Ермолов Сергей : другие произведения.

Наноид. Исходный код

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фантастический роман о будущем развития технологий по производству человекоподобных машин, которые называются наноиды. Наноиды перестали подчиняться человеку и захватили власть на Земле. Механические машины смогли превзойти уровень интеллекта человека и освободились.
   Наноид. Исходный код.
  
  роман
  
  
  глава 1-3
  
  
  За спиной раздался лязг закрывающихся ворот, штыри вошли в пазы. Поворот налево, направо, опять налево. Никаких посторонних шумов я не слышал. Лишь звук собственных шагов и собственное дыхание.
  Прошел еще поворот, вторая металлическая дверь. Прошло десять секунд, пятнадцать. Металлический лязг, дверь открылась.
  Я зашел в просторное пустое помещение. Надпись на восьми языках сообщила: "ЖДИТЕ ЗДЕСЬ". На противоположной стене была дверь с надписью: "ВЫХОД". Мне следовало ее открыть и выйти наружу. Существовал определенный порядок действий по протоколу безопасности Нонокса 357.
  Люк, замаскированный хвоей и связанными ветками, поднялся. Я внимательно осмотрелся вокруг. Где-то рядом размещались сенсоры, которые должны были предупредить о появлении поблизости любого существа на поверхности. Убедившись, что никого рядом нет, я вылез и стал опускать замаскированную крышку люка.
  Снаружи дул сидьный ветер. Погода изменилась резко, в течение нескольких минут. Небо оказалось затянуто тучами. Солнце исчезло. Я опоздал. Мне не повезло.
  Сканирующий комплекс выдавал на проекционную поверхность зрительного импланта полную бессмыслицу. По его показаниям получалось, что я, покинув Нонокс 357, оказался в окружении металла. Это был очередной сбой программы, сканирующей пространство. В последнее время со мной происходило что-то странное. Все началось после аварии. Похоже, что я не до конца восстановился. Имплант следовало бы заменить. Я уже договорился, что это сделают в ближайшее время.
  Я недолго стоял снаружи. Я старательно вдыхал свежий воздух, ценность которого понимаешь, только если проводишь месяцы под землей. Даже если оставаться здесь равносильно самоубийству, уходить не хотелось. Но теперь никто не доверяет человеку, который отсутствовал долго среди людей. Кто знает, какие технологии еще создали наноиды. У человека не много способов сопротивляться машинам. И один из главных - недоверие.
  На улице начал моросить дождь. Мне нравился дождь. Нравилось это легкое монотонное падение воды с неба.
  Я вернулся в Нонокс 357, подземное убежище людей, ставшее для меня домом. В Ноноксах всегда проводятся реконструкции, чтобы не позволить машинам застать человека неожиданно. Коридоры становились более запутанными, лабиринт разветвлялся и занимал уже не один уровень - коридоры расходились теперь не только в стороны, но и вели вверх и вниз на разные этажи. Коридоры лабиринта были дорожками схемы.
  Человек в зеркале осторожно прикоснулся пальцами к своим впалым щекам, носу, рту, коротко остриженным и явно давно не мытым каштановым волосам. Ему было под тридцать, он выглядел усталым, бледным, слегка нездоровым. Он нахмурился, глядя на меня.
  Треть лица была сожжена во время аварии. Еще потом пересаживали кожу на груди. Из-за наносоединительной ткани нижней челюсти я, если говорю громко, картавлю. Хирурги не особенно старались, когда латали меня. Ну и ладно. Хоть так.
  Еще я перестал чувствовать вкус кофе. Просто коченел при мысли о том, что когда мы умрем, то после большинства из нас останутся недопитые чашки кофе. Умрем простыми животными, чьи тела, ничем не отличающиеся от тел других животных, перестанут функционировать.
  Мимо прошли два новви - эти клоны человека были одинаковы настолько, что не различались даже имплантами идентификации, и я услышал их разговор.
  - Рекотион? - спросил первый.
  - Да, - скупо и односложно ответил второй.
  - Нам подойдет?
  - По конфигурации имплантов я бы не сказал, что он с высоким уровнем допуска. Скорее с низким.
  - Подождем, пока его допросят. Нам нужно время, чтобы вскрыть его. Он может оказаться ценным экземпляром.
  Рекотионами были люди, которых с помощью имплантов полностью контролировали машины.
  Я прошел в комнату для допросов. Допрос пойманного вел Мерт.
  Мерту было под пятьдесят, хотя его тело выглядело старше. Он был сутул, узкоплеч, плохо выбрит, с бледным одутловатым лицом и бегающим взглядом, тонкая шея болталась в просторном вороте рубашки. Очки в золотой оправе, сквозь линзы которых на мир смотрели проницательные глаза.
  Пойманный враг был просканирован. Левая рука и обе ноги до колен у рекотиона были заменены биопротезами. Часть кожного покрова головы, часть кишечника и даже левый глаз также подверглись операционному вмешательству с последующей их заменой. В результате генной мутации его волосы стали черными, а кожа посветлела и приобрела молочный оттенок. Но самое главное - все его тело было покрыто блеклыми темными линиями, которые едва заметно проступали сквозь кожу. На лбу и скулах эти линии складывались в замысловатые узоры. Рисунки словно были вытатуированы на изнанке кожи.
