ГЛАВА 0.

ТВОРЧЕСКИЕ ПЛАНЫ.

...В 2007 году на Соловках я успела мало -- надо бы еще съездить.И хорошо бы автостопом с кем-нибудь за компанию.Художника знакомого соблазнить,что ли?

Но бедный мой псковский художник в тоске и безденежье, с застуженным ухом...

Что может быть хуже тоски и безденежья??? Лет 400 или 500 тому назад один неведомый и явно небогатый испанец сочинил copla:

"Какое из несчастий

страшней--не знаю!

Любовь,

дыра в кармане

Иль боль зубная..."

Ну что же -- поехала я одна... Поехала во что бы то ни стало, и Б-г с ними со всеми -- с тоской, с нехваткой денег, с болячками, с малознакомой бездомной беременной сеньорой, которая "вписалась" у меня до родов и почему-то вселяет мистический ужас в молоденькую квартирантку -- обе ровесницы, им по двадцать с небольшим, но представления о жизни разные... Ладно, Б-г с ними, с их юными амбициозными натурами -- я все-таки еду!

...За двое суток до старта я привезла из Петяярви на правой ноге таежного клеща. Черт дернул единственный раз в сезоне забыть дома репеллент! Клещ( точнее -- клещиха) нашел свой конец в баночке от фотопленки. Накануне отъезда из лаборатории мне не позвонили --значит, вируса энцефалита в тельце этой восьминогой твари нет. Замечательно!

...Я упаковала палатку и кусок тепличной пленки отдельно -- к рюкзаку никак не закрепить... Взяла с собой теплую кофту с капюшоном, купленную на удельнинских раскладушках, терракотовый свитер -- тоже second hand, осеннюю лесную куртку. Вот только с обувью беда -- на пристойные ботинки нет денег. Пришлось ехать в кроссовках и брать про запас почти новые зеленые кеды... Из продуктов -- все те же овсяные хлопья, сухое пюре, порошковое молоко, топленое масло и сыр... Мясо не предусматривается, хотя я тогда еще не стала вегетарианкой -- просто тащить тушенку тяжеловато, да и есть мне ее не очень можно.

...И вот я стартую 30 июля ранним утром. "Мимо ристалищ, капищ" -- вот-вот... в день гибели Евгения Клячкина... Редко мы его поем -- как-то чаще Галича, Окуджаву и Визбора... Ну, и Городницкого, разумееется...

Наверное, как раз Городницкого я и напевала -- не помню уже, что именно,когда выходила из метро на "Улице Дыбенко". Но там уже вспомнился Высоцкий -- "Какая валюта у Вас, -- говорят..."

Я хотела подъехать на бесплатном автобусе до ИКЕА, а уже оттуда --выйти собственно на трассу. Встала я на остановку. Один экспресс подошел -- нарядный, весь в разноцветной рекламе МЕГА и ИКЕА . На него стали садиться особенные пасcажиры -- одетые по-городскому и даже с некоторой элегантностью. Люди показывали водителю какие-то карточки и поднимались в салон. Что за чертовня -- если он бесплатный, то зачем карточки?... Автобус отъехал. Со вторым произошло то же самое. К третьему я сама приблизилась и полезла в него, но меня не пустили.Тут-то и выяснилось -- до 9.30 на фирменных автобусах возят лишь работников гипермаркета.

На часах всего 8.30, а мне нeвтерпеж поскорее из Питера выбраться. Уже и пятки чешутся, и крылышки вот-вот под рюкзачными лямками прорежутся -- не ангельские -- птичьи, какие-нибудь утиные или куликовые... Если я птица -- то скорее всего лесной кулик вальдшнеп... Если я собака, то сеттер... Сетттер охотится на вальдшнепа, а я сама себя гоню -- скорее,скорее! И еду я в пригородном автобусе всего одну остановку -- из соображений жесточайшей экономии... Потом прохожу под Кольцевой по грязному тоннелю, выложенному банным кафелем и расписанному грубыми и скучными граффити...

ГЛАВА 2.

ПРИВЕТ ОТ БОРРЕЛИИ ЛАЙМА.

Довольно быстро с не самой удачной позиции за развязкой я уезжаю на легковушке в Разметелево. Но там я вышла из машины --водитель сворачивает на север, во Всеволожск. Я вышла на обочину, устроилась на новой позиции, мне тепло, я расстегнула ворот, и настроение самое радужноe... И вот ... телефонный звонок с незнакомого номера. Это доктор из лаборатории сообщил мне, что "мой" клещ инфицирован боррелией Лайма. Не было печали!...

... Я тут же набрала номер знакомой -- инфекциониста Татьяны Борисовны. Она утешила меня -- время еще есть,инкубационный период до трех недель, так что я успею начать превентивное лечение... Доксициклина в аптечке у меня не было ,так что в первом же городе придется зайти в аптеку.

...Я сменила еще две "легковушки"--один водитель провез меня до Синявина -- там я вышла рядом с автобусной остановкой на южной обочине шоссе, где за спиной -- лес -- сосенки-березки-осинки.За ним -- болота... Синявинские болота...

Напротив, за полоской леса на северной стороне шоссе -- координатная сетка дачных улочек -- разноцветные домики, аккуратные садики -- самое счастливое место, где в позднесоветские времена инженерская братия стирала грань между городом и деревней и между физическим и умственным трудом... Дача -- "каторга" все-таки добровольная... Колхоз и овощная база в свое время были чем-то иным -- диковинным мичуринским гибридом кнута в виде возможного увольнения за прогул и пряником в виде отгулов, премий и "халявных" овощей... Но, в общем, осмысление феномена советских коллективных дач еще впереди... Еще один штрих: все эти сады -- на местах страшных боев... И домики, и яблоньки -- на костях непохороненных, вросших в землю солдат...

...Второй водитель подбросил до Кисельни, и в Юшково, у моста через Волхов, я оказалась только в два часа дня. Тоска... А надо бы к вечеру в Петрозаводск... Никто в Юшково меня не подобрал,и потопала я через мост в Иссад, чтобы встать на позицию уже после развилки. Мостище через Волхов -- огромный,железный,в заклепках, как наикрутейшая "косуха" у какого-нибудь мальчишки-металлиста... А внизу -- Волхов... Глубоко внизу... и берега его с мохнатым тростником и травой... и рыбы торпедами ходят... Страшно вниз смотреть сквозь металлические конструкции...

