Аннотация: Что есть реальное? То что мы видим? Но настолько ли оно реально? Однажды сумасшедшее пари изменило границы реального для Гордона Гастингса... И не только для него.
Пари на призрака.
Что есть реальное, а что уверенно можно назвать сном? Конец XIX века: в Англии перестают верить в сказки, зато начинаю верить в промышленность и спасение Великой Империи. Эта история началась одним дождливым летним утром 1889 года. В маленьком уютном кафе на Траффорд роуд, неподалеку от Ордсэл парка, где ваш покорный слуга решил выпить чашечку чаю к ленчу, возвращаясь от очередных клиентов. Стоит сказать что "маленькое кафе" было популярным местечком того времени, где легко можно было встретить весьма известных персон, согласно тогдашней моде читающих утреннюю газету, щедро раздаваемую мальчишками на улицах. День обещал быть обычным, и я уже собирался отправиться в офис, как за соседний столик сели две весьма примечательные личности: богатый промышленник Персиваль Лоуренс и его аристократичный друг лорд Артур К***. Если первого в обществе узнавали по пышным черным усам и фигуре, стремящейся к совершенной форме шара, то юный лорд был известен скандальной эксцентричностью и своими долгами, доставшимися от отца, завсегдатая ипподромов.
- Я же говорил вам Артур, что нужно было перенести экскурсию на другой день. Голова моей экономки, миссис Булстрон, еще не разу не ошиблась. - Прогудел сочным басом мистер Лоуренс.
- Ерунда, мой друг, если бы мой отец вовремя перестал верить каждой больной голове, возможно, я и не имел бы сомнительной чести посещать Манчестер. - От цветущего вида у молодого человека осталась только безупречная прическа. Лорд Артур сидел ко мне в профиль, и я автоматически подметил синие тени под глазами и явно исхудавшее лицо. Оба утренних гостя попали под дождь и теперь отогревались кофе.
На какое-то время я потерял к вошедшим интерес, увлекшись статьей о планах правительства ввести очередной налог. Истинно английская погода проявляла капризность достойную светских дам: ливень не стремился заканчиваться, а я уже прочел половину газеты. Мое внимание привлекло восклицание лорда Артура:
- Продать фамильный замок? Для меня это немыслимо! - Он явно был возмущен до глубины души.
- Помилуйте, друг мой, эти руины взяли вас в кабалу хуже, чем мои помощники бродяг, - мистер Лоуренс пил чай с бисквитами и лишь пожимал плечами.
- Эти руины, как вы выразились, пятьсот лет воспитывали лучших представителей нашего семейства! Мне дорого в нем решительно все: от фундамента до последнего призрака.
- Вы слишком горячитесь, Артур. Тем более, как хороший делец, могу вас уверить: замок с призраками - сказка для детей...
- Еще скажи, слишком любопытных слуг... - лорд Артур явно терял терпение. В последнее время среди разорившихся семей и правда повелось продавать семейные гнезда, что жутко раздражало консерваторов.
- Вполне возможно. - Промышленник флегматично доедал ленч.
- Жаль призрак лорда Семуилса давно не появлялся, а то я бы развеял ваши сомнения...
- Видимо призраки, как крысы, первые бегут с корабля.
- Перси, он же мой предок, неужели нельзя проявить уважение?
- Увы, он мертвый и редко видимый...
- Твой завод делает из тебя циника и дельца. Где тот романтичный парень, что цитировал Мориса и даже Россетти?
- Такой век, такие нравы. Я и есть циник и делец, но в память о общей юности предлагаю тебе сделку.
- Сделку?
- Скорее пари. Ты показываешь мне настоящего призрака, не фокусы фигляров, а я выкупаю твой замок и долги.
- Перси, это огромные деньги...
- Ну, ради праха твоего прадеда...
- Я согласен.
- Тогда по рукам.
Великосветские господа поручкались, тут же заключив договор, и ушли, допив кофе.