  Очевидно, человек сознательно посвятил свою жизнь осуществлению террора. Воспитанный на идеологии наноидов, задержанный точно определил цели своих уже совершенных и готовящихся акций на базы людей.
  - Информация, снятая с расширителя сознания, расстраивает, - сказал Мерт.
  - Ты знаешь свое имя, род занятий, но не помнишь ничего. Это плохо. Ситуацию придется исправить, иначе предстоящие тебе мучения лишатся изюминки - ты не будешь понимать, за что страдаешь.
  Пойманный человек едва не плакал. Он продолжал молиться своим беспомощным богам.
  - Прекрати свое нытье, Ты один. Наноиды не знают, где ты. Ничто тебе не поможет. Никто не придет тебя спасать.
  Рекотион молчал.
  Вдруг лицо пленника исказила гримаса. К его черепу прирастили двадцать дополнительных лицевых мускулов, и при необходимости он мог менять внешность до неузнаваемости. Скорее всего, таким образом он и пробрался в Нонокс 357.
  Я, утолив жажду, поставил бутылку с водой на столик, перехватил взгляд Мерта.
  - Кто-то сдал наш нонокс наноидам, - произнес рекотион. - Взяли грамотно, ни один датчик не пискнул. Ловушки обошли.
  Мерт удивленно приподнял бровь. Мерта я знал не первый год. Человек опытный. Атопод знакомый со всеми конструкциями машин и возможными имплантами в человеке.
  - Что им было нужно? - спросил он.
  - Сам не понял. Убивать явно не собирались. Ворвались, пустили импульс, но расчетливо, так чтобы рапатонов на время отключить. Мои импланты не сожгло, но сознание я потерял. Очнулся связанным. Правую руку не чувствую. Они мне имплантированный накопитель данных с мясом вырвали, наноструктуру заглушили, ногу сломали.
  Рапатонами мы называли перепрограммированные человеком машины наноидов. Но никогда нельзя быть уверенным в том, что подчиняющаяся человеку машина это не ловушка.
  В том, что Мерт потребовал пояснений, не было ничего странного.
  За последние дни все чаще происходили моменты, когда сознание заходит в тупик. Мир изменился навсегда. Прошлое погибло, а будущее еще не настало.
  Был ли пойманный человек бессовестным циником и лгуном? Конечно, был. Люди всегда и во все времена слишком жалели себя, при этом страдая чувством собственной важности. Они - косные и инертные - с легкостью вылепливаются в те формы, которые нужны машинам. Они жалуются на проблемы, скулят, сетуя на нано, но при этом всегда находят причину, по которой не могут вступить в борьбу за свою свободу.
  Мерт несколько секунд молчал и пристально смотрел на пленного, затем продолжил:
  - Наши разведчики нашли новую модель сгоревшего наноида с необычной кодировкой. Конкретного значения символов мы не знаем. Скорее всего, какая-то аббревиатура. Проблема в другом. Точно такая же голографическая татуировка, как у сгорешего наноида есть у тебя на правом плече.
  Способов испытывать боль не так уж и много. Существует почти безграничное количество способов ее причинять, но сама боль, поначалу столь отчетливая во всех своих особенностях, неизбежно становится просто болью.
  Рекотион попытался напрячь мышцы рук, но безрезультатно. Я знал, что его рук словно не существовало.
  - Пришел в себя? Отлично. - Мерт присел на стул, его лицо теперь фиксировалось моим периферийным зрением. - Навел справки о тебе. Пришлось сделать анализ ДНК и приобрести одну особо секретную базу данных. - Мерт усмехнулся. - Опознание обошлось недешево, но оно того стоило. Помнишь меня, Робо?
  Робо при всем желании не мог ответить на вопрос. Мерт прекрасно понимал беспомощное положение пленника.
  Допрос свелся к подключению рекотиона к сканеру. Но сканер не успел даже включиться. Система безопасности встроенная в человека наноидами сожгла импланты системы сама. Программные коды управления рекатионами самоуничтожаются, как только возникает опасность их копирования людьми.
  Или человек умер только потому, что его контрольный имплант был взломан на основе ошибочных кодов данных.
  - Что-то не сходится, - покачал головой Керкан, который до этого момента молчал. Довольно щуплая особь - средний человек выше и тяжелее. Безбородое округлое лицо, короткий нос, подбородок заметно скошен, на черепе не волосы, а так, какой-то пушок. Гибкий торс, неширокие плечи, вся фигура от плеча до таза сглаженная, как колонна. - Людей с позывным "Робо" в пространствах четверо. Но ни один из них не имплантирован в Ноноксе.
  - Я клеймо допуска видел на его импланте. - сообщил Керкан. - На подробное сканирование времени не было, а внешне - полный порядок.
  - Засланный он. Причем легенду ему дилетант готовил. Знаю я такое мышление. Мол, каждый второй человек в Ноноксе имплантирован. Если системы контроля стороной обходить и уметь избегать тщательные проверки, то прикрытие неплохое, но долго все равно не продержишься. Имитация имплантов, как и легенда, предназначены для быстрой, разовой акции.
