Аннотация: Антиэротика. Но классика жанра на месте:)
Сашкиного друга, Колю Чукина, воспитательница Вера Александровна из-за стола выгнала. Кашу перловую Коля есть не хотел, кидался ею с ложки в соседей.
Саша тоже кашу есть не хотел. Сидел, ковырялся в тарелке, ждал, пока закончится обед.
-- Сашка, иди сюда! -- раздался громкий шёпот из-за спины.
Между игровой и спальной комнатами в стене было маленькое окошко. В этом окне светилась счастливая Колькина физиономия.
-- Иди сюда, тут Машка голая!
Веры Александровны в игровой не было, дети давились кашей под наблюдением глуховатой нянечки Ильинишны.
Саша медленно спустился под стол и на коленях пополз в спальную комнату.
Коля обманул. Машка была не голая. Она куталась в одеяло с пододеяльником и разворачиваться не собиралась.
-- Она честное слово голая! -- Коля показал пальцем на торчащие из-под одеяла босые ноги. -- Только показывать не хочет.
Машка сегодня пришла в сад в новом комбинезоне. Красивом таком, с клубничками на карманах. Хвасталась перед девчонками, всё утро снимать не хотела. А на прогулке они с Катькой совок не поделили и Машка во весь рост плюхнулась в плескательный бассейн. Всё промочила: ботинки, колготки, комбинезон. Даже трусики, наверное, промочила. Вера Александровна увела промокшую в спальную комнату и, до обеда никто Машку не видел.
-- А ты правда голая? -- Саша попытался заглянуть под одеяло.
-- Мне тётя Вера колготки утюгом сушит. -- Машка подвинула Саше тарелку с перловой кашей. -- Хочешь кашу доесть?
-- Ещё чего!
Саша даже обиделся. Конечно, котлету съела, компот выпила, а кашу ему? Подруга называется.
-- Ну, пожалуйста! -- заканючила Машка. -- А то тётя Вера обидится и маме расскажет, что я новый комбинезон испачкала.
-- А ты Сашке письку покажешь? -- спросил Коля.
Тарелка с кашей съехала на край кровати и опасно качалась на пружинах матраца.
-- Сейчас упадёт. -- подумал Саша. Тарелка падать не спешила
-- А то он не верит, что у девочек письки нет! -- оправдался Коля.
-- Тётя Вера не разрешает девочкам в письки-попки играть. Забыл, как она Катьку ругала?
-- Она не будет ругать! -- почти перебил Машу Коля. -- Её саму директорша ругала. Я всё слышал. Директорша сказала, что про письки-попки вообще говорить не надо. Чтобы остальные дети не узнали, что это такое, и не захотели попробовать. Понятно?
-- Я не хочу кашу есть. -- буркнул Саша, глядя в сторону. -- Я ещё свою не съел.
-- Вот видишь? -- кивнула Маша Кольке. -- Он всё равно не будет.
-- Я никого не обманывала! Это вы вруны! Обещали кашу съесть!
Саша развернулся и пошёл к двери.
-- Ты трус! -- крикнул вдогонку Коля.
-- Сам ты трус!
-- Нет ты! Тебе уже пять лет, а ты ещё ни разу девчёнке письку не показывал! Трус, трус, трус!
-- Сам ты трус! -- остановился Саша. -- А если не трус, тогда сам показывай!
-- Так нечестно! -- подумав, ответил Коля. -- Я кашу первый ел.
Отвечать было нечем. Машка смотрела на Сашу, склонив голову набок.
-- А ты точно покажешь? -- спросил её Саша. -- Скажи: "честное слово"!
-- Честное слово, покажу. -- улыбнулась Машка.
-- Она пальцы скрестила, под одеялом! -- сказал Коля.
-- А на "честное слово" пальцы не крестят, потому что нечестно! -- Маша показала Кольке язык.
Колька ничего не сказал. Саша смотрел на девочку. Машка уже не улыбалась. Просто смотрела, даже носом шмыгать перестала.
Точно так же было на утреннике. Когда пришёл Дед Мороз, поставил Сашу на табуретку и сказал читать стихи. Мама смотрела на Сашку, Маша смотрела, а ещё Вера Александровна и директриса. И вся группа тоже смотрела. Очень чесались уши и в голове было пусто-пусто и стыдно.
-- Зайку бросила хозяйка! -- шёпотом подсказала тогда Вера Александровна.
-- Снимай колготки... -- нормальным голосом сказала сейчас Машка.