...И мысль -- а как же в войну люди форсировали реки,не умея плавать -- на понтонах и плотах, и даже на досках... Сколько их тонуло, и ничегошеньки не оставалось от них -- наверное, утопленников военных считали пропавшими без вести, как брошеных при отступлении и разорванных снарядами... Но те, что преодолевали, с силой преодолевали -- форсировали -- чего это им стоило...

А уже сейчас -- и не военные люди, а мирные -- едущие по разбитым дорогам современных войн через горы, ущелья и речные переправы с гуманитарным грузом или редакционным заданием...

...Мой путь тут несравнимо легче. Я еду на Север. На грузовиках и легковушках. На машине времени... Для чего? Зачем преодолеваю полосу препятствий -- противных житейских обстоятельств, отбрасываю суету и возможность спокойного пригородного отдыха? Не тур, не экскурсия...

...Тянет... Манит... Влечет... Душевная потребность. Необходимость расставить какие-то знаки препинания,какие-то вешки... Паломничество??? -- Но не религиозное...Поминовение? -- Но не кровных предков.

Путешествие? -- Возможно.

Для чего? Куда? Во имя чего? Не для одной лишь себя... Для всех, кому я смогла бы рассказать, для чего они -- Соловки...

И детям, и взрослым друзьям...

И что самое-то главное в Соловках -- проявления человечности в бесчеловечности одновременно и в одном месте...

Это как в античной трагедии... Место бывшего саамского святилища, ставшее православным монастырем... Но монастырь в России -- это оплот государства, место не только труда и молитвы, но и один из узлов власти, насилия, подавления...И монахи, восставшие там за старую веру, но против самовластия Алексея Михайловича, и ссыльные еще старого, монастырского времени...

А потом -- время советское, и вот он -- сначала СЛОН -- чудовищное существо -- всех топчущий северный мамонт, потом СТОН -- Соловецкая Тюрьма Особого Назначения...

Осмыслить ВМФ-овский период истории Соловков я пока не смогла... Все перекрывается лагерем...

Шла я, размышляя обо всем этом, и вот везение -- дядька на синем полугрузовом "фордике"... Пролетели через Сясьстрой, где в 1999 году каждую машину обступали работницы ЦБК -- с рулонами туалетной бумаги, пирожками и рабочими рукавицами. Пересекли реки Сясь и Пашу... Вот и Лодейное Поле, городок, памятный мне тем, что дважды -- в 1999 по пути из Вытегры, прямо на обочине, и в 2002 -- по пути в Вытегру на автостанции -- там отрывались лямки моего старого рюкзака, и я срочно их пришивала. На этот раз рюкзак у меня уже другой, ему всего-то 5 лет, и лямки к нему пришиты прочно... Мы переехали широченную Свирь ( На ней белые теплоходы, черненькие буксиры и маленькие темные лодки...) по автомобильно-железнодорожному мосту... По обеим сторонам шоссе -- роскошные высокоствольные боры. Как мы пересекли границу Карелии, я не заметила. Но вот уже мы под Олонцом -- слева за борами -- Ладога... И едем мы уже давно не на восток, а прямо на север... Скалы по сторонам. Тесно на шоссе, ехать стало труднее, водитель замедлил ход... Впереди -- ремонт дороги. Пробка на шоссе, как где-нибудь на Большой Пушкарской в час пик, но не дома вокруг, а сосны и камни... Пахнет разогретым дымящимся асфальтом, едут навстречу бензовозы и фуры,чуть не врезаются в нас ужасающие желтые динозавры -- экскаваторы,бульдозеры и вовсе неведомые чудища... Пыль, и грохот, и камушки бьются в лобовое стекло... Как тут никто ни в кого не врезался и никто никого не раздавил -- не знаю... Но к восьми часам вечера, еще до заката, я распрощалась со славным водителем и его замечательным фургончиком... Он поехал чуть севернее, а мне надо было заехать на ночлег в сам Петрозаводск к любезной Вере -- маме одной из питерских Марий -- знакомой моих друзей...

ГЛАВА 2.

ПРОЩАНИЕ С ТЕПЛОМ.

... В доме девять этажей. На каком этаже живут мои добрые хозяева, я сейчас и не вспомню. В доме есть пианино и лакированный паркет. В доме пахнет вкусным мясным ужином. В доме нет котов. Собак тоже нет... В доме изящная утонченная дама-хозяйка. Я, наверное, напугала ее своим видом -- рюкзачищем, пылью на одежде, пОтом на лице, бисером на запястьях; наверное, удивила огромной пачкой чернейшего чая в подарок... Я испугалась лакированных полов и спросила, где мне будет удобнее постелить пенку -- в прихожей или в комнате. Мне предложили постель с накрахмаленным бельем. Я рассказывала хозяевам дома питерские байки за ужином, соблазняла их всякими интереснейшими галереями и музеями... Меня кормили фаршированными перцами с мясом... Я отмылась под душем... Наутро мы вышли из дому очень рано -- где-то до 8 часов,и я купила-таки в аптеке доксициклин за 16 рублей... и еще час с чем-то потратила на поиски почтамта и очередь -- не успела в Питере одному человеку толстое заказное письмо отправить -- тоже на Север, в одну из архангельских колоний...

К полудню стало почти жарко. Солнце, луговины по обочинам,зеленая травка и ромашки-одуванчики -- красота!!! На развязке у выезда из Петрозаводска никто не притормаживал -- и я решила уж сменить позицию, хотя топать пешком вдоль трассы не очень-то хотелось. Я была одна тут, в момент обидного "зависалова", мне хотелось скорее, скорее на север... но ведь погреться тут, пусть не на берегу реки, не на лесной поляне -- всего лишь на обочине -- и то -- счастье; тепло-то неверное, робкое, северное. Топала я в кроссовках и в куртке нараспашку, предпоследние солнечные калории впитывала собственной шкурой, мурлыча какую-то песенку -- то ли Ивасей,то ли Кукина -- не помню...

...Навстречу мне шел человек -- худощавый,черноволосый, загорелый, с темной бородой и усами... Одет он был легко -- в рубашку,старые джинсы и , возможно,китайские кеды -- точно не вспомню уже... Поклажи при нем не было -- так, какой-то полупустой пластиковый пакет.