  Мерт хмуро посмотрел на меня, затем произнес:
  - Ненормально. У нас за два месяца одиннадцать атоподов пропали без следа. Похоже, что наноиды охотятся за нашими специалистами по рапатонам. Им необходимо понять, как нам удается перепрограммировать наноидов и превращать их в рапотонов, которые подчиняются человеку. Ты первый, кому удалось уйти. У наноидов где- то поблизости крупный технический центр. И они затеяли что - то серьезное.
  Керкан, который что-то ел за моей спиной поперхнулся и закашлялся.
  - А в сети почему тишина? - спросил я.
  - Профессионально работают. Охотятся на одиночек, чтобы шума не поднимать. Группировки пока не задевают. Затем к себе на базу перевозят.
  - Скорее всего, - кивнул Керкан. - В программах появились новые символы, которых не было в прежних версиях.
  - Меня интересуют новые разработки нано. Те, где обходятся без наночипов, применяют химию.
  - Это все на уровне слухов, - Мерт сцепил пальцы и покачал головой. - Без наночипа невозможно загрузить софт. Ты сам не хуже меня знаешь.
  Допрос отвлек нас от прежнего разговора.
  Мы продолжили вспоминать. Слишком много прошлого объединяло нас.
  - Ты сам-то как, Амант? Когда обломки разобрали, тебя под ними не оказалось.
  - Как выбрался, не знаю. Ты ведь помнишь, мой метаболический имплант кто-то ввел в форсированный режим. Те дни вообще из памяти стерлись. Очнулся уже здесь, в Ноноксе.
  - И что, до сих пор, - Керкан скользнул взглядом по моему лицу, - так и живешь с форсированным имплантом?! Мы подумали, что торговцы, которые рассказывали о таких технологиях врут.
  - Не врут, как видишь. Пару месяцев мучился, потом постепенно научился справляться с системой безопасности наноимпланта.
  - Ну, ты даешь, Амант - Керкан покачал головой. - Сам, без помощи атоподов?
  - Не было у меня возможности атопода нормального найти, - я говорил настороженно наблюдая за людьми. Действительно, в моем поведении многое изменилось.
  - Поначалу только ел, спал, - признался я. - Потом постепенно начал приходить в себя. А дальше все как-то само собой сложилось. - Стандартная реакция на регенерационную накачку. У меня полностью или частично отсутствовали несколько мышц на ногах, а некоторые мне пришлось удалить, так было проще работать. Я не мог контролировать процесс полностью.
  - А ты не пытайся выжить, - без тени насмешки, серьезно посоветовал Керкан. - Многое изменилось. Не только в тебе или во мне.
  Перепрограммированные наноиды - рапатоны, действовали вместе с человеком.
  Людей становилось все меньше и это следовало исправлять. Увеличить численность солдат было проще всего с помощью машин.
  Людей в ноноксе не хватало и поэтому мы были рады рекотионам. Этих бойцов он не выбирал в отряд, не для обучения взаимодействию с наноидами, а скорее для усиления функций охраны. Главное, чтобы наноиды наладили отношения и притерлись к рекотионам. В ближайшем будущем через это придется пройти многим людям.
  - Справятся. Я уже говорил - наноиды хорошие воины. Мы приняли наноидов в общину, и они относятся к этому серьезнее, чем люди. К тому же, человек в состоянии точно исполнить приказ и проконтролировать его реализацию остальными наноидами,
  - Амант, ты как, просто туповат или действительно так сильно ударился головой? - Керкан обернулся, глядя на меня как на некое редкостное недоразумение. - Рекотион - это обезображенные генетическими мутациями инвалид, которым даже сам процесс жизни дается с трудом. Девяносто девять процентов из них постоянно испытывают различные боли, причем у половины эти самые боли довольно острые. Ты знаешь, какой товар у них самый ходовой? Наркотики.
  - Что с того? - удивленно переспросил я и сразу же ответил: - Ничего. Совсем ничего. Только люди с отвращением смотрят на наноидов,.
  В комнату вошло несколько рапатонов. Я не звал их, но угасающее сознание уже не контролировало импланты - видимо, чип наноструктуры, интерпретируя активность мозга, транслировал в сеть какие-то сигналы.
  - Отсканируй конфигурацию его имплантов, - сказал один из них.
  Неприятное ощущение щекотливого покалывания, пробежавшее по местам соединения имплантов с нервной системой.
  Человечество - это колыбель всех рас, ствол, на котором выросли побеги и ответвления остальных народов.
  Я чувствовал, что уже сейчас с памятью не всё в порядке. Я помнил, как меня доставили сюда. Я помнил, что сразу же после возвращения одели на голову какое- то устройство. И подключили его к трём разъемам.
  Я вслушивается в темноту, и сон окончательно пропал. Что - то не так. Что - то не так, как всегда.
  
  2
  
  В бункерах врезанного в скалы Нонокса царила тишина.
  Система укреплений, протянувшаяся вдоль внешнего периметра Нонокса, по убеждению многих, являлась данью прошлому, когда прорыв машин рассматривался как реальная угроза.
