тупая, поэтому через час копания Анна Германовна разозлилась на лопату, на землю и на классиков русской словесности, словно они зарыты на огороде под камнями.
  - Пушкин огород не копал!
  У Пушкина дед служил при дворе.
  А Пушкин в лицее обучался вместе с богатенькими, не до огорода ему, барину.
  Лермонтов - барин, офицер, белая кость, голубая кровь.
  Стихи у Лермонтова отличные, а руки до огорода не дошли.
  И Тургенев, барин, огород не копал.
  И Радищев не копал, и Вяземский огурцы не сажал.
  Короленко - об огороде с редиской и не думал.
  Граф Лев Толстой один только пахал на поле, да и то - ради развлечения, как в цирке.
  Лошадь у графа Толстого - откормленная, плуг - отточенный, как бритва.
  Разве это копание? Потеха графа Толстого!
  И Маяковский репу не сеял! - Анна Германовна смахнула капли пота с высокого чела: - Что это я, сопоставляю себя с великими писателями?
  Они - мэтры, а я - сельская учительница!
  Дзэн в голову ударил? Сопоставление? - Анна Германовна подхватила ком земли, но не удержала равновесия, завалилась в борозду, как несопоставимое с прекрасным.
  
  
  УРОК СОРОК ВОСЬМОЙ. ОБНОВЛЕНИЕ
  
  Анна Германовна на речке на кузнечика ловила рыбу на пропитание.
  По речке на дряхлой лодке, как на ладье, мимо проплывал учитель из дальнего села Грязи Антон Павлович.
  Анна Германовна пару раз видела Антона Павловича в Вятке на съезде сельских учителей и уважала его за преклонные года.
  - Анна Германовна! Радость моя! - Антон Павлович из лодки тряс седой бородой, хихикал, но к берегу не причаливал - опасался, что Анна Германовна завладеет его имуществом. - Обновляешься?
  - Рыбку ловлю... потехи ради, - Анна Германовна прикрыла травой рваные сапоги резиновые. - Почему - обновляюсь?
  - Постановление РОНО вышло, чтобы все сельские учителя обновлялись! - Антон Павлович врал, как по писаному. - Налаживаем смычку учителей с учениками.
  - Ой! А мне предписание не пришло, словно ноги обломало, - Анна Германовна в досаде, что её обделили предписанием, забыли, как маленького человека, сжала губки.
  - Я - твоё предписание! - Антон Павлович сушил весла, как макароны по-флотски. - Если ученики пьют, то и учитель должен пить алкоголь.
  Ученики - курят, тогда и учительница (Антон Павлович перешел на личности) курит с учениками.
  Ученики занимаются сексом на пляже - ты тоже должна заниматься сексом на пляже! Обновление!
  Оголяйся, Анна Германовна! Привыкай обнаженная прилюдно ходить!
  - Ах вы, некультурный человек, Антон Павлович! - Анна Германовна вскочила, закрыла ладошками личико, заплакала, как ребенок, у которого отобрали банку с малиной. - Я к вам со всем уважением, как к серьезному учителю дзэна.
  А вы - стыд и срам, а не обновление!
  Анна Германовна побежала от реки, даже удочки забыла.
  Антон Павлович подхватил её удочки и забрал себе:
  - Обновился! Хоть что-то!
  
  
  УРОК СОРОК ДЕВЯТЫЙ. СИНЭСТЕТИЗМ
  
  - Каждый поэт ищет яркие и необычные эпитеты, - Анна Германовна протерла очки салфеткой из школьного туалета.
  - Каждый поэт пьет, курит, ищет баб, - Баранов принизил роль поэта.
  - Баранов! Не перебивайте, иначе отцу расскажу вашему, он вас поленом научит и на ярмарку в Вятку не возьмет, - Анна Германовна приструнила ученика и продолжала урок: - Нестандартные, ненормативные сочетаемости эпитета с существительными называются - синэстетические.
  "Лиловый запах" Волошина, "шорохи зеленые" Ахматовой, "лазурный голос" Сологуба.
  - Анна Германовна! А все девушки, у которых нет мужиков, так говорят? - Иванова открыла ротик от удивления, словно ловила "лазурный голос". - Так говорят либо с бодуна, либо под наркотическим кайфом, либо - без мужиков.
  Если я брошу встречаться с парнями, я также заговорю?
  - Без парней ты не так запоешь, птичка, - Кузьмин показал Ивановой нос Буратино.
  - Иванова говорит о парнях, так что не о тебе речь, Кузьмин, - Фетисова разглядывала стрелку на чулке, как новую звезду, затем подняла взгляд на учительницу, словно пуд соли поднимала: - Анна Германовна! Правда ведь! Чушь гоните!
  - Фетисова! Понимайте прекрасное! Прислушатесь только: "могильным сумраком одеты" Лермонтова, "сладостные мечтания" Пушкина, "синее счастье" Есенина.
  - Анна Германовна! Не позорься! Иди домой, отдохни, а то тебя от голода стукнуло и повело! - ученики поднялись, один за другим выходили из класса, словно пристыженные солдаты.
  - Синэстетизм! Дзэн синэстетизма! Это прекрасно! Вы меня не поняли! - Анна Германовна кричала вслед ученикам: - Останьтесь! Я не отпускала вас! Урок ещё не закончен. У нас по плану - разбор стихотворения Пастернака:
  
  Ватная, примерзлая и байковая, фортковая
  Та же жуть берез безгнездовых
  Гарусную ночь чем свет за чаем свертывает,
  Зимний изумленный воздух...
  
  - ААА! Убейте меня! - Виноградов собирал сумку и не успел уйти до стихов Пастернака, как в болото изумленное попал. - Взрыв мозга!
  - Дзэн синэстетизма! - Анна Германовна торжествовала, как фанерная лань.
  
  
  УРОК ПЯТИДЕСЯТЫЙ. ВСЕПОГЛОЩЕНИЕ
  
  Анна Германовна пригласила родителей учеников на школьное собрание, как цыплят по осени собирала.
  - Счастье нашего юношества зависит от того, как и кем заложены основные направляющие поведения молодых людей.
  Моральные качества - во главу угла!
  Пьянству - бой!
  Трезвый образ жизни!
  По-разному, с множеством вариаций звучит огромная всеобъемлющая тема, которая именуется воспитанием человека.
  В вариациях слышны радостные хоралы и раздирающие душу трагедии, усилия и поиски лучших черт молодых, и их большие достижения.
  Всепоглощающая любовь, самопожертвование, подвиг во имя идеалов добра и справедливости.
  - Фигиливости! - комбайнер Фетисов, отец Фетисовой выплюнул слово, как шелуху семечки.
  - Любовь на сене всепоглощающая! Вошь в ягодицу! - мать Баранова добавила со смешком и открыто глотнула из фляжки.
  - Мужика тебе надо, девка, - дед Животовой покачал головой, как кочаном капусты.
  - Вы говорите, как ваши дети! Но вы должны быть лучше, служить примерами отрокам, - Анна Германовна теребила косу, как березку, кусала губы, глотала слёзы.
  - Мы не лучше наших детей, потому что дети лучше родителей, - Виноградов отец поднял руку с дымящейся самокруткой. - Но мы более понятливые, как конь под бороной.
  Нет у тебя мужика, Анна Германовна!
  Но я дров подвезу - вот тебе и всеобъемлющая тема.
  - Конфетки, на, пососи! - мать Копыловой выложила на парту горсть леденцов, похожих на майских жуков. - Без сахара у тебя мозги не работают как трактор без солярки.
  - Возьми, училка, яички, свежие, - мать Кузьмина протянула узелок с яйцами. - Только платок потом верни, он мне дорог, я в нем бабку хоронила.
  Когда родители ушли, Анна Германовна со вздохом, якобы горести и непонимания, но по второй линии - восторг, собрала подарки:
  - Дзэн всепоглощающей связи отцов и детей.
  Я не знала, что всепоглощение окажется столь полезным и приятным!
  
  
   УРОК ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ. НЕПОНИМАНИЕ
  
  Мимо избы Анны Германовны шла городская беженка с коляской.
  Беженка - огромная толстая баба - причитала, как на сцене:
  - Ой, да люди добрi! Що ж це делается, окаяннi! Заманив мене до Вятки хлопець! Думала я, що богатий, а вiн - нiщiй, як чобiт! Дитину менi сделал, i сам в кусти, гад! А я працювати не хочу! Я - мати! Менi все повиннi! Ви в селах обжиратися салом з цибулею! Так дайте менi поїсти пирогiв! Менi i моїй дитинi!
  Люди в страхе разбежались по избам, боялись грозной городской тётки, похожей на грузовик.
  Баба увидела Анну Германовну в окне, и закричала, как бык:
  - Хлiб несi, дiвка! Молоко, яйця! Я з голоду пухла!
  Анна Германовна спряталась за занавеску, дрожала от страха, что городская иногородняя ужасная женщина её съест.
  Рада бы, да нет припасов у Анны Германовны.
  Похлебку с луком, щи из крапивы и салат с лебедой Анна Германовна стыдилась предлагать матери и её ребенку.
  Когда беженка грохнула кулаком по избе (так, что бревна затрещали), Анна Германовна высунулась в окошко, робко развела руки:
  - Не понимаю, о чем вы говорите, несчастная! Я - учительница русского языка и литературы!
  - Я тобi покажу - не понiмаешь, пiдстилка мужикiв! - баба рычала, угрожала, как гигантская оса с грудями.
  Анна Германовна убежала за печку, закрыла уши пальцами и повторяла:
  - Непонимание! Дзэн! Непонимание! Как можно родить не от мужа?
  Как можно не работать, если ребенок родился?
  Как можно требовать, но не просить милостыню? Дзэн!
  Почему толстая просит еду у отощавшей от голода?
  
  
  УРОК ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ. ДВОЕМЫСЛИЕ
  
  Анна Германовна с утра проснулась от жуткого холода, словно спала в морозильной камере.
  Она спала в старой кофте, рейтузах, под пуховым одеялом и ямщицким тулупом девятнадцатого века, но холод пробрался до мозга костей, как голодная собака.
  Анна Германовна избу не стала топить, разбила лёд в ведре, приготовила чаю, позавтракала сухой коркой хлеба и побежала в школу за теплом печки и теплом человеческих душ.
  По дороге Анна Германовна утешала себя, что все русские поэты и писатели любили мороз, воспевали мороз в своих нетленных произведениях, словно мороз заплатил им за рекламу.
  - Мороз и солнце!
  День чудесный! - Анна Германовна повторяла и убедила себя, что день сегодня - преотличнейший, потому что даёт жизнь!
  В школе Анна Германовна отогрелась у огромной школьной печи, как зайчик в мороз спасается в яме с силосом.
  - Ребята! - Анна Германовна говорила торжественно, словно снежную крепость брала. - Писатели всех времен воспевали русскую зиму, как русскую красавицу.
  "Мороз и солнце! День чудесный!"
  "Мороз красный Нос".
  "Однажды в студеную зимнюю пору я из дому вышел.
  Был сильный мороз..."
  - На морозе попа мерзнет! - Животова сказала, для того, чтобы ответ класса не завис, как пробка в вакууме.
  - У того попа голая, кто трусов не надевает, у того и мерзнет! - Баранов вяло спорил с Животовой по той же причине - скука для него на уроке смертная.
  - А ты, Баранов, пять панталонов надел, как баба, шерстяных, у тебя не только мерзнет, а плавает всё, как в лаве вулкана, - Иванова заступилась за мнение Животовой, лениво подтачивала ноготь пилочкой из магазина экономического класса "Пятерочка". - Не мужик тот, кто холода боится, и муди свои скрывает под ворохом старушечьего белья.
  - Иванова, а ты к Баранову часто в панталоны шастала? - Кузьмин оживился, отставил банку с фальшивой Кока Колой. - Любишь Баранова?
  - Дети! Тишина в классе! Продолжаем урок! - Анна Германовна поняла, что класс оттаивал, пошли шутки-прибаутки, так и до драки дойдут на коротеньких ножках пререканий. - Нет ничего прекраснее мороза на русской равнине, и, если вы познаете эту поэтическую красоту, то мороз станет для вас теплом!
  - Клёво! - Сергеев подошёл к окну, распахнул его, как душу. Заскрежетали газетки, которыми заклеены щели, выпала вата для утепления, как из доярки выпал тампон на ромашку. - Я познал красоту, поэтому не чувствую мороза!
  Мороз и Солнце!
  День чудесный!
  Анна Германовна смотрела на Сергеева, кривила личико в улыбке, теребила косу, поправляла очки на носу, шмыгала аккуратненьким носиком, но через минуту не выдержала и закричала, как мороженная куропатка:
  - Сергеев! Закройте немедленно окно! На улице мороз минус двадцать три!
  Закройте, негодный ученик!
  И вату обратно вставьте, иначе двойку поставлю за поведение!
  - Училка, ты реши сначала: хорошо ли мороз, или плохо!
  Говорила, что мороз - чудесно, вот я тебя и порадовать хотел.
  Двоемыслие у тебя, потому что жениха нет!
  Анна Германовна покраснела от гнева и стыда за высказывание Сергеева.
  По дороге к избе размышляла над двоемыслием:
  "Дзэн двоемыслия! Я не додумалась, а Сергеев додумался!
  Поставлю ему пятерку за поведение!"
  
  
  УРОК ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТИЙ. ПРЕДСКАЗАНИЕ
  
  Анна Германовна ночью тайно перед Рождеством шла на сельское кладбище, как городские учительницы идут в клуб.
  На кладбище Анна Германовна часто гадала на жениха: когда он придёт, и как выглядит.
  Сведения эти очень важны для Анны Германовны, потому что она боялась пропустить жениха, когда он появится, как из облака.
  За околицей Анна Германовна встретила старуху Валентину Семеновну с красным носом и в щегольской дублёнке.
  Валентина Семеновна тащила из соседнего села ведро картошки, которую украла с дальних огородов.
  - Помоги мне, училка, - Валентина Семеновна поставила ведро на землю, внимательно оглядела Анну Германовну с ног до головы, как корову дойную. - Ведро тяжелое, как жизнь моя.
  - Вы бы, бабушка, поменьше набирали картошки, вот и не надорвали бы тогда свой организм, - Анна Германовна говорила с лёгкой завистью, потому что тоже любила картошку, но картошка в избе давно закончилась, а на новую денег нет, словно они сгнили вместе с прошлогодней листвой.
  Анна Германовна наклонилась, чтобы взять ведро и помочь старой воровке.
  Но Валентина Семеновна по старческому маразму и злобе необычайной заорала на Анну Германовну, как на шкодливую козу:
  - За женихами собралась? Гулящая!
  Пса тебе, а не жениха! - Валентина Семеновна плюнула в Анну Германовну.
  Анна Германовна в смятении побежала от неё и всю дорогу до сельского кладбища размышляла над дзэном предсказания старухи.
  На кладбище Анна Германовна, как всегда ничего не нагадала, и в досаде (но с думами о предсказании Валентины Семеновны), пошла обратно, как в конюшню без жеребца.
  На краю сельского кладбища Анна Германовна зацепилась ногой и полетела носом в землю, как бомба времен войны.
  Учительница подставила руки в последний момент, иначе разбила бы лицо о могильный камень похожий на голову деревенского дурачка Ивана из Омутищ.
  На камне при тусклом свете Луны написано удивительно, и Анна Германовна читала, как в сказке:
  "Псу моему охотничьему верному Шарику от хозяина".
  - Сбылось предсказание злой старухи с жёлтыми зубами. Пёс мохнатый - мне жених! - Анна Германовна в глубочайшей задумчивости пошла домой, как в монастырь.
  
  
  УРОК ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ. СМИРЕННОМУДРИЕ
  
  Анна Германовна после полуденного дзэна сидела на завалинке у избы и ждала жениха.
  На пса она не согласна, как будто среди псов нет хороших женихов.
  - Дзэн говорит мне, что Валентина Семеновна накаркала мне пса, и на кладбище я на пса нагадала в женихи, но это значит, что муж мой будет мне предан, как собака, - Анна Германовна утешала себя и поправляла очки с запотевшими, от величайшего волнения, стеклами.
  По дороге шел городской агитатор с плакатом и укорил Анну Германовну, как за ногу укусил.
  - Девушка! Мудрствуете на скамейке, а лучше бы денег дали на общее дело во благо Родины.
  Вы же не смирились с продажной политикой прогнившего правительства.
  Агитатор понравился Анне Германовне, но у неё нет денег на нужды партии, даже не хлеб нет денег до получки, словно тараканы скушали монеты.
  - Денег давай, или что там у тебя... - агитатор наступал, как козёл на капустную грядку.
  - Смиренномудрие у меня, - Анна Германовна ответила по дзэну и возликовала, словно солнышко ясное на закате.
  Агитатор плюнул: то ли на свою неудачу, то ли на смиренномудрие Анны Германовны, то ли на её безденежность, и пошёл к сельскому магазину за водкой.
  
  
  УРОК ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ. ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ
  
  Анна Германовна поливала водой с дзэном герань на подоконнике, и смотрела в окно: не появится ли красавец кандидат в женихи.
  Но по улице плёлся пьяный Петр Иванович и пел дурным голосом гадкую похабную песню.
  Петр Иванович из-за алкогольного тумана в голове петлял, как заяц.
  - Тьфу! Выписывает кренделя! - Анна Германовна с негодованием отставила чайник, как убрала совесть Петра Ивановича в сундук. - Напился допьяна, а теперь выписывает. - И тут Анна Германовна хлопнула себя холеной ладошкой по лбу, как комара пришибла с кровью:
  - Петр Иванович "выписывает", ногами пишет.
  И что он пишет, о чем он пишет?
  Может быть, Великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин тоже сначала выписывал кренделями на дороге, а затем запись ног переносил на бумагу?
  Недаром же говорят в народе "Идёт, как пишет!"
  Петр Иванович - писатель, но сам об этом не догадывается, а я ему не скажу.
  Преемственность поколений писателей.
  Охальник!
  
  
  УРОК ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ. ЛЮБОМУДРИЕ
  
  - Пастернак - не только великий поэт, но и герой нашего времени.
  Он без страха охотился на львов в Африке, - Анна Германовна послюнявила пальчик и приложила к страничке в конспекте, как наложила печать на документ.
  - Вот так герой - из ружья льву в лоб! - Сорокин смял газетку и бросил на пол в знак презрения к чистоте в классе. - Вот, если бы Пастернак на медведя с рогатиной и топором пошёл.
  Или вытаскивал кобылу из проруби - тогда - герой!
  - Нафига нам литературные герои и герои поэты? - Фетисова озвучила мнение класса на сегодняшний день, как сводку с полей прочитала. - Ему деревня - пофигу.
  А нам его подвиги - пофигу.
  - Речь идёт не о противостоянии поэта и деревни, города и деревни, - Анна Германовна поняла, что урок сорван, но связывала веревочку, как матрос леску.
  - Назови, училка, хоть одного поэта, который любил деревню! - Виноградов приподнялся над партой, подмигнул Смирновой. - Я ему руку пожму, даже, если поэт давно помер!
  - Великий русский поэт Сергей Есенин воспевал деревню! - Анна Германовна ответила с воодушевлением, как в летний полдень на лугу с земляникой.
  - Есенин убежал в город и бабу себе взял заграничную! - Виноградов собирал учебники, хотя до конца урока осталось двадцать минут.
  - Ну... ну... Пушкин, - Анна Германовна кусала губы, ругала себя за то, что не могла спорить с Виноградовым, не знала поэтов-деревенщиков. - Он в Болдино...
  - Пушкин плясал на балах и разъезжал с визитами по бабам в Петербурге, - Козлов проявил знания в биографии Пушкина, и добавил: - А современные поэты в деревню не едут, потому что у нас нет кокаина и героина!
  Анна Германовна решила, что поставит Козлову четверку за хорошо изученный материал, словно Козлов гонял на пролетке с Пушкиным по Санкт-Петербургу.
  - Любомудрие - есть наихудший из пороков! - за Анну Германовну говорил её дзэн: - Любите то, что видите, а не то, о чем думаете.
  Если, например, Виноградов начнет думать обо всех дурных поступках Смирновой, то не подмигнёт уже ей с былой решимостью и удалью.
  Так и о Есенине, и Пушкине, Пастернаке, и Гоголе думайте, как о воспевателях русской деревни.
  Где бы они ни жили и кого бы они не любили.
  - Совсем ты, Анна Германовна, без мужиков свихнулась.
  Ищешь не там! - Копылова задумчиво тихо произнесла, но все услышали, как через рупор.
  