Чем был интересен для меня этот разговор?
Пожалуй, что кроме темы, ничем. Я тоже поспешил в офис, и так из-за любопытства уже припозднился. Я б и не вспомнил эту интересную историю, кабы не имела она серьезных последствий для моей жизни. Дело в том, что через полчаса я созерцал сэра Артура в гостиной собственного работодателя. Забыл упомянуть, что последние лет сорок занимаюсь частным сыском. Тогда еще совсем юнец, я не верил, что мой партнер, убеленный сединами мистер Браун, возьмется за столь абсурдное дело, как поиск призрака. Но Финиас превзошел все мои ожидания: он не только взялся за безнадежное дело "найти и показать призрака выше обозначенному промышленнику", но еще и любезно согласился сделать это максимально быстро.
Стоило нашему гостю покинуть гостиную дома по Аделфи стрит шестнадцать, как мое возмущение вырвалось наружу:
- Финеас, чем мы будем выплачивать неустойку? - Даже последний удачный контракт не окупал условия лорда.
- Ничем, Гордон. - Мое немое изумление длилось недолго, мистер Браун всего лишь успел пообедать, после чего сообщил, что мы едем в Кембриджшир, навестить его старую знакомую. Вопрос с необычным заказом был закрыт. Все что сказал Финеас:
- Успокойтесь, Гастингс, призраки не любят спешку, - совершенно серьезным тоном, и добавил, - Прогулка перед такими поисками нам просто необходима.
И вот наутро мы покинули Манчестер, чадящий состав уносил меня от любимых городских удобств в провинциальную глушь. Лишних вопросов я задавать не стал. Мистер Финеас Браун был колоритной личностью, встреченной в не самый простой для меня жизненный момент, без его помощи я не могу предположить, кем бы я стал. Сам же Финеас стал мне другом и наставником,но в описываемое время, я лишь слепо верил его авторитету, слишком уж часто абсурдные действия начальства приводили нас к нужному результату. Впрочем, увидев обычный маленький коттедж в обычном маленьком городке и его маленькую старушку-хозяйку, я впервые усомнился в своем партнере. Миссис Мартика Дофф - немка, переехавшая в наш неуютный климат была талантливой пианисткой с очень несчастливой карьерой, заканчивалась которая учительницей музыки в местном забвении. В чем-то мне было ее жаль, сама же миссис Дофф, казалась довольной жизнью домоседкой. Полузаброшенный дом производил впечатление куда меньшей серости, архитектор сего строения явно не закончил и пяти классов церковно-приходской школы. Первый этаж был беспорядочным набором комнат-флигелей, а второй венчал его наподобие свечки на праздничном торте, хоть и назвать это полноценным этажом язык не повернулся бы, так - мансардочка. Весь пирог дома стоял посреди заросшего сорняками двора, прячущегося в тени разросшихся яблонь. Соседи косились на неопрятный домик и насылали на бедную музыкантшу полисменов. О последнем я узнал в течении многочасовых обедов у миссис Дофф, за которыми она и Финеас обсуждали седую старину или растягивали на целые справочники беседы о садоводстве. Оба увлеченно доказывали друг другу, как надо сажать флоксы и поливать розы. Это было особенно актуально, если учесть состояние сада. Честно признаюсь, я сбегал от них, как только миссис Дофф начинала излюбленную тему о глициниях и гладиолусах. И как Финеас выносил ее? Зато в доме пожилой немки обнаружилась замечательная библиотека. Вот где было на что посмотреть, некоторые книги стоили целое состояние, и я с благоговением просиживал в обители знаний приливы общительности ее хозяйки. Было что-то мистическое в том, чтоб часами изучать полюбившийся том в свете масляной лампы под стук дождя по эркеру окна.