...Разговорились, присели, устроили "ланч" из хлеба, плавленого сыра и лука. Моего собеседника звали Вениамин, и шел он пешком на ближний юг -- в Важозерский монастырь неподалеку от Олонца. Я поняла, что, скорее всего, он не просто паломник,а бич, которому в монастыре дадут миску супа и "койкоместо" за тяжелый труд. К счастью, выглядел Вениамин не спившимся, не юродивым и к работе стремился. За полчаса мы успели поговорить и о вере, и о надежде, и о войне на Кавказе, которая, по мнению Вениамина, выгодна лишь верхам, и о том, что Иисус был революционером, и о том,что власть государства над личностью -- зло...Вспомнили мы и Мать Марию (Кузьмину-Караваеву -- Скобцову)... Вот так... Случайно, на обочине шоссе -- бедный странник и очень небогатая путешественница ведут диалог о мире и войне, и мысли их куда более свободны и независимы, чем у жертв ежедневных телепрограмм в квартирах с лакированным паркетом... При этом христианское мировоззрение Вениамина и агностическое мое не отталкивают друг друга, а находят точки соприкосновения...

...Но на телефонном экранчике -- первый час, бутерброды наши съедены и холодный чай выпит; Вениамин принял от меня в подарок луковку и сырок... И двинулись два пешехода после точки встречи в противоположных направлениях, и решения нет у этой задачки. Больше они никогда не увидятся...

...Водитель легковушки( не помню -- "фольксвагена" или "тойоты") сказал:"Люблю я вас,туристов!") и легко подкинул до Кондопоги.

В половине второго я стояла напротив придорожного кафе и перекидывалась какими-то общими фразами с его владельцем (он же -- шеф-повар, кассир и буфетчик)...Заходить в кафе после петрозаводского ланча мне еще не хотелось...

Мы понимали друг друга и между наших слов о погоде и дороге возникало непроговариваемое вслух, но ощущаемое нами обоими нечто... он ощущал то,что хотела сказать я, и наоборот. Мы были не одни, в кафе кто-то обедал и выпивал, кто-то стоял рядом и т.д, поэтому мы не могли говорить откровенно о том, что случилось год назад в Кондопоге, чтобы не вызвать возможный выплеск агрессии у тех, кто находился рядом. Мы просто и грустно смотрели глаза в глаза -- его карие, мои серые... А кто там где местный-неместный -- камни ледником на тысячи километров уволакивает, что там о людях говорить...

...Но вот уже лесовоз подхватил меня, и еду я дальше на север, слушаю жалобы водителя (бывшего военного моряка) на боли в костях , советую ему в Военно-Медицинскую Академию пробиться... За час успели обо всем поговорить, но вот уже поворот на Гирвас, и ему туда, к рабочим, у которых он бригадир.

...На повороте -- сосняк и песчаный пустырь. Времени-то уже -- половина третьего. Где же моя рыбка золотая, где ковер-самолет ? Чем обернется -- длинным контейнеровозом с удобной кабиной? Разбитым скрипучим "ЗИЛом" -- моим ровесником? Зелененькой или бежевой "Ладой"? Черным сверкающим "Ниссаном"?

...Древний РАФик серо-бурого цвета, номер региона -- 78. В салоне помещаются доски, пиво, арбузы, несколько пассажиров -- крепких, работящих, до ужаса простых питерских парней. Все они навеселе. При случайной встрече их можно и испугаться -- та еще гоп-компания. Но при ближайшем рассмотрении они, как герои одной популярной в моем детстве песенки -- "на лицо ужасные, добрые внутри". Едут они на заработки. РАФик то и дело подскакивал,так и ехали мы вприпрыжку.

А страх -- все-таки странствующая женщина,пусть и не юная и не соблазнительная, но все-таки -- одна в окружении нескольких пьяных мужиков? Страха я не допускала. Я держалась спокойно и с легкой полуулыбкой -- "Джокондовское" загадочное выражение лица на трассе выручает. Ни страха, ни смеха -- все спокойно, все легко, все так,как должно быть. Все подчинено одному -- движению. Ты едешь, соседние автомобили попутно и встречно едут, движутся птицы, облака, олени, камни... Все движется спонтанно, как атмосферные массы, как ледники...

Вот и снова развилка и развязка. Ребята мои сворачивают куда-то на запад, а мне -- на север. Ну что же, удачи им!

Лес и скалы напомнили Сибирь. Невероятное ощущение того, что где-то тут -- Байкал...Но нет -- не Байкал здесь поблизости, а самый северный край Онежского озера. В нескольких километрах к востоку от места, где я стою -- Медвежьегорск. Я уже привыкла называть его по названию станции -- "Медгора".

Темно-серые, стального оттенка скалы из мелкозернистой породы... Я подняла обломок камня. Он искрился слюдяными иголочками, но если отдалить от глаз -- блеск гаснет. Я взяла его себе на память, сунув в карман жилетки.

...Можно передохнуть на обочине, погреться напоследок... Все равно никто никуда не едет -- водители из легковушек обедают,а припаркованных фур поблизости нет.

Единственная душа на обочине -- местная торговка с велосипедом и ведром морошки. Морошка у нее крупная,ароматная, сердоликовая... Еще откуда-то прибежал рыжий пушистый кот -- похоже, он на кого-то охотился на краю лесочка.

Я стою рядом с женщиной, мы о чем-то разговорились -- наверное, она время спросила( ни часов, ни телефона у торговки не было), а дальше -- обычная ни к чему не обязывающая дорожная беседа без откровений...

......Ни единого автостопщика не встретила... Но и меня, такую вот уникальную,почему-то никто не подбирает. А время-то уже почти шесть часов... И тут, всего в нескольких километрах от города,почему -то ощущение полной оторванности, словно нет никакого жилья на сотни километров вокруг. Но откуда тогда эта женщина в китайской ветровке со старым велосипедом и ведром морошки? Откуда тут рыжий молодой кот -- и куда мне его взять, мне -- страннице, которая сама не знает, где ночевать придется...

...Но вот внезапно (а это всегда внезапно случается) притормозил старенький микроавтобус с 10-м номером региона, и я, схватив рюкзак,залезла в кабину.

Ехать мне с этим карельским водителем до поворота на неведомую Кочкому. Пересекаем по мостам реки -- названия на дорожных знаках: " Сегежа","Песега", "Онигма","Онда"... "Онда" созвучна испанскому "hondo" -- "глубокий" и "onda"-- "волна", "Онигма" вообще звучит по-гречески...

Сколько людей могли тут со знанием дела оценить эти созвучия.

Сколько тут полегло

полиглотов...

Сколько тел поглотили

болота...

