Яхан Вехринцов жил бедно, зато, как говорится, "у бога за пазухой". Его дом притулился под боком крутой горы Эчаги. Над его головой пели бубенцы храма Матери Хааран. Обласканные утренним солнцем, они будили его на рассвете, в густых сумерках провожали ко сну.
Яхан был рад соседству. Он много знал о милости Богини. Говорили, что на вершине стоит открытая всем ветрам беседка. Посреди неё, как огромная черепаха, спит широкий плоский камень. Он совсем гладкий, только с краю видны отпечатки двух босых ног.
Светлая Хааран, спускаясь в мир, легко спрыгивает на широкую спину алтаря. Считается, что каждый, кто поднимется на самый верх, коснётся губами следов и трижды назовёт Её Матерью, может надеяться на чудо. Каждый, получивший благословение в храме под открытым небом, может позвать Её в самый чёрный час - и Она придёт.
Люди приезжали сюда из самых дальних уголков обитаемого мира - Мать почитали даже на других планетах. Сквозь все трудности дальнего пути, сквозь бураны, голод и лишения, метеоритные дожди и бюрократию пилигримы шли, чтобы почтить свою Богиню.
Яхан иногда видел из окна усталых паломников, карабкающихся по высоким ступеням. Он сочувствовал им и восхищался, правда, немного свысока. Ведь сам он - счастливчик - мог подниматься на вершину хоть трижды в день!
Когда путники спускались, они останавливались в доме на склоне - спешили утолить жажду. Они выплескивали на голову Яхана восторг и благодать, и тот был пьян вместе с ними милостью Хааран. Он раз за разом давал себе клятву подняться на Эчаги. "Завтра. Непременно завтра. Я приду".
Но Университет, в котором Вехринцов работал лаборантом, был очень далеко от дома. Сначала утомительный путь на станцию, сотня лет в тряской электричке - и вот городские пробки, как семь стражей рая, встают между ним и целью.
Просыпаться приходилось рано. Единственное, что смиряло с мукой подъема на рассвете - это гимн бубенцов. Яхан опаздывал каждое утро, и штрафы съедали его мечту купить дом поближе к городу. Вечером же, стоило дойти до крыльца, он превращался в мешок картошки и со стоном шлёпался в постель.
И так, незаметно и неизбежно, поздний вечер догонял раннее утро, намертво сцепляя дни и недели.
Профессор, которому ассистировал Яхан, работал над очень интересной проблемой: он хотел превратить материю - в идею, а потом снова вернуть её в исходный вид. Доктор Акинцев был одержим этой мыслью. Она составляла смысл его жизни.
Профессор любил повторять, бешено блестя стёклами очков: "Мы расщепили атом и научились создавать новые формы жизни. Мы вырвались из оков планетарного притяжения. Теперь остался последний рубеж!". Отважный рыцарь науки, боец прогресса, он шёл к победе.
Научные круги смотрели на него как на чудака. Но Акинцев упрямо двигался вперёд. И котята из чёрного ящика уже начали исчезать.
- Как можно, что за обывательское мнение! - возмущался на это профессор. - Никто никуда не исчезает - они переходят в иную форму!
Ночным кошмаром доктора была невозможность обернуть процесс вспять. Вернуть идею в мир материальных вещей было выше его сил. "Тут есть какой-то секрет, - кипятился док, яростно прохаживаясь вдоль приборов. Он буравил их взглядом так, будто тайна была для него личным оскорблением. - Боги могут, а значит, и я могу!".
Он нервно вытирал блестящую лысину, цеплял на нос очки и бурчал сердито: "Мне просто нужно больше данных. Больше данных".
Лаборант слушал сердитые речи профессора и думал о Матери Хааран. Если уж великий ученый верит в реальность богов, то, в самом деле, надо подняться в храм. Мало ли, что ждёт впереди: автокатастрофа, цунами, сокращение... "Я поднимусь сегодня же вечером. - говорил он себе. - Всего пятьдесят метров вверх, каких-то сто шагов". И шёл кормить лабораторных крыс.
Бубенцы пели ему колыбельную, и Яхан, усыпая, повторял как обязательный рефрен: "Завтра, я обещаю. Завтра". А дни сворачивались кольцом, хватая себя за хвост.
Однажды утро началось с телефонного звонка: "Яхан, - сказала трубка проникновенно, - Яхан Вехринцов, Вы уволены. К полудню будьте в бухгалтерии".
В голове молодого человека мимоходом проскользнуло удивление, что профессор Акинцев помнит его имя, а потом длинные гудки разбили будущее на осколки. Работа для вечного ассистента была всем - что ещё он умел, кроме чистки клеток? Он собрал жизнь по кусочкам - безрадостная получилась картинка. "По крайней мере, теперь у меня есть время подняться на вершину".
В здании Университета, казалось, даже статуи знали, зачем пришёл Яхан, и смотрели на него с жалостью. Слово "неудачник" отчётливо читалось в глазах робота-счетовода. Бывший лаборант хотел найти утешение у своих крыс, но двери почему-то были заперты.
Яхану показалось, он понял, что чувствовали те паломники, что бредут к Богине сквозь световые годы. У него тоже выбили землю из-под ног, он плыл в своём собственном космосе. 'Надо было подняться раньше,' - думал он, спотыкаясь на каменистой тропе. 'Мать, ведь ещё не поздно?'
Но на нижней ступени лестницы сидел профессор. Вокруг него в суетном беспорядке были расставлены приборы.
- Доктор Акинцев? - Яхан опешил. - Что Вы здесь делаете?
- Эксперимент, мой мальчик, величайший эксперимент в истории!
Учёный вскочил. Вехринцов всегда восхищался его деятельной натурой, но сейчас вдруг стало жутко.
Парень с надеждой посмотрел на вершину: там чуть слышно звенели бубенцы под лёгкими пальцами ветра.
- Ты, Яхан, счастливец, ты знаешь? Тебе, ассистенту, достанется ведущая роль в моей работе, - голос Акинцева был вкрадчив. - Сегодня мы поймём, как они это делают!
- Кто?
- Светлая Хааран! - профессор счастливо улыбнулся. Хмыкнул: - Это существо! Ты позовёшь её - и мы разгадаем их трюк. Я получу от неё то, что мне нужно - на благо всего человечества!
- Нет. - Яхан затряс головой и попятился, в ужасе от святотатства. - Я не могу, я не поднимался в храм...
- Зови. - Сказал профессор с тем удовольствием, с каким он сажал кошек в чёрный ящик. - Я всё продумал.
Он махнул рукой, и из тени вышел человек. Бывший лаборант знал его, они вместе работали уже несколько лет. Но ружьё, неумело сжимаемое в руках коллеги, превращало того в незнакомца.
- Не волнуйся, Яхан. - Профессор сказал успокаивающе. - Это трудно, но мы поможем тебе докричаться. Это ради науки, Вехринцов. Ради прогресса!
- Я не могу Её позвать. - Осипшим голосом прошептал Яхан.
- Врёшь.
Одновременно раздался выстрел. Бывший лаборант упал. Профессор что-то сказал своему помощнику и склонился над приборами, но парень этого уже не видел. Он скорчился в траве с единственной мыслью: 'Как это, Мать? - удивленно спрашивал он, - почему? Ты же рядом!'
Яхан дрожал, как мокрая мышь, ему было больно и страшно. В глазах темнело, как будто кто-то закрыл над ним крышку. Он чувствовал биение крови в висках; не мог выговорить ни слова, но кричал про себя: 'Мать Хааран!'
Бубенцы тихо переговаривались на вершине, такой необыкновенно близкой.
- Ещё. - Сказал профессор, согнувшись над аппаратурой и нервно закусив губу.
- Ну же, приди, Светлая Хааран... - шептал доктор, молясь впервые в жизни. - Ты так нужна мне...
Где-то там, на вершине, ветер бродил по беседке. Гладил отполированный до блеска алтарь - тысячи паломников принесли на нём клятву, отдавая себя богине. И каждый из них может рассчитывать на её помощь. В страшный час они позовут её - и она придёт из любой точки вселенной...
"Спаси, Мать! Спустись ко мне, прошу тебя... " - Яхан кричал ей изо всех сил. Сейчас путь на вершину казался ему такой мелочью. Право слово, что стоит пройти его? Всего каких-то сто ступеней вверх... Но они вставали между ним и храмом глухой стеной.