  
  УРОК ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ. ВНУШАЕМОСТЬ
  
  Анна Германовна приехала в город на ярмарку, но в последний момент на ярмарку не пошла, а пошла в РОНО, как в Кремль.
  В РОНО Анна Германовна робко зашла в кабинет заместителя по работе с сельскими школами и с порога начала обвинительную речь, как в Германии:
  - Учебных материалов в сельской школе не хватает, словно отправили всё голодающим детям США.
  Глобусов нет, контурных карт нет, портретов Великих русских писателей нет, методичек по русскому языку и литературе нет, словно - не русская сельская школа, а школа нерусская городская.
  Зарплату учителям задерживаете по несколько месяцев, отчего учителя голодают, как мыши на ядовитой крупе.
  Деревня в некультурности погружена в спячку из-за малого охвата населения.
  На школьных дискотеках и на дискотеках в клубе детишки спят, а кто не спит - тот курит и пьёт алкоголь, потому что Пепси Колу и Кока Колу в сельский магазин не завозят.
  Русь в спячке, деревня в спячке. - Анна Германовна закончила обвинительную речь и робко посмотрела на заместителя директора РОНО Сергея Ивановича.
  Сергей Иванович спал, его голова лежала на бумагах, как на мягкой подушке.
  Изо рта Сергея Ивановича вытекала жёлтая слюна, как у бешеной лисицы.
  - Внушаемость! - Анна Германовна прошептала и вышла из кабинета, как из пустого зала кинотеатра.
  На ярмарку она опоздала, но и денег на покупки у Анны Германовны нет.
  
  
  УРОК ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ. ПРИЗЕМЛЕННОСТЬ
  
  - Сегодня у нас необычный день, торжественный! - Анна Германовна сияла, как десятирублевая монетка. - К нам приехал на урок Великий Писатель современности, певец города и деревни Андрей Игоревич Полевой.
  По его книгам на телевидении снят сериал "Деревня", готовится кинофильм "Моё второе счастье".
  - Это ты, училка, его второе счастье? - Баранов хрюкнул для смеха, но класс его не поддержал, как при падении с обрыва в речку.
  - Ребята! Зерно доброты, уважения к учителям, зерно творчества я посею в ваших душах, - на середину класса вышел мужчина лет пятидесяти пяти, лысый, с красным надутым лицом.
  Щеки писателя дрожали, очки запотели, как канализационные люки на морозе.
  Одет великий писатель в дорогой и вызывающий красный костюм, синюю рубашку, жёлтые туфли с загнутыми концами и соломенную шляпу.
  На руках - золотые перстни с драгоценными камнями.
  - Денег дай, писатель! Или поляну накрой! - Сергеев зевнул, хрустнул пальцами, как ветками ивняка: - На голодное брюхо тебя слушать тошно.
  - Что? - писатель из последних сил сдерживал улыбку, но проговорился, как при поносе (Анна Германовна закаменела, как над обрывом во ржи). - Обычно в мою честь устраивают банкет.
  - Обойдешься, ласковый! Здесь тебе не город с кабаками! - Смирнова подмигнула писателю, как старому знакомому. - Дед Мороз подарки носит, так и ты не жмотничай.
  Кольца надел, нафуфырился, а нам на поляну деньги зажал?
  - Это некультурность! Приземленность! Низменное! - Андрей Игоревич тряс головой, как на морозе минус сто, обращался к Анне Германовне: - Вы пригласили меня на урок литературы, а я попал в банду стяжателей и лоботрясов некультурных.
  Они опускают творчество до земли.
  - Ты бы училке лучше чулки подарил, чем свои речи. В штопанных ходит - стыд-позор, - Кузьмин одним замечанием опустил и Анну Германовну и Андрея Игоревича. - Наверно, мечтает, что ты её замуж возьмешь, а ты о зернах добра пургу гонишь.
  - А зерно пшеницы от зерна ржи отличишь, деревенский писатель? - Животова махнула рукой Анне Германовне, словно говорила "Не обращай внимания, на ерунду, училка".
  - Младшие со старшими не говорят в подобном хамском тоне, - писатель-моралист Андрей Игоревич Полевой сдвинул брови, как сурок перед борзой собакой.
  - Если я маленькая, то зачем, словно невзначай, меня за попу в коридоре ущипнул? - Животова то ли солгала, то ли правду сказала.
  Но великий писатель современности уже выбегал из класса, как корова весной на луг.
  Затем выскочила Анна Германовна, но побежала не к писателю, а в сторону своего дома, и хриплым от волнения и слез голосом повторяла, неизвестно по поводу учеников или писателя:
  - Приземленность! Приземленность! Приземленность!
  
  
  УРОК ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ. ЛЮБОВЬ
  
  В прекрасном настроении Анна Германовна шла в школу, как на праздник весны.
  Петр Иванович пьяный с утра, хамовитый, подарил ей букетик подснежников.
  - Любви все возрасты покорны!
  Её порывы благотворны! - Анна Германовна поставила цветы в баночку с водой, но банка сверкала, как дорогая ваза из Гусь-Хрустальненского хрусталя. - Сегодня мы поговорим о любви, дети.
  - Мужика нашла себе, училка? - Иванова вскрикнула с добротой и радостью за учительницу, словно продала давно надоевший товар.
  - Ха! Ты знаешь о любви больше, чем мы, Анна Германовна? - Сергеев лениво отхлебнул из банки Пепси Кола (Колу ему отец привозил из Вятки, где продавал сушеные поганки за белые грибы).
  - Сергеев, а вы любили? - Анна Германовна взмахнула руками, как лебедь белая крылами и покраснела от своего острого вопроса: - Не надо пошлостей, как поручик Ржевский, когда он говорил о любви.
  Я спрашиваю вас, Сергеев: вы любили?
  И уверены ли вы в том, что вас девушки любили?
  Анатомические подробности того, что вы называете любовью, меня не интересуют. - Анна Германовна замолчала, как обух топора вставила в дыхательное горло.
  Сергеев молчал, класс молчал, как побитый любовью.
  - Ладно, училка, ты выиграла, - Виноградов ответил за всех через пять минут, словно вышел из тумана у болота. - Проскочили мы любовь, за сексом не увидели...
  - За себя отвечай, Виноград, за нас - не надо, - Фетисова вяло защищала свою потерянную честь.
  - Училка! А кого ты нашла, полюбила? - Кузьмин поднял руку, как в первом классе. - Светишься, словно белорусских радиоактивных колбас наелась.
  - Разве обязательно кого-то любить? - Анна Германовна улыбалась кротко и смиренно, как Анна Каренина до замужества. - Любить можно просто, беспредметно!
  Дзэн!
  Любовь!
  
  
  УРОК ШЕСТИДЕСЯТЫЙ. ПОТЕШАНИЕ
  
  После уроков Анна Германовна вбежала в кабинет директора, поставила на полку классный журнал, как дела за день задвинула.
  В кабинете, кроме директора школы Валерия Парфеновича, находился Петр Иванович в подпитии.
  Валерий Парфенович тоже пьяненький, но держался из последних сил, потому что - директор школы!
  - Анна Германовна, а Анна Германовна! - Петр Иванович захохотал, как на концерте заезжего комика Ракомдаша. - ХА-ХА-ХА-ХА! Потешно нам!
  - Что вы смеетесь, Петр Иванович? Ничего смешного я не вижу и не слышу, - Анна Германовна зарделась, как маков цвет, потому что - девица и подумала в волнении: "Не над моей ли одежкой скромной потешается Петр Иванович?
  Но на какие деньги я куплю новую, модную, красивую, как у леди Гаги?
  Или он потешается над тем, что в двадцать семь лет я ещё не замужем и девица?
  Но это не моя беда, потому что я честная девушка, а парни сами должны проявлять инициативу"!
  - Мы просто потешаемся, ни над чем! - Валерий Парфенович тоже захохотал, словно бабочку проглотил капустницу: - ХА-ХА-ХА-ХА! Скажи, Анна Германовна, любое, и мы засмеемся, потому что натура сегодня требует потешания! ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!
  - Алексей Максимович Горький, - Анна Германовна хотела сказать, что Великий русский писатель Горький поощрял умные шутки и мудрое потешание, но не успела, словно кипяток пролила на колобка.
  Валерий Парфенович и Петр Иванович захохотали, как жеребцы!
  Они потешались над всем, смеялись, улыбалась, ржали, словно жеребцы на лугу возле ракиты.
  Анна Германовна вышла из кабинета директора и думала о дзэне потешания.
  Когда она дошла до своей избы, увидела лопух, и, вдруг, захохотала, как в цирке в городе!
  - ХА-ХА-ХА-ХА! Потешный лопух!
  Потешание! Дзэн!
  
  
  УРОК ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ. ДЗЭНОВСКОЕ
  
  - Дзэн твой, Анна Германовна - ерунда! - Валерий Парфенович после уроков нервно ходил по кабинету, злился, что зарплату учителям из РОНО ещё не привезли, а сельский магазин скоро закрывается, как ворота в Санкт-Петербургском Императорском саду. - Ты за уши притягиваешь любые события и оправдываешь их по дзэну.
  По дзэну ли нам зарплату не везут?
  - По дзэну не везут! - Анна Германовна сжала губы, словно высасывала мозг из говяжьей кости.
  - И голодаешь ты тоже по дзэну? - Валерий Парфенович уличал и обличал.
  - Денег нет по дзэну, вот и голодаю тоже по дзэну, - Анна Германовна спрятала под стул туфлю, с которой слезла тушь, что закрашивала заплатку. - Дзэновское всё это, Валерий Парфенович! - Анна Германовна робко всплеснула ручками, словно ловила моль.
  - И то, что жениха у тебя нет - тоже дзэновское? - Валерий Парфенович из-за похмелья ударил словом ниже пояса.
  - Дзэновское! Дзэновское! - Анна Германовна зарыдала, закрыла ладошками личико и выбежала из кабинета директора.
  Она бы побежала на реку топиться, но вовремя вспомнила о дзэне и пошла к себе в избу горевать.
  
  
  УРОК ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ. ДОБРОНРАВИЕ
  
  В лесу Анна Германовна очень боялась насильников.
  Она собирала грибы и слушала лес, как лекцию по литературе в РОНО.
  Каждый шорох, треск ветки пугал Анну Германовну: возможен дикий зверь или сумасшедший маньяк насильник-убийца.
  Вдруг, как рояль, в кустах затрещало в малиннике.
  Анна Германовна вскрикнула, упала на спину и задрала ноги в резиновых сапожках с дырками.
  На полянку вышел очень пьяный весельчак Петр Иванович!
  Молча сунул в руку Анны Германовны бутерброд с колбасой и пошёл дальше по кустам, как медведь-воевода!
  Анна Германовна долго смотрела вслед Петру Ивановичу, слушала лес, а затем поправила платок:
  - Добрый он, Петр Иванович!
  Не обидел, не оскорбил, а хлебом одарил!
  Добронравие! Дзэн!
  
  
  УРОК ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТИЙ. ЗАТАЕННОЕ
  
  - Напрасно ждал Наполеон
  Москвы коленопреклонённой
  С ключами старого Кремля.
  Нет, не пошла Москва моя
  К нему с повинной головою, - Анна Германовна прочитала, закатила глаза, смахнула набежавшую поэтическую слезу.
  - Пошла она эта Москва, - Баранов проблеял с задней парты. - Мой дядька Осип ездил в Москву, а там цены - выше, чем у нас в сельмаге ночью.
  Обобрали дядьку Осипа, осмеяли, называли дурной деревенщиной.
  - Не наша Москва, не наша! - Виноградов закинул ногу на ногу, как пинка сам себе пытался отдать через седьмое измерение. - Сосет из нас кровь Москва, а взамен ничего не дает, словно мы не люди, а - вши поднарные.
  - Мне Москва нравится, - улыбка Копыловой говорила о розовых мечтах. - В Москве много света! Красиво, как в Париже!
  Я бы поехала в Москву на заработки!
  - Тебя на панель поставят в Москве, а, когда изработаешься, то либо на органы отправят, либо отрежут две ноги и одну руку и заставят милостыню собирать, - Сорокин сплюнул на пол, как дома. - Радуйся, если не продадут в рабство на Кавказ.
  Засунут в багажник или в ящик, и - ту-ту!
  Будешь в зиндане зерно перебирать между сеансами секса!
  - Замолчите, мальчики! Вы говорите непотребности! - Анна Германовна постучала пальчиком по столу, словно дятел искал в крышке стола жирного вкусного червяка с умными очами. - Всё вы придумали дурное о Москве!
  Но я говорю не о нашей любимой столице, а об её метонимическом образе и олицетворении.
  Каждый в тайне мечтает о Москве! Это наше затаенное чувство!
  - Тебя и на панель не поставят, училка, и на органы не разберут в Москве, и на Кавказ не продадут, потому что ты уже старая, двадцатисемилетняя девушка! - Сергеев зевнул, словно только что проснулся в берлоге. - А о твоём затаенном чувстве мы знаем - о женихе мечтаешь!
  - Фи! Сергеев! Грубо! - Животова заступилась за побледневшую Анну Германовну! - Не старая Анна Германовна, не старая!
  В Америке бабы в сорок пять лет выходят замуж, когда уже нет сил на оргии!
  И нет в тех бабах затаенного!
  
  
  УРОК ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ. СООТНЕСЕНИЕ
  
  Анна Германовна собирала грибы, набрала корзину белых, и радостная шла домой, потому что сегодня могла покушать хоть грибков.
  Около речки Анна Германовна остановилась, зашла в кусты, затем - в камыши, разделась и в тихом неглубоком омуте омывала прекрасное тело.
  Вдруг камыши зашелестели, и к стойбищу Анны Германовны вышли Валерий Парфенович и Петр Иванович с бутылкой самогона, шматом сала и караваем хлеба.
  - Анна Германовна! Плыви к нам! Спляши голая! - Петр Иванович увидел Анну Германовну в воде и обрадовался, как в городском мужском клубе. - Мы с Валерием Парфеновичем давно мечтали о стриптизе, но никогда его не видели, словно нам заклеили веки клеем казеиновым.
  Ты спляши, как в ресторане, а мы представим, что вместо самогонки пьем французский коньяк, вместо сала - нога косули, а хлеб - пицца.
  - Уйдите, охальники! - Анна Германовна в гневе крикнула, даже по воде ладошками хлопнула, как веслами. - Как вам не стыдно?
  Знаете, как ваше дурное поведение называется?
  - Соотнесение! Наше поведение - соотнесение! - директор школы Валерий Парфенович разглядывал грибы в корзинке Анны Германовны. - Мы соотносим самогон и коньяк, вас, Анна Германовна, и французских шансонеток, город и деревню.
  Ничего дурного мы не замышляем, а просто развлекаемся, как мужики!
  Петр Иванович и Валерий Парфенович пили и закусывали на берегу, а Анна Германовна стучала от холода зубами в воде.
  Она ждала ответа от дзэна, и дзэн ответил устами Анны Германовны:
  - Не соотнесение у вас, а - бесстыдство!
  Расскажу вашей жене, Валерий Парфенович, как вы надо мной глумились!
  Соотнесу ваше домашнее поведение с поведением на реке.
  - Нет! Этого соотнесения мне не нужно! - Валерий Парфенович поднялся, за ним встал и Петр Иванович: - Мы уходим, Анна Германовна! А половина грибов в корзинке - червивая! - На прощание Валерий Парфенович обернулся и порадовал Анну Германовну: - Завтра, Анна Германовна, зарплату привезут из Вятки!
  Анна Германовна обрадовалась, как Буратино в сказке.
  Когда мужчины ушли, она выскочила из воды, словно пробка, быстро оделась и побежала домой с грибами, как девочка.
  Мелькнула мысль, что напрасно не соотнесла праздник Валерию Парфеновичу и Петру Ивановичу, жалко их - никогда они не видели стриптиз, а с неё, Анны Германовны, не убыло бы.
  
  
  УРОК ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ. МАТЕРИНСТВО
  
  На ежегодной диспансеризации врач гинеколог Андрей Львович осматривал Анну Германовну, а после осмотра вымыл руки и сказал со скорбью в голосе, словно хоронил мать-героиню:
  - Здоровый организм у вас, Анна Германовна!
  Жаль - добро пропадает, как клюква на болоте.
  Больные инвалидки, калеченные рожают, а вы, здоровая, ещё в девках ходите, словно никогда на грабли не наступали.
  Вам бы десяток детишек для поддержания Российской глубинки!
  Дзэн ударил в голову Анны Германовны, как язык медного колокола.
  Она вскочила с гинекологического кресла, покраснела от стыда за вольные слова доктора.
  - Материнство, Андрей Львович - прекрасно!
  Но сначала мне жених нужен!
  Одно без другого не случается у порядочных девушек!
  Около поликлиники Анна Германовна нечаянно сбила с ног молодую мать инвалидку на костылях, которая катила перед собой коляску с двойней, как заряд инвалидов на Будущее.
  - Извините меня, мать! Материнство!
  
  
  УРОК ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ. ЛУКАВСТВО
  
  Смирнова забыла в школе сумку, как на Луну улетела без скафандра.
  Анна Германовна волновалась за ученицу, места себе не находила, словно ужаленная Правдой.
  Она отнесла сумку себе в избу, а затем подумала с тревогой:
  - Как же Смирнова домашнее задание сделает, если сумку с учебниками оставила в школе?
  Анна Германовна понесла сумку домой Смирновой, но в избе никого нет, а дворовый пёс не пустил Анну Германовну.
  Соседка бабка Елизавета Лукинична сказала, что Смирнова на дискотеке беснуется, а родители её ушли пешком на ярмарку и вернутся завтра, потому что путь в Вятку не близок.
  Анна Германовна пошла к сельскому клубу и робко вошла в зал с музыкой и огнями.
  Смирнова сидела в компании парней и девушек, они обсуждали пришлых омутищенских, словно первый раз их видели.
  - Училка! Наконец-то на дискотеку пришла! - Баранов вскочил, как галантный поручик, пригласил Анну Германовну в компанию. - Правильно! Сейчас приличные женихи из Бездонной подвалят - любо-дорого посмотреть!
  Парни - лесорубы! Пьют, но руки у них, как стволы.
  - Баранов! Если мне понадобится ваш совет о женихах, я обязательно спрошу! - Анна Германовна сказала строго, поправила очки и протянула сумку Смирновой: - Вы проявили халатность, Смирнова, забыли сумку в классе!
  Как же вы уроки приготовите?
  - Спасибо, Анна Германовна! - Смирнова вскочила, словно пела песню, но забыла слова о любви. Она выхватила из своей сумки бутылку с портвейном и пустила по кругу, как миску с сечкой в свинарнике.
  Анна Германовна ужаснулась, приподняла плечи, поправила косу и пошла к выходу из клуба, как с кладбища.
  - Не лукавь, училка! Ты же пришла за женихами, - Иванова крикнула вслед и спрыгнула с коленей Виноградова. Она догнала разгоряченную Анну Германовну, сунула ей в горсть мятных конфет "Дюшес": - Ты же сама нас учила не лукавить себе!
  В избе Анна Германовна измельчила конфетку "Дюшес", угостила кошечку и курочку, а из головы не уходила мысль, словно её прибили к полу:
  "Не лукавлю ли я сама себе?"
  