Жалко, что я не полиглот, а то спела бы по-немецки "Песню болотных солдат "...Песня узников рейха естественно вспоминается тут...

Заморосило и похолодало к вечеру -- я в сумрачной Похъеле... Микроавтобус повернул на Кочкому, а я осталась на новой позиции. Где-то рядом -- бензозаправка и кафе,туда заруливают на ужин все водители,едущие с юга. Время ужина...Светло,но от пасмурного неба все кажется тускло-серым. Это в больших городах девятый час вечера -- конец работы и начало чего-то иного -- то ли отдыха,то ли каких-то еще дел ... кто-то еще в магазине,кто-то уже в клубе или театре , кто-то с собакой гуляет, кто-то,разумеется, глазами в монитор...

...В маленьких городках и деревнях жизнь к девяти часам вечера замирает. В саду-огороде все сделано при свете дня,скотина загнана в хлев, куры спят в курятниках, двери и оконные ставни закрыты, и сидят люди у печи, а к абажуру слетаются ночные бабочки...

Близится ночь.Тянет под крышу,будь то железная крыша стеклянной кафешки, шифер деревянного вокзальчика или капроновая ткань палатки... к огоньку...будь то костерок или примус...

Путешествие -- это не уход из дома.Это переноска на своих плечах тго минимума вещей,который позволяет превратить кусок пространства в твой дом.

...В кафе я заказала чай с брусничным пирожком и вареную картошку -- к ней полагались огурец и ложка масла...Уселась я в уголке, а вокруг --шоферы ужинали, пахло жареным мясом и жирным бульоном...

Подгулявшая компания вояк громко праздновала что-то...Одеты

они были в камуфляж,парадные фуражки и спортивные брюки с тапочками... Единственная на всю компанию дама -- блондинка в ярко-голубом платье --тоже издавала какие-то не слишком членораздельные громкие звуки... Они пили коньяк из горлышка, орали и уронили пустой новый мангал. Казалось,что эта публика (кто они -- райцентровское начальство какое-то, местные или почти местные бизнесмены, действующие военные в увольнительной?) приехала в это кафе, как в какой-нибудь салун посреди аляскинских лесотундр...

... Причалил ментовский УАЗик. Я с деланным равнодушием жевала картошку.Ну кто я ? Нет меня тут... я сливаюсь с интерьером, я стул или фигура с рекламной картинки ... или вообще тень... Я вам почудилась -- это побочное действие местного лесохимического алкоголя...

То ли магия сработала, то ли не было у ментов задачи -- не автостопщики их интересовали...Все произошло быстро и мирно -- менты уехали ни с чем, пьяные вояки -- тоже погрузились в свой гражданский джип( возможно,они ментам что-то заплатили? Или так обошлось?)...

... А я -- снова под дождь, на обочину... Стояла я там около часа, и рюкзак намокал и тяжелел от влаги, и куртка тоже сырела...И разговорилась я с единственной живой душой -- очередной карельской торговкой... Скуластая женщина, трезвая и опрятная, с ведром спелой сердоликовой морошки... Сапоги у нее резиновые, ведерко пластмассовое... Ей повезло -- удалось продать всю морошку нижегородским путешественникам...Они ехали на Мурманск, но взять меня не смогли -- старенький "фольксваген" под завязку набит вещами, да и пассажиров четверо -- папа, мама и двое детей...

Подобрала меня мурманская "шаланда", и поехали мы с водителем через реку Идель, и через реку Тунгуду( почти Тунгуску),и через Летнюю реку ( оптимистичное название!) дальше на север... И березы тощали у нас на глазах, и елки хирели... И дорога то в ямы проваливалась, то на горки-сопки взбиралась... И не было уже земли -- только болота и камень...Поселок Пушной( там, наверное, песцы в заточении на ферме? ), река Олонга ( звучит так по-северному)...

...Еще до полуночи мы оказались в стеклянной кафешке у поворота на Кемь... Там я и заночевала без сна, устроившись за столиком с чашкой чаю за шесть рублей, шоколадкой "Мишка на Севере" питерской фабрики имени Крупской...[ "Почему фабрика имени Крупской?"-- думала я на сонную голову. Неужели Крупская шоколад любила? Инесса Арманд -- та могла...]

...В кафе многолюдно... Какие-то проезжие -- с мальчуганом лет семи,белоголовым, коротко подстриженным... Еще публика -- несимпатичные крепкие парни, бритые наголо, в спортивных костюмах... (типаж "То ли гопник, то ли мент, то ли бон")...но они вели себя пристойно, пили пиво и смотрели включенный на половинную громкость телевизор...

..."Ах, постоялые дворы..."-- вспомнила я и увлеклась сочинением письма подруге Свете в Каталонию...

...Пригрелась я, нахохлившись под курткой, и все же часа два продремала... Проснулась до рассвета,умылась, выглянула на улицу... Туманище... И теплее уже не будет. Полярный Круг ближе, чем Петрозаводск. Белое море -- уже Ледовитый океан... И кажутся отсюда невероятным югом гряда Вярямянселька и речка Сайяйоки... где-то там красная смородина и волчье лыко, и сосны в три обхвата, и дубы с кленами в подлеске... А тут елки -- тощие,похожие на древние хвощи или плауны из палеонтологических книг ...

...В тот день в Сибири наблюдали солнечное затмение, а на Белом море -- туман и обложную низкую облачность... Я подарила буфетчице рисунок -- солнечная мордашка-смайлик и надпись "НЕВЗИРАЯ НА ЗАТМЕНИЕ!"

КЕМЬ В ВИДОИСКАТЕЛЕ.

Кемь началась, увы, с прозаических потерь времени на вокзале. Пришлось покупать билет на обратную дорогу -- билетов почти нет, отпуск-то уже заканчивается, а дома ждет меня та самая знакомая на сносях... Всего четыре дня выпало мне на Соловки в 2008 году...

