К 125-летию со дня рождения Райнера Мариа РИЛЬКЕ (1875-1926)
"Рильке недурно научился изъясняться на нашем языке"
Леонид Пастернак
Ефим Ермолкин
С австрийским поэтом Райнером Мариа Рильке произошло то, что можно назвать лишь одним словом: наваждение. А именно - он влюбился в Россию, прямо таки, как говорится, взял да и влюбился... "Россия - это незабываемая сказка", - писал он. Нами, русскими евреями, в той или иной мере овладела эта любовь, но в нашем случае это вполне объяснимо: мы родились и жили в России, вскормлены ее хлебом, вспоены ее водкой, приобщились в меру своих скромных возможностей к ее неординардиной культуре etc. Но чтобы австриец!.. Русские всегда подтрунивали над обрусевшими немцами и вообще немцами, столкнувшимися с русскими условиями жизни. Пушкин, Гоголь, Ал.Толстой, да всех и перечесть, создавали образы "русских" немцев. Вершиной этого поветрия явился Гуго Карлович Пекторалис из "Железной воли" Н.Лескова, вызывающий сквозь гомерический хохот невольную жалость читателя своей несчастной "абсорбцией".
Райнер Мариа Рильке с прилежанием добросовестного немца освоил русский язык настолько, что счел возможным сочинять на нем стихи. И сочинил целых шесть стихотворений. Вот одно из них.
СТАРИК
Все на полях: избушка уж привык
К этому одиночеству, дыхает
И, лаская как няня, потушает
Плачущего ребенка тихий крик.
На печке, как бы спал, лежит старик,
Думал о том, чего теперь уж нет, -
И говорил бы, был бы как поэт.
Но он молчит; даст мир ему Господь.
И между сердца своего и рот -
Пространство, море... Уж темнеет кровь,
И милая красавица любовь
Идет в груди больш тысячи годов
И не нашла себе губы, и вновь
Она узнала, что спасенья нет,
Что бедная толпа усталых слов,
Чужая, мимо проходила в свет.
Полдень, 7 декабря 1900 г.
(Rainer Maria Rilke, Samtliche Werke, B. IV, 1961)
Надо сказать, что орфография оригинала соблюдена полностью.
Эти стихи были предметом особой гордости видного представителя австрийской поэзии. Боюсь, что не нашлось никого, кто без обиняков, прямо не объяснил поэту, что он сочинил, и не посоветовал бы оставить это занятие.
Критики Рильке отмечают его некоторые нелады даже с родным языком. По этому поводу Готфрид Бенн иронически заметил: "Писателей, у которых язык беднее мироощущения, в Германии называют провидцами". Назовем и мы Рильке "русским провидцем", предположив, что за этими безграмотными, невежественными строками сокрыты некие глубокие мысли. Однако Рильке включал эти опусы в свои собрания сочинений.
Справедливости ради следует отметить, хотя это и выходит за рамки настоящей заметки, что в своей немецкой прозе он пытался создать имидж возлюбленной России, но дальше романтических потуг дело не пошло: "Беда, коль пироги начнет печи сапожник, // а сапоги тачать пирожник", - лучше дедушки Крылова и не скажешь! Например, неуклюжим конспектом Гоголя звучат слова Рильке: "Народ вокруг Киева и вверх по Днепру страдал от гнета панов и жадности евреев-арендаторов" и т.д. в том же духе. Но мы отвлеклись.
Читая русскоязычные стихи Рильке, начинаешь понимать, что стимулирует и подвигает русских евреев на создание своих неуклюжих виршей.
Нелишне обратить внимание, что израильским самиздатом в моих статьях называется отнюдь не книжки, вышедшие из доморощенных издательств, а полуграмотные вирши, попавшие к потребителю и не прошедшие обязательные процессы литературной консультации, редактирования и корректуры - то ли из экономии денег, то ли из элементарного невежества и непонимания сущности этих сочинений. Рильке в своих русских виршах не избежал общей участи прочих самиздатчиков.
Рильке, разумеется, на стезе литобрусения был далеко не первым. А едва ли не первым был в правлении регентши Софьи-царевны, сводной сестры Петра Великого (вторая половина ХVII в.), придворный пиит Вернер Паус, который подписывал свои очень русские вирши совсем по-русски: Вахрамей Паус. Приведу пример (цитирую по памяти. - Е.Е.): "Здрава буди, Софья-царевна, // Державна, велика, Алексиевна..." Правда, хорошо? А ведь в России уже был Симеон Полоцкий и др.
• • •
Высказав приведенные выше мысли, я тем не менее не хотел бы, чтобы у читателя, не знакомого с поэзией Рильке, сложился образ некоего графомана сродни авторам израильского самиздата. Рильке - прекрасный поэт, и вклад его в поэзию конца ХIХ - начала ХХ века ощутим.