  
  УРОК ШЕСТЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ. ВОЗВЕДЕНИЕ
  
  На уроке Фетисова удивила Анну Германовну и одноклассников, словно собиралась в Африку за бананами.
  Она подняла руку и робко попросила:
  - Анна Германовна! Можно я сдам вам стихотворение на оценку?
  Мне хочется пятерку в четверти, но пятерку заслуженную, а не натянутую, как трусы у Баранова.
  Баранов раскрыл рот от удивления, а Виноградов выронил из рук опасную бритву, с которой забавлялся на уроке, как вор-мокрушник.
  - Фетисова! Я слушаю вас! - Анна Германовна строго посмотрела на учеников, губы её дрожали от волнения, словно Анна Германовна только что впервые нырнула в речку.
  - Стихотворение Баратынского, - Фетисова протянула руку в сторону Кузьмина:
  - Притворной нежности не требуй от меня,
  Я сердца моего не скрою хлад печальный.
  Ты прав, в нём уж нет прекрасного огня
  Моей любви первоначальной! - Фетисова замолчала, присела, опустила голову.
  - Отлично, Фетисова! Повально! - Анна Германовна поправила косу и поставила Фетисовой жирную пятёрку в журнал.
  - Кузьмин! Я не понял, ты, что с Фетисовой? - Козлов вышел из-за парты и наклонился над Кузьминым, как бык над кормушкой: - Мою девушку...
  - Кузьмин! Я не поняла, ты, что с Фетисовой? - Копылова подскочила и встала рядом с Козловым, как Правда рядом с Честью: - Ты же мой парень...
  - Развела вас Фетисова, - Кузьмин закрыл голову учебником литературы, как спасался от майского дождя.
  В классе началась обычная свара.
  Но на этот раз Анна Германовна торжествовала, как педагог:
  "Пусть ругаются! Главное, что Фетисова лирой Баратынского возвела равнодушие в ранг жизни!
  Возведение! Дзэн!"
  
  
  УРОК ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ. ПОУЧЕНИЕ
  
  Мимо избы Анны Германовны шёл калика перехожий из Китая Чен.
  Он остановился, присел на завалинку и учил Анну Германовну Мировой мудрости.
  Анна Германовна слушала старого китайского учителя с должным вниманием, потому что русский дзэн произошёл от древнекитайского дзэна.
  - Медведь говорит змее: "Я мудрее тебя, потому что я сильнее!" - учитель Чен поучал философским примером китайского дзэна. - Змея ничего не ответила медведю, а ворон мудро прокаркал: "Бытие". - Учитель Чен тряс седой бородкой, размахивал рукой, в которой держал боевой китайский посох. - Наш, китайский дзэн лучше вашего, русского!
  Вот, скажи, красавица, в чем твой дзэн? Наставник Чен хитро прищурил и без прищура узкие глазки.
  Анна Германовна смущенно прикрыла ладошкой огромные озерные очи.
  Она не знала, что ответить мудрому китайскому философу.
  По дороге выписывал ногами пьяненький весельчак Петр Иванович!
  Он остановился около философа Чена и спросил:
  - Что к нашей девке пристал, китайская морда?
  Она жениха жаждет, а ты слишком стар для неё и беден!
  Не отдадим за тебя нашу Анну Германовну! - Петр Иванович захохотал.
  Китайский мудрец дзэна Чен задумался, даже половину бороды выщипал.
  Анна Германовна в девичьей скромности и в досаде на Петра Ивановича убежала в избу.
  Философ Чен выдавил из себя слова поражения:
  - Дзэн вашей девушки лучше моего дзэна!
  Поучениям моим юань цена в базарный день! - философ Чен сокрушался, укорял себя и долго пылил по сельской дороге.
  
  
  УРОК ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ. ЗАТАЕННОЕ
  
  - Тема сегодняшнего урока - затаенное в литературе, - Анна Германовна сказала по плану из методички и тут же закусила губу, словно песне на глотку наступила. Она ждала насмешек-пересмешек, но дзэн требовал, и Анна Германовна продолжала, как в петле: - Автор выражает себя в строках, а вы прочитайте между строк затаенное автора.
  Сергеев! Не грызите ногти, они в навозе, а скажите, что подразумевал затаенного Александр Блок в строке, - Анна Германовна прочитала из методички и тут же пожалела себя, как учительницу, и как девушку: - "Нет, никогда моей, и ты ничьей не будешь..."
  - Автор стал импотентом, а бабу отдавать жалко, вот он её и убил, хотя бы в стихах, - Сергеев ответил легко, словно читал затаенные мысли Блока каждый день.
  - Грубо, но это ваше мнение, Сергеев, и я уважаю вашу точку зрения! Четыре за ответ!
  Иванова, я читаю, а вы думайте: - Анна Германовна снова взяла пример из методички Вятского РОНО и ужаснулась, словно вместо крапивы скушала бледную поганку: - Образец нового стиха Тредиаковского из его "Эпистолы от российской поэзии к Аполлину":
  
  Девяти парнасских сестёр, купно геликона,
  О начальник Аполлин, и перемесска звона! -
  
  Анна Германовна замолчала, думала о своём затаенном дзэне!
  Ученики хохотали, а Виноградов сквозь смех ответил за Иванову:
  - Анна Германовна! Автор, имя я уже забыл, сошёл с ума!
  Он - затаённый маньяк!
  Если мужик говорит столь путанно, то мечтает о маньячестве!
  Вот и всё затаённое!
  Анна Германовна поставила Виноградову пятерку за Правду, а Ивановой - четверку за творческие муки и за литературный стресс.
  Вечером, когда Анна Германовна из избы шла на огород, в полной темноте, она вспомнила строки Тредиаковского и подумала с девичьим испугом:
  "А, если поэт не умер? И он - маньяк, как сказал Виноградов, то не проберется ли ко мне на огород?"
  Анна Германовна заскочила в избу и закрыла дверь на все задвижки.
  
  
  УРОК СЕМИДЕСЯТЫЙ. ПОГРУЖЕНИЕ
  
  - Надо, надо умываться по утрам и вечерам.
  А нечистым трубочистам - стыд и срам, стыд и срам, - в лёгком настроении Анна Германовна прочитала строки Великого русского писателя Корнея Ивановича Чуковского и не знала, какую бурю дзэна поднимут эти строки.
  - Анна Германовна, а ты умываешься по утрам и вечерам? - Козлов спросил невинно и нюхнул табак: - Апчхи!
  - Каждый образованный человек соблюдает гигиену, - Анна Германовна ответила уклончиво, как требует хитрый дзэн.
  - С мылом умываешься? - Копылова закончила маникюр и подмигнула учительнице, как мышке в стогу сена.
  - Мыло! Мыло! Когда есть мыло, то - с мылом, - Анна Германовна опустила голову, потому что стыдно, когда у сельской учительницы нет денег даже на мыло. - Но существует множество природных рецептов очищения кожи без мыла: настой ромашки, речная глина, озерный ил, погружение в прорубь и отмокание...
  - Лучше расскажи о Мойдодыре, училка, - Смирнова спасла Анну Германовну от ещё большего позора: - Отмокание и погружение оставь до замужества.
  
  
  УРОК СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ. ВОПЛОЩЕНИЕ
  
  Анна Германовна вытаскивала сорняк из грядки, но сил, после нелечебного голодания не хватало.
  Анна Германовна краснела, потела, стонала, но сорняк на её хлопоты смотрел задорно, с зеленым огоньком, и не вылезал из земли.
  - Я с тобой литературным талантом поборюсь! - Анна Германовна смахнула пот со лба после очередной безуспешной попытки. - Ты думал, сорняк, что я тебя лопатой или ножом выдерну, как морковку?
  Нет, я вытащу тебя литературой!
  Слово побеждает все плохое, что окружает нас в жизни и на огороде. - Анна Германовна представила, что она не сорняк тащит за стебель и листья, а в землю врыт Дантес.
  Дантес убил доброго, тихого, спокойного Великого русского Писателя Пушкина, а теперь глумится над Анной Германовной, которая слова Пушкина доносит до детишек в школе.
  - Дантес, я тебя за волосы оттаскаю! Ты по дзэну воплотился в сорняк, но меня не обманывай! - Анна Германовна взревела, дернула сорняк, и с листьями в руках упала в борозду, как стебель спелой пшеницы под копытом коня помещика.
  Часть сорняка осталась в грядке, а часть - в руках Анны Германовны.
  Анна Германовна встала, сбросила соринки с одежды и махнула на остаток сорняка рукой:
  - Все живое хочет жить! Может быть, ты - не Дантес, а - воплощение Мцыри!
  Я ломаю могучий дух Мцыри, а это недопустимо.
  
  
  УРОК СЕМЬДЕСЯТ ВТОРОЙ. УМИРОТВОРЕНИЕ
  
  Огород очень огорчал Анну Германовну, на нём росли только сорняки.
  Анна Германовна не могла тонкими белыми интеллигентными ручками обихаживать огород, поэтому голодала в поэтической невинности.
  Утром она скушала пирог с беленой, взяла удочку и пошла на речку за пищей на ужин.
  К обеду Анна Германовна поймала трех пескарей, пять плотвичек и двух голавликов.
  В предвкушении сытного ужина Анна Германовна рассмеялась легко и вольно:
  - Умиротворение!
  
  
  УРОК СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТИЙ. ДОБРОНРАВИЕ
  
  - Почему вы, ученики мои, столь злые? - Анна Германовна к концу урока потеряла терпение (сказалось и двухдневное вынужденное голодание из-за задержки зарплаты). - Я сею в души ваши зерна хорошего, доброго, вечного, а вы шутками опошляете слова мои и мысли великих писателей.
  Впустите в себя доброту, станьте добронравными, и доброта поднимет вас на крыльях своих, - Анна Германовна поправила очки, опустила руки и оглядела безмолвный класс.
  Животова в упор смотрела на Анну Германовну, жевала жувачку и бесстыжих глаз своих осуждающих не опускала.
  Копылова поправляла чулок так, чтобы Баранов видел подвязку.
  Баранов откинулся на стуле, как помещик в кресле и смотрел в окно на собаку, которая на поленнице чесала задней лапой ухо.
  Фетисова занималась маникюром, как в ночном клубе Вятки.
  Смирнова и Сорокин перекидывались записочками, хохотали, и снова писали быстро-быстро друг другу.
  Кузьмин пил из баночки из-под Кока Колы всё что угодно, но только не Колу.
  Сорокин корчил рожи и смешил Иванову.
  Козлов и Сергеев на задней парте играли в карты на щелбаны.
  Виноградов втыкал ножичек между пальцев.
  Анна Германовна на миг погрузилась в дзэн, а когда вышла из дзэна, подумала с чистотой в душе:
  "Добронравна ли я, чтобы требовать от своих учеников добронравия? Дзэн".
  
  
  УРОК СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТИЙ. ТВОРЧЕСТВО
  
  - На вид ставятся стихотворения, - Анна Германовна читала по методичке литературоведа из РОНО (методичка составлена для уроков литературы в сельских школах России), - в которых начальная и внутренняя рифмы встречаются регулярно в одной и той же позиции стиха...
  - Регулярно и в одной и той же позе, - Виноградов хохотнул коротко, но класс не отреагировал на его КВНскую шутку.
  - Подобный приём использовал Бенедиктов в переводе баллады Адама Мицкевича "Засада".
  Из беседки садовой воевода суровый,
  Задыхаясь в свой замок вбежал.
  Вот жены его ложе. Дернул полог он: что же?
  Ложе пусто - и пан задрожал.
  - И это - творчество? - Баранов показывал эрудицию, как золотое кольцо. - Училка, нам читаешь какого-то поляка, а поляки на Русь нападали и нас ненавидят.
  - Пан сам себя на пустом ложе ублажал - вот творчество, - Виноградов пытался насмешить девочек, но добился одной вежливой улыбки Ивановой.
  - Что вы понимаете под "литературным творчеством"? - Анна Германовна бросила вызов, кусала губы, потому что урок шёл не по плану из РОНО.
  - Митяй из Омутищ левым глазом пиво открывает, вот - творчество, - Баранов подпрыгнул на стуле, заинтересовал класс.
  - А Серый ножом так попишет - Лермонтов не узнает себя в зеркале, - щеки Кузьмина воспылали интересом.
  - Но это не литературное творчество! - Анна Германовна вспыхнула, как свекла на костре.
  - Андрюша дурачок рифмует все слова со словом х...й, - Животова оживилась, как рыба в реке после ведра с водой. - Смешно получается, оборжаться!
  Например: скамейка - хуейка! Бык - хуик! дискотека - хуетека! Народное творчество, высокая литература!
  Ребята засмеялись, как на просмотре кинокомедии.
  - Это - не творчество! Это - низменное, поэтому вызывает смех, - Анна Германовна теребила косу, краснела, но в мозгу вспыхнула народная рифма к слову творчество - "хуёртчество"!
  
  
  УРОК СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЁРТЫЙ. ОБВОЛАКИВАНИЕ
  
  Учительница из Вятки Анна Сергеевна, бывшая однокурсница Анны Германовны, пригласила на смотрины.
  - Анна Германовна! Я тебе жениха нашла, интеллигентного! - Анна Сергеевна теребила рукав застиранной кофточки Анны Германовны. - Ты девка - красивая, видная, конкурсы красоты в Вятке выигрывала, а без мужика в деревне гниешь, как капуста квашеная.
  - Жениха не выбирают, как ведро в магазине, - Анна Германовна сопротивлялась, но желание выйти замуж пересилило природную скромность и нравственность, как толстая книга проламывает череп.
  Анна Германовна думала, что жених - невзрачный, гадкий, глупый, неинтеллигентный, старый, потный и бедный, если ему подсовывают бедную сельскую учительницу.
  Жених Игорь Евгеньевич ждал Анну Германовну в библиотеке, и сразу видом своим обволок сознание Анны Германовны.
  Красавец учитель литературы тридцати лет, с ясным взором, чувством юмора, тренированным телом спортсмена, прилично одетый, в золотых перстнях он покорил Анну Германовну с первой минуты, как вылил на голову ушат с кипящей смолой.
  - А фамилия ваша? - Анна Германовна теребила русую толстую косу, опускала скромно взор, стыдилась своей робости. Она представляла, как поменяет фамилию и станет с Игорем Евгеньевичем одним целом, как Тяни-Толкай.
  - Фамилия моя слишком известная с литературном мире, - Игорь Евгеньевич в первый раз за беседу смутился: - Я - Обломов!
  - Вот так я и обволоклась любовью, - в груди Анны Германовны всё упало, как с обрыва в реку. - Вы, как Обломов, ничего не делаете, лежите на печи и страдаете?
  - Нет, я очень деятелен! Но по мужской части, действительно, - Обломов!
  Я - импотент!
  Но плотская любовь - не важна в союзе двух сердец?
  - Не важна плотская любовь в женитьбе! - Анна Германовна ответила чуть слышно, и с плачем выбежала из библиотеки.
  Обволакивание любовью медленно сходило на нет, как в дзэне.
  
  
  УРОК СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ. УСЕЧЕНИЯ
  
  Анна Германовна вышла за околицу и увидела в стогу сена Фетисову, Иванову и Животову.
  Девушки напились алкоголя допьяна и хохотали, как сумасшедшие.
  Анна Германовна укорила учениц в излишнем употреблении алкогольных напитков.
  - Девушки! Вы же - будущие матери!
  Не бережете своё здоровье.
  А вы, Фетисова, сегодня получили пятерку за тему - усечённые рифмы.
  Как же вы после пятерки по литературе предаётесь низменному?
  - Для Маяковского не было "запретных" усечений, - Фетисова поправила юбку, которая сбилась на голову. - И мы не хуже Маяковского!
  Не усекаем себя!
  
  
  УРОК СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ. ПРИСПОСОБЛЕНЧЕСТВО
  
  - Ненавижу приспособленцев! - Анна Германовна шла на рыбалку злая, потому что второй день мало кушала по бедности. - Приспособленцы всегда найдут теплое место с миской каши, но за кашу отдадут душу.
  Настоящий интеллигент с голода умрет, но не опустится до приспособленчества.
  Не по дзэну это, ох, не по дзэну!
  Анна Германовна два часа ловила рыбу, но не клевало в жару.
  К Анне Германовне подсел пьяный весельчак Петр Иванович и попытался облапить Анну Германовну за талию.
  Анна Германовна в негодовании отпрыгнула, словно прогоняла жеребца из овсов.
  - Приспособились, Петр Ильич, к жизни! Выпили - и кутите! Покутили - выпили! - Анна Германовна гневно смотрела, как Петр Иванович пьёт самогон и закусывает салом с хлебом.
  - Не клюёт? - Петр Иванович не обратил на слова и действия Анны Германовны внимания, потому что они не входили в его Внутренний мир с особым дзэном. - На что ловишь?
  - На кузнечика!
  - Попробуй, на хлеб, - Петр Иванович отломил от каравая ломоть и протянул Анне Германовне.
  Анна Германовна приняла ломоть, насадила на крючок один кругляшок, а хлеб тайно скушала.
  Всю дорогу до дома Анна Германовна ругала себя за приспособленчество.
  
  
  УРОК СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ. КОЛЬЦЕВАНИЕ
  
  - Кольцевой называется рифмовка, при которой первый стих рифмуется с четвертым, а второй с третьим, - Анна Германовна с тоской читала методичку по литературе, словно надписи в туалете.
  Методичку составлял профессор Иван Пафнутьевич Онегин из РОНО Вятки, литературовед и поэт, поэтому вносил в школьную программу много теории, делал из крестьянских детей Пастернаков.
  - Два кольца, два конца, - Баранов вышел из тумана и сказал, чтобы снова не уйти в сонное царство.
  - У Фетисовой кольцо, что надо, я видел! - Виноградов похвастался, сравнивал прелести Фетисовой с кольцом.
  - Моё кольцо не для тебя, мальчик, - Фетисова ответила с ленцой, которую переняла у городских шикарных клубных девушек.
  Внимание Баранова Фетисовой приятно.
  - Дети! Тишина в классе! - Анна Германовна постучала карандашом по методичке, словно по африканскому барабану. - Идёт урок литературы.
  - Училка, ты читаешь не интересно, поэтому не перебивай, когда нам интересно! - Смирнова с надеждой смотрела на Баранова, чтобы он и ей сделал комплимент. - Жениха ищешь, вот и мысли у тебя все о кольцах.
  - Я читала о кольцевой рифмовке, - Анна Германовна говорила сухо, теребила косу, поправляла очки, словно в очках скрыта тайна деревенских женихов.
  - Вот! Опять ты, Анна Германовна, о свадебных кольцах, - Виноградов то ли иронизировал, то ли не понял.
  - Почему вы все помешаны на моём положении? - Анна Германовна не выдержала, говорила отрывисто, словно вытягивала из речки леща. - Не нужны мне ни свадебные кольца, ни женихи пустые.
  - Не волнуйся, окольцуют и тебя, Анна Германовна! - Иванова вздохнула. - Но все мужики - козлы!
  - За всех мужиков не отвечай, что они - козлы! - Козлов обыграл свою фамилию и с гордостью за род Козловых оглядел класс. - Училка помешалась на женихах, даже на уроках о кольцевании свадебном говорит.
  А ты, Иванова, моё колечко серебряное, которое я в Вятке за бешенные деньги у барыги купил, ты потеряла, или пропила!
  - Лехе из Омутищ отдала твоё кольцо, потому что Лёха - не козел, как ты, - Иванова вызывающе захохотала и посмотрела на Анну Германовну, приглашала в свидетели, что Лёха из Омутищ - не козёл.
  Анна Германовна автоматически кивнула Ивановой и выбежала из класса.
  Урок кольцевания, как и другие уроки, закончился выяснением женихов и невест.
  