...Я второй раз в Кеми и уже знаю,что мне нужно -- покупаю хлеб и печенье (на Соловках вдвое дороже), успеваю там как следует нагуляться с фотоаппаратом -- снять старые бараки,скалу посреди двора, часовенку-новоделку и памятник Ленину-"Кышу"( по нашей с Людушкой классификации*). Снова -- в старенький микроавтобус до Рабочеостровска... На пристани выяснилось,что "Туман" утром отчалил за 5 минут до моего появления,но к двум часам дня ожидается катер...И я решила исследовать Рабочеостровск. Рюкзак мой и палатку согласилась посторожить буфетчица в кафе-вагоне на пристани.Разноцветные кошки сидели на завалинках и выглядывали из-за огородных заборов... Одна из кошек -- трехцветная беременная простушка, с аппетитом съела кусочек сыра, а знакомый с прошлого года черный кудлатый пес подошел и выманил печенюшку... Чайки громко кричали над берегом -- к шторму... Я прошлась по старым рельсам бывшей узкоколейки в порту... Сыро,ветрено и пасмурно было в тот первый августовский день ... Пахло морем и гниющими водорослями ... на скалах медленно поспевала шикша... на мелководье цвели дикие солончаковые астры, а на прибрежной улочке в палисаднике доцветала персидская сирень -- единственная бедная кисточка на невысоком кусте. Я сфотографировала сирень и спустилась к воде по камням, стараясь не поскользнуться и не ступить в гниющую массу водорослей. На мысу я подошла к деревянной церквушке -- ее построили совсем недавно,но от ветра и влаги она потемнела и выглядит так,словно ей уже много десятилетий...Рядом с церковью -- полуразрушенная вышка... Поодаль на островке виден барак -- в XIХ веке там был таможенный пост, в ХХ --Кемперпункт, а в нашем веке там полусказочный фильм "Остров" снимали... Собственно говоря, все здешние дома барачного и полубарачного вида построены руками заключенных в 1920-30 годы...И так обостряют, подчеркивают контраст все эти мирные мелочи вокруг -- красно-огненные лилии, малиновый шиповник и розовые, словно нарисованные детской рукой садовые ромашки-космеи, кошки, лодки, велосипеды ... Не дают забыться тяжелые камни, доходяги-березки,гниющая плоть водорослей, низкое и бледное небо... и прорастающая между камней вместе с вездесущим иван-чаем, брусничником и шикшей колючая проволока.

* Классификация памятников Ленину у нас с моей подругой Людой -- это отдельная сказка,основанная на соцартовской мифологии и макаронической лексике...

К полудню погода совсем испортилась,ветер усилился, пошел дождик.Я закуталась во все свои теплые вещи,накинула капюшон. Безымянный катер оказался маломеркой на 20 мест с каютой и банками на корме.Билетов на него не полагалось -- пятисотки отдавали той же пристанской буфетчице.Сфотографировать катер я не смогла -- хороший кадр на моей пленке все равно не получился бы при том сумраке под дождем...

...Я устроилась на кормовой банке -- слева от меня сидела девочка лет десяти с мамой,справа -- крепкий краснолицый мужчина средних лет...Мы только вышли из гавани,как он вдруг осел мне на плечо, побледнел,и его стало рвать...Я подала страдальцу пакет...Таблетки против морской болезни уже бесполезны... лучше уж перетерпеть...

Мама с дочкой мирно сосали карамельки,а я вообще на качку не реагировала.Мне в моих куртке, кофте, двух капюшонах было тепло и уютно,и ни ветер,ни дождик,ни возгласы пассажиров не мешали мне. Я не помню, удалось ли мне в тумане и под дождем разглядеть Кузова, или же я заснула раньше... А в это время кто-то на каком-нибудь теплом море наверное,страдал от недостатка комфорта в каюте-люкс или четырехзвездочном отеле...

ПОВТОРЕНИЕ.

...В 2008 году в кемпинге надо было платить за постой чуть больше -- не помню уже,сколько именно -- какие-то небольшие деньги...Но дров лесничиха уже не предлагала -- приходилось собирать хворост или ходить на берег за плавником. Пилка моя меня подвела, а топор я с собой не потащила,надеясь на хворост... От маленького топорика и толку немного,а с большим мне тяжело управляться-поэтому я в одиночные путешествия его и не беру. Дождь то лил,то капал -- ясных дней практически не было,случались краткие просветы в тучах.За считанные часы от дождя до дождя хворост не успевал просохнуть.Палатку я укрыла тепличной пленкой, за ночь я пригревалась и с трудом выгоняла себя на свежий воздух.Там же,в палатке, я держала все вещи,пряча их от дождя, собак и чаек. Костерок разводила на уже существовавшем очаге.Занятие это отнимало по утрам и вечерам по часу,а то и по два.Я кипятила воду и заваривала то овсянку,то картофельное пюре,сдабривая еду сухим молоком и топленым маслом.

...В кемпинге было многолюдно... Соседствовала я с целым семейным кланом московских паломников. Семейство обитало в больших удобных палатках, мужики притаскивали целые бревна и кололи дрова; женщины варили в огромном котле борщ и громко кричали на непослушного двухлетнего Добрыню. Шестилетние Саша и Тема как-то всегда были чем-то заняты, то играли, то помогали собирать хворост, но упоминали их имена куда реже и тише, а Добрыню все время ругали...

От шума страдал другой сосед -- одинокий путешественник и паломник Юра,тоже москвич, худощавый и подтянутый,средних лет,врач-узист. Мы с Юрой выпили не чокаясь -- поминая всех зэка,а среди них -- и медиков... Он лично налил мне пятьдесят граммов водки, сказав, что никаких плохих последствий не будет, и угостил тушенкой... Мы сидели у костра, и вечерело....Низкие березы белели в сизом воздухе, а небо темнело медленно и тускло, даже к ночи его серый цвет не сменился на черный...

В кемпинге обитали две группы московских школьников: одна группа -- дети 11-12 лет с учительницами, которым я давала мазь с антибиотиками для мальчика, натершего ногу; другая -- ребята лет по 14-15 с дядькой-тренером,скорее всего -- спортсмены...Все они несколько неуместно и чрезмерно веселились, однажды угодили мячиком прямо в мой котелок...Почему-то ребята играли в футбол прямо среди палаток... Младшие кричали что-то о знаках зодиака -- то ли готовились в юные астрологи, то ли просто их учительницы заразили эзотерическими штуками. Правда,пели они по вечерам неплохо -- Ивасей,Макаревича и даже Городницкого, но весь репертуар был невинно-туристическим... "От злой тоски", "Губернаторскую власть" и "Испанскую границу" я напевала с другими москвичами -- замечательной семьей из папы,мамы и мальчика-десятиклассника...У них была старая резиновая лодка,они слушали "Эхо Москвы" ... Мы вместе пили чай, угощали друг друга, мне любезно предлагали поставить котелок на большом очаге, но вскоре они снялись и ушли на своей лодке куда-то по озерам и каналам...