К тому утреннику Саша учил совсем другой стих. Но рассказал про зайку и получил свою коробку с конфетами.
Теперь Сашка стягивал с себя колготки, думая только о том, как чешутся уши.
Хотел ведь посмотреть, а не показывать.
-- А у моего папы совсем не такая.
Саша слышал только голос. Глаза были закрыты.
-- У моего папы вот здесь...
-- Ой! -- Сашка отпрыгнул и, ещё на лету, начал натягивать колготки.
-- Ты чего? -- удивилась Маша. -- я ведь только пальчиком дотронулась...
-- Теперь ты показывай. -- часто дыша, ответил Саша.
-- А ты щипаться не будешь? -- Маша встала с кровати, продолжая кутаться в одеяло. -- А то Мишка всё время щиплется.
Сашка ничего не ответил. Просто стоял и смотрел, забыв про вдох и выдох.
Коротенькое Машкино одеяльце разошлось внизу широким клином, из самой верхушки которого торчал выпяченный шарик пупка, а ниже...
Колька даже присел на корточки, чтобы рассмотреть поближе.
-- Там нету ничего. -- тихо, словно для себя одного, сказал Саша. -- Не выросла ещё.
-- Я тебе говорил, что у девочек не растёт?! Даже волосов нету! -- победоносно уставив руки в боки, поднялся на ноги Коля.
Сам Коля об этом узнал совсем недавно. На весь июнь в доме отключили горячую воду и мама водила сына в баню. Женскую. Помыться.
Никакого мытья, понятное дело, не получилось. Некогда было.
Примерно как сейчас Машке не хватало рук, чтобы прикрыть коварным одеялом все важные участки тела, так и тёткам в бане недоставало шаек и мочалок, когда широко раскрывший глаза пацан подходил вплотную и замирал, уставившись в одну точку.
-- Там только дверь, откуда маленькие дети выходят! -- продолжал Коля делиться банно-прачечными познаниями. -- Маш, ну куда ты закрылась? Дай покажу.
-- Не дам.
Машка выглядела обманутой. Как-то всё само получилось. Не так, как положено.
Хотя, чётко сказать себе "как положено" Машка не могла. Знала только, что сразу показывать нельзя. Даже не знала. Чувствовала.
-- Так нече-естно! -- затянул Колька. -- Ты Сашкину письку трогала, а мы твою - нет!
-- Письку руками трогать нехорошо... -- начал было Саша, и даже хотел объяснить почему, но передумал. Без объяснений.
Коля посмотрел на него, как на предателя общего дела. Даже кулак показал. После чего повернулся к Машке и снова начал канючить:
-- Маш, ну я не буду трогать. Я так покажу.
-- Не дам!
-- Ну почему?
-- А почему Сашка колготки надел? Я не хочу одна тут голая стоять!
Машка ещё не успела договорить, как Саша стянул свои колготки по колено. Это получилось просто. И никакие Деды Морозы в голову не лезли.
Пока Машка смотрела на снятые колготки, Колька сдёрнул с неё одеяло.
-- Отдай! -- охнула Маша.
-- Я только покажу и отдам! -- прятал Коля одеяло за спину. -- А то ты опять спрячешься.
Машкина попка была в крупных клетках от сидения на пружинном матрасе голой кровати. С утра все бельё прятали в шкафы. Закутаться Машке было не во что. Она стояла к мальчикам спиною, чуть боком и тёрла глаза руками.
-- Вот видишь?! -- показывал Коля Сашке на глубоко впечатавшиеся клетки. -- Вот у неё спереди такая же попка, только маленькая. Туда взрослые дяди детей кладут, а дети потом оттуда рождаются.
-- Неправда! -- хлюпнула носом Машка. -- Туда ничего класть нельзя. Потому что болеть будет и детей потом не будет!
Саша стоял, опустив взгляд и раздумывал: одевать колготки, или подождать?
-- А куда они детей кладут? -- защищал свой взгляд на жизнь Колька.
-- Они вообще ничего не кладут! Они их даже из роддома забрать не могут, потому что пьяные! -- Машка почти плакала, а голос у неё был такой же, как у её мамы.
-- Не, так не бывает... -- почесал в затылке Коля. -- Мишка сказал, что сначала нужно трахаться.
Сказал и протянул Машке одеяло.
-- Это плохое слово. -- буркнул Саша и взялся за колготки.
-- Ты просто не знаешь. -- отмахнулся Коля. -- Меня мама всегда на улицу гулять отпускает, когда к ней дядя Серёжа приходит. А Мишка сказал, что они там трахаются. Мишку мама тоже всегда на улицу выгоняет.