  
  УРОК СЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ. ЕДИНЕНИЕ
  
  В сельском клубе выступал скрипач Вертинский.
  Перед концертом он выразил надежду, что музыка объединит крестьян и городскую интеллигенцию, наступит гармоничное единение.
  Анна Германовна сидела из скромности на последнем ряду и робко слушала, но больше рассматривала скрипача Вертинского.
  В женихи он не годился - слишком старый, седой, и толстый, но, как интеллигент - выглядит на сто процентов.
  Анна Германовна пригласила бы скрипача Вертинского в гости на умную беседу, но в избе не топлено, продуктов нет, будто крысы волной прошли на войну.
  Через пять минут игры скрипача Вертинского в зале осталась только одна Анна Германовна.
  Изредка заглядывали любопытные ребята и тут же убегали от звука скрипки, как от воя авиабомбы.
  Через десять минут скрипач Вертинский прервал игру, и обратился к Анне Германовне, как к светочу правды:
  - Не наступило у меня единение с крестьянами, не наступило!
  Вы, девушка, пересаживайтесь на первый ряд, станьте моей музой.
  Сразу видно, что вы - представительница сельской интеллигенции, - скрипач тряхнул кудрями, а Анна Германовна заробела ещё сильнее, словно обнаженная вышла на улицу перед сельмаге.
  Она пересела в первый ряд и думала о дзэне единения литературы и музыки.
  Скрипач Вертинский подсел к Анне Германовне, приобнял её за плечи и рассказывал о своём необычайном музыкальном таланте.
  Вдруг, в зал вошел пьяный весельчак Петр Иванович и громкими криками:
  - Ха! Заезжий трубочист нашу училку лапает! - разорвал единение.
  Анна Германовна в слезах выбежала, побежала за околицу топиться.
  Она уже не верила, что существует в Мире единение кого-либо с кем-либо.
  
  
  УРОК СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ. ВОЗВЫШЕННОЕ
  
  - Александр Сергеевич Пушкин, Великий русский поэт, любил Анну Керн и называл её воздушным возвышенным созданием, - щеки Анны Германовны розовели от удовольствия.
  Она представляла, как Анна Керн в белом платье, в пуантах (Анна Германовна видела пуанты на фотографиях балерин) летит, почти не касается ножками дороги, к Александру Сергеевичу Пушкину.
  - Приехала бы Анна Керн в деревню, сразу бы из воздушной стала приземленной, - Смирнова смазала помадой верхнюю губу и выругалась. - Блин! Надела бы она валенки или сапоги и по грязи - чоб-чоб!
  Вот и воздушное создание!
  - В белом платье упала бы в коровьи лепёхи, - Виноградов проследил мысль Смирновой, и смотрел на девушку с обожанием, как кот смотрит на копченую курицу. - Ни один военно-воздушный десантник не вытащил бы воздушную Керн из грязи с навозом пополам.
  - Гадко, дети! Гадко! Возвышенное - идеализировано!
  - Ага, возвышенное идеализированное! - Сергеев воткнул ножик в парту. - Анна Германовна, себе-то не ври!
  Представь, как Пушкин со своей воздушной телкой приехал в деревню.
  Баба его обожралась бы брюквы, а затем сидела бы в холодном вонючем дырявом сортире над сортирной дырой.
  Кто тогда назовет девушку возвышенным созданием?
  - За опошление возвышенного и за порчу школьного имущества, я ставлю вам, Сергеев, двойку, - Анна Германовна торжествовала, потому что хоть как высказала своё учительское мнение.
  - Тебе, училка, нужен мужик не возвышенный, а приземленный! - Копылова пожалела Сергеева. - Без мужика бесишься, как тёлка на лугу.
  Дети до конца урока обсуждали Анну Германовну, смеялись над возвышенным существом, воздушным.
  Анна Германовна в душе порицала учеников, но почему-то ярко вставал образ Анны Керн, которая в белом платье, в огромных мужицких сапогах по навозу и грязи бежит в деревенский туалет.
  - Сегодня дзэн низменного победил дзэн воздушного возвышенного, - Анна Германовна призналась себе, и подумала, что давно даже брюквы не кушала.
  
  
  УРОК ВОСЬМИДЕСЯТЫЙ. ОТРИНУТОЕ
  
  В крапиве около своего дома Анна Германовна нашла мужика.
  Мужчина, лет сорока пяти, храпел в пьяном угаре, из его рта вытекала жёлтая слюна, а из носа летели пузыри, как у младенца.
  Одет мужчина бедно, но добротно, по-городскому - в костюм, туфли и клетчатую рубашку.
  Очки мужчины валялись рядом, как бездомные мыши.
   - Общество отринуло мужчину, он отринул общество, - Анна Германовна робко смотрела на улицу: не идет ли кто-нибудь, не видит ли её рядом с посторонним мужчиной. - Нигилисты отринуты обществом, лишние люди отринуты обществом своего времени.
  И я отрину пьяницу, потому что пропойца мне в мужья не нужен. - Анна Германовна с гордо поднятой очаровательной головкой пошла в избу, но чувство лёгкой потери и досады осталось.
  Когда Анна Германовна через час передумала и вышла к крапиве, отринутого мужчины не нашла.
  Дзэн!
  
  
  УРОК ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЕРВЫЙ. ОБНОВЛЕНИЕ
  
  Анна Германовна простудилась, когда из проруби вытаскивала сома.
  Через сутки она слегла в горячке и металась в бреду, как сом на удилище.
  Очнулась через пару суток и увидела у своей кровати Копылову с ковшиком в тонкой белой руке.
  - Училка! Не померла! - Копылова радостно улыбалась, поднесла водицы с сахаром, как больной корове. - Мы с ребятами по очереди дежурим, а то у тебя мужика нет в доме, помрешь от голода в болезни.
   - Спасибо, Копылова! - Анна Германовна вымолвила и на слова потеряла почти все силы, как воздух вышел из воздушного шара. - Я в бреду не очень?..
  - Даже - очень ты в бреду, Анна Германовна! - Копылова протянула кусочек кровяной колбасы. - Бредила, как карась на костре.
  Читала стишки, я записала на диктофон, слушай:
  "Я буду фиолетовой и красной,
  Багровой, черной, желтой, золотой.
  Когда я отцвету - останется искусанный комок,
  Остывшая и с лопнувшею кожей,
  Отцветший полумертвый цветок".
  - Стихотворение Шварц, - Анна Германовна тихо прошептала, но Копылова не услышала слов. - Дзэн обновления!
  - Ты не фиолетовая и не красная, как индеец, Анна Германовна!
  Ты - нормальная, белая, как наш снег.
  И на мертвый цветок не похожа, и кожа у тебя не лопнула, - Копылова раскачивалась на единственной в избе табуретке, как на качелях. - Кузьмин тебя сфотографировал, когда мы губками тебя обтирали голую.
  Всё у тебя в норме! Только жениха нет на добро твоё!
  - Обновлюсь! Дзэн! - Анна Германовна подумала в ужасе и снова потеряла сознание.
  
  
  УРОК ВОСЕМЬДЕСЯТ ВТОРОЙ. СОЧУВСТВИЕ
  
  Мимо окон избы Анны Германовны проходила траурная процессия.
  Мужики несли на плечах гроб с усопшей стадвадцатилетней Анной Петровной.
  Анна Германовна выбежала на улицу, посмотрела в сморщенное личико Анны Петровны умершей и подумала:
  "Пушкина тоже хоронили.
  И Анну Петровну хоронят, как и Пушкина".
  Анна Германовна представила Александра Сергеевича Пушкина в гробу, Великого русского писателя, и так стало жалко его, что Анна Германовна заплакала.
  Весельчак Петр Иванович, который шел за гробом захохотал, словно на свадьбе, а не на похоронах:
  - Анна Германовна! Ты же Анну Петровну почти не знала!
  - Зато Пушкина очень хорошо знаю по его сочинениям, оттого и сочувствую, - Анна Германовна ответила нескладно, потому что - после болезни, как в тифозном бараке.
  - Мужика тебе надо, Анна Германовна! Совсем сдурела со своим Пушкиным, - старушка Евгения Митрофановна поправила узлы платка и покачала головой.
  
  
  УРОК ВОСЕМЬДЕСЯТ ТРЕТИЙ. НАКАЛ
  
  Анна Германовна в дурном настроении после завтрака с лебедой вела урок.
  Она тщательно обходила скользкие темы, чтобы распоясавшиеся ученики не острили над каждым словом.
  Тема урока пришла из РОНО - "Трагизм судеб героев Ерипида".
  - Трагизм судеб героев Ерипида достигает высокого накала, - Анна Германовна с тоской посмотрела в окно, где снег скрыл школьную телегу с мешками пшеницы.
  - Какал. Кал, - Сорокин пошутил, ученики засмеялись.
  - Накал, Сорокин, накал! - Анна Германовна повторила без уверенности в спокойном течении урока. Так цапля зимой в болоте не уверена, что найдет лягушку.
  - Кал! Кал! - Фетисова повторила, словно в первый раз услышала слово.
  - Кал? Кал! - Иванова, изящная и хрупкая, хлопала ресницами, надувала губки: - Кал!
  - Кал! Кал! - понеслось со всех концов, словно стая попугаев из Папуасии прилетела.
  Урок сорван, Анна Германовна присела за стол и ждала звонка, как вертухай ждёт миску с баландой.
  - Не переживай, училка, - Виноградов легонько похлопал Анну Германовну по плечу, когда выходил из класса, словно пушинку невинности сдувал. - Для городских - накал страстей, а для нас, деревенских - кал.
  Так что ты правильно учишь нас: - Кал! Кал!
  
  
  УРОК ВОСЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ. ИЗМЕНЕНИЯ
  
  Анна Германовна собирала грибы и на опушке леса встретила Фетисову, Баранова, Виноградова, Смирнову и Кузьмина.
  - Училка! Пойдем с нами! Мы тебя женим! - Фетисова схватила Анну Германовну за руку, ученики засмеялись.
  - Не надо мне женихов лесных, - Анна Германовна засмущалась, зарделась алыми маками полевыми.
  Она вспомнила, что все попытки подруг и сводниц заканчивались крахом, как в поэме Пушкина "Крах под Полтавой".
  - Женим! Обязательно женим! Сейчас же! - Баранов взял Анну Германовну за другую руку.
  - Не тащите меня, я сама пойду, - Анна Германовна сдалась! - Но не за женихом, а с вами за компанию!
  Я же - ваша учительница!
  Вдруг, вы попадете в дурное общество.
  Через десять минут вышли на плёс, где река играла среди деревьев.
  У костра сидели мощные, краснолицые пьяные парни и девушки из других деревень.
  - Училка! Выбирай любого парня в женихи! - Виноградов пригласил Анну Германовну к знакомству.
  Анна Германовна испугалась обилия народа, стеснялась своего, даже для деревни и леса, скромного наряда.
  Парни и девушки внимательно и серьёзно смотрели на Анну Германовну, оценивали её красотищу.
  - Вы много пьете! - почти выкрикнула, слегка севшим от волнения голосом. - А пьющий муж мне не нужен.
  Найдите в себе силы на внутреннее изменение по дзэну! - Анна Германовна развернулась, бросила корзинку с грибами и, высоко поднимая длинные стройные ноги, побежала в лес.
  
  
  УРОК ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЯТЫЙ. УПРОЩЕНИЕ
  
  - Нам попроще, Анна Германовна, мы же - деревенские, - Сорокин прервал рассказ Анны Германовны о декаденсе.
  - Про Мойдодыра! - Фетисова захлопала в ладошки (Анна Германовна с завистью отметила, что у Фетисовой лак на ногтях очаровательного зеленого цвета с блестками).
  - Или про Чебурашку! - Иванова подхватила, как красное знамя колхозов.
  - Анекдоты про Петьку и Василия Ивановича! - Кузьмин оживился, как никогда на уроке не оживлялся, словно выпил живой воды.
  - Не нужно эпосов и модернизма! Простоту давай, училка! - Виноградов вскинул правую руку в гитлеровско-фашистком приветствии.
  - Упрощения желаете? - Анна Германовна хитро прищурила бездонные очи, в которых купается небосвод. - Пожалуйста, получайте!
  
  Тухнет печка. Спят дрова.
  Мокнут сосны и трава.
  На траве стоит петух...
  
  Стихотворение Хармса. Нравится?
  - Стихотворение нравится, фамилия не нравится, - Животова засмеялась, как в колокольчики играла: - Трава, петух, сосны, печка, дрова - нам понятно и приятно.
  - Стихотворение - представитель новой эстетической программы, порожденной кризисом символизма в России, - Анна Германовна торжествовала, как после удачной рыбалки. - Акмеизм...
  - Всю малину обос...ла, Анна Германовна! - Баранов с досады плюнул на пол, как на акмеистов. - Печка, сосны, дрова. Прекрасные упрощения. Но зачем нам знать про этих... аконанистов.
  "Упрощение. Дзэн. Не приводит к упрощению", - Анна Германовна подумала, но пунцовела от маленькой победы.
  
  
  УРОК ВОСЕМЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ. ПРИСОВОКУПЛЕНИЕ
  
  Анна Германовна вечером одна в избе играла сама с собой в шашки.
  - К первой шашке битой присовокуплю вторую, как Чичиков играл в шашки и присовокуплял мертвые души, - Анна Германовна в азарте раскраснелась, распушила волосы, себя хвалила за хорошую игру.
  Но после второй партии, когда сама себе проиграла и у себя же выиграла, застыдилась, словно наступила на книгу Оноре де Бальзака.
  - Интеллигенты не играют в шашки, интеллигенты играют в другие игры.
  Например, - Анна Германовна вспомнила биографию Достоевского, - рулетка.
  Ах, как низменно, пошло и гадко - рулетка.
  Игра для нечестных людей.
  Никакого присовокупления прекрасного нет в рулетке, - Анна Германовна сложила шашки в коробку из-под обуви и задвинула под кровать.
  
  
  УРОК ВОСЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ. УКОРЕНИЕ
  
  Анна Германовна около сельского магазина наблюдала, как деревенский весельчак Петр Иванович пьяный поёт и пляшет.
  Когда односельчане разошлись, Анна Германовна подошла к Петру Ивановичу и укоряла его укорением великим:
  - Петр Иванович! Как же вам не стыдно! На вас детишки смотрят и старшее поколение.
  Вы показываете дурной пример.
  - Не укоряй меня без нужды, Анна Германовна, - Петр Иванович пошёл вприсядку, как на корабле "Потёмкин".
  Анна Германовна засмущалась и укоряла уже себя:
  "Дзэн! Я укоряю Петра Ивановича, а, может быть, он - потомок великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина, или - Михаила Юрьевича Лермонтова?
  Через танец и песни весельчак Петр Иванович реализует себя, как творческая личность, потомок творческой личности!"
  
  
  УРОК ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ. ПОСЛУШАНИЕ
  
  После уроков директор школы Валерий Парфенович вызвал Анну Германовну в кабинет и горячо говорил, словно только что слез с гигантской сковороды.
  - Анна Германовна! Я читал новые методические пособия по литературе для сельских школ России, которые нам прислали из РОНО.
  Позвольте, я - историк, но даже историк не поднимет глупости и никчемности советов методистов.
  Разве ваши ученики выучат стих Кантемира из второй сатиры "Филарет и Евгений" и напишут по нему сочинение? - Валерий Парфенович читал из методички, как черпал ковшом нечистоты из сортирной дыры:
  Буквы к нашим именам приданные, злости
  Наши не могут прикрыть; а худые нравы
  Истребят вдруг древния в умных память славы, - Валерий Парфенович дочитал, якобы в гневе подошел к шкафчику, достал бутылку очищенной и налил себе половину граненого стакана.
  - Мне кажется, что методисты из РОНО знают своё дело, потому что они - умные, - Анна Германовна не смотрела на пьющего и в такт краснеющего директора школы. - Главное не в содержании, а в послушании.
  Дзэн!
  Ученики должны слушаться учителей, а мы, в свою очередь, дожни внимать наставникам из РОНО.
  Не имеет значения тема, а главное - ПОСЛУШАНИЕ.
  - Если бы ты слушала советы умных людей, то давно бы замуж вышла, - Валерий Парфенович внезапно свернул на другие рельсы разговора.
  Анна Германовна гордо подняла бровь и вышла из кабинета, как балерина выходит из дурного общества.
  
  
  УРОК ВОСЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ. СЕБЯЛЮБИЕ
  
  Перед сном Анна Германовна разделась, потому что в избе - жарко, встала перед зеркалом и рассматривала своё тело, словно в первый раз видела.
  Свет Анна Германовна не выключала, иначе не разглядела бы себя в подробностях.
  - Ах! Кожа моя белая, не то, что у городских красавиц, которые в соляриях и на курортах получают милый темный загар.
  Но, во многих книгах, толковые писатели пишут, что белая кожа лучше смуглой, как белый шоколад дороже чёрного.
  Тело моё - соразмерное, только ноги - слишком длинные, и тугая упрямая грудь очень большая.
  Талия у меня - тонкая, живот - впалый от голода.
  Личико - без изъянов, как у королевы красоты.
  Тяжелые волосы водопадом ниже попы, как будто повеселись, - на миг Анна Германовна устыдилась своей гордыни, - не дзэн ли себялюбия захватил меня? - Но потом простила свою слабость! - Не себялюбие, а - естественное.
  Жизнь дается девушке только один раз, и надо прожить её красиво...
  Анна Германовна услышала за окном смех и улюлюканье, как в городском собрании.
  Она сначала не поняла в чем дело, а затем за окном увидела подглядывающих Козлова, Баранова и Виноградова.
  Анна Германовна заметалась по избе белой птицей: не знала - свет ли выключать в первую очередь, или наготу свою прикрыть одеждой.
  - Себялюбие! Себялюбие! - Анна Германовна шептала сквозь слёзы. - Себялюбие - не к добру!
  
  
  УРОК ДЕВЯНОСТЫЙ. НАСМЕХАТЕЛЬСТВО
  
  - Сегодня пишем сочинение на вольную тему по литературе! - Анна Германовна раздавала диковинные бланки из РОНО. - Методисты из города оценят ваши работы и лучшие отправят в Москву на конкурс школьных сочинений.
  Выберите темы понятные вам: о Чебурашке, об аленьком цветочке, о Буратино.
  - Анна Германовна, а можно я напишу о гонгоризме? - Фетисова подняла руку и закусила губку, подражая Анне Германовне. - Чебурашка - низко, а маринизм, прециозная речь - высоко.
  - А я приведу примеры женских и мужских рифм в литературе, - Виноградов взялся за перо, как Пушкин на портрете.
  - Мне ближе пиррихий и российский пентаметр, - Козлов отхлебнул из банки самогон и склонился над листком.
  - А я - о французском колорите в литературе декаденса!
  - А я - об образах-мотивах и топосах.
  - А я - о об ироикомических и бурлескных поэмах!
  Анна Германовна стояла посреди класса, ничего не понимала, а затем стукнула маленьким кулачком по столу,
  - Хватит насмехаться надо мной и над литературой.
  Пишите о Чебурашке, о Мойдодыре, о черепахе Тортиле.
  Насмехательство, а не ученики! Дзэн.
  