Юра тоже переселился из кемпинга куда-то на берег моря... Я же, к большому сожалению,чувствовала себя плохо -- познабливало; от сырости,скорее всего, разболелось давно травмированное колено... Боррелиоз у меня начинаться не мог,так как я честно глотала предписанный мне доксициклин.Ну что же,пришлось натирать ногу обезболивающим гелем. Поэтому я не смогла ни на Печак сходить,ни в Савватиево.

...Под мелким дождичком я с карандашом и пастелью рисовала памятник...Капало на картон... Я зажгла поминальные свечи -- они все-таки горели,укрытые от ветра около камня...

...В музее я опять почти не могла сосредоточиться на морской тематике -- в моем сознании все перебивалось лагерем... Снова я обследовала Кремль с фотоаппаратом, но снимать под дождем при невыгодном освещении удавалось не всегда.

Я обошла весь поселок Соловецкий с фотоаппаратом, собралась на экскурсию на Зайчики -- но из-за непогоды всем суденышкам-маломеркам запретили выход в море.

В кемпинге москвичи рассказали про "Туман"-- они добирались на нем из Рабочеостровска, сели на мель где-то у Зайчиков,и капитан вызывал подмогу по мобильному телефону. Кто-то знакомый на буксире благополучно "сдернул" его.

- А почему не по рации? --спросила я.

- У капитана уже есть предупреждения, поэтому он действовал неофициально,а то мог лицензию потерять...

За что купила,за то и продаю...История вполне достоверная...

...Однажды в солнечный послеобеденный час при плюс девяти по Цельсию я решилась на купание в Долгой Губе.Помню изгиб береговой линии, лесистый островок, темную хвою маленьких елочек и низкого можжевельника, холодновато-брусничную красноту иван-чая... Я сняла куртку,кофту, джинсы, прошла по сырой траве и ступила босыми ногами на камушки... Вода показалась почти теплой...Четырежды окунулась,смыла с себя пот и пыль...На берегу я громко хлопала себя по мгновенно зябнущему телу и растиралась докрасна...Мимо проходили туристы,тепло и хорошо одетые,увидели голое и лиловеющее, убедились в том,что это не белуха и не тюлень,пошли дальше...

А я все любовалась иван-чаем...Такое непритязательное,вездесущее и стойкое растение! Он и на пустырях растет, и на пожарищах,и на руинах -- можно встретить его и в улыбчивом сосновом бору,и на стенах Петропавловской крепости...И вспомнила я Анатолия Жигулина: "Сошла машина с перевала... " * Это про Колыму...

* Анатолий Жигулин."Полярные цветы".

...В кемпинге вечером все прятались от ливня под навесами из пленки и в палатках.Нет хуже,когда дождь по силе своей -- августовский ливень, а по температуре чуть теплее ноябрьского мокрого снега.Мы с питерской герценовской студенткой Ксюшей сливаем воду с полиэтиленового тента -- поток при этом, как с плотины Подужемской ГЭС... Сидим,пьем чай с печеньем,греемся у костра...говорим о свободе, истории, Соловках...Я перехожу в XXI век, рассказываю про Светлану Бахмину... Для Ксюши понятие "политзаключенный"-- из учебника истории... Мой краткий пересказ статей из "Новой газеты" -- потрясение...

КИРПИЧНЫЙ ЗАВОД И МУКСАЛМА.

К востоку от Большого Соловецкого острова лежат Большая и Малая Муксалма -- два островка.На Малую можно добраться лишь на лодке,а на Большую ведет дамба,построенная еще в монастырские времена.Ох они, эти практичные и трудолюбивые соловецкие монахи! Дамба километровой длины из местного камня соединяет два острова.

Идти надо прямо на восток,по дороге вдоль Святого озера и электростанции,мимо старого кирпичного завода,почти ровесника монастыря,и Филипповой пустыни.

Поначалу дорога была вполне приемлемой, с "обходимыми" лужами.
Кирпичный завод я осмотрела.На его месте выстроены аккуратные коттеджи туристического комплекса "Соловки"-- из ровных,как карандаши, бревнышек,с игрушечными крылечками... Вокруг-- березы,сосны...Крапива и лопухи -- признак руин.Ну да,тут есть старые фундаменты...Где именно находились печи для обжига,я не поняла,а старинные постройки из того самого кирпича осмотрела и сфотографировала. На кирпичном заводе работали заключенные женщины, а уже после преобразования СЛОН в СТОН там находилась собственно тюрьма с камерами,о чем пишет Ольга Львовна Адамова-Слиозберг. Есть сведения,что за смену каждая работница должна была перенести на расстояние 200 метров 600 сырцовых кирпичей весом по 8 кг.Это получалось 4800 кг за смену...Я пыталась представить себе,на сколько таких смен хватило бы моих сил,и как-то получалось,что первая оказалась бы и последней...

Соседство коттеджей с тюремными постройками каждый раз задевало меня... Вообще странное смешение несовместимого -- средневековья и современности, естественной красоты и противоестественной жестокости, искренней веры и торжествующего официозного обрядоверия, модного бизнеса и бедности местных жителей,которые и не местные по сути -- не было на островах деревень.

...Прошла я мимо аэродрома,огороженного сеткой.Голубой самолет ,чуть не касаясь крон ближних деревьев, зашел на посадку,-- мне даже страшновато стало...

Где-то за Филипповой пустынью у дороги я присела передохнуть на сложенных у дороги березовых дровах и встретила замечательную пару -- историков из Праги.Он -- кареглазый шатен средних лет,она -- помоложе и посветлее... Мы легко разговорились... в разговорах наших возникли и Марина Цветаева,и Наталья Горбаневская,и современные учебники истории, и Питер с Фонтанным Домом и Пушкинской,10...

...Нас нагнала паломническая экскурсия -- женщины в длинных юбках,мужчины одеты в более походном стиле,но обуты все кто в кеды,кто в летние кроссовочки,а идти-то дальше по гатям почти половину пути.Гати --жердочки и бревнышки,наступишь -- жердочка утопает в мокрой тофяной массе...По обочинам видны сплошные заросли карликовых березок, вереска и багульника...Растут черника,морошка, зеленая клюква и краснокнижная княженика без ягод -- померзла она в июне,что ли? Сойдешь на шаг с гати -- нога проваливается в сфагновый мох выше лодыжки... Кроссовки промокают... Чем ближе к морю,тем ниже деревья -- уже только березки и ольха с ивой...Морошковое болото сменилось пушицевым.