Так после очередного обеда под аккомпанемент пианино и бесед, я возвращался в библиотеку. Обитый красным штофом коридор привычно петлял между комнат. Возможно я был слишком полон предвкушения, или обед был достаточно плотным, чтоб меня сморить, но в результате я споткнулся о потрепанную половицу. Свеча в руках мигнула, хорошо хоть не погасла. Ругнувшись, я вошел в последний коридор и замер, то, что открылось моему взгляду, никак не помещалось в категорию "возможно": в стене чуть дальше по коридору была полуоткрыта дверь, которую я не замечал все три дня, что ходил в библиотеку. Это было возмутительно! Прямое оскорбление моей наблюдательности сыщика. Я грешным делом даже решил, что забрел не в тот коридор. Я поспешил убедиться, что презренный отнорок - кладовая или стенной шкаф. Каково же было мое удивление, когда за дверью оказался точно такой же коридор, как и тот из которого пришел я сам? Тот же размер, тот же штоф на стенах и даже заканчивался он библиотекой, хотя именно последнего быть никак не могло. Как человек истинно логичный в юности, ваш скромный автор попытался вернуться в гостиную и прилечь отдохнуть от переедания. И что бы вы думали? Двери, из которой я пришел, не оказалось! На месте коридора, ведущего в гостиную, был вход в великолепную оранжерею, где меж всевозможных цветов комфортно разместилась пара персиковых деревьев и стол в виде стилизованного под кельтский алтарь камня. Камень два на полтора метра кое-где порос мхом, но древние руны еще отчетливо просматривались, - мастерская работа, которую окантовывал набор деревянных лавочек. Удивительная после промозглой английской погоды теплота наполняла воздух, а из-за мутного стекла крыши пробивались солнечные лучи, создавая приятную игру теней. Стены райского уголка оплетали по сеткам цветущие вьюнки. В дальнем углу оранжереи журчал немыслимой роскошью фонтан-родник. Я был очарован гением создателя сада.
Стоит ли говорить, что миссис Дофф резко выросла в моих глазах?
Однако в меру насладившись оранжерей, я решил-таки вернуться к библиотеке, сожалея лишь о прогоревшей свече, забытой на одной из лавочек. И о ужас! Там где еще час назад была библиотека, красовалась стена с гобеленом, а слева обнаружилась дверь, уводящая в пропыленную гостиную. Но я же отлично помнил, что здесь был вход в библиотеку! Сказать, что мне стало не по себе - это ничего не сказать. Я метнулся в полутемную гостиную. Там за шахматным столиком, в окружении антикварной мебели и отделанных деревянными панелями стен, прямо в кожаном кресле спал усатый джентльмен. Заплывший воском тройной канделябр силился осветить едва начатую партию на столе. Издалека мужчина походил на мистера Лоуренса, но когда я вошел с приветствием, сходство рассеялось. Мужчине было лет сорок, он был чисто выбрит, а за его сон я мог не волноваться: мертвые спят крепко. Остекленевший взгляд заставил мое сердце ухнуть куда-то в желудок. С трудом вспоминаю, как пятился в очередной раз изменявшийся коридор, тот плыл, как плывет воск в огарке свечи, красные стены смазывались с темным ковром пола в дикий водоворот. Передо мной сворачивалось само пространство, а позади оставалась могильным холодом гостиная с окоченевшим трупом. Помню, как серыми губами шептал молитвы, не слыша самого себя, оседая на пол. Феерия красных и черных красок вокруг была отражением моего собственного падения в безумие. Сколько это продолжалось? Скорее всего, пару минут, но для меня сама вечность протикала в ритм пульса в висках. Наконец коридор замер. На месте арки библиотеки образовался восхитительный оконный витраж со сценами лесной охоты, а справа от него возникла открытая дверь, из которой вышла дама лет пятидесяти в ночном пеньюаре с переносной свечкой в руках. Моя безумная надежда воплотилась в вопросе:
- Вы не скажите, миссис, где тут гостиная? - Но дама даже не обратила внимания на молодого человека, сидящего у стены. Она как-то беспомощно скреблась узловатыми "куриными" пальцами в витражное стекло, причитая:
- Кухня! Здесь же должна быть кухня! Ведь должна же быть в доме кухня?!...