  
  УРОК ДЕВЯНОСТО ПЕРВЫЙ. ГАРМОНИЯ
  
  Анна Германовна сидела перед избой и думала о зарплате, которую задерживают в городе.
  К Анне Германовне подсела на скамеечку Копылова и спросила сквозь затяжки дымом сигареты:
  - Анна Германовна! Ты полюбила бы тракториста?
  - Полюбила бы, если бы тракторист являлся всесторонне развитой гармоничной личностью, - Анна Германовна спрятала под лавку ногу в разорванной туфле.
  - А кузнеца полюбила бы?
  - Люди труда мне не чужды, но мой мужчина должен соответствовать моему внутреннему миру и стоять хотя бы на близкой ступени духовного развития.
  - А за конюха замуж бы пошла?
  - За конюха? За конюха пошла бы, если он уважает себя и гармонично, всесторонне развит.
  - АХА-ХА-ХА! Анна Германовна! Гляди, Петр Иванович, как всегда пьяный и веселый идёт к нам.
  У него - гармошка, значит он - гармонично развит, поэтому - твой жених, - Копылова соскочила со скамейки, корчила рожицы: - Жених и невеста! Тили-тили тесто!
  Совет вам, да любовь, гармонично развитые вы мои.
  Анна Германовна закрыла глаза, погружалась в дзэн и думала перед погружением:
  "Копылова - негармонично развитая девушка.
  Все беды её - от алкоголя.
  Алкоголь разрушает гармонию в семье и в ученике!"
  
  
  УРОК ДЕВЯНОСТО ВТОРОЙ. ИСКРЕННОСТЬ
  
  На ежегодном слёте сельских учителей (одни только учительницы) председатель РОНО Иван Андреевич вручал традиционные награды и призы.
  - Третье место по итогам года - сельской учительнице Елене Ивановне Скопцовой.
  Она получает денежный приз в размере десять тысяч рублей. - Иван Андреевич вручил Елене Ивановне приз, пожал её потную счастливую руку. - Второй приз - путевка в город Анапу в пансионат "Морской", вручается сельской учительнице Светлане Григорьевне Носковой, - Иван Андреевич обнял молодую учительницу и трижды поцеловал: - Первый приз по итогам года получает сельская учительница Анна Германовна!
  Приветствуем победительницу и порадуемся за неё! - Иван Андреевич хлопал в ладоши, а потом протянул Анне Германовне сверток: - Ценный подарок - трехтомник сочинений Российского фантаста Лукьяненко с дарственной надписью автора.
  Через час Анна Германовна голодная, усталая пешком возвращалась на станцию - денег на проезд и еду нет.
  Учительница держалась на одном дзэне.
  "Искренен ли Иван Андреевич в раздаче призов?
  Может быть, он нарочно так придумал, потому что я закатила ему пощечину, когда он ущипнул меня за ягодицу? - Анна Германовна подумала, но тут же себя укорила: - Я не искренна в своих мыслях, а Иван Андреевич - искренний, потому что он - Председатель РОНО.
  Книга - лучший подарок!"
  
  
  УРОК ДЕВЯНОСТО ТРЕТИЙ. ВНУТРЕННЕЕ
  
  Анна Германовна на своем огороде, в своей баньке хлестала себя обнаженная по прекрасным телесам березовым веником.
  Вдруг, дверь распахнулась, и в баньку вошел пьяный веселый Петр Иванович.
  Анна Германовна завизжала от стыда и срама, прикрыла ослепительную наготу веником и выталкивала Петра Ивановича взашей, как Пушкина из литературы.
  - Охальник! Как вам не стыдно, Петр Иванович!
  Пробрались в мою баню, и порочите честную девушку.
  - Еремей Васильевич, не гневись! - Петр Иванович смотрел на перси Анны Германовны стеклянными глазами, словно покупал мотор для сеялки-веялки. - Отдам я тебе хомут, завтра отдам.
  Или вместо хомута - пилу и топор подарю.
  Анна Германовна вытолкала Петра Ивановича из баньки, оделась и переживала:
  - Петр Иванович напился и меня принимает за Еремея Васильевича.
  Хорошо ли это?
  Но, может быть, Петр Иванович видит меня обнаженную, и от моей красоты у него ум за разом зашёл, и он внутренним зрением пытается переключиться на Еремея Васильевича?
  Внутреннее у Петра Ивановича, внутреннее.
  Тут только дзэн поможет!
  
  
  УРОК ДЕВЯНОСТО ЧЕТВЕРТЫЙ. ВПЕРЕДСМОТРЕНИЕ
  
  Анна Германовна взяла книгу Тургенева "Вешние воды" и пошла на берег реки.
  Она закинула удочку-закидушку (нужно и об ужине заботиться), раскрыла книгу и погрузилась в интересное и познавательное чтение, похожее на меню в городской столовой у вокзала.
  На лодке проплывал пьяный парень из Омутищ, Сергей Алексеевич.
  Сергей Алексеевич недавно приехал в деревню, поэтому об Анне Германовне и о красоте её огромаднейшей не знал.
  Он свистел, подмигивал Анне Германовне, размахивал руками, заманивал в лодку пирогами и самогоном.
  Наконец, молодое сердце Сергея Алексеевича не выдержало, и он предложил Анне Германовне стать его женой, как королевой Омутищ.
  Анна Германовна строго посмотрела на Сергея Алексеевича и ответила с робостью, но и со сталью в голосе, как того требовал дзэн момента:
  - Вы не представляете, что сейчас говорите, мужчина, потому что вы в состоянии алкогольного опьянения, как на банкете учителей в городе Вятка.
  Разве мы - пара?
  Вы - малокультурный, к тому же, ещё и пьющий.
  Я - сельская интеллигентная учительница, и не пью.
  Загляните в будущее, вперед...
  - Если бы я не посмотрел на твой перед, то не подплыл бы к тебе, - Сергей Алексеевич грубо пошутил.
  Анна Германовна встала, расправила юбку, взяла удочку (на крючке болтался пескарь) и пошла к себе в избу.
  - Впередсмотрение - важная часть нашей жизни, Анна Германовна уговаривала себя, но из памяти не уходили русые кудри Сергея Алексеевича и его румяные щеки.
  
  
  УРОК ДЕВЯНОСТО ПЯТЫЙ. ВОСПЛАМЕНЕНИЕ
  
  - Книга - источник знания, дети! Берегите книгу! - Анна Германовна поучала на уроке с умилением, теребила косу, а в руках держала книгу Грибоедова "Горе от ума".
  - Книга - источник туалетной бумаги, - Виноградов пошутил и шуткой сорвал урок, как вытащил из речки мертвеца.
  Анна Германовна поставила Виноградову два за поведение, будто обрубила канат, на котором он болтался над пропастью
  Домой Анна Германовна шла в подавленном настроении, потому что на улице - солнце и мороз минус двадцать восемь, а изба не топлена.
  Одежонка на сельской учительнице - старенькая, латаная, не держит тепла, как Пушкин не держит зла на подругу свою Анну Керн.
  В полуобморочном состоянии от холода Анна Германовна ввалилась в избу, негнущимися руками затолкала поленья в печку и подожгла бересту, как Герострат поджег храм в Афинах.
  Но храм в Афинах загорелся, а береста и дрова не горели, словно задумали дурное против Анны Германовны.
  Анна Германовна внутренним взором обратилась к дзэну и поняла:
  - Для воспламенения дров не достаточно огня спичек, но душа должна воспламениться.
  Воспламенение - путь к теплу.
  Но ни душа, ни печка не воспламенялись, и Анна Германовна уже задубела от холода, как лопата в снегу на улице.
  На грани замерзания Анна Германовна достала из сумки томик Грибоедова "Горе от ума", вырвала первую страницу, подожгла и бросила в печку, как в топку парохода, который везет литературоведов на пикник.
  Бревно зарделось, но не воспламенилось.
  Анна Германовна поняла, что мало душевных сил затратила на бревно, и подожгла несколько страниц, как приносила жертву огню.
  Через несколько минут поленья воспламенились, как щеки молодой невесты.
  Анна Германовна грела твердые пальцы у огня:
  - Чичиков грелся своими рукописями.
  Я воспламенила плоды чужого труда.
  Хорошо ли это воспламенение?
  
  
  УРОК ДЕВЯНОСТО ШЕСТОЙ. ОЛИЦЕТВОРЕНИЕ
  
  Отец побил Баранова за плохие оценки, побил, как баран бодает барана.
  Баранов разозлился, вывел из интернета реферат по литературе и пришел на урок за пятеркой в четверти, как на базар за семечками.
  Анна Германовна благосклонно и с пониманием отнеслась к реферату ученика, предложила прочесть, как на съезде сельских старост.
  Баранов прокашлялся, бросил взгляд на чулок Ивановой и начал спасительное чтение:
  - В высокой литературе нового времени Настоящий Человек преодолевает временные трудности и самоотверженным трудом добивается всеобщего благополучия, как, например, в романе Макаренко "Флаги на башнях". - Баранов поднял глаза на Анну Германовну, как на спасательный круг в проруби: - Анна Германовна! Поставь мне пятерку за реферат, а то мне стыдно читать, словно я руками навоз из свинарника выгребаю.
  Настоящий человек, всеобщее благо - мне стыдно читать глупость.
  - Ты олицетвори себя с Настоящим Человеком, Баранов, - Анна Германовна смотрела на облака за окном, словно на облаке летел Настоящий Человек, - проникни к нему в душу.
  - Я лучше в душу к Ивановой проникну, - Баранов отложил листки, как листья тухлой капусты. - Ты - училка, тебе можно глупости говорить, а я - простой деревенский парень, мне - нельзя.
  За олицетворение меня на танцах побьют, как клоуна, - Баранов сел на место, отхлебнул из железной баночки брагу.
  Анна Германовна вздохнула, подумала о дзэне олицетворения и поставила Баранову пятерку за смелость.
  
  
  УРОК ДЕВЯНОСТО СЕДЬМОЙ. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ
  
  На масленицу за околицей поставили соломенное чучело, шест и устроили деревенское гуляние со свистом, блинами и водкой.
  Анна Германовна тоже на гуляниях веселилась от души, как в детстве на качелях.
  Она кушала блины, которыми её угощали родители учеников, и пунцовела от счастья.
  Когда пришло время сжигать Масленицу, пьяный и веселый Петр Иванович взял Анну Германовну за локоток и дохнул в ухо вязким перегаром:
  - Красивая ты девка, Анна Германовна! Ладная, ослепительная, как Солнышко.
  Самая красивая девка в нашем раойне, как бриллиант среди полей и лесов.
  Давай, тебя сожжем вместо соломенного чучела?
  Говорят, что, если принести в жертву самую красивую девушку, то пшеница уродится в десять раз больше прошлогодней, - глаза Петра Ивановича недобро сверкнули Правдой.
  Анна Германовна оттолкнула Петра Ивановича, как печку сломала:
  - Петр Иванович! Вы забываетесь, как некультурный человек.
  Что вы себе позволяете?
  Жертвоприношение? Принесите в жертву свою водку! - Анна Германовна закрыла ладошками личико и побежала с гуляний, как с проклятого места.
  Ночью Петр Иванович с гармошкой ходил мимо окон избы Анны Германовны и пел гадкие пьяные песни.
  Анна Германовна лежала в холодной постели, читала наизусть,
  "Холод, тело тайно сковывающий,
  Холод, душу очаровывающий..."
  - Я - жертва, которую Литература принесла демону некультурной деревни.
  
  
  УРОК ДЕВЯНОСТО ВОСЬМОЙ. БЕССТЫДСТВО
  
  Анна Германовна долго мучилась сомнениями, как птичка в небесах.
  Ей приглянулся учитель из Караваево Сергей Игоревич: немолодой, но надежный, мудрый, с лукавыми икринками в уголках очей.
  Сергей Игоревич одевался не модно, но чистенько, как Карамзин.
  Анна Германовна мечтала, что Сергей Игоревич наберется храбрости, подойдет и предложит свидание, как великий русский поэт Пушкин пригласил на свидание Гончарову.
  Но Сергей Игоревич в заботах о брошенной семье не думал об Анне Германовне.
  Анна Германовна волновалась, пришла весна, и Анна Германовна захотела жениха с весенней силой, как борзая собака бежит за сто верст за невестой.
  На съезде сельских учителей Анна Германовна набралась храбрости, подошла к Сергею Игоревичу и пригласила его в буфет поговорить о литературе и о роли сельских учителей в становлении подрастающего поколения крестьян.
  В буфете Сергей Игоревич кушал и пил на последние деньги Анны Германовны, сам не платил, словно прорва.
  Когда он откушал (а Анна Германовна не кушала, экономила каждый рубль), Анна Германовна спросила с робостью в голосе:
  - Если бы вам молодая интересная красивая умная сельская учительница русского языка и литературы предложила вести совместное хозяйство, то как бы вы отреагировали?
  Сергей Игоревич пьяными глазками посмотрел на Анну Германовну, засмеялся обидно и ответил стихами Цветаевой:
  - Не люби, богатый, - бедную,
  Не люби, ученый, - глупую,
  Не люби, румяный, - бледную,
  Не люби, хороший, - вредную. - Сергей Игоревич встал, пошатываясь, ушел в мужской туалет.
  Анна Германовна ждала его двадцать пять минут, как приклеенная своим позором.
  - Бесстыдница! Девушка не должна приглашать мужчину на свидание.
  Девушка не заговаривает с мужчиной первой, словно у неё в руках топор.
  Я стала бесстыдницей, за что и заклеймена позором! Дзэн!
  Когда вернулась домой, Анна Германовна разделась перед зеркалом, долго и придирчиво рассматривала себя, как Казбич рассматривал Лермонтова и, наконец, с удовлетворением сделала вывод:
  - Никакая я не бледная! Бесстыдница - да! Но не бледная!
  
  
  УРОК ДЕВЯНОСТО ДЕВЯТЫЙ. КЛАД
  
  Утром, на рассвете в окошко постучал Петр Иванович, как всегда пьяный и веселый, словно вместо крови у него - водка.
  - Анна Германовна! Вставай, училка! Помощь твоя мне нужна! - Петр Иванович прислонил лицо к стеклу, как к телеэкрану.
  Анна Германовна от неожиданности вскочила с кровати - в шапочке, ночной теплой рубашке и панталонах.
  Затем она застыдилась, как птичка летняя:
  - Отвернитесь, охальник, Петр Иванович!
  Зачем я нужна и какая от меня вам помощь, медведю?
  Петр Иванович опустил на землю лопату и мешок, поскреб лоб и сказал с русской прямотой Плюшкина,
  - Клад пойдём откапывать!
  - Клад? Петр Иванович! Вы - пьяны, как конюх!
  - Я коней люблю!
  - Петр Иванович, проспитесь! Не стойте под моими окнами, а то люди подумают обо мне дурное, что я - блудница!
  Но Петр Иванович не уходил, как бык от коровы.
  Анна Германовна позарилась на клад, быстро оделась, взяла на всякий случай корзину и вышла к Петру Ивановичу за богатствами несметными.
  Петр Иванович приободрился, как тракторист на печи:
  - Приснилось мне, Анна Германовна, что я у леса клад копаю, как богач.
  И березу помню, и куст помню, около которого клад зарыт.
  - А я зачем вам, Петр Иванович? - Анна Германовна удивилась, но шла быстро, чтобы не отстала от кладоискателя.
  - Во сне мне около куста ты явилась. Береза, куст и ты.
  Петр Иванович нашел место из сна и копал три часа.
  Он не нашёл клад, присел на пригорок, зубами вытащил из бутыли самогона газетную пробку:
  - Не так я понял сон, Анна Германовна! Не правильно понял!
  Клад - это ты!
  
  
  УРОК СОТЫЙ. ОБОРОТЕНЬ
  
  На урок литературы неожиданно зашел в класс инспектор из РОНО Валентин Гаврилович.
  Анна Германовна знала Валентина Гавриловича, как принципиального, честного семьянина и методиста.
  Валентин Гаврилович присел на заднюю парту рядом с Кузьминым и слушал, как Анна Германовна ведет урок.
  Анна Германовна волновалась, потому что уважала Валентина Гавриловича за принципиальность, как у рыцаря Айвенго.
  Она опасалась, что ученики сорвут урок, опозорят её, и Валентин Гаврилович укорит за непонимание связи сельской учительницы и учеников.
  - Я вчера смотрел фильм - оборотень! Супер! - Баранов не обращал внимания на инспектора, рассказывал друзьям. - У него глаза - красные...
  - Баранов! Прошу тишины, - Анна Германовна через силу улыбалась, теребила косу, поправляла очки, кусала губки, как робкая кошечка. - Кинофильмы и оборотни к теме нашего урока не относятся.
  Сегодня мы поговорим о творчестве великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина.
  Роняет лес багряный свой убор,
  Сребрит мороз увянувшее поле...
  - Анна Германовна! А инспектор мне под юбку смотрит! - Животова подняла руку и округлила глаза, как в сказке "Аленушка".
  - Тишина в классе! - Анна Германовна не нашла других слов, как птица летит мимо своего гнезда.
  - Я поражен! - Валентин Гаврилович поднялся из-за парты, как гвоздь вылезает из подковы коня. - Никогда не видел столь вопиющего безобразия на уроке и непонимания, отсутствия контакта между учителем и учениками, - Валентин Гаврилович строго посмотрел на Анну Германовну, покачал головой; когда выходил из класса, с укором взглянул на Животову, как Ленский на Онегина.
  - Меня теперь премии лишат. Рушится моя карьера сельской учительницы! - Анна Германовна присела на своё место, уронила голову на руки и зарыдала, как Аленушка по братцу Иванушке.
  - Не горюй, училка, - Фетисова подошла и погладила Анну Германовну по волосам. - Все мужики - козлы!
  - Инспектор из РОНО - педофил и оборотень, - Козлов потешно заблеял, и насмешил класс. - Сейчас нажрется водки, и о том, что у тебя на уроке присутствовал - забудет!
  После уроков Анна Германовна шла к выходу из школы, словно на речку топиться.
  Из кабинета директора Валерия Парфеновича выплыл инспектор Валентин Гаврилович остекленевший, как после купания в проруби.
  Глаза Валентина Гавриловича красные, как у оборотня.
  - Ты кто? - Валентин Гаврилович шатался перед Анной Германовной, словно лист перед травой.
  Анна Германовна перекрестилась и пустилась из школы бежать:
  - Оборотень!
  
  
  УРОК СТО ПЕРВЫЙ. ОМРАЧЕНИЕ
  
  После чаепития и утреннего дзэна Анна Германовна присела на завалинку и наблюдала ясное солнышко.
  Настроение у Анны Германовны отличное, словно она богатого красивого жениха подобрала на дороге.
  - Ничто не испортит моего настроения, не омрачит восхитительный день, - Анна Германовна расшалилась и читала стихотворение Пушкина:
  - Слыхали ль вы за рощей глас ночной
  Певца любви, певца своей печали?
  Когда поля в час утренний молчали,
  Свирели звук унылой и простой
  Слыхали ль вы?
  - Анна Германовна! Хочешь свою свирель покажу? - весельчак и охальник Петр Иванович чуть пьяный возник из кустов, как рояль в доме культуры.
  - Петр Иванович! Вы утро мне омрачили! - Анна Германовна покраснела, как вишня и встала с завалинки.
  - Свирелью что ли омрачил? - Петр Иванович снял картуз, бросил в пыль и топтал его сапогами в гармошку.
  