Километры отсчитываются полосатыми деревянными столбами.Их десять.

...Но вот уже пролив Южные Железные Ворота. Дамба изогнулась...Я досняла предпоследнюю цветную пленку и вставила в "Зенит" английскую черно-белую "ILFORD PAN"... А тем временем паломницы громко восхищались,увидев среди камней в теле дамбы громадный белый валун. "Это чудо великое!"-- восклицали женщины... Я тоже восхитилась -- ничего себе -- чистый молочный кварц; несколько центнеров,если не тонна,в виде одной глыбы,отколовшейся в незапамятные времена от скального массива и принесенной ледником...

В полосе прилива тут растут морской подорожник, голубая жесткая осока,цветет моя любимая солончаковая астра, лежат выброшенные волнами "веточки" фукуса.Чуть повыше -- карликовый можжевельник и шикша.Между камней на поверхности дамбы ухитрились поселиться луговые травы -- горицвет кукушкин лен, белый донник, розовый клевер,ромашки, какие-то бедные северные злаки...Все травы очень низкие и мелкие.

Уже на острове Большая Муксалма я увидела посаженные лиственницы.Похоже,что растут они там со времен лагерной фермы...На муксалминских луговинах пасли породистых коров еще монахи. В лагерные времена заключенные на Муксалме и ухаживали за скотом,и ловили рыбу -- не для себя -- для начальства и госпоставок на материк. Опять же --муксалминская ферма описана у Олега Волкова...А я смотрела на эти лиственницы -- живучие,стойкие ,но все-таки с таким трудом выжившие здесь, у самого моря,и почти верила в переселение душ...

Недавно на остров вернулись монахи.Они поселились в кирпичном старинном доме, сложили в виде полусферического сооружения дрова (так их часто складывают на Севере),а часовню устроили себе в армейской палатке с крестом.

...Я прилегла на траву,чтобы сделать кадр в интересном ракурсе, и вдруг ...колючая проволока прямо под головой. Я подскочила и ,присев,сделала несколько кадров -- остов барака, кирпичный дом, травинки,небо,изгиб проволоки,занимающий половину кадра...На противоположный(восточный) берег острова еще за шесть километров я уже не пошла -- вечерело, сумерки могли застать меня на обратном пути где-нибудь посреди гатей, да и промокшие ноги стыли...

Все это казалось призрачным,вневременным или существующим в нескольких временах сразу...

МОРСКОЙ МУЗЕЙ

...Вечерами я два раза посещала лекции в Морском Музее на Сельдяном мысу.Музей этот особый -- он не подразделение Соловецкго Музея-заповедника,а сам по себе.В кинозале историк Алексей Лаушкин рассказывал про деревянный поморский флот.Он человек еще молодой( как я позже вычитала в Википедии,1968 года,но мне показался еще моложе),высоко эрудированный,но ни в коем случае не подавляющий своей эрудицией. Рассказывал он очень живо и увлекательно,где-то даже с артистизмом.Пересказать его лекции я не смогу, да и не нужно это --вспомню кое-какие фрагменты и попытаюсь передать обстановку и настроение.

Можете представить себе -- августовский холодный вечер;в маленьком кинозальчике -- части музея, расположенного в бывшем амбаре,--тепло и тесно.Публика собралась разная -- и мальчишки,и солидные люди,и из гостиниц,и из палаток...Наш бородатый лектор стал почти что капитаном машины времени... А рядом стояли и лежали музейные экспонаты и подрастал строящийся корабль...И светилось все вокруг теплыми древесными оттенками ...

...С самого начала монастыря(тому уже 500 лет) на Соловках занимались морским делом. Уже в XVI веке старец Савватий( тезка одного из основателей монастыря) владел искусством зимней навигации. Парусные лодки ходили на полозьях по льду... Соловецкий монастырь был экономическим центром и "технопарком" Севера ; уже в середине XVII века флот монастыря насчитывал 13 сойм,23 лодьи и множество карбасов,не считая маленьких лодок. Базировался на острове и небольшой военно-морской стрелецкй отряд.Тогда же появились первые беломорские лоции.Идею навигационных ( "приметных") крестов выдвинул еще святитель Филипп.К XIX веку их насчитывалось более 2 тысяч,считая поклонные,обетные и памятные. В чем суть -- в направлении деталей креста.Верхний конец наклонной перекладины всегда был сориентирован на Север. Многие кресты стояли на высоких местах берега, служа ориентирами.

В монастыре была своя верфь,где строили суда. Там и поморских мальчиков обучали судостроению и морскому делу.В середине XIX века

У монастыря появился свой паровой флот-- железный пароход "Волга",переименованный монахами в "Веру". Пароход "Надежда" на монастырской верфи исполнили в дереве по образцу "Веры", лишь паровая машина была куплена настоящая, заводская. В 1880-ые годы на смену им пришли два новых парохода --"Архангел Михаил" и "Соловецкий". "Надежда" еще была грузовой шхуной до 1899 года...

Пароход "Соловецкий" ждала другая,трагичная участь -- после революции его переименовали в "Глеба Бокия" и в 1920 -30 годы использовали для перевозки заключенных.

Кресты крестами,но понадобился и настоящий маяк,который построили в куполе церкви на Секирной горе в 1862 году,уже после Крымской войны.

...Алексей рассказал нам о Крымской войне,которая и на Белом море велась."Северный флот" тогда был представлен боевым кораблем "Полярная Звезда",стоявшем на рейде в Архангельске и не участвовавшем в боевых действиях из-за почтенного возраста. Соловецкий монастырь был обстрелян 2 английскими фрегатами.Командующий эскадрой выставил ультиматум архимандриту Александру -- сдать крепость,ее знамя и шпагу.Архимандрит ответил,что исполнить требования не может,так как у монастыря нет ни знамени, ни шпаги. В ответ на пушечные выстрелы с фрегатов монастырская стража -- солдаты-инвалиды зарядили свои древние пушечки. От всего шума раскричались чайки,стали летать, громко хлопая крыльями...В итоге это столкновение закончилось без жертв,хотя и с разрушениями.

Голодные английские моряки высадились на Зайчиках и отправились на поиски провианта.В Андреевском скиту жил-поживал там некий старец Мемнон.Матросы ограбили его,отняв припасы и зарезав баранов.Остался козел,которого моряки не тронули,пощадив "за ласковое обращение". Второй раз еще более оголодавшие моряки козла не тронули.но "сотрели на него с лукавым видом". При третьем налете интервентов козел решил не искушать судьбу и "скрылся между каменьями".