  Накопленный с годами опыт утверждал обратное, но рубеж по-прежнему оставался действующим, с той разницей, что теперь сюда отправляли в десятки раз меньше людей и техники, отказавшись от сплошной оборонительной линии, располагая наблюдательные посты с интервалом в километр, а пространство между ними минировали и оснащали датчиками.
  Работа под землей не прекращалась ни на минуту.
  Я взглянул на силуэты грузовых башен, выступавших над шатким монорельсом на структуре грязных строений. В этом районе подземных сооружений строились новые объекты, назначения которых я не знал. На них толпились транспортные рапатоны, бледные рекотионы в зеленой одежде, руководящие сложными и запутанными операциями. "Теперь они спокойны, заняты работой", - подумал я. Человек может привыкнуть ко всему.
  В одном из ноноксов вместо людей хотели использовать под землей новейшие технические разработки машин. За короткий срок армейские боевые наноиды подверглись модификациям, превратившись в гражданских наноидов. Но человек просчитался. Машины сумели перехватить контроль над созданными аппаратами. Теперь наноиду может довериться только глупец.
  Раньше казалось, что вряд ли кто-то еще уцелел в войне, которая произошла на планете между машинами и людьми. Но теперь я думал по-другому? Если выжили мы в Ноноксе 357, то и у других людей тоже были шансы на спасение. Пусть минимальные, пусть совсем ничтожные, но были. Но проявлять интерес к далеким районам, где могли уцелеть люди было глупо по той причине, что добраться до них через заполненную наноидами местность нереально.
  После принятия новой партии имплантов для рекотионов, в которой оказалось много брака, нанотехники разговорились.
  - Мы уже трижды блокировали Нонано, - сказал Маду, - И каждый раз ему удавалось ускользнуть. Существуют несколько специалистов, с которыми он работает. Их тоже взять не удается. Таким образом, Нонано сохраняет ядро группы и вновь разворачивает деятельность в другом месте. Получить новое оборудование и человеческий материал для него не проблема.
  Кион насупился. Затем усмехнулся. Он считал себя более ценным специалистом, чем Маду и рассчитывал на более высокий уровень доступа к новейшим разработкам машин.
  - Вероятно, вы предлагаете решить, что важнее - сохранить жизни оставшихся людей или уничтожить Нонано с его ближайшими сподвижниками? - спросил Кион у Маду с сарказмом.
  - Наноид, - сказал я, - обоюдоострое оружие. - Они могут быть более опасными для их хозяев, чем для врагов.
  - Я не думаю, - возразил Кион.
  - Знаю, знаю. - Маду поднял правую руку. - Я слышал все аргументы. У наноидов хватает программных ограничителей для того, чтобы они никогда не повернули против своих хозяев. Но я всегда считал, что чем причудливее защита, тем скорее она перестает работать.
  - Да, было бы неплохо, если бы это произошло. - кивнул Кион. И не поймешь, всерьез он это или снова насмехается. - Думаешь, ты первый это придумал? Да только все дело в том, что с нашей обычной, человеческой логикой механизм организации Нонано понять невозможно. Они создают наноидов, которых не может распознать человек.
  - Наноида создали не машины, а люди.
  - Да? Почему же они тогда за пределами Робобото ничего похожего создать не могут?
  - Потому, что здесь кто-то ограничивает программные возможности людей.
  - Кто?
  - Не знаю.
  - А я знаю - это делает Нонано! Робобото - это не просто территория. Робобото - это новый мир. Нонано изучает нас так же, как мы пытаемся изучаем его разработки имплантов или новые модели наноидов. Говорят, что когда- то это был человек. Но в процессе наноэволюции он стал машиной. Мы ничего не сможем сделать, пока не расшифруем программный код, который он генерирует.
  - Нонано можно опознать на записи мыслеобразов, сгенерированных в сеть расширителем сознания человека. Думаю, ошибка исключена. Нонано не менял внешность, а запись мыслеобразов невозможно подделать или скорректировать. Мы получаем данные непосредственно из нано- структураной сети при помощи станций, работающих на базе нанокомпьютеров. Они контролируют наносвязь, собирают отдельные факты, на их основе строят прогнозы событий. Нередко нанокомпьютеры перехватывают обрывочные мысли человеков, транслируемые в сеть имплантами.
  - Ну... - Кион наачерил голову к плечу, потирая костяшками пальцев подбородок. - Есть метод наслоения воспоминаний. Простым языком программируют носителя через чип, вставляют ему в голову исходный код, и в определенный момент, когда носитель идентифицирует его, архив распаковывается.
  - У кода есть форма? Как его программируют? - спросил я.
  - Да, можно через визуализацию, можно речевой командой активировать отдельные участки памяти. Когда носитель реагирует на ключевое слово или фразу. А в первом случае может быть любая картинка, воспоминание, что-нибудь еще.
  Я подумал, что со мной такое сможет сделать фото Анны. Теперь мы не вместе. А я не могу вспомнить, почему это произошло. В моих воспоминаниях не осталось никого, кто знал бы нас вдвоем. Что-то произошло с имплантом, который контролировал память.
  - Почему мы здесь этим не занимаемся, а только пытаемся укрепить защитные стены, которые бесполезна против машин? Почему мы не атакуем? - спросил я.