От ее лепета у меня помутнело в глазах и зашевелились волосы. Полупрозрачная, в проникающем через витраж зеленоватом свете, она слепо водила рукой вдоль стен. Призрачный подсвечник мигал, кружева ее пеньюара колыхались под несуществующим ветром... Способность дышать вернулась ко мне, лишь когда дама улетела в новообразовавшуюся дверь, схлопнувшуюся за ней. С трудом я поднялся на мелко дрожавшие ноги. Стены казались мне воплощенными монстрами. Я бежал по коридору в сторону гостиной, открывая то одну, то другую из появляющихся дверей. Перед глазами все сливалось в красно-коричневое безумие. Сколько бы я не бежал, я все равно оставался на месте, в том же самом коридоре. Из шахматной гостиной вылетал пару раз призрак безусого Лоуренса, явно следуя по своим делам в другие двери. На третий раз он даже посочувствовал мне:
- Все приходящее, освоишься. Не убивайся ты так. - И ушел в кухню, ту самую, что вечность уже ищет Дама.
Сил не было. Пришло какое-то отупение. Я равнодушно наблюдал за пропрыгавшем мимо гобелена на одной ножке русым мальчишкой в матроске. Сидеть в коридоре было глупо, но бежать не пойми куда я устал. Из-за новой двери раздались женские вопли, и я пошел на них, как на маяк идут корабли в тумане, слегка покачиваясь и держась за стены.
На крыше оранжереи, размахивая пожелтевшей от старости газетой, рыдала необъятной ширины леди в кринолине:
- Этого не может быть! Не может! - Ее истеричные вопли лучше скрипа каблуков по стеклу дергали мои нервы. Мысленно я присоединится к ее возмущению, ибо мы оба были одновременно и на крыше оранжереи, и в точно такой же оранжерее, разве что каменюки с лавками здесь не было.
- Замолчите, ради бога! - Я схватился за голову. Новая знакомая истерично засмеялась, швырнув в меня газету. Пыльный рулон замогильным дыханием задел мне плечо. И когда от отчаяния я готов был уже взвыть с Дамой на два голоса, открылась одна из боковых дверей, впустив в оранжерею Финеаса:
- Не стоит орать на бедную женщину, Гастингс, пусть и давно умершую.
- Нет! Нет!! Я жива!!! Я - есть! - Дама с рыданиями пронеслась мимо мистера Брауна в коридор, едва не снеся меня по пути тяжеловестной основой своих юбок. Стоило ей уйти,и я от облегчения едва не потерял свое многострадальное сознание, с равнодушием шока наблюдая, как в полу из неоткуда открывается винтовая лестница в нижнюю оранжерею, а одетый с иголочки абсолютно спокойный Финеас бережно забирает меня с крыши.
- Что вы делаете тут, Финеас?
- Ищу Мартику. Увы, с утра она ушла на кухню и, видимо, заблудилась.
- Дама в пеньюаре?
- Ох. Бедняжка. - Не ясно было к кому относился тяжелый вздох. Я стал умывать лицо в фонтане. - Мартика Дофф так давно умерла, что порой забывает об этом.
- Мне кажется, я схожу с ума... - простонал я, падая на лавку.
- Выпейте еще воды, Гастингс. Вы слишком бледны. - Он подал мне платок в красно-черную шотландскую клетку, и меня еще больше замутило.
- А шахматист - ее муж? - спросил я, заставив себя принять платок.
- Бедный сэр МакГрегор, он так ненавидел валлийцев и "инглов", а умер, не доехав до милой его сердцу Шотландии...
Я пил сладковатую воду, пойманную в горсти, и смотрел на невозмутимого партнера, размышляя, о сне, как лучшем лечении для меня. Если конечно это все произошедшее - не сон, и меня еще можно было вылечить.