  
  УРОК СТО ВТОРОЙ. КОРЫСТОЛЮБИЕ
  
  Запасы съестного подошли к концу, словно их собака бродячая языком слизнула.
  Деньги закончились, а Анна Германовна захотела карасей в сметане.
  Сметаны тоже нет, и Анна Германовна пошла за карасями на рыбалку на дальнее озеро, как в даль светлую глядела.
  За околицей Анну Германовну нагнал весельчак Петр Иванович на телеге, как француз в отступающем обозе:
  - Садись, Анна Германовна, подвезу! - Петр Иванович освободил для Анны Германовны место между мешками с брюквой, словно назначил царицей полей.
  Пять минут ехали молча, затем Петр Иванович с печалью в голосе, как нигилист, произнёс:
  - Люди, корыстны, Анна Германовна, корыстны. Ты знаешь, почему я тебе предложил в телегу сесть, хотя верен поговорке - Баба с воза - кобыле легче?
  - Наверно, Петр Иванович, потому предложили меня подвезти, что у вас душа добрая, - Анна Германовна удивилась и на всякий случай выставила перед собой удочку - защита от насильника.
  - Не по доброте душевной, а корысти ради, - Петр Иванович отхлебнул мутного из стеклянной бутыли, заглянул на дно. - Думаю: увидят люди, как я училку подвожу, назовут меня добрым.
  Скажут - "Петр Иванович - добрейшей души человек", и нальют мне, - Петр Иванович замолчал, как песне на хребет наступил лаптем.
  - Корыстолюбие! - Анна Германовна задумчиво поправила платок, смахнула комара со лба. - Я тоже в телегу залезла из корысти, Петр Иванович.
  Не по дзэну это, ох, не по дзэну!
  Полагала, что выгадаю и ноги свои не истрачу на ходьбу.
  Простите меня, Петр Иванович, за корысть мою! - Анна Германовна спрыгнула с телеги и шагала к карасиному озеру, укоряя себя за корыстолюбие.
  
  
  УРОК СТО ТРЕТИЙ. ТОРЖЕСТВЕННОЕ
  
  - Торжественное присутствует в нашей жизни незримо, но оно - столп, фундамент, опора! - Анна Германовна смахнула набежавшую слезу, открыла методическое пособие из РОНО, как книгу Мудрости евсеев: - Вы, ученики мои, молодые!
  Сейчас я прочту вам отрывок, в котором девушка признается в любви парню, как с горы бросается в омут головой.
  Сила страсти, порыв душевных чувств не оставят вас равнодушными.
  Вы же - молодые, любите, так послушайте, как правильно любить, - Анна Германовна улыбалась, она обвела взглядом класс, и показалось Анне Германовне, что пытливые добрые очи учеников заглядывают ей в душу: - "Владимир! Мы по-прежнему друзья? - Алевтина не стыдилась своей откровенной радости любви! - Владимир! Владимир... знал бы ты, как я без тебя... как я тебя... - Алевтина в величайшем смущении опустила головку на грудь, скрывала смущение великое, но тут же вскинула её, не сводила с Владимира очей, широко открытых, полных правды и решимости любви: - Я люблю тебя, Владимир! Слышишь? Я люблю тебя!" - Анна Германовна закончила чтение отрывка из методички, промокала слёзы платком, словно осушала болото за рекой: - Вы видите, ученики, накал страстей, бурю эмоций, и, полагаю, что они не оставили вас равнодушными, как любовь мавра к Дездемоне, Анна Германовна улыбалась, как после хорошего улова.
  Но ученики молчали, они спали после вчерашней дискотеки.
  Анна Германовна постучала карандашиком по локтю и произнесла в глубокой литературной задумчивости:
  - Торжественно спят! Дзэн!
  
  
  УРОК СТО ЧЕТВЁРТЫЙ. БЛАГОЛЕПИЕ
  
  Анна Германовна с томиков стихов Пастернака шла по лугу за земляникой.
  Мужики косили травы луговые и радостно гоготали чему-то своему, мужицкому.
  К Анне Германовне подбежал пьяный и веселый Петр Иванович с лютиком в волосах.
  Он обнял сопротивляющуюся Анну Германовну, тискал её и тянулся губами к губам, как кошка нюхает рыбу.
  Анна Германовна кричала, отбивалась, стучала Петра Ивановича книжкой по голове, а он хохотал и дышал тяжело самогоном в лицо испуганной Анне Германовне.
  Мужики тоже хохотали и подбадривали Петра Ивановича:
  - Давай, Петр Иванович! Жми девку! Зажимай! Ягодка созрела! Благолепие!
  Анна Германовна вырвалась и в растрепанных чувствах побежала с луга в лес, где медведи и мёд.
  - Если гадости Петра Ивановича - благолепие, то Онегин - подлец! - Анна Германовна сказала с нажимом, и на сердце у неё отлегло. - Дзэн, он превратит пошлость в благолепие!
  
  
  
  УРОК СТО ПЯТЫЙ. СМОТРИНЫ
  
  У Анны Германовны заболел коренной зуб, словно подлость давно готовил.
  Анна Германовна напросилась к деревенской ведьме Арине Родионовне на лечение, как к стоматологу в Кирове записалась на приём.
  Арина Родионовна сказала, что ждёт на лечение Анну Германовну вечером, как только Солнце сядет за горизонт.
  Вечером Анна Германовна пришла к Арине Родионовне и смущенно сказала, что денег за лечение пока нет, но, как только получит зарплату, сразу расплатится, как в Сбербанке Российской Федерации.
  Ведьма Арина Родионовна ответила, что денег не возьмёт, а после лечения пусть Анна Германовна час читает стихи.
  Анна Германовна удивилась, но согласилась на выгодное и приятное, как мясо курицы, предложение.
  Ведьма Арина Родионовна быстро заговорила больной зуб, как пломбу поставила с мышьяком.
  Анна Германовна с благодарностью в оплату начала читать стихи:
  - Они глумятся над тобою,
  Они, о родине, корят
  Тебя твоею простотою,
  Убогим видом чёрных хат! - Анна Германовна читала час и удивлялась, что деревенская ведьма Арина Родионовна столь увлечена поэзией.
  Через час ведьма Арина Родионовна прогнала Анну Германовну, как птичку с ветки:
  - Племянник мой Сергей Кондратьевич надумал жениться.
  Я ему девок на смотрины вожу, а он на вас через щелку в досках смотрит, как в кино.
  Не понравилась ты ему, Анна Германовна, не понравилась, красивая.
  Худая, - говорит, - и очень заумная.
  Достоинств у тебя только - сиськи, голос, фигура, лицо, ноги и коса.
  Анна Германовна обозлилась на ведьму Арину Родионовну, на её племянника, шла со смотрин и бурчала:
  - Ум мой! Мою тонкую натуру Сергей Кондратьевич не разглядел на смотринах.
  Слаб его дзэн, очень слаб!
  
  
  УРОК СТО ШЕСТОЙ. ЭПИТЕТЫ
  
  - Народные фольклорные эпитеты - наша гордость, - Анна Германовна начала урок, поправила косу, протерла очки, как зеркало души: - Тёмный лес, поле чистое, стол дубовый, добрый молодец, девица красавица. - Анна Германовна улыбалась, потому что с утра покушала (после зарплаты купила гречневой крупы). - Кто приведет еще примеры постоянных эпитетов?
  - Башка еловая! - Козлов воодушевился с последней парты.
  - Дура безмозглая, - Виноградов прокричал в сторону Фетисовой.
  - Козёл рогатый, - Фетисова ответила Виноградову.
  - Шалава гулящая, - Сергеев мял в руках папироску.
  - Голь перекатная, - Иванова ответила с усмешкой и поправила ажурный чулочек (из магазина в Вятке "Всё по тридцать девять").
  - Старая дева! - Кузьмин захохотал и с вызовом смотрел на Анну Германовну.
  - Никакая Анна Германовна не старая дева! - Смирнова плюнула Кузьмину на портфель.
  "Почему все темы заканчиваются на моём семейном положении? - Анна Германовна складывала учебные пособия в сумку, старательно не смотрела на учеников, словно они превратились в зомби. - Народные эпитеты стали мне боком!"
  
  
  УРОК СТО СЕДЬМОЙ. СЛОВОБЛУДИЕ
  
  Анна Германовна не получила зарплату, которую задержали в Вятке.
  Жениха до нового года не нашла, поэтому пошла на речку топиться.
  Анна Германовна встала у проруби, которую мужики прорубили для подлёдного лова рыбы сетями, и раздумывала:
  - Если прыгну в прорубь в одежде, то вытащат меня мертвую, в обносках грязных, словно я не сельская интеллигентная учительница, а - Гаврош.
  Если же прыгну в воду обнажённая, то на красоту мою нагую мужики после смерти налюбуются и скажут: "Иых! Красавица Анна Германовна от нас ушла!"
  Мертвые сраму не имут, поэтому утоплюсь нагая, как Даная Рембрандта.
  Анна Германовна разделась донага, а пока раздевалась, закоченела, как сосулька.
  Анна Германовна потрогала большим пальцем правой ноги воду, и ощутила мертвецкий холод.
  Перехотелось топиться в плохую погоду.
  Анна Германовна дрожала, раздумывала, и, вдруг, как в театре в Кирове, услышала смех и гогот мужиков.
  - ОГОГО! Анна Германовна голая! Красавица девка!
  Анна Германовна спохватилась, накидывала на себя одежонку, откидывала мысль об утоплении:
  - Если сейчас сигану в прорубь, то мужики меня сетями достанут и станут насмехаться, как над клоуном.
  Под свист и улюлюканье Анна Германовна оделась и побежала в избу отогреваться, как душой согревалась от книг.
  За чашкой кипятка со зверобоем Анна Германовна укоряла себя за словоблудие, двоемыслие и любомудрие:
  - Если решила топиться - то топись сразу! Дзэн!
  
  
  УРОК СТО ВОСЬМОЙ. ОТЧУЖДЕНИЕ
  
  Анна Германовна получила зарплату и поехала в Вятку за покупками.
  Она со скорбью на душе и меланхолией на лице бродила по улицам города и укоряла себя за бедность.
  - Деньги есть, но на зарплату сельской учительницы я не куплю себе дорогой белый автомобиль.
  Денег не хватит на один поход в ресторан.
  Даже собрание сочинений Пушкина в кожаном переплете не по моим деньгам.
  Магазин французской косметики - не для меня.
  Чужая я в городе, чужая.
  Отчуждение моё не от души, а - от денег
  На Анну Германовну вихрем налетел хмельной и веселый Петр Иванович со связкой бубликов на шее.
  Петр Иванович хохотал, тянул Анну Германовну к каруселям.
  - Веселимся, Анна Германовна! Иых! Был бы я моложе - замуж тебя позвал, Анна Германовна!
  А так - веселимся и гуляем!
  - Чуждо мне веселие городское, - Анна Германовна опустила очи долу, как кошка около миски с мясом. - Отчуждение от дорогих подарков!
  - ХАХАХА! Кому нужна скромница красавица сельская учительница? Сломайте ей отчуждение! - нетактичный Петр Иванович кричал, а Анна Германовна краснела, как цвет мака, но не уходила.
  Жениха милого, умного хотела.
  
  
  УРОК СТО ДЕВЯТЫЙ. ВСПОМОЖЕНИЕ
  
  - Да вспоможите, люди добрые, кто чем может! - в окно избы Анны Германовны постучал калика перехожий нищеброд Василий Игнатьевич.
  У Анны Германовны дома - шаром покати, и она вынесла калике перехожему вчерашних щей пустых из лебеды.
  Калика перехожий Василий Игнатьевич искал в щах мясо, затем попробовал жижу и выплюнул:
  - Да чтоб тебе, жадная девка, так вспомогали, как ты мне вспомогла.
  Нищеброд Василий Игнатьевич ушел, проклиная Анну Германовну.
  Анна Германовна долго стояла у избы, качала головой и думала о дзэне вспомогания.
  
  
  УРОК СТО ДЕСЯТЫЙ. ПОВТОР
  
  Анна Германовна объясняла тему - "Повторы в литературе", а ученики шумели, как на празднике непослушания.
  - Тишина в классе, дети! - Анна Германовна сурово сдвинула брови, постучала карандашом по столу, как курей созывала. - Повтор - прием, выражающийся в неоднократном употреблении одних и тех же слов и выражений.
  Например: "Русь, моя деревянная Русь!"
  - У Копыловой попа деревянная! - Сергеев сразу повторил, не поднимал голову от листка, на котором рисовал лошадь с бутылкой водки.
  - А у Сергеева не деревянный! - Копылова иронично усмехнулась.
  - У Копыловой попа деревянная, - Сергеев повторил, послюнявил кончик карандаша, как конец самокрутки. - Копылова вчера села мне на колени, и я почувствовал, что попа у неё деревянная.
  - У Сергеева не деревянный, - Копылова зевнула, посмотрела на часы.
  - У Копыловой попа деревянная, - Сергеев отложил листок, высморкался в ладонь: - Анна Германовна! Поставьте мне пятерку, потому что я усвоил повторы в литературе, как приём.
  - Пятёрка за находчивость, Сергеев, - Анна Германовна пересилила свой дзэн: - и Копыловой пятерка за повторы.
  Дома Анна Германовна варила суп из лебеды, и думала:
  "Копылова говорит понятно, и повторяет понятно, что у Сергеева не деревянный.
  Грубо, но понятно.
  Но не пойму, как это так - у Копыловой попа деревянная?".
  
  
  УРОК СТО ОДИННАДЦАТЫЙ. ЕДИНЕНИЕ
  
  Анна Германовна второй день голодала, ждала зарплату.
  Все крошки в доме подъела, даже запасы лебеды в салат покрошила.
  От голода закружилась голова, как после аттракциона в парке Ленина в Вятке.
  К Анне Германовне подошла курочка и смотрела в очи хозяйки своими бездонными очами.
  Анна Германовна задумала зарезать курочку и скушать её мясо.
  Она взяла нож, поймала курочку, положила её голову на стол и... зарыдала.
  - Ой, ты пташенька моя! Орёл сизокрылый!
  Я же тебя со сломанной лапкой в избу принесла и выходила, как княжна Мэри выхаживала раненого Казбича.
  Пушкин не предал литературу, и я не предам тебя!
  Мы с тобой - единое целое! - Анна Германовна отбросила нож, присела на пол и смотрела в пустое окно, как глаз Правды.
  Она не заметила, как заснула, а на груди её устроилась курочка с очами-колодцами.
  Единение! Дзэн!
  
  
  УРОК СТО ДВЕНАДЦАТЫЙ. ЧУЖДОЕ
  
  Умер сельский староста Кузьма Егорович, подавился рыбьей костью и отравился бледными поганками.
  Вдова горевала, потому что Кузьма Егорович в свои сто тридцать лет ещё - ОГОГО - любому молодому фору даст.
  Анна Германовна вместе с односельчанами пришла на погост почтить память Кузьмы Егоровича.
  Родные и близкие покойного говорили надгробные речи, как диктофоны.
  Анна Германовна стеснялась, что она - сельская учительница, и молча стоит, как голодная побирушка.
  Она набралась храбрости, подошла к гробу и в полнейшей тишине сказала надгробное слово Ахматовой:
  - Заплаканная осень, как вдова
  В одеждах черных, все сердца туманит,
  Перебирая мужнины слова,
  Она рыдать не перестанет...
  Анна Германовна закончила читать стихотворение, а родственники Кузьмы Егоровича попросили Анну Германовну уйти с похорон и не буянить.
  Анна Германовна в слезах убежала голодная и непонятая, как Наполеон в Русской деревне.
  Петр Иванович догнал Анну Германовну и утешил:
  - Не кручинься, Анна Германовна! Чуждое ты сказала людям!
  Лучше бы произнесла речь, как Кузьма Егорович водку пил и баб любил.
  - Чуждое - не значит - неправильное! Дзэн! - Анна Германовна отряхнула пыль с закрашенной правой туфельки и пошла на речку на рыбалку горевать.
  
  
  УРОК СТО ТРИНАДЦАТЫЙ. ПРОНИКНОВЕННОЕ
  
  Перед уроком к Анне Германовне подошёл Козлов и попросил, как нищий просит хлеб:
  - Анна Германовна! Дай какие-нибудь проникновенные стишки!
  - Козлов! Ты проникся духом литературы? - Анна Германовна почувствовала дзэн жжения в левой груди.
  - Мой батя вчера напился и буянил, - Козлов озирался по сторонам, как Онегин в поисках Татьяны. - Я боялся, что он поколотит меня, но тут папахен наткнулся на лист из моего учебника литературы и проникнулся:
  "О царственной мозаики равенны
  До мраморов, что скрыл от смерти Рим,
  Созданья мы твои благодарим,
  Италия, струна и кубок пенный".
  Папаша проникновенно зарыдал, потому что ничего не понял, решил, что у него - белая горячка, очумел и заснул.
  Я хочу всегда иметь под рукой проникновенную литературную глупость, чтобы усмирять папашу в белой горячке.
  - Проникновенное проникает и сквозь душу пьяницы, - Анна Германовна подарила Козлову лист из методички, где описывается творчество Аристотеля.
  
  
  УРОК СТО ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ. РАЗИТЕЛЬНОСТЬ
  
  В прекрасном настроении Анна Германовна шла в лес за малиной, напевала и вспоминала теплые строки из эпопеи Великого русского писателя Льва Николаевича Толстого "Война и мир".
  Анна Германовна восхищалась образом Наташи Ростовой, как солнцем русской литературы.
  В лесу Анна Германовна нашла чей-то потерянный туесок с малиной, как подарок на летние праздники.
  Анна Германовна долго аукала, звала хозяина туеска, н не доаукалась, как из тюрьмы кричала на волю.
  Тогда Анна Германовна обратилась к дзэну за подсказкой: брать или не брать чужой туесок с малиной?
  Дзэн подсказал, что Наташа Ростова не взяла бы чужую малину, как проклятую.
  С чистой совестью Анна Германовна оставила чужое, но прошла несколько шагов и уговаривала себя, как кошка уговаривает собаку на кражу рыбы:
  - Наташа Ростова никогда не работала.
  Деньги - только руку протяни, лежат в тумбочке.
  А я зарплату не получаю месяцами, голодаю.
  Разительно мы отличаемся с Наташей Ростовой друг от дружки, разительно!
  Анна Германовна с угрызениями совести взяла чужой туесок (добротный) с малиной и присвоила себе.
  - Разительность помогла! Дзэн!
  
  
  УРОК СТО ПЯТНАДЦАТЫЙ. СМЫСЛ
  
  После уроков директор школы Валерий Парфенович вызвал Анну Германовну к себе в кабинет.
  В кабинете накрыт шикарный стол: селедка, лук, хлеб, картошка, яйца и самогон.
  Валерий Парфенович пригласил Анну Германовну к столу и в очередной раз предложил, как кавалер в кавалерии:
  - Давай, учительница, поживём немного, как муж и жена.
  Я после уроков буду на час тайно к тебе приходить, а затем - домой к себе, к жене и детям.
  Ты - молодая, красивая, поэтому и предлагаю тебе сожительство, как Ромео и Джульетта.
  Моя жена, Елена Семеновна - не молодая и некрасивая!
  - Как вам не стыдно, Валерий Парфенович! - Анна Германовна ударила кулачком по селедке, как по камню Правды. - Нет смысла в ваших безнравственных словах и действиях!
  - А, если бы я сказал, что моя жена - молодая и красивая, а ты - некрасивая и немолодая, разве в этом был бы смысл? - Валерий Парфенович запутал дзэн Анны Германовны, и сам себе удивился.
  