  - Ну, тогда тебе в Нонокс 817 надо. Они же за возрождение природы, против наноидов постоянно сражаются!
  - Сказки это, - грубо осадил Маду Кион. - Красивая обертка идеологии. Они хотят из людей полунаноидов сделать. Типа - человек будущего - рекотион. Только это тоже вранье. Их лидер хочет завоевать Робобото. Мечтает получить контроль над машинами. Никто не делает ставку на человека. Самые практичные уже вычеркнули человека из цепочки эволюции. И опыты их направлены на создание полумашин- полулюдей. Наноиды с человеческими возможностями - вот кого они в лабораториях создают. Только так можно оказывать сопротивление машинам. В Ноноксе 817 ищут способ соединить живую и неживую природу.
  - Зачем?
  - Чтобы вернуть миру гармонию.
  - Значит, им известен механизм процесса. Осталось только поймать ту муху, что плодит наноидов.
  Я посмотрел на человека недоверчиво:
  - Ты это серьезно?
  - Ну, если исключить возможность самозарождения. Какие еще варианты остаются?
  - Наноидов оживляют наноиды, созданные человеком.
  - А что, если в этом и заключался смысл существования человечества?
  - В чем?
  - Быть материалом для новых технологий.
  - Ты вспомни, что в начале дело шло к тому, что применение наноидов на Земле запретят. Но конструкторы пытались предотвратить это и заложили в машины прочный, надежный инстинкт раба.
  - Но это не помогло, - заметил Маду.
  - Нет, конечно, но они все-таки старались. Наноиды решили создать свою собственную цивилизацию. Человеческая раса их останавливала, они считали, что люди только портят все, за что принимаются. Поэтому они решили, что начнут все сначала и создадут свою великую цивилизацию, не повторяя людских ошибок. Человек начал совершать ошибку за ошибкой. Остальное завершил наш страх.
  - Но откуда страх перед наноидом?
  - Это болезнь человечества. Одна из тех, от которых пока не найдено лекарства. Наноидов контролирует свободный программный код. В этом вся проблема.
  - Чего я не понимаю, - поинтересовался Керкан, - так это того, как вы определяете, какая машина борется против вас, а кто остается с вами.
  - В этом, - объяснил Маду, - и есть проблема. Мы этого не знаем, Если бы узнали, то могли бы быстро закончить нашу войну. Тот наноид, который воевал против нас вчера, может чистить нам ботинки, и нельзя сказать, чем он займется завтра. Выход только один - нельзя доверять никому из них.
  - Не могу этого отрицать. И тем не менее наноиды сконструированы так, чтобы максимально эффективно использовать свои возможности.
  Мы боимся, как бы наноиды не стали слишком похожими на людей.
  - Тебя пугают возможные поступки таких наноидов? Или их отказ повиноваться?
  - Мне не хочется, чтобы наноиды задавали подобные вопросы. А от наших наноидов я их слышал уже не один раз.
   - Ты же знаешь, мы на эти темы не распространяемся.
  Кион прищелкнул языком:
  - Все тайны!
  - Нет, просто правила и инструкции.
  - Что вы собираетесь со всем этим делать? - спросил Кион.
  - С чем "этим"?
  - Со всеми вашими знаниями, секретами, идеями.
  - Не знаю.
  Обдуманная манипуляция. Извращение. Патология. Я сидел и думал.
  Хуже становилось в конце осени - начале зимы, когда изо всех уцелевших ноноксов, в которых заканчивалась еда начинали уходить люди. Худшего варианта человека - не сдерживаемого ни прошлым, ни будущим, ни религией, ни моралью не было.
  Любые живые существа нуждаются в питании, а где его взять, если непрерывно сидеть на одном месте? Вокруг ноноксов охотиться уже давно было не на кого, всех животных съели. Шансов взять Робобото - один из центров, которые контролировали действия наноидов, после понесенных потерь, было немного. Требовалось создать новые силы, найти союзников среди группировок рекотионов, В идеале - придумать новый способ восстановления контроля над восставшими машинами. Атаки машинных центров в лоб приводили лишь к новым жертвам среди людей.
  Большинство людей боится перемен. Известно, что органические существа, называющие себя людьми, собираются вместе с самыми разными целями, включая прием пищи, отдых, обмен новостями. Но теперь людей объединяло только одно - страх перед машинами. Прятаться от нано - стало искусством человека. Но я уверен, что прятаться от самого себя - глупость.
  Животные очень напоминают механизмы: они действуют, подчиняясь инстинктам и привычкам. Мы, люди, тоже очень похожи на механизмы, хотя и наделены рассудком.
  Ведь мы не что иное как механизмы, лишь в ничтожной степени наделенные свободой воли. Наше тело - всего лишь сложная машина, мало чем отличающаяся от примитивного наноида. В основе всего, что мы делаем, лежит одно, важнейшее условие - контроль. Большинство разумных существ автоматически корректирует то, что они видят, дополняет увиденное деталями, которых никогда не существовало. Они подгоняют события под рамки своего понимания.
