Аннотация: Броня крепка и танки наши быстры, а наши люди - что там говорить!
Известно, что как и всякий бандит и уголовник, будучи претенциозным человеком, Сталин не преминул воспользоваться своей привилегией - награждать, возвеличивать простых людей из народа и присваивать им звания "министров", "маршалов" - как в своё время Емельян Пугачёв возвеличивал приближённых к нему казаков, давая им звания "енералов", которые потом предали и продали его. История повторилась на коротком историческом отрезке времени. Но я - не об этом.
Сразу после смерти Сталина стали присваивать звания "маршалов" всем, кому ни попадя. Даже Жуков, будучи в глубокой опале, позволил иронизировать по этому поводу, сказав, что он таких маршалов не знает.
Среди тех многих "комунипопадистов" оказался некий Москаленко - маршал, которому, судя по всему, присвоили звание за арест Берии. Будучи впоследствии за своё "рвение" отодвинутым от всех высоких должностей, Москаленко, тем не менее, возглавил группу военных инспекторов Советской Армии. Здесь вовсю развернулся его "талант", которым он начал, было, " славится" в годы Великой Отечественной войны. Весь стиль работы Москаленко строился на оскорблении подчинённых ему людей. Вот как описывал "работу" Москаленко в годы войны бывший в его подчинении генерал Горбатов:
"...В день наступления была необычно сильная по этим местам пурга, в двадцати метрах ничего не было видно. Командиры взводов не видели своих людей, роты и батальоны были неуправляемы, поэтому наступление у нас и у соседей не увенчалось успехом. В восемнадцать часов я доложил командарму (Москаленко - прим. авт. ) о неудаче.
- Кому вы служите? - спросил в ответ командарм.
- Не понял вашего вопроса, товарищ командарм, прошу повторить.
- Не притворяйтесь, а отвечайте. Советской власти или Гитлеру?
- Служу советскому пароду и нашей партии, товарищ генерал, - ответил я и в свою очередь спросил:
- Будут ли ещё вопросы?
- Вопросов больше нет, мне и так всё ясно...".
Далее следует полный драматизма период из "боевой жизни" Москаленко и его неприглядности. Заканчивает генерал Горбатов эпизод своего отношения к Москаленко - отношения, которое высказал как настоящий офицер:
" ...В тот жe вечер я позвонил Маршалу Советского Союза Тимошенко и попросил его вызвать меня к себе вместе с командармом (Москаленко - прим. авт.), чтобы в его присутствии объясниться. Через несколько дней, отправившись к главкому, я взял с собой семь приказов, выпущенных штабом армии за последние десять дней, в которых все командиры и комиссары дивизий получили взыскания. Иные из них за этот период имели уже до четырех взысканий и предупреждений.
Решил рассказать Военному совету фронта все по порядку, начиная с бесцельных, беспрерывных атак на одни и те же пункты в течение десяти - пятнадцати дней при больших потерях.
Когда я вошел к маршалу Тимошенко, в комнате был член Военного совета Н.С.Хрущев, начальник штаба И.Х.Баграмян и командующий 38-й армией К.С.Москаленко. После того, как я представился и поздоровался, главнокомандующий юго-западным направлением Маршал Советского Союза С.К.Тимошенко спросил меня:
- Ну, рассказывайте, что вы там не поделили?
Доведенный оскорблениями до белого каления, в запальчивости я, показывая рукой на командарма (Москаленко - прим. авт.) ответил:
- Это не командарм, это бесплатное приложение к армии, бесструнная балалайка.
Ко мне подошел Н.С.Хрущев и положив на мое плечо руку, укоризненно сказал:
- Товарищ Горбатов, разве можно так говорить о командарме, да еще во время войны?
- Товарищ генерал, - ответил я Хрущеву, - прошу меня извинить за резкость, но то, что я сказал, я доложил Военному совету фронта в присутствии командарма, а не шепотом на ухо, кому-то на базаре.
Хрущев посмотрел на главкома (Тимошенко - прим. авт.), а затем вновь с вниманием выслушал мои взволнованные слова:
- Больше терпения нет, товарищ член Военного совета. Я сказал то, что думаю. За 5 дней наши дивизии захватили не одну сотню пленных, десятки орудий и минометов, и все потому, что действовали по своей инициативе, вопреки приказам командарма (Москаленко прим. авт. ). Все руководство командарма заключается в самом беспардонном отношении к подчиненным. Мы только и слышим: "Гитлеру помогаешь, фашистам служишь, предатель!" Надоело слушать и бесконечную брань. Неужели командарм не понимает, что своим поведением не мобилизует подчиненных, а только убивает их веру в свои силы? Подобные оскорбления я слышал в Лефортовской тюрьме от следователя и больше слушать не хочу. Сначала я думал, что командарм позволяет себе так разговаривать только со мной, недавно прибывшим с Колымы. Но это трафарет и применяется к каждому из подчиненных. Все мы честно служим и будем служить нашей Родине и партии, но незаслуженная ругань на любого человека действует отвратительно. Прошу оградить от нее, так как она наносит колоссальный урон нашему делу.
Главком (Тимошенко - прим. авт.) выслушал меня очень внимательно и, обращаясь к командарму, сказал:
- Я же вас предупреждал, что грубость ваша недопустима, но вы, как видно, не сделали нужного вывода. Надо с этим кончать.
А мне он посоветовал не горячиться, расспросил о состоянии дивизии и разрешил ехать к себе.
За все это время командарм не сказал ни слова. Когда я уезжал, он остался у главкома. О чем они говорили - гадать не берусь. Однако после этого объяснения оскорбительных приказов стало заметно меньше...".
Вот такой незамысловатый рассказ генерала, ставшего славой ратного подвига советского народа вопреки козням карьеристов типа Москаленко, изгадившего ещё не одну карьеру уже после войны, будучи главным в группе военных инспекторов ... .
Умер маршал-карьерист Москаленко, по рассказам "знающих" москвичей, в собственной квартире от собственноручно поставленной клизмы в туалете. Видно, в этом был какой-то известный только высшим силам смысл... .