Я лежал не открывая глаз, но спать уже не мог. Хотелось пить и умереть, выключится, убежать из собственного тела. Во рту чувствовался перегар, в голове роилась нецензурная лексика, мотаясь в броуновском движении и нарушая все правила грамматики и словообразования. Как богат великий и могучий, как много в нем фраз, которыми можно выразить то, что тебе сейчас очень плохо. Не могу - голова в тисках, тело дрожит... проклятый свет меня будит... а ведь еще ночью все было так хорошо... не помню что было, но наверняка что-то хорошее...
Медленно открываю глаза и вижу перед собой Мазка - он сидит у окна и читает какую-то книжку, погруженный в собственный мир. Я все еще не могу понять, где я.
- Мазок, - то ли шепчу, то ли хриплю я, - будь ты проклят, богомерзкий трезвенник, принесший свет в мою обитель ночи...
- И тебе доброго утра.
- Мазок... воды... нечестивец, я умираю...
Казалось, к этой просьбе он был готов, потому что возле кровати я обнаружил стакан воды. Жадно выпив воду, я снова упал на подушку и закатил глаза...
Мазок заговорил:
- Я здесь у тебя книгу нашел, некоего А. Милна.
- Будь он проклят... - ответил я без особого энтузиазма.
- Знаешь, в этой книге я обнаружил один стих. Стих, который ты наверняка читал, но глубокое значение которого так и не осознал.
- Знаешь, Мазок, - начал я, - я конечно рад тебя видеть, но лучше бы на твоем месте оказалась прекрасная дева с кувшином божественного нектара...
- Этот стих трижды един, а содержание его - трижды истинно.
"Все, понесло Мазка..." - подумал я. Теперь остается только внимать. Этот разрушитель праздников также, оказывается, отлично работает на добивании после оных. Подсознательный враг всех развлечений, не тебе ли тогда поручили огненным дождем стереть с лика земного Содом и Гоморру? Теперь настал мой черед...
- Как ты помнишь, там речь идет об осле, которому медвежонок преподносит достаточно символический подарок. В этом стихе все пропитано символикой, он одновременно похож на притчу и буддийский коан. В нем - истина, сокрытая за словами, открыть которую под силу лишь тому, кто владеет ключом.
- Мазок, сделай это быстро - я хочу умереть без мучений...
Но Мазок не слышал - он уже вошел в состояние вещания и его не выключить...
- В стихе присутствуют три символа: осел, мед и горшок. Осел - это невежество, мед - объект желания, желаемое, горшок - емкость, сосуд. Первый стих принадлежит эго, преподносящего сосуд, наполненный желаемым, как лучший подарок для любого невежды. Наполнение желаемым, по мнению эго, ведет к окончанию мучений, огорчений, обид и невзгод. Это истинно, но также это - юность Будды: отсутствие страданий.
Второй стих является осмыслением, в котором поющий возвышается над собственным эго. Он осознает, что желаемое является странным предметом, являющимся в высшей степени непостоянным. Он поет о том, что всякая вещь может существовать или не существовать, но секрет желаемого заключается в том, что оно перестает существовать именно тогда, когда его получают. Наступает понимание, что страдания, разочарования, огорчения и невзгоды бесконечны. Подобно желаемому они цикличны - колесо вращается и обязано описать очередной круг. Это истинно, и это - молодость Будды, осознавшего, что все есть страдание.
Наконец, третий стих является верхней частью пирамиды, которую представляет стих. Он полностью свободен от эго и желаемого, также как и от желаний. Стих провозглашает пустую емкость простым предметом, который не может никуда деться. Будучи чистым, он пребывает вне цикла страданий, поскольку он чист. Он - высшая ценность. Теперь все страданий забыты... это истинно и это - состояние Будды.
Весь стих - восхождение духа... - заключил Мазок.
Он встал, развернулся и ушел, оставив меня в задумчивости, которая была посильнее любого похмелья...