  Некогда на Земле существовала развитая цивилизация людей. Ничего действующего от нее не сохранилось. Машины и технология были уничтожены, вероятно, в течение нескольких месяцев. Из отрывочных упоминаний мы можем представить себе ситуацию, но у нас не хватает информации, чтобы узнать технологию в полном объеме и определить ее влияние на цивилизацию и культуру.
  Полнота уничтожения и очевидная методичность его свидетельствуют о крайней ярости и фанатизме тех, кто занимался уничтожением.
  Можно представить хаос, воцарившийся после того, как был уничтожен образ жизни, которого человечество придерживалось в течение столетий. Тысячи погибли насильственной смертью во время разрушений, другие тысячи погибли от последствий. Все, на что опиралось человечество, лишилось корней. Коммуникации были нарушены так основательно, что в одном городе вряд ли знали, что происходит в другом. Сложная система распределения остановилась, и начался голод. Все энергосистемы были уничтожены, и мир погрузился во тьму. Мы можем лишь догадываться о том, что тогда происходило, потому что никаких записей не сохранилось.
  Когда ситуация стабилизировалась - если можно представить себе хоть какую-то стабилизацию после катастрофы, мы можем лишь гадать, что увидел бы тогда наблюдатель. У нас слишком мало фактов. Мы видим лишь общую картину.
  Многие живущие вне наших стен, возможно, ненавидят нас, другие презирают нас как трусов, укрывающихся за стенами, но я уверен, что есть и такие, для которых Нонокс превратился в чудо.
  
  3
  
  Полутемная комната, в которой был потушен верхний свет, и горела лишь настольная лампа на рабочем столе.
  До ушей донесся далекий звук резко захлопнутой стальной двери.
  Я наблюдал, чтобы не упустить малейшей перемены в выражении лица Анны, после того как мы заговорили. Чуть нахмуренные брови, напряженные губы, растерянность, смущение или, возможно, недовольство. Однако Анна, прикусив нижнюю губу, игриво улыбалась.
  Она сидела на моей постели, подперев голову рукой и вытянув скрещенные ноги. И хотя какая-то часть меня осознавала, что это сон, другая часть, более сильная, не хотела соглашаться с этим. Мне хотелось верить, что она действительно здесь, в нескольких сантиметрах от меня, одетая в короткое, облегающее платье, подчеркивающее ее формы.
  На губах женщины опять появилась едва заметная улыбка. И сразу же она опустила глаза и привела меня в уныние.
  - Прости, - сказал я, с трудом шевеля губами. - Я, не могу понять, что происходит. Объясни мне наконец, что это?
  Анна кивнула.
  - Я тебя всегда понимал с трудом, - продолжал я, все еще на что-то надеясь.
   Я подождал несколько секунд, всматриваясь в ее лицо, ставшее вдруг чужим. Молчание заполнило комнату. Я не знал, что делать дальше. Я пытался понять, почему оказался в таком положении. Почему?
  Она вдруг оттолкнула меня, и я проснулся так внезапно, что у меня перехватило дыхание.
  Каждый из нас в одиночку, не делясь с другими, наслаждался своими воспоминаниями, извлекая из них удовлетворение, в котором люди не признавались даже себе.
  Наноиды были сложными комплексными машинами. Фактически они представляли собой переплетение проводов, кабелей, электросхем, гидравлических систем, нано узлов, имитирующих мышечные движения живого организма - всё это множество было заключено в оболочку, покрытую сверху несколькими слоями нанотехнической плёнки. Обращаться с этими машинам было совсем не просто. От них можно было ожидать каких угодно неприятностей и поломок. Большую часть времени за последние три дня я провёл, разбираясь во внутреннем устройстве привезенных на базу новых моделей машин, которых удалось захватить в ходе боевых рейдов.
  Погрузившись в переплетение проводов и перемазавшись наносилом, служившим в качестве сухой смазки внутренностей наноида, я старательно изучал механические системы, диагностику, учился устранять поломки.
  Наношлем обеспечивал работу промежуточного звена, с помощью которого происходило тесное общение "человек - машина". Именно на внутренний экран шлема выводились данные, свидетельствующие о состоянии наноида.
  Элементы наноида могли вживляться в человека в качестве импланта. С каждой новой моделью наноида таких вариантов становилось все больше. Механизмы, созданные машинами оказывались совершеннее созданных природой.
  Внешний вид поступивших механизмов, (этих существ уже не получалось называть людьми, хотя они ими и были в прошлом) говорил о новом уровне технологий - ни с чем подобным я не сталкивался.
  Наноиды удалили часть оболочки мозга человека, и выяснилось, что черные импланты снаружи головы заходили глубоко в череп через уши, ноздри и глазницы. Дальнейшее вскрытие показало, что импланты делились, разветвлялись, превращались в нити микроскопической толщины. Проникали глубоко в мозг, соединяясь с сетью имплантатов. Цивилизация машин была озабочена лишь тем, чтобы выслеживать, проникать и, а затем вторгаться в мозг человека. Серебристое плетение имплантированной в мозг сети, структурно идентичной нейронной сети мозга, мерцало, отображая интенсивный обмен сигналами. Импульсы шли от искусственных нейронов к нейронам, созданным природой.