- Откуда здесь кельтский алтарь? - Я чувствовал, что стал медленно приходить в себя.
- До христианства тут было языческое капище, потом храм, потом особняк наредкость жадных снобов. После спалившего поместье пожара, был пустырь. А лет двадцать назад здесь додумались построить дом. - Таким же голосом я читал Финеасу отчеты поисков.
- Откуда вы столько знаете? - только и смог выдавить я.
- Мы - мой брат, дед и я, - были какое-то время соседями этого места. Около двухсот лет наша семья селится рядом с этим местом. Дед многое рассказывал. Удивительно ли что мой брат священник?
- Немыслимо...
- Однако факт. Помолчите минутку. - Я потрясенно смотрел, как Финеас, поднатужившись, сдвинул верхнюю часть "алтаря". Под этой импровизированной крышкой мирно спала в белоснежном платье Мартика Дофф. Точнее казалось, что она спала, ибо полый кельтский алтарь не лучшее место для здорового сна. Финеас склонился к ней и ласково прошептал:
- Проснись, красавица, твой сад тоскует, - Столько нежности было в этой фразе, что весь мой ужас сошел на удивление. Странно было видеть не тронутый тлением труп и его же, точнее ее двойника, возникшего из ниоткуда, но заботливо начавшего полоть гиацинты у стены. Мистер Браун с грустной улыбкой спешно закрыл крышку.
- Безумие...
- Как есть, мой дорогой Гордон, - и мистер Браун принялся помогать призраку полоть сад. - Вы уж извините, но дому, чтоб поддерживать жизнь, нужны живые. Мартика и рада бы уйти, да ей жаль тех, кто рассеется в доме, если она уйдет.
Я не понял ни слова, и, признаться, не стремился понять его бред. Мне вполне хватило того факта, что мой партнер сошел с ума и дружит с призраком, которых не бывает.
Прополка закончилась через полчаса, и мы без приключений добрались до гостиной, где так же спокойно поужинали. Я меланхолично жевал курицу, Финеас и Мартика обсуждали новый метод ухода за тюльпанами, правда новым он был в период тюльпанной лихорадки, конечно... Все произошедшее казалось сном или галюцинацией, ведь вот она, Мартика Дофф: живая, ест, пьет и говорит, - лучшая подруга моего партнера.
На следующий день, мы покинули уютный домик на Глицинии стрит восемнадцать и вернулись в бурлящий жизнью Манчестер. Еще через неделю, сидя в памятном кафе, я прочел заметку о том, что известный промышленник, мистер Персиваль Лоуренс, выкупил долги своего друга лорда Артура К**, чем спас того от позора банкротства. А так же пожертвовал тридцать тысяч фунтов - огромная сумма, - церкви и уехал лечиться на воды. "Причины неожиданной благотворительности сам мистер Лоуренс раскрыть нашему корреспонденту не пожелал..."
Думаете, на этом история закончилась?
Финеас умер примерно в шестьдесят шесть лет, не оставив наследников, и я стал главой нашей общей фирмы. А еще я стал Хранителем Дома. Сейчас мне шестьдесят шесть, и я размышляю, не уйти ли мне на покой? Тем более нового Хранителя я давно присмотрел: мальчик трудится у нас же на фирме. Очень одаренный сыщик. Вот только уж больно интересно, что будет со студентами... Какими студентами? Ах, склероз... Дело в том, что лет десять назад Дом по Глицинии стрит восемнадцать снесли, улицу переименовали, а на его месте слишком логичные чиновники построили общежитие для студентов. Маленький городок ожил и забурлил. Этот август в Манчестере невыносим, строят новый завод,совсем нечем дышать, а там... Там меня ждет свежесть воздуха, цветочный чай и заботливая хозяйка. Надеюсь студентам тоже понравиться их новая заведующая - миссис Мартика Руфф.