За горным хребтом, в пыльной долине, на бетонных плитах, в громоздкой палатке не спал брат. Разбитыми глазами он судорожно пытался разобрать письмо, которое пришло ему первый и последний раз в жизни. В послании было всего двадцать или тридцать строчек, но старость плохо влияла на органы чувств, и он читал по слогам.
"А помнишь?.. "Я ленточка, кто надо мной?". Мы - по Ваханскому ущелью летим. Нашей пехоте не давали поднять голову душманы, и пришлось кружить, разглядывая серо-коричневые камни через перекрестье прицела. Смотри-ка, вот он, сука, лежит! Человек отвернулся когда неуправляемая ракета оторвала бородача от земли и - по валунам брызги.
"А помнишь?.. А помнишь?..". Заграница злобно встречала...Снег - режет глаза, гравий - молотит по стеклу на взлете, небо - мстит разреженным воздухом, а земля - калибром 7,62. Пару славных швов на теле оставил фронтовой хирург. Память до смерти.
"А помнишь?.. А помнишь?..". Даже наглые горные медвежата-подростки бросал возню и кубарем мчались по осыпям, завидев твою тень, прыгающую по склонам. Лопастями - почти по до искр - по стенам ущелий, разрубая реликтовый шум и речки и пряный дух чинар. Цикады, замолчите! Не привыкнуть вам к рваной симфонии свиста, блеска и керосина! Истинно - небесная музыка.
"А не стыдно?..Не стыдно?..". В Панджшер - помощь от доброхотов. Что-то из гуманитарно-европейского пайка. А назад - три тонны макового забвения на борту. А за бортом - красные поля. А в столицу республики - джип, лаковый и такой же красный, как те поля за бортом.
"Спи, брат, спи...". В этом веке - снятые лопасти, спущенные камеры, стоянка в дальнем углу и рваный брезент на двигателях. И две тысячи пенсии - на все про все. Спи брат... на пыльных плитах, в широкой долине, за снежным хребтом.