-- Ну и врёт всё твой Мишка! -- набросила Машка одеяло на плечи. -- Они там чай пьют. Меня мама на улицу не пускает, потому что у нас квартира двухкомнатная.
-- Когда мой папа ещё не уехал, насовсем, -- Коля говорил как-то непривычно, как будто стихи читал, или чужие слова повторял, -- они с мамой тоже чай пили. А когда уехал -- они трахаются.
-- И ничего они не трахаются! -- Катька набросилась на Кольку, словно не Колька это был, а Катька с совком. -- К маме один раз дядя Лёша, с работы, приходил. И ничего они не трахались. Мама ему просто письку целовала.
-- Зачем? -- не понял Сашка. Колготки, на уровне резинки, скрутились в жгуты и одеться никак не получалось.
-- Потому что у дяди Лёши писька болит. -- у Машки были ответы на все вопросы. -- Ему, знаешь, как мой папа ногой по письке ударил?
-- Ногой по письке больно. -- авторитетно заметил Саша. Колготки всё никак не желали одеваться.
-- Врёшь ты всё! -- Колька Машке.
-- Сам ты врёшь! -- Машка Кольке.
-- Это мама твоя врёт! -- Колька всерьёз разозлился. -- Я тоже всё видел! У меня ангина была, меня мама спать положила, а сама на кухню пошла, с дядей Серёжей. И они там трахались, как Мишка рассказывал. Дядя Серёжа на маме лежал, на коврике.
-- Как лежал? -- Сашка оставил в покое непослушные колготки.
-- Ложись, -- показал Колька Маше на кровать, -- покажу.
Машка ложиться не стала. Просто села на краешек, не разворачивая одеяла.
Но Кольку уже было не остановить. Он возбуждённо расстёгивал фигурные пуговицы на шортах, одетых поверх колготок.
-- У нас на кухне коврик возле холодильника. -- Колька пихнул Машку в плечо, опрокинув на скрипнувшие пружины. -- Я пописать вышел из комнаты, а там дядя Серёжа на маме лежит и трахается.
-- Это плохое слово! -- толкнул Колю Сашка. -- Это по-другому называется.
В этот момент Колька понял, почему не снимались трусы. Они зацепились за нижнюю пуговицу на рубашке. Когда Сашка начал толкаться пуговица оторвалась.
Машка прикрыла глаза ладошкой и хихикнула.
Она лежала на кровати, опираясь на локоть, не пытаясь прикрыться распахнувшимся одеялом.
-- А у Кольки писька бубликом! -- ткнув пальцем в нужную сторону, объяснила Машка причину своего смеха.
Саша, если честно, не сразу понял: при чём тут Колькина писька? Которая, и в самом деле, была бубликом. Налево загнутым. Даже не крючком. Ну, или очень кривым крючком.
А ещё Саша не понял, почему Колька покраснел, как помидор, натянул колготки и засеменил к выходу из спальни. Трусы он натянуть забыл и они бугрились под колготками где-то на уровне колен, мешая бежать. За левую сандалию зацепились шорты.
-- Он всё врёт! -- сказал Саша, наблюдая за неуклюжим бегством своего друга, Коли Чукина. -- Когда папа лежит на маме, это называется любовь. Я по телевизору видел.
-- Любовь, это когда целуются... -- Машка говорила и сама себе не верила.
-- И целуются тоже! -- согласился Сашка.
Однажды папа принёс домой новые мультики и пообещал включить. А потом забыл. Тогда Сашка сам всё включил, но мультиков на экране не было. Там показывали маму и папу, на диване.
-- Они целовались? -- спросила Машка.
Кто ж тебе запомнит? Сашка подумал и сказал, что целовались тоже.
Мама в тот день очень сердилась. Сашу в угол поставила, с папой поругалась. А папа кассету поломал, Сашку из угла достал и сказал, что ничего там не было страшного. Что просто мама и папа любят друг друга.
-- А как они целовались? -- Машка всё ещё лежала, опираясь на локоть.
Очень больно было коленке. Она упёрлась прямо в железную раму кровати, сквозь сетку. Мягко лечь не получилось. Саша плюхнулся на Машку, сильно ударившись носом об её острое плечико.
Маша даже не ойкнула. Лежала, тёплая, на одеяле, смотрела в потолок. Словно ждала чего-то. В её глазах отражался квадрат окна с небом, облаком и деревом.