  
  УРОК СТО ШЕСТНАДЦАТЫЙ. ОЧЕРНЕНИЕ
  
  - В "производственном романе" человеческие чувства выглядят второстепенными, как очистки картофеля, - Анна Германовна проводила урок на тему "производственного романа", старательно не смотрела на Козлова и Кузьмина, которые играли в карты. - В романе "Плавучая станица" писатель Закруткин все внимание сконцентрировал на рыбной проблеме. Рыбы в романе заслонили людей!
  - Ты, Анна Германовна, что больше любишь кушать: человечину или рыбу? - Козлов оторвался от карт, как от миски с баландой.
  - Причем здесь я и производственный роман? - Анна Германовна поправила очки: - Животова, опустите юбку, стыдно же.
  - Писателишки очерняют деревню, работу нашу. Человеческие лица им подавай и женские ягодицы! - Виноградов откусил от луковицы, вытер слезу. - Человек для писателя дороже рыбы.
  - Не передергивайте факты, Виноградов!
  - Не передергивай карты, Кузьмин, - Смирнова передразнила учительницу.
  Урок покатился в перепалке, в которой трудно найти основную тему, завещанную РОНО.
  По дороге домой Анна Германовна обошла пьяненького веселого Петра Ивановича, сравнила его с рыбой и вздохнула:
  - Некоторые рыбы лучше некоторых людей! Дзэн!
  Не стоит очернять рыбу!
  
  
  УРОК СТО СЕМНАДЦАТЫЙ. ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ.
  
  - На позициях человечности остаются ортодоксальные теоретики литературы! - Анна Германовна раскрыла журнал, провела пальцем по фамилиям - кому надо исправлять двойку в четверти: - Копылова! Повторите, что я сказала и дополните своими словами понятие "Человечности".
  - Копылова не встанет из-за парты, - Баранов заржал, как жеребец, хотя должен смеяться, как баран. - Она трусы не надела, а юбка у неё короткая.
  - Ну и что, Баранов! Тебе завидно? - Копылова демонстративно, как в кино, закинула красивую ногу на вторую, столь же красивую, ножку.
  - Подробности вашего гардероба меня не интересуют, - Анна Германовна сказала сухо, покраснела, вспомнила, что тоже не надела трусиков, потому что трусы остались у неё одни, мокрые после стирки, а другие - старые, расползлись, как ёрш на солнце. - Копылова, отвечайте сидя!
  Человечность...
  - Мужики дерутся колами, - Копылова захихикала, словно поймала пчелу коленками.
  - Не верно, Копылова! Вы не слушали меня! Человечность - это...
  Шум и крики за окном прервали предложение, как нить обрубают тупым топором.
  На школьном дворе дрались кольями из забора директор школы Валерий Парфенович, весельчак пьяница Петр Иванович, конюх Матвей Евграфович и тракторист Андрей Викторович.
  Дрались с задором, каждый против всех.
  Кто падал - того бесчеловечно лупили все вместе, как пыль выколачивали из мешка из-под картофеля.
  Анна Германовна от ужаса погрузилась в дзэн, закрыла ладошками уши и думала:
  "Человечность - это гуманизм, который проявляется в повседневных отношениях.
  Если меня замуж не зовут - это человечно?"
  
  
  УРОК СТО ВОСЕМНАДЦАТЫЙ. ДРАМАТИЧЕСКОЕ
  
  Анна Германовна ничего не покушала утром, потому что щи с крапивой протухли, как бутерброды в буфете в Доме Учителя в Вятке.
  Анна Германовна надела самое лучшее и пошла на речку топиться, как Екатерина в пьесе Великого русского драматурга Островского.
  - Я не по-настоящему утоплюсь, а - драматически! - Анна Германовна раздумывала и по дороге собирала землянику. - Встану над рекой на круче, и буду ждать жениха, который уговорит меня не топиться.
  Добрый человек, что войдет в моё положение, войдёт и в мой дом мужем!
  Анна Германовна откушала земляники вдоволь, досадовала, что измяла юбку, как после танцев в Доме Учителя.
  Она подошла к реке и огорчилась, как Екатерина под водой.
  Никакой кручи над омутом нет, словно речку засыпали песком из Египта.
  Берега пологие, как щеки Кузьмина.
  Анна Германовна долго искала высокое место над омутом, но не нашла, только ноги покарябала и туфельки сбила, словно ходила пешком в Москву за грамотой.
  - Неужели, Великий русский драматург Островский обманул почитателей? - Анна Германовна набивала рот земляникой и качала головой, укоряя обман в литературе. - Под самой высокой кручей у реки не найдется омута, где человеку глубина выше головы.
  Драматическое в произведении "Гроза" есть, а правды о реке нет!
  Дзэн!
  
  
  УРОК СТО ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ. ФЕНОМЕН
  
  В школу пришел заезжий коробейник из Вятки и продавал разные забавные и интересные вещи, как фокусник в Цирке.
  Баранов купил огромную зажигалку.
  Сорокин приобрёл плащ-дождевик на рыбалку.
  Виноградов купил щетку для мопеда.
  Козлов обзавелся швейцарским ножичком.
  Баранову приглянулась стальная фляжка для браги.
  Сергеев купил искусственные цветы на могилу бабушки.
  Анна Германовна ничего не покупала, потому что зарплату не выдали, а денег даже на еду не хватало, как в голодном ЮАР.
  Анна Германовна улыбалась криво, бросала жадные взгляды на товары, но укоряла коробейника:
  - Духовной личности нет надобности во множестве материальных вещей.
  Например, феномен слова крушит мещанские взгляды, которые осуждал Великий русский поэт Маяковский, - Анна Германовна протирала очки, а, когда снова одела, то увидела перед носом красненький прелестный фен для укладки и сушки волос.
  - Вы сказали о феномене, то есть о фене, - коробейник нарочно или по незнанию подменил "феномен" феном. - Их есть у меня в достатке, как золотая роса.
  Укладывает волосы, как в Париже - для ваших чудных волос подойдет в самый раз.
  Анна Германовна вздохнула, фен, разумеется, не смогла купит по бедности, а очень желала.
  Но Животова, Фетисова, Копылова, Смирнова, Иванова купили каждая себе по фену.
  Вечером после дзэна и корочки хлеба Анна Германовна вымыла настоем из полевых трав свои волосы, сушила и думала о феномене фена:
  - То, что мои ученики смогли купить себе фены (а Животовой он не нужен на короткие волосы) - феномен нашего времени.
  Дети должны жить лучше, чем взрослые - феномен. Дзэн!
  
  
  УРОК СТО ДВАДЦАТЫЙ. ОГЛУШЕНИЕ
  
  Анна Германовна получила новый план работ из РОНО в Вятке и очень хотела донести до умов и сердец учеников важные литературные темы.
  Она догадывалась, что ученики, как всегда, сорвут урок, но до срыва необходимо дать больше определений и знаний, как из рога изобилия в Кировской областной библиотеке.
  - Оглушу! Оглушу понятиями и громким голосом! - Анна Германовна решила, когда заходила в класс. - Перекричу детей, словно в меня зашили мегафон.
  - Средства выразительной речи - повторы, анафоры, параллелизм, инверсия, - Анна Германовна закричала во всё горло, словно диктовала через речку в лесу свою последнюю волю.
  - Вы нас оглушили, голубушка! - с последней парты захихикал член комиссии из РОНО Евгений Антонович (не жених, потому что старый и двоеженец).
  На последних партах расположились члены комиссии из РОНО, а на месте учительницы сидел директор школы Валерий Парфенович, как король на именинах.
  Валерий Парфенович от громкого вопля Анны Германовны заткнул уши пальчиками, как жеманная дамочка.
  Анна Германовна в ужасе присела на пол - конец карьеры сельской учительницы.
  Но её выручили ученики, как сетью из реки выловили.
  - Не слышно, Анна Германовна! Говори громче, а то мы плохо слышим после полевых работ, - Баранов так заорал, что у Раисы Ивановны из комиссии парик сдуло.
  - Что-то ты сегодня тихонькая, училка! - Сергеев орал, как в тракторе. - О тропах нам расскажи!
  - ИИИИ! Что училка сказала? Не слышу, - визжала Копылова в полнейшем школьном восторге.
  "Оглушили меня ученики своей добротой, - Анна Германовна теребила в смущении толстую, как полено, косу. - Я задумала оглушить их, дурное задумала, а они доброе оглушение применили, как на Новый Год! Дзэн!"
  
  
  УРОК СТО ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ. КРАСИВОЕ
  
  - Искусство изначально задумано, как красивое, - Анна Германовна поправила тугую косу, перекинула через волнующуюся грудь. - Всё, что красивое - искусство!
  Теперь по плану из РОНО - стихи:
  - Жизнь, как подстреленная птица,
  Подняться хочет и не может...
  Нет ни полета, ни размаху;
  Висят поломанные крылья,
  И вся она, прижавшись к праху,
  Дрожит от боли и бессилья...
  - Где же тут красота, Анна Германовна? - Фетисова от удивления даже выронила губную помаду, красную, как глаза бешеного зайца.
  - В раненой птице - искусство! - Смирнова гордо выпятила небольшую ладную грудь, словно пересекала финишную черту. - Я читала отрывок из книги Нобелевского лауреата китайца - не помню, как его звали. Пусть - Джеки Чан!
  Китаец на нескольких страницах описывал, как бабка резала кур.
  Петуху не до конца перерезала горло, кадык вылез, петух силился поднять голову, но она падала.
  Бабка потом собаками затравила петуха.
  Если за эту книгу дали Нобелевскую премию, то и за строки, что училка прочитала - подавно.
  - Когда гусю шею режут - он всё понимает, вытягивает шею на чурбан и плачет, - Виноградов рассматривал наколку на указательном пальце. - Свинья тоже понимает, когда её убивать идут, поэтому свинье нельзя показывать нож.
  А так - жах и в сердце!
  - Дети! Ужасы вы говорите, и слова ваши не относятся к литературе! - Анна Германовна приложила ладошку к губам, широко раскрыла глаза, как утка на нож.
  - И китайский Нобелевский лауреат по литературе не искусство писал? - Смирнова лукаво улыбалась (Баранов сопел, подглядывал за краем её юбки, который поднимался выше и выше).
  - Урок закончен, дети! - Анна Германовна с радостью, что не даст отчет по китайскому Нобелевскому лауреату, захлопнула журнал, как дверь в мир садизма-искусства. - К следующему уроку наизусть - отрывок из Мцыри.
  Анна Германовна знала, что дети даже не откроют стихотворение, но план РОНО требовал задавать домашнее задание, как выдавать урожай пшеницы.
  
  
  УРОК СТО ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ. ОТВЛЕЧЕНИЕ
  
  - Дана на время юность нам;
  До рокового новоселья
  Пожить не худо для веселья, -
  Анна Германовна закрыла методичку из РОНО, осмотрела класс, просыпающийся после воскресных танцев в клубе: - Козлов! Скажи, как ты понял эти строки Великого русского поэта Баратынского.
  - Никакой он не русский и не великий поэт, - Козлов огрызнулся, даже не встал за партой, словно попа приклеена к стулу клеем "Айнмомент"! - Я - русский, поэтому у меня фамилия - Козлов. Баранов - русский. Иванова - русская...
  - В Болгарии Ивановых много, и все - не русские, - Виноградов показал глубокие знания в славянистике, словно откопал завет царя Ивана Грозного.
  - Сам ты не русский, Виноград, - Иванова надула губки, закинула ножку на ножку, как в кабаре в Вятке. - В нашей деревне виноград не растет.
  - Сделаю тебе ребёнка, вот и вырастет виноград, - Виноградов пошутил на радость классу.
  Все захохотали, кроме Ивановой, Анны Германовны и Сергеева, который уверял себя, что Иванова ему нравится после танцев.
  - Себе сделай ребёнка, Виноградов, с Животовой, - Сергеев кинул в Виноградова скомканную бумажку, как пулю. - Вы с ней так напились в субботу у клуба, что никого не узнавали.
  - Я согласна! - Животова показала Виноградову кончик язычка, тонкого, как у ужа. - Иди ко мне, мой нерусский Виноградов!
  Я тебя поцелую!
  - Тишина в классе! - Анна Германовна стучала корешком учебника по парте, словно вызывала духа деревенской тьмы. - Не срывайте урок!
  Отвлечение ни к чему хорошему, как и пьянка в молодом возрасте, не приведет.
  Если кто-нибудь вспомнит, о чём я говорила, прежде чем меня перебили, я поставлю ему пятерку.
  Поднялся шум, но никто из учеников не вспомнил ни об искусстве, как о зеркале красоты, не о красоте, как об описании искусства.
  - Отвлечение - сильный дзэн! - Анна Германовна тихо улыбнулась, как после долгого сна.
  
  
  УРОК СТО ДВАДЦАТЬ ТРЕТИЙ. ЧРЕВОУГОДИЕ
  
  В избу к Анне Германовне зашёл агитатор Сергей Егорович и агитировал Анну Германовну за партию демократов, словно от слова Анны Германовны зависела судьба России.
  После агитации Анна Германовна робко произнесла, словно просилась в туалет:
  - Сергей Егорович! Я с радость проголосую за вашу партию, если вы принесете мне хлебушка батон.
  Я неделю ничего, кроме лебеды и крапивы не кушаю, зарплаты нет, словно в атомной войне сгинула.
  - Ах, учительница, учительница сельская! - Сергей Егорович с укоризной в очах качал головой, как бык. - Сельская интеллигенция, а - несознательная, как рабочий класс Китая.
  Когда наша партия придёт к власти, каждый гражданин получит новую квартиру или - дом, машину, пособие, исчерпывающую медицинскую помощь и горы еды.
  Проголосуйте за своё сытое будущее!
  - В прошлом году ходил агитатор от либералов Андрей Васильевич, он мне купил килограмм гречневой крупы, и на эту крупу я месяц жила! - Анна Германовна проявляла несознательность, как коза за плугом.
  - Вы - не сознательная гражданка, вы поклоняетесь идолу чревоугодия! - Сергей Егорович плюнул на пол и вышел из избы, как с Луны упал.
  Он уже минул околицу, а Анна Германовна думала о дзэне чревоугодия.
  За околицей Сергей Егорович остановился, оглянулся на деревню и подумал с ясностью в мыслях кристальной:
  "Эх! Хороша девка! Хороша! В Вятке подобную красавицу и за сто долларов в час не куплю!
  Даже за триста не купишь!
  Девушка высшего класса, ей в Норвегии демократов надо обслуживать!" - Сергей Егорович с досадой на свою нищую судьбу кинул шапку о земь, потоптал её, поднял, отряхнул и пошел в Омутищи агитировать за демократов, которые не поклоняются чревоугодию.
  
  
  УРОК СТО ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТЫЙ. ДВОЕВЛАСТИЕ
  
  К Анне Германовне сватался красивый, не молодой, поэтому - надежный - механизатор из Грязево Алексей Валерьевич.
  - А кто у нас главный в семье будет, если я дам положительный ответ? - Анна Германовна глаз не поднимала, как уточка на павлина.
  Алексей Валерьевич ей не очень нравился, но пора жениться, а другие мужчины все спились, словно верблюды после года скитаний по пустыне.
  - Главный - тот, кто деньги зарабатывает! - Алексей Валерьевич подкрутил левый ус, поставил гармошку на пол, притопнул кирзовым сапогом, распустил красный шёлковый пояс, потрепал полосатые портки.
  - Значит, главный - вы! - Анна Германовна в волнении теребила косу, как лён.
  - Нет, главная - ты! - Алексей Валерьевич удивился, даже армяк на пол уронил, как слезу. - Ты - училка, ты и деньги зарабатывай, а я - по хозяйству!
  - Нельзя ли - двоевластие в семье, когда каждый зарабатывает? - Анна Германовна ужаснулась, как во сне с чертями.
  - Только - единоначалие! Никакого двоевластия! - Алексей Валерьевич сказал, как отрезал от бревна чурку. - Ты, Анна Германовна, зубы мне не заговаривай!
  Меня каждая баба в деревне примет с радостью!
  Моё время зря не трать!
  - На двоевластие я не согласна, - Анна Германовна тихо прошептала, и покраснела от стыда, что дзэн не вытянет двоих.
  
  
  УРОК СТО ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ. РАЗДЕЛЕНИЕ
  
  Анна Германовна начала урок, открыла журнал и долго думала, кто пойдёт к доске и не сорвет урок, как срывается с крючка толстый серебряный лещ.
  На урок обещал забежать директор школы Валерий Парфенович, посмотреть, как Анна Германовна справляется с учениками, словно Анна Германовна не сельская учительница, а - укротительница мустангов.
  - К доске пойдёт Фетисова, - Анна Германовна поправила очки, выдернула волосок из левой брови, как закладку оставила в книге: - Фетисова! Я исправлю вам тройку на пятерку, если ответите спокойно, без особых замечаний, недостойных девушки.
  - Мужика тебе надо, Анна Германовна! - Фетисова сразу сделала замечание, как в кино о Чапаеве. - Чушь несешь, а от нас нормальных ответов требуешь, как в институте.
  Я вчера после уроков огород пахала, как кляча, потом на танцы бегала, бухала дешевое пойло, потому что на дорогое денег нет.
  Городские бабы покупают ликерчики, а мы, деревенские, самогон глушим, как трактора.
  После танцев Баранов ко мне приставал до утра, а утром я скотину накормила, корову подоила.
  Так, что гладкостей на уроке от меня не жди, Анна Германовна!
  - Кто не пил вчера, кто в огороде не копался, кто до утра не возился с другом или подругой? - Анна Германовна с надеждой спросила, оглядела класс.
  Невыспавшиеся физиономии учеников, перегар и красные глаза были ей ответом.
  Анна Германовна вздохнула и читала отрывок из романа Чернышевского "Что делать".
  Валерий Парфенович на урок не забежал, он чинил колесо телеги.
  Вечером Анна Германовна в своей нетопленной избе после дзэна раздумывала над разделением,
  - На верху стоят городские!
  Внизу - навоз, деревенская грязь.
  Между городом и деревней - сельская интеллигенция, как прослойка в черемуховом пироге.
  Литература нужна только прослойке! Разделение! Дзэн!
  
  
  УРОК СТО ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ. ЯМБИЧЕСКОЕ
  
  Анна Германовна шла с томиком стихов Тютчева по лугу в лес за грибами на ужин.
  Зарплату снова задержали, и Анна Германовна держалась на подножном корму, благо - лето кормит.
  На лугу кричали мужики, словно каждому в портки воткнули вилы ржавые.
  Анна Германовна не знала сначала источник беспокойства мужиков, но потом с познавательным интересом заметили, что мужики ловят сорвавшегося коня.
  Конь убегал, а мужики бегали за ним, как цыплята за курицей.
  Анна Германовна потешалась, пока конь не свернул в её сторону, как баран к новым воротам.
  Анна Германовна всполошилась, подобрала юбку, а мужики закричали дикими голосами, как утки на костре.
  Лошадь наскочила на Анну Германовну, как Казбич на Максим Максимыча.
  Глаза у лошади бешенные, фиолетовые, словно молодая свекла.
  Зубы - желтые, как репа.
  Лошадь шибанула Анну Германовну, и молодая учительница упала в белые ромашки, как василёк.
  Очнулась она от голоса весельчака Петра Ивановича:
  - Ишь ты! Ямбит твою мать, цела девка!
  - Вы, Петр Иванович, упомянули ямб?
  Вы знаете формы ямбических и хореических стихов?
  "Коня на скаку остановит!"
  Как это прекрасно! - Анна Германовна сказала в полубреду, вспомнила дикую лошадь и снова потеряла сознание, но на этот раз от счастья, что простой мужик познал дзэн ямбического стиха.
  