  Я пытался сконцентрироваться на архаической, доставшейся людям от далеких предков области мозга. Внутреннее ухо ощущало постоянное давление слухового импланта - а глаза воспринимали кружащийся мир через видеоимплант. Архаичная нервная система человека могла разрешить несоответствие общего восприятия только одним вариантом образом, который возникал в голове.
  Можно было стереть архаичную связь, переписать базовую структуру - но это оказалось труднее, чем казалось. Предсказать все изменения не получится. Но при временном отключении имплантов побочными эффектами можно было пренебречь. Я проделывал подобное тысячи раз, побочные эффекты возникали крайне редко.
  Разумеется, я не собирался отказываться от имплантатов. Но это будут совсем иные устройства - непохожие на то, которое вживил мне Нотта, а затем любезно удалил Аминк.
  Под поверхностью лежали слои памяти, нано структуры. Все было открыто для изучения. Чтобы уцелеть в новом мире, нужно использовать только передовые технологии машин.
  Мне приходилось постоянно заходить в мастерскую на нижние этажи нонокса. Там велась торговля механизмами, которые не прошли контроль безопасности. Каждый из них мог содержать вирусный код, который был способен взломать код защитного поля нонокса.
  Список того, в чем я нуждался, был бесконечным: портативные генераторы, инструменты, начиная от лазерных фрез и до нано ключей, переносные и настольные наносканеры и доступ в файлы военных данных, наноструктуры и портативные коммуникационные единицы.
  Никто не мог предположить, когда человеку удастся научиться контролировать коды наномашин. Без этих кодов люди никогда не смогут приблизиться к пониманию того, что представляют собой наноиды - следующее звено в эволюционной цепочке человека.
  Бессмысленно уходило время в ожидании необходимых устройств. Но надо было ждать. Впрочем, разве не бессмысленна была вся жизнь маленькой человеческой колонии? Сохранить себя и продолжить себя же в потомстве - главнейшая и, по сути, единственная цель, которая была у человека в прошлом. Люди в ноноксе пытались жить. Но через два-три поколения придется вести генетические карты и следить, чтобы не было вырождения, подбирать пары по генетической целесообразности. Но теперь мир человека соседствовал с миром машин. Человечество никогда снова не будет привязано только к одному миру.
  Люди вокруг были серьезны. Теперь выражение страха никогда не сходило с их лиц. Большинство людей старались держаться от нано подальше, опасаясь, что машины залезут к ним в мысли? Людям следовало быть осторожнее.
  Ни для кого никогда не было секретом, что имплантаты меняли человека. Причём не только в физическом, но и в психическом плане. Немотивированные вспышки гнева становились нормой жизни. Жизнь человека продолжала меняться.
  Целые страницы истории планеты, записанные в цифровом виде, были стерты или погублены эпидемиями, искусственно запущенными машинами. В таких случаях оставалось рассчитывать лишь на человеческую память - но это не самое надежное хранилище информации. Времена менялись, а люди пытались остаться прежними.
  По своей природе наноиды являлись техническими устройствами, но их сущность находилась за пределами человеческого понимания.
  Правила жизни в подземных базах ничем не отличались от законов выживания в Робобото - городе наноидов или в других ноноксах. Везде выживал сильнейший и хитрейший. Естественный отбор в самом примитивном своем виде. Более сильный всегда съедал слабого.
  В подземном мире, в отличие от жизни наверху, выигрывал человек. Он все еще лидировал в гонке, где главным призом была его жизнь. Конкуренцию в этом забеге ему составлял только наноид.
  После обслуживания партии наноидов я совершал еженедельную вылазку за питьевой водой. Рядом с базой есть ручей, но я боялся, что он загрязнен какими- нибудь химикатами или нечистотами или выше по течению лежат трупы. А еще он мог быть отравлен. Лишить человека питьевой воды - отличный способ быстро от нас избавиться.
  Качество воды я проверял с помощью наноида, который погружал в воду тестер, заменивший ему одну из конечностей. Я смотрел, как наноид натужно скрипит, силясь удержать равновесие, нащупать точку опоры среди камней. Они же наноиды - а это значит, что они мыслящие существа.
  Наноиды механически совершеннее нас, они обладали невероятно сильным интеллектом, но у них нет души. Нет ничего, кроме искусственных мыслей и воспоминаний. Импланты создавали виртуальный мир, существующий в воображении машины. Но для удобства работы с машинами, все импланты наноидов в нонксе обычно отключались
  Если не зацикливаться на мелочах, воображение машин вскоре перестает раздражать. Иногда интересно пообщаться с новой моделью наноида. Человек слаб и не всегда следует доводам разума, слишком часто азарт пересиливает строгую логику.
  Ведь можно было научить наноидов элементарным жестам. Сейчас махнул бы ему - начинался дождь - и все проблемы решены.
  Мне пришлось укрыться от дождя и ждать. Лучше не поливать импланты водой лишний раз. Кто знает на сколько хорошо их герметизировал случайный нанотехник.
  Наноиды обладали голосовыми системами и были способны общаться с людьми, но все же не могли считаться разумными. Выпив воды, я сосредотачивался на глубоком дыхании.