Сашка поймал себя на том, что громко сопит и пытается рассмотреть в отражённом окне наглого воробья с желтыми пятнышками по бокам от клюва. А Машка всё ждала. От неё пахло котлетой и компотом.
Наконец, Саша догадался. Уткнулся носом в ухо и, сквозь прядку спутанных волос, громко чмокнул мягкую щёку.
Машка вздрогнула. Вздрогнула всем телом, будто у неё над ухом рванули пачку пистонов. Потом как-то резко расслабилась и хлюпнула носом. Во внутреннем углу глаза, недалеко от окна с воробьём, вздулась и задрожала переливчатая слезинка.
-- Так любят, да? -- спросила Машка, всё ещё глядя в потолок.
Ответ, как всегда, пришлось додумывать самостоятельно.
-- И что мне с вами делать? -- спросила, стоящая в дверях Вера Александровна.
В руках воспитательница держала отутюженную Машкину одежду, а сзади, из-за широкой юбки, выглядывали дети, во главе с Колькой.
Пока Вера Александровна закрывала специальной шторкой окошко в стене, Колька вытолкал всех лишних и спиной удерживал дверь от штурма.
На Сашку напал непонятный столбняк. Он бревном лежал на судорожно выкручивающемся из-под него Машкином тельце и руки, корявыми сучьями висели в воздухе.
Машка, словно ящерица оставляющая хвост, вырвалась из коряжистых полуобъятий без одеяла. Так и стояла - голая, дрожащая, вся спина в крупную, матрацную клетку. Сашка только-только начал подниматься с кровати на негнущихся ногах, высоко отставляя заголённую пятую точку.
-- Ну, Маша, -- тётя Вера, вздохнув, присела на соседнюю кровать, -- ты что-нибудь хочешь мне сказать?
Машка молчала довольно долго. Уже Полубуратино Саша поднялся со скомканного одеяла и развернулся лицом к лобному месту. Уже начались довольно ощутимые толчки в дверь, которые Колька принимал на спину. Уже пора было что-нибудь сказать.
-- А у Чукина писька бубликом! -- сказала Маша, уткнулась лицом в свежевыглаженный комбинезон и заплакала. Зарыдала.
Колька снова побурел, как помидор, выскочил за дверь и закрыл её. Больше в спальню никто не совался.
-- Саша, -- Вера Александровна, словно болонку, гладила по голове плачущую Машу, -- расскажи мне, как мальчик, как мужчина: что вы тут делали?
-- Мы играли. -- трудно отвечать и натягивать колготки, которые уже навсегда сбились в небывалый узел.
-- Тебе не стыдно?
Воспитательница притянула Сашку за руку и надела спутанные колготки как положено в приличных детских садах.
Сашка молчал. Стыдно ему ещё не было, но, потихоньку, становилось.
-- Разве ты не знаешь, что в эту игру играть нехорошо? -- тётя Вера обращалась к окну, облаку, дереву. На детей она не смотрела. Одевала Машку не глядя. Привычка.
-- А мы не в эту игру играли! -- Сашка, вдруг, прозрел.
И вправду: а чего такого мы сделали?
-- Во что же вы играли? -- облако и дерево заняли воспитательницу ненадолго.
-- В папу и маму, которые любят...
Сашка сам едва услышал, что сказал.
-- Вера Александровна! -- появилась в двери нянечка Ильнишна. -- Там за Чукиным мама пришла. Вас чегой-то зовёт.
-- Саша, -- воспитательница почти застегнула на Машкином комбинезоне все пуговицы, -- твоя мама говорила, что ты никогда не обманываешь и всегда делаешь то, что обещал. Это правда?
Сашка отстранённо кивнул. Неужели нет никакой разницы? Как Машка с Мишкой, или как папа с мамой? Неужели нету?
-- Пообещай, что никогда не будешь так делать! Обещаешь?
Сашка кивнул. Как именно "так" было уже неважно. Едва хватало терпения держать руки внизу. Очень чесались уши.
Вера Александровна уходила. Возле самой двери она обернулась и ещё раз спросила:
-- Саша, ты обещаешь?
-- Обещаю! -- громко и чётко ответил мальчик.
Когда воспитательница вышла, заплаканная Машка тоже начала пробираться между кроватями к выходу и показала Сашке язык.
-- А ты почему не обещаешь? -- спросил он вслед.
-- А я и так не буду. -- не глядя ответила Машка и понесла свои клубнички на задних карманах в игровую комнату.