...Вскоре после войны нкий монах,исполнявший роль гида на паломническом судне, указал в строну Зайчиков и объявил:" А вот тут живет тот самый козел!" Не ведавшие этой истории паломники совсем не благочестиво,но искренне расхохотались,и монах --тоже.

...Да,и во время войн бывают и чудеса,и даже анекдотические ситуации.

...Мы слушали нашего лектора и смеялись,как те паломники в наивном позапрошлом веке...

ПЕРЕГОВОРНЫЙ КАМЕНЬ.

На этом западном мысу монахи во время Крымской войны переговаривались с британским королевским флотом.

Путь к мысу проходит мимо поселкового кладбища... я заглянула на него --обычные мирные могилы. Места братских захоронений не обозначены...

Довольно высокие для этих мест сосны и ели,каменистые ручьи с папоротниками по берегам... Дорога разветвилась на юг -- к дальнему мысу Печак,куда я так и не добралась,и направо -- к Переговорному Камню.

Ничего абсолютно необыкновенного -- все те же солончаковые астры,шикша и низкорослый можжевельник. Среди гальки я нашла отличный образец слюды.

Я сняла вид Белого моря с Зайчиками на горизонте. Нежное,домашнее название островов,на которых располагался женский штрафной изолятор.И так тут повсюду...Контрасты во всем.Нежно-сиреневые корзинки астр над соленым песком...Гниющие водоросли на чистых камнях...Крошки-елочки и высокие морские волны...Какие-то мирные невинные события рядом -- та же непонятно чья ночная вакханалия в кемпинге -- то ли это лисицы пожаловали,то ли поселковые собаки за колбасой к туристам...Экскурсии,мобильная вышка с мегафоновской тарелкой,пиво-кофе-шоколадки в магазинах...И тени.И земля под ногами -- камни,торф,вода,кости...Колючая проволока,ставшая явлнием местной природы.Крики чаек,в которые проваливаешься,как во временнУю дыру.

...Тамарин причал в пять часов вечера...Толкучка...Все рвутся на "Косяков".все спешат на Большую Землю,словно она спасет их...Да что там,на Большой Земле? То же самое,только не так сконцентрировано...

Женщина-кок с черным псом разговаривает,добродушно матерясь и уговаривая его есть рыбу. Матрос стоит рядом и возмущается: " Ни х... себе!Не ест! А мяса нету!"

Пассажиры -- паломницы в юбках до палубы и платочках,экскурсантыты в ярких куртках,девочка в вязаной шапочке,шарфике и модных перчатках с разноцветными пальчиками,вятские туристы с карликовой пуделицей,одетой в клетчатый комбинезончик...байдарочники с гигантскими рюкзаками и веслами,два мента в форме,ведущие себя тихо,без мата и дубинок...Все набиваются в салон...На палубе остаются или те.кому места не хватило,или отъявленные любители чаек и морских пейзажей...

Крачки просто скандальны,утки-гаги болтливы,а большие белоголовые чайки всех видов по-настоящему нахальны.Пассажиры зачем-то их кормят,и чайки парят,орут, пикируют. Одна чайка тяпнула девочку за палец, другая оставила клясу на моей куртке...Все это стало напомнать известную вещь Дафны Дю Мурье.

...В Кеми мы были в девятом часу вечера.Телефон ожил,и я с ужасом стала ждать чьих-нибудь пугающих звонков.Но нет-- пришли всего две СМС-ки-от Марианны и от прошлогодней моей знакомой Жени.Женя звала меня в поход по Карелии,но я уже спешила домой...

На вокзале расположились табором харьковские водники...Они громко гоняли рыжего вокзального кота,чтобы он случайно не пометил рюкзаки и лодки...Потом харьковчане устроили ужин,купив в магазине пельмени и устроив походный очаг где-то в привокзальном скверике...

Я поднялась на второй этаж -- там было тесно,но не сквозило.Переобулась я в сухие кеды,натянула свитер,согрелась и всю ночь проболтала со старой челябинской учительницей -- гуру туризма,альпинисткой и водницей. Челябинская группа возвращалась с Чупы...

К утру часть вокзальной публики разъехалась на московских поездах...Кипяток в буфете подорожал с нуля до пяти рублей -- сменилась буфетчица...Хлеба с утра в магазинах не было, я чудом нашла дорогущий "Сэндвичный" подмосковной выпечки за 43 рубля !!!

...Уже утро,и спать нельзя,чтобы не проспать поезд...Я то сижу с блокнотом,то прогуливаюсь по вокзалу...И встретила я...кого бы вы подумали?

...Питерских историков Татьяну и Андрея. Да-да, того самого Андрея, которого в прошлом году ...Узнала две печальные исторические новости -- о смерти Солженицына, которого читала много и с которым зачастую мысленно спорила, когда читала его "Двести лет вместе" , и Александра Штамма, которого практически не читала, и вот -- печальный повод прочитать... Не знаю, мистика это или теория вероятности. За час до отхода поезда я написала два стихотворения,в поезде -- еще два...

...Я не сразу ощутила, насколько устала в этом кратком моем путешествии на машине времени, но в вагоне я пригрелась, застегнув "молнию" на спальнике и половину дороги проспала...

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Пронзительность Соловков. Чистота линий.Свет красок.Тепло посреди приполярного моря.И...самый первый настоящий концлагерь...Лагерь в монастыре -- как паразит саккулина в теле бедняги краба...

Обманчивая красота Севера.Четкость каменных очертаний и мягкость растительных линий...Грибы почти рядом с выброшенными на лесистый берег раковинами...Лес и море,подающие друг другу руки...

...Дороги,мосты,каналы,дома -- на человеческих костях.

Кости -- людей,жаждавших свободы,разрушивших прогнившую махину монархии... и людей,веривших в самодержавие как в выход,а не в тупик...и многих-многих тех,кого не слишком-то беспокоило общественное устройство,кто и по малограмотности не мог о нем думать...им надо было всего лишь жить в мире и свободе,чтобы сеять хлеб, ловить рыбу, строить дома, любить и мыслить о своем домашнем, мирном... Каждый думал по-своему, у каждого были свои ценности...

Но все они уравнялись в формуле скорби.

Сюжет замкнулся по кругу, как в античной трагедии.

Соловки продолжаются.