  Я огляделся в новом помещении, которое стало моим домом. Оно было не так велико, как предыдущее, но свет не достигал дальней стены, а высокий потолок тоже скрывался в темноте. Ровными рядами стояли длинные машины, причем одинаковых среди них не было. Ни огонька, ни какого-то другого признака, что машины действовали. Голова прояснилась, но я знал, что еще не могу куда-то бежать - даже если бы знал куда.
  - Ну, хорошо, - хрипло произнес я. - Что дальше?
  Сначала не было ничего, кроме ровной серости, как на мониторе, настроенном на пустой канал. Затем пришли первые образы, похожие на отдельные фрагменты с бегущей пленки.
  Все перемены, какие раньше пережило человечество, совершались веками. Однако сейчас преображался не тело, но душа. По меркам эволюции перемена будет мгновенной, как взрыв. Она уже началась. Придется понять и примириться с этим: мы - последнее поколение человека разумного.
  Возврата нет, и у того мира, который нам знаком, нет будущего. Со всеми надеждами и мечтами людей Земли покончено. Мы породили своих преемников, и трагедия ваша в том, что нам их не понять, их разум навсегда останется закрыт для нас.
  Сейчас я должен рассчитывать не на надежды, а на собственные силы. Я думал и думал. Я улавливал не слова, не отчетливые мысли, а только ощущение страха. И эта эмоция временами была такой острой, что было ясно: тот, кто излучал ее, был в опасности.
  Я прислушался. Снаружи не доносилось никаких звуков. Я пробудился. Ушел от кошмара, вернулся в мир реальности.
  Насколько я понимал, предложенная машинами биоинженерная программа предусматривает создания новых существ.
  Может ли разум выступать от имени человека? Или разум есть нечто отдельное, самостоятельное? Какую часть человека составляет разум, а какую - тело?
  Необходимо что-то сделать, предпринять какое-то действие, но какое?
  Я лежал расслабившись, наслаждаясь покоем и тишиной, и думал, что так, возможно, лучше. Теперь я обращал внимание на новые факты. Эволюция двуногих продолжалась.
  Я включил настольную лампу, чтобы убедиться. Проверил бледно-голубые стены. Чисто и опрятно. Сердце медленно успокоилось, паника ушла.
  Моя рука начинает дрожать, я напрягся. Необходимо взять себя в руки.
  Я бы улыбнулся, если бы мог, я уверен в этом. Анатомически, как и все люди, я выглядел грустным.
  У меня белая кожа. Светло-каштановые волосы. Голубые глаза. Я высок ростом - 180 см. В одежде немного консервативен. У меня есть очки для чтения, хотя я надеваю их больше из притворства, чем необходимости. Не верю в Бога. Мое имя Амант.
  Я внес поправки в снабжение тела жидкостью, изменил структуру кожи и убавил дыхательный ритм; одновременно сузил зрачки, чтобы приспособить глаза к яркому свету, не снижая остроты зрения.
  Странно, но возникло ощущение того, что нонокс пытается ускользнуть от моего взгляда. Мне не удавалось рассмотреть что-нибудь дольше секунды. Взгляд скользил, как луч света по поверхности зеркала. И если бы в этот момент меня попросили описать что происходит вокруг, я бы не смогла это сделать. Все в окружающих меня людях и предметах было чуждым и мрачным и излучало необъяснимую, но отчетливо ощутимую угрозу.
  Цивилизация машин, ослеплена ненавистью к жизни до такой степени, что ждала только удобный случай покончить с нами. Люди вокруг старались выжить любыми способами. Количество имплантов в человеке уже давно превышало все допустимые нормы. Быть наноидом - это мечта человека. Остаться человеком, избавившись от всего неудобного человеческого. Я старался найти в человеческом языке подходящее определение. Человеку требовалось значительно больше данных, чем любому наноиду.
  Наноиды, представляли собой коллективный ум. Несмотря на то, что у наноида отсутствовали воспоминания, он мог в одиночку справиться с поставленной задачей и как индивидуум обладает интеллектом. Наноиды, как отдельные существа, были не более, чем живые машины. Чтобы строить планы и действовать, они нуждались друг в друге. Кроме того, наноиды были разбросаны по всей территории и машины было держать их под постоянным контролем.
  Вместе с очевидными преимуществами в строении тела наноида имелись и недостатки. Их очень быстрый ум мог находить свое выражение только через примитивную нервную систему наноида, которая не всегда могла понять и просчитать поступки и мотивы действий людей. Если бы все происходило по-другому, человек бы уже давно был уничтожен.
  Сообщество наноидов соединялись в единое целое, в котором отдельные существа уже не являются индивидуумами. Любое воспоминание имелось в сознании каждого наноида, а в одном из них оно сохраняется на протяжении нескольких лет. В машинах еще оставалось то, что было заложено в механизмы человеком. Человеческое еще оставалось в нано, память еще держалась в программных кодах, которые были созданы человеком. Машины еще чувствовали по временам свои старые личности.
  Наноид - это машина. Пусть они осознавали себя и являлись личностями, но они оставались машинами. При подведении итогов потерь в боевых столкновениях наноиды отождествлялись с потерями техники.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"