  
  УРОК СТО ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОЙ. ОХЛАЖДЕНИЕ
  
  Анна Германовна получила новые рекомендации на съезде сельских учителей в Вятке, и шла к электричке, как в Будущее.
  С утра грело Солнышко, и Анна Германовна оделась легко, словно на минутку в огород.
  Но после обеда резко похолодало, Анна Германовна замерзла в зале, а на улице дубела, как палка в проруби.
  За Анной Германовной увязался Степан Павлович, методист из РОНО, разведенный, интересный мужчина, положительный, не молодой, но перспективный, потому что с брюшком и залысинами.
  Анна Германовна понимала, что Степан Павлович за ней ухаживает, и относилась к нему с душевной теплотой.
  Около кафе "Сказка" Степан Павлович схватил Анну Германовну за локоток:
  - Постойте, Анна Германовна! Давайте...
  В ответ Анна Германовна улыбнулась, с трудом разлепила замерзшие губы в надежде, что Степан Павлович пригласит её в кафе.
  - Давайте, я вас порадую стихотворением Великого русского поэта Северянина, - Степан Павлович удивил Анну Германовну, но не обрадовал на морозе и тихим голосом, но с подлетами и надрывом начал чтение, как траву луговую косил:
  "Мне что-то холодно. А в комнате тепло:
  Плита натоплена, как сердце нежной лаской.
  Я очарован сна загадочною сказкой,
  Но все же холодно, а в комнате тепло.
  Рассудок замер. Скорбь целует мне чело.
  Всегда мне холодно... другим всегда тепло!.."
  - Пустите, Степан Павлович, мне тоже холодно! - Анна Германовна высвободила локоток. Даже гнев её замерз. Кафе - не вышло, как не взошли ростки турнепса. - Охладела я!
  Охлаждение! Дзэн!
  
  
  УРОК СТО ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЙ. ВСПОМОЖЕНИЕ
  
  Анна Германовна возвращалась в избу после уроков, как с эшафота спрыгнула в одних чулках.
  Около сельского магазина застрял трактор.
  Директор школы Валерий Парфенович и весельчак подвыпивший Петр Иванович распрягли коней, и впрягли в трактор.
  Кони надували шеи, как поэт перед возлюбленной, но трактор не вылезал из ямы.
  - Анна Германовна! Помоги! Прочитай что-нибудь душевное, чтобы кони взвились! - Петр Иванович пошутил, как в клубе, когда назвал Валерия Парфеновича кабаном.
  Анна Германовна отнеслась к просьбе со всей ответственностью сельской учительницы.
  Она напрягла горлышко, как гусыня перед стадом важных гусаков и хорошо поставленным речитативом, как у Великого русского писателя Алексея Максимовича Горького, запела:
  - Исполни сердце твоим жаром,
  В нем сильных мышц твоим ударом
  Во свет рабства тьму претвори,
  Да Брут и Телль ещё проснутся,
  Сядай во власти, да сметутся
  От гласа твоего цари.
  Кони очумели - то ли от голоса Анны Германовны звонкого девичьего зовущего, то ли от выражения лица Анны Германовны - поэтического, то ли от бессмыслицы стихов, но рванули лихо и вытащили трактор, как из болота.
  Анна Германовна подождала благодарности от мужиков, не дождалась, а когда пошла, то услышала тихое вслед:
  - Вспомогла! Сколько же теперь выпить надо, чтобы мозги на место встали!
  
  
  УРОК СТО ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЫЙ. МАТЕРИАЛЬНОЕ
  
  Анна Германовна получила зарплату, как воды напилась среди жаркого лета.
  В воскресенье она после дзэна поехала на ярмарку, а Петр Иванович следом увязался, как гусь.
  Петр Иванович много пил алкоголя, ему нужен собеседник, а Анна Германовна - культурная, поэтому очень хорошая собеседница.
  На ярмарке Петр Иванович приставал к Анне Германовне с разными вопросами, как палач:
  - Анна Германовна! А что выше - духовное или материальное?
  - Духовное выше материального! - Анна Германовна щупала материю платка, вздыхала, да платок больно дорогой, как пристройка к школе.
  - Анна Германовна, а Анна Германовна! Что выше в духовном - живопись, или литература?
  - Литература выше живописи! - Анна Германовна слукавила, но, потому что - сельская учительница литературы, защищала словотворчество.
  - Анна Германовна! А, если бы сказали: отдай свою зарплату - тогда Пушкин воскреснет! Отдала бы все свои деньги?
  - Отдала бы ради солнца русской литературы, - Анна Германовна вздохнула, отложила новые сапожки на рыбьем меху. - Но нет уже зарплаты, всю потратила!
  Пушкин пусть ждёт следующей зарплаты моей!
  Материальное на сей раз пересилило духовное! Дзэн!
  
  
  УРОК СТО ТРИДЦАТЫЙ. ГЕРОИЧЕСКОЕ
  
  - Тема урока - героическое в литературе! - Анна Германовна выдернула из косы волос - не седой ли? Нет ещё седины, вздохнула облегченно, как телочка среди клевера:
  - Выдающийся герой
  Он вперед идёт без страха
  А обычный наш герой -
  Тоже уж почти без страха
  Но сначала обождёт:
  Может, всё и обойдется...
  
  Сорокин, вытащите ручку из носа, не потешайте Животову.
  Выскажите своё мнение о героическом на основе вышеприведенного примера, присланного нам из РОНО.
  - Почему, вы, учителя, не любите, когда ученики смеются? - Животова вместе с девочками хохотала над ужимками Сорокина. - Сорокин - герой, потому что нас смешит!
  - Герой, как мы видим из приведенного стихотворения, должен идти вперед без страха, - Анна Германовна сказала с назиданием, для усиления постучала пальчиком по книжке, как дятла звала.
  - В прошлом году городские за грибами приехали, и один козёл попёр по болоту без страха, вперед, - Баранов строил рожи девочкам, ему не давала покоя слава Сорокина: - Утоп, даже очки и кепку не нашли.
  - Козёл - бранное слово! - Анна Германовна послюнявила пальчик, перевернула страничку методички. - Мы говорим о широком значении героя.
  - Кузьмин - герой! - Копылова послала Кузьмину воздушный поцелуй, горячий, как сердце героя. - В пятницу после танцев Грязищевские затеяли драку из-за нас, девчонок.
  Наши парни полезли драться, а Кузьмин смотался, сбегал за дрыном, а потом сзади, по спинам Грязищенских колошматил.
  "Я - героиня нашего времени! Одна, без надежного мужского плеча, ослепительно красивая и интеллигентная, поднимаю сельскую молодежь на литературный подвиг!" - Анна Германовна почувствовала, как кровь от радости прилила к её милым щечкам.
  
  
  УРОК СТО ТРИДЦАТЬ ПЕРВЫЙ. ВЗАИМОПРОНИКНОВЕНИЕ
  
  Перед уроками около школы Анну Германовну за руку схватила бабка Фетисовой Клара Андреевна.
  - Постой, учительница! - Клара Андреевна в СССР получала не раз переходящее красное знамя колхоза, поэтому речь её правильная, литературная. - Я свою внучку застала с Сорокиным.
  Совсем молодежь стыд потеряла, как в сорок первом немцы.
  Говорит мне внученька:
  - Бабушка! Это не то, что ты думаешь!
  Это называется взаимопроникновение!
  А Сорокин ейный хохочет.
  Парень хороший, и хозяйство у его отца - крепкое.
  Пусть, думаю и взаимопроникновение, но ведь оно, по-другому называется?
  - Я - учительница литературы! - Анна Германовна от стыда не знала, куда глаза спрятать, хоть под телегу с мешками овса. - Мне значение слова "взаимопроникновение" в толковании вашей внучки и Сорокина - не открыто!
  Извините, у меня урок.
  
  
  УРОК СТО ТРИДЦАТЬ ВТОРОЙ. ЕДИНОМИРИЕ
  
  В школу приехал методист из РОНО Сергей Александрович и сидел на уроке литературы, который вела Анна Германовна.
  Весь урок Сергей Александрович смотрел на Анну Германовну и вздыхал.
  Анна Германовна от волнения, стыда не знала куда себя деть, запиналась, путала слова.
  Наконец, она не выдержала, и выбежала из класса, якобы по делам.
  За учительницей выскочила Иванова на помощь, как матрос бросается на спасение корабельной кошки.
  - Анна Германовна! Не переживай так из-за плешивого хлюпика! - Иванова успокаивала учительницу. - Неужели он понравился тебе, старый козёл?
  С твоей красотой лучше одной быть, чем с чёртом жить.
  - Пятерка тебе за рифмованные строки, Иванова, - Анна Германовна поправила очки, смотрела за окно, где конюх Иван Сидорович заглядывал в зубы Сивке: - Сергей Александрович - положительный семьянин, как отец Владимира Ильича Ленина.
  У меня никаких личных интересов с Сергеем Александровичем не может быть!
  - Все мужики одним миром мазаны, как коты! - Иванова сказала и закурила, как возле клуба.
  - Ещё одна тебе пятерка за правильно подобранное сравнение, - Анна Германовна поправила косу: - Единомирие - не повод для замужества! Дзэн!
  
  
  УРОК СТО ТРИДЦАТЬ ТРЕТИЙ. ЗАПРЕДЕЛЬНОЕ
  
  - Символисты четко проводят грань между "этим" миром и "тем", а метареалисты не верят в запредельность... - Анна Германовна начала урок, по плану, присланному из РОНО в Вятке.
  - Запредельность - пердельность! - Баранов для смеха хрюкнул.
  - Метареалисты - металлисты! - Козлов срифмовал, но понял, что не дошёл до более удачной рифмы.
  - Метареалисты - пердалисты! - Виноградов округлил мысль Козлова и Баранова.
  - Тишина в классе, - Анна Германовна без веры в успех, как карась на кукане, изворачивалась, а затем махнула рукой: - От урока прошло пять минут, а урок сорван.
  Одним словом сорван, как плотину в Омутищах прорвало.
  Это находится за пределами дзэна моего понимания. Запредельное!
  
  
  УРОК СТО ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТЫЙ. ЦВЕТЕНИЕ
  
  В сельском клубе по случаю дня труженика села устроили совместные посиделки, как в городском собрании.
  Пришли Омутищенские, Грязищенские и из других деревень ходоки.
  Накрыли длинные столы сосновые, поставили лавки скобленные.
  Пир начался, крестьяне кушали и закусывали, а Анна Германовна робела, отщипывала от кушаний, как кузнечик от травинушки.
  Весельчак Петр Иванович смотрел на Анну Германовну и кряхтел от удивления:
  - Что ж ты, Анна Германовна, скромничаешь, словно не учительница сельская, а - жеманная барышня на похудании?
  Жри, давай, а то с голода на зарплате училки ноги протянешь.
  - Боязно мне! Неудобно! - Анна Германовна опустила взор, ковыряла пальчиком дырочку в столе. - Кругом знатные люди - комбайнеры, трактористы, механизаторы, конюхи, скотницы.
  Они - люди тяжелого физического труда, поэтому пища плотская им необходима для работы и для поддержания организма в форме.
  А я - учительница, мне много пищи не надо, тем более что я - девушка! - Анна Германовна откусила от горошинки половину.
  Петр Иванович выпучил глаза, махнул стакан самогона, утёрся рукавом, как расписным рушником:
  - Ты Анна Германовна, цветешь, потому что - девка!
  А цветку во время цветения жрачки в сто раз больше надо, как трактору солярки на пахоте.
  - Вы так считаете, Пётр Иванович, что я цвету? - Анна Германовна с надёжей подняла длиннющие, как пух одуванчика, ресницы. - А как поступил бы на моём месте Великий русский поэт Пушкин?
  Он же - не девица и не цвел?
  - Пушкин нажрался бы и с собой взял полные сани, - Петр Иванович пододвинул к Анне Германовне миску с куриными грудками: - Цвети без Пушкина!
  
  
  УРОК СТО ТРИДЦАТЬ ПЯТЫЙ. СОЖАЛЕНИЕ
  
  Деньги закончились, съестные припасы подошли к концу, и Анна Германовна пошла за пищей на рыбалку на дальнее озеро за щуками.
  На озере она к огромной своей радости повстречала учителя Союзного значения из Омутищ Гаврилу Петровича.
  Гаврила Петрович тоже ловил щук, потому что и у него деньги и еда закончились.
  Анна Германовна и Гаврила Петрович мирно беседовали о подрастающем поколении, о роли сельских учителей в становлении личности будущего крестьянина на Руси.
  Вели неспешные беседы об эпитетах, о фольклоре, о компиляции и героическом эпосе.
  Гаврила Петрович приводил потешные примеры из античной литературы.
  К вечеру Гаврила Петрович поймал двух жирных щук, а Анна Германовна - ни одной, как заколдованная худым Кощеем Бессмертным.
  Пришло время прощания, Анна Германовна переминалась с ноги на ногу, думала, что приятного сказать старому учителю, а то он настолько стар, что к следующему разу может и помереть.
  Анна Германовна вспомнила рассказ Великого русского писателя Аркадия Гайдара "Горячий камень" и задала сокровенный, как снятые сливки, вопрос:
  - Гаврила Петрович! Если бы вам сейчас предложили начать жизнь заново - вы бы согласились?
  Гаврила Петрович с добрыми искорками лукавства посмотрел на Анну Германовну, улыбнулся улыбкой понимающего сельского учителя и ответил с той простотой в голосе, которая присуща самоотверженным героям:
  - Много и многих я повидал в своей долгой жизни: многозначное и полноосмысленное, взаимодополняющее и отслаивающее, культурное и коммунальное.
  И скажу по совести: нет, другой жизни мне не надо!
  И, если бы предложили бы мне свыше изменить свою жизнь, то я бы отказался, как партизан от петли. - Гаврила Петрович положил руку на сердце, как больной конюх: - Знаешь, Анна Германовна, о чём я единственно жалею?
  - О чем же вы жалеете, народный учитель России? - Анна Германовна от предвкушения раскрытия тайны даже раскрыла ротик.
  - Жалею я только об одном, - Гаврила Петрович всхлипнул, как пескарь на берегу, - жаль, что не могу я сейчас завалить тебя в росы белые, мять твою девичью красу, жадно пить нектар твоих губ, терзать груди твои белые.
  Анна Германовна вскрикнула раненой цаплей и побежала, шикарная!
  Час, как Анна Германовна рассталась с Гаврилой Петровичем, шла, словно по огню.
  - Сожалею ли я о том, что заставила почтенного учителя показать себя с дурной стороны? - Анна Германовна жалась к кустам, боялась ведьм и оборотней из темноты. - Или сожалею о том, что Гаврила Петрович не догадался подарить мне одну щуку.
  У него же их - две! Дзэн!
  
  
  УРОК СТО ТРИДЦАТЬ ШЕСТОЙ. БАХВАЛЬСТВО
  
  Из РОНО приехала комиссия в составе одного методиста Сергея Сергеевича.
  Перед уроком Сергей Сергеевич шептал на ушко Анне Германовне:
  - Анна Германовна! Я после урока зайду к вам в гости!
  Мы обсудим план работ на следующую четверть, а потом побарахтаемся в постели, как Пьер Безухов с Наташей Ростовой.
  - Как вам не стыдно, Сергей Сергеевич, а ещё женатый человек! Педагог! - Анна Германовна покраснела, в гневе пошла от Сергея Сергеевича, как французы уходили от Москвы.
  Сергей Сергеевич разозлился, обиделся на Анну Германовну, догнал её и назидательно сказал официально:
  - По имеющимся сведениям, Анна Германовна, у вас на уроках - шумно.
  Вы не находите понимания у учеников.
  Я преподам ВАМ урок, как надо проводить занятия, и вы увидите, чем я отличаюсь от вас.
  Анна Германовна зашла в класс, молча присела на своё учительское место, как в травы духмяные.
  Сергей Сергеевич обратился к классу, словно родил учеников:
  - Я...
  - Головка от цепи для бугая, - Виноградов хлопнул учебником по парте, как рыбу глушил.
  - Дяденька! А в Вятке все учителя так неряшливо одеваются, словно только что из выгребной ямы вылезли? - Иванова делано округлила очи бездонные, омутные. - Или мода сейчас на кургузые пиджачки, полосатые брючки с грязной каймой и чёрные ботинки с тупыми носами?
  - Нет, не мода в Вятке, - Фетисова растягивала слова и жвачку. - Я с батяней ездила, видела, как сейчас творческая интеллигенция одевается.
  Просто дяденька думал, что, если едет к нам, в деревню, то нужно надеть всё грязное, старенькое, что не жалко в навоз окунуть.
  - Типа - мы - козлы деревенские! - Козлов мемекнул.
  - Ага, за баранов нас считают, и лезут учить нас, как навоз лопатами разгребать, - Баранов бебекнул и обратился к Анне Германовне, как к символу Ума: - Анна Германовна! Я подготовил, по теме прошлого урока - доклад на тему анализирующих функций на основе стихотворения Великого русского поэта Михаила Юрьевича Лермонтова "Потрет":
  "Ей нравиться долго нельзя:
  Как цепь, ей несносна привычка..."
  Сергей Сергеевич понял, что внимание ушло от него, и бочком, как щенок, вышел из класса.
  - Не хвалися идучи на рать, и хвалися идучи с рати! - Животова прокомментировала побег методиста.
  - Баранов! Я приятно поражена вашими знаниями! - Анна Германовна поставила жирную, как гусиный след в иле, пятерку Баранову: - Вы подготовились к уроку!
  - Я не виноват! Так вышло, как на танцульках! - Баранов оправдывался перед одноклассниками, как перед односельчанами в тюрьме. - Батя напился, буянил дома, а я от него в сортире спрятался.
  И пока выжидал, от скуки читал листки для подтирки.
  Оттуда и знания для урока выудил.
  - Важен результат! - Анна Германовна спрятала робкую, как тень бабочки, усмешку. - Бахвальство наказано! Дзэн!
  
  
  УРОК СТО ТРИДЦАТЬ СЕДЬМОЙ. АССОЦИАТИВНОЕ
  
  Анна Германовна приехала со съезда учителей из Вятки с обидой: городские учителя и школьники ездят на экскурсии по местам литературных героев, а в деревне нет литературных достопримечательностей.
  Утром Анна Германовна пришла в класс и торжественно объявила, как на раздаче репы:
  - Ребята! Ученики мои! Сегодня мы совершим увлекательнейшую экскурсию на наше деревенское кладбище!
  Городские по экскурсиям ездят, и мы не хуже!
  - Совсем училка без мужика рехнулась, - Фетисова сказала тихо, но все услышали, как со слуховыми аппаратами.
  Анна Германовна привела детей на кладбище и, окрыленная своей идеей, предложила:
  - Представьте, что мы находимся в Париже, на кладбище Пер-Лашез!
  Включите ассоциативное мышление!
  Вот, например, могила Николая Кузьмича Птицына! Представим, что видим не его могилу, а это - могила выдающегося белорусского политического деятеля и писателя Абрамчика Николая Семеновича.
  Представьте, что вместо Клавдии Степановны под крестом лежит поэт Померанцев Кирилл.
  Дальше - включаем ассоциацию - у березки могила писателя Альфонса Доде.
  - Дадим, найдем тебе жениха, Анна Германовна! Не сходи с ума, училка! - Сорокин бросил сигарету в сторону ассоциативной могилы Альфонса Доде. - Совсем очумела ты без мужика, коза наша, деревенская!
  Но слова ученика не задели Анну Германовну!
  Она думала, как через сто или через триста лет умрёт, и её похоронят на этом сельском кладбище рядом с величайшими писателями современности.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"