Звук умер почти сразу за гудком электровоза, протащившегося безобразной гусеницей по переезду, мазнувшего по пейзажу болотным с ржавчиной телом состава. Неловко пригнулась пылью от поднятой воздушной волны невзрачная трава, у невысыхающей даже в жару лужи вяло закачались белые зонтики полного яда борщевика. Бесшумный вихрь столкнул с полупесчаной-полущебенчатой насыпи ярко синий мяч с желтой, как росчерк солнца, полосой. Раз..., два.., три.., - мяч подскакивал на особо крупных камнях, плюхаясь выгоревшим боком в косых царапинах по песку дороги, пока не скатился к туфлям-лодочкам миниатюрной женщины, застывшей в умчавшемся мгновении.
Мгновении, запертом в ее сердце тишиной.
Раз?
Засбоивший механизм капризной мышцы сделал попытку разомкнуть спазм, уподобляясь выпавшим из пальцев ручкам старенького бидона. Эмалированные бока в мелкие незабудки диковато смотрелись в расползающейся по рассохшейся земле белой луже.
Два?
На фоне из сияющих берез и разлапистого полумрака елей, прильнувшего к самому перегону, пустотой сорняков запестрили неровные квадраты щупалец из шпал и рельсов, щебенки и песка.
Три?
- ..Ва..лера..?
Звука нет, звук умер и безмолвны синеватые губы, шепчущие имя, - умершее время.
Чуть позже звук вернется совсем другим: рыдающим, воющим не хуже состава с его гудком, обнимающим, целующим, трясущим ничего не понимающего сына, но пока...
Звука нет.
И не будет.
Как никогда не сдвинется с места застывший фантом - призрак молодой женщины в пятнадцати шагах от бездны.
Невозможно воскресить время.
- Павел? - Ленка недовольно покосилась на мужа, отвлеченно разглядывавшего жалкую лужицу за насыпью перегона, едва преодоленного на брюхе их новенькой ауди.
"Ох, уж эта глушь!"
- Да? - Мужчина обернулся, но даже в тени салона его бледность меловела открытым в никуда окном.
- Ты в порядке? - Миг назад бывший почти грубым, голос усталой от дороги автолюбительницы обрел необычайную мягкость.
- Да, - четкость слога, как щелчок стрелок на антикварных часах. - Просто звук на мгновение... пропал.
- А. - Короткий отклик под нервный зигзаг иномарки по проселочной дороге, и очень внимательный взгляд, не в лицо мужа, а на подрагивающие, привычные к любой работе пальцы, которые судорожно набирали потертыми кнопками номер оставшейся в Москве дочери.
В столице, в забытой на кухонном столе корейской коробочке играла зажигательная мелодия, предлагавшая любому позвонившему подождать, пока абонент откликнется. Пока подождать. И в глазах бизнесмена среднего достатка, оставившего дочь на пару дней с сестрой, пока жило зеркало глаз маленькой деревенской хозяюшки, которая взяла с собой сына пройтись до молочницы...