Кто-то скажет: "Что за фантастика!", - а для меня - совершенно обычное дело. Я знаю, что любая вещь умеет разговаривать (если её, конечно, хорошенько об этом попросить), что у солнечных зайчиков тёплые фиолетовые глаза, а на правом плече у каждого человека должна сидеть, болтая в воздухе босыми ногами, маленькая фея. Мою крылатую спутницу зовут Аннет, у неё копна рыжих волос, золотые глаза и лицо в веснушках. По характеру она очень весёлая, подвижная и игривая, но год от года я всё чаще замечаю, как она грустит. Она старается не показывать виду, смеётся и шутит, как раньше, но кого она пытается обмануть? Как-никак, мы вместе уже много лет.
И я, конечно, знаю, почему в её глаза закрались тревога и печаль. Моё сердце тоже неспокойно, как от предчувствия беды. Я помню время, когда мы были детьми: тогда наш крохотный двор-колодец заливало ярким светом, солнечные зайчики прыгали от стекла к стеклу, от зеркала к зеркалу, отталкивались мохнатыми лапками от блестящих перил, на какой-то миг опережая пасть тени-лисицы. Моя душа уходила в пятки каждый раз, как я наблюдал за этой странной игрой. Что будет, если этот крохотный комочек света хоть раз не успеет увернуться? Когда мне было пять или шесть, я однажды даже заплакал - до того мне стало страшно от этой мысли; но Аннет сказала, что тогда она возьмёт булавку и будет колоть злую лису в нос до тех пор, пока та не выплюнет солнечного прыгуна. Мне и сейчас становится смешно, стоит только представить эту картину. Но если напомнить об этом случае Аннет, то она начинает тянуть меня за ухо и говорит, что была в то время ещё совсем маленькой и потому говорила ерунду. Она смущается и становится даже прекрасней, чем обычно.
Наверное, я в неё немного влюблён, хотя, мне кажется, это ведь нелепо - влюбиться в собственную фею? Не знаю, я никогда не слышал, чтобы такое случалось с другими. Вот если бы я сам был десяти сантиметров ростом и с крохотными крыльями за спиной... Может быть, я бы тогда набрался смелости и подарил ей цветы. Честно говоря, я бы этого очень хотел, даже при том, что я боюсь ей не понравиться.
Мы с Аннет редко выходим из дома. На улице слишком шумно, слишком серо, слишком грязно. Когда мы возвращаемся, фея едва долетает до края стола, крылья у неё становятся тяжёлыми от пыли и копоти. Я сразу достаю таблетку от головной боли и стакан воды. Когда мы были детьми, игровая площадка пестрела от ярких нарядов фей - теперь всё чаще встречаются люди с мёртвыми глазами. Они сами ничего не замечают, а один из них как-то раз даже чуть не побил меня, когда я спросил его, куда он дел свою фею. С тех пор я стараюсь избегать общения. Да и что они, эти люди, могут мне рассказать? О курсе доллара, а проблемах на работе? Нет, это совсем не то, о чём я хотел бы услышать. Как-то раз я пожаловался на это Аннет, и тогда она спросила меня, почему я, в таком случае, не поговорю с кем-нибудь ещё? Так я узнал, что вещи могут разговаривать. Я ходил по квартире - от вешалки к трюмо, от зеркала к антресолям. Но больше всего мне нравились рассказы старого зонтика. Я даже попытался их записывать, но на бумаге всё было не то, как-то плоско, не интересно. Больше всего меня увлекла одна история: она была о человеке, который любил гулять под дождём. Я целую неделю бредил идеей, как сам возьму этот зонт, вдруг замурлыкавший от удовольствия и воспоминаний, и пойду бродить по осенней улице, в вихре жёлтых и красных листьев, с Аннет, зябко жмущейся к моей шее под тёплым воротником. Но, как назло, нагрянуло бабье лето. А потом я и сам как-то забыл о своём желании. Я вспомнил о нём совершенно случайно, недели через три: я вышел за хлебом, машинально укрывшись от мелкой октябрьской измороси, и тут услышал тихое пение. Зонт льнул к руке, как домашняя кошка, и был очень доволен, что мы взяли его на прогулку. Мы с Аннет совершенно забыли, зачем пошли на улицу, бродили и час, и два, и три, выгуливая старый обветшалый зонтик, который так соскучился по ласке дождя. В какой-то момент, сами не заметив, как, мы попали на узкую улочку, петляющую среди домов подобно ужу среди камней. Места были нам совсем незнакомы, но мы не придали этому значения, потому что мало знали окрестности. Дождь начал редеть, и вот лучи взрезали пелену над головой. Туча застонала, а из ранок нам на голову посыпались смеющиеся зайчики. Они планировали на ветру, скакали по выщербленному асфальту, как сумасшедшие. Как будто это был последний день перед концом света. Я ещё подумал: "Как жалко, что люди не могут так радоваться ясной погоде!" Иначе они не теряли бы своих фей.
Навстречу мне, на ходу складывая огромный красный зонт, шла девушка. Она хмурилась и кусала губы, потому что упрямец упирался и никак не хотел забираться в тесный чехол. Видимо, ему тоже редко перепадала радость прогулки под поющими каплями. У девушки были рыжие волосы, золотые глаза и лицо в веснушках, а ещё - я сразу почувствовал! - где-то в складках шарфа прятался фей. Наверняка, похожий на меня. Я остановился перед ней, преграждая дорогу.
- Давайте, я поговорю с ним? - предложил я, кивая на непослушный зонт. - Он просто надеется, что дождь ещё не совсем окончился, но если вы укажете ему на ясное небо и солнечных зайчиков, он сразу согласится забраться от них подальше.
У меня сердце было не на месте, я сам удивлялся собственной смелости. Но девушка улыбнулась так нежно и понимающе, что все мои тревоги и сомнения тут же рассеялись. Она встала на цыпочки, чтобы дотянуться ладонью до моего лба. Рука была такой прохладной, мягкой, что обжигала. Я даже испугался, хотя мне было приятно. Я зажмурился сильно-сильно, как в детстве, чтобы не позволить её образу убежать